О религиозно-нравственном состоянии русского общества и социальных проблемах времени

5 июля 1891 года № 5.871

Ваше Превосходительство, милостивый Государь!

Из делопроизводства по постройке новой каменной церкви в посаде Мелекес Ставропольского уезда видно, что постройка церкви разрешена на средства посада, что Посадскою Думою учреждена для сего строительная комиссия под председательством посадского головы Маркова, с назначением в оную комиссию от епархиального ведомства приходского священника Андрея Иванова и с поручением местному благочинному Алексею Люстрицкому о ходе строительных работ доносить епархиальному начальству, и что, по донесениям благочинного, постройка церкви идет успешно. Между тем возбужденной некоторыми из прихожан строящейся церкви перепискою выяснено, что 1) каменная церковь в посаде Мелекес строится далеко не исключительно из средств посада: по отчетам самой управы, из средств посада поступило на постройку церкви не много больше одной трети всей поступившей на постройку суммы, и то потому, что отчисление сумм из кассы посада началось еще с 1882 года; что 2) посадская управа и строительная комиссия расходовала на постройку церкви, кроме вышеозначенных сумм, и суммы, подлежащие ведению епархиального начальства, без всякого при том сношения с ним: так, она израсходовала шесть тысяч рублей страховой премии за сгоревшую деревянную церковь; что 3) та же посадская управа и строительная комиссия при изыскании средств на постройку церкви прибегла к таким источникам, пользоваться которыми закон дозволяет не иначе, как с ведома и разрешения епархиального начальства: так, от управы выставлены были кружки для пожертвований на постройку церкви при находящейся в посаде часовне, в управе и банке, от нее же были выданы на тот же предмет подписные листы; что 4) председателем комиссии по постройке церкви состоит посадский голова К. Г. Марков – не православный, а раскольник поморской секты, одним из членов комиссии И. Г. Марков, брат его, тоже раскольник; что 5) такой не соответствующий делу состав комиссии сказался в следующих, весьма неблагоприятных для постройки церкви, фактах: когда в 1889 году в посаде Мелекес произошел пожар, то посадский голова Марков из заготовленного на нарочно устроенных для постройки церкви заводах и уже привезенного на место постройки кирпича до ста тысяч самовольно употребил на устройство раскольничьей молельни, конюшен и других собственных сооружений; затем из того же кирпича, приготовленного на церковь, продал семьдесят пять тысяч мещанину Коломину, из этого кирпича построившему на площади дом для питейного заведения Маркова; десять тысяч – Черемисову и другим, так что церковного кирпича израсходовано, вопреки его назначению, до трехсот тысяч. Много также употреблено на частные постройки извести и других материалов, заготовленных на церковь. И хотя за эти материалы (кирпич и известь) уплачены деньги, и деньги эти значатся записанными по книгам управы, но, во-первых, кирпич, заготовленный на церковь, был лучшего качества; во-вторых, за израсходованием этого кирпича на надобности Маркова и других частных лиц, на церковь довелось покупать кирпич с частных заводов – плохого качества и разной меры.

На основании вышеизложенного, согласно с заключением Консистории, я, во-первых, нахожу действия учрежденной при посадской думе комиссии по постройке церкви в посаде Мелекес, и в частности действия председателя сей комиссии посадского головы Маркова, во многом неправильными и самочинными; во-вторых, для более успешного хода соборной постройки нахожу необходимым изъять постройку церкви из ведения посадской управы и состоящей при ней строительной комиссии и вверить это дело строительной комиссии, которая была бы учреждена по распоряжению епархиального начальства из православных прихожан, под председательством приходского священника и под наблюдением местного благочинного.

Почему долгом считаю, во-первых, о неправильных действиях посадской управы и состоящей при ней комиссии по постройке церкви в посаде Мелекес, и в частности о действиях посадского головы Маркова по постройке сей церкви, сообщить Вашему Превосходительству на дальнейшее распоряжение с приложением всей по этому делу переписки и, во-вторых, покорнейше просить Ваше Превосходительство оказать в настоящем деле свое содействие, именно: дать предложение посадской думе относительно передачи дела постройки каменной церкви в Мелекесе, вместе со всеми строительными документами, денежными суммами и материалами, той строительной комиссии, какая будет учреждена епархиальным начальством, и о последующем не оставить уведомлением на предмет дальнейших распоряжений об организации новой епархиальной комиссии и о принятии ею от посадской управы строительного капитала и материалов.

С истинным почтением и совершенной преданностью имею честь быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугою

Владимир, епископ Самарский и Ставропольский

В только что прочитанном Евангелии мы выслушали, братия, историю исцеления Спасителем расслабленного (Мф.9:1–8). Трудно представить себе человека-христианина, который мог бы и в благополучное время оставаться равнодушным при повествовании о таких ужасных болезнях, какова была болезнь евангельского расслабленного; но еще глубже западают они в нашу душу в такие небезопасные времена, каково настоящее, когда Бог посетил нас страшною эпидемической болезнью. С внутренней тугой следим мы за развитием этой болезни, и думы – одна другой мрачнее и страшливее – возникают в голове нашей: кто скажет мне наверное, размышляет каждый из нас, что эта болезнь в скором же времени не постигнет и меня? Кто поручится, что и мой дом не будет скоро походить на больницу? И в самом деле, кто может поручиться человеку за счастье и благополучие наступающих дней, если он не знает Небесного Поручителя, если он не полагается на провидение Того, у Которого и волосы на голове человеческой все сочтены (Мф.10:30)? Но если ты свой дом, свою семью и свою жизнь отдал в Его руки, то кто отлучит тебя от любви Божией (Рим.8:35) и чего тогда бояться тебе? Тем, которые любят Бога, всё служит ко благу. Бог и на одре болезни может благословить тебя подобно тому, как благословил Он расслабленного, о котором повествуется в нынешнем Евангелии. Вот содержание этого евангелия:

Тогда Он, войдя в лодку, переправился обратно и прибыл в Свои город. И вот, принесли к Нему расслабленного, положенного на постели. И, видя Иисус веру их, сказал расслабленному: дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои. При сем некоторые из книжников сказали сами в себе: Он богохульствует. Иисус же, видя помышления их, сказал: для чего вы мыслите худое в сердцах ваших? ибо что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: встань и ходи? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – тогда говорит расслабленному: встань, возьми постель твою, и иди в дом твой. И он встал, взял постель свою и пошел в дом свой. Народ же, видев это, удивился и прославил Бога, давшего такую власть человекам (Мф.9:1–8).

Болезнь евангельского расслабленного мы называем благословенной, потому что она послужила к выздоровлению больного не только телесному, но и душевному, и вдобавок чрез нее весь народ прославил Бога, увидевши, что случилось с расслабленным. Почему не бывает так же благословенна и каждая болезнь? Почему не бывает то же и с каждым из наших больных? Только не потому, слушатели, что не стало уже более Всемогущего Помощника, что Он не может уже более оказывать такую чудесную помощь. Нет. Помощник Этот есть еще и сейчас. Еще и сейчас у Него достало бы чудодейственной силы и божественного могущества для исцеления всякой болезни, если бы только все наши больные чрез свои болезни делались внимательными к своим духовным нуждам и потребностям и стремились не к одному только телесному выздоровлению, но и душевному. Тогда каждая болезнь сопровождалась бы благословением не только для того, кто подвергается ей, но и для окружающих его постель. Об этом я и хочу сейчас побеседовать с вами.

Всякая болезнь бывает благословенна: а) когда она телесно больного делает внимательным к более существенным потребностям его бессмертной души, б) когда она приводит его ко Врачу, Который может исцелить и тело, и душу человека и в) когда она вместе с больным пробуждает к вере и здоровых.

Изгнанный из Гадаринской страны, Спаситель переправился чрез Галилейское море в свой город Капернаум. И вот принесли к Нему расслабленного, положенного на постели. Жалок был человек этот. Скорченный от ломоты в костях, он не мог ни ходить, ни стоять, ни сидеть, так что друзья его, как подробнее говорит об этом евангелист Лука, вынуждены были спустить его к Господу чрез крышу дома на постели. И однако не на эту телесную болезнь Спаситель обращает первее всего Свое Божественное внимание. Он оставляет больного на время в его телесном страдании и говорит ему: дерзай, чадо! прощают ся тебе грехи твои. Таким образом, как ни жалко было телесное состояние расслабленного, однако Спаситель усмотрел в нем другой, гораздо больший и требовавший скорейшей помощи недуг, чем телесные его страдания. Была больна, расслаблена его бессмертная душа. Очень может быть, что болезнь его тела была только следствием этого душевного недуга, заслуженным наказанием за его прежнюю порочную жизнь. Но, впрочем, кто может произносить суд свой о поступках других, кроме одного сердцеведа – Бога, Которому известны и тайные помышления человека? Не будем поэтому при взгляде на страдания ближних наших спешить произнесением над ними своего суда. Как знать нам, быть может, брат наш, осуждаемый нами, гораздо достойнее в очах Божиих, чем мы сами. И не говорит ли Сам Спаситель о слепорожденном, что он родился слепым ни за грехи свои, ни за грехи родителей, но чтобы на нем явились дела Божии (Ин.9:8)?

Друже! Ты хорошо сделал, что пришел сейчас сюда помолиться пред особенно чтимой нами святыней об избавлении тебя от постигшей наш город страшной болезни. Молись же, пламеннее молись о том, а вместе с молитвой не ленись употреблять и естественные средства и предосторожности к сохранению здоровья, ибо как можем мы требовать, чтобы хранил нас Бог, если мы сами не бережем себя! Но если, несмотря на всё это, Богу угодно будет сегодня или завтра уложить и тебя на одре болезни, то заботься прежде всего о том, чтобы и на тебе явились дела Божии, чтобы и твоя болезнь послужила к прославлению Бога. Суди себя самого; испытывай свое собственное сердце, свою собственную прошедшую жизнь. Быть может, пред судом своей совести ты должен будешь сознаться, что твоя болезнь не незаслуженна, что она служит должным воздаянием за твою порочную жизнь. Ты шел путем мира и его удовольствий и вот теперь испытываешь страдания в тех членах, которые служили греху. Ты не хотел оставлять работы и в воскресные, праздничные дни, – думал, что иначе не прокормишь жену, детей, – а теперь ты по необходимости проводишь праздно и будние дни, чтобы научиться, что человек живет не о хлебе единем (Мф.4:3). Ты имел слишком гордое мнение о себе, слишком много полагался на свои силы, а болезнь дает тебе понять, как слабы и ничтожны люди сами по себе, без высшей помощи, и как мало они могут сделать своими собственными силами. Ты был слишком мало благодарен Богу за то, что Он даровал тебе хорошее здоровье, – а теперь, лишившись его, ты научаешься лучше ценить то благо, которое ты так мало ценил, когда обладал им. Таковы пути Бога, таковы святые цели и намерения Его в управлении жизнью человека. Не ропщи же, христианин, на Бога, если Он насылает на тебя ту или другую болезнь. Пусть все твои болезненные вздохи сливаются в один покаянный вздох: Господи! не вниди в суд с рабом Твоим (Пс.142:2)! Со смиренным, покаянным сердцем подкланяю я свою выю под Твою карающую руку – но не отвержи мене от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отыми от мене (Пс.50:13).

Но, может быть, ты скажешь, что твои страдания не заслужены, что ты не можешь припомнить ни одного проступка, за который можно бы наказать тебя такой болезнью. Но тогда еще скорее, еще более нужно тебе быть внимательным к единому на потребу. Бог никогда не посылает испытаний напрасно, бесцельно. Проси Его, чтобы Он сотворил истинный плод в твоем сердце. Подвергая тебя болезни. Он хочет нечто сказать тебе – старайся же как должно уразуметь этот глагол Божий и говори вместе с Самуилом: говори, Господи, ибо слышит раб Твой (1Цар.3:9). Смирись пред Ним, покорись Его святой воле, и тогда душа твоя выйдет из горнила этого испытания чище и способнее к вере и любви Божией. Испытывай себя, готов ли ты предстать пред лице Правосудного Бога как истинный христианин, если Ему угодно будет этой болезнью положить конец твоей временной жизни, или же ты должен содрогнуться при представлении смерти и суда, ожидающего человека по смерти? – Таким образом, и болезнь бывает благословенна, когда она научает человека тому, что служит к его вечному спасению.

Да, благословенна болезнь, но только тогда, когда она сопровождается не телесным только выздоровлением, но и душевным, когда приводит ко Врачу, Который может исцелить и тело, и душу больного. Так именно и было с евангельским расслабленным. В жестоком страдании тела и души приносится он к Господу, и весело, здоровый и телесно и душевно, с постелью в руках, возвращается он домой. – Христианин! Ищи и ты помощи у того же Врача, Которым исцелен этот расслабленный. Ужели ты думаешь, что у Него нет уже силы прощать грехи на земле и исцелять всякую болезнь и всякую немощь в людях (Мф.4:23), как исцелял Он во время Своей земной жизни? Истинное исцеление наших недугов состоит в том, когда Тот, Который умер за грехи наши и восстал за оправдание наше, возлагает на нас Свою мощную руку и говорит: дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои. И как легко становится тогда на сердце, как спокойно и отрадно на душе. Блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты! Блажен человек, которому Господь не вменит греха, и в чьем духе нет лукавства! (Пс.31:1–2). Но Тот, Кто говорит: прощаются тебе грехи твои, – имеет власть и сказать: Встань и ходи. Кто знает, быть может, и у твоей постели через день или два раздадутся эти утешительные слова мощного Врача: встань и иди. И какая тогда будет радость, когда ты пойдешь от Него, получив двоякое исцеление – телесное и душевное. Но что из того, если Богу угодно будет чрез эту болезнь свести тебя в могилу? – Лишь бы душа твоя не была больна, отходя ко Господу, Который один только составляет жизнь для нее. Настанет день, когда Он каждому из Своих последователей, сущим во гробех (Ин.5:28), скажет: «встань... и иди в дом твой!» И тогда откроются гробы и умершие в Господе восстанут и пойдут в дом свой, т.е. в то Царство, которое уготовано им от сложения мира. Итак, благословенна та болезнь, если только она приводит ко Врачу, могущему исцелить и тело, и душу больного.

Но ты скажешь: довольно разглагольствовать о болезни и больных. Я здоров и вовсе не желаю болеть. Но если ты пока здоров, то тем более нужно тебе располагать свое сердце к покаянию и пробуждать его к благодарной любви. И если тебе нет надобности сегодня учиться у больного в нашем Евангелии, то поучись у здоровых, – не у этих книжников и фарисеев, с их озлоблением и предвзятыми мыслями ко Христу, но у тех милосердных людей, которые с великой верой несли расслабленного ко Господу, и у того народа, который прославил Бога, давшего такую власть людям. Какого труда стоило этим людям ухаживать за этим несчастным расслабленным, быть может долгое время лежавшим неподвижно на своей постели, нести его и спускать чрез крышу дома ко Спасителю! И однако они не скучали этим трудом. Поревнуй же и ты, брат, милосердию этих людей. Не жалей труда и забот своих, если и на твою долю выпал жребий ухаживать за больными. Призревание за больными – это одно из таких добрых дел, которые никогда не останутся без награды. При уходе за больным не пренебрегай и естественными способами и средствами к его телесному облегчению, зови на помощь и земных врачей, которых Сам Бог умудрил и поставил на служение страждущему человечеству? – но, главное, неси его на раменах твоей веры и молитвы к Тому Небесному Врачу, Который может исцелять и тело, и душу; подкрепляй его душу небесным врачеванием слова Божия! И если так или иначе удастся тебе произвести в душе больного заметный нравственный переворот, пробудить его к вере, надежде и любви христианской, то ты в праве считать его болезнь благословенной.

Братия и сестры! Если в этот час хоть сколько-нибудь коснулось ваших сердец утешение слова Божия, то несите его из этого святого храма в ваши дома, в ваши больницы, к постелям ваших больных, дабы они под влиянием этого евангельского утешения умерили порывы своей скорби и всю свою надежду возложили на Всесильного помощника – Бога. Аминь.

Уверовал ли в Него кто из начальников, или из фарисеев?

Но этот народ невежда в законе, проклят он

(Ин.7:48–49).

Это было весьма замечательное обстоятельство в жизни Спасителя нашего, на которое указывают приведенные нами слова из нынешнего евангельского чтения. Враги Христа – первосвященники и фарисеи – послали слуг своих взять и связать Его; но посланные возвратились, не исполнив поручения. Когда услышали они, как говорит Он, то никто из них не осмелился возложить на Него рук своих. Слово Божие, которое Он проповедовал, – этот меч духовный (Еф.6:17), вырвал из рук их меч железный и расторг те оковы, в которые они хотели заключить Его. Они сами стояли теперь как ошеломленные и пораженные им. Когда же затем предстали они пред лицом своих начальников, пославших их, то на вопрос их: для чего вы не привели Его? – отвечали ясно и просто: никогда человек не говорил так, как Этот Человек (Ин.7:45–46). Первосвященники и фарисеи, естественно, должны были теперь постараться о том, чтобы ослабить веру в высокое значение и силу слов этого человека и таким образом повредить Его успеху. Они слышат искреннее, задушевное свидетельство народа в пользу Человека, Которого они, начальники народа, давно отвергли и подвергли преследованию. Это приводит их в негодование, и вот они с гневом и запальчивостью кричат на своих слуг: неужели и вы прельстились? Уверовал ли в Него кто из начальников, или из фарисеев? Но этот народ невежда в законе, проклят он (Ин.7:47–49). Так грозно и грубо порицают они Спасителя и преданный Ему народ, но в существе дела произносят этим только суд над самими собою, подтверждая факт отпадения от Христа знатных и образованных.

Рассмотрим и выясним эту печальную истину в ее тогдашнем и теперешнем значении. Рассмотрим ее как:

а) древнее, однако и в настоящее время повторяющееся явление;

б) раскроем его причины, которые люди привыкли искать вне себя, тогда как на самом деле они скрываются в них самих.

Уверовал ли в Него кто из начальников, или из фарисеев? – спрашивают первосвященники и фарисеи и думают, что ответ на этот вопрос их должен последовать такой: никто или почти никто. И они в этом не ошибаются. К сожалению, в их времена действительно было так, что фарисеи, книжники, старейшины, первосвященники и вообще знать народа менее всего веровали в Иисуса. Они – носители ветхозаветного домостроительства о спасении рода человеческого – прежде всех оправдали то, что, когда посланный от Бога Мессия пришел к Своим... Свои Его не приняли (Ин.1:11). Они – эти книжники и представители учености не были, к сожалению, научены истинному познанию Царства Небесного, и, когда явился на землю высший Учитель людей, они ничего не хотели знать о Нем и слушать Его. Они – эти первосвященники, поставленные на страже дома Божия, оттолкнули Вечного Первосвященника, когда Он пришел принести единственную и вечно действительную жертву за грехи всего мира. И они думали, что, поступая так, делают добро, и с твердою надеждою на отрицательный ответ могли предложить этот вопрос: Уверовал ли в Него кто из начальников, или из фарисеев?

Были, конечно, исключения. Так евангелист Иоанн (Ин.12:42) свидетельствует, что многие из начальников веровали в Иисуса, но, прибавляет, открыто не исповедовали Его из-за фарисеев, чтобы не подвергнуться их проклятию, так что фарисеи, задавая вопрос: Уверовал ли в Него кто из начальников, или из фарисеев? – ничуть не боялись, что в ответ на их вопрос им могут указать на этих многих, тайно верующих начальников. Опыт показывает, что они всегда были самыми ожесточенными врагами Господа. Когда их собственные слуги свидетельствовали о Нем, говоря, что никогда человек не говорил так, как Этот Человек, они с негодованием кричат на них. Когда народ более и более предавался Спасителю, тогда они грозили, что всякий, кто исповедует Его Христом, будет проклят – отлучен от синагоги (Ин.9:22). Когда присутствовавшие при воскрешении Им Лазаря стали разносить молву об этом чуде, то они составили совет умертвить Виновника этого чуда (Ин.12:10–11). Когда народ при входе Господа в Иерусалим приветствовал Его громким «осанна», то они до тех пор не могли успокоиться, пока это «осанна» не превратили в неистовый крик: распни, распни Его! (Лк.23:21). Когда народ, бывший свидетелем смерти Иисуса на Голгофе, возвращался оттуда глубоко пораженный, ударяя себя в грудь, первосвященники и книжники с затаенной злобой стоят при Кресте. И они, кивая главами, с язвительной насмешкою говорят: других спасал, а Себя Самого не может спасти; если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него (Мф.27:42–43). И когда, наконец, стражи гроба пришли с известием о воскресении Его, тогда они дали им большую сумму денег, чтобы скрыть эту величайшую истину под сетью лжи и обмана (Мф.28:11–15).

Итак, отступление от Христа знатных, образованных, начальников и фарисеев и открытая решительная вражда их против Него – достоверный исторический факт. Но, ссылаясь в приведенном тексте на неверие начальников, фарисеи этим подтверждают только то, что сказал Спаситель о тайнах Своего Царствия: славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам (Мф.11:25). Они подтверждают то, о чем свидетельствует и апостол Павел. Посмотрите, братия, говорит он, кто вы, призванные: немного из вас мудрых по плоти, немного сильных, немного благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, – для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом (1Кор.1:26–29).

Так было тогда, во времена Спасителя. А сейчас разве иначе? А сейчас разве не в праве мы пожаловаться на то, что наши знатные, ученые и образованные, за некоторыми отрадными исключениями, отдаляются от Христа и ничего не хотят знать о Нем и Его Церкви? Не сплошь ли и рядом приходится и сейчас слышать, с каким презрением наши ученые и образованные высказываются о вере во Христа как о предмете, давно уже отжившем свой век, с которым люди, стоящие на почтенной высоте образования, давно уже сделали расчет и только простой народ, дети да дряхлые старики и старухи не перестают еще останавливать на ней свое внимание? О, печальные слова: Уверовал ли в Него кто из начальников, или из фарисеев? Но этот народ невежда в законе, проклят он, – очень часто слышатся и в наше время, и особенно громко раздавались между нами в настоящие дни (от имени и под влиянием того талантливого писателя, который так увлекает многих своими противохристианскими лжеучениями); а многие, хотя и не говорят так, зато так думают и поступают. Если они и не вступают в открытую борьбу против Христа и Его Церкви, то по крайней мере относятся к ним совершенно равнодушно, не обращая на них никакого внимания. О, окиньте, братия, взором своим наше современное христианское общество и скажите, не правда ли, что и у нас очень многие из знатных и образованных слишком далеко держат себя от Церкви и слова Божия, очень редко или же никогда не являются сюда вместе с нами для молитвы и назидания? Не правда ли, что многие из таковых, живя в богатых и роскошно убранных домах, не чувствуют ни малейшей нужды в доме, где обитает Господь славы и где совершается богослужение Иеговы? Не правда ли, что многие, наслаждаясь ежедневно обильными дарами и благами этой земли, оказываются слишком пресыщенными и не обнаруживают ни малейшей нужды в хлебе жизни, который здесь предлагается, ни малейшей жажды живой воды, утоляющей и освежающей всякого, кому хочется пить ее? Не правда ли, что богатые и ученые нашего времени очень много занимаются исследованиями сочинений земных мудрецов всех времен, но книга вечной, небесной мудрости, слово Божие, лежит у них в углу запыленною от неупотребления и забытою? Не правда ли, что и сейчас многие из любителей искусства с благоговением останавливаются своим вниманием на каждой статуе языческих богов, удивляясь ее красоте, но к Тому, Кто прекраснее всех сынов человеческих (Пс.44:3), они остаются холодны и равнодушны, – является ли Он пред ними во всей красе Своих изумительных страданий или же представляется их взору в полном блеске Своего величия? Не правда ли, что и сейчас некоторые из внешне счастливых думают пройти поприще земной жизни совсем без Бога и без Христа. И они, довольные своим положением, говорят себе: какая может быть нам польза от этого человека из Назарета?!

Да, нужно совсем быть слепым, чтобы не видеть этой болезни. Отпадение знатных и образованных от Христа есть старый, но, к сожалению, и в наше время продолжающийся недуг – недуг, который не только не ослабевает, но всё более растет и развивается, выступая всё смелее и смелее, как будто он имеет все права и причины к своему существованию.

Где же, в самом деле, причины этого печального явления? В чем же они? Может быть, они в самом Христе и Его Церкви? Может быть, христианство в том его виде, каким исповедует Его наша Православная Церковь, действительно для образованных нашего времени слишком просто и детски наивно, для мудрых и ученых слишком неразумно и бессодержательно, для богатых и знатных слишком бедно и убого, а для счастливых и изнеженных слишком сурово и тяжело? – Так или почти так нередко говорят, подобно древним фарисеям, довольные своей мудростью неверующие книжники нашего времени. Но справедливо ли? Присмотримся.

Правда, и среди учеников и даже апостолов Христа Господа нашего были неверующие и остававшиеся в то же время апостолами Его. Таков был Филипп, который накануне страданий Господа просил показать ему Отца (Ин.14:8); таков был Фома, который не верил свидетельству других апостолов о Христовом воскресении (Ин.20:25). Но то и другое было добросовестное неверие немощи или, лучше, немощная вера, которая в сознании своей слабости к Господу же обращается с мольбой: верую, Господи! помоги моему неверию (Мк.9:24). Поэтому эти люди при первом же призыве Господа к вере неизменно исповедовали ее, говоря: Посему веруем, что Ты от Бога исшел (Ин.16:30), или еще лучше: Господь мой и Бог мой! (Ин.20:28) И ныне есть среди неверующих такие, которые даже открыто высказывают свои сомнения и недоумения, но лишь для того, чтобы рассеять их, в Церкви же Христовой ищут разъяснения своих недоумений и, подобно апостолам, молят Господа, чтобы Он приложил им веру (Лк.17:5). Но много ли таких, которые в неверии своем идут по стопам апостола Фомы и потому живут в послушании Святой Церкви и почиют с миром о Господе? Не об них поэтому речь наша. А о тех, которые, подобно книжникам и фарисеям времен земной жизни Господа, не только не веруют в Его Богочеловечество и мессианское достоинство, но и ищут, как бы уловить Его в слове, найти в Нем что-нибудь несогласное с истиной и тем как бы оправдать свое неверие.

Скажите же вы, отрицающиеся исповедуемой Православной Церковью веры Христовой, скажите откровенно, что же, собственно, отталкивает вас от Христа и Его Евангелия? Может быть, чудесное, таинственное соединение во Христе Божества с человеческой природой? Но скажите вы сами, мужи науки, не предощущается ли такое вочеловечение Божества, такое самопогружение Божества в человечество почти во всех языческих религиях? И что, таким образом, во всех народах было целью, предметом желания и ожиданий, это самое ужели не должно было, наконец, найти свое полное и действительное осуществление в одной истинной религии? Или, может быть, вас настраивает не в пользу Христа уничиженный вид Его, этот образ раба (Флп.2:7), в котором Он пришел на землю? Но в этом не обнаруживается ли особенное торжество любви Его к человечеству, а ведь Бог есть любовь (1Ин.4:8). Или, может быть, вас не удовлетворяет детская, наивная простота учения Христа? Но эту простоту и безыскусственную удобопонятность не считаем ли мы в других случаях по отношению к человеческим произведениям за достоинство и неужели только единственно здесь должно быть иначе? Или непостижимость чудес Иисуса полагает вам преграду к вере в Него? Но скажите сами: если Сын Божий соделался и человеком, то не должны ли тогда действовать в человечестве сверхъестественные силы и Тот, Который пришел на землю прекратить грех – источник всякого зла, не должен ли был уничтожить и то, что происходит от этого источника – всевозможное зло, болезни, всякие бедствия и несчастия среди людей? О, не буду говорить о возможности чудес Христа! Я думаю, что вы не можете не признать их необходимости. – Или непостижимость беспримерного рождения, чудесного воскресения и вознесения Христа служит, быть может, вам помехой? Но скажите, пожалуйста, бесконечное, коль скоро оно входит в конечное, не необходимо ли должно разломать рамки и пределы конечного и совершать жизнь свою по высшим законам? Чего же вы именно хотите? Уж не хотите ли вы вашим ограниченным умом проникнуть в безграничные глубины Божества и Его дела измерять по вашему конечному разуму? Не должен ли Бог оставаться Творцом Своих тварей, а вы хотите предписать Ему границы в Его действиях по законам вашего ограниченного разума? Не говорите ли вы сами в вашей науке о различных ступенях знания, а здесь вы хотите на самой низшей ступени постигнуть уже всё, тогда как у вас и в области высшего знания может всегда оставаться нечто такое, чего вы еще не понимаете и не можете объяснить? В царстве природы делаются всё новые и новые открытия, и многое, прежде подвергавшееся сомнению и неправильно понимавшееся, получает новый свет, – а здесь, в Царстве Духа и благодати, вы хотите постигнуть и уразуметь всё сразу и во всей полноте? О, не предубеждайте себя против Христа и веры в Него такими трудностями в ее понимании, и вы будете восходить от истины к истине, от знания к знанию и, наконец, от веры к созерцанию...

Для некоторых знатных и образованных причиною неверия их во Христа служит неудовлетворительная форма, в какой предлагается им то или другое учение христианства, – несогласная с их требованиями защита дела Христова пастырями Церкви. Но припомните, что говорил еще апостол Павел тем из коринфских христиан, которые не верили проповеди его ради того, что она была не в убедительных словах человеческой мудрости (1Кор.2:4). Сокровище сие, то есть учение Христово, мы носим, говорит он, в глиняных сосудах, чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам (2Кор.4:7). Подобно сему и мы, пастыри Церкви, можем сказать о себе, что мы носим сокровище Христовой веры в глиняных сосудах, – но должно ли терять от этого свою цену и достоинство самое дело? Изменяете ли вы науке потому только, что в ней по временам о тех или других предметах говорится не совсем удовлетворительно, или потому, что она здесь или там имела и имеет недостойных представителей, слабых защитников и сотрудников? О, не смотрите в деле христианства на несовершенные формы и слабые сосуды, смотрите больше на его зерно и содержание, на Самого Христа. Мы, слабые сосуды Его благодати, далеки от того, чтобы обращать вас к себе и приобретать для себя, – но для Него, для Господа Самого и Его Царства желали бы мы всех вас приобрести – к Нему, к Нему одному хотелось бы нам всех вас привести!..

Есть между знатными и образованными и такого рода люди, у коих причина отпадения от Христа еще иная. Многие из начальников иудейских, говорится в Евангелии, веровали в Него, но открыто не исповедовали Его из-за фарисеев, боясь подвергнуться анафеме, то есть отлучению от синагоги (Ин.9:22). Этот же человеческий страх и человекоугодничество и сейчас составляют одну из главных причин, почему некоторые знатные и образованные не приходят к Христу. Если бы мир не был настолько склонен осыпать разного рода язвительными насмешками последователей Христа, обзывая ханжою, пустосвятом, суевером всякого, обнаруживающего набожность и благочестие, то, без сомнения, многие из наших образованных не стали бы удаляться от Христа и Его Церкви. Но послушайте, что говорит о таковых Спаситель: кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святым и Ангелами (Мк.8:38).

Если так страшно слово Господа о тех, которые отрекаются от веры в Него по малодушию и слабости воли, то что сказать о тех, причина неверия которых коренится в самом сердце их – в его самолюбии и гордости – источнике всякого зла и греха? В нем именно, в этой гордости сердца, Сам Господь указал основную причину неверия для иудеев – их книжников и фарисеев. Это было после исцеления Господом расслабленного при Вифезде, когда они искали даже убить Его за то, что Он Отцем Своим называл Бога, делая Себя равным Богу (Ин.5:18). В ответ на эти речи Спаситель, для утверждения истинности Своего равенства с Богом Отцом, указал на свидетельство Иоанна Крестителя, на Свои чудеса, на голос Самого Бога Отца и на ветхозаветные писания. И в заключении сказал: Но вы не хотите придти ко Мне, чтобы иметь жизнь. Не принимаю славы от человеков, но знаю вас: вы не имеете в себе любви к Богу. Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете. Как вы можете веровать, когда друг от друга, принимаете славу, а славы, которая от единого Бога, не ищете? Не думайте, что Я буду обвинять вас пред Отцем: есть на вас обвинитель Моисей, на которого вы уповаете (Ин.5:40–45). По этим ясным словам Господа основная причина неверия в Его Божество книжников и фарисеев была не только не во Христе и Его учении, как многие пытались и тогда, пытаются и теперь объяснить это неверие, а в них самих, и даже не в их немощи, как у Фомы, или малодушии, как у Никодима и других, а в отсутствии в их сердце любви к Богу – в их самолюбии и славолюбии. Занятые мыслью о собственной своей славе, якобы подобавшей им, как мудрым руководителям народа, и видя, как этот народ, оставляя их, идет за Христом, они, естественно, возненавидели Христа, Который прежде всего восставал против гордости и основной заповедью Своего учения поставил любовь к ближним до готовности положить за них душу свою. И вот злоба изменила разум их, они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют; и сбывается над ними пророчество Исаии, которое говорит: слухом услышите – и не уразумеете, и глазами смотреть будете – и не увидите, ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их (Мф.13:13–15).

Но что было, как говорит Премудрый, то и будет; и что делалось, то и будет делаться (Еккл.1:9), и Христос, по слову Апостола, вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр.13:8)... Следовательно, если во дни Господа основной причиной неверия книжников и фарисеев было их самолюбие и славолюбие, то почему же иначе может быть по отношению к книжникам и фарисеям нашего времени? Разве не правда, что руководящим началом современного неверия служит мысль о бесконечном развитии разума человеческого, выше которого нет будто бы ничего? Разве не высказывается эта мысль прямо современными противниками веры во Христа как Богочеловека? Не она ли слышится в их злохулениях и глумлениях над Христовой Церковью и ее тайнами?..

Други! Не соблазняйтесь же этим словом, указывающим вам на неверие знатных, ученых и образованных, этим вопросом врагов Христа: Уверовал ли в Него кто из начальников и фарисеев? Если в других случаях мы неохотно подчиняемся какому-нибудь авторитету, но хотим стоять на своих собственных ногах, жить и действовать самостоятельно, то нам всего менее нужно увлекаться примером великих и ученых мира сего тогда, когда они, расшатывая нашу веру во Христа, указывают нам на умствование и книги своих мудрецов как источник истинной мудрости. Исследуйте, ищите, спрашивайте лучше сами об Иисусе из Назарета до тех пор, пока не найдете Его, а вместе с Ним и вечный мир душам вашим. Если бы и действительно ни один из начальников и фарисеев, знатных и образованных не веровал в Него, то и тогда это ничего не доказывало бы против Христа и Его Церкви. Ужели солнце делается менее светлым оттого, что слепой говорит: я его не вижу? Ужели хлеб становится менее вкусным и питательным оттого только, что больной, потерявший аппетит, говорит: я не могу есть его? Ужели врач делается менее способным и искусным оттого, что пациент его, воображая себя совершенно здоровым, говорит: он мне не нужен? – Без сомнения, нет. В этом случае нам приходится только от души пожалеть слепых, больных, заблуждающихся в том, что они лишены радости, наслаждения и помощи. Точно так же нисколько не говорит против Христа и Его Церкви и то обстоятельство, что есть между людьми тысячи таких, которые, имея очи, не видят и, имея уши, не слышат (Мк.8:18). Ибо в продолжение почти двух тысяч лет существования христианства были тысячи тысяч людей, которые искали и нашли во Христе вечное спасение, для которых Он составляет одно и всё, которые имели в Нем мир и блаженство, для которых Он был путь и истина и жизнь (Ин.14:6). Пусть между ними и немного было мудрых по плоти, немного благородных, немного сильных, тем не менее, однако ж, во все времена были между ними некоторые и из таковых. Когда родившийся Спаситель лежал еще в яслях Вифлеемских, то вслед за бедными пастухами Ему поклонились и царственные мудрецы с Востока и принесли Ему в дар золото, ладан и смирну (Мф.2:1–11). И при гробе Иисуса находились не одни только благочестивые женщины, пришедшие с Ним из Галилеи, но и богатый и знатный Иосиф Аримафейский и начальник иудейский Никодим (Мф.27:55–58; ср. Ин.19:38–41). И благословение Иисуса рядом с детьми, приносимыми к Нему, принимают и сотник капернаумский (Мф.8:5–10), и начальник синагоги Иаир (Мк.5:32). И как это было тогда, во время земной жизни Спасителя, так и потом. Ненавистное знамение Креста сделалось таким знамением, силой которого император Константин побеждал других, которым побежден был и сам и которое еще и сейчас торжествует вопреки всем козням своих врагов. И наряду с женщинами и детьми, наряду с неучеными и необразованными, наряду с бедными и угнетаемыми во все времена пред Христом преклонялись все: и великие и богатые, ученые и художники, императоры и цари, имена которых знает каждый из вас, мало-мальски знакомый со святцами нашей Церкви.

Итак, где же ваша слава, вы, ученые и образованные, если вы еще и сейчас отвергаете Иисуса Христа, Сына Божия? Если еще и сейчас продолжаете говорить: было бы слишком много требовать от нас, стоящих на высоте современного образования, чтобы мы преклонились пред этим Человеком из Назарета и уверовали в Него как в Сына Божия? О, замечаете ли, как громко вы теперь свидетельствуете против себя самих, когда вы продолжаете еще говорить: Уверовал ли в Него кто из начальников и фарисеев? Это нисколько не смутило Христа в Его деле и тогда, – не повредит это продолжению Его Царства и теперь. Когда Господь увидел, что Ему не привлечь к Себе начальников и фарисеев, то находил ли Он в этом свидетельство против истинности и правоты Своего святого дела? Приходил ли Он от этого в уныние? – Нет. Напротив, Он благодарил Своего Отца за то, что Он, скрыв все это от премудрых и разумных, открыл младенцам (Мф.11:25). И вот Он обращается теперь к простым, неученым и уничиженным этой земли, и призывает к следованию за Собой рыболовов и мытарей, и вверяет им тайны Царствия Божия, и этих рыболовов и мытарей посылает проповедовать Евангелие всей твари – и с этими рыбаками и мытарями завоевывает мир. Таким образом, Он обошелся в Своем деле и без вас – вы, великие и богатые, вы, ученые и книжники, вы, знатные и образованные, – смотрите же, обойдетесь ли вы без Него?..

Аминь.

Приветствую тебя, возлюбленный собрат, с новым саном, с новою должностью, с новою паствою, а вас, братия прихожане сего храма, с новым пастырем. От всей души благодарю Бога, что Он судил мне совершить рукоположение вашего пастыря в вашем же храме и притом в день вашего храмового праздника. Это обстоятельство вам дало возможность вознести свои теплые молитвы о ниспослании на него благодати Святого Духа, а мне – усты ко устом приветствовать вас с настоящим торжеством и преподать вам общее пастырское назидание. Что же сказать вам в настоящем случае?

В настоящую знаменательную минуту, когда вы впервые стоите лицом к лицу с новым вашим пастырем, мне невольно приходит на память одно обстоятельство из жизни ныне празднуемого священномученика Корнилия, которое может послужить подходящею темою для настоящего назидания, – это встреча Корнилием великого проповедника Евангелия апостола Петра.

Когда апостол Петр по чудесному призыву Господа пришел в Кесарию в дом Корнилия, римского сотника, который тогда был язычником, то последний со всеми своими чадами, домочадцами, друзьями и знакомыми с радостью встретил его в дверях своего дома, поклонился ему до земли и сказал: ты хорошо сделал, что пришел. Теперь все мы предстоим пред Богом, чтобы выслушать все, что повелено тебе от Бога. Петр отверз уста свои и сказал: истинно познаю, что Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся его и поступающий по правде приятен Ему (Деян.10:33–35). Это дружественное взаимное приветствие между Апостолом и домом Корнилия представляет прекрасный поучительный пример и в настоящем случае – пример и для вас, боголюбивые прихожане сего храма, как должны вы принять нового своего пастыря, и для тебя, возлюбленный собрат, что должен ты принести твоей пастве.

Братия! Едва ли вы можете сделать лучшую встречу вашему новому пастырю, как если примете его так же, как принял Корнилий апостола Петра, – с распростертыми объятиями для его личности и с открытыми ушами для его слова, если с чувством радости скажете ему: ты хорошо сделал, что пришел. Теперь все мы предстоим пред Богом, чтобы выслушать все, что повелено тебе от Бога.

Ты хорошо сделал, что пришел, – так приветствуют тебя, собрат, все твои духовные дети, для которых ты так или иначе можешь быть полезен. Учители, усматривающие в тебе опытного советника и руководителя, дети, ожидающие твоих наставлений, взрослые, жаждущие твоей проповеди, грешники, больные и бедные, с нетерпением ожидающие утешения и облегчения в своей участи, – словом, все бессмертные души, вверяемые твоему пастырскому руководству, все они едиными усты приветствуют тебя: ты хорошо сделан, что пришел, – и благодарят Господа, что Он послал им пастыря, который идет к ним не со школьной скамьи, не с юношескою неопытностью, но с богатым запасом жизненного опыта, с глубоким знанием пастырской науки и человеческого сердца.

Но если вы, братия, хотите сделать вашему пастырю поистине христианский прием, если хотите, чтобы он не сегодня только и в первые дни, но и всегда мог радоваться с вами и за вас, то вы должны встретить его не с любовью только к его личности, но и с полным вниманием к его слову, должны сказать ему не только: ты хорошо сделал, что пришел, но и прибавить: и вот мы все собрались пред тобою, чтобы выслушать все, что повелено тебе от Бога. Конечно, приятно пастырю и то, если он встречает в своей пастве сочувствие и расположение к себе самому; но для истинного пастыря – блюстителя общественной нравственности этого мало. Помимо любви и доверия к себе, он желает от пасомых полного внимания к слову, которое он призван проповедовать, желает их открытых восприимчивых сердец для той благодати, которая сообщается им при его посредстве. Вот что составляет самую высокую радость для пастыря, воодушевленного благим намерением свято исполнять долг свой.

Боголюбивые прихожане святого храма сего! Если вы доставите такую радость вашему земному пастырю, то доставите ее и Великому Небесному Пастыреначальнику-Христу. Ибо чье слово проповедуют они вам и чью волю исполняют? – Слово и волю Спасителя Христа. Он – цель и задача их жизни. Он – их скорбь и утешение, похвала и порицание. О, как было бы хорошо, если бы все вы сейчас едиными усты и единым сердцем могли сказать то же, что сказал некогда Корнилий от лица всех своих домочадцев апостолу Петру: Теперь все мы предстоим пред Богом, чтобы выслушать все, что повелено тебе от Бога! «Всё, что во имя Бога и Христа ты будешь отселе преподавать нам, – наставления и увещания, обличения и вразумления, угрозы и обетования, милость и благословение – всё это мы будем принимать самым искренним сердцем, как бы из уст Самого Бога». Вы не знаете, как грустно бывает проповеднику божественного слова, когда ему приходится говорить пред глухими ушами или в пустой церкви. Вы не знаете, как горько бывает сеятелю слова Божия, если семя, посеянное им, падает при пути, и его тотчас же истребляют прилетевшие птицы. Вы не знаете, как тяжело бывает ловцу человеков, если он, вытащив на берег невод свой пустым, с горечью сердца должен бывает сказать: «Целую ночь ловил я, но ничего не поймал, целую жизнь говорил я грешникам о покаянии и благодати, но напрасно!» (ср. Лк.5:5). Да не будет этого у вас, братия. Но будет ли ваш пастырь выходить на этот амвон со словом назидания или там, в алтаре, совершать Бескровную Жертву, станет ли он делать наставление в ваших домах или школах, не отказывайте ему в вашем внимании и восприимчивом сердце. Пусть везде и всюду находят у вас свое место слова Корнилия сотника: все мы предстоим пред Богом, чтобы выслушать все, что повелено тебе от Бога. Прошу вас ради нового вашего пастыря – относитесь к нему так, чтобы он мог проходить нелегкие обязанности своего служения не с внутреннею тугою, но с радостью и благодушием. Прошу вас ради Самого Спасителя – не пренебрегайте Его словом и не отталкивайте от себя Его спасения. Ибо нет спасения ни для одной души, нет спасения ни для одного дома, нет спасения ни для одного города или страны без Евангелия Христова и тех благодатных средств, которые Он вверил Святой Своей Церкви.

Но и ты, возлюбленный собрат, если так радушно и с такою любовью к твоему слову примет тебя твоя паства, то ужели и ты, при своей незаурядной подготовке к пастырскому служению, не принесешь ей того, что принес апостол Петр Корнилию и его семейству? Ужели захочешь уподобиться человеку, который взял ключ от духовной сокровищницы и не хочет открыть ее, чтобы поделиться с другими? Ужели не принесешь своей пастве любви верного пастыря и мира Христа?.. Тогда Петр отверз уста и сказал: истинно познаю, что Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся его и поступающий по правде приятен Ему. Не без страха и смущения пришел Петр к жителю Кесарии. Он пришел в страну, доселе ему чуждую, пришел к людям, совершенно ему незнакомым, пришел вдобавок в дом язычника. Но когда ему сделана была такая радушная встреча, когда он увидел эту жажду слова Божия и спасения во Христе, тогда исчез у него всякий страх и сомнение, тогда легко стало на душе его, и он дал широкое место в своем любящем сердце для всех этих душ, желавших поучиться у него делу спасения и духовного возрождения.

Но ты, возлюбленный о Господе брат, пришел не к язычникам, но к верующим и благочестивым людям, которым не чуждо Евангелие, которые и среди современного религиозного разномыслия и умственного и нравственного брожения умеют оставаться верными основным началам нашей народной жизни – вере и Церкви Православной. Они не создают себе новомодных религий, не сооружают призрачных и суетных алтарей неведомому Богу на непрочных основаниях лжеименного разума, а свято хранят догматы веры православной. Они несомненно веруют, что церковь есть здание Божие, в котором домовладыка – Дух Святый, а Распятый Христос, не человек из Назарета, не учитель только, но истинный Искупитель – Богочеловек. Они любят этого Христа, ищут Его, жаждут Его проповеди. Принеси же им эту проповедь об Иисусе Распятом, принеси им Христа, и тогда ты дашь им тот мир, которого не дает и не может дать им мир, тогда приведешь ты их ко спасению, за которое они вечно будут тебе благодарны.

И ходил Иисус по всем городам и селениям, уча в синагогах их,

проповедуя Евангелие Царствия и исцеляя всякую болезнь

и всякую немощь в людях. Видя толпы народа,

Он сжалился над ним и, что они были изнурены и рассеяны,

как овцы, не имеющие пастыря. Тогда говорит

ученикам своим: жатвы много, а делателей мало;

итак молите Господина жатвы,

чтобы выслал, делателей на жатву Свою

(Мф.9:35–38).

Мы собрались сюда положить начало тем нравственно-религиозным чтениям, которые, согласно вашему, братия, желанию, будут вестись здесь наряду с чтениями по другим общеобразовательным предметам. Если и каждое житейское дело нуждается в благословении от Господа, то тем более нужно это благословение в настоящем духовно-просветительном начинании. Вот почему мы почли своей священной обязанностью вознести нашу молитву ко Всевышнему, да содействует Он молитвами Богородицы и святых святителей Московских успехам начинаемого дела.

Народные чтения о предметах веры и нравственности не новость. Они с благословения Святейшего Синода ведутся во многих местах и там, где ведутся с надлежащим усердием и уменьем, приносят несомнительную пользу. Они отвлекают народ от праздного разгула, вредных игр, забав и зрелищ и от посещения сектантских сборищ, они утверждают в нем спасительную веру и способствуют возвышению и укреплению в нем нравственности.

Казалось бы, что такое дело, как дело, говорящее само за себя, не должно встречать никаких возражений. Но есть, к прискорбию, люди, которые, как мне лично пришлось убедиться, относятся к нему с предубеждением и, называя его бесполезной затеей, говорят: ужели вы, пастыри, надеетесь в настоящее время принести какую-нибудь пользу вашими духовными беседами и чтениями? Ужели не видите, какая пропасть отделяет сейчас народ наш от Церкви? Наше время – время исключительного стремления к устроению внешнего, материального благосостояния. Оно слишком быстро идет вперед в осуществлении своих практических целей, слишком много строит себе планов для осуществления в будущем. В этой беспокойной суматохе, на этом базаре житейской суеты будет ли местечко для Господа, найдется ли ухо для Его слова? На чем же основывается ваша надежда? что вы вашими чтениями можете еще что-нибудь сделать полезное для народной нравственности?

Правда, нужно быть слишком самоуверенным, чтобы, принимаясь за такое дело, предаваться каким-нибудь золотым грезам и сладким мечтам; но с другой стороны нужно совсем не иметь веры в силу Бога и действенность Его слова, чтобы приходить при этом в уныние и опускать руки.

Поприще священнического служения, которое проходим сейчас мы, братия-сопастыри, проходил некогда и Сам Спаситель. И вот, когда увидел Он толпы современного Ему народа, как каждый шел своей дорогою, увидел, как одни из них жили в изобилии и довольстве, в неге и покое, в роскоши и удовольствиях, а другие воздыхали под тяжестью своего потового труда, увидел, как мало веровали они и в Него Самого, – тогда сказал Он: жатвы много, а делателей мало; итак молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою. И тогда, следовательно, было то же равнодушие к религии, то же маловерие и безверие, как и сейчас, и однако Спаситель не пришел от этого в уныние. Напротив, там, где другие ничего не видели, кроме напрасного труда и безуспешности, кроме неисправимой нравственной порчи и растления, где другие, проходя мимо, пожимали только плечами, там всепроникающее око Спасителя усмотрело обильную жатву. Если что может ободрять делателя нивы Господней, так это приведенные нами слова Спасителя: жатвы много – или, как в другом месте говорит Он: возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как он и побелели и поспели к жатве (Ин.4:35).

Но вот возводим мы свои очи – и, быть может, скажет кто-нибудь из вас, но где же жатва, которая могла бы порадовать нас, не наша жатва, а жатва Господня? Лучше ли стал народ, лучше ли стало человечество? Вот уже девятнадцать веков мир оглашается словом Спасителя, а между тем когда подумаешь, каково еще и сейчас сердце человека, какова нравственность христианского мира, когда представим себе всё это громадное пространство христианского мира, скорее похожее на бесплодную пустыню, чем на богатую ниву, то невольно задашься вопросом: где же эта жатва, о которой говорит Господь? Не должны ли мы, напротив, сказать, что сердце человеческое осталось таким же, каким было и прежде?

Но так именно казалось на взгляд человеческий и тогда, когда Господь останавливался Своим взором на современном Ему израильском народе. Более восемнадцати веков Бог руководил народом этим, призывал его, увещевал, предостерегал чрез пророков, и однако он оказался подобным стаду овец, потерявшему своего пастыря. Видя толпы народа, говорит евангелист, Он сжалился над ним и, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря. И что же? Как ни худо, как ни печально было нравственно-религиозное состояние народа, среди которого проповедовал Спаситель, Он не приходит, однако, в уныние при взгляде на этот народ, но говорит: жатвы много, и это говорит Тот, всевидящие, божественные очи Которого гораздо лучше могли усматривать порчу народа, чем мы.

Две силы в мире ведут борьбу за господство – это силы добра и силы зла, и первая всегда встречала и встречает препятствия со стороны последней. Доказательством сему – Сам Господь, заплативший Своею кровью за любовь к человеческому роду, доказательством тому и целый сонм мучеников, пострадавших за имя Христово. И однако не тот прав, кто с отчаянием говорит: всё погибло, ничто уже не поможет, но прав наш Спаситель, Который говорит: жатвы много. Не тот прав, кто везде и всюду видит только зло и неисправимую порчу нравов, но тот, кто усматривает в людях черты, которыми Господь всё еще привлекает к Себе народ Свой вопреки всякому противодействию со стороны людей. Так думал, так и поступал и Сам Спаситель. Он никогда не доходил до уныния и отчаяния. Он узнавал черты божественного образа и в самых отъявленных и отверженных грешниках. Он не обходил Своим вниманием и участием и фарисеев, и саддукеев. Он имел любовь к людям, которая всему верит, всего надеется, все переносит (1Кор.13:7). Только такая любовь имеет ключ к сердцу человека. Только эта любовь имеет веру в неизгладимое благородство души человеческой, которая, будучи по природе своей христианкой (Тертуллиан), томится о Боге и без Него не может жить, хотя иногда и сама того не знает. Спаситель хорошо знал это ее свойство и с полным успехом пользовался им, показывая пример и ученикам Своим. Он, а затем и ученики Его ревностно сеяли семена слова Божия на этой восприимчивой почве, и какая чудная жатва вышла из этого посева, особенно в языческих странах! Какое изумительное зрелище представили собою те христианские общества, которые образовались здесь под влиянием христианской проповеди. В мире, полном суеверия и неверия, безбожия и нечестия, возникло в лице этих обществ новое человечество, исполненное живой веры в Вечного Бога и такой пламенной любви к Нему, которую не могла погасить никакая сила мира. В мире, утратившем всякое сознание греха, полном грубого разврата и безнравственности, возникло новое человечество, самоотверженно распинающее плоть свою со страстями и похотями. В мире, исполненном жестокости и варварства, в котором замерли, казалось, все нежные движения сердца, зародилось человечество, проникнутое самой крепкой и самой живой любовью, – любовью, которая простирается на всё, что только носит на себе название человека, которая милует и врага, прощает и неприятелю. Вот почему апостол Павел вправе был сказать: древнее прошло, теперь все новое (2Кор.5:17).

И мы должны сказать, что глагол Божий не остался тощим, и семя слова Божия и учения Христа не осталось бесплодным и в нашем народе. Нет, нужно совсем не иметь глаз, чтобы не видеть, как наш народ томится о Боге, алчет и жаждет правды и истины, как это видно отчасти и из настоящего нашего собрания. Нужно совсем не иметь сердца, чтобы отвергать, что тот же самый Дух Божий, который действовал в сердцах человеческих прежде, действует и сейчас, а потому и мы вправе сказать вместе с Христом: жатвы много! В особенности мы можем сказать это о нашей московской пастве, где так много видим мы людей с истинно христианским настроением и расположениями. Да, есть еще и у нас, как во времена пророка Илии, семь тысяч человек, которые не преклонили колен своих пред Ваалом. Есть и у нас люди, которые не языком только исповедуют свою веру, но и самым делом доказывают ее, которые наблюдают не только за своим внешним поведением, за словами и делами, но даже и за движениями сердца, стараются блюсти в чистоте и самые мысли свои. Есть и между нами немало людей, для которых храм Божий, молитва, слово Божие, причащение Святых Таин – первое утешение, которые с восторгом идут в храм, с умилением слушают слово Божие. Которые на молитву смотрят не как на тяжесть, а как на потребность сердца, как на самый сладкий труд. Есть и у нас сердца сострадательные, которые без слез не могут и слышать о недостатках и несчастиях ближнего, которые с радостью и любовью отзываются на всякий призыв к вспомоществованию. А когда не видят бедности вокруг себя, то ищут ее и сами, просят и других поискать и скорее себе откажут, чем лишат утешения бедного.

Вот почему я говорю, что нужно совсем не иметь глаз, чтобы не видеть, как наш народ томится о Боге, алчет и жаждет слова истины. Жаждет – но утоляется ли, вполне ли утоляется эта жажда? Правда, в настоящее время он не сидит уже в такой тьме и тени смертной (Лк.1:79), как прежде: с распространением грамотности, распространяется среди него и слово Божие в доступных переводах. Однако, как часто и сейчас приходится спрашивать читающего: разумеешь ли, что читаешь? – и слышать в ответ: как могу разуметь, если кто не наставит меня? (Деян.8:30–31). А сколько у нас алчущих и жаждущих душ, которые лишены возможности к удовлетворению этой своей жажды по своей безграмотности! Но чем больше у таких людей жажда слышания слова Божия и наставления их в истинах веры, тем виновнее будем пред Богом мы, братия-сопастыри, когда не удовлетворяемые нами чада нашей Церкви будут обращаться под влиянием сектантов и лжеучителей к иным кладезям – кладезям сокрушенным, из которых течет не живая чистая вода, а муть, грязь, зловоние и зараза, когда пьющие из этих источников будут заражать и отравлять и себя и других.

Жестокосердным называем мы того богача, который, видя брата или сестру нагими и не имеющими дневного пропитания, говорит им: «идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела (Иак.2:16). Как же назовут тех, которые приготовлены и поставлены служить братьям от сокровищ, заключающихся в Божией книге и науке, которые взяли у Церкви ключ от этой сокровищницы, а сами так скупо раздают из нее другим? Как назовут их особенно в настоящее время, когда наша Церковь переживает такую смутную пору, когда враги ее, пользуясь религиозным неведением нашего народа, отвращают его от православной веры и увлекают в свои самоизмышленные секты, усиливаясь отнять веры основание, на котором зиждется всё здание нашей Церкви? И этот дух сектантства (штунды и толстовщины), коим так сильно заражено население юго-западных губерний, начинает проникать уже и в сердце России – Москву. Если не будем противодействовать этому лжеучению здравым истолкованием слова Божия, изложением положительного учения нашей православной веры и защитой Божественной истины от нападений врагов ее сейчас, то в состоянии ли будем подавить зло, когда оно усилится?

Братия-сопастыри! И долг пастырского служения, и воля духовного и гражданского начальства призывают нас к участию в деле нравственно-религиозного просвещения рабочих. Не будем же уклоняться от добросовестного выполнения этой высокой задачи. Поработаем над этим предметом, насколько достанет у нас сил и умения. Правда, дело это нелегкое и по своей новости, естественно, может смущать нас, поселяя опасения за несовершенство наших первых опытов. Но если бы ремесленник, не имея хороших орудий и достаточного опыта в труде, из боязни сделать несовершенное ни за что не принимался, то он умер бы с голоду. Поэтому и нам в настоящем случае лучше дать своей пастве хотя скудную пищу, чем морить ее голодом, лучше принести небольшую пользу, чем никакой.

А вы, возлюбленные слушатели, не пренебрегайте чтениями ваших пастырей, но старайтесь внимательно выслушивать их, выслушивать не из одного только любопытства, не с тем, чтобы только посудить и порядить о достоинстве читающего, но чтобы извлекать для себя уроки и слагать их в своем сердце. Не пренебрегайте, повторяю, этими чтениями. Из них увидите вы, в чем состоит ваша христианская вера, какое неоценимое сокровище для человека эта вера и какое, наоборот, бедствие для него – неверие. Из них увидите, как эта вера распространилась у нас в России и какие невзгоды переживала наша мать, учительница и воспитательница – Церковь, под руководством которой воспитался нравственный характер, великий дух русского народа, сложились его обычаи и порядок его общественной и семейной жизни. Они убедят вас, что для хранения истинной Церкви русский народ, как древле народ еврейский, призван Промыслом Божиим и что он будет расширяться и возвышаться только по мере верности Православной Церкви. Твердо уповаем, что чем более вы будете изучать веру христианскую и Церковь Православную, тем крепче будете любить ее и никогда не променяете на какое-нибудь сектантское лжеучение.

От всей души призываю Божие благословение на предпринимаемое дело и усердно молю Господа, да изольет Он Свет Свой на умы и сердца ваши во благо и спасение душ ваших. Аминь.

Я освятил сей храм, который ты построил,

чтобы пребывать имени Моему там вовек;

и будут очи Мои и сердце Мое там во все дни

(ЗЦар.9:3).

Слава Богу! Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице Единосущной и Нераздельной! Устроил Господь жилище Свое в здешнем месте во освящение и просвещение людей.

Легко сказать: освятить храм. Но если вдуматься побольше, поразмыслить, да еще перечувствовать сердцем всё то, что предшествует этому священнодействию, то сколько мыслей рождается, какое обилие чувств переполняет душу.

Когда мы входим в новое, устроенное для себя жилище, с особенною радостью завершаем мы последний акт водворения нашего в нем. Какими же сладостными и возвышенными чувствами должно исполняться сердце при завершении трудов по созиданию и украшению храма Божия освящением его для молитвы? И полагаем, что едва ли кто из близко стоящих к этому делу мог быть равнодушен в тот момент, когда первый раз в этом храме, где доселе раздавался лишь шум работ и говор людской, возгласилось славословие Святой Троице и воспелась торжественная хвала Богу – Творцу и Промыслителю. Момент важный и трогательный! Представьте себе, что было здесь два, три года тому назад. – Пустая земля: с давних пор различные злаки и уличный сор покрывали это место. Но вот возгорело сердце Архипастыря Церкви Московской усердием о создании здесь храма Божия – расчищается место, является бесформенная масса строительного материала. Усиленный труд и ум человеческий по благословению Божию в короткое время созидают величественное здание, увенчивающееся не менее величественным храмом. А ныне мы слышим священные песни, присутствуем при совершении Божественной литургии на освященном престоле.

Зажглась свеча Богу; затлела искра молитвы, которая долго-долго не угаснет здесь. И, быть может, сколько холодных сердец согреется, сколько тяжелых дум, житейских скорбей, болезней, сомнений облегчится в месте сем.

Если мы перенесемся мыслями к будущему, так сказать, служению вновь освященного храма во имя святого благоверного князя Владимира, то пред нами откроется вся его оригинальная и идеальная особенность.

Храм сей по своему идейному значению выделяется из ряда других подобных. Он не назначается для духовных нужд известного круга лиц, подобно приходским храмам, или для живущих в известном здании, как домовая церковь. Его значение и название выше и шире. Он есть храм просвещения по преимуществу – есть как бы оплот веры православной.

Припоминается здесь Евангельская притча о домовладыке, который, насадив виноградник, обнес его оградою, ископал точило, построил башню и отдал виноградарям (Мф.21:34).

Настоящий храм можно уподобить приточной сторожевой башне, устроенной в винограднике Церкви Московской. Не одинок стоит он, но возвышается, имея около себя, как бы некий оплот, целый сонм просветительных и благотворительных учреждений; их он в свою очередь объединяет, скрепляет, завершает и увенчивает.

С высоты этого освященного места, как бы с некоторого сторожевого пункта, при посредстве сосредоточенных здесь учреждений могут быть рассматриваемы разные жизненные течения, сказывающиеся в современном направлении ума и знаний, в различных формах произведений литературных, явлениях жизни обыденной и многое тому подобное.

Домовладыкою Церкви Московской при устроении настоящего виноградника все мудро вперед предусмотрено. Здесь уже приуготованы потребные в известный момент средства для удовлетворения духовных нужд сынов Церкви Христовой.

А какие разнообразные потребности могут открываться и открываются наблюдательному взору?

Вот отравленные ядовитой духовной атмосферой или пресыщенные грубым материализмом жаждут оздоровления и чистого духовного питания; там идет открытая борьба с врагами Церкви – чувствуется нужда в поддержке борющихся за истину устным и печатным словом; здесь отуманенные умственной гордостью и омраченные мысленной слепотою ищут пути к истинному свету – нужно вовремя указать этот путь, чтобы не допустить погибнуть в заблуждениях; а вот целый сонм отпадших от стада Христова и заблудших овец – нужно привести их к познанию истины, с любовью и долгим терпением возвратить опять во двор Отца Небесного, и многое тому подобное.

Под осенением сего святого храма и его покровителя святого благоверного князя Владимира – первого просветителя земли Русской – в настоящем здании собраны всевозможные просветительские средства. Здесь есть обширное и богатое книгохранилище, доступное для пользования всех желающих, по всем отраслям богословского знания; общества и братства с учеными, просветительными, миссионерскими и противосектанскими задачами; отсюда выпускаться будут в свет литературные периодические органы; отсюда по всем концам паствы Московской и других будут распространяться назидательные издания просветительного и назидательного характера; наконец – венец всего – самый сей храм с его ежедневным богослужением и с ежедневным проповеданием слова Божия.

Вот сколько средств и духовного оружия приуготовано для предстоящей просветительской и миссионерской деятельности сего дома!

Сегодня молитвенным призыванием нашего Архипастыря и сонма священнослужителей ниспослана на храм сей воздействующая благодать Святого Духа, и слава Господня вниде (Иез.43:4) – дана, так сказать, жизнь всему этому идеальному учреждению. Теперь должно начаться его высокое и ответственное служение не одной только церкви Московской, но и дорогому православному Отечеству нашему.

Быть может, это служение будет сначала скромно, несмело, не так блестяще, как бы хотелось; но, братие, не будьте слишком требовательны к самому начинанию в той уверенности, что служение это по обстоятельствам настоящего времени представляет много трудностей: приходится не только просвещать, но и вступать в борьбу с явными, а иногда и скрытыми – и тем более опасными врагами веры и Церкви. Быть может, деятелям и борцам придется устать, ослабеть, иногда впасть в недоумение, призадуматься над своим делом, – не строгим осуждением, а возможною поддержкою, ободрением подкрепите их.

А поддержка эта бывает нужна и благодетельна!

Посмотрите, что делают мирные жители, когда ведется военная брань. В то время как воины с огнем и мечом в руках ведут войну, не щадя своей жизни, каждый из них старается служить их делу кто чем может: кто доставляет сражающимся пищу и питие, кто облегчает страдания раненых своим уходом, кто ободряет ослабевающих, утешает умирающих, кто молится, кто горячие слезы льет пред Господом Богом за успех правого дела и т.п. – все и всякий считает своей обязанностью принести долю личного участия в борьбе.

Православные христиане! Бывают времена, когда в нашей обыденной жизни возникает потребность борьбы общей, когда эта борьба невольно захватывает все стороны жизни и церковной и государственной, и общественной и личной. Не видим ли мы и не испытываем ли все такого состояния особенно в настоящее время? Не чувствуется ли каждым из нас в общем настроении какого-то непонятного мрака мысленного и происходящего отсюда смятения чувств? Странное смешение понятий, колебание в мыслях, какая-то неуверенность в себе, слабость воли, легкомысленные суждения обо всем, своеобразные взгляды на права и положения лиц и их взаимные отношения и т.п. – не составляют ли отличительного признака нашего, по общепринятому названию смутного времени?

Да, нет ничего ужаснее, как мрак времени просвещенного!

Братие! По свойству человеческой жизни каждый ее участник есть вместе участник и борьбы – и в особенности всякий христианин есть воин, борющийся против врагов спасения под знаменем Святого Животворящего Креста. Переноси страдания, пишет апостол Павел, как добрый воин Иисуса Христа (2Тим.2:3).

Воля Господня каждому из нас указывает свое место, свои обязанности, и только с твердостью сохраняя свое положение и исполняя как должно свое служение, мы можем принести посильную пользу обществу и исполнить свой долг пред Богом. Поэтому всякому христианину, как воину Христову, должно быть ясно как день, какова жизнь должна быть и какова она теперь, где враги жизни и спасения, где соратники в брани, откуда ждать помощи, где и как встать и что делать.

Не ясно ли, что в деле духовной борьбы с врагами Церкви и нашего спасения вместе с нами, приуготованными духовными деятелями и борцами, должны принять живое участие и все православные христиане. Пусть всякий, кому дорого спасение свое и ближних своих, принесет на общее дело свою долю участия: кто силою власти, кто знанием или добрым советом, кто личным участием, кто материальными средствами – содействием и поддержкою всякого рода. Тогда, несомненно, дело пойдет успешнее.

Благодарение Богу! Сыны вертограда Московского не остаются глухи к призыву его домовладыки. Мы уже видим готовность многих из них встать в ряды наши, а некоторые уже и действуют; видим и свидетельствуем о сем, как об отрадном явлении, служащим в утешение одним и в пример для подражания другим.

Святый благоверный княже Владимире! Ты, некогда с торжеством исшедший из жизненной борьбы и нашедший путь к истинному свету, а ныне увенчанный славою на небесах, – воодушеви тех, кому еще длится время брани в земной юдоли сей, подаждь силу и мудрость просветить истиною Христовою омраченных, а отпадших возвратить в лоно Святой Православной Церкви. Аминь.

Возлюбленные о Господе чада и братия! Наше сердце изнемогает от скорби, ибо мы видим, что некоторые у нас поступают бесчинно, ничего не делают, а суетятся (2Фес.3:11), а иные восстают друг на друга, враждуют и, страшно сказать, даже умерщвляют своих ближних.

Наш град – мирный и спокойный доселе – пришел в неописуемое смятение, и кровь рекою льется на его стогнах⁸.

Именем Господа Иисуса Христа, Его Пречистой Матери и великих чудотворцев Московских Петра, Алексия, Ионы и Филиппа умоляем вас, возлюбленные братия, прекратить братоубийственные распри и раздоры. Всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас; но будьте друг ко другу добры, сострадательны; прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас (Еф.4:31–32). Если бы даже кто причинил вам зло, не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь (Рим.12:19). Поступайте, как свободные, не как употребляющие свободу для прикрытия зла, по как рабы Божии (1Пет.2:16).

Разве вы не знаете, что никто из вас не имеет права посягать на жизнь ближнего, ибо еще в Ветхом Завете Бог сказал: Не убий (Исх.20:13)? Разве вы забыли, что сказал Христос Спаситель: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга (Ин.13:34)? Посему, кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме, и во тьме ходит, и не знает, куда идет, потому что тьма ослепила ему глаза (1Ин.2:11). Блюдите в чистоте православную веру и добрые обычаи наших предков, но да не будет у вас иного щита, кроме щита веры, и иного меча, кроме глагола Божия (Еф.6:16).

Всякое насилие над ближним, хотя бы и несогласным с вами по убеждениям, недостойно христианина. Вспомните, что когда Иаков и Иоанн хотели низвести огонь с неба, чтобы истребить не принявших Христа самарян, Он запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа (Лк.9:54–55). Он же повелел Петру возвратить в ножны меч, которыми тот хотел защитить своего Учителя, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут (Мф.26:52). Не будь побежден злом, но побеждай зло добром (Рим.12:21). Прошу вас, братия, примите сие слово увещания (Евр.13:22). Вразумляйте бесчинных (1Фес.5:14). Сам же Господь мира да даст вам мир всегда во всем. Господь со всеми вами! (2Фес.3:16).

Сердце обливается кровью, когда видишь, что творится вокруг нас... Уже не поляки, не внешние враги, а свои же, русские люди потеряли страх Божий, доверившись крамольникам, держат нашу первопрестольную столицу как бы в осаде. И без того тяжело жилось нам по грехам нашим: то неурожаи, то болезни, то несчастная война, а теперь творится нечто доселе неслыханное на Руси: как будто Бог отнял разум у русских людей. По приказу подпольных крамольников начались всюду стачки и забастовки – и на фабриках, и на заводах, и в школах, и на железных дорогах. О, если бы знали наши несчастные рабочие, кто ими руководит, кто подсылает к ним смутьянов-подстрекателей, то с ужасом отвернулись бы от них. Ведь это – так называемые «социал-демократы», это – революционеры, давно отрекшиеся от Бога в делах своих. Они отреклись, а может быть, и вовсе не знали веры христианской, поносят ее служителей, ее уставы, издеваются над ее святынями. С сатанинской хитростью они ловят в свои сети людей легкомысленных, обещают им рай земной, но тщательно укрывают от них свои затаенные цели, свои преступные мечты. Они всячески стараются вытравить из души или по крайней мере извратить святое учение Христово: так, заповедь Христова говорит: не укради, не пожелай себе ничего чужого (Исх.20:15, 17), а они говорят: всё общее, бери у богатого всё, что тебе нравится. Заповедь Христова говорит: делись с ближним твоим последним куском, последней копейкой (Мф.5:42), а они учат: отнимай у других всё, что тебе надобно. Заповедь Христова говорит: отдавайте кесарево кесарю (Мф.22:21); Бога бойтесь, царя чтите (1Пет.2:17), а они говорят: никакого царя не нужно, царь – тиран... Заповедь Божия говорит: терпением вашим спасайте души ваши (Лк.21:19), а они говорят: в борьбе обречешь ты право свое. Заповедь Христова велит полагать души свои за други своя (Ин.15:13), а они учат губить людей ни в чем не повинных, убивать их только за то, что они несогласны с ними, не идут на разбой, хотят честно трудиться и готовы до смерти стоять за закон, за царя, за Церковь Божию...

Вот каковы эти обманщики, изверги рода человеческого. Берегите же себя, возлюбленные братия, берегите себя и детей своих от этих льстецов – ради Бога, ради вашего вечного спасения берегитесь их! Горе миру от соблазнов, говорит Спаситель, но горе тому человеку, через которого соблазн приходит (Мф.18:7). Смотрите, сколько горя – целое море слез разливается по лицу родной земли от этих соблазнителей-крамольников: судите же сами, какое страшное горе, какой строгий суд Божий ждет этих несчастных злодеев и их сообщников. Пора нам одуматься, пора перестать быть равнодушными к этому великому бедствию на Руси, пора стряхнуть с себя духовную леность и больше не допускать к себе и к детям нашим этих опасных, зачумленных людей. Прочь лесть их и обман, прочь коварное дьявольское наваждение! Оградим себя крестным знамением, взглянем опасности прямо в глаза.

Но что же делать? – что делать? – вот вопрос, неотступно терзающий душу.

Что делать? – Очнуться, проснуться надо. Сознать всю опасность надо. Оглянуться вокруг надо: не заразила ли эта нравственная чума кого из близких наших? Заглянуть в свое сердце надо: чем оно живет, ради чего и для кого оно бьется? К совести своей прислушаться надо. Она подскажет. Ангел Божий, Хранитель наш, чрез совесть нашу заговорит с нами о том, что надо делать. Он скажет нам, что прежде всего – надо принести Богу искреннее, слезное, всенародное покаяние. Оно, это покаяние, очистит нас, обновит наше сердце, нашего внутреннего человека. Оно положит начало благое новой, быть может, еще нам неведомой или давно нами забытой духовной жизни – жизни по заповедям Божиим. Оно сделает нас мужественными, бодрыми среди великих испытаний, оно сделает нас способными положить с радостью души свои за братий своих, если это будет Богом суждено. Это – святое христианское дело.

Но вот смотри: твою дорогую мать, родную твою Русь, ее несчастные безумцы-дети терзают, собираются на части разорвать, хотят отнять у нее заветную святыню – веру православную, в грязь топчут всё, чем она доселе жила, крепла, красовалась. Твоего батюшку-Царя поносят, рвут его изображения, хулят его царские повеления, издеваются над ним, – может ли твое сердце быть спокойным при этом, русский человек? Не горько ли тебе, не больно ли всё это переносить? Не кипит ли ревностью твое сердце, не потрясается ли от негодования, справедливого негодования, всё твое существо?

Что же тебе делать?..

Опять спроси у твоей совести. Она напомнит тебе верноподданническую твою присягу. Она скажет тебе: будь любящим сыном родной земли, будь беззаветно преданным слугой своего царя. Исполняй то, чего от тебя потребуют слуги царевы, что скажут тебе пастыри Церкви. Будь готов умереть за царя и за Русь. Вспомни, как предки твои безропотно за него умирали. Вспомни, как простой посадский человек, по-нынешнему мещанин, Козьма Минин Сухорук поднял Нижний, а за ним и всю Русь на защиту родной земли. Посмотри, как он на своем памятнике энергетически благородно показывает на родной, заветный, столь священный для русского сердца Кремль болящему князю Димитрию Михайловичу Пожарскому. Вспомни, как верноподданный костромич, крестьянин Иван Сусанин, с радостью и мужеством положил душу свою за царя, в куски изрубленный врагами-поляками. Не всем судил Бог быть такими героями, но всем заповедал: Почитай отца твоего и мать твою (Исх.20:12); братство любите, Бога боитесь, царя чтите (1Пет.2:17)! – Нам ли не любить земли отцов своих? Ведь она вся русской кровью полита, ею спаяна; ведь и сами мы костьми нашими в ней ляжем, смешав прах свой с прахом предков наших...

Православные русские люди-братья! Где вы? Откликнитесь русским сердцем на наше скорбное слово! Живы ли вы? Много ли вас? Велика ли ваша сила? Есть ли еще среди вас Минины, Пожарские, Сусанины, не щадящие ни имущества, ни жен, ни детей, ни собственной жизни для спасения царя и Отечества от врагов внешних и внутренних? И ли оскудела доблесть русская, христианская? Или перевелись на Святой Руси герои духа, подвигами которых она доселе украшалась, процветала, славилась, именами коих справедливо гордилась, на костях которых, как на костях мучеников, она выросла, крепко стояла прежде, стоит теперь и долго еще простоит?

Нет, жив наш Бог, жива и душа русская, и не один и не два, а много, много еще праведников на Русской земле, много еще людей разума, правды, любви и порядка, много их среди всех сословий, и едва ли не больше их среди нашего простого люда. Они там, в глубине России, – разбросаны по разным углам, глухим и шумным, по городам, селам и деревням обширной и великой русской земли. Они скрыты от глаз мира. Они думают свою русскую думу без шума. Они скромны и молчаливы... Сердце русское обливается кровью при одной мысли о том, что наша родина разрывается на части, что в ней идет братоубийственная война и потоки крови залили матушку-Русь. Стоном стонет земля! Плачет Русь о детях своих...

Где вы, русские люди, что вы молчите? Много зла и злых людей, но не наше дело беспомощно опускать руки перед опасностью. Смело будем глядеть ей в глаза, встретим ее мощным отпором. Нас много, мы сила, нас – десятки миллионов, но мы разрозненны, действуем в одиночку, каждый сам по себе и сам за себя. Сплотимся крепкой и тесной стеной, друг другу братскую руку подадим и скажем: за дело, смело вперед, дружней! Наше дело правое, святое. Оно устоит. Зло ломает – а мы будем строить и защищать нашу крепость, веками созданную. У нас есть вождь – помазанник Божий – Царь-батюшка. Станем вокруг него; пойдем за ним, куда Он нас поведет. За ним шли наши предки, и мы пойдем без всяких страхов и оглядки по сторонам. В единении царя с народом – сила. Его воля – наш закон.

Мы действуем прямо, смело, открыто, в свете, а не во тьме, не подпольно, а явно, на глазах всех, а всё, являемое от света, – свет (Еф.5:13). А их дела темные, во мраке делаемые – мерзки и богопротивны, и говорить об них не хорошо (Еф.5:12). Бегите дальше от них, как от заразы. Берегитесь их хитро расставленных сетей... Бойтесь их. У них на устах – мед, а под устами яд (Пс.139:4)... Они действуют якобы от народа и за народ – и в то же время называют этот народ черной сотней, хулиганами; на языке у них свобода, а на деле, в жизни – постоянное насилие... В них нет правды, по делам их узнаете их (Мф.7:16), а словам не верьте... Они против Христа и против помазанника Его, – кто они, как они веруют?.. Спросите их и увидите, что это слуги дьявола. С такими не общайтесь! Не слушайте их! Боритесь с ними все вместе, всем миром, единодушно, дружно; обличайте их; берегите детей ваших от их льстивых и лживых речей; в дома их к себе не пускайте; из школ изгоняйте. Соберитесь по храмам и постановите, как вам поступать с ними в том или ином случае. Бог вас умудрит и наставит на всякое доброе дело. Но еще раз напоминаем: поднимайте ваш голос, да раздается он громко, громко ищите законной защиты у власти, просите, требуйте и боритесь словом и делом, без насилия, как подобает христианам. За дело, с Богом!

Заступнице усердная, Мати Господа Вышнего,

всех нас заступи!..

Вот молитвенный вопль, с каким триста лет назад обратилась бедствующая Москва, а с нею и вся Русь Православная к Матери Божией в тяжкую годину междуцарствия, – обратилась, и Москва была освобождена от поляков, и гнев Божий был переложен на милость. Близится день, когда Москва благодарственно воспоминает это великое заступление Царицы Небесной, но как благопотребно и сегодня не только Москве, но и всей Русской земле со слезами покаяния, с горячею мольбою воззвать к Матери Божией: «Заступнице усердная, Мати Господа Вышняго, всех нас заступи!..»

Сердце обливается кровью, когда видишь, что творится вокруг нас... Уже не поляки, не внешние враги, а свои же, русские люди, потеряв страх Божий, доверившись крамольникам, держат нашу первопрестольную столицу как бы в осаде. И без того тяжело жилось нам по грехам нашим: то неурожаи, то болезни, то несчастная война, а теперь творится нечто доселе неслыханное на Руси: как будто Бог отнял разум у русских людей.

По приказу подпольных крамольников начались всюду с тачки и забастовки – и на фабриках, и на заводах, и в школах, и на железных дорогах. И вот дошло до того, что прекратился подвоз жизненных припасов, и с каждым днем они становятся дороже; несчастные семьи, питавшиеся почти одним хлебом, теперь должны жить впроголодь, ибо хлеб дорожает; а сколько тысяч грудных младенцев, сколько несчастных страдальцев-больных теперь томятся голодом и жалуются Богу на этих жестоких забастовщиков, прекративших всякий подвоз молока! Сколько больных остается без помощи, потому что забастовщики не позволяют готовить лекарство в аптеках! Не ныне-завтра можно ожидать, что эта ужасная эпидемия забастовки охватит городских рабочих. И вся столица останется без воды, без освещения улиц и домов, без движения дешевых конок...

О, если бы знали наши несчастные рабочие, кто ими руководит, кто подсылает к ним смутьянов – подстрекателей, то с ужасом отвергнулись бы от них, как от гадин ядовитых, как от зачумленных животных! Ведь это – так называемые «социал-демократы», это революционеры, давно отрекшиеся от Бога в делах своих; они отреклись, а может быть, и вовсе не знали веры христианской, поносят ее служителей, ее уставы, издеваются над ее святынями.

Главное гнездо их за границей; они мечтают весь мир поработить себе; в своих тайных секретных протоколах они называют нас, христиан, прямо скотами, которым Бог дал, говорят они, образ человеческий только для того, чтобы им, якобы избранным, не противно было пользоваться нашими услугами... С сатанинской хитростью они ловят в свои сети людей легкомысленных, обещают им рай земной, но тщательно укрывают от них свои затаенные цели, свои преступные мечты. Обманув несчастного, они толкают его на самые ужасные преступления, якобы ради общего блага, и действительно обращают его в послушного себе раба. Они всячески стараются вытравить из души или по крайней мере извратить святое учение Христово: так, заповедь Христова говорит – не укради, не пожелай себе ничего чужого (Исх.20:15, 17), а они говорят: всё общее, бери у богатого всё, что тебе нравится. Заповедь Христова говорит: делись с ближним твоим последним куском, последней копейкой (Мф.5:42), а они учат: отнимай у другого всё, что тебе надобно. Отдавайте кесарево кесарю (Мф.22:21); Бога боитесь, царя чтите (1Пет.2:17), а они говорят: никакого царя не нужно, царь – тиран... Заповедь Божия говорит: терпением вашим спасайте души ваши (Лк.21:19), а они говорят: в борьбе обречешь ты право свое. Заповедь Христова велит полагать души свои за други своя (Ин.15:13), а они учат губить людей ни в чем не повинных, убивать их только за то, что они несогласны с ними, не идут на разбой, хотят честно трудиться и готовы до смерти стоять за закон, за царя, за Церковь Божию...

Вот каковы эти обманщики, изверги рода человеческого. Береги те же себя, возлюбленные братия, берегите себя и детей своих от этих льстецов – ради Бога, ради вашего вечного спасения берегитесь их! Горе миру от соблазнов, говорит Спаситель, но горе тому человеку, через которого соблазн приходит (Мф.18:7). Смотрите, сколько горя – целое море слез разливается по лицу родной земли от этих соблазнителей-крамольников: судите же сами, какое страшное горе, какой строгий суд Божий ждет этих несчастных злодеев и их сообщников. Пора нам одуматься, пора перестать быть равнодушными к этому великому бедствию на Руси, пора стряхнуть с себя духовную леность и больше не допускать к себе и к детям нашим этих опасных, зачумленных людей. Прочь лесть их и обман, прочь коварное дьявольское наваждение! Оградим себя крестным знамением, взглянем опасности прямо в глаза. Ведь еще немного – и люди превратятся в хищных зверей, станут громить жилища наши, грабить храмы Божии, убивать друг друга, как делают безумцы...

Говорят, что человек, потерявший страх Божий и совесть, человек, которому закон не писан, который потерял и страх человеческий, – такой человек хуже всякого лютого зверя. И нам грозит беда, что в таких лютых зверей и обратятся все эти одичавшие толпы разных забастовщиков, коими руководят безбожные анархисты. Вот это-то и желают, это-то и добиваются всячески наши заклятые враги – подпольные наши крамольники и их заграничные руководители. Братья, ужели мы допустим это? Ужели и теперь будем безучастно смотреть на все эти безобразия?

Но что же делать? – что делать? – вот вопрос, неотступно терзающий душу. Что делать? – Очнуться, проснуться надо. Сознать всю опасность надо. Оглянуться вокруг надо: не заразила ли эта нравственная чума кого из близких наших? Заглянуть в свое сердце надо: чем оно живет, ради чего и для кого оно бьется? К совести своей прислушаться надо. Она подскажет. Ангел Божий, Хранитель наш, чрез совесть нашу заговорит с нами о том, что надо делать. Он скажет нам, что прежде всего – надо принести Богу искреннее, слезное, всенародное покаяние. Оно, это покаяние, очистит нас, обновит наше сердце, нашего внутреннего человека. Оно положит начало благое новой, быть может, еще нам неведомой или давно нами забытой духовной жизни – жизни по заповедям Божиим. Оно сделает нас мужественными, бодрыми среди великих испытаний, оно сделает нас способными положить с радостью души свои за братий своих, если это будет Богом суждено. Это в самих себе. А затем, около нас. Молитвою за несчастных, одержимых духом смуты, гордыни и противления, да вразумит их Господь имиже веси судьбами; словами любви и братского уважения к ним попытаемся, приложим все усилия вразумить их, на путь истины обратить. Это святое христианское дело. Обративший грешника от ложного пути его, говорит слово Божие, спасет душу от смерти и покроет множество грехов (Иак.5:20) – и его, и своих. А затем – каждый из нас есть сын родной земли, верный поданный своего царя. Может ли сын быть равнодушным к стонам своей страдалицы-матери? А ведь она, наша родная, некогда святая, а ныне столь перед Богом согрешившая, она стонет, измученная, терзаемая своими же детьми – нашими несчастными братьями. Что сделал бы ты, любящий сын, если бы твой умалишенный брат стал бить, мучить вашу общую мать, издеваться над нею, позорить ее? О, конечно, самая природа возопила бы в тебе словами заповеди Божией – чти, люби, береги свою мать! Защити ее от безумца – брата, лиши его возможности вредить ей! Если бы твой лишенный ума, потерявший совесть брат стал издеваться, как Хам, над отцом вашим, ужели ты стал бы равнодушно смотреть на эти издевательства? Ужели ты не заставил бы молчать этого брата безумца? Но вот смотри: твою дорогую мать, родную твою Русь, ее несчастные безумцы-дети терзают, собираются на части разорвать, хотят отнять у нее заветную святыню – веру православную, в грязь топчут всё, чем она доселе жила, крепла, красовалась. Твоего батюшку-Царя поносят, рвут его изображения, хулят его царские повеления, издеваются над ним, – может ли твое сердце быть спокойным при этом, русский человек? Не горько ли тебе, не больно ли всё это переносить? Не кипит ли ревностью твое сердце, не потрясается ли от негодования, справедливого негодования, всё твое существо?

Что же тебе делать?.. Опять спроси у твоей совести. Она напомнит тебе верноподданническую твою присягу. Она скажет тебе: будь я любящим сыном родной земли, будь беззаветно преданным слугой своего царя. Исполняй то, чего от тебя потребуют слуги царевы, что скажут тебе пастыри Церкви. Будь готов умереть за царя и за Русь. Вспомни, как предки твои безропотно за него умирали. Вспомни, как простой посадский человек, по-нынешнему мещанин, Козьма Минин Сухорук поднял Нижний, а за ним и всю Русь на защиту родной земли. Посмотри, как он на своем памятнике энергетически благородно показывает на родной, заветный, столь священный для русского сердца Кремль болящему князю Димитрию Михайловичу Пожарскому. Вспомни, как вечнопамятный костромич, крестьянин Иван Сусанин, с радостью и мужеством положил душу свою за царя, в куски изрубленный врагами – поляками. Не всем судил Бог быть такими героями, но всем заповедал: Почитай отца твоего и мать твою (Исх.20:12); братство любите, Бога бойтесь, царя чтите (1Пет.2:17)! Сам Христос Спаситель подал нам трогательный пример человеческой любви к Своему родному городу, родному народу. Вспомните, как Он плакал и рыдал, смотря на Иерусалим и предсказывая его гибель в те торжественные минуты, когда народ иерусалимский кричал Ему громкое осанна! Нам ли не любить земли отцов своих? Ведь она вся русскою кровью полита, ею спаяна; ведь и сами мы костьми нашими в ней же ляжем, смешав прах свой с прахом предков наших.

Братья возлюбленные! Чада Русской земли! В те дни, когда мы воспоминаем, как Матерь Божия по молитвами предков наших спасла землю Русскую в тяжкую годину междуцарствия, как освободила Она нашу первопрестольную Москву Своею иконою Казанской от нашествия поляков и литовцев, – сегодня прольем пред Нею и Ее Божественным Сыном пламенные мольбы о спасении Родной земли нашей от крамольников. Поплачем пред Нею о грехах наших. Помолимся Ей о несчастных братьях наших, смутою увлеченных на погибельный путь...

Владычице, помози, на ны милосердовавши! Потщися, погибаем от множества прегрешении! Не отврати Твоя рабы тщи, Тя бо едину надежду имамы...

На престоле Израильского царства восседал царь Давид. Это было самое блестящее время его царствования. Обширная страна от берегов Средиземного моря до берегов Евфрата вся преклонялась пред его царским могуществом и величием. Когда, окруженный присущею восточным царям пышностью, восседал он однажды на своем троне и окидывал своим взором стоявшие справа и слева толпы льстецов и телохранителей, а также и послов подвластных ему народов, долу повергавшихся пред ним со своими дарами, то невольно пробегала самодовольная улыбка по лицу его. Можно ли было ожидать, чтобы между его льстецами и подданными нашелся такой человек, который осмелился бы обличить тяжкий грех его, о котором знал и шептался весь Иерусалим, грех его прелюбодеяния с Вирсавией и тайного убийства мужа ее Урии? Кто дерзнул бы стать пред его троном и прямо в лицо сказать: «Ты, гордый царь, ты недостоин называться помазанником Иеговы и сидеть на царском престоле!» Однако нашелся такой человек, который осмелился это сделать. Вот отворилась дверь в тронную залу, и среди блестящего сонма царедворцев появился человек в грубой власяной одежде. Это был пророк Нафан. Он рассказал царю историю одного бедного человека, у коего была единственная овечка, которая питалась одною с ним пищею, пила из одного с ним сосуда и спала на одном с ним ложе, и вот богач, обладавший целыми тысячами овец, простер свою длань на эту единственную овечку бедняка и отнял ее у него. Выслушав эту историю, Давид воспылал благородным гневом и сказал: жив Господь! достоин смерти человек, сделавший это. Гнев Давида был настолько силен, что исказилось и изменилось даже лицо его и приняло пурпурный цвет. Нафан, устремив на Давида пристальный взор свой, сказал: ты – тот человек (2Цар.12:5, 7).

Пророки Израильского народа были бичующею совестью для него. Там, где засыпала совесть, где не действовали книги Закона, где никого недоставало смелости жаловаться, там выступали они словами правды. Их судебным приговором было слово Иеговы, их сводом законов – обличающая пред лицом Бога совесть, а цепями, которыми они сковывали, – власть истины. Они придут, скажут свое слово – и исчезнут. Они не домогаются внешней власти и господства, они не устанавливают законов – они только свидетельствуют: «Это несправедливо, говорит Господь!»

Кто из нас стоит на их месте? Кто между нами должен возвышать свой голос, когда несправедливость вопиет к небу, когда богатый отнимает у бедного единственную овечку, когда он лишает его последней радости жизни и делает ее еще печальнее и тяжелее, чтобы прибавлять удовольствие к удовольствию, деньги к деньгам, роскошь в роскоши?

Если есть на это ответ, то его можно выразить так: «На их (пророков) месте между нами должна стоять Христианская Церковь с ее служителями. Чем пророки были для Израиля, тем должна быть она для христианских народов – она должна быть совестью для них. Это ее неотъемлемое право и обязанность, чтобы с церковной кафедры говорить об общественных нуждах и потребностях времени и освещать их светом слова Божия».

Но при этой только пророческой обязанности она должна и оставаться, отнюдь не переходя в должность правителя и судьи. Она не призвана вмешиваться в решение спорных вопросов времени, устанавливать законы и порядки в государстве, касаться социальных учреждений, ставить целью для своей деятельности всякие жалобы и нужды – словом, удовлетворять житейским потребностям обществ. Когда однажды один человек явился к Иисусу и сказал: Учитель! скажи брату моему, чтобы он разделил со мною наследство. Тогда отвечал Господь: Друг, кто поставил Меня судить или делить вас? (Лк.12:13–14). Христос не признавал Своею задачею вмешиваться в житейские дела. Он не был послан для того, чтобы издавать новые законы и устанавливать хозяйственные порядки. В этом случае дело Его быстро погибло бы. Внешние законы и общественные порядки стареют часто быстрее, чем законодатели. Христос не рассуждал и ничего не определял относительно того, какой должен быть образ правления в государстве. Он не решал вопроса и о том, что лучше – бюрократия или народовластие, всеобщее равенство социализма или деление человеческого общества на высшие и низшие сословия, на помещиков и крестьян, на работодателей и работников, на богатых и неимущих. Он имел дело только с душою человека. И когда Христианская Церковь, пренебрегая этим примером, пыталась захватить в свои руки и светскую власть, управлять и издавать мирские законы, тогда она вместо хлеба часто давала душам только камни. Когда в конце средних веков папская церковь сделалась всемирною силою, пред которою преклонялись цари и народы, тогда иссякли источники веры, тогда христианство сделалось бездушным и бесплодным обрядовым служением, тогда многие верные сердца отпали от Церкви, которая не давала единого на потребу. Истинная Христианская Церковь не должна ставить для себя целью господствовать над правительствами и домогаться там преимущественного влияния.

Правда, она должна иметь силу и власть, но власть пророка, а не царя, власть духовную, а не государственную. И этой силою и властью она уже давно владела и благотворно ее проявляла. Христианство в течение столетий произвело необыкновенный общественный, нравственный переворот. Оно уничтожило рабство; оно возвело приниженную прежде женщину в одинаковое нравственное достоинство с мужчиною; оно положило в мире начало общественной благотворительности в отношении меньших братий, бедных, больных и престарелых, которые прежде не пользовались никаким призрением. И все это оно сделало без всякого принуждения, без насилия и без всяких писаных законов. Под его влиянием всё это возникло и совершилось как бы само собою. Каким же образом совершилось? – Евангелие, которое проповедовала Церковь, жгло и бичевало совесть людей до тех пор, пока он и не были уже в состоянии выносить того, что было против их совести и вопияло к небу.

Так рисует сама история Христианской Церкви ее задачу в отношении общественных (социальных) вопросов и нужд нашего времени. Она неустрашимо должна, где это нужно, возвышать свой голос против всякой несправедливости. Она должна воодушевлять сердца человеческие любовью к Богу и ближним. Она должна бичевать и очищать совесть современников словом Божиим и указанием на образ Христа. Она должна исполнять служение Нафана, но не должна строить козни Авессалома. Среди разгоревшихся страстей, при революционных восстаниях и мятежах она должна стоять как священная, неприкосновенная твердыня правды и мира. Она должна проповедовать: «Вы все – братья, а Бог вам – отец». Она должна убеждать: «Любите ближних своих, как самих себя». Она громко должна проповедовать, что суд без милости постигнет тех, которые не творят милости. Она не должна говорить, что рабочему, например, необходимо назначить для работы только восемь, а не десять часов в сутки, – об этом пусть рассуждают правители и законодатели, – но она должна сказать: «Это несправедливо, если кто-нибудь свои миллионы собирает из грошей, отнимая их у бедных рабочих». Не ее дело говорить, что необходимо установить правила и законы, воспрещающие иметь работника, но она должна сказать: «Несправедливо, если ты смотришь на работника как на живую машину, которую заставляешь работать, пока она нужна тебе для твоих выгод, а потом равнодушно выбрасываешь ее на улицу». Христианская Церковь не знает партийности, она не принимает ни сторону богатых против бедных, ни сторону бедных против богатых. Она не говорит: все богачи – дурные люди, а все бедные – хорошие, но она, обращаясь к скупым и жестокосердным богачам, говорит: «Посмотри на того богатого человека, который лишил бедняка единственной овечки, посмотри на эту бесчеловечную жестокость: этот человек – ты!»

А бедным, недовольным, постоянно ропщущим, исполненным зависти людям, – ужели она не имеет ничего сказать в назидание и им? Ужели не имеет она принести никакого благовестия и этим ожесточенным и озлобленным существам? О, конечно имеет, и история Давида и Нафана может нам сказать какое.

В страстном порыве гнева и раздражении царя история эта указывает нам на одну глубоко человеческую черту. Это, конечно, возмутительное было дело, о котором аллегорически рассказа пророк царю. Но что было оно в сравнении с тем беззаконием, которое совершено было Давидом? Тот богач, о котором иносказательно говорит Нафан, не отбивал у бедняка жену, как сделал это Давид; он безвинно потерпевшего не посылал так коварно на смерть, как сделал этот царь с мужем Вирсавии. И однако это вызвало в Давиде вспышку самого священного, нелицемерного негодования, такую вспышку, от которой побагровело даже лицо его: жив Господь! достоин смерти человек, сделавший это, – воскликнул Давид, выслушав Нафана.

Мы не должны слишком много удивляться сему. Не только из наблюдений над другими, но и из наблюдений над самими собою мы хорошо знаем, что наши чувства гораздо благороднее и возвышеннее, чем наши дела. Благородные чувства для нас не стоят ничего: напротив, они доставляют некоторое даже удовольствие, льстят нашей гордости. А благородные дела стоят нам очень дорого: они требуют от нас самоотвержения и самопожертвования.

На этом разладе между нашими чувствами и делами основывается та благая весть, та поучительная проповедь, с которою Христианская Церковь должна в настоящие дни обратиться к ожесточенным против богатых и недовольным своей судьбой беднякам. Она далеко не всё сделала бы, если бы сказала им: «Замолчите, не ропщите, не жалуйтесь на условия своей жизни. Покоритесь Промыслу и примиритесь со своим положением, ибо Богу угодно, чтобы одни терпели нужду, а другие жили в изобилии». Но она должна сказать еще: «Если вы в состоянии раздражения жалуетесь на условия и обстоятельства жизни, которые кажутся вам несправедливыми, если вы страстно, с озлоблением восстаете против богачей, возмущаясь их жадностью и алчностью, то поразмыслите посерьезнее и испытайте покрепче самих себя, не есть ли ваш гнев – гнев Давида, к которому относятся слова Нафана: ты – тот человек.

Не бываете ли и вы в вашем маленьком кружке так же жестоки и бессердечны к вашим ближним, как и те из богатых, против которых вы злобствуете? Или, может быть, еще черствее? Не бываете ли, может быть, и вы так же жадны к деньгам и удовольствиям, как они? И если бы судьба вас сделала миллионерами и господами, то не погрузились ли бы и вы, может быть, так же в это служение мамоне, как и они?»

Таковы существенные вопросы, с коими Христианская Церковь считает своим долгом обратиться сейчас к совести бедных. Церковь стоит выше всяких партий, ведущих спор между собою. И напрасно упрекают ее в том, что она подслуживается только богатым. Она обращается к обеим сторонам с проповедью о той непререкаемой истине, что корень всех бедствий земных и всякой несправедливости следует искать не во внешних порядках, но в греховной испорченности естественного человеческого сердца, с его страстью к корыстолюбию и любостяжанию, бьется ли это сердце под сюртуком богача или под блузой рабочего.

В конце же концов проповедь и благовестие Церкви к богатым и бедным сводится к одному: никто не может жить только тем, что он владеет большим богатством. Поэтому горе вам, богатые, возлагающие всё упование свое на богатство и забывающие Бога! Горе и вам, бедные, наносящие смертельный удар душе своей из-за желания быть богатыми!

В свете вечности исчезает всякая разница между богатыми и бедными, на которую мы так много обращаем сейчас внимания, и останутся только одни души, которые все должны искать ответа на один вопрос: что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? (Мк.10:17). Аминь.

Наш век, гордый своим образованием, страдает многими увлечениями и чрезвычайной спутанностью понятий в основных предметах частной и общественной жизни. Но ни в одной области эта путаница не приводит к таким тяжким последствиям, как в области труда и работы, которая в настоящее время стала предметом всеобщего интереса. Вот почему не неблаговременно рассмотреть этот вопрос при свете Евангелия, составить наиболее правильный взгляд на работу, чтобы таким образом поддержать любовь и охоту к труду, ослабляемые мнимыми друзьями нашего народа. Но чтобы составить наиболее основательное понятие о труде и работе, для этого необходимо сначала бросить взгляд на то, как смотрел на работу материализм древний, в древнем язычестве существовавший, и как относится к ней материализм новый, в современном социализме воплотившийся.

Древний мир не знал нравственной цены и достоинства труда. Что труд есть обязанность всех и каждого, что он составляет честь для каждого, и высоко и низко поставленного человека, что он есть главный фактор жизни народа и основание его благосостояния – такие мысли были совершенно чужды древнему язычеству. Работа для него была – неизбежное зло. Для свободного человека, не принадлежавшего к числу рабов, работа почиталась стыдом¹⁴. Каждая работа, требующая телесных сил, по мнению древнего философа Аристотеля, унижает свободного человека. Для таких работ, думает он, природою создан особый класс людей – рабов, которые, собственно, не суть люди. По мнению Платона, люди, коим их занятия не дозволяли посвятить себя своим друзьям и государству, достойны презрения. А Цицерон всякий труд или работу, совершаемую за плату, называет жалким, унизительным рабством.

Главной причиной такого презрительного взгляда на работу служило, без сомнения, то, что древний человек жил только для земли. Не имея понятий о цели человеческого бытия в загробной жизни, он не имел правильного понятия о задаче и здешней жизни. Быть счастливым здесь, на земле, приобретать блага земные и богатство только для удовольствия и наслаждения – вот что было единственной целью его существования. И хотя в других отношениях в жизни древнего язычества выступает пред нами немало и высоких, идеальных черт, но всё это находило конец для себя в самом грубом материализме.

Взгляните на хозяйственное и имущественное состояние Римского государства ко времени появления в истории мира христианства, и вы увидите, что значит пренебрегать трудом, не знать истинного значения работы. Если ранее в Италии было сословие свободных крестьян, то теперь все было куплено римскими богачами, имения которых были настолько велики, что простирались на десятки миль. Здесь на месте прежних цветущих деревень, рядом с роскошными виллами владельцев, стояли теперь жалкие, похожие на тюрьмы здания, в которых жили рабы, на коих лежала обязанность обрабатывать земли и пасти скот. В самом городе Риме также очень мало было работающих людей. Там проживали десятки тысяч собиравшихся сюда со всего света богачей, которые тратили здесь баснословные суммы на пиры и увеселения. Собственной индустрии не было никакой. Необходимые работы исполнялись тысячами рабов. Словом, древний мир не работал. Не зная обязанности работать, он не питал и никакого уважения к работе.

Равным образом не знает ни достоинства, ни цели работы и новейший, в социал-демократии воплотившийся материализм. Правда, если послушать проповедь вожаков социал-демократии, то можно подумать, что они первые в мире любители и друзья работы, что благодаря только им работа приобрела в глазах людей надлежащую ценность и что прежде никто не ценил ее по достоинству. Но это только по видимому, – в действительности же это не так. Если бы социал-демократы на самом деле любили более других работу, то они не настаивали бы так крепко на сокращении рабочего времени, не вели бы из-за этого постоянной борьбы, усиливаясь доказать, что продолжительная работа вредна для здоровья, так как она-де требует чрезмерного расходования сил. Но не в этом главная и существенная цель социал-демократии. Защита рабочих у нее есть только средство для достижения цели. Действительный лозунг социал-демократии таков: как можно меньше труда и как можно больше удовольствий. Самая работа для нее, очевидно, не удовольствие, но тяжелое бремя и неизбежное (как она понималась и в древнем язычестве) зло. Для социал-демократии – да и может ли быть при ее безбожии и отрицании вечности иначе – цель жизни есть удовольствие, чувственные наслаждения земными благами. Их стремления и домогательства преследуют ту только цель, чтобы как можно поскорее и побольше достать этих наслаждений. У Бебеля (один из вожаков социал-демократической партии) в его книге «Женщина и социализм» мы находим такую статистику, по которой всё способное к работе население в будущем демократическом государстве будет иметь рабочего времени не более двух с четвертью часов в сутки, причем он выражает надежду, что с течением времени этот срок может быть и еще укорочен. Не ясно ли сказывается здесь то воззрение, что работа есть бремя, несчастье?

В этом воззрении своем на работу социал-демократия тем только отличается от древнего язычества, что она с кажущимся, притворным уважением к физическому труду соединяет крайнее неуважение к труду умственному (тогда как древний мир отдавал справедливость по крайней мере последнему и считал, например, работу государственного мужа, художника, философа засуживающею полного уважения). Чтобы убедиться в этом, стоит только сколько-нибудь познакомиться с произведениями вожаков социал-демократии. Едва ли можно говорить с большим пренебрежением и с более язвительными насмешками о богачах-фабрикантах, о высших государственных чиновниках и церковных служителях, как говорил Маркс – догматик социал-демократии. А по мнению Бебеля, в будущем (демократическом) государстве умственною работою, поэзиею, наукою, литературою будут заниматься только самые ничтожные мужичонки и бабенки, то есть те из мужчин и женщин, которые неспособны к телесному труду. Отсюда ясно, какую таксу устанавливает социал-демократ умственному труду и почему в настоящее время у многих из рабочих так мало уважения и расположения к интеллигентным людям, почему они на тех, кто работает не руками, а головою, смотрят как на праздношатающихся, как на бездельников и дармоедов. А между тем, кому неизвестно, что умственная деятельность есть самый тяжелый и самый изнурительный труд. Тогда как работающий физически давно уже достиг своего вечернего покоя, работающий умственно всё еще продолжает заниматься, сидит до самой полночи, а иногда далеко и за полночь, да и в постели-то долго еще остается без сна, пока не успокоятся его нервы. Если поэтому социал-демократ на работу вообще смотрит как на неизбежное зло, то не должен ли он питать истинное уважение к головной работе по крайней мере потому, что она самая важная и самая необходимая работа. Кого мы должны благодарить за успехи культуры и великие изобретения (например, паровые машины, ткацкие челноки, железные дороги, телеграфы и прочее), которые так много облегчили и усовершенствовали человеческую работу и услугами которых в немалой мере пользуются, конечно, и сами социал-демократы? Кто открыл применение силы пара, электричества, магнита, как не те, чьи силы и время не уходили на ежедневный физический труд и которые поэтому могли сосредоточивать свои умственные способности на исследовании сил и законов природы? Разве это не те кабинетные ученые при университетах и других высших учебных заведениях, которых социалистические агитаторы упрекают в тунеядстве и в том, что они только проедают свои высокие оклады, нажитые потом рабочего? Разве и они не рабочие? Сколько напряжения, сколько лишений, сколько бессонных ночей стоила этим благотворителям рода человеческого их работа! – стоит лишь прочесть историю их жизни.

Правда, некоторые из социалистических писателей уже и сами сознают это. Но они говорят: «Ожиревшего фабриканта, купца, судовладельца или землевладельца нельзя же все-таки назван, рабочим. Он лишь спокойно сидит в своей роскошной квартире или в своей конторе и забирает деньги и широко живет на богатства, добытые ему тяжелым трудом рабочего».

Но кто не согласится, что только по недомыслию можно не сознавать, сколько требуется практического ума и деловитости, чтобы стоять во главе большого предприятия. Здесь требуется глубокое знание разнообразных политических и коммерческих условий не только в своей стране, но и всюду, так как весь мир составляет один большой рынок. Фабрикант должен знать, где и когда выгоднее покупать сырой материал и где выгоднее сбывать товар. Судохозяева и купцы, которые суть посредники мировой торговли, должны не только хорошо знать толк в товарах, но и знать потребности, привычки и вкусы различных потребителей. А ведь все эти познания и весь этот опыт добываются не без труда, не без упорного, напряженного и многолетнего труда. При этом не следует забывать еще и о той ответственности и беспокойствах, какие переживает фабрикант во время экономических кризисов, когда ставится на карту благополучие не только самого дельца, но и сотней людей, зависящих от него. Если взвесить одно с другим, то окажется, что условия жизни людей не так различны, как многие предполагают. И можно с уверенностью сказать, что работник, который под влиянием агитаций против богатого хозяина видит одни только завидные стороны его богатства, не захотел бы быть на его месте, если бы он знал, какая тяжесть лежит на плечах хозяина, и видел тот меч, который часто на волоске висит над его головой.

Итак, ни препрославленная древность, ни еще более воспеваемая социал-демократия не знают истинного значения и богоустановленной цели труда.

Истинное познание об этом дает только христианство. Как христиане, мы должны вместе с экономистами сказать: «Труд есть главный фактор земных благ и источник внешнего благосостояния человека и человеческого общества». В Библии говорится: хорошая работа должна хорошо и оплачиваться. Трудящийся достоин награды за труды свои (Лк.10:7). Трудивыйся да яст, а не трудивыйся, стало быть, не должен и есть (2Фес.3:10). И что Христос и все великие учители христианства проповедуют словами, это подтверждают они и самым делом. Святой апостол Павел, ходивший по миру с проповедью, находил честь и славу в том, что своими собственными руками зарабатывал ежедневное пропитание. Точно так же работал и Сам Христос, разделяя с отцом Своим Иосифом в Назарете плотничные работы и в подвигах груда совершая жизненный путь Свой...

Впрочем, поучению Библии работа и труд не есть только средство для приобретения всего, что необходимо для поддержания жизни. По учению ее работа заключает в себе не что большее, именно: она есть лучшее, Богом установленное средство к возвышению и усовершенствованию человечества. Господь Бог – так говорится в первой книге Моисея (Быт.2:15) – взял человека, которого создал, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его. Эти слова Библии имеют самое важное и основное значение в настоящем случае. Ибо они ясно выражают, что человек создан для работы. Работа не со времени грехопадения только сделалась уделом человека. Нет, человек, как только вышел из рук Творца, еще в раю назначен был не для пользования только этим раем, но и для возделывания его. Грех только труд прибавил к работе, как и сказано в Библии: «в поте лица твоего будешь есть хлеб» (Быт.3:19). Но и то, что человек при своей работе должен бывает напрягать свои силы до выступления пота на лице, не есть только наказание, а скорее воспитание, – проклятие Божие превращается здесь в благословение, наказание – в милость и благодать. Вот почему работа и в настоящее время есть еще часть рая, часть блаженства, средство к усовершенствованию. И если в той же первой книге Моисея говорится: наполняйте землю, и обладайте ею (Быт.1:28), то есть господствуйте над нею, то отсюда вытекает двоякое следствие: а) что человек назначен господствовать над природою и б) что он может исполнить это назначение только посредством труда и работы. Благочестивый Сирах говорит: «Избери для себя какую-нибудь работу, и тебя не постигнет никакая болезнь» (Сир.31:26). Здесь работе приписывается свойство не ослаблять здоровье, как думают социал-демократы, а укреплять его, служить средством к развитию как телесных, так и духовных сил. В притче о талантах Господь хвалит раба, который трудом увеличил свое имущество, умножил вверенный ему талант и чрез добросовестную работу в малом сделался достойным многого. Павел апостол желает видеть фессалоникийских христиан свободными и самостоятельными путем труда подобно тому, как и сам он, благодаря своему труду, не был в зависимости от общества. В конце концов, взгляд Библии на цель работы сводится к тому: она доставляет средства к жизни, она укрепляет телесные и душевные силы человека, она делает его свободным и независимым в своем существовании, она содействует его усовершенствованию; она возвышает его до такой степени, что делает его господином над природою, который пользуется ее силами для разного рода открытий и изобретений, для распространения культуры и цивилизации; она, наконец, приводит его к источнику всякого, и внешнего и внутреннего счастья и благополучия, приводит к живому Богу.

Какое высокое воззрение! Какого глубокого всё это исполнено смысла и значения! Сколько высокого, нравственно облагораживающего и ободряющего вносит Библия в рабочую среду! Люди, находящиеся под влиянием материалистического взгляда на работу, делают свое дело с недовольством, с воздыханиями, с озлоблением, – они очень несчастны в глубине души своей. Люди же, трудящиеся под христианским воззрением на работу, делают свое дело с радостью, с удовольствием: они в глубине души своей – счастливые люди. А потому напечатлеем, други, поглубже в своем сердце (все трудящиеся – и физически, и умственно) это христианское понятие о работе, чтобы затем прилагать его к делу, осуществлять в жизни. Употребим все усилия к тому, чтобы внедрить это понятие в душу и совесть нашего народа, сбиваемого с толку последователями ложного учения социал-демократии. И благо тогда будет нам, тогда мы несомненно станем на истинный путь к оздоровлению нашей личной и общественной жизни.

О социальной задаче семьи хочу я побеседовать с вами, боголюбивые братья и сестры. В этой теме есть одно слово, которое в настоящее время слышится из уст всех и каждого, – это слово «социальный». Социальная точка зрения пробивается сейчас всюду, о каком бы вопросе общественной жизни ни зашла речь. Социальный вопрос есть самый живой и самый жгучий вопрос нашего времени. С ним связывается счастье и несчастье, радость и уныние всех сословий, полов и состояний. От решения его зависит прочность настоящего строя и порядка государственной жизни. Им занят и заинтересован не только мужской пол, но и женский. И этот женский вопрос выдвигается сейчас с гораздо большей настойчивостью, чем прежде. И что скажу я? Если это женское движение не удастся отклонить от ложного пути эмансипации и направить на истинный путь, то оно повернет к социал-демократическому лагерю – и тогда конец нашему общественному и государственному порядку. Разложение семьи будет неизбежным его следствием, а разложение семьи поведет к разложению и государства. Движение это – враг медленный, но верный.

Я заговорил о социальном вопросе, но не сказал при этом, что, собственно, составляет социальный вопрос. Выражение это хотя и очень часто употребляется, но не совсем ясно и точно иногда понимается. Когда говорят о социальном вопросе, то думают, что здесь идет дело только о рабочем сословии. Но есть социальный вопрос и среднего сословия, и такой же жгучий, как и рабочий вопрос. Между тем как в отношении рабочего класса дело идет о нравственном возвышении его в глазах общества и об улучшении его материального быта, в отношении среднего сословия дело идет уже о том, быть или не быть ему. Но без среднего сословия немыслима правильная жизнь государства, и было бы роковой ошибкой со стороны правительства, если бы оно не озаботилось обеспечить ему такие условия, при которых возможно было бы дальнейшее его существование.

Но не об этом в настоящий раз думаю говорить я. Мне хотелось бы побеседовать с вами об опасностях, коими угрожает нам современное движение в мире рабочих. В чем же заключается опасность этого движения? – Оно вызвано стремлением к нравственному возвышению рабочего люда и к улучшению материального его быта. Такое стремление, конечно, дело естественное и справедливое. То, из-за чего хлопочет и ведет борьбу рабочий класс, есть нравственное и материальное достоинство труда. Чем больше нравственно ценится труд и работа, тем более должно возвышаться и общественное достоинство рабочего; чем выше будут смотреть на работу, и чем лучше она будет оплачиваться, тем лучше будет общественное и материальное положение рабочего сословия. Никто, конечно, не будет возражать против такого общественного возвышения и улучшения материального быта рабочего класса. С человеческой, и прежде всего с христианской точки зрения мы должны только приветствовать его и идти к нему навстречу своею помощью и содействием.

Что же опасного и угрожающего в этом движении, если оно вызывает нас на борьбу с его поборниками и заставляет заграждать уста проповедникам оправдывающего его учения – социализма? Грозная опасность в этом движении заключается не в том, к чему стремится это учение, а в том, как и каким путем оно идет к достижению своей цели.

Средством для достижения своей цели оно избирает демократизацию государственной жизни, то есть противопоставление народовластия законной государственной власти, уничтожение монархии, ниспровержение всего существующего государственного строя. Рука об руку с этим замыслом идет систематическое возбуждение и науськивание народа против правительства, разжигание в нем недовольства существующим строем – недовольства, естественно проникающего в святилище дома, в семейную жизнь. Чем настойчивее пропагандируется демократизация государственной жизни, чем энергичнее ведется агитация против монархического образа правления, чем сильнее возбуждается жажда народовластия, тем, конечно, более ослабляется связь между народом и царствующим домом, тем более притупляется чувство уважения к власти и закону и тем сильнее дает себя чувствовать дух противления и неуважения к общественному порядку. А так как в нашем русском народе слишком сильно чувство любви и привязанности к своим царям, то, чтобы подорвать это чувство, наши революционеры стараются убедить русский народ, что цари – это деспоты и угнетатели простого народа, причем для большего соблазна пускают в ход и ложь и клевету, распространяя молву о разного рода нечестных и несправедливых действиях особ царствующего дома и людей, стоящих у кормила правления. Так подрывают они доверие и поселяют предубеждение к правящим сферам, внушая при этом, что правительство есть только продукт деспотизма, жестокости и насилия, с которым нужно бороться до последней капли крови. Большой помехой им в этом деле служит вера и Церковь, которая, смягчая недовольство и озлобление бедных людей, воспитывает их в чувстве преданности воле Божией, учит повиноваться начальству и богоустановленной власти, указывает им премудрость и благость Божию и в самых страданиях человека. Чтобы вытравить веру в Бога и в Божественный Промысел о мире, революционная пропаганда с сатанинскою ненавистью ведет борьбу против религии и Церкви.

Выражение «религия есть частное, личное дело» – служит только маской, прикрытием их нетерпимости против всех, кто имеет еще религиозное чувство. Они выдают себя за друзей народа, хотят быть патриотами, но в то же время с фанатическою жестокостью преследуют тех, кто обнаруживает чувство истинного патриотизма.

Стремление к самоулучшению и самовозвышению и движению вперед (прогресс) требует, чтобы мы настоящее положение не считали вполне удовлетворительным и совершенным. Кто во всякое время доволен собою, тот не может идти вперед. Недовольство собою и своим настоящим в известном смысле есть мать, воспитательница прогресса. Но этим я хочу сказать не то, что недовольство безусловно должно исключать всякое чувство довольства. Каждый человек может быть доволен и собою, и своим состоянием, своим жалованьем, своим заработком и в то же время думать о возможно большем улучшении своего положения и о повышении своего оклада. Вот почему нельзя оправдать и безусловно сочувствовать той жалобе, какую так часто приходится сейчас слышать на недовольство многих своим положением, если под довольством разумеют только совершенно спокойную, ленивую, беспечную и застывшую жизнь. Всегдашнее недовольство есть залог самоуправления. Я доволен тем, что у меня есть, и благодарю за это Бога, но это не исключает, однако, ни моего права, ни моей обязанности стремиться к еще большему усовершенствованию и улучшению условий моей жизни.

Но современное социальное движение в среде наших рабочих становится крайне опасным тем, что они недовольство свое простирают до исключения всякого довольства и, легкомысленно поддаваясь соблазну агитаторов, обещающих им чуть не рай на земле, дают широкий простор чувству ненависти и озлобления против тех, которые якобы мешают осуществлению их недостижимых благ. Намеренное возбуждение недовольства и разжигание сословной ненависти и вражды – вот самые опасные явления социал-демократического движения, угрожающие существующему порядку вещей! Я не говорю, что существующий порядок настолько хорош и безупречен, что ничего не оставляет желать лучшего. В нем есть, конечно, – да и где их нет! – недочеты; но разве нельзя их устранить и исправить другим путем – путем мирных, спокойных преобразований и улучшений? И кто из нас не видит, как озабочен наш благостный государь этим делом и каким ускоренным темпом идут эти реформы и преобразования в пашей общественной и промышленной жизни? Зачем же подкапываться под те древние устои и основания нашей государственной жизни, которые имеют свое оправдание и свой корень в божественном порядке вещей, почему и должны оставаться неприкосновенными?

Социал-демократия в количественном отношении делает необыкновенно быстрые успехи. Правда, голоса, раздающиеся за нее, не всегда основываются на единстве воззрений, но нельзя обходить своим внимание того обстоятельства, что это вредоносное семя, которое с неослабной ревностью сеялось в течение нескольких десятков лет на нашей ниве, восходит в сердцах нашей молодежи и приносит свой горький, для всех нас очевидный плод. Взгляните на наше семейство, посмотрите, как оно живет, и вы увидите, что волна общественной жизни, зараженной духом демократизации, пробивает у нас русло и в семейную жизнь. Чем более члены семьи принимают участия в общественной жизни, тем более порчи приносят они и в семейную жизнь. Семейный дух здесь мало-помалу исчезает, а вместе с ним исчезает и обаяние домашнего очага. Какое, в самом деле, влияние может оказывать на свое семейство, на жену и детей тот отец, который заражен ядом этого учения? Что у человека на сердце, то, конечно, у него и на устах. Он постоянно втягивает и жену и детей в ту борьбу, в которой находится сам. Он постоянно отравляет сердце жены и детей ядом той ненависти и злобы к бюрократии и буржуазии, коим проникнут сам; он подсевает в них вражду против государства и Церкви; он возбуждает в них чувство недовольства и недоверия ко всем, кто находится в лучших, чем он, условиях жизни. Безрелигиозное и непатриотическое настроение в такой семье пускает глубокий корень. Но где таким образом попирается авторитет старших, уважение к государственной и церковной власти, там, естественно, исчезает всякий авторитет и всякое доверие. В таком доме нет ни высшего, ни низшего порядка; там полная свобода, полный произвол и распущенность; там все равны: и муж, и жена, и дети. Там родной дом не служит тем тихим пристанищем, куда все члены семьи собираются после тяжелой работы, чтобы отдохнуть на взаимно любящих сердцах. Там сын не работает для отца, там дочь не трудится для матери, но каждый сам по себе и сам для себя. В диком, нестройном шуме безумной борьбы с сильными, в беспокойной нервной погоне за недостижимыми благами, в ненасытимом наслаждении всем, что только может дать мир, в жажде свободы, покоя и неги, вне всякого послушания и дисциплины – вот в какой атмосфере растет большая часть нашего зараженного демократическими идеями юношества, увеличивая день ото дня опасность для общественного порядка, общественного спокойствия и нравов. Если расстроен семейный быт, то кто удержит порядок общественный? Я не боюсь за стариков, хотя и им тяжело заканчивать свою жизнь при таких обстоятельствах, – мне особенно страшно за само же юношество. Если верно слово: в чьих руках юношество – у того и будущее, то слишком много нужно идеального оптимизма, чтобы не содрогнуться пред той мрачной картиной общественной жизни, которая неизбежно должна развернуться в недалеком будущем.

Однако не затем я явился сюда, чтобы рисовать вам в мрачном более мрачное; моя задача состоит в том, чтобы из программы социал-демократического движения изъять тот пункт, который заключает в себе наиболее опасности.

Досточтимое собрание! К борьбе против социал-демократии недавно призваны были мы с этого места. Если не хотим стать в ряды врагов нашего Отечества, и в частности нашего юношества, мы все должны принять в ней участие. Мы не должны предоставлять эту борьбу одному только государству, одним только политическим партиям или Церкви, но все равно, будет ли это отец, мать, сын, дочь, господин, барыня, служитель, служанка, – все вы без исключения призываетесь к участию в ней. Государство имеет свою социальную задачу, имеет ее и Церковь, имеет свою социальную задачу и школа, но имеет также и семья. В чем же состоит эта социальная задача семьи? Вот предмет, о котором я хочу говорить с вами далее.

Семья есть первообраз государства. Она древнее государства. Основные начала семейной жизни в известном смысле суть основоположения и жизни государственной. Вот почему я и сказал ранее, что расстройство и разложение семьи ведет за собою расстройство и разложение и государства. Если бы удалось восстановить правильный порядок в семейной жизни, тогда соответственно этому восстановился бы порядок и в нашей общественной государственной жизни.

Первой задачей семьи в наше злополучное, смутное время должна быть забота о восстановлении и укреплении в ней христианских начал. Эта забота заключается в восстановлении авторитета, чувства уважения к старшим. Главные основания христианской семьи можно выразить в следующих двух положениях: 1) муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви (Еф.5:23); 2) жены должны повиноваться мужьям в Господе (Кол.3:18). Это не те законы, которые, по словам людей известного лагеря, «господствующие классы изобрели для угнетения бедных» и которыми «злая мачеха – Церковь морочит людей», но это суть святые законы природы, освященные духом Евангелия. Каждое нарушение закона природы сопровождается расстройством, разрушением, разложением. Можно, правда, поступать и против законов природы, но кто же не знает к чему ведет это нарушение? Ни одни закон природы не дозволяет долго попирать себя, но всегда снова вступает в свои права. Прикладная естественная наука, постигая законы природы, старается применять их для общего блага к жизни. Если в отношении к благоустроению нашей семейной жизни мы применяли бы знание законов природы, то какая от этого получилась бы величайшая польза! Делая ударение на естественный (натуральный) порядок вещей, я могу попасть в подозрение, что я хочу петь панегирик семейной тирании и деспотизму. Правда, я не думаю, что между присутствующими здесь женщинами есть и такие, которые стали бы (как это сделала несколько лет назад одна из повенчанных мною дам) горячо протестовать против того, зачем при совершении венчания читается выражение апостола Павла: жены, повинуйтесь мужьям своим (Еф.5:24), так как это в душах тех женщин, которые убеждены в равноправности женщин с мужчинами, порождает конфликт совести. Я тогда достаточно защитился против этого, сделав ударение на прибавку к этому выражению: подобно тому как Христос есть глава Церкви и повинуйтесь о Господе. Видите ли, какое огромное движение вперед делает христианство! Естественный порядок вещей приобретает здесь религиозно-нравственное углубление и выходит из пределов грубой силы. За этот прогресс христианства крепко стоим мы и в настоящее время: всё, что делается вопреки основным законам христианской семьи, есть движение назад, против которого мы ратуем и должны ратовать, как бы ни злобствовали на нас за это поборники «освободительного движения». Нет более подходящего сравнения для уяснения отношения между мужем и женою, как отношение Христа к Своей Церкви, и ничто не может придать лучшего облика семейной жизни, как осуществление этого отношения. Здесь господство является не властвованием в обыкновенном, общеупотребительном смысле, но служением в смысле служения Христа, Который сделался Главою, Господином Своего общества, Своей Церкви не тем, что заставлял других служить Себе, но тем, что Сам послужил другим и отдал жизнь Свою за многих. И это состояние подчинения является не состоянием рабства в ходячем смысле этого слова, но добровольным самоотречением. С этой точки зрения, жена является госпожою, а не господином дома, она получает долю в управлении домом. Таким образом, оба, и муж и жена, являются деятельными строителями дома, в котором можно проводить тихое и безмолвное житие не вследствие только внешней, приятной обстановки, а прежде всего вследствие тесной, невозмутительной гармонии, происходящей из такого взаимного согласного служения. При таких условиях дом является самым дорогим и благословенным местом для мужа, куда он с радостью возвращается с своими заработками, а для жены он делается хотя тесным, зато самым родным и близким сердцу кругом ее деятельности, из которого она никогда не пожелает выйти. Если в нашем простом народе революционное движение еще мало находит себе места, то этому способствует не совсем еще утраченное чувство семейственности и семейные правы – ибо истинный супруг не может быть революционером и истинная, христиански настроенная супруга не может иметь наклонности к эмансипации. Потому социальная задача семьи должна состоять прежде всего в том, чтобы воспитывать чувство любви и тяготения к дому, так чтобы семья – это родное гнездо – было исходным пунктом и местом отдохновения, на котором сосредоточивались бы все мысли, чувства и желания трудящегося семьянина.

Но против этого делают два возражения. Одни говорят: такая домашняя жизнь, как она изображена сейчас нами, возможна только у людей тонкого образования. Я рисую, говорят мне, бедному классу людей такое счастье, которое для них недостижимо. Ошибка такого возражения очевидна. Семейное счастье не зависит от какого бы то ни было внешнего богатства, – сюда отношу я и образование, – оно зависит от богатства внутренней нравственной жизни. Иначе все самые богатые и образованные были бы и самыми счастливыми, чего, однако же, в действительности мы не видим. Это – величайшая ошибка со стороны тех из богачей, которые думают, что простой рабочий не имеет такого нежного и чувствительного сердца, которое было бы восприимчиво к радостям семейной жизни. Не с этой ли точки зрения делается у нас и другая ошибка, когда так мало употребляется заботы о том, что могло бы послужить к устройству приятной обстановки домашней жизни рабочего люда. И вот я подхожу к другому возражению из круга рабочих: как хотелось бы мне находить счастье в моей семье, но вы не допускаете меня до этого счастья. Скудная плата, чрезмерно продолжительная работа, мешают этому счастью – а к этому присоединяются еще невыносимые квартирные условия, которые делают понятным то обстоятельство, почему рабочие ищут счастье не в доме, а вне его. Прибавьте к этому еще неблагоприятные условия нашего домашнего хозяйства. Если необходимо и жене ходить на ежедневный заработок, который дает ей больше, чем работа в своем доме, то это не может не ослаблять в ней чувство любви и привязанности к домашнему очагу. Если поэтому необходимо особенно в рабочем классе развивать дух семейственности, чувство любви и привязанности к своему домашнему очагу, коему чуждо всякое революционное настроение, то следует стремиться к осуществлению следующих четырех условий: увеличение платы за труд, сокращения рабочего времени, воспрещения женщинам работать на фабриках, улучшения квартирных условий. Против сокращения рабочего времени возражают, указывая главным образом на то, что это поведет только к более частому посещению трактиров, зрелищ, к большему разгулу. Но я думаю и надеюсь, что сокращение рабочего времени вызовет в рабочем, напротив, большую любовь к семье, любовь к своему дому. Ужели работник не должен иметь удовольствия провести лишний час в кругу своих детей, развлечься с ними или разделить заботы школы? Но возможно ли это при одиннадцати- и двенадцатичасовой работе? Если его возвратить своей семье, дать более времени для домашней радости, то пробуждение семейного чувства предохранит его от участия в революционных собраниях, от революционного, бунтарского настроения и всяких насильственных вожделений.

Но картина семьи и домашней жизни восполняется еще богодарованными детьми. С этим расширением семейного кружка возникает для дома новая социальная задача. Нравственная гармония супругов имеет на воспитание детей самое лучшее и благотворное влияние. Напротив, резкие диссонансы в жизни родителей оставляют в душе дитяти самые тяжелые и самые вредные впечатления и убийственно действуют на его дальнейшее душевное развитие. Влияние, исходящее из внутренней гармонии родителей, так же гармонически действует на развитие и детской души. Пред глазами и ушами детей никогда поэтому не должно происходить родительских ссор и распрей. Конфликты семьи глубоко чрез это западают в душу детей и оканчиваются всегда потрясением авторитета.

Но ничто не производит столь губительного влияния на последующее развитие их, как равновременное ослабление в них чувства доверия и уважения к родителям. По моему мнению, самая главная задача семьи – это и есть социальная задача – это пробудить и укрепить в душе дитяти чувство авторитета. Но чувство авторитета возбуждается прежде всего тем, что дети видят, как их родители сами преклоняются пред авторитетом. К такому роду наблюдениям приводит детей религиозная жизнь родителей. В ежедневной домашней молитве дитя видит, как родители преклоняют свою выю и колена пред Богом; в ежедневной же жизни родителей дети наблюдают и то, какова воля Божия в отношении их поступков и поведения. После воли Божией воля родительская для детей должна быть высшим законом, и она тем более будет становиться для них таковою, чем более они будут убеждаться в полезности и спасительности для них исполнения этой воли: в итоге возрастет и детское доверие. Авторитет и доверие находятся между собою в тесной связи и самом близком взаимоотношении: где нет авторитета, там нет и доверия, а где нет доверия, там нет и авторитета. Сколько родители жалуются на то, что они мало имеют авторитета у детей своих – и как часто они сами бывают в этом виноваты! Что запрещает, например, отец, то тайком разрешает мать, и наоборот: что запрещает мать, это втихомолку разрешает отец. Где недостает единства в управлении, там исчезает авторитет и власть теряет свою силу.

С поступлением детей в школу для них выступает другой авторитет – авторитет начальников и учителей. Если ты, отец, и ты, мать, хочешь развить и укрепить в своем дитяти чувство авторитета, то поддерживай авторитет и начальника и учителя. Ничем нельзя причинить столько вреда ребенку, как порождением в душе его недоверия к честности учителя. Подрывая авторитет учителя, мы подрываем свой собственный авторитет. Представьте себе, что ваш сын или ваша дочь выходит на поприще общественной жизни без чувства авторитета, закладываемого в детскую душу нравственно-религиозным воспитанием, – в какое противоречие они должны попасть по отношению авторитетов, которые властно предъявляют им свои права! Как легко такие юные души делаются жертвами тех, которые сознательно стремятся к разрушению авторитета государства и Церкви! Вот почему преимущественной задачей семьи должно быть такое воспитание детей, чтобы они добровольно подчинялись авторитету в школе, в Церкви и государстве и верили, что в этом заключается их собственная польза и благо.

Правильно признаваемый авторитет вызывает в детской душе истинное благочестие, добровольную покорность и послушание. Детское послушание есть одна из самых главных добродетелей, которой необходимо добиваться всеми способами. Где дети всегда послушны и почтительны к своим родителям, там благочестивые нравы переходят от одного поколения к другому. Какое направление дается дитяти в семье, с таким оно выходит и в общественную жизнь. Из благочестивой христианской семьи не могут выходить революционеры. Где заботливо воспитывают и развивают в детях чувство авторитета и благочестия, там не находит для себя почвы такое настроение, при котором попирается всякий авторитет, покорность и благочестие.

Домашнее воспитание должно быть приготовлением к жизни, сопряженной с трудом и терпением. Поэтому дальнейшей задачей семьи должно быть развитие и укрепление в детях телесных сил и способности к труду и работе. Ничего не может быть тяжелее для детей наших в последующие годы, как оказаться без навыка к труду. Это опущение особенно тяжело для детей ваших потому, что оно затрудняет самое существование их. Тяжело оставаться без работы и при способности работать, но еще тяжелее потому, что их не научили работать. Чем выше поднимается нравственное достоинство работы, тем более теряет цену жизнь без работы. Но труд есть не только дело нравственной необходимости, но и самое высокое удовольствие, услада жизни. Это знаем мы из своего собственного опыта. Ибо когда мы более счастливы? Когда, уклонившись от труда, проводим время в праздности или же во время честной и любимой работы? Конечно в последнем случае. Без работы нет истинного удовлетворения. То, что необходимо приучить к работе мальчиков, это, думаю, ясно для каждого из родителей, но не совсем ясно для многих из них то, что труд такое же значение имеет и для девочек. Если многие из дочерей наших родителей не достигают естественного призвания женщин – замужества, то это объясняется не количественным их превосходством пред мужчинами и не излишнею притязательностью гордых женихов, но и тем, что многие из них не хотят работать, потому что неспособны к работе. Ко всему приучены наши девицы, во всевозможных искусствах имеют познания, во всевозможные удовольствия посвящены они, только нет у них одного удовольствия – удовольствия труда и работы. Если бы семья больше выполняла свою социальную задачу и больше приучала к работе дочерей своих, то большая часть современных женских вопросов разрешилась бы сама собой.

Во многих домах эта задача не выполняется потому, что не знают и не хотят знать ее важности, а во многих других она не может быть разрешена потому, что этого не позволяют хозяйственные условия рабочих. Какое воспитательное влияние могут иметь родители, которые целый день вне дома, на работе, а потому отдают своих детей на воспитание другим? Откуда возьмется воспитательная сила такого родительского дома, откуда авторитет, любовь и уважение? Предметом великой заботы должен служить для нас семейный быт наших соотчичей. Я твердо убежден, что до тех пор, пока наша семья не будет выполнять своей общественной задачи, до тех пор немыслимо оздоровление нашего народа.

Но моя задача не была бы закончена, если бы я ничего не сказал о прислуге, которая также составляет часть семьи. При слове «прислуга» у многих, думаю, сжимается сердце. Многие хозяйки хорошо знают, какой грустный тон имеет песня на эту тему. Слово «перемена прислуги» скрывает в себе столько неприятного, столько горького, что каждому, кто имеет дело с прислугой, становится при этом жутко. Так трудно ныне достать верную прислугу, которая была бы привязана к дому. Своеволие, непочтительность, нечестность – вот черты большинства современной прислуги. Откуда такая перемена в сравнении с прежними временами? Это сделала машина или, что то же, – фабричная жизнь. Женская фабричная работа – величайший вред для прислуги. С ранней юности девицы предоставлены сами себе; в нерабочие часы они пользуются полной свободой. Как только пробил звонок, возвещающий конец работы, фабричная девица совершенно свободна; она не знает над собою никакого надзора, может делать что захочет и предаваться удовольствием по своему усмотрению. Эта свобода очень заманчива: она привлекает огромное количество девушек к фабричной работе, отвлекая их в то же время от семейной жизни в качестве прислуги. Те же из них, которые нанимаются прислугами, надеясь на фабричный заработок, не дорожат своими местами, небрежно исполняют свои обязанности, выходят из повиновения своим хозяевам и нарушают домашний порядок. Не к тому говорю я это, чтобы подвергнуть порицанию машины, – нет. Какая женщина захотела бы сейчас лишиться швейной машины? Мы должны только подумать о том, чтобы необычайный успех техники, какой представляют сейчас машины, не приводил к нравственной и физической порче тех, которые работают на машине, и должны так поступать с нашими прислугами, чтобы им домашний порядок был более по сердцу, казался бы им благодеянием и имел бы в их глазах преимущество пред фабричною жизнью. А для этого ограничение свободы мы должны соединять с разнообразием занятий, которое менее надоедает, чем однообразие фабричной работы. Затем мы должны с ними получше обращаться. Правда, бывает прислуга, которую и самое хорошее обращение с нею не приводит к исправлению, но очень часто причиною неисправности и непокорности прислуги бывает и грубое, холодное, пренебрежительное отношение к ней хозяев. Главная ненормальность заключается в том, что прислуга во многих домах живет не в семействе, а вне его, что она не имеет места за столом. Этого недостатка не искупить и более высоким окладом жалованья. Что же удивительного, если прислуга ищет удовлетворения своей потребности общения вне дома. Не бойся, если твоя служанка сядет вместе с тобою за стол или вечером рядом с тобой сядет за работу, – от этого не пострадают ни честь, ни достоинство твое, не умалится и авторитет твой. Напротив. Чем более прислуга будет чувствовать себя членом семьи твоей, тем охотнее она будет оказывать тебе любовь и послушание, и тем менее будет у нее желания искать другого места. Но на что похожа такая, например, чудовищная брезгливость, по которой, как это известно мне об одном семействе, хозяйка дома не дозволяет себе прикасаться к ручке двери после того, как она побывала в руках прислуги! На что похоже такое бессердечное требование от прислуги, по коему она должна каждый день работать до двенадцати часов ночи, а потом в четыре часа утра снова начинать работу? Похоже ли, не говорю уже на христианское, похоже ли это на человеческое отношение хозяина к прислуге, если первый в зимнюю холодную пору отказывает последней в необходимой теплой комнате, и она (прислуга) принуждена бывает исполнять свою работу в каком-нибудь холодном сыром подвале? В этом случае ее уже нельзя назвать служанкою, а скорее домашнею рабою. Откуда она возьмет любовь к сему семейству, где воспитает в себе чувство привязанности к дому, если ее так далеко держат от домашней жизни? Каким образом она научится ценить семейную жизнь и в своем собственном домашнем быту, если она во всю свою жизнь в качестве прислуги никогда не испытывала ничего приятного? Вот почему в социальную задачу семьи должна, между прочим, привходить забота и о том, чтобы давать место в семейной жизни и прислуге, дабы пробудить в ней любовь к семейственности, к домашнему укладу жизни и заглушить чувство сословной и имущественной розни. В этом отношении примером может служить деревня. Там можно еще встречать такие дома состоятельных поселян, где слуги едят за одним столом с хозяевами, где в зимний вечер, служанка со своей работой сидит рядом с хозяйкой. Прислуга там чувствует себя как член семьи, и по уходе из такого дома у ней надолго остается любовь и привязанность к своим прежним хозяевам. Конечно, наше деревенское население не заразилось еще духом бюрократизма и барства. Почему среди него и нет пока никакой сословной вражды и никаких социальных, в социал-демократическом смысле, вопросов.

Я кончаю. Краткость времени педали мне возможности исчерпать мою тему и обстоятельнее изложить предмет настоящей речи, но я счел бы себя счастливым, если бы мне удалось по крайней мере одно: убедить вас в том, как велика и важна общественная задача семьи в наше волнуемое социалистическим движением время. Пусть же знает и твердо помнит то всякий православно-русский дом и устрояет жизнь свою так, чтобы она служила к отрезвлению и оздоровлению отравленного социалистическим ядом православного русского народа.

I.

Преданность и любовь русского народа к своему царю и его Дому имеет свои корни в глубине русского сердца. Продолжающиеся целые десятки лет усилия врагов России возмутить народные массы против монархии и монархов, страстная критика их действий по управлению страной, напряженная агитация в пользу демократических и республиканских идей – не могли исторгнуть этого чувства из глубины русских сердец. В лице царя своего, который в продолжение многих веков является вождем русского народа, он чувствует себя соединенным как бы родственными узами. Царь составляет естественный средоточный пункт, в котором объединяется весь народ, где сосредоточена вся общественная его жизнь.

Верная и безграничная любовь к своему царю всегда служила отличительною чертою всего русского народа. Что же касается русских воинов, то у них эта преданность доходила до того, что они на войне готовы были, по свидетельству истории, своими челами защищать царя своего, и для них не могло быть большего несчастья и позора, как пережить сраженного царя. Не ходя далеко в глубь истории, мы из одного предпоследнего столетия можем извлечь много поразительных доказательств того, что у народа и царей наших, по выражению писателя, «одно сердце и одна душа».

Стоит только вспомнить ближайшие события, когда наши цари и народ делили и горе и радость. Вспомним 1812 год, когда прошла по земле нашей страшная буря вражеского нашествия, и это страдание Александра I и народа, и это напряжение сил, и эти жертвы и подвиги для спасения Отечества.

Вспомним бедственное время Крымской войны, когда Николай I должен был принять борьбу с четырьмя вооруженными державами, при тайном недоброжелательстве многих мнимо-дружественных правительств, и когда за героев Севастополя он страдал не менее самих семейств, похоронивших в этой могиле своих отцов и братьев.

Вспомним и тот страх за будущее, который объял нас при внезапной его кончине, когда, лишившись верховного вождя, мы со слезами спрашивали друг друга: «Что же с нами будет?» Вспомним Турецкую войну, когда Александр II с наследником цесаревичем подвизались за Дунаем, разделяя участь наших героев, страдавших в снегах Балканских гор.

Вспомним страшное 1 марта, когда мученическая кончина царя Освободителя поразила ужасом сердца наши, когда всюду, от дворцов до хижины, был плач, как будто в каждом доме был покойник.

Вспомним, как по убиении Александра II на верность его сыну, Александру III, с неподдельным восторгом присягали даже малые дети, подымая свои ручонки к небу. Вспомним, как рассуждали тогда об убийцах мученика-царя все добрые русские люди, не исключая даже инородцев, например, татар. Всё это не говорит ли об истинной любви к царю как к отцу своему нашего многомиллионного государственного семейства?

Но верх проявления взаимной любви царя и народа составляет обмен радостных чувствований, например, по случаю спасения от смертной опасности 17 октября 1888 года, или по случаю недавнего рождения давно желанного наследника Алексея Николаевича.

Это народоликование, эти многочисленные пожертвования со всех концов России, эти милостивые ко всем (от высоких и знатных лиц до бедного крестьянина и крестьянки) слова самодержца: «Благодарим, благодарим всех, искренно благодарим», – что всё это, как не живые доказательства пред лицом всего мира глубочайшей нравственной связи русского царя с его великим народом – связи, составляющей могущественнейшую силу государств?

И эта преданность русского человека царю проистекает не из одних только религиозных чувствований и убеждений, но и от древлерусского образа мыслей. Она имеет седалище свое не в сердце только, но и в голове, не в горячих только порывах чувства, но и в холодном соображении разума.

Мысль о достоинстве и превосходстве монархизма не имела бы такой устойчивости, если б она могла апеллировать только к чувству, если б она вызывала какой-нибудь конфликт между головой и сердцем, если бы сердце было за нее, а разум против.

Но так ли это на самом деле? Идет ли разум в оценке достоинства монархизма против чувства?

Отвечаем: нет!

Изложить основания этого «нет», показать, что монархия окажется наилучшею формой правления пред судом разума, – вот цель нашей статьи, вовсе не претендующей, конечно, на полноту и обстоятельность.

II.

В чем состоят упреки и возражения, которые делают сторонники республиканского образа правления против монархии? Они говорят: неразумно отдавать судьбу миллионов людей в руки одного лица, и притом такого лица, которое поставлено во главу целого народа не по выдающимся заслугам и дарованиям, а по праву рождения.

Далее, они указывают на великие опасности, якобы заключающиеся в наследственности монархии. С колыбели будущий носитель короны, говорят они, растет в такой атмосфере и в такой обстановке, которая лишает его возможности узнать действительную жизнь народа, его нужды и лишения, его болезни и страдания. Но вот он вступает на престол. Его тотчас же окружает толпа льстецов, придворных, которые преследуют только свои выгоды и, чтобы не встретить препятствий к достижению своих корыстных целей, всё направляют к тому, чтобы держать царя в спокойном неведении и незнакомстве с нуждами и потребностями народа.

Ничего нет легче, как отразить это возражение против монархии. У нас в России такой упрек не имел бы оправдания и прежде – в настоящее же время он прямо лишен всякого основания. Наши цари и прежде далеки были от того, чтобы, подобно Людовику XIV, говорить: «Государство – это я». Восходя на престол с христианским смирением, они всегда объявляли себя слугами своего народа.

А что сказать о том возражении, что неразумно будто бы вверять судьбу народа одному лицу, которое для такой высокой миссии не имеет никакого другого права, кроме права своего рождения? Утверждают, будто избранное народом демократическое правление всего более отвечает требованиям разума. Да, если бы чрез народные выборы к кормилу правления привлекались самые лучшие, самые способные, самые благонадежные и преданные интересам Отечества люди, тогда республиканский образ правления действительно был бы самой лучшей формой правления. Но этого можно ожидать только в прекрасной стране Утопии.

А что видим мы в демократических республиках на самом деле? Кто господствует и управляет там страною? – Конечно не народ, конечно не лучшие из народа, а скорее группа богачей и честолюбивых людей, а может быть и политических авантюристов, которые пролагают себе путь к кормилу правления, не пренебрегая никакими средствами. Задавшись целью захватить в свои руки власть, они начинают приготовлять к этому народ, делая среди него популярным свое имя, причем всё пускается ими в ход: и воскурение фимиама лести, и зажигательные речи с красивыми словами о свободе, и разные заманчивые обещания. Облекшись таким образом в тогу мудрецов и благодетелей человечества, они действительно склоняют на свою сторону симпатии общества, которое начинает и в собраниях, и в прессе осыпать их похвалами. Когда же наступают выборы, тогда подкуп в самой грубой форме заканчивает дело. И вот существовавшие доселе правители низлагаются, и заручные ловкие люди, которые предусмотрительно держали себя на политической сцене, сделались господами страны.

Такова приблизительно картина внутренней жизни, какую представляют сейчас две· величайшие республики нашего времени – Франция и Северо-Американские Соединенные Штаты.

Чем грязнее и безнравственнее становится дело политики в демократических государствах, чем более сходят со сцепы и уклоняются от общественных должностей наиболее честные, благородные и талантливые люди, и, таким образом, вместо господства лучших людей у кормила правления появляются люди невысокой пробы как в умственном, так и в нравственном отношении.

Отсюда ясно, что господство целого народа в смысле участия в делах правления каждого отдельного лица, – совершенно невозможно. А потому крепко нужно подумать, чтобы разрешить вопрос о том, что лучше для страны: господство ли над нею людей призванных к сему рождением и исторически сложившимся социальным положением, или же людей, пробившихся сюда посредством так называемых «свободных выборов». По крайней мере, очень сомнительно, где больше слепой случайности: в праве ли господства, доставшемся от рождения, или же в предоставленном свободными выборами слепой толпы. И в чем больше смысла: в наследственном ли царствовании или в управлении страной группы неизвестных лиц, даже из подонков общества, пролезших к кормилу правления, быть может, из своих личных или партийных интересов.

III.

В пользу монархии у нас в России можно сказать еще более.

Для русского народа монархия составляет самый существенный, жизненный интерес, так как без нее наше государство не в состоянии разрешить важнейших задач и затруднений как настоящего, так и будущего времени.

Россия, только что закончившая несчастную войну с Японией, стоит сейчас перед задачей еще более серьезною, чем Японская война.

Настоящее время может быть охарактеризовано такими двумя словами: в отношении внешней народной политики оно отличается стремлением наций ко всемирному господству, а во внутреннем состоянии культурных народов – усиленным стремлением низших сословий к большой самостоятельности и к равенству с другими классами. Найти спокойный, безопасный выход из этих внешних и внутренних затруднений – это наше глубокое убеждение – способна только монархия.

Посмотрите, что вокруг пас. Европа стоит под знаменем «вооруженного мира». Проповедуют вечный мир, созывают мирные конгрессы и конференции, а готовятся к войне, и готовятся почти не скрываясь, так что такая держава, как Италия, недвусмысленно заявляет о всемирной войне, а недавно и Франция должна была объяснить, что это не выходит из пределов и ее намерений. Отсюда понятно, почему так напряжены у них все их силы. При этих воинственных замыслах нового столетия дело идет уже не об европейских спорах и соревновании держав, не о каких-нибудь незначительных изменениях европейских границ, но о всемирном господстве и преобладании – дело идет о том, какие державы и какую часть приобретут себе при разделе мира и какую долю влияния в области колонизации и какие останутся с пустыми руками, потеряют всякое значение и в конце концов попадут в зависимость от мировых держав.

Уже раздаются в Англии и Франции голоса ученых о том, что по истечении какого-нибудь полустолетия англо-саксонская раса с девятью сотнями миллионов и китайский народ с четырьмя сотнями миллионов могут разделить между собою мир.

Это – предсказания смелые, и слишком смелые для того, кого история научила веровать, что человек предполагает, а Бог располагает. Но эти вероятные соображения и предположения немало, однако, освещают положение дела и ясно показывают, что времена вечного мира или по крайней мере такие времена, когда на месте огромного количества войска может оказаться только скромная и небольшая народная самооборона, наступят еще не скоро. И если бы в настоящее время у нас в России добилась господства и захватила в свои руки власть социал-демократия – то международное положение и ее заставило бы удержать существующие войска, если бы она не захотела отдать страну и народ в руки другой державы.

Но с удержанием существующего войска социал-демократия сделала бы невозможным свое собственное существование. Ибо сильная, хорошо дисциплинированная армия, в истинном смысле слова, и демократическое, республиканское устройство государства не могут надолго ужиться между собою. Такая армия непременно требует монархии, или же она будет постоянной опасностью для государства.

Новейшая армия есть в известном смысле государство в государстве. Она имеет свое особое устройство, организацию, свое особое ведомство, свою собственную судебную власть; она не принимает никакого участия в политических правах прочих граждан государства, она изолирует и замыкает себя чрез это от всяких внешних партийных влияний, от всякого участия в борьбе и раздорах народной жизни. Она есть сила, заключенная сама в себе, в известном смысле она есть сила в государстве. Кто имеет армию, тот имеет силу. В этом скрывается та опасность, какую представляет армия для республиканского государства. Гражданское управление республики, которая не может обойтись без армии, существует только по милости последней, и только до тех пор, пока оно нравится армии. Если же произойдет конфликт между военной и гражданской силой, то всегда возьмет верх та сила, которая носит меч в ножнах своих.

Вот уже в течение нескольких десятилетий Французская республика находится в подобном положении. Если она доселе не была еще уничтожена, то причина этого заключается, поверьте, не в невозможности для нее такого удара, а в отсутствии такого генерала, который был бы настолько смел и честолюбив, чтобы стать во главе государства, а с другой стороны, в той ловкости, которую гражданское правительство проявляло всегда по отношению к армии.

Но чувство неуверенности, постоянная, никогда не прекращающаяся опасность государственного удара ни на минуту не дадут покоя французскому народу и будут угрожать ему погибелью. Когда недавно сильно разбушевались волны Дрейфусовского процесса¹⁷ и Французское правительство хотело было положить конец этому скандалу, обнаружилось, что оно фактически находилось в руках Парижского городского коменданта, и тогда у самых недальновидных открылись глаза на действительное положение Французского государства.

Подобные обстоятельства были и в другой великой республике, в Соединенных Американских Штатах, когда это государство для целей своей завоевательной политики увеличило свое войско. Замечательно, что после победоносной войны против Испании в Северной Америке слышны были голоса, назвавшие имена победоносных генералов как будущих кандидатов и претендентов на пост президента.

Мы в России доселе не видели ни малейшего следа такого тревожного влияния войска на ход нашей государственной жизни.

Почему это? А потому, что Россия есть страна монархическая, потому, что здесь высшая государственная и высшая военная власть соединяются в одной руке и соперничество обоих названных сил совершенно невозможно. В монархии нашей честолюбие и властолюбие военачальников умеряются, находят для себя меру и границы в верности и преданности своему царю самодержцу. Но этот монарх самодержец, как верховный военачальник, со своей стороны очень далек о того, чтобы в управлении страной односторонне опираться на армию, так как его царский долг и его собственная слава состоят во внутреннем развитии и процветании всех сил народа и в удовлетворении всех его классов и сословий. У него нет заботы, как у какого-нибудь дерзкого похитителя престола и власти, об утолении жгучей жажды честолюбия, а есть одна только забота – об упрочении своей династии возбуждением и поддержкой любви и преданности всего народа.

В сильной монархии невозможно, чтобы армия свою естественную роль и задачу – защищать государство – променяла бы на другую роль – господствовать над государством. Если же теперь Россия при наличном положении вещей, безусловно, нуждается в сильной армии, если она не желает подвергать себя опасности быть изъятою из книги мировой истории, то отсюда несомненно следует, что она необходимо нуждается для своего внутреннего спокойствия и в твердой монархии.

Подобное же заключение вытекает и из другой точки зрения при взгляде на внешнее политическое положение в будущем. Если вообще внешняя политика каждого государства, чтобы быть небезуспешною и плодотворною, нуждается в непоколебимой твердости и настойчивости в достижении своих преднамеченных целей, то чем более эта твердость нужна в политике всемирной.

Вот почему мы должны считать себя счастливыми в том отношении, что наша внешняя политика находится не в руках наших партий, но в руке одного монарха. В каком плачевном состоянии наша Русь могла бы оказаться в отношении своих национальных интересов, если бы она управлялась парламентом, это ясно может себе представить каждый, кто сколько-нибудь знаком с парламентарною жизнью западных держав.

IV.

Всего нагляднее и ощутительнее для народа цена и достоинство монархического образа правления во времена тяжких внешних и внутренних катастроф и потрясений, опасных мятежей и восстаний, неудачных войн и поражений.

В республике начинаются тогда процессы, возбуждаемые против несчастных вождей и правителей, и в самом трудном положении судьба государства передается в руки новых, не испытанных правителей. В монархии же в таких случаях в лице монарха остается всегда тот средоточный и неизменный пункт, вокруг которого силы государства могут концентрироваться снова, та непоколебимая твердыня, вокруг которой может сгруппироваться и объединиться всё, что есть в народе честного, благородного, патриотического.

Что сказали мы о значении монархии при решении внешних задач России, то есть что они могут получить счастливое разрешение только в сильной монархии, это же мы должны сказать и о значении ее при разрешении внутренних затруднений, с которыми приходится считаться нашему правительству и сейчас, и еще более в ближайшем будущем.

Нет нужды много говорить о том, в чем состоят эти затруднения. Они у всех на виду. Они заключаются в решении «социального вопроса». Мы, христиански социально настроенные – не в смысле, конечно, партии люди, думаем, что разрешение этого вопроса заключается в «социальной реформе» – реформе мирной, совершенно противоположной социал-демократической революции, к которой так усиленно и фанатично стремятся сторонники этой ужасной партии. Но такая мирная социальная реформа в республике – вещь почти невозможная, между тем как по обстоятельствам времени потребность в ней неотложна и для монархии является делом необходимости.

Кто же господствует в республике? Не весь народ, не все члены общества, как мы видели, а только самые сильные, самые влиятельные, самые богатые, которые в состоянии создать себе «общественное мнение», те, которые посредством газетной рекламы и подкупа голосов овладевают парламентами и их людьми. Аристократия денег и имущества – вот тот кумир, коему поклоняется народ, когда делает употребление из своего демократического права голоса, посредством которого думает господствовать над государством. И в случае демократической республики всё это было бы, в сущности, то же, как и в существующих сейчас республиках. И в нем стала бы править народом и стоять наверху одна только часть его. – А что могло бы помешать им воспользоваться этим положением как средством для своих личных интересов, провести своих близких в передовые позиции и в конце концов создать новую аристократию, новый класс господ и бюрократов? А какие же, теперь, средства существуют в свободной республике для обездоленных и угнетенных бедняков, чтоб и они могли возвышать и улучшать свое положение и отстаивать права свои?

Казалось бы, что самым действительным средством для этого должно быть большинство голосов. Тяжелое бремя, лежащее на плечах их, должно, казалось бы, заставить их отстаивать свои права и интересы путем единодушных выборов. Но опыт показывает, что миллионоголовая, различными интересами движимая народная масса никогда не была к этому способна, особенно же тогда, когда сильные и власть имущие поступают с нею по такому практически верному правилу; «divide et impera»¹⁸, то есть: перессорь людей и затем господствуй над поссорившимися.

Но зато здесь возможен другой путь, на котором, так сказать, разряжается электричество недовольства и озлобления народных масс. Это – путь народной революции.

Вот, например, в одном каком-нибудь месте по одному какому-нибудь поводу вдруг вспыхнуло пламя мятежа. С необычайною быстротой охватывает оно всю страну, и начинается революция – революция, корою руководит опять – таки не «народ», но самые низменные элементы: отбросы общества выныривают из своих темных углов и притопов и устанавливают свое ужасное правление, – революция, пред которою содрогается каждый порядочный и благонамеренный человек, к какому бы классу он ни принадлежал, и рад бывает, когда наконец является «спаситель государства», который железным кулаком полагает конец кровавой сумятице.

Но как обстоит дело в подобных случаях в стране с монархическим образом правления? Не бывает ли и здесь господства классов и сословий? Не стоит ли и здесь государство с его законодательством в услужении у людей, имеющих преимущество пред другими по своему происхождению и по своему имущественному цензу?

Да, это и здесь, может быть, и бывает, но – это большая разница – здесь это бывает иногда не совеем так, а иногда даже совсем не так.

В монархии есть власть – власть не только преобладающая, но и решающая, самодержавная, которая не связана никакими личными интересами в борьбе различных классов народа, власть, стоящая вне и выше всяких партий. Эта власть есть – монарх. Да, этот монарх не только не бывает причастен никаким партиям, даже и партии знатных и аристократов, по у него есть основание желать, чтобы привилегированные классы не усиливались сверх меры, иначе это угрожало бы его собственному положению, его престолу и независимости. Чем больше и многочисленнее народные массы, которые с полным доверием и упованием взирают на него как на своего отца и попечителя, которые соединяются с ним узами самой горячей любви и преданности и на которые в случае опасности он всецело может положиться, – тем тверже и безопаснее стоит его престол, тем шире и прочнее фундаменты, на которых он покоится.

Вот почему во времена смут и общественных волнений и междоусобиц монарх с внутреннею необходимостью действует примиряющим образом, тогда как республика, не имеющая этой примиряющей силы, всегда будет вести к большей и большей распре, к большему и большему вреду. Вот почему все, которые в настоящее время воодушевлены мыслью об истинной, серьезной социальной реформе, вместе с тем являются и самыми убежденными монархистами.

Если же они убеждены, что только монархия может гарантировать, обеспечить мирную реформу, то не подтверждается ли эта мысль и историей последнего времени? Ни в одной стране нет такой заботы об улучшении быта бедного люда, как в Германии, и ни одно законодательство не направлено к обеспечению рабочих в такой степени, как германское, а Германия – страна монархическая. И, несмотря на этот пример монархического государства, республиканские державы доселе еще не последовали ему. А почему? Потому что это сопряжено со слишком большими жертвами для господствующих классов.

Что же касается того, что в реформаторской Германии в последнее время наступило затишье, то это не должно служить основанием думать не в пользу монархии. Это – естественное и неизбежное следствие того, что рабочие массы, как это видим мы сейчас у себя в России, подстрекаемые и сбиваемые с толку социал-демократами, не принимают той руки, которую протягивает им монархия. А перемени они свое к ней отношение, начни снова группироваться вокруг монарха – и дело улучшения их быта пошло бы быстрее и с большим успехом.

Но довольно с этими предвещаниями и обещаниями, о которых мы упомянули для того только, чтобы показать, каким образом монархия может быть защищаема против антимонархической клики с точки зрения разума. Монархия есть наша надежда, в ней наше счастье, наше спасение! Это должно быть сейчас лозунгом всякого русского человека, не исключая бедного люда и рабочих, если они более не опьяняют себя сладкими коммунистическими грезами о небе на земле, о рае в этой юдоли бед и скорбей, а хотят достигнуть хотя некоторого улучшения в действительной жизни.

Хотя наша любовь и преданность царю своему, как сказали мы выше, основывается на более твердом фундаменте, чем на таких соображениях разума, по нелишне при этом сознание и того, что паша любовь к царю нашего горячего сердца не имеет нужды краснеть и перед холодными взорами разума.

Почтенное собрание! Все мы знаем Евангелие о работниках в винограднике. Это Евангелие поистине евангелие рабочих, ибо в нем от начала до конца его речь идет о работниках, об их работе и вознаграждении за нее. Хорошо знаем мы, что наш Спаситель в этой притче хочет изобразить главным образом духовное делание в Своей Церкви, но это не отнимает у нас права высказанные здесь основные положения применить к земным условиям телесной работы. Во всяком случае, притча эта представляет своим содержанием самую современную тему для нашей беседы в настоящем собрании рабочих. Ибо рабочий вопрос теперь самый животрепещущий вопрос. Ни о чем так много сейчас не говорят и не пишут, как об этом вопросе. Не представляет ли она, эта притча, самое зерно так называемого социального вопроса, который так волнует всех в настоящее время и от решения которого зависит всё будущее нашего народа? Ибо если не удастся решить этот вопрос законным и мирным путем, то он может разрешиться путем насилия. Но все, и самые лучшие попытки и способы справиться с этим предметом путем закона едва ли удадутся, если сам народ не придет на помощь. А этого можно опять ожидать только тогда, когда в нашем народе возобладают те воззрения и основания, которые высказывает Спаситель в Его притче о работниках в винограднике. Постараемся вникнуть в смысл ее и принять ее к своему сердцу.

Три истины выражает Господь в Своем Евангелии по рабочему вопросу: 1) каждый должен работать; 2) каждый работник должен получать с вою награду; 3) кто имеет эту награду, тот должен быть ею доволен.

I.

Каждый должен работать. Такова воля Самого Бога, которую Он выразил по грехопадении первых людей словами: в поте лица твоего будешь есть хлеб (Быт.3:19). Каждый должен работать – это ясно и вразумительно вытекает и из нашего Евангелия. Ибо здесь сам хозяин выходит нанимать работников в свой виноградник, выходит не раз, и не два раза, а пять раз в день. Доброму и человеколюбивому господину, очевидно, нужна не столько работа, сколько сами работники, которым он хочет доставить хлеб и которых оy не желает оставлять праздными на рынке. Работники тотчас же соглашаются на его предложение и идут работать, хотя некоторые из них, без сомнения, ранее не упражнялись в трудной и обременительной работе, а может быть, и совсем еще как должно не работали в своей жизни. Но что делать? Нужда и их заставляет взяться за работу, и они должны работать, если не хотят голодать или просить милостыню. Ибо не напрасно сказано в Писании: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь (2Фес.3:10). Без работы ни один человек не имеет права участвовать в наслаждении благами земли. Это – самый древний, самый священный закон, которым каждый обязан руководиться в своей жизни. И однако как много между нами таких, которые живут так, как будто для них такого закона и не существует. Как много таковых прежде всего между богатыми и знатными. Так как они ни в чем не нуждаются, могут хорошо жить и без работы, то они ничего и не делают, а если что и делают, то это какое-нибудь пустое занятие, служащее только к их удовольствию или развлечению. Они ни о чем другом не думают, как только о том, чтобы сколько возможно дальше отогнать скуку, которая часто так сильно дает им себя чувствовать в их праздности. Такая ленивая, бездеятельная жизнь, проводимая в одних только развлечениях, хотя бы она и не соединялась с какими-нибудь особенными грехами, есть, однако, великое нарушение Божественной заповеди. Ведь могли бы и они, если бы того захотели, дарованные им от Бога силы и способности употреблять во славу Божию и к пользе и назиданию своих собратий! Иной господин или иная дама, ни о чем больше не думающие, как проводить время в раутах, театрах, клубах и других удовольствиях, соединенных с прогулками и выездами, какую могли бы они оказать пользу внутренней миссии, где всегда так сильно чувствуется недостаток в способных людях и где они могли бы находить для себя прекрасную и благодарную работу! Или дела благотворительности. – какое это широкое поле для их деятельности! И есть, к величайшему нашему утешению, немало и таких в этих слоях общества, которые своим добрым примером идут здесь впереди. Прежде всех блещет этой деятельностью наша благородная царская чета, жизнь которой потому особенно дорога, что она полна труда и работы, забот и попечения о своих подданных. О, если бы все их подданные следовали этому примеру!

Но в среде не одних только богатых есть празднолюбцы и ленивцы. Есть сотни и тысячи таковых людей и в низших сословиях, которые не хотят работать, хотя бы у них очень много было дела, и бывают настолько разборчивы и притязательны, нас только ленивы и неподвижны, что предпочитают оставаться в теплых комнатах или проводить время на улицах и посредством милостыни находить для себя пропитание. Добывая для себя таким путем вполне легкое и иногда очень не скудное содержание, они при э том еще подсмеиваются над честными тружениками. Предаваясь пьянству и другим порокам и преступлениям, они делают себя и своих детей несчастными, служат для общества тяжелым бременем, и однако дозволяют себе еще осуждать порядки и подкапываться под устои и благосостояние государства. Конечно, было бы несправедливо, если бы мы всех остающихся без работы отнесли к этому классу. Есть сотни и таких людей, которые действительно работали бы, если бы только могли находить работу, если бы вследствие закрытия в одно и то же время многих крупных фабрик и предприятий и вследствие ограничения многих производств они не оставались вне деятельности. В этом случае государству должно бы поступать как великому работодателю и иметь заботу, подобно тому хозяину в Евангельской притче, о доставлении праздным людям работы. Ибо ни у кого не должно быть отнято право работать, и предоставление подданным заработка должно бы быть первой задачей государства. Но, к сожалению, эта потребность и нужда у нас еще не достаточно признаны. Не без основания в настоящее время жалуются также и на то, что с каждым днем увеличивается число таких работников, которые не обнаруживают уже никакой охоты к сельской полевой работе. И однако эта деревенская работа, хотя и она требует очень много пота, далеко здоровее, и легче, и удобовыносимее, чем работа на фабриках, при производствах в больших городах, где рабочие по необходимости должны мучиться целый день в жарких помещениях у раскаленных печей или в пыльных, иногда ядом отравленных залах. Но, вместо того чтобы, подобно тем работникам в притче, наниматься с радостью для сельских и полевых работ, теперь, наоборот, сельские обыватели, оставляя собственные полевые работы, стремятся в города, особенно в большие и столичные, где они хотя, может быть, получат и более высокую плату, но зато делаются притязательнее в отношении разного рода удовольствий. В итоге получается то, что они чем больше зарабатывают, тем в большие впадают искушения и опасности, а нередко прямо-таки подвергаются телесной и нравственной гибели.

Но в наше время всё чаще становятся такие случаи, когда люди вообще уже не обнаруживают склонности к физическому труду, а избирают для себя такие звания, должности и занятия, в которых они рассчитывают с меньшим трудом совершить свой жизненный путь. Так, многие из родителей не знают и не представляют для своих детей большего счастья, как дать им образование и ввести их в разряд так называемых «нарядных», например учителей, чиновников, не думая о том, действительно ли они способны для этого, и не признавая вообще трудностей достижения этой цели. Они думают, что головная работа и умственная деятельность не есть настоящая работа, и все, кто не принадлежат к так называемому рабочему сословию, суть праздные и свободные люди, которые как бы играя добывают хлеб свой. Между тем как каждый мало-мальски знакомый с этим делом скажет далеко не то. Он скажет с полной основательностью, что четыре часа головной и умственной деятельности труднее и изнурительнее, чем восемь часов самой тяжелой телесной работы. В этом можно убедиться уже из того, что болезненность и смертность во многих из этих сословий гораздо больше, чем в рабочем, и именно в деревенском рабочем люде, исключая, разумеется, отсюда большую часть фабричного люда. Во всяком случае, работа в ученом кабинете, на кафедре, в конторах и т.п. часто гораздо более имеют право на название тяжелой, серьезной работы, чем некоторые из ручных и фабричных работ. А потому никто не должен бы пренебрегать или презирать умственную работу. И наоборот, никто не должен бы презирать и ручную работу – но, к сожалению, в действительности это очень часто случается. Именно часто случается, что те, кто занимается умственным трудом и не нуждается в труде физическом, свысока смотрит на ремесленников и сельских пахарей и почитают за стыд для себя заняться какою-нибудь ручною работой. Это в высшей степени непохвально и неразумно. А потому и в образованных классах следовало бы с раннего возраста приучать детей к какой-нибудь и ручной работе и так вообще воспитывать их, чтобы они не презирали и самых незначительных работ, равно как и исполняющих последние работников. Вообще, все люди должны поставить себе правилом уважать каждую работу, не обращая внимания на то, совершается ли она головой или руками, исполняется ли она князем во дворце, или рабочими на фабрике, или горничной на кухне, если только она, эта работа, исполняется верно и честно, с любовью, умением и знанием и если только каждый своей работой дает для пользы своих собратий самое лучшее из того, что он имеет и может дать. Этим мы и закончим первый пункт нашей речи. – Каждый человек должен работать.

II.

Второй пункт гласит: каждый работник должен иметь свое вознаграждение. Домохозяин в Евангелии рассчитался с рабочими, давши всем по одному динарию. Он назначил, следовательно, плату не за одну только работу, но принял во внимание и их самих. Он усмотрел в своих работниках не каких-нибудь бесправных работников, но свободных людей, имеющих для него более или менее одинаковые братские права. И если такова была точка зрения в то время, когда еще имело значение древнее языческое право, то тем более сейчас у нас, в христианском государстве. В христианском обществе работник – не раб, не существо низшего разряда, второго, третьего и четвертого качества. Пусть он и очень беден, неуклюж и необразован, но всё же он – человек, чадо Бога и наш собрат. Эта нота должна звучать везде и повсюду, чтобы устранить, наконец, те несправедливые жалобы со стороны рабочих так называемой рабочей партии на то, что их угнетают и попирают их права на общечеловеческое достоинство. И работник должен иметь свои права, как и каждый другой гражданин и член государственной семьи, и ему каждый честный и благомыслящий человек должен от всего сердца сочувствовать и сострадать. А потому каждому работнику, как это само собою разумеется, должна быть настоящая плата, то есть такая, какую он действительно заработал и которая обещана ему при заключении условия с хозяином работы. Работники в притче получили по одному динарию– это по тому времени была очень хорошая плата, и работники были совершено довольны.

Совершенно естественно, что с возрастающей дороговизной и потребностями времени значительно возвысилась и плата рабочим, и сейчас во многих странах они получают такую плату, в сравнении с которою плата прежних времен является совсем ничтожной. В некоторых местах плата прислуге стала теперь гораздо выше, чем в былое время была плата учителю. Но гораздо чаще бывает так, что они должны жить впроголодь, да притом многим из них приходится иногда еще терпеть от своих господ хозяев много несправедливостей и оскорблений вследствие дурного с ними обращения. Так, иногда они должны бывают долго ждать получения заработанной платы, тогда как домохозяин в притче отдал дневную плату сейчас же по наступлении вечера и, следовательно, не заставил их ждать в продолжение целых недель или месяцев. Ибо это великая несправедливость. В законе Моисеевом было предписано: Не обижай наемника, бедного и нищего, из братьев твоих или из пришельцев твоих, которые в земле твоей, в жилищах твоих; в тот же день отдай плату его, чтобы солнце не зашло прежде того, ибо он беден, и ждет ее душа его; чтоб он не возопил на тебя к Господу, и не было на тебе греха (Втор.24:14–15). Это слово должно громко раздаваться и в наше время. Если и нельзя принимать его буквально, однако это дело очень большой важности и требует от работодателей особенного внимания. Когда бедный рабочий попадает к скупому и жестокосердному хозяину – плательщику, то ему часто приходится долго ждать уплаты и жить в долг. Но кто не знает, как дорог бывает хлеб, взятый в долг!

Бедный и честный труженик иногда все свои силы употребляет и даже жертвует здоровьем, чтобы соблюсти интересы богача, например, во время уборки хлеба с поля и т.п. Поэтому горе тому, который до крайности умаляет его заработную плату. Это – одна из самых вопиющих несправедливостей, которая вопиет к небу и вызывает гнев Божий. Послушайте вы, богатые, говорит апостол Иаков, плачьте и рыдайте о бедствиях ваших, находящих на вас. Богатство ваше сгнило, и одежды ваши изъедены молью. Золото ваше и серебро изоржавело, и ржавчина их будет свидетельством против вас и съест плоть вашу, как огонь: вы собрали себе сокровище на последние дни. Вот, плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет, и вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа (Иак.5:1–4). И однако для истинного христианина дело не должно оканчиваться только точной и аккуратной уплатой жалования, то есть денег. Работник, верно исполняющий свою обязанность, прислуга, верно служащая своему хозяину, чиновник, добросовестно исполняющий свои обязанности, могут с правом ожидать для себя доброго, дружественного и любвеобильного обращения, ибо и это относится также к вознаграждению. В притче домовладыка изображается как благодетельный, дружественный и любвеобильный хозяин. И христианин не иначе может и должен поступать в отношении своих ближних, а следовательно, и своих работников. Он видит в лице работника своего брата, своего друга, так же как и он искупленного Спасителем. Вот почему христиански настроенный хозяин делает для своих работников более, чем он обязан делать по закону. Он заботится также и о духовных, религиозных потребностях их, располагает и отпускает их к посещению богослужений, дает по крайней мере им нужное для этого время и покой и не принуждает их к работе в праздничные и воскресные дни. Он заботится, насколько это возможно, и о том, чтобы его работники имели хорошие, здоровые помещения; он призревает их детей, помогает им в нужде, в болезнях и смертных случаях – словом, он делает для них всё, чего требует любовь и доброта. Всё это в смысле и духе нашего Господа Иисуса Христа. И где так именно поставлена жизнь, там каждый может и должен быть вполне доволен.

Теперь – третий пункт.

III.

Притча рассказывает нам, что когда дело дошло до платы за труд и последние, то есть призванные на работу с полдня и даже к вечеру, получили столько же, сколько и первые, то есть работавшие с утра, тогда эти первые возроптали на домохозяина. Они думали, что они получат в три, четыре и пять раз более тех, так как они в три, четыре и пять раз долее их работали. Они не думали, что этот динарий, который они получили от хозяина, нужен был не для них только одних, но в нем нуждались и другие. И, может быть, еще больше, чем они. И если домохозяин захотел поэтому поздно пришедшим на работу дать более условленной суммы, то на это была его благая свободная воля; но первые взглянули на это так, что будто с ними поступили несправедливо. А между тем и их вознаграждение было такое, которое достаточно было для удовлетворения нужд их. – Точно так же и теперь есть бесчисленное множество работников, которые должны бы быть довольны своим жалованьем и могли бы жить хорошо и спокойно, если бы они не слушали голоса соблазна неблагонамеренных подстрекателей, если бы они захотели жить умеренно и более экономно, именно: если бы жены их побольше занимались хозяйством и, наблюдая чистоту и опрятность, не затевали бы ничего прихотливого и лишнего и не тратили бы без нужды того, что зарабатывает муж, или если бы оба вместе были бережливы. Но об умеренности и бережливости сейчас уже ничего не хотят знать. Все хотят веселиться и наслаждаться жизнью, не отказывая себе в том, чего требует их развращенное сердце. Но когда для этого недостает заработков, то дают простор чувству недовольства, зависти и злобы против тех, которые имеют более их, предъявляют претензии на более высокую плату, прибегают к насилию, делают забастовки, никогда не достигающие своих целей, и таким образом сами, чрез свою жадность к деньгам, лишают себя спокойствия и радости. Да, жажда денег и недовольство, неумеренность и чувственная неудовлетворенность – вот главные недуги нашего времени. Тяжело как камень лежит это на сердце рабочих и прислуги, которая не может нигде ужиться и постоянно перебегает из дома в дом, с одного места на другое. И как часто оставляют они без нужды, из одной только страсти к деньгам, доброе и любимое дело потому только, что в другом месте дают большую плату. Так продают они за деньги мир души, счастье и покой жизни. – И эта жадность, погоня за деньгами господствует в наше время не в одном только рабочем классе, но и в других сословиях, не исключая, к сожалению, и духовенства. Везде на первом месте деньги, как будто нет на свете ничего более высокого и важного. Где только можно добыть денег, туда направляет человек все свои мысли и желания, забывая при этом о Боге и Его законе. Неудивительно, что чрез это портится и отравляется жизнь всего народа.

Каким образом можно поправить дело? Этого можно достигнуть только тогда, если мы все, каждый в своей части, в своем призвании, будем предшествовать добрым примером и, не давая господствовать над нами страсти к наживе и корыстолюбию, будем довольствоваться тем, что имеем. И делать при этом тихо и спокойно наше дело, не презирая других и отдавая каждому не только то, что ему принадлежит по праву, но и то, к чему обязывает нас братская, христианская любовь. А прежде всего, если мы будем поднимать свой ум и сердце от земного и временного к небесному и вечному и никогда не забывать того, что говорит – Спаситель: Ищите же прежде Царства Божия и правды его, и это все приложится вам (Мф.6:33); какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Мф.16:26). Но в настоящее время многие об этом уже очень мало думают. В погоне за заработками, прибытками и за деньгами многие не оставляют уже себе времени на то, чтобы пойти в воскресный или праздничный день в храм Божий, но употребляют эти дни, как будничные, на работу. Даже более. Они не находят времени поговеть и причаститься. Они думают, что чрез соблюдение воскресного дня они понесут убыток; они не надеются на Бога, что Он, ради соблюдения праздничного дня, может послать больший успех их будничной работе. И однако Он всегда это делает. Не получают ли люди, соблюдающие праздники, уже ту пользу для своей работы, что после отдыха они совершают ее со свежими силами, а потому с большим рвением и охотою, чем тогда, когда они работают в эти дни? Вот почему если бы наш русский народ научился при усердной работе пользоваться как должно, по-христиански и праздничным отдыхом, то уже чрез это одно положение его значительно изменилось бы к лучшему. Да поможет ему в этом Бог!

Христос Воскресе!

Предметом настоящего моего слова, боголюбивые братия и сестры, будет беседа Иисуса с Никодимом, которую мы слышали в нынешнем евангельском чтении. Но прежде чем приступить к чтению и объяснению евангельского текста, я позволю себе предпослать некоторую небольшую прелюдию.

Ни для кого из нас не тайна, что мы живем во время не политической только борьбы и смуты, но и религиозной и, кажется, более религиозной, чем политической. Голый материализм и безверие никогда еще не поднимали так высоко свою голову, как в настоящее время. Успехи их борьбы против Царства Божия на земле так велики, что один из современных церковных историков употребляет на этот счет такое выражение: «мы стоим не перед началом Царства Божия, но живем в веке царствования сатаны». Не одна только та или другая секта или лжеучение, не усиление одного только какого-нибудь порока идет сейчас против Царства Божия на земле, но безбожие в самом широком смысле этого слова, т.е. отрицание Бога, выражающееся не в одних только словах, но и оправдываемое действиями во всех областях человеческой жизни. Правда, Церковь наша не напрасно называется воинствующею – у ней всегда были противники, всегда в мире были и неверие и безбожие, но они ютились в тайных обществах и кружках, ограничивались только известными слоями общества; но теперь поднявшаяся религиозная буря разносит его, как злое семя, по всему христианскому миру, не исключая и простого народа, доселе твердого в своей вере.

Самым опасным и вредоносным осадком неверия в нашем простом народе является материалистическое настроение в социал-демократической партии рабочих, которое, начавшись и развившись на Западе, проникло теперь и к нам в Россию. Несмотря на то что это движение у нас явление недавнее, однако ж оно в какие-нибудь три-четыре года сделало такие успехи, каких не достигло на Западе в течение целых десятилетий. Вожаки этого движения сумели сделать содержание материалистического учения приятным и доступным для народа. В короткое время они создали целую народную литературу, которая ведет борьбу с христианским мировоззрением. Чтобы подорвать веру в Божественное Откровение, они с фанатической хитростью выбирают из выводов антихристианской науки именно то, что легко может быть поставлено в противоречие со Священным Писанием, и насколько возможно дальше удаляют от народа чтение всего того, что могло бы служить к его внутреннему отрезвлению и обращению к Богу. Всё, что есть на свете богоборного и богохульного, всё, что когда-либо писалось и говорилось не в пользу христианства, всё, что проповедовалось такими, например, крайними материалистами, как Фейербах, Фогт, Бюхнер, Молешотт и другими врагами христианства, всё это заботливо собирается, резюмируется, облекается в общедоступную форму и в несметном количестве дешевых брошюр и листков, при нашей свободе печати, преподносится народу. Успех получается громадный. Наша грамотная молодежь, особенно имеющая отношение к фабричному люду, с жадностью читает и перечитывает эти социалистические творения, делятся этим «добром» и с неграмотными, и таким образом идет сплошное, повальное религиозное развращение народа. Теперь уже и в деревнях наших возможны такие, например, явления: какой-нибудь послуживший на фабрике молодой парень, выслушав проповедь священника, вступает с ним в запальчивое препирательство, говоря: «Напрасно ты перетрясаешь эту ветошь и твердишь нам о какой-то загробной жизни, о каком-то небе. Наше небо – на земле, а ваше небо мы предоставляем теперь вашим ангелочкам и воробьям». (Выражение, как видите, буквально взятое из сочинения вожака социал-демократической партии Либкнехта.)

Упоенные успехом своей разрушительной деятельности, враги Церкви – наши социалисты – начинают уже похваляться, что конец христианства и Церкви близок и что недалеко то время, когда они не оставят от них и камня на камне. Положение, как видите, тревожное. Конечно, Ковчег Завета поддерживает не слабая рука человека, а всемогущая десница Всевышнего, и христианство есть такая сила, которой, по слову Божию, врата ада не одолеют (Мф.16:18), – однако ж было бы преступно закрывать на это явление глаза свои тем в особенности, кои поставлены на страже Дома Израилева, и равнодушно смотреть на ту разрушительную работу, которая идет в нашей Церкви и во всем христианском мире. Настоит нужда неустанно бороться с этой губительной язвой и благовременно и безвременно говорить о ней. Вот почему я и ранее не раз уже касался этого предмета, призывая на борьбу с разливающимся злом социал-демократического движения, и в настоящем случае, выступая пред вами с Евангелием в руках, невольно увлекаюсь мыслью к тому же самому предмету. Я хочу посчитаться с материалистическим учением социал-демократии и на основании слов Спасителя разъяснить, насколько мечтательно и несбыточно обещание социал-демократов путем насильственного внешнего государственного переворота устроить рай на земле. Да простит мне любовь ваша, если это слово мое покажется скучным и не соответствующим настоящему празднику, да простит меня за то, что в такие светлые и радостные часы и минуты, я решился петь вам нерадостную злободневную песню. Что делать?! Что у кого болит, тот про то и говорит.

С этими словами я перехожу к чтению Евангелия и прошу вашего внимания: Между фарисеями был некто, именем Никодим, один из начальников Иудейских. Он пришел к Иисусу ночью и сказал Ему: Равви! мы знаем, что Ты учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог. Иисус сказал ему в ответ: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия. Никодим говорит Ему: как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться? Иисус отвечал: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие... Никодим сказал Ему в ответ: как это может быть? Иисус отвечал и сказал ему: ты – учитель Израилев, и этого ли не знаешь? (Ин.3:1–5, 9–10).

Никодим был один из книжников, членов иудейского синедриона, так же враждебно относившегося к Иисусу, как враждебно относится наша современная социал-демократия к христианству. Но как тогда в фарисейской партии были, как видим мы отсюда, и сочувствующие Иисусу, но боявшиеся только открыто следовать за Ним, так и между последователями современной социал-демократической партии есть своего рода Никодимы, которые еще крепко держатся своей христианской веры, но у которых недостает смелости открыто заявлять себя ревностными последователями Христа и Его Церкви. И они приходят к Иисусу не иначе, как ночью, чтобы скрыть свое христианское настроение, чтобы по возможности избегать насмешек и издевательств своих товарищей.

Приходят к Иисусу ночью многие и из тех, которые хотя и не отпали от Христа, но среди внешне счастливой, привольной, беззаботной и рассеянной жизни совсем было забыли Его. Но вот изменились обстоятельства: удар за ударом стали разражаться над ними, густая и темная туча окутала горизонт их жизни, солнце счастья скрыло от них лучи свои, и среди этой ночи своей жизни они снова обращаются ко Христу – источнику Света.

Может быть, когда-нибудь это будет приложимо и к нашему русскому народу, который под влиянием материалистических учений заметно теряет веру в своего Спасителя. И он, может быть, придет к Нему также ночью, если среди настоящей междоусобной борьбы ночь печали окутает своим мраком страну нашу, если разгорающиеся страсти взаимной ненависти и злобы доведут людей до озверения и бешенства и они начнут, как дикие звери, грызть друг друга. Тогда, в этой сумятице и кровавой схватке, может быть, он образумится и снова обратится к святому лику кроткого, любящего Сына Человеческого; тогда, может быть, познает, что эта горькая чаша страшного бедствия могла бы миновать его, если бы он оставался верным Ему.

Тогда он, народ наш, может быть, придет к Нему среди этой ночи с раскаянием, и луч света снова озарит его и разгонит эту тьму. Ибо Он есть свет миру, верующий в Него, по слову Божию, не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни (Ин.8:12).

Равви! сказал Никодим, мы знаем, что ты учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог. И мы, братия, хорошо также знаем и громко исповедуем это и ни за что не признаем учителями, пришедшими от Бога, никого из тех, учение коих не согласно с учением нашего Учителя и Господа, хотя бы это их учение находило для себя тысячи и миллионы последователей, каково учение социал-демократов. Хотя и их учение содержит в себе долю истины, хотя и они делают кое-что доброе, но всё же они далеко не от Бога пришедшие учители: они приносят своим учением не столько пользы, сколько вреда и ни в каком случае не могут сделать своих последователей счастливыми. Я сказал, что и они имеют в своем учении долю правды, потому что и они в известном отношении приносят свет, освещая грехи господствующих классов и указывая на ненормальные условия и недочеты в социальной жизни нашего народа; но они не приходят к свету, так как не хотят видеть ни своих собственных грехов, ни грехов низших сословий, – они намеренно закрывают глаза свои, когда им указывают на нечестность их действий, на зависть и ненависть к другим сословиям, на односторонность их требований и на несбыточность их обещаний, и, закрывая на это собственные глаза, они закрывают глаза и народа, дабы не потерять его доверия. Стремясь к ниспровержению существующего порядка, они будируют народ, разжигают в нем чувство недовольства, зависти, ненависти и злобы, лишают его внутреннего мира и спокойствия, вытравляют веру во всё святое, священное и, толкая его на такие преступные действия, как забастовки, восстания, мятежи, повергают страну нашу в глубокую бездну зол и несчастья. А такие учители могут ли быть признаны учителями, пришедшими от Бога? Но главный недостаток их учения заключается в том, что они ничего не хотят знать об изречении Спасителя, которое Он сказал Никодиму: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия.

Глубокая и потому-то так мало замечаемая, так мало понимаемая умом и усвояемая сердцем истина! Вы, последователи социал-демократии, хотите видеть Царствие Божие, иметь Царство Небесное на земле? – Запомните, крепче запомните это непреложное слово Спасителя и глубже напечатлейте в своем сердце эту истину, что вы вашей внешней революцией никогда не достигните вашей цели, если прежде не произведете внутренней революции, то есть если не преобразуете вашего сердца, не возродитесь духовно, ибо тогда только вне нас и вокруг нас всё будет лучше, когда мы сами будем лучше; во глубине нашего сердца, следовательно, должна брать свое начало всякая реформа, всякое преобразование, всякое улучшение. Самая радикальная ошибка и самое глубокое заблуждение социал-демократии заключается в том, что она ничего не хочет знать о том самоотвержении, о той настойчивой борьбе против своих грехов, которая необходима для нашего спасения, и что этого спасения она ожидает только от разрушения существующего строя, от внешних перемен и преобразований. Народу, конечно, это очень нравится, так как при этом он освобождается от необходимости работать над собою, над своим усовершенствованием и исправлением, вести борьбу со своими страстями и подвергать себя самобичеванию. Отсюда и то сочувствие, тот успех, какой имеет социал-демократия в приобретении последователей. Борьба с собою – самая тяжелая борьба, и победа над собою – самая трудная победа. Революционизировать народ не так трудно – гораздо труднее направить его волю к добру и содействовать ему в нравственном возрождении. И однако всякий, кто воистину любит народ свой, должен все свои силы и средства направлять к тому, чтобы споспешествовать этому возрождению.

Да ведь к этому-то нравственному возрождению парода, возражают нам социал-демократы, стремимся и мы. Но оно, это возрождение, говорят они, совершенно невозможно при теперешних безотрадных экономических условиях; оно может быть достигну то лишь тогда, когда общество организовано будет по социалистической программе, ибо человек и в отношении нравственных своих качеств есть только продукт внешних, экономических, социальных условий, в коих он находится. Вот почему сначала нам необходимо сорганизовать социалистическое общество, а затем уже само собою последует и нравственное его возрождение; в противном же случае ни о каком нравственном улучшении не может быть и речи. – Что сказать на это? Не будем оспаривать, что внешние условия не остаются совсем без влияния на нравственное развитие человека. Так, например, крайняя бедность и нищета, соединенные с лишениями и голоданием, без сомнения, приносят с собою немало нравственного вреда и служат иногда причиной глубокого нравственного падения, а потому мы обязаны заботиться об устранении этой крайней нищеты и об улучшении экономических условий.

Но как, однако ж, неразумно и односторонне ставить нравственное развитие в исключительную зависимость от внешних условий и обстоятельств, при коих живет человек! Не видим ли мы на опыте, как нравственно высок, как честен и благодушен бывает иногда бедняк, несмотря на скудость своих средств и невзрачные условия жизни; как, наоборот, глубоко несчастлив и нравственно испорчен иной богач, несмотря на благоприятные условия своей внешней обстановки. И это оттого, что в том заложено здоровое нравственное зерно, а в этом его нет. В этом отношении больше всего имеют значение те сокровенные, невидимые силы, которые живут во глубине души человеческой, из которых вырабатывается личность, характер, причем нравственная свобода, самоуправление и саморешимость не только не отходят на задний план, но играют самую важную и первостепенную роль.

Здесь нам невольно приходится столкнуться и посчитаться с тем материалистическим воззрением, которое играет преимущественно роль в выдающихся произведениях этого направления и которое состоит в том, что человек есть не что иное, как продукт, произведение окружающей его природы. Только внешние условия, говорят последователи материалистического учения, определяют положение человека, его судьбу, его развитие, его свойства и их образование, его счастье и его несчастье. Так приблизительно старается теперь материалистическая наука объяснить характер развития, историю человечества. Духовное побуждение, инициатива, сила разума и воли человека, его твердое намерение или решимость, влияние религии при таком воззрении не играют уже никакой роли. Воля и характер человека бессильны против внешних обстоятельств, например условий климата, положения в обществе и т.д. Эти последние делают из него, что хотят: они созидают ему то или другое настроение, придают ему тот или другой нравственный облик, словом, месят его, как тесто. Дело в конце концов сводится к такому вопросу: есть ли человек господин своей судьбы или нет?

Что говорят на это история, этнография, психология? Они говорят: человек, как и целый народ, состоит не из телесной только натуры, но и из духа. Хотя его развитие и совершается под значительным влиянием внешних условий, в которые он поставлен, но гораздо больше значение имеет здесь его индивидуальность, первоначальные задатки, сила воли, которую он приносит с собою в жизнь и чрез которую при известных обстоятельствах он делается господином над этими внешними условиями. Человек в известном смысле имеет свободу выбора и воли; он может свое положение, обстоятельства и условия своей внешней жизни изменять и устроять соответственно своему внутреннему настроению; его счастье и несчастье, таким образом, зависят от его характера, от решения его свободной воли. Да, мы в праве, к своему великому утешению, утверждать, что внешняя разница в условиях и развитии различных народов и людей основывается преимущественно на прирожденной внутренней разнице, на разнице способностей и духовных дарований, что причина ее в индивидуальности, а не наоборот, как предполагает материализм.

История мира и наблюдение над жизнью показывают нам много примеров того, как народ с сильной волей преодолевал иногда самые затруднительные обстоятельства и создавал себе благоприятное положение; как иной способный, энергичный человек из великой бедности и низшего сословия доходил до очень почетного положения в гражданской жизни. Этнография учит нас, как из двух рядом живущих народов при одних и тех же внешних условиях один возвышался, а другой шел книзу, как различные нации, в одинаковом климате, даже в одинаковых жилищах живущие, обнаруживают, однако, совершенно различный характер, различный уклад жизни, различное устройство, различное государственное развитие и различные духовные цели и направление. Европеец с давних пор живет между природными североамериканцами, а турки – в стране древних греков, однако ж не отстоят ли пришельцы от туземцев, как небо от земли? В самом деле, возможна ли внешняя нивелировка народов и отдельных людей, если они так не одинаковы еще внутренно? Не совершенно ли отлична культура магометанина от культуры христианина, хотя они уже целые века живут один подле другого?

Насколько может человек стать выше всех окружающих его условий и сделаться их господином, насколько может он преобразовать весь мир своим умом и силой идей своих, это особенно ясно доказывает история христианства, которое своей интенсивной силой из самых малых зачатков, при самых неблагоприятных условиях, не прибегая ни к какому насилию, возросло и сделалось великой мировой силой. Победа первых христиан над господствовавшим в то время Римом громко говорит за несомненность того положения, что дух сильнее, чем всякая грубая, внешняя сила. Дух христианства взорвал, так сказать, и разрушил Римское царство, несмотря на его необычайную крепость и силу. По планам и идеям одного единственного Человека, пославшего в мир немногих учеников Своих, возросло из развалин древнего мира могущественное новое здание, которое вместило в себя всё образованное человечество. Незначительное число сильных верой, героически настроенных мужей оказалось в состоянии создать новую эпоху и открыть новый путь человеческой культуре.

Но не подтверждает ли справедливость этого мнения и социал-демократия? Ведь и она не хочет также стеснять себя и подчиняться внешним господствующим условиям, ведь и она говорит о своих идеях и идеалах, ведь и она хочет с корня преобразовать всё по своему рецепту, который есть продукт духа. Не свидетельствует ли это о сознании человека, что при сильной воле он может сделаться господином над своим внешним положением и по своему плану изменить и устроить внешнюю жизнь?

Теперь, если человек не есть, как мы видели сейчас, безвольный продукт окружающих его условий и обстоятельств, то ложно и то положение, проповедуемое социалистами, что стоит только изменить внешние условия, изменяться якобы и внутренние свойства человека. Дело и здесь обстоит, как мы увидим сейчас, как раз наоборот. Дурные условия сами по себе не могут хорошего человека сделать дурным, равно как и хорошие условия не могут сделать дурного хорошим человеком. Напротив, благоприятное внешнее положение, довольство и изобилие во всем, беззаботная и привольная жизнь часто только портили людей, а нужда и бедность, борьба и усиленный труд делали многих хорошими людьми. Турок, например, и при хорошем климате, на благодарной и плодоносной почве, всегда беден и бессилен, а бранденбуржец и при дурном климате и на бесплодной почве делался могучим и благоденствующим. Лучшие люди, чем в большую попадают они опасность, испытания и несчастья, тем более проявляют свое нравственное могущество, величие и энергию, а ленивец и негодяй, как ни изменяй в угоду ему внешние условия, никогда не станет примером добродетели, но всегда останется бездельником и тунеядцем, хотя, быть может, негодность его и пойдет по другому направлению и будет проявляться в другом виде. Да босяка из кабака посади хоть на царский престол, он и там останется босяком.

Отсюда следует то (и здесь я подхожу к психологической стороне рассматриваемого вопроса), что нравственные недостатки и пороки человека не от вне приходят к нему: они не суть только дурные привычки, наживаемые при дурных условиях; это не есть, так сказать, вынужденный или вызванный внешними обстоятельствами образ действий, но скорее внутреннее, природное свойство, унаследованное от предков. Так учит Христианская Церковь, и это учение подтверждает даже вся материалистическая, антропологическая и психологическая наука. Свои дурные свойства и наклонности человек приносит с собой как задатки вместе с появлением на свет. Они, если не встречают противодействия, растут и развиваются в нем сами собою, причем, обнаруживаясь соответственно внешним условиям жизни у каждого человека различным, но всегда вредоносным образом, они делают и его самого, и других несчастными. Неумеренные плотские пожелания, чрезмерная похотливость и разные другие страсти, как-то: честолюбие, гордость, любостяжание и т.д. – всё это в большинстве случаев такие качества, которые унаследованы от родителей и которые, конечно, у различных людей проявляются различно – например, у князя они проявляются не так, как у простолюдина, у богатого не так, как у нищего. Ибсен на этой именно истине, которую он, впрочем, до крайности преувеличивает, построяет свои потрясающие драмы. Итальянский доктор Ламброзо на основании долголетних исследований и наблюдений утверждает, что наибольшее количество человеческих преступлений происходит на почве наследственной нравственной болезни, которую он доводит до мира даже животных. Он – материалист и не знает никакой свободной воли, почему он всех преступников, которые не могут быть оправданы нравственно, рекомендует сажать в дом умалишенных, как нравственно больных. Всё материалистическое исследование в этой области представляет нравственное свойство человека настолько крепко сросшимся с его природой, что здесь никоим образом невозможно сделать ни малейшей перемены. Но не так рассуждает об этом христианин. Он утверждает, что путем умелого и тщательного христианского воспитания дурные наклонности могут быть подавлены и устранены, что при воздействии христианского духа возможно полное внутреннее преобразование человека, конечно, не без настойчивой и напряженной нравственной работы каждого над самим собою. Христианин как в отдельном человеке, так и во всем мире признает свободу воли, возможность решимости на добро и конечную победу над злом. Поэтому он сажает преступника не в дом умалишенных, а в тюрьму, чтобы там путем нравственного воздействия на его разум, сердце и волю смягчить его, исправить и сделать другим человеком.

Легче делает для себя это дело Бебель. Он просто высаживает преступника на злачное пристанище и превращает его в богатого человека, который может доставлять себе все жизненные удовольствия и удовлетворять всем своим потребностям и наклонностям, так как, по его мнению, все они одинаково хороши. Он, а равно и все подобные ему материалисты говорят: «Перенесите только наше нравственно больное общество в другие условия, в здоровый воздух, доставьте ему возможность беззаботно наслаждаться всем, чего хочет душа его, и вы увидите, как оно сейчас же воспрянет и, смыв с себя телесную грязь, исцелеет и нравственно».

Но всего этого едва ли было достаточно для исцеления и телесно больного. Для легко больного еще, может быть, этого и было бы достаточно, но для тяжело больного? – Какую помощь могут оказать хотя бы самые благоприятные внешние условия, самый здоровый воздух, самые питательные и обильные яства и самые укрепляющие напитки такому больному, у которого совершенно потерян вкус, атрофированы пищеварительные органы и в крови которого производят быстрое разрушение бесчисленное множество бацилл? Здесь можно ожидать исцеления в том только случае, если сам врач окажет непосредственное противодействие болезни, если он придет на помощь страждущему организму своими внутренними лекарствами, а прежде всего если сам больной начнет работать над собой, то есть принимать лекарства, исполнять все докторские предписания, соблюдать диету и с самоотвержением отказывать себе в том, к чему имеет склонность. Еще менее можно исцелить тяжкие и многочисленные нравственные недуги нашего общества, наши самолюбивые, честолюбивые и черствые сердца одним только преобразованием внешних условий нашего общественного и экономического строя. Нет, здесь необходима наша собственная борьба со своими внутренними недугами, наше бдительное самовоспитание и постоянное, серьезное самоуправление в христианском духе. Но об этом ничего не говорит социал-демократическая партия. Со своей тенденциозной точки зрения она находит более выгодным и целесообразным действовать так, чтобы хитрым обольщением народной массы не дать ей возможности покрепче поразмыслить о том, какой обман заключается в ее прельстительных обещаниях. «Стремитесь ко власти! Идите напролом! Старайтесь во что бы то ни стало захватить в свои руки власть, – говорят они своим последователям. – Если власть будет в ваших руках и общество сорганизовано будет по социалистической программе, тогда всё пойдет хорошо, тогда наступит веселая, радостная жизнь, тогда мы будем иметь свободу, равенство и братство, тогда будет рай на земле, тогда наступит время такого всеобщего счастья, довольства и блаженства, какого никогда еще не видел мир».

Можно ли поверить этому при серьезном взгляде на дело? Можно ли представить себе более глубокое извращение человеческого сердца, человеческой природы? Если эти мечтатели не хотят видеть грехов и пороков низших классов, столь любезных им, – любовь ведь всегда ослепляет, – то приняли бы они во внимание по крайней мере грехи теперь господствующих классов – те бесчисленные и тяжкие грехи их, которые они так превосходно знают и так беспощадно подвергают ежедневному бичеванию. Из всего этого великого множества, этих миллионов людей, из коих состоит настоящее государство, конечно не все были бы истреблены и смыты с лица земли при образовании социалистического «рая», многие из них вошли бы в качестве членов и в это новое общество. Ужели они тотчас же вслед за внешним переворотом настолько сделались бы лучше, благороднее и внутренно, что превратились бы в ангелов? Не принесли бы они с собою и в новый мир все старые грехи и пороки, заблуждения и привычки? Не пробили ли бы себе русло эти преступления и сюда, не нашли ли бы они для себя удобных случаев и возможности к своему проявлению и в этом новом мире? И вот если бы эта отравленная ядом социализма, озлобленная, полная мести и ненависти, распущенная и не признающая ни власти, ни авторитетов пролетарская толпа принесла бы с собой сюда великую массу пороков и преступлений, то возможно ли было бы при таких условиях то идеальное устройство общественной жизни, о коем мечтают социалисты? Допустим, что внешняя организация была бы хорошо обдумана и искусно устроена, – а люди? Ах, эти люди, они для этого далеко не были бы духовно зрелы и нравственно способны! «Посади лягушку хоть на золотое кресло, она все-таки прыгнет в болото». О, кроме беспорядка, смут и мятежей, кроме борьбы всех против всех, кроме всеобщего бедствия, смятения и хаоса – ничего не могло бы выйти отсюда! Поистине, тогда стали бы снова вздыхать о прежних порядках, как евреи вздыхали о египетских мясах! Это был бы не рай, а ад, и худшего состояния поистине нельзя было бы себе и представить. Теперешний строй в сравнении с ним назвали бы золотым. И за такой-то переворот люди могут брать на себя ответственность? И к такому-то бедствию могут вести народ те, которые выдают себя за друзей его, желающих якобы оказать ему помощь? И против такого-то, столь очевидного положения вещей могут спорить люди, имеющие претензию на ученость? Пусть в других случаях они противятся и смеются, когда противная сторона требует от них ответов и объяснений на частные вопросы, касающиеся общего строя будущего социалистического общества, пусть не дают они ответа на те вопросы, как на неосновательные, – но от ответа на тот кардинальный вопрос, о коем мы говорим сейчас, нельзя уклоняться. Пусть в других случаях допускают они дебаты и споры в отношении частностей будущего государственного строя, но в отношении настоящего вопроса не может быть никакого спора. Каждый честный и благоразумный человек необходимо должен согласиться с такими доводами. При таких соображениях нельзя не дивиться, каким образом можно питать надежду на осуществление такого грандиозного проекта, каков проект социалистического государственного переворота, не принимая в должное внимание говорящих против этого нравственных факторов? Правда, некоторые из вожаков этого движения высказываю! сейчас, что они не разделяют того мнения, что переворот этот – дело отдаленного будущего и что до разрушения настоящего строя, по их мнению, еще далеко. Но такие суждения высказываются ими очень редко и так тихо, что масса сбитого с толку и доверчивого народа едва ли что-нибудь слышит из этих суждений и продолжает предаваться своей несбыточной мечте и оглашать наш слух своим кличем: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» И они действительно соединяются в такую силу, с которою серьезно приходится считаться нашему правительству.

Что же теперь следует из наших доводов? – Двоякий вывод: а) преступно желать и домогаться такого социального переворота, который принес бы с собою только хаос, смятение и нестроение, так как люди далеко еще не созрели для социального устройства своего быта и б) еще преступнее обещать народу счастье и благополучие от одного внешнего переворота, так как улучшение внешних условий быта без преобразования внутреннего, духовно-нравственного состояния, без обновления и улучшения сердца – есть чистейший обман и иллюзия. Добиваться счастья и возвышения благосостояния от устройства общественной жизни но социалистической программе, по меткому выражению одного из наших современников, значит «запрягать лошадь позади телеги». Вот почему вместо того, чтобы гоняться за иллюзиями и строить здание общественного благополучия на песке, лучше укрепить его на том краеугольном камне – учении Христа, которое поставляет его (благополучие) в зависимость от нравственно-духовного возрождения. На этом-то возрождении и следует сосредоточить нам всё свое внимание, все свои заботы и силы. Для этой-то цели и нужно соединиться всем, кто желает добра себе и своему народу. Это, конечно, нисколько не помешает нашим экономическим общественным реформам – они будут идти своим чередом, и идти тем лучше и успешнее, чем шире будет христианское понимание социального вопроса в нашем обществе и чем глубже сердца всех, в особенности же нашего юношества, будут проникаться христианскими началами. Когда таким образом, на таких христианских началах воспитается повое, лучшее поколение, тогда составится могучее христиански социальное общественное мнение, которое и бросит при решении этого вопроса на чашку весов свою тяжеловесную гирю. Да поможет всем нам в этом Бог! Этот путь к достижению счастья несравненно лучше и вернее, чем тот путь насилия, мятежей и революции, который указывают нам социал-демократы.

«О, нет, – отвечают нам на это последние. – На нашем языке это значит: тонко прясть – долго ждать; этот путь слишком далекий, мы надеемся найти покороче», – и этими словами они делают недвусмысленный намек на ниспровержение существующего порядка посредством насилия и кулака. Но короче ли этот путь? – еще раз хочется мне спросить вас, господа революционеры, не гораздо ли длиннее? Ибо кто не знает, что насильственные потрясения обществ, с какой бы они целью пи совершались, не ускоряют достижения цели, а, напротив, замедляют оное. Неизбежным следствием, а вместе и наказанием за них бывает всегда гражданский раскол и взаимная ненависть. Когда одна половина граждан стремглав спешит вперед, а другая как бы по некоему закону противоположности устремляется назад – в средине открывается бездна, которая, прежде чем наполниться, поглощает тысячи жертв. Между крайностями начинается борьба и колебание, по окончании коего, думая быть у цели, всегда находят себя от нее далее прежнего. Отсюда самый правильный лозунг для вас, господа искатели земного рая, такой: чем медленнее – тем лучше, ибо чем менее обнаруживаете вы желания ждать, тем дольше должны будете прождать, если пойдете путем намеченного насилия. Для верного достижения счастья нужны не столько новые порядки, сколько новые люди, – люди не с низменными, желудочными идеалами, но с идеалами высшими, истинно христианскими. А это-то и хочет сказать Спаситель, когда Он говорит Никодиму: «Если вы не родитесь снова, то никогда не увидать вам Царства Божия, никогда не устроить неба на земле».

Когда Никодим с недоумением спросил при этом, как это может быть, то Иисус сказал ему: ты – учитель Израилев, и этого ли не знаешь? То есть ужели ты, будучи учителем, ничего не знаешь о нравственно-духовном возрождении и не понимаешь его значения? И мы, братия, имеем у себя одного учителя, учителя высокообразованного и много знающего, но который, однако ж, ничего не знает о религиозно-нравственном возрождении и не признает его необходимости, который знает и называет много средств к нашему счастью, к улучшению нашего быта и наших взаимных отношений, но не называет самого главного и самого важного условия для этого улучшения – необходимости веры в Бога и общения с Ним. Много делается им сейчас в области народного просвещения, образования и знаний. Всё это, конечно, хорошо, достохвально и желательно, но как часто забывается при этом, что безрелигиозное, одностороннее образование ума без образования сердца и характера может принести (и приносит, как видим мы сейчас) более вреда, чем пользы! Вот почему мне хочется, братия, закончить речь свою таким к вам обращением:

Не пренебрегайте, други, успехами человеческого ума; принимайте с чистым сердцем всё благородное, высокое и великое, все полезные стремления нашего века, не чуждайтесь ничего доброго, человеческого – но не верьте тем учителям мира сего, которые, попирая веру отцов ваших как суеверие минувших веков, указывают на свои дела, на свою мудрость, на книги своих мудрецов как на единственный источник спасения от всяких бедствий и зол! Это спасение никогда не придет к вам из области того, что делают и могут сделать люди на земле. Не придет оно ни из изумительных успехов человеческого развития, ни из научных исследований, открытий и изобретений, ни из модных социалистических учений, задумавших посредством ненависти уврачевать болезни человечества, – оно придет единственно от Того Божественного Мужа, Который взошел на Крест, решившись не завистью и злобою, а любовью уврачевать больное человечество. К Нему идите вы, труждающиеся и обремененные (Мф. 11, 28), у Него ищите вашего счастья и покоя, – иначе вы нигде не найдете их, иначе не увидите Царствия Божия и не будете иметь неба на земле!

Видя толпы народи, Он сжалился над ними,

что они были изнурены и рассеяны, как овцы,

не имеющие пастыря

(Мф.9:36).

Боголюбивые братие-сопастыри!

Каждый из нас, собравшихся здесь, хорошо, конечно, знает, какую роль играет в настоящей нашей смуте социал-демократическая партия – это зерно нашей революции – и как энергично ведет она свою пропаганду. Начав с городских фабрик и заводов, она проникает сейчас и в наши деревни. Всюду в огромном количестве распространяются ее прокламации, книги и брошюры, отравляющие своим ядом народ наш, всюду рыскают ее агитаторы и провокаторы. И чем дальше, тем более они сплачиваются и соорганизовываются. Для более успешного достижения своей цели – революционировать всю Россию – «Объединительный съезд» российской социал-демократической партии в минувшем 1906 году постановил разделить ее на области и в каждой открыть областной союз с областными съездами и областным комитетом как исполнительным органом съездов. Областные конференции, в свою очередь, должны заботиться об открытии в пределах своей области мелких социал-демократических организаций. Верховным органом партии объявлен ежегодный съезд всех представителей областных и других партийных союзов. Этот съезд выделяет из своей среды центральный комитет, который руководит и объединяет деятельность всех местных организаций («Колокол», 22 октября 1906 года, № 227).

В таком виде действует у нас теперь российская социал-демократическая рабочая партия. Ее боевая тактика на съезде нынешнего года вновь пересмотрена и исправлена соответственно с уроками, полученными ею в минувшее вооруженное московское восстание. Как видите, положение в высшей степени тревожное! Настало, следовательно, и для нас, пастырей, время восстать от сна, такое время, когда от нас требуется особенное напряжение и умственных, и нравственных, и физических сил для того, чтобы отвратить от наших пасомых угрожающую им опасность.

Если бы социал-демократия была чисто экономической системой с чисто экономическими целями, то у нас, как проповедников вечного Евангелия, не было бы достаточных оснований вмешиваться в это дело.

Я никогда не могу согласиться с тем, чтобы можно было защищать ту или другую экономическую систему во имя христианства или даже и подтверждать ее, как имеющую свое основание в Библии. Всякому таковому искушению и попытке поставить христианство и слово Божие в служение известной социальной теории можно противопоставить ясное слово Спасителя, коим Он резко отклонил от Себя подобное вмешательство в житейские дела: кто поставил Меня судить или делить вас? – сказал Он, когда некто просил Его приказать его брату, чтобы выдал ему принадлежащую ему часть имения (Лк.12:14).

Но в этом движении – и это самое опасное в социал-демократии – дело идет не об экономических только вопросах, но о совершенно определенном религиозно-нравственном или, лучше, безнравственном и безрелигиозном мировоззрении. Социал-демократическое движение – насквозь движение религиозное, хотя далеко не христианского и даже противохристианского характера. В нем мы видим открытый поход не только против Православия, не только против христианства, но и против религии вообще. А этот факт налагает на нас, служителей Церкви, самую священную и непременную обязанность занять в ней свое место, чтобы предотвратить тот нравственный яд, который она хочет поднести нашему православному народу. Никто из нас не в праве спокойно смотреть, как враг сеет плевелы в сердцах тех, кои вверены нашему пастырскому попечению. Мы должны серьезно подготовиться к борьбе, чтобы во всеоружии выступить против того духа, который она хочет привить нашей пастве, нашим духовным детям, но выступить не с вещественным или плотским оружием, а с оружием духовным, как подобает пастырям: со словом и делом, проникнутым миром и любовью. Ведь и социал-демократы, как бы ни было извращено их мировоззрение и нравственное состояние, всё же – наши братья, дорогой ценой купленные Христом. Не по своей только вине, а и по вине других, всего больше, может быть, по нашей вине, дошли они до такого страшного состояния, что повернулись спиною к христианской вере и благовестию любви противопоставили зловестие злобы и ненависти.

Не с ненавистью, не с озлоблением, а с заботливой любовью должны мы гнаться за ними, как заблудшими овцами, чтобы возвратить их к своей овчарне, с той любовью, какою горел в подобных случаях и наш Небесный Пастыреначальник, Который, видя толпы народа... сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря (Мф.9:36). В таком христианском настроении, с таким милосердным сердцем нужно и нам бежать за этими горохищными овцами.

В таком настроении хочу и я побеседовать с вами, братие-сопастыри, о сем предмете, причем я намерен разделить свою речь на следующие четыре части:

I. Характер и сущность учения социал-демократии и цели, преследуемые ею.

II. Социал-демократия как нравственно-религиозное движение.

III. Наша пастырская задача в борьбе с этим движением.

IV. Способы и средства, какие полезно употреблять нам в разрешении этой задачи.

Чтобы составить себе более или менее ясное и полное понятие о социал-демократическом учении, достаточно проштудировать и резюмировать обширное сочинение одного из вождей социал-демократической партии – Бебеля под заглавием: «Женщина в настоящем, прошедшем и будущем». По этому сочинению сущность социал-демократического учения может быть представлена в следующем виде:

Во всех культурных странах положение вещей стало теперь совершенно невыносимо. Полицейское, военное, судебное и тюремное ведомства становятся всё обширнее и дороже, между тем как спокойствие, которое они должны бы дать, постоянно уменьшается. Меньшинство, обладающее властью и капталом, злоупотребляет ими во вред зависящему от первых большинству.

Где не хватает денег, применяется ложь, обман, фальшивые векселя и ужаснейшие преступления. Озлобленных рабочих, лишенных своего домашнего скарба, своей последней рубашки, гоняют, как бесприютных бродяг, с места на место, и бежит от них «благородное» общество, не имеющее ни малейшего представления о страданиях бедняка. Пожилых и молодых женщин гонят в объятия проституции, в то время как тюрьмы, смирительные дома и так называемые исправительные заведения переполняются.

Причина всего этого – капитал. Капиталист покупает рабочую силу бедняка за бесценок и кладет излишек в свой карман. С помощью выжатой из рабочего прибыли работодатель покупает всё новую рабочую силу и выступает, вооруженный машинами и усовершенствованной техникой, против рабочего, как одетый в доспехи рыцарь против невооруженного пешехода, и давит его.

А наше общество теряется и не знает, что делать. Те, которые могут помочь, не хотят, а те, которые хотят помочь, не могут. Дело в том, говорит Бебель, что нынешнее общество не в состоянии уничтожить социального зла, поэтому оно само должно погибнуть.

Так как существующее положение зависит от капитала и частного владения, то земля, машины, пути сообщения должны перейти из частных рук в общее достояние. Тогда условия жизни и труда для обоих полов в промышленности, земледелии и торговле станут совершенно другими: воспитание, школа, брак, искусства, науки – одним словом, вся человеческая жизнь переменится. Теперешнее государство, существующее для охранения нынешнего частного владения, должно быть отменено. Если прекратится государство, то исчезнет и религия, когда веры в сверхъестественное, то есть в то, чего нет, не будет.

«Государство» уступит место общечеловеческому «союзу», в котором каждый работоспособный член обязан трудиться, и никто, не работая, не может требовать содержания. Поэтому новый союз должен требовать, чтобы каждый производил известное количество потребных для жизни предметов, необходимых союзу. Если в одной отрасли производства будет излишек, а в другой недостаток, то рабочее правление союза должно будет уравнивать производство.

В социальном союзе каждый воспользуется производством; чем больше будет рабочим произведено, тем больше можно укоротить рабочее время.

Но человек нуждается в разнообразии. К этому представляется в социальном союзе полная возможность. Усовершенствование способов работы в высшей степени облегчит труд и укоротит рабочее время. В таком случае у каждого найдется достаточно времени для развития души чтением, искусствами и общественными развлечениями.

Социальный союз будущего даст массу ученых рабочих или работающих ученых и художников, употребляющих сравнительно небольшую часть дня на физический труд, а остальное время дня на науки и искусства. Собирание капитала, денежные кризисы и сопряженное с ним прекращение работ исчезнут, потому что новый союз не будет производить товаров для продажи или покупки, но только на жизненные потребности для взаимного обмена. Поэтому не нужны будут и деньги – этот корень стольких бед нынешнего общества. Деньги перестанут быть меновым средством. Десятиминутный труд в одной области обменится на десятиминутный труд в другой, так как союз не хочет барышей – он хочет только облегчить сбыт между членами посредством обмена предметов одинаковой потребительской ценности.

Но что станет тогда с разницей между прилежными и ленивыми, умными и глупыми? – Неумный вопрос! В социальном союзе нет такого различия. Все нормальные люди рождаются с одинаковым умом и одинаковыми способностями; в этом различии, какое наблюдается в настоящем обществе, виновато нелепое воспитание его. В новом союзе воспитание, наоборот, будет стараться развивать естественные дарования каждого, и каждому будет назначена та деятельность, которая соответствует его наклонностям и дарованиям. Если же, с другой стороны, кто-либо получил дарования, превышающие его над другими, то союз не обязан награждать его за то, что не составляет его личной заслуги.

Всякая работа, в которой нуждается союз, одинаково ценна. Поэтому рабочий, чистящий выгребные ямы, чтобы охранять людей от веществ, распространяющих заразу, очень полезный член союза, между тем как профессор, искажающий историю в интересах правящих классов, и богослов, затмевающий ум народа своим учением о сверхъестественном, – крайне вредные и опасные субъекты.

Что будет с государством, то должно произойти и с религией: не будучи отмененной, она исчезнет сама собой. Уже теперь монотеизм уступил место всюду проникающему пантеизму. Естественные науки превратили «сотворение мира» в миф; астрономия, математика и физика превратили «Небо» в воздух, а звезды на небесном своде – в постоянные звезды и планеты, естество которых показывает невозможность существования там Ангелов.

Нравственность и мораль не будут иметь ничего общего с религией – только глупцы и ханжи уверяют, что нравственность зависит от веры.

В этом союзе женщина должна быть вполне независимой и ни на йоту не должна быть подвластна мужчине. Она может избрать какой угодно труд, сообразно своим способностям и желаниям. Одну часть дня она – работница, другую часть дня она – воспитательница, учительница, третью часть дня – она изучает какое-нибудь искусство, науку, четвертую часть дня занимает общественную должность. В любви она одинаково свободна, как и мужчина. Она может свататься или принимать сватовство, связи между мужчинами и женщинами заключаются по обоюдному соглашению, без вмешательства общественного посредника. Половое сношение вполне свободно; если одна из сторон недовольна или возникает разлад и неприятность, то нравственность требует расторжения такой связи. Нынешний брак есть последствие права собственности; он требует, чтобы родные дети были наследниками, и навязывает их в наследники и тем, от которых нечего наследовать. Но так как в новом союзе нечего наследовать, то нет и причин для законного брака. И этим исчерпывается и вопрос о наследии.

Хозяйство и дети не будут мешать свободе женщины, так как в новом союзе всегда найдутся такие женщины, которые добровольно сделаются кормилицами и воспитательницами и которым матери, не желающие сами заниматься своими детьми, могут их передать.

Домашний очаг заменяют общественные столовые, собрания, библиотеки, увеселительные заведения, прачечные и бани, площади для игр и воспитательные заведения, куда могут отсылать своих детей те, которые сами не хотят ими заниматься.

«Таким образом, – говорит Бебель, – рай будет на земле, так как другого рая нет, как это проповедует христианство. Если знаешь, что после смерти всё кончено, то и сообразуешься с этим».

Согласно этому учению в 1877 году на Готском социалистическом конгрессе выработана и принята была следующая программа:

1) Только труд есть источник всякого богатства. Так как полезный труд возможен лишь в обществе, то и прибыль от труда принадлежит обществу, то есть всем его членам, но с тем, что каждый обязан был трудиться, дабы иметь право на получение прибыли.

2) При нынешних обстоятельствах рабочие средства находятся исключительно в руках капиталистов. Зависимость от капитала есть причина угнетенного и бедственного положения рабочего класса.

3) Для освобождения труда требуется, чтобы рабочие средства сделались общим достоянием человеческого союза и чтобы союз этот управлял совместной работой, употреблял бы прибыль на общественную пользу и справедливо распределял бы ее.

4) Освобождение труда (экспроприация) должно быть делом самих рабочих, – все другие классы только реакционеры, мешающие принятию целесообразных мер.

5) Социалистическая рабочая партия должна поэтому употребить все средства, чтобы создать свободное государство и социалистический союз для уничтожения железного закона и о наемном заработке, и для устранения всякого социального и политического неравенства.

И эта партия действительно употребляет все и дозволенные, и, к несчастью, недозволенные средства к достижению задуманной цели. Под призывом своих агитаторов: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», социал-демократы соединились в одну такую импонирующую силу, с которой серьезно приходится считаться нашему правительству. Прежде спокойная Русь наша дрогнула под мощным ударом кулака рабочих, которые при вспышке революционного пламени хотят завоевать себе единственное право против всякого другого права.

В этой второй части я намерен поговорить о трех вопросах: а) как социал-демократия относится к христианству и к религии, б) каковы те блага и цели, к достижению коих она стремится и в) как должны смотреть на эти социал-демократические вожделения мы, христиане?

Потребовалось бы слишком много времени, если бы я захотел сейчас подробно изложить те основания, по которым социал-демократия с такою ненавистью отвергает христианство – эту религию любви и спасения, такую религию, которая имеет много точек соприкосновения с их учением. Не буду входить в подробное изложение и того (хотя это для нас, как богословов, было бы небезынтересно), почему они в христианстве ничего не видят, кроме веры в догматы, – я ограничусь только установлением того факта, что они, питая к нему глубочайшую ненависть, стремятся к его ниспровержению и. к величайшему нашему прискорбию, не без успеха. Социал-демократические вожди, например Бебель и Либкнехт, прямо и открыто заявляют, что социализм есть атеизм. «Религия прошедшего, – сказал Либкнехт на одном из социалистических конгрессов, – есть политеизм (многобожие), религия настоящего – монотеизм (единобожие), а религия будущего – атеизм (безбожие)»... Энгельс говорит, что «с Богом мы покончили», а Либкнехт добавляет: «Чтобы нанести окончательный удар религии, нужно пустить в ход богохульство». Мост называет Библию позорнейшею из всех позорных книг, а Бог, по его словам, изобретен за тысячи лет назад для того, чтобы поддерживать порядок, наиболее выгодный для господствующих классов. Бебель в Рейхстаге 31 декабря 1881 года сказал: «Мы стоим в политической области за республику, в экономической – за социализм, а в религиозной – за атеизм или нигилизм». В произведениях подобных писателей нередко можно встречать такие, например, выражения: «Имени социалиста достоин только тот, кто, будучи сам атеистом, со всей ревностью посвящает свою деятельность распространению атеизма и между другими». «Как атеисты, мы уже по принципу должны быть врагами всякой церкви и всяких попов». – И вот эти полные ненависти и злобы противохристианские и противоцерковные мысли, в переведенных на русский язык книжках и брошюрках во множестве распространяются сейчас, при нашей свободе печати, в нашем народе. Всё, что когда-либо говорилось в пользу христианства такими, например, проповедниками неверия, как Фейербах, Фогт, Бюхнер, Молешотт и другие, всё это заботливо собирается, резюмируется, облекается в общедоступную форму и выдается за так называемое «научное мнение» в подрыв религии. Так, например, в номере 12-м Библиотеки социал-демократа, в статье «Христианство и социализм» говорится: «Христианство, как и все другие религии, есть человеческое произведение – ни более, ни менее, и только там оно может еще иметь значение, где существует невежество и незнание истории и естественной науки... христианство, как и каждая религия, есть тормоз и враг истинного прогресса... Всё то доброе, что сделано было за время господства христианства, принадлежит не ему, а того зла и вреда, которое совершается им, мы не желаем». В номере 26-м того же сборника показывается «истинный образ христианства» в противоположность ложному образу, в котором якобы преподносят сейчас рабочим христианское учение представители «земной троицы»: «аристократы, попы и буржуазия», и показывается с тою, несомненно, целью, чтобы каждый, кто прочитает это сочинение, навсегда сделал расчет с христианством. Статья под номером 34-м этого сборника «Религия капитала» П. Лафарга полна ненависти и издевательства над христианством. Приведу только два-три примера. Между «молитвами капиталиста» приводится молитва Господня в следующей редакции: «Отец наш капитал, ты, который изменяешь течение рек и переставляешь горы, отделяешь одну от другой части света и соединяешь народы, творец товаров и источник жизни, повелевающий царям и подданным, рабочим и работодателям, да придет и утвердится на земле твое царство. Дай нам побольше покупателей, которые принимают наши товары, хорошие и дурные. Дай нам нуждающихся рабочих, которые безропотно берут самые тяжелые работы за самую низкую плату. Дай нам дураков, которые сидят за прилавками наших магазинов. Даруй, чтобы наши должники сполна уплачивали нам долги их. Не введи нас в долговое отделение, но избави нас от банкротства и даруй, чтобы мы вечно получали барыши. Аминь». А в «Символе веры капиталистов» читаем: «Верую в капитал – владыку душ и телес, верую в барыш, его единородного сына, и в кредит, от него исходящий и с ним споклоняемый».

Еще возмутительнее перелицовка заповедей блаженств, которые читаем мы в следующей редакции²³:

«Несчастны (вместо блаженны) нищие духом, примирившиеся со своей нищетой и не восставшие против неправды. Им не будет принадлежать царство небесное, ибо нет другого «царства небесного», кроме царства правды на земле. Блаженны все недовольные своим нищенством духовным и житейским, все возмутившиеся против своего невежества и унижения, ибо лишь таким суждено осуществить царство Божие на земле.

Несчастны плачущие, ибо слезы их – признак слабости, отказ от борьбы. Утешение надо искать не в слезах, а в сопротивлении, в борьбе. Блаженны смело вступающие в эту борьбу, ибо они не плачут и не нуждаются в утешении.

Несчастны кроткие, встречающие насилие тупой, смиренной, безропотной кротостью! Они никогда не наследуют землю, ибо землею давно завладели сильные и жадные, сердце которых одеревенело и ум изощрился в защите того, что они награбили. Ожидать, что они отдадут землю в наследство кротким за их кротость – всё равно, что ожидать от кукушки, что она, когда подрастет в чужом гнезде, не выкинет из него птенчиков настоящей матери. Блаженны мужественные и непокорные, ибо лишь они, сильные волей и мощью, завоюют и наследуют землю.

Несчастны алчущие и жаждущие правды, если они ничего не делают для улучшения своей жизни и возложили все свои надежды на Бога. Ибо они никогда не насытятся... блаженны все восставшие против неправды, ибо они уже близки к насыщению.

Несчастны милостивые к немилосердию, ибо они умножают зло на земле. Всякое милосердие, оказанное притеснителю, есть жестокость по отношению к притесняемым. Блаженны же те, которые покорны лишь голосу справедливости, ибо они не нуждаются в милости.

Несчастны миротворцы, ибо то, что они будут наречены сынами Божиими, не сделает их способными постоять за правду. Войне надо противопоставить войну, насилию – силу, такой закон жизни и деятельность любви. Блаженны те, которые не толкуют о мире, когда необходим отпор и не болтают лицемерно о возможности братства между волками и овцами. Блаженны сеющие семена борьбы и восстания против зла, ибо они будут наречены сынами правды.

Несчастны вы, если вас станут безнаказанно гнать, поносить и всячески злословить за правду; несчастны вы, если такие гонения не заставляют вас, гонимых, подать братски друг другу руки и объединиться и составить легион правды и, препоясав чресла свои мечом, встать с чистою душой и мужественным сердцем против нечестивых.

Царство небесное на земле принадлежит не тем, кто терпеливо страдают хотя бы даже за правду, а всем неспособным терпеть кривду. Блаженны те, которые не хотят терпеливо выносить гонение даже за правду, ибо правда не должна быть гонима, но сиять всем, как солнце, изливая свет и теплоту на всех невозбранно».

Из таких примеров, коих можно бы привести очень много, с поразительною ясностью открывается, что социал-демократия до мозга костей пропитана духом ненависти к христианству. И это было вполне последовательно и справедливо, когда радикалы на одном из праздников своей партии сделали такое объявление: «Социал-демократия принципиально отвергает всякую догматическую веру как источник умственного угнетения и как сильное препятствие эманципационной борьбы пролетариата и не признает Церкви, которая на основании догматов противодействует социальным и политическим стремлениям рабочего класса». Ввиду таких заявлений, то утверждение, что религия, как частное дело²⁴, представляется вполне воле каждого отдельного лица, есть только ширма, которою социал-демократия находит нужным до времени прикрыть и замаскировать свое ядоносное жало. Это только тактический маневр, который до времени не допускает открытой войны против религии. В массе фабричных городских и еще более деревенских рабочих агитация не находит еще прямого враждебного против религии настроения, а потому и считают за лучшее при агитации религию выдавать за личное дело. И в этом нельзя не видеть доброго и отрадного доказательства того, что, несмотря на все насмешки и издевательства над христианством, несмотря на всякие нападки и клеветы на него, все-таки тысячи и миллионы последователей социал-демократии не порывают с ним своей связи. Религия не дозволяет вычеркнуть себя одним почерком пера из жизни народа. Вот почему и стараются с таким усердием постепенно, прямо и непрямо исторгать этих «товарищей» из недр христианства, ставить их вне всякого его влияния, чтобы совсем завербовать их в свой лагерь, приобрести для своих социал-демократических планов. Но как-никак, а самый факт остается фактом – то есть что собственно социал-демократия ничего не хочет знать о христианстве и не было еще такой партии, которая с такою поистине сатанинскою злобою и ненавистью восстала бы против религии.

Эта вражда и эта ненависть против христианства есть – и здесь мы переходим ко второму пункту в рассмотрении социал-демократии как нравственно-религиозного движения – только проявление лежащего в основе социал-демократии противохристианского мировоззрения – материализма. Голый, чистейший натурализм и материализм – вот религия социал-демократии. Совершенно натуралистически и материалистически понимает она те блага и цели, к коим стремится. Социал-демократы стараются доказать, что всякое последовательное разумное мышление приводит к атеизму и материализму и что мировоззрение материализма есть единственное научно состоятельное и достойное мировоззрение. Материалистический принцип – этот карикатурный живописец так называемой «науки» – представляет твердое, систематическое основание для этой партии и придает ей грубую, революционную силу, но вместе и идеализм, который приносит с собою каждый принятый за истину принцип. На этом основании созидают они – пока еще в мыслях и в словах – свое государство будущего. Теперь существующее государство и Церковь должны быть отменены и уничтожены, так как при господстве их разрослось такое невыносимое социальное бедствие. Достаточно взглянуть на всё то зло, на всю ту несправедливость и злоупотребления, которые допущены государством и Церковью, чтобы убедиться в их негодности и бесполезности. Христианство всегда было только религиею богатых и дурацким колпаком для бедных, оно есть средство в руках буржуазии к эксплуатации низшего сословия. Далее всё с большим и большим извращением и преувеличением указывается на несоразмерность богатства и бедности как на безнравственное и в благоустроенном государстве совершенно недопустимое явление. Потом – и это суть дальнейшие жалобы и обвинения против теперь существующего порядка – между работодателями и рабочими всякая близость и личное сношение исчезают; человеческая работа рассматривается только как покупаемый товар. Рабочий совсем не пользуется плодами своего груда, пропитывается крайне скудными, нищенскими крупицами и беззащитно отдан во власть капитализма и маммонизма. Как хищный зверь, с жадностью и жестокостью набрасывается капиталист на материально слабого человека, высосав последнюю кровь из него... Такую вопиющую несправедливость, которая при покровительстве христианства и государственной власти всё более и более усиливается, необходимо вырвать с корнем. Нужно построить совершенно новое, на новых социальных основаниях, социалистическое государство, в котором каждый будет иметь одинаковые условия существования, одинаковую обязанность работать, одинаково наслаждаться жизнью. Счастье и свобода, равенство и братство должны процветать в этом будущем обществе. Золотое это будет время – тогда будет снова рай на земле. В небесном утешении уже не будет надобности. Тогда исполнится то желание, которое выражают рабочие в своей песне: «Делайте приятною и прекрасною здешнюю жизнь, загробная нам не нужна – ее нет, нет там свидания». Религия для целого общества уже исчезла; Церкви более не существует. Социал-демократия сделалась спасителем страждущего человечества, и плачевная юдоль стала небом на земле. – Таковы в общем мечты и чаяния социал-демократов.

Что же должны сказать мы, как христиане, об этих планах (разрушения и сооружения) социал-демократии и как отнестись к ним? Игнорировать, оставить без внимания как бред сумасшедшего? – Этого нельзя, ибо они заключают в себе долю истины, хотя и горькой истины. Или посмеяться над всем этим, как над глупою затеей и мечтой, которая временно только занимает социал-демократов, но которую они и сами не имеют намерения проводить в жизнь? В таком случае мы показали бы слишком плохое знание социал-демократии, ибо кто не видит, с какой энергией, с каким фанатизмом стремятся последователи ее к осуществлению своих, хотя в существе своем и неосуществимых идей! Нет, как христиане, мы не можем ни молчать об этих стремлениях, ни глумиться над ними, но должны спокойно и беспристрастно взвесить и обсудить их.

Что касается прежде всего до их материалистического воззрения, то мы, как христианские пастыри и в особенности в интересах нашего народа, со всей силой и решительностью должны опровергать и разоблачать его ложь и несостоятельность, но при этом не должны забывать, что это материалистическое мировоззрение как в его научной теории, так и в практическом осуществлении отнюдь не изобретение социал-демократии или явление, ограничивающееся кругом ее последователей. Такие эпикурейцы-материалисты, которые любят пожить на веселую ногу, которые поступают по слову: Станем есть и пить, ибо завтра умрем! (1Кор.15:32) – в настоящее время есть во всех партиях, во всех сословиях и классах. В этом направлении социал-демократы во всех слоях человеческого общества имеют своих тихих и часто несознательных союзников, и эти господа хотя и являются непримиримыми врагами социал-демократии, по только потому, что она посягает на их владения и мешает наслаждаться жизнью, – внутренно же и фактически они находятся в связи с нею и стоят на одинаковой почве материализма и безбожия. Социал-демократы в отношении атеизма и материализма суть только ученики людей высшего класса, которые такое мировоззрение провозгласили как самый новый вывод из всех человеческих исследований и как высшую мудрость для практической жизни. В этом пункте мы, если хотим быть справедливыми, должны отнестись к социал-демократам, как увлеченным на этот путь учением и примером знатных и образованных, снисходительнее.

Точно так же должны поступать мы и во втором пункте, в отношении их критики теперешних условий, где, к сожалению, мы должны многое признать справедливым. Вопиющую несоразмерность между богатыми и бедными видит каждый, кто хочет видеть, и только христианство терпит в своей среде такие явления. В самом деле, может ли не возмущаться христианское чувство человеческого достоинства и чувство братской любви при виде принижения человека до положения раба или даже до положения вьючного животного? Да, это тяжелое, грустное явление, что в христианском мире возможна такая несообразность! Здесь нельзя не сказать: это не так, здесь должно быть иначе.

Конечно, мы не можем согласиться с ними в их взгляде на то, что составляет истинное счастье и свободу человека. В этом отношении между нами и ими – целая пропасть. Они признают и ценят только материалистическое наслаждение жизнью, только чувственные блага, думая, что полное, истинное счастье человека в том и состоит, если он имеет возможность сытно поесть, вдоволь попить, умеренно поработать и не иметь никакой заботы. Золотые горы счастья и свободы, которые социал-демократия обещает своим ученикам, поистине не дают никакого залога для мира и спокойствия души. Никогда не удастся социал-демократии ниспровергнуть той старой, непреложной истины, что не хлебом одним будет жить человек (Мф.4:4) и какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Мф.16:26). Какое блаженство испытывает сердце человека, живущего в союзе с Богом и в любви Бога! Может ли оно пойти хотя в какое-нибудь сравнение с социал-демократическим счастьем неукротимого чувственного наслаждения. Всё воображаемое богатство социалистического государства, все духовные и плотские удовольствия, которые оно обещает, никогда не возвысят человеческого духа и не удовлетворят запросов сердца. Если же социал-демократия не в состоянии утолить глубочайшей тоски человеческого сердца, то не доставит она удовлетворения и своим земным стремлениям. Хотя она и обещает своим последователям полную свободу, но, не говоря уже о тех бесконечных стеснениях, на которые обрекается каждый из членов социалистического союза при выборе занятий, места для жилища, при воспитании своих детей, при устройстве своей семейной жизни (не без основания социалистическое государство одни уподобляют казармам, а другие – исправительному дому) – не говоря уже о всем этом, умолкнет ли в этом воображаемом рае будущего государства этот старый, душу раздирающий вопль: Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю... Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти (Рим.7:19, 24)!

Глубочайшая причина человеческого бедствия и самый страшный источник всякой неправды и всякого зла на земле есть грех! До тех пор, пока не избавимся мы от этой гнетущей, ужас наводящей силы, до тех пор не будет ни действительного спасения, ни истинной свободы! Но спасти от этого греха и привести к истинной свободе может один только Христос, наш Спаситель! С этим мы и переходим к третьему нашему отделу.

Здесь мы, собственно, скажем только об общем направлении, в каком Церковь должна действовать в виду социал-демократического движения, а о тех средствах и способах, какие она должна употреблять при этом, речь будет ниже, в четвертом отделе.

При настоящем глубочайшем движении социал-демократии, влекущем за собой все более и более усиливающуюся борьбу между правдою и неправдою, законом и беззаконием, между фальшью и чистой истинной, Церковь не должна, не в праве оставаться посторонней зрительницей. Если она не хочет отказаться от самой себя, поставить, так сказать, крест на себе, она не должна спокойно смотреть, как угнетается, извращается, вытравливается христианская вера и в сердцах многих тысяч и миллионов чад ее насаждаются противохристианские понятия. Церковь наша доселе в этом отношении мало действовала, а если иногда и действовала, то не так, как бы следовало действовать. Правда, многие из нас неленостно и часто проповедовали, касаясь и современных социальных вопросов, но наши слушатели или не понимали нас, или отказывали нам в своем внимании и не слушал нас. Почему же? А вот почему. Многие проповеди, направляясь против социал-демократии, нападали на нее вообще, огульно, без разграничения того, что есть в ее учении ложного и что справедливо, а потому не достигали своей цели и только еще более укрепляли богатых в неотзывчивости на нужды бедных, в их нехристианском ожесточении прочив увещаний к состраданию и милосердию. А страждущим беднякам было проповедуемо то о бережливости, тогда как у них, при недостатке даже на необходимые житейские нужды, нечего было сберегать, то о терпении и надежде, тогда как они давно уже все это имели. Это голословное постоянное «нет» без указания положительного средства к удовлетворению – только более возмущало одних и нисколько не смягчало окаменелое сердце других. Что же удивительного, если поколебалось доверие и уважение к Церкви, если стали называть ее злой мачехой бедняков, а священников – союзниками буржуазии, адвокатами богатых и знатных? Что удивительного, если народ начинает кричать сейчас: «Долой Бога, долой религию, долой Церковь и пастырей»? И нам с ужасом приходится смотреть, как оскверняются наши храмы и оскорбляются служители Церкви. Замечательно, что там, где при недавних беспорядках социал-демократы восходили в наших церквах, оскверняемых ими, на кафедру, то большею частью держали проповедь на те места Священного Писания, на ту главу послания апостола Иакова, где бичуются грехи богачей и защищаются права бедняков. «Вы говорили нам, – иронизируют они по адресу церковных проповедников, – что Библия проповедует права частной собственности (капиталистов) и обязанности рабочих, но забыли сказать о том, что она еще чаще говорит об обязанностях богачей – нанимателей и о правах рабочих». И нет сомнения, что лучшие из нас и сами начинают уже признаваться в этом прегрешении. Много правды заключается в том, что пишет один из служителей Церкви: «Когда присматриваешься к тому, что вокруг нас происходит, – говорит он, – то стыдно становится за наше современное христианство. В то время как такие даже безбожные люди, как социал-демократы, требуют улучшения быта бедных, обездоленных меньших братьев наших, у нас, в христианском обществе, находятся еще люди, которые подвергают сомнению, можно ли и должно ли содействовать осуществлению этих требований. Еще стыднее становится за Церковь, которая видит, какая непроходимая пропасть образовывается между богатыми и бедными и как первые беспощадно попирают права последних, – и однако молчит, боясь открыть уста свои против сильных, и своим молчанием как бы одобряет эту несправедливость. Что же удивительного, если во всех слоях нашего общества так сильно развился дикий эгоизм и партийность, разгорелись страсти, обострилась борьба за существование, борьба всех против всех». Отсюда следует: если Церковь не должна спокойно и безучастно смотреть на то, как развивается социал-демократическое движение, то, с другой стороны, она не должна без разбору ломать палку о социал-демократию и все огулом подвергать в ней осуждению. Этим Церковь вредит только себе самой и лишает себя всякого влияния на последователей социал-демократии, так как эти последние, вследствие такого несправедливого и нелюбовного ее отношения к ним, только более ожесточаются и совершенно отпадают от нее. Как же должна действовать Церковь? – Вот вопрос, заслуживающий особого внимания.

Тысячи обладающих богатством и образованием людей, которые сами по себе ничего не хотят знать о Церкви, в настоящее ужасное время взывают, однако же, к Церкви как орудию и вспомогательному средству против социал-демократии. Но если интеллигенция наша видит в религии и Церкви только средство к ограждению своего сибаритства и страсти к наслаждениям, а исполнение учения ее оставляет только на обязанности рабочего и социал-демократа, то что это, как не фарисейство? И как назвать такое настроение, как не суетным высокомерием, если они думают, что религия нужна и полезна только рабочему, а для них самих она – ненужная вещь. Это лицемерие и эта гордость нашей богатой интеллигенции, удаляющейся от Церкви и, однако же, взывающей к Церкви как к якорю спасения, очень затрудняет деятельность Церкви и требует от нее большой осторожности и благоразумия. Как носительница и провозвестница вечной истины, Она стоит выше всех партий и не должна отдавать себя в услужение ни одной из них. Она должна твердо держаться своей собственной, если можно так сказать, партии, именно – партии Христа. Она должна быть со своим духом везде и всюду, вверху и внизу и направо и налево, и все движения и течения времени рассматривать в свече вечности.

Вот почему она не должна нападать на то, что есть в этом социал-демократическом движении справедливого и основательного. Протестовать против правды и истины она никогда, ни при каких обстоятельствах не может. Стремление рабочего и вообще низшего сословия к улучшению своего тяжелого быта нельзя считать дерзостью и беззаконием, захватом чего – то ему не принадлежащего, но его необходимо только вставить в надлежащие рамки, направить на законный путь. Устраняя и подавляя в этом движении всё противное Богу и закону, всё вредное и преступное (например, насилие, забастовки, экспроприацию, посягательство на чужую собственность), мы в то же время не должны осуждать справедливые желания и домогательства рабочих. Чем нетерпеливее, раздражительнее и несправедливее к нам социал-демократы, тем покойнее, сдержаннее и бесстрастнее нужно поступать с ними нам. Действием любви преодолевать агитацию их ненависти – вот главная задача нашей Православной Церкви. Любовь есть самое прочное и сильное оружие Церкви в настоящей войне – только любовью мы можем выйти из нее победителями. Здесь невольно припоминаются мне следующие поучительные слова одного социалиста: «Если бы, – сказал он, обратившись к одному благотворителю, – хоть треть или десятая, даже двадцатая доля богатых были, как вы, исполнены такой чистой любви и доброжелательства, бескорыстия и самоотвержения в отношении рабочего и низшего класса вообще, то моя агитация среди народной массы совсем не была бы нужна». В таком же роде мне пришлось недавно выслушать рассказ одного москвича – плотника, имеющего у себя работников. «Один из социал-демократических агитаторов познакомился со мной, – говорит мне этот хозяин, – с целью пропаганды между моими работниками. Присмотревшись к образу жизни моего семейства и моих рабочих, он однажды за чашкой чая сказал мне: ”После своих наблюдений за тем, как относитесь вы и жена ваша к вашим служащим, я и не подумаю в вашем доме вести агитацию – это было бы совершенно бесполезно”».

Наш народ алчет и жаждет таких людей, от которых он получает впечатление, что они любят народ. Воспитать таких именно людей, которые любят народ, не есть ли это самая святая задача Церкви. По самым последним известиям, Англия – на пути к мирному разрешению социальных трудностей и несоразмерностей, и именно вследствие действенной пропаганды любви. Средство для устранения социального зла заключается не в какой-нибудь системе или теории, не партийном каком-нибудь призыве или экономическом преобразовании и переустройстве хозяйственного порядка, не во внешней революции, но в революции внутренней, в совершенном изменении настроения. Сердце чисто созижди во мне, о Господи, и дух прав обнови во утробе моей. Вот что должно бы исторгаться из уст христианского народа! Мы должны чувствовать, что все мы суть члены одного общества, у которых должны быть общими и барыши и убытки, что все мы дети одного Отца, члены одной Церкви под управлением одной Главы. Мы должны приучить себя чувствовать, что всякая собственность, всякая способность, всякая сила, всякая ученость, всякий труд есть не что иное, как талант, как капитал, вверенный нам для блага всех. Если мы это восчувствуем, то мы употребим все средства, от нас зависящие, к тому, чтобы с корнем вырвать зло сперва из сердец наших, а потом и из нашей жизни.

Подавлять всякое самолюбие и своекорыстие, побуждать и насаждать чистосердечную, бескорыстную и милосердную любовь и таким образом приготовлять сердца для любви Того. Который прежде возлюбил нас (1Ин.4:19), – вот та задача, которая стоит пред нами в настоящее смутное время и сознание важности которой должно сейчас овладеть всем существом нашим.

Церковь словом и делом должна проповедовать любовь, врачевать душевную болезнь, ослаблять ненависть, облегчать нужды, скорби, горе, где может и как может. Она должна везде и всюду доказывать не словами только, но и делом, что ее призвание есть призвание служения, а не господства, что ее заботы и сострадания требуют бедные и голодные. Не вмешательством в раздел имущества между капиталистами и бедняками – рабочими должна она заниматься, а призывать тех и других к мирному, доброжелательному отношению друг к другу, о том заботиться, чтобы вырвать из сердца то ядовитое жало, которое служит причиной нашей больной раны, без чего эта рана никогда не достигнет исцеления. Таким образом, насадить и воспитать в сердцах истинную и деятельную любовь, возбудить взаимное доверие и уважение между различными сословиями и состояниями – вот самая прямая и великая задача сейчас для нашей Церкви.

Что же, собственно, должна сделать Церковь для того, чтобы исполнить эту задачу, чтобы, как сказано, не допустить распространиться социал-демократической пропаганде и в сельских наших приходах? Этот вопрос приводит нас к четвертому отделу.

По всем признакам борьба между Церковью и неверующими социал-демократами завяжется скоро и в наших селах и деревнях. Борьба будет тяжелая, но не безнадежная, так как, несмотря на энергичную агитацию социал-демократии против религии, у сельчан наших всё еще есть сильная, искренняя религиозная потребность, глубины и живучести которой боятся сами социал-демократы. Потом, как мелок и поверхностен социал-демократический материализм, как жалок и ничтожен он в сравнении с бесконечной силой истинной христианской веры!

Наконец, у нас более благоприятные условия для этой борьбы. Социал-демократия должна еще организовать свое дело, а у нас уже готовы для этого наши небольшие, удобные для наблюдения приходские общества. Стоит только оживить их и мобилизовать для этой цели. Дальше, дальше, братия, от всякого малодушия и уныния, которое умеет только вздыхать, но ничего не делать! Поспешим приняться за дело и будем действовать с надеждою на Бога, Который не хочет смерти грешника и благодать Которого гораздо сильнее, чем всякий грех!

А чтобы наши сельские приходы могли устоять против социал-демократического нападения, для этого вот что требуется с нашей стороны: 1) мы должны старую задачу выполнять с новой энергией и верностью, 2) мы должны к выполнению новой задачи приступать с новой любовью и 3) в существующие церковные порядки должны вложить новую душу.

1. Мы должны старую задачу выполнять с новою энергией и верностью. Это прежде всего относится к нам, братия-сопастыри. Мы должны идти в этой борьбе впереди других, на нас больше всех лежит ответственность за неуспех ее, так как у нас и больше средств для нее. Со всей верностью и добросовестностью должны мы исполнять задачу нашего призвания, и всюду – и на кафедре и вне ее, и в храме и вне его, проповедовать слово Божие как яркий свет во всякой тьме, как меч против всякой лжи, как бальзам для всякой раны, как жернов, размалывающий и размягчающий сердца, как союз, который соединяет враждующие сословия в единстве любви Христовой, как голос Божий, который учит весь этот порядок мира с его радостями, несовершенством и скорбями и понимать как творение вечной мудрости, как ключ той загадки, что страдания этого времени суть ничто в сравнении с вечной славой там, вверху, на небе. Но своей проповеди мы необходимо должны придать такой характер, чтобы слушатель чувствовал, что она говорится не ради только, как говорят, отбывания повинности, а проистекает из святейшей глубокой любви к делу. Пусть не упрекают нас в том, что мы, пастыри, проповедуем потому только, что это наше дело, наша профессия, наш кусок хлеба.

Далее, наша проповедь в настоящее время, чтобы отвечать его потребностям, должна иметь социальный характер – не в том смысле, чтобы вместо вечного Евангелия мы переносили на церковную кафедру социальные или социально-политические вопросы, но в том, чтобы божественное учение Евангелия преподавалось нами не в абстрактной форме, но в приложении к каждому положению – как к богатым, так и к бедным, как к знатным, так и к простолюдинам. Церковь не знает партийности, она не должна становиться на сторону богатых против бедных и наоборот. И нам в настоящее время особенно нужно избегать упрека в том, что будто мы союзники богатых и сытых, что мы «едим с богатыми, а бедным проповедуем только покаяние». Необходимо всё делать с живейшей, никогда не оскудевающей любовью, дабы вместо нравственно растлевающего, языческого, социал-демократического духа призвать к сердцам дух Христа, который всё оживляет, всё очищает, всё обновляет. Не должны мы оставлять без внимания и тех, до коих не доходят наши проповеди, но искать в пастырских заботах общения и с ними, дабы заблуждающихся между ними вразумлять, колеблющихся поддерживать, унывающих утешать и души всех приводить к небесному Врачу, Пастырю – Христу. Особенное удобство приближаться к сердцам верующих с вечной божественной истиной представляют наставления прихожан по разным специальным случаям – так называемые казуальные речи²⁵.

Социальное значение казуальных речей неоценимо. Так как слова, произносимые за обычными богослужениями Церкви, известной частью теперешних христиан, отлучивших себя от Церкви, не выслушиваются, то тем более должны мы дорожить казуальными речами и пользоваться как средством оказывать влияние Церкви и Евангелия в различные времена, в различных местах и при различных обстоятельствах. Но мне нет надобности подробно перечислять те средства и способы, те пути и двери, которые открыты для нас, пастырей, для входа к нашим пасомым и приближения к душам их для их назидания, – каждый из нас хорошо знает их и сам; нужно только, чтобы мы достаточно нашли в себе усердия и умения использовать их надлежащим образом, в истинном смысле и духе приложить их к нашему пастырскому делу.

Эти старые задачи должны мы исполнить с новой ревностью, с неослабным усердием, причем или сами должны неумолкаемо проповедовать, или же предоставлять это другим благонадежным проповедникам. Если бы с кафедр всех церквей наших, каких у нас десятки тысяч, неумолкаемо стала раздаваться сильная, пламенная беспристрастная проповедь о братолюбии и христианском милосердии, то она наверное воздействовала бы на озверевший под влиянием социал-демократических агитаторов народ наш, умерила бы ненависть и злобу бедных, смягчила бы жестокую, окаменелую душу богатых. Когда я говорю о кафедрах, то употребляю это слово в более широком смысле, разумея здесь не одну только церковь, но и школу. Таинство Крещения, Исповеди, Елеосвящения, погребение и другие приходские требы. Особенно действенны бывают личные, никому не ведомые беседы духовного отца с духовными детьми своими. В этом частном собеседовании лицом к лицу заключается чудесная, часто совершенно неотразимая сила воздействия. Но служители Христа должны в этом отношении более и более уподобляться своему Господу: их душа так же должна гореть любовью, как горела Его душа, так же милосердствовать о каждой заблудшей овечке, как милосердствовал Он. О, если бы этот огонь сошел с неба и зажег в душе каждого проповедника такое пламя любви, которое неудержимо проявляется в ревности, подобной ревности Господа, о которой написано: ревность по доме Твоем снедает Меня (Ин.2:17)! Вот что разумею я, когда говорю, что мы должны с новой ревностью исполнять старые задачи.

2. Если сердце наше тепло и горит любовью к нашему Господу и к тем душам, которые столь дорогой ценой куплены Им, то мы не ощутим никакого труда отнестись к новым задачам с новой любовью. Если пастырь неусыпно проповедует о грехе и благодати, об искуплении и духовном возрождении, о наследовании Небесного Царствия верующими и вечном мучении неверующих, то уже этим одним он невидимо и бесшумно, и однако очень сильно и действенно, часто без благодарности, но никогда без награды противодействует материализму и содействует разрешению социальной проблемы.

Однако ж мы не должны, братия-сопастыри, ограничиваться в этом деле только косвенным противодействием. Нам необходимо ближе изучить врага, угрожающего нашим пасомым, ближе уяснить себе те социальные условия, нужды и недостатки наших прихожан, которые способны погнать их в армию социал-демократов. Мы не можем ожидать надлежащего успеха своей пастырской деятельности, если будем совершать ее без надлежащего изучения господствующих в наше время и волнующих наше православное общество социальных идей и теорий. Если мы хотим умягчить и согреть сердца богатых и подвигнуть их на помощь нуждающимся, то нам необходимо точно знать эти нужды, чтобы не быть несправедливыми и односторонними.

Не то хочу сказать я, что мы, пастыри, должны сделаться социал-политиками или социал-экономами: мы – проповедники Евангелия, и это навсегда должно оставаться нашей главной задачей; равно и не то, что мы должны обстоятельно изучить все отрасли социальной науки. Нет. Мы должны только знать, как стоит дело в наших приходах, уяснить себе те вопросы и нужды, которые волнуют наше ближайшее общество. О материальном положении наших собственных духовных чад должны мы быть осведомлены, о состоянии их хозяйства, об их занятиях, ремеслах и промыслах, о том, чем они питаются, какие терпят лишения, на что больше всего жалуются. Вот о чем необходимо должен быть осведомлен приходской священник, чтобы там, где это возможно, оказывать им помощь в удовлетворении их справедливых жалоб. Иначе мы в нашей проповеди слишком высоко поднимемся над действительностью жизни, и членам нашего прихода, глубоко погрузившимся в земную борьбу за существование, недостанет орлиного полета, чтобы подняться до нашей высоты и восприять премирное утешение Евангелия. Превосходно сказал однажды один из ученых богословов: «Пастырь Церкви, чтобы быть верным своей задаче в социальной области, не должен и сам безучастно относиться к тем социальным стремлениям, которые волнуют духовных чад его. Но, касаясь социального вопроса, он всегда должен иметь в виду прежде всего нравственное приложение, воздействие на религиозное чувство их – только тогда он может быть совестью народа и в его экономической и общее! вечной жизни и пролагать более широкий путь к своему духовному деланию».

Отсюда открывается ряд новых задач, которые мы должны принять на себя при угрожающем и уже начавшемся нападении социал-демократии на нашу деревню и на наши сельские приходы. Против этого нападения мы должны выступить во всеоружии и всеми мерами отражать его. Тысячи сельских жителей ищут и будут искать совета, поддержки и защиты от всеразрушающего наплыва социал-демократической агитации именно у своих пастырей. И они не должны, они не вправе им отказывать в этом. Защищать и охранять их – это их священный и непременный долг. А если так, то нам необходимо взять на себя эту новую, может быть, нелегкую и не совсем приятную, но неизбежную задачу – изучить социал-демократический материализм, необходимо прочитать его сочинения, по крайней мере те из них, в которых особенно ярко выступает материалистический принцип, как например Бебеля «Женщина и социализм», Стерна «Будущее религии» и те мелкие социал-демократические брошюрки, которые в русском переводе (издание «Посредника») тысячами распространяются в народе. Мы должны собрать весь этот книжный материал, чтобы иметь возможность опровергать²⁶ наполовину или всецело ложное, но часто самоуверенным и научным тоном преподаваемое народу социал-демократическое учение.

Наконец, мы должны следить за тем, что читает народ и в противовес социал-демократическому лжеучению давать ему доброе, здоровое чтение. Как ревностны и энергичны в этом отношении социал-демократы, заполнившие своей литературой наши книжные рынки! Как они находчивы и изобретательны! Чтобы и нам не стыдно было перед ними, позаботимся и мы, чтобы и у нашего православного люда не было недостатка в добром полезном материале для чтения. А для этого потщитесь, отцы и братия, пополнить церковные библиотеки и завести в каждом приходе свои церковно-приходские читальни. Думаю, что на это существенно необходимое дело найдутся и средства. Если же где не в состоянии будет сделать это одно приходское общество, там могут сложиться два-три соседних прихода и открыть общую библиотеку. Пусть каждый священник устрояет это дело как хочет, – одного только желаю я, чтобы в каждом приходе что-нибудь да делалось и чтобы положен был конец нашей застарелой дурной привычке сидеть сложа руки и ничего не делать в той ложной уверенности, что ничего и нельзя сделать.

3. Но и сам ревностный и работоспособный пастырь один немногое может сделать, а потому не следует на одного священника возлагать всю забочу и ответственность за нравственное и духовное благо приходской общины. Ему должны быть помощниками сами прихожане, и здесь я подхожу к третьему требованию: к необходимому обновлению существующего церковного порядка. Наша приходская жизнь должна быть оживлена привлечением к деятельному участию во всех церковных делах самих прихожан. Доселе священники если не номинально, то фактически были единственными представителями церковных интересов и церковного порядка и руководителями личной и общественной жизни в районе своего прихода. Теперь же не должно быть так. Обстоятельства и потребности нашего времени – и в этом нужно усматривать милость Божию – заставляют привлечь из среды мирян сотрудников в деле устроения и оживления христианской общественной жизни. В этих именно целях и состоялось 18 ноября 1905 года распоряжение Святейшего Синода об учреждении церковно-приходских советов из мирян.

В чем же должна состоять задача этих советов и какой можно ожидать от них пользы? Церковно-приходские советы и собрания не должны ограничивать свою деятельность заведыванием только разного рода хозяйственными делами по церкви или исполнением предписаний епархиального начальства. Они должны быть помощниками нам, пастырям, и в нравственно-религиозном благоустройстве приходской общины. Они постепенно должны знакомиться с характером и задачами христианской общины; они должны быть участливыми и сострадательными к судьбе обездоленных, бедных, несчастных, гонимых членов своего прихода. Они должны иметь доброе сердце для внутренней жизни и преуспеяния общины и чувствовать себя ответственными вместе с другими за ее религиозно-нравственное состояние.

Согласно ему, деятельность церковно-общественного совета не должна, как я сказал, ограничиваться только хозяйственными делами, но чрез участие в церковно-приходских вопросах, в делах внутренней миссии, они должны пробуждать чувство церковной жизни и сознание ее потребностей и расширить умственный горизонт в отношении церковных нужд и запросов. Если у членов церковного совета будет пробужден этот интерес, тогда можно их направить и привлечь к практической работе в деле церковно-общественной жизни. Тогда каждый член этого церковно-приходского совета мог бы принять на свое попечение того или другого бедняка, то или другое нуждающееся в какой-нибудь материальной и нравственной поддержке семейство, или же могло бы быть разделено всё приходское общество на столько районов или участков, сколько членов церковно-приходского совета. Каждый член совета мог бы принимать к своему заведованию по одному такому участку, по возможности обстоятельно изучать его для доклада священнику о происходящих случаях болезни и других несчастий, мог бы наблюдать в своем районе за поведением детей и подрастающего юношества и старался бы во всех отношениях содействовать словом и делом преуспеянию нравственно-религиозной и церковной жизни в заведуемой им части прихода. Если бы, таким образом, с помощью этих мирских членов приходского общества удалось фактически привести социал-демократию к убеждению в том, что христианская церковная община есть мобилизованная, деятельная, отзывающаяся на всё полезное сила, то тогда можно надеяться, что она (социал-демократия) не посмела бы посягнуть или напрасно стала бы посягать на такую живую общину. Ибо что заключает в себе социал-демократия наиболее привлекательного и справедливого (разумеется взаимная братская сплоченность, общее стремление к улучшению своего положения и к возможному устранению вопиющих нужд), это давала бы и церковная община. Даже более. Такая живая община могла бы дать своим членам в десять раз больше, чем каждый социал-демократический союз. Она оказывала бы помощь и участие не только во внешних нуждах существования, но и силу и мужество, мир и спокойствие, отраду и утешение в самых высших и внутреннейших потребностях человеческого сердца. А потому учреждайте поскорее, возлюбленные братия-сопастыри, эти советы, приступайте дружно к работе, не откладывая в дальний ящик осуществление намеченных мероприятий. Для этого вам теперь ничего более не нужно, как одно желание, а в этом желании не может быть недостатка у того, кто хорошо понимает настоящее время и знает волю Господа. Не ждите более широкой разработки проекта о преобразовании строя церковной жизни и более обстоятельных инструкций и правил – достаточно и выработанных, если только вы возьметесь за осуществление их, одушевляемые любовью Христа. Не забывайте той непреложной истины, что везде и всюду самое первое, что нужно для успеха дела, не деньги, не порядки и установления, но люди, лица, готовые работать.

Сколько сил дремлет в пашем православно – христианском обществе! Сколько работоспособных людей стоят на рынке праздными, как бы не находя себе работы! Выходите же, дорогие братие, на эту работу, на дело, на служение Господу! Выходите только с верой и терпением! Не скоро, может быть, покажутся плоды ее, но в конце концов всё же покажутся. Тот, Которой милосердствовал о смятенном и рассеянном народе во время земной Своей жизни, Он сжалится и над настоящим народом, переживающим тяжелую годину социально-политической и религиозной смуты. Он подаст нам Свою мощную руку и направит дело так, что Православная Церковь наша станет силой, которая проникнет во все слои нашего общества, примирит враждующие сословия и партии и положит конец нашей страшной, кровопролитной междоусобице.

Как страшно сие место!

это не иное что, как дом Божий, это врата небесные

(Быт.28:17).

Это – слова патриарха Иакова, коему Бог во время его бегства в чужую землю в сонном видении показал Свое покровительство и попечение. Пробудившись от сна и объятый чувством благоговения и страха, он тотчас же освятил на этом месте камень, служивший ему возглавием, как памятник в ознаменование того, что на этом месте Бог оказал ему Свою милость. Это не иное что, сказал он, как дом Божий, это врата небесные.

Этими словами патриарха уместно и мне, братие, огласить слух ваш в настоящее время и в настоящем месте. Ибо для нас этот только что освященный нами храм есть дом Божий и врага небесные. Хорошо знаем мы, что Бог, как вездесущий Дух, не может быть заключен в стенах и ограничен каким-нибудь местом и что Он всюду может слышать вздохи и молитвы благочестивых душ, так что мы вправе сказать то же, что сказал Соломон: Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил имени Твоему (3Цар.8:27). Но если не нужны храмы Богу, то очень нужны они нам. Для достойного совершения Таинств, установленных Христом, для проповедания к общему назиданию слова Божия, для совершения общественного богослужения мы нуждаемся в постоянных местах общественных собраний и во внешних спасительных средствах, чтобы чрез чувственные образы возносить душу свою к сверхчувственному и вечному. Вот почему эти храмы в старое доброе время у наших благочестивых предков были предметом особенной любви и почитания. Здесь находили они утешение в своих бедствиях и скорбях, воспевая священные песни и смиренно выслушивая учение Господа; здесь получали они благословение и освящение при всех особенно важных событиях своей жизни. Здесь находили они успокоение мятущейся совести, отпущение грехов и мир с Богом. Сюда во все праздничные дни собирались они без различия пола, возраста и состояния для молитвы и поклонения Богу, и не было между ними никого, кто своевольно уклонялся бы от этих богослужебных собраний. Все представляли из себя здесь одну великую семью – семью Божию, где не было различия ни между богатыми и бедными, ни между знатными и простолюдинами, ни между учеными и простецами.

У нас же теперь стало не так. До нас сохранилось от предков много древних и славных храмов, но не сохранилось их благочестия. Для многих из наших современников известного сорта и направления храмы являются уже излишними: одни из них появляются здесь очень редко, а другие никогда. Вот почему не будет неуместным делом сейчас, в день освящения этого храма, остановиться нам своим вниманием на этом печальном явлении и дать ответ на вопрос: где причины этого печального недуга охлаждения к храмам (храмобоязни)? Не заходя далеко, мы можем указать следующие четыре причины: а) незнание предметов веры, б) недостаток религиозного чувства, в) господствующий дух неверия и г) господствующая страсть к чувственным наслаждениям.

а) Простой человек, когда видит, как редко посещают церковь люди, стоящие выше его и по образованию, и по общественному положению, легко может прийти к заключению, что посещение или непосещение церкви – дело неважное, что если передовые и ученые люди не ходят к общественному богослужению, то, стало быть, это и не нужно, стало быть, они имеют на это разумные основания. Но мы с решительностью утверждаем, что большинство таких людей страдают безцерковьем и нелюбовью к храму не потому, что очень много знают в области веры, а скорее потому, что очень мало знают в этом деле. Как бы ни было широко их образование светское, как бы ни были велики их познания в предметах мира, в отношении религии они обнаруживают самые скудные познания. Выходя из учебного заведения нередко с знанием одного Катехизиса, они часто забывают и последний, так как совсем не интересуются религиозными предметами.

Они не знают великого значения той искупительной жертвы, которую принес Спаситель, не знают того источника блаженства, той пищи духовной, которую Он предлагает нам в Своих Таинствах. О, как хотелось бы сказать им то же, что сказал Христос самарянке: если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую (Ин.4:10). О, если бы и вы, господа неверы и люди безцерковья, знали, какое чудо любви открывает Спаситель в церковных Таинствах, знали, каких величайших благ лишаете вы себя, отвергая их, если бы знали, как слабы и бессильны вы без Него, – то, поистине, вы с неудержимым желанием поспешили бы к Нему, к этому источнику, освежить себя водою жизни; вы не стали бы презирать голоса Церкви – вашей учительницы, если она предъявляет вам свои требования, призывая вас к вечному спасению!.

Они не знают, что делают, когда в порывах самолюбия и самомнительности, говорят: «На что нам Церковь, на что богослужение с его проповедью? Мы сами можем читать нечто более содержательное и полезное, чем ваша церковная проповедь». Но можно ли согласиться, чтобы кто-либо мог совсем не иметь нужды в религиозном наставлении, в напоминании о великих истинах, в предостережении, увещевании, в пробуждении усыпленной совести?

Они не знают заповеди Апостола, который требует, чтобы мы служили для своих собратий примером благочестия и набожности и назидали их нашим участием в общественном богослужении. Слово Христово да вселяется в вас обильно, говорит он, со всякою премудростью; научайте и вразумляйте друг друга псалмами, славословием и духовным и песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших Господу (Кол.3:16). Он строго порицает тех, которые не ходят на религиозные собрания, заключая речь свою словами: Будем внимательны друг ко другу, поощряя к любви и добрым делам. Не будем оставлять собрания своего, как есть у некоторых обычай; но будем увещевать друг друга (Евр.10:24–25). Что сказал бы этот Апостол, если бы он явился сейчас между нами и посмотрел, какой великий соблазн производят те из передовых наших сословий, которые совсем забывают Церковь и редко, а то и совсем не ходят к общественному богослужению?

б) Не у всех, впрочем, холодность к Церкви происходит от недостатка познаний в области религии. У многих довольно таких знаний и, пожалуй, основательных, но недостаточно религиозного чувства. Религия есть дело не одного только разума, но и сердца: недостаточно знать только веру, но нужно упражняться в ней, прилагать ее к делу. Если одна только голова набита холодными знаниями, но не воспитано сердце, не развито религиозное чувство, то это одностороннее образование ума легко переступает меру, впадает в гордость и самообольщение и хочет всё постигнуть при помощи только разума и внешних чувств, постигнуть даже и все тайны веры. А так как последние превышают этот разум, то они отвергают их как глупость и безумие и дерзко отрицают веру и учение Церкви.

Было время, когда менее резонировали о вере, но более умели веровать, чем теперь. Было время, когда каждая мать, хотя бы и высоко образованная, не находила для себя большего счастья, как научить своего ребенка произносить сладчайшее имя Иисуса в то время, когда и голос его был еще слаб и язык его нем; когда родители и сами охотно ходили в церковь, и детей своих водили туда, когда каждый праздник в доме был днем особенной радости и всё было рассчитано на то, чтобы юному христианину сделать особенно любезной и дорогой его веру и внушить ему уважение ко всему, что относится ко Христу и Его Церкви. Если же теперь этого уже нет, если при воспитании детей Закон Божий понимается только как предмет разума и уроки его назначаются рядом с уроками рисования и музыки, если дети никогда не видят своих родителей молящимися и не слышат от них ни одного слова о Боге, о вере, о Церкви и ее спасительных средствах, словом, если дух религии не господствует в семействах, то может ли быть речь о набожности и религиозности их и в будущем? Кто в ранние годы не испытывал на себе силу веры, кто не был приучен всё нечистое и греховное побеждать благочестивыми упражнениями, для того впоследствии, когда начнут пробуждаться дикие, низменные инстинкты, все средства Церкви теряют свое значение.

в) Третью и главную причину безцерковья мы должны искать в той страшной буре, которая поднялась в конце XVIII века против Христа и Его Церкви, и пронеслась, как опустошительный ураган, по всем странам Западной Европы. Безбожные, материалистически настроенные люди заключили нечестивый союз и задались безумной целью стереть с лица земли веру в Сына Божия. А так как они не в состоянии были с достаточной основательностью противостоять вечной истине, то пустили в ход всё: и хитрость, и лукавство, и ложь, и обман. Христианскую веру они стали выдавать за глупость, чудеса Священного Писания за сказки и легенды, учение Церкви за обман, причем страшным насмешкам подвергаемы были все церковные обряды и обычаи. Вся Европа наводнена была книгами, в коих простому народу давалось понять, что религия есть суеверие, священники – льстецы и обманщики, поддерживающие это суеверие из своих корыстных целей, и что человечество теперь настолько развилось, выросло и окрепло, что может стоять на своих собственных ногах, не нуждаясь ни в чьих помочах. Губительны были последствия этой повой проповеди для легковерных и легкомысленных людей. Произведения этих учителей, обнаруживавших иногда выдающиеся таланты, были приняты за последнее слово науки, и под ослепительным блеском и язвительными насмешками их речей забыто было об исследовании и проверке их истинности и основательности.

Тогда многие и очень многие несчастные юноши и старцы, богатые и бедные бросались в объятия неверия. Последнее было увлекательно для них потому, что снимало с них бремя церковной дисциплины и пролагало широкую дорогу к удовлетворению животных страстей, где можно было не бояться Бога, где чувственные наслаждения рисовались как высшее благо человека, который, отрешившись от мысли о бессмертии. ожидал одинаковой участи со всеми животными. С того времени дух неверия постоянно возрастал и усиливался и в отдельных людях, в семействах, и обществе, пока, наконец, не изгнал из кабинетов Библию и все лучшие религиозно-нравственные произведения, заменив их песнями, сказками и такими книгами и брошюрами, которые поставили своей задачей смеяться и оскорблять неё, что есть у благочестивых людей святого и священного.

Всякий, кто обнаруживает усердие к Церкви, провозглашается здесь глупым, отсталым человеком, которого еще не коснулся свет научного просвещения. Мало-помалу господствующим топом нашего интеллигентного общества сделалось как можно реже ходить в церковь, и глупая гордость не уронить себя во мнении такого общества, не прослыть темным, непросвещенным человеком действовала на одних, а страх подвергнуться насмешкам и издевательствам – на других.

Таковы пути, по которым многие из христиан удалились от Церкви.

г) К этому у многих присоединяется еще страшная сила господствующего порока, которая притупляет всякое религиозное чувство, застилает густым туманом духовные очи и низводит человека с высоты небесной в область чувственных наслаждений, овладевающих всем существом его. В таком состоянии он не чувствует уже никакой потребности в приближении к Богу, он не может и не хочет уже и молиться. Какое удовольствие он может получить от общественной молитвы в церкви, когда ему всё напоминает здесь о глубоком падении его души, когда близость Бога приводит его в смущение и страх. Всё, что говорится здесь о смерти, о суде и вечном воздаянии, всё это нарушает его внутренний покой, пробуждает угрызение совести и не дает ему спокойно спать. Что может быть в этом случае всего естественнее, как не избегать намеренно всего, что может напоминать ему о его духовном бедствии, о его нравственной бедности и наготе. Вот причина, почему многие из христиан не ходят в храм Божий и не хотят слушать здесь слово Божие. Это слово, как меч, как острое копье, вонзается в сердце, доходя до разделения души и духа (Евр.4:12). Ели бы пред такими слушателями выступил сейчас со своей евангельской проповедью и сам апостол Христов, то они и его едва ли стали бы слушать. Так стоял некогда бедный, заключенный в узы апостол Павел пред правителем области Феликсом и говорил о вере во Иисуса Христа. Пока Павел говорил об общих истинах веры, Феликс слушал, – но как только начал он говорить о целомудрии, о будущей жизни, о суде и аде, Феликс, уязвленный в своей совести, смутился и сказал: теперь пойди, а когда найду время, позову тебя (Деян.24:25). С этим Феликсом можно сравнить тех из христиан, которые избегают общественного богослужения в храме потому, чтобы не оказаться в таком же положении, в каком находился Феликс.

Возлюбленные о Господе братия и сестры! я указал вам на причины непосещения храмов известных слоев нашего общества на тот конец, чтобы вы не увлекались такими соблазнительными примерами и не думали, что поступающие таким образом имеют основание. О, не следуйте их примеру, берегитесь соблазна! Не берите примера и с тех так называемых христиан, которые хотя и ходят в храм Божий, но ходят не для поклонения Творцу, не для раскаяния во грехах своих, не для освящения своей души и тела молитвою, а для развлечения, как на зрелище, для свидания со знакомыми, что можно бывает видеть из их легкомысленного настроения, из их позы, их улыбок и смеха и из шутливых разговоров между собой. Поистине, если Церковь сетует о тех из чад своих, которые совсем не ходят в храм Божий, то она мало имеет основания радоваться и за тех, которые хотя и ходят, но не делают различий между церковью и танцевальным залом.

Ходите же, возлюбленные, в храм сей как можно чаще, ходите с благоговением и страхом Божиим, не смотрите на него как на простое здание, как на дело рук человеческих. Нет, это не простое здание, не обыкновенное место собраний, а дом Божий и врата небесные, это – селение Вышнего, чертог Царя Славы, страшный и досточтимый для самих Херувимов и Серафимов. Здесь отселе будет совершаться и тайнодействоваться то, чего нет на самом небе, несмотря на всё его величие, – ибо здесь будет совершаться Таинство Пречистого Тела и Крови Сына Божия. О, Всемогущий, Вечный и Всеведущий Боже, даровавый нам великую радость обновления и освящения сего храма! Не отврати лица Твоего от нас и услыши нас в оньже аще день призовем Тя на месте сем! Аминь.

Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный:

яко умалишася истины от сынов человеческих

(Пс.11:1–2).

Были века, когда быть христианином значило то же, что быть святым. Были затем столетия, когда первый пыл религиозного воодушевления хотя у многих и остыл, но зато у многих других был еще настолько силен, что давал тысячи святых. Были, наконец, времена, когда количество святых весьма сокращалось, когда хотя и были мученики, но мученики уже не за имя Христа и Его истину, но мученики своих собственных похотей и страстей. Вот эти-то времена и прозревает пророчески псалмопевец Давид, когда он с глубокою скорбью воскликнул: Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный: яко умалишася истины от сынов человеческих²⁹.

Что мы, братия, живем в один из таких веков, может ли кто не согласиться с этим? Правда, есть еще праведные и святые люди и в наше время, ибо Церковь никогда не может быть без праведников, и если мы обратимся к церковной истории настоящего века, то найдем там имена таких святых, которые, как звезды, сияют на горизонте современной Церкви. И мы еще так недавно имели утешение праздновать открытие мощей преподобного Серафима Саровского, а в последние дни восстановление общецерковного почитания преподобной Анны Кашинской. Но, с другой стороны, если бросим общий взгляд на жизнь христиан, идущих по широкому пути греха и порока, то и мы в праве будем воскликнуть с псалмопевцем: Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный: яко умалишися истины от сынов человеческих.

Отчего же происходит то, что первые века христианства были так богаты святыми, а наше время так сильно оскудело ими? В Боге искать этой причины, конечно, нельзя, ибо Он, будучи Святым Сам, хочет, чтобы и все люди были святы, Сия во есть воля Божия, святость ваша, пишет Апостол (1Фес.4:3). Для того Иисус Христос, Сын Божий, и вочеловечился, для того и пролил кровь Свою на кресте, чтобы нас омыть от всякого греха и неправды. Желая привести нас к святости и правде, Он открыл нам волю Божию и научил истине, показал нам путь жизни, и Сам первый прошел его, чтобы подать пример, которому мы должны следовать.

Но мы следуем не учению Христа, как делали святые, а внушениям своего собственного разума, мы поступаем не по примеру Иисуса, как поступали праведники, но по примеру мира, который весь во зле лежит. Вот почему оскуде преподобный, вот почему и истина умалилась между людьми.

На этих истинах я и хочу сегодня остановить ваше, братие, внимание.

Вам хорошо известно, как много было святых из всех возрастов и полов, из всех званий и состояний в первые века христианства; равным образом известно и то, каким путем и какими средствами достигали они святости. Они с полною верою принимали учение Евангелия, возвещаемое им апостолами, ревностно исполняли, при помощи Божией, заповеди Бога, обогащаясь делами правды и благочестия. Тогда провозвестнику Евангелия стоило только в самой простой и безыскусной форме сказать слово – и тысячи делались верующими и крестились во оставление грехов своих, и каждый из этих новых исповедников веры был настолько тверд и крепок, что готов был пожертвовать за веру не только своим имуществом, но своею кровью и жизнью. Тогда достаточно было сказать: «Покайтесь!» – и это слово тотчас же открывало грешникам врата неба. Тогда стоило только сказать: «Кто хочет быть совершенным, пусть идет, продаст имение свое и раздаст нищим (Мф.19:21)» – и тотчас целые пустыни наполнялись отшельниками, бежавшими из мира, чтобы постом, молитвою и подвигами достигнуть совершенства. Тогда нужно было только сказать: «Кто хочет следовать за Христом, тот пусть отвергнется себя, возьмет крест свой и за Ним идет (Мф.16:24 и др.)» – и по этим словам тысячи людей следовали за Христом под бременем тяжелого креста, среди скорбей и жестоких гонений и оставались Ему верными до смерти. Таким образом, причина, почему первые века христианства так богаты были святыми, есть вера христианская.

Этой верою святые одержали победу над ложными учениями, над прелестью и соблазнами мира. Этой верою победили они беспорядочные, нечистые влечения своего сердца и искушения злого врага.

Этой верою достигли они силы и мужества к перенесению скорбей и страданий. Вера даровала им то величие добродетелей и ту христианскую твердость, которые приводят нас в изумление. А так как нашему времени недостает такой веры, так как гордость настоящего мира враждебно относится к учению Распятого и не считает достойным образованного человека веровать во что-либо другое кроме того, что внушает ему его разум, и признавать другие законы, кроме законов своих естественных влечений и страстей, то вот почему наши мысли и желания, наши цели и стремления так далеки от добродетельной жизни святых, как вечер от утра, как земля от неба, и мы с глубочайшим стыдом должны сказать, что между нами оскуде преподобный. Если некогда святой апостол Павел жаловался, что не все слушают слово Божие и следуют Евангелию (2Тим.4:4), то мы, к сожалению, должны пожаловаться, что очень немногие следуют Евангелию и ведут истинно христианскую жизнь. В самом деле, не говоря уже о живущих в мире, многие и из удалившихся от мира в святые убежища иноческих обителей приносят с собою туда мир с его суетою, с его страстями и пороками. На оскудение подвигов благочестия в христианах жаловался еще Ефрем Сирин в свое время, и его плач об оскудении святых прилично повторить и нам в настоящий раз. «Болит мое сердце, – взывал святой проповедник покаяния, – страдает душа моя! Где взять мне слез и воздыханий, чтобы оплакать оскудение святости среди нас? Где у нас отцы? Где святые? Где бодрственные? Где трезвенники? Где смиренные? Где кроткие? Где безмолвники? Где воздержники? Где богобоязненные? Где сокрушенные сердцем, которые в чистой молитве стояли бы пред Господом, как Ангелы Божии, и орошали бы землю слезами умиления? Где бессребреники, которые не стяжали бы ничего тленного на земле, но непрестанно следовали бы за Христом по тесному пути, с крестом на груди, готовые на каждый крест жизни? Нет ныне между нами их добродетелей, нет их подвижничества. Воздержание их нам тягостно, на молитву мы ленивы, на безмолвие нет у нас сил, а к пустословию мы очень склонны; на доброе у нас нет охоты, а на злое мы всегда готовы. Вот в какие живем времена». Если так отзывался святой отец IV века о своем времени, которое в сравнении с нашим еще не скудно было благочестием, то что сказал бы он теперь, когда море неверия и нечестия затопило весь христианский мир?

Но, может быть, я слишком сгущаю краски и делаю слишком строгий и незаслуженный упрек нашему времени? В таком случае спросите самих себя и испытайте ваше собственное сердце. Тверда ли и жива ли ваша вера в истины Евангелия, чиста ли ваша молитва, самоотверженна ли ваша любовь, велико ли ваше отвращение ко греху? Евангельские заповеди служат ли единственными началами ваших мыслей и желаний, ваших стремлений и действий? У Христа ли вы ищите утешения в страданиях, мужества в борьбе со злом и несчастиями? Или вы должны сознаться в совершенно противном? Испытайте, говорю, самих себя и решите, прав ли я, когда говорю вместе с псалмопевцем Давидом: оскуде преподобный и истина умалишася от человек.

Далее: пойдите на торжище жизни, побывайте в том или другом обществе и прислушайтесь к тем разговорам, которые ведутся там. Что слышите вы? Не говорят ли здесь и там совершенно открыто, что наука ныне победила веру, что вера в истины Божественного Откровения не идет уже к нашему просвещенному веку? Не ставят ли Христа, Сына Божия, в ряд обыкновенных человеческих учителей, отводя Ему здесь только первое место? Не смеются ли над Его чудесами и евангельскими событиями, называя их сказками, не выдают ли святые Таинства и церковные учреждения за учреждения человеческие и законы евангельские за такие правила, до которых образованному человеку нет никакого дела? Не поражают ли вас иногда даже малосведущие юноши своею дерзостью, до кощунства доходящей, такими суждениями о предметах веры и Церкви, которые могут проистекать только из глубоко испорченного, не христианского сердца? Не готовы ли эти недозрелые смельчаки вверх дном опрокинуть не только государственный наш строй, но и весь мир богооткровенных понятий?

Еще: возьмите в руки ту или другую книгу, тот или другой журнал пашей светской литературы. Не ясно ли выступает и здесь та же проповедь неверия, та же ненависть ко Христу, Его Евангелию и Церкви?

Рассмотрите, наконец, жизнь людей. Можно ли сказать, что она проникнута началами и духом Евангелия? Не руководят ли одним корыстолюбие и жадность, а другим плотоугодие и сладострастие? Не погружен ли один в цинизм и глубокую неопрятность и нечистоту, а другой в чрезмерную роскошь и прихотливую изысканность? В одном не убивает ли все высшие стремления жизни бедность и нищета, а другой не забывает ли о них среди богатства и роскоши, пиров и удовольствий? На благое иго и легкое бремя Христа Иисуса досадуют эти чада мира и сбрасывают его с себя, считая его непосильным. Благочестие, или набожность, которое находит свое удовольствие только в Боге, они называют ханжеством и лицемерием; честность и простоту, которая не знает никаких уловок и изворотов, которая ни в каких делах не сходит с пути правды, а идет прямым, открытым путем, почитают недальновидностью и ограниченностью, кротость и смирение выдают за слабость, самоотвержение – за сумасбродство, ревность – за фанатизм, а твердость и решительность – за бессердечие и жестокость. «Они, – говорит Златоуст, – добродетель клеймят именем порока, по тому они слишком слабы, чтобы подняться до нее». И вот в таком-то неверующем, надменном, оплотянившемся роде вы хотите, чтобы не оскудевал преподобный?

А между тем оскудение преподобных есть зловещее знамение для человеческого мира. Ибо мир существует до тех пор, пока есть в нем преподобные, то есть святые. Семя свято стояние мира, – говорит слово Божие (Ис.6:13). В этом слове не только отдельные народы, но и всё человечество представляется материалом, из которого Господь избирает годное для Царствия Божия. Как золотопромышленник разрабатывает месторождение золота, доколь находит в нем драгоценный металл, так и Господь щадит народы, доколь находит в них души, способные усвоить Богооткровенное учение и осуществлять его в жизни. Так Он сказал Аврааму, что Он ради десяти праведников пощадил бы несколько беззаконных городов. Так Он утешил пророка Илию, уже оплакивавшего погибель народа Израильского, откровением, что есть еще в Израиле семь тысяч человек, не преклонивших колена пред Ваалом. Напротив, – продолжим сравнение, – как золотопромышленник оставляет землю, в которой не находит более золотой россыпи, и переносит в другое место свое заведение, гак и Господь оставляет нравственно опустевший народ и переносит в другие страны Свою Церковь, как Он говорил иудеям, что отымет от них Царствие Божие и передаст другим народам, способным принести плоды, что виноград передаст иным делателям (Мф.21:41, 43). Господь терпит еще народ, если предвидит его обращение, как щадит доселе народ израильский, – но когда этого не предвидит, стирает его с лица земли. Так Господь истребил весь допотопный мир, потому что он утратил все духовные силы, к которым могли бы привиться действия благодати. Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть (Быт.6:3). Это оплотенение, это погружение людей в чувственность будет причиною кончины и настоящего мира. Господь сказал: Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле? (Лк.18:8).

Братия христиане! Хорошо просвещение, приятны успехи гражданственности, коими гордится наш век, но страшно становится за русский народ наш, когда видим, как он всё глубже и глубже погружается в жизнь чувственную. Празднуя ныне в честь преподобного Сергия, всю жизнь свою посвятившего на воспитание преподобных, помолимся у раки святых мощей его о том, чтобы непрестанно пребывало святое семя в стране нашей, чтобы не оскудевал у нас преподобный. Наша земля утучнена костями святых; наша история полна великими деяниями угодников Божиих и знамениями благодати Божией. Наша народная сила возникла от святых корней. Дадим ли ложному просвещению и обаятельному влиянию чувственного мира лишить нас этой силы, обездушить нас? Аминь.

Боголюбивые отцы и братия!

Мы собрались сюда подумать о том, какие мероприятия могли бы способствовать наилучшему благоустроению нашей монастырской жизни. Дело, конечно, очень серьезное и важное. А в подобных случаях благоразумные люди обычно обращаются к древним временам и на страницах истории ищут себе уроков и руководства, как это делал, например, царственный псалмопевец Давид, который сказал о себе: Помянух дни древния, поучихся во всех делех Твоих (Пс.142:5). Ввиду сего и я хочу сейчас остановить на минуту ваше внимание на том, как протекала иноческая жизнь в наших русских монастырях, что в ней было хорошего и какие она имела недостатки и какие меры употребляемы были к устранению последних.

Кто знает русскую историю, тот знает и то, какое великое значение, и экономическое, и религиозно-просветительное, в древнерусской жизни имели наши монастыри. Основание последних служило одним из лучших средств для колонизации незаселенных местностей. Иноки избирали обыкновенно для своего жительства такие места, которые удалены были от человеческого жилья. За ними тянулся народ, располагался около них на жительство, и таким образом возникали поселки, сначала небольшие, а впоследствии разраставшиеся в большие селенья, посады и города. Так возник, например, возле Гледенского монастыря город Устюг, около Варнавинского – Ветлуга, Калязинского – Кашин, около Троицкой Лавры – Сергиев Посад. Богатства, коими располагали монастыри, давали им возможность широко благотворить во времена народных бедствий. В один из голодных годов Кирилло-Белозерский монастырь, например, кормил ежедневно до шестисот душ, а Пафнутьев – до тысячи душ. Возле монастырей устрояемы были приюты, богадельни, странноприимные дома, больницы. Некоторые из монастырей окружали себя каменными стенами и служили надежным оплотом против неприятелей, как например Псково-Печерский, Соловецкий, Калязинский и Троице-Сергиева Лавра. Из монастырей выходили проповедники, которые с опасностью для жизни шли в среду язычников и сеяли там семена христианской жизни (Исаия в Ростовской земле, Кукша – у вятичей, Герасим – в Вологодской, Стефан – у пермяков). Некоторые из монастырей, основанные ими, служили оплотом к распространению и утверждению христианства между язычниками. Так например, Коневский монастырь много содействовал обращению к христианству чудского племени, и монастыри Мурманский и Соловецкий – к обращению лопарей. Монастыри были самыми деятельными распространителями и религиозного просвещения. Они первые стали заводить у себя библиотеки, считая книжное дело самым богоугодным делом, и устроять школы для обучения грамоте. Литературную деятельность свою они начали с переводов с греческого и болгарского языков, а затем мы видим у них и оригинальные произведения: проповеди, поучения, произведения повествовательного характера, а в XII веке и летописи. Но главная заслуга монастырей заключается в том, что они оказывали благотворное влияние своим примером как проводники в жизнь без всяких уступок известных нравственных требований.

Но не все, к сожалению, и далеко не все наши иноки были таковы. Уже Феодосий Печерский в своих поучениях обличает иноков и в лености к богослужению, и в несоблюдении правил воздержания, и в собирании имения, и в недовольстве одеждой и пищей, и в ропоте на игумена за то, что он на монастырские средства содержит бедных и сирот. С увеличением числа монастырей и с дарованием им льгот увеличилось и количество монахов, шедших в монастырь не по призванию и искавших в нем лишь более спокойной, беззаботной жизни. Самое стремление к отшельничеству вело иногда к бродяжничеству и подрывало монастырскую дисциплину. Boтчинные владения монастырей также способствовали порче монастырских нравов: монахи становились во враждебные отношения к крестьянам и вели с ними судебные процессы. Существования рядом мужских и женских монастырей не могло не отражаться на целомудрии монахов и монахинь; обычай насильственного пострижения, развившийся в XIV и в особенности в XV веке, еще более способствовал упадку монастырской жизни.

В XIV веке жалобы на упадок нравов в монастырях, на шатание, пьянство и разврат раздавались всё сильнее и сильнее. Стоглавый Собор запретил монахам держать хмельные напитки и шататься по селам, разрешив только выезжать со святою водою по праздникам. В XVII веке, когда некоторые из малолюдных монастырей стали делаться притонами раскола, собор 1681 года запретил вновь строить монастыри и стремился уменьшить число существующих, соединяя их в большие, общежительные. Чтобы уменьшить число тунеядцев и вообще постригавшихся в монашество ради материальных выгод, он постановил совершать пострижение только в монастырях и после законного искуса, так как раньше были нередко случаи пострижения в частных домах от бродячих, а иногда самозваных монахов.

Но никогда надзор за монахами не достигал такой строгости, как в царствование Петра Великого. Этот последний смотрел на монахов как на людей, которые «поядают чужие труды», от которых являются сверх того «ереси и суеверия». Регламент духовной коллегии содержит в себе постановление не строить новых монастырей и старые сводить вместе, а церкви их обращать в приходские. Чтобы прекратить бродяжничество монахов, им запрещен был переход из одного монастыря в другой; архиереи при хиротонии давали присягу не допускать бродяжничества монахов; священники должны были ловить бродячих монахов и представлять их в архиерейский дом; для поимки их снаряжались особые сыщики из монастырского приказа из чиновников гражданских и военных. Настоятели монастырей назначаемы были только из лиц, известных правительству, с отобранием от них подписки не держать в своих монастырях затворников-ханжей и распространителей суеверий. Труд и работа требовались от каждого: ученые должны были заниматься книжным делом, а неученые каким-нибудь ремеслом – столярным, токарным, плотничным, живописным и т.п. Монахини должны были прясть, вышивать, плесть кружева. Монах не мог отлучиться без ведома настоятеля, и не иначе, как с разрешения последнего, и только при свидетелях мог он принимать гостей. К 1723 году был издан указ, вовсе запрещавший пострижение монахов; на освобождавшиеся места повелено было помещать в монастыри инвалидов, нищих, калек. Этот указ, грозивший уничтожением монашества, хотя и был скоро отменен, однако же при Анне Иоанновне закон об уменьшении числа монахов снова был возобновлен. Было запрещено постригать кого бы то ни было, кроме вдовых священников и отставных солдат; наличных монахов велено было переписать. Когда при этой переписи (в 1732 году) открыта была масса постригшихся вопреки указам, их велено было расстригать и отдавать в солдаты.

При таких обстоятельствах монастыри, естественно, скоро опустели, и к 1740 году в них, по свидетельству Синода, остались только дряхлые старики, ни к какому богослужению не способные. Святейший Синод опасался, как бы монастыри вовсе не прекратили своего существования. Но только при Александре I положение монастырей изменилось к лучшему. Александр I, относившийся к монастырям вообще с большими симпатиями, освободил имущество монастырей от платежей и повинностей и даровал им некоторые и другие льготы. Всё это повело к увеличению количества монастырей, к их материальному обогащению и к быстрому возрастанию числа монахов. Но, развиваясь и богатея материально, они, к сожалению, не богатели духовно. Ибо, по мере того как увеличивалось количество монастырей и их материальное благосостояние, увеличивалось количество и таких людей, которые, приходя из мира в иноческие обители без всякого призвания к иноческой жизни, из одних только материальных выгод, приносили сюда мир со всеми его страстями и пороками.

Уже в половине XIX века общество наше стало выражать недовольство и нарекания на монашество за то, что оно ведет мирской образ жизни, не соответствующий данным ими обетам; в настоящее же время эти нарекания более чем когда-либо становятся громкими и настойчивыми. Вам, братие, живущим в своих уединенных кельях и затворах, может быть, не много приходится слышать этих направленных против монастырей нареканий, а нам, архиереям, стоящим на высоте, в среде свободно и гласно мыслящего мира, где со всех сторон дуют на нас его буйные ветры, нам, стоящим лицом к лицу с этим миром, сколько приходится слышать и у себя и около себя, и вблизи и вдали разного рода суждений и толков по адресу наших монастырей и их насельников!

Что же говорит мир? Он говорит: «Для чего существуют иноческие обители? Если для постоянной молитвы Богу, для нравственного совершенствования души, для добродетельной жизни, то и в мире всё это возможно, и там есть примеры высоких христианских добродетелей. А если для ограждения себя от соблазнов мирских, для особенных аскетических подвигов, для полного раскрытия в себе Евангельского духа, то оправдывают ли они такое назначение? И место ли им среди мирских поселений?» Замечаете ли, как невысоко думает о нас мир? Он как будто уверен, что его соблазны, действуя на нас с неотразимою силою, подвергают опасности наше спасение, а с другой стороны, и сам для себя опасается соблазна от того, что видит в нас, и вот он думает: «Не лучше ли было бы инокам удалиться от глаз мира в пустыни?» До чего же доходит, наконец, наше иночество? Как? – мир, тот мир, от которого отрекается иночество ради своего спасения, которого суеты, страсти и пороки заставляют иноков обрекать себя лучше на суровую жизнь в затворах, нежели жить с ним в его наслаждениях, этот самый мир хочет взять на себя устройство нашего дела потому, что видит нашу собственную несостоятельность? И мы будем равнодушно слушать и допускать это? И мы спокойно позволим миру сбросить нас с его земли как сор, как негодную траву? О, да сохранит нас Господь от такого равнодушия и косности!

Что же делать? – Нужно употребить нам все усилия к тому, чтобы, насколько возможно, поднять дух нашего монашества. А для этого не монастыри нужно изгонять из мира, а скорее мир из монастырей, то есть тот всеколеблющий, всеразрушающий и всерастлевающий дух мира, который, как язва, как смерть, скажу словами пророка, усиливается проникнуть не только сквозь наши двери, но и сквозь наши щели и всё переделать по-своему. Нужно крепче закрыть те отдушины и щели, чрез которые проникает этот дух, и создать такую обстановку, такие условия, при которых насельники наших обителей удобнее и беспрепятственнее могли бы показать миру свое иночество во всей его красоте и достоинстве, – показать его не наружным только исполнением монастырских уставов, не видимым только устройством своих монастырей, не черным только одеянием, но из глубины душ их, из существа их внутренней жизни, из их дел общих и личных познать его в его действительности, в полном осуществлении его идей и характера, в их нравственных совершенствах. Явись наши иноки и инокини пред глазами мира во всей чистоте действительного целомудрия, во всем бесстрастии Евангельского нестяжания, во всей глубине самоотреченного смирения, во всем величии тяжелого, но с любовью и радостью носимого креста во след Спасителя мира, покажи они миру, что иноки действительно в духе и жизни далеко от мира, выше его, спокойнее и счастливее в душе, что они обладают такими совершенствами, каких в мире и с миром нельзя иметь христианину, – тогда что сказал бы мир против монашества? Какие могли бы быть с ним споры? Тогда не было бы места никаким с его стороны легкомысленным возражениям, ни презрению и ненависти к монашеству; тогда мир волею или неволею сам преклонился бы пред его достоинством; тогда он понял бы, что иноки не напрасно занимают место вблизи его, что они ему нужны, что не с только иночеству, которому и лес – город, и город – пустыня, и пустыня – рай, сколько самому миру следует подорожить этим соседством.

Вот та мысль, то желание, какое воодушевляло Святейший Синод при распоряжении о созыве настоящего духоносного собора. Отсюда ясно можете вы, отцы и братие, усмотреть и ту задачу, для разрешения которой вы собрались сюда. Преподобный Сергий, под сенью которого собрались вы и которому мы сегодня так усердно молились, да поможет вам с пользою потрудиться над этим столь близким его сердцу делом! От всей души приветствую вас, боголюбивые отцы и братие, и с призыванием Божиего благословения на предстоящее дело объявляю съезд открытым, а вас, Преосвященнейший Никон, согласно определению Святейшего Синода, прошу принять на себя звание председателя съезда и руководить его занятиями.

При мысли об умилостивлении не будь бесстрашен,

чтобы прилагать грех ко грехам и не говори: «милосердие его велико, Он простит множество грехов моих»;

ибо милосердие и гнев у Него,

и на грешниках пребывает ярость Его.

Не медли обратиться к Господу, и не откладывай со дня на день

(Сир.5:5–8).

Итак, мы вступили братья на поприще святой Четыредесятницы. По мысли нашей Православной Церкви время Великого поста мы должны употреблять на размышление о страданиях и смерти нашего Спасителя, на обозрение своей жизни, на покаяние и исправление. Помни, о человече, нередко оглашает слух наш Святая Церковь, что ты земля и возвратишься в землю! Этими словами она указывает нам на непостоянство всего земного и на будущую жизнь, для которой мы и сотворены. Страшно лишиться этой вечной блаженной жизни, а между тем это лишение при легкомысленной греховной жизни здесь, на земле – неизбежно. Вот почему нам необходимо сложить с себя бремя грехов своих и делами покаяния умилостивить Бога, а для этого нет более благоприятного времени, как время Великого поста. Если всмотреться в свое нравственное состояние, углубиться в самих себя, в свою душу, то мы увидим, что не много в нас доброго, но много дурного. Все мы сбились с истинного пути и удалились от святых заповедей Господних и имеем все причины бояться – не постиг бы нас за это гнев Божий. Многие из людей нарушают заповеди Господни не по немощи только или по неведению, но совершенно сознательно отталкивают от себя спасающую благодать Божию. Таковые грешат против Святого Духа, и грехи эти, к величайшему прискорбию, распространяясь более и более, становятся обычным, повседневным явлением. Вот почему я нахожу по долгу пастыря особенно благопотребным подвергнуть в течение наступившего Великого поста эти, так называемые смертные грехи внимательному рассмотрению и в последовательном ряде бесед с вами изложить учение о них нашей православно-христианской Церкви.

Спаситель говорит: Истинно говорю вам: будут прощены сынам человеческим все грехи и хуления, каким и бы ни хулили; но кто будет хулить Духа Святаго, тому не будет прощения вовек, но подлежит он вечному осуждению (Мк.3:28–29; Лк.12:10). Слова эти нужно понимать не так, что люди, впадающие в этот грех, никогда и ни в каком случае не могут получить прощение. Нет, – грехи эти только крайне затрудняют истинное, чистосердечное раскаяние и делают недействительным спасительную благодать Божию, от которой зависит успешное обращение к Богу. Но если таковые грешники снова открывают сердца свои влиянию Божественной благодати, если они неотступно, со смиренным и сокрушенным сердцем будут просить о сем Бога, то Он, без сомнения, простит и их, несмотря на тяжесть грехов их. Ибо нет греха, который превышал бы милосердие Божие.

Сегодня мы остановимся на первом из грехов против Святого Духа, который заключается в чрезмерном дерзновении на милость Божию, и рассмотрим: а) сущность этого греха и б) причины его.

Бог наш есть существо бесконечно милосердное, и в этом милосердии Он ничего так не желает, как участия всех людей в вечном блаженстве. Не хочу, говорит Он, смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был (Иез.33:11). Чтобы доказать Свое милосердие, Свою любовь к людям. Он сообщает каждому дар Свей благодати как вспомогательное средство к достижению вечной, блаженной жизни. Для этой цели Сын Божий сделался человеком. Своей святой жизнью показал нам путь к небу, на древе Креста приобрел нам спасающую благодать и установил Таинство Покаяния, дыбы мы находили в нем прощение грехов своих. И по вознесении на небо Он послал нам от Отца Духа Святого, Который сообщает нам эту благодать, просвещает, освящает, укрепляет и утешает. Не должны ли мы за все таковые благодеяния всегда благодарить Бога и эту благодарность свою не должны ли выражать в том, чтобы из этих средств божественного милосердия делать доброе употребление? Однако ж у многих и очень многих мы находим совершенно противное. В широте и великости божественного милосердия они находят повод к тому, чтобы постоянно грешить и упорно пребывать в грехах. Одни из них, прибавляя грех ко греху, рассчитывают на то, что Бог по Своему милосердию так же легко простит его и за тысячу грехов, как и за один грех. Другие, совершая те или другие грехи, думают, что Бог не осудит их, так как их грехи суть только дело немощи, неведения, следствие испорченности природы, особенностей темперамента и т.п. Третьи, оставаясь целые годы и десятки лет без покаяния, откладывают это к концу жизни в той уверенности, что Бог простит их в последний час, как простил благоразумного разбойника на Кресте. – Все они грешат против Святого Духа, так как злоупотребляют бесконечным милосердием Божиим, обращая его в повод к умножению грехов и к ожесточению своего сердца.

Но, может быть, такие грехи очень редки между христианами? К сожалению, нет. Уже Священное Писание Ветхого Завета указывает на существование многих грешников, которые говорят: что ж из того, что я грешу? – Не говори: «я грешил, и что мне было?» (Сир.5:4). Я же могу прибавить: можно ли встретить сейчас хоть одного человека, который не говорил бы этого или по крайней мере не слышал бы такого легкомысленного выражения от других? Нет сомнения, что милосердие Божие бесконечно, – но кто знает, сколько времени даст милосердный, но в то же время и правосудный Бог такому грешнику на покаяние и исправление? Кто знает, не скажет ли Он и ему то же, что сказал Он евангельскому богачу: Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночи душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? (Лк.12:20).

Что говорит блаженный Августин? «Разбойника, – говорит он, – Бог помиловал и нас, дабы ты не отчаивался, но только одного, дабы ты не преступал меры твоего упования». А святитель Григорий говорит: «Кающемуся Бог обещал прощение, по грешнику не обеспечил и завтрашнего дня». А потому еще Иисус, сын Сирахов, увещевал: Не медли обратиться к Господу, и не откладывай со дня на день: ибо внезапно найдет гнев Господа, и ты погибнешь во время отмщения (Сир.5:8–9). Многие питают ложную надежду и говорят: жизнь наша долга, милосердие Божие велико, мир весел и манит к удовольствиям, и потому что за беда, если я наслаждаюсь этим миром, – в конце жизни успею еще обратиться к Богу, ибо есть к Нему короткий и верный путь – это покаяние. Но эта мысль заключает в себе обманчивую надежду. Такие люди обыкновенно бывают поражаемы внезапной смертью, так что не успевают принести никакого раскаяния.

Каким образом человек доходит до такого состояния, что впадает в грех чрезмерного упования на милосердие Бога? Есть немало причин, которые доводят его до этого греха. Во-первых, здесь нужно указать на похоть плоти, которая чаще всего увлекает человека к падению. Наклонность к злу со времени грехопадения наших прародителей стала гораздо сильнее в нас, чем наклонность к добру. Человеческое сердце с юности склонно к злу. Бог одарил нас разумом, дабы мы познавали, что такое добро и что зло. Но в помраченном состоянии он едва в состоянии отличать доброе от злого. На его стороне стоит еще совесть, то есть тот внутренний голос, который внушает нам доброе и отвращает от всего дурного. Но против них выступает похоть плоти, она требует только того, что ей приятно, требует покоя, неги, чувственных удовольствий. Таким образом, в человеке происходит борьба двух начал: доброго и злого. Чувственность употребляет все средства к тому, чтобы доставить себе приятное, хотя бы это было нечто дурное и безнравственное. Она заглушает и притупляет разум и совесть, чтобы достигнуть желаемого. Соблазнительно успокаивающим голосом говорит она в человеке: что за важность в том, что я грешу? Не для того ли установлено Спасителем Таинство Покаяния, чтобы падшие грешники могли с Ним снова примириться? Не бесконечно ли милосердие Бога? Если таким образом удастся чувственности и раз, и два, и много раз увлечь на свою сторону волю человека, то она торжествует победу над разумом и совестью и делается всё сильнее своих требованиях. Неизбежным следствием преобладания плоти над духом бывает то, что человек отлагает свое обращение со дня на день, с года на год, дурные навыки в нем более и более усиливаются, и чем долее живет он, тем далее отходит от Бога и своего нравственного исправления.

Другая причина греховного состояния у многих заключается в духовной косности и лености. Подавление дурных греховных наклонностей требует напряжения сил и энергии, и это напряжение бывает тем сильнее, чем чаще человек повторяет грех. Многие жизнь считают за приятную прогулку. Там, где добро можно делать без всяких усилий, без борьбы и напряжения, они еще делают его. Но когда это сопряжено бывает с трудом и терпением, то на это у них недостает силы воли. Еще хуже бывает при борьбе со злом. Если что-нибудь льстит их чувственной природе, тогда они не спрашивают: позволительно это или нет. Они сразу предаются удовольствию, они утешают себя мыслью, что этот грех простится им на исповеди. Они слишком привыкли к покою, чтобы взять на себя труд борьбы с грехом. Они ничего не хотят знать о словах Спасителя, что Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф.11:12). Они ни за что не дозволят себе нарушить покой в своей обычной жизни, в своих любимых привычках. Если же от времени до времени пробуждается в них совесть и начинает упрекать их, то и тут они находят средство успокаивать себя, говоря, что времени для исправления еще довольно; даже когда наступает уже старость и болезни, то и тогда они говорят, что еще рано приступать к покаянию. О, неразумные! А что если Господь позовет их к Себе внезапно, что тогда? Напрасно они обманывают самих себя, когда в самоослеплении коснеют в своей лености и не спешат творить дела, достойные покаяния.

Наконец, многие не имеют достаточных познаний об истинах святой веры. О милосердии Божием и об установлении Таинств многие имеют неправильное понятие. Они слышат, что Бог бесконечно милосерд, – это приводит их к неправильной мысли о милосердии Божием. Они не думают при этом о правде и святости Бога, которые несовместимы с таким милосердием, какое они себе представляют. Бесконечное милосердие Божие относится только к бесконечной глубине зла или греха – но нельзя понимать его так, будто оно бесконечно в своем продолжении. Бог всегда, без сомнения, готов прощать грехи и ждет часто много лет, даже до самого конца жизни человека, его исправления. Но если человек совершенно ничего не хочет знать об этом исправлении, тогда милосердие умолкает и уступает место правосудию. То же нужно сказать и о Таинстве Покаяния.

Думать, что Таинство Исповеди есть легкое и спокойное средство избавиться от грехов, – не значит ли произносить хулу на Духа Святого? Тогда установление Таинства Покаяния было бы не добрым делом, а дурным. Тогда исповедь была бы средством не к сокращению, а к умножению грехов. Тогда Таинство Покаяния служило бы мягким возглавием для лености и беспечности грешников.

Братие – христиане! Предостерегайте же себя от этого тяжкого греха! Ибо кто осмеливается возлагать чрезмерную надежду на милость Божию, тот укрепляет в себе дурные наклонности и коснеет в грехе. Кто дерзает всё возлагать на милосердие Божие, тот подвергает себя опасности совсем лишиться благодатной помощи и подвергнуться вечной погибели. Не затворяйте сердец ваших от воздействия Святого Духа. Старайтесь приступать к Таинству Покаяния с такими мыслями и чувствами, с какими истинные христиане приступают в последний раз, при конце своей жизни. Аминь.

Не оставляйте упования вашего,

Которому предстоит великое воздаяние

(Евр.10:35).

В прошедший раз мы говорили о том, как тяжко грешит против Духа Святого тот, кто слишком много надеется на милосердие Божие, обращая его для себя в повод к греху. Но, с другой стороны, человек тяжко может согрешить и тем, если слишком мало имеет этой надежды, теряет ее и отчаивается в милосердии Божием. Он забывает в этом случае слова апостола Павла, сказанные нам в назидание: не оставляйте упования вашего, которому предстоит великое воздаяние, и впадает во второй грех против Святого Духа – грех отчаяния в милосердии Божием.

Рассмотрим: 1) в чем состоит сущность этого греха, 2) откуда происходит и 3) куда ведет он?

1. Представим себе человека, находящегося в крайней бедности и нужде. Он обращается к своему истинному другу и получает от него помощь. Вследствие различных неудач, он снова оказывается в нужде и получает удовлетворение от того же верного друга. Несмотря на неоднократную помощь, он не избегает нужды, но впадает еще в большую бедность и еще в большее затруднение, чем прежде. Ему советуют снова обратиться с просьбою к тому же, который так часто помогал ему прежде и никогда еще ни в чем не отказывал, – но он не хочет. «С какими глазами обращусь я к нему снова? – говорит он. – Нет, теперь он уже не поможет, теперь всякая попытка напрасна; я погиб!» Не был ли такой человек в высшей степени неблагодарным к своему благодетелю? И не оскорбительно ли было бы для последнего, что человек, осыпанный им столь многими благодеяниями, не обнаруживает уже к нему более доверия? Таким же неблагодарным является человек, который дошел до отчаяния, до потери надежды на милосердие Бога, столь щедроподательного и многомилостивого, и говорит: теперь всё напрасно, всё равно – буду жить и действовать по-своему (Иер.18:12). Подвергшись страданиям и различным превратностям судьбы, такой человек сначала ропщет на Бога, а потом начинает думать, что Бог забыл его, что Он не может или не хочет помочь ему, и таким образом впадает в совершенное отчаяние. Отчаяние, следовательно, состоит в том, что человек, удалившись от Бога, думает, что Он не может пли не хочет помочь и спасти его.

Но не телесное только, но и душевное бедствие может довести человека до отчаяния. И именно тем, что человек, утонув в бездне греха и порока и не находя никакого пути к возвращению оттуда, в конце концов восклицает: число грехов моих так велико, что мне не может быть прощения, да если бы и дано было это прощение, то всё равно оно было бы бесполезно, ибо я бессилен удержать себя на истинном пути. Этот род отчаяния, именно: потеря надежды на помощь Божественной благодати – еще страшнее, чем первый. Его-то мы и имеем в виду. Это грех против Святого Духа, и грех весьма тяжкий. В такой именно грех впал Каин, когда сказал: наказание мое больше, нежели снести можно (Быт.4:13). Таков грех Иуды-предателя, который в душевной великой скорби сказал первосвященникам: согрешил я, предав кровь невинную, – и в отчаянии удавился (Мф.27:4–5).

Грех отчаяния есть один из самых тяжких грехов. Это потому, что он не только отвергает всемогущество, благость и верность Божию, а также и бесконечное достоинство заслуг Иисуса Христа, но и увлекает человека во всевозможные пороки. Всемогущество Божие служит ручательством за то, что Он может даровать нам вечное блаженство; Его благость и милосердие – что Он хочет этого, а верность и непреложность в Его обетованиях – что Он наверное доставит нам это блаженство. Отчаявшийся ничего не хочет знать обо всем этом. Он теряет веру во все эти свойства и совершенства Бога. Он объявляет также недействительными и крестные искупительные заслуги Иисуса Христа. Ему чужда такая вера в действенность этих заслуг, какую обнаружил один из праведников нашей Церкви (Ипполит), который на искусительный вопрос дьявола, не думаешь ли и ты быть в Царствии Небесном при отсутствии особенных заслуг и добродетелей? – отвечал: «Это правда, что я совсем недостоин неба, правда и то, что я сам собою не заслужил его, да и никогда не заслужу. Однако же и я надеюсь получить его, потому что бесконечна благость Божия, бесконечна любовь Божия, бесконечно милосердие Божие. Я надеюсь достигнуть вечной славы Небесного Царствия потому, что этого заслужил для меня Иисус Христос».

2. Каким образом возможно, чтобы человек отчаялся в милости Божией, когда он видит в продолжение своей жизни столько доказательств Божественного долготерпения и милосердия?

Первая причина этого – пренебрежение к истинной, чистосердечной исповеди и покаянию. Как много людей, которые, как мы сказали в прошлой беседе, отлагают его со дня на день, с года на год. Ослепленные страстями, они проводят жизнь в каком-то греховном усыплении, а если и пробуждаются иногда от каких-нибудь ударов и потрясений жизни, то утешают себя мыслью, что они еще успеют примириться с Богом. Как много людей, которые совсем забывают о спасении души своей, предаваясь постоянно пьянству, воровству, разврату, обманам и другим порокам! Хотя иные из них, может быть, и бывают ежегодно у исповеди и святого Причастия, но действительно ли это обращение их к Богу, достаточно ли оно для того, чтобы Бог помиловал их? Их внутреннее настроение в общем остается то же самое; страсти и пороки совершенно ослепляют их; они не видят уже своих духовных недугов и в таком состоянии остаются в продолжение многих лет, предаваясь удовольствиям и наслаждениям плоти. А другие и совсем уже перестают пользоваться благодатными средствами Церкви; посещение церковных богослужений, если только оно бывает у них, – совершенно внешнее, а не по влечению сердца, холодно и безучастно относятся они ко всему, что читается и поется здесь. Но и для них, однако, наступит смертный час. Тогда совсем другими глазами взглянут они на свою прежнюю жизнь. Тогда у них недостанет уже мужества поднять горе свои очи, так как в дни счастья и здоровья они совсем об этом не думали. «Тяжесть грехов моих слишком велика, – скажет теперь каждый из них, – чтобы я мог надеяться на прощение, и есть ли такая рука, которая могла бы извлечь меня из этой бездны бесчисленных грехов моих?» Он приходит в полное отчаяние. Замечательно, что те, которые в продолжение жизни грешили чрезмерной надеждой на милосердие Божие, нередко впадают в отчаяние уже на смертном одре.

Вторая причина – это частое повторение греха. Если кто долгое время предавался какому-нибудь греху, тому очень трудно бывает подавить в себе эту греховную привычку. Представим себе человека, который долго предавался пьянству или разврату. Злая страсть совсем овладела им. Все его мысли и желания сосредоточены на этом пороке. Он едва в состоянии противостоять ему, когда представляется к тому случай. Но вот какая-нибудь потрясающая проповедь или внезапно разразившийся тяжкий удар зароняют жгучую искру в его совесть, которая, пробудившись, начинает упрекать его и обличать его беззакония. Он дает обещание отказаться от того порока, которому доселе часто предавался. Это удается ему и раз, и два, тогда он приходит к заключению, что победа одержана, и предается полному покою и беспечности. Но вот представляется ему снова соблазнительный случай, и он снова впадает в прежний грех. Он сознает всю мерзость своего порока, но не может противостоять искушению. Последнее прельщает его, и он падает и падает всё глубже и глубже. Тогда изменяет ему мужество, он окончательно приходит в отчаяние и говорит: теперь ничто уже не поможет, я погиб; Бог не простит, Он не может простить меня.

Очень многих доводит до отчаяния человеческая холодность и бессердечие – отсутствие участия в окружающей среде. Вот иной впал в искушение и тяжко согрешил пред Богом и пред людьми. Ему хотелось бы исправиться. Ему нужна поддержка. Но что он видит? Его все отталкивают и перестают принимать на глаза. Он не слышит ни от кого ни одного утешительного, ободряющего слова. Ему снова напоминают его старые грехи, его упрекают ими, бегут и сторонятся его. Вместо того чтобы на одного Бога возложить всё свое упование, он говорит себе: какое основание у меня рассчитывать на спасение? Если уже люди так осуждают меня, то чего ждать от Бога? Он не смотрит, он забывает и об искупительных заслугах Спасителя, о милосердии, благости и долготерпении Божием. Он измеряет Бога тою же мерою, какой измеряют себя люди. Какое же отсюда последствие? – Он теряет надежду на Бога, людей, он отчаивается. О, как много таких несчастных могли бы спастись, если бы они находили более участия, более любви со стороны своих ближних! Последние могли бы пригреть их у своего сердца, утешить, ободрить и возвратить к Богу. К сожалению, у нас бывает не так. А потому несчастный грешник и приходит в отчаяние.

3. Если же человек приходит в отчаяние, теряет веру и надежду на помощь Божественной благодати, то какое бывает отсюда последствие?

а) Она (благодать) перестает действовать. Отчаявшегося всегда преследует мысль: мне ничего не может помочь и принести пользу, буду жить, как хочу, – теперь мне всё равно, всё напрасно, я погиб! Такие мысли омрачают его разум, охлаждают его сердце, ослабляют его волю. Он видит, как много совершается вокруг него хорошего, но это не действует на него, не подвигает его на добро. Ибо какая польза ему от этой добродетели, когда он не признает в Боге своего благостного Отца? Он не слушает и слова Божия, он намеренно избегает его проповеди, он не идет на исповедь и покаяние, где мог бы он снова почерпнуть для себя мужество и силу. В Священном Писании много примеров, которые могли бы направить его на другой путь, но он ничего не хочет знать о них. Внутренние внушения, голос совести он старается подавлять, увещаний других не слушает, но соблазнов и искушений не избегает и не старается побеждать. Так остается он долгое время в грехах, успокаивая себя мыслью: имею ли я один грех или тысячу, не всё ли равно? Я пропал, и мне не избежать наказания, буду ли я виноват в одном или во многих грехах. И, таким образом, махнув, как говорят, на всё рукою, он остается навсегда в нравственной нераскаянности и ожесточении.

Такое состояние удручающим образом действует на его душевное настроение, жизнь становится для него тяжелым и невыносимым бременем; им овладевает хандра и скука, и это есть – б) второе следствие отчаяния. Где должен искать мира и утешения тот, который потерял надежду на милость Божию? В удовольствиях этого мира? Но может ли он дорожить им, когда ему всё опротивело? На некоторое время, может быть, и отуманивают его чувства эти радости и удовольствия, но затем наступают минуты и часы, когда он и на эти удовольствия смотрит с отвращением и омерзением. Этого чувства не избежал никто из тех, кто им всецело предавался Соломон, самый богатый из всех царей, не устраивал ли для себя сады увеселений? Не держал ли он певцов и певиц, которые услаждали слух его? Не всем ли наслаждался он, что только может доставить жизнь человеческая? Однако и ему опротивела эта жизнь. Где, в самом деле, должен он искать счастья и мира? В богатстве и почестях этого мира? Но и они непостоянны. То, чего ему недоставало, есть спокойствие совести и твердая уверенность в будущем воздании Бога и в дружественном отношении к нему людей. Он смотрит вокруг себя и ничего не видит, что могло бы его утешить, ободрить, укрепить. От Бога ему ждать нечего – от Него он слишком стал далек. Утратив мир с Богом, он утратил его и с самим собою и с людьми.

Кто не знает, что такие мысли приводят человека к последней крайности – к самоубийству, в) и это самое страшное следствие того, если человек отчаивается в милости Божией. Когда он нигде уже на земле не находит покоя, тогда он постепенно свыкается с мыслью: чего теперь мне ждать от жизни? Прочь от этого мира! Сначала он в ужас приходит от этой мысли, но вот она является снова и с большей настойчивостью, чем прежде. Это самое ужасное, если человек сам на себя налагает руки. Он воображает, что если он отнимает у себя жизнь, то участь его изменится к лучшему. Но думает ли он, какая жестокая будущность ожидает его за гробом? И однако есть люди, и в последнее время и немало таких, которые кончают жизнь свою самоубийством. Вместо того чтобы при возрастающих страданиях углубиться в себя и, преклонив колени свои пред Богом, с терпением переносить их и просить Бога о помиловании, они в отчаянии берутся за кинжал или револьвер и полагают конец своей жизни.

Братие-христиане! Если бы кому-нибудь и из нас пришлось очутиться в таком, по-видимому, безысходном положении, о, не теряйте веры и упования на Всемилостивого Бога, Который всегда готов принять кающегося грешника! Не забывайте никогда дорогих слов Златоуста: «Не отчаивайся! Если ты грешник, то вспомни о кающемся мытаре; если блудник, то вспомни о кающейся блуднице; если убийца, то припомни разбойника одесную Спасителя; если ты враг Богу и Его Церкви, то припомни Павла, хулителя Бога и гонителя Церкви!»

Когда неопытного путника застанет в пути тьма ночная, то чем глубже бывает эта тьма, тем крепче он держится обыкновенно за руку вожака, который один только знает дорогу. Держись же крепче и ты, грешник, за руку Небесного Вожака – Христа, Который один только может провести тебя чрез все ужасы и смерти, и ада, и суда! Аминь.

Пришел к своим, и свои его не приняли

(Ин.1:11).

Милосердный и человеколюбивый Бог различным образом открывал Себя людям. В Ветхом Завете Он говорил им чрез патриархов и пророков, а в Новом чрез Своего Сына Иисуса Христа и апостолов. В продолжение трех лет Спаситель Сам учил людей; затем послал проповедовать Евангелие учеников Своих. Своей крестной смертью, воскресением и вознесением на небо Он утвердил Свое учение как учение Божественного Посланника. После вознесения ученики Его собрались в Сионской горнице в ожидании сошествия Святого Духа. Дух Святой явился им в день Пятидесятницы и сошел на них в виде огненных языков и просветил их Своею благодатию. Святой апостол Петр выступил с публичной проповедью, и сразу крестилось три тысячи человек. Так образовалась Церковь и, руководимая Святым Духом, вступила в общественную жизнь. Она распространялась так быстро, что уже во втором веке христиан можно было видеть во всех частях известной тогда вселенной. С каждым веком она всё более и более расширяла свою деятельность, и вот мы видим ее сейчас как громадное, широко раскинувшееся дерево, которое своими ветвями покрывает всю землю, под тенью которых покоятся все народы. К ней принадлежим и мы, что составляет для нас величайшее счастье, – ибо Церковь ничего не возвещает нам другого, как только Богом открытые истины, и указывает нам истинный путь к спасению, к небу. Она учит нас тому, во что должны мы веровать и что должны делать, чтобы быть блаженными. Она не может вводить нас в заблуждение, потому что ею, по обетованию Христа, руководит Сам Дух Святой, Дух Истины. Однако ж в наше время есть немало людей, которые хотя и воспитаны в христианской вере, но отпали от нее и ничего не хотят знать о ней. Они являются виновными в третьем грехе против Святого Духа, обнаруживая противление открытой Богом христианской истине. Рассмотрим: 1) сущность этого греха и 2) причины его.

Вера есть, без сомнения, дело благодати Божией, которую получает человек во святом крещении. Верующий человек, в котором пребывает благодать Святого Духа, со смирением принимает истины христианской религии, беспрекословно подчиняется им и чистосердечно исповедует их. Но есть, как сказали уже мы, люди, которые хотя и посвящены в эти истины как богооткровенные, однако не принимают их, упорно оспаривают их и отвергают. Это сознательное противление Божественной истине есть грех против Святого Духа, Который есть Дух истины (Ин.14:17; 15:26, 23). Те заблуждения, в которых находятся рожденные и воспитанные в сектантстве, не могут быть отнесены к числу грехов против Святого Духа. «Суеверие, – говорит один из учителей Церкви, – само по себе не составляет ереси, если с ним не связана очевидная испорченность воли». Тот только грешит против Святого Духа, кто убежден в истинности учения Иисуса Христа и, однако, не хочет принять его и сознательно противится истине. Так именно поступали фарисеи, которые слышали учение Иисуса, видели чудеса Его, свидетельствовавшие о Его божественности, и однако не принимали Его и не следовали Ему. Такое же сопротивление обнаруживали и те из иудеев, которые противились словам святого Стефана, почему он по внушению Святого Духа сказал: Жестоковыйные! люди с необрезанным сердцем и ушами! вы всегда противитесь Духу Святому, как отцы ваши, так и вы (Деян.7:51). Таков же был и волхв Вариисус, по имени Елима, который восстал против апостолов Павла и Варнавы и старался отвратить от веры правителя проконсула Сергия и которому Павел при этом сказал: о, исполненный всякого коварства и всякого злодейства, сын диавола, враг всякой правды! перестанешь ли ты совращать с прямых путей Господних? (Деян.13:10).

С самого начала существования Церкви, в ней всегда были люди, которые хотя и признавали ее истины, однако не следовали им и противились им. Но особенно бросается в глаза это в наше время. Во всех странах, в каждом возрасте, звании и состоянии есть ныне противники Церкви. Несмотря на то, что они с детства воспитывались в Церкви, они совсем равнодушны к ней, не веруют то в ту, то в другую истину или же отрицают всю христианскую веру. Таковых называют либералами, рационалистами, вольнодумцами. Вольнодумец – это человек, который ни во что не хочет верить кроме того, что согласно с его образом мыслей, который всё таинственное учение Божественного откровения отвергает потому только, что оно, по его мнению, противно здравому разуму. Вольнодумец, далее, это такой человек, который чудеса и пророчества Христа хочет объяснить естественным путем, не верит в существование ада, – словом, это человек, признающий в учении Христа только то, что ему нравится. А всё прочее он находит смешным и, таким образом, сочиняет свою собственную веру, свое собственное евангелие, не обращая внимания на голос Священного Писания и Церкви. Таких людей, к сожалению, очень много не только между учеными и так называемыми образованными, но и людьми всех классов, полов, состояний и возрастов. Все они сознают или по крайней мере могли бы сознавать истинность христианской религии, но противоречат ей, нападают на нее и таким образом делаются виновными в третьем грехе против Святого Духа.

Человек, который вырос под влиянием христианства, в большинстве случаев не сам собою доходит до неверия и отрицания христианской веры. Есть много внешних причин, которые постепенно убивают в нем сообщенную во святом крещении благодать, пока наконец он не дойдет до полной нравственной смерти.

Прежде всего родители бывают виноваты, если дети их теряют веру. Они, как заместители Бога, имеют своей священной обязанностью с самого раннего возраста детей своих воспитывать в религиозной жизни и знакомить их с истинами и обрядами Православной Церкви. Дети слишком впечатлительны и восприимчивы для всего, что они вокруг себя видят, что слышат и чему их учат. Но что же часто видим мы в современных семействах? Когда дело доходит до обучения детей вере и закону Божию, то здесь приходится слышать такого рода суждения и возражения: к чему обременять детей такими вещами, которых они не понимают? Это они успеют после. И вот они остаются без всякого наставления в истинах веры. Дитя растет без того благотворного влияния, какое оказывает на ум и сердце детей христианское учение. Что же касается практического исполнения религиозных обязанностей, то и оно совершается не аккуратно. Родители мало, или совсем не следят, совершают ли их дети утренние и вечерние молитвы, посещают ли богослужения, принимают ли участие в особенных церковных событиях и молебствиях, тогда как они этих же детей строжайше обязывают к исполнению того, что необходимо для практической жизни. Аккуратное приготовление, например, школьных уроков и задач признается более важным делом, чем упражнение в молитве и участие в богослужениях. Таким образом, дитя с пеленок приучается всё другое ценить выше, чем религию. О многом оно слышит из уст отца и матери, но никогда ничего не слышит ни о Христе, ни о Церкви, Им учрежденной, ни о других предметах веры. А потому его сердце остается навсегда холодным и равнодушным к религиозной жизни.

После родителей в слабости веры детей виноваты бывают те, кто заменяет для них место родителей, то есть учителя и воспитатели, когда они сами бывают людьми совсем неверующими. Вместо того чтобы насаждать в детских сердцах веру в Бога, уважение и любовь к Церкви, такие учителя часто, напротив, вытравляют такие чувства, дозволяя себе в присутствии детей различные насмешки над народными верованиями, порицания Церкви и ее обрядов. Но горе таким просветителям. При этом мне припоминается история одного нотариуса, приговоренного судом к пожизненной каторге за крупные преступления по службе. Он писал своему другу следующее: «В моей злосчастной судьбе более всего виноваты те, кому вверено было мое воспитание. Противорелигиозные учения, которые слушал я из уст их, – вот причина моего преступления. Не тебе только, друг мой, желаю я поведать это, на весь свет хочу прокричать, что дурные учителя низвергли меня в эту бездну. День вступления моего в ту школу, где я учился, был решительным днем моего растления. Нас учили, что религия есть причина всех зол и бедствий человеческих, все основания веры глупы и смешны, ее нравственное учение унизительно... Ад есть сказка, запугивающая детей, бытие и бессмертие души – устарелые, отсталые вопросы. Всё это я мало-помалу принял со слов учителя на веру – но этой вере и совершил я преступление. Всё мое преступление состоит в том, что я воспринял учение своих учителей и последовал ему. Вечное проклятие шлю я всем, которые занимаются игрою в судьбу человеческую и словом и писанием своим растлевают душу и сердце юности».

Еще более острым оружием растления юношества служат дурные, безнравственные и противорелигиозные книги, которые, как яд, как безумная зараза поражают и губят детей наших. Противорелигиозная книга – это замаскированный разбойник, который с лицемерной маской заговаривает с простодушным путником и под предлогом указания ему истинного пути увлекает его глубже в чащу леса, чтобы там ограбить и убить его. Кто читает дурные книги, тот непременно собьется с истинного пути и потеряет свою веру.

Когда дитя достигает возраста юноши или девицы, тогда оно подвергается соблазну в компаниях пустых, легкомысленных товарищей или подруг. Вот выходит благонравный и скромный юноша из рук своих добрых родителей или невинная благочестивая девица из строго христианской школы, где она получила образование. Как ангелы по своему настроению и невинности, они выходят в свет, в общество. Здесь слух их начинает оглашаться двусмысленными, насмешливыми речами о вере, о Церкви, о другом поле. Юноша или девица краснеют, сидят как на раскаленных углях, молчат и вздыхают. Это замечают сверстники, товарищи и подруги, начинают подсмеиваться над их невинностью, обзывая их ханжами, пустосвятами, лицемерами. Идите, говорят им, в монастырь; вы не годитесь для света – ужели вы думаете, что мы не такие же христиане? Вы хотите навлечь тень и подозрение на наше общество. Что бывает следствием такого рода насмешек? Чем чаще девица или юноша посещает такое общество, чем быстрее исчезает их стыдливость, застенчивость и религиозное настроение; они делаются такими же, каково окружающее их общество.

К этому присоединяются еще различные страсти: суетность и легкомыслие, пылкая чувственность и другие, которым религия становится поперек дороги. Под влиянием этих страстей юноша или девица стараются во что бы то ни стало устранить это препятствие. Ибо какая польза им от религии или по крайней мере от учения ее об известном предмете? Не лучше ли отделаться от нее, как отделываются от докучного, назойливого друга: если он постоянно подмечает только наши погрешности и недостатки, подвергая их обличению, то лучше стать от него подальше. Подобным другом делается и религия для тех, которые не желают стеснять себя в удовлетворении своих страстей. Она является для них только надоедливым, несносным обличителем, которого они рады удалить от себя как можно подальше, чтобы свободнее ходить в похотях сердец своих.

Теперь видим мы те опасности, которые угрожают человеку, когда он бывает лишен веры. Сплотимся же, братие, теснее между собою и станем на стражу в деле воспитания детей наших, устраняя от них всё, что вытравляет в сердцах их благочестие и страх Божий. Объявим войну чувственным страстям и греховным наклонностям, призвав на помощь всесильную благодать Божию! Страшно, когда христианин теряет веру во Христа, противится благости Святого Духа и не хочет принять очевидную, ни в каких доказательствах не нуждающуюся истину христианского учения. Он делает себя несчастным для времени и вечности. Аминь.

И призрел Господь на Авеля и на дар его,

а на Каина и на дар его не призрел.

Каин сильно огорчился, и поникло лице его

(Быт.4:4–5 ).

Зависть, как говорит Иоанн Дамаскин, есть внутренняя туга, сердечная скорбь, какую испытывает человек, когда видит счастье и благополучие другого. Так завидовал блаженству первого человека дьявол. Так скорбел и Каин о том, что Бог оказал жертве Авеля более благоволения, чем его жертве. Так негодовали сыновья Иакова из-за того, что брат их Иосиф пользуется большей любовью отца, чем они. Так завидовали Корей, Дафан и Авирон Аарону из-за того, что он был избран первосвященником, а не они. Таким же чувством исполнены были фарисеи, когда видели чудеса Иисуса Христа и при этом говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим его так, то все уверуют в Него (Ин.11:47–48). Но есть еще особого рода зависть, состоящая в том, что ненавидят ближнего за то, что ему Бог дает более благодати. Это грех против Святого Духа. Рассмотрим: а) сущность этого греха, б) его причины и в) проистекающие из него последствия.

1. Благодарение Богу! На свете немало добрых людей, которые споспешествуют благодати, которые, возрастая в добре, мужественно побеждают зло во всех его разнообразных видах и день ото дня становятся лучше, нравственно выше и угоднее Богу. Когда при виде такого нравственного возрастания своих собратий человек уязвляется в своей совести и побуждает себя сравняться с ним в добродетели, то это чувство нельзя назвать завистью, это скорее чувство ревности, о которой говорит апостол Павел: подражайте, мне, как я Христу (1Кор.4:16). Когда же, напротив, эта ревность, или соревнование перерождается в ненавистную ревность, когда кто-либо скорбит и негодует на то, что его сосед всё более и более делается благочестивым, то такое настроение души указывает уже на испорченность сердца. Такой человек грешит не только против ближнего, но и против Святого Духа. Ибо Дух Святой вправе, конечно, распоряжаться Своими дарами, как Он хочет, вправе одному давать больше, а другому меньше. Такой человек, не желая содействовать умножению благодати, сам не хочет, чтобы это делали и другие. Это – очень тяжкий грех, так как он свидетельствует о злом, крайне испорченном сердце человека. Почему, в самом деле, ненавидят тех, которые ведут добродетельную жизнь? Может быть, они несносны тем, что ворчливы, беспокойны, бранчливы? Не могут жить в мире с другими? Отнимают честь и доброе имя у своих собратий? Не любят и презирают ближних? – Ничуть не бывало. Никому и никакого вреда они не причиняю!. Напротив, они стараются делать одно только добро и делают его, где только можно. Они прилежно молятся, усердно посещают богослужения, с благоговением принимают Святые Тайны; они любят своих ближних и эту любовь выражают не словами только, но и делом. Почему же и за что их ненавидя!? – За их благочестие, которое людям нечестивого мира сего служит спицей в глазу и жгучей искрой для их совести.

Кто не желает ближнему даров Божественной благодати, совершает гораздо больший грех, чем тот, который ненавидит других из зависти к богатству земными благами. Ибо человек, недоброжелательный к ближнему в отношении земных благ, погрешает против ближнего. Но кто ненавидит другого из-за даров благодати, тот совершает грех против Святого Духа. В этом последнем чувстве заключается нечто чисто сатанинское. Священное Писание говорит: Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают ее принадлежащие к уделу его (Прем.2:23–24). Об этом пороке блаженный Августин говорит: «Зависть есть та вредоносная моль, которая истребляет пурпуровую одежду добродетелей, та ржавчина, которая губит сокровище мудрости; та гусеница, которая съедает листья, повреждает земные поля и нивы, потому что яд зависти отравляет и разрушает всё, что имеет своим источником добродетель». Высшая степень этого порока проявляется в скорби и негодовании при благосостоянии и росте Православной Церкви и в радости при ее неуспехах и падении. Этому греху причастны все, кто задерживает ее развитие, попирает ее права и подавляет ее жизнедеятельность.

2. Откуда происходит этот страшный грех? Он проистекает ближайшим образом из суетности человеческого сердца. Блаженный Августин говорит: «Зависть есть дщерь гордости. Гордость не хочет признать того, что всё происходит от Бога. То же нужно сказать и о завистнике. Он не видит собственных благ, коими одарил его Бог; он не ценит и не радуется им, потому что по своей близорукости не замечает их. Но хорошо видит он блага других и не замечает, что им дано не более, чем и ему. Так как он ничего не находит у себя, то проникается завистью к тому, что видит у своего ближнего».

Другой источник есть испорченность сердца. В чистом сердце живет любовь – любовь к Богу и ближним. Когда сердце человека согрето любовью, он радуется, если ближний его благоденствует, и скорбит, когда он терпит несчастье. Но как он может радоваться благополучию и счастью своего ближнего, если нет у него этой любви? Где сердце нечисто, испорчено, там не любовь, а ненависть и злоба. Преподобный Дорофей говорит: «Где обитает любовь, там нет зависти».

Третий источник зависти есть леность и косность воли. Прилежный человек всюду обнаруживает успех. Каждое назначение дает ему случай и повод идти вперед. И так как Бог дает каждому столько даров благодати, сколько нужно для того, чтобы достигнуть вечного блаженства, то всякий, кто не отталкивает от себя эту благодать, всегда идет вперед и по пути добра. Но не то бывает с ленивым. Как в земных делах своих он отстает от других, так не делает ни малейшего шага вперед и в отношении к нравственному усовершенствованию, и именно потому, что он не пользуется данной ему Божественной благодатью. Он слишком любит покой, слишком неподвижен для того, чтобы воспрянуть и взяться за дело наравне с усердным и деятельным. Но вот видит он успехи другого, замечает, как его сосед, далеко превзошедший его, день ото дня становится всё лучше, и это порождает в нем чувство досады и негодования. Далекий от того, чтобы употребить свою энергию, воспользоваться своими силами и последовать его примеру, он предается чувству недоброжелательства, и зависть таким образом более и более овладевает его сердцем.

3. Какие же бывают последствия отсюда? Завистливый человек никогда не бывает покоен душою. Он волнуется и злобствует против себя самого, против ближнего и против Бога.

а) Он досадует на себя самого; он вечно недоволен, вечно брюзглив, нередко теряет свое доброе имя, свое здоровье, невзирая на то, что он от этого ничего не приобретает, кроме досады и внутренней туги. У других грешников есть по крайней мере что-нибудь такое, что имеет хотя кажущуюся цену. Гордец, например, надеется, может быть, прослыть в глазах мира умным, самобытным и богатым; скупец накопляет массу денег и имущества; расточительный получает удовольствие для своей плоти, но завистник – ничего, кроме негодования и скорби. Святой Иоанн Златоуст говорит: «Зависть – ничем не извинительный порок. Распутник может извинять себя сладострастием, вор – бедностью, убийца – запальчивостью и местью. Ты же, о завистник, что можешь привести в свое оправдание? Ничего, ровно ничего, кроме твоей злости. Этот порок, следовательно, хуже, чем прелюбодеяние». Почему, спросил Бог Каина, ты огорчился? и от чего поникло лице твое? (Быт.4:6). Святитель Василий Великий делает такое примечание к этим словам: «Завистники выдают свой грех выражением лица своего. Взгляд их мрачный и тупой, брови нахмурены, душа полна скорби и печали без смысла и разума». Как некоторые ядовитые растения выдают себя своим противным видом и неприятным запахом, так и завистник выражением лица своего, угрюмыми минами и пасмурной физиономией ясно дает понять, что душа его полна ненависти и злобы. Кто при взгляде на завистника не почувствует отвращения от этого порока?

б) Завистник злобствует также и против ближнего. Он думает, говорит и действует совершено вопреки главной заповеди о любви: возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф.22:39). Человек ничего не желает себе дурного, а только доброго; точно так же и ближнему своему он должен желать только добра. Завистник действует наоборот: он ничего не желает ему доброго, напротив, возмущается, когда ближнему его начинает улыбаться счастье, и радуется, когда тот терпит неудачу. Отсюда зависть приводит его к клевете. Если хвалят его ближнего, то завистник старается набросить на его добрые дела какую-нибудь мрачную тень, и где невозможно указать какой-нибудь действительный недостаток, там он выдумывает его. Если же ближнего порицают, то он спешит присоединиться к этому порицанию. Замалчивая его добрые свойства, он выливает на него всю грязь и все помои, какие только может придумать злоба, и радуется, когда удается зачернить репутацию ближнего. Далее: зависть побуждает его к тайному подстрекательству, причем пускается в ход всевозможная хитрость и уловка, натягиваются все пружины злобы для того, чтобы нанести вред ненавистному человеку и лишить его мира и спокойствия.

в) Завидующий враждует, наконец, и против Самого Бога. Он посягает даже на Его святость и правду. Бог каждому дает благодать Свою – одному ту, а другому эту, но всем в такой мере, что все при помощи ее могут достигать вечного блаженства. Завистнику же кажется, что Бог одних обогащает за счет других, и, таким образом, Бог в его глазах является существом лицеприятным, несправедливым. Он забывает, что Бог имеет право распоряжаться Своими дарами как Ему угодно. Как первые работники в Евангельской притче о виноградниках возроптали на своего господина, говоря: эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной (Мф.20:1–16), так и завистники ропщут на Бога, говоря: почему Он так мало наделяет их дарами Своей благодати? Другим Он дает так много, что они живут в роскоши и изобилии, в почете и уважении, а мы, говорят они, во всем, что ни предприняли бы, не имеем ни счастья, ни успеха. Так как завистники смотрят всегда только на то, чем обладают другие, а не на то, что имеют сами, то и не хотят признать благости Отца Небесного, Который и им оказывает также много милостей и благодеяний. Чувство зависти завлекает людей в такую бездну лжи, что они являются противниками Бога, Который настолько благ, что из злого делает доброе, а они настолько злы, что из доброго делают злое, и как у Праведного Бога всякое зло направляется к добру, так у завистника, наоборот, всё доброе направляется к злу.

Отсюда можно представить себе, как велик и тяжек грех зависти. Он делает человека несчастным в здешней и в загробной, вечной жизни. Завистник не годен и для неба: он и там не только не стал бы радоваться и блаженствовать сам, но омрачил бы блаженство и других. В царстве любви живут только любящие. Пусть же каждый, предававшийся этому пороку или усматривающий наклонность к нему, сделает всё возможное для того, чтобы подавить или предотвратить от себя этот страшный, непростительный грех. Аминь.

Ныне, когда услышите гласе Его,

не ожесточите сердец ваших

(Евр. 3,7).

Ближе и ближе подходит Страстная Седмица. В этом мы должны усматривать для себя побуждение повнимательнее заняться размышлениями о страданиях нашего Спасителя, дабы чрез это вызвать в себе наибольшее отвращение к грехам. Не милость ли Божия это для нас, что мы понуждаемся различным образом, особенно во время святой Четыредесятницы, поднять взор свой горе, к Богу? И сколько призывов к этому слышим мы в продолжение своей жизни? И если бывают случаи, что мы не внемлем такого рода спасительным голосам и не только не следуем им, но с ожесточением сердца отстраняем их, то мы совершаем грех против Святого Духа. Пятый грех против Духа Святого состоит в ожесточении нашего сердца против спасительных увещаний. Это также один из самых тяжких грехов. Если человек ничего не хочет знать об обращении к Богу, о покаянии, то можно ли надеяться, что он придет в себя, сознает свои грехи и исправится? Вот почему еще Соломон сказал: Человек, который, будучи обличаем, ожесточает выю свою, внезапно сокрушится, и не будет ему исцеления (Притч.29:1). Чтобы как должно понять тяжесть этого греха против Святого Духа, рассмотрим: а) кто убеждает и вразумляет нас, б) как вразумляет и в) почему.

1. Не Сам ли Бог убеждает нас оставить всё дурное, греховное? Кто так хорошо знает человеческое сердце со всеми его немощами и греховными наклонностями, как знает Бог? Он – Господь неба и земли. Который сотворил человека по Своему образу и подобию и одарил его чудными естественными и сверхъестественными дарами, дабы он был царем всей земли. Он одарил его светлым умом и полной свободой воли. Человек должен делать добро и избегать зла не по принуждению, а из свободного добровольного расположения. Только при этой свободе может быть речь об истинной любви к Богу и преданности Ему, о добродетели и заслугах, о вечной награде и наказании. Всем нам известно, как злоупотребил человек своей свободой, как он, обольщенный отцом лжи – дьяволом, сделал не доброе, а злое. Следствием этого было то, что разум его помрачился, воля ослабела, а сердце сделалось склонным более к злу, чем к добру. И эти страшные последствия от первой четы человеческой распространились и на всех ее потомков. Мы все страдаем от этих последствий. После первого греха прародителей появилось в человеке злое, греховное начало и вовлекло его во зло. Но Бог ничего так не желает, как спасения и вечного блаженства людей. Вот почему Он никогда не переставал и не перестанет убеждать и вразумлять людей, чтобы они не вступали на погибельный путь греха. Он в Своих заповедях сообщил им Свою волю. Если они не хотят лишиться вечного спасения, то должны исполнять Его заповеди. Но Он в Своей любви и благости пошел еще далее – Он послал с неба Своего Единородного Сына, Который принял человеческое естество и сделался нашим учителем и не только для тогдашнего времени, но и для всех времен, до конца дней. Он совершил наше спасение тем, что на древе Креста пролил кровь Свою, чтобы возвратить нас к тому достоинству и чести, которые мы потеряли чрез грех прародителей. Христос, наш учитель, Спаситель и Искупитель, самым точным образом познакомил нас с волей Отца Своего Небесного, так что если мы будем исполнять Его учение и пользоваться Его благодатными средствами, то несомненно достигнем Царствия Небесного. Он убеждает нас как отец, Он с нежностью предостерегает как мать, Он просит – даже просит нас слушать Его наставления и исполнять их, дабы наше сопротивление не вынудило Его некогда отвергнуть нас навсегда. Какая неизреченная любовь Бесконечного к нам, бедным, жалким и ничтожным существам! Бог предлагает нам самые разнообразные способы и удобства слышать Его голос, и мы, только мы одни, виноваты в том, если всё это не производит на нас надлежащего воздействия.

2. Как призывает и убеждает нас любящий Бог? – Различными способами. Он употребляет то кротость, доброту и снисходительность, то суровость и строгость. Он говорит к нам то непосредственно, то посредством других. В Священном Писании мы находим довольно примеров, из которых видно, как Бог непосредственно говорил к людям, чтобы направить их к добру и отвратить от зла. Ненависть и зависть Каина вначале была только маленькой искоркой, Бог предостерегает его и с любовью говорит ему: почему ты огорчился? и от чего поникло лице твое? Если будешь делать доброе, то ты так же будешь Мне любезен, как брат твой. Но если ты не сделаешь этого, то грех стоит уже у дверей – он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним (Быт.4:6–7). Так дружественно и отечески предостерегает Бог Каина, но он не внял гласу Божию и сделался убийцею брата своего Авеля.

Иисус Христос самым трогательным образом предостерегал иудеев. При входе в Иерусалим, видя их закоснелость, Он заплакал и сказал: Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! (Мф.23:37). Но чем отвечали они Ему на это? – Кровь его на нас и на детях наших (Мф.27:25), закричали они.

И к нам говорит Бог непосредственно чрез голос совести, чрез внутренние озарения, внутренние движения и пробуждения. Не слышим ли мы иногда, как голос совести предостерегает нас от греховных поводов, как внушительно говорит нам о приближении опасности греха? Кто будет утверждать, что он не знает этого голоса совести? Правда, продолжительное пребывание в состоянии греха и порока может на время заглушить его, заставить, так сказать, замолчать, но не может убить его. Заснувшая на время этой порочной жизни совесть тем сильнее пробуждается, когда человек смотрит в глаза смерти. Тогда сразу раскрывается пред ним мрачная картина его жизни, и он с горечью в душе припоминает, как часто раздавался в его сердце этот голос, но он оставался глух к его внушениям и предостережениям.

Далее Господь призывает нас к Себе устами Своей Церкви, особенно проповедью и исповедью. Когда в проповеди излагается какая-нибудь истина веры, то вытекающее из нее нравственное учение должно быть правилом нашей жизнедеятельности, и мы невольно чувствуем угрызение совести, когда не видим в своей жизни исполнения этого правила. Но часто предметом проповеди бывает не нравственное учение, а какой-нибудь грех. Проповедник излагает его сущность, указывает все отличительные черты и свойства, его причины и происходящие от него ужасные последствия. Каждую черту его мы находим более или менее подходящей к нам и думаем, что выслушиваем свою собственную характеристику. Но есть ли это для нас убедительное увещание оставить тот или этот грех? Еще внятнее и вразумительнее говорит нам голос Бога в Таинстве Покаяния устами духовного отца. Там внимание исповедующегося обращается на каждый отдельный грех и возвещается явственная воля Божия. Может ли быть для него более убедительное наставление и предостережение от греха, как это, происходящее между четырьмя глазами?

Потом Бог вразумляет и наставляет человека еще чрез родителей, учителей и начальников. Не лежит ли на всех них священная обязанность направлять к добру вверенных их попечению и руководству? Безбожные и не добрые те родители, начальники и учителя, которые не выполняют сей обязанности. О, с какой глубокой скорбью смотрит иной отец или иная мать, когда их дети, сбившись с истинного пути, вступают на ложный. Они отечески убеждают их, предостерегают, угрожают, подвергают наказаниям. А когда дитя или подчиненный не хочет слушать их, как усугубляют тогда свою ревность верные своему долгу родители и воспитатели, чтобы поставить детей на лучший путь. Если последние не слушают таких благожелательных вразумлений и советов, тогда они сами виноваты в своем несчастий. Так первосвященник Илий благожелательно увещевал непослушных сыновей своих Офни и Финееса: я слышу худые речи о вас от всего народа Господня. Нет, дети мои, нехороша молва, которую я слышу о вас, не делайте так, ибо нехороша молва, которую я слышу; вы развращаете народ Господень (1Цар.2:23–24). Но они не послушали своего отца и умерли в битве ужасною смертью.

Наконец, чтобы отвратить нас от зла и направить к добру, Бог говорит нам часто чрез особые обстоятельства и события. То посылает Он какую-нибудь радость и счастье, чтобы расположить к благодарности и совершению добродетелей, то попускает какое-нибудь бедствие и несчастье, например неожиданную смерть родных, друзей и знакомых, чтобы потрясти и заставить нас придти в себя и вспомнить о Нем. То посылает болезнь, которая, угрожая смертью, побуждает бросить смиренный взгляд на прошедшую жизнь и дать обещание исправиться, то лишает богатства, чести и уважения и тем убеждает нас в непрочности всего земного, а то, наконец, попускает какие-нибудь необычайные, разрушительные явления природы, которые, потрясая нас, пробуждают нас от греховного усыпления. Словом, у нашего милосердного Господа нет недостатка в способах вразумления, которыми Он удерживает нас от зла и воодушевляет к добру.

3. Почему же Господь так часто и убедительно зовет нас к добру и отвращает от зла? Не получает ли Он Сам от этого какую-нибудь пользу? Не делается ли Он чрез это могущественнее, блаженнее? – Нисколько. Бог есть существо всемогущее и всеблаженное. Он не имеет в виду создать этим Свое собственное благополучие. Он делает это для нашей пользы. Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин.3:16). Человек при своей наклонности к злу очень часто не видит того, что для него необходимо и полезно. Ум его тяготеет долу. Все его мысли, чувствования и желания направлены к тому, чтобы здесь, на земле, устроиться ему как можно поудобнее, поспокойнее, поприятнее. Кто не знает, сколько людей преклоняются пред этим земным кумиром и платят ему дань! Если они пользуются хорошим здоровьем и материальным состоянием, если счастье им здесь улыбается, они очень мало или совсем не думают о тех требованиях, какие представляет им будущая жизнь. Они так погружены в земные интересы, что житейские занятия и удовольствия наполняют всю их жизнь. Но если человек предается миру и его удовольствиям, то отсюда не может не произойти того, что чувственные наслаждения и страсти в нем всё более и более усиливаются, и он от одного греха переходит к другому.

Господь Бог лучше всех знает человеческое сердце, он знает, что ему нужно и что не нужно, что полезно и что вредно. Он знает, на что оно способно, если его предоставить самому себе. Отсюда постоянные с его стороны увещания и вразумления то таким, то другим способом, чтобы привести человека к сознанию и исправлению. Кому не известно, как много труда дает Себе Господь Бог, чтобы извлечь нас из бездны погибели и направить на путь добродетели? Кто не знает, что единственным Его желанием всегда было и есть – возвращение нас к вечному блаженству. Насколько же неразумно и жестоко поступаем мы, если противимся этому желанию Бога, отвергаем свою собственную пользу и подвергаем себя несчастию? Страшно, если человек замыкает свое сердце для спасительных вразумлений. Что будет с ним, если он отвергнет все эти вразумления и всякое нравственное на него воздействие? Он погибнет и для сей и для будущей жизни. Бог, хотя долготерпелив и многомилостив, но Он в то же время правосуден и свят. Если мы не воспользуемся Его благодатью теперь, пока есть время, то кто поручится за то, что Он не отнимет ее от нас? Печальное и ужасное последствие пятого греха против Святого Духа в том именно и состоит, что оно влечет за собой потерю Божественной благодати и делает невозможным наше обращение к Богу.

Братие-христиане! Из сказанного мы видим, что милосердный Господь употребляет различные способы, чтобы сделать нас внимательными к исполнению Его воли. Не будем же замыкать сердец наших при возвещении нам Церковью этой воли и того, что служит к нашему миру и спасению, но будем не только внимательно слушать ее наставления, но и добросовестно исполнять их! Пусть не находят к нам никакого приложения те печальные слова пророка Исаии, который сказал он израильскому народу: слухом услышите – и не уразумеете, и очами смотреть будете – и не увидите. Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не у разумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их (Ис.6:9–10). Аминь.

Упорное сердце будет обременено скорбями,

и грешник приложит грехи ко грехам

(Сир.3:27).

В последней беседе о пятом грехе против Святого Духа мы сказали, что всеблагий Бог употребляет различные средства к тому, чтобы направить человека к добру и отвратить от зла. То говорит Он к нему голосом совести, внутренними озарениями, внушениями и предостережениями, то устами Святой Церкви и ее служителей, то чрез родителей, начальников, воспитателей, учителей, друзей и знакомых, то чрез различные необычайные, потрясающие события и обстоятельства.

Человек есть существо по природе свободное: он может и откликнуться на призыв Бога, но может и не сделать сего, остаться в грехе. Когда остается он в грехе, несмотря на все спасительные вразумления и предостережения, то совершает он этим новый грех против Святого Духа. Этот грех состоит, следовательно, в том, что человек-грешник, невзирая на все предостережения и убеждения, упорно и сознательно остается в состоянии нераскаянности. Рассмотрим ныне: а) сущность этого греха и б) причины его.

1. Виновным в шестом грехе против Святого Духа делает себя тот, кто ничего не хочет знать об обращении к Богу, кто с полным сознанием и свободной волей отрекается от Бога и остается в таком состоянии не на некоторое только время, не несколько только лет, а до последнего издыхания. Если грешник при своем легкомысленном образе жизни долгое время, может быть двадцать или тридцать лет, показывал себя противником всех спасительных увещаний и наставлений, но затем приходит в себя и прибегает к покаянию, то он может спастись, так как не остается в упорной нераскаянности.

Но когда грешник заходит в своем ожесточении так далеко, что смеется над правосудием Божием даже в час смерти (в этом случае он превосходит в своей злобе даже самих духов злобы – бесов, которые все-таки веруют и трепещут) и с проклятием на устах оставляет этот мир, то он совершает самый страшный и непростительный грех против Святого Духа. Он сознательно и умышленно отвергает Божественную благодать, которая одна только могла привести его к вечной жизни. Что может быть ужаснее такого состояния, когда человек с открытыми глазами бросается в такую бездну нравственной погибели, откуда нет возврата? Нет греха, учит наша Святая Церковь, который превышал бы милосердие Бога, и как бы глубоко ни пал человек, он всегда может получить прощение в случае покаяния; но когда он не хочет принести этого покаяния и до последнего издыхания остается нераскаянным, тогда для него уже нет спасения. Ибо по ту сторону гроба наступает уже ночь, когда никто не может делать (добро) (Ин.9:4). Так далеко может зайти человек в своем ожесточении, если он перестает слушать голос Святого Духа. Священное Писание немало предоставляет нам примеров смерти грешников в состоянии нераскаянности. Жертва Каина не была так приятна Богу, как жертва его брата Авеля. Это породило в душе Каина зависть; зависть повлекла его к ненависти, ненависть к убийству; убийство – к отчаянию; отчаяние – к ожесточению и нераскаянности. Бог вразумлял, обличал и предупреждал его, но он не послушал Его; в душевной тоске скитался он по миру, бросался всюду, но нигде не находил мира и покоя. И это потому, что он за свое ожесточение и нераскаянность был отвергнут Богом.

То же самое было и с фараоном. Поразительные знамения и чудеса творил Бог, чтобы убедить фараона освободить от рабства израильтян. Но там, где всякий другой смирился бы пред всемогуществом Бога, гордый царь не подумал об исправлении и остался непреклонным. Спаситель в глазах израильского народа явил неоспоримые доказательства Своей божественной благости и любви к нему и самым трогательным образом призывал его к покаянию, но он не послушал Его голоса и остался непреклонным даже и тогда, когда Спаситель указывал на приближающиеся страдания. Разительный пример нераскаянности представляет и разбойник, висевший на кресте по левую сторону Спасителя. Когда он и в глазах смерти не воздержался от насмешек и издевательства над Христом, а другой, благоразумный разбойник, благожелательно вразумлял его, обращаясь к его совести и чувству страха Божия, но закоснелый разбойник и в предсмертный час свой не послушал спасительного вразумления. Ах, как ужасно было видеть, как этот безбожник и злодей не мог смягчить своего сердца и в тот предсмертный момент, когда гвоздями прибивали его руки и ноги к кресту, он при каждом ударе изрыгал слова брани и проклятий и, таким образом, умер в полном ожесточении и нераскаянности!

Можно ли думать, что этого греха нельзя встречать и в наши дни? – Можно встречать, но, благодарение Богу, не очень часто. Если умирающий и уклоняется иногда от напутствия Святыми Тайнами, то это не потому, что он желает умерен, без покаяния, чаще всего потому, что надеется на выздоровление. Но бывают, к несчастью, и такие случаи, когда грешник и в предсмертные часы остается таким же закоснелым, каким был и ранее. Такому от всего сердца хотелось бы словами Священного Писания сказать: ужели ты не знаешь, что благость Божия ведет тебя к покаянию? Но, по упорству твоему и нераскаянном у сердцу, ты сам себе собираешь гнев на день гнева и откровения праведного суда от Бога (Рим.2:4). Какое безграничное бедствие для человека, если он настолько закоснел в грехах своих, что ни благость, ни гнев Божий – ничто не может подвинуть его к покаянию. Если бы можно было спросить умерших без покаяния грешников, как дошли они до такого печального ожесточения, то они, наверное, сказали бы нам следующее: «Ах, сначала мы дозволяли себе только самые маловажные согрешения, а потом постепенно переходили к более важным. Но мы не спешили приносить покаяние, потому что всякий раз, когда мы хотели приступить к этому таинству, дьявол подсказывал нам: оставь это, еще рано, успеете потом, вы еще не много сделали дурного, а милосердие Бога, не хотящего смерти грешника, беспредельно. Так грешили мы, отлагая покаяние от одного года до другого. Когда же мера зла и грехов была переполнена и мы, в виду приближающейся смерти, хотели принести покаяние, тогда снова явился дьявол и сказал: оставьте это, теперь уже поздно, если прежде не сделали этого. Бог свят и правосуден – теперь ничто уже не поможет, вы осуждены. Так пришли мы в отчаяние и были за это низвергнуты в ад». Уловка или хитрость, которую дьявол употребляет в продолжение тысячелетий в деле растления души человеческих, состоит в том, что он сначала вовлекает в беспечное равнодушие и чрезмерное упование на милость Божию, а потом, к концу жизни, подвергает в отчаяние и таким образом приводит к окончательной погибели.

2. Итак, мы знаем теперь две причины, приводящих человека в состояние нераскаянности, – это отлагательство обращения к Богу и отчаяние. Но есть и другие причины этого ужасного состояния. Укажу хотя бы на некоторые из них.

а) Ближайшая из них есть ложный стыд. Представьте себе особу, которая часто предавалась греху нецеломудрия или воровству. Она стыдится исповедовать этот грех пред духовником своим. Какие отсюда последствия? Целые годы она ходит с этим тяжким грехом. Хотя и является она на исповедь, открывает духовнику все свои менее важные грехи, по об этом, который особенно тяжело лежит на ее совести, всегда умалчивает. Сначала совесть делает ей за это суровый упрек, по стечением времени мало-помалу умолкает и этот обличающий голос, и она продолжает прилагать грех к греху. Вместо того чтобы в Таинстве Покаяния найти себе утешение и подкрепление, она всё глубже и глубже падает в бездну греха, всё реже и реже является на исповедь, на которой ложный стыд закрывает ей уста. Вот постигает ее болезнь и укладывает в постель. Пред ее взором ясно предстает мрачный, отвратительный облик ее души. Она видит умом своим все мерзкие свои поступки и беззакония. Как может питать она надежду на прощение? Ложный стыд повергает ее в отчаяние. Мысль о том, что Бог не может простить ее, преследует ее всюду и неотступно, и дело кончается тем, что она и в час смерти остается такою же, какою была в жизни.

б) Другая причина есть духовная слепота. Многие из людей не имеют понятия о своем душевном состоянии. Они не пользуются никакими средствами для того, чтобы составить себе это понятие. Проповеди слова Божия они не слушают, книг, в которых отражается их душевное состояние, они не читают, Таинство Покаяния, в коем могли бы находить некоторое просветление, избегают. Так как они никогда не сидели ни в тюрьме, ни на скамье подсудимых, не совершали ни убийства, ни крупных краж, ни других тяжких грехов, то думают, что все другие грехи, от которых не свободны и они, ничего не значат. Ложь, клевету, ростовщичество, оскорбление чести, возбуждение чувственных пожеланий дурными помыслами и соблазнительными представлениями, пьянство, неумеренность в пище – всем подобным грехам они не придают значения. Они обманывают себя в представлении своего душевного состояния – думают, что ревностны и добродетельны, на самом же деле холодны и порочны. Состояние – очень опасное. Они – духовные слепцы, ибо измеряют свое достоинство и недостатки такой мерой, которая совсем не соответствует нравственному закону. Какое же отсюда следствие? Довольные собою и своим нравственным состоянием, они не предпринимают никаких мер против духовной слепоты своей и остаются в таком состоянии целые годы и даже до конца своей жизни. А оставаясь до смерти без искреннего, чистосердечного раскаяния, устоят ли они пред судом всевидящего Бога, Который испытует сердца и утробы человеческие?

г) Третья причина – духовная леность и беспечность. Когда человек открывает греху широкий вход в свое сердце, не оказывая ему никакого сопротивления, тогда он мало-помалу свыкается с ним, и в конце концов грех делается ему настолько приятным, что он пугается при мысли о покаянии и исправлении. Не видим ли мы это на тех, которые всю жизнь проводят в пьянстве, воровстве, разврате и других пороках? Грех становится для них второй природой. Они намеренно закрывают свои глаза пред опасностью, которой он угрожает им. Они не делают ни малейшей попытки сбросить с себя эту змею и, откладывая со дня на день, с году на год свое покаяние, приходят наконец к убеждению, что нет уже никакого средства, никакой возможности исправиться. Далее они вступают в период духовного равнодушия и беспечности, стараясь точно утвердить себя в своих ложных основаниях, чтобы успокоиться в ложной уверенности. При этом они так рассуждают: что из того, если я грешник? Не Сам ли Бог обещает прощение всяких грехов? Не есть Он бесконечно милосердное существо? Ужели Он сотворил нас для мучений? Не Он ли хочет всем человекам спастись? Если бы справедливо было то, что говорят священники против отлагательства покаяния до конца жизни, то кто бы тогда был участником блаженства, так как количество отлагающих свое покаяние слишком велико? Эти возражения мы уже разобрали ранее и потому сейчас сделаем только краткую заметку. Дерево падает всегда на ту сторону, на которую оно наклонено, и путешественник, который целый день спускается с горы, не может вечером подняться на вершину этой горы. То же нужно сказать и о грешнике, который отлагал свое покаяние до конца жизни, ибо он постоянно склонялся к греху и постоянно спускался вниз с высоты добродетели. Что же удивительного, если он к вечеру своей жизни очутился в бездне греховной, без надежды на спасение? Вот почему блаженный Иероним преподал окружавшим смертный одр его такое наставление: «Приносите покаяние в свое время и не откладывайте его до конца жизни. Продолжительный опыт научил меня, что из десяти тысяч человек, проводивших жизнь без исповеди, едва ли можно найти и одного, который мог бы с дерзновением надеяться на отпущение грехов своих в последний момент».

д) Последняя причина есть гордость. Гордость есть начало всех грехов и конец каждого из них. Гордец ничего не знает выше себя, ничего не хочет знать и о Боге. Еще менее он хочет знать что-нибудь о Церкви, которую установил Бог на земле для утешения человека. Каким образом он может верить в авторитет Церкви, когда он видит в ней не Божественное учреждение, но общество, организованное под руководством священников для того только, чтобы связывать совесть людей и подчинять их себе. Что же для него святые Таинства? – Только обряд, только средство делать людей мягкими и покорными. Участвовать в них – это ниже его достоинства. И так живет он без спасительных Таинств до смерти; но и с наступлением последней ему хочется доказать силу своего характера, который не нуждается ни в каком духовном пособии. Думаю, что немногие из вас не знают, как далеко в этом отношении заходит нечестии и безбожие, которое употребляет все усилия к тому, чтобы не приглашать к больному священника для напутствия. Отойти в загробную жизнь без Таинства Покаяния – это желание нечестивого человека. Как в течение жизни он проникнут был чувством ненависти к Церкви и ее служителям, таким же остался он и при смерти. Как он жил, так и умирает без покаяния, без мысли о Боге, бессмертии и вечной жизни. Но зато какой ужасный и потрясающий бывает и конец таких людей! При этом невольно вспоминается мне рассказ о смерти одного неверующего ученого. Когда он в страшных страданиях лежал на смертном одре своем, то сказал пришедшему навестить его своему знакомому, тоже неверующему: «Друг, я не могу более оставаться в таком положении. Если оно продолжится еще, то я думаю пригласить священника, чтобы он преподал мне религиозное утешение». Тогда знакомый злобно захохотал и сказал: «Вот это было бы забавно, если бы философ Коллин сделался бы братом милосердия!» Сконфуженный такой насмешкой, больной выбросил из головы мысль о священнике и приказал, чтобы для его развлечения каждый день два раза играл оркестр музыки. Но ни это, ни все философские доводы не могли доставить ему мира и утешения. Он часто ревел, как дикий зверь, и умер наконец, как безбожник Вольтер, в отчаянии и жесточайших муках.

Этим я и заканчиваю свои беседы, назначенные на нынешний Великий пост. Вы знаете теперь, братья, в чем заключаются грехи против Святого Духа и какими страшными последствиями они сопровождаются. Они подвергают нас опасности лишиться вечного спасения. О, потщимся при помощи Божией благодати исторгнуть всякий зародыш таких грехов из сердец наших. Преклоним пред этим престолом свои колена, откроем сердца наши Врачу душ наших, вознесем теплую молитву к Пречистой Его Матери о помощи и поддержке в борьбе нашей, принесем чистосердечное раскаяние в своем безверии и маловерии и сбросим с себя наше тяжелое греховное бремя. Аминь.

О посещении владыкой Владимиром спевки народного хора в храме Вознесения Господня «Московские церковные ведомости» сообщали: «По благословению митрополита Владимира в Москве организуется церковный общенародный хор, который по временам будет петь литургию при архиерейских служениях. Предварительные спевки нового церковного хора происходят в храме Воскресения, в Кадашах.

11-го числа спевки общенародного хора изволил посетить сам Владыка митрополит. Владыка прибыл в храм Воскресения в Кадашах около восьми часов вечера; спевка уже началась. При входе Владыки в храм, хором достойно было исполнено ”входное”. Приложившись к местным иконам, к святому престолу, Владыка преподал поющим архипастырское благословение и стал на левом клиросе. Хор стройно и звучно исполнял песнопения литургии и тропари. Стройно неслось единодушное пение; воодушевленно, благоговейно народ исполнял разные песнопения, постоянно осеняя себя крестным знамением. Нельзя было без умиления смотреть на эти открытые, восторженные лица, нельзя было не чувствовать радостного биения их сердец!

По окончании спевки местным священником от лица участников общенародного церковного хора была принесена благодарность его Высокопреосвященству за его внимание к их трудам. Речь священника была покрыта дружным «Многая лета ” Его Высокопреосвященству.

Владыка митрополит преподал участникам задушевное архипастырское наставление. ”Пение церковное, – так приблизительно говорил Владыка, – по своему существу должно быть общим, общенародным. Что такое пение? Оно есть выражение чувств нашей души, радостных и горестных, оно есть выражение и молитвенного настроения нашего сердца. Пением Ангелы на небе славословят Творца, пением и на земле люди всегда возносили свою хвалу Богу. Пели Богу пророки, пением Дева Мария выражала восторг Своего сердца на приветствие Елисаветы, назвавшей Ее Матерью Господа. Пел псалмы Давидовы и Сам Спаситель со Своими апостолами, когда по окончании Тайной Вечери пошел из Сионской горницы в Гефсиманию на вольные страдания за нас грешных (Мф.26:30). В молитвенном пении упражнялись и все святые богоносные отцы, угодники Божии, и русский боголюбивый народ всегда был певцом священных песнопений. Лились они из уст его и во храме и дома, и в поле и за всякой работой. Как утешительно подражать Ангелам в славословии Творца, как сладостно сливаться с песенным гласом не только пророков, апостолов, но и Богоматери и даже Самого Спасителя! А это утешение и получают христиане, когда несут к Богу свои молитвенные гласы не только от единого сердца, но и от единых уст”. В заключение своей речи Владыка призвал Божие благословение на начинающееся доброе дело и пожелал ему успеха. Со слезами умиления слушал народ простое архипастырское слово и по окончании его глубоко благодарил Владыку за посещение и наставление. Преподавши всем благословение, Его Высокопреосвященство направился к выходу из храма, а народ окружил его и плакал от радости. ’’Хотите ли петь в храме Христа?” – спрашивал Владыка народ. ’’Благослови, батюшка, очень рады, Владыко”, – в ответ неслись голоса.

Дружным ”Ис полла” проводил народ архипастыря и долго не расходился домой, делясь пережитыми впечатлениями от неожиданного посещения Владыки митрополита. На другой день Владыка вручил священнику Воскресенской церкви отцу Смирнову пятьдесят рублей на покупку книг для общенародного церковного хора».

Утешайся Господом, и Он исполнит желания сердца твоего

(Пс.36:4).

Сердцу человека, созданного для счастья и блаженства, естественно стремиться к этому счастью, и нет человека, сердце которого не желало бы этого. Но как редко бедное сердце находит себе удовлетворение, когда оно ищет его только на земле!

Желал бы я видеть, дорогие сестры, такого человека, который без лести и обмана мог бы дать вам то, чего желает ваше сердце. Правда, в наше лукавое время немало появляется таких «благодетелей», которые много обещают в этом отношении лицам вашего пола, но никогда не исполняют своих обещаний. Единственный успех их в том, что они вместо счастья создают им несчастье и вместо довольства возбуждают в них чувства недовольства. Посмотрите на юных, неопытных девиц, имевших неосторожность последовать голосу их прельстительных речей, и скажите, довольны ли они или недовольны, счастливы или несчастны, разумны или неразумны?

Что же касается вас, дорогие сестры, скромные насельницы Марфо-Мариинской обители, то, хорошо зная цели, задачи и направления ее, я уверен, что вы не хотите принадлежать к числу тех неразумных девиц, которые верят всякому слуху, всякому прельстительному обещанию, но ищете своего счастья там, где его не обещают только, но и на самом деле дают.

Но будет ли достигнута эта цель, это, конечно, будет зависеть от того, сумеет ли каждая из вас примениться своим сердцем и сделать его усладою и утехою Того, о Коем псалмопевец говорит сейчас, что Он даст вам то, чего желает сердце ваше. Утешайся Господом, говорит он, и Он исполнит желания сердца твоего. Здесь устами псалмопевца говорит Сам Бог. А что обещает Бог, то Он, без сомнения, и исполнит, и я вышел сейчас на эту церковную кафедру затем, чтобы засвидетельствовать, что это – слова не какого-нибудь мечтателя, не слова лести и обмана, а взятая из жизни непреложная истина.

В самом деле, как много в жизни встречается женщин и девиц, у которых, по-видимому, всё есть, чего по человеческому понятию может пожелать их сердце (и здоровье, и материальное обеспечение, и высокое положение), и которые, однако ж, не чувствуют полного удовлетворения, а ищут всё большего, – а у других, напротив, многого недостает, чего можно бы им пожелать, и однако они чувствуют себя вполне довольными и живут так счастливо и спокойно, что ничего больше не желают.

Отчего это? Оттого, что одни ищут свое сокровище и утешение в мире, который никогда не дает того, чего желает сердце, а другие – в Господе, Который один только может дать их сердцу полное удовлетворение.

Итак, любезная сестра, имеешь ли ты то, чего желает твое сердце? Знаешь ли ты Того, Кто может это дать тебе? О, конечно знаешь, – но любишь ли Его всей полнотой любви твоей? Ибо не одно и то же знать только или всем сердцем любить Его.

Немало есть девиц, которые знают, например, нашу Марфо-Мариинскую обитель милосердия, считают ее очень разумным и полезным учреждением, но не идут в нее, предпочитая другие, более веселые учреждения. Есть много людей, которые Библию считают хорошей, важной книгой, но какая-нибудь повесть или роман читается ими с большей охотой. Есть много людей, которые высоко ценят Господа Иисуса, никогда не дозволяют себе говорить что-нибудь против Него, и однако же в их сердце нет тяготения к Нему, – они не находят радости и утешения в Господе.

Чтобы быть истинной христианкой не достаточно знать только Христа, внешне только исполнять Его учение – для этого нужно находить в Нем удовольствие, тяготеть к Нему своей любовью, желать Его, как желает елень на источники водныя (Пс.41:1). Имеешь ли ты, сестра, такую любовь? Может быть, ты, если хочешь быть честной, должна будешь сознаться, что такого горячего чувства ко Господу у тебя еще нет и что то отношение, в каком ты сейчас находишься к Нему, хотя и не заключает в себе ничего дурного, как думаешь ты, но всё же есть отношение холодное и равнодушное? А если так, то можно ли на этом остановиться и успокоиться? О, я думаю, дело это есть дело такой важности, что о нем следует подумать посерьезнее. Когда люди страдают отсутствием аппетита, тогда спешат они к врачу и просят его исследовать, не таится ли за этим какая-нибудь опасная болезнь. Не следует ли и тебе обратить внимание на отсутствие алчбы и жажды правды и посерьезнее подумать, где причина твоего равнодушия ко Господу? А потому позволь мне предложить тебе несколько предварительных вопросов, как это делает и телесный врач, прежде чем определит, где гнездится болезнь.

1. С кем предпочитаешь ты иметь сообщество, с здоровыми или больными людьми? С теми ли, которые заботятся о едином на потребу – о спасении души своей и делают только то, что угодно Богу, или с теми легкомысленными миролюбцами, которые главным вопросом жизни делают вопрос, как бы поудобнее устроить жизнь свою и повеселее провести время?

2. Знаешь ли ты Господа лично, поддерживаешь ли постоянное общение с Ним в молитве? Составляет ли молитва потребность твоего сердца или, может быть, она служит тебе в тягость? В таком случае, что удивительного в том, что ты Ему делаешься чуждой. Если ты прерываешь общение с подругой, то, конечно, делаешься чрез это чужой для нее, и вашей дружбе нисколько не поможет, что вы будете воображать себя друзьями. Но я думаю, что есть и еще причины, отдаляющие тебя от Спасителя, потому продолжаю свои вопросы.

3. Может быть, ты любовь свою хочешь разделить пополам между миром и Христом? Но помни, что двум Господам, Богу и мамоне, служить нельзя (Мф.6:24). Кто любит мир, в том нет любви к Богу (1Ин.2:15). И как много, по свидетельству опыта, погибло людей оттого, что они хотели служить и Богу, и миру. До тех пор, пока ты не возненавидишь грех и не захочешь освободиться от него, ты не приобретешь надлежащей любви к Богу. Но при этом ты скажешь, может быть: «Почему ты думаешь обо мне, что я не хочу освободиться от грехов? Поверь, что я хочу и очень хочу этого!» – В самом деле? И отрешиться от всех грехов или только от большей части их? Ах, как часто терпят крушение все благие намерения оттого, что хотят отстать почти от всех грехов, но не решаются объявить войну одному какому-нибудь, особенно любимому греху, не хотят расставаться с одной какой-нибудь страстью, как своим кумиром. В этом случае напрасна и безуспешна бывает борьба и с другими грехами.

Припомните ту историю израильского народа, когда по разрушении Иерихона он посвятил всю свою добычу Господу и когда один из народа удержал для себя часть этой добычи. Следствием этого было то, что весь народ потерпел поражение от грехов. Когда же он воззвал ко Господу, то Господь отвечал: «Проклятие лежит на тебе, Израиль, а потому и не можешь ты справиться с твоими врагами». То же бывает и в нашей духовной жизни. Когда не хотим мы отдать Господу всего своего сердца безраздельно, а часть его удерживаем для своего кумира, тогда безуспешна бывает борьба наша и против других грехов. Ибо в этом случае враг наш сидит еще в своей крепости. Грехи, с которыми мы не хотим сделать расчета и в коих не хотим раскаяться, грехи не прощенные, не изглаженные покаянием, это то же, что чуждые тела в организме телесно больного. Как эти последние препятствуют процессу выздоровления тела от болезни, так и любимые грехи делают бессильными все средства врачевания больной души.

И только с того момента, когда ты перестаешь любить грех и прерываешь с ним всякую связь, с этого только момента начинается твоя радость о Господе. Только с того момента, когда совлекаешься ты, по слову Божию, ветхого человека и облекаешься в нового (Кол.3:9–10), начинается твоя новая, счастливая, полная радости и удовольствия жизнь. И какая чудесная перемена происходит в тебе с наступлением этой жизни! Теперь не только вокруг тебя всё принимает совершенно другой вид, но и сердце принимает совсем другое направление. Наши взгляды и суждения, наши желания и вожделения, наш вкус и расположение – всё теперь делается совсем другим. То, что прежде меня так интересовало и привлекало, теперь стало для меня безразличным; где любил я проводить время, туда теперь меня не тянет; с кем вел близкое знакомство, от тех стал я отдаляться; книги и картины, которые так сильно привлекали мое внимание, теперь отброшены в сторону, между тем как книга Библии, которая ранее казалась мне неинтересной и скучной, приобрела теперь в моих глазах особую прелесть и обаяние. О, какой резкий переворот, как всё изменилось! Что доставляло мне удовольствие, к тому чувствуется теперь отвращение, и что было противно, то стало приятным.

Позвольте мне рассказать вам одну историю, которая может иллюстрировать нам эту чудесную перемену в жизни тех, которые приобрели радость о Господе.

По улице одного столичного города шла однажды некая актриса. Как бы случайно глаза ее упали на одну молодую больную девицу, которая при входе одного дома сидела в кресле, не имея возможности ходить. Следуя внушению своего сострадательного сердца, она подошла к юной пациентке, чтобы двумя-тремя приветливыми словами ободрить и развлечь ее; но каково было ее удивление, когда она заметила в глазах ее не скорбь, а глубокую радость. После продолжительного разговора с больной она отошла от нее в глубоком раздумье, но отошла с тем, чтобы вскоре снова возвратиться. Какая-то неудержимая сила влекла ее к этой юной душе, которая так тяжело была больна и в то же время так счастлива. В течение нескольких дней она приходила сюда для бесед с больной, которые привели ее к вере во Христа. Перемена, которая произошла теперь с нею, не могла быть незамеченной в семье ее и возбудила целую бурю негодования и протестов. Ее отец был во главе очень любимой публикою труппы, а она первой ее артисткой. Всё было пущено в ход, чтобы разубедить певицу. И бедная девушка, несколько поколебавшись, продолжала некоторое время появляться на сцене. Но потом в ней все-таки созрела окончательная решимость переменить свой образ жизни. В один вечер, в который она должна была пропеть одну арию по назначению, она вышла на сцену в совершенно простом одеянии. Как любимица публики, она показалась в этом костюме еще симпатичнее, и гром рукоплесканий раздался в театре. С напряженным вниманием все ждали арии. Но вместо арии она запела канту, содержанием которой было отречение от мира и решимость следовать за Агнцем – Христом. При гробовой тишине закончила она свое пение, за которым неожиданно последовал взрыв всеобщего одобрения. Это одобрение было не чем иным, как невольным голосом христианской совести, которая говорила: «Она хорошо и правильно поступила, так должны делать и мы».

Какая великая разница между прошлым и настоящим этой девицы. Ту блестящую карьеру со всеми ее преимуществами и выгодами, которую обещало ей дальнейшее положение, она отвергла, чтобы приобрести Христа. В Нем нашла она то счастье, то неоценимое сокровище, о котором она до сих пор ничего не знала и которое впервые узрела в глазах той больной девицы. Да, это поистине чудесный переворот. В этом чудесном образе новой жизни заключается ключ для разгадки и того чудного, не совсем понятного для плотского человека слова, которое положено в основу нашей беседы: Утешайся Господом, и Он исполнит желания сердца твоего. Ибо то сердце, которое имеет свое сокровище, свою усладу и утешение в Господе, ничего уже не пожелает, чего не желает Он. Так делаются счастливыми люди. Хочешь ли и ты, сестра, быть счастливой? – Сделай своей усладой и утешением Господа, и Он даст тебе то, чего желает твое сердце.

О, даруй, Господи, чтобы наша Марфо-Мариинская обитель милосердия всё более и более привлекала и воспитывала в своих стенах таких людей, которые на этом пути делаются счастливыми, и послужила бы зерном и для других таких учреждений! Аминь.

Изгнав падшего человека из рая, Бог не окончательно лишил его Своей милости – Он даровал ему двоякое сокровище и благословение. Как отец в евангельской притче отпустил из дома блудного сына Своего не с пустыми руками, а дал ему часть его наследства, так и небесный Отец – не совершенно нагими выслал из рая согрешивших чад Своих. Он дал им и их потомкам из райского наследия нечто такое, что постоянно должно напоминать им о потерянном блаженстве, пробуждать их тоску о родине, по отеческому дому и, как светлая звезда в темной ночи, показывать путь к возвращению.

Этой путеводной звездой служат для них праздник и семья. Такое важное значение последние всегда имели и будут оставаться с ним до тех пор, пока существуют люди на земле, которые еще носят на себе след Божественного происхождения: праздник – как такой день покоя, в который бедные трудящиеся люди забывают проклятие греха, лежащее на работе, и, смыв пот с лица своего, могут положить за пазуху свои усталые, тернием и колючками исцарапанные во время работы руки; а семья – как тихий сборный пункт в рассеянии мира и разброде жизни, где члены ее могут иметь свое тесное общение, радость и утешение. Да, есть еще в этом мире греха и себялюбия такой тихий алтарь, на котором приятным фимиамом горит жертвенный огонь любви к Богу и людям.

Праздник и семья ничего не имеют в себе человечески земного и искусственно созданного, но это – священные установления Бога, учрежденные на радость и счастье человека. Прежде чем Господь поставил праздник и семью под святую защиту Своего закона, прежде чем Он заповедовал: Помни день субботний... Почитай отца твоего и мать твою... Не прелюбодействуй (Исх.20:8, 12, 14), – еще задолго до Моисеева закона уже существовали там, в Эдемском раю, и день покоя, и семья как дары Божественной благости и любви. Вот почему не как тяжелую и неприятную обязанность, к исполнению которой мы должны понуждать себя, но как самое приятное и вожделенное право чад Божиих должны мы с любовью принимать эти дары нашего Бога и с сердечною благодарностью наслаждаться ими. Однако ж ослепление греха так глубоко и неблагодарность человеческая так велика, что многие из людей попирают эти дары Божии и безумно отталкивают дарованное им счастье. О, если бы люди знали, что они приобретают и что теряют в праздничном отдыхе и семье, они не были бы так неразумны и не стали бы пренебрегать и злоупотреблять этими дарами!

Кто любит Бога, любит свою душу и своих ближних, тот не может равнодушно и без боли сердца смотреть, как эти святилища Бога всё более и более разрушаются, пренебрегаются и употребляются во зло. Поистине, здесь идет дело не о чем-нибудь безразличном и неважном – нет, здесь дело идет о необходимых условиях нашего земного счастья и нашего вечного спасения. Ибо если необходимо признать, что вся наша истинно человеческая жизнь возрастает из семени Божественного слова, то спросим мы: когда это семя так обильно сеется, как не в праздничные дни? И где оно находит такую плодоносную почву, как не в христианской семье? Устранять из семейной жизни праздник, значит то же, что отрывать дерево от корня. Может ли оно без него расти и плод приносить? Не всё ли это равно, как если бы кто исчерпал до основания свой источник? Откуда тогда взялась бы вода? Да, история христианской культуры и цивилизации, вся история Церкви и мира подтверждает, что народ, который свято соблюдает четвертую заповедь в семейной и общественной христианской жизни, может противостоять всем вредным, нравственно растлевающим течениям; и наоборот – тот народ, который попирает праздники и оскверняет семейную жизнь, нравственно развращается и гибнет. Грехи – эта причина нравственной порчи людей – начинаются всегда с пренебрежения к Божественному слову, с уклонения от Божественного порядка и дисциплины, а потом убивают великий страх Божий, причем во всех областях жизни исчезает великая правда, которая возвышает народ. Чтобы убедиться в том, насколько благочестив и богобоязнен тот или другой народ, для этого достаточно узнать, как относится он к празднику и семье.

Так называемое социальное бедствие и народный недуг новейшего времени в существе дела есть недуг праздничного дня и семьи. Один из самых глубоких знатоков народной жизни (Нестор Бадельшвинг), более других прилагавший заботы к излечению недуга народной жизни, сказал однажды: «Всё, что делается в области христианской любви к ближним, есть работа только в периферии по отношению к тому, что необходимо делать для поддержания и сохранения семейной жизни. Здесь – центр этого недуга и врачевания. Праздничный день и семья должны идти рука об руку; одно стоит или падает вместе с другим».

Итак, вопрос о христианском празднике есть вопрос не религиозный только, но и общечеловеческий и социальный. Праздник есть закон не Бога только, но и закон человека, закон природы. Праздник есть день не религиозного только назидания, но и домашнего, и социального порядка, день отдыха, необходимого для поддержания жизни и здоровья телесного, и день укрепления семейного очага и семейных уз. Вот почему его справедливо называют «перлом дней» или «царем всех дней» (блаженный Августин). Вот почему не без права говорит известный борец по вопросу о воскресном дне Крекер: «Нет ни одного более важного социального, политического и церковного вопроса, как вопрос о соблюдении праздничного дня». Даже и такой человек, как Прудон³⁵, великий революционер, который всякую собственность считает воровством, религию только делом глупого и детски наивного народа, в особом своем трактате защищает праздничный день. Нам – русским – должно быть особенно стыдно за то, что в нашем обществе высказываются не за сохранение праздничных дней, а за сокращение и отмену их, и только социал-демократическая партия стоит за них, но, конечно, не по религиозным побуждениям.

Важность и значение праздника вытекают из того, что в охранении его принимают одинаковое участие три великих союза: государство, Церковь и семья, которым Бог вверил надзор за этим сокровищем. Государство, как страж внешнего правильного порядка жизни, заботится о праздничном отдыхе; Церковь, как попечительница и воспитательница духовной жизни, – о святости его; семья, как место, где гармонически настраивается внешняя и внутренняя жизнь, заботится о правильном препровождении праздника в отдохновении и радости.

Соответственно этому и польза от праздничного дня получается троякая: а) польза для нашего тела и для внешней здоровой жизни, получаемая от отдыха и покоя, б) польза для нашей души и религиозной жизни, поучаемая от святого благочестивого препровождения этого дня, и в) польза для семейной и общественной жизни от того общения, коему особенно благоприятствует праздничный день.

Важно, очень важно уже и то благо, которое приносит человеку праздник, доставляя ему отдых от будничных ежедневных работ. Наше тело не в состоянии работать каждый день беспрерывно и без промежутков. Подобно тому, как нуждается оно для укрепления своих сил в ночном покое, так необходим для него после ряда рабочих дней и дневной покой. Вот почему Господь Бог установил седьмой день как день покоя. Наша натура не может существовать без отдыха и покоя, и кто нарушает этот закон природы, тот не остается без наказания. Умножение болезней, слабость и дряблость телесных сил и другие недуги, как например более и более развивающаяся в нашем поколении нервозность и разного рода психические недуги, объясняются, без сомнения, тем, что люди переутомляются, не имея настоящего, действительного покоя, что воскресенье и праздничные дни они проводят так, что эти дни не только не дают им успокоения и отдыха, но скорее требуют еще большего напряжения и расходования телесных сил. По сообщению одного известного в этой области доктора (Муссо), человеческая жизнь при строгом соблюдении праздничного покоя бывает на одну седьмую часть продолжительнее, чем при нарушении его. Достойно примечания изречение одного английского государственного мужа, который в ответ на приветственную речь одного дипломата, в коей подчеркнуто было как особенное счастье его долголетие, сказал: «Этим счастьем я обязан преимущественно тому, что строго соблюдал четвертую заповедь».

Не подлежит сомнению, что всякий, кто проводит в работе праздничный день, в будние рабочие дни не может сделать столько, сколько сделает тот, кто в праздник отдыхает и накопляет силы. Тот или сделает «шабаш», то есть не станет работать в следующий день, или потерянный праздничный отдых возместит в какой-нибудь другой день недели. Недаром у нас сложилась поговорка: что в воскресенье наживешь, то в понедельник проживешь.

То возражение, которое столь часто приходится слышать, что в семь дней всегда можно заработать более, чем в шесть дней, верно только по видимости. Ибо при этом расчете забыт один очень важный фактор: это – благословение Бога, от Которого всяко даяние благо и всяк дар совершен (Иак.1:17) и от Коего, следовательно, зависит и всякий успех в нашей работе. Здесь я позволю себе привести несколько фактов, которые представляют разительное доказательство несправедливости той мысли, по которой в семь дней больше можно сделать, чем в шесть.

В 1832 году от второй камеры в английском нижнем парламенте назначена была комиссия с поручением исследовать успехи семидневной работы в сравнении с шестидневной. Многочисленные показания свидетелей, как и мнение врачей, привели комиссию к заключению, что шестидневной работе принадлежит несомненное преимущество. Также и в Северной Америке производили опыты с работой тысяч людей и животных и всегда приходили к тому выводу, что качество и количество семидневной работы стоят гораздо ниже, чем шестидневной. Английское общество ямщиков назначило для одной половины своих лошадей семидневную езду, а другой шестидневную, и оказалось, что потеря, происшедшая от изнурения животных при семидневной езде, была больше, чем вырученная прибыль.

Один великий промышленник фабричного города на Рейне на своем юбилее заявил, что то великое благословение, которое в течение 25 лет почивало на его работе, он приписывает покою праздничных дней, который строго соблюдал он, несмотря ни на какие препятствия.

А что имеет значение в отношении к отдельному лицу, то имеет такое же значение и в отношении к целому обществу, к народу. Один знаменитый учитель правоведения (Блюнчли) говорил в своем государственном лексиконе под заглавием «Культурполиция»: «Ничем государство не может так возвысить народную нравственность, а в связи с этим и внешнее благополучие, как той поддержкой и покровительством, какое оно оказывает Церкви», – разумея здесь именно проповедь Церкви о соблюдении праздников.

Один знаток древности обращает внимание на то, как израильский народ, строго соблюдающий свою субботу в течение столь многих столетий, сохранил свои духовные и телесные силы, тогда как недостаток этого чередования между трудом и отдыхом у греков и римлян был главной причиной расстройства и разложении их народной жизни.

Наконец, по существующему общему мнению, добрые черты в характере английского народа, именно известные чувства законности и порядка, имеют свой корень в его строгом, согласном с заповедью Божией соблюдении воскресного дня.

Было бы очень желательно, чтобы на эти факты более обращалось внимания и у нас при праздничном отдыхе чиновников и служащего класса людей. Если бы железнодорожные служащие имели более праздничного отдыха, то, наверное, тогда менее было бы несчастий на железных дорогах. На те издержки, которые идут на вознаграждение убытков вследствие частых крушений и несчастий, могло бы быть поставлено гораздо большее количество служащих. На западе эта мысль применяется к делу, и не без успеха. В 1886 году бельгийский министр путей сообщения публично высказал мнение, что его распоряжение о наибольшем праздничном отдыхе дало прекрасные результаты, что не было вследствие этого никакого ущерба и правонарушений ни в отношении публики, ни в отношении частных лиц и что все служащие на железных дорогах были очень благодарны за то, что им дали возможность более участвовать в праздничном отдыхе. Равно и барон Приссе, железнодорожный начальник, в заседании бывшего в Брюсселе железнодорожного конгресса, горячо ратовал за необходимость более продолжительного отдыха для служащих на железной дороге. Он называл положительно варварством тот порядок, при котором служащие из года в год, изо дня в день, без перерыва, с глубокого утра до поздней ночи остаются на службе. И тогдашний прусский железнодорожный директор, а затем министр Гилен стремился к этой цели ограничения работы для железнодорожных служащих и к сокращению товарных поездов в праздничные дни, что отчасти и осуществлено.

Следует заметить, что западные государства в последние годы много сделали к лучшему употреблению времени в праздничные дни. В настоящее время там едва ли уже могут находить себе место такие вещи, как 20 или 15 лет назад, когда, например, в Бремене в Великий Пяток устроена была птичья и кроликовая выставка, а в Берлине в тот же день публичная выставка ученических и школьных работ, а в день праздника Вознесения происходило там же открытие выставки домашнего скота. Против этого протестовала совесть народа. А у нас? – кто не знает, как мало еще сделано и как много еще предстоит сделать у нас для того, чтобы как должно, по-христиански и благоразумно проводить праздничное время! Как часто нарушаются воскресные и праздничные дни в наше время, например, поездками, пикниками, зрелищами и играми в разного рода товарищеских кружках, увлекающих за собою и тех, кто желал бы провести праздник в тихой семейной обстановке. Какой вред заключается в том злоупотреблении праздниками, когда проводят предшествующую им ночь без сна за карточным столом или, что еще хуже, в попойках и кутежах. Равным образом какой смысл можно найти в том, если лавки, торгующие съестными припасами, как например пекарни, булочные, мясные и овощные, запираются, а пивные, кабаки и трактиры в течение всего праздника стоят открытыми! Особенно слабы полицейские распоряжения, касающиеся праздничных дней, у нас в провинции, коими допускаются базары, ярмарки и общественные сходки, сопровождаемые пьянством. Такие законы служат великим соблазном и вредом для народа. И Церковь, и народная совесть не могут умолкнуть в этом случае до тех пор, пока это не улучшится. Здесь имеет значение известное мудрое изречение: чем мягче закон, тем грубее жизнь народа.

Но несравненно большее благо человека, чем внешнее, телесное его благополучие, составляет то благословение, которое Бог даровал чрез христианский праздник душе его. Религиозная сторона есть зерно дела. Покой тела есть внешнее, предварительное условие для освящения и исцеления души. Покой есть чаша, которая чрез это освящение приобретает содержание. «Ты должен оставить твое дело, чтоб Бог делал в тебе Свое дело», – это выражение одного из учителей Церкви вводит нас в центр вопроса о праздничном дне.

К сожалению, в вопросе о религиозном смысле и значении праздников у многих и доселе еще господствует недостаток ясности. Думают, что четвертая заповедь имела значение только для ветхозаветных времен, но уже не имеет его для новозаветного, христианского времени. При этом ссылаются даже на Христа и апостолов. Спаситель исцелил-де больного и в субботу, и когда Он по сему случаю подвергся нападениям. Он оправдал Свою точку зрения тем, что никто своего быка или осла, если бы он упал в субботний день в колодец, не оставил бы в нем, но извлек бы его оттуда, ибо не человек ради субботы, а суббота ради человека (ср. Лк.13:15), почему Господь дозволял Своим ученикам и в субботу срывать колосья, чтобы утолить их голод, что фарисеи считали нарушениям и осквернением субботы (Мф.12:1–8 и др.). Однако мы видим, что Господь занял в отношении этой заповеди только более свободную позицию, чем фарисеи и книжники. Последние стояли под буквой закона и возлагали тяжелое бремя разного рода человеческими постановлениями и прибавками, между тем как Христос руководился духом Закона, который заключается в любви. То, против чего восстает Христос, есть не самая заповедь о субботе, а ложное толкование и применение ее и раболепное служении букве. Что же касается самой четвертой заповеди, то она и у Христа остается тем же, чем была и до Него, и слово Его в Нагорной проповеди, что Он пришел не разорить закона, но исполнить его (Мф.5:17), относится, конечно, и к этой заповеди закона Моисеева. И Он действительно исполнил этот закон, исполнил не тем только, что Сам неуклонно соблюдал его, но и тем, что как должно изъяснил смысл его и вложил в него дух любви. Особенно же ясно Господь отверг мысль о том, что закон Божий, данный чрез Моисея, имел только временное значение для ветхозаветных людей, такими словами: истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все (Мф.5:18).

Закон Божий есть одно целое, в коем каждый пункт имеет свое значение. И кто нарушит четвертую заповедь, тот с таким же правом может нарушить и пятую и шестую. Простой долг послушания Христу и Его слову обязывает нас оказать такую же честь четвертой заповеди, как и каждой другой.

Не могут также ссылаться желающие ослабить четвертую заповедь и на апостола Павла. Те изречения Апостола, которые могут порождать мысль о том, будто он почитание субботы для христиан считает лишним, написаны для христиан, обратившимся ко Христу из язычества, от которых фарисейски настроенные враги Его требовали, чтобы и они подчинились внешней букве закона Моисеева (Кол.2:10; Рим.14:5–6; Гал.4:9–10). Этим лжеучителям Апостол противопоставляет евангельскую свободу от внешнего ига закона и становится здесь на ту точку зрения, с которой еще пророком Исаией в Ветхом Завете высказаны такие слова: новомесячий и суббот, праздничных собраний (ваших) не могу терпеть: беззаконие – и празднование! Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови (Ис.1:13–15).

Таким образом, это совершенно напрасный труд, когда для подтверждения мысли об ослаблении почитания субботы (праздника, покоя), хотят опереться на Христа или апостола Павла.

«Душа не дороже ли тела, и вечность не важнее ли времени?» – говорит святитель Иоанн Златоуст. Ужели захотим мы заботиться только о теле, забыв о душе? Слово Божие и Таинство Евхаристии есть пища для нашей души. А без этого не проходит ни один христианский праздник. Каждому христианину это должно быть так же понятно, как и то, что ни один день не проходит без еды и питья. Праздник без Евхаристии и слова Божия есть день без солнечного света.

«Душа моя тоскует, томится о Боге, о Живом Боге» (ср. Пс.41:2–3), – это относится ко всякой человеческой душе, и горе человеку, который не обращает внимания на эту потребность души своей!

Но великий и тяжкий недуг нашего времени состоит в том, что многие не имеют уже уха, чтобы слышать голос души своей, что материализм, который отвергает бытие души, низвел человека на степень животного, так что он, как животное, имеет способность чувствовать только потребность тела. Вот где конечная причина великого безверия и безцерковия, причина непочитания праздников, пренебрежения Таинствами и Божественным словом. При таком настроении человек думает только о телесной пище и питье, о работе и покое, и если он в продолжение будних дней находился в положении вьючного животного, то с наступлением праздника он старается вознаградить себя каким-нибудь удовольствием, давая полный простор своей господствующей страсти. Всякое высшее, идеальное стремление, всякий размах души для него чужд и недоступен. Человек теряет способность возводить взор свой горе, теряет веру и всякую надежду на будущую жизнь; он всецело погружается в земное и делается машиной, которая до тех только пор движет механически его жизненное колесо, пока смерть не остановит этого движения. Тогда конец всему!.. Но еще всему ли?..

Ах, если бы эти жалкие люди знали и думали о том, что они получили вместе с праздником! Праздник, говорит Златоуст, есть оазис в пустынной жизни человеческой, где зеленая трава манит к покою, где течет источник воды живой, где цветут пальмы мира и тень их доставляет прохладу и успокоение. Праздник есть убежище на пути жизни, где усталый путник может отдохнуть и собраться с силами для нового путешествия.

Праздник есть как бы тихий и теплый весенний дождь, который падает на сухую землю, согревает и пробуждает ее к новой жизни. В этот день душа человека должна покоиться в Боге, забыв все житейские заботы и страдания, должна радоваться Его отеческой благости и полагаться на Его отеческую верность.

Кто таким образом пользуется праздничным днем, тот только может в чувствах хвалы и благодарения воскликнуть: о, сладкий день душевного покоя, день света в мрачной юдоли, день Божия благословения и блаженства! Лучом твоей благодати коснись души моей, согрей мое сердце!

Но христианский праздник есть не только день покоя, но и радости и веселья. Быть христианином – значит не быть печальным, но во всякое время благодушным и радостным, и празднику не подобает быть мрачным и унылым днем, но днем ясного солнца, днем радости. Но между радостями – большая разница. Есть радости, которые имеют только вид радостей, но на самом деле не суть радости. Это – все так называемые радости и удовольствия мира, в которых многие проводят праздничные дни и без которых они не могут себе и представить никакого праздника. Но действительные ли это радости, которые продолжаются до тех только пор, пока ими наслаждаются, но затем, вместо умирения и успокоения, оставляют только жало в совести или же жгучую жажду всё больших и больших удовольствий? Действительные ли это радости, которые часто губят и тело и душу, которые служат причиной и поводом к разного рода грехам и порокам, которые погашают любовь к Богу и Его слову и день праздника делают греховным днем?

Статистически установлено, что большая часть грехов невоздержания, нецеломудрия и насилия против здоровья и жизни собратьев падают на праздничные дни или же тесно связаны с злоупотреблением этих дней. По мере того как пустеют в эти дни церкви, наполняются насельниками не только гостиницы и пивные, но и тюрьмы, исправительные дома и дома умалишенных.

Христианский праздник имеет задачей быть днем богослужебной молитвы и семейных удовольствий. Праздник и семья – эти посланники рая – здесь сходятся вместе и подают друг другу руки, чтобы сделать человека счастливым и блаженным.

Семья есть основание и главная опора всякого человеческого общения и общества, корень человечества, зародыш, ячейка всех человеческих порядков и отношений. Из семьи образовывается родство, общество, народ и государство. Как праздник, так и семья есть вместе и закон природы, и закон Бога. Семья есть отображение отношений Бога к людям, для которых Он хочет быть верным отцом. Муж, как глава семьи, жена, как сердце семьи, – оба крепко держатся друг друга и, действуя во взаимном согласии как наместники Бога для детей своих, заботятся не только о телесном их питании, но и души их приводят к Тому, Который есть Отец всех. Этому характеру семьи, который определил Сам Бог при установлении брака в раю, но который затем нарушен был грехом и язычеством, в особенности же многоженством и рабским положением женщины, положено основание еще в Ветхом Завете, а затем он полнее осуществлен в христианстве, в христианском браке. Христос при Своем рождении вышел из недр семьи и первое Свое чудо сотворил при образовании семьи на браке в Кане Галилейской. Этим Он освятил семью и сделал ее местом самого богатого благословения и тем фундаментом, на котором строится Царство Божие и из недр которого по воле Бога рождаются Его чада.

Христианское семейство должно быть отблеском того общения, в котором Христос находятся с Своим обществом – Церковью, в которой Он – глава, а члены общества – тело. В христианской семье все должны быть соединены узами любви и все члены ее должны чувствовать себя как одно целое, как тело, в которое каждый отдельный член должен включать себя как часть, органически связанную с целым.

Христианская семья есть лучшая школа, в которой преподаются и применяются к жизни христианские добродетели, прежде всего та самоотверженная любовь, которая долготерпелива и носит тяготу другого. Христианская семья – она есть теплица, где растет и развивается вся истинная жизнь в Боге, где супруги сохраняют верность друг к другу до конца жизни, где дети, приносимые ко Христу во святом Крещении, посвящаются Ему как Его агнцы, где вся человеческая жизнь от колыбели до гроба окружена спасительными стенами и ограждается от окружающего зла. Христианское семейство есть хижина Бога среди людей, где Бог приближается к Своим чадам и куда люди прибегают как к тихому пристанищу во время волнений на житейском море, пока не войдут в пристанище вечного мира.

Каждое еще не развращенное человеческое сердце, без сомнения, охотно присоединится к этой похвале христианской семейной жизни. Скажи, в самом деле, по совести, возлюбленный слушатель, какое было самое счастливое время в твоей жизни? Не было ли это время твоего детства, когда ты, окруженный отцовской верностью и материнской любовью, покойно и беззаботно проводил дни свои в недрах семейства? Куда несутся самые блаженные воспоминания твоей жизни? Не устремляются ли они в рай юности? Что влечет человека с неудержимой силой на родину? Не узы ли это родного семейства? Какое для человека самое милое, самое дорогое место на земле? Не есть ли это то место, где стояла его колыбель?

Но эта христианская семья в настоящее время находится в великой опасности потерять свое высокое значение, быть расстроенной и погребенной злой, враждебной ей силой. Там, где исчезает христианство, исчезает и чувство семейственности. Новейшее язычество в христианских странах относится к семье с таким же пренебрежением, как древнее и современное язычество диких народов. Что такое, как не многоженство, эта «свободная любовь», которая как идеал предносится пред очами многих? Боятся только вещь назвать своим прямым именем. Свободная любовь – не любовь, равно как и «гражданский брак» – не брак. Куда направляет нас новейшее язычество, это показывает нам книга Бебеля о женщине, показывают газетные известия и брачные судебные процессы. Отнимите у нашего народа христианскую веру, и вы отнимите у него и благословение семьи.

К этому присоединяются еще другие разного рода внешние экономические условия по части добывания средств к жизни, которые вредят семейной жизни. В наше время отовсюду дует ветер, враждебный семейной жизни. Вместо тоски по дому и семье чаще приходится видеть тоску по чужой отдаленной стране, которая охватила многих. Свободное переселение с одного места на другое и дешевые пути сообщения, наклонность к городской разгульной жизни, желание свобод, ранняя самостоятельность именно фабричных работников и работниц – всё это и многое другое, взятое вместе, производит то, что семейная жизнь расшатывается и падает. Сколько сыновней и дочерей развращаются и гибнут потому только, что они без нужды оставили родину и отеческий дом и стали искать счастья на чужбине! Сколько погибших созданий очутились в таком плачевном состоянии потому, что они не имели привязанности к семье! Сколько мужчин потеряло расположение к женитьбе и семейной жизни потому, что девицы наши, не исключая иногда и низших классов, учатся многому, но не учатся умению сделать для мужа дом и очаг домашний приятным и дорогим!

Особенно же злой нарушитель и враг семейной жизни есть всё более и более охватывающая всех страсть к развлечениям и удовольствиям в местах публичных увеселений и зрелищ и в разного рода сборищах и кружках. Большая часть наших собраний – суть собрания увеселительные. Множество мужей проводят всё свое свободное время вне дома и семьи. Они чувствуют себя в своих домах очень скучно и при первой возможности бегут в места увеселений. В то время как они жалуются на дурные времена и скудные заработки, в то время как под предлогом бедности ничего не хотят уделять на дела любви и милосердия к ближним, на зрелища и на удовольствия находят и время и средства. Само собою понятно, что при такой жизни, когда от одного удовольствия переходят к другому, о развитии таких христианских добродетелей, которые обусловливают благополучие и благосостояние народа, как например простота, трудолюбие и бережливость, не может быть и речи. Но при этом ставится на карту и нечто гораздо большее: мир дома, счастье семейства, истинное воспитание детей. Каким образом жена может иметь любовь к мужу, каким образом дети могут иметь уважение к отцу, который чувствует себя хорошо только в трактире, который там оставляет свой заработок, в то время как семья терпит нужду, – и часто возвращается домой в нетрезвом состоянии? Когда исчезает из дома Дух Христов, тогда входят в него все злые духи, и дом этот перестает быть местом радости и отдохновения для тех, коих Сам Бог сочетал, тогда разрываются все связи единения, тогда обнаруживаются явления, о которых ежедневно приходится читать в газетах: частые разводы вследствие ссор и разного рода внутренних беспорядков, гражданские браки, семейные убийства и самоубийства и другие мрачные картины, которые, как громовая молния, освещают темный горизонт нашей народной жизни и показывают, куда придем мы, если наше общество будет идти далее по этой скользкой покатости. Жалобы на развращение и одичание юношества, на непокорность и неповиновение подчиненных начальству, на недовольство во всех классах – суть ясные свидетельства о разложении и упадке семейной жизни.

Очень характерно недавнее газетное сообщение из одного нашего города о такого рода происшествии: один муж с своею женою посетили в ночь под воскресенье маскарад. Весь следующий день они провели, переходя из одного трактира в другой. А в понедельник он (муж) зарубил ее (жену) топором. Если бы этот муж провел воскресный день без нарушения воли Божией, пошел бы с своею женой вместо маскарада и трактира в храм Божий, то, наверное, по возвращении оттуда, он не был бы способен убить жену свою.

Интересные сведения сообщает статистик Оттинген.

В 61-м исправительном доме с двадцатью тремя тысячами заключенных пятая часть совершенных преступлений падает на воскресенье, а половина на вечер субботы.

Сами преступники сознаются, что их преступления стоят в тесной связи с нарушением и непочтением воскресного дня чрез трактирное пьянство. Из 250 случаев увечья – 113 случаев, как доказано, падает на время после разгула в воскресный день. По моральной статистике того же Александра Оттингена наибольшее количество преступных людей зачинаются в утробе матери в субботу вечером, – это день, когда выдается плата за работу и предстоит воскресный день.

Но так не должно быть. Это требует исправления: семья должна более, чем сейчас, исполнять свое Богом определенное ей назначение. И описанного недуга ничто не может уврачевать – ни трава, ни пластырь, ни другие аптечные средства, но только слово Божие и подъем нравственности.

И вот здесь-το снова и может прийти на помощь праздничный день, и прийти не привлечением только семьи к богослужению и к слушанию слова Божия, источника всякой силы, но и своей соединяющей силой. Что рассеивают будни, то может собрать праздничный день. В этот день муж и жена, родители и дети, которые в продолжение будних дней часто видятся только за обедом, а иногда и совсем не видятся, все должны быть вместе и налицо и наслаждаться взаимным лицезрением и беседой. О, как важно это общение для брачного счастья и домашнего очага, как важно для воспитания детей – этой величайшей обязанности, которую Бог возложил на родителей! Как важно праздничное время для чистоты и порядка дома, чтобы человек находил удовольствие и радость в своем домашнем очаге! Как важно, чтобы человек от времени до времени отрешался от своей рабочей блузы и украшался праздничной одеждой, хотя изредка мог чувствовать себя человеком! Из опыта мы видим, что едва ли кто может так низко опуститься нравственно, как тот, у кого уже не стало и праздничной одежды...

К составу семейства принадлежат: прислуга, ученики и подмастерья. Жалоба последних на свои нужды и бедственное положение не была бы так велика, если бы семья давала возможность своим служащим больше пользоваться праздничным отдыхом, и пользоваться по-христиански, по-Божьи.

Для надлежащего препровождения праздника в семье имеет особенное значение хозяйка, которая есть сердце дома. Об этом некто сказал: «Добрая, приветливая, благочестивая, опрятная хозяйка есть наилучший универсальный рецепт для истинного праздничного отдыха и радостей праздничных дней».

Будничная работа приводит домой всех в грязи и пыли – пусть позаботится хозяйка о чистоте для мужа, для себя и для детей, чтобы все при этом могли отдохнуть и приятно в радости провести время. Тяжелая работа собирает их с суровыми, озабоченными, недовольными, ропщущими лицами – пусть жена-хозяйка постарается принять веселый, ласковый, праздничный вид, на котором удрученный муж с удовольствием и облегчением сердца мог бы остановить взор свой. Будничная работа приносит домой иногда холодное, черствое, нелюбезное слово – пусть хозяйка постарается найти ласковый, смягчающий сердце разговор. При таком образе действий со стороны жены не только для нее самой праздничный день будет радостен, но она найдет лучшее средство удержать мужа своего от посещения пивных и трактиров, в которые он скоро устремился бы, если бы нашел в доме беспорядки, ворчанье и суровый взгляд жены.

О, счастлив тот дома, на который сияет солнце истинного праздника, где родители и дети вместе идут в храм Божий, где муж не знает большего удовольствия и отдохновения, как оставаться дома, в кругу своих присных. Добрая книга, общая прогулка, празднование какого-нибудь семейного события, посещение серьезных, благонастроенных знакомых, где радость и веселье не преступают надлежащей меры и границ, не суть ли это радости, которые действительно служат отдыхом для тела и души? Да, где бывает именно так, расцветает семейный мир, там и дети растут, как иные растения под влиянием солнечного света и теплоты. И если мы не забудем еще, что праздник по воле Божией должен быть днем благотворительности, в которой мы должны посещать вдов и сирот в их печали, то мы будем в праздник иметь столько благочестивых удовольствий, что для нас такие, например, вопросы: «возможно ли целый день молиться?» или «защищать праздники – не значит ли защищать праздность?» – покажутся глупостью. Так как праздничный день крепко сближает друг с другом отдельные семейства, высшие и низшие, в храме Божием и чрез благотворительную деятельность, то он действует как день мира и любви, о котором так хорошо говорит один из наших проповедников (Преосвященный Феофан):

«О, праздник Христов, тихий ангел Божий! Ты приходишь в этот мир, полный скорби и страданий, как вестник любящего Господа. Ты несешь нам златую чашу с миром, которого лишает нас рабочий день, и обильно изливаешь его на нас. Теперь близок брат к брату и что разделяла неделя, то соединяется в твоем мире и служит к славословию Господа». Это не есть только экзальтация проповедника, нет – так быть, так должно быть и в действительности. Каждый в своем положении должен содействовать тому, чтобы праздник и семья не были ослабляемы и не теряли своей благотворной силы. Доктор Боде, член борьбы против злоупотреблений спиртными напитками, пишет: «Бог и диавол ведут борьбу из-за праздника. Бог хочет, чтобы этот день прежде всех других был посвящен Ему, а диавол, напротив, хочет, чтобы он всецело принадлежал ему». И диавол имеет целые тысячи своих сторонников. А мы? Ужели и мы захотим стать на сторону последнего, а не в ряды борцов за то, чтобы праздник и семья в нашем народе оставались учреждением Бога? Знаменитый врач Нимейер указал на то, что море домов исполинского города Лондона с башни Павловской церкви можно видеть только утром в понедельник, по той причине, что в воскресенье бывают закрыты все фабрики и заводы, между тем как во все прочие будние дни недели весь город покрыт бывает густым непроницаемым туманом. Здесь можно видеть образ и подобие человечества: где христианский праздник и семья не потеряли еще своего значения, там исчезает и туман греха, покрывающий земную жизнь человека, там голубое небо Божественной благодати и ясное солнце Божественного мира освещают и согревают жизнь дома и сердца, там мы имеем еще и в этой юдоли бед и скорбей частичку рая.

Помолимся же, братие и сестры, чтобы Господь положил конец нападкам на нашу Церковь и ее установления, чтобы замолкли эти толки об отмене и сокращении праздников, чтобы дух благочестивой ревности по Боге и Церкви прошел по земле нашей и мы своими глазами увидели бы на себе и Отечестве нашем исполнение тех Божественных обетований, которые дарованы ревностным блюстителям посвященных Богу праздничных дней.

Не о хлебе единем жив будет человек,

но о всяцем глаголе исходящем изо уст Божиих

(Мф.4:4).

Вот изречение из Священного Писания, которое я нахожу уместным положить в основу нынешней с вами, братие, беседы. Человек живет не одним только хлебом, говорит Спаситель. Кто из нас не чувствует, какую жгучую искру зароняет это слово в нашу совесть, какой громовой проповедью является оно в настоящее время, время стремлений к устройству внешнего благосостояния всех и каждого, к упрочению судьбы бедных и недостаточных, иначе: какой это удар нашему оплотянившемуся, жадному до хлеба и зрелищ поколению! Кто осмелится исключить хоть одно какое-нибудь сословие, хоть одну какую-нибудь область жизни, где не было бы этой жажды хлеба, погони за наживою, за деньгами, за богатством? Все сейчас жаждут неги, удобств, роскоши; все гонятся за презренным металлом, за хлебом жизни. Сейчас каждый готов, кажется, и камням сказать: будьте хлебами (Мф.4:3). Такое настроение дает особенно благоприятную почву для распространения пагубного учения современными социалистами, которые бредят об устройстве рая на земле, о таком царстве (имеющем якобы наступить в самом непродолжительном будущем), в котором все должны есть одинаковый хлеб, быть одинаково богатыми, пользоваться одинаковыми удобствами и благосостоянием.

Правда, в настоящее время меньше стало этого бреда. По крайней мере там, на Западе, откуда перешло к нам это учение, теперь не так уже охотно предаются таким мечтам, которые многих вводили в обман, как мираж в безлюдной пустыне вводит в заблуждение путешественников.

Но зато посмотрите, какая всюду идет ожесточенная борьба за существование, борьба между трудом и капиталом, между богатыми и бедными, между хозяевами и работниками, словом, между различными классами общества. Где причина этой борьбы всех против всех? Откуда это вавилонское смешение, приведшее к тому, что мы уже не понимаем самих себя, уже перестаем понимать друг друга, будучи гражданами одного и того же государства, членами одного и того же общества, чадами одного и того же Отца Небесного? Почему каждый идет своим собственным путем и думает, что человек другого сословия и состояния ему враг, которого он должен преследовать и с которым должен драться до последней капли крови? Не будем спорить с теми политико-экономистами, которые объясняют это резкой переменой в нашей хозяйственной жизни со времени развития машинного и фабричного производства. Но, всматриваясь глубже в причины этого явления, мы должны сказать, что главная, или основная из них заключается в перемене нравственного направления современного общества. «Человек живет о хлебе едином» – вот тот лозунг, который изменил религиозное направление нашего века и придал ему практический характер. Иначе: упадок веры и материалистическое мировоззрение, более и более распространяющееся во всех классах народа, – вот причина настоящих наших нестроений, настоящего пессимизма и общего недовольства своей судьбой, зависти и озлобления. По мере того как материальный взгляд на жизнь всё шире охватывает умы, мы всё чаще ищем счастья в материальных благах, и вот начинается всеобщая борьба из-за этих благ, которая и образует ту непроходимую пропасть, которая отделяет бедных от богатых. Если существуют и действуют только законы природы, если человек есть только животное, то и отношения людей между собою устанавливаются по этим законам. Отсюда не должно быть ни собственности, ни брака, но всё должно быть у всех общее, как это бывает и у животных в лесу или в поле. По таким законам природы нельзя не произойти революционному столкновению между богатыми и бедными, между капиталом и трудом, зловещие симптомы коего у нас сейчас уже перед глазами.

Что же делать, где искать спасения?

Только тогда может быть спасение от этого столкновения, если наше время снова обратится к учению Спасителя: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих. Только тогда можно ожидать этого спасения, когда материалистический дух нашего времени будет перевоспитан по христианскому, нравственно-религиозному воззрению, когда нравственные законы, изложенные в книге вечного Бога, в Его непреложном слове, снова вступят у нас в свои права и найдут свое приложение к нашей общественной жизни.

Правда, наши новые философы-социалисты и коммунисты проектируют другого рода меры к умиротворению человеческого общества: они предлагают для этого совершенное его переустройство. По их понятиям богатые вследствие злоупотреблений несправедливо присвоили себе большие имущества в ущерб бедным и пользуются ими так, что иногда один человек или небольшое семейство проживает такие суммы, коих достало бы для безбедной жизни многих сотен и даже тысяч людей. Надобно, говорят, отобрать у них эти имущества и разделить поровну всем людям одной страны. Другая несправедливость в действиях богатых, по их мнению, та, что, пуская в оборот свои капиталы и приглашая бедных на тяжкие работы в их заведениях, они одни пользуются большими выгодами от своих предприятий, а бедным уступают только малую поденную плату. Надобно, говорят, капиталы сделать общественными и, разделив между всеми участниками коммерческих предприятий труды, разделять поровну и прибыль. Сделайте это, говорят они, и жизнь пойдет лучше, и все будут благоденствовать.

Много книг написано в разъяснение этих новых начал общественной жизни: много незрелых умов уверовало в это новое учение, много горячих умов погибло в попытках применить его в разных странах к практической жизни. Но для непредубежденного ума сразу является понятным, какой односторонностью страдает это учение. Эта односторонность происходит от незнания или отрицания внутренней, духовной стороны человека. Приравняв человека и его жизнь, по началам материализма, к неизменному порядку видимой природы, творцы сего учения думают, что надобно только вещи разложить на новые места и людей расставить в новом порядке – и машина общественной жизни пойдет лучше, и все будут благоденствовать. Но давно уже замечено наблюдением человеческим, что главный деятель в жизни человеческой есть дух человека (то есть ум, сердце и воля его), с бесконечным разнообразием его дарований и знаний, убеждений, привычек, пороков и страстей. Приведите сначала в порядок и единообразие этот внутренний мир человечества, а потом уже устанавливайте новые начала внешней человеческой жизни. А без этого условия, если мы разделим утром между бедными имения, отнятые у богатых, к вечеру явятся новые бедняки и новые богачи. Да и есть ли основание скорбеть об этом? Было ли бы человечество счастливее, если бы не было бедности, а все были одинаковы богаты? – Нет, скажем мы с голоса Православной Церкви. «Если бы люди все были одинаково богаты, – говорит блаженный Феодорит, – как бы они доставали себе необходимые вещи? Кто согласился бы служить другому, имея одинаковый с ним достаток? Если бы не заставляла бедность, кто захотел бы сидеть у печи и готовить снеди? Кто стал бы изготовлять хлеб и на мельнице молоть рожь или пшеницу? Кто повел бы рабочих быков под ярмо и стал бы пахать землю? Кто стал бы работать в ткацкой или швейной? Захотел ли бы кто быть горшечником или медником? При равном богатстве один не стал бы служить другому, а необходимо было бы одно из двух: или каждый должен был изучить все нужные искусства, или остались бы при недостатке необходимых вещей. Нет нужды доказывать, что одному человеку невозможно изучить все искусства. Таким образом, равное богатство для всех было бы гибельно. Что же ты, бедняк, слишком сетуешь и негодуешь на свою бедность, когда видишь, что и богатство в ней нуждается и не может жить без нее? Подивись лучше премудрости Бога, Который одним дал деньги, а другим искусства и взаимною нуждою сблизил и сдружил их, а если бы каждый всё находил для себя сам собою, то стал ли бы он искать дружбы другого и не жили ли бы люди как дикие звери?»

Итак, неравенство состояния по учению Святой Церкви есть действие Промысла Божия, который употребляет его как необходимое условие для взаимного усовершения себя чувством любви и как основание благоустроенного общежития. А потому совершенную ложь проповедуют наши социалисты, эти самозваные друзья человечества, что бедность есть несправедливость и обусловливается только несовершенным экономическим строем нашего общества, что строй этот возможно изменить и тогда не будет гнетущей нас бедности и происходящего отсюда зла.

В этом новом взгляде на горе бедности таится поистине змеиный яд для благонастроения общества. В самом деле, кто убежден в необходимости какого-нибудь неприятного явления, тому, несомненно, легче перенести тяжесть его, тот спокойнее относится к нему и тем ослабляет его силу. Напротив, как усиливается страдание, если человека убеждают, что причина горя его может быть уничтожена, но почему-то не уничтожается! К неизлечимым болезням, засухам, наводнениям и вообще ко всем печальным явлениям природы, даже к смерти проповедники материализма совсем не так относятся, как к бедности. И в том и в другом случае на долю современного человека выпадает борьба, но одна борьба у него спокойная, ровная, почти величественная, а другая сопровождается злобою, возмущением, завистью, гневом и всевозможными другими страстями, которые еще более усугубляют людские страдания и приводят к распрям и даже кровавым столкновениям. Да и как ему не злобствовать, не возмущаться, когда он причину своего бедствия видит не в роковой и неизбежной судьбе, а в несправедливости ближних. Как сохранить ему в этой борьбе с нуждой спокойствие, когда ему постоянно нашептывают такие, например, речи: «Ты дрожишь и гнешься пред теми господами, которые разбогатели оттого, что крали твой труд; ты трудишься и работаешь как вол, а, однако ж, беден, как церковная крыса» («Социал-демократ» № 68). Вот где причина того страшного недовольства и озлобления в нашем народе, которое проявляется то в забастовках и бунтах, то в грабежах, убийствах и погромах. Вот где причина того странного положения современного человека, что чем больше скопляется в руках его средств для достижения вожделенного материального счастья, тем он несчастнее, – чем более растет его богатство, чем тяжелее ощущается им самим его убожество.

А между тем христианство не есть религия уныния, а религия радости и упования. В неиссякаемой сокровищнице его всегда найдется достаточно силы и средств для того, чтобы вдохнуть бодрость в самую унылую душу, озарить светлой надеждой самое омраченное отчаянием сердце. Пусть только человек проникнется поглубже его идеями и началами и обуздает в себе низменные потребности, делающие его рабом страсти и греха, пусть только с верою и смирением обратиться он к Своему Спасителю, и вера спасет его от обуявших его зол. Да, только богатство в Боге (а не материальное богатство) дает истинное счастье человеку, равно как и наоборот: только недостаток веры в Бога – духовная бедность (а не бедность материальная) лишает его этого счастья. Невелика, несущественна беда для истинного христианина, если его постигает скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч, потому что все он препобеждает силою Возлюбившего его (Рим.8:35, 37). Но если он теряет веру в этого Возлюбившего, то это для него действительно величайшее несчастье: в этом случае он приходит в состояние того ужасного голода духовного, за неудовлетворением которого следует нравственная смерть. Спаситель хорошо сознавал это, а потому во время своего земного пастырства никогда не скорбел Он так глубоко, как при виде собственно нравственных недугов современного иудейства. Видя толпы народа, говорится у Матфея, Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря (Мф.9:30). Вот почему Он так часто вооружался против низменности их плотских стремлений и обращенный долу взор их так заботливо старался поднять горе. Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды его, и это все приложится вам (Мф.6:31–33). О горнем помышляйте, а не о земном (Кол.3:2). Вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились. Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную (Ин.6:26–27). Не хлебом одним будет жить человек, по всяким словом, исходящим из уст Божиих. Так говорит Он в различных местах Священного Писания.

Вот к чему всеми силами должно стремиться наше злополучное Отечество, если хочет обеспечить общий покой и довольство каждого своим состоянием, установить взаимные любовные и мирные отношения между различными званиями и состояниями, преимущественно между богатыми и бедными, то есть стараться усвоить и проникнуться учением Христа. По этому учению у нас нет ничего своего, а всё Божие, а потому всем мы должны распоряжаться по воле Божией. На земле мы не всегдашние жители, а странники, идущие в другой мир. Цель здешней жизни – приобретение права на вечное блаженство. А это блаженство приобретается борьбой с грехом и преуспеянием в добродетелях. Отсюда постоянная забота об устранении препятствий на пути к добродетели, каковы: страсти корыстолюбия, сластолюбия, гордости и т.п. Отсюда целое учение о христианском смиренномудрии, нищете, воздержании и самоотвержении, на которое указывает Апостол. Да будут покупающие как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся (1Кор.7:30–31). Введите это учение в жизнь, исполняйте его, как во все времена исполняли добрые христиане, и ваши избытки потекут рекой в руки бедных.

При истинно христианском настроении, при заботе об очищении грехов, о приобретении милости и благословения Божия, вы не можете не проникнуться любовью к ближним и жалостью к бедным. Ваше сердце, ваша совесть непрестанно будет почитать для себя преступлением употреблять ваши избытки на прихоти, а не на помощь им. Вам стыдно будет строить себе дворец, если вы будете видеть пред собою убогие, сырые и холодные лачуги своих меньших братий. Вам совестно будет изысканных одежд, когда пред вашими глазами будут стоять в рубищах и лохмотьях ваши соседи. Вы не дозволите себе прихотливой роскоши в яствах и питиях, когда вам будут рисоваться раздирающие душу картины голода и всевозможных лишений в жилищах ваших знакомых. И сколько останется из ваших расходов в пользу бедных, если вы только отсечете в своей жизни прихотливое, изысканное, вредящее вам самим.

С другой стороны, и бедные, видя такое любовное отношение к ним со стороны богатых, проникнутся к ним такою же любовью, и они будут смотреть на них не как на своих притеснителей и хищников, а как на друзей и благодетелей.

Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его;

если Господь не охранит города, напрасно бодрствуем страж.

Напрасно вы рано встаете, поздно просиживаете, едите хлеб печали,

тогда как возлюбленному Своему Он дает сон

(Пс.126:1–2).

Доброе и худое, жизнь и смерть, бедность и богатство – от Господа (Сир.11:14). Но как всё – и счастье и несчастье, и каждое обстоятельство нашей жизни происходит от Бога, так и всё имеет конечной своей целью привести нас к Богу, теснее соединить нас с Ним. Поставив себя на эту точку зрения, что же должны признать мы счастьем и что несчастьем? В истинном и глубочайшем смысле счастье есть такое обстоятельство нашей жизни, чрез которое нашим сердцем овладевает Божественная любовь, а несчастье – всё, что удаляет нас от нее. И однако мы очень редко пользуемся этой единственно верной меркой в определении счастья жизни и удачу или неудачу наших жизненных трудов измеряем внешним успехом, тогда как бывают занятия и труды, которые, по-видимому, напрасны, но на самом деле не напрасны, и наоборот: многие при всей кажущейся удаче трудятся, в существе дела, совершенно напрасно. На такое размышление наводит нас и следующее место из святого Евангелия:

Однажды, когда народ теснился к Нему, чтобы слышать слово Божие, а Он стоял у озера Геннисаретского, увидел Он две лодки, стоящие на озере; а рыболовы, выйдя из них, вымывали сети. Войдя в одну лодку, которая была Симонова, Он просил его отплыть несколько от берега и, сев, учил народ из лодки. Когда же перестал учить, сказал Симону: отплыви на глубину и закиньте сети свои для лова. Симон сказал Ему в ответ: Наставник! мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть. Сделав это, они поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них прорывалась. И дали знак товарищам, находившимся на другой лодке, чтобы пришли помочь им; и пришли, и наполнили обе лодки, так что они начинали тонуть. Увидев это, Симон Петр припал к коленям Иисуса и сказал: выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный. Ибо ужас объял его и всех, бывших с ним, от этого лова рыб, ими пойманных; также и Иакова и Иоанна, сыновей Зеведеевых, бывших товарищами Симону. И сказал Симону Иисус: не бойся; отныне будешь ловить человеков. И, вытащив обе лодки на берег, оставили все и последовали за Ним (Лк.5:1–11).

В этом Евангельском повествовании мы видим людей, которые трудились напрасно. Мы трудились всю ночь, говорит Симон, и ничего не поймали. Целую ночь – лучшее для рыбной ловли время – провели они в безуспешном труде, и теперь, утомленные после бессонной ночи, они вытащили на берег лодки и занялись новым трудом, приготовлением сетей для будущей ночи. Кто может упрекнуть их за то, что они, опечаленные тщетным трудом, со скорбью говорили себе: «Опять совершенно напрасная работа!» И однако эта работа их далеко не была напрасна, – они скоро должны были понять, что эта неудача ночного рыболовства послужила путем ко спасению как для них самих, так и для многих из их собратий. Ибо в то время, когда они, вытащив на берег пустые лодки свои, стали промывать сети, подошел к ним по указанию Божию Иисус Христос, и вокруг Него собралось такое множество народа для слушания слова Божия, что потребовалось более удобное место, чтобы можно было слышать его всем. И вот увидел Он стоящие на берегу две пустые лодки, и, войдя в одну лодку, которая была Симонова, Он просил его отплыть несколько от берега и, сев, учил народ из лодки. Таким образом, лодка, оставшаяся пустой при ночном рыболовстве, сделалась местом, с которого Спаситель питает души хлебом жизни. Но этого не было бы, если бы эта лодка стояла на берегу, наполненная земной пищей, или если бы рыбаки, задержанные удачей их ловли, долее оставались на воде, или если бы они с богатой добычей поспешили отправиться домой или на рынок.

Таким образом, в неудаче их ночного труда заключалась существенная польза не только для других людей, но и для самих рыболовов. Они слушали теперь слово жизни, и слушали более внимательным ухом и с более восприимчивым сердцем, чем с каким они могли отнестись к нему при удачной ловле. Как легко забывает человек Бога в радостные времена, во дни счастья, благополучия и успеха в своих делах! При этом ему слишком много приходится думать и заботиться о том, чтобы собирать добычу в свои житницы или отправлять ее для сбыта и продажи, – ему некогда подумать ни о храме Божием, ни о молитве, ни о слове Божием, а если он и приходит иногда в церковь, то не приносит сюда благочестиво настроенного сердца, а потому не выносит отсюда надлежащего благословения. Напротив, как часто именно в такие времена, когда мы терпим при всех усилиях и заботах с нашей стороны одни неудачи в делах своих, во времена несчастья и горького сознания своего бессилия, обращаемся мы к Богу и к молитве! И если в такие часы доходят до нашего слуха слова Писания: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся (Мф.5:3, 6), то не гораздо ли глубже они западают в наше сердце, чем во дни счастья и удачи? Так случилось и с евангельскими рыбарями. Благодаря неудаче своего ночного лова, они сделались более способными к восприятию семени слова Божия. По крайней мере, этот Симон Петр не напрасно слушал Его. Он почувствовал особенно сильное движение любви и преданности к Тому, чьи слова он слушал. Ибо когда Господь Иисус, закончив Свою проповедь, сказал Симону: отплыви на глубину и закиньте сети свои для лова, тогда он ответил Ему: Наставник! мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть. Он не думает о том, как мало надежды среди дня поймать что-нибудь там, где они напрасно трудились целую ночь, – он еще раз отплывает на глубину озера и делать это только по вере и из любви к Божественную Учителю, из благодарности к Его слову. Учитель, по слову Твоему закину сеть, говорит он, и тотчас же удостаивается видеть тот благоговейный успех, который дается Богом во всяком деле, совершаемом согласно Его воле и в Его имя. Итак, не напрасна, далеко не напрасна была его работа, когда он целую ночь ловил и ничего не поймал: в этом сказался Промысл Божий, готовивший его к более высокому призванию – быть ловцом человеков.

В этом благословении Божием, обнаружившемся в кажущейся неудаче Симона Петра, нет ли чего-нибудь утешительного и для всех нас, возлюбленные братие? Как неодинакова, как бесконечно неодинакова судьба человеческого труда! Нередко с чувством глубокого недовольства смотрим мы, как одному всё дается как бы само собою, а другой изнемогает в борьбе с постоянными неудачами: ни в чем не счастливится ему, как бы много ни обещали ему предприятия его, как бы разумно и строго обдуманно он ни начинал их. Что такое жизнь бесчисленного множества людей, если рассматривать в ее итоге, как не непрерывная цепь обманутых надежд, напрасных трудов и усилий! Сколько пред нами людей, жизненный труд которых сопровождается не чем иным, как бедностью, неблагодарностью и безуспешностью! Как бодро и весело, с какими светлыми надеждами, с какой неистощимой энергией юношеских сил выплыл ты, возлюбленный собрат, на глубину житейского моря! Но вот, потерпев полное крушения на утлой ладье своей, обманутый в своих надеждах, ищешь ты, согбенный старец, спасительного пристанища у гроба. Чем была моя жизнь, говоришь ты, как не страшной темной ночью напрасного труда. Целую ночь трудился я, говоришь ты с Симоном Петром, но ничего не поймал.

Трудился и ничего не поймал? Ужели из всех опытов твоей жизни ты ничего не вынес, как только чувство обманутых надежд, скорби о непостоянстве и обманчивости земных вещей? И твое сердце не сделалось способным к восприятию слова Божия, говорящего тебе о едином на потребу? И столь многие твои труды, заботы и лишения остались для тебя без вечного благословения, без мирного, драгоценного плода правды? Да, если так, то ты действительно жалок и беден, в таком случае ты действительно напрасно работал и действительно ничего не поймал. Горе тебе, что ты так много страдал и бесплодно страдал. Но почему же не слушаешь ты голоса Божественного Учителя, Который так громко зовет тебя к Себе в различных обстоятельствах твоей жизни? Почему не отворяешь ты ему дверей твоего сердца, у которых Он постоянно стоит и толкает, желая напитать твою душу небесной пищей Своего слова и научить тебя жить и трудиться во славу Его имени? Вот поэтому-то Он и посылает тяжелые времена засух, поветрий, наводнений и повальных болезней, потому-то и торговля твоя не приносит тебе выгоды и поле твое приносит так мало плода, потому-то и во всем ты терпишь неудачу, нужды и лишения. Этим Господь хочет напомнить тебе о том, что забывал ты во дни твоего счастья: если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его. Иди же в школу Господа, открой Ему твое сердце! Кто знает, быть может, дела твои пойдут лучше, если ты еще раз примешься за них, положившись уже не на себя, а на Господа и Его силу. Но что из того, если труд твой и опять не вознаградится внешним успехом? – Лишь бы сердце твое оставалось здоровым, христиански настроенным, лишь бы оно не отравлялось ядом того социалистического учения, который широкою волною разливается сейчас в народе, лишь бы оно не проникалось тою ненавистью и озлоблением, которое старается возбудить это учение, только бы оно, это бедное твое сердце, не лишилось терпения, мира и радости во Святом Духе. Тот не напрасно прошел хотя бы и стропотный путь жизни, кому она послужила путем к вечному спасению.

Всякое другое счастье жизни, если оно не ведет к этой цели, есть только кажущееся, обманчивое счастье, и достижение его – напрасный труд. Когда те рыбари по слову Господа закинули свои сети, то вытащили такое множество рыбы, что даже сеть их прорывалась, и они вынуждены были просить товарищей, находившихся на другой лодке, чтобы пришли помочь им. И пришли, и наполнили обе лодки, так что они начинали тонуть. Теперь труды их не были напрасны; они получали богатую добычу, из-за которой они хлопотали целую ночь. И однако эта внешняя прибыль их труда не была бы для них истинным благом, если бы они взглянули на нее как на главный предмет и прилепились бы к ней своими сердцами. Но Петр настолько поражен был чудом, совершившимся пред его глазами, что припал к ногам Господа и воскликнул: выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный. И когда учитель сказал: не бойся, отныне будешь ловить человеков, тогда они сочли небесное призвание выше всякого земного блага. Они оставили всё и последовали за Ним.

Как поступаешь ты, слушатель, когда Бог благословляет успехом труд твой? Ты говоришь: «Довольно потрудился я в своей жизни, и труд мой не был напрасным. Я нажил состояние, которого достаточно будет не только на мой век, но и на век детей моих». Но в погоне за этой наживой не забывал ли ты среди забот своих о спасении твоей бессмертной души? Блага земные, которыми так щедро наделял тебя Бог, расположили ли тебя к любви к Богу и к благодарности за Его любовь? Научил ли ты детей своих правильному употреблению даров Божиих? В противном же случае, какое у тебя основание радоваться успехам твоих трудов? Ужели не знаешь, как непрочны блага сего мира и как мало приносят они пользы или затрудняют путь ко спасению? Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Мк.8:36). Какая польза будет и детям твоим, если они твои сбережения будут легкомысленно расточать на удовлетворение своих прихотей и страстей? Старайся лучше оставить им наследство богобоязненной жизни. Всякое земное благополучие обращается в проклятие для человека, коль скоро оно привязывает к себе его сердце и не дает ему возвышаться над собою к небесному Подателю всех благ. Чем обильнее Он благословляет тебя, тем строже потребует от тебя отчета. И только тогда не будет напрасен груд твой, если дары Божии будут вести тебя к покаянию и с каждым возрастающим внешним твоим успехом будет возрастать в тебе и сознание, что нет истинного счастья на земле, кроме богатства в Боге.

Господи Боже наш, Владыко неба и земли! Управляй же нами в счастье и несчастье, в добрые и дурные времена, дабы мы непреткновенно могли совершить жизненный путь наш и найти покой у Твоего тихого пристанища!

Не много Ты умалил его пред Ангелами:

славою и честью увенчал его;

поставил его владыкою над делами рук Твоих

(Пс.8:6–7).

С тех пор, как совершилось в раю грехопадение наших прародителей, на земле происходит постоянная борьба между двумя царствами, между Царством Бога и царством сатаны, Царством Жизни и царством смерти, Царством Истины и царством лжи, Царством Веры и царством неверия. На знамени каждого из князей этих двух царств написано: «У меня спасение и счастье». И каждый человек неизбежно должен делать выбор для себя между этими знаменами, выбор между Христом и Его противником; говорю «неизбежно», потому что в этой борьбе нет и не может быть средины. Христос говорит: Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает (Мф.12:30).

Едва ли когда в продолжение всей истории человечества борьба эта была так сильна и ожесточенна, как в настоящее время, когда отпадение от Бога, от Его истины и закона и безбожие проповедуются многими как единственное и истинное счастье человеческого рода. Церковь чрез своих пастырей – этих руководителей народа в борьбе против мира и ада – с каждым годом всё сильнее и убедительнее предостерегает верующих чад своих от всякого обмана, пробуждая их к бодрствованию и к серьезной борьбе. Но по причине заманчивых обещаний мира и потому, что многие из людей слишком привязываются ко всему низменному и земному, она очень мало находит слушателей, а потому неверие и безцерковье делают очень быстрые успехи. Тем не менее, однако, все обещания мира – ложь, ибо отпадение от Бога никогда не может принести счастья, но оно всегда приводит к временной и вечной погибели. При настоящем ослеплении людей только благодать Божия может убедить их в этой истине и отвлечь от зла. Хотя последствия безверия, те бедствия и несчастья, под которыми вздыхают и томятся сейчас все народы, очевидны для всех, однако есть еще немало ослепленных людей, которые всё это приписывают совсем другим причинам, а потому не в обращении к Богу, к Его истине и закону ищут для себя спасения, а в тех или других земных способах и средствах. Вот почему в настоящих своих беседах я хочу всесторонне доказать, что не в неверии, а единственно в христианской вере следует полагать истинное счастье и спасение человека. При этом в новом и ясном свете откроется слава и превосходство православно-христианской веры и Церкви. Да благословит же Господь эти наши размышления, дабы вы нашли в них поддержку и подкрепление для вашей веры и любви к Святой Православной Церкви.

Сперва я скажу вам о достоинстве человека, каковой предмет избран мною как основание для дальнейших размышлений, и покажу, что делает из человека вера и чем делает его неверие. Именно неверие крайне унижает человека, а вера дает ему высочайшее достоинство.

1. Когда Давид, богопросвещенный псалмопевец Ветхого Завета, прославляет могущество и величие Творца, то его более всего воодушевляет при этом взгляд на человека и его положение в творении. Господи Господь наш! – говорит он. – Яко узрю небеса, дела перст Твоих, луну и звезды, яже Ты основал еси: что есть человек, яко помниши его; или сын человечь, яко посещаеши его? Умалил еси его малым чим от ангел, славою и честию венчал еси его (Пс.8:2, 4–6). В этих словах Давида как нельзя более верно выражено то, что чувствует всякое неиспорченное человеческое сердце. Даже язычники всегда признавали и признают, что человек есть венец всех видимых творений, высшее, превосходнейшее и благороднейшее творение Бога на земле, что его душа и ее силы, разум и свободная воля далеко возвышают его над всеми животными. Некоторые из народов, по вниманию к этому высокому положению человека в ряду других творений, производили его от богов. Но чтобы отрицать душу человека и ставить его, таким образом, на одинаковую степень с животными, до этого никогда не доходили даже язычники, а если некоторые из них и делали это, то подвергались насмешкам и поруганию.

Равным образом и под владычеством христианства даже ложная наука в продолжение многих веков не осмеливалась оспаривать достоинство человека как господина твари, который одарен бессмертной душой и чрез это превосходит все другие творения. Только в настоящее время нашла себе место такая дерзкая философия, которая ниспровергает его человеческое достоинство и старается дать своему ложному учению широкое распространение.

Всякому понятно, читатели, что в отношении нравственной жизни человека всё зависит от того, как он на себя смотрит, за кого он себя почитает. Каждый понимает, что если человек не более как животное, то ему нет надобности и жить лучше, нравственнее животного, что он в таком случае не ответственен за свои действия и поступки. А если так, то нет основания у человека жить по правилам нравственного закона, обуздывать свои страсти, нет препятствий давать полный простор своим похотям и предаваться необузданному своеволию, самочинию и порокам. Но это глубоко унижает и оскорбляет человека. Ибо достоинство человека не в том только состоит, что он есть, но и в том, что он делает. Что он есть на самом деле, этого никто не может отнять у него, так как никто не может сделать его чем-нибудь другим, – но можно лишить его сознания своего естественного достоинства и этим произвести то, что он чрез дурную, порочную жизнь потеряет свое нравственное достоинство. К этому-то и приводит, это-то и делает, братие, неверие. Оно отвергает высшее достоинство человека и делает это в том намерении, чтобы освободить человека от нравственного закона, сделать его дурным, безнравственным и порочным.

Неверие достигает этого тем, что оно отвергает бытие души человеческой и ставит человека, таким образом, на одну ступень с животным. Конечно, если у человека нет бессмертной души, которая служит основным началом всей его жизни, тогда он – не выше животного. Если его разум – не что другое, как инстинкт животного, если его свободная воля есть только влечение, руководимое самолюбием, тогда перестает быть всякая истина и всякая добродетель, и самолюбие должно безусловно господствовать между людьми. Но всему этому неверие учит, ничем не затрудняясь и ни пред чем не останавливаясь. Не из Божиих рук, говорит оно, произошел человек; в бесконечном и постепенном переходе от несовершенного к совершенному он развился из царства животных, и как мало имеет душу животное, так же мало и человек. С прекращением земной жизни его прекращается для него всё; бессмертие его состоит только в воспоминании о нем знавших его собратий. Мысли и желания его не суть силы его духа, но следствие привычки или навыка. Его ум не может возвышаться над пределами чувственного – всё сверхчувственное есть только мечта воображения. Он (ум его) не может также претендовать на достижение постоянной, неизменной истины, потому что ход жизни может всё изменять совершенно. Его воля руководится не высшими законами и соображениями, но исключительно своими собственными выгодами. Хорошо то, что выгодно и полезно, и наоборот – худо то, что причиняет вред и убыток.

Как глубоко, братие, как неизмеримо глубоко всё это унижает и оскорбляет человека! С высшей ступени в ряду творений он низводится на одинаковую ступень с животными. Подобно животному живет он на земле, даже гораздо хуже, чем животное. Животное, вследствие того что у него не так развито сознание, как у человека, не сознает страданий и бедствий жизни, у него нет ни воспоминаний о прошедшем, ни представлений о будущем. У одного только человека всё это есть, и потому-то именно, что у него есть сознание, он является бесконечно жалким и несчастным. Неверующие так действительно и высказывались, что человек – несчастнейшее существо и ему ничего не остается, как отчаяние. И они правы. Если у человека нет души, то он не более как животное, и притом несчастнейшее из животных, потому что он одни только чувствует страдания, но не знает и не находит ни у кого помощи. Вот до какого крайнего унижения доводит человека неверие – и в нем-то он видит единственное счастье человеческого рода?!

Нет нужды опровергать такое учение на научных основаниях, хотя это сделать и нетрудно, так как неверие далеко не доказало своих положений. Для ниспровержения его достаточно указать только на то, что всему человеческому роду присуще было во все времена и во всех местах сознание бессмертия души человеческой, как об этом свидетельствует и внутренний голос каждого человека. Но если такое учение находит для себя в настоящее время всё более и более последователей, то это не потому, что то свидетельство человеческого рода или собственного сердца человека замолкло, и не потому, что будто бы учение неверия стало неоспоримо истинным, но потому, что оно не мешает развращенному и склонному ко греху сердцу предаваться своим страстям, удаляя от человека всякую мысль об ответственности и наказании за такую жизнь. Ибо если человек не бессмертен, если он есть не более как только достигшее высшего развития животное, то ему нет никакого дела до Бога. Ибо если и есть Бог, то что человеку бояться Его, когда со смертью всё прекращается? Если невозможно знать высшую истину, если нет никакой истины, то почему человек должен поступать в своей деятельности по каким-то определенным законам, которые ничем не оправдываются? И если нет свободной воли, если хорошо только то, что полезно и выгодно, и дурно то, что невыгодно и вредно, то, следовательно, нет и не должно быть никаких препятствий и ограничений для себялюбия и других влечений сердца. Отсюда естественно вытекает то, что всякие нравственные границы разрушаются и падают, и человек живет, как хочет. Ему ничего не остается, кроме заботы сделать свою жизнь возможно приятнее и веселее, – вот он и хочет испытать всё, чего требует его греховное сердце. Сообразно трем главным источникам зла, которое насадил в нем грех, оно требует чести и уважении, власти и господства над своими собратьями. Вот почему оно ничего не хочет знать о смирении и послушании к родителям, старшим и начальникам, оно становится по отношению к ним дерзким и непочтительным, как это мы видим в современном неверующем юношестве. К низшим и подчиненным такой человек бывает груб и жесток и всеми способами старается возвышать себя. Когда же его сердцем овладевает страсть к обладанию деньгами и имуществом и он начинает полагать всё свое счастье в мамоне, тогда в нем обнаруживается скупость и корыстолюбие, которое не останавливается ни пред какою несправедливостью. Человек хотя и работает, но не с тою нравственною целью, чтобы честным образом удовлетворять необходимым потребностям, а ради самих денег, чтобы сделаться богатым, кичиться пред другими и находить в них свое удовольствие и наслаждение (но никогда, однако, не бывает доволен) или же, что также бывает очень часто, чтобы иметь возможность больше и больше предаваться страсти к наслаждениям. Эта страсть к наслаждениям... но довольно, не буду более рисовать мрачную картину жизни невера. Я хотел только показать, до какого унижения доводит человека неверие; оно делает его животным и заставляет жить, как животное, а затем он и умирает так же, как животное, без всякой надежды и упования. Если вы, братия, повнимательнее рассмотрите жизнь, как она обнаруживается у таких людей, то вы убедитесь, что я говорю правду. При таком образе жизни может ли человеческий род, равно как и отдельный человек, найти свое счастье? Но если неверие ведет человека к такому унижению, то расчет его найти в нем свое спасение неверен, и мы поэтому не должны в нем искать его. Вера же доставляет ему счастье и спасение, ибо она возводит человека на высоту его нравственного совершенства и человеческого достоинства.

2. Не много Ты умалил его пред Ангелами: славою и честью увенчал его – так говорит Псалмопевец о достоинстве человека, и мы вполне согласимся с ним, если рассмотрим, как учит нас о достоинстве человека вера, и из этого размышления мы извлечем новое для себя побуждение жить сообразно с этим высоким нашим достоинством.

а) Сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему (Быт.1:26) – так сказал Бог, когда вознамерился создать человека. И создал Господи Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою (Быт.2:7) – так учит вера словами Священного Писания о сотворении человека. Итак, он есть творение Всевышнего, вызванное к бытию посредством особенного Божия совета, – творение, одаренное бессмертной душой, созданное по образу Божию и по подобию, имеющее разум познавать истину и свободную волю творить добро. Если мы рассмотрим только это немногое – и тогда уже какое достоинство приобретает в наших глазах человек! Как высоко поставлен он между другими видимыми предметами! И однако одним этим Бог не ограничился. Мало того, что Он сотворил его по образу Своему, но одарил его еще высшими, сверхъестественными дарами. Он создал его совершенно святым и праведным; Он удалил от него всякое преобладание чувственности; Он даровал ему высокое познание естественных, видимых предметов и еще высшее познание Бога и удостоил его непосредственного общения с Собою – явился в отношении его не как только всемогущий Творец, но и как любящий отец. Он ввел его в рай, в котором он мог жить и никогда не умирать. Этого мало: Бог не лишил человека Своей любви и тогда, когда тот согрешил и утратил естественный образ Божий. И тогда, когда грех возобладал над людьми, когда они, изгнанные из рая, блуждали по земле, вдали от Бога и забыв Бога, – они не были забыты Богом. Своего собственного Сына послал Он для того, чтобы спасти их и восстановить в них утраченный образ Божий. И каждый, кто в Него верует и крестится, приобретает этот образ – эго усыновление и право на небо, на общение и внутреннее единение с Богом.

Таково, слушатели, в кратких чертах достоинство человека при свете веры! Эта высота человека не должна ли наполнять наше сердце чувством самого высокого умиления и отвращать нас от учения неверия? Чада Божии есмы мы, дети любящего Отца, Который наделил нас чудными дарами природы и благодати, Который предназначил нас для высокой цели!

б) И однако это еще не самое главное и высокое преимущество, которое даровал нам Бог и которым Он возвысил и облагородил нас. Есть еще два таинства в нашей религии, показывающие нам достоинство человека еще в более высоком и ярком свете. Это, во-первых, вочеловечение Сына Божия. Так высоко стоит человеческая природа в глазах Бога, что ее принимает Сам вечный Сын Божий и навеки соединяет ее в одном Лице со Своею божественной природой. Этим Он возвысил ее до божественного достоинства, до господства вместе с Собою над целым миром, над небом и землею. Он сделал нас чрез это воплощение Своими братьями, ибо Он сделался как один из нас. Этим Он сделал для нас то, что мы можем вечно владычествовать с Ним, будучи соединены с Его святым человечеством. Какая отсюда слава и честь для всего человечества и для каждого члена его в отдельности! Сын Божий – твой брат, Сын Божий – человеческий сын, человеческая природа соединена с божественной и возвышена до божественного Престола!

Но любовь Божия идет еще далее. Она восхотела теснейшим образом соединиться и с каждым отдельным человеком, восхотела возвысить до участия в Своей божественной природе и каждого отдельного человека. И это делает она в Таинстве святого Причащения. Под видом хлеба и вина Христос – Сын Божий предлагает нам Свое Тело и Свою Кровь, и это делает Он для того, чтобы мы, принимая в себя Его Тело и Его Кровь, делались причастными Его Божеству. Таким образом, человек уже на земле теснейшим образом соединяется с Богом, дабы таковым вечно оставаться на небе. Какой язык может как должно прославить эту любовь Господа и изобразить это достоинство и высоту человека, на которую она поднимает его? Поистине, только немного Ты, Господи, γмалил его пред Ангелами!

в) Неверие делает человека животным, а вера возвышает и приближает его к Божеству. Неверие учит его жить подобно животным, вера же учит его жить сообразно своему достоинству и вести, так сказать, божественную жизнь. Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный, – взывает к нам божественный Учитель (Мф.5:18). Совершенство и святость Божия есть цель, к которой мы должны стремиться и которая одна только отвечает нашему достоинству. Только она одна достойна человека, и все добродетели. которые доселе украшали землю, происходили от стремления к достижению этой цели. Так жил и действовал Сам Господь наш Иисус Христос, так учит Он нас поступать. «Следуйте за Мной», – сказал Он. И если бы мы поступали по этому слову Спасителя и подражали ему, то мы не стали бы так предаваться гордости житейской, ибо Он был кроток и смирен и учил, что всякая честь мира ничего не значит пред Богом. Поэтому и мы должны быть смиренны, смиренны пред Богом и пред своими собратьями, чтобы стяжать честь у Бога. И если бы мы стремились к святости Бога, то нас не ослепили бы никакие блага земли, ни деньги, ни богатство, ибо Христос не был богат и учил нас, что все эти блага земные – ничто в сравнении с благами небесными. Поэтому не будем отдавать своего сердца в рабство этим благам, но будем употреблять их как средство к земной жизни, чтобы благоразумным употреблением их стяжать себе вечную жизнь. Если бы мы стали подражать совершенству Бога, то не сделались бы рабами чувственных страстей, которые удаляют нас от Бога и о которых говорится: никто из предающихся этим страстям не внидет в Царствие Божие. В таком случае наша жизнь заблистала бы всеми добродетелями, которые мы видим в Богочеловеке, – смирением и послушанием, кротостью и любовью, воздержанием и целомудрием. И кто может оспаривать, что такая только жизнь и достойна человека и ставит его на высшую степень совершенства, что она только и отвечает его достоинству и совершенству? К такой именно жизни и ведет нас вера.

Итак, припомним здесь, братие, слова святителя Григория Двоеслова: «Помни, о человече, о своем достоинстве; сделавшись причастным божественной природе, не возвращайся чрез порочную, нечистую жизнь к прежнему ничтожеству. Помни, чьей головы и тела ты член. Помни, что Бог извлек тебя из области мрака и воззвал в чудный Свой свет». Да, братия, не слушайте губительных, ядоносных учений неверия, которое низводит вас на степень животных и, лишая человеческого достоинства, ничего не обещает вам, как только отчаяние и безутешную жизнь, – но будьте внимательнее к зову веры, которая делает вас чадами Божиими и готовит к небесной славе. Только не много Ты умалил его пред Ангелами: славою и честью увенчал, его: поставил его владыкою над делами рук Твоих (Пс.8:6–7), то есть выше всех других Своих творений! И постоянное памятование и сознание этого высокого вашего достоинства будет и предохранять вас от всех опасностей и искушений, и удерживать от всего, что только может лишить вас этого достоинства, и наоборот – будет побуждать ко всяким жертвам, лишь бы только достигнуть наследия чад Божиих.

В поте лица твоего будешь есть хлеб,

доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят

(Быт.3:19).

Таков божественный приговор над грешным человеческим родом. Все люди без исключения, как верующие, так и неверующие в истинность Священного Писания, которое говорит нам об этом приговоре, должны безусловно признать, что это действительно всеобщий закон, из которого никто не может составлять исключения. Каждый человек необходимо должен трудиться и работать или силою своего ума, или силою своего тела, и только трудом он может приобретать себе собственность и насущный хлеб. Нечего поэтому удивляться, если во все времена все вопросы, которые касаются труда и собственности, считались самыми важными и обращали на себя самое серьезное внимание. Но никогда эти вопросы не возбуждали такого живого интереса и таких жарких споров, как в настоящее время. Христианством они были приведены в строгий порядок, и в продолжение многих веков люди верили в учение его относительно этого предмета и были покойны. С распространением же неверия в наше время взгляды на эти вопросы сильно изменились, и всё, что относится к труду и собственности, сейчас составляет спорный вопрос между верою и неверием. Я говорю «вопрос», потому что неверие всё делает вопросом, – оно делает вопросом и то, в чем прежде ни один человек не имел ни малейшего сомнения. Превратное решение этого вопроса о труде и собственности способно поколебать весь мир в его основаниях, тогда как на христианском учении всё человеческое общество, как это видим мы из истории, стоит твердо и непоколебимо. Думается, что Господь путем этих превратных учений о столь жизненных вещах и происходящих отсюда вредных последствий хочет дать понять людям, куда ведет их отпадение от Него, дабы они опытно научились искать спасение и счастье там, где оно есть на самом деле, то есть в Его учении и в Его Церкви. И если мы вознамерились оживить в себе убеждение, что спасение наше единственно в вере, а не в неверии, то мы не должны обходить своим вниманием и этих вопросов о труде и собственности. Поэтому сопоставим между собою учение веры и учение неверия: 1) относительно труда и 2) относительно собственности.

1. В поте лица твоего будешь есть хлеб – так гласит приговор Божий над согрешившим человеком, приговор, который простирается на всех людей без изъятия. Для каждого человека труд составляет необходимость и, так как мы это делать обязаны, то труд вместе с тем есть и наш долг, наша обязанность. Но как смотрит на этот долг наше неверие?

Оно, конечно, не может не признать необходимости труда и работы, но на долг этот оно смотрит не как на высший нравственный долг, в исполнении которого каждый обязан давать отчет, но как на долг необходимости, которого нельзя избежать. Вот почему для человека неверующего труд составляет бремя, которое он тотчас же сбрасывает с себя, как только открывается к тому возможность. Он работает, потому что он необходимо должен работать, потому что к этому побуждают его нужды жизни, – но он тотчас же оставляет труд, как только убеждается, что ему можно жить без труда и работы.

Всякому понятно, что при таком взгляде на труд последний никогда не будет служить для человека удовольствием. Напротив, он всегда будет для него бременем, всегда будет наполнять сердце его чувством недовольства и ропота на свой жребий, как горький и несчастный. Неверие не признает и отвергает всякое высшее назначение человека; оно ничего не ставит для него выше земного и чувственного счастья и на землю указывает ему как на единственное место, где только и может он рассчитывать на достижение счастья, именно – когда будут удовлетворены его честолюбие, корыстолюбие и страсть к удовольствиям. Но между людьми, как показывает опыт, большинство таких бедняков, которым с большим трудом и заботами приходится доставать себе необходимое для жизни, в полном смысле «насущный хлеб». И вот если в сердцах таких людей перестает жить всякая высшая надежда и упование, если все мысли, чувствования и желания их направлены только на землю с ее радостями и благами, то какое недовольство своею участью должно тогда наполнять их сердца! Не должен ли тогда труд их всякую минуту казаться для них тяжелым бременем и мукою? И могут ли тогда они смотреть на труд свой, как на серьезную, священную свою обязанность? В этом случае человек хотя и грудится, но трудится потому только, чтобы не умереть с голоду. Цель его труда в самом лучшем исходе та, чтобы не быть никому в тягость, чтобы не дойти до нищеты и воровства, столь противных его честолюбию, или, если он имеет семью, чтобы прокормить только своих семейных. Но всего чаще случается, что человек трудится с той единственной целью, чтобы достать средства к удовлетворению своего корыстолюбия и страсти к удовольствиям. Если же такому человеку какой-нибудь неблагонамеренный советник подаст надежду находить для себя пропитание другими способами и средствами, то он готов оставить честный труд и приняться за самые пошлые и гнусные занятия, прибегнуть к самым безнравственным средствам.

Всмотримся, братие, в жизнь, и мы увидим, что всё это ежедневно совершается пред нашими глазами. Где в массе простого рабочего люда исчезает христианская вера, там всегда обнаруживается страшное недовольство своей судьбой, и тот труд, к которому обязывают его звание и положение, является уже бременем, которое он готов сбросить с себя во всякое время. Ненависть и зависть к богатым и вообще к состоятельному классу наполняет их сердце, и в этом случае стоит только какому-нибудь недобросовестному лжеучителю подсказать им, что при изменении существующего порядка и их участь могла бы измениться к лучшему, и они готовы бывают на всё, на всякие, хотя бы самые гнусные, вредоносные и губительные средства. Вот почему так часто повторяются у нас забастовки между рабочими; вот почему так быстро умножаются там, на западе Европы, последователи рабочей партии, или так называемых социал-демократов, которых считают сейчас не тысячами, а миллионами. Было бы, конечно, несправедливо считать всех их за мятежников и разбойников, но печальные последствия от таких учений ясно показали себя пред лицом всего мира в 1870-м и 1871 годах в Париже, в тогдашней революции рабочих, сопровождавшейся страшными пожарами, грабежами и убийствами. И все такие люди то имеют общего, что все они враги христианства, воспрещающего такой образ мыслей и действий. Итак, в этом ли учении счастье человека? И тот, кто следует этому учению, будет ли внутренне счастлив, найдет ли он и внешнее счастье?

Но мы не должны думать, что только в больших городах с многочисленным населением бывают люди таких взглядов, правил и намерений. Нет. Всюду, где человек заражен неверием, как одно из первых последствий его является недостаток верности своему долгу и призванию. Честное выполнение своих обязанностей становится для него бременем; добытые заработки приносятся им в жертву плотским удовольствиям; в душе его царят зависть и ненависть к тем, которые находятся в лучшем, чем он, положении, и он готов бывает на все средства, как бы они ни были несправедливы и гнусны, чтобы только улучшить свой печальный, как он думает, жребий. Таких людей нетрудно сейчас встретить и в наших деревнях как в среде ремесленного, мастерового люда, так и между крестьянами, хотя нетрудно наблюсти также и то, что такой образ действий ни им самим, ни их семействам не приносит ни счастья, ни спасения.

Но, произнося таким образом суд свой над таким нехристианским образом действий рабочих, мы не должны закрывать глаза свои и пред несправедливостью хозяев, которая служит причиной современных движений в рабочем классе. Если наши рабочие в большинстве случаев живут в нужде и бедности, то в этом виновато не одно только их неблагоразумие и невоздержание, например, от пьянства и других пороков, но нередко и то обстоятельство, что они за самую лучшую и честную работу не получают надлежащего вознаграждения. Каждый трудящийся достоин награды за труды свои (Лк.10:7) – это закон, высказанный Богом в Священном Писании, подтверждаемый и оправдываемый и здравым смыслом. Для честного работника труд его должен обеспечивать средства к приличному по его званию содержанию как его самого, так и семьи его. Но если хозяин рабочих не христианин, если он на слуг и работников своих смотрит как на рабов, если он слишком скупо и несправедливо оплачивает труд их, чтобы как можно больше пользы и барышей извлечь для себя, то из такого нехристианского образа действий жестокосердного хозяина и нечестного отношения к рабочим проистекает бедствие последних, под тяжестью которого страдает рабочий класс, озлобляясь против своих работодателей. Что сказал я о нехристианских хозяевах – работодателях, это имеет отношение и ко всем нам, в наших отношениях к меньшим братиям. Кто несправедливо удерживает или уменьшает плату поденщику, мастеру или прислуге, так что последние не в состоянии бывают делами рук своих удовлетворять самые необходимые потребности жизни, тот поступает не по-христиански, грешит пред Богом и способствует распространению бедствий между людьми; а у кого нет никаких христианских убеждений и веры, тот и не задумается поступить так.

2. Совершенно другое бывает, когда работник и хозяин его руководятся в своей деятельности началами христианской веры.

Вера учит нас прежде всего смотреть на труд и работу не только как на дело необходимости и невольного принуждения, но как на нравственный долг, в исполнении которого мы обязаны дать Богу отчет. Во всей видимой природе мы не находим ни одного творения, ни одной силы, которой Бог не указал бы своей цели и своего определенного назначения. Само собою понятно, что и силы, данные Богом человеку, не должны оставаться мертвым капиталом, но они сами указывают нам на то, что такова воля Божия, чтобы мы употребили их в дело, ими действовали и работали. Вот почему первый человек работал еще до грехопадения в раю, возделывая его (Быт.2:15). Труд в том состоянии и призвании, в котором Бог поставил человека, есть то именно его земное назначение, которое дано нам Богом. Мы обязаны силы нашей души и тела употреблять для нашего истинного блага, для пользы ближних и во славу Божию. Хотя эта наша работа иногда и приносит труд и болезнь, но христианин знает, что Бог сказал: В поте лица твоего будешь есть хлеб что труды суть наказание и последствия греха, и потому он не должен на это сетовать и жаловаться. Христианин совершает свой труд по совести, как обязанность, возложенную на него Самим Богом. В этом у него есть пред глазами и славные образцы, и прежде всего его Спаситель, Который разделял труды Своего отца Иосифа, о котором Евангелие повествует, что он был плотник (Мк.6:3). Совершенно в духе своего Учителя поступал и святой апостол Павел, который сам о себе свидетельствует, что он при выполнении своей апостольской обязанности кормился делами рук своих, устраивая шатры и палатки (Деян.20:34). А тех, которые вели беспорядочную жизнь и не работали, а занимались бесполезными предметами, он увещевает именем Господа Иисуса Христа, чтобы они работали и ели свой собственный хлеб, ибо, если кто не хочет трудиться, говорит он. тот и не ешь (2Фес.3:10).

Такими началами и воззрениями руководствуется христианин. А если он трудится в таком именно духе, тогда сердце его далеко от недовольства, зависти и ненависти к тем, которые богаче, состоятельнее его. Спокойствие и довольство наполняют его сердце, и он с негодованием отвращается от вредных учений неверия, которые стараются внушить ему, что можно сделаться богатым и наслаждаться жизнью и без труда. Во все времена христианской веры или ничего не знали о таких учениях, или же эти последние не находили себе последователей. В добросовестном и усердном исполнении обязанностей своего призвания истинный христианин всегда находил свое счастье и свое удовольствие. Какие же, теперь, времена приносят более счастья и благополучия человеку: эти времена веры или настоящее время неверия?

Но такими правилами руководятся и богатые хозяева, если они истинные христиане. Они смотрят на своих работников как на своих равноправных братьев, к которым они и относятся с полной справедливостью и любовью, – с полной справедливостью, когда они дают им надлежащую плату, давая им, таким образом, полную возможность удовлетворять существенные нужды жизни и поощряя их к большему усердию; с полной любовью, когда делают для них даже более, чем сколько требует строгая справедливость, как например окружают их заботами об их духовных и телесных нуждах, особенно во время несчастий, болезни и старческой дряхлости.

Где работники и хозяева их поступают по этим христианским правилам, там всегда бывает истинное счастье и спокойствие, там никогда не бывает таких злоключений, каковыми отличается настоящее время, – ни восстаний и насилий со стороны бедного класса против состоятельных и богатых, ни притеснений бедняков со стороны богачей – там всегда бывает между ними мир, спокойствие, любовь и довольство.

Что сказали мы о труде и работе, то должны сказать и о собственности. И здесь всё зависит от того, как смотреть на ту собственность – глазами веры или неверия.

3. Собственность есть плод или личного труда и работы каждого, или же наследство, доставшееся от предков. Для существующего, Богом установленного порядка в человеческих обществах весьма важно, как люди понимают собственность. Вот почему охранение правильно приобретенной собственности, в чем бы она ни состояла, в деньгах или в имуществе, всегда составляло в них предмет главных забот, и не могло быть никакого общественного и государственного порядка там, где не было бы охраны собственности. Посмотрим, как учит о праве собственности вера и как неверие?

4. Поставим сперва вопрос: насколько человек имеет право на обладание собственностью? Христианская вера учит нас, что все творения, все земные блага по своему существу и природе принадлежат Творцу, что Он только один есть истинный и полный обладатель всех созданий. Но Бог предоставил человеку право пользования этими благами земли, и в этом только смысле человек имеет на них право. Следовательно, человек не полный и не безусловный обладатель земными благами, каковым может быть один только Бог. Человеку предоставлено только пользоваться ими, да и это право пользования ими не есть неограниченное право: он должен распоряжаться благами земли не так, как он хочет, но как хочет и как велел Бог. Человек не в праве употреблять их не для той цели, для которой назначил их Бог. Цель же эту высказал Бог в следующих словах: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; – вам сие будет в пищу (Быт.1:29), – чтобы они служили средством для сохранения жизни, и притом для всех людей.

Совсем иначе учит о праве на земные блага неверие. По сему учению человек не только имеет неограниченное право пользоваться оными как своею собственностью, но так как оно не признает всемогущества Бога, то оно делает человека богом своей собственности, полным, неограниченным владыкою земных благ и рассматривает эти последние как средства к удовлетворению его всё более и более возрастающих страстей. Устраняя Бога, оно делает наслаждения жизнью и чувственные удовольствия целью существования человека, а земные блага – средством для достижения этой цели. Следствием же такого учения бывает то, что между богатыми и бедными постепенно образуется пропасть, какой не знал еще христианский мир, что с каждым днем увеличивается более и более количество бедняков. Между тем как богатые в порывах крайне возбужденной чувственности без меры тратят свои средства на прихоти и предметы роскоши, бедные их собратья терпят лишения и нужды в самом необходимом, не имея даже подчас пищи и одежды! Не вера, а неверие и безбожие вызвали и породили это явление. Отнимая охоту к труду и работе бедных, это неверие погашает дух любви и милосердия у богатых. В этом ли счастье для человека?

5. Но каким образом люди должны применять к делу свои права пользования земными благами, или права собственности? Вера христианская и история учат, что по воле Божией человеку право собственности в отношении известной части благ земли принадлежит в том смысле, что он может пользоваться только ее плодами. В продолжение многих веков и тысячелетий так и было. Так и должно было быть. Ибо в этом только случае, то есть когда каждый имеет свою собственность для своего распоряжения и для пользования плодами своих трудов, возможно хорошее и правильное хозяйство и экономия, только тогда господствует порядок между различными званиями и классами людей, тогда только могут сохраняться мир и согласие между людьми.

Но против этого существовавшего до сих пор и у всех христианских народов принятого порядка современное неверие опять-таки делает возражение. По его учению всякое обладание землею должно принадлежать всем в одинаковой мере. Частной, отдельной собственности не должно быть ни у кого, но плоды этих благ и трудов должны быть разделяемы между всеми поровну. Это учение называется коммунизмом. Цель этого учения та, чтобы отменить всякую частную собственность, ввести всеобщее владение землею и хозяйством и равномерный дележ плодов его. Но куда, братие, ведет такое учение? Если бы все блага земли были в общественном распоряжении и общее было обрабатывание земли, тогда немыслимо было бы хорошее и правильное хозяйство, ибо каждый стал бы избегать труда и слагать его на других; каждый стал бы надеяться на другого, естественная леность и праздность достигли бы тогда высшего своего развития и ослабела бы охота к труду, так как личный труд никому не приносил бы особенной пользы. Равным образом не могло бы быть порядка при управлении и распоряжении общественным имуществом, и вечные происходили бы недоумения и замешательства, если бы каждый заботился о всем и о всех. Это всеобщее владение представило бы особенно широкое поле спорам и несогласию. Если теперь родные братья сплошь и рядом не бывают согласны, когда приходится им делить наследство отца, если обитатели, дышащие воздухом одного и того же дома, пьющие воду из одного и того же колодезя и стакана, расходятся между собою и ссорятся, то что стало бы из человечества, если бы ему приходилось делить всякое владение, всякую прибыль и добычу? Тогда род человеческий представил бы из себя печальную арену ссор, распрей и ужасных мятежей.

Таким образом, учение о коммунизме неминуемо привело бы к величайшему вреду и погибели людей, если бы оно было осуществлено на деле. Но вместо этого ложного коммунизма вера учит нас истинному коммунизму. По этому учению блага земли должны давать средства к жизни всем людям, Стало быть, плоды каждой частной собственности не должны быть исключительно достоянием отдельных только лиц – не должны они доставлять излишек одним и лишать существенно необходимого для жизни других. Отсюда христианская вера вменяет в обязанность богатым смотреть на свое имущество как на достояние всех, дабы они готовы были делиться им с другими своими собратьями в случае их нужды. Почему Апостол говорит: блаженнее давать, нежели принимать (Деян.20:35). Богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали о себе и уповали не на богатство неверное, но на, Бога живаго, дающего нам все обильно для наслаждения; чтобы он и благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны (1Тим.6:17–18). Если теперь истинный христианин исполняет эту обязанность, какое чудное положение занимает он! Чрез это он участвует в делах божественного промышления. Этим он вносит в жизнь ту любовь, с которою заботится о всех Бог, и, уделяя своим собратьям часть своего достояния по той самой любви, по которой Бог назначил его для всех людей, он приобретает милость и благоволение Бога, тогда как неверие пресекает в человеке источник всякой любви к ближним и делает его существом своекорыстным, полным безграничного самолюбия и эгоизма.

На какую же сторону станем теперь мы с вами, братие? Вот сопоставили мы между собою учение веры и неверия в отношении важнейшего вопроса о труде и собственности и увидели, где истинное счастье и спасение, а по тому решение этого вопроса не должно затруднять никого. Будем же впредь смотреть на труд и работу, к которой призваны мы своим званием и положением в обществе, как на священную, Самим Богом возложенную на нас обязанность, в исполнении которой мы должны будем некогда дать строгий ответ Богу. Будем выполнять этот долг свой с неослабным усердием ради Бога, по совести, а не из-под палки, не по принуждению и необходимости. Пусть поэтому не отказывается от труда, занятий и работы и тот, кто имеет возможность жить и без труда; пусть избегает он праздности, как противной божественному закону, как источника и начала всякого порока. Будем довольствоваться тем, что дает нам труд, хотя бы этого, по нашему мнению, было у нас и не изобильно, ибо только в довольстве, а не в избытках заключается наше счастье. Еще менее надобно полагать его в удовлетворении корыстолюбия и чувственных страстей. Бедные пусть не питают в сердцах своих зависти и ненависти к богатым – равно и богатые не должны чуждаться и быть холодными и жестокосердными к бедным, а помнить, что должны делать они со своими излишками. По слову Господа, кто дает бедным, тот взаймы дает Самому Богу (Притч.19:17).

Итак, христианин, если ты на свою собственность будешь смотреть как на имение Божие – и будешь распоряжаться ею, памятуя, что за каждый день Бог потребует о тебя отчета, то ты не будешь всеми силами и средствами стремиться к неправильной наживе и будешь отвращаться от всего, что может вести к ней. Как верный домоправитель Бога, ты не будешь забывать бедных чад Его, но своим милосердием к ним сделаешь другом своим Отца их. Таким образом, жизнь, сообразная с учением христианской веры в отношении труда, собственности и распоряжения временными благами земли, принесет тебе временное и вечное счастье и блаженство, по слову Господа: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители (Лк.16:9).

Тайна сия (брак) велика;

я говорю по отношению ко Христу и к Церкви

(Еф.5:32).

У всех людей и народов принимается за неоспоримую истину, что семья есть фундамент человеческого общества, а следовательно, и для всего нравственно-доброго на земле. Вот почему один из знаменитых богословов сказал, что хотя бы все другие столпы и опоры человеческого общества рухнули, но христианский брак и семья представляли бы собой такую твердыню, которая одна в состоянии держать всё. Но если и этот последний столп рухнет, тогда неизбежно падет всё здание христианской жизни. Неудивительно поэтому, что неверие всё пускает в ход, чтобы подкопаться и разрушить этот коренной столп христианства, и, если бы это удалось ему, тогда всё очутилось бы в его руках: родители, дети и всё общество. Поэтому, задавшись целью разрешить вопрос о том, где истинное счастье – у веры или у неверия, мы должны прежде раскрыть отношение как той, так и другого к браку и семье, чтобы дать правильный ответ. Благословение христианства так ясно и очевидно в этой области, как нигде. Равным образом и вред неверия так сильно бросается здесь в глаза, как ни в какой другой области. И несмотря на это, учение неверия о браке и семье, к величайшему вреду человечества, распространяется всё более и более. Отчего же это происходит? Оттого, что здесь-то по преимуществу находят для себя санкцию человеческие страсти, и притом самые опасные страсти – чувственные. Вот почему с особенной настойчивостью приглашаю вас, братие, выслушать меня повнимательнее, чтобы из этой беседы вы могли почерпнуть новую ревность в исполнении обязанностей, относящихся к христианской семейной жизни.

Мы рассмотрим сейчас семью под влиянием веры и неверия, во-первых, в ее происхождении и состоянии и, во-вторых, в ее деятельности.

1.

1) Семья имеет свое начало в браке, а христианская семья, следовательно, в христианском браке, который установил Христос как Таинство Своей Церкви. Говоря об обязанностях супругов и желая расположить их к верному исполнению их, апостол Павел замечает: Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви (Еф.5:32). Это положено было в основание и высказано было при учреждении Богом брака еще в колыбели человеческого рода. Когда Господь Бог привел к Адаму жену, то этот в божественном озарений сказал: оставит человек отца своего и мать свою и прилепит ся к жене своей; и будут одна плоть (Быт.2:24). В этих словах выражается всё, что составляет сущность брака, – выражается любовь, ибо ради жены человек оставляет отца и мать, выражается единство, ибо один только муж и одна только жена составляют брачную чету, выражается и нерасторжимость брака, ибо муж и жена так тесно связаны, что составляют как бы одну плоть, одно тело, одно лицо.

После ужасного извращения брака в язычестве, после того, как за жестокосердие неискупленного человечества Бог не дал познать истинное значение брака даже и иудеям, Спаситель наш снова возвратил его к первоначальной своей чистоте и святости. Он возвел его на высокую степень святого Таинства и утвердил Своею благодатью. Христианский брак должен быть отображением исполненного любви, неразрывного союза Христа с Его земной невестой – Церковью и той искренней преданности последней, с какой она должна относиться к Нему, как невеста к своему жениху. Для сего брак должен быть запечатлен той благодатью, которая истекла из ран Господа и Его открытого сердца. Этой благодатью брак освящается во всем своем существе. Благодать эта освящает и естественную любовь, соединяющую супругов, так что Апостол мог сказать мужьям: Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее (Еф.5:25), а женам: Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу (Еф.5:22), а тем и другим вместе: повинуйтесь друг другу в страхе Божием (Еф.5:21). Эта благодать освящает единство брака, так чтобы верность супругов друг другу не нарушалась не только делом, но и помышлением сердца. Почему Господь говорит: Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф.5:27–28). Благодать Таинства закрепляет, наконец, нерасторжимость брака, без которой немыслима никакая истинная любовь и верность, невозможно достижение цели, для которой установлен Богом брак, невозможно освящение супругов и детей: что Бог сочетал, того человек да не разлучает (Мф.19:6).

Таков, братие, брак, установленный Христом. Он есть великое Таинство, но только во Христа и во Церковь. Любовь, соединяющая супругов в этом браке, так же чиста и свята, так же самоотверженна, как любовь Христа к Своей Церкви; верность друг другу нас только нерушима, что у христианских супругов не должно быть никакого даже тайного помышления о неверности. Этот союз настолько крепок, что он продолжается до смерти и никакая сила мира не может разорвать его. Поистине только такой брак отвечает достоинству человека.

2) Посмотрим теперь на тот брак, который проповедуется неверием и противохристианским духом нашего времени. Христианский брак сведен с неба, чтобы человека возвести на небо, а брак неверия – от земли и во всем остается на земле. Христианский брак удаляет от себя всякое похотствование и страсть, а брак неверия дает широкое место господству страстей. Это прежде всего не та святая, чистая, самоотверженная любовь, которая соединяет супругов в христианском браке, но в высшей степени чувственная, плотская любовь, проистекающая из обоюдных привлекательных естественных качеств супругов. Я не скажу, что этого не случается и при христианском браке или что такая любовь при нем совсем не имеет места, – но христианство освящает эту естественную любовь, возвышает и облагораживает ее. Неверие же в благоприятных случаях остается только при ней; в большинстве же случаев при неверии на место христианской любви, имеющей свое основание в любви к Богу, выступает у супругов себялюбие, корыстолюбие и чувственность. Между тем как христианская любовь супругов не прекращается никогда, но бывает сильна и крепка как смерть, естественная же и чувственная любовь продолжается до тех пор, пока не исчезла красота и молодость, пока не прожиты деньги и имущество, – словом, всё то, из чего она происходит. Если же так изменчива и непостоянна любовь, то каким образом может быть постоянной верность? При отсутствии соблазна внешнее приличие, внешняя благопристойность, может быть, и удержит от фактической или по крайней мере открытой неверности, но могут ли только эти побуждения предохранить испорченное, развращенное сердце от супружеской измены и неверности и удержать от падения при сильном искушении и соблазне? Когда, например, пробуждается страсть, и чувственность воспламеняет плотскую любовь, когда открываются соблазны, когда угрожает потеря земных благ или представляется большое приобретение, уцелеет ли тогда тот союз, который не связан, не закреплен никакой высшей идеей? Нет; мы ежедневно видим, как с распространением неверия всё более и более ослабевают брачные узы и более и более возрастает количество бракоразводных дел.

Вот почему в натуре неверия замечается всегда та особенность, что оно избегает брака более высокого характера и низводит его на степень обыкновенного контракта, который, как при торговых сделках, заключается без Бога и Церкви и не налагает на супругов никаких обязанностей в отношении Бога, так что такой контракт легко может разорвать каждая страсть, каждое увлечение.

Если, таким образом, семья имеет свое основание в браке и если семейство признается вообще фундаментом человеческого общества и всего нравственного, доброго, то где в таком случае истинное счастье и благополучие: в заключении ли брака по правилам веры или по правилам неверия? После того как мы рассмотрели с обеих сторон сущность брака, ответ на этот вопрос, конечно, не должен затруднять никого. В браках по вере – постоянная, непрекращающаяся любовь и ненарушимая верность во всех положениях и обстоятельствах жизни – в счастье и в несчастье, в нужде и изобилии, во дни здоровья и болезни до самой смерти и даже после смерти. Там – постоянное сознание, что этот брачный союз от Бога, Которому нужно дать отчет в своем супружеском поведении; там – сознание, что нет возможности разлучения, пока не разлучит нас смерть. Какой твердый оплот, какая несокрушимая дамба против каждой страсти это сознание супругов, что они соединены между собою благодатию Таинства! Но здесь, при неверии, приводит к браку чувственная любовь, а часто еще более низкие и корыстные побуждения. Земные побуждения и приводят к браку, земные же соображения поддерживают внешнее общение. Но во дни несчастия и в пылу страсти и увлечения нет никакой преграды, никакого сдерживающего начала, которое могло бы послужить сохранению любви и верности, между тем как возможность расторгнуть союз, нарушить любовь и верность очень часто приводит к действительному расторжению брачного союза, ибо что соединено только человеком, то человеком же может быть и разлучено. Но чтобы такой брак и основанная на нем семейная жизнь могли принести человеку истинное счастье, то кто поверит этому? Во дни счастья и благополучия, когда все идет гладко, пока еще сильна чувственная любовь, это еще может быть. Но пробным камнем для человека всегда служат не столько счастье и благополучие, сколько несчастье и неудачи. Не тогда познается нравственная мощь и крепость человека, когда он далек от всякой опасности и искушения, но во время опасности и испытаний. Так это бывает и в супружеской жизни, где мы видим, что христианский брак, как установленный Богом, несравненно крепче и прочнее, чем брак неверующих.

Эта истина будет для нас еще яснее, если мы рассмотрим жизнь семьи под влиянием веры и неверия.

2.

1) Деятельность семейства, вся семейная жизнь бывает, естественно, очень неодинакова, смотря по началам, на которых она построяется. Но как дерево познается всегда по своим плодам, так и здесь. Доброе дерево христианского брака приносит семейству прекрасные плоды, дурное же дерево нехристианского брака, который часто носит одно только это название, но на самом деле не есть брак, приносит семейству, а следовательно, и всему человечеству, дурные и плоды.

Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предан Себя за нее... Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу. Повинуйтесь друг другу в страхе Божием (Еф.5:25, 22, 21 ). Эти слова Апостола суть правило жизни, по которому слагается взаимная жизнь супругов, если их соединил Бог, – это истинная любовь мужа к своей жене, как к своему собственному телу: для нее он трудится и работает, для нее жертвует он своим временем и своими силами, даже и своею жизнью, если потребует этого Бог. Она не есть его служанка и раба, она – его подруга, равная с ним по происхождению, с которого он составляет единое в совершении каждой христианской добродетели, в особенности же в христианской любви к ближним. Он назначен Богом господином своего дома, но свое господство выражает он не в грубости и суровом деспотизме, но им прежде всего руководит при этом правда, а потом любовь. Так как он в своем доме поставлен Богом как бы священником, то он заботится, чтобы все члены семьи служили Богу, и в этой добродетели, как и в каждой другой, он идет впереди всех, показывает всем пример. Так как он отец и попечитель семьи своей, то, добросовестно совершая труд свой в своем призвании, он избегает мотовства и расточительности и всех других пороков, которые от нее происходят, к ней и приводят, например страсти к азартным играм, к пьянству, к разгулу и всего, что соединено с ним. Таков христианский супруг. В этой любви соединена с ним и его жена, и так как эта любовь происходит из любви к Богу, она есть любовь уважения и страха как слабой части к более сильной, любовь повиновения мужу как главе, данной ей Богом, любовь неизменной преданности ему и в самые тяжелые времена лишений, скорбей и болезней до последнего момента жизни. В этой любви она разделяет бремя и заботы мужа, повинуется ему во всех его законных требованиях и распоряжениях, и таким образом оба сохраняют мир и внешний, и внутренний. Так совершают они единодушно каждую христианскую добродетель, и чего недостает у одного, то восполняет другой, и в чем погрешает один, от того старается предостеречь и удержать другой. Таково внутреннее общение жизни между христианскими супругами, как изображают ее святые учители Церкви, как направляла ее всегда, направляет и сейчас живая христианская вера. Будет ли кто отрицать, что такая жизнь истинной любви и всецелой преданности супругов, преданности, неизменной до смерти, есть истинное счастье?

Но кто осмелится утверждать, что такое счастье в состоянии принести и неверие? Нет, этого может достигнуть только живая вера, только любовь, имеющая корень свой в Боге и соединенная благодатью святого Таинства. Но всего этого нет у неверия. Чувственная же любовь, очень часто соединенная с самолюбием, корыстолюбием и капризами, не в состоянии проявлять такую любовь смиренного послушания, безропотного исполнения своих обязанностей, любовь, доходящую до самоотвержения, потому что она не дает и не может дать такой силы, которая могла бы противостоять дурным наклонностям и движениям сердца, но ее место тотчас же заступает гордость, упрямство и сопротивление, тотчас же начинается ссора и вражда, как только изменяются прежние отношения. И так как при этом большей частью не бывает живой веры и духовной, в Боге имеющей свой корень любви, то семейная жизнь таких людей часто совершенно расстраивается, ее оставляет дух единства, мира, любви и согласия. Пребывание дома для мужа становится тягостным; он предпочитает проводить время где-нибудь, только не дома. Неохотно возвращается он тогда домой после своих внесемейных развлечений и удовольствий, становится небрежным, расточительным, неисправным в исполнении своих обязанностей к семье и детям, неласково и сурово начинает обходиться с женой и домашними; нет никому от него ни доброго слова, ни доброго примера; в доме постоянная брань и ссоры, широкий простор самым грубым страстям и порокам. Так же и еще хуже бывает и в христианских браках, когда исчезает вера. Может ли здесь найти себе место истинное счастье?

2) К обязанностям супружеским присоединяются еще обязанности родительские. Неодинакова, очень неодинакова бывает семейная жизнь и в этом отношении, смотря по тому, господствует ли в доме дух веры или дух неверия. Не буду много говорить об этом. Но то достоверно известно, что верующие родители смотрят на своих детей прежде всего как на детей Бога, а потому воспитывают их по заповедям Божиим, в послушании, страхе Божием, в любви к ближним, в благочестии и нравственности и во всякой христианской добродетели, сами показывая им пример в этом и внушая, что они существуют не для земли только, но и для неба и что во всех делах своих и поступках они должны будут дать отчет Богу. Несомненно известно и то, что где отец и мать таким образом исполняют свою задачу и ведут строго христианский образ жизни, таковыми же делаются и их дети, являясь добрыми и благочестивыми людьми и христианами, надеждой и опорой в будущем, радостью и утешением своих родителей.

Почему так мало видим мы таких детей? – Потому что очень мало таких родителей. Из всех обязанностей семейной жизни родительские обязанности – самые трудные. Когда угасает дух христианства в родителях, то это неизбежно отражается и на детях, потому что такие родители не исполняют, да и не могут без помощи благодати Божией исполнить как должно этих обязанностей. Дурные, безнравственные, своевольные дети – дети без страха Божия и без любви к ближним, большей частью суть признак развращенной семьи, в которой или совсем не стало христианского духа, или только остался один внешний вид его. А так как это случается весьма часто, то что удивительного в том, если в нашем обществе нет более обыкновенной и более распространенной жалобы, как жалобы на неблагонравие и развращенность юношества?

К христианской семейной жизни принадлежит, наконец, и установленное Богом в пятой заповеди отношение детей к своим родителям. Почтительности к своим родителям как наместникам Бога, любви к ним как к своим благодетелям, любви в счастье и несчастье, любви не в словах только выражающейся, но готовой на всякие жертвы и лишения, – вот чего требует от детей пятая заповедь, и это есть наилучший плод семейной жизни. Не поистине ли счастливые люди те родители, дети которых исполняют эту заповедь, а равно и самые дети? Но может ли все это быть там, где нет христианской жизни, где живая вера и страх Божий или совсем не зарождались в сердцах детей, или если и были, то погашены снова? Нет, опыт показывает, что там, где нет веры, где нет христианского духа, нет и счастья. Своекорыстие и грубость, неуважение родителей, отсутствие любви к другим, скупость и жадность даже в виду величайшей нужды – вот печальные плоды внутреннего или внешнего отпадения от веры.

Итак, где же истинное счастье – снова спрошу я: у Христа или у мира, у веры или неверия? Кто может затрудниться в ответе на этот вопрос, когда он видит, как подрывается неверием самый последний столп человеческого общества – брак и семейная жизнь? Где господствует неверие, там может быть только кажущееся счастье. Напротив, где семейной жизни дает направление вера, там у человека всегда есть надежда на лучшее будущее, несмотря на все другие признаки несчастья. Как бы ни было, христианские супруги, тяжело положение вашей семейной жизни, вы всегда можете поправить его и отвратить от себя погибель, лишь бы только Господь Бог помог мне возбудить сегодня в вас твердое намерение свято и добросовестно исполнять все ваши обязанности, которые лежат на вас как на супругах, родителях или как на детях, лишь бы не перестали вы смотреть на брак как на великое Таинство во Христа и во Церковь и не дозволяли себе нарушать его или вступать в так называемый гражданский брак, который не есть брак, а незаконное сожительство, достойное не благословения, а проклятия Бога. Пусть юношество готовит себя к многоответственному и святому супружеству молитвой, святой и чистой жизнью. Пусть неизменная верность и любовь соединяет всех супругов и пи один брак не расторгается под влиянием страстей и непримиримой вражды. Пусть все родители помнят всегда свои священные обязанности в отношении детей и верно исполняют их, несмотря на труды, заботы и видимую безуспешность. Пусть все дети почтительностью, любовью и послушанием к своим родителям составляют истинную для них радость, а себе самим заслуживают обещанное благословение Божие. Если зацветет в вашем обществе такая семейная жизнь, тогда, нет сомнения, расцветет для вас и всего будущего потомства вашего счастье, спасение и Божие благословение.

Возлюби ближнего твоего, как самого себя

(Мф.22:39).

Истинное счастье человека, без сомнения, зависит от того, в каком отношении люди стоят друг к другу и как живут между собою. Ведь человек не есть такое существо, которое может жить отдельно от других, без всякого отношения к ним, но каждый шаг, совершенный им, ставит его к другим людям в те или другие, и иногда самые разнообразные отношения. Человеческий род подобен телу, в котором ни один член не может выполнять своего назначения без других, в котором все члены страдают, если страдает один член. Следовательно, если неверие хочет принести человеческому роду истинное счастье, то оно должно показать себя, каким оно может быть и действительно есть в отношениях к ближним. Здесь, как и всюду, оно обещает много заманчивого и привлекательного. Последователи его называют себя по преимуществу «друзьями народа», а Церковь, напротив, выдают за злую неприятельницу его. Нынешняя беседа наша должна показать нам, где истинное счастье и в отношении этого предмета.

Что обязанности к ближним нашим суть главные наши обязанности, в этом согласно и неверие, и христианство. Христианство выражает это в кратких словах: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Поэтому здесь приложимо изречение: По плодам их узнаете их (Мф.7:16). Итак, чтобы видеть, где истинное счастье и в отношении этого предмета, рассмотрим сегодня: 1) учение и деятельность неверия и 2) учение и деятельность веры по вопросу об отношениях наших к ближним.

1) В первой беседе мы противопоставили между собой учение веры и неверия о самом человеке и его достоинстве. Желая теперь рассмотреть, как учит вера и неверие о наших отношениях к ближним, мы необходимо должны возвратиться к тому первому нашему размышлению. Ибо, смотря по тому, как понимаем мы человека – как существо благородное, с высшими дарами и назначением, или только как существо одинаковое с другими тварями (ничем не возвышающееся пред ними) – мы должны устанавливать и наше отношение к нему.

Итак, как же смотрит на человека неверие? Мы видели, до какой степени оно унижает человека, отвергая его благородство и богоподобие и утверждая, что он не имеет бессмертной души и есть отродие животного. При таком учении оно делает расчет со всяким высшим назначением человека. Оно единственною и последнею родиною человека считает землю и старается сделать ее раем. Вот почему вся его жизнь и деятельность имеет в своем основании эгоизм и самолюбие.

Отсюда легко усмотреть, в какое отношение ставит себя к ближнему неверующий. Если люди не имеют никакого общего Творца и Отца, то они не имеют никакой взаимной связи кроме одного случайного внешнего соседства. У них нет никакого высшего внутреннего духовного союза, который соединял бы их между собою, но каждый совсем чужой для другого, и единственное, что может сближать такого человека с другими, – это корыстный расчет, выгода. Если общение или сближение с другим доставляет мне выгоду, пользу, служит к удовлетворению моего корыстолюбия, честолюбия или другой какой-нибудь страсти, тогда этот ближний дорог для меня, но дорог до тех только пор, пока не перестает быть таковым. Но здесь мы не можем тотчас же не заметить, что при подобном общежитии не достает самого главного и существенного, что одно только может для нас делать его сносным, это – любви, истинной, бескорыстной любви. Когда овладевает человеком любостяжание, то он смотрит на своих собратьев исключительно как на средства для приобретения денег и имущества. Можно ли говорить о любви там, где нет правды? Стоит только взглянуть на места постоянных работ, на наши фабрики и заводы, где трудятся тысячи людей. Каково положение этих тружеников, если там царит неверие, любостяжание и страсть к наживе? В непосильной работе бедные работники, работницы, а нередко и дети должны жертвовать своими силами, а что они за это получают? Одно только дневное пропитание, а иногда даже и этого нет. Если же прекращается работа, хотя и на несколько дней, то какая горькая нужда постигает их тогда! Какие лишения и даже голод они должны бывают тогда переносить! А если не бывает этого, то чрез несколько лет изменят им телесные силы, наступят дни болезни и старческой немощи, и тогда неизбежно должна наступить, нужда и бедность, так как при таких условиях и самая прилежная рука не в состоянии заработать и приберечь на этот черный день ни одной копейки. А между тем заведение растет и процветает, владельцы и хозяева его богатеют, имея все в избытке и изобилии, и еще воображают себя великими благодетелями ближних, так как изо дня в день доставляют им их печальный хлеб.

Или когда овладевает человеком честолюбие, то что тогда для него его собрат? Пока он нужен ему, пока он смотрит на него как на скамейку, при посредстве которой можно подняться выше на лестнице общественного положения, он воскуряет ему фимиам лести и оказывает ему внимание и услужливость, но как только поднялся по этой лестнице и достиг своей цели, то дает ему, как более не нужной скамейке, пинка и повертывается к нему спиной.

Или подпал он под владычество плотской страсти. Горе тогда тому, на кого такой человек бросит взор свой. Если он воспротивится его воле, то неизбежно должен подвергнуться мести, а если уступит ему, то сделается рабом такого тирана.

Таково отношение неверия к ближнему, как оно вытекает из его учения и обнаруживается на деле. Что могут сделать против этого те прекрасные речи о гуманности, милосердии, сострадании и честности, которыми так хорошо владеет и которые часто употребляет неверие? Что могут сделать ораторские рефераты и патетические воззвания о том, чтобы улучшить положение бедных, низкопоставленных и угнетенных собратий? Хорошо знает неверие, что оно должно выдержать испытание, пробу в том, чтобы из плодов его можно было узнать его достоинство. Но устоит ли оно пред этим испытанием? Сумеет ли оно наполнить бездну человеческого горя, всех нужд и страданий земных, влить мир, спокойствие и довольство в сердца бедных и страждущих и не допустить их до отчаяния? А это оно необходимо должно сделать, если желает выдержать эту пробу. Это возможно только для истинной любви, а ее-то у него и нет. Допустим, что неверующий может накормить голодного, обуть нагого, оказать помощь больному и окружить его своими заботами. Но всего этого мало и недостаточно – это составляет лишь самую меньшую часть нашей задачи. Любовь только одна может исцелить раны сердца, влить в удрученную душу страдальца мир и утешение. Страдалец должен чувствовать, что нас ведет к нему искренняя любовь, которая готова искать его в самых скрытых и потаенных уголках, которая разузнает все обстоятельства и причины его бедности, которая соразделяет с ним его страдания и слезы, которая не гнушается им, какому бы пороку он ни был подвержен, которая способна переносить всякую неблагодарность к себе, которая не ищет своего, то есть ни своей пользы, ни своего покоя, ни своих преимуществ, которая ко всем одинакова и ни для кого не делает исключения. Найдем ли мы такую широкую любовь там, где царит неверие? Мы найдем, может быть, некоторые внешние дела любви, но увидим, что они не выдерживают того испытания истинной любви, не заключая в себе необходимых свойств ее. Так как неверие смотрит на ближнего не более как на внешнее только равноправное существо, так как оно не признает Бога отцом всех нас и всех людей своими братьями, так как ему недоступна никакая искренняя, бескорыстная, самоотверженная и всеобъемлющая любовь, то в нем всегда будут господствовать эгоизм и честолюбие. И те самые люди, которые хвалятся своей преимущественной любовью к народу, которые называют себя друзьями его, а Церковь клеймят именем «злой его мачехи», какими жалкими лицемерами они часто показывают себя в своей жизни! Увидите ли вы их в хижинах бедняков, у постелей больных? Нет. – Что же, может быть, они сами бедны и ничего не имеют, чем бы могли помочь бедняку? Ничуть не бывало.

Свою любовь к народу они выражают только в ненависти, которую они возбуждают и поддерживают между людьми. Они и сами также сыты, так же живут спокойно и весело, как и богатые сего мира, не отказывая себе ни в каких прихотях и удовольствиях, и однако имеют дерзость науськивать бедных против богачей. Громко и красноречиво проповедуя народу о своей любви к нему, они обещают ему такое счастье и довольство, какое они когда нельзя достигнуть на земле, ее в то время как сами живут в покое, неге, роскоши и изобилие, для бедных и страждущих братий своих не оставляют и крупиц, падающих со стола их.

Так мало проявляют истинной любви к ближним мир и неверие. И в своем учении, и в своей жизнедеятельности оно ясно показывает, что от него бедствующим нашим собратьям нельзя ожидать никакого счастья. Потому-то и увеличивается бедность и нужда в настоящее время, что ему не достает живой веры и истинной любви друг к другу, что всюду господствует эгоизм, своекорыстие, жадность, страсть к наживе и чувственным удовольствиям, что всё более и более раздвигается пропасть, отделяющая богатых от бедных, а между тем у них нет ничего такого, что могло бы соединить их. Зато тем отраднее увидеть теперь, как своим учением и своей жизнедеятельностью исцеляет все эти недуги христианская вера и как она ведет людей к взаимному сближению и истинному счастью.

2) Когда однажды спросили Спасителя, какая наибольшая заповедь, Он дал такой ответ: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф.22:36–39). Таким образом, любовь к ближним по ее значению и обязанности Христос ставит на одинаковую степень с любовью к Высочайшему Богу. Но когда спрашиваем мы Его: кто наш ближний? – то Он указывает нам на человека, ограбленного и израненного на пути, и учит нас, что ближний наш – каждый нищий на пути, каждый страдалец на одре болезни.

Такова любовь к ближним, которой требует от нас христианство. Это не наружная только любовь, выражаемая в одних словах и в чувстве, но мы должны любить ближнего, как самих себя, следовательно – любовью искренней, деятельной, бескорыстной, такой любовью, рядом с которой не может уживаться ни себялюбие, ни корыстолюбие. Вот почему как на отличительный признак верности Своему учению, Христос указывает не на что-либо другое, как на любовь. По тому узнают все, что вы Мои ученики, говорит Он, если будете иметь любовь между собою (Ин.13:35). Вот почему эту же любовь к ближним Он называет заповедью по преимуществу Своею. Сия есть заповедь Моя, говорит Он, да любите друг друга, как Я возлюбил вас (Ин.15:12). Кто не знает, что где эта любовь проникает сердца людей, там само собою исчезает и самолюбие, и честолюбие, и сребролюбие? И Господь объявляет решительную войну этим порокам, так как там, где они господствуют, не может восторжествовать Его заповедь о любви. Когда однажды один человек просил Его разобрать спор с братом из-за наследства, сказав: Учитель! скажи брату моему, чтобы он разделил со мною наследство, то Он, хотя и не принял на Себя вмешательства в это дело земных интересов (сказав: кто поставил Меня судить или делить вас? – Лк.12:13–14), но, однако, извлек отсюда повод сделать серьезное предостережение Своим слушателям от любостяжания и скупости, потому что счастье жизни не в богатстве и обилии земных благ. Он рассказал притчу о богатом человеке, который по случаю особенно обильного урожая, наполнив свои житницы, с казал сам себе: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет (Лк.12:15–21).

Любостяжание и страсть к чувственным, плотским наслаждениям приносят бедствие человеку, а потому он должен избегать этой страсти и располагать себя к любви. Человек не должен собирать в свои житницы тех сокровищ, которые и тля тлит, и воры подкапывают, но употреблять их как средства к приобретению вечных благ и сокровищ, которых никто не может отнять у него. А как это делать, это показывает нам Сам же Господь. Если хочешь, говорит Он, быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах (Мф.19:21). Только такое высокое учение в состоянии исцелить любостяжание человека, и история христианства показывает нам плоды такого учения в геройских делах любви. Далее Спаситель наш говорит нам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф.25:40). И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей (Мф.10:42). Если, таким образом, Сам Спаситель делает бедных Своими братьями и объявляет, что кто не откажет бедному хотя бы в самой ничтожной жертве, тот получит за это награду, как бы за жертву, принесенную Ему Самому, то что может быть сильнее этого в деле подавления в человеке страсти любостяжания и скупости.

Но так как себялюбие и любостяжание настолько глубоко укоренилось в человеческом сердце, что требуется слишком большое усилие для его искоренения, то Господь побуждает к этому, указывая человеку на вечное блаженство или на вечное мучение, которые постигнут его смотря по тому, насколько соблюдает или не соблюдает он заповеди о любви. Он Сам придет во всей Своей славе и могуществе и произнесет Свой суд над теми, которые осуществляли в своей жизни эту любовь, равно и над теми, которые не знали ее, и этих последних извергнет во тьму кромешную, в место вечных мучений. Но кто не послушает и этого увещания, не захочет и теперь открыть дверей своего сердца для христианской любви, умственному взору такового Он рисует страшную картину ада, место осуждения и неугасимых мук. Он показывает ему прежде всего богача расточительного, в богатых одеждах, среди пиршества и роскоши, и бедного Лазаря, который напрасно простирал свои руки к крупицам стола его и у которого псы лизали струпья на теле. А затем Он обоих показывает нам в другом мире, Лазаря – на недрах Авраама, а богача в адских муках. Мы слышим голос богача: Отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь (Лк.16:24–25).

Вот, братия, краткое изложение учения, которым Христос хочет вырвать из нашей души скупость, любостяжание и страсть к чувственному наслаждению и взамен ее насадить истинную любовь к ближнему. Он подводит скупого и сластолюбивого чревоугодника к месту мучения и показывает расточительного богача в пламени, томящегося от нестерпимой жажды и умоляющего о капле воды. Он поставляет его пред судом и изрекает ему эти грозные слова: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный (Мф.25:41). Он ведет его к богатому человеку, который скопил большое богатство, чтобы употребить его на чувственные удовольствия, но вдруг слышит слова: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты за готовил? (Лк.12:20). Он показывает ему земные сокровища, которые или съедены молью, или украдены ворами; Он указывает ему пути к нравственному совершенству; Он учит его любить своего брата, как себя самого, и признавать своего брата в каждом человеке. Он поставляет Самого Себя на место бедняка и ту любовь, которую люди обязаны питать к Нему, обращает на бедных.

Таково, братие, учение христианства в противоположность учению неверия, которое на место этих возвышенных мыслей поставляет не более как некоторые пустые общие фразы об общем человеколюбии, которые не только не проникнуты духом истинной любви, но не способны даже и зародить хотя бы самую незначительную долю этой любви. Но христианство не остается при одном только учении. Оно чему учит, то осуществляет и на деле. Сам Христос оправдал свое учение и вполне осуществил на деле то, чему учил. Он совершал дела любви в продолжение всей Своей земной жизни, Он ни одного шага не сделал, который не был бы запечатлен каким-нибудь благодеянием. В Нем была явлена вся полнота благости и божественного человеколюбия. Будучи бедняком Сам, Он хотел примирить с своей судьбою и всех бедняков и избавить последних от людского презрения, возвышая добровольную нищету ради Бога до высочайшей христианской добродетели и направляя на бедных преимущественную любовь верующих.

И вот, посмотрите, что сделал этот пример Его в Его Церкви! Тот огонь любви, который носил Он в Своем сердце, из коего обильным потоком изливается она на Его последователей, огонь, ярко загоревшись тогда, продолжает гореть и доселе. Этот огонь любви преобразовал мир и исполнил духом любви тех, которые к Его времени едва ли имели даже и понятия о любви к ближним, а к бедным и низкопоставленным своим братьям питали только ненависть и презрение, которые о первых христианах в изумлении говорили: «Вот как они любят друг друга!» – и говорили так потому, что они ничего подобного не видели еще у себя. Этот огонь воспламенял сердца всех тех героев христианской любви, делам которых удивляемся и мы, каковы, например, апостолы, мученики, исповедники и проч. Только этот огонь любви мог вызвать к жизни те благотворительные учреждения, для облегчения горькой и тяжелой судьбы наших меньших братий, которыми так богата наша Церковь. Этот огонь любви всегда одушевлял и тех ангелов милосердия, которые всю жизнь свою посвящают служению бедным, больным, страждущим телесно и душевно. И пока этот огонь продолжал гореть в Церкви, до тех пор христианское общество не знало такого печального, а по местам ужасного положения, в каком оно находится сейчас. Нищие и бедные всегда были, по слову Господа (Мф.26:11 и др.), но времена веры не знали таких бедных, которые, как ныне, были бы проникнуты такой ненавистью к богатым. Так как христианская любовь предохраняла их от ожесточения, то они и не знали поэтому ни одного из тех учений, которые направляют к тому чтобы отбирать у состоятельных их собственность. Дух христианской любви к ближним, проникавший их, делал всё это невозможным; между тем как в настоящее время, когда везде усиливается неверие и отпадение от Бога, такие явления становятся нередкими.

Итак, мы знаем теперь, где следует искать человеку счастья в отношении вопроса о любви к ближним. Оно для него только во Христе одном; без Христа же – одно только кажущееся счастье. Это размышление должно быть и для нас побуждением к более ревностному упражнению себя в делах христианской любви. Ибо без любви как для всего человечества, так и для каждого в отдельности счастье невозможно. Каждый, кто хочет быть счастливым, необходимо должен делать дела любви. Без них все погибнем мы без всякой милости и пощады. Не произнесением слов: «Господи! Господи!» спасем мы свои души, но одни только дела любви во имя Господа могут оправдать нас пред судом и открыть нам врата неба. Без меры и без числа согрешаем мы. Чем же можем мы искупить себя от грехов? Только одно средство, одна только монета может быть действительна при этом выкупе – это любовь, оказываемая нами своим братьям. Старайтесь же, братие, в лице ближних сделать Христа вашим другом, ибо тогда и только тогда вы найдете в Нем милосердного Судию и вечное спасение.

Думаю, что нынешние временные страдания

ничего не стоят в сравнении с тою славою,

которая откроется в нас

(Рим.8:18).

В человеческой жизни ничего нет такого, что составляло бы столь обыкновенное и общее явление, как страдания. Они суть то печальное и присущее всем нам наследство, которое досталось нам от прародителя нашего Адама, и как разнообразны черты лица, так разнообразны и страдания человека. Что эти страдания действительно суть наследство Адама, в этом убеждает нас слово Божие. Как одним человеком грех вошел в мир, говорит апостол Павел, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили (Рим.5:12). Но так как всякий человек совершает немало и своих собственных личных грехов, то, как наказание за них, его постигают еще особенные страдания. Тяжки и неприятны эти страдания, и человек всеми силами противится им, хотя и не может избежать их совершенно. Но кто не знает, как неодинаковы отношения людей к этим страданиям по причине неодинаковых религиозных убеждений? Ибо не одно только счастье и благополучие служит пробным камнем для определения достоинства человека и того учения, которого он держится в своей жизни, но в такой же, и даже в большей степени служит им (пробным камнем) и время скорби и несчастья, бедствий и страданий. Поэтому если неверие имеет претензию на доставление человеку истинного счастья и спасения, то оно должно выдержать испытание, когда постигает человека какое-нибудь великое горе и несчастье, безысходная нужда и бедствие. Но опыт показывает, что неверие в таких случаях обнаруживает полное бессилие, тогда как вера выдерживает его самым блистательным образом. Чтобы видеть, на какой стороне преимущество и куда должны примкнуть мы, рассмотрим а) происхождение и б) значение страданий по учению веры и неверия.

1) Если спросить неверующего, как он объясняет себе происхождение страданий, гнетущих человека, то он, конечно, ответит, что они происходят от испорченности человеческой природы, и в этом мы должны отдать ему справедливость, хотя это – не полное и не единственное объяснение происхождения бедствий и болезней. В самом деле, все мы – слабые, поврежденные грехом создания, а потому нас и постигают всякого рода болезни и страдания. С ними появляемся мы на свет, с ними сходим мы и в могилу, так что от колыбели до гроба тянется непрерывная цепь страданий, гнетущих бедного человека. Если этого не может отрицать и не отрицает и неверие, то чем объяснить то обстоятельство, что оно так гордо смотрит на положение человека в творении, что оно это жалкое, слабое существо делает неограниченным властелином мира и старается внушить ему, что он – господин, независимый не только от всякой внешней, но и от всякой божественной силы и власти? Не напоминает ли каждый день его бытия, каждый шаг его стопы о той очевидной истине, что он – самое жалкое и самое несчастное из всех созданий этого мира? Поистине, ничто не может так смирять человеческую гордость, как эта истина. Беспомощными и слабыми как никакое другое существо взираем мы впервые на свет Божий и уже при первом появлении своем на этот свет заявляем об этом своим криком. Начиная с колыбели, человек борется с врагами своей жизни – недугами и болезнями, нуждой и голодом, бедностью и лишениями, которые затем сопутствуют ему до гроба, угнетая его тело и душу, так что едва только он избегнет одного, тотчас же попадает в тяжелые руки другого врага. Что в этом случае дает человеку неверие? Какую оно подаст ему помощь? Какую может оно влить в его душу отраду и утешение? Уже при этой одной мысли он может прийти в уныние и отчаяние. Если неверие на его духовные очи наложило покрывало и лишило его возможности устремить взор свой к небу, к Богу, то что остается на его долю, как не вечная внутренняя туга и невозможность когда-либо сделать отрадной жизнь свою? Хотя бы обстоятельства жизни и средства и дозволяли ему отвратить от себя внешнее несчастье, но может ли он удалить от себя внутреннюю тугу? Может ли он достигнуть этого при помощи своих собратий, которые суть такие же немощные и слабые существа? – Конечно нет. Но так как каждый сознает, что он не может избежать закона страдания, так как неверие в этом случае не знает никакого утешения и никакой помощи, то печальным жребием такого человека нередко бывает отчаяние, ненависть к себе и другим, озлобление против всех и всего, плач и ропот на судьбу свою, а иногда и самоубийство. Можно ли назвать такого человека счастливым?

Совсем не так думает и поступает верующий. Для него земная жизнь имеет значение приготовительной школы для жизни небесной. А потому он и в самых тяжких страданиях не теряет ни мужества, ни надежды. Он устремляет взор свой горе и знает, ч то над ним бдит Божественный Промысел, что эти страдания и несчастья постигают его по Его мудрому попущению и что та же рука, которая бьет его, может снова помиловать и спасти его. Вот почему из уст верующих мы не слышим ни жалоб, ни ропота – напротив, они даже радуются и воссылают хвалу и благодарение Богу за то, что Он не лишает их Своего отеческого посещения.

По понятию верующего страдания жизни проистекают не из одной только поврежденности человеческой природы и не сами собою, но они бывают следствием и личных грехов и что, следовательно, он сам заслужил их. С того дня, как Бог произнес проклятие над родом человеческим за то, что он отпал от Него, своего Творца и Господа, с того дня, как сказал Он: проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят (Быт.3:17–19), – с этого момента нахлынуло на людей море таких разнообразных страданий и бедствий, каких никогда не произвела бы натуральная порча. А так как мы – такие же грешники, как и Адам, то все мы, так сказать, и купаемся в этом море. Верующий хорошо знает это и подчиняется закону божественной правды, не предаваясь ропоту и отчаянию, но с благоговением преклоняясь пред неисповедимыми судьбами Промысла Божия.

Но верующий еще более знает то, что поддерживает его в страдании и сообщает ему мужество. Он знает, что его страдания суть наказание за его личные грехи и что поэтому он должен не сетовать и жаловаться на судьбу, а скорее благодарить Бога, что Он так снисходительно наказывает его в видах исправления и не захотел излить на него полную чашу Своего гнева. Да, братие, грех есть причина всех наших зол и бедствий. Эти слова божественного откровения, дошедшие от первого человека до наших дней, будут так же истинны и до последнего дня, до последнего человека, как сегодня. Вся история Царства Божия ежедневно доказывает эту истину. Отпадение от Бога и восстание против Всевышнего всегда вызывало гнев Божий и сопровождалось бедствиями для людей, и не только для всех вообще, но и для каждого грешника в отдельности, как это каждый человек может испытывать на себе. Эти бедствия постигают его не как только естественное следствие греха – например, расточительность и мотовство влечет за собою бедность и обнищание, невоздержание производит болезни – но и таким образом, что каждый грешник чувствует карающую руку Божию и в то же время знает, что это рука милосердного Бога, которую Он наложил на него для исцеления грехов его. И благо ему, если он имеет еще столько веры, чтобы сознавать это.

Это сознание есть начало исправления. Оно предохраняет грешника от отчаяния. Оно пробуждает в нем, как в блудном сыне, тоску по родине, скуку по отеческому дому, из которого он удалился по причине своих грехов. Среди этого бедствия он вспоминает о любви Отца своего, Который наказывает его, потому что еще не совсем отверг его от Себя. В нем пробуждается решимость восстать из бездны своих грехов и возвратиться к Отцу своему. Но горе грешнику, если он потерял веру в любовь Божию и бедственное состояние свое не признает за исправительное наказание со стороны Бога, как Отца своего. В этом случае он остается одиноким в своих страданиях и должен переносить их своими собственными силами. Предоставленный самому себе, он, вместо того чтобы улучшить свое положение и подвинуться к счастью, впадает в еще большее несчастье, закосневая в своем упорстве, заблуждении и безверии. Не признавая Бога, он не признает за собою и никакой вины пред Богом и против Бога, а потому и на бедствия жизни смотрит не как на Божие наказание, а как на удары рока, или слепой судьбы. А если так, то могут ли эти несчастья пробудить в нем чувство раскаяния и послужить к его исправлению? – Конечно нет. Это видим мы на опыте в настоящее злополучное время, время безверия и нравственного упадка. Для всех очевидно, как тяжело лежит сейчас десница Божия и на отдельных лицах и на целых народах христианских, но нигде почти не видим мы возвращения к христианской жизни, так как нигде почти не видно живой веры. Таким образом, и в настоящее время, кажется, повторяется почти то же, что было пред потопом и что затем происходило пред разрушением Иерусалима. В продолжение целых ста лет Ной проповедовал покаяние, устраивая ковчег свой; около восемнадцати веков затем руководил Бог Своим избранным народом, призывая и наставляя его чрез пророков, и наконец послал к нему Сына Своего и апостолов, – но оплотянившиеся допотопные люди осмеяли проповедь Ноя, а израильский народ не принял, отверг своего Господа, несмотря на знамения и чудеса Его, и распял Его на кресте. Но как развращенный допотопный род человеческий, так и неверующий иудейский народ не остались без должного возмездия – первый истреблен был всемирным потопом, а второй по разрушении Иерусалима, от которого не осталось и камня на камне, рассеян по всему миру. Так может случиться с неверием и настоящего времени. Так как оно не хочет видеть простертую над ним руку Бога и не обращает внимания на зловещие знамения нашего времени, то кто поручится за то, что Бог не осудил и его на какое-нибудь ужасное бедствие.

Таким образом, рассматривая страдания человека в их происхождении, мы необходимо должны признать, что вера приводит ко благу и спасению, а неверие – к погибели.

2) То же самое увидим мы, если взвесим, какое действие производят страдания в душах верующих и какое – в неверующих.

Чтобы утешить в страданиях римских христиан, святой апостол Павел пишет им: с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться. Ибо думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас (Рим.8:17–18). Этими словами Апостол наставляет верующих, с каким душевным расположением они должны переносить страдания и бедствия и какой награды удостаиваются они за переносимые с такими чувствами страдания.

У истинного, верующего христианина при перенесении страданий, по Апостолу, должно быть такое же настроение души, как у его Спасителя и Господа. Если он усвоил себе такое настроение, то он, несомненно, найдет в своих страданиях самое высокое утешение и самую славную награду.

Посмотрим же на нашего Господа и Учителя в Его страданиях... Как Он смотрит на них и как относится к ним? Пойдем мысленно с Ним в Гефсиманию, на масличную гору. Вот показывает здесь Ему Отец Небесный те ужасы, которые предстояло Ему перенести в эту же ночь и на следующий день, все страдания Его души, все муки Его тела до последнего вздоха. Вот окидывает Он Своим мысленным взором всё то, чего требовала от Него правда Божия для искупления грехов человеческих, и развернувшаяся пред Ним картина беспримерных страданий приводит Его в такой ужас, погружает Его в такое море скорби, что пот, как капли крови, выступил на лице Его. И однако что слышим мы из уст Его? Слышим троекратную молитву всецелой преданности воле Божией: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты (Мф.26:39). И эта молитва всегда слышалась и доселе слышится из уст всех истинных, нелицемерных последователей Христа, из уст всех праведников и святых. Он зовет ко кресту Своему всех, кто любит Бога, и они, в полной преданности воле Божией, идут на этот призыв, говоря: «Отче, не как я, но как Ты хочешь, да будет всегда благая и святая воля Твоя!» И эта преданность воле Божией вливает в удрученные сердца истинных христиан среди их бедствий и горьких страданий такую отраду, такой мир и успокоение, которые недоступны человеку, не имеющему христианского настроения. Христианин знает, что его жизнь всецело зависит от Бога и что Самому Богу угодно, чтобы он испытал горе и несчастье. Это сознание сообщает ему при его страданиях твердость, мужество и благодушие, он отдает себя всецело в волю Божию и смотрит на свои страдания не как на зло, а как на посещение божественной любви.

Но что видим мы, когда постигают бедствия человека, у которого нет этого христианского настроения, потому что нет веры во Христа? Поистине – печальную картину, на которую и смотреть тяжело.

Когда эти страдания его не особенно велики и чувствительны, он может еще сохранить при этом хотя душевный покой, утешая себя мыслью, что они скоро минуют. Но когда его постигает великое и тяжелое горе, когда удар за ударом раздаются над головою, когда ему приходится переносить беду за бедой, так что по человеческому соображению нельзя предвидеть и конца им, тогда он теряет всякое терпение и нравственное равновесие. Жалобы и ропот, вопли и проклятия – вот что слышится постоянно из уст его. Он ропщет на свою судьбу, которой не может изменить; ропщет на людей, которые не в силах помочь ему; ропщет на Бога, в Которого не верует; он негодует и злобствует на всех и на всё и, наконец, впадает в отчаяние, которое еще скорее наступает тогда, когда к внешнему бедствию присоединяется и внутреннее угрызение совести.

Далее, посмотрим как на образец перенесения страданий на Божественного Учителя и Спасителя, присмотримся, как поступал Он в тяжелые минуты беспримерных, жестоких мук? Когда Он пред Своими страданиями взошел на Елеонскую гору помолиться и окинул при этом Своим умственным взором всё, что предстояло перенести Ему, то невыносимая скорбь, как чашу до краев, наполнила Его сердце. Душа Моя скорбит смертельно, – сказал Он при этом (Мф.26:38). И было от чего скорбеть. Слишком горька была та чаша, которую Ему нужно было выпить до дна, слишком велик был предстоящий Ему позор, который придумала для Него человеческая злоба. Это предательство Иуды, это отречение Петра, это ложное обвинение в богохульстве и в возмущении против начальства и властей, эти язвительные насмешки и поругание, это несправедливое осуждение на позорную казнь, – всё это не давало ли Ему права сказать с пророком: «О вы, мимо проходящие, посмотрите и скажите: есть ли на свете скорбь, подобная Моей скорби?» Но это еще не всё. Прибавьте к этому еще всю важность внешних и телесных страданий, эти побои, заушения, оплевания, бичевание, заключение в оковы, эту боль от тернового венца, изнеможение под тяжелым крестом, это трехчасовое висение на кресте под знойными лучами палящего солнца и эту, наконец, оставленность в такие минуты Богом – и вы получите полную картину мук Божественного Страдальца. Какая тяжелая, мрачная картина! И что же видим мы в Иисусе? – Невыразимое, всякий ум превосходящее терпение и кротость до последнего вздоха. Когда Его ложно и нагло обвиняют, Он молчит; когда наносят Ему удар по щеке, Он подставляет другую; предателя Своего называет другом, а Петра, отрекшегося от Него, дарит милостивым взглядом; за врагов Своих возносит теплую молитву, – словом, как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих (Ис.53:7). Сколько добродетелей в таких страданиях! Какой достоподражательный пример для верующих! И это подражание нередко мы видим там, где обитает в сердцах человеческих живая вера. Терпение и кротость украшают христианина, делая даже величайшие страдания для него не только легкими, но и сладостными. И таким образом страдают не одни только избранные подвижники, но и каждый истинный христианин, тогда как неверующие в тяжелые минуты жизни, не видя нигде поддержки и помощи, проклинают судьбу свою и впадают в отчаяние.

Но верующий еще более находит утешение в страданиях, когда останавливает свое внимание на смысле и значении страданий Христа. Он знает, что этими страданиями Христос искупил наши грехи, что цена этих страданий бесконечна, что и наши страдания, в силу страданий Христа, имеют искупительное значение за грехи наши. И так как он знает, что страдания его суть наказание за грехи, то, поставляя их в связь со страданиями Христа, приносит их в жертву Богу для искупления своих грехов. Чрез это душа его более и более очищается, к ней привлекается милость и благодать Божия, и если ему суждено бывает умереть в таком положении, то он умирает с тем утешительным сознанием, что он по своим силам удовлетворил божественному правосудию и заслуживает милосердия в вечной жизни. Даже более того, страдания Христа приобрели Ему небесную славу, а если мы с Ним страдаем, то, по Апостолу, вместе с Ним будем и прославлены (Рим.8:17). Таким образом, наши страдания в общении со Христом имеют не только искупительное значение для грехов наших, но дают нам право и на венец славы, они суть лестница, ведущая к небу. А эта небесная слава, но учению слова Божия, есть источник таких благ и радостей, которых не видел глаз, не слышало ухо, и не приходило... на сердце человеку (1Кор.2:9), так что при одном только мысленном представлении ее можем ли мы хотя на минуту остаться без утешения, лишиться мужества и терпения, хотя бы подверглись самым тяжким несчастиям и бедствию?

Что неверие ничего не знает о таком утешении и о таком уповании, это ясно до очевидности. Для него всё это – суеверие и глупость. Кто же после этого оказывается в лучших условиях при перенесении страданий – верующий или неверующий? Тот ли, который в своих страданиях видит средство к удовлетворению небесному правосудию за грехи свои и заслугу, который в надежде своей на лучший исход почерпает сладостное утешение и примирение со своим положением, или тот, который о всем этом ничего не знает, сердце которого исполнено чувством негодования, ропота и озлобления, погружено в уныние и отчаяние? Ничего нет легче, как усмотреть, что неверие во дни бедствия и несчастий не дает и не может дать того, что обещает, то есть не приносит человеку желаемого довольства и счастья, и что, следовательно, оно нагло обманывает тех, кто ему следует. Таким образом, и нынешнее наше размышление является для нас новым убедительным побуждением крепче держаться веры, более и более любить ее и проникаться ею. Особенно твердо должны мы следовать в перенесении страданий примеру Христа. Бог ни одного дня не дает нам провести без того, чтобы не возложить на нас большего или меньшего креста. Будем же переносить его с преданностью воле Его, с терпением, кротостью и безропотным смирением в духе покаяния и с тем упованием, с которым нес Свой крест Христос наш. А если бы он показался нам слишком тяжелым и непосильным, если бы нами стало овладевать уныние и малодушие, то пусть каждый в минуты такого искушения взирает на Распятого Спасителя. Этот взор, полный веры и молитвы о помощи, вдохнет в нас силу и мужество, а если устремит он этот взор свой еще выше, к самому небу, куда вошел чрез Свои страдания Иисус, тогда исчезнет и всякий след ропота и нетерпения и наше сердце исполнится неизреченной радостью, ибо мы знаем, что если мы страдаем со Христом, то с Ним и прославимся, и что страдания этого мира нельзя сравнить с тою славою, которая откроется для нас на небе (Рим.8:17–18).

До сих пор мы в наших, братие, беседах следили шаг за шагом за изучением неверия и не могли не заметить, что ни в одной области оно не оправдало своего прельстительного обещания доставить человеку истинное счастье и благополучие. Но доселе мы касались только области земной жизни. Сегодня, в заключение наших бесед, я приглашаю вас сделать шаг еще далее – поднять взор свой выше этой земли, заглянуть в загробную жизнь. С этим вопросом и с этою областью неверие, конечно, делает самый скорый расчет, так как оно отвергает и вечность, и бессмертие души, и загробную жизнь как естественное и само собою попятное следствие отрицания личного Бога. Вера же, напротив, крепко держится той истины, что как несомненно существование вечного, живого, всемогущего Бога, так не подлежит сомнению и бессмертие души человеческой, которая ожидает вечной жизни, чтобы получить от Бога награду за сделанное здесь добро или наказание за содеянное зло. Тому, кто искренно исповедует это учение и осуществляет его в своей жизни, вера уже здесь доставляет счастье, мир душевный и спокойствие. Ибо только христианское учение веры, соединяющее в одно целое земное с небесным, время с вечностью, может делать сносной настоящую жизнь с ее ежедневными страданиями и скорбями и объяснить ее различные тайны и загадки; только истинно христианское учение может своим неложным обещанием вечной награды и вечного наказания вдохнуть необходимую силу и устойчивость в добре. Неверие же, которое всё это выбрасывает, так сказать, за борт, называет это учение ложным и утверждает, что человек тогда только может быть истинно счастливым, когда ищет своей цели и своего назначения единственно на земле. Но и в отношении этого вопроса не трудно будет усмотреть, на какой стороне правда, если исследовать те плоды, которые дает в этом случае учение веры и учение неверия, а потому остановим ныне наше внимание на вопросе о том: какое влияние на человека имеет учение о загробной жизни неверия и какое – учение веры?

Так как каждое заблуждение и каждая ложь, подобно дурному дереву, вернее всего познается по дурным плодам своим, то крайне вредное влияние, какое производит на земную жизнь учение неверия о загробной жизни, лучше открывает его внутреннюю ложь и несостоятельность, чем все самые убедительные доводы и опровержения оного. Ибо учение, которое разрушает и губит всю общественную и нравственную жизнь, ни в каком случае не может носить на себе печать истины.

Я говорю, учение неверия о загробной жизни разрушает и убивает общественную жизнь. Если смерть полагает конец человеческому существованию и земное счастье и земные радости суть единственные радости, которые могут быть уделом человека, то каким жалким существом является он! По влечению своего сердца, требующего счастья, радостей и удовольствий, он всю жизнь превращает в погоню за этими удовольствиями земными. Он готов совершать самые дурные дела, чтобы только добиться этого счастья, на которое устремлены все его мысли и желания. Чтобы не повредить своей жизнерадостности, он тщательно уклоняется от всего, что приносит труд и отягощение. Он руководится одним только правилом жизни: рви и собирай розы, пока они цветут, и тщательно избегай колючих терний и сорной травы. К этим колючкам, которые ежедневно колют его, прежде всего принадлежит, конечно, та ежедневная работа, тот труд в поте лица, который он должен нести, чтобы добыть себе насущный хлеб, и который, будучи сопряжен со страданиями и изнурительным обременением, стоит в противоречии с вожделенным счастьем и радостями земли. Таким образом, учение неверия, ограничивая всякое счастье и всякую радость земной жизнью, порождает леность и поощряет праздность. А мы знаем, что труд так же необходим для существования и благосостояния человеческого общества, как воздух и теплота для жизни, и что праздность есть мать и корень всех пороков. Может ли поэтому правильно развиваться и благоденствовать человеческое общество, если в нем, вследствие неверия, как язва, как повальная зараза, распространяется наклонность к праздности и лености?

С развитием лености и праздности в одинаковой мере развивается и страсть к удовольствиям. Если удовольствиями можно наслаждаться только в продолжение того короткого периода времени, коим ограничивается земная жизнь человека, то ему совершенно извинительно, если он все свои силы будет направлять к тому, чтобы из жизни своей сделан, веселый пир и взять возможно большую долю наслаждений и как можно более приобрести средств, которые давали бы к тому возможность.

К этим средствам принадлежат прежде всего земные блага. Улыбнись только в этом отношении неверующему человеку счастье, он не будет знать никакой другой заботы, как только о большем и большем приобретении этих благ. И чем более он будет умножать свои приобретения и богатство, тем более будет расти его скупость и жадность. Пусть другие терпят горькую нужду и бедность, но тот, который не ожидает никакого возмездия за свои действия на небе, не почувствует никакого сострадания к бедным и страждущим собратьям и не придет к ним на помощь. Он не захочет умалять запас тех средств, которые нужны ему для удовлетворения своих прихотей и страсти к наслаждениям.

А если такому человеку Бог дал немного благ земных или совсем не дал их, а следовательно, не наделил средствами к наслаждению жизнью – какие будут отсюда последствия, если у него нет веры и надежды на радости небесные? Само собой понятно, что его сердце исполнится завистью и ненавистью к тем, которые обладают ими, – и тогда он, несомненно, ухватится за всякие средства, кроме труда и работы, чтобы добиться их во что бы то ни стало. Обман, воровство, насилие, убийство – всё он пустит в ход, лишь бы только достигнуть цели.

Таковы последствия учения неверия, которое отрицает загробную жизнь на небе, чтобы крепче приковать человека к земле. Леность, страсть к наслаждениям, скупость и жадность богачей, зависть, озлобление и несправедливость бедных расстраивают всю общественную жизнь и отравляют ее истинные радости. Не восстают ли пред нашими глазами такие именно последствия неверия, не чернилами, а кровью записанные на страницах нашей русской истории, если мы приведем себе на память беспримерное в истории событие 1881-го года³⁹ и многие другие в связи с ним совершившиеся кровавые события в стране нашей с недавней катастрофою в Московском Кремле?⁴⁰ Не этого ли учения последствиями являются наши крамольники, которые заглушили в себе всякую веру в Бога и задались целью ниспровергнуть весь высшим порядок мира, почему и называются нигилистами (ни во что не верующими), которые совершили и продолжают совершать ужаснейшие злодеяния и убийства в намерении уничтожить порядок государственной, общественной и церковной жизни?

Но отрицание будущей, загробной жизни столь же последовательно ведет к уничтожению всей нравственной жизни. Если взор и надежды человека не простираются далее этой земли, то в его жизни невозможна никакая истинная добродетель, но возможно только развитие роскоши, самолюбия и честолюбия. В этом случае человек живет только для себя самого и своего личного благосостояния, не считая себя обязанным никому давать отчет в своих действиях. Что же в этом случае может побуждать его к добру? В настоящее время неверующие очень часто употребляют слова: «Делать добро нужно не ради награды, но ради самого добра, не рассчитывая на награду». Но это не что иное, как пустая фраза. Возьмите человека в его натуральном состоянии, как он есть, в котором преобладает наклонность более к чувственности, ко злу, чем к добру, и исторгните из его сердца всякое высшее нравственное побуждение, отнимите у него всякую надежду на награду и воздаяние, – способен ли будет он сделать то, что ему кажется очень трудным и при надежде на высшую награду? Конечно нет. Это ясно видим мы из ежедневного опыта, ибо хотя каждый день проповедуем мы, что добро нужно делать для добра, но из этого ничего не выходит, особенно тогда, когда дело идет о самых важных, самых святых, но и самых трудных обязанностях и добродетелях.

Исторгни из человеческой жизни, как это делает неверие, веру в святого, милосердного и правосудного Бога, Который награждает за каждую добродетель вечным блаженством и за каждый тяжкий грех подвергает вечному мучению, исторгни с корнем эту веру из человеческого сердца, воспитай в таком неверии целое поколение – кто и что тогда будет в состоянии заставить детей почитать и любить своих родителей, вести честную, трезвую и целомудренную жизнь? Кто и что может тогда побудить супругов к исполнению супружеских обязанностей во взаимной и ненарушимой верности, любви и терпении? Что заставит тогда соблюдать строго честность и правду в своих житейских делах? Что предохранит тогда от лжи, обмана и недобросовестности? Что, наконец, может подвигнуть тогда самолюбивое человеческое сердце к деятельной, бескорыстной и самоотверженной любви к ближнему, если исчезнет всякая надежда на награду и наказание в будущей, загробной жизни?

Но этим еще не вполне исчерпывается несчастье. На дереве неверия не только не расцветает никакой истинной добродетели, не созревает никаких добрых плодов, но на нем растут и зреют очень дурные, вредные, ядовитые плоды. Когда неверие исторгает из сердца человека страх Божий, когда он усвояет себе ложное убеждение, что никто по смерти не должен будет давать отчета, тогда, естественно, для него перестают существовать всякие нравственные правила, падают всякие границы греха и порока и открывается полный простор действию страстей, и особенно тех, к которым наиболее наклонно человеческое сердце, именно: гордости, честолюбию, любостяжанию, корыстолюбию, неумеренному удовлетворению чувственности и плотоугодию, как это неопровержимо доказывают все времена упадка веры и благочестия и усиления неверия.

Итак, из рассмотрения влияния учения неверия о загробной жизни на нравственное состояние человека мы должны были с достоверностью убедиться в истинности того положения, что дурное дерево приносит и плоды дурные. Но с такой же достоверностью мы убедимся и в той истине, что доброе дерево, наоборот, приносит и плоды добрые, если рассмотрим, какое влияние производит на жизнь человека своим учением о загробной жизни вера.

Учение веры о загробной жизни производит на всех вообще и на каждого в частности самое благотворное и спасительное влияние. Оно вносит в нашу душу чуждый неверующему мир и успокоение, и вносит именно тем, что вполне удовлетворяет двоякой потребности, присущей человеческому сердцу, – потребности правды и блаженства.

Каждое цельное, неиспорченное человеческое сердце требует, чтобы над всеми мыслями и действиями человека был правый суд, чтобы всё доброе, как всё злое, находило себе соответствующее воздаяние или наказание. Этого мы требуем уже и от земного правосудия; но мы видим в то же время, что на земле строгое исполнение этого требования невозможно. Ибо может ли кто-либо на земле быть судьею помышлений человеческих, которые, однако, судят люди? Как часто видим мы на земле, что добродетель не только не ценится и не вознаграждается, но даже преследуется со стороны порока! Как часто порочный торжествует, пользуется почетом и уважением и наслаждается изобилием благ земных! Если здесь, на земле, никогда не перестают существовать неравенство и несправедливость, если нет здесь ни Всевидящего Судии, ни праведного суда, если всё оканчивается с этой земной жизнью и добродетель нигде не получает своего вознаграждения, а порок – справедливого наказания, то всякое требование сердца правды есть не более как глупость и для добродетельных и праведных в таком случае нет ни покоя, пи счастья, ни мира сердечного. Насколько верно и несомненно то, что в человеческом сердце есть потребность правды и справедливости, настолько же верно и то, что есть Божественный Судия и Мздовоздаятель, всё содержащий в Своей деснице, есть праведный суд, есть вечность, в которой каждый лично пожнет то, что он посеял здесь, есть награда для праведников и наказание для грешников. Эта-то истина и доставляет человеческому сердцу мир и успокоение.

Далее. В человеческом сердце есть потребность истинного, полного, ничем не возмутимого блаженства, потребность такого счастья и наслаждения, которое всецело наполняло бы его и не имело бы предела. Но земля удовлетворяет ли, может ли удовлетворить этой жажде бесконечного блаженства? Могут ли эти непрочные и скоропроходящие радости и блага земли вполне насытить человеческую душу? Нет, – из всех миллионов людей, живших доселе на земле, ни один человек не осмелился подтвердить это. Напротив, все эти земные удовольствия вместо полного удовлетворения сопровождаются отвращением и разочарованием, пустотой в душе, скукой и томлением духа, от которых ничто не может избавить, и те суть самые несчастные люди, которые поставили назначение и цель своей жизни в наслаждении земными благами, которые, испив до дна всю чашу чувственных удовольствий, ощущают одну только пустоту, скуку и томление духа, как это испытал на себе царь Соломон и как засвидетельствовал об этом блаженный Августин. Но неужели эта врожденная потребность радостей и счастья никогда не будет удовлетворена? По учению неверия – никогда. Но вера дает тебе, возлюбленный собрат, самый удовлетворительный и благоприятный ответ, и в нем находишь ты мир и полное успокоение для твоего сердца. Он поднимает твой взор выше этой земли с ее суетой и дает полную уверенность, что ты чрез познание и любовь Бога уже здесь можешь предвкушать истинное счастье и невозмутимое душевное спокойствие, а после этой жизни, когда ближайшим образом будешь созерцать Бога, когда узришь Его, по слову Божию, лицем к лицу (1Кор.13:12), найдешь такую радость, которая удовлетворит все твои желания и которая так же вечна, как вечен Бог, служащий ее источником.

Но по силе такого влияния на каждого отдельного человека вера производит самое благотворное влияние и на всю общественную жизнь. Если человек ищет своего счастья не на земле и не в ее благах и удовольствиях, если он проникнут убеждением, что это счастье может дать ему только вечность и небо, но что он должен заслужить его путем верного исполнения своего земного призвания, то это убеждение побудит его к таким добродетелям, которые существенно необходимы для преуспеяния общественной жизни. Сюда относится прежде всего трудолюбие и благодушие, терпеливое перенесение того тяжкого бремени, с которым оно нередко бывает сопряжено. Выгодную и хорошо оплачиваемую работу будет исполнять, конечно, и неверующий, но кто согласится нести с твердостью и терпением работу низкую, но тяжелую и плохо оплачиваемую? – Это или какой-нибудь невольник по принуждению своего властелина, или же глубоко верующий христианин, который надеется на другую, высшую и более дорогую для него награду за свой труд на небе.

Эта вера и эта надежда ослабляет неумеренную жажду человека к приобретению земных благ и к достижению удовольствий. Для неверующего эти блага суть цель, к достижению которой он стремится во что бы то ни стало, а для верующею они – только средства к достижению вечной жизни. Богатый человек, который полагает свое конечное назначение в загробной жизни, смотрит на свое богатство не как на средство к удовлетворению земных страстей своих, а как на средство к достижению, путем благоразумного употребления его, радостей небесных. При употреблении своего богатства он будет иметь в виду всегда волю Божию – с любовью приходить им на помощь к своим бедствующим собратьям и искоренять из своего сердца неумеренное пристрастие к земным наслаждениям. И бедный, который надеется за свой труд и терпение получить вечную награду, не будет с ненавистью и завистью смотреть на богатых людей, но, зная, что есть для человека другое богатство, другие, высшие блага небесные, будет стремиться к приобретению этого богатства и в добрых делах и нравственных подвигах, в мире и спокойствии своей совести, в довольстве тем скромным своим положением, какое послал ему Бог, будет находить возмездие за все свои труды и заботы. Но таких людей воспитывает только вера, а потому она есть оплот и опора общественной жизни. Твердая, верою поддерживаемая надежда на загробную жизнь и страх пред вечным наказанием за грехи для верующего человека становятся самой твердой опорой в искушениях, в борьбе и страданиях. Когда подымаются бури искушений, когда разгораются плотские страсти, когда деньги и имущество, серебро и золото ослепляют очи, когда блеск его производит на сердце непреодолимое, словно магическое действие, способное увлечь его к несправедливости, скупости и любостяжанию, когда земные почести льстят его гордому сердцу, сбивая его с пути христианского смирения, – то что может удержать человека при таких искушениях на пути к правде, любви и милосердию, как не вера в вечность, ее нескончаемые радости или в ее вечные муки и страдания? Или когда приходится вести за веру и добродетель тяжкую борьбу с людьми, когда всё восстает против нас и со стороны людей мы ничего не видим кроме вражды, презрения, насмешек и издевательства – что даст тогда мужество, как не мысль о том, что есть на небе Бог, Который по неложному обещанию Своему готов украсить меня венцом правды в воздаяние за мое терпение или же облечь в одежду позора в случае моего падения? И когда постигают тяжкие болезни и невыносимые скорби охватывают душу, то что даст тогда изнывающему сердцу силу, мужество, утешение и даже радость, как не взгляд на Распятого Спасителя и на ту славу, в которую Он вошел Сам и которую приготовил и для всех, с верою и терпением идущих по пути Его страданий крестоносцев?

Итак, видите, братие, что и в отношении к вопросу о загробной жизни неверие приносит своим последователям только несчастье: ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись (Деян.4:12), кроме имени Иисуса и веры в Него и Его обетования.

Будем же к Нему одному обращать свой взор во всех искушениях, скорбях и страданиях. Слава небесная, обещанная Христом Его последователям, не обман, а непреложная истина. Если твердо будем держаться ее, то в конце всех страданий этой жизни мы с уверенностью можем сказать с Апостолом: теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия (2Тим.4:8). Мы не то, что цвет полевой, который сегодня цветет, а завтра бросается в печь; не то, что облака, гонимые ветром, которые проносятся по небу, а затем не оставляют никакого следа после себя, и не то, что дерево, которое несколько лет приносит плод, а затем никто уже не узнает его места, – нет, нам приготовлено на небе место, этот вечный дом наш, в который мы войдем за нашу верность Богу.

Если в заключение всех наших настоящих размышлений мы бросим еще раз краткий взгляд на все их пункты, которые подвергли рассмотрению, чтобы дать ответ на вопрос, где истинное счастье – у веры или неверия, – то что должны сказать относительно заманчивых обещаний неверия? Должны сказать, что оно глубоко оскорбляет достоинство человека, низводя его на степень животного, труд его делает невыносимым бременем, семейство и брак втягивает в нечистую лужу низменных страстей, любовь к ближним заменяет самолюбием, в страданиях погружает человека в отчаяние и, ограничивая бытие человека земной жизнью, расстраивает всякую общественную и нравственную жизнь человека, делая для него совершенно невозможным истинное счастье.

К чему должны привести нас эти размышления? Ответ нетрудный. Они приводят нас к тому, чтобы мы закрывали свой слух от голоса сирены неверия и более и более утверждали себя в вере; чтобы сами сторонились врагов своей веры, подальше держали бы от них и юных детей наших и таким образом предохраняли бы себя и их от временной и вечной погибели.

Святой Крест, на котором умер вождь нашей веры Христос и который есть знамя нашего спасения от грехов мира, да будет знаменем и в борьбе нашей против неверия и его неправды. Станем же крепче и дружнее под это знамя и победим врага своего!

Боголюбивые братья-сопастыри!

Сердечно приветствую вас с началом ваших занятий и молитвенно желаю благополучно начать и с успехом окончить их. Пользуясь случаем, я хочу сейчас побеседовать с вами. Но не к тем, большей частью денежного характера предметам, кои значатся в программе ваших занятий, склоняется сейчас мысль моя, – я хочу поговорить с вами о предмете, не значащемся в программе вашего съезда, но близко касающегося нашего пастырского делания. Жестокая настоящая война дает нам множество раненых, которые прибывают в наши лазареты всё в большем и большем количестве и требуют нашего пастырского попечения. Несмотря на предпринимаемые нами меры и распоряжения, направляемые к усилению этого попечения, приходится, однако, слышать о недостатке духовного окормления наших лазаретов, что и побуждает меня, братья-сопастыри, обратиться к вам с настоящим словом.

Принимая священнический сан, каждый из нас, братья-сопастыри, хорошо знает, что вместе с этим он принимает на себя обязанность пастырского попечения о душах своих пасомых в самом широком смысле этого слова – и что это попечение не ограничивается узкими рамками проповеди и катехизации, но должно простираться на все многочисленные случаи и обстоятельства, при коих пастырь с особой пользой сможет оказывать свое пастырское влияние. В числе таковых одно из первых мест должно занять посещение страждущих и больных, так как никакая душа человеческая не бывает так восприимчива к доброму слову, как во время болезни.

Нельзя отвергать, что постель страждущего и больного ставит пастырю нелегкую задачу и посещение больных и умирающих принадлежит к самым трудным его обязанностям. Неудивительно поэтому, что многие из священников под разными предлогами уклоняются от исполнения этой обязанности, причем одни ссылаются на телесные немощи, другие на молодость и неопытность, третьи на недостаток дара слова и т.п. Но хуже всех поступают те, которые уклоняются от исполнения этого долга потому, что не признают нужды и пользы от таких посещений. «Для чего мы будем ходить по больным, говорят таковые, если и всякий другой из посетителей их может им сказать то же, что сказали бы и мы?»

Но каким образом может слагать с себя обязанность посещения больных приходской пастырь, когда он имеет столь высокий пример в лице своего Небесного Пастыреначальника – Христа и от Него получил на этот счет самую определенную заповедь? Что, в самом деле, читаем мы о Нем в Евангелии? И ходил Иисус по всей Галилее, читаем мы здесь, уча в синагогах их и проповедуя Евангелие Царствия, и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях... и приводили к Нему всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и расслабленных, и Он исцелял их (Мф.4:23–24; Деян.10:38). Во время Своего странствования по земле Он не только никогда не оставлял без помощи никого из страждущих, бедствующих и больных, но любовь и милосердие побуждали Его отыскивать несчастных и предлагать им Себя как помощника. Как это усматриваем мы из истории расслабленного, в течение 38 лет страдавшего от своей болезни, увидев коего Господь первый обратился к нему с предложением: хочешь ли быть здоров? (Ин.5:6). А Его слово о Царствии Божием, сопровождавшееся делами, что такое это, как не проявление глубочайшего милосердия и помощи? (Мф.11:4–5). В Своей пастырской деятельности Христос всюду показывал Себя добрым пастырем, как Он и говорил о Себе устами пророка Иезекииля: Я буду пасти овец Моих и Я буду покоить их, говорит Господь Бог. Потерявшуюся отыщу и угнанную возвращу, и пораненную перевяжу, и больную укреплю, а разжиревшую и буйную истреблю (Иез.34:15–16; Ис.40:11; Мф.9:35–36). Но как строго устами того же пророка Он осуждал и обличал неверных пастырей и наемников: горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих! не стадо ли должны паст и пастыри? Вы ели тук и волною одевались, от кормленных овец заколали, а стада не пасли. Слабых не укрепляли, и больной овцы не врачевали, и пораненной не перевязывали, и угнанной не возвращали, и потерянной не искали, а правили ими с насилием и жестокостью (Иез.34:2–4). Равным образом с явным упреком отнесся Господь в притче о милосердном самарянине к священнику и левиту, отказавшим во всякой помощи попавшемуся разбойникам. Если же Сам Господь Бог с таким участием относится к страждущим и больным, то имеем ли право освободить себя от этого мы? И если Господь заповедь о любви дал всем Своим последователям, и посещение больных указывает в числе добродетелей, ведущих к наследованию Царствия Небесного: был болен, и вы посетили Меня (Мф.25:36 и далее), то насколько более обязательны такие цели любви, и в особенности посещения больных, для тех, коих Господь поставил пастырями Своего стада? Что заповедал Он двенадцати и семидесяти ученикам Своим, посылая их на проповедь? Исцеляйте... больных, и говорите им: приблизилось к вам Царствие Божие (Лк.10:9; 9:2). Что обещал Он им пред Своим вознесением? – Возложат руки на больных, и они будут здоровы (Мк.16:18). Это и делали с успехом ученики. Припомните Петра, Иоанна и Павла, для которых больные были предметом их помощи и забот, а также и Иакова, который советует призывать к больным пресвитеров церковных (Иак.5:14–15).

И это увещание пастырей к посещению и духовному окормлению немощных и больных проходит чрез все века Христианской Церкви. Уже в Постановлениях Апостольских посещение больных считается непременной обязанностью епископов. И в первые века христианства они тщательно исполняли эту обязанность, являясь к постели больного не для одного только духовного утешения и молитвы, но иногда и служили им, омывая их своими руками. Но епископу не всегда возможно посещать больных, а тем более ухаживать за ними, а потому уже в первые века христианства такое служение сделалось преимущественной обязанностью пресвитеров и дьяконов (смотри, например, Послание к Филиппийцам Поликарпа, епископа Смирнского, письма Златоуста, наставление пастырям блаженного Августина). Требуя от духовных лиц посещения больных, древние епископы давали иногда им наставления, как вести себя при таких посещениях, что говорить им при этом, как охранять их от ропота на свою судьбу. И нет в нашей Церкви ни одного почти архипастырского воззвания, ни одной инструкции, касающейся исполнения пастырских обязанностей, где не упоминалось бы, между прочим, и об обязанности посещать больных и умирающих. И лучшие из наших пастырей крепко помнят этот долг свой и тщательно исполняют его.

Никогда не забуду я одной очень продолжительной беседы моей с отцом Иоанном Кронштадтским, когда мы ехали с ним в одном вагоне из Москвы в Петроград. Беседа вращалась вокруг нескольких вопросов о пастырском нашем делании. Ни об одном предмете не говорил он с таким воодушевлением и огнем, как о посещении им больных. «Люблю я это дело, – говорил он, – с великой радостью принимаю я всякое приглашение к больному, когда представляется случай с усердием помолиться с ним и за него, серьезно побеседовать с ним и оказать на него пастырское воздействие. Часы, которые я посвящаю этому занятию, я считаю счастливейшим временем в моей жизни и на свою беседу с больным смотрю как на самое благословенное семя для будущей жатвы. И какой, на самом деле, благоприятный момент для духовного сеяния. Никогда душа христианская не нуждается так в пастырских о ней заботах, как во время болезни и особенно пред смертью. Выбитая из колеи обыденной жизни, неспособная пользоваться радостями и удовольствиями мира, она приходит в состояние сосредоточенности и самоуглубления. Здесь гордый смирится, своенравный делается покорным, легкомысленный серьезным, задумчивым, даже самый упрямый и неверующий становится мягче и уступчивее и обращается к вере. Мысль о смерти вызывает больного на размышление о прошедшей жизни, тяжелые вздохи вырываются из его сдавленной груди; в нем пробуждается чувство раскаяния, сердце размягчается, глаза увлажняются слезами, в душе является тоска, они жаждут утешения, ободрения, подкрепления, веры и надежды. Вот почему я так рад всегда, когда меня приглашают к больному», – закончил отец Иоанн. И почему знать, не здесь ли главным образом заключается объяснение того, почему так обаятельна была личность отца Иоанна? В самом деле, нигде пастырь не может более обнаружить свою любовь к пасомым и возбудить доверие и уважение к себе со стороны последних, как у постели больного, и ничто не может сделать его так популярным, как усердие и ревность в деле посещения больных. Каждый страдалец чувствует цену этого благодеяния, ибо он принимает его как жертву, лично ему приносимую. Вот почему самыми любимыми и уважаемыми у прихожан священниками, как свидетельствует опыт, бывают те, которые с большим усердием и участием относятся к страждущим и больным. И нужно заметить еще, что у таких иереев всегда больше бывает богомольцев и за богослужением, хотя бы они не отличались ни проповедническим искусством, ни другими привлекательными качествами при совершении богослужения.

Правда, посещение и духовное окормление больных, как я уже сказал, есть очень нелегкое дело, но зато как богато оно и вознаграждается. Кто хоть раз имел успех в этом деле, тот знает, как сладостно, как невыразимо сладостно то чувство, когда страждущий, ободренный и духовно подкрепленный пастырской беседой, с новым мужеством и с новой верою берет на себя крест свой. Или когда умирающий жмет своему утешителю руку и благодарит его за то утешение и ту нравственную поддержку, которую он оказал ему. О, если где бывает пастырь на своем месте, так это у постели больного. Превосходно говорит о сем блаженный Августин: «Если долг службы или случай и нужда, или особое доверие страдальца, или сердечное расположение зовет тебя к больному, о, не уклоняйся от этого зова – ибо это голос Бога, Который чрез тебя хочет влить новую радость в атмосферу скорби и новую жизнь в камеру умирающего».

Но посещение больных важно и для самого пастыря как проповедника. Ничто не может быть так плодотворно для всех частей нашего пастырского служения – для проповеди, для преподавания Закона Божия и для попечения о душах пасомых, равно как и для собственной внутренней жизни проповедника, как обращение с больными. Какая глубоко назидательная школа для изучения человеческой души постель больного! Какой богатый материал собирает здесь священник для своих проповедей! Как хорошо он может, наблюдая здесь за душевным состоянием болящих, познать свою паству со всеми ее духовными нуждами и запросами и согласно с ними затем и проповедовать. Здесь же, с другой стороны, он лучше познает и себя самого со всеми своими недостатками и немощами и получает наиболее сильное побуждение к молитве о благодатной помощи в исполнении его трудного пастырского служения.

Дорогие братья-сопастыри! Подвигнем же себя к более тщательному посещению наших раненых, облегчая их страдания нашим участием, молитвою, чтением слова Божия и душеполезных книг, проповедью и причащением Святых Таин. Пусть настоящий исторический момент послужит толчком в этом деле и впредь, и пусть никто из нас не отговаривается от исполнения этой священной обязанности ни недостатком дара слова, ни своей молодостью и неопытностью, ни телесными немощами и недугами. Если пойдем мы туда во имя Христа и одушевленные Его любовью, то Господь пошлет нам и силы, и уменье и благословит наше дело успехом.

Было время, когда прессу называли шестой великой силою, а теперь она является чуть ли не первой. Под влиянием прессы в настоящее время ни одна область духовной и материальной жизни не свободна от страстного движения. Пресса сделалась органом, или орудием общественного образования. Но, к величайшему прискорбию, она, особенно ежедневная пресса, показывает себя глубоко испорченным орудием. Можно оспаривать справедливость той мысли, что ежедневная пресса играет господствующую роль в ходе человеческой жизни, но несомненно, однако ж, то, что она, иногда как госпожа, а чаще как раба, но во всяком случае служит в значительной степени выражением общественного мнения. Ее нельзя вытеснить из торжища жизни: как необходим воздух для человека, так и она стала насущной его потребностью. Одно элементарное, только в школах получаемое образование не может удовлетворять требованиям настоящего времени, которое представляет каждому, кто пожелает, право участия как в церковных, так и в гражданских делах. Каждый член нашего государства имеет в настоящее время право при обсуждении церковных и государственных вопросов возвысить свой голос и положить на весы общественного мнения и свою персону с ее собственными воззрениями и мнениями. Великое значение и сила прессы в том именно и заключается, что индивидуальная умственная работа чрез нее, как чрез закваску, проникает в развитие народа и может действовать на массы народные то возбуждающим, то успокаивающим, то сдерживающим, то побуждающим образом.

«Один для всех» – вот лозунг писателя. И при этом он (писатель) ни от чего не зависит. Для того, чтобы иметь право писать, не требуется ни сословия, ни состояния, ни экзамена. Один только талант дает ему право писать, а качество, достоинство самого писания есть для него проба. Он наблюдает за тем, что вокруг него происходит, следит за существующим строем и ходом жизни и указывает недостатки, требует реформ и улучшений и побуждает к деятельности. Похвалу и порицание он выражает по своему масштабу – самые великие дела и самых высоких особ он подвергает своему суду. Понятно, какую громадную силу приобретает чрез это перо человека. Революция и реакция, повышение и понижение нравов, атеизм и благочестие, социальные волнения и успокоения получают значительную долю своего характера от прессы.

И эта пресса свободна. То есть она так же свободна, как свободен теперь у нас гражданин, который подчинен только закону, за нарушение которого она только и подвергается стеснению. Необходимо сначала сделать прямое нарушение закона, чтобы произошел у прессы конфликт с государственной властью. Если же она сумеет от этого предостеречь себя, то пользуется полной свободой и является неуязвимой. Правда, в настоящее время, вследствие усиленной охраны, она терпит немалое в некоторых местах стеснение, но стоит только прочитать один или два номера наших так называемых либеральных газет, чтобы видеть, до какой степени свободна наша пресса!! Даже и в настоящий момент почти всеобщего отрезвления редакции и писатели этих газет не хотят наложить на себя никакой узды. При накопившемся вулканическом материале они легко могут произвести извержение и взрывы. Вместо того чтобы врачевать и налагать пластырь на столь многие раны в нашем злополучном Отечестве, они разливают яд. Церковь, и без того слабо сейчас защищаемая, является для них прямо-таки мишенью – они подбрасывают огонь под ее устои; авторитет церковный и благочестие – эти самые действенные врачевания для настоящего времени – они стараются подорвать и погребсти. Вместо призыва к миру и единомыслию, они сеют ненависть: чрез постоянную игру ложными идеями увеличивают опасность социального вопроса. Всё это, конечно, делается неспроста, а по строго обдуманному плану и по неложному убеждению в той истине, что там, где нужно низложить престол, необходимо бывает сначала ниспровергнуть алтарь. Хотя за такие статьи и произведения у нас изредка и привлекают к ответственности, но эти судебные, крайне медлительные и снисходительные процессы не мешают свободе такой прессы; такие процессы в большинстве случаев служат даже рекламой, зло чрез это нисколько не уменьшается: сам редактор, может быть, и понесет наказание, но его вредоносное издание успело уже распространиться в народе и отравить тысячи читателей.

Эта свобода прессы приобретает тем более серьезное значение, что и ежедневные газеты, и все вообще периодические издания в настоящее время входят в обсуждение всех вопросов. Ранее обсуждение и решение религиозных, социальных, научных проблем было делом только ученых кругов и составляло содержание книги или брошюры, но с некоторого времени стало иначе. Периодические, ежемесячные, еженедельные журналы и ежедневные газеты в программе предметов, за разрешение которых они берутся, не имеют границ. Самые трудные философские вопросы, самые великие и важные религиозные и исторические события, самые дикие антихристианские идеи, самые случайные естественнонаучные предположения, самые смелые социальные проекты – всё это выставляется на этом ежедневном литературном рынке. Серьезная книга, какая-нибудь научная монография совсем почти затушевывается и исчезает между этим ежедневным и дешевым товаром. С тех пор как наши газеты овладели всем этим материалом, теперь едва ли есть какая-нибудь разница в содержании между книжной литературой и периодической печатью. И того мудрого библейского изречения: Все мне позволительно, но не все полезно (1Кор.6:12), не знает наш обыденный издатель журнала. Вот почему периодические издания представляют собой такую великую армию, которая имеет различные отряды: инфантерию ежедневной газеты, артиллерию еженедельных и ежемесячных журналов, кавалерию телеграфной агентуры, генеральный штаб литографской корреспонденции. Эти отряды представляют собой великие силы: одни служат пользам Отечества и порядку, а другие с высоко поднятым знаменем идут впереди и расчищают путь революции. И все они свободны. «Мысли не платят пошлины» – говорили некогда умные люди, а теперь это следует сказать и о словах. «Ваше Величество, дайте свободу мысли», – просил некогда один мечтатель как самого высшего блага для человечества, и вот эта просьба исполнена. У нас, как и в некоторых других странах, полная свобода печати. Но каждому из нас, думаю, ясно, что в этой свободе заключается величайшая опасность. Она может, как искра, упасть в пороховой склад общественной жизни и произвести страшный взрыв и разрушение. При идеальном положении вещей свободная пресса есть самая лучшая вещь к мире, при реальном же положении она – самая опасная, какую только можно себе представить. И действительно, следует крепко подумать об ограничении свободы нашей дурной прессы, чтобы она не послужила средством к окончательному отравлению народа.

Для нравственно уравновешенных и безупречных редакторов или сотрудников их самое верное ручательство сдержанности и приличия заключается в них самих. Ответственность за распространение ложных сведений, за обман и введение в заблуждение человеческих умов незрелыми мыслями и фразами, за бесславие и диффамацию⁴³ честных людей посредством лжи, клеветы и инсинуаций⁴⁴ – ответственность за всё это настолько велика, что самая ничтожная доля чувства чести и добросовестности должна бы приводить в ужас и удерживать от всего этого. Участие в работах прессы ведь не есть какое-нибудь наследство, которое требует только отличия и привилегий не важно за что, но такое призвание, которое, как и всякий другой долг, обязывает к отчету, такое высокое духовное и нравственное служение, которое может воодушевлять только благородного человека.

Конечно, к ежедневной прессе, которая утром воспринимает то, что в полдень печатает, и вечером уже рассылает своим абонентам для чтения, нельзя применять тот масштаб, коим измеряется достоинство зрелого плода умственной работы. Часто писатель замечает иногда уже в тот же самый вечер, что он ошибся. Но эта-то теневая сторона его призвания и должна делать издателя скромным и чуждым самонадеянности. Чем чаще он имеет случаи замечать ошибки своих корреспондентов, неблагонадежность и недостоверность своих источников, недостатки своей собственной принципиальности в обсуждении тех или других идей и фактов, тем более он должен остерегаться гордости и заносчивой притязательности. Во всяком случае, и при этой необходимости работать быстро, истина и правда страдать не должны. Не оспаривать, когда печатное сообщение оказывается неверным, публично сознаваться в ошибке, если она сделана, никогда намеренно не выступать с такими сообщениями, справедливость коих была уже ранее подвергнута сомнению, – всё это суть качества одного и того же писательского долга честности, от коих не должен освобождать себя и ежедневный репортер. Но им часто нарушается этот долг!

Много виновато в этом то обстоятельство, что ежедневная пресса у нас в России не располагает достаточным запасом благонадежных, правоспособных и даровитых сотрудников. Читая ту или другую статью, нередко замечаем, что автор ее не имеет достаточно основательного понятия о том предмете, о котором пишет. Совершенная неосведомленность не удерживает, однако ж, корреспондентов писать о таких вещах, о которых они ровно ничего не знают. Хорошо ли, честно ли, извинительно ли это? В особенности же часто подвергается такой участи и страдает от этого наша Церковь, в делах и вопросах которой иногда не бывают осведомлены и наши образованные люди. Вообще ежедневная газетная пресса наша, по справедливости можно сказать не отличается ни основательностью в содержании, ни простотой и изяществом формы. Лучшие и более глубокие умы редко посвящают свои силы прессе, и более образованные сферы читающего общества неохотно берут на себя груд участвовать в ее корреспонденциях. В других странах не так. Там мы видим людей, которые от редакции своей газеты восходят на высокие посты: посланников, министров и президентов. В Англии сотрудниками газет являются нередко самые лучшие и видные члены общества, да и у нас прежде было не так, и наши публицисты, например Аксаков, Хомяков, занимали иногда высокое положение в общественной жизни. А теперь? Теперь наша пресса почти вся в руках евреев, и еврейский элемент является в ней господствующим, так что об идеальном направлении ее не может быть и речи. Где душой дела является материальная выгода, барыш, там трудно ожидать чего-нибудь возвышенного, великого и важного. Но истинность, справедливость, приличие, самоуважение и уважение к народу должны бы и могли бы быть осуществляемы и при всяких условиях прессы.

Это о характере прессы. Но и содержание имеет свои законы. Думается, что мы не слишком много потребовали бы от нес, если бы выразили пожелание, чтобы она стояла в гармонии с общественной жизнью народа. Русская пресса должна уважать дух русского народа и не идти против коренных устоев его жизни. Вследствие чрезмерной культуры одного только разума русский человек лишился в своем развитии правильной гармонии. Вина в этом деле падает на ложный идеал школьного образования, но небезвинна и пресса, которая весьма сильно и упорно поддерживает дурное направление нашего времени. Наклонность всё подвергать критике, обо всем резонировать – что составляет одно из самых невыносимых качеств филистера⁴⁵, не признавать и подрывать власть, ослаблять авторитет – вот что находит в современной школе самые благоприятные условия для своего развития. Сердца пусты. На образование характера, на укрепление силы воли, в чем должно участвовать каждое учебное заведение, а также и пресса, не обращается внимание. Развивается вкус ко всему дурному, скандальному и низкому, но мало воспитывается чувство высокого, идеального, божественного. Чем более ослабляется при этом сила воли и сопротивление злу, тем легче воспринимаются ложные идеи, которые потрясают фундамент национального строя и устоев. Пресса, если она хочет служить Отечеству, должна пребывать в согласии с политическими, религиозными и социальными основоположениями, на которых покоится народная жизнь. Этим я не хочу сказать, что она не должна устранять себя от всякой критики существующего, ибо только при этом условии она может держаться на высоте своего призвания, оправдывать свое назначение и оберегать правильный порядок вещей. Но мы – православные христиане, члены монархического государства, до глубины души любящие своих царей, помазанников Божиих. Пресса у нас не должна, не в праве дотрагиваться до монархии и проводить республиканские идеи, не должна направлять умы в сторону революции, не должна подрывать любовь и уважение к царствующему дому. Можно спорить о нраве и порядке выборов, о тех или других правовых политических вопросах – эти споры иногда приводят к уяснению истины и укреплению убеждений, но эти волны партийной борьбы не должны подыматься до царского престола. Последний должен быть священным и неприкосновенным для каждого направления.

Таковою же должна быть для прессы и Церковь. Православно-христианская Церковь, как божественное установление, есть святилище для народа. Это ни на одну минуту не должна упускать из вида пресса.

Мы не хотим лишить ее свободы в суждениях, мы предоставляем ей право критики, но мы в праве требовать от нее при этой критике уважения ко всему божественному и постоянного памятования о том, что это есть священный предмет. Сними обувь с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая (Деян.7:33).

Равно и социальные предметы требуют большой осторожности. В настоящее время социальные вопросы имеют необычайный, захватывающий интерес, часто демоническую силу. Ничего нет легче, как поднять тревогу посредством социальной ракеты, возбудить зависть, разжечь в народе ненависть и злобу, подстрекнуть его к беспорядкам и ниспровержению. – Но ничего нет и преступнее. Можно проповедовать реформу, но пусть проповедуют ее мирным и законным путем. Мы думаем, что это может с успехом делать и та пресса, которая и при свободе умеет держать себя в границах приличия и законности.

Не очень давно одни крестьянин, довольно, впрочем, грамотный и неглупый, приехал в наш столичный город, чтобы предъявить жалобу в суд на одного мошенника, который обманул его на тысячу рублей. Всё время, оставшееся у него свободным, он проводил в чтении газет. Чем более он читал их, тем более возмущался их неприличным, а нередко и безбожным содержанием. Однажды он, сидя на конке рядом с читавшим газету, разговорился с ним о ее содержании и в заключении сказал: «Ну, если таков корм, которым вы питаетесь в этом городе просвещения, то мне очень жаль вас». Это суждение не слишком строго. Наша пресса, действительно, во многих случаях безнравственна и безбожна. Может быть там, на западе, можно встречать газеты и еще циничнее, но это не может оправдывать нашу прессу. Особенно возмутительны в нашей прессе частые выпады, нередко кощунственные, против Церкви и христианства. Казалось бы, что у таких органов прессы не должно быть читателей. Но наоборот – такая пресса часто имеет обильную аудиторию!.. Почему? Да потому что метода такой прессы такова: кто спекулирует на низменных инстинктах человеческой природы, тот редко ошибается в расчетах. Эта бесчестная спекуляция управляет пером многих редакторов и их сотрудников, устанавливает принципы наживы для многих издателей и журналистов, причем о нравственном призвании прессы совсем уже не бывает и речи, почему один из ученых, который очень бдительно следил за современной прессой, с горечью в душе сказал: «На незначительное число хороших и благонамеренных писателей у нас приходится целая толпа хулиганов и бездельников». Их забота состоит в том главным образом, чтобы выдержать конкуренцию, взять верх в борьбе за существование. Не малое, конечно, имеют здесь значение и деньги, но больше всего действует здесь желание одержать победу над конкурентом путем ядовитой оппозиции, путем пикантных сплетен, путем дерзкого издевательства над религией, особенно над православием. Редакция, которая должна быть орудием духовной работы и умственной борьбы за истину, является часто только фабрикой литературной мануфактуры с девизом: «дешево и дурно», исполненной личными оскорблениями и нападками на божественный распорядок мира, является предприятием для одной только наживы и приобретения денег.

Большая часть газет наших, которые многие имеют несчастье считать «прогрессивными», находится в руках евреев; редакторами их состоят евреи или, по крайней мере, ставленники еврейских хозяев. Было бы, конечно, чудом, если бы из таких рук выходили какие-нибудь добрые, христиански продуманные и для России благожелательные произведения. В самом деле, из всего того, что мы привыкли считать признаком благонамеренной и полезной прессы, в большинстве наших газет и листков мы не находим ничего. Их лживость удивительна, их бессовестность отвратительна, их тенденциозность возмутительна. Патриотические собрания, поставившие во главу угла своей деятельности веру, царя и Отечество, постоянно подвергаются насмешкам, как якобы насквозь пропитанные человеконенавистничеством! Их участникам влагаются в уста такие вещи, которых они никогда не говорили, самим собраниям приписываются такие непозволительные действия, которые никогда у них не происходили. Иной репортер, может быть, и сообщит иногда долю правды, но в редакциях всё это переделывается, согласно каким-нибудь тенденциозным соображениям. Рассказывают об одном репортере, который избрал предметом своей корреспонденции юбилейное торжество одного города, во время которого предположено было совершить шествие с факелами. По случаю дурной погоды и сильной бури это шествие было отменено. Но корреспондент изобразил его, однако ж, как событие совершившееся, что, конечно, произвело всеобщий смех. А сколько у нас подобных репортеров! Они часто сообщают о том, чего сами не видели и не знают. Но это еще не великой важности обстоятельство. Бывает гораздо хуже. Например, один и тот же репортер пишет в различных газетах статьи диаметрально противоположного направления, так что об одном и том же предмете он высказывает противоположные, взаимно исключающие мнения. При таком ремесленничестве не потеряет ли он и последний остаток совести? Еще хуже действует несправедливость, когда она бесчестит не только дела, но и лиц, когда по злобе или из-за партийных интересов наносится личное оскорбление людям, ни в чем не повинным и достойным. Никакая ложь, пущенная корреспондентом по адресу неугодного ему человека, не проходит для последнего совершенно бесследно, хотя бы она и была вскоре опровергнута. Доля первого впечатления остается у читателя навсегда. Но еще больший вред такой лживый писатель наносит своей собственной репутации. Не высокой, должно быть, пробы этот писатель, – так обыкновенно говорят в подобных случаях, – если он осмеливается писать такие злостные небылицы. Я лично знал таких корреспондентов и редакторов, которые легко смотрят даже на то, если их в глаза называют «бандитами пера». Они не видят в этом для себя никакого оскорбления!..

Само собою понятно, что в такого рода журналах и газетах не может быть гармонии с основоположениями ни нравственной, ни государственной, ни церковной жизни народа. Нужно ли говорить о том, как много и часто погрешают эти журналы и газеты против религии и нравственности и как много в них статей порнографического характера. Не только в фельетонах, но и в объявлениях сказывается голая пошлость и безнравственность. Газеты, в передовых статьях которых осмеивается Церковь и идет форменный поход против нравственности, дают место невероятно пошлым объявлениям... Не выше закона совести и нравственности ставятся и законы и установления гражданские, государственные. В этом отношении в некоторых изданиях можно читать дифирамбы и тем революционерам, которые стремятся к ниспровержению существующего строя и порядка в государстве. В одной газете это страшное, разрушительное действие называется «актом богослужения». А в другой дети революции призываются к исполнению пятой заповеди такими словами: «ты должен почитать твоего отца и твою матерь, порицать власть и всякое начальство, смеяться над министрами, на каждом шагу обливать грязью врагов и противников, хотя бы они занимали самые высокие посты в государстве». И всё это делается так дерзко и открыто, что, право, не понимаешь, почему в данном случае бездействует власть, сдаваясь на капитуляцию.

И невольно возникает в душе вопрос: как смотреть на эти дерзкие выходки и покушения набрасывать тень на правительственных особ и их распоряжения, перетолковывать и извращать истину во вред авторитету власти? А вместе с этим настойчиво напрашивается и другой не менее важный и интересный вопрос: как могло подобное зло возобладать в христианском мире и получить право гражданства в общественной деятельности? Отвечаем: зло никогда не получает и не дожидается для себя прав – оно возникает само собой, растет и усиливается от недостатка противодействия со стороны добра, то есть истины, правды и особенно власти. Сначала христианские правительства были обрадованы распространением просвещения путем печати, потом были соблазняемы благовидным принципом свободного высказывания всякой правды и не заметили вовремя, как с истинной правдой стала прокрадываться мнимая. Затем были обмануты софизмом, что познание истины совсем невозможно без публичных прений по всякого рода вопросам, причем прокрались прения и о наилучшем установлении государственной власти, а за прениями пошли описания в ярких красках деятельности правителей, казавшейся ошибочной или слишком строгой, что всегда соблазнительно для народных масс. Затем, при сознании необходимости положить границы усиливающемуся злу, некоторые правительства были удерживаемы ложным стыдом прослыть гонителями просвещения и свободы слова, а наконец уступкою права власти народным партиям они дали умственному и нравственному злу твердую опору. Вот история современного развращения путем разнузданной прессы.

Никакая измена, влекущая за собою поражение нашего войска, сдачу крепости и прочее, не может сравниться по силе вреда с этим злостным стремлением подорвать силу и влияние власти в целом народе. Но они, эти пишущие господа, очень хитры и коварны. Они умеют в большинстве случаев увертываться от заслуженной кары. При помощи юристов они умеют пускать в ход лишь такую порцию зла, которую можно употребить, не возлагая на себя ответственность пред буквой закона и пред судом. А что сказать о бедной нашей Церкви? Кто из истинных чад ее читает наши иудейского происхождения газеты, брошюры и книги, тот, наверное, в ужас приходит от той дерзости, безбожия и злобы, с какой они нападают на нее, на все проявления ее жизнедеятельности, как коварно инсинуируют они и издеваются над ней, изощряя свое остроумие. И каждый серьезный человек и благонастроенный христианин не может не проникнуться глубокой жалостью к нашему народу, который на последние трудовые свои гроши покупает себе духовную пищу у отравителей.

Но мы живем ведь в христианском государстве. И однако у нас массы этих разрушителей общественного благополучия? Они поистине не менее опасны, чем наши социал-революционеры, и их яд глубже въедается в народный организм, чем ярость и неистовство произведений наших социал-демократов. Народ отравляется и болеет от этой ядовитой материи, которая растлевает его и обрекает на смерть. Чем далее, тем всё более и более это зло распространяется, всё более и более ощущается всеми, и пробуждающееся сознание спрашивает: где же помощь и спасение? Конечно, немалым вспомогательным средством при этом было бы, если бы эту дурную прессу подавляла и вытесняла бы на рынке хорошая. Но для этой благородной и необходимой борьбы у нас, к сожалению, делается очень мало. Христиански настроенные и консервативные кружки наши так вялы и косны, так скупы и мало предприимчивы! Они далеко отстают от враждебных христианству деятелей. Но доброе должно быть энергичнее защищаемо, чем дурное. В наши злополучные дни, когда колеблется почва под ногами, никакая жертва не должна быть слишком большой для того, чтобы положить прочный фундамент. Но, к величайшему прискорбию, у нас нет таких жертв, нет такой преданности и самоотвержения. Против несметных полчищ дурных газет и литературных произведений идет некоторое количество хороших как ничтожный, хотя и мужественный отряд, и притом некоторые из них без провианта и боевых снарядов, будучи отрезаны от своей армии и сбиты со своей позиции.

Так печально стоит у нас дело благонамеренной прессы. Но как ни желательно было бы возможно большее развитие и усиление последней, однако ж было бы ошибочно думать, что одной хорошей прессой можно преодолевать дурную. Пока сердце человеческое будет оставаться таким же испорченным, злым, греховным, находящим особенное удовольствие в скандале, в возбуждении и разжигании низменных наклонностей и страстей, до тех пор дурная пресса будет иметь за собою большинство. Не равно и оружие борьбы. Пасквилянты, хулиганы и уличные мальчишки забрасывают грязью в степенного, серьезного человека, но последний не станет отвечать им тем же, – он не может этого сделать по своему внутреннему христианскому настроению. Будучи оклеветан другими, он никогда не станет клеветать на других. Христианство дает своим последователям только щит правды и истины в левую руку, и меч духа – в правую. Но недостаточное, лишенное духа христианства воспитание не дает ни истины, ни духа, и, как сказал один из христианских мыслителей, пошлое и низкое – всегда самое сильное. Нет, одной внутренней обороны не достаточно. Здесь необходимо участие и воздействие государственной власти, которая обязана преследовать и подвергать взысканию за эту фальсификацию духовной пищи и по возможности охранять от отравления этот духовный источник. Но чем? Едва ли есть какой-нибудь вопрос, который так труден был бы для ответа, как этот.

Что в настоящее время нельзя с этим злом бороться оружием из арсенала прежних времен, это понятно само собой. Мы не хотим ни запретительной системы, которая может отказывать в концессии⁴⁶ и запрещать печатание, ни предварительной цензуры, которая иногда стесняет авторов излишней требовательностью или забраковывает напечатанное, ни системы репрессий, которая штрафует, останавливает и не допускает к печати. Правда, если бесчестная пресса в своей вредоносной недобросовестности заходит слишком далеко, то не будет несправедливым и установление суровых мер взыскания, чтобы спасти наш народ от духовного растления и развала.

Но, говоря чистосердечно, мы не желали бы такого рода мероприятий. Мы желали бы прессе честной, благоприличной свободы, но, как и любая свобода, соединенной с дисциплиной. Для этого требуется, конечно, общее участие и читателей, и ближайшая забота правительства. Одними полицейскими и карательными мерами этой цели достигнуть нельзя. Здесь нужны организаторские правила, которые дали бы прессе новый импульс и устранили бы все прежние недочеты и непристойности. Моему взору предносятся здесь главным образом три средства, которые могли бы принести пользу и помочь горю. Первое – это самая большая гласность, устранение безымянности. Более важные статьи непременно должны быть подписываемы подлинным именем авторов. Сейчас под флагом анонимов укрывается много дурного товара и остаются в неизвестности лучшие писатели. Если бы под злостной, тенденциозной статьей против, например, Церкви было подписано какое-нибудь неизвестное, сектантское или даже еврейское имя, то она, конечно, не имела бы такого значения, и то очарование, которое она произвела при безымянности, тотчас исчезло бы. А более талантливые произведения и статьи, напротив, доставили бы автору большую популярность и лучший гонорар. В газетной и партийной борьбе в этом случае было бы более честности, благородства и мужества, и многие дурные приемы и манеры теперешней публицистики скоро исчезли бы.

Во-вторых: полезным средством против дурной прессы могло бы быть испытание редакторов и издателей. При этом мы имеем в виду не устный экзамен, а ручательство и гарантию за правоспособность их и личную безукоризненность. Ведь требуется же от поступающих на государственную службу чиновников государственный экзамен, равно как требуется экзамен и от священников, так как они суть просветители и учителя народа. Но несравненно больший учитель народа, чем сельский, например, священник, есть редактор – издатель читаемой народом газеты. Священник, может быть, не соберет вокруг своей церковной кафедры и пятидесяти человек, а редактор в своей аудитории поучает десятки, а может быть, и сотни тысяч человек.

Третье средство – это более строгое наказание за диффамации, клевету и инсинуации и наносимые прессой оскорбления ни в чем не виновных людей. Денежные штрафы, если они должны быть налагаемы, необходимо делать более чувствительными. Штрафование какой-нибудь сотней рублей и даже пятью сотнями рублей за клевету не удержит состоятельного редактора от новой клеветы, если он не обладает в достаточной степени чувством порядочности и чести.

Средства эти, как видите, ясны, просты и с законами о печати согласны. Не свободы боимся мы, а злоупотребления свободой. Не на духовную борьбу жалуемся мы, но на фехтование, на сражение с отравленными копьями и на выстрелы с таким же свинцом. Время наше серьезное, опасное, грозное, невольно заставляющее подумать о приближении какой-нибудь катастрофы. Велика ответственность сейчас и для каждого, но еще больше для редакторов и писателей, которые имеют возможность больше других делать доброе и злое. Пусть же они стремятся к добрым целям и несут на алтарь Отечества добрую совесть, основательное знание и чистое, благородное сердце!

Благо человеку, который слушает голос предостережения и увещания, пока есть еще для этого время, пока открыт еще ему путь к исправлению. Придет время, когда затворятся ворота и отрежется путь этот, и тогда поздно уже будет совершать покаяние. Для нас с вами, братие, этот путь, благодарение Богу, еще не отрезан. Еще проповедуется нам слово Божие, еще предоставляется нам выбор: стать на путь к небу или к аду. Мы слышим из этого слова, что путь, ведущий в бездну гибели – очень широкий, а путь к жизни вечной – очень узкий и тесный. Это – такие ясные и определенные изречения Господа (Мф.7:13–14), которые не могут изменяться и вводить в обман. О, пусть же никто не воображает, что широким путем можно все-таки придти к вечной жизни и чрез широкие ворота пройти к вечному блаженству. Но очень многие, кажется, так думают или по крайней мере делами своими показывают, что они так думают. Живя по влечению своих страстей, или по ветхому своему человеку, они не спрашивают о Боге – живом Боге, ни о вечности – нескончаемой вечности. Так легко обманывая самих себя, они заставляют и других вводить себя в этот обман здесь, на земле; но что в этом обмане касается бедной души, то это самый гибельный, самый ужасный обман. Несчастный человек, введенный в такой обман, большей частью тогда только внутренне постигает это, когда уже бывает поздно. И ах! – как много таких, которые тогда только постигают всё значение и всю тяжесть своего заблуждения, когда уже невозможно бывает поправить дело.

Рассмотрим ближе этот опасный обман, обратив внимание на предостережение от апостола Павла галатам: Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную (Гал.6:7–8 ).

Несколько раньше тот же Апостол предостерегал и от самообольщения: кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя (Гал.6:3), и увещевал каждого испытывать свое дело, чтобы иметь похвалу... в себе (Гал.6:4). Но выше приведенные слова Апостола содержат в себе более серьезное предостережение пред величайшим обманом, в который, к сожалению, впадают многие из людей. Этот обман предоставляется нам и как воображаемый обман Бога, и как действительный обман самих себя, и как ужасное разочарование.

I.

Не обманывайтесь. Это – предостерегающее воззвание, которое поистине важно и достойно внимания и запечатления в сердце каждого человека. Говорят, что человеку свойственно ошибаться, и этим утешают себя во многих ошибках, в которые впадают сами или вводятся другими; ненамеренная же неправда понимается уже как нечто извинительное... Однако и здесь предостережение было бы уместно, именно потому, что человек так легко впадает в ошибки и так часто слишком легко к ним относится. Впрочем, святой Апостол имеет в виду в своем предостережении к галатам не невольное уклонение от истины. Он говорит о том греховном заблуждении, в котором люди сами повинны и которое определяет весь образ жизни их даже до смерти. Это уже не есть временная и как бы безразличная ошибка, но глубокое заблуждение в важнейших вопросах жизни человека: заблуждение в отношении Бога, заблуждение в отношении себя самого и заблуждение в отношении времени и вечности. Ужасно, в самом деле, находиться в такой ошибке, которая имеет значение не только для сей жизни, но и для будущей. И однако сколько людей обманывают себя в отношении Бога, думая обмануть Бога! Они действуют и поступают так, что как будто Он – такой Бог, над Которым можно и посмеяться, такой Бог, с Которым можно делать, что угодно.

Если язычники измыслили себе богов по своему вкусу, по своим чувственным склонностям и страстям, которые они им приписывали, если они измыслили свою идею божества, по своей мудрости и соображениям своего ума, так что можно сказать: каков человек, таков и его Бог, каковы народы, таково и учение их о Боге, – то и у многих из христиан часто в этом отношении бывает не лучше. Когда им не по вкусу иметь такого Бога, Который произнес проклятие на каждого, кто не пребывает во всех словах Его закона, тогда они говорят себе и другим: Бог есть безграничная любовь и бесконечное милосердие... Если их беспокоит мысль о том, что Бог всеведущ, что Он всё ясно видит и знает не только дела, но и помыслы, то они в успокоение говорят себе: Богу слишком много было бы дела, если бы Он захотел следить и заботиться о таких маловажных делах, которые так же хорошо могут совершаться и без Него. Если им трудно сохранить душевное довольство при мысли о том, что Бог – справедлив и правосуден, что Он не оставит безнаказанным ни одного греха, то они утешают себя такими мыслями: Бог – долготерпелив и многомилостив, Он не должен быть жестоким к грешникам... Они ведут себя так, будто от Бога можно убежать и все дела и поступки свои скрыть от Него, забывая написанное: «ужели ты думаешь, что кто-нибудь может скрыться от Меня, так чтобы Я не увидел его (ср. Пс.138:7–13)? Не Я ли сотворил небо и землю (Быт.1:1)?..» Не значит ли это смеяться над Богом, над Его любовью и милосердием, когда всякий день прилагают грех к греху и при этом, однако, думают напоследок дней оказаться правыми пред Богом и получить Его милость?! Не значит ли смеяться над Богом, над Его любовью, если, невзирая на бесчисленные грехи и беззакония, утешают себя так: но я ведь много сделал и хорошего, и это не может не послужить к моему оправданию в тот последний день?! Не значит ли смеяться над Богом, над Его всеведением и обманывать Его, если подыскивают разного рода предлоги, чтобы оправдать свои грехи или прикрыть их?! И однако как много людей, которые склонны таким образом себя оправдывать и извинять пред Богом, вместо того чтобы обвинять и смирять себя. Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает (Гал.6:7)! У Иова читаем: Хорошо ли будет, когда Он испытает вас? Обманете ли Его, как обманывают человека? (Иов.13:9). И всё же какое множество людей думают именно так, что можно «обмануть» Бога и скрыть от Него дела свои, что можно сеять в плоть, но пожать жизнь вечную! Какая страшная ошибка! И не учиняют ли ее люди самым легкомысленным образом, когда говорят: весело жил и счастливо умер – словом, дьяволу счет испортил?.. Однако как тонко здесь, в сущности, скрывается мысль о возможности обмануть Бога! Жить в безбожии и нечестии, и однако достигнуть блаженной кончины; забыть и пренебречь Богом, и однако в той жизни получить от Него блаженство – разве это не посмеяние и не обман Бога?! Полагают, что такого конца можно достигнуть на смертном одре путем некоторых молитвенных форм, при помощи, наконец, Таинства Причащения, того Таинства, которым они пренебрегали в дни своего здоровья и веселья. И благоразумный разбойник на кресте для них служит якобы основанием и подкреплением... Что ты проповедуешь уставы Мои и берешь завет Мой в уста твои, а сам ненавидишь наставление Мое и слова Мои бросаешь за себя? когда видишь вора, сходишься с ним, и с прелюбодеями сообщаешься; уста твои открываешь на злословие, и язык твои сплетает коварство; сидишь и говоришь на брата твоего, на сына матери твоей клевещешь; ты это делал, и Я молчал; ты подумал, что Я такой же, как ты. Изобличу тебя и представлю пред глаза твои грехи твои (Пс.49:10–21).

Поистине, Бог не попускает глумиться над Своею справедливостью, над Своею святостью и всеведением! И какие дивные картины этой истины дарит нам Святая Библия. Вот однажды Ахав хотел обмануть Бога и, вопреки заповеди Иеговы при завоевании Иерихона, взял нечто из запрещенного и скрыл это в шатре, надеясь избежать наказания!.. Но Израиль был разбит и бежал от неприятеля, пока не было снято проклятие, не был открыт злодей посредством жребия и побит камнями преступник закона. Вот Иона пророк думал обмануть Господа Бога и убежать от Него, когда, вместо того чтобы во исполнение заповеди Господней идти для проповеди в Ниневию, сел на корабль морской. Но поднялась буря и навела такой страх на плывших в корабле, пока не было решено посредством жребия сбросить с корабля того, ради которого так прогневался Бог, – и был сброшен в море Иона!.. Думал пренебречь Богом и евангельский богач, когда сказал своей душе: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? (Лк.12:19–20)... И самомнительный фарисей, которого Господь противопоставляет бедному мытарю, думал также нечто как бы подсказать Богу, когда явился в храм и хвалил сам себя и в своей молитве к Богу выставлял на вид свои добродетели: благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю... Но всё это было тщетно и напрасно. Мытарь же, который с глубоким смирением и чувством раскаяния бил себя в грудь и говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику! – оказался более угодным Богу, чем фарисей; так всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк.18:11–14).

Во всех этих случаях мы видим, как люди, воображая, что они могут обмануть Бога и укрыться от Его суда, впадали в этом отношении в великое заблуждение. И если кого обманывали, так только себя самих, почему, сея в плоть, и пожинали от плоти только тление, сея обман, и пожинали только крушение своих надежд, впадая затем в отчаяние и вечную погибель!..

II.

Воображаемый обман Бога скоро является всегда как действительный, очень грустный и жалкий обман самого себя. И совершенно верна народная поговорка, что кто не так думает, тот обманывает себя. Бог ни в каком случае не позволит Себя обмануть или надругаться над Собою. Кто сеет ветер, тот пожинает бурю (Ос.8:7); кто сеет грех, то пожинает наказание; кто сеет в плоть свою, тот пожнет тление. Это – очень опасный самообман, если человек забывает этот древний, первоначальный закон Бога. Сеющий неправду, говорит Соломон в книге Притчей (Притч.22:8), пожнет беду, и трость гнева (Божия) для него уже готова. И апостол Павел в Послании к Римлянам пишет: если живете по плоти, то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете (Рим.8:13).

В нашем же тексте Апостол, восставая против опасного самообмана, развивает свое положение с двух различных сторон: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную (Гал.6:8). Что же, теперь, значит – сеять в плоть? Если мы точнее будем держаться употребленного здесь образа, то это, собственно, значит вот что: свою плоть надо понимать как почву, на которую разбрасываются семена; надо смотреть на плоть как на то место, на котором сосредоточивается деятельность. Следовательно, сеять в плоть – значит все свои труды, все свои заботы и намерения, все свои мысли, чувствования, желания и стремления направлять на плоть, чтобы ей доставлять покой и удобства, чтобы исполнять ее волю, удовлетворять ее наклонностям и влечениям; значит плоть сделать целью своего стремления, предметом своих желаний, чаяний и надежд, а земное, греховное, скоропреходящее существование – главным предметом, средоточным пунктом своей деятельности, своих планов и предначертаний. Вот что означает сеять в плоть. Кто это делает, тот от плоти же должен ожидать и жатву. Кто засевает свои семена в землю, тот от земли же ожидает и восхода их, и плодородия, и приумножения семени. Следовательно, ожидание выгод, прибыли и плодов от плоти, от грешной, неправедной жизни в сем мире – вот что составляет дело тех, которые сеют в плоть. Одним словом, они предаются служению плоти, как земледелец, который где сеет, там и жнет и весь отдается служению почве, на которой и в которой он сеет, от которой и из которой ожидает и плодов своих трудов. И не видим ли мы воочию, что большая часть людей так действительно и сеют только в плоть: свое земное, скоропреходящее существование поставляют главной своей целью, служат похотям и влечениям своего ветхого – душевного или плотского человека, похоти его плоти и гордости житейской. Такие люди покорно делают себя рабами своей плоти, вместо того чтобы вести борьбу с ее похотями. И жестоко они обманывают самих себя, когда надеются в жизни по плоти найти для себя полное удовлетворение и истинное наслаждение. Вместо этого они постоянно терзаются всё новыми и новыми похотями, чувствуют вечную неудовлетворенность... И нет конца их жертвам созданному ими же культу плоти: чем больше они приносят жертв этому идолу нашего времени, тем несчастнее чувствуют себя и нередко в отчаянии, от страшного томления духа лишают так или иначе себя самой жизни, оставляя в назидании другим несколько строк: «прошу никого не винить в моей смерти...» Да, «никого»!.. Потому никого, что сам всю жизнь свою только и делал то, что сеял в плоть, забыл о своей душе!.. Ну, и пожал от плоти лишь тление, томление и неестественную смерть!..

Но что же значит сеять в духе? Это значит – сделать дух и жизнь духа главным и даже исключительным полем своей деятельности. Как земледелец необходимо должен возделывать свое поле, на котором он хочет сеять, удобрять, разрыхлять его, так и человек, сеющий в духе, прежде всего, естественно, должен возделывать свой вечный, бессмертный дух, доставлять ему духовную пищу из слова Божия. Он видит при этом, что его бессмертная душа получает хлеб жизни, без которого она может умереть с голода и погибнуть. Он обращает свое внимание главным образом на то, чтобы удовлетворена была глубокая жажда души по Богу, по живому Богу. Он не заглушает такого духа, внушений совести, но действует согласно с ними по их указанию. И кто сеет так в духе, тот от духа же будет ожидать и того, что должно делать для него жизнь его приятной и дорогой, – радости, мира, счастья и спасения. Не от собственного духа получит он всё это, а от Духа Божия, к Которому за небесной пищей неуклонно придет сеющий в духе. Последний скоро познает бессилие и ничтожество своего духа и поэтому скоро станет искать источника своей радости в силе Духа Божия. Так сеющий в духе от духа и пожнет жизнь вечную.

Греховная плоть приносит только смерть и тление, а дух приносит мир, радость и славу, вечную жизнь и непрестанность бытия. Вечная жизнь состоит в общении с Богом во Христе, и это общение начинается уже здесь и там, в горнем, загробном мире лишь завершается. Наша душа сотворена для вечности, и потому дух нигде не найдет покоя кроме Бога. Посмотрите на тех, которые прельщаются суетным, мишурным блеском земных соблазнов: они постоянно ловят только блуждающие огни и обнимают только призраки!.. Не похожи ли они на того несчастного в легендарном сказании древности, который испытывал невероятные мучения жажды и голода, когда, стоя в свежей воде, постоянно страдал от жажды, потому что всякий раз, как только он нагибался к воде, чтобы напиться, вода исчезала пред его устами, и всякий раз, как только он желал вкусить висящих над ним плодов, – плоды поднимались вверх от него!..⁴⁸

III.

Итак, с самообманом неразрывно связано ужасное разочарование. От плоти нельзя ничего пожать, кроме тления. Попробуй человек долгое время глумиться над порядками и законом своего Бога и пренебречь Его строгим судом и наказаниями – очень скоро увидит совсем другое. Поистине, не шуточное дело идти против заповедей Бога, и Соломон говорит в книге Притчей (Притч.3:33–34): Проклятие Господне на доме нечестивого, а жилище благочестивых Он благословляет. Если над кощунниками Он посмеивается, то смиренным дает благодать. А у пророка Исаии читаем: проповедуйте праведным, что труд их не напрасен, ибо они будут вкушать плоды своих дел. Но горе нечестивым – они не будут иметь утешения, ибо отнимется у них то, что зарабатывают они своими руками. Ужасное разочарование и замедление наступит для них: семя, посеянное в плоть, приносит плод тления ближайшим образом уже в здешней жизни, а потом и в будущей. Да, уже здесь, в этой жизни, дурное семя произращает скоро и дурные плоды. Да иначе и быть не может. И не видим ли мы сейчас, как мало здесь, на земле, мира и как много вражды в людских сердцах, как мало радостей и как много страданий, как мало любви и как много ненависти. Не видим ли мы капли счастья – и моря и океаны горя? Укажите таких людей, которые при своем сеянии в плоть, при лихорадочной погоне за своими благами, при своем стремлении к власти и почету от людей, при самом заботливом достижении земного благополучия могли бы сказать: я доволен, я удовлетворен, больше мне ничего не нужно. Не видим ли мы, как эти миролюбцы спешат, стараясь перегнать один другого, и чем более спешат, тем глубже падают? Кто не знает поэтических и полного смысла образов наших народных сказаний, представляющих нам такого человека, который в своем стремлении к мудрости и знанию, к славе и почестям, к счастью и привольной жизни остается неудовлетворенным, пока наконец не решается разломить рамки человеческого и в конце концов заключает союз с князем тьмы, чтобы покончить ужасной смертью. Таков человек мира сего со всей его культурой плоти!..

Да, кто сеет ветер, тот пожнет бурю (Ос.8:7), – кто сеет в плоть, тот пожнет тление (Гал.6:8). Мы видим это пред своими глазами: плевелы быстро растут между нами, и древо греха приносит обильные, но ужасные плоды. Злоба, ненависть и неправда убивают в человеке Бога, и человек низвергается в бездну. Всюду открывается со всей ясностью то, как жалки и беспомощны те, которые убили в себе Бога и предоставили себя своей собственной плоти и своей собственной силе. Легкомысленная, развращенная юность, – не приводит ли она к растленной и болезненной нравственно и физически старости. И не встречаем ли мы на каждом шагу эти жалкие, рано отжившие свой век лица, носящие на себе отпечаток греха, как яркое свидетельство того, что Бог поругаем не бывает и что человек пожинает то, что сам посеял. А наши всегда переполненные тюрьмы и исправительные дома, не громко ли они свидетельствуют о печальных последствиях сеяния в плоть? Не идут ли у нас в ход злословие и ложь, клевета, злоба, воровство и обман, убийство и самоубийство и в больших городах, и в малых селениях? А политическая история нашего века, что показывает она нам? – Несправедливость и неверность, измену, глумление над всем святым, что еще оставалось в человеке, засилье силы и попрание права, мятежи, забастовки, распри и страшные войны. Да, сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление (Гал.6:8).

О, нам нет нужды далеко искать и исследовать самые закулисные стороны жизни, чтобы убедиться в этом. Не зреет ли ужасный плод тления непосредственно пред нашими глазами? Войдем в наши дома: не сеется ли там только в плоть, вместо того чтобы сеять в дух? Все заботы не направлены ли на приобретение человеческой мудрости и практических знаний, вместо стремления к познанию слова Божия и исполнению воли Божией? Но каковы же плоды такого сеяния? Каковы они, например, в отношении детей к родителям? Есть ли теперь там страх и любовь, послушание и покорность или несется всеобщая жалоба на упорство и непокорность нашего юношества в доме и школе, к родителям и учителям? И как относятся, наоборот, родители к своим детям? Воспитывают ли они их в страхе Божием или скорее в легкомыслии и нечестии? Не раздражают ли они их и не подают ли им дурной пример?

А брачная, супружеская жизнь – какую представляет она нам картину? Есть ли единомыслие и любовь между супругами? Есть ли между ними взаимная преданность и верность? Есть ли самоотвержение и готовность к взаимному самопожертвованию? Находят ли наши супруги удовольствие в своем домашнем, семейном очаге – или же, наоборот, страсть к публичным удовольствиям и зрелищам служит причиной упадка семейной жизни и источником супружеской неверности, нравственной распущенности и нецеломудрия, доходящего до так умножившегося ныне расторжения браков? А каковы отношения хозяев к прислуге и наоборот? Не несутся ли оттуда взаимные жалобы на неверность, суровость, отсутствие любви и участия? А в торговле, занятиях промышленных, в ежедневном обращении – что мы видим? Служат ли здесь правилом доверие и честность, добросовестность и верность или господствует здесь скорее противоположное, и до такой высокой степени, что вся наша торговля и промышленная жизнь основаны на злоупотреблении доверием и плутовстве? А добрые старые обычаи и правила наших предков – в каком они положении? Стыдливость и невинность наших юношей и девиц – составляет ли это повсюдное явление или же всё более и более распространяется беззастенчивость и как яд отравляет наше общество?

Всюду, куда мы ни обратим взор свой, нас поражают бедствия и грехи, позор и скорбь. Да иначе и быть не может, ибо наше современное общество сеет только в плоть, а потому и пожинает только тление.

Но за ужасным разочарованием этой жизни следует еще более страшная судьба в жизни той, где станет пред нами грозный Судья, пред судом Которого уже не будет у нас времени для раскаяния и покаяния, а лишь примем воздаяние по делам нашим. И все, сеющие в плоть, окажутся тогда в положении того богача Евангельского, который имел обыкновение всякий день веселиться и пировать роскошно (Лк.16:19 и далее)! Они уподобятся тому ленивому и беспечному рабу, который с зарытым в землю талантом, гордо предстал пред лице Господа, но там же с ужасом понял, что Бог поругаем не бывает (Мф.25:14–29)! Они почувствуют там себя так, как те неразумные девы, у которых не оказалось масла в светильниках при встрече Жениха и пред которыми затворились двери Царствия Небесного и на зов которых Христос отвечал: Я не знаю вас (Мф.25:1–13)!

Будем же сеять не в плоть, чтобы не пожать нам тление, но в дух, дабы нам отдуха пожать жизнь вечную. И так как мы не знаем ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий (Мф.25:13), то постараемся всегда быть готовыми и всегда бодрствовать и находиться на страже, дабы тать, вор и разбойник душ наших, который хочет поглотить нас (1Пет.5:8), не проник в дом наш – в сердце наше и не лишил нас драгоценнейшего сокровища души пашей – веры в Бога, послушания воле Его. Блажен тот верный и мудрый раб, егоже, когда в полночь придет Жених, обрящет бдяща... (Лк.12:35–44).

Мы в первый раз видимся с вами, возлюбленные чада во Христе, – увидимся ли еще здесь, Бог весть! Но в будущей загробной жизни непременно увидимся, и на Страшном Суде нам придется дать ответ и о первой встрече нашей. Нас спросят, послужили ли мы делу вашего спасения, и мы боимся этого вопроса и за себя, и за вас – паству свою. Нас спросят, и нам страшно оказаться неверными приставниками у дела Господня. Но вместе со Страшным Судом для нас будет он, этот Страшный Суд, и для вас. Вас спросят, что вы делали в вашей земной жизни? Пользовались ли вы в полной мере тою благодатью, которую принес на землю для нашего спасения Господь наш Иисус Христос? И вам нельзя будет оправдаться неведением об этой благодати. Мы слышим о ней в словах пророков, апостолов, в словах Самого Господа Иисуса Христа. Мы слышим о ней в наших православных храмах. И мы не можем сказать, что слово об этой благодати недоступно для нас, что им мы не можем воспользоваться для своего спасения. Ведь все святые получали спасение здесь, в храме Божием. Многие из них были совершенно неученые, но в храме Божием они познали путь ко спасению. Нас губит не недостаток познания, а то, что мы не применяем в жизни познаваемое в храме Божием. Мы похожи на каменистую землю, с которой благодатный дождь стекает, не проникая в недра ее.

Будем искренни. Пусть каждый из нас станет пред крестом Господним и чистосердечно скажет, любит ли он Бога? исполняет ли заповеди Божии? страшится ли он последствий своей греховной жизни? Ведь эти последствия есть, они найдут на нас! Не откладывайте же покаяния своего! Не рассчитывайте покаяться в будущем, пред смертью! Это будет трудно для вас. Ваша душа будет занята тогда телесными страданиями вашими. Расторгните теперь, и скорее узы страстей ваших. Помните, что ад ежедневно отверзает врата свои для тех, кто еще собирается каяться.

«Когда я гляжу на вас, дети, мне на память приходит одна легенда. Добрая фея подарила одному человеку чудесное кольцо с чудесным жалом, и когда этому человеку приходило на мысль сделать что-нибудь недоброе: засмотреться на себя в зеркало, полениться ли встать вовремя с постели или что-нибудь дурное в этом роде, – из кольца выходило жало и жалило его. Дети, желали бы вы иметь для себя такое чудесное кольцо?» – спросил Владыка. «Желаем», – шепотом по рядам послышался ответ. «Вы уже имеете его, – продолжал Владыка. – Оно дано вам от рождения и дано вам от Бога в природе вашей. Этим чудесным кольцом служит для нас совесть наша. В ней, в ее внушениях, мы познаем и отличаем добро от зла. Обращайтесь к ней, прислушивайтесь к ее голосу, и вы будете иметь силу победить зло и укрепиться в добре. У испорченных людей, правда, она бывает притуплена, но у неиспорченных она – могучее средство преодолеть сильные искушения зла». Владыка рассказал далее для примера одну действительную историю из прошлой Отечественной войны, как один бедняк подсмотрел, что два богатых брата зарыли в земле часть своих сокровищ,, чтобы скрыть их от врага, и как он боролся и победил в конце концов свое желание тайно ночью украсть эти сокровища. В своей борьбе и победе над злым своим желанием он послушался своей совести и спас себя от преступления, а затем, послушный всегда своей совести, он утвердился в добре и честным путем достиг немалого богатства. «Дети, – закончил Владыка, никогда не сходите и вы с этого честного пути, который укажет вам совесть ваша».

Бесспорна та истина, что каждый сын Православной Церкви должен знать свою веру, знать не только то, в чем заключается сущность этой веры, но и то, какие она возлагает на него обязанности, какую награду обещает и на чем основывается ее преимущество пред другими, инославными и иноверными исповеданиями. Но все ли мы знаем свою веру и в достаточной ли степени знаем? Да простит мне любовь ваша, если на этот вопрос я дам отрицательный ответ. Мы веруем в Господа Иисуса Христа, часто слышим евангельские о Нем чтения, но много из Его жизни и Его учения еще не знаем. Мы празднуем память многих святых, но не знаем их жизни, их нравственных подвигов и добродетелей. Мы часто ходим к богослужению, но не понимаем иногда смысла того, что здесь поется и читается. Мы участвуем в святых Таинствах, но не понимаем иногда ни их смысла и значения, ни причины и цели их установления. Приведу несколько примеров. Вот, например, сегодня мы вступили, говоря церковным языком, в Триодь Постную, то есть в период времени, в который Церковь приготовляет нас к посту и покаянию. Сегодня мы слышали в евангельском чтении притчу о мытаре и фарисее, в следующее воскресение услышим притчу о блудном сыне, затем, в Неделю мясопустную – о Страшном Суде, и наконец в Неделю сыропустную, накануне поста, Евангелие о прощении друг другу обид и прегрешений. Но многие ли из нас сумеют объяснить, есть ли какая-нибудь связь между этими евангельскими чтениями и как достигает Церковь своей цели приготовления нас к посту и покаянию? Мы знаем, что в пяток на Первой недели Великого поста поставляется всегда на средине храма коливо и воспеваются над ним хвалебные песни великомученику Феодору Тирону. Но не многие, думаю, в состоянии будут объяснить, почему Церковь поступает здесь как будто вопреки своему уставу, по которому празднование в честь святых в эти дни переносится на другие, да к тому же и память Феодора Тирона не совпадает с этим днем, а всегда или предшествует ему, или следует за ним? Точно так же не всякий даст ответ на следующие вопросы: почему в первое воскресение Великого поста возглашается анафема, почему среди этого поста совершается поклонение Кресту Господню, почему в Великую Субботу после литургии совершается освящение хлебов?

Но что говорить об особенностях в уставе Церкви? Многое ли мы знаем из таких даже обрядов, которые касаются непосредственно нас самих? В богослужебных книгах наших есть чин воцерковления, или посвящения нас Господу, и последование на исход души. Первый из них совершается над каждым из нас в сороковой день по рождении, когда мы еще ничего не могли понимать, а второе будет совершаться у смертного одра нашего, когда мы так же, быть может, не будем способны с надлежащим чувством и сознанием выслушивать эти чудные и глубоко поучительные молитвы. Как же не узнать их содержания? Но многие и очень многие, к сожалению, не знают. Восполнением вот таких-то и подобных им пробелов в нашем религиозном знании и могут послужить духовные беседы.

Но, может быть, кто-нибудь из вас скажет, что всему этому нет надобности и учиться, что достаточно веровать только в Бога и Спасителя нашего, и этой верою спасемся, как спасались простецы в старое доброе время. Но и у всякого времени, братие, есть свое бремя, а на долю нашего времени выпала сугубая тяжесть. Кто не знает, какое смутное время переживает сейчас наша Православная Церковь! Правда, как показывает само название ее «воинствующей Церкви», она никогда не пользовалась совершенным спокойствием и всегда имела врагов у себя, но никогда эти враги не ополчались на нее с таким ожесточением, как сейчас. Изрыв по всем направлениям всю область христианской веры, они не оставили теперь нетронутой ни одной из ее истин. Теперь разом мы имеем пред собою все заблуждения, какие когда-либо существовали, и сколько таких, которые никогда еще не существовали. Думаете ли, братие, что эти лжеучителя, это разного рода сектантство, в близком соседстве с которым приходится жить вам, безопасны и безвредны для вашей веры, хотя бы вы и не сочувствовали им? О, нет! И при любви к своей вере, и без желания подчиниться их заблуждениям вы можете наслушаться от них таких возражений, которые засорят ваш ум соблазнительными мыслями, расшатают и ослабят ваши убеждения. Естествоиспытатели знают, что обширные, вековые леса истребляются мелкими насекомыми, – так и вера ваша незаметно может повредиться теми ложными мыслями, которые в таком множестве и устно и письменно распространяются сектантами. И эта опасность тем более, чем менее мы знаем свою православную веру. Вот почему добрые пастыри – ревнители православия и должны помочь вам в изучении вашей веры православной, чтобы поделиться с вами тем сокровищем, которое заключается в Божией книге и церковной науке.

Дорожите, братие, этим сокровищем! Не упускайте случая под этим надежным руководством расширить круг ваших познаний в области вашей православной веры. Знайте, что только с божественной высоты православия можно усмотреть и как должно оценить все противохристианские движения ума человеческого и все уклонения от истины Христовой, допускаемые во всякого рода сектах. Ходите, братие, охотнее на духовные беседы и старайтесь с вниманием выслушивать не как только певцов сладкогласных, не с тем чтобы только посудить да порядить о достоинстве проповедника, но чтобы извлекать для себя уроки и слагать их в своем сердце.

Пусть не уклоняются от посещения бесед и те из вас, которые не обладают способностью воспринимать и удерживать в своей памяти содержание их. Слово Божие, которое составляет предмет этих бесед, не останется бесплодным и для них – и им принесут они существенную душевную пользу. Объясню эту мысль примером. Одна престарелая крестьянская женщина стояла однажды в воскресенье у своего дома и здесь, на лужайке, белила свой холст, только что вымытый в воде. В это время проходил мимо нее (это было после богослужения) местный землевладелец и спросил ее, была ли она в церкви и слышала ли она проповедь? Благочестивая женщина сказала, что она, по обыкновению, бывает каждое воскресение. Тогда землевладелец спросил ее, что усвоила она из проповеди? Но женщина ничего не могла сказать, она не знала ни одного текста. «Послушай, голубушка, – сказал тогда землевладелец, – какая же польза тебе от того, если ты каждое воскресение слушаешь проповедь и тотчас же всё забываешь?» Но женщина, однако, была не совсем глупа. Она сказала: «Такая же польза, какую получает сейчас вот этот мой холст, вымытый в воде. Вода эта от солнца скоро испарится, но самый холст станет от этого чище. Так и я. Хотя я в своем возрасте ничего не могу из проповеди удержать в своей памяти, но сердце мое, замечаю я, от нее становится чище». Не беда, братие, если и из вас не все окажутся способными запоминать и воспроизводить содержание предлагаемых здесь бесед, зато в душе их всегда останется сознание того, как близок к каждому Господь Своею любовью и Своим промышлением и как Он готов во всякое время оказать нам Свою благодатную помощь. А это послужит к возбуждению в них того доброго религиозного чувства, от которого делается мягче и чище наше сердце. Не пренебрегайте же, еще раз повторю, беседами и принимайте с любовью пастырей, ведущих их. Доброе и для всех вас многополезное дело делают они.

Но наша Русь Святая издревле хранит обычай каждое доброе дело начинать молитвой. Благочестивый русский человек приступает ли к посеву, начинает ли постройку нового дома, открывает ли торговлю, отправляется ли в далекий путь, начинает ли обучение детей – во всех более или менее важных случаях и событиях житейских испрашивает Божие благословение. И хорошо делает, ибо, если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его (Пс.126:1), – чего не благословит Господь, в том не бывает успеха. Молитесь же и вы, братие мои, пред началом открываемых собеседований, молитесь источнику мудрости и света подателю – Христу, да изольет Он свет Свой в сердца наши во благо и спасении душ наших.

Отче Святый! соблюди их во имя Твое, тех,

которых Ты Мне дал, чтобы они были едино,

как и Мы...

да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе,

так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир,

что Ты послал Меня

(Ин.17:11, 21).

В настоящее время у каждого православного христианина, понимающего знамение времен (Мф.16:3), не может не болеть душа при виде всех тех опасностей для нашей православной веры и нравственности, какие на каждом шагу встречаются. Свободное воспитание юношества, материалистическое направление образования, удаляющее от Бога и религии, свободная печать, осмеивающая самое святое и дорогое для православного христианина, – всё это более и более приближает нас к тому времени, о котором Спаситель сказал: Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле? (Лк.18:8). Действительно, увеличивается всё больше и больше число людей, совершенно не понимающих ни высоты христианской религии, ни духа ее. Какие же от этого последствия? У пророка Осии мы читаем: Слушайте слово Господне... ибо суду Господа с жителями сей земли, потому что нет ни истины, ни милосердия, ни Богопознания на земле. Клятва и обман, убийство и воровство, и прелюбодейство крайне распространились, и кровопролитие следует за кровопролитием. За то восплачет земля сия, и изнемогут все, живущие на ней (Ос.4:1–3). Мир преисполнен богохуления, обманов, эгоизма, ненависти, безнравственности, так как люди не хотят знать о Боге и Его заповедях. Несомненно, наступит время, когда многие из совершающих подобное горько пожалеют, что они забыли о своем высоком звании и назначении христианина, о преступности греха, о любви и милосердии к нам Господа Иисуса Христа, о благодатных средствах Церкви Христовой, о силе молитвы, о небесном венце правды (2Тим.4:8), и дай Бог, чтобы скорее пришел для них этот час, – в этом их счастье, так как Господь по Своему милосердию помилует их, но многие, при своей несмышлености и косности сердец, идут к неминуемой погибели.

Великое несчастье нашего времени более всего в том, что считают высшим достоинством быть либеральными в отношении вопросов веры и нравственности. Многие находят особенную заслугу в том, чтобы вселить в души русских людей такое либеральное отношение к вере и нравственности. Особенно к этому стремятся современное образование и газеты. Что же, собственно, побуждает их к сему? Деятели такого рода убеждены, что если они успеют уничтожить границы между истиной и заблуждением, умалить значение Церкви Христовой, убедить, что и христианство уже устарело и не может быть правилом жизни, то им легко будет привлечь народ на свою сторону и вести его по желательному для них пути. Больно и страшно читать богохульные лживые книжки, появляющиеся в несметном количестве среди народа. Преследующие цель отвращения народа от православной веры многих запугивают, называя отсталыми и реакционерами всех тех, кто всей душой предан своей вере и Церкви Православной, но при этом не находят слов для прославления своих либеральных, безбожных писателей и ученых. Они в свое оправдание приводят как будто бы и заслуживающие внимания доводы; они говорят: «Всякий человек может судить о религиозных вопросах со своей точки зрения и свободно высказывать свои убеждения, каковы бы они ни были, – это дело его совести, должно уважать религиозное убеждение каждого человека». Против свободы веры и совести никто не возражает. Но не нужно забывать, что христианская вера не есть человеческое измышление, а божественные глаголы, и не может она изменяться сообразно с человеческими понятиями, и если человеческие убеждения стоят в противоречии с божественными истинами, то разумно ли придавать какое-либо значение этим убеждениям, считать их правильными и руководствоваться ими в жизни? Мы, конечно, должны терпеть и несогласных с нами, и даже явно заблуждающихся, относиться к ним снисходительно, но от заблуждений их должны отвращаться и с заблуждениями бороться и доказывать их несостоятельность. это должны считать своим долгом и пастыри Христианской Церкви, и истинные последователи Христова учения.

Настолько опасно наше время, что требуется много силы духа, чтобы неверие, равнодушие, враждебность не овладели нами и не изменили бы нашего отношения к православной вере и нравственности и не обратили бы нас из преданных Церкви Православной в гонителей ее. В самом деле, чем другим можно объяснить тот произвол, издевательства и насилия над пастырями Церкви Православной, проявленные ныне во всей России, как не оскудением веры, любви, духа Христова в сердцах русских людей? Прискорбно, что так легко и скоро православные русские люди усвоили наставления всяких агитаторов и развратителей. К общему бедствию по всей земле русской присоединяется еще наше местное, увеличивающее немало душевную скорбь. Я говорю о том настроении, которое появилось в южной России и грозит нарушением церковного мира и единства. Для нас страшно даже слышать, когда говорят об отделении южно-русской Церкви от единой Православной Российской Церкви. После столь продолжительной совместной жизни имеют ли для себя какие-либо разумные основания эти стремления? Откуда они? Не из Киева ли шли проповедники православия по всей России? Среди угодников Киево-Печерской Лавры разве мы не видим пришедших сюда из различных мест Святой Руси? – Разве православные южной России не трудились по всем местам России как деятели церковные, ученые и на различных других поприщах и, наоборот, православные севера России не подвизались ли также на всех поприщах в южной России? Не совместно ли те и другие созидали единую великую Православную Российскую Церковь? Разве православные южной России могут упрекнуть православных северной России, что последние в чем-либо отступили от веры или исказили учение веры и нравственности? Ни в каком случае. На основании своего личного опыта свидетельствую, что во всех тех епархиях и митрополиях, в которых Господь сподобил меня служить, везде в чистоте и неизменности сохраняется учение православной веры и нравственности, везде единство в церковном учении, богослужениях и обрядах. К чему же стремление к отделению? К чему оно приведет? Конечно только порадует внутренних и внешних врагов. Любовь к своему родному краю не должна в нас заглушать и побеждать любви ко всей России и к единой Православной Русской Церкви.

Пастыри и пасомые! Всей полнотой архипастырской любви своей молю вас, поддерживайте всеми мерами единение между собою и со всей Православной Русской Церковью – в этом счастье, величие и сила всего русского народа как в прошлом, так и в будущем. В настоящее же время это единение особенно необходимо для успешной борьбы с нашими врагами – внутренними и внешними.

Предстоит в скором времени созыв чрезвычайного Киевского епархиального съезда. Хочется думать и иметь уверенность, что духовенство и миряне отнесутся к этому съезду серьезно и с должной подготовкой, основательно обсудят предложенные вопросы, вынесут постановления православные, законные, полезные, заслуживающие немедленного осуществления. Молю вас, пастыри и пасомые, помнить, что если вы призываетесь к активному участию в церковном епархиальном управлении, то этим самым возлагается на вас великая ответственность пред всей Киевской Церковью. Отнеситесь же к таким великим своим обязанностям как должно, внимательно, усердно, терпеливо и, главное, имея в сердце своем дух Христов, и да не будет между вами разделений и вражды. Молю вас помнить наставления святого апостола Павла: умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны, со всяким смиренномудрием и кротостью и долготерпением, снисходя друг ко другу любовью, стараясь сохранять единство духа в союзе мира (Еф.4:1–3). А Тому, Кто действующею в нас силою может сделать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем, Тому слава в Церкви во Христе Иисусе во все роды, от века до века. Аминь (Еф.3:20–21).