Раздел I. Мысли на праздник

Благовещение – один из самых радостных праздников года. Самое слово «благая весть» говорит нам об особой радости, как и все Евангелие, – что с греческого языка значит тоже «благая весть»; и даже звон в храм называется «благовестом»: значит, люди им созываются на радостное богослужение. И к этому – у нас был хороший обычай: в этот день выпускать из клеток на волю птичек. Служится в этот день не сокращенная литургия Преждеосвященных Даров и не долгая литургия святителя Василия Великого, а обычная – святителя Иоанна Златоуста. Пост разрешается – в том смысле, что дозволяется есть рыбу; другой раз в Великом посту это разрешается лишь на Вход Господа в Иерусалим. На трапезе вообще «бывает утешение братии велие: ядим рыбы, пием вино, в кий либо день случится» в посту.

Впрочем, на страстной неделе, в первые четыре дня, разрешение дается «на елей и вино точию»; а в великую пятницу – только на вино; и «ядим сухоядение»: обыкновенно в этот день монахи не едят и даже не пьют ничего...

Но что является особым исключением для этого праздника – зажжение свечей пред 9-й песнью канона, как и на полиелее.

Конечно, никогда не поется «Покаяния отверзи ми...»: время – не покаянное, а только – радостное... Благовещение...

Звон – «во вся тяжкая».

Так радуется Церковь!

Обратимся к краткой истории жизни Пресвятой Девы – до Благовещения. Как мы можем помнить, родители Пречистой Марии, Иоаким и Анна, дожили до старости бездетными, – о чем они неутешно горевали и молились. У евреев было общее желание – иметь детей: они хотели, по крайней мере, в потомках дождаться пришествия Мессии. Этой верой жил весь народ. И неимеющие детей считались наказанными Богом; а потому они и у людей не пользовались уважением, а – осуждением. Так было и с Иоакимом и Анной.

Но Господь по премудрому Своему Промыслу даровал им дщерь Марию уже в старости. И это имело много благих различных последствий. Именно: они дали обет посвятить дитя Богу с трехлетнего младенчества. Это и сделали. Это извлекло Марию, хотя и из добрых родительских, но мирских и нежных условий. И Она воспитывалась при храме, в духовной обстановке, что у евреев было в обычае и для чего там были особые помещения. Но девицы оставались там до зрелого возраста, когда их должны были выдать замуж. Мария прожила при храме двенадцать лет; следовательно, Ей было около пятнадцати лет. Некоторые думают: четырнадцать; а иные – даже около шестнадцати. На Востоке замуж выходят раньше, чем в северных странах.

Но прежде чем Ей оставить храм, Она, читая пророка Исаию, остановилась на словах его: «...Дева... зачнет и родит Сына; и нарекут имя Ему Еммануил, – что значит: с нами Бог» (Ис. 7, 14; Мф. 1, 23).

Мария, – по замечанию святителя Епифания и святителя Амвросия, – была остросмысленная. И Сам Дух Святой просвещал Ее.

И Ей хотелось бы быть у Матери Еммануила хоть последней служанкой! Никакого недоумения или вопроса – как у Симеона или потом у Нее Самой – не было: Она была проста в вере Своей.

Но откуда явилось у Пречистой Девы еще и желание девства? Не нужно много думать об этом: благое, чистое, боголюбивое сердце естественно желает всецелого отдания себя только Богу; а это – как всякий может понять – возможно в девстве.

Этому же настроению содействовало житие в храме... Подобный же пример любви к Богу и девства мы видим и в Иоанне Крестителе; и в апостолах, и потом в пустынниках, и вообще – в монахах. Даже и брачным людям заповедовалось хранить чистоту в посты, под богослужение... И нам известны такие примеры еще и теперь. Правда, это уже – в Новом Завете, в благодатной Церкви.

Но и в Ветхом Завете – тоже были так называемые «назореи»: это был у евреев особый класс посвященных Богу. Они давали обет всякого воздержания, чистоты; не пили вина; не стригли волос. Таковы, например, Симеон, Самуил и – целое направление в жизни евреев (Чис. 6). Пусть они даже имели жен; но самая идея воздержания и посвящения Богу – была знамением особого благочестия и любви к Богу.

Тем более этой любовью горела душа Пречистой Марии.

И посему Она дала обет безбрачия. Когда же пришло время Ей оставить храм, родителей Ее уже не было в живых; и священники храма должны были думать об устройстве их питомицы. Но Она заявила им, что замуж не пойдет, ибо дала Богу обет оставаться навсегда девой. Тогда они решили избрать особый путь: не нарушать Ее обета, но и не оставлять беззащитной. Поэтому захотели выдать Ее за какого-либо старца, чтобы он был Ее хранителем.

Предание, сохраненное византийским историком Кедриным Георгием, писателем XII века, но собиравшим и иногда просто копировавшим своих предшественников, говорит следующее.

Из потомков Давида, что очень чтилось у евреев, были избраны и двенадцать безженных старцев; и их жезлы были положены во святилище. Между ними был и Иосиф. И его жезл прозяб за ночь; и даже на нем, по свидетельству блаженного Иеронима (340 – 419 гг.), была видена голубица, слетевшая свыше. Отсюда было познание, что Пречистая Дева вручается Иосифу на хранение.

Старцу Иосифу в то время было, думают иные, около восьмидесяти лет. Следовательно, если принять во внимание, что он с Матерью Иисусовою «потеряли» в Иерусалиме двенадцатилетнего Отрока, то ему тогда было девяносто два года. Затем о нем в Евангелиях больше не упоминается: очевидно, умер в глубокой старости.

К нему, в местечко Назарет, и переселилась на житие Дева Мария. Это селение Галилейское находилось к западу от южной оконечности Галилейского озера. Оно существует еще и теперь, под именем Эн-Насира. Назарет настолько незначительное место, что о нем сложилась поговорка: «из Назарета может ли быть что доброе?» (Ин. 1, 46). И когда хотели сказать что-либо унизительное, то и Христа называли «Назарянином». Так называла Его служанка Каиафы, когда заявила Петру, что он «был с Иисусом Назарянином» (Мк. 14, 67).

Да и вообще вся Галилея считалась иудеями страною низкою в религиозном смысле, так как туда переселено было много язычников из Вавилона, почему она прямо называлась «Галилея языческая» (Мф. 4, 15).

И в такое место переселилась к Иосифу Дева Мария.

Но это-то и нужно было Промыслу Божию. Пречистая Дева была там незаметна. И Христос набрал Своих апостолов оттуда же: у них не было такой обрядоверности и фанатизма, как у иерусалимлян и вообще у иудеев, а тем более у начальников.

Иосиф же был плотником: скромное и бедное ремесло. И Христос, работавший с мнимым отцом, назывался тоже «Сыном плотника» (Мф. 13, 55; Мк. 6,3).

Сюда и прибыла Мария. И в дальнейшем жизнь Христа вращалась в близлежащих местностях: здесь было совершено первое чудо в соседней Кане Галилейской; здесь на горе Фавор совершилось преображение Господне; здесь Христос воскресил сына вдовы наинской. Здесь недалеко был Капернаум – главное исходное место деятельности Христовой; здесь была гора Блаженств, с которой изречены были проповеди Его; здесь была Вифсаида, где Господь творил много чудес, а за неверие жителей ее Спаситель изрек на нее грозное прещение (Мф. 11, 21).

Так тот же Промысл Божий отвел и «Сына Марии» в страну более простых людей, рабочих, рыбаков.

Здесь была и Магдала, откуда вышла Мария Магдалина, пламенная ученица Христова. И Саломия, мать Иакова и Иоанна. И Иоанна, жена царедворца Хузы, и многие другие женщины, которые ходили со Христом и служили Ему; а потом – сделались первыми благовестницами воскресения Христова.

Сюда и явился архангел Гавриил с благовестием о воплощении от Марии Сына Божия.

Переходим к событию нынешнего праздника, славному благовестию архангела...

В этом незначительном местечке, Назарете, совершилось величайшее в мировой истории чудо: воплощение, или вочеловечение, Сына Божия...

Мы, христиане, так теперь привыкли к предметам нашей веры – Троица, Сын Божий, Дух Святой, Богородица, воплощение, ангелы, чудеса, – что уже перестали дивиться им. И произносим мы это просто, – а иногда и холодно... В самом же деле эти имена касаются таких вещей, которые и непостижимы, и чрезвычайны, и сверхъестественны, и могут душу наполнить страхом.

Расскажу об одном недавнем случае в моей жизни. Мне пришлось быть в смешанном обществе людей верующих и немногих неверующих, и русских, и евреев. Хозяйка дома, молодая женщина, мать трехлетней девочки, была прекрасный человек. Но, к глубокому сожалению, она боялась верить – именно боялась, – как увидим потом, к нашему научению... Насколько она была хороша, видно из одной лишь ее фразы. «Мне стыдно, – сказала она, – быть неверующей среди вас, верующих!» От таких искренних слов, и на редкость деликатных, хотелось заплакать. Потом я наедине спросил ее: почему она не верует?

– Боюсь! Ведь страшно и подумать, что Бог... воплотился... От этого одного умереть можно! Сердце не выдержит!

...Никогда в жизни я не слышал такого – даже! – мнения!

Вот это – страх Божий!

А свою трехлетнюю дочку она – через других – крестила и просит кого-нибудь причащать ее.

Не напрасно царь Давид говорит в псалме: «работайте Господеви со страхом, и радуйтеся... с трепетом» (Пс. 2, 11). И святой Златоуст молится: «Господи! всели в меня корень благих: страх Твой в сердце мое».

И мы должны приступить к описанию Благовещения, хоть с благоговением, помолясь Самой Богородице – о помощи в этом деле.

Не напрасно и Церковь в своих песнопениях представляет даже архангела Гавриила смущающимся пред явлением его Пресвятой Деве. Например, на богородичном седальне (после 1-й кафизмы, понедельник, 3-го гласа) она поет: «Красоте девства Твоей, и пресветлой чистоте Твоей, Гавриил удивився, вопияше Ти Богородице: кую Ти похвалу принесу достойную? что же возъименую Тя? Недоумеваю и ужасаюся! Темже (однако), якоже повелен есмь, вопию Ти: радуйся, Благодатная!»

Даже он «недоумевает и ужасается»! А как же нужно было бы чувствовать себя нам?! Но и мы приступим к объяснению, испросив на это милости и помощи у Самой Пресвятой Девы!

«В шестый месяц, – так начинает рассказывать Евангелие, – послан был ангел Гавриил от Бога... к Деве... Марии» (Лк. 1, 26–27).

Откуда начинается этот счет месяцев? «В шестый месяц» чего? Пред этим повествовалось о зачатии Елисаветой, матерью святого Иоанна Крестителя: «зачала Елисавета, жена Захарии, и таилась пять месяцев» (Лк. 1, 24). Обычно после пяти месяцев дитя показывает жизнь во чреве матери. И Елисавета тогда открыла о зачатии, говоря: «так сотворил мне Господь во дни сии, в которые призрел на меня, чтобы снять с меня поношение между людьми» (Лк. 1, 25). Известно, что у евреев неплодие считалось признаком немилости Божией, так как всякий еврей хотел, чтобы хоть кто-нибудь из его потомков дождался явления Мессии.

После этой милости Божией, «призрения» Божия на Елисавету, и начинается явно шестой месяц зачатия. Это слово «призрел» потом скажет и Пресвятая Дева, потому что в Ней благоволил зачаться Богомладенец Христос: это было величайшей милостью Божией и для Марии, и для всего рода человеческого.

В этом месяце – не в конце его, как думают некоторые, – и совершилось Благовещение Богородице. Это было 25 марта, как ныне и празднуем мы (по старому стилю) это святейшее событие. По преданию, усвоенному многими святыми отцами, в марте же сотворен был мир и человек; и приличествовало быть и воссозданию падшего человека, – для чего и воплотился Богочеловек.

«Послан был... от Бога.» Ангелы суть слуги Божии (Пс. 103, 4; Евр. 1,7). Архангелу Гавриилу поручалось и предсказание о зачатии Крестителя (Лк. 1, 19); ему же повелевается объявить зачатие и Сына Божия от Девы Марии. Вообще он почитается возвестителем милостей Божиих, особенно явления Спасителя; тогда как архангел Михаил является охранителем славы Божией. И самые имена их, с еврейского языка, говорят об этом: Михаил – переводится – «кто как Бог!». Эти слова сказаны были им, когда восстал против Бога сатана. А Гавриил значит: «человек Бог».

И вот именно архангелу Гавриилу и повелено было благовестить о «Боговочеловечении». А так как в то время Мария жила у Иосифа, в Назарете, то туда и «послан» был архангел. А чтобы читатель, некий достопочтенный Феофил, которому и писал свое Евангелие и Деяния апостолов евангелист Лука, не думал, что зачатие могло быть естественно, – то он предупреждает заранее, что Мария была, собственно, не жена Иосифу, а только обрученица. Обрученные же живут между собою, как брат с сестрой. И потому Мария – была Девой (Лк. 1, 27).

Конечно, это точно нужно было знать и архангелу, и Феофилу, и вообще – всем.

А почему прибавлено: «из дома Давидова»? По еврейскому закону муж брал жену из того же колена, из коего происходил и сам, – дабы не спутались и колена; и жена должна была выходить замуж за того, из которого колена происходила и сама.

Но зачем нужно было писать об этом евангелистам? Потому, что Мессия должен был родиться от Авраама и Давида: так обещано было, что из их потомства произойдет будущий Мессия. Об этом говорится явно и в Писании (Пс. 131, 17; Мих. 5, 2; Мф. 2, 6; Лк. 1, 69). «Не сказано ли в Писании, что Христос придет от семени Давидова и из Вифлеема, из того места, откуда был Давид?» (Ин. 7, 42). Так твердо верили и евреи. Так часто называли Христа: «Сын Давидов» (Мф. 12:23, 15:22, 20:30); даже маленькие дети вместе с народом при входе Господа во Иерусалим кричали: «осанна Сыну Давидову» (Мф. 21, 9, 15). И Сам Господь прилагает к Себе имя «Сын Давидов» (Лк. 20, 40–44). И в Апокалипсисе о Господе Иисусе Христе говорится, что Он происходит от корня Давидова: «Я есмь корень и потомок Давида...» (Апок. 22:16, 3:7, 5:5).

Поэтому и волхвам было объяснено, что Мессия, Царь Иудейский, должен родиться в Вифлееме Иудейском, – как предсказал Дух Святой через пророка Михея (Мф. 2, 5 – 6; Мих. 5, 2).

Поэтому и евангелист Матфей, писавший свое Евангелие к евреям, часто ссылается на Священное Писание и на общую веру их, что Христос произошел из дома Давидова.

Но можно усматривать в этом не только исполнение пророчества Писания как свидетельства о Мессии, но и особый Промысл Божий о Христе: Он по переписи римского Августа должен был с Пресвятою Матернею явиться в Вифлеем Иудейский; совершить Свое обрезание и сретение в Иерусалиме, откуда было ближе в Египет; потом возвратиться в неизвестный почти Назарет, – где и воспитывался до тридцати лет. Оттуда, из Галилеи, набрал Себе апостолов и первых последователей. Потом открылся после крещения в Иудее, – где почва к принятию Его была подготовлена чтимым пророком Иоанном, родители которого, Захария и Елисавета, жили в Иудее.

Там, в Иерусалиме, Христос и пострадал за мир...

И с этим же связано и благовещенское путешествие Богоматери из Назарета в иудейский город Горняя... Но об этом далее...

А если бы Христос происходил из Своего иудейского города, Вифлеема, и жил бы там, то зоркие и подозрительные вожди иерусалимские и род царя Ирода еще ранее могли бы восстать против Него. И то, только что успел Христос появиться в Иудее, вожди уже послали «священников и левитов к Иоанну, спросить его: кто ты?» (Ин. 1, 19 – 22). А он указал на Христа...

Иродов же дом мог грозить еще раньше. Ирод мог бы и убить Его, в числе вифлеемских младенцев. Даже когда Иосиф и Мария с Богомладенцем вернулись из египетского бегства «в землю Израилеву, то Иосиф, услышав, что Архелай царствует в Иудее вместо Ирода, отца своего, убоялся туда идти; но, получив во сне откровение, пошел в пределы Галилейские; и пришед, поселился в своем городе Назарете, да сбудется реченное чрез пророков, что Он Назореем наречется» (Мф. 2, 20 – 23; Суд. 13, 5).

Ведь и в нашей жизни, при внимательном прозрении в обстоятельства ее, мы без всякого труда можем усмотреть действия Промысла Божия...

После этого обратимся к самому Благовещению.

«Ангел, вошедши» к Марии в дом (Лк. 1, 28)... Ангелы Божии, как и Сам Господь после воскресения, могут являться в человеческом виде... Как? Не будем задаваться таким неразумным вопросом: это из «иного» мира; и потому всякие наши вопросы, которые мы задаем из «этого» мира, – просто не умны...

Вероятно, у Девы Марии было отделено помещение, где она проводила время.

Появившись столь неожиданно, он тотчас же произнес приветственные слова: «радуйся, Благодатная! Господь с Тобою, благословенна Ты между женами!» (Лк. 1, 28). «Радуйся!» Какое прекрасное вводное слово ко всей будущей мировой истории! Ведь и мы в первых словах наших приветствий выражаем главные свои мысли, пожелания, чувства!

А у греков и доселе приветствуют друг друга этим же ангельским словом: «Радуйтесь!» («χαίρετε»). Было ли это приветствие среди еврейского народа во время Благовещения, нам неизвестно: можно думать, что нет, ибо дальше мы увидим, что Деву Марию «смутило» именно это приветствие, самые слова ангела (Лк. 1, 29).

Но когда вдумаешься во всю будущую историю христианства, то лучшего слова и не найти... Радуйся, человечество, что приходит к тебе спасение от диавольского плена и грехов! Радуйся, что для этого сходит с небес Сам Бог! Радуйся, что Он делается тебе близким, входит в твою семью, назовет Себя Сыном Человеческим! Радуйся, что Он воплощается! Радуйся, что Он, по человечеству Своему, будет совершенно такой же человек, как и ты; а ты, значит, можешь быть таким, как Он! Радуйся, что в крещении сойдет на Него – а следовательно и на тебя – Дух Святой! Радуйся, что Богочеловек услышит глас Бога Отца: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, через Которого (о Немже) возвратится Мое благоволение» к людям, вместо прежней клятвы: и ты, человек, можешь быть «сыном» Божиим, по благодати! Радуйся, человечество, что будешь свидетелем чудных вещей еще на земле: и по воде можешь ходить, и от болезней исцеляться одним Его словом! Радуйся Его славному преображению, от которого горячий Петр скажет в неразумном порыве: «Хорошо нам здесь: построим три шалаша» (Мф. 17, 4)! Радуйся, что и пятью хлебами можно будет насытить пять тысяч человек! Радуйся, что воскреснет сын наинской вдовы и выйдет из гроба четверодневный, уже смердящий, Лазарь! Радуйся... Впереди видится крест, на котором Он, Спаситель, висит... Матери, как меч, пронзит это душу... Но зато возрадуется весь мир: через него, через крест, и «совершится» «примирение» падшего рода человеческого с Богом; Он скажет громко всему миру: примирение «совершилось» (Ин. 19, 28)! Радуйся, что разбойник первым войдет в тот же день "днесь» в рай! Радуйтесь, все грешники: ибо Он сказал: «Я пришел не праведников спасать, а грешников!» (Мф. 9, 13).

А дальше: найдутся ли нужные для этого слова?!

Он сойдет в самый ад... Умерший телом, «во аде с душею, яко Бог», освободит Адама и праведников, до Него бывших!

Радуйся! Он Своею смертью уничтожит главного врага человечества – смерть! Радуйся! Он и Сам воскреснет, и всех воскресит! Радуйся, человечество, что смерти уже не будет! Радуйся, что наступит вечное блаженство! Радуйся, что и самая природа, самая тварь, изменится и возвратится в прежнее, духовное, состояние!

Радуйся, человечество, что возвратишься к создавшей тебя Пресвятой Троице, – в Которой все блаженство твое! Там узришь и Эту «Благодатную» (Богородицу) и всех святых...

Начнется христианство с маленького кружка самых простых людей, рыбаков; а потом разольется по всему миру: невероятно? но так будет! Неученые победят самых ученых! Против них ополчатся и цари, и духовенство, и все религии, и народы, – но будут побеждены! Восстанут еврейские вожди и возбудят народ! Но христианство, подобно волнам, несмотря на все эти преследования – а отчасти и благодаря им, – будет разливаться в языческом мире: ничто не остановит его.

Начавшись с Иерусалима и Галилеи, оно перекинется на Европу и Азию... Оттуда – на весь мир... Будут сначала жить, как братья, даже лучше. Никто ничего не будет называть «своим», – будет все общим (Деян. 4, 32)... Но скоро христиан будут мучить... Триста лет: мечи, огонь, кресты, звери и прочее – все будет против них, безоружных; но христианство победит и эти муки! И не чем-нибудь жестоким, а именем Христовым! И кротостью, и смирением, и крестом, страданиями за него... За Его имя пойдут охотно на все пытки... И – победят!!!

Кончатся насильственные муки, многие люди за имя Христово пойдут в пустыни... Тысячи тысяч пойдут! Оставят семьи, богатство, честь, сладость, ученость, даже – одежду, сон; и будут жить – почти как ангелы.

Потом и цари сделаются христианами... А потом... Но это еще не скоро будет... Это уже в воле Господа... И нам, и ангелам не дано знать...

...И всему этому виной будешь Ты, Мария! Потому – «радуйся»!

«Благодатная...» «Облагодатствованная»... Так назвал Ее ангел. То есть облеченная в благодать Святого Духа... Там, на небе, все облагодатствованно; все живет Духом Святым, и ангелы... На земле не так: человечество лишено благодати: потому оно и само несчастно, и грешно. Но вот Ты начнешь другой род: Тот, Кто родится от Тебя, пошлет Духа Святого в мир; Тебе – первой, а потом и другим... Ты уже и сейчас – во благодати! Благодать утешает, радует, – как ничто другое на земле¹. Ведь благодать – это Бог с нами... «И с Тобою Господь».

«Благословенна», славна, счастлива, ублажаема, хвалима, «Ты между женами»!

Вот каково было приветствие ангела.

Мария же, «увидев его, смутилась.» Отчего же? Что после таких радостных слов смутило Ее? Может быть, самое присутствие Гавриила? Никак! И, согласно Преданию, он служил Ей еще во храме: Она знала его. И в самом евангельском тексте говорится – отчего Она смутилась: «от слов его»; дальше сказано: «размышляла, что бы это было за приветствие?» Что значит оно? Чему радоваться? Как это – Господь со Мною? И за что Я «благословенна»? И притом же Он назвал Меня «женщиной»... А так называют замужних; Я же – Дева; Я дала Богу обет всегда оставаться Девой... Что-то непонятное... странное... Вот поэтому Она и «смутилась» не от явления ангела, а от непостижимого Ей «приветствия» (Лк. 1, 29).

...Да и нам не нужно ли было бы недоуменно растеряться или смутиться, если бы кто-нибудь, – хотя бы из самых близких нам людей, – вошел в дом и сказал бы хоть одно-два слова: «Радуйтесь! Какие вы счастливые!»? Но мы бы тотчас же, не медля ни одной секунды, не раздумывая, поспешно спросили бы: «Что такое?»

Но не такова была Приснодева. Она не была торопливой. Наоборот, была крайне сдержанной, самособранной, вдумчивой... И, услышав такие необычайные слова, ничего не говорит, не спрашивает, а молчит и размышляет: что они означают?

Такими и теперь бывают самособранные, осторожные, духовные люди. Они не только за своими делами и словами, но даже и за мыслями, и за тайными чувствами души следят: не погрешить бы?! Опасаются: не искушение ли?

Тогда сам ангел успокаивает Деву: «не бойся, Марие!» Нет ничего – ни худого, ни опасного. Наоборот: «Ты обрела благодать» особую «у Бога» (Лк. 1, 30)... Какую? он уже меня назвал «Благодатною»; а теперь повторяет это же... Но не успела Она «размыслить» дальше, как он объявил от Бога: «и вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына» (Лк. 1, 31).

...Вместо успокоения Она услышала от вестника Божия еще более необыкновенное и даже невозможное: «родишь Сына». Какая дева могла бы перенести спокойно такие слова?! Но ангел, нисколько не смущаясь, продолжал откровение даже об имени Сына: и назовешь Его «Иисусом...» Это значит: Спаситель.

...Новое недоумение: имя – Спаситель! От чего же Он будет спасать?

У евангелиста Матфея восполняется это: «от грехов их» (Мф. 1, 21). Следовательно, разумеется спасение не политическое, не национально-еврейское, а более глубокое, существенное, духовное, коренное; ибо корень всяческого зла есть грех в человеке.

Это рождение будет, однако, не естественным, не обычным человеческим, – успокаивает Марию ангел. Он «будет Великим» (Лк. 1, 32), не таким, как все люди... Но и этого слова мало было: «великим» называют и людей... Да, называют лишь; но Он «будет Великим...» Сын Ее еще не зачался, когда ангел говорил Деве...

И он постепенно усиливает слова своего благовестия: будет «Сыном Всевышнего», то есть Божиим (Лк. 1, 32)... Но что значит: «наречется»? Ведь Он уже есть «Сын Всевышнего»? Да, но здесь разумеется – Сын и по человечеству, однако Он и по человечеству будет тем же Сыном Божиим – каковым именем и будут называть Его... Здесь ангел предсказывает, что в Нем «будет», останется одно естество – Сын Божий, но только в двух Ипостасях. А «Всевышним» именуется Бог потому, что Он есть превыше всякой твари... И это имя, в приложении к Богу, употреблялось и в Ветхозаветном Писании (Втор. 32, 8; 2Цар. 22, 14; Иов. 31, 28; Ис. 14, 14; Дан. 4, 14, 21). И особенно часто это имя употреблялось в псалмах Давида (Пс. 9:3, 7:18, 20:8, 45:5, 90и т. д.). А псалмы постоянно употреблялись в богослужении; и Пресвятая Дева, конечно, знала об этом прекрасно.

К тому же это слово «Всевышний» для слуха человеческого было легче, чем если бы сказано было прямо: «Бог»... И все же – необыкновенно! невозможно! невероятно – с точки зрения человеческой. Правда, это слово успокаивает Деву: зачатие будет не от мужа, не от человека... Но оно устрашает еще большим: от Бога...

И как можно тут успокоить Марию?

Ангел ссылается на Писание. Как мы видели, Мессия должен был произойти от Давида. Потому Гавриил на него и ссылается. И у «Сына Всевышнего» тоже есть отец по человечеству: Давид. Наследником его и будет Сын Марии.

Но зачем ангел упоминает о «престоле» царя Давида? Мария, как истинно религиозная, не интересовалась земными «престолами». Почему же вестник говорит Ей об этом? Он хочет объяснить прежде употребленное слово «Великий», ибо цари именуются великими; и Сын Ее будет Царем... Но Царем – совершенно необыкновенным: Его царствованию «не будет конца...» Вечный Царь... Это – не человеческое царство... Вечен один лишь Бог!

А ссылка для верующего человека есть то же, что слово Самого Бога. Слово Божие... А Божие слово – конец всем сомнениям! Бог сказал: значит – истинно! Никакому маленькому уму человека уже более нет места. Остается только поверить Божиему слову! Таков закон познания Божественного откровения: принятие, вера! Кажется, теперь все ясно! Она могла бы теперь не «смущаться»...

Но у Марии оставалось еще одно сомнение: «как будет это?» (Лк. 1, 34)... Она даже не хочет произнести человеческие обычные слова: зачатие, ношение во чреве, рождение... И спрашивает: «это... Я мужа не знаю.»

«Как?»

Что на этот естественный вопрос мог ответить ангел? Он нимало не затрудняется: ему это было открыто Богом при посольстве его... Да и по творению мира ему известно было, что все совершено силой Божией, силой Всевышнего... Известно было ему, что «Дух Божий носился» над мирозданием (Быт. 1, 2). Потому на этот вопрос Девы немедленно отвечает: «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя!» И «посему раждаемое будет Свято, бесстрастно, непорочно... Значит, непорочна – будешь и Ты... А Сын – будет, и назовется Сыном Божиим.»

При чем же здесь муж? Ему тут никакого места нет!.. Иосифу же довольно будет сна, когда ему будут приведены слова пророчества Исаии: «се Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил, – что значит: с нами Бог» (Мф. 1, 23)... Этих слов ангел не сказал Марии: Она их знала Сама. Но Гавриил – придет время – явится во сне усомнившемуся в чистоте обрученной ему Девы и скажет их ему... Ей же другое Писание сказано ангелом – большее, высшее: Он будет Сыном Всевышнего, Сыном Божиим, наследником «отца Его Давида»; зачнется от Духа Святого, силою Всевышнего...

В конце благовестия ангел ссылается на пример родственницы Ее – Елисаветы: вон и та (это может проверить Сама Дева!) – прежде называли ее «неплодною» по естеству – «зачала сына в старости своей; и ей уже шестой месяц» идет, как она – непраздна (Лк. 1, 36)...

Не знала этого и Мария... Не знала Она, что родится сын... Не знала Она, что зачался он уже более пяти месяцев... А Гавриил все это знает...

И одно это еще более успокаивает Марию...

Конечно, там зачатие и рождение естественны. Правда, в старости Елисавета зачала; но это уже не ново... Вон и Анна зачала Самуила в старости. И казалось бы, что ангелу не должно было бы ссылаться на неподходящие, к Божественному зачатию Девы, примеры... И конечно, он сам знал это...

Но Гавриил знал и другое, еще более истинное и действенное: всемогущество Божие. И на пример Елисаветы он сослался совсем не потому, что примеры подобны; а только потому, что в обоих случаях проявилось Божие всемогущество. Потому он, объясняя пример Елисаветы, и говорит об этом, – а не о Марии: «ибо (потому что) у Бога не останется бессильным никакое слово» (Лк. 1, 37). Следовательно, и с Пресвятой Девой!

Вот – последнее основание истинности его благовестия: Бог все может! И одного этого совершенно достаточно было для Пресвятой Девы! Да больше и сказать нечего!

Оставалось действовать... Оставалось Деве: или дать Свое согласие на волю Божию? или же и дальше сомневаться, не верить?

Ведь Господь сотворил нас по образу Своему – свободными. И без нашей воли не может быть никакого добра; и самые хорошие дела без свободного нашего согласия не имеют в очах Божиих никакого значения... У животных нет свободной воли, потому и нет нравственных дел. У человека же есть воля для выбора того или иного пути. И Господь этого ждет от нас. А уже потом творит Свою волю с нами.

Так совершилось и с Пресвятою Девой Марией... Все, что можно было ангелу возвестить и объяснить Ей, было сказано им. В беседе он дошел до последнего края: Бог действует; а Богу – все возможно! Здесь – предел всяким вопросам и ответам. Остается: или веровать, или не принимать.

И Дева Мария спокойно и твердо говорит ангелу: «Я – раба Господня! Да будет Мне по слову твоему!» (Лк. 1, 38).

На некоторое время остановимся сердцем и мыслию...

Решающий для мира ответ!

Представим себе обратное...

Нет! Даже и думать об этом – и не хочется, и немыслимо, – по отношению к Пречистой, Пресвятой Деве!

Но какая вера в Бога!

Какое смирение сердца!

Какая твердость души!

Какая глубина премудрости!

Какая красота духа!

Воистину поражаться нужно!

Не буду объяснять этого больше...

Благоговейно смолчим пред таким ответом!

Одно скажем: нас поражает он больше всего! Никакие объяснения не будут довольны пред этим ответом!

Даже дерзновенно и объяснять!

Страшно сказать, но душа слышит в таком ответе – нечто Божественное! Свойственное одному Богу!

И где же нам – грешникам, неразумным, гордым, слабым – стараться еще «объяснять»?!

Видим силу, красоту, величие, при глубине смирения, – и умиляемся... И преклоняемся... И только остается славить Матерь Господню; даже не благодарить, ибо и для этого мы недостойны и неспособны...

И, может быть, молчание наше есть лучший отзыв на Ее ответ...

Церковь – как увидим – будет славословить, радоваться... Зажжет, к 9-й песни, свечи... И скажет: «Благовествуй, земле, радость велию! Хвалите, небеса, Божию славу!»

А мы умолчим... И ангелы трепещут пред Богом...

Божий Сын в этот момент воплотился...

И ангел Гавриил отлетел от Матери Божией, исполнив повеление Божие.

Зачем Матерь Божия идет, после Благовещения, к Своей родственнице Елисавете? В Евангелии не сказано, но благочестивые предположения можно делать об этом.

Нет сомнения, что Она идет к ней не для проверки ангельского сообщения, будто она в старости зачала; и уже пять месяцев прошло с тех пор. Такое недоверие было бы неверием в самое Благовещение Ей от Бога. А Она и прежде не сомневалась, а только «смутилась» от приветствия ангела да недоумевала по поводу сохранения своего девства. А о Своей непреложной вере Она твердо объявила ангелу: «да будет Мне по слову твоему.»

Нет, иное могло побуждать Ее к такому путешествию... Событие Благовещения было невероятное, немыслимое, чрезвычайное... И сердечное настроение Ее – невыразимое было; но оно было прерадостным, едва переносимым... И Ей хотелось с кем-нибудь поделиться им...

А Елисавета была родственницей Ей. Судя по старому возрасту, ей было, вероятно, около семидесяти лет; а Деве Марии – около пятнадцати; следовательно, она могла быть Ей даже бабкой, а в крайнем случае – теткой.

Иосифу Матерь Божия никак не могла сообщить о совершившемся; Она и после не говорит ему об этом, когда стало заметным Ее материнство; а теперь тем паче ничего нельзя бы сказать ему.

И Матерь Божия решается идти к Своей родственнице...

Назарет Галилейский от "града Иудина», где жили Захария и Елисавета, был в расстоянии около ста верст, в Иудее. Захария как священник из левитов должен был жить неподалеку от Иерусалима. Какой это был город, в Евангелии не сказано. Просто упомянуто Горняя (по-греч. όρεινήν от корня όρος ­­ гора); по-русски переведено двумя словами: «в нагорную страну» (Лк.1:39)... По поводу этого толковниками делаются разные соображения – не без натяжек. Не вдаваясь в рассмотрение их, мы скажем и наше мнение. От жившего в Иерусалиме, лично мне известного епископа я точно помню, что недалеко от этого города и сейчас есть местечко «Горняя», куда и он паломничествовал. Это место и есть тот город, где жили Захария и Елисавета и куда приходила Божия Матерь из Назарета², посему и сейчас почитается это место.

Впрочем, то или иное толкование не касается существа дела, то есть путешествия Богоматери.

"Воставши» (Лк. 1, 39); это слово предполагает, что доселе человек сидел или лежал. Но не должно непременно думать, что оно относится к беседе Девы Марии с архангелом Гавриилом, который стоял, а Она сидела; ибо пошла Она в Горнее не сразу после Благовещения, а «во дни сии»; иначе сказано было бы «тотчас». Да и вообще Пресвятая Дева была мерной, неторопливой, несуетливой. Нужно было и Иосифа предупредить. И в далекий путь – на два-три дня – подготовиться надобно.

Не будем мечтать о пути... Да хранит Божию Матерь благодать и ангелы!

Сказано об этом лишь два слова: "воставши», то есть в противоположность обычному домашнему положению – сидеть, приготовиться к пути куда-нибудь; и второе слово: «с поспешностью» пошла. Это слово нам тоже понятно: событие Благовещения было настолько поразительно, чрезвычайно, что в таком состоянии непременно должно предполагать «спешность», скорость, быстроту путешествия.

Перенесемся теперь в Горнее.

Здесь чудо на чуде!

Не успела Матерь Божия войти в дом Захарии и приветствовать родственницу привычным у евреев способом, как совершилось первое чудо: едва «Елисавета услышала приветствие Марии, как вдруг взыграл младенец во чреве ее» (Лк. 1, 41), – то есть не просто проявил свою жизненность, а как-то «радостно» (Лк. 1, 44) задвигался, именно «взыграл...» Но второе чудо было еще дивнее: «Елисавета исполнилась Святого Духа...» Нам понять это не только трудно, но и невозможно! А что она действительно исполнилась Святого Духа, это ясно видно из последующего: она, при молчании Богоматери, узнала уже, что Мария – Матерь, хотя ничто не показывало этого, ибо Благовещение и зачатие было только в эти «дни сии.» И еще более невероятное узнала Елисавета: Мария стала Матерью не человека, – а Матерью «Господа» (Лк. 1, 42–43). Сими словами она, – а лучше сказать, Дух Святой, – исповедует, что Младенец – Бог, Господь! Дивны дела Божии!

И об этом она – вопреки старческому тихому обычаю – «воскликнула громким голосом, и сказала словами ангела Гавриила: благословенна Ты между женами! И благословен плод чрева Твоего! И откуда это, – то есть за что это – мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне!» (Лк. 1, 42 – 43).

Третье чудо еще раньше совершилось: первым Матерь Божию познал младенец во чреве Елисаветы. Об этом свидетельствует сама мать: «ибо, когда голос – один лишь звук голоса – приветствия Твоего дошел до слуха моего, взыграл младенец радостно во чреве моем» (Лк. 1, 44).

Отсюда Мария, хотя и не искала этого, могла узнать и то, что Елисавета действительно зачала младенца, – как говорил Ей ангел... И что это – «сын», а не девочка (Лк. 1, 36, 41, 44): так сказал и ангел; так чувствует и мать «младенца.»Это – четвертое чудо!

И заканчивает Елисавета свое славословие – похвалой Матери Божией, – что Она поверила этому необычайному делу... Здесь мы видим пятое, а если угодно, и шестое чудо: она уже знает, что у Нее был вестник Благовещения! И что Она, не без смущения (еще бы!), но поверила этому!

И за эту веру «совершится» седьмое, самое великое, чудо: исполнится предсказание Ей Господом – Сын Божий станет Сыном Человеческим! Так кончила свой восторг словами ангела Гавриила (Лк. 1, 28, 35).

Какое многочудесное свидание!

И хотя бывшее в Назарете Благовещение – поразительнее всего, но и теперь сколько мы видим чудес!

Елисавета кончила свою восторженную похвалу... Замолчала...

И тотчас же последовал ей ответ от благословенной Матери Господа.

Сердце Марии, доселе закрытое и для Иосифа, теперь раскрылось и разрешилось величественным гимном, который Церковь поет ежедневно и ныне во всем мире.

Она узрела, что для Елисаветы все уже открыто Духом Святым и нечего уже таить, поет радостную песнь Господу.

Нужно знать, что в основе своей этот гимн взят Ею из Священного Писания, и особенно – из славословия, прежде неплодной, Анны, матери Самуила (1Цар. 2, 1 – 10); а отчасти – из псалмов Давида и других книг.

И это – чрезвычайно дорого нам. Пречистая Богородица могла бы и Сама составить хвалу; но Она предпочла Писание. Это объясняется разными причинами. Прежде всего – тем, что наши переживания за милости Божии к нам – сродни другим; и потому нет нужды стараться составлять новые хвалы. Затем, всегда – как и ныне – слова Священного Писания для нас более авторитетны, чем наши собственные. Наконец, это для нас – и смиреннее, чем наши составления. Да, – можно добавить: это и легче нам, как уже известное, – и нам, и другим.

А ко всему этому мы не должны забыть того, что Мария, живя еще при Иерусалимском храме, прекрасно знала Священное Писание, нося его «на краю языка Своего».

Чтобы показать это сродство славословий, мы приведем слова из песни Анны.

«Возрадовалось сердце мое в Господе; вознесся рог мой (сравнение) в Бозе моем... я радуюсь о спасении Твоем. Нет столь святого, как Господь... Из праха подъемлет Он бедного, из брения возвышает нищего, посаждает их с вельможами и престол славы дает им в наследие» (1Цар. 2, 1 – 2, 8).

Все эти мысли мы видим и в гимне Богоматери.

Но особенно дороги были Ей последние слова песни Анны, – ибо они говорили Ее сердцу о воплощении в Ней Христа Мессии, или Помазанника: «Господь... даст крепость Царю Своему и вознесет рог Помазанника Своего» (1Цар. 2, 10).

Или возьмем псалмы Давида: «славьте Господа, ибо Он благ, ибо вовек милость Его» (Пс. 117, 29). Бог «поселяет алчущих в плодородной земле; и изливает бесчестие на князей... бедного же извлекает из бедствия» (Пс. 106, 36–41).

Часто в Писании прославляются смиренные и низлагаются сильные, гордые, надменные (Пс. 110:9, 102:13, 125:3; Плач. 1и т.д.).

Но при всем этом Пресвятая Матерь внесла, как увидим, и Свои собственные хвалы Богу; или же выразила данное в Божественном Откровении, но Своими словами.

Теперь обратимся к Ее гимну.

«Величит душа Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем» (Лк. 1, 46 – 47). Как видим, это – буквальные слова Анны. Но они так подходят к духовному состоянию Марии! Всякий религиозный человек прежде всего хвалит Господа, благодарит за все Бога. «Слава Богу за все», – говорят верующие еще и ныне... А что же могла чувствовать Мария! Сам Сын Божий во чреве Ее! Какое слово может выразить ту радость, которую испытывала Она?! Если и мы теперь, при посещении благодати Божией, испытываем блаженное состояние, так что иногда слезы могут неудержимо литься из очей наших; если мы, от духовной радости, бываем не в силе произнести дорогих сердцу нашему слов; если человек едва выдерживает самую жизнь, при посещении Божием, – по слову Господа: «не может человек видеть Меня и остаться в живых» (ср.: Исх. 33, 20), – то что же можно сказать про состояние Божией Матери?! Радость Ее была ни с чем не сравнима! Потому – далее умолчим об этом.

...Почему Она сказала: о «Спасителе Моем»?

Прежде всего потому, что это слово, только выраженное иначе: «о спасении Твоем», есть у Анны; а главное – потому, что спасение наше совершается не нами, а Богом, Спасителем нашим; в данном же случае – потому, что рождается Искупитель, Спаситель всех людей, включая и Саму Матерь Его; тем более что ангел предсказал Марии, что Она по рождении даст «Сыну имя Иисус», что значит тоже: «Спаситель»³.

Итак, Мария радуется, благодарит и величает – как и должно – прежде всего Бога.

Ведь и Церковь всякие службы, моления, прошения начинает с славословия, хвалы, благодарения Бога: «Благословен Бог наш»; «Благословенно Царство» Его; «От сна востав, благодарим Тя, Святая Троице», все возгласы после эктении и молитв и т. д.

Тем более благодарить и величать стремилась Мария после Благовещения: ведь в Ней, выражаясь образно, все «горело» огнем благодати и радости. Мы только чуть-чуть можем «понять», краем сердца – прикоснуться к Ее блаженству...

Ее величает Елисавета; а Она величает Самого Бога. Она не отказывается от величания тетки Своей, – хотя бы по смирению Своему; а Сама присоединяется к ней и тотчас славит Господа. Не приписывает Она Себе – ничего; а все относит – к Богу. Весь Ее гимн устремлен к Господу: и Она только перечисляет Его силу, милость, правду и прочее.

Этим отличается Ее величание от похвалы Елисаветы: Она ничего не приписывает, как увидим, Самой Себе; а все относит только к Богу... Так и было при Благовещении... Так бывает с верующими всегда... Так бывает и теперь, а мы этого не понимаем... Она же твердо знала!

Чему же именно Она радуется?

Радуется тому, что «За что» же избрал? Он «призрел на смирение» Ее... Мы обычно думаем, что «смирение» и есть то дело, которым Она будто заслужила у Бога такую величайшую милость... Но я думаю иначе... Нет! Она и самого такого вопроса не ставит: «за что?» Ибо это значило бы видеть какую-либо «заслугу» за собою; а Она совершенно далека от этого... Может ли раба или раб какое бы то ни было дело свое считать «заслугой» пред господином? Никак!

«Станет ли он (господин) благодарить раба сего за то, что он исполнил приказание? Не думаю. Так и вы, говорит Господь апостолам, когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать!» (Лк. 17, 9–10).

И смирение, – если бы мы считали его заслугой, – было бы лишь должным делом: чем же тут хвалиться? Раб есть раб! И Богоматерь считает Себя лишь «рабой» Богу.

И слова, «что призрел Он на смирение рабы Своей» (Лк. 1, 48), – как нам кажется, – отнюдь не являются ответом на вопрос: «за что?» Нет! А только – пояснением Ее радости, – не причиною выбора Ее, а объяснением Ее величания и радости.

...Возьмем простой пример. Господину угодна стала какая-либо раба его. И он оказал ей свое внимание: как высший, он «призрел» низшую и – допустим – женился на ней. Разве бы он за какую-либо заслугу ее сделал это, хотя бы – за скромность, за смирение? Нет! И могла ли она возмнить о себе, что она «заслужила» этот неравный выбор? Никак! Да одна эта мысль ее о себе тотчас оттолкнула бы ее от господина! Ибо эта мысль была бы самомнительной, нескромной, гордой. Нет! она об одном лишь думает, что господин оказал ей, низкой, такое высокое внимание! Лишь высокий может «призреть» низшего...

Вот это и обрадовало Ее!

Потому и мы не будем думать, «за что» пал на Нее выбор Господа; и «почему» Она радуется...

И может быть, можно бы слово «смирение» заменить другим: «недостоинство»? Как мы иногда и подписываемся на письмах: «недостойный» такой-то. Греческие епископы и доселе подписываются: «смиренный» (ταπεινός) такой-то (имя). Конечно, это отнюдь не означает того, что епископ считает себя «смиренным»: это было бы не смиренно, а лишь указывает на его скромность, сознание своего недостоинства носить высокое звание преемника... апостолов... Теперь, думаю, ясна наша мысль...

Смысловое ударение – не на смирение, – а на «призрел».

Но как же с этим примирить дальнейшие Ее слова: «ибо отныне ублажат Меня все роды» (Лк. 1, 48)? С первого раза кажется, будто Она похваляется? Нет! в таком случае какая же Она «смиренная», – даже если понимать это слово в буквальном смысле? И не уничтожали бы дальнейшие Ее слова об «ублажении всеми родами» и самого смирения? Несомненно, так!

Тем более они уничтожали бы сознание Ею Своего истинного недостоинства... Недостойный не ждет себе похвал и ублажения: он и «недостоин» их!

Как же мирятся они?

Не так трудно понять это. Мы всегда должны помнить: что вся песнь Ее и во всяком слове – сосредоточена лишь на одном Боге. И в частности, и слова об ублажении так или иначе могут быть связаны только с Богом: Сама Божия Матерь является лишь орудием в руках Божиих или следствием Его действия. Все – Бог!

И теперь Он знает, что за это Его, Божие, «призрение» Ее, недостойную, будут славить «все роды»... Не за Ее преимущества какие-либо, не за достоинства, а только – за Божию милость к Ней, недостойной. Все дело – в этой милости Его! А Она – лишь пример этой милости: и от этой милости Бога Она и радуется! И как этому не радоваться?!

...Ведь и мы радуемся, когда Господь радует нас Своей милостью.

Господь «сотворил Мне величие», – далее поет Богородица (Лк. 1, 49)... Вот другая причина радости: возвеличение Ее Господом... Матери – Сына Божиего... Что может быть величественнее этого?! Но это – знает Она – не Ее заслуга... А дело Того же всемогущего Бога, – «сильного», всесильного. Ему и хвала и слава! «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу...» – припоминаем мы слова царя Псалмопевца (Пс. 113, 9). А Пречистая хорошо знала и слова этого псалма; и прекрасно сердцем понимала и ощущала всю правду этой истины! За все славь Господа! И теперь еще это сознают религиозные люди; и в их языке мы часто слышим: «Слава Богу!» Спросишь: «Здоровы ли вы?» – отвечают: «Слава Богу!» Спросишь: «Как поживаете?» – «Помаленьку, слава Богу!» Святитель Иоанн Златоуст любил и сам говорить эти слова, и других учил тому же: «Слава Богу за всё!» И последний вздох его, на пути в третье изгнание, были те же слова: «Слава Богу за всё». И доселе это пишут на иконах его.

Матери ли Божией не говорить о том же в Своем величании, – когда у Нее все «горело» в душе и рвалось излиться?! Но только Она иначе выражала это, как говорилось тогда: не «слава Богу», а: «свято имя Его!» (Лк. 1, 49). «Имя Твое: свято оно!» (Пс. 98, 3). «Свято и страшно имя Его!» (1Пар. 16:35; Пс. 102:1, 105:47, 144:21, Иез. 36:21, 39и т.д.). Поэтому и Господь в молитве Своей повелел нам прежде всего молиться: «Да святится имя Твое», Сам Ты!

И если нам дана такая заповедь, то не иначе чувствовала и Божия Матерь: благодарила, славила Господа, радовалась о Господе! Ведь такая милость от Сильного, от Всемогущего!

Впрочем, подобная, – хотя и не такая, конечно, – милость не одной Ей дарована, а дается всегда, всем, «в роды родов боящимся Его» (Лк. 1, 50)...

Божия Матерь ставит Себя в ряд прочих людей, лишь бы и они «боялись Бога» (Исх. 20, 6; Пс. 102, 13, 17)... И Себя Она причисляет к этим «боящимся Его»... Радость Ее соединяется со страхом; как сказано и в псалме: «служите Господу со страхом и радуйтесь [пред Ним] с трепетом» (Пс. 2, 11).

Этим стихом кончается «радостная» часть гимна Богоматери... Четыре стиха... Большая часть песни Ее: как и подобает!

А дальше начинается другая часть, – совсем будто бы не похожая на первую... И даже кажется, она не понятна в устах младой Матери, особенно – после преславного Благовещения... И может быть, мы – обычные богомольцы – не вполне сознаем это... Но сначала приведу все эти три последующих стиха, – чтобы мы увидели сильное различие этой части от первой⁴.

«Явил силу мышцы⁵ Своей; рассеял надменных (гордых) помышлениями сердца (а не сердца) их; низложил сильных с престолов, и вознес смиренных. Алчущих (нищих) исполнил благ, и богатящихся (не – богатых даже, а – старающихся, желающих обогатиться) отпустил (отослал) ни с чем» (Лк. 1,51–53).

Какие необычайные, несвойственные для смиренной Девы Марии мысли!

О каких «гордых» людях вспоминает Она? О каких «сильных, низложенных с престолов» говорит Она? Кого разумеет Она под «богатящимися»?

Особенно – после Благовещения Господня?

И в другое время Ей неуместно было бы вспоминать о гордых, властных, богатых: смиренный человек не осуждает других. А уже после дивного благовестия тем паче!

Нельзя, например, думать, чтобы Пречистая так отзывалась об язычниках, политически завладевших иудейским народом... Да, евреи, как известно из истории, вообще были неспокойным племенем, возбуждавшим часто восстания, революции: такой ли народ можно было защищать Ей? Никак нет. Она жила – в Боге!

О каких же «сильных, низложенных с престолов» мыслит Она? И притом славит Господа, как о деле совершившемся, – говорит об этом уже в прошедшем времени («низложил» и проч.). Между тем язычники тогда были крепки. И через несколько месяцев Она Сама, по повелению римского кесаря Августа, пойдет смиренно с Иосифом в город Вифлеем Иудейский и там, в пещере, родит Спасителя... Нет, и об этом Она не может думать! Она знает, что жизнь души – в Боге! А особенно – теперь, когда Она носит во чреве Спасителя мира! Спасителя «от грехов»...

О каких же врагах Она вспоминает теперь? И мы видим, что Она говорит о них без жалости, а – наоборот – радуется над унижением их... Конечно, не по-человечески «злорадствует», – а как Божия раба, радуется победе над ними Того же Бога, Которым Она всегда жила и особенно живет теперь, после Благовещения.

Здесь разумеются иные враги. Кто же? Это – враги Божии и враги богочестивых и благочестивых: это – диавол с своим нечестивым воинством! Может быть, такой вывод покажется неожиданным? Но не для Девы!.. Впрочем, для большей верности, сошлемся сначала на святых отцов. «Радостно празднество нынешнего дня»: ныне «отменяется осуждение мира; утверждается восстание древле падшего (Адама) и всем нам обещается спасение. Ангел беседует с Девою – и упраздняется злоумышление змия, отражается коварное нападение его. Виновник зла, змий, лишается своей власти над человеческим родом; и узнает ныне, что тщетно боролся против (Божия) творения: ибо силы его не имеют ухищрения против нас». Так говорит в начале своего слова святитель Фотий, Патриарх Константинопольский. Вот каких врагов он разумеет: диавола и клевретов его!

«Ныне враг наш диавол связан; и все служение бесам уничтожено... Ныне Ева попирает главу древнего обольстителя диавола и призывает весь мир к веселию» (Слово из «Пролога»).

И тогда понятно будет, что это спасение от диавола теснейшим образом связано с воплощением в Марии Спасителя... Этому Она и радуется тоже: спасению мира от обольстителя, губителя... От обольстителя творения Божия!

И тот, кто любит Бога всею душою, не только не может любить врагов Божиих, но и жалеть их; ибо и жалость к ним есть похуление Бога и некое сочувствие к врагам несчастного человечества, столько веков страдавшего от них!

Нет! Богоматерь радуется Божиему домостроительству, Божией победе чрез воплощение в Ней Сына Вышнего, пришедшего спасти мир от надменных врагов Его и человечества.

Теперь те, кто казался «сильным», или, как потом скажет Господь, – «князьями мира сего, – осуждены, низложены с престолов» (Ин. 16:11, 12:31, 14:30; Еф. 5, 12). И иудейский народ веровал в «князя бесовского» (Мф. 9:34, 12:24; Мк. 3, 22–27; Лк. 11, 14 – 20). Апостол Павел говорит о целой «державе смертной», диавольской (Евр. 2, 14). И действительно, весь мир до Христа был во власти сатаны. Поэтому во время искушения Господа диаволом в пустыне, он говорил: «все это, все царства земли и славу их, дам Тебе, если, падши, поклонишься мне» (ср.: Мф. 4, 8–9). А дать можно только то, что принадлежит нам. Диавол и бесы воображают себя «богатящимися», стремятся к овладению всем; а на самом деле они бессильны, – если Бог не даст им власти.

Откуда взяла все эти мысли Пречистая Отроковица?

Прежде всего, конечно, из Священного Писания: Она знала, несомненно, историю падения прародителей через «змия».

Имела ли Она и Свой собственный опыт об этом, – о том в Евангелии нигде не сказано. Но если диавол искушал Самого Господа; то, вероятно, эти искушения – в каком-то виде – знала и Она. И во всяком случае Она знала о власти сатаны над миром. И теперь пришел Избавитель от него, «Спаситель» мира. Кончается держава диавола.

И теперь начинается новая, христианская, эпоха, новая история Церкви; прежде была Ветхозаветная, теперь – наступает Новозаветная, Христова. Открывается Царство Христа. И если в первой части гимна Богоматери, в четырех первых стихах его, величается Господь, показавший такую милость на Ней; то в этой второй части славословится Он за разрушение гордой державы диавольской; на место которой теперь устанавливается, или учреждается, Царство смиренных и алчущих, то есть скромных, бедных, «нищих духом», – как скажет Господь в Нагорной проповеди (Мф. 5, 3). Таким образом, мы видим, что эта вторая часть Ее гимна теснейшим образом связана с первой: только в первой Бог прославляется в отношении к Пресвятой Деве Марии; а во второй – ко всему миру, спасаемому от сатанинской власти; для чего Сын Божий и воплотился.

Но вот остался один стих, который касается преимущественно «Израиля», еврейского народа. Эти слова, мы помним, из 2-го стиха: Бог «воспринял, то есть снова принял, Израиля, отрока Своего, воспомянув милость ⁶, как говорил отцам нашим Аврааму и семени (потомству) его до века» (Лк. 1, 54 – 55).

Почему, в заключение Своего гимна, Божия Матерь вспоминает об Израиле, о Своем народе? Потому, что, – скажет Господь самарянке, – «спасение – от иудеев» (Ин. 4, 22), от израильского народа. Он – избранный для этого слуга.

В славянском языке «отрок» означает не только молодого сына, но и слугу⁷.

В этом смысле весь избранный Израиль был слугою Божиим, давшим миру «доброту Иаковлю», Марию. Но это слово особенно прилагается к Господу Иисусу Христу, Который явился Слугою Бога Отца в деле спасения мира. Еще пророк Исаия говорит от имени Божия: «вот, Отрок Мой... избранный Мой, к Которому благоволит душа Моя... Трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит...» (Ис. 42, 1, 3). Эти пророческие слова прямо отнесены к Господу Иисусу Христу в Евангелии (Мф. 12, 18). И именно из-за Него и весь израильский народ является слугою Божиим! Богоматерь знала это пророчество Исаии. Знала Она и обещание Божие Аврааму и прочим «отцам, предкам нашим», и всему последующему потомству – о происхождении Спасителя от «Авраама и семени его до века» (Втор. 7, 7; Быт. 17:4, 7, 18:18, 22и т. д.).

Обратим внимание на некоторые отдельные слова этого отдела гимна.

«Воспринял»: значит, что раньше Господь уже отверг избранный народ, по грехам их; а теперь, пришло время, снова восстановил «милость» Свою, через Благовещение Марии Деве. В этом смысле употреблено и слово «воспомянув»; это образное выражение, – будто Он доселе забыл даже прежнее Свое обетование, – говорит о том, что Израиль на некоторое время был отвержен, исключен из любви Божией; а теперь она возвращена ему. Тем более что во время плена вавилонского уже не было особых откровений Божиих о пришествии Спасителя, то есть как бы не было воспоминаний о его служении Богу чрез Мессию – Христа. Народ потерял свое самостоятельное политическое значение; рассеян по чужим владениям: где уж было ему мечтать о каком-нибудь мировом значении?! «Бог забыл нас!»

«До века». А теперь, вопреки такому общему печальному мнению, ангел возвестил Деве, что Ее Сын «будет царствовать над Израилем во веки, и Царству Его не будет конца» (Лк. 1, 33). И это благовестие Гавриилово Матерь Божия повторяет теперь. Конечно, Она понимала это вечное воцарение не в политическом смысле (да и что тут значительного, если бы и восстановлено было самостоятельное царствование над небольшой территорией Палестины⁸, а в духовном – по всему миру.

И ко всей предыдущей радости Богоматери присоединяется и эта: Спаситель мира избран и выйдет именно из Ее народа, как и предсказано было «отцам нашим», говорит Пресвятая... Здесь опять не следует разуметь «националистическую гордость» в Ней: это недостойно было бы Ее святой души! А радуется Она только «милости» Божией (Лк. 1, 54) к Ее народу.

Следовательно, сначала величает, радуется о Себе (Лк. 1, 46 – 49); радовалась за всех «боящихся» Бога (Лк. 1, 50); благодарила за освобождение всего мира – от державы диавольской (Лк. 1, 51 – 53); а теперь радуется духовно и за милость к Ее израильскому народу. Притом: согласно обетованию «отцам нашим» (Лк. 1, 54 – 55).

И весь гимн Богоматери можно озаглавить двумя словами: благодарность (или хвала) Богу! Ему лишь одному! Все мысли и чувства Ее, – как видим и как подобает, – сосредоточены – на Боге!

Так чувствуют и все истинные боголюбцы – во все времена... Так еще пел царь Псалмопевец Давид: «истаевает (славянское слово: «исчезает») душа моя о спасении Твоем... Истаевают очи мои о слове Твоем...» (Пс. 118, 81–82)... Подвижники знают это и по опыту. Тем паче – так чувствовала Божия Матерь... Их дух как бы растворяется в Боге, – как свеча в огне, делаясь и сама огнем. Ничто иное и не может быть в боголюбивом сердце!

Так ответила Елисавете Пречистая Дева Матерь! И так все это исполняется и теперь: Ее гимн ежедневно восклицается во всем мире! Ее «ублажают все роды»! Держава диавола сломлена! Царство Христово, благодать Божию, получают смиренные и «нищие духом»! Израиль свое дело совершил!

Правда, враги еще существуют; но – для упражнения нашего в добре! Израиль вторично отошел от Господа, – но первыми в христианстве были израильтяне; а «останок спасется» (Рим. 9, 27) и присоединится к «останку» из язычников (Лк. 18, 8; ср.: Апок. 3, 7 – 9). Слава Богу за всё!