VI. Церковное имущество и содержание духовенства

Церковь – Богоучреждённый институт, происхождение её неотмирно; но по своей человеческой природе она пребывает и на земле, и в этом отношении Церковь поставлена в обыкновенные условия жизни, имея нужду в земных вещественных средствах. Для общественного богослужения необходимы особые здания – храмы, а также богослужебная утварь, священническое облачение. Кроме того, в состав Церкви входит клир, для которого храмовая служба и управление церковными делами составляют повседневное профессиональное занятие. В силу этого духовные лица практически не имеют возможности добывать себе пропитание и вообще средства к существованию помимо своего служения в Церкви, либо затруднены в этом, и поэтому Церковь должна располагать средствами, чтобы содержать духовенство.

В канонах нет ответа на вопрос о том, кому в Церкви принадлежит право собственности на имущество, используемое в религиозных целях. Поскольку в Византии, на Руси и на Западе вплоть до позднего Средневековья церковное имущество в принципе было неотчуждаемо, вопрос этот не имел практической важности. Однако, в эпоху Реформации, когда Католическая Церковь лишалась не только своих пасомых, отпадших в протестантские Церкви, но и богатств, в том числе и земельных владений, вопрос о церковном праве собственности приобрёл не только богословский теоретический, но и практический смысл.

С первых веков церковной истории выдвигались разные учения о субъекте собственности церковных имуществ. Ещё на почве римского права сложилось учение, согласно которому церковное имущество, предназначенное исключительно для церковных нужд, принадлежит Богу. Но противники этой теории использовали такой аргумент: к Богу неприменимы юридические понятия гражданского права об обязательствах, взысканиях за долги, подчинении регулярной власти государства. Поэтому некоторые немецкие учёные назвали данную теорию «наивным богохульством».

Сторонники другой теории, также восходящей к первым столетиям истории Церкви, провозглашают: церковное достояние – это собственность нищих. Все неспособные жить на свои средства, в том числе и духовенство, лишённое возможности добывать себе средства к существованию трудом вне храма и богослужения, имеют право жить на счёт церковного имущества. Ещё Августин Блаженный говорил, что епископы, распоряжающиеся церковным имуществом, – это только прокураторы, уполномоченные хозяев, а подлинные хозяева – нищие (pauperes). Однако, на основании папских декреталов, на Западе церковные доходы подлежали делению на четыре части: одна шла в пользу епископа, причём не только на его личные нужды, но и на гостериимство и приём странствующих, другая – на содержание клириков, третья – на нищих, четвёртая – на церковно-строительные и богослужебные издержки. Таким образом, бедным, согласно этим декреталам, доставалась лишь четверть церковных доходов, следовательно, считать именно их собственниками церковного имущества не было достаточных оснований. К тому же отсутствие каких бы то ни было правовых обязанностей нищих по отношению к церковному имуществу также не позволяет считать их собственниками церковного имущества в формально юридическом смысле.

Но в Византии и особенно у нас, на Руси, где церковное право не тяготело к уподоблению гражданскому праву с его юридическим формализмом, были чрезвычайно распространены обе эти идеи: о Боге и о нищих, как собственниках церковных достояний. В жалованных и вкладных грамотах вотчины жертвовали Богу, Спасу, Пресвятой Богородице, святителю Николаю, Иоанну Предтече. А церковное богатство в древнерусский памятниках иногда именуется богатством нищих.

Между тем в Западной Европе в Средневековье была выдвинута теория общецерковной собственности, которая, в сущности, сводилась к признанию папы субъектом права собственности на церковное имущество, хотя из-за ряда причин прямо это не провозглашалось. Однако, в эпоху Реформации и в новое время теорию эту уже нельзя было применить к действительной жизни: ни одно из новоевропейский национальных государств, в том числе и католических, не склонно допускать, чтобы в пределах его территории церковным имуществом распоряжалась по праву собственности централизованная экстерриториальная власть. Что же касается Церквей национальных, замкнутых в пределах одного государства, эта теория находила своё отражение в положительном праве. У нас в России в XIX столетии эта теория лежала в основе положений «Устава церковных дел иностранных исповеданий», относящихся к имущественным правам Армяно-Григорианской Церкви.

В новое время выдвинута была и так называемая теория целевого имущества, согласно которой нет надобности отыскивать субъекта права церковной собственности, так как церковное имущество принадлежит не физическим и юридическим лицам, а той или иной цели или назначению. Эта теория получила широкое распространение среди канонистов-католиков, но она отвергалась цивилистами-специалистами по гражданскому праву как логически несостоятельная, ибо цель, утверждают они, непременно предполагает лицо, преследующее её.

В XVII и XVIII веках в противовес теории общецерковного права и под влиянием идеологии естественного права складывается так называемая публицистическая теория, которая право собственности церковного имущества переносила на государство. Эта теория вполне соответствовала государственно-правовым доктринам протестантского мира. Она же послужила обоснованием секуляризации церковных владений, которая проводилась в XVIII и XIX веках в православных и католических странах, в том числе и в России, хотя в изданном в связи с проведением секуляризации в 1764 году манифесте Екатерины II не было ссылок на эту теорию, напротив, утверждалось, что правительство пошло на это мероприятие ради «славы имени Божия».

В эпоху Реформации протестантскими учёными была выдвинута ещё одна – церковно-общинная теория, согласно которой собственником церковного имущества является община, как корпорация. Ввиду неполноты этой теории (даже применительно к протестантским Церквям) и невозможности её действия в Католической Церкви, которая не рассматривает епархию или приход как самостоятельный субъект каких-либо прав, в XIX веке сформулирована была ещё одна, близкая к ней теория, но более гибкая – так называемая институтная. Согласно этой теории субъектом церковной собственности являются и общины-корпорации, и институты, основанные не на корпоративной или коллегиальной основе, а подчинённые воле их учредителей. Названная теория позволяла считать субъектом церковной собственности как церковные общины, так и церковные институты.

В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» подчёркивается особый характер «имущества религиозных организаций». При этом утверждается его принципиальная неприкосновенность. Это имущество, согласно «Основам социальной концепции», «приобретается различными путями, однако основным компонентом его формирования является добровольная жертва верующих людей. Согласно Священному Писанию, жертва является святой, то есть в прямом смысле принадлежащей Господу, жертвователь подаёт Богу, а не священнику (Лев. 27, 30; Ездр. 8, 28). Жертва – это добровольный акт, совершаемый верующими в религиозных целях (Неем. 10, 32). Жертва призвана поддерживать не только служителей Церкви, но и весь народ Божий (Флп. 4. 14 – 18). Жертва, как посвящённая Богу, неприкосновенна, а всякий, похищающий её, должен возвратить больше, чем похитил (Лев. 5, 14 – 15). Пожертвование стоит в ряду основных заповедей, данных человеку Богом (Сир. 7, 30 – 34). Таким образом, пожертвования являются особым случаем экономических и социальных отношений, а поэтому на них не должны автоматически распространяться законы, регулирующие финансы и экономику государства, в частности, государственное налогообложение» (VII. 4).

Какие бы идеи ни выдвигались в области теории права, юридический характер отношений Церкви к имуществу, которым она пользуется, зависит от статуса Церкви в государстве, определяется его правовым режимом.

В первые три века в Римской империи ни Вселенская Церковь, ни отдельные церковные учреждения, будь то епископии или приходы, не имели права юридического лица, хотя фактически какой-то собственностью они распоряжались. Христианские общины были тогда отнесены к разряду запрещённых союзов (collegia illicita), и всякое очередное гонение на христиан начиналось, как правило, с разграбления церковного имущества, против которого не было защиты в государственных законах.

Но после издания Миланского эдикта Церковь получила право приобретать в собственность имущество по завещанию, в дар, через покупку. Земельные владения епископских кафедр и, в особенности, монастырей приобрели значительные размеры. При этом неприкосновенность имущества Церкви и церковных учреждений в Византии была защищена государственными законами.

Церковная собственность, в любом случае, может быть ограждена лишь государственным законодательством, и характер такой защиты зависит от статуса Церкви в государстве. Сама же Церковь не имеет ни власти, ни права защищать своё достояние санкциями принудительного характера; она располагает для этого средствами иного, духовного характера. Но зато уже в эпоху Вселенских Соборов Церковь установила порядок распоряжения церковным имуществом со стороны представителей самой Церкви, облечённых в ней властными полномочиями. Так 42-е правило Карфагенского Собора гласит: «Определено такожде, чтобы пресвитеры, без соизволения своих епископов, не продавали вещей Церкви, в которой посвящены. Равно и епископам не позволительно продавати церковныя земли без ведома Собора или своих пресвитеров. Того ради, кроме нужды, и епископу не позволительно расточати вещи, находящиеся в церковной описи».

Отцы VII Вселенского Собора в 12-м правиле изрекли: «Аще кто, епископ или игумен, окажется что-либо из угодий, принадлежащих епископии, или монастырю, продавшим в руки властей, или отдавшим иному лицу, не твердо да будет оное даяние, по правилу святых Апостол, глаголющему: епископ да имеет попечение о всех церковных вещах, и оными да распоряжается, яко Богу назирающу; но не позволительно ему присвояти что-либо из оных, или сродникам своим дарити принадлежащее Богу; аще же суть неимущие, да подает им яко неимущим, но под сим предлогом да не продает принадлежащего Церкви (38-е Апостольское правило). Аще поставляют в предлог, что земля причиняет убыток, и никакой пользы не доставляет, то и в сем случае не отдавати поля местным начальникам, но клирикам или земледельцам. Аще же употребят лукавый оборот, и властелин перекупит землю у клирика, или земледельца, то и в сем случае продажа да будет недействительна, и проданное да будет возвращено епископии, или монастырю, а епископ, или игумен, тако поступающий, да будет изгнан: епископ из епископии, игумен из монастыря, яко зле расточающие то, чего не собрали».

Церковное имущество, как и всякое иное имущество, предполагает управление им. Такое управление заключается в осуществлении контроля за его сохранностью и в распоряжении им по назначению. В Древней Церкви имуществом христианской общины – епископии – управлял епископ, обычно с помощью дьяконов. Он не подлежал никакому контролю, иными словами, давал отчёт в своём управлении одному лишь Богу. Но обнаружившиеся злоупотребления в распоряжении церковным имуществом со стороны епископов послужили основанием для того, чтобы отцы Антиохийского Собора изрекли 24-е правило, которое в изложении Аристина выглядит так: «Всему клиру справедливо знать принадлежащее Церкви, дабы, по смерти епископа, сохранена была собственность Церкви, и принадлежащее епископу было употреблено по его распоряжению. Епископ должен делать опись своего имущества и сделать его известным, а также имущества церковного, и сие должны знать пресвитеры и диаконы, дабы по кончине его собственное имущество было употреблено по его воле. Если же он не сделает так, то все поступает в Церковь».

Поскольку хозяйственное управление целесообразно было поручить не всем пресвитерам, а одному лицу, отцы Халкидонского Собора постановили: «Поскольку в некоторых Церквях, яко же нам соделалось гласным, епископы управляют церковным имуществом без икономов, того ради разсуждено всякой Церкви, имеющей епископа, имети из собственного клира иконома, который бы распоряжался церковным имуществом по воле своего епископа, дабы домостроительство Церкви не без свидетелей было, дабы от сего не расточалося ея имущество, и дабы не падало нарекание на священство. Аще же кто сего не учинит, таковый повинен Божественным правилам» (правило 26-е).

С появлением приходов управление приходским имуществом ложилось на приходское духовенство, а с возникновением монастырей – на монастырских настоятелей, причём под началом настоятелей и в монастырях учреждалась должность эконома.

На Руси, как и в Византии, до середины XVI века не было препятствий для приобретения Церковью земельных владений по завещаниям на помин души, через княжеские пожалования, через дарственные и через покупку.

Но в конце XV века был поднят вопрос о правомерности церковного землевладения. Иоанн IV постановил, чтобы церкви и монастыри не приобретали вотчин без дозволения государя. В 1580 году Иоанн Грозный окончательно запретил архиерейским домам и монастырям увеличивать земельные владения. В XVII столетии правительство предпринимает меры к тому, чтобы изъять церковные вотчины из заведования церковных учреждений. На основании «Уложения» царя Алексея Михайловича, изданного в 1649 году, был образован Монастырский приказ не только для рассмотрения судебных гражданских дел, касающихся церковных людей, но и для распоряжения сбором доходов с церковных вотчин. В синодальную эпоху до середины XVIII века церковные земли номинально и юридически оставались в собственности Церкви, однако на деле они находились в распоряжении светских правительственных учреждений и лишь часть от их доходов шла на церковные нужды.

26 февраля 1764 года вышел именной указ императрицы Екатерины Великой Сенату «О разделении духовных имений и о сборе со всех архиерейских, монастырских и других церковных крестьян с каждой души по 1 рублю 50 копеек, с приложением манифеста о подведомстве всех архиерейских и монастырских крестьян Коллегии экономии, и штатов по духовной части»⁴⁵². Таким было полное название знаменитого указа, которым подводилась последняя черта под многовековым спором о монастырских вотчинах. Указ окончательно упразднял церковное землевладение в России.

Этим указом и манифестом все населённые церковные имения передавались Коллегии экономии, и церковные учреждения совершенно устранялись от управления ими: «Понеже в Камер-колежской ведомости, – говорилось в манифесте, – по последней ревизии оказалось всех архиерейских, монастырских и церковных (здесь имеются в виду прикреплённые к приходам. – В. Ц.) крестьян 910866 душ, и управление столь великого числа деревень духовными, часто переменяющимися властями, происходило тем самым домам архиерейским и монастырским тягостное, а временем, или за расхищением служками, или и за незнанием прямого хозяйства деревенского, безпорядочное и самим крестьянам разорительное, сверх же того многие епархии, монастыри, соборы и белое священство так были неуравнены, что один перед другими весьма малые доходы, а другие и никаких не имели, то Мы, учредя Коллегию экономии, повелеваем от сего времени приять ей все оные вотчины, со всеми казенными в них наличностями, под свое ведение и управление»⁴⁵³.

Коллегия экономии, подведомственная Сенату, восстанавливалась через полтора года после её упразднения самой же Екатериной. Монастыри и архиерейские дома в результате реформы утратили 8,5 миллионов десятин земли и около миллиона душ, следовательно, примерно два миллиона крестьян обоего пола. Монастыри лишились почти 1,5 миллиона рублей годового дохода ( в пересчёте на современный курс – примерно 4 миллиарда рублей. – В. Ц.). Передача земельных владений Церкви в государственную казну лишила монастыри главного материального источника существования.

Государство, правда, брало на себя обязательство содержать монастыри из части доходов, которые поступали от секуляризованной земли. После ряда сокращений всего лишь 1/7 часть средств, поступавших от секуляризованных имений, – 188 тысяч рублей в год, Коллегия экономии должна была выдавать на содержание епархиальных кафедр, монастырей и немногих приходских причтов. Остальное шло на государственные нужды.

Епархии и монастыри разделялись на три класса, и содержание их назначалось в зависимости от класса. В связи с этим для монастырей вводились так называемые «штаты». В штаты вошло 226 монастырей (159 мужских и 67 женских) – менее четверти всех обителей, находившихся в великорусских епархиях, где проводилась секуляризация. Из монастырей, оставшихся за рамками штатов, более 500 было упразднено, приблизительно 150 обителей не закрывались, но должны были впредь существовать на приношения верующего народа и за счёт маленьких участков ненаселённой земли, которая обрабатывалась руками самих иноков или нанятых работников. На этот счёт в дополнение к манифесту о секуляризации церковных земель 31 марта 1764 года вышел «Высочайше утверждённый доклад о церковных имениях Комиссии» «О безвотчинном и на своём содержании состоящих монастырях и пустынях»⁴⁵⁴.

В 1786 году такая же реформа была проведена в малороссийских епархиях, а затем, два года спустя, также на Слободской Украине. Закрылось ещё более 40 монастырей.

Указ о секуляризации церковных владений явился сильным ударом по монастырям и монашеству. Изъятие церковных имений в казну проводилось под предлогом лучшего устроения церковных дел и государственной пользы. На деле же эта реформа не только влекла за собой разорение монастырей, но и не принесла большой выгоды государственной казне, ибо значительная часть секуляризованных имений роздана была фаворитам императрицы. Церковь, однако, не была ограничена в приобретении движимого имущества и накоплении денежных средств.

Что касается учреждений, которым принадлежало церковное имущество в синодальную эпоху, то в российском законодательстве говорится об имуществе, принадлежащем Святейшему Синоду, архиерейским домам, приходским церквям без разделения fabrica и beneficium, как на Западе, а также монастырям, православным женским общинам, бесприходным городским храмам (кафедральным, кладбищенским и ружным), духовно-учебным заведениям, попечительствам о бедных духовного звания, епархиальному духовенству, в собственности которого находились свечные заводы и денежные капиталы.

При этом Святейший Синод управлял хозяйственными делами через хозяйственное управление, архиерей – через эконома, настоятели монастырей – также через эконома. Что касается приходских церквей, то распоряжение имуществом в них возлагалось на причт и старосту, как представителя мирян.

Радикальные изменения в имущественной правоспособности Церкви наступили после падения монархии и синодальной системы с изданием Декрета об отделении Церкви от государства в 1918 году. Православная Церковь была отделена от государства, но при этом не получила прав частного религиозного общества. Принципиальное отличие советского законодательства «о культах» от правового режима отделения Церкви в таких государствах, как США или Франция, заключалось в последних параграфах «Декрета», положения которых неизменно воспроизводились в более поздних актах: «Никакие церкви и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют. Все имущества существующих в России церквей и религиозных обществ объявляются народным достоянием»⁴⁵⁵. Храмы Божии, святые иконы, священные сосуды отнимались у Церкви. Церковь лишалась всякой собственности. Правда, по «Декрету», Церковь могла продолжать пользоваться и храмами, и богослужебной утварью, но лишь «по особым постановлениям местной или центральной государственной власти»⁴⁵⁶.

Лишь в результате частичной нормализации церковно-государственных отношений на исходе Великой Отечественной войны в 1945 году Совнарком СССР принял секретное постановление, которым предоставил исполнительным органам религиозных организаций «права ограниченного юридического лица». Они касались приобретения транспортных средств, аренды, строительства и покупки в собственность строений для своих нужд, производства церковной утвари, предметов религиозного культа и продажи их обществам верующих⁴⁵⁷.

Современное законодательство Российского государства предоставляет Православной Церкви и её каноническим подразделениям, равно как и другим религиозным общинам, права юридического лица, включая и право собственности.

В 21-й статье закона 1997 года «О свободе совести и о религиозных объединениях» содержатся следующие положения:

«1. В собственности религиозных организаций могут находиться здания, земельные участки, объекты производственного, социального, культурно-просветительского и иного назначения, предметы религиозного назначения, денежные средства и иное имущество, необходимое для обеспечения их деятельности, в том числе отнесённое к памятникам истории и культуры.

2. Религиозные организации обладают правом собственности на имущество, приобретённое или созданное ими за счёт собственных средств, пожертвованное гражданами, организациями или переданное религиозным организациям в собственность государством, либо приобретённое иными способами, не противоречащими законодательству Российской Федерации»⁴⁵⁸. Передача в собственность религиозным организациям имущества религиозного назначения, включая и «культовые здания» вместе с относящимися к ним земельными участками осуществляется безвозмездно.

В законе, однако, нет положения, которое бы предусматривало реституцию – возвращение религиозным объединениям, в том числе и Русской Православной Церкви, имущества, которое было национализировано в 1918 году. Между тем, согласно «Заключению 193» (1996 г.) Совета Европы, Российская Федерация обязана «в кратчайшие сроки возвратить собственность религиозных организаций»⁴⁵⁹. Религиозным организациям предоставлено также право иметь собственность за границей. Пункт 5-й статьи 21-й закона содержит и такое важное положение: «На движимое и недвижимое имущество богослужебного назначения не может быть обращено взыскание по претензиям кредиторов»⁴⁶⁰. Составление перечня видов такого имущества закон возлагает на Правительство России.

В 22-й статье закона содержится положение, согласно которому «религиозные организации вправе использовать для своих нужд земельные участки, здания и имущество, предоставляемое им государственными, муниципальными, общественными и иными организациями и гражданами, в соответствии с законодательством Российской Федерации»⁴⁶¹. При этом передача в пользование религиозными организациями культовых зданий с земельными участками, на которых они стоят, и иного имущества религиозного назначения осуществляется безвозмездно.

Право собственности Русской Православной Церкви и её канонических подразделений гарантируется также и Гражданским кодексом Российской Федерации, который относит религиозные организации, наравне с общественными, к некоммерческим организациям и предоставляет им право заниматься предпринимательской деятельностью в соответствии с их целями⁴⁶².

Данной теме посвящена 15-я глава «Устава Русской Православной Церкви» 2000 года. Средства Русской Церкви и её канонических подразделений, как гласит «Устав», образуются из пожертвований при совершении богослужений, Таинств, треб и обрядов; иных добровольных пожертвований физических и юридических лиц, государственных, общественных предприятий, учреждений, организаций и фондов; пожертвований при распространении предметов православного религиозного назначения и православной литературы, а также от их реализации; доходов от деятельности учреждений и предприятий Русской Церкви, направляемых на уставные цели; отчислений синодальных учреждений, епархий, епархиальных учреждений, миссий, подворий, представительств, а также приходов, монастырей, братств, сестричеств, их учреждений, организаций; отчислений от прибыли предприятий, учреждённых каноническими подразделениями Русской Церкви самостоятельно или совместно с иными юридическими или физическими лицами; а также иных не запрещённых законодательством поступлений, в том числе доходов от ценных бумаг и вкладов, размещённых на депозитных счетах.

«Общецерковный план расходов формируется за счёт средств, отчисляемых епархиями, ставропигиальными монастырями, приходами города Москвы, а также поступающих целевым назначением» (XV. 2) из перечисленных выше источников. Распорядителями общецерковных финансовых средств являются Патриарх и Синод.

Русская Церковь «может иметь в собственности здания, земельные участки, объекты производственного, социального, благотворительного, культурно-просветительного и иного назначения, предметы религиозного назначения, денежные средства и иное имущество, необходимое для обеспечения деятельности Русской Православной Церкви, в том числе отнесённое к памятникам истории и культуры, или получать таковое в пользование на иных законных основаниях от государственных, муниципальных, общественных и иных организаций и граждан в соответствии с законодательством страны нахождения этого имущества» (XV. 4). Русская Церковь имеет движимое и недвижимое имущество в дальнем зарубежье.

«Имущество, принадлежащее каноническим подразделениям Русской Православной Церкви на правах собственности, пользования или на иных законных основаниях, в том числе культовые здания, здания монастырей, общецерковные и епархиальные учреждения, духовные учебные заведения, общецерковные библиотеки, общецерковные и епархиальные архивы, иные здания и сооружения, земельные участки, предметы религиозного почитания, объекты социального, благотворительного, культурно-просветительного и хозяйственного назначения, денежные средства, литература, иное имущество, приобретённое или созданное за счёт собственных средств, пожертвованное физическими и юридическими лицами, предприятиями, учреждениями и организациями, а также переданное государством и приобретённое на других законных основаниях, является имуществом Русской Православной Церкви» (XV. 5).

Право распоряжения имуществом Русской Церкви принадлежит Синоду. Владение и пользование этим имуществом осуществляется каноническими подразделениями на основе подотчётности вышестоящему каноническому подразделению. Право частично распоряжаться этим имуществом, за исключением зданий храмов, монастырей, епархиальных учреждений, духовных школ, общецерковных, епархиальных и иных архивов, общецерковных библиотек, предметов религиозного почитания, имеющих историческое значение, Синод делегирует каноническим подразделениям, которые владеют этим имуществом и используют его.

В данном положении «Устава Русской Православной Церкви» можно усмотреть некое противоречие с Гражданским кодексом, согласно которому «к юридическим лицам, в отношении которых их учредители (участники) не имеют имущественных прав, относятся общественные и религиозные организации (объединения), благотворительные и иные фонды, объединения юридических лиц (ассоциации и союзы)»⁴⁶³. Но, поскольку в Гражданский устав Русской Православной Церкви, зарегистрированный Министерством юстиции, вошло аналогичное положение, под учредителями, упомянутыми в Гражданском кодексе наравне с участниками, применительно к Русской Православной Церкви, не следует подразумевать вышестоящие инстанции церковной власти.

Самоуправляемые Церкви и Экзархаты, согласно «Уставу Русской Православной Церкви», используют для своих нужд имущество, «необходимое им для обеспечения своей деятельности и предоставляемое государственными, муниципальными, общественными и иными организациями и гражданами в соответствии с законодательством страны нахождения самоуправляемой Церкви и Экзархата, или имеют его в собственности» (XV. 8).

Московская Патриархия и синодальные учреждения вправе использовать для своих нужд земельные участки, здания, в том числе храмы, объекты иного назначения, включая памятники истории и культуры, а также любое другое имущество, предоставляемое государственными, муниципальными, общественными и иными организациями и гражданами, в соответствии с действующим законодательством, или иметь его в собственности. Распорядителем денежных средств Московской Патриархии является Патриарх. Синодальные учреждения финансируются из общецерковных средств и путём самофинансирования. «Распорядителями средств синодальных учреждений в пределах плана расходов являются их руководители» (XV. 14).

Распорядителем общеепархиальных средств является правящий архиерей. «Епархия вправе использовать для своих нужд земельные участки, здания, в том числе культовые, объекты производственного, социального, благотворительного, культурно-просветительного и иного назначения, включая отнесённые к памятникам истории и культуры, а также любое другое имущество, необходимое им для обеспечения своей деятельности, предоставляемое государственными, муниципальными, общественными и иными организациями и гражданами, в соответствии с законодательством страны нахождения епархии, или иметь его в собственности» (XV. 17). Имущество, принадлежащее епархии на правах собственности, приобретённое или созданное за счёт собственных средств, пожертвованное физическими и юридическими лицами, переданное государством, а также приобретённое на других законных основаниях, является имуществом Русской Церкви.

В случае ликвидации епархии как юридического лица её движимое и недвижимое имущество религиозного назначения, принадлежащее ей на правах собственности, переходит в собственность Русской Православной Церкви, в том числе в лице Московской Патриархии. Иное имущество реализуется для удовлетворения обязательств перед кредиторами, а также для исполнения договорных и иных законных требований юридических и физических лиц. Остальное имущество после удовлетворения законных претензий кредиторов переходит в собственность Русской Православной Церкви, в том числе в лице Московской Патриархии. Аналогичным образом при ликвидации епархии всё имущество, полученное ею на правах хозяйственного ведения, оперативного управления, пользования на иных законных основаниях, переходит в распоряжение Русской Православной Церкви, в том числе в лице Московской Патриархии.

«Смета расходов духовных учебных заведений утверждается епархиальным архиереем, а при наличии общецерковного финансирования представляется епархиальным архиереем на утверждение Патриарха Московского и всея Руси с предварительным рассмотрением её Учебным комитетом» (XV. 21). Распорядителями финансовых средств прихода, монастыря, духовного учебного заведения, братства и сестричества являются «соответственно председатель приходского совета совместно с членами приходского совета на основе подотчётности приходскому собранию во главе с его председателем – настоятелем прихода, наместник или настоятель (настоятельница) монастыря, ректор духовного учебного заведения, председатель братства или сестричества совместно с членами совета братства и совета сестричества» (XV. 22).

Приход, монастырь, духовное учебное заведение, братство и сестричество вправе использовать имущество, необходимое им для обеспечения своей деятельности, предоставляемое государственными, муниципальными, общественными и иными организациями и гражданами, в соответствии с законодательством страны нахождения, или иметь его в собственности. «Приход, дополнительно к основному церковному зданию, может по благословению епархиального архиерея иметь приписные храмы и часовни, в том числе в больничных учреждениях, в домах-интернатах, в домах для престарелых, в воинских частях, в местах лишения свободы, на кладбищах, а также в других местах – при соблюдении законодательства. В установленном порядке приход, монастырь, духовное учебное заведение, братство или сестричество могут арендовать, а также строить или покупать в собственность дома и помещения для своих нужд, равно как и приобретать в собственность другое необходимое имущество» (XV. 24 – 25). Имущество, принадлежащее приходу, монастырю, духовному учебному заведению, братству или сестричеству на правах собственности, является имуществом Русской Православной Церкви.

В случае ликвидации прихода, монастыря, духовного учебного заведения как юридического лица их имущество религиозного назначения, принадлежащее им на правах собственности, переходит в собственность епархии. Иное имущество реализуется для удовлетворения обязательств перед кредиторами, а также для исполнения законных требований юридических и физических лиц. При ликвидации прихода, монастыря или духовного учебного заведения всё имущество, полученное ими на правах хозяйственного ведения, оперативного управления, пользования и на иных законных основаниях, переходит в распоряжение епархии. В случае ликвидации братства и сестричества как юридического лица их имущество религиозного назначения, принадлежащее им на правах собственности, переходит в собственность прихода, при котором они созданы. Иное имущество реализуется для удовлетворения обязательств перед кредиторами, а также для исполнения законных требований юридических и физических лиц. При ликвидации братства и сестричества всё имущество, полученное ими на правах хозяйственного ведения, оперативного управления, пользования и на иных законных основаниях, переходит в распоряжение прихода.

Заграничные учреждения обеспечивают себя средствами в соответствии со своими возможностями и законами тех стран, на территории которых находятся. Они могут получать дотации из общецерковных средств. Их размер устанавливается Отделом внешних церковных связей и утверждается Патриархом.

Священный Синод имеет право финансовой ревизии общецерковных и епархиальных средств. Для осуществления такой ревизии им создаётся специальная синодальная комиссия. Финансовая ревизия ставропигиальных монастырей осуществляется Ревизионной комиссией, назначаемой Патриархом. «Финансовая ревизия епархиальных монастырей, епархиальных учреждений и приходов проводится по указанию епархиального архиерея Ревизионной комиссией, назначаемой епархиальной властью».

В заключении главы содержится положение о том, что «употребление в храмах свечей и иных предметов церковного обихода, приобретённых и произведённых вне Церкви, не допускается» (XV. 40).

В Западной Европе в Средневековье Католическая Церковь благодаря множеству привилегий сосредоточила в своих руках огромные богатства, в том числе и недвижимость. В XIII столетии на католическом Западе установилась практика, в соответствии с которой имущество, приобретаемое Церковью, переходит в «мёртвую руку» (manus mortua), то есть изымается из гражданского оборота и закрепляется за Церковью навсегда. Ввиду того, что эта так называемая амортизация сопровождалась невыгодными для государственной экономики последствиями, светские государи издавали амортизационные законы, которыми ограничивались размеры приобретаемых Церковью земельных владений. С XVI века (начиная с эпохи Реформации) такие законы вошли в действующее право не только протестантских, но и католических государств. Однако в новое время, с XIX века, законы, ограничивающие амортизацию, почти во всех западноевропейских странах были отменены, церковные учреждения получили возможность беспрепятственно приобретать имущество, но в то же время из юридической практики исчез и сам принцип амортизации, неотчуждаемости церковных владений.

На уровне положительного права в Католической Церкви субъектом церковной собственности признаются:

mensa episcopalis – епископские дома;

кафедральные и коллегиальные капитулы, то есть духовные корпорации при церквях, соответствующих нашим соборам;

приходская должность и служащая для её обеспечения имущество (beneficium);

церковная фабрика (fabrica ecclesiae) – фиктивный субъект, материальным субстратом которого служит имущество, предназначенное для сооружения, устроения и поддержания храма и богослужения;

монашеские ордена и конгрегации;

учебные и благотворительные церковные заведения.

Церковное имущество традиционно принято разделять на: вещи священные (res sacrae) и вещи церковные. К первым относятся все предметы, специально предназначенные для совершения богослужения, а вторые – включают всякое иное имущество, служащее церковным целям. Священные предметы, в свою очередь, подразделяют на священные в собственном смысле слова и освящённые. Вещь становится священной чрез её освящение или чрез самый характер её употребления. Это могут быть как движимость, так и недвижимость.

Кроме самих храмов, церквей, священными предметами признаются: священные сосуды (потир, дискос, лжица, копие, дарохранительница), а также все напрестольные вещи (антиминс, Евангелие, напрестольные кресты, мощи, образа, покровы священных сосудов, одежды на престоле и жертвеннике). К освящённым относят следующие предметы: из недвижимости – молитвенные дома, часовни, кладбища, а из движимости: купели, ковши, кропила, кадильницы, паникадила, лампады, подсвечники, поставленные на них свечи, богослужебные книги, колокола.

Каноны запрещают профанацию священных сосудов и ризничных вещей, освящённых употреблением при отправлении богослужения. Их безусловно запрещено употреблять на житейские нужды. Как гласит 73-е апостольское правило: «Сосуд златый, или серебряный освященный, или завесу, никто уже да не присвоит на свое употребление. Беззаконно бо есть. Аще же кто в сем усмотрен будет, да накажется отлучением». По 10-му правилу Двукратного Собора, «те, кои святую чашу, или дискос, или лжицу, или досточтимое облачение трапезы, или глаголемый воздух, или какой бы то ни было из находящихся в алтаре священных и святых сосудов или одежд, восхитят для собственной корысти, или обратят в употребление не священное, да подвергнутся совершенному извержению из своего чина». Церковных вещей нельзя ни продавать, ни дарить, ни отдавать в заклад (12-е правило VII Вселенского Собора).

Только в одном случае древние церковные правила дозволяли продавать церковные сосуды: когда не было других средств для выкупа пленных («Номоканон» Фотия. Титул II. Глава 2). Но и в этом случае продавались не самые священные сосуды, а только материал их в виде слитков⁴⁶⁴.

К обыкновенному церковному имуществу принадлежит вся недвижимость, движимость и все деньги, предназначенные на содержание церквей, духовенства и для удовлетворения общецерковных нужд, например, на содержание духовных школ. Только церковными, но не освященными предметами считаются и свечи, пока они не поставлены на подсвечник в храме.

Различение священных, освящённых и церковных предметов имело значение в уголовном праве Российской империи, которое предусматривало разные наказания в зависимости от вида похищенных или уничтоженных церковных вещей.

Важнейший из предметов церковного имущества – здание храма, в котором совершаются Божественная Литургия и другие богослужения.

В самом храме, месте святом, особым священным значением выделяется алтарь. Именно в нём совершается принесение бескровной Жертвы. Алтарь должен быть расположен в восточной части храма. Самое священное место алтаря – престол. От средней части храма алтарь отделяется перегородкой с царскими вратами (у нас это иконостас). С момента освящения храм становится святым местом – res sacra. Некоторые части и предметы храма становятся неприкосновенными для мирян. Через царские врата никто не может проходить, кроме лиц священнодействующих.

Из мирян лишь российский император мог проходить через них в день коронации для причащения у престола. Согласно 69-му правилу Трулльского Собора, «никому из всех, принадлежащих к разряду мирян, да не будет позволено входити внутрь священнаго алтаря. Но, по некоему древнейшему преданию, отнюдь не возбраняется сие власти и достоинству царскому, когда восхощет принести дары Творцу». Вальсамон толковал это правило весьма широко: «Относительно царей некоторые, держась буквы сего правила, говорили, что им не должно возбранять входить внутрь алтаря тогда, когда хотят принести дар Богу, но не когда захотели бы войти в него для одного поклонения. А мы представляем это не так. Ибо православные императоры, с призыванием Святой Троицы назначая Патриархов и будучи помазанниками Господа, невозбранно, когда захотят, входят во святый алтарь, и ходят, и делают знамение Креста с трикирием, как и архиереи. Они предлагают народу и катехизическое учение, как и архиереи...» Далее он пишет: «Заметь настоящее правило и никак не дозволяй на основании оного мирянам входить во святый алтарь. Я, впрочем, много употребил стараний, чтобы воспрепятствовать мирянам входить во святый алтарь храма Пресвятой Госпожи моей и Богородицы Одигитрии, но не мог достигнуть успеха. Говорят, что это древний обычай и не должно возбранять».

Для мирян и низших клириков неприкосновенен престол с находящимися на нём священными предметами. Женщинам вообще запрещается входить в алтарь. На практике исключение делается для живущих в чистоте пожилых женщин, производящих уборку в алтаре.

В церкви нельзя совершать что бы то ни было, кроме богослужения, иметь в ней какие бы то ни было изображения, кроме икон, нельзя вносить в храм ничего, кроме предметов, относящихся к богослужению. Не принимается на хранение в храме частное имущество. Как гласит 3-е апостольское правило: «Аще кто, епископ или пресвитер, вопреки учреждению Господню о жертве, принесет к алтарю иныя некоторыя вещи, или мед, или млеко, или вместо вина приготовленный из чего-либо другого напиток, или птицы, или некоторыя животныя, или овощи вопреки учреждению, кроме новых класов, или винограда в надлежащее время, да будет извержен из священнаго чина. Да не будет же позволено приносити ко алтарю что-либо иное, разве елей для лампады и фимиам, во время святаго приношения».

Устройство церквей, их внешний и внутренний вид должны соответствовать назначению. Постройка или перестройка храма производится с ведома епархиального архиерея. Закладка церкви сопровождается особыми священнодействиями и молитвами, водружением креста на месте алтаря.

Новопостроенный храм освящается архиереем, с помазанием стен храма снаружи и внутри святым миром. При этом мощи помещают под престолом. Отцы VII Вселенского Собора в 7-м каноне изрекли: «Аще которые честные храмы освящены без святых мощей мученических, определяем: да будет совершено в них положение мощей с обычною молитвою». Архиерей может поручить освящение храма пресвитеру; в таком случае архиерейское освящение заменяет антиминс, присланный епископом и освящённый им.

Полное освящение храма совершается и после его значительной перестройки, либо в случае таких изменений в алтаре, которые связаны с передвижение престола, а также в случае осквернения церкви еретиками.

При перестройке или ремонте храма, не связанных с передвижение престола, и в случае осквернения церкви пролитием крови или какой-либо нечистотой, совершается малое освящение с окроплением церкви святой водой. Если церковь сломана, то сам материал, из которого она сделана, считается священным. Дерево идёт на отопление нового храма, а мусор от разобранных стен употребляется для бута нового храма. Священно и место, прилегающее к храму. По возможности оно должно быть огорожено; внутри ограды запрещается производить куплю и продажу, ставить лавки, кроме иконных и свечных. В синодальную эпоху вблизи храмов запрещалось открывать питейные и увеселительные заведения.

Кроме церквей существуют ещё молитвенные дома, не имеющие внешнего вида православных храмов. К освящённым зданиям относятся также часовни, сооружённые в честь чудотворных икон или в память важных событий, а также на кладбищах.

Божественная Литургия и те священнодействия, которые неразрывно связаны с Литургией, например, Таинство Хиротонии, могут совершаться вне храма, в том числе в частном доме, лишь в случае крайней необходимости, в экстремальных условиях, например, во время гонений на Церковь. Браковенчание на дому дозволяется только по благословению епархиального архиерея. Крещение младенца в холодное время года или в случае, когда человеку угрожает смерть, Причащение, Елеосвящение тяжелобольных и умирающих, панихида, а в исключительных случаях также отпевание (например, при повальной болезни) могут быть совершаемы на дому и без специально получаемого каждый раз отдельного благословения от архиерея, но с его общего благословения на таковую практику.

Иконы являются не только украшением храма, но, прежде всего, святыней, предметом религиозного почитания. Иконописание подлежит церковной регламентации.

В соответствии с 82-м правилом Трулльского Собора запрещается изображение Спасителя в символическом образе Агнца: «На некоторых честных иконах изображается, перстом Предтечевым показуемый, Агнец, Который принят во образ благодати, чрез закон показуя нам истиннаго Агнца Христа Бога нашего. Почитая древние образы и сени, преданныя Церкви, как знамения и предначертания истины, мы предпочитаем благодать и истину, приемля оную, яко исполнение закона. Сего ради, дабы и искусством живописания очам всех представляемо было совершенное, повелеваем отныне образ Агнца, вземлющего грехи мира, Христа Бога нашего, на иконах представляти по человеческому естеству, вместо ветхаго Агнца, да чрез то созерцая смирение Божественнаго Слова, приводимся к воспоминанию жития Его во плоти, Его страдания и спасительныя смерти, и сим образом совершившагося искупления мира».

Смысл этого правила шире, конечно, чем только запрет изображения Христа в виде Агнца. В нём осуждается вообще применение ветхозаветных «образов и сеней» для изображения «новой благодати». Московский Собор 1667 года запретил изображать Бога Саваофа в виде старца, «ветхаго денми», по видению пророка Иезекеиля. Основанием для такого запрета послужил следующий довод: Бог Отец не может быть антропоморфирован, так как Он не воплощался.

«Скудость положительных церковных правил об иконописании или его сюжетах, – писал профессор А. С. Павлов, – объясняется тем, что в Древней Церкви сохранялись правила иконописани и иконописные типы в непрерывном предании». До нас дошли сборники правил иконописания с прорисями самих изображений, относящиеся к IX веку, – так называемые подлинники. В Русской Церкви с самого начала принят и канонизирован византийский стиль иконописи; когда в древности русская иконопись уклонялась от него, это вызывало смущение в народе и возражения со стороны церковной власти. Стоглавый Собор постановил писать иконы «с древних образцов по образу, подобию и существу, как в подлиннике, а не от своего смышления»⁴⁶⁵. На иконы преподобного Андрея Рублёва было указано как на образцы для иконописцев.

Тем не менее, в синодальную эпоху получил распространение живописный стиль в иконописании. В нашей Церкви запрещены резные и отливные иконы в храмах, кроме распятий искусной резьбы и изображений, поставляемых на высоких местах.

Апостол Павел в Послании к Коринфянам предписывает церковной общине самой содержать пастырей: «Разве не знаете, что священнодействующие питаются от святилища? Что служащие жертвеннику берут долю от жертвенника? Так и Господь повелел проповедующим Евангелие жить от благовествования» (1Кор. 9, 13 – 14). Апостольское правило 41-е, повторяя эту же мысль Апостола, предоставляет епископам и всем вообще клирикам право получать содержание от своей паствы: «Повелеваем епископу имети власть над церковным имением. Аще бо драгоценные человеческие души ему вверены быть должны, то кольми паче о деньгах заповедать должно, чтобы он всем распоряжал по своей власти, и требующим чрез пресвитеров и диаконов подавал со страхом Божиим и со всяким благоговением; такожде (аще потребно) и сам заимствовал на необходимые нужды свои и странноприимных братий, да не терпят недостатка ни в каком отношении. Ибо закон Божий постановил, да служащие алтарю от алтаря питаются, якоже и воин никогда не подъемлет оружия на врага на своем пропитании».

При этом, однако, совершенно воспрещается, как тягчайший грех симонии, взимание платы за преподание Таинства Причастия. Правило 23-е Трулльского Собора гласит: «Никто из епископов или пресвитеров, или диаконов, преподая пречистое причастие, да не требует от причащающегося за таковое причащение денег, или чего инаго. Ибо благодать не продаема, и мы не за деньги преподаем освящение Духа, но неухищренно должно преподавать оное достойным сего дара. Аще же кто из числящихся в клире усмотрен будет требующим какого-либо рода воздаяния от того, кому преподает пречистое причастие, да будет извержен, яко ревнитель симонова заблуждения и коварства».

Запрет требовать плату, как справедливо замечает епископ Никодим (Милаш) в толковании на это правило, распространяется и на другие Таинства: «Упоминая о благодати, правило это показывает, что здесь надлежит разуметь все святые Таинства, между которыми Таинсво святого Причащения, упоминаемое в правиле, занимает главное место, следовательно, этим правилом воспрещается и осуждается всякое вымогательство денег или вообще какого бы то ни было вознаграждения за святое Таинство»⁴⁶⁶.

Принимать добровольное пожертвование священник, конечно, может, но, по словам русского канониста епископа Иоанна (Соколова), «род и мера приношений в пользу клира вполне предоставляется добровольному усердию верующих, и ни с духом закона Евангельского, ни со свойством духовных даров благодати было бы несообразно требовать самим священнослужителям, с вымогательством, воздаяния или платы за Святые Таины прежде или после их преподаяния. Ничто так не унижает святыни даров и священного сана, как подобные требования»⁴⁶⁷.

Один из источников содержания духовенства упомянут в 4-м Апостольском правиле: «Всякаго инаго плода начатки (в предыдущем правиле воспрещено приносить к алтарю что бы то ни было, кроме елея и фимиама. – В. Ц.) да посылаются в дом епископу и пресвитерам, но не к алтарю. Разумеется же, яко епископ и пресвитеры разделят с диаконами и прочими причетниками». Правило 99-е Трулльского Собора, запрещающее вносить мясо в храм, дозволяет священникам принимать его в дар вне церкви.

Клирикам, согласно 15-му правилу VII Вселенского Собора, не позволяется ради дополнительных доходов служить в двух церквях, но если приход не в силах содержать его, ему указывается на возможность добывать средства к существованию иным образом, но, разумеется, не теми профессиями, которые несовместимы со священством: «Ибо что для низкия корысти в церковных делах бывает, то становится чуждым Бога. Для потребностей же сея жизни есть различныя занятия; и сими, аще кто пожелает, да приобретает потребное для тела. Ибо Апостол рек: требованию моему, и сущим со мною, послужисте руце мои сии (Деян. 20, 34)». Но правило это дозволяет служение в двух церквах там, где причина этого не в корысти клирика, «а по недостатку в людях».

Правило 32-е (41-е) Карфагенского Собора запрещает епископам и всем вообще клирикам приобретать земельные владения после посвящения, поскольку таковые приобретения могут быть осуществлены за счёт доходов, которые они получали от своего церковного служения, но они могут поступать по своему усмотрению с теми недвижимостями, которые перейдут к ним «по дару от кого-либо, или по наследию от родственников».

В России содержание приходского духовенства складывалось из плат за требоисправление, из доходов от земельных владений и штатного жалования из государственной казны, из добровольных пожертвований паствы, а также из руги городским ружным церквям. На протяжении веков плата за требоисправление составляла основную часть доходов священнослужителей. Эта плата по церковным законам должна быть, безусловно, добровольной. Духовные лица, требующие заранее определённой платы за требу, совершают преступление симонии.

Впервые в истории Русской Православной Церкви таксы за требы установлены были при Екатерине II: 2 копейки за молитву родильнице, 3 копейки за крещение и погребение младенца, 10 копеек за венчание и похороны взрослых, за поминовение усопших – что дадут, за исповедь и причащение не брать ничего. Причём целью их введения было поставить верхний предел этим платам.

В России дом и усадьба священника, как правило, находились в его частной собственности. Поэтому сын, получив надлежащее образование, оказывался гораздо более приемлемым кандидатом на замещение отцовского места, чем чужой человек, которому, чтобы получить место, пришлось бы выкупать дом и усадьбу. Если же после смерти священника его сыновья были уже устроены, но оставались вдова или дочь на выданье, то они и становились наследницами отцовской недвижимости. И соискатель священнического места, женясь на дочери и беря на себя обязательство содержать вдову-мать, становился вполне подходящим претендентом на место своего покойного тестя. Из наследственного права на дом и усадьбу выросла фактическая, но, разумеется, не юридическая наследственность самих священнических, диаконских и причетнических мест. Причём, чаще наследство закреплялось даже не за сыновьями, а за дочерями-невестами и, соответственно, зятьями священнослужителя. Такого рода наследственность поддерживалась одними епархиальными архиереями, которые почитали своей обязанностью заботиться об устроении материального благополучия семейств духовного чина, и не одобрялась другими, которые видели в этом серьёзное препятствие к тому, чтобы назначать клириков на приходы, исходя из их способностей и достоинств.

Штатное жалование в России впервые назначено было православному духовенству западных епархий в 1842 году. Постепенно вводились оклады и в других епархиях. В конце XIX – начале XX века в церковной печати обсуждался вопрос о том, чтобы сделать твёрдые оклады основной формой содержания духовенства, но практического решения эта идея не нашла.

Поместный Собор 1917 – 1918 годов обсуждал вопрос о разделе приходских доходов между клириками и причетниками. В результате длительной дискуссии, которая порой приобретала острый и даже нервозный характер, Собор постановил, что все местные средства содержания приходского духовенства должны распределяться так: псаломщик получает половину доли священника, а диакон на одну треть больше, чем псаломщик. Ранее разница в доходах клириков была более значительной. Священник имел долю в два раза превышающую долю диакона, а тот, в свою очередь, в два раза большую, чем псаломщик.

Ныне духовенство содержится исключительно на добровольные пожертвования православного народа, которые поступают в форме платы за требы, тарелочного сбора, доходов от продажи свечей. Из этих средств, в зависимости от размеров общих доходов прихода, духовным лицам назначаются твёрдые оклады. Всякое богослужение совершается для прихожан безвозмездно. Но приходскому причту не возбраняется принимать от прихожан добровольное вознаграждение. При этом, однако, безусловно осуждаются торг, вымогательство, отказ от безвозмездного совершения требы.

Архиерейский Собор 2000 года постановил: «Установление в монастырях и приходах примерных размеров пожертвований за совершение Таинств и треб не должно иметь характера назначения «фиксированных цен». Людям, заведомо не имеющим средств на такие пожертвования, нельзя отказывать в совершении Таинств»⁴⁶⁸.

Все богослужения и требы совершаются приходским причтом (6-е правило Гангрского Собора; 16-е правило Лаодикийского Собора). Поэтому прихожане не должны приглашать к себе на дом для совершения треб запрещённых, безместных, уволенных за штат священников и священников, находящихся в отпуске, за исключением случаев крайней необходимости.

До 1990-х годов пенсии выплачивались священнослужителям на покое, вдовам и сиротам клириков из церковных средств Пенсионным комитетом Московской Патриархии. В настоящее время в этом отношении положение радикально изменилось. В связи с этим в XVI главе «Устава Русской Православной Церкви», озаглавленной «О пенсионном обеспечении», в соответствии с действующим российским государственным законодательством, говорится: «Священнослужители и церковные работники – граждане Российской Федерации – получают в установленном порядке государственную пенсию, если они работают в канонических подразделениях Русской Православной Церкви, являющихся юридическими лицами. Пенсионное обеспечение священнослужителей и церковных работников – граждан других государств – осуществляется согласно соответствующим законам страны пребывания. Русская Православная Церковь может иметь свою собственную систему пенсионного обеспечения» (XVI. 1 – 3).