Василий Великий о духовном совершенстве

Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви

Предлагаемая читателю книга насельника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандрита Илии (Рейзмира) посвящена учению святителя Василия Великого о духовном совершенствовании и показывает жизнь святителя как образец духовного совершенствования – духовного преображения человека.

По словам святителя Василия Великого, жизнь каждого христианина, его духовный подвиг – это приготовительное время к жизни будущей, это начало вечной жизни в Царствии Небесном еще здесь, на земле. Основным средством в деле спасения является вера во Христа, покаяние, смирение, молитва, любовь к Богу и ближнему. Святитель Василий Великий учит, что наша земная жизнь должна быть направлена к непрерывному восхождению к Богу.

Мы выражаем надежду, что благодаря данной книге читатель сможет в доступной форме соприкоснуться с учением святителя Василия Великого о духовном совершенствовании христианина.

Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2004

Текст, макет, оформление

Духовное совершенствование христианина заключается в очищении души от грехов и достижении святости. Становясь чище, человек тем самым приближается к Богу – источнику всякой красоты и величия. При помощи благодати Божией, восходя по лестнице добродетелей, он постепенно восстанавливает в себе образ и подобие Божие, и это составляет целожизненный подвиг христианина.

      Все, что связано с этим подвигом, подвигом духовного совершенствования, отображено в творениях великого отца Церкви святителя Василия, архиепископа Каппадокийского. Человек от низменного, греховного состояния восходит в высшее, богоподобное. И это, по учению святого отца, достигается нелегким путем плача о грехах, терпением, кротостью и смирением, молитвой и воздержанием, путем самоотверженной христианской любви. Все эти добродетели воплотил в своей жизни великий святитель, являя собой образец духовного совершенствования христианина. Поэтому в данной работе, посвященной учению святителя Василия Великого о духовном совершенствовании, речь будет идти о его жизни как образце этого подвига.

Стремление автора как можно полнее использовать творения святителя при раскрытии темы дает возможность лучше понять и усвоить христианские духовные основы, а также воспринять дух богословия великого святого отца Церкви.

Для ставшего во грехе первое благодеяние – пасть и умереть, а потом восстать и ожить правдой, но то и другое нам даруется верой во Христа.

Свт. Василий Великий (VII, 204 ¹)

Святитель Василий Великий учит, что без веры и покаяния немыслимо духовное совершенствование и спасение человека. В Священном Писании прямо сказано: «Иже веру имет и крестится, спасен будет; а иже не имет веры, осужден будет» (Мк. 16: 16). И первая заповедь, данная Христом Спасителем человечеству, есть заповедь о покаянии: «Покайтеся, приближися бо Царство Небесное» (Мф. 4:17) (III, 305). Эти же слова и поныне Христос возвещает в Своем Евангелии. Этими же словами Спаситель и Господь наш призывает каждого грешника к вере, покаянию и спасению, ибо начало «спасения, – говорит святой отец, – состоит в покаянии» (V, 47). А «христианину свойственна вера, любовию поспешествуема (Гал. 5: 6)» (III, 417). И «верующие в Господа прежде всего должны каяться, ибо те (из верующих), которые ныне не каются, осуждены будут более осужденных прежде Евангелия (см.: Мф. 11: 20–22)» (III, 305).

      Милосердный Господь, любя Свое падшее создание – человека – не желая его погибели, но еже обратитися... и живу быти ему (Иез. 33: 11) (VI, 101), преподал все необходимые средства ко спасению, из которых покаяние является основным. Покаяние – это начало духовной жизни человека, которое предваряется верой в Господа Иисуса Христа. Покаяние возможно только для таких людей, в сердцах которых еще не совсем угасла вера и любовь к Богу. Если христианин утратил веру, то покаяние для него не возможно, ибо только верующий может приступить к покаянию и плодотворно его совершать (VII, 204). Святитель говорит, что «ум, облаженный плотью и наполненный плотскими мудрованиями, имеет нужду в вере и в правом житии» (VI, 39). Как видно, вера требуется деятельная, живая, проникающая всю душу человека: его ум, волю и чувство. Она должна выражаться «в правом житии», а такое «житие» может быть «назидаемо (т.е. созидаемо. – Автор.) только на вере» (II, 338), и «ни одно дело не может быть совершено надлежащим образом без благочестивой веры во Христа» (II, 56). Пренебрежение Бога или неверие в Его бытие – это «причина греха» (V, 223), «ибо верующий, что Бог везде присутствует при всяком событии, пристоит при каждом действии, видит советы сердечные», не «допустит в себя» не только «злое дело», но даже и «дурную мысль» (II, 64).

      Что же такое вера и что ей свойственно? Святитель Василий Великий учит, что «вера есть несомненное согласие на то, что выслушано с удостоверением в истине проповеданного, по благодати Божией» (V, 24–25). Именно такую живую, деятельную и твердую веру показал Авраам, о котором засвидетельствовано, что не усумнеся неверованием, но возможе верою, дав славу Богови и известен быв, яко, еже обеща, силен есть и сотворити (Рим. 4: 20–21) (Мб 24–25). Вере свойствена «несомненная уверенность в истине богодухновенных глаголов, которая не колеблется никаким помыслом» (III, 417).

      Поскольку же истинное благо в деле духовного совершенствования «удобопостижимо разумом через веру» (I, 165), то всеми нашими начинаниями должна «руководить вера в Бога и сопутствовать ей благая надежда, чтобы верой укреплять нам в себе душевную силу, а благой надеждой возбуждать в себе усердие к добру» (V, 385). Но в деле духовного совершенствования никакое доброе дело не может совершиться без «помощи свыше», а помощь, приходящая свыше, как учит святитель, и подается по вере (Там же).

Живая вера есть дар Божий, и дается она тем, кто всей душой будет искать в жизни истину и возжаждет познания о Христе.

Вера заключается в том, чтобы принять всецело учение о Боге, открытое Самим Богом. Это учение божественное, богооткровенное, оно превосходит человеческий разум и поэтому не может быть принято иначе как сердечным чувством, верой. «Я знаю, что Бог есть, – говорит святитель Василий Великий, – но что такое есть сущность Его, поставляю это выше разумения. Поэтому как спасаюсь? Через веру. А вера довольствуется знанием «яко есть» Бог (а не что такое Он есть) и взыскающим Его мздовоздателъ бывает (Евр. 11: 6)» (VI, 139). Поэтому от слов, сказанных Господом, «не должно приходить в колебание и сомнение, но несомненно принимать, что всякий глагол Божий истинен, всесилен, хотя бы в противном уверяла природа. Ибо в этом – и подвиг веры (см.: Мф. 14: 25–31)» (III, 313–314), – учит святой отец. Следовательно, «отметать что-нибудь из написанного (в Священном Писании) или вводить что-нибудь» новое, измышленное своим разумом, «есть явное отпадение от веры и изобличение своей гордости» (V, 25). Чтобы унаследовать вечную блаженную жизнь и еще в этой, земной, жизни насладиться предощущением благ небесных, христианин, по учению святителя Василия Великого, «должен иметь веру твердую и неколеблющуюся» (II, 45; III, 345). Истинный христианин должен «без страха и стыда, с дерзновением исповедовать Господа нашего Иисуса Христа и Его учение» (III, 312). Ему нечего бояться, у него есть «щит веры... меч слова... броня правды... и шлем спасения» (II, 310–311). Он имеет «святого ангела-хранителя, ополчающегося окрест боящихся Господа» (II, 163), который «служит стеной спереди, охраняя сзади и с обеих сторон, ничего не оставляя неприкровенным» (I, 255). Святой ангел не отступит никогда от всех уверовавших в Господа, если только не отгоним его сами худыми делами, «ибо как пчел отгоняет дым, – учит святитель, – и голубей смрад, так и хранителя нашей жизни ангела отдаляет многоплачевный и смердящий грех» (I, 254–255). Христианин знает, что любые искушения, воздвигаемые против Церкви и ее членов, ничего не означают для тех, которые имеют твердую веру во Христа (VII, 158; IV, 22). «И по вере своей» он «имеет власть попирать змей и скорпионов». Поэтому «если не имеешь твердой веры, – говорит святой отец, – то бойся не зверей» или чего-нибудь другого, «а своего паче неверия, через которое сделал ты себя от всего удоборазрушаемым» (I, 148). Чтобы иметь такую твердую веру, нужно просить ее у Подателя всех благ Иисуса Христа словами святых апостолов, сказавших Господу: «Умножь в нас веру» (Лк. 17: 5). Утверждению веры немало способствует изучение Священного Писания и всего, что ведет к познанию Христова учения, а главное – исполнение заповедей Христовых. «Если кто исповедует по-видимому Господа и слушает Его учение, но заповедям Его не повинуется, то он осужден, хотя бы по особому домостроительству дано было ему иметь и духовные дарования» (III, 312), «ибо знаете, – учит святитель Василий Великий, – что и строгость жития, не просвещенная верой в Бога, не полезна сама по себе, и правая вера без добрых дел не в состоянии поставить нас перед Господом, но что должно быть то и другое... потому что спасает нас вера, как говорит апостол, любовию поспешествуема (Гал. 5: 6)» (VII, 257).

Без предварительного очищения от грехов невозможно принести плод добрых дел и достигнуть святости по вере (III, 308). Человек «поврежден грехом» и уврачеваться может только покаянием (IV, 7). Без покаяния, без сознания того, что грехи прощены, невозможно начать добродетельную жизнь. «Невозможно, – говорит святой отец, – чтобы кто-нибудь без Божия прощения предался добродетельной жизни. Поэтому Домостроитель нашей жизни хочет, чтобы живший во грехах и потом дающий обет восстать к здравой жизни положил конец прошедшему и после содеянных грехов сделал некоторое начало, как бы обновившись в жизни через покаяние» (II, 252). Покаяние неразрывно сопутствует вере во Христа, а после крещения оно врачует те грехи, в которые впадает человек по своей немощи и приводит его ко спасению. «Кто имеет в себе немощь (т. е. грехи. – Автор.), но в себе же находит и веру, тот собственной верой» через покаяние «направляется ко спасению» (I, 171).

Христос Спаситель, зная, что люди будут и после крещения грехами удаляться от Него, установил в Своей Церкви таинство покаяния, которое является как бы вторым крещением. На трудном поприще борьбы с грехом каждый христианин, прибегая к покаянию, получает не только прощение в содеянных грехах, но и силы для борьбы с ними. «Домостроитель жизни нашей, – говорит великий святитель, – положил с нами завет крещения, имеющий в себе образ смерти и жизни» (III, 240). Таким образом, отношение между Богом и христианином представляет собой «завет», или свободное сочетание во взаимной любви. Если христианин сознательно и свободно совершает грех, то этим нарушает свой завет с Богом. Отдалив себя от Бога, он становится недостойным и Божиего благоволения. Господь обитал в нем Своей благодатью, теперь же отнимает от него этот принадлежащий ему как христианину дар Своей любви. «Дух Святой, – учит святитель Василий Великий, – не имеет общения с недостойными», хотя и «сопребывает некоторым образом с теми, которые запечатлены однажды, ожидая их спасения по обращении» (III, 248–249).

Для того чтобы восстановить общение с Богом, существовавшее до совершения греха, христианин должен, с одной стороны, возобновить в своем сердце любовь к Богу, с другой – снискать благодать Святого Духа, изливаемую любовью Божией в сердца людей. В этом и состоит покаянный подвиг христианина. Святой отец поясняет, что поскольку во многих местах Священного Писания Бог говорит о душе человеческой как о Своей невесте, «то, если душа стала вдовой, по причине отпадения от Христа... и отлучена от союза с Женихом... надобно, чтобы она оправдалась и научилась оправданию через покаяние» (II, 59). Возвратиться в это блаженное «прежнее состояние» возможно только «посредством покаяния» (II, 44), посредством «доброго изменения» (II, 194). Хотя природе человеческой невозможно не грешить (Еккл. 7: 21), «однако же, – учит святитель Василий Великий, – возможно, согрешив по опрометчивости или по увлечению от злокозненного (т. е. диавола. – Автор.), тотчас измениться, покаяться, а не собирать зло ко злу... загладить грехи свои» (II, 193).

Покаяние есть признание своего падения, необходимости Искупителя и пребывание в исповедании Его. Покаяние – это великий дар всеблагого Бога грешному человечеству, который усвояется людям верой в Искупителя.

Вечная любовь Божия взыскивает все способы извлечь грешника из рва погибели (см.: Ин. 10: 9–11). И если сам грешник стремится ко Христу, то Он не откажется ходатайствовать перед вечной Правдой о его прощении. Он спасти до конца может приходящих чрез Него к Богу, всегда жив сый, во еже ходатайствовати о них (Евр. 7: 25. Рим. 8: 34. 1Ин. 2: 1–2), и «от собственного Своего лица обещал исполнение прошения о всякой вещи» (V, 202). Следовательно, дверь покаяния может быть открыта для грешника, оставлено есть (и еще) субботство людем Божиим (Евр. 4: 9), а «о том, какие грехи прощаются при покаянии, не должно спрашивать» (V, 202).

Покаянием изглаждается всякий грех (II, 273). «Оскверненный каким-нибудь грехом, хотя в настоящее время теряет чистоту, но в будущем не лишается надежды очищения через покаяние» (II, 231–232). Поэтому не следует ни в коем случае терять надежду в победу над личным грехом. «Да не отчаивается в себе никто из провождающих жизнь во грехе, – ободряет святой отец, – зная, что как земледелие изменяет качество растений, так попечительность души о добродетели может одержать верх над всякими недугами» (I, 79). Итак, «не теряй надежды спасения. Приводи себе на память написанное, что падаяй восстает и отвращаяйся обращается (ср.: Иер. 8: 4); пораженный врачуется, уловленный зверями спасается, а исповедующийся не будет отринут, потому что Господь не хочет смерти грешника, но еже обратитися... и живу быти ему (Иез. 33: 11)» (VI, 101).

Со стороны грешника требуется возненавидеть прежний греховный образ жизни, иметь искреннее желание выйти из греховного мрака, а также – вера во всепрощаемую милость Божию. «Не оставайся во глубине зол (имеется в виду свободно-волевое коснение в грехах. – Автор.), – говорит святитель Василий Великий, – не отдавай себя человекоубийце. Господь знает, как восстановлять сокрушенных» (VI, 105). «Блажен, – говорит в другом месте святой отец, – кто знает внутреннюю язву свою, может прийти к Врачу и сказать: «Господи, помилуй мя, исцели душу мою, яко согреших Ти» (Пс. 40: 5)» (I, 218).

Покаяние не должно откладывать на будущее, так как настоящая жизнь «есть время покаяния и отпущения грехов» (III, 305). Ныне время благоприятно... ныне день спасения (2Кор. 6: 2). «Этот век, – учит святой отец, – век покаяния, а тот – воздаяния; этот – делания, а тот – отплаты; этот – терпения, а тот – утешения» (V, 80). «Теперь время отсрочки, время долготерпения, время целения, время исправления. Поползнулся ты? Восстань. Грешил ты? Перестань; не стой на пути грешных, но беги от них прочь. Когда, обратившись, восстанешь, тогда спасешься, потому что здравие приобретается трудом, а спасение – пόтом» (VI, 101).

Милосердный Господь, желая спасти грешника, часто призывает его к покаянию посредством земных бедствий и наказаний. «Поэтому никто не трудись, – говорит святой отец, – над разысканием причин явлений горестных: для чего засухи... дожди... удары грома, для чего град? Это для нас, имеющих нераскаянное сердце и не прежде обращающихся, разве когда бываем язвени» (II, 272), «ибо Божию человеколюбию свойственно не только насылать наказания, но предвещать их угрозами, призывая согрешивших к покаянию» (II, 161). Пока грешник находится в пределах земной жизни, у него есть великие возможности изменить качества своей души. Духовно возрастая, он может получить спасение. Спаситель наш Иисус Христос с этой целью и пришел в грешный мир, чтобы даровать ему спасение. «Пока есть возможность, восставим себя от падения, – побуждает святитель Василий Великий, – и не будем отчаиваться в себе, если исправимся от худых дел» (VI, 112–113). Итак, есть путь спасения, если желаем, «возможно спасение, возможно исправление. Дерзай, не отчаивайся. Нет закона, осуждающего на смерть без милосердия, но есть благодать, отлагающая наказание, ожидающая исправления» (VI, 102).

Покаяние – это не отдельный жизненный момент. Оно объемлет собой всю жизнь человека и является актом нравственного воссоздания падшей человеческой природы. Обращаясь к христианам, святитель говорит: «Желал бы, чтобы вы все жили в слезах и непрестанном покаянии» (VII, 70).

Сравнивая душу человеческую с полем, которое перед тем, как должно быть засеяно семенами, очищается и возделывается, святой отец говорит: «Надобно, чтобы и она [душа] сперва была тщательно возделана (т. е. покаянием очищена от грехов. – Автор.), потом напоена обильными потоками небесных вод (т. е. благодатью. – Автор.), тогда может приносить плод и на тридесять, и на шестьдесят (Мк. 4: 20)» (I, 221). «Душа, обремененная многими грехами... во-первых, должна возненавидеть прежнюю свою предосудительную жизнь... Потом принять в учителя страха угрозу вечным судом и наказанием, осознать, что время покаяния есть время слез» (V, 199–200).

Последовательность покаянного подвига раскрывается у святителя Василия Великого следующим образом. При вступлении на путь покаяния необходимо смирение, сознание своего недостоинства, и на этом сознании – жертвеннике смирения – надлежит принести в жертву Богу свое сердце, очищенное от всякой греховной скверны. «Должно предварительно сокрушить высокомудренное сердце свое, чтобы смирение его соделалось жертвой Богу» (II, 312), потому что Господь «умилостивляется ни кровью животных, ни заколениями жертвенными, но сердцем сокрушенным, ибо жертва Богу дух сокрушен (Пс. 50: 19)» (II, 37). Святитель Василий Великий учит, что сокрушение сердца «есть истребление человеческих помыслов. Кто презрел настоящее, предал себя Слову Божию и владычественное в себе предоставил превыше человеческим и божественным, тот будет иметь сокрушенное сердце и соделает его жертвой, не уничижаемой от Господа» (I, 265; II, 165). Такое сокрушение есть дар Божий. Оно подается человеку для «возбуждения вожделения, чтобы душа, вкусив сладости подобной скорби, старалась полюбить эту скорбь (о грехах. – Автор.), или в доказательство того, что душа при тщательнейшем попечении может быть во всегдашнем сокрушении» (V, 202–203).

Таким образом, покаянию должны сопутствовать сокрушение сердца и горячие слезы. «Покаяние требует, – учит святой отец, – чтобы человек сперва возопил в себе и сокрушил свое сердце» (II, 232). «Кающийся должен горько плакать (см.: Мф. 26: 75. 2Кор. 7: 6–7)» (III, 306). А затем должна последовать смерть греха. «Принявшие на себя образ лукавого, – говорит святой отец, – все исчадия души своей должны убить для истребления грехов. А если не умрем греху, то как правдою поживем? (1Пет. 2: 24)» (II, 334–335). И если не покаемся, то и не наследуем жизни вечной. Ибо «конец греха – смерть (ср.: Ин. 3: 36. Рим. 6: 20–21), а конец заповеди Божией – жизнь вечная (Ин. 8: 51; 12: 49–50. Рим. 6: 22)» (III, 317–318).

По мере возрастания покаянного подвига человек укрепляется в вере, ибо только при сочетании веры и покаяния можно достигнуть созерцания истины. «Стань твердо, – говорит святитель, – непоколебимо, неподвижно, восстань к Нему верой, чтобы соделаться достойным видеть зрелище истины» (II, 182). Вера же требует дел, сообразных ей. Поэтому, «если кто, веруя во Христа, не являет дел, сообразных с верой, тот, как внимающий дурным учениям и худо постигающий намерение Писания, сам себе высекает гробницу в камне» (I, 312). Вера и покаяние имеют неразрывную связь. Если без покаяния немыслимо начало добродетельной жизни, то без веры невозможно ни первое, ни второе. «Ни одно дело не может быть совершено без благочестивой веры во Христа» (II, 56).

Единственным средством для благодатного воссоединения кающегося христианина с Богом (и для умиротворения совести) служит святое таинство исповеди и разрешение грехов, существующее в Церкви Христовой. Иисус Христос даровал Своим апостолам и их преемникам Духа Святого, Который через их посредство возводит падших членов Церкви в их прежнее невинно благодатное состояние (см.: Ин. 20: 22–23. Мф. 18: 18; 16: 19). К преемникам апостольского служения, которым «вверено домостроительство тайн Божиих [т. е. епископу или пресвитеру], и должен обратиться кающийся христианин-грешник» (V, 329). Исповедь, подобно огню, истребляющему плевелы, очищает душу от грехов. «Если обнажим грех исповедью, – говорит святитель Василий Великий, – то сделаем его сухим троскотом², достойным того, чтобы пояден был очистительным огнем» (II, 273). Покаяние должно совершаться не одними устами, не одним наружным участием в исповеди, но во внутреннем сокрушении – раскаянии в содеянных грехах, в искреннем исповедании их духовнику. «Для исходатайствования прощения за грехи исповедайтесь в том, что учинено вами нездравого» (I, 219). А самое главное, нужно твердо решить оставить греховную жизнь и жить, как учит Евангелие. Кающийся «должен прийти в такое расположение духа, в каком был Давид, сказавший: «Неправду возненавидел и омерзих» (Пс. 118: 163)» (V, 198).

Сила покаяния, по учению святителя Василия Великого, должна быть не слабее греховного преступления. «Грехопадение легко и сносно? Пусть уравняется с ним и покаяние» (VI, 35). В другом месте святой отец говорит, что Господь дарует нам, грешникам, семикратное отпущение грехов, сжалившись над нами ради нашей исповеди и раскаяния, если только мы искренне принесем раскаяние, соответствующее грехам нашим. «Давайте путем раскаяния заранее предложим воздаяние, соответствующее долгу, совершенным проступкам, и уничтожим наши грехи, чтобы избежать тогда [в день Суда] гнетущего обилия долгов»³.

Истинное покаяние должно сопровождаться и последующей добродетельной жизнью. «Кающимся недостаточно ко спасению одно удаление от грехов, – учит святитель Василий Великий, – но потребны им и плоды, достойные покаяния» (III, 307). «Кто говорит, что покаялся во грехе, тот должен не только сокрушаться о том, в чем согрешил, но и принести достойные плоды покаяния» (VI, 57). Плоды же покаяния – это «плоды правды, противоположные греху, которые должен плодоносить кающийся, исполняя сказанное: «Во всяцем деле блазе, плодоносяще» (Кол. 1: 10)» (V, 328). Они состоят в том, что кающийся при свободном отречении от своей прежней дурной жизни, «богато сеет в дух милостыню, сострадательность, молитву, непрестанные слезы». Это и есть те самые, о которых сказано: «Сеющий слезами, радостию пожнут... вземлюще рукояти» (Пс. 125: 5–6) (II, 129).

Время земной жизни проходит быстро и безвозвратно, подобно «течению реки». Оно «призывает тебя, – поучает святой отец, – к матери заповедей (т. е. покаянию. – Автор.); позаботься, чтобы не прошло для тебя даром это время торжища и купли... Дай малое и приобрети многое. Разреши первообразный грех подаянием пищи... удовлетвори нужде и голоду брата» (VI, 119). Поэтому «все грехи, которые могут быть отплачены (т. е. не смертные грехи. – Автор.), за которые можно воздать чем-либо в несколько крат, очищаются этим способом» (т. е. милостыней. – Автор.) (V, 319).

В жизни часто бывает, что люди помнят и каются только в тяжких грехах, грехи же, совершаемые почти ежедневно, предают забвению. Грехи словом, делом, помышлением, по учению святого отца, нельзя считать маловажными (II, 128). Они оскверняют душу человека и отдаляют его от Бога. «Не пренебрегай никакой погрешностью, – говорит он, – хотя бы она была менее всякого зловредного животного, но поспеши исправить ее покаянием, хотя многие многократно погрешают в большом и малом и остаются нераскаянными. Не будь судьей чужих падений... но сколько есть сил, облегчай свое бремя... ибо в покаянии – спасение, а неразумие – смерть покаяния» (V, 47). А в другом месте святитель пишет, что «явен суд» даже «на согрешивших по неведению (Лк. 12: 48)... но при достодолжном покаянии есть твердая надежда на отпущение греха» (V, 221). Каждый христианин, желающий достигнуть значительного успеха в духовном совершенствовании «и привести жизнь свою в состояние, согласно заповедям Господа нашего Иисуса Христа, – учит святитель Василий Великий, – не должен ни одного душевного своего движения оставлять в скрытности, ни одного слова не пропускать без испытания, но тайны сердечные обнажать перед теми, кому поручено прилагать милосердие... о немощных» (V, 143), «перед способными уврачевать их, по написанному: мы сильнии должны немощи немощных носити (Рим. 15: 1)» (V, 295).

Таким образом, во всех грехах, как тяжких, так и повседневных, словом и помышлением, христианину нужно приносить покаяние. Но так как с духовником часто встречаться он не может, то святитель Василий Великий советует в грехах, совершенных по человеческой немощи – словом, помышлением и всеми чувствами, – ежедневно приносить раскаяние пред Богом. «По прошествии дня и по приведении к концу всякого дела, телесного и духовного, прежде упокоения, совесть каждого должна быть подвергнута испытанию собственного его сердца. И если что было противное долгу: или помышление о запрещенном, или слово неприличное, или леность к молитве... да не скрывается проступок, но да будет объявлен» перед Господом, и «чтобы немощь... была уврачевана» (V, 69). Итак, «рассматривая делание каждого дня, – поучает святой отец, – сравнивай его с деланием предшествующего и поспешай к исправлению. Преуспевай в добродетели, чтобы стать ближе к ангелам» (V, 56).

Очень часто человек, увлеченный суетой земной жизни, совершенно забывает о своих грехах и покаянии. Чтобы возбудить в себе чувство покаяния, нужно воздержание от всех страстей, нужен пост, ибо «покаяние без поста недейственно» (IV, 7). Также необходимо чтение Священного Писания, особенно Нового Завета (VI, 94) и Псалтири, ибо всяко Писание богодухновенно и полезно (есть) (2Тим. 3: 16). Оно «для того написано Духом Святым, – учит святой отец, – чтобы в нем, как в общей врачебнице душ, все мы, человеки, находили врачевство каждый от своего недуга» (I, 155). А чтение псалмов «производит печаль, «яже по Бозе». Ибо псалом и из каменного сердца вынуждает слезы» (I, 157). Сравнивая свою жизнь с евангельскими заповедями, принуждая себя к исполнению их, христианин будет постигать, насколько он слаб, поврежден падением и уязвлен грехами. От зрения своих немощей в душе появится желание очищать свою душу покаянием. Но одними собственными силами грешник не может восстать к Богу. «Он должен со своей стороны сделать все» необходимое для искреннего покаяния и «вопиять к Богу, чтобы Он был ему помощником», – учит святитель Василий Великий (V, 35).

Результатом же чистосердечного покаяния является то, что «плачущие о злых делах и о злых своих помышлениях не снизойдут и не снидут в преисподняя земли, но будут восходить как бы руководством к возвышению в горняя, употребляя печаль по Бозе» (II, 353). Также «печаль по Бозе, когда огорчен кто тем, что пренебрежена заповедь Божия» (V, 280), приводит душу к добродетельной жизни, а христианин через добродетель достигает известной степени духовного совершенства. Он «восходит до уподобления Творцу» (IV, 42). Уподобление же Творцу приближает человека к Нему и порождает подлинное блаженство и непрестающую радость о Господе, то есть «радование о совершившемся по заповеди Господней во славу Божию» (V, 280–281).

Однако «не всякой душе, – учит святитель Василий Великий, – дается радость от Бога, но если кто много плакал о грехе своем с крепким воплем и непрестанными слезами и, как над умершим, творил над собой плач, то плач его обращается в радость... У такового раздирается плачевная одежда, в какую он облекся, оплакивая свой грех, возлагается же на него одежда веселия и риза спасения (см.: Ис. 61: 10) ...украшенный которыми не будет извержен из брачного чертога» (I, 225).

Святитель учит, что человеческая жизнь – это «непостоянное море, зыбкий воздух, неуловимое сновидение, утекающий поток, исчезающий дым, бегущая тень...» (IV, 344); это «путь» (II, 129), «потому что каждый из рожденных поспешает к концу» (I, 162–163). Поэтому каждый человек-путник, решившись плыть по бурному житейскому морю, непременно должен будет претерпеть многие бури. Многие беды и опасности таит в себе море. А на пути нашем стоит «соперник – это сила, нам противоборная, преследующая жизнь, изобретающая все способы, чтобы совратить нас с пути, ведущего к Богу» (II, 129).

Итак, христианин, вступивший на путь духовного совершенствования через веру и покаяние, чтобы перенести все житейские бури и невзгоды, отразить нападения «соперника», грозящие потоплению его духовного корабля, должен хорошо знать, чего следует избегать и как с этим бороться, чтобы благополучно плыть ему в пристань духовного совершенства. Он должен уметь «управлять своей жизнью» (II, 129; IV, 191).

В следующей главе рассматривается учение святителя Василия Великого о страстях, которые препятствуют духовному совершенствованию христианина и которые, если не будут вовремя замечены и устранены, могут потопить его духовный корабль.

Вступивший в послушание Евангелию должен прежде всего очистить себя от всякой скверны плоти и духа, чтобы через это соделаться благоприятным Богу в делах святыни.

Свт. Василий Великий (III, 308)

После грехопадения человека грех стал как бы второй его природой, природой, которая непрестанно предъявляет свои порочные требования. «Грех, увлекая душу в страстные пожелания, – учит святитель Василий Великий, – исказил красоту образа» Божиего в человеке. Человек «утратил подобие Божие» и общение с истинной жизнью. Ибо «Бог, сотворивший человека, есть истинная жизнь... а кто вне Бога, тому невозможно быть в блаженной жизни» (V, 61; IV, 134). Для того чтобы достичь духовного совершенства и возвратиться к первоначальной благодати, которой лишились «мы через грех ...восстановить в себе образ и подобие Божие», по учению святого отца, необходимо очиститься от многих явных и тайных греховных страстей (V, 61). «Ибо невозможно нам соделаться способными к принятию Божественной благодати, не изгнав из себя порочных страстей, какие овладели нашими душами» (I, 333).

Чтобы очиститься от страстей, нужно знать о своей греховности, нужно видеть духовным оком множество своих пороков. Большинство людей ведут рассеянный образ жизни и, ежедневно удовлетворяя свои страсти, даже не замечают этого. Нередко бывает, что плотской разум человека не только оправдывает порочные влечения сердца, но даже признает порок добродетелью. «Добродетель, – учит святитель Василий Великий, – это есть некая середина и соразмерность» (II, 199). В другом месте он пишет: «Определение добродетели, требуемое Богом, будет следующее: это употребление Божиих даров с доброй совестью по заповеди Господней» (V, 90), а «порок – это лукавое и противное Христовой заповеди употребление того, что дано нам Богом для доброй цели...» (V, 90), это «оскудение добродетели» (V, 359). «Многие увлекаются в погибель по гладкому и широкому пути; и немногие входят в Царствие Небесное, потому что не выносят неудобств и трудностей добродетельной жизни. Ибо порок уловляет легкостью удовольствия, а добродетель строгостью предписаний и трудами делает горькой жизнь подвижников» (II, 251). Поэтому святой отец призывает с заботливой внимательностью следить за состоянием души, дабы греховный срам не уничтожил ее красоты. «Ее украшай, о ней заботься, чтобы своей внимательностью предотвратить всякую нечистоту, сообщаемую ей пороком, очистить ее от всякого греховного срама, украсить же и просветить ее всякой красотой добродетели» (IV, 34). Ибо «греховные страсти и все неразумные движения обыкновенно производят в душах неумолкающую молву и неукротимый мятеж» (II, 34). Они «оскверняют душу, созданную по образу Сотворшего», и «помрачают ее красоту» (IV, 126).

Христианин, стремящийся к духовному совершенству, должен помнить, что любой порок, любая страсть, если возобладает в человеке, может погубить его душу. Послабление одному греховному навыку может открыть вход в душу многим грехам и порокам. Святитель советует христианину сначала вооружиться против начальных страстей. И, укротив одну страсть, нужно сразу же вступать в борьбу с другой, «когда возьмешь верх над пристрастием к одному удовольствию, – говорит святитель, – тогда вступай в борьбу с пристрастием к другому, и таким образом благовременно преодолеешь всякую склонность к наслаждению» (VI, 93).

Все страсти и пороки, по учению святителя Василия Великого, происходят от гордости. Ибо «первый грех есть гордыня» (II, 99). Поэтому как от гордости начинаются все грехи, так «с этого начинается и отмщение» (II, 100). Этот порок настолько зловреден в духовной жизни христианина, что он один может лишить его неба и Бога, «потому что и диавол, – говорит святой отец, – сделавшись досадителем, гордым от пресыщения дарованными ему благами, отступил от Бога» (II, 99). По учению святителя, и поныне «началом гордыни бывает презорство» – презрение ближних, превозношение. Ибо кто презирает ближних своих, «одних считает бедными, других – низкого происхождения, а иных – невеждами, тот вследствие такого презорства доходит до того, что только одного себя почитает» выше и разумнее всех, «и презрение для него служит началом гордыни, и гордыня – злое порождение презорства» (II, 100). Гордость – это самый тяжкий грех. «Гордыня есть самая тяжкая из всех человеческих страстей», вот почему «и тех, в ком она есть, действительно подвергает одному осуждению с диаволом» (III, 33; II, 100). Поэтому диавол, низложивший человека обещанием ложной славы, не перестает поощрять его теми же побуждениями и изобретать для этого тысячи козней (IV, 265). Такими побуждениями к превозношению гордости служат, по учению святителя Василия Великого, не только деньги, слава, земное богатство, «но они (люди. – Ред.), забывая свою природу, величаются чинами, в которые возводятся по выборам» (IV, 266; II, 103). Даже такие блага, как мудрость и благоразумие, и те ведут «к суетному превозношению» и «вменяются ни во что, как скоро нет премудрости, которая от Бога» (IV, 276).

Основываясь на словах святого апостола Павла (см.: Рим. 12: 16. 2Тим. 3: 2–4), святитель Василий Великий различает несколько степеней гордости. Гордый человек высокомудрствует, бывает величав, напыщен. «Высокомудр тот, кто сам себя возвышает, высоко думает о собственных своих заслугах, превозносится, подобно известному фарисею (см.: Лк. 18: 10–14), и не ставит себя в ряд со смиренными; он же может быть назван разгордевшимся, как обвинены в том коринфяне (см.: 1Кор. 5: 2). А величав тот, кто не сообразуется с узаконениями, не выполняет и того, чтобы темже правилом жительствовати и тоже мудрствовати (Флп. 3: 16), но придумывает свой собственный путь правды и благочестия» (V, 220). Он ни на чем не останавливается, но несется выше невозможного, выше природы. «Поэтому и величавым угрожает страх одного дня (т. е. суда Господня. – Автор.) ...ибо величавость есть грех» (II, 101). А горд, по словам святителя, тот, кто «хвастается тем, что у него есть, и старается казаться выше того, что он (представляет из себя. – Ред.) в действительности» и всегда домогается предпочтения (V, 220). Напыщенный же обычно бывает близок к гордому, по сказанному: разгордевся ничтоже ведый (1Тим. 6, 4). Как же избавиться от этой страсти? В беседе «О смиренномудрии» великий отец Церкви, приведя в пример фарисея, который «утратил праведность и погубил мзду свою» через гордость, учит, что смирение – наилучшее средство против гордыни. «А ты никогда не превозносись ни перед кем, даже и перед великими грешниками. Смиренномудрие часто спасает и того, кто сделал многие и великие грехи» (IV, 270–271). Необходимо также верить апостолу, который говорит: «Господь гордым противится, смиренным же дает благодать» (Иак. 4: 6). «Истреби в себе две мысли, – учит святой отец, – не признавай себя достойным чего-либо великого и не думай, чтобы другой какой-нибудь человек был много ниже тебя по достоинству» (IV, 149). «Впрочем, надобно знать, – говорит он, –что хотя убоится кто суда, произнесенного за гордость, однако же не может исцелиться от сей страсти, если не оставит всех помышлений о предпочтении, как невозможно разучиться какому-нибудь языку или искусству, не перестав совершенно не только делать или говорить что-нибудь относящееся к этому искусству, но и слушать говорящих и видеть делающих». И далее замечает святитель: «Это же надобно наблюдать и в рассуждении всякого порока» (V, 211).

Среди большого количества человеческих пороков после гордости одним из самых страшных является пьянство. Святитель учит, что «пьянство есть начало безбожия, как омрачение разума, которым обыкновенно наипаче познается Бог». «Пьянство – вражда на Бога» (IV, 28). Это добровольно накликанный бес, через сластолюбие вторгающийся в душу. «Пьянство – матерь порока, противление добродетели, делает мужественного робким, целомудренного похотливым, не знает правды, отнимает благоразумие» (IV, 210). Чрезмерное употребление вина делает человека неспособным к духовной жизни и спасению. «Упившиеся достойны плача, потому что пьяницы... Царства Божия не наследуют (1Кор. 6: 10)» (IV, 214; II, 173). Святой отец учит, что вино, данное Богом человеку для облегчения немощи, делается для похотливых оружием невоздержания и погибели (IV, 210). «Жар, производимый вином, сообщаясь плоти, делается поджогою для разжженных стрел врага. Вино потопляет рассудок и ум и возбуждает, подобно рою пчел, страсти и сластолюбие» (IV, 218). Гнев, раздражительность, своенравие, переменчивость, уныние, отчаяние и другие страсти, по учению святителя, являются порождением этого страшного порока – пьянства (IV, 211–212). Нелегко описать словами, сколько зол происходит из-за пьянства. Человек делает себя «жилищем сопротивного духа, храмом идольским, вместо того чтобы стать храмом Божиим через вселение Духа Святого» (IV, 219), ибо «храм Божий – те, в которых обитает Дух Божий», а «храм идольский – те, которые через пьянство принимают в себя нечистоты невоздержания» (IV, 28). «Жалкое зрелище для очей христианских!» – со скорбью восклицает святой отец, ибо, таким образом «погубив душу свою... упивающийся расстраивает и само телесное сложение» (IV, 212). Он навлекает на «себя и Каиново проклятие, трясясь и вертясь всю жизнь» (IV, 215). У него истощаются силы, наступает безвременная старость и смерть (IV, 217). Сознавая огромный вред, который приносит пьянство, святитель Василий Великий с полной решимостью требует: «Человек, не вводи к себе пьянства, этой всенародной блудницы, этой матери бесстыдства... потому что в душу, оскверненную пьянством, не войдут ни пост, ни молитва» (IV, 23), ни другая какая-либо добродетель, «пьянство препятствует и врачеванию души» (IV, 74). Христианину можно употреблять вино, но в малом количестве. «Лучшая мера употребления вина, – учит святитель, – телесная потребность» (IV, 18). А кто не может ограничиться этой мерой, тому лучше вообще не употреблять вина или какого-либо другого спиртного напитка. «Ибо упоение (вином. – Ред.) производит сон, который есть брат смерти, и пробуждение, похожее на сновидение» (IV, 18). «Поскольку трудно, по словам святого отца, в естестве человеческом преуспеть в непогрешимости», но всегда возможно опомниться, осознать пагубность этого порока и «восстать от упоения», покаяться. Потом «тотчас по пробуждении взыскать жизнь трезвенную и святительскую (т. е. добродетельную. – Автор.), чтобы, ни пия ни вина, ни сикера⁴, соделаться достойными вступить во Святая» (II, 180).

Лучшим врачевством от этого порока, по учению святителя Василия Великого, является покаяние, слезы, молитва, чтение Священного Писания, пост и милостыня. «Пост да уврачует пьянство, – говорит святой отец, – псалмы будут вместо срамных песней, слезы да будут врачевством смеха. Вместо пляски преклони колена, вместо рукоплесканий ударяй в грудь, а нарядность в одежде да заменит смирение. И более всего милостыня да искупит тебя от греха... Приими многих несчастных в общение молитвы, да будет тебе отпущено измышление порока» (IV, 220).

Далее святитель Василий Великий предостерегает и от тщеславия, которое стоит рядом с гордостью и от нее берет свое начало. Ибо «тщеславен тот, кто делает или говорит что-нибудь ради одной мирской славы от видящих или слышащих это» (V, 218). Святой отец учит: «Наиболее должно убегать тщеславия, которое лишает нас венцов по трудах; этого неодолимого наветника нашему спасению... этого льстивого грабителя духовных богатств, этого приятного врага наших душ, этого червя, подтачивающего добродетели; тщеславия, которое с удовольствием расхищает наше добро, намазывает медом отраву своего обольщения и умам человеческим подает губительную чашу, чтобы они без сытости упивались этой страстью, потому что слава человеческая сладостна для неопытных» (V, 380–381). Тщеславие бывает не только искоренителем добрых дел, но и «путеводителем к делам лукавым» (V, 382). Чего только не делает тщеславный, чтобы достичь славы: он клевещет, лжет на ближнего, превозносится. Святой отец советует изгонять этого «льстивого грабителя духовных богатств и врага наших душ» смирением, самоукорением. «Имея в виду здравый разум и Бога, наставника здравого разума, надобно идти путем, каким поведет Бог. Если иные похвалят этот путь, должно не ставить в великое их похвалу, обращая взор к горнему Хвалителю, и только радоваться за них, что имеют правильное суждение о добре. Если же другие будут порицать, то не должно стыдиться этого, но жалеть о них, как... о пребывающих в страшном омрачении разумения» (V, 382). Кроме этого, чтобы избежать страсти тщеславия, необходимо иметь страх Божий, «неразвлекаемую заботливость о благоугождении Богу» и пламенное желание блаженств, обетованных Господом (V, 210; IV, 171).

Не менее зловредной страстью, по учению святителя Василия Великого, является «порок самолюбия, которого конец есть погибель» (V, 219). «Кто любит самого себя не настоящей любовью, тот самолюбив» (V, 219). Что бы ни делал, он делает ради себя, хотя бы и сделанное было согласно с заповедью. «Ибо ради своего успокоения пренебречь чем-либо из потребного для брата, – говорит святой отец, – или по душе, или по телу, значит уже сделать и для других явным порок самолюбия» (V, 219). Вот почему самолюбивый осуждается как скрывший талант. «Кто какой бы то ни было дар Божий бережет только для собственного наслаждения, а не делает другим благодеяний, тот осуждается как скрывший талант» (V, 223). Действенными средствами, избавляющими человека от страсти самолюбия, служат смирение (V, 211) и молитва. И только при помощи Божией человек может избавиться от этой страсти, ибо «укорененного в душах долговременным обычаем самолюбия не могут истребить ни один человек, ни одно письмо, ни краткое время»... необходима «благодать» и помощь Божия (IV, 278).

Самолюбие тесно связано со страстью славолюбия, которая так же пагубно действует на душу христианина. «Славолюбие и чиноначалие – страшное опьянение, – говорит святитель Василий Великий. – А также страшное опьянение – зависть, лицемерие и злословие ближнего. Упившаяся ими душа забывает мудрость. Ибо ничто не приводит в такую слитность умозрений, мудрости, как эта страсть и всякий грех» (II, 204). Средством для искоренения этой страсти является также смирение, самоукорение и страх Божий (IV, 171).

От тщеславия, самолюбия и славолюбия происходит зависть. «Другой страсти, более пагубной, чем зависть, и не зарождается в душах человеческих, – пишет святитель. – Она менее вредит посторонним, но первое и ближайшее зло для того, кто имеет ее. Как ржавчина изъедает железо, так зависть – душу, в которой живет она». Ибо «зависть есть скорбь о благополучии ближнего» (IV, 155). В сердце человека, одержимого страстью зависти, отсутствует любовь к Богу и ближним, и по этой причине он неспособен бывает к духовному возрастанию. Зависть, как червь, точит его душу и сердце печалью, потому что завистливый благополучие и успехи ближнего почитает своим несчастьем (IV, 156). По учению святого отца, зависть есть самый непреодолимый род вражды. Других недоброжелателей более кроткими делает благотворение. Добро, сделанное завистливому и злонравному, его особенно раздражает (IV, 158). «Это – порча жизни, поругание природы, вражда против того, что дано нам от Бога, противление Богу... Будем, братья, избегать сего недуга, – призывает нас святитель, – который делается учителем богоборства, матерью человекоубийства, извращением природы, забвением родства, бедствием самым неописанным» (IV, 157). Имея неистовую зависть, иудеи предали смерти Даровавшего жизнь, били бичами Освободителя человеков, осудив Судью мира. Так на все простиралась злоба зависти. «Этим одним оружием, – учит святитель Василий Великий, – от сложения мира и до скончания века всех уязвляет и низлагает истребитель жизни нашей – диавол, который радуется нашей погибели, сам пал от зависти и нас низлагает с собой той же страстью» (IV, 160; IV, 155).

Святитель не только предупреждает о пагубных последствиях зависти, но и указывает, как ее искоренить. Он говорит, что поскольку она возникает от гордости и отсутствия любви, то, следовательно, и врачевать ее надо тем, что противоположно этим качествам – смирением и любовью (IV, 163; I, 229–230). Избавиться от зависти можно также, «если из человеческого не будем ничего почитать великим и чрезвычайным, ни того, что люди называют богатством, ни увядающей славы, ни телесного здоровья, потому что не в преходящих вещах поставляем для себя благо, но призваны мы к причастию благ вечных и истинных» (IV, 163). Мы должны стремиться к добродетели, которая есть «высшее и достаточное благо... и которая не может быть в душе, не очищенной как от прочих страстей, так особенно от зависти» (IV, 165).

Святитель Василий Великий в своих поучениях предостерегает нас от неразумной раздражительности и гнева. «Раздражение, – учит он, – есть какое-то кратковременное бешенство» (IV, 141), «упоение души; оно так же выводит ее из ума, как и вино» (IV, 17). Началом раздражения является укоризна – «всякое слово, сказанное с расположением обесчестить, хотя бы слово само по себе и не казалось обидным» (V, 207). А затем, когда «расстреляны все укоризны, переходят уже к мщению самим делом. Ибо раздражение возбуждает ссору, ссора родит ругательство, ругательство родит драку, драка – раны, а от ран нередко бывает и смерть» (IV, 145). Христианину необходимо «убегать от этого опьянения», потому что если в самом начале «целомудренным рассудком подсечь горький корень раздражительности, то этим уничтожим много страстей» (IV, 153). Коварство, подозрительность, недоверие, злонравие, злонамеренность и «весь рой подобных пороков суть отпрыски этого греха... этого душевного недуга; помрачения рассудка, отчуждения от Бога, незнания родства, начала браней, полноты бедствий – этого лукавого демона, который зарождается в самых душах наших, подобно какому-то беспокойному обитателю занимает нашу внутренность и заграждает вход Святому Духу» (IV, 153, 154).

С другой стороны, по учению святого великого отца, раздражительность бывает весьма полезна для многих дел добродетели, когда она, «подобно какому-то воину, сложившему оружие перед вождем, с готовностью подает помощь, где приказано, и споборствует разуму против греха. Ибо раздражительность есть душевный нерв, сообщающий душе силу к прекрасным предприятиям. И если когда случится, что душа расслабится сластолюбием, раздражительность, закалив ее... из слабой и весьма изнеженной, делает ее мужественной и суровой». И «если ты не раздражен против лукавого, – говорит святитель, – то невозможно тебе ненавидеть его» (IV, 150). Следовательно, что Творец дал нам ко спасению, мы не должны обращать в повод ко греху. В таком случае и раздражительность, приводимая в действие «когда должно и сколько должно, производит мужество, терпение и воздержание», способствуя духовному росту христианина, «а если действует вопреки здравому разуму, обращается в бешенство» (IV, 150). Опытный учитель, святитель Христов дает мудрый совет, как избавиться от этой страсти: «Истреби в себе две мысли: не признавай себя достойным чего-либо великого и не думай, чтобы другой какой человек был многим ниже тебя по достоинству. В таком случае наносимые нам бесчестья никогда не приведут в раздражение» (IV, 149).

Если раздражение есть «какое-то воспламенение и скорое испарение страсти», то «гнев – постоянная скорбь и продолжительное стремление воздать равным тому, кто обидел» (IV, 152), «воздать огорчением за огорчение» (II, 207). Поэтому в раздражении и ярости движение страсти быстротечно, а гнев показывает более постоянное и продолжительное наполнение скорбью (II, 207). «Диким зверем является гнев», – говорит в другом месте святитель⁵. Поэтому нужно знать, что люди согрешают в том и другом расположении духа, «когда или неистово и безумно кидаются на огорчивших, или коварно и злонамеренно расставляют сети оскорбившим. Мы должны остерегаться того и другого» (IV, 152). Святитель Василий Великий учит, что при возникновении гнева прежде всего необходимо воздерживаться от взаимных обвинений и в самом начале остановить зло, «всеми мерами истребляя в душе гнев» (IV, 145). «Не врачуйте зла злом, – говорит он, – не старайтесь превзойти друг друга в бедствиях... Обидел тебя разгневанный? Останови зло молчанием... Не бери врага в учителя себе, не ревнуй о том, что ненавидишь. Не будь для гневливого как бы зеркалом, показывая в себе его образ» (IV, 144).

Но самыми сильными, действенными средствами для искоренения гнева, по учению святого отца, являются страх Божий и смирение (V, 121). На вопрос, каким образом можно не гневаться, он отвечает: «Если всегда будешь в той мысли, что ты – перед очами зрителя Бога и близ тебя сущего Господа... Также если не будешь ожидать повиновения от других, но сам будешь готов к повиновению, почитая всех высшими себя. Ибо если кто требует повиновения для своей пользы, то пусть знает, что слово Господне учит, чтобы каждый услуживал другим» (V, 209, 252).

Желающие достигнуть духовного совершенства и спасения, по учению святителя, не должны обращать внимания на недостатки ближних и осуждать их или клеветать на них, ибо осуждение и клевета также являются одними из пагубных страстей. Не судите, да не судимы будете (Мф. 7: 1). Ибо «если бы мы испытывали самих себя, то не подверглись бы осуждению» (I, 175). «Думаю, что два есть случая, – говорит святой отец, – в которых позволительно говорить о ком-нибудь дурное, именно: когда необходимо кому-нибудь посоветоваться с другим испытанным в этом, как исправить согрешившего; и еще, когда бывает нужда предостеречь других, которые, по неведению, могут быть в сообществе с худым человеком, почитая его добрым; тогда как апостол повелевает не примешатися... с таковым (1Кор. 5: 11), чтобы не наложить как бы силков на свою душу» (V, 207). А кто без такой необходимости говорит что-нибудь о другом с намерением разгласить или очернить, тот клеветник, хотя бы говорил и правду (V, 207–208). Кто клевещет на ближнего, тот, по словам святителя, достоин отлучения (V, 208). «Ибо клевета низводит с высоты и совершенного и вводит в заблуждение и убогого, то есть скудного ведением высоких догматов» (VII, 107), а зиждителем и вождем ее является диавол (VII, 58). Чтобы избежать этого пагубного греха, необходимо смирять себя и ни на кого не иметь худых подозрений.

Христос Спаситель сказал: «Идеже бо есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше» (Мф. 6: 21). Святитель Василий Великий учит, что если человеком овладеет страсть сребролюбия, любостяжания, то он перестанет любить Бога и иметь надежду на Него, он не сможет спастись, ибо сребролюбие «и роскошь делаются» для него «предателями спасения» (IV, 10). «Любить сребро, – говорит он, – так, как обязан человек любить Господа Бога, то есть всем сердцем своим, всею душею и всею мыслию своею (Мф. 22: 37), значит не Богу работать, но работать мамоне, воздавая сребру ту меру любви, какой обязаны мы Богу» (II, 67).

Пристрастие к деньгам и вещам есть ужасный порок, который, постепенно развиваясь, может привести свою жертву к отречению от Бога. «Таков грех богатолюбия, – говорит святой отец, – что поставлен в списке столь важных грехов!» (II, 92). Поэтому любостяжание делается идолослужением, ибо те дары, которые нужно приносить Господу Богу, приносит оно земному. Святитель, сравнивая любостяжательное сердце с огнем, говорит: «Как недостаток горючего вещества тушит пожар, так любостяжательное сердце и ненасытный глаз одним только останавливаются – тем, чтобы не иметь ни одного соседа на рубеже своих владений» (II, 170). Сребролюбие и другие порождаемые им страсти являются весьма опасным препятствием в духовной жизни христианина. «Как пыль, препятствуя дыханию, угрожает опасностью нашей жизни, так и цветы сребролюбия: любостяжательность, неправды, ложь, клевета и все другие отпрыски сего дурного корня – разрушительны для нашей жизни и препятствуют чистоте духа» (II, 206). Каждый христианин, чтобы уберечь душу свою от этой пагубной страсти, не должен искать богатства и стремиться к нему, а довольствоваться только тем необходимым, что нужно для жизни. «Промышляй о настоящем и о будущем, – говорит святой отец, – и не утрать последнего ради гнусной корысти... В явлении Судии заградишь себе воздаяние почестей и небесную славу и вместо долгой и блаженной жизни отверзнешь неугасимый огонь, геенну, казни и горькие веки мучений» (IV, 122). «Но если станешь искать славы не на земле, то обретешь ту истинную и светлую славу, которая вводит тебя в Небесное Царство» (IV, 93).

Святитель Василий Великий учит, что от этого пагубного порока избавляет милостыня, без которой никакой пользы не принесут христианину прочие добродетели. «Знаю многих, – говорит он, – которые постятся, молятся, воздыхают, оказывают всякое неубыточное благоговение, но не дают ни одного овала [денежная монета] теснимым голодом. Какая же для них польза от прочих добродетелей? Их не приемлет Царствие Божие» (IV, 93). Когда приходят помыслы, увлекающие нас в сребролюбие, святой отец советует употреблять благоразумное негодование. «Свергни с себя одежды, – говорит он, – удались с гневом, блюди верность ко Господу... Снабжай скудость хотя один год. Не всем жертвуй сластолюбию, дай нечто и душе» (IV, 121).

Каждая страсть, по учению святителя, начинается с греховных помыслов, а греховные помыслы зарождаются в душе. Зная это, святой отец предостерегает от увлечения ими. «Ибо лукавые помыслы, начавшись в душе, – говорит он, – остановившись же в сердце, не ограничиваются им, но выходят из сердца и как бы вырастают из него, проникая плоть и являясь наружу» (II, 289). Святой отец советует не вступать с помыслами в беседу, но отвергать их сразу с момента появления. «Не верь обманчивому помыслу, – говорит он, – который подсказывает тебе, что это нимало не соблазнительно, несомненно зная, что сие самое и есть соблазн... Поверь словам моим, происходящим от братолюбивого сердца» (V, 49). «Ибо если не пресечены в сердце первые движения к пороку, то помышления необходимо перейдут в дело» (II, 184). Итак, христианин должен постоянно бороться с лукавыми помыслами, усилием и внимательностью своего ума одерживать победу над страстью (I, 201). Самым надежным средством в борьбе с помыслами, учит святитель, является покаяние перед Богом и своевременное открытие беспокоящих помыслов перед духовником. Ибо «если острым и уничтожающим страсти словом» духовника, «как бы некоторым мечом, не будет убит он [порок] в душе, – говорит святой отец, – и не будет это совершено по изведении его наружу (после открытия, исповеди. – Автор.), то после греха в сердце поведет он человека к большей степени этого греха, вызывая его на грехопадение телом» (II, 184).

Таким образом, христианин в своей жизни вынужден постоянно сопротивляться возникающим помыслам и страстям. В силу этого, по словам великого святителя, духовная жизнь носит название духовной борьбы, или брани. Этот подвиг борьбы со страстями предстоит каждому человеку (V, 359). Святитель призывает всех трудиться над очищением своей души. «Прошу ревностно позаботиться о душевном спасении, – увещевает он, – все плотские страсти обуздывая разумом» (VI, 264). Ибо как вино, принятое внутрь сверх нужды, обыкновенно омрачает рассудок, «так и страсть... овладев рассудком, одержимых ею делает лишенными ума» (II, 179). В другом месте святитель сравнивает страсти с морскими волнами. «Держась выше их, – говорит он, – будешь надежным кормчим жизни. А если не уклоняешься каждой из них благоразумно и постоянно, то, подобно кораблю без груза, увлекаясь всем, что ни приключится, погрязнешь в море греха» (IV, 191).

Для того чтобы душа была способна к духовному совершенствованию, «мы должны всеми мерами удерживать помысл, установив над ним трезвенный надзор ума, чтобы не дозволить душе предаваться необузданным стремлениям по увлечению тела» (V, 355). Следовательно, доброделанию, духовному совершенствованию должно предшествовать и постоянно сопутствовать господство духа над плотью. «Если душа, – учит святитель Василий Великий, – как должно управляет стремлением тела, то и тело спасено, и душа пребывает вне опасностей... Достойна же укоризны за нерадение душа, ослабившая свою власть над телом» (V, 359).

По учению святого отца, для искоренения всех духовных страстей и пороков немощных человеческих сил недостаточно. В этом подвиге нам необходима помощь Божия, Его благодать. От нас требуется только сопротивление всем грехам и порокам и смирение. Ибо, «если посвящаем себя чистоте жизни, Бог вспомоществует нам в очищении себя от страстей, усовершая нашу старательность и ревность о добре» (II, 31). Если будем постоянно бодрствовать над собой и при помощи Божией победим в себе греховные страсти и пороки, то мы «возвратимся к первоначальной благодати... восстановим в себе образ и подобие Божие» (V, 61). К нам приблизится Утешитель – Дух Святой. «И Он, как солнце, которым встречено чистое око, в Себе Самом покажет тебе образ Невидимого, – говорит святитель. – А в блаженном созерцании образа увидишь неизреченную красоту Первообраза» (III, 226).

Не в силе, не в мудрости человеческой, но в благодати Божией спасение.

Свт. Василий Великий (I, 248)

Каждый человек по природе своей способен избрать своей свободной волей добро или зло и противиться греху, но искоренить в себе страсти и победить козни диавола сам он не может. Главное значение в деле возрождения человека имеет благодать Божия, Божие участие в его духовном совершенствовании и спасении. Христианин должен искать опоры в деле духовного возрастания не в своих слабых естественных силах, а в благодатной помощи Божией. «Всякий человек имеет нужду в великой помощи, – учит святитель, – потому что по немощи, естественно в нем находящейся, с ним встречается много горестного и трудного. Поэтому, ища прибежища от всех бедствий, как бы удаляясь в безопасное место... прибегает он к Богу, только пребывание в Нем признавая для себя успокоением» (I, 291). Благодать подается каждому ищущему помощи Божией и взывающему о ней. Ее божественное действие непрестанно ощущается в душе каждого спасающегося христианина то как голос кары за совершенные и не очищаемые покаянием грехи (II, 272; I, 120), то как голос надежды и одобрения в минуты угасания духа и уныния сердца, то как голос веселия и радости при искреннем покаянии (V, 280–281), при совершении подвигов, в добродетели, молитвенных воздыханиях души.

Благодать, по учению святителя Василия Великого, – это сила Божия, «подаваемая свыше, от Духа» (I, 157) и даруемая человеку для того, чтобы он мог познать Бога, исполнять заповеди и получить вечное блаженство. «Всякое благо, исходящее к нам от Божией силы, называем действием все во всех производящей благодати, как говорит святой апостол, вся же сия действует един и тойжде Дух, разделяя властию коемуждо якоже хощет (1Кор. 12: 11)» (VI, 82). Эта Божественная сила необходима для каждого из нас по причине ограниченности нашей природы. По учению святого отца, один Бог есть начало и источник всякой жизни. «Бог – жизнь, а лишение жизни – смерть» (IV, 134). Он «есть благо, первое и совершеннейшее из благ» (I, 339). А потому наша ограниченная природа все нужное для спасения должна получать от Бога. Ибо «Бог – помощник и споборник всякого сражающегося противу козней диавола». Он также «посылает и служебных духов к требующим спасения» (I, 293). В процессе духовного совершенствования христианину предстоят великие труды и подвиги. Поэтому благодать, как вспомоществующая сила Божия, необходима для спасающегося на протяжении всей его жизни. Она есть акт величайшей любви Бога к человеку и Его промыслительного попечения о падшем грешнике. Она призывает, возбуждает, совершает и заканчивает духовный рост христианина (III, 226). «Все же это производит, – говорит святитель, – действуя прикосновением могущества и изволением благости. Пасет, просвещает, питает, путеводит, врачует, воскрешает, не сущее осуществляет, сотворенное поддерживает» (III, 220). «Приидите, чада, послушайте Мене» (Пс. 33: 12), а также: «Приидите ко Мне вcи труждающиися и обремененнии» (Мф. 11: 28). Это голос Отца, с распростертыми объятьями призывающего к Себе дотоле упорствовавших. «Поэтому, – говорит святитель Василий Великий, – кто, вняв призванию, приблизился к повелевающему, тот узрит все умиротворившего крестом, «аще земная, аще ли небесная»« (I, 298). Только при Божественной помощи может быть совершено спасение человека. «Вечный покой предстоит тем, которые в здешней жизни законно подвизались, покой, не по заслуге дел воздаваемый, но по благодати великодаровитого Бога даруемый уповавшим на Него» (I, 343). «Не в силе, не в мудрости человеческой, но в благодати Божией – спасение», – учит великий отец (I, 248). Так что в этом отношении истинны слова «благодатию есте спасены» (Еф. 2: 5). «Так и земледелец не столько своим прилежным возделыванием приобретает плоды земледелия, сколько содействием Бога, возращающего возделанное» (I, 241).

Благодать есть особенная сверхъестественная сила Божия, даруемая людям ради искупительных заслуг Христовых, таинственным образом усвояет им эти заслуги и совершает их духовное возрождение и преуспеяние в новой спасительной жизни. «В учении о Христе излиялось на нас от Бога богатство благодати, – говорит святитель. – Поэтому-то в короткое время проповедь обтекла всю вселенную, ибо обильная и щедрая благодать излита на проповедников Евангелия...» (I, 278).

Божественная благодать необходима для возрождения грешников, потому что сами собой они не могут исправиться и обратиться к Богу. «Все человеческие силы, вместе взятые, немощны и бессильны в сравнении с истинной силой. Поэтому-то немощная мира избра Бог, да посрамит крепкая (1Кор. 1: 27). Ибо благодать Божия наипаче просияла, действуя в младенцах и невысоких умом» (I, 242).

На вопрос «по чему мы христиане» всякий скажет «по вере», – поучает святой отец. – А каким образом спасаемся? Таким, что возрождаемся, именно же – благодатью, подаваемой в крещении (III, 228). Божественная благодать призывает человека к Богу, делает его своим сосудом. Дух Святой, сообщая Свою благодать, пребывает неумаленным и нераздельным. «Он просвещает содержимых во тьме, а потому есть свет истинный... Он восставляет от падения тех, которые с высоты жизни поползнулись в грех, и потому это есть воскрешение (Ин. 11: 25)» (III, 220). Он «всех просвещает к познанию Бога, вдохновляет пророков, умудряет законодателей, совершенствует священников... украшает целомудренных, сообщает дарование исцелений, оживотворяет мертвых... усыновляет чуждых. Производит же это через рождение свыше» (IV, 225). Просвещающее действие благодати осуществляется через Слово Божие с особой силой. «Ибо проповедь евангельская, – говорит святой отец, – в своих... речениях заключает много убедительного и влекущего ко спасению» (I, 278; II, 12). В письме к одной вдове он говорит: «Находя же увещание в божественных Писаниях для того, чтобы увидеть тебе должное, не будешь иметь нужды ни во мне, ни в ком-либо другом, потому что Дух Святой подаст тебе достаточный совет и руководство к полезному» (VII, 242).

Будучи необходимой для начала духовной жизни, благодать остается необходимой и для преуспеяния человека в добродетелях на пути новой духовной жизни и для утверждения и охранения его на самой высшей степени духовного совершенства. В одной из своих бесед святитель Василий Великий говорит об этом так: «Всякая душа препобеждается непреложными догматами, будучи утверждаема благодатью в непоколебимой вере во Христа» (I, 278). И в другом случае он говорит, что и о праведнике необходима молитва, «чтобы его преднамеренная правота и непревратность воли была исправляема под руководством Божиим, чтобы он даже и по немощи не уклонился никогда от правила истины и чтобы враг истины не мог растлить его превратными учениями» (I, 178–179). «От создания и сложения мира всегда к святым посылаются Божественные силы, которые исправляют недостатки естества человеческого» (II, 210). Благодать Божия необходима и для совершения добродетелей (IV, 336). «Чтобы в душе была красота и сила производить должное, для этого мы имеем нужду в Божией благодати» (I, 222). Святитель учит, что для исполнения всех заповедей, «какие даны нам от Бога, получили мы от Него и силы, чтобы невозможно было и негодовать на то, будто бы от нас требуется что-то необыкновенное, и превозноситься, будто от себя привносим нечто сверх данного. И этими силами, действуя правильно и как должно, благочестиво проводим добродетельную жизнь, а расстраивая их действия, увлекаемся в порок» (V, 90).

По учению святителя, благодать всегда ищет нас, постоянно стучится, чтобы войти в нашу душу и сделать ее храмом Духа Святого. С нашей стороны необходимо только такое расположение души, чтобы она не противилась и не отвращалась ищущей и призывающей нас благодати. «Дух в каждом из удобоприемлющих Его пребывает как ему одному присущий и всем достаточно изливает всецелую благодать, которой наслаждаются причащающиеся, по мере собственной своей приемлемости, а не по мере, возможной для Духа» (III, 225–226).

Первое условие стяжания благодати есть живая, сердечная вера в Бога, проникнутая глубоким сознанием того, что естественные наши усилия недостаточны для спасения, что для этого необходимо содействие Божественной помощи. «Ибо каждому по мере веры даются от Бога дарования на пользу» (III, 365). Только «необходима своя мера расположения к вере» (II, 7). Истинная живая вера проявляется в молитве, которая есть существенное и необходимое условие для стяжания благодатных даров искупления. «Будем молиться, побуждает нас святой отец, чтобы пребывал Дух Святой в душах наших и ни в какое время не оставлял нас, по благодати Господа нашего Иисуса Христа» (IV, 226). «Помолимся, чтобы и нам за бдительность на страже своей получить, да не воздремлет, ниже уснет храняй Израиля (Пс. 120: 4), ибо аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий (Пс. 126: 1)» (II, 33).

Для того чтобы соделаться способными к принятию Божественной благодати, по учению святителя, необходимо также очистить «себя от порочных страстей» (I, 333). Ибо «душа, не свергнувшая с себя плотского и без отдыха им отягощаема, будучи сгнетена тяготой вещественной, неспособна к плодоношению и потому, не приемля помощи свыше, пребывает бесплодной. А когда душа бесплодна, удаляется от нее Дух Святой, падают ограждения – вспомоществование ангелов» (II, 31–32). Дух Святой собственную силу Свою обнаруживает в тех, которые чисты от страстей. «Как изображение лиц видим не во всяком веществе, а только в гладких и прозрачных, так и действие Духа отражается не во всякой душе, а только в душах, которые не имеют в себе ничего стропотного и ничего развращенного (см.: Притч. 8: 8) ...неровность жизни не способна к приятию в себе Божия действия» (II, 8). Святитель Василий Великий учит, что «освоение Духа с душой есть не местное сближение (ибо бестелесное может ли приблизиться местным образом), но устранение страстей, которые привзошли в душу впоследствии, от привязанности ее к телу и отдалили ее от сродства с Богом». А кто очистился от «срамоты» греховной и «возвратился к естественной красоте ...тот единственно может приблизиться к Утешителю» (III, 226).

Но для получения благодати необходимо приложить еще и собственное старание к исправлению. По той причине, что в человеке живет грех, ему необходимо понуждать себя на всякое доброе дело, прилагать усилия, чтобы сделать что-либо достойное Господа. Духовное совершенство достигается посредством трудничества, основанного на терпеливом самопринуждении, вкупе с действиями благодати. «Душа, естественные пособия приумножив собственным подвижничеством и содействием Святого Духа, – говорит святой отец, – на праведном Суде Божием удостоится светлости, по благодати Божией данной святым» (II, 62). На вопрос, как удостаивается человек стать причастником Духа Святого, он отвечает: «Пока не соблюдаем всех заповедей Господних и пока мы не таковы, чтобы Господь засвидетельствовал о нас: «Вы от мира несте» (Ин. 15: 19), до тех пор да не ожидаем удостоиться Духа Святого» (V, 284–285). Без добродетели, без собственного старания нашего невозможно духовное совершенствование. «Ибо человеческое начинание в рассуждении доброго не совершится без помощи свыше, а вышняя благодать не снизойдет на того, кто не прилагает о сем старание. Напротив того, в совершении добродетели должно соединяться то и другое – и человеческое усердие, и помощь, по вере приходящая свыше» (V, 385; VII, 256).

Христианин, получивший «первый дар благодати Божией», должен «тщательно возделывать его», стараться приумножить его во славу Божию, тогда он сподобится «и других даров. А кто не таков, тот лишается дара прежнего, не удостаивается дара, для него приуготовленного, и предается наказанию» (III, 365). На вопрос, что такое талант и как нам приумножить его, святитель Василий Великий отвечает: «Думаю, что притча сказана о всяком даре Божием, чтобы всякий, какую бы благодать от Бога получить ни удостоился, приумножал ее, обращая в благодеяние и в пользу многих, потому что никто не лишен части в Божией благости» (V, 306). Причем принимающий благодать Божию даром должен и передавать ее даром имеющим в ней потребность, «а не торговаться ею» (III, 365; V, 307).

Итак, «если никогда не задремлешь у кормила, – говорит святитель, – пока находишься в этой жизни, в этом непостоянстве мирских дел, то получишь и содействие Духа, Который поведет тебя вперед и безопасно понесет кроткими и мирными веяниями, пока не спасешься в оную неволнуемую и тихую пристань Божией воли» (IV, 191). Необходим, следовательно, подвиг постоянного совершенствования, то есть восхождение от младенчества к возрасту мужа совершенна. Конец же этого восхождения есть богоподобие, или святое общение с Богом, то есть вечная жизнь.

Поэтому, «когда душа, посвятив себя всякому подвигу добродетели, сильной любовью к Богу постоянно сохраняет в себе напечатленное в ней памятование о Боге и таким образом соделывает Бога как бы живущим в себе, тогда от сильного стремления и неизреченной любви к Богу, став боговдохновенной, соделывается она достойной» причастия Святого Духа и «пророческого дара» (I, 8). А Духом Святым происходит «восстановление наше в рай, вступление в Небесное Царство, возвращение в сыноположение, дерзновение именовать Отцом Своим Бога, соделываться общниками благодати Христовой, именоваться чадами света, приобщиться вечной славы – одним словом, приобрести всю полноту благословения и в этом и в будущем веке, когда в себе, как в зеркале, отражаем благодать тех благ, какие предназначены нам по обетованиям и которыми через веру наслаждаемся, как уже настоящими» (III, 241). Ум же христианина, приобщившийся благодати божественного Духа, «бывает уже тайнозрителем великих видений и видит Божественные доброты, впрочем, столько, сколько дает благодать и сколько может принять устройство его» (VII, 137).

По учению святителя Василия Великого, благодать Святого Духа производит «восхождение сердец, руковождение немощных, усовершение преуспевающих. Дух, воссиявая очищенным от всякой скверны, через общение с Собой делает их духовными. И как блестящие и прозрачные тела, когда упадет на них луч света, сами делаются светящимися и отбрасывают от себя новый луч, так духоносные души, будучи озарены Духом, сами делаются духовными и на других изливают благодать. Отсюда – предвидение будущего, разумение таинств, постижение сокровенного, раздаяние дарований, небесное жительство, ликостояние с ангелами, нескончаемое веселие, пребывание в Боге, уподобление Богу и крайний предел желаемого – обожение» (III, 226).

Но для достижения этого христианину необходимо жить под руководством опытного духовного наставника.

Спасение же есть во мнозе совете.

Притч. 11: 14

Ибо первый, самый истинный отец есть Отец всех; а второй после Него – наставник в духовном житии.

Свт. Василий Великий (V, 396)

Духовное совершенствование человека осуществляется при помощи благодати Святого Духа, каковую мы получаем только при единении со Христом, ибо Христос – податель Духа (III, 192). Дух же Святой вместе с Искупителем производит освящение человека, сообразуясь добродетельному состоянию души. «Сын и Дух Святой – источник святыни, из которого освящается всякая разумная тварь по мере ее добродетели» (VI, 26). Господь наш Иисус Христос в Своем Евангелии указал нам образ совершенства и путь к нему. Но при этом надо помнить, что прилежит помышление человеку прилежно на злая от юности его (Быт. 8: 21), так что и искреннее, хотя бы и горячее, желание не может сразу его изменить. Часто бывает, что многие из людей проводят рассеянный образ жизни и, ежедневно согрешая, даже не замечают этого. Нередко плотской разум человека не только оправдывает греховные влечения своего сердца, но даже признает зло добром или наоборот.

Человеку после искупления предоставлена свобода повиноваться Богу или диаволу (I, 334), и для того, чтобы свобода могла обнаруживаться непринужденно, диаволу оставлен доступ к человеку (V, 321). Он и по искуплении всеми мерами старается оставить человека у себя в порабощении; для этого он употребляет обыкновенно свое оружие – ложь. Он старается обмануть человека, опираясь на его греховное естество, возбуждает страсти и, придавая им благовидность (IV, 264), склоняет к удовлетворению их, развивает в человеке самообольщение и стремится через это привести его в большее подчинение себе (IV, 268). «Враг истины, – учит святитель Василий Великий, – ежедневно ведет с нами сильную и многовидную брань, как сами знаете, наши же пожелания обращая против нас в стрелы и у нас всегда заимствуя себе крепость, чтобы вредить нам. Поскольку много у него силы связал Владыка неразрешимыми законами и не попустил ему одним устремлением стереть род человеческий с земли, то завистник татски одерживает над нами победу, пользуясь нашим неразумием» (IV, 276; IV, 264).

Для того чтобы христианин не подпал под влияние диавольской прелести и лжи, чтобы смог стать на правильный путь духовной жизни и твердо шествовать по нему, он не должен ни в чем доверять себе и стараться жить по совету опытных духовных людей. Ему необходимо ввериться руководству опытного духовного наставника.

По учению великого святителя, духовное совершенствование христианина невозможно без опытного духовного руководства. «В жизни человеческой, – говорит он, – весьма нужен и полезен совет, потому что никто не может сам один удовлетворить себе во всем, но имеет нужду в помощниках еще более при избрании полезного, чем при отправлении телесных нужд» (II, 118; V, 335). Человек, не имеющий советника, подобен кораблю без кормчего, предоставленному на произвол порывистых ветров. Если же при рассмотрении чего-либо маловажного мы берем советников, «то как же не искать нам «дивных советников», когда идет дело о душе и о полезном для души?» – спрашивает святой отец (II, 118). Сам же о себе человек не может судить безошибочно и беспристрастно и верно совершенствоваться. Ведь и самые опытные врачи сами не лечат свои болезни, в духовных болезнях тем более христианин не может быть себе врачом. «Всего труднее, – говорит святитель, – знать и врачевать себя самого, потому что людям прирождено самолюбие, и каждый, по пристрастию к самому себе, извращает истинный суд. Но удобнее может познавать и врачевать нас другой, потому что судящего о других страсть самолюбия не затрудняет в истинном распознавании» (V, 411).

Духовный руководитель необходим христианину на протяжении всей его жизни. Часто христианин, ревностный вначале, скоро ослабевает от чрезмерного трудничества или собственного нерадения. Сегодня он побеждает страсти, а завтра по слабости допускает страстям пленить его ум и подчиняется им. Сегодня он умеренно побуждает природу свою к добродетели, а завтра переходит пределы умеренного доброделания. Но ведь и в ослаблении подвига и в чрезмерном подвиге – зло, а добродетель же проявляется не в излишестве, а в умеренности (I, 180). «Ибо добродетель есть какая-то средина и соразмерность, – учит святой отец, – а излишек и недостаток в ту или другую сторону выступает из пределов добродетели, есть уже неумеренность и безобразие» (II, 199).

Святитель сравнивает христиан с мореплавателями. Как мореплавателям для благополучного плавания нужны ветры, так и нам нужен человек, который бы руководил и безопасно переправил нас «по соленым волнам жизни». «Собственно, для меня, как рассуждаю, нужны, – говорит он, – во-первых, узда для юности и потом побуждения на поприще благочестия. А это может доставить такой разум, который то удерживает, что во мне есть бесчинного, то возбуждает, что в душе есть медлительного. Еще нужны мне и другие пособия, чтобы смывать с себя нечистоты, в какие вдаюсь по привычке. Ибо мы, как знаем, с давнего времени привыкли к торжищу, небережливы на слова и неосторожно обращаемся с представлениями, какие в ум влагает лукавый, поддаемся честолюбию и нелегко оставляем высокие о себе мысли. Для этого... надобен великий и опытный учитель. Сверх того, и очистить душевное око, чтобы, сняв, подобно какому-либо гною, всякое омрачение, производимое невежеством, мог я взирать на красоту Божией славы, – почитаю делом, стоящим немалого труда и приносящим немаловажную пользу» (VI, 268–269).

Господь через божественное Писание указывает на этот же путь, как путь необходимый и спасительный: «Вопроси отца твоего, и возвестит тебе, старцы твоя, и рекут тебе» (Втор. 32: 7); «Вез совета ничесоже твори» (Сир. 32: 21). Сам Спаситель узаконивает этот путь, ибо Он, в лице апостолов, сказал всем пастырям духовным: «Слушаяй вас, Мене слушает» (Лк. 10: 16). И святой апостол Иаков заповедует всем христианам: «Исповедайте убо друг другу согрешения и молитеся друг за друга, яко да изцелеете» (Иак. 5: 16). Эти слова свидетельствуют о том, что каждому христианину, шествующему по пути к жизни вечной, нужен советник, который бы ему помогал безбедно пройти трудное, тернистое поприще земной жизни и достичь Царствия Небесного. Но особенно большое значение духовное руководство приобрело в среде христиан, преимущественно среди монашествующих последующих веков, о чем и говорит святитель Василий Великий. Он утверждает, что духовный совет есть «священное дело, единение воли, плод любви, доказательство смиренномудрия. Ибо страшное кичение – думать, что ни в ком не имеем нужды, но внимать только себе самому, как единственно способному присоветовать лучшее. А мы медлим предаться тем, которые преподают, что нужно, и стыдимся признаться, что они благоразумнее нас в жизни» (II, 73).

Необходимым условием духовного руководства является богопросвещенный духовник, который, руководствуясь Святым Духом, сообщает своему «духовному чаду» волю Божию и ведет ко спасению. Приидите, чада, послушайте мене, страху Господню научу вас (Пс. 33: 12). «Этот голос искренне расположенного учителя, – говорит святитель Василий Великий, – с отеческим благосердием призывающего к учению, потому что ученик есть духовное чадо учителя» (I, 258).

Такими духовными учителями для христиан-мирян являются пастыри-священники, а для монашествующих – настоятели монастырей или старцы. Поэтому «великое благодеяние – появление благоразумного и благорасположенного советника, который восполняет недостаток благоразумия в требующих совета! А какая польза от совета, всего более доказывает собой Моисей, который научен был... всей мудрости египетской (Деян. 7: 22) и беседовал с Богом (см.: Исх. 33: 11). Но и он принял совет от тестя своего Иофора поставить тысященачалники и стоначалники... и десятоначалники... и судят людий (Исх. 18: 21–22)» (II, 73). Выбор духовного начальника, по учению святителя, является неотъемлемым правом каждого христианина, начинающего духовную жизнь. В одном из писем он пишет к настоятелю монастыря о желающем принять монашество: «Одного из вас, кого он сам изыщет, поставить ему наставником подвижничества, чтобы прекрасно руководствовал и своим усильным и блаженным речением (т. е. поучением. – Автор.) соделал его борцом, достойным одобрения, разящим и низлагающим миродержителя тьмы века сего и духов злобы, с которыми у нас брань, по слову блаженного апостола (см.: Еф. 6: 12)» (VI, 59).

В другом месте святитель Василий Великий дает подробное наставление христианину, чем ему руководствоваться при выборе наставника. «С великой заботливостью и обдуманностью постарайся найти мужа, который бы непогрешительно предшествовал тебе в образе жизни, хорошо умел руководить шествующих к Богу, был украшен добродетелями и имел свидетельство любви своей к Богу» (V, 44–45). «И, во-первых (что есть самое главное), ему надо, по любви Христовой, так преуспеть в смиренномудрии, чтобы, когда и молчит, пример его дел служил уроком, поучающим сильнее всякого слова» (V, 172–173). Ибо «из многого мною слышанного, – пишет святой отец в письме к Амфилохию, – учение о том, как надобно жить христианину, не столько требует словесного наставления, сколько ежедневного примера» (VI, 271).

Как живописцы, когда пишут картины, часто всматриваются в подлинник, стараясь точно воспроизвести все черты, «так и возревновавший о том, чтобы сделаться совершенным во всех частях добродетели, должен при всяком случае всматриваться в жития святых, как бы в движущиеся какие изваяния, и что в них доброго, то через подражание делать своим» (VI, 11).

Духовник должен быть преклонного возраста и твердого нрава, ибо слава... старым седины (Притч. 20: 29). «Если же в юном возрасте найдется старческий образ мыслей, не должно презирать дара, – учит святитель, – но верить тому, кто говорит: «Седина... есть мудрость человеком» (Прем. 4, 9), потому что действительным «старцем» делает не столько белизна волос, сколько старческий образ мыслей» (II, 116). Поэтому и на пророка Даниила, который был весьма юным, но имел по образу мыслей духовную седину, «снисшло дарование старчества», ибо «случается иногда, что юные оказываются достойными большей чести, нежели старцы, живущие нерадиво и беспечно» (II, 117). Итак, заключает святитель, «когда увидим какого-либо Божия человека совершенного и во всем преуспевшего, будем усильно искать пользы в беседе с ним» (I, 210).Со стороны христианина-ученика требуется «найти» такого духовника, чтобы иметь глубокую веру в его слова и полное послушание его воли. «Поэтому, если по благодати Божией найдешь (а поискав, непременно найдешь) учителя добрых дел, – говорит мудрый отец, – наблюдай за собой, чтобы не делать тебе вопреки воле учителя. Ибо все, что делается без него, есть некое хищение и святотатство, ведущее к смерти, а не к пользе, хотя бы казалось тебе добрым» (V, 45–46). Ибо «кто в ожидании советника дает место и собственным рассуждениям, тот в продолжительное время с трудом только и вниманием нападает на след того, что нужно» (II, 73).

Святитель Василий Великий с заботливостью убеждает христиан вручать себя духовному руководству опытных людей. «Ибо и у добрых учителей, – говорит он, – и уроки добрые, а у злых, конечно, злые... Если поручишь себя мужу, украшенному многими доблестями, то соделаешься наследником благ, какие в нем, и будешь весьма блажен перед Богом и перед людьми» (V, 45). Итак, «прибегай к суровым старцам, которые приточными словами умащают юношей к делам похвальным, но не делают никакого вреда своей наружностью» (V, 49). Далее он предупреждает о том, как пагубно вверить свою душу неопытному наставнику. «Если, щадя тело свое, отыщешь учителя снисходительного к страстям твоим, то напрасно ты вступил в подвиг» духовного совершенствования, «потому что взял себе слепого вождя и приближаешься к яме. Ибо слепец... слепца аще водит, оба в яму впадетася... довлеет ученику, да будет яко учитель его (Мф. 15: 14; 10: 25). Это – Божие слово, и оно не погрешит» (V, 45). Итак, «вознамерившийся повиноваться Христу, – говорит святой отец, – не бросай себя, подобно негодному сосуду... но, найдя наставника, предай себя совершенно ему, ни во что вменив и отринув всякую свою волю, чтобы оказаться тебе подобным чистому сосуду, и, что вложено в тебе доброго, храня к своей похвале и славе» (V, 44). И вообще всякому человеку, понуждающему нас к исполнению заповедей, особенно же духовному отцу, нужно повиноваться с таким расположением, с каким младенец, томимый «голодом, стремится к кормилице, которая зовет его к вкушению пищи, и с каким всякий человек», желающий сохранить жизнь при опасности, повинуется тому, кто подает ему средства ко спасению (V, 267–268). «Как Бог... требует от Своих служителей самой точной благопокорности, – учит святитель, – так и духовный у людей отец, сообразующий распоряжения свои с Божьими законами, требует беспрекословного послушания» (V, 393).

Святитель Василий Великий называет духовного отца человеком, «который представляет собой лицо Спасителя, стал посредником между Богом и людьми и священнодействует перед Богом спасение покорных ему» (V, 410). Это посредничество выражается в ходатайстве за своего ученика перед Богом, а ходатайство состоит в молитве. Молитва духовного отца доставляет христианину прощение грехов и споспешествует ему в деле духовного совершенствования, потому что только «святой» человек с Божией помощью «силен избавить нас от всякой скорби, если только с истинным и искренним сердцем возложим на него упование» (VI, 209).

По учению великого отца Церкви, не слушаться старших и духовно опытных людей и «действовать по собственной своей воле противно здравому учению». Это подвергает человека опасности «впасть в неверие и прекословие» (V, 250; V, 146). Христианин должен подражать святым, которые, достигая совершенства в послушании, «нимало не противоречили ни одному, даже неудобоисполнимому приказу», и обучаться совершенному послушанию (V, 415). «А истинное и совершенное послушание подчиненных наставнику, – рассуждает святитель, – выказывается в том, чтобы не только по совету» его «удерживаться от несообразного, но чтобы без воли его не делать и похвального» (V, 72). Если при изучении какого-нибудь искусства, полезного нам в настоящей жизни, мы во всем бываем послушны учителям, «то кольми паче, – говорит святой отец, – приступающие к изучению благочестия и святости» должны быть послушны своим духовным наставникам (IV, 393).

Итак, по учению святителя Василия Великого, духовное совершенствование и спасение человека – это дело не только милующего Бога, оно является делом и самого человека, его свободного произволения. Если христианин в искреннем расположении своего сердца будет слушаться Господа и исполнять Его святые заповеди, будет жить под руководством своего духовного наставника и повиноваться ему, то он спасется. «Ибо известно вам, – пишет святой отец юным христианам Фисту и Магну, – что и мое к вам расположение и Божие содействие зависит от вашей воли; как скоро примет она должное направление, и Бог вам помощник, призовете Его или нет, и всякий боголюбивый человек сам назовется учить вас, потому что усердие в людях, способных научить чему-нибудь полезному, бывает непреодолимо, когда души учеников чисты от всякого упорства» (VII, 256). Далее, по учению святителя, духовный отец как наставник и руководитель находится со своими учениками в таком духовном союзе, который создается покровительством божественного Слова и благодатью Святого Духа. Союз этот чисто духовный, тесный, как союз отца с детьми; он имеет в своей основе расположение духовных детей к своему наставнику и отцу, беспрекословное послушание ему и единомыслие между ними (V, 392).

Поручая себя духовному руководителю, христианин вручает себя Богу. Только при наличии такого духовного союза христианин может безбедно пройти тернистый путь земной жизни, достичь духовного совершенства и спастись.

Не тот терпелив, у кого нет необходимого, но тот, кто, не имея недостатка в наслаждении, терпит бедствия.

Свт. Василий Великий (IV, 260)

Для достижения духовного совершенства и спасения христианину на протяжении всей его земной жизни небходимо преодоление многих препятствий как во внутренней, так и во внешней жизни. Без терпения эти препятствия преодолеть невозможно. Господь наш Иисус Христос учит, что жизнь наша немыслима без скорбей. «В мире скорбни будете», – говорит Он (Ин. 16: 33). Эти скорби составляют крест, который каждый христианин должен понести в своей жизни. Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и последует Ми (Лк. 9: 23. Мк. 8: 34). Взятие на себя креста, заповеданное Спасителем, по учению святителя Василия Великого, заключается прежде всего в готовности претерпевать до самой смерти любые опасности за имя Христово. «Готовность к смерти за Христа, умерщвление удов, яже на земли (Кол. 3: 5), расположение духа с неустрашимостью встречать всякую опасность за имя Христово, непривязанность к настоящей жизни – вот что значит взять крест свой» (V, 103).

Обосновывая свое учение на Священном Писании, святой отец говорит, что путь к Царствию Небесному очень труден и исполнен многих бед и скорбей. «Уверовавшие в Бога и крестившиеся должны тотчас быть готовыми и от домашних своих терпеть искушения даже до смерти. Ибо кто не готов к этому, тот при постигшей внезапной опасности легко приходит в колебание» (III, 370). Многи скорби праведным (Пс. 33: 20). И апостол говорит: «Во всем скорбяще» (2Кор. 4: 8) и «Яко многими скорбьми подобает нам внити в Царствие Божие» (Деян. 14: 22). Избавляя Своих святых от скорби, Господь не оставляет их без испытания, но подает им терпение. Ибо если «от скорби происходит терпение, от терпения опытность (Рим, 5: 3–4), то избегающий скорби лишает себя опытности... а опытным можно оказаться не иначе как через скорби» (I, 251). В письме к ученику Хилону святитель показывает, в чем выражаются эти скорби и что испытывает христианин на своем жизненном пути. «Сколь многоразличными искушениями испытывается верный: то мирскими потерями, то обвинениями, оболганиями, непокорностью, оговорами, гонениями! Все это и подобное сему служит к испытанию верного» (VI, 93). В беседе «О том, что Бог не виновник зла» он говорит: «Бог по особенному домостроительству предает нас скорбям, по мере веры каждому посылая и меру испытаний» (IV, 123), то есть «телесную болезнь, телесные раны, недостаток необходимого, бесславие, ущерб имения, потерю родных... Каждое из этих бедствий мудрый и благий Владыка посылает нам к нашей же пользе. Богатство отнимает у тех, которые употребляют его худо, и тем сокрушает орудие их неправды. Болезнь насылает тем, кому полезнее иметь связанные члены, нежели беспрепятственно устремляться на грех. Смерть насылается на тех, которые достигли предела жизни, какой от начала положен в праведном суде Бога, издалека предусмотревшего, что полезно для каждого из нас» (IV, 126).

Каждый христианин, живущий безмятежной, не возмущаемой никакими скорбями жизнью, в силу греховности, присущей человеку, может всецело прилепиться душой к земле и совершенно забыть о своем небесном Отечестве. Скорби же напоминают ему о непостоянстве земного благополучия, а болезни предвозвещают о неизбежности часа смертного, а за ним вечного блаженства или вечной муки (V, 80). Как кормчего выявляет и испытывает буря, борца – поприще, военачальника – битва, великодушного – несчастье, так христианина – искушения. «Скорби изобличают душу, как огонь золото: беден ли ты – не унывай, ибо чрезмерное уныние бывает причиной греха... напротив того, имей надежду на Бога...» (IV, 115). Скорби посылаются для испытания души, чтобы в трудных обстоятельствах «открылись люди достойные, – бедные ли они или богатые (имеется в виду, богатые добрыми делами. – Автор.), потому что те и другие верно оцениваются посредством терпения» (IV, 113).

Скорби неизбежны в жизни христианина. Земледельцы не почитают за новость земледельческий труд; пловцам не бывает неожиданностью буря на море; не странность и для поденщиков летний пот; так и скорби «в настоящем мире, по учению святителя Василия Великого, не составляют чего-либо нечаянного для избравших благочестивую жизнь» (IV, 49).

Два рода искушений посылает нам Господь, потому что «или скорби испытывают сердца, как золото в горниле, в терпении открывая их доброту, или нередко само благоденствие жизни служит для многих вместо испытания. Ибо одинаково трудно, говорит святитель, сохранить душу, не униженную в затруднительных обстоятельствах, и не превознестись гордостью в положении блистательном» (IV, 76).

По словам святого отца, духовная жизнь состоит не только в том, чтобы вкушать ее сладости и утешения, но более в том, чтобы благодушно терпеть лишение их и прочие скорби и благодарить Господа. «И действительно, скорби для хорошо приготовленных суть как бы укрепляющая пища и упражнение в борьбе, приближающие подвижника к отеческой славе; когда укаряеми, благословляем; хулимы – молим, утружденные – благодарим, скорбные – хвалимся скорбями (ср.: 1Кор. 4: 12–13). Ибо стыдно для нас, – говорит святитель, – в счастье благословлять, а в печальных и трудных обстоятельствах хранить молчание. Напротив того, тогда-то и должно более благодарить нам, знающим, что егоже бо любит Господь, наказует; биет же всякаго сына, егоже приемлет (Евр. 12: 6)» (I, 247). «Всему должно радоваться, – говорит великий святитель в другом месте, – что ни постраждешь, даже до смерти, за имя Господне и заповеди Его» (III, 374).

Таким образом, терпение скорбей является неотъемлемым условием духовной жизни и спасения человека. «Вся жизнь праведника исполнена скорбей; это путь тесный и скорбный» (I, 251). Даже Сам Господь, не сотворивший греха, терпел многие скорби и страдания. Он «переносил наветы иудеев, затмевающие непрестанно новыми излишествами прежние лукавства... напоследок же восприял крест за распявших Его» (V, 367). Поэтому все христиане должны покориться воле Божией и с терпением нести скорби и страдания. Ведь «мы за правило жизни берем для себя заповедь Господню, – говорит святитель Василий Великий, – и прежние примеры блаженных мужей, которые высоту духа преимущественно показали в несчастных обстоятельствах... Мы обязаны исполнять предписанное нам служение Господу и быть готовыми на все для созидания Церквей и спасения, за что Господь нам, верным и мудрым строителям, уготовал награду» (VII, 67).

Побуждая христиан к терпеливому перенесению встречающихся в жизни скорбных обстоятельств, святой отец учит видеть в них особые промыслительные действия Божий в деле спасения человека и принимать их как от руки Божией. «Господь, Который все определяет мерой и весом, посылает искушения, не превышающие силы наши, но как в несчастьях делает видными подвижников благочестия, так не оставляет их искуситися паче, еже могут... понести (1Кор. 10: 13), и напоевает слезами в меру (Пс. 79: 6) тех, которые должны показать, сохраняют ли они благодарность Богу, – сей Господь наипаче» являет «человеколюбие Свое в домостроительстве о нас» (VII, 100; IV, 123).

В терпеливом несении своих скорбей человек должен укрепляться верой и все, что с ним случается, должен принимать со смирением и покорностью воле Божией. Только в таком случае скорби могут принести пользу в духовной жизни христианина. Правосудие и любовь Божия проявляются именно в скорбях, которые Господь посылает для нашего спасения. «В испытании сердец и утроб Бог показывает Свое правосудие. Испытано было сердце Авраама, от всей ли души и от всего ли сердца любит он Бога, испытан был и Иаков, когда терпел козни от брата, дабы... просияло его неослабное братолюбие» (I, 179).

В скорбях рождается великая христианская добродетель – терпение, и на опыте проявляется истинность нашей любви к Богу. «Терпением вашим спасайте души ваши», – учит Спаситель Господь (Лк. 21: 19). И именно в скорбях, по словам святителя, испытывается произволение человека. «Бог отвращает лицо Свое, когда подвергшегося искушениям оставляет во время тесных обстоятельств, чтобы сделалась известной крепость подвизающегося» (I, 223). Ибо «самые скорби, по воле посещающего нас ими Господа, приключаются рабам Божиим не напрасно, но для изведения на опыте истинной любви к сотворшему нас Богу» (VI, 7).

Скорби, перенесенные с терпением, приносят большую пользу в духовной жизни христианина, они восполняют недостаток нашего духовного делания, а самое главное значение скорбей в том, что ими очищаются человеческие страсти и грехи. «Ибо несем ли мы наказание за грехи, то казней этих достаточно уже к отвращению от нас гнева Божия; призываемся ли этими искушениями к подвигам благочестия, то праведный Законоположник не попустит нам искуситеся паче, еже можем... понести (1Кор. 10: 13), но за подъятые труды воздаст нам венец терпения и упования на Него» (VI, 247).

По учению святителя Василия Великого, именно скорби часто являются наказанием за грех или служат для предотвращения его. «Из случившихся же с нами бедствий иные постигают в наказание за грехи, другие для исправления нравственности в искушаемых, а иные для истребления безнадежных, как было с фараоном» (II, 24). Когда человек забывает о цели своей жизни и, оставив попечение о душе, больше заботится о внешнем, временном, тогда Господь, посещая его скорбями, дает ему познать тщетность таких забот и направляет его к небесному. «Болезни в городах и народах, сухость в воздухе, бесплодие земли и бедствия, встречающиеся с каждым в жизни, – говорит он, – пресекают возрастание греха. И всякое зло такого рода посылается от Бога, чтобы предотвратить порождение истинных зол. Ибо и телесные страдания и внешние бедствия измышлены к обузданию греха» (IV, 129–130).

Милосердный Господь, не желая погибели грешника, но еже обратитися... и живу быти ему (Иез. 33: 11), не для «истребления» наказывает его, но вразумляет для исправления, «наводит этот огонь (т. е. скорби. – Автор.) для истребления того, что ввергнуто огненными стрелами диавола в душу, не имеющую щита веры. Этот божественный огонь, учит святитель, впадая в душу, погашает стрелы лукавого и делается очищением другого огня, который возжигает в нас многие безрассудные и вредные похоти (1Тим. 6, 9)» (II, 71).

В скорбных обстоятельствах христианин не должен падать духом и устрашаться, «колеблясь уповать на Бога, но ему надо быть смелым, потому что с ним Господь, благоустрояющий дела его и укрепляющий во всех напастях, и с ним Дух Святой, научающий тому, что отвечать противнику» (III, 373). Мудрый святитель учит, что весьма важно для усовершенствования знать, чего бояться, не от всего приходить в ужас, «не робеть при всяком шуме, страшась и нестрашного. Ибо таковых осуждает псалом: «...тамо убояшася страха, идеже не бе страх» (Пс. 13: 5). Поэтому освяти Господа, и Той будет тебе в страх. Его пришествия ожидай, Его суда бойся; страшен, Кто воздаст каждому по делам его; страшен, Кто во гласе трубнем со святыми ангелами приидет с небес; страшен Тот, Чей приговор есть вечное мучение» (II, 252).

Христианину необходимо обращать свой взор к Богу, Который для блага же человека попускает ему скорби. «Не должно самому кидаться в искушения прежде времени, до Божия на то попущения, – учит святой отец, – а напротив того, надобно молиться, чтобы не впасть в искушение» (III, 371). Вместе с псалмопевцем мы должны говорить: «Душа же наша чает Господа, яко Помощник и Защититель наш есть» (Пс. 32: 20). «Слово это поощряет нас к терпению, чтобы, когда нападает на нас какой-либо оскорбитель, не разлучались от любве Божия, яже о Христе Иисусе (Рим. 8: 39), но от всей души несли труды, ожидая помощи от Бога» (I, 243).

Христианин не должен в своей жизни избегать скорбей (I, 251), потому что они врачуют душу и побуждают ее вопиять к Богу о помощи; и всякий, кто стремится освободиться от них, проявляет неверие в промысл Божий, ибо «душе слабой и нимало не укрепляемой упованием на Бога свойственно через меру надрываться и падать под тяжестью скорби» (IV, 53). «Итак, не убегай, чего не должно, – побуждает нас святитель, – и не прибегай, к кому не должно. Но пусть будет у тебя одно избегаемое – грех, и одно прибежище в несчастьях – Бог. Не полагайтесь на князей; не превозноситесь неверным богатством; не гордитесь телесной силой; не гонитесь за блеском человеческой славы. Ничто это не спасет; все это временно, все обманчиво; одно прибежище – Бог. Ибо проклят человек, иже надеется на человека (Иер. 17: 5) или на что-либо человеческое» (I, 292, 293).

Вера в спасительность скорбей и целесообразность действий промысла Божия должна побуждать человека к терпеливому перенесению скорбных обстоятельств и к исканию Божией помощи (I, 223). «Убедим себя, братия, – учит святитель Василий Великий, – во время искушений прибегать не к человеческим надеждам и не здесь, на земле, искать себе помощи, но совершать моления со слезами и воздыханиями, с прилежной молитвой, с напряженным бдением, ибо тот получает помощь от скорби, кто человеческую помощь презирает и утверждается в надежде на могущего спасти нас Господа нашего Иисуса Христа» (I, 326–327). Ибо никакие искушения не страшны перед силой веры во Христа. Как град, или весенний поток, или другое какое-нибудь внезапное бедствие легко причиняет вред и опустошение чему-нибудь нежному, а встречая вещества твердые, более терпит, нежели производит вред, «так и воздвигаемые... сильные искушения оказываются слабыми перед твердыней веры во Христа» (VII, 158). «Поэтому, если тяжело, братия, искушение, перенесем с твердостью и трудное, – побуждает нас к терпению святитель, – потому что никто не увенчивается, не приняв на себя ударов и не покрывшись пылью во время подвига» (Там же).

В отношении к людям, причиняющим скорби, святой отец советует христианам всегда иметь перед своим духовным взором Христа Спасителя, Который в предстоящих Ему страданиях видел волю Отца Своего Небесного и молитвенно сожалел о людях, которые в ослеплении своем возвели Его на крест (I, 239). В искушениях христианин также «при каждой встречающейся ему опасности должен припоминать, что сказано на этот случай в боговдохновенном Писании, и таким образом соблюдать себя непосрамленным, а противников приводить в бездействие (см.: Мф. 4: 1–4)» (III, 373). «Болен ли ты? Благодушествуй, – побуждает нас святитель, – потому что егоже 6о любит Господь, наказует (Евр. 12: 6). Беден ли ты? Веселись, потому что ожидают тебя Лазаревы блага. Терпишь ли бесчестие за имя Христово? Ты блажен, потому что бесчестие твое обратится в ангельскую славу» (I, 326).

Святитель Василий Великий учит, что только при терпеливом перенесении скорбей можно достичь духовного совершенства и спасения. «Испытание в искушениях ведет к совершенству, – пишет он, – если Господни о нас распоряжения принимаем с надлежащим терпением и со всяким благодарением» (VI, 202). Причем добродетель терпения должна сопутствовать христианину всю его жизнь, потому что «не один мужественный поступок и не кратковременный труд показывают твердость души, но Испытующий сердца наши хочет, чтобы по долговременном и усильном испытании оказались мы достойными венцов правды» (VI, 258; IV, 137). В утешительном письме к супруге Врисона святой отец пишет, что «если кто не падает под тяжестью скорби, но в надежде на Бога несет бремя печали, то за терпение ему готова великая награда от Бога» (VII, 267). Поэтому «утверждаю, что надобно благодарить Бога, когда подает Он блага, и не выходить из терпения, когда не ущедряет ими» (VI, 7).

Истинное терпение скорбей (IV, 260) является для христианина залогом вечного блаженства. «Труды рождают славу; изнурения доставляют венцы. «Многими скорбьми подобает нам внити в Царствие...» (Деян. 14: 22) – говорю и я, – учит святитель, – но за этими скорбями следует блаженство в Царстве Небесном, а труды для греха ожидают гееннское мучение и сетование» (IV, 204).

Великая добродетель – терпение – является основой для одной из главных христианских добродетелей – смирения. «Как обрезывающие виноград поддерживают в нем через это силу, так что она выходит бережливо и расчетливо, будучи направлена куда нужно, так и душа, согбенная скорбями, как бы сгнетается и унижается с пользой для нее и приводится к свойственному ей о себе попечению, избирая в делах необходимое и полезное» (II, 164). «Скорби внушают смирение, а ублажение производит надменность» (II, 130). А в Беседе на псалом шестьдесят первый святитель Василий Великий учит, что именно терпением «укрощается всякая раздражительность, а по истреблении всякого высокомерия усовершается смирение» (I,328).

Итак, «когда потребует нужда явиться на суд, предстать перед правителем, терпеть нападения толпы, видеть страшный взор палача, слышать его суровый голос, переносить мучительный вид орудий казни, подвергаться пытке, подвизаться до смерти, – не теряй веры при всем этом, имея перед очами Христа, ради тебя все это претерпевшего, и зная, что ради Христа и тебе должно терпеть это. И победишь при этом, потому что следуешь за победителем Царем, Который хочет, чтобы и ты стал участником Его победы» (V, 37).

Познание благочестия – познание смирения и кротости.

Свт. Василий Великий (V, 56)

Смирение и кротость в жизни христианина являются основой его духовного совершенствования. Без смирения невозможно положить даже начало жизни во Христе и спастись. «Ибо преуспеяние души, – учит святитель Василий Великий, – преуспеяние в смирении» (V, 55). Именно в смирении и кротости заключен тот христианский дух, без которого никто не может считаться истинным учеником Христа (I, 249). Этот дух не могут поколебать никакие внутренние и внешние человеческие условия. Ведь «смиренномудрие – это закон христианской победы; кто согласился иметь меньше» и ни перед кем не превозносится, «тот увенчивается» (VII, 29). Смиренный человек весь успех своего духовного роста полагает на Бога.

Смиряяй... себе вознесется (Лк. 18: 14). Эти слова сказал Спаситель и Сам их осуществил. Он один взошел высоко, и Он один снизошел глубоко (IV, 272). В этом снисхождении и восхождении святой апостол Павел видит неизмеримый путь, имеющий свое начало от высот небесных и конец в глубинах ада, и обратный путь к высотам небесным для исполнения совершенств (см.: 4, 8–10) (IV, 272). Победитель ада и смерти взошел на высоту, в отверстую крестом Его скинию нерукотворенную, святилище вечной славы Божества. Он пленил плен, извел из ада в крови завета Своего узников (Зах. 9: 11), долго томившихся жаждой искупления, населил небо последователями и воспевателями славы Присносущего и излил полноту даров Духа Святого для раздаяния человекам. Этой неизъяснимой славы Он достиг только путем страданий и смирения (IV, 272). «Смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя, – говорит святой апостол Павел. – Темже и Бог Его превознесе...» (Флп. 2: 8–9). И святитель Василий Великий учит, что именно в страдании и смирении «прошел Он всю человеческую жизнь от рождения до конца и после такого смиренномудрия являет, наконец, славу, прославляя Собой тех, которые с Ним обесславлены» (IV, 273). Таким образом, для христианина нет пути к небу, кроме проложенного Спасителем. Без нисхождения нет восхождения, как без унижения нет и прославления. Перед Господом всяка гора и холм смирится (Ис. 40: 4), потому что человек в сердце своем воздвиг много холмов гордыни и возгосподствовал над ними (II, 104–105), превознося в своем уме самого себя, думая, что будто бы он во всем совершенен и ни в чем не имеет нужды (Откр. 3: 17), забывая о том, что крепость и красота телесная, богатство и власть, превосходные дарования без смирения – все это высокие холмы, взойдя на которые, человек не видит действительного своего положения и ожидающей опасности падения его души в пропасть ада. Но, чтобы избежать этого великого падения и спастись, человеку необходимо создать в своем сердце божественное здание христианской добродетели смирения, разрушив до основания холм гордого превозношения – матери всех пороков (II, 100).

По учению великого святителя, одним из величайших условий ко спасению человека, «врачевством от болезни (т. е. греха. – Автор.) и средством возвратиться в первобытное состояние служит скромность (т. е. смирение. – Автор.), чтобы не вымышлять самому от себя облечения какой-то славой, но искать славы у Бога. Этим только исправит он ошибку, этим уврачует недуг; через это возвратится он к священной заповеди, которую оставил» (IV, 265). На помощь христианину грядет слово Божие и благодать от Господа Бога. Слово Божие так часто и сильно внушает человеку смирение, что его нельзя не признать за одну из главнейших христианских добродетелей. На кого Бог взирает оком Своего благоволения? Токмо на кроткаго и молчаливаго и трепещущаго словес Моих (Ис. 66: 2). Кому Господь дает всеосвящающую и вседействующую благодать Свою? Смиренным, потому что сказано: «Господь гордым противится, смиренным же дает благодать» (Притч. 3: 34). Кому Бог обещает истинное величие и славу? Смиренным, как учит святой апостол Петр: «Смиритеся убо под крепкую руку Божию, да вы вознесет во время» (1Пет. 5: 6), и Сам Спаситель говорит: «Иже 6о вознесется, смирится, и смиряяйся вознесется» (Мф. 23: 12). «Вот высота человека, вот слава и величие его, – учит святитель Василий Великий, – знать истинно великое, прилепляться ему и искать славы у Господа славы... Ибо это – совершенная и всецелая похвала о Боге, когда человек не превозносится своей праведностью, но знает, что он имеет нужду в праведности истинной и оправдан одной верой во Христа» (IV, 268). Тот велик пред Богом, кто «смиренномудренно уступает ближнему и, не стыдясь, принимает на себя обвинения, даже и несправедливые, чтобы через это даровать Церкви Божией великую выгоду – мир» (VII, 101). Какая жертва для Бога самая благоприятная? Жертва Богу дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50: 19). Но «поскольку от Господа приходит сокрушение, то должно предварительно смирить высокомудренное сердце свое, чтобы смирение его соделалось жертвой Богу» (II, 312). Кто, по учению Спасителя, больший в Царствии Небесном? Тот, иже убо смирится яко отроча сие, той есть болий во Царствии Небесном (Мф. 18: 4). Особенно Спаситель наш Господь Своим примером учит людей смирению, говоря: «...научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем» (Мф. 11: 29). «Вот отеческие и божественные для нас уроки! – восклицает святой отец. – Научимся подражать им, чтобы из смиренномудрия воссияла для нас вечная слава – этот совершенный и истинный дар Христов» (IV, 273). Вот почему смирение имеет тесную, неразрывную связь с подвигом усовершенствования духовной жизни и преуспевания в добродетелях. Оно является основной добродетелью христианства. «Смиренномудрие – сокровище, хранительница добродетелей», – учит святитель (V, 385).

Смирение обуславливает для человека возможность подниматься все выше и выше по лестнице духовного совершенства и достигнуть Царства Небесного. «Невозможно удостоиться Небесного Царства тем, – учит святой отец, – которые во взаимном оказывании друг другу равной чести не подражают детям» (III, 349). «Кто желает в Царстве Небесном удостоиться большей славы, тот должен любить здесь смирение и унижение перед другими» (III, 349). И это понятно, потому что источником всякого греха и порока является гордость, а «смиренномудрие часто спасает и того, кто сделал многие и великие грехи» (IV, 271).

Величайшие бедствия, возмущающие вселенную, произошли от гордости. Через гордость денница соделался диаволом (II, 99). Через гордость и первый человек, обольщенный падшим в гордость ангелом, пал и сделался смертным (IV, 134). И каждый потомок Адама, главным образом через гордость, через греховное противление воли Божией впадает в нечестие.

Поскольку гордость есть вершина зла, корень и источник всякого несчастья, то Спаситель, приготовляя врачевание соответственно болезни, полагает первую заповедь как крепкое и безопасное основание, заповедь о смирении, говоря: «Блажени нищии духом, яко тех есть Царствие Небесное» (Мф. 5: 3). По словам мудрого святителя, нищие духом – это те, которые добровольно смиряют себя перед низшими и, употребляя «смирение духовно, делают себя последними из всех, чтобы стать первыми в Царстве Небесном» (I, 266), «это те, которые обнищали не по какой другой причине, но по учению Господа» (V, 285; V, 312). На этом основании можно созидать все благие начинания. «Ибо познание благочестия – познание смирения и кротости» (V, 56). Смирение является признаком истинного христианина и краеугольным камнем, на котором зиждутся все добродетели. «Смирение – подражание Христу, – говорит святой отец, – а превозношение, вольномыслие и бесстыдство – подражание диаволу» (V, 56). По определению апостола, смиренномудрие «состоит в том, чтобы всех почитать превосходнейшими себя самого (см.: Рим. 12: 10)» (V, 282). «Кто чужд всякого надмения, ничем человеческим не гордится, – пишет святитель в другом месте, – тот и сердцем сокрушен и духом смирен» (I, 266).

Зная, что без смирения невозможно достичь духовного совершенства и спастись, святитель Василий Великий увещевает более всего стремиться стяжать эту святую добродетель. «А ты никогда не превозносись ни перед кем, – говорит он, – даже и перед великими грешниками», и «не оправдывай себя паче другого, чтобы, оправдавшись по собственному приговору, не быть осужденным по приговору Божию» (IV, 271). «Будь подражателем Христу, а не антихристу; Богу, а не противнику Божию; владыке, а не рабу-беглецу; милостивому, а не жестокому; человеколюбцу, а не человеконенавистнику; жителям брачного чертога, а не тьмы» (V, 56).

При таком исключительном значении добродетели смирения естественно возникает вопрос: что же необходимо делать, чтобы обрести ее? Ответ на этот вопрос мы также находим в творениях святителя. Он говорит, что обрести эту добродетель может всякий человек, «если, во-первых, будет помнить заповедь Господа, сказавшего: «Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем» (Мф. 11: 19), что Господь во многих случаях и многими способами показал и преподал; а также будет верить Его обетованию, что смиряяйся вознесется (Лк. 14: 11). Сверх же того, будет равно во всяком деле и непрерывно прилагать попечение к упражнениям в смиренномудрии и приучать себя к ним. Ибо таким образом, при непрестанном обучении, наконец в состоянии будет утвердить в себе навык к смиренномудрию, как обыкновенно бывает и в искусствах». Далее святой отец замечает: «Тот же способ для приобретения и всякой добродетели, требуемой по заповеди Господа нашего Иисуса Христа» (V, 282; V, 120).

По учению великого святителя, смирение подается христианину от Бога, если только он будет стараться смирять себя и молитвой просить у Бога этого дара. Вот как он об этом пишет: «Если подвижник будет возноситься, то у него есть тяжкий и сильный смиритель, который может низвести до ада. Если же будет смиряться, то блистательно и величественно будет вознесен, потому что Бог собственной силой возвышает смиренного. Итак, христианин, жди Того, Кто прекрасно возвышает, и никак не малодушествуй ради настоящего», но только усердно молись (V, 413). «Будем же непрестанно молиться, – побуждает нас святой отец, – чтобы осиявало нас Лицо Божие, чтобы нам быть в священнолепном состоянии, кроткими и ничем не смущенными по готовности нашей к добру» (I, 223).

Исполнение заповедей Божиих – основное средство к приобретению смирения (V, 282). «Ибо, кто все законное начертание и пророческое распоряжение совместил в евангельской кротости и делает показанное ему от Господа, тот спасется... Кто совершает слово и приводит его в исполнение... тот принадлежит к спасаемому остатку» (II, 293). По учению святителя Василия Великого, особенно благоприятно и угодно Господу служение ближним. «Это мрежа добродетелей, – говорит он, – влекущая в себе все заповеди Божий, и, во-первых, превосходнейшую из всех добродетелей – смирение, которое приносит с собой целый рой благ, а потом и это: взалкахся... и даете Ми ясти; возжадахся, и напоисте Мя, был странен, и болен, и в темнице, и вы послужили Мне (Мф. 25: 35–36), и особенно, когда требуемое должностью исполняется со смиренным о себе мнением, без превозношения, гнева и ропота» (V, 54–55). Дела служения ближним Господь вменяет как служение Самому Себе. «Принимаешь ли у себя странных, упокоеваешь ли бедных, состраждешь ли болезнующим, подаешь ли руку помощи находящимся в нужде и несчастье, – говорит святой отец, – услуживаешь ли недужным – все это Христос приемлет на Себя» (V, 347). Исполнение заповедей Божиих ведет человека к глубокому познанию самого себя. Подобно тому как наши глаза смотрят во внешний мир и не видят самих себя, если не встречают чего-либо гладкого и твердого, когда отраженный там взор, будто при отливе позволяет видеть то, что находится на дне, «так и наш разум не может созерцать себя, если не обратится к Писанию. Отраженный там свет побуждает каждого из нас к самопознанию... Если мы не вдумываемся в строение своего существа, то мы не знаем, кто мы и почему существуем. Мы относимся к самим себе с величайшим пренебрежением, – говорит мудрый святитель, – не имея представления о том, что доступно познанию, не зная того самого, что заключается в нас»⁶. Незнание самого себя бывает источником гордости, которая в душе человека так глубоко, крепко и прикровенно коренится и руководит не только греховными поступками, но и делами, часто даже по видимости добрыми, самими помышлениями, желаниями, сердечными чувствами человека и, наконец, всей его жизнью. Вот почему святой отец и понуждает нас к самоиспытанию, к познанию самого себя, которое ведет к смирению. «Испытай себя самого, кто ты; познай, что тело твое смертно, а душа бессмертна; что жизнь наша двояка: одна, свойственная плоти, скоропреходящая, а другая, сродная душе, не допускает предела. Поэтому «внемли себе», не останавливайся на смертном, как на вечном, и не презирай вечного, как преходящего» (IV, 34). А в «Беседе второй о человеке» он говорит: «Когда посетят тебя помыслы, подобные червоточине и смущающие сердце, проникайся воспоминаниями о творении, о том, как ты сотворен: «Взял Бог прах от земли, и вылепил Бог человека...»« Таким образом, память о том, что мы произошли из земли, будет смирять нас и «никогда не позволит нашей гордости, или гневу, или какому-либо другому греху пробуждаться» в нас⁷. И чем больше человек углубляется в самого себя, тем все больше и больше развивается в нем убеждение в своем недостоинстве, в своей немощи – умственной и нравственной. Он начинает осуждать себя и смиряться по мере познания себя и самоиспытания своей совести, проверки своих поступков, слов, мыслей, намерений и чувств. Ибо ничто так не «способно унизить (т. е. смирить. – Автор.) нас более, чем мы сами себя»⁸, – говорит святитель Василий Великий.

Без самоукорения, без внутреннего осуждения самого себя в грехах невозможно достичь смирения. Святой отец придает особое значение самоукорению, так как этот прием является самым верным путем обретения смирения и кротости. Положи «в своем сердце, – учит он, – что ты бесчестнее и грешнее всех людей, что ты странник и пришелец ...спеши быть последним из всех и всем рабом. Последнее принесет тебе честь и славу, а не первое» (V,46). Человек, укоряя себя, начинает сокрушаться о своих грехах, о своем несовершенстве и тем самым с покаянным воплем устремляется к Богу, прося Его помощи и помилования (II, 312). Самоукорение, как и смирение, не должно выражаться только внешним образом – в словах и поведении, но должно исходить из сокрушенного сердца (II, 312). Когда же нет явного повода, чтобы укорять себя, в таком случае мудрый святитель рекомендует вспоминать прежде содеянные грехи. «Не будь несправедливым судьей самого себя, испытывай себя, не льсти, и, если думаешь, что есть в тебе нечто доброе, – не это одно выставляй на вид, падения же намеренно забывая, не величаясь заслугой, какую сделал сегодня, извиняя же себя в том, что делал худого за день и давно. Напротив того, – говорит он, – когда надмевает тебя настоящее, приводи себе на память давнее, и избавишься от глупой надутости» (IV, 272). Если же христианин и навыкнет укорять себя словами, но он не может еще быть уверен в твердости и крепости такого самоукорения, пока не стяжет истинного сердечного смирения.

По учению святителя Василия Великого, истинно «смирен человек тот, который почитает себя за ничто по сравнению с велелепием Божиим или как по умеренности отложивший кичливое самомнение» (II, 97). «Кто чужд всякого надмения, ничем человеческим не гордится, тот и сердцем сокрушен и духом смирен» (I, 256).

Одним из средств к познанию своей немощи, а следовательно, и к обретению смирения является терпение в скорбях. По учению мудрого святителя, Господь попускает человеку различные скорби и искушения для того, чтобы он смог глубже познать свою немощь и смириться (II, 164). Без духовной борьбы, без искушений и скорбей христианин не сможет прийти в смиренное устроение (II, 130). «По истреблении всякого высокомерия, – говорит он, – усовершается смирение... А кто преуспел в высшем смирении, тот, слыша укоризны, сам себя сознает еще более достойным унижения и не смутится душой оттого, что бесчестят его словами» (I, 328–329).

Ничто так не содействует смирению, как послушание и самоотвержение. В послушании проявляется отсечение своей воли и рождается смиренномудрие. «Ибо кто дает себе волю, – учит святитель, – тот явно страждет высокомудрием и подлежит суду Божию, который сказал: «Еже есть в человецех высоко, мерзость есть пред Богом» (Лк. 16: 15). И вообще давать себе волю – предосудительно» (V, 249). Поэтому древо познания добра и зла в раю дано «было для того, что нужна была заповедь для испытания нашего послушания» (IV, 137). Но так как диавол стал нашим «противоборником» вследствие падения, до которого доведены мы древле его злобой, то, «по Господню домостроительству, у нас с ним борьба, чтобы преодолели его послушанием и восторжествовали над противником» своим смирением (IV, 138). В другом месте святой отец говорит, что, для того чтобы приобрести смирение, надобно не полагаться на свой разум, но вникать в учение святых отцов и учение Господне (V, 196). «В этом показали пример святые апостолы, – пишет он, – когда при несомненной уверенности в своем искреннем расположении ко Господу, услышав: «Един от вас предаст Мя» (Мф. 26: 21), более поверили этому слову Господа и переменили свою мысль, говоря: «Еда аз есмь, Господи?» (Мф. 26: 22)» (V, 335).

В письме к инокине Феодоре мудрый святитель пишет, что совершенство в смиренномудрии состоит в том, «чтобы ни знатность предков не помнить, ни, ежели есть у нас от природы какое преимущество, душевное или телесное, не превозноситься им, ни мнения о себе других не обращать в повод к превозношению и надмению, – и это принадлежит к жизни евангельской так же, как в воздержании – твердость, в молитве – неутомимость, с нуждающимися – общительность, в образе мыслей – скромность, сокрушение сердца, и то самое главное, чтобы в мысли нашей никогда не прекращалось памятование наше о Страшном и неизбежном суде, к которому все мы поспешаем, хотя весьма немногие помнят об этом и заботятся о том, чем он кончится» (VI, 302).

Святитель Василий Великий, убеждая всех христиан стремиться в духовной жизни более всего к смирению, призывал подражать в своей жизни Самому Господу Иисусу Христу и святым, угодившим Богу. «Будем всякий раз ограждать себя от гордыни, смиряя себя, подражая Господу, нисшедшему с неба до крайнего уничижения и обратно из уничижения вознесшемуся на подобающую высоту, ибо находим, что в Господе все научает смиренномудрию...» и святым Его апостолам, «которые в нищете и наготе обтекают вселенную... скитающиеся, одинокие проходят сушу и море, бичуемые, побиваемые каменьями, гонимые, наконец, умерщвляемые». И если мы будем подражать им, то достигнем духовного совершенства, и «из смиренномудрия» воссияет «для нас вечная слава» в Царствии Небесном (IV, 272).

Уча об истинном смирении, святитель Василий Великий в то же время предостерегает нас от ложного смирения. «Конечно, – говорит он, – возможно высокому (т. е. гордому. – Автор.) ныне, если захочет, снизойти до смирения смиренных, и есть опасность, что смиренный будет приведен в возношение гордых. Ибо самая мысль о себе, что дошел до высоты смирения, служит поводом к возношению, и превозноситься над тем, кто, по-видимому, великий грешник, есть уже страшная гордыня, какую допустил в себе фарисей перед мытарем» (II, 100–101). Поэтому от христианского истинного смирения надо отличать смирение лицемерное, из корыстных целей, или вынужденное страхом за безопасность, смирение показное, выражающееся в одних только смиренных действиях и словах, при которых человек может быть лицемером и человекоугодником. «Правда, смирен (т. е. унижен. – Автор.) и тот, кто ходит во грехе, – учит мудрый отец, – потому что ничто так не смиряет, как грех. Посему те, которые утратили высокость и возвышение души, низложенные грехом на землю и как бы пригвожденные к земле, изгибаются, подобно пресмыкающемуся змею, и уже не в силах прийти совершенно в прямое положение, те смиренны, но не духом, почему смирение их и непохвально» (I, 266; II, 97).

По учению великого святителя, человек собственными своими силами не может достичь смирения и спастись. Смирение, как и всякая добродетель, достигается только при содействии Божием. «Во всем, что ни сделано нами доброго, – говорит он, – душа причины успеха в деле должна приписывать Господу, нимало не думая, чтобы она в чем-либо добром успевала собственной силой. Ибо таким расположением обыкновенно производится в нас смиренномудрие» (V, 385–386), причем смирение истинное, «похвальное». Ибо «отложение от суетного мудрования, от превозношения, от надмевающей высоты, от пустого самомнения, возвращение к свойственному себе достоинству есть похвальное смирение» (II, 98). Такое «похвальное» и спасительное смирение, по словам святого отца, достигается постоянным усердным трудом, неустанным вниманием к своей жизни и исполнением всего того, что ведет ко смирению. «Ибо душа, – говорит он, – уподобляется своим занятиям: что она делает, в то самое и отпечатлевается, от того и принимает на себя вид». «Итак, – заключает святитель, – да будут у тебя наружный вид и одежда, и поступь, и седалище, и состав пищи, и приготовление постели, и дом, и все домашние сосуды доведены до того, чтобы в этом не было излишества; и слова, и песнь, и обращение с ближними да будут направлены более к скромности, нежели к надмению... Будь добр с другом, кроток, непамятозлобив на дерзких, человеколюбив к смиренным, утешай злосчастных, посещай болезнующих, совершенно никого не презирай, приветствуй с приятностью, отвечай со светлым лицом, ко всем будь благосклонен, доступен, не пускайся в похвалы себе самому, не вынуждай и других говорить о тебе... прикрывай, сколько можно, свои преимущества, а в грехах сам себя обвиняй и не жди обличения от других... кратко же сказать: так стремись к смиренномудрию, как любитель его; возлюби смиренномудрие, и оно прославит тебя. Таким образом прекрасно будешь восходить к истинной славе, к славе у ангелов, к славе перед Богом, Христос признает тебя перед ангелами учеником Своим и прославит тебя, если будешь подражателем Его смиренномудрия» (IV, 273–275).

Укреплению и углублению добродетели смирения, по учению святителя Василия Великого, содействует кротость. «Кротость есть величайшая из добродетелей, – говорит святой отец, – потому и причислена к блаженствам. Ибо сказано: «Блажени кротцыи, яко тии наследят землю» (Мф. 5: 5)» (I, 249). Кроткие люди при осознании своей духовной нищеты (V, 285), чувствуя скорби в связи со своей греховной и людской извращенностью, терпеливо, спокойно и мужественно, без раздражения, ропота и озлобления, без гневного протеста и явного противодействия переносят направленное против них зло. Вот почему кроткие наследят землю, Царство Небесное, потому что «земля эта, – говорит святитель, – небесный Иерусалим, не бывает добычей состязующихся, но предоставлена в наследие долготерпеливым и кротким. И слова «да услышат кротцыи...» (Пс. 33: 3) означают то же, что слова «да услышат Христовы ученики»« (I, 249). Именно кроткие и являются истинными учениками Христовыми. Они во имя любви к Богу и людям и по несокрушимой вере в Бога терпят все личные обиды и оскорбления от людей и спокойно переносят все бедствия и невзгоды жизни, как Богом посылаемые и вполне ими заслуженные. Они истинные исполнители заповедей Христовых. На вопрос, кто есть кроткий, святой отец отвечает: «Кто не изменяется в суждениях о том, что требуется для благоугождения Богу, тот и есть кроткий» (V, 280).

Но это не равнодушное, не безразличное отношение к злу и лжи, нет, зло и ложь, действующие в мире, как бы они ни проявлялись, всегда причиняют кротким боль, вызывают у них глубокую печаль и благоразумное негодование. «Если же когда нужно негодование, – пишет святитель, – а именно: на леность подчиненного нам, то негодование да будет растворено рассудительностью» (V, 383). Кроткие люди верят, что зло не побеждается новым злом, обида не прекращается нанесением ответной обиды, а только спокойное и терпеливое отношение к личным оскорблениям и обидам служат действенным средством для препобеждения самого зла. «Ибо и нож употребляют убийцы, употребляют и врачи, – говорит святой отец. – Но одни, поскольку действуют ножом по гневу и жестокости, совершают им дела совершенно безрассудные, убивая подобных себе, а другие, поскольку с рассуждением приступают к действованию ножом... спасают жизнь находящихся в опасности. Так, умеющий негодовать с разумом делает великую пользу тому, против кого обнаруживает негодование, исправляя его леность, а обладаемый страстью гнева, не производит ничего здравого» (V, 384).

По мысли мудрого святителя, без кротости невозможно христианину достичь духовного совершенства и спастись. Вот почему он и говорит, что христианин «должен как можно более быть исполнен кротости, потому что он или приобщился, или желает приобщиться Духа кротости, а приемлющий в себе этот Дух должен уподобляться Приемлемому» (V, 383).

Добродетель, кротость по самой своей сути заключает в себе столь чудную силу, что не только сама бывает тверда и непоколебима, но тихим легким способом благотворного своего влияния утверждает все и вокруг себя. «За кротостью обыкновенно следует незлобие, потому что кротость есть матерь незлобия» (V, 384). Отличительными же чертами незлобливого, по учению святителя Василия Великого, являются «простота, благородство, безыскусственность нрава...» (IV, 182). В людях истинно смиренных, кротких и незлобивых, «не имеющих тяжелого нрава, не менее сего бывает и благости, – говорит святитель, – потому что благость – основа кротости. Все же это взаимно срастворенное и совокупленное вместе (т. е. смирение, благость, кротость и незлобие. – Автор.) производит из себя наилучшую из добродетелей – любовь» (V, 384).

Всякому же Христову ученику известно, что в сих двух благах заключается все.

Свт. Василий Великий (VI, 40)

По учению Священного Писания, любовь есть высшая добродетель. В любви к Богу и ближним сосредоточивается весь закон Божий (III, 309). Возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею, и всем помышлением твоим, и ближняго своего яко сам себе (Лк. 10: 27). «В сию обою заповедию весь закон и пророцы висят» (Мф. 22: 40), – возвестил Христос Спаситель. «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем», – говорит святой Иоанн Богослов (1Ин. 4: 16). Чувство любви к Богу является врожденным у каждого человека. Если Бог есть любовь, то, безусловно, и человек, носящий в себе образ Божий, должен жить любовью.

Неуклонно следуя учению Спасителя и Его учеников, святитель Василий Великий говорит: «Одна, самая важная и первая, есть заповедь Господа, Который вразумительно сказал: «О сем разумеют ecи, яко Мои ученицы есте, аще... любите друг друга» (Ин. 13: 35, 34). Еще и апостол ясно представляет доброту любви как в том месте, где дает знать, что любовь есть исполнение закона, так и в том, где преимущество любви ставит выше всех вместе взятых преимуществ» (VII, 57). Затем, приведя цитату из Послания апостола Павла к Коринфянам (см.: 1Кор. 13: 1–3), святой отец заключает: «И говорит это не потому, чтобы каждое из исчисленных преимуществ могло быть приобретено без любви, но потому, что святой апостол, как сам сказал, через этот оборот преувеличения засвидетельствовал превосходство заповеди о любви перед всеми прочими» (VII, 58).

Все добродетели непосредственно связаны с любовью, и все они получают более совершенную форму в тесной генетической связи с ней. Так, любовь теснейшим образом связана с верой и надеждой, создавая основополагающую троицу христианских добродетелей. Она же основа вообще всякой добродетели, дающая ей объективную ценность. В этом и ее «превосходство». «Впрочем, надобно знать, – учит святитель, – что хотя это [любовь] – одна добродетель, однако же она силой своей приводит в действие и объемлет всякую заповедь. «Ибо любящий Мя, – говорит Господь, –заповеди Моя соблюдет» (ср.: Ин. 14: 21–23). И еще: «В сию обою заповедию весь закон и пророцы висят» (Мф. 22: 40)» (V, 90).

Христианская любовь начинает подвиг, ею беспредельно возвышенный завершается спасительный путь. Любовь – причина, путь, средство и цель разумно свободного бытия. Она – реальный принцип идеальной жизни и совокупность совершенства (Кол. 3: 14). В любви находят свое существенное выражение все доброе настроение и дела всякого человека. Поэтому добродетели с уверенностью можно назвать обнаруживанием и видимостью любви, как и апостол Иоанн говорит: «Не любим словом ниже языком, но делом и истиною» (1Ин. 3: 18). Ни одна из добродетелей сама по себе еще не равна любви, а есть к ней только путь... превосходнейший (1Кор. 12: 31).

Вот почему и святитель учит, что «наилучшая из всех добродетелей – любовь» (V, 384). Выражая похвалу своему другу Максиму Философу в одном из писем, он говорит: «Я узнал тебя из письма... и порадовался, нашедши, что (ты) неленостно стремишься к первым и важнейшим из благ: разумею любовь к Богу и любовь к ближнему» (VI, 39–40), ибо «что так прекрасно и похвально перед Богом и людьми, как совершенная любовь, которая, как научены мы мудрым Учителем, есть исполнение всего закона (Рим. 13: 10)» (VII, 127).

Поскольку закон, данный Богом, безусловно, требует добродетели любви, то любовь должна проявляться, во-первых, к Богу, как Законодателю, во-вторых, к Его закону. Христос Спаситель засвидетельствовал в Своем Евангелии, что признаком истинной любви к Нему и является исполнение Его заповедей. «Сам Господь научил нас этому, – говорит святитель Василий Великий, – сказав: «Аще любите Мя, заповеди Моя соблюдите» (см.: Ин. 14: 23). И еще: «Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет... Не любяй Мя словес Моих не соблюдает» (Ин. 14: 23–24)» (V, 90). Любовь – это высшая и совершеннейшая добродетель (V, 89), и для стяжания ее требуется неуклонное, постоянное исполнение евангельских заповедей, решительные отвержения греха и привязанности ко всему временному. Требуется следование словам пророка, сказавшего: «Возлюбих заповеди Твоя паче злата и топазия. Сего ради ко всем заповедем Твоим направляхся, всяк путь неправды возненавидех» (Пс. 118: 127–128). Если христианин на пути следования к Богу не оставит любви ко греху, но непрерывно будет озираться назад или даже возвращаться ко греху, то он не достигнет духовного совершенства и не обретет истинной любви к Богу. «Не всякий может достигнуть совершенства любви и познать истинно Возлюбленного [т. е. Господа], – говорит святитель Василий Великий, – а только тот, кто совлекся уже ветхаго человека, тлеющаго в похотех прелестных (Еф. 4: 22), и облекся в новаго, обновляемаго в разуме по образу Создавшаго его (Кол. 3: 10). А кто любит деньги, воспламеняется тленной телесной красотой, предпочитает настоящую славу, тот, истощив силу любви на что не следовало, делается слеп к созерцанию истинно Возлюбленного» (I, 274). Таким образом, для обретения добродетели любви необходимо очистить душу свою от всякого греха и порока. Чистота же пребывает только там, где все осеняется страхом Божиим. «Где обитает страх Господень, там пребывает всякая душевная чистота, потому что оттуда бежит всякий порок и всякий нечестивый поступок» (IV, 171). Начало добродетельной жизни – это стремление к обретению любви, а для этого надо удалить, залечить все греховные язвы души, – соделает это только страх Божий, так как он «преодолевает всякого рода душевные недостатки» (V, 115). «Страх изгоняет все страстные помыслы, поселившиеся в наших душах, – пишет святой отец в другом месте. – Там, где присутствует страх Божий, исчезают все пятна страстей из наших мыслей»⁹.

Для того чтобы вселилась в сердце христианская любовь, необходимо его освящение, но «если страх не управляет нашей жизнью, – говорит святитель, – то невозможно произойти освящению в теле» (I, 256). Без страха Божия даже немыслимо начало духовной жизни и возрастание в ней. Священное Писание неоднократно говорит о страхе Божием и полагает его началом премудрости (см.: Притч. 1: 7). Святой апостол Павел заповедует всем христианам: «Со страхом и трепетом свое спасение содевайте» (Флп. 2: 12). Святитель Василий Великий учит, что христианину надо, «как сыну, всем сердцем, всей крепостью, и мыслью, и силой любить Бога, а как рабу, благоговеть перед Ним, бояться Его и повиноваться Ему; со страхом и трепетом содевать спасение свое, гореть духом, быть облечену во всеоружие Святого Духа» (V, 59). И освящению человека способствует именно страх Божий, так как он парализует все греховные движения плоти. «Как у пригвожденных гвоздями члены тела остаются неподвижны и бездейственны, так и объятые в душе Божиим страхом избегают всякого страстного обуревания грехом (I, 256). У людей, стремящихся к духовному совершенству, страх Божий – добрый страж души, не допускающий войти в нее никакому недостатку. «Ибо разумею сам себя и знаю, – пишет святитель Василий Великий в письме к монаху Урвикию, – что... преимущества наши не в роде, не в избытке имения, не в устройстве тела, но в преимущественном страхе Божием» (VII, 209). Поэтому «кто усвоил себе совершенный страх и всего боится (разумеется, греховного. – Автор.) из богобоязненности, тот ни в чем не согрешит, потому ничего не презирает (т. е. из заповеданного Господом ничего не почитает малым. – Автор.), и он не потерпит лишения, потому что во всяком случае непрестанно с ним страх» (I, 256).

В отношении человека к Богу святитель отличает три степени: рабство, наемничество и сыновство. «Боясь наказания, уклоняемся от зла, – говорит он, – и бываем в состоянии рабском, или, гонясь за выгодами награды, исполняем повеленное ради собственной пользы и тем уподобляемся наемникам, или делаем сие (т. е. исполняем заповеди. – Автор.) ради самого добра и из любви к Давшему нам закон, радуясь, что удостоились служить столь славному и благому Богу, и в таком случае бываем в состоянии сынов» (V, 83).

Страх Божий необходим на всех ступенях духовной жизни человека. Но страх начальный, страх «рабский», который действует мучительно и наводит боязнь казни за грех, необходим и способствует только пробуждению грешника. Этот страх не удерживается в душе при совершенствовании человека и лишь временами находит для обуздания действующих страстей. «Поскольку страх Господень – начало чувства (Притч. 1: 7), то мудрствующих земное, – говорит святитель Василий Великий, – должен вразумлять страх. И страх как предуготовитель к благочестию допускается по необходимости: последующая же за ним любовь усовершает тех, которые образовались в учении страха» (I, 237). Такой страх (т. е. начальный) свойствен несовершенным, не сынам благодати Божией, а рабам, готовящимся принять сыновство. «Боящийся стоит еще на степени раба, а усовершившийся любовью достиг уже в достоинство сына» (I, 254). Для совершенных страх Божий – не только отличительное свойство, но хранение его поставляется в обязанность: «Бойтеся Господа, вcи святии Его» (Пс. 33: 10); «Работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом» (Пс. 2: 11), – говорит псалмопевец. Страх Божий, вселившийся при освящающем действии благодати, умиляет, то есть является состоянием отрадным, будучи как бы благодатным свидетельством охранения души человека. Он рождается по возникновении любви к Богу и пребывает в неразрывном союзе с ней.

В Беседе на псалом 114, изъясняя слова «возлюбих, яко услышит Господь глас моления моего», святой отец говорит: «Не всякому можно сказать «возлюбих», а только тому, кто уже совершен, вышел из рабского страха и принял дух сыноположения» (I, 338–339) и «кто имеет твердую и непоколебимую любовь ко Христу – тот достоин Его дружбы...» (I, 276). Для того чтобы достигнуть совершенства, которому усвояется наименование любви, чтобы стать «другом Божиим», необходимо совлечение ветхого, поврежденного образа и облечение в образ и подобие, полученные человеком от Бога. «И действительно, – учит святитель, – одни святые суть друзья Божий и друзья друг другу, а всякий порочный и невежда – недруг, потому что блага дружбы несовместны с худым расположением сердца» (I, 275).

На чем же основывается у человека любовь к Богу? Святитель Василий Великий учит, что для человека естественно стремиться к благу, «а Бог есть благо, первое и совершеннейшее из благ» (I, 339). В человеке заложено тяготение к правде и ненависть к беззаконию. Поэтому «нам, – говорит святой отец, – если захотим, нетрудно приобрести любовь к правде и ненависть к беззаконию. Ибо на пользу разумной душе даровал Бог все способности: как способность любить, так и способность ненавидеть, чтобы, управляемые разумом, любили мы добродетель и ненавидели пороки» (I, 283–284). Любовь к Богу по своему происхождению не есть плод одних только усилий человека, но дар благого Бога. Святой отец учит, что «любовь к Богу не есть что-либо учением приобретаемое», но при сотворении человека Господь вложил в нас некое прирожденное стремление, «в себе самом заключающее побуждения к общению любви». Мы обязаны это стремление «тщательно возделывать, благоразумно воспитывать и при помощи Божией благодати возводить до совершенства» (V, 89). И святой апостол Павел говорит: «Любы Божия излияся в сердца наша Духом Святым, данным нам» (Рим. 5: 5). Таким образом, чувство любви к Богу является врожденным душе каждого человека. «Получив заповедь любить Бога, приобрели мы также и силу, вложенную в нас при самом первоначальном нашем устройстве» (V, 90). «Ибо от природы в нас есть вожделение прекрасного... в собственном же смысле прекрасно и достолюбезно благое, а благ – Бог, к благому же все стремится, следовательно, все стремится к Богу» (V, 91–92). Вот почему «и любовь к Богу требуется от нас как необходимый долг; оскудение ее в душе есть самое несносное из всех зол» (V, 92).

Любящий Бога всегда помышляет о Нем, о Его благодеяниях. И это естественно, ибо кого любит, о том и думает. «Если же по природе имеем любовь и расположение к благодетелям, – говорит святитель, – и решаемся на всякий труд, чтобы воздать за оказанные нам благодеяния, то какое слово может изобразить Божий дары? Они таковы по множеству, что превышают всякое число; так велики и важны, что достаточно и одного, чтобы обязать нас ко всякой благодарности к Подателю... Бог, сотворив человека по образу и подобию Своему, удостоив ведения о Себе, украсив перед всеми животными даром слова, дав ему наслаждаться безмерными красотами рая, поставив его князем над всеми, что на земле, и после того, как перехитрен он змием, ниспал в грех и чрез грех в смерть... не презрел его, но сперва дал ему в помощь закон для озарения его и попечения о нем приставил ангелов, для обличения порока и научения добродетели посылал пророков, порочные стремления пресекал угрозами, усердие к добрым делам возбуждал обетованиями, неоднократно на разных лицах для вразумления прочих предварительно показывал конец порока и добродетели и от тех, которые при всех таковых пособиях пребывали в непокорности, не отвратился, потому что не были мы оставлены благостью Владыки, и не прерывала любви Его к нам оскорбительная для Благодетеля наша бесчувственность к таким почестям, но мы воззваны от смерти и снова оживотворены Самим Господом нашим Иисусом Христом» (V, 94). Завершающим, превосходящим всякую возможность выразить на человеческом языке благодеянием со стороны Бога к человеку был способ, каким осуществилось спасение человека. «Еще более удивителен самый способ благодеяния, – учит великий святитель, – ибо Он во образе Божий сый, не восхищением непщева быти равен Богу; но Себе умалил, зрак раба приим (Флп. 2: 6), недуги наша прият и болезни понесе (Мф. 8: 17. Ис. 53: 4), был язвен за нас, чтобы язвой Его мы исцелели (см.: Ис. 53: 5), ны искупил есть от клятвы... быв по нас клятва (Гал. 3: 13), претерпел поноснейшую смерть, чтобы нас возвести к славной жизни... даровал нам достоинство божества» (V, 94). При столь неописуемых благодеяниях Божиих к человеку его любовь к Богу – необходимый долг, а неоказание ее – непростительнейшая неблагодарность. «Велика вина, – говорит святой отец, – быть сыном, получить телесное рождение и оказаться неблагодарным к родившему, но нестерпимой ненависти достоин тот, кто возвышен так, что стал причастником небесного и при всем том не пребывает в любви к Благодетелю» (II, 20). Даже животные знают своих благодетелей и бывают покорны им. Так, «у вола и осла от благодеяния питающего сама собой рождается любовь» (V, 288). «Поэтому если у бессловесных такая привычка к имеющим о них попечение, то в какой мере требует любви к Богу разумная природа?» – спрашивает святитель (II, 21).

Показав такую любовь к нам, Господь и от нас требует ответной любви. Но мы ничем более не можем проявить и доказать свою любовь к Богу, кроме как усердным исполнением Его воли, ибо любящий Бога христианин понимает, что «не должно собственную свою волю предпочитать воле Господней, но при всяком деле искать, какая есть воля Божия, и исполнять ее» (III, 321) не только словом, но и делом. «Когда за предваряющим словом следуют сообразные с ним дела, уготовляется этим благолепная одежда души, имеющей вполне и словом, и делом добродетельную жизнь» (I, 288). А воля Божия такова, чтобы соблюдать заповеди Его (см.: Ин. 15: 10). И любовь... состоит в том, чтобы мы поступали по заповедям Его (2Ин. 1: 6). «Что свойственно любви к Богу? – спрашивает святитель Василий Великий и отвечает: – Соблюдать заповеди Его, имея целью славу Его» (III, 417). Одним из главных законов духовной жизни и является ревностное угождение Богу. «Добрым расположением почитаю желание угождать Богу, желание сильное, ненасытное» (V, 263). Это и есть творение святыни в страхе Божием (2Кор. 7: 1) или «всецелое и никогда не прекращаемое посвящение себя Богу Святому при попечении и усердии об угодном Ему» (V, 219). Но как же нам достичь этого? Святитель Василий Великий отвечает: «Если кто возненавидит неправду, очистит себя от всякого греха, от которого душа впадает в леность и нерадение об оправданиях Божиих, и если несомненно уверится, что заповедь Божия есть живот вечный», то в нем образуется сильное желание благоугождать Богу (V, 271).

Горение же духа в устремлении к Богу с желанием благоугождать Ему и есть любовь, мера которой та, «чтобы душа непрестанно через силу напрягалась исполнять волю Божию с целью и желанием славы Божией» (V, 288). Святитель учит, что этого можно достичь только самоотвержением. «Та душа и может быть направлена по воле Божией, которая приняла предложение Господа: «Если кто... по Мне идет, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет» (Мф. 16: 24)» (V, 300). Истинная любовь к Богу вселяется в сердце христианина от исполнения евангельских заповедей и получает постепенное развитие по мере совершенствования в исполнении их. Но «заповедь Божию исполнять должно не из угождения людям и не по другой какой страсти, но иметь во всем цель угодить Богу и прославить Бога» (III, 325). А угодить Богу возможно, только зная и исполняя Его волю. Воля же Божия и выражена в заповедях. «Кто волю Божию не поставляет целью для всей своей жизни, – говорит святой отец, – чтоб в здоровом своем состоянии тщательностью о делах Господних доказывать труд любви... тот находится в опасности» (V, 154). Следовательно, тщательное исполнение заповедей Божиих и есть то, к чему обязывает любовь человека к Богу. Кто не исполняет заповеди Господни, тот и не любит Бога. «Не соблюдать заповедей Христовых, значит не любить Бога и Христа Его, а признак любви – соблюдение заповедей Христовых, в терпении страданий Христовых даже до смерти» (III, 309–310). Исполнять заповеди необходимо с усердием и без ропота. «Заповеди Господни должно исполнять с благой совестью и с благим расположением перед Богом и перед людьми» (III, 326). Таким образом, для стяжания любви требуется неуклонное, искреннее и постоянное исполнение евангельских заповедей. Для этого необходимо самоотречение, решительное отвержение греха и любви ко всему временному, что может создать препятствия в исполнении воли Божией. Ибо «тот не может стать учеником Господним, кто пристрастен к чему-нибудь настоящему или терпит при себе что-либо, хотя бы мало отвлекающее от Божией заповеди» (III, 309).

Истинная любовь к Богу исходит из всего сердца, всей души и всего ума. Она требует, чтобы Богу был «всецело посвящен ум, то есть владычественное души, ум, не развлекаемый земными заботами» (II, 39). Любовь к Богу должна обнимать все человеческое естество. «Господа Бога любить должно всей силой, какую имеем для любви... А на иное расточать силу любви не позволено. Ибо как в сосуде, наполненном какой-нибудь жидкостью, сколько вытекает вон, столько по необходимости недостает до полноты, так и в душе: сколько расточается любви к чему не должно, столько по необходимости оказывается недостатка в любви к Богу» (II, 67–68).

Истинную любовь к Богу святитель Василий Великий называет прекраснейшей, похвальной, и он говорит: «Блаженны любозрители истинной доброты (т. е. любви Божией. – Автор.). Как привязанные к ней любовью и воспламеняя в себе любовь небесную и блаженнейшую, они забывают родных и друзей, забывают свой дом и имение, не помнят даже о телесной потребности есть и пить, но преданы единой и чистой любви» (I, 281–282).

Такой духовной любвеобильной жизнью христианин ощущает и познает Бога, Который есть Первоисточник его любви. Истинное познание Бога возможно только через исполнение заповедей Его. «Вот как уразумевается Бог – через слышание заповедей Его и через исполнение слышанного, – учит святой отец. – Вот ведение Бога – соблюдение заповедей Его... И знаю Моя, знают Мя Моя (Ин. 10: 14). Довольно тебе знать, что Пастырь добр, что положил душу за овцы. Вот предел богопознания!» (IV, 320). Познание возбуждает любовь, а любовь совершенствуется исполнением воли Божией. Таким образом, богопознание, любовь и исполнение заповедей взаимно восполняют друг друга.

Любовь к Богу не может и не должна быть замкнутой. Ей свойственно проявляться во внешнем мире. Она обязывает не только самого любящего прославлять Бога, но и побуждать к тому же других, указывая и разъясняя причины и основания к последней: «Возвестите во языцех славная Его, изрекайте чудеса Его, покажите неразумным устройство мира, чтобы приведены были в любовь к сотворшему всяческая Богу» (II, 304). И любящий Бога всегда стремится к тому, чтобы имя Божие прославлялось между людьми. Поэтому он старается украсить свою жизнь добрыми делами, а славу такой жизни как бы переносит на Бога. «В добрых делах твоих, – говорит святитель, – прославляется Господь... когда ум борется со страстью и своим усилием и внимательностью одерживает верх, тогда торжествует он победу над страстью и успехом своим как бы увенчивает Самого Бога...» (I, 20). «Мы приносим славу добрыми делами, когда дела наши бывают светлы перед человеками, и люди видят дела наши и прославляют Отца нашего, Который на небесах (см.: Мф. 5: 16)» (I, 199).

После любви к Богу христианская любовь должна переноситься на ближнего нашего, на всех людей, ибо в этом проявляется ее действенность. Любовь к ближнему – это внешнее объективное выражение и доказательство любви к Богу. «Заповедь о любви к Богу, – учит святитель Василий Великий, – есть первая и большая, вторая же по порядку и подобна первой, лучше же сказать, служащая дополнением ей и от нее зависящая, есть заповедь о любви к ближним» (V, 89; VII, 57). Следовательно, «через исполнение первой заповеди можно преуспеть и во второй, а через исполнение второй опять возвратиться к первой, и кто любит Господа, тот, конечно, любит и ближнего (см.: Ин. 14: 23). И опять, кто любит ближнего, тот исполняет свою любовь к Богу, потому что Бог его милосердие переносит на Самого Себя» (V, 96). Любовь к Богу не может пребывать и приумножаться в сердце христианина без любви к ближним, они органически взаимно связаны и неразрывны. «Господа Бога любить должно всей силой, какую имеем для любви, а также должно любить ближнего, любить и врагов, чтобы сделаться нам совершенными, подражая в благости Небесному Отцу, Который солнце Свое сияет на злыя и благия (Мф. 5: 45)» (II, 67).

Таким образом, ближний нам поставлен для испытания в нас любви к Богу. Поэтому-то Бог настолько обязал нас в любви к ближним, что не хочет быть любим нами без них. Столь органическая связь между любовью к Богу и любовью к ближним объясняется тем, что человек сотворен Богом по образу Его (Быт. 1: 27) и происходит от одних прародителей – Адама и Евы (см.: Деян. 17: 26). Союз любви к Богу с любовью к ближним с исчерпывающей полнотой изложен в посланиях святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова.

Чувство любви к ближним присуще каждой человеческой душе. «Человек по природе своей есть существо кроткое и общительное. Нашей природе, – говорит святой отец, – свойственно иметь общение друг с другом, нужду друг в друге и любовь друг к другу» (V, 96). Сам Бог, создав человека по образу и подобию Своему, вложил в его природу семена любви. Любовь – неотъемлемая характерная черта христианина. «Что свойственно христианину? – спрашивает святитель и отвечает: – Любить друг друга, как Христос возлюбил нас» (III, 418).

Господь «хочет, чтобы мы как бы некоторыми завивками соплетались с ближними объятьями любви и упокоевались в них, и, всегда стремясь к горнему, как вьющиеся виноградные ветви, старались уравниваться с вершинами самых высоких» (I, 77). Христианская жизнь – не только жизнь для Бога, она – Божественная жизнь в человеке, так как любовь друг к другу соединяет и роднит человека с Богом. Соединяя человека с Богом и с ближним, любовь отображает в человеке свойства божественной любви, единства и благости, делает человека богоподобным.

Христианская любовь требует, чтобы мы относились к ближним так, как желаем, чтобы они относились к нам (см.: Мф. 7: 12), ибо как магнит притягивает железо, так и наша искренняя любовь вызывает и привлекает ответную любовь ближних. И характерным признаком истинной христианской любви является самоограничение и самоотречение. Любви «свойственно искать не своих выгод, но выгод любимого к пользе душевной и телесной» (III, 417). Ибо «кто любит ближнего как самого себя, тот ничего не имеет у себя излишнего перед ближним» (IV, 90).

Взаимная любовь к ближним и дела этой любви: сострадание, безгневие, милостыня и помощь в житейских обстоятельствах – все это составляет то духовное богатство христианина, имея которое, он наследует вечную блаженную жизнь. А кто не помогает ближним, не дает милостыни, тот и не спасется (IV, 93). Именно благотворение – неотъемлемое свойство любви к ближним (V, 273). «Подражая земле, приноси плоды, как она, человек, – поучает великий святитель, – чтобы не оказаться тебе хуже неодушевленной. Она возрастила плоды не для своего наслаждения, но для служения тебе. А ты, если и явишь плод благотворения, то соберешь его сам для себя, потому что благотворность добрых дел возвращается к дающим» (IV, 79).

Сострадание к бедным должно проявляться в доброделании, ободрительные слова и ласка да будут свидетельством нашей любви к ним. «Немощного душой более может утешить действительное подаяние, нежели увещание мужественно и неуниженно переносить бедность» (II, 308).

Одним из признаков деятельной любви является стремление к тому, чтобы наделить всех нуждающихся необходимыми средствами для жизни. Оно вытекает из заповеди Господа о любви к ближнему. «Возлюби, – сказал Он, – ближнего твоего как самого себя» (Мф. 22: 39). Поэтому «кто любит ближнего как самого себя, тот ничего не имеет излишнего перед ближним» (IV, 90). Ибо накопление материальных благ одним человеком, в то время как другой, ближний, лишен необходимого, свидетельствует о недостатке любви. «Чем больше у тебя богатства, – говорит святой отец, – тем меньше в тебе любви» (IV, 90). Истинный христианин знает, что земные блага даны ему Богом «в пособие жизни, а не в напутие к злу, на искупление души, а не в повод к погибели» (IV, 101).

Чтобы оказывать дела милосердия, необязательно быть состоятельным. Но необходимо иметь сердце, благорасположенное ко всем, ибо если есть усердие, то оно принимается смотря по тому, кто что имеет, а не по тому, чего не имеет (2Кор. 8: 12). Поэтому «кто приносит избытки, тот не приемлется» (IV, 104), не почитается в подлинном смысле благодетелем. Любовь – это самопожертвование, а приносимое от избытка не носит признаков самопожертвования. Милосердие и забота о ближних – это свидетельство того, что человек направляется по пути благочестия. «Кого Бог возводит в богочестие, тех научает и воздержанию от злых дел и попечению о милости к ближнему» (IV, 336).

У истинной любви неистощимая потребность сострадать и сорадоваться другим, изливаться на любимых всеми силами доброты и неутомимо им оказывать добро всем, чем только можем. «У любви, – говорит святой отец, – два примечательных свойства: скорбеть и мучиться о том, что любимый терпит вред, а также радоваться и трудиться о пользе его. Потому блажен, кто плачет о согрешающих, которые через это подвергаются страшной опасности, и радуется о поступающем хорошо, который, как написано, приобретает этим несравненную выгоду» (V, 272). Сострадание – это высшая степень любви, умерщвление себя за других; это подражание апостолам и Самому Господу нашему Иисусу Христу. Вся Его земная жизнь была делом милосердной любви, в продолжение которой Он близко принимал к сердцу всякое человеческое бедствие, всякую человеческую нужду. Он ходил, благотворя и исцеляя всех (Деян. 10: 38).

Сострадание к ближнему должно проявляться в наибольшей мере, когда ближний находится в опасности потерять вечную жизнь. Любящий своего ближнего не может безучастно смотреть на его грехопадение. «Не равнодушно смотреть должно, – учит святитель Василий Великий, – на согрешающих, но скорбеть и плакать о них» (III, 357). «Мы обязаны иметь большое попечение о тех, в которых терпит вред самое главное. Кто подпал власти диавола и держится у него в плену, того должны мы со всем тщанием освободить от диавола и привести его в разум... в послушание Христово» (II, 58). Истинно любящему христианину свойственно «скорбеть и сокрушаться о недостатках брата, радоваться же его преуспеянию. При всяком же успехе ближнего своего веселись и прославляй Бога, потому что его успехи суть твои, а твои – его» (V, 53). Любовь не терпит и равнодушия к согрешающим, но с искренним сердоболием и терпением указывает на недостатки ближнего, имея единственное намерение – «обратить грешника» (VI, 56).

Если ближний скорбит о своих согрешениях, то любви свойственно и здесь сострадать ему. «Когда видишь брата, сетующего в покаянии о грехах, – увещевает святитель, – плачь с таковым и состражди ему» (IV, 73). «Поскольку любовь не ищет своих си (1Кор. 13: 5), блажен, кто, видя страждущий член, и сам состраждет вместе, скорбит и «плачет с плачущими», по слову апостола (ср.: Рим. 12: 15), который оплакивает многих, прежде согрешивших и не покаявшихся» (II, 347). По словам мудрого святителя, плач и слезы бывали и у святых от любви к Богу и ближним. «Взирая всегда на Возлюбленного и возращая в себе почерпаемое там веселие, они имели попечение о судьбе подобных им рабов, оплакивая согрешающих, исправляя их слезами... Блаженны плачущие и блаженны скорбящие, ибо они утешатся и воссмеются (Лк. 6: 21. Мф. 5: 4) ...ибо оплакивающие грехи ближних не уничтожают тем своего веселия, а, напротив того, еще более увеличивают за слезы о брате, удостаиваясь радости от Господа» (IV, 50).

Оплакивая грехи ближнего, христианин получает большую пользу и для своей души, своего спасения. «Таким образом, – говорит святой отец, – при чужих страстях можно будет тебе исправить свою собственную [жизнь], ибо кто о грехе ближнего источил горячие слезы, тот исцелил себя, что оплакивал брата» (IV, 73).

По учению святителя, величие христианской религии не только в том, что она учит любить своего ближнего, брата, но и в том, что она заповедует любить и врагов. «А возможность» любить врагов «показал и засвидетельствовал Господь, когда явил любовь Отца и Свою собственную в послушании до смерти (Флп. 2: 8) ради врагов, а не ради друзей, как свидетельствует апостол, говоря: «Составляет же Свою любовь к нам Бог, яко еще грешником сущим нам, Христос за ны умре» (Рим. 5: 8); и нас увещевает к тому же, говоря: «Бывайте убо подражателе Богу, якоже чада возлюбленная, и ходите в любви, якоже и Христос возлюбил есть нас, и предаде Себе за ны приношение и жертву Богу» (Еф. 5: 1–2). А Благий и Справедливый не предписал бы этого, если бы не даровал к тому способности. И он привел в ясность, что такая способность вложена в нас в самом естестве» (V, 273).

Причем любовь к любящим и ненавидящим нас надо оказывать в равной мере. «Ежели брат – благодетель наш, – учит святитель Василий Великий, – то мы и по-человечески обязаны ему любовью... Ежели он злодей нам, то и в таком случае мы обязаны любить его, не только по заповеди, но и за то, что оказывает благодеяние в важнейшем» (V, 266). Ведь и друг не «оказывает столько благодеяний, сколько враги, которые доставляют нам ублажение от Господа, сказавшего: «Блажени есте, егда... ижденут вы, и поносят, и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради: радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех» (Мф. 5: 11–12)» (V, 273). Святой отец указывает, что и «апостол учит нас своим примером сохранять незлобие ко всем и поступающим с нами лукаво воздавать добром: не побежден бывай от зла, но побеждай благим злое» (V, 294). Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга (Ин. 13: 34). «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15: 13), – заповедует Спаситель. Христос не говорит, чтобы мы любили только достойных, – этого недостаточно, но чтобы мы любили друг друга так, как Он возлюбил нас. А Он возлюбил людей такими, когда они были исполнены грехами и оскорбляли Его, возлюбил... когда человеческая неблагодарность и злоба распяли Его, и тогда Он любил нас и молился за Своих распинателей: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23: 34).

Такой же любви друг к другу Спаситель требует и от людей. «Впрочем, любовь даже до смерти, – говорит святитель Василий Великий, – научены мы оказывать без всякого различия и к праведным, и к грешным (см.: Рим. 5: 8. 1Сол. 2: 7–8)» (V, 278). Высшая степень проявления любви, которая доступна человеку в пределах земной жизни, – это пожертвование своей жизнью во имя благополучия, во имя спасения ближних. Приведя слова и пример Господа Иисуса Христа (см.: Ин. 15: 12–13), святой отец затем сразу добавляет: «А если должно полагать душу, то тем более необходимо в отдельных случаях оказывать усердие к пользе каждого, не сообразуясь с людскими отношениями, но с целью благоугождения Богу» (V, 265).

Таким образом, любовь к ближним совершается ради любви, с целью благоугождения Богу. Не любящий брата не любит и Бога. Если мы любим ближних, которые соединены с нами братскими узами, как носители образа Божия, то Бог в нас пребывает, как в храме Своем, и любовь Его совершенна есть в нас (1Ин. 4: 12). Любовь к Богу и в то же время равнодушие и ненависть к людям – несовместимы. Где оскудевает любовь, там вселяется диавол, ибо он – отец лжи, ненависти, зависти и злобы. «Где оскудевает любовь, – говорит святитель, – там непременно на место ее входит ненависть. А если, как говорит святой Иоанн Богослов, Бог любы есть (1Ин. 4: 8), то по всей необходимости ненависть есть диавол. Поэтому как имеющий любовь имеет в себе Бога, так и ненавидящий питает в себе диавола» (V, 73).

Святитель Василий Великий учит, что и к друзьям любовь должна быть освещена духовным рассуждением. Любить друзей нужно во Христе, чтобы Христос был любим в ближнем, а ближний был любим как образ Божий. Христианин, любящий в ближних Христа, будет иметь ко всем равную любовь. «Любовь друг к другу должна быть во всех также равной и общей, как человек естественным образом имеет любовь к каждому из своих членов, в равной мере желая здравия всему телу» (V, 72). А «любящий одного предпочтительно перед другими обличает себя в том, что он не имеет в себе совершенной любви к другим. Поэтому, – учит святой отец, – равно должны быть изгнаны из общества и непристойная ссора, и частная расположенность, потому что от ссоры происходит вражда, а от частной дружбы и близости происходит подозрение и зависть» (V, 73; V, 67–68).

«Нежной любовью, – говорит святитель, – можно назвать высшую степень дружбы, состоящую в пламенном расположении любящего к любимому». Поэтому надо, чтобы любовь наша к Богу и ближним была истинной, «не наружной, а внутренней и пламенной» (V, 301). Каждый христианин, шествующий по пути духовного совершенствования, должен помнить, что такая истинная любовь есть дар Святого Духа. И он должен стремиться приобрести его под водительством страха Божия, усердным исполнением заповедей Божиих (V, 265) и искренней молитвой! «Телесную привязанность производят глаза, – говорит святитель Василий Великий, – утверждает же ее долговременная привычка. А истинную любовь образует дар Духа, сочетающий разлученных дальним расстоянием места и делающий друзей известными друг другу не по телесным чертам, но по душевным свойствам» (VI, 245). «Одно из величайших благ – любовь – кристаллизуется в нас усердной молитвой и псалмопением», – говорит великий святитель в Беседе на первую часть первого псалма (I, 156). По учению его, преуспеяние в любви к Богу и ближним приносит истинное утешение и духовное наслаждение.

Молитва – добрый нам помощник в сей жизни, пока живем во плоти, и надежный охранитель на пути к будущему веку.

Свт. Василий Великий (VI, 303)

Пост – уподобление ангелам, сожитель праведным, обучение целомудренной жизни.

Свт. Василий Великий (IV, 26)

Человек создан Богом двусоставным существом: из души и тела (II, 20). Тело, как имеющее причастность к земле, по смерти в землю возвращается, а душа, имеющая свое начало в Боге, к Нему возвращается и у Него пребывает. Поэтому человеку в этой временной жизни нужно прилежно искать соединения со своим Творцом, чтобы сподобиться быть с Ним и в будущей вечной жизни. Соединиться же с Ним каждый может не иначе как только крепкой сердечной любовью. Для того чтобы человек смог возбудить в сердце своем истинную любовь к Богу, чтобы соединиться с Ним в неразрывном союзе любви, необходимо молиться, возводя ум к Богу; и как часто подкладываемые в огонь дрова увеличивают пламя, так и молитва, творимая часто с собранностью и углублением ума в Боге, возбуждает в сердце любовь к Нему. Ибо нет большего утешения для христианина, как ощущать близость Небесного Отца и беседовать с Ним в своей молитве. Молитва есть общение человека с Богом, основанное на вере в то, что Бог, как Всеведущий Дух, не только слышит наши слова, но и знает все наши помышления и все чувства сердца. «Молитва каждого открыта перед Богом, – учит святитель Василий Великий, – Ему открыто, кто по расположению, кто разумно просит небесного, кто только для вида выговаривает слова, а сердце его далеко отстоит от Бога» (I, 212). «Бог и по движению сердца умеет узнавать просимое. Или не слышишь, что Моисей, который ничего не говорит, но в неизреченных своих воздыханиях молит Господа, услышан был Господом, и Он сказал Моисею: «Что вопиеши ко Мне?» (Исх. 14: 15). Бог умеет услышать и праведную кровь, у которой нет языка, нет голоса, проникающего воздух. Явление же праведных дел перед Господом есть велегласие» (I, 340). Молитва в деле духовного совершенствования христианина так же необходима, как и вера. Где есть вера, там есть и молитва, потому что верить и не молиться нельзя. Молитва – это сама душа веры, сама жизнь ее. Молитва является основой духовной жизни христианина. Поэтому христианин должен «постоянно пребывать в молитвах и бдениях» (III, 362), а этим самым он сможет привлечь в свою душу Божественную благодать, которая будет помогать ему идти по пути спасения.

Особенно большое значение мудрый святитель придает псалмопению как особому виду молитвы. Без чтения Псалтири, по его словам, немыслима духовная жизнь христианина. «Псалом, – говорит он, – это убежище от демонов, вступление под защиту ангелов, оружие в нощных страхованиях, успокоение от дневных трудов, безопасность для младенцев, украшение в цветущем возрасте, утешение старцам, самое приличное убранство жен... Для нововступающих – это начатки учения, для преуспевающих – приращение ведения, для совершенных – утверждение; это глас Церкви... Псалом – занятие ангелов, небесное сожительство, духовный фимиам» (I, 156–157).

В молитве христианин находит духовное утешение и радость о Господе. Молитва «побуждает праведных восчувствовать то свое достоинство, – говорит святой отец, – что удостоились быть рабами такого Владыки и восхищаться своим рабством Ему с неизреченной радостью и со скаканием, как бы рвалось у них сердце от восторга любви к Благому... Господь для праведных есть как бы место, их вмещающее, – такое место, в которое вступающему нельзя не благодушествовать и не веселиться. И праведный делается местом для Господа, приемлющим Его в себе, а грешник дает в себе место диаволу (см.: Еф. 4: 27)» (I, 228). Вот почему на всяком месте и во всякое время святитель советует христианину молиться. Молитва должна быть главным его подвигом. В ней должны сосредоточиться и совокупиться все его подвиги. И с самого вступления на путь духовного совершенствования необходимо научиться правильной молитве, чтобы преуспеть в ней и спастись.

«Молитва, – учит святитель Василий Великий, – есть прошение благ, воссылаемое благочестивыми к Богу». Но не в одних только словах нужно заключать молитву. Молиться нужно всегда, при всяком случае и в уме своем. «Сидишь ли за столом – молись; вкушая хлеб, воздай благодарение Давшему. Надеваешь хитон – благодари... усугубь любовь к Богу, даровавшему нам покровы, пригодные для зимы и лета... Прошел день? Благодари Даровавшего нам солнце для отправления дневных дел и Давшего огонь освещать ночь и служить для прочих житейских потреб. Ночь пусть доставит тебе другие побуждения к молитве... Непрестанно молись Богу, чтобы жизнь твоя была непрестанной и непрерывной молитвой» (IV, 62–63). Святитель пишет, что всему свое есть время, но для молитвы и псалмопения пригодно всякое время. Молитву нужно всему предпочитать (V, 345).

Молиться можно и занимаясь житейскими делами, хотя легче молиться в тишине и уединении. И Христос, целый день проповедуя и исцеляя, часто вечером уходил в пустынные места и молился. Но если жизнь сложилась так, что уединение и тишина невозможны, то надо вспоминать о Господе и молиться и в суете повседневной жизни. И в таком случае, если человек захочет, может и должен найти время для молитвы. «Часть времени, данная взаим Богу, не пропадает, – учит святой отец, – но вознаграждается Им с великим прибытком. Ибо все те обстоятельства, которые способствуют к делу, благоустроит Господь предпочитающим духовное, подав в делах их и крепость тела, и усердие души... и благоуспешность в целой жизни» (I, 39).

Молитва – это ничем не заменимое средство удобнейшего единения земного человека с небожителями: ангелами, святыми и, наконец, с Богом. Особенно полна и обильна своим духовным содержанием молитва, совершаемая в храме. Сила церковной молитвы ясна для сердца христианина: если моя молитва и рассеянна, и редка, и немощна, то молитва братьев моих восполнит ее. Христос сказал: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18: 20). Поэтому христиане просят и святых и друг друга помолиться за них. «Должно молиться, – учит святитель Василий Великий, – друг о друге и о предстоятелях слова истины», а также «должно молиться и о врагах» (III, 363). «Памятуй о Боге, – пишет он в письме к одной вдове, – имей в сердце страх Божий и принимай всех в общение молитв, ибо велика помощь от тех, которые могут умилостивить Бога» (VI, 303). «Общение в молитвах, – утверждает святой отец в письме к Амфилохию, – как знаю, приносит великую пользу» (VI, 270). Общение же молитвы происходит именно в храме. «Святой, – говорит святитель, – паче всего любящий Бога, с любовью лобызает все символы Божий, говоря: «Желает и скончавается душа моя во дворы Господни» (Пс. 83: 3). Он знает, что невозможно ему иначе процвесть и положить начало плодоношению, как только находясь во дворах Господних» (II, 42). «Кто во храме Божием, тот не злословит и возвещает не суету, не что-либо исполненное срама, но во храме Его всякий глаголет славу. Здесь стоят святые ангелы и записывают твои слова, здесь Сам Господь и назирает расположение входящих» (I, 211–212). Вот почему святитель большое внимание уделяет благообразию и чинности церковной службы и молитвы. Он говорит, что «всякая тварь, и безмолвная, и вещающая, и премирная, и земная, славит Создавшего. А жалкие люди, оставив дома и стекшись в храмы, чтобы получить там некоторую пользу, не преклоняют слуха к словесам Божиим, не приходят в сознание своей природы. Не скорбят о том, что ими обладает грех, не скорбят, приводя себе на память грехи свои, не трепещут суда, но с улыбкой, простирая друг другу руки, дом молитвы делают местом длинных бесед» (I, 212). Такой человек не только сам не молится, но и «другому служит препятствием, обращая его внимание на себя и своим шумом заглушая учение Духа. Смотри, – предупреждает святой отец, – вместо того чтобы получить награду за славословие, не выйди отсюда осужденным вместе с хулящими имя Божие» (Там же).

Следует заметить, что святитель Василий Великий первый из отцов Церкви подробно описал время церковных молитвословий и указал смысл того или иного молитвословия. «Вся жизнь да будет лучше временем молитвы, – говорит он. – Но поскольку напряженности псалмопения и коленопреклонения надо давать отдых некоторыми перерывами, то всего более нужно соображаться с теми часами, которые употребляемые были на молитву святыми в образец нам. Так, великий Давид говорит: «Полунощи востах исповедатися Тебе о судьбах правды Твоея» (Пс. 118: 62). А ему, как видим, последуя, Павел и Сила в полунощи хвалят Бога в темнице (см.: Деян. 16: 25). Потом тот же пророк говорит: «Вечер и заутра, и полудне» (Пс. 54: 18). Но и пришествие Духа Святого совершается в третий час, как знаем из Деяний (см.: Деян. 2: 15). Девятый час напоминает страдание Господне, совершившееся нашей ради жизни. Но поскольку Давид говорит: «Седмерицею днем хвалих Тя о судьбах правды Твоея» (Пс. 118: 164), а упомянутые времена молитвы не наполняют собой седмеричное число молитв, то полуденную молитву надобно разделять на молитву перед принятием пищи и на молитву по принятии оной, чтобы и нам, при каждом круговращении дня, служило образцом это правило: седмерицею днем хвалить Бога» (V, 66–67). То же самое изображает подробнее святой отец в тридцать седьмом пространном правиле, останавливая внимание более на значении молитвенных времен (V, 160–164). «Не должно пренебрегать времен молитв, – пишет святитель, – потому что каждое из них особенным образом напоминает о благах, подаваемых от Бога» (V, 162–163). Разнообразие молитв и псалмопении в установленные часы полезны и по той причине, «что единообразием душа нередко приводится в какое-то равнодушие и рассеяние, а переменой и разнообразием псалмопения и чтения в каждый час вожделение ее приобретает новые силы, и трезвенность обновляется» (V, 64).

Именно только молитве следует посвящать имеющееся у нас время. Рассуждая об этом предмете, святой отец указывает образец подражания в лице евангельской Марии. «Если хочешь соревновать Марии, – говорит святитель, – которая оставила служение телу, а востекла к созерцанию духовных предметов, то искренно приступи к делу. Оставь тело, покинь земледелие, приготовление снедей и хлопоты, но сядь у ног Господних и слушай слово Господне, чтобы стать тебе причастником тайн Божества, потому что созерцание учений Иисусовых выше служения телу» (V, 346). Молитва – духовное питание, укрепляющее душу (V, 53). «Поэтому если ты хочешь быть таинником Христовым, принимаешь благовествование Христово, то оставишь всю мирскую жизнь свою и будешь жить беззаботно; забудешь и собственное тело свое и, таким образом, возможешь беседовать со Христом в созерцаниях, чтобы подражать Марии и пожать горнюю славу» (V, 347).

По учению святителя Василия Великого, молитва имеет два вида: первый, высший – славословие со смиренномудрием, второй, низший – прошение. «Поэтому, молясь, не вдруг простирай к прошению... а оставь себя самого, расстанься с землей... оставь всякую тварь, видимую и невидимую, и начни славословить все Сотворшего... И когда будешь славословить Его, не блуждай умом, не баснословь по-язычески... но молись со страхом и смиренномудрием» (V, 348). Христианин не должен ни одной минуты оставлять без славословия и благодарения Господа Бога (III, 361), «но при начале» всех дел «обращаться к Богу» со словами «благословлю Господа на всякое время» (Пс. 33: 2) не только при благоденствии, но и в несчастные времена жизни (I, 247). «Сперва должно благодарить Бога за самое необходимое для ежедневной телесной потребности, – пишет святой отец в другом месте, – а потом употреблять это» (III, 362). После славословия и благодарения можно со страхом и смиренномудрием воссылать Богу прошения (V, 348).

Молитва – это прежде всего выражение чувства. Она может быть лишена слов и быть только вздохом к Богу, каплей слез или «даже капли частью некоей», как говорится в молитве святого Симеона Нового Богослова в правиле ко святому причащению: «Не таится Тебе, Боже мой, Творче мой, Избавителю мой, ниже капля слезная, ниже капли часть некая»¹⁰. Поэтому «прошения... не ограничиваем словами, – говорит святитель Василий Великий, – ибо не думаем, что Бог имеет нужду в словесном напоминании, но знает полезное, когда мы и не просим... Надобно не в словах заключать молитву, а напротив того, поставлять более силу молитвы в душевном произволении и в добродетельных делах, непрерывно продолжаемых через целую жизнь. Ибо сказано: «Аще убо ясте, аще ли пиете, аще ли ино что творите, вся во славу Божию творите» (1Кор. 10: 31)» (IV, 62). Возможно ли нам есть и пить и в то же время возносить хвалу Господу? Святой отец на это отвечает, «что у внутреннего человека есть некоторые духовные уста и посредством их питается он, приемля Слово жизни, которое есть хлеб, сшедый с небесе (Ин. 6: 58). О сих устах и пророк говорит: «Уста моя отверзох и привлекох дух» (Пс. 118: 131). Эти-то уста и Господь советует иметь расширенными для обильного принятия брашен истины. Ибо сказано: «Расшири уста твоя, и исполню я» (Пс. 80: 11)» (I, 248).

В толковании на первую главу пророка Исайи, изъясняя слова «егда прострете руки... отвращу очи Мои от вас» (ст. 15), – святой отец учит, что молящиеся наружно и рассеянно, «хотя простирают руки и произносят слова», но молитва их не угодна Богу и не бывает Им услышана (II, 52), и «молитвенные слова не просто полезны, но когда произносятся» со вниманием и «усердным расположением» (II, 53). Итак, чтобы молитва принесла определенный плод, необходимо понимание того, что читает молящийся, и соответствие чувств его словам молитвы. И вообще «христианину не должно рассеяваться и чем-либо отвлекаться от памятования о Боге, о воле и судах Его» (VI, 54; IV, 221). Кроме этого, чтобы молитва была услышана Богом, надо знать, что просить в молитве у Него. «Молящемуся не должно говорить лишнего, прося у Господа чего-либо тленного и недостойного» (III, 363), но «молясь же, – учит святитель, – смотри не проси одного вместо другого и не прогневай Господа; не проси ни имения, ни славы человеческой, ни власти, ни другого чего преходящего, но проси Царствия Божия, а все служащее на потребу тела Он подаст тебе, говорит Сам Господь (см.: Мф. 6: 33)» (V, 347–348; II, 53). В молитвах надо просить Господа всего того, что необходимо для спасения души, и оставлять без внимания все плотское, так как сущий... во плоти Богу угодити не могут (Рим. 8: 8) (I, 225; I, 130). В молитве должно просить не исполнения собственной своей воли, но предоставлять все Богу, домостроительствующему полезное (VII, 250). Молиться надо с сознанием своего ничтожества и взывать о том, «чтобы Господь услышал нас и помиловал нашу немощь», а мы, воспользовавшись Божией помощью, могли бы сказать: «Обратил ecu плач мой в радость мнеи (Пс. 29: 12) (I, 225). «Кто просит великого, – говорит святитель, – и молится о небесном, тот взывает и воссылает к Богу молитву, которая бывает услышана» (I, 264; I, 248). Цель молитвы – украсить душу плодами духовными, поэтому только эта цель и должна быть преследуема с великим усердием и неотступностью. «Если не будешь просить веры, заслуг добродетели с трудом и многим терпением, – учит святитель Василий Великий, – не получишь, потому что должно прежде пожелать, а пожелав, искать искренно в вере и терпении, употребив со своей стороны все нужное, так чтобы ни в чем не осуждала собственная совесть, будто бы просишь или нерадиво, или лениво: и тогда уже получишь, если угодно это Богу» (V, 354). Для того чтобы достичь нам такой внимательной, нерассеянной молитвы, нужно хранить свое сердце, чтобы никак не терять мысли о Боге, «но святую мысль о Боге постоянной и чистой памятью, напечатленную в душах наших, всюду носить с собой, как неизгладимую печать. Ибо таким образом, – учит святой отец, – приобретается нами любовь к Богу, которая и возбуждает к исполнению заповедей Господних, и вместе сама ими соблюдается, делаясь непрерывной и непоколебимой» (V, 99).

Святитель учит, что рассеянность происходит от праздности ума. А ум остается в праздности и беспечности от неверия в присутствие Бога (V, 206). Поэтому, чтобы достичь нам нерассеянности в молитве, нужно твердо веровать, «что Бог перед нашими очами. Если тот, кто видит перед собой начальника и беседует с ним, не отвращает от него взора, то тем более молящийся Богу будет иметь ум, не уклоняющийся от Испытующего сердца и утробы» (V, 283).

Далее святитель Василий Великий говорит: «Если будешь просить неотступно у Бога о всем, касающемся твоего спасения, то непременно получишь, но знай, что ты и со своей стороны должен делать все посильное, к Богу же вопиять о помощи, чтобы Он был твоим помощником» (V, 350). Но, чтобы быть услышанным Богом во время молитвы, надо сосредоточиться и направить все свои силы и внимание к Богу. «Со страхом и трепетом предстоять перед Богом, весь ум устремляя к Нему единому» (V, 350), ибо «молящиеся наружно, хотя простирают руки, но не получают того, чтобы очи Божий взирали на молитву их» (II, 52), и таковые не причисляются к славящим Бога. «Не всякий тот поет Господеви, кто произносит устами слова псалма, но все, которые от чистого сердца воссылают псалмопения, все, которые преподобны и хранят правду перед Богом, – все таковые могут петь Богу» (I, 219; I, 264).

Святитель учит, что добрые помыслы вытесняются нехорошими мыслями двумя способами: или по собственному нерадению души, или это бывает по навету диавола. Собственное рассеяние души нужно исправлять усиленным напряжением воли, восстанавливая внимание ума и заставляя его заниматься созерцанием предметов благочестивых. А диавольские помыслы и нападения нужно отражать «напряженным вниманием и трезвением, а особенно нужно предаться молитве и просить помощи свыше» (V, 386). Если и во время самих молитв враг будет влагать лукавые мечтания, мы не должны переставать молиться, «но терпеливо пребывать в молитве до конца, пока Бог, видя нашу твердость, не озарит нас благодатью Духа, которая обращает в бегство наветника, очищает и наполняет Божественным светом ум наш и дает помыслу нашему силу в невозмутимой тишине служить Богу с веселием» (V, 387–388).

Цель молитвословий и молитв та, чтобы приобрести навык к непрестанной молитве или к непрестанной памяти о Боге. А это и составляет, по учению святителя Василия Великого, цель христианской жизни.

Святой отец советует три способа укрепления памяти о Боге. Первый способ заключается в богомысленном созерцании бесконечных совершенств Божиих (V, 355–357; V, 91), а другой способ – это воспоминание великих Божиих благодеяний, явленных в творении, промышлении, более же в искуплении рода человеческого. «Они так велики и важны, что достаточно и одного, чтобы обязать нас ко всякой благодарности Подателю» (V, 93). На вопрос, по какой причине человек теряет всегдашнее памятование о Боге, святитель отвечает: «Если он не памятует благодеяний Божиих и оказывается непризнательным к Благодетелю» (V, 332). А «кто принимает сердечно все Божий благодеяния, тот не может не вращать ум и сердце в молитвенном к Нему возношении» (V, 93). Третий путь к укреплению памяти о Боге есть навык творить все по воле Божией, во славу Божию, пред Лицем всевидящего Бога. «Во всяком предстоящем нам деле волю Повелевшего должно поставлять для себя целью и по ней направлять тщательность свою... Надо всякое дело совершать, как бы оно делалось перед очами Господа, и всякую мысль слагать, как бы Господь надзирал ее» (V, 99–100).

Уклонение от греха и стремление к любви Божией безмерно возвышает молитву. «Душа, движимая любовью к Богу, – говорит святой отец, – бодрее и зрелее приступает к молитве» (VI, 11); тогда как непостоянство и частый союз с грехом расслабляют душу и молитву делают бесплодной. «Ежели никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым (1Кор. 12: 3), то как принесешь хвалу, когда нет в тебе духа правого, обновленного во утробе твоей?» (I, 229). Итак, «если кто по непостоянству предается пожеланиям и сам себя выдает врагам, то Бог не помогает ему, потому что он предварительно сделал себя чуждым Богу через грех. Кто хочет иметь помощь от Бога, тот не изменяет долгу, тому никогда не изменяет Божие содействие» (V, 351). «Итак, – заключает святитель, – помни о Боге... уповай на благость Божию и ожидай от Него заступления» (VI, 303). И если мы будем обращаться к Богу, «как должно (т. е. предварительно освободив свою душу от грехов. – Автор.) и искренно», то Он «не только не отринет нас вовсе, но, пока еще произносим слова молитвы, скажет: «Вот Я!»« (VI, 303).

Христианин, пребывающий в истинной молитве, достигает духовного совершенства в такой мере, что удостаивается наряду с ангелами воссылать славословия Богу. «Занятие ангелов – славословить Бога. Для всего небесного воинства одно дело – воссылать славу Создателю» (I, 212). Побуждая к этому же и людей, святитель Василий Великий говорит: «Пусть поет язык, пусть ум изыскивает смысл сказанного, чтобы воспеть тебе духом, воспеть же и умом. Бог не требует славы, но хочет, чтобы ты стал достоин прославления... Посей славословие, чтобы пожать тебе венцы, и почести, и похвалы в Царстве Небесном» (I, 212–213). Если в молитвенном подвиге человек поставляется в ряд ангелов и святых, то ему необходимо иметь ангелоподобную добродетельную жизнь и чистоту. Изъясняя слова пророка Исайи, вещавшего от Лица Господня: «И аще умножите моление, не услышу» (Ис. 1: 15), святой отец говорит: «Да слышат слова эти те, которые не сделали в жизни ничего доброго, но думают оправдаться продолжительностью молитв. Ибо молитвенные слова не просто полезны, но когда произносятся с усердным расположением» (II, 53). А кто не приобретет чистоты через упражнение в благочестии, тот не может иметь и нужного расположения в молитве. Не может... древо зло плоды добры творити (Мф. 7: 18), и в порочном сердце не могут рождаться слова жизни; и только все те, «которые преподобны и хранят правду перед Богом, все таковые могут петь Богу. Очистите же сердца, – взывает святитель, – чтобы плодоносить Духу и, став преподобными, прийти в состояние разумно петь Господу» (I, 219).

Сердечная молитва к Богу способствует обогащению души добрыми делами, она освящает и возносит человека на ангельскую высоту святости, она доставляет человеку наилучшее из благ – собеседование с Богом и вселение в него Самого Господа. «Прекрасна молитва, – учит святитель Василий Великий, – уясняющая в душе мысль о Боге. А посредством памятования водруженная в нас мысль о Боге есть вселение Самого Бога. Таким образом, делаемся мы храмом Божиим, когда непрестанное памятование не прерывается земными заботами и ум не возмущается внезапными страстными движениями, но избегающий всего боголюбец уединяется в Боге, отражая от себя страсти, приманивающие его к невоздержанию, и проводит время в занятиях, ведущих к добродетели» (т. е. в молитве. – Автор.) (VI, 11–12).

Итак, по учению святого отца, вся жизнь христианина должна быть «временем молитвы» (V, 66). Ведь в жизни человека нет ничего драгоценнее молитвы, она и невозможное делает возможным, трудное – легким, неудобное – удобным. Молитва так же необходима для человеческой души, как воздух для дыхания или вода для растения. Христианину свойственно постоянное памятование о Боге, «умершем за нас и воскресшем», о Его законе и устроении жизни по этому закону, а это и есть в широком смысле молитва (III, 418). Исполняя на протяжении всей своей жизни волю Божию, «непрестанно будешь молиться, – говорит святитель, – не в словах заключая молитву, но через все течение жизни приближаясь к Богу, чтобы жизнь твоя была непрерывной и непрестанной молитвой» (IV, 63). Поэтому-то «состав тела, – пишет в другом месте святой отец, – в переносном смысле, есть псалтирь и орган мусикийский, настроенный для хвалебных песнопений Богу нашему; телесные же действия, совершаемые во славу Божию, когда под управлением благонастроенного ума не допускаем ничего нестройного в движениях своих, составляют псалом, а что соединено с выспренним созерцанием и богословием, то есть песнь» (I, 215).

Молитва – это «великое и все пожелания превосходящее добро» (V, 214), как уже было сказано, она является необходимым средством в деле совершенствования человека, однако сила ее благодатного воздействия на душу только тогда велика, когда она соединяется с благоразумным постом и воздержанием. Следовательно, там, где ищут плодотворной молитвы, необходимо молитву укреплять постом, так как пост для молитвы то же, что крылья для птицы. «Пост, – учит святитель Василий Великий, – препосылает молитву на небо, делаясь для нее как бы крыльями при восхождении горе» (IV, 12). «Пост – это добрая стража души, надежный сожитель тела, оружие людей доблестных, училище подвижников» (IV, 10).

Грех, исходя из сердца человека, действует в его теле и, между прочим, проявляется в чувственных похотях. Эти похоти расслабляют душу христианина и стремятся руководить его жизнедеятельностью. Диавол старается, главным образом, через тело отвратить человека от пути спасения. Если человек не борется с похотьми своего тела и не старается превозмочь его тяготу, то в конце концов окажется бессильным в борьбе духовной. Все начинания христианина будут бесплодными. В нем погаснет искра святого воодушевления, и Дух Божий не найдет места для Своего действования. Святитель Василий Великий, изображая зловредность этого влияния плоти, говорит: «Из грубой пищи наподобие густого облака выходят как бы дымные испарения и преграждают путь озарениям Святого Духа, осиявающим ум» (IV, 16). Каждому христианину необходимо так устроить свою жизнь, чтобы плоть была в постоянном послушании духу, а в этом ему поможет пост и воздержание, так как они удручают плоть и ободряют дух. «Поэтому, если хочешь сделать крепким ум, обуздай плоть постом, – говорит святой отец, – ибо предающийся на сторону плоти препобеждает дух, и перешедший на сторону духа порабощает плоть. Ибо они противоборствуют друг другу» (IV, 15). «Уничтожая в душе плотскую дебелость и вещественность, старайся соделать это духовным», – побуждает святитель (II, 44). «Отнимем у плоти ее дерзновение, приумножим же душевную силу, чтобы, с помощью поста одержав победу над страстями, увенчаться нам венцами воздержания» (IV, 23).

Святой отец учит, что пост установлен Самим Господом Богом. Это «дар древний, не ветшающий, не стареющий, но непрестанно обновляемый и цветущий во всей красоте... Пост – не новое изобретение, но драгоценность отцов» (IV, 6–7). Пост даже старше закона, данного Господом. Он современен человечеству (IV, 7). Святитель Василий Великий неоднократно разъясняет, что пост был установлен Богом еще в раю. «Пост узаконен в раю, он напоминает, что, поставив человека среди рая, Господь заповедал ему: «От древа... еже разумети доброе и лукавое, не снесте» (Быт. 2: 17). А это «не снесте» есть узаконение поста и воздержания... Но и самое пребывание в раю есть образ поста не потому только, что человек, ведя жизнь равноангельную, в уподоблении ангелам преуспевал тем, что довольствовался малым, но и потому, что жившим в раю не приходило на мысль, что впоследствии изобретено человеческим примышлением: ни употребление вина, ни заклание животных, ни все то, что делает мутным человеческий ум» (IV, 7). Через невоздержание произошла смерть человека, тогда плоть возобладала над духом, и человек был изгнан из рая; возвратить утраченную силу духа и снова возвести плоть в рай без поста немыслимо. Если же пост был необходим в раю, то гораздо более он стал нужен человеку вне рая. «Если бы постилась Ева, – говорит святитель, – то мы не имели бы теперь нужды в этом посте. Ибо не требуют здравии врача, но болящий (Мф. 9: 12). Мы повреждены грехом, уврачуемся покаянием, а покаяние без поста недейственно» (IV, 7). «Будем поститься, – призывает святой отец, – чтобы снова взойти в рай... Постом оправдись перед Богом» (IV, 7). Ибо только пост в силах обуздать плоть, ум сделать крепким (IV, 23) и возвести его к Богу, тогда как «роскошь делается предательницей спасения» (IV, 10). «Пресыщение угождает одному чреву, а пост приносит пользу душе. Радуйся, – говорит святой отец, – что Врачом дано тебе врачевство, истребляющее грех... поэтому со светлым лицом притекай к дару поста» (IV, 5–6).

Разъясняя, что нарушение поста послужило первому человеку в осуждение, святитель Василий Великий затем приводит и другой пример, как пост послужил людям в оправдание. «Все святые соблюдали пост, как отеческое наследие, передаваемое от отца сыну и преемственно получаемое, так что стяжание это сохранилось до нас» (IV, 9). Постились и ветхозаветные праведники Божий (V, 125), постился угодник Божий Моисей, перед тем как получить на горе Синай скрижали закона Божия (IV, 9; IV, 26). «И как вверху горы, – замечает святитель, – пост снабдевал законом, а внизу ненасытность чрева довела свое неистовство до идолослужения» (IV, 9). Постился великий пророк Божий Илия и удостоился «быть зрителем великого видения, ибо, очистив душу сорокадневным постом, он в Хоривской пещере видел Господа, насколько возможно видеть Его человеку» (IV, 10; IV, 26). А три отрока в Вавилоне «в великом пламени пещном, как будто слитые из золота, оказались недоступными повреждению от огня... Огонь не смел прикоснуться и к волосам, которые были возращены постом» (IV, И). А «муж желаний Даниил, который три седмицы хлеба не ел и воды не пил, научил поститься и львов, сшедших к нему в ров» (IV, 12; V, 125). Итак, «приведи на память святых, – заключает святитель, – бывших от начала века, ихже не бе достоин весь мир... проидоша в милотех и в козиях кожах, лишени, скорбяще, озлоблени (Евр. 11, 38, 37). Подражай их образу жизни, если домогаешься части с ними. Что упокоило Лазаря в недрах Авраамовых? Не пост ли? А жизнь Иоаннова была единый пост (см.: Мф. 11: 11). А Павла... пост... возвел на третье небо» (IV, 14). А что необходим закон воздержания, ясно видно из того, что святой апостол Павел причисляет его к плодам духовным (см.: Гал. 5: 23), «потом и из того, что апостол воздержанию приписывает успех в непорочности служения, когда говорит; «В трудех, во бдениих, в пощениих, в очищении» (2Кор. 6: 5–6); и в другом месте: «В труде и подвизе, во бдениих множицею, во алчбе и жажди, в пощениих многащи» (2Кор. 11: 27); и еще: «Всяк же подвизаяйся от всех воздержится» (1Кор. 9: 25)» (V, 123). И «все святые имеют свидетельства о своем воздержании. Вся жизнь святых и блаженных людей... обязывает и нас к нему» (V, 124). Наконец, святитель Василий Великий указывает и на пример Самого Христа Спасителя, Который постился, дабы нам всем подать пример, как через пост приобретать силу и побеждать искушения (V, 124).

«Но важнее всего из сказанного то, – говорит он, – что Господь наш постом укрепил воспринятую Им за нас плоть, принял на Себя в ней приражение диавола, нас научая постом умащать и приучать себя к подвигам в искушениях» (IV, 15; II, 49). Пост «отражает искушения, умащает подвизающихся в благочестии; он сожитель трезвости, делатель целомудрия; он во бранях совершает дела доблестные, во время мира учит безмолвию; освящает назорея, совершает священника, ибо без поста невозможно отважиться на священнодействие» (IV, 10).

Христианский пост – неотъемлемая сторона христианской жизни. Он имеет значение самого необходимого и могущественного средства в деятельной благочестивой жизни христианской семьи и общества. «Пост охраняет младенцев, уцеломудривает юного, делает почтенным старца... Пост самое приличное убранство женщин, узда в цвете лет, охранение супружества, воспитатель детства» (IV, 24). «Пост – благообразие города, благоустройство торжища, мир домов, спасение имуществ» (IV, 18). Вот почему, заключает святой отец, если бы все соблюдали истинный пост, то ничто не препятствовало бы тогда быть глубокому миру «в целой вселенной; народы не восставали бы друг на друга, воинства не вступали бы между собой в сражения... и ничто не препятствовало бы проводить жизнь в глубоком мире и душевном безмятежии» (IV, 25).

Однако сам пост еще не может принести человеку душевный мир и спасение, если не будет сообразен с той целью, ради которой к нему прибегают. Подвиг поста совершается с целью ослабления греховных движений плоти и укрепления душевных сил. Но нет пользы от поста, который совершается с фарисейским лицемерием и не простирается дальше перемены пищи и пития. «Воздержание от пищи, – учит святитель Василий Великий, – соблюдаемого напоказ и не простирающегося далее заповеди «не коснися, ниже вкуси, ниже осяжи» (Кол. 2: 21), ненавидит душа Господня, но воздержание, употребляемое для порабощения плотского мудрования, любит Господь, потому что оно через изнурение плоти устрояет освящение. Воздержание же от пищи само по себе недостаточно к тому, чтобы сделать пост похвальным, а надобно, чтобы и в прочем соответствовало поведение» (II, 46–47). «Пост есть оружие для ополчения против демонов, потому что сей... род не исходит, токмо молитвою и постом (Мф. 17: 21)» (IV, 16), а поэтому неправильно было бы, если бы пользу поста мы стали ограничивать одним только воздержанием от пищи, потому что «истинный пост есть устранение от злых дел» (IV, 17). У кого несть... брань к крови и плоти, но к началом и ко властем, к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы (Еф. 6, 12), тем необходимо приготовиться к подвигу воздержанием и постом. «Ибо елей умащает борца, а пост укрепляет подвижников благочестия. Поэтому сколько отнимешь у плоти, столько придашь душе, чтобы сиять ей духовным здравием, потому что не телесными силами, но постоянством души и терпением в скорбях одерживается победа над невидимыми врагами» (IV, 21).

Человека оправдывает не пост сам по себе, но та перемена, которая во время поста происходит в человеке. Пост телесный не может являться самоцелью. Это только средство в борьбе с грехом. Главное – то состояние души, какое имеет человек во время поста. «Воздержание от пищи обуздывает похотливость чрева... Но и усиленного воздержания от пищи еще не достаточно для совершенства, – учит святой отец, – если душа не будет воздерживаться от того, что питает грех» (II, 47). Воздержание должно касаться не только пищи, но должно простираться на все страсти, порождаемые сластолюбием, как-то: гордость, превозношение, гнев, раздражительность, зависть, недоброжелательность, властолюбие, честолюбие, тщеславие, излишнюю стяжательность. «Строгий закон воздержания назначает меру языку, пределы очам, непытливое слышание ушам. Кто не остается в этих границах, тот невоздержан и своеволен» (V, 126) Воздержание должно простираться и на самый смех. «Итак, – заключает святитель Василий Великий, – воздержание есть истребление греха, отчуждение от страстей, умерщвление тела даже до самых естественных ощущений и пожеланий, начало духовной жизни, податель вечных благ, уничтожающий в себе начало сластолюбия» (V, 127). «Оно – матерь целомудрия, снабдительница здоровья и достаточно устраняет препятствия к плодоношению добрых дел о Христе» (V, 129). А кто выше всякой страсти, не терпит и не дозволяет себе никакого раздражения, производимого удовольствием, но твердо и неослабно избегает всякого вредного наслаждения, тот совершенный подвижник, и такой человек, как очевидно, свободен от всякого греха (V, 127). По учению святого отца, пост должен быть «благоразумным». «Нужно непременно и пост держать, и вкушать пищу в меру, свойственную благочестию» (V, 256).

Только истинный пост является сильным средством против греха. Ибо «грех, живущий во глубине души, умерщвляется в ней принятием такого поста, который подлинно достоин сего наименования» (IV, 6). «Пост – начало покаяния...» Поэтому «будем поститься постом приятным, благоугодным Богу [т. е. постом истинным], – побуждает святитель. – А истинный пост – удаление от зла, воздержание языка, подавление в себе гнева, отлучение похотей, злословия, лжи, клятвопреступления – воздержание от сего есть истинный пост» (IV, 28).

Следует заметить, что святитель успех в воздержании ставит в зависимость от других добродетелей; особенно же от благотворения нуждающимся братьям. «Как благодеяние нуждающемуся, сделанное из неправедных прибытков, неприятно Богу, – говорит он, – так и не похвален воздерживающийся от неправды, если никому не уделяет из своей собственности... И опять, если, приобретая праведными трудами... которыми бы питались нищие, то это (т.е. неблаготворительность. – Автор.) вменится тебе в хищение» (IV, 336, 337).

У святого отца есть напоминание о более возвышенном способе смирения плоти, а именно о благоустройстве души размышлением о высших благах. «Когда благоустроена душа, – говорит он, – и размышлением о благах возвышена до свойственного ей величия, тогда следствием этого бывает увядание телесных сил» (IV, 34), ибо «с приращением плоти ум делается иногда несколько слабее; и обратно, при благоустройстве ума нередко утончается плоть» (II, 49). «Егда бо немощствую, – говорит святой апостол, – тогда силен есть» (2Кор. 12: 10), «а множество телесной силы служит препятствием ко спасению души» (I, 243).

Исходя из этого святитель Василий Великий советует всем содержать пост как телесный, так и духовный со тщанием, ибо только одно воздержание от пищи не приносит никакой пользы в деле духовного совершенствования человека. «Ибо какая польза, если, воздерживаясь от яств, пожираешь глазами похоть любодеяния или ушами охотно выслушиваешь суетные и диавольские речи? – говорит святитель. – Нет пользы воздерживаться от снедей, но не воздерживаться от кичения, высокоумия, суетной славы и всякой страсти. Или что пользы наблюдать воздержание в снедях и не воздерживаться от лукавых и суетных помыслов?» (V, 395). «Что пользы поститься телом, когда душа наполнена тысячами зол» (I, 136). Еще святой отец напоминает, что пост для человека, а не человек для поста.

Принимая пищу в соответствии со своими телесными силами, христианин не должен допускать пресыщения, выводящего из строя душевные силы. «Избегая неумеренности в наслаждении, целью вкушения надобно поставлять не приятность, – учит святитель, – а потребность пищи для жизни... В душевных немощах одна мера воздержания – совершенное отчуждение от всякого, что ведет к пагубному удовольствию. А в рассуждении яств как у каждого своя есть потребность, различная соответственно возрасту, занятиям и состоянию тела, так мера и способ употребления различны» (V, 130; V, 66).

Основная цель поста и воздержания – «обуздание страстей, а обуздание страстей – безмятежность и тишина души, душевная же тишина – самый производительный источник добродетелей. Самое лучшее воздержание чрева то, которое у каждого соизмеряется с телесной силой» (V, 361). Благоразумный пост и воздержание не способны воспламенять похоти и делать страсти необузданными. «Это бывает следствием ненасытности и роскоши» (V, 365). Но и неумеренное же пощение святителем совершенно осуждается. Такого рода пощение недостойно и имени воздержания, «ибо воздержание состоит не в одном удалении от яств, ничего по себе не значащих, но в совершенном отречении от собственных своих произволений» (V, 252). Поэтому «должно поститься умеренно и оказывать телу самую необходимую помощь, но так, чтобы не сластолюбие руководствовало в избрании снедей, а рассудок со всей строгостью определял потребность» (V, 365). Воздержание для каждого должно быть определенным по его телесной силе, чтобы не останавливаться на том, что ниже силы, какая есть у человека, и не простираться до того, что выше силы. И на то надо обращать особое внимание, чтобы чрезмерностью воздержания, ослабив телесную силу, не сделать тела ленивым и недеятельным для важнейших занятий. «Бог, творя человека, конечно, не желал, – учит святитель Василий Великий, – чтобы он оставался праздным и неподвижным, но чтобы он был деятельным... Поэтому не должно делать нововведений вопреки естеству и уставам Благодетеля естества, но, их держась, надобно сохранять тело деятельным, никогда не слабеющим от изнурения» (V, 363). И вообще христианину надо быть свободным от «всякой надменности и идти путем средним и царским, нимало не уклоняться ни в ту, ни в другую сторону, не любить неги и не приводить тело в бессилие излишеством воздержания. Ибо, если бы хорошо было изнемогать телом и лежать дышащим мертвецом, то, конечно, Бог вначале устроил бы нас такими» (V, 363–364; I, 180). Благоразумное прохождение подвига поста делает человека даже с внешней стороны близким к ангелам по образу и святым по жизни (VI, 26). «У постящегося, – говорит святой отец, – и цвет лица почтенный, он не переходит в бесстыдную багровость, но украшен целомудренной бледностью; взор у него кроткий, походка степенная, лицо осмысленное, не обезображиваемое неумеренным смехом; у него мерность в речи, чистота в сердце» (IV, 14).

Таким образом, на основании изложенного учения святителя Василия Великого о молитве и посте можно видеть, что эти средства имеют великую силу в деле духовного совершенствования и спасения. Каждый христианин, желающий преуспеть в духовной жизни, должен с мудрой решимостью проходить подвиг молитвы и поста. «Мы знаем, – говорит мудрый святитель, – что во многих намерение жить в чистоте нередко превозмогало вследствие усиленной молитвы и неослабного поста» (V, 118). Итак, «бодрствуй, брат», шествующий по пути духовного совершенствования и спасения! «У тебя, если захочешь, будут помощники: стрегущая ночи молитва, охранитель дома пост, назидающее душу псалмопение. Их приими к себе в сообщество; пусть они бодрствуют с тобой на стражах, охраняя твои драгоценности» (IV, 205).

Монашество как особое состояние христиан, отличающихся от клира по существу своих обетов и от мирян по образу жизни, занимает важное место и имеет большое значение в составе Вселенской Церкви. Вот почему святитель Василий Великий в своих творениях уделяет большое место монашеству, которое он ставит очень высоко. Святой отец сам опытно прошел и изучил монашеский путь жизни. Он посещал великих подвижников в Александрии, Египте, Палестине, Месопотамии. Изучив достойные подражания подвиги святых отцов, воспользовавшись их мудрыми наставлениями, святой Василий учредил в Понте общежительное монашество и написал правила для монахов.

Святитель Василий Великий, говоря о причине удаления святого мученика Гордия в пустыню, замечает, что этот праведный муж решил подражать пророку Илии, «который... удалился на гору Хорив и жил в пещере, взыскуя Бога, пока не увидел желаемого, сколько человеку можно видеть Бога. Таков был и Гордий, бежавший городских мятежей, торжищной толпы, высокомерия чиновников, судилищ, клеветников, продающих, покупающих, клянущихся, говорящих лживо; сквернословия, сладкоречия и всего иного, что городское многолюдство влечет за собой, как корабль – малую ладью. Очищая слух, очищая очи и прежде всего очистив сердце, чтобы прийти в состояние видеть Бога и стать блаженным, он видел в откровениях, изучал тайны... имея великого учителя – Духа истины» (IV, 244). Отсюда следует, что монашество по своему существу есть всецелое посвящение себя Богу и Его воле, стремление исполнить христианское учение во всей строгости и совершенстве.

Святой отец учит, что на этот спасительный монашеский путь жизни указывает нам Господь в Своем святом Евангелии. «Прочитав Евангелие, – пишет святитель о себе, – я увидел там, что действительнейшее средство к совершенству – продать свое имущество, поделиться им с неимущими братьями и вообще не заботиться об этой жизни, не вдаваться душой ни в какие пристрастия к здешнему» (VII, 109). По учению святителя Василия Великого, последняя цель и благо для человека есть общение с Богом, но грех отдалил нас от Бога и держит нас в этом отдалении посредством обладающих нами страстей. Следовательно, чтобы возвратиться к богообщению, нужно отсечь страсти путем умерщвления их. А это и есть подвижничество (V, 61). Подвижническая, или монашеская, жизнь «имеет одну цель – спасение души» (V, 70).

Впрочем, борьба с грехом, или подвижничество, забота о спасении души является общим долгом для каждого христианина, как монахов, так и мирян. «Бог, пекущийся о нашем спасении, – учит святитель, – дал жизни человеческой двоякого рода направление, то есть супружество и девство, чтобы тот, кто не в состоянии вынести подвига девства, вступил в сожитие с женой, зная то, что потребуется от него отчет в целомудрии, святости и уподоблении тем, которые в супружестве... жили свято... В послушании Евангелию потребуется отчет от всех людей – монахи ли они или живущие в супружестве... Христос, благовествуя заповеди Отца, обращал речь живущим в мире, а если и случалось, что вопрошаемый наедине отвечал ученикам Своим, то свидетельствовал, говоря: «А яже вам глаголю, всем глаголю» (Мк. 13: 37)» (V, 41–42). По учению святителя Василия Великого, монашество – самый удобный путь к духовному совершенству и спасению. Конечно, «можно и в мире живущим воздвигать победные знамения, – говорит он, – и... сражавшимся оказаться победителями» (I, 249), достичь духовного совершенства и спастись. Однако живущие в миру, будучи связаны мирскими попечениями, семейной жизнью и всякого рода заботами, находятся в менее благоприятных духовных условиях, чем монашествующие, всецело отрешившиеся от мира и посвятившие свою жизнь на служение Богу. Супружество не является препятствием для благочестивой жизни мирянина, но для проведения такой жизни необходимо приложить больше трудов, так как на этом пути встречается больше преткновений. «Поэтому и ты, избравший общежитие с женой, не будь беспечен, – увещевает святитель, – как будто вправе ты предаться миру. Тебе для улучения спасения потребно больше трудов и осторожности, потому что избрал ты себе жилище среди сетей и державы отступнических сил, имеешь перед глазами побуждение ко грехам... Поэтому знай, что не избежишь борьбы с отступником и не одержишь над ним победы без многих трудов на страже евангельских догматов» (V, 42–43).

Таким образом, и супружество не увольняет от долга бороться со страстьми, преодолевать их и совсем очищать от них свое сердце. Больше того, оно чинит множество препятствий на этом пути (VI, 8–9).

Святой отец подробно говорит, что жизнь по Евангелию Христову бывает успешной при удалении от мирских попечений и при совершенном удалении себя от развлечений. «Да и это требование «аще кто хочет по Мне ити, да отвержется себе» (Лк. 9: 23), как можно кому-нибудь исполнить, живя в многолюдстве? – спрашивает он. Итак, нам нужно вначале отречься самих себя и взять крест свой, а потом уже следовать Христу. Отречение от самого себя, по учению святого отца, есть «полное забвение прошлого и удаление от своей воли» (V, 102). А готовность к смерти за Христа, расположение духа с неустрашимостью встречать всякую опасность за имя Христово, непривязанность к временной жизни и означает «взять крест свой», учит святой Василий (V, 103).

Рисуя образ подвижнической жизни, святитель сравнивает подвижника с воином. Воин, когда находится на службе, не строит дома, не приобретает себе во владение поля, не вмешивается в различные купли для приумножения имущества. Никтоже бо воин бывая обязуется куплями житейскими, да воеводе угоден будет (2Тим. 2: 4) (V, 35). Поэтому монаху-подвижнику как воину Христову, необходимо стяжать «жизнь бездомную, не общественную, нестяжательную... [следует жить] отрешившись от всех мирских забот», чтобы не связывало его «ни вожделение жены, ни попечение о детях; потому что это невозможно для воинствующего Богу» (V, 36).

Таким образом, по учению святителя Василия Великого, как для воина первым условием является отречение от всего того, что не относится к военному делу, так и для желающего «вступить на путь крестоносной жизни монахов», чтобы избежать многих соблазнов мира и достичь духовного совершенства и спастись, таким же первым условием является отречение от мира. «Оно состоит не в том, чтобы телом быть вне мира, но чтобы душой оторваться от пристрастия к телу, не иметь у себя ни дома, ни собственности, ни товарищества, быть нестяжательным, не беспокоящимся о средствах жизни, готовым принять напечатлеваемое в сердце божественное учение» (VI, 9), «чтобы преуспеть в бесстрастии даже и к самой жизни и иметь в себе осуждение смерти... да не надеющеся будем на ся (2Кор. 1: 9)» (V, 109). «Короче сказать, это – переселение человеческого сердца в небесную жизнь, а что еще важнее – это начало уподобления Христу. И если мы не преуспеем в этом, то нельзя нам приступить к жизни по Евангелию Христову» (V, 112).

Однако отречение от мира не должно быть поспешным. Желающий вступить на путь иноческой жизни прежде всего должен испытать себя и предварительно приучить себя к терпению телесных и душевных скорбей, «чтобы, ввергнув себя в неожиданные борения, и потом, не имея силы противостоять встретившимся испытаниям, опять со стыдом и посмеянием не устремиться назад к тому, от чего бежал, с осуждением души возвращаясь в мир и делаясь для многих соблазном, подавая всем повод заключать о невозможности жить во Христе» (V, 40–41). Таковой будет осужден не только за измену Христу, но и за погибель совращенных (V, 41). В другом месте святитель говорит, что посвятивший себя Богу и потом «бежавший к другому роду жизни, стал святотатцем, потому что сам себя похитил и присвоил себе Божие приношение» (V, 119; V, 63). Поэтому «ты, любитель небесных уставов, ревнитель ангельского жития, желающий стать соратником учеников Христовых, – увещевает святитель Василий Великий, – укрепи себя к претерпению скорбей, мужественно приступи к собору монахов и в самом начале своего отречения будь тверд» и «укрепляй себя обменом смертного на бессмертное... Разрывая связь с друзьями и близкими, не будь прискорбен, потому что сопрягаешься со Христом, за тебя распявшимся, а такого дружелюбия можешь ли представить себе что выше?» (V, 43–44).

Святой отец советует при самом вступлении в иноческую жизнь оставить всякую связь с родными по плоти, друзьями и близкими людьми, чтобы беспрепятственнее и теснее соединиться со Христом (V, 50, 149). Впрочем, этим требованием запрещается только пристрастная любовь к кому бы то ни было, препятствующая к свободному служению Христу, а не любовь о Господе, которую все обязаны иметь ко всем ближним (см.: Ин. 13: 34. Мф. 25: 35–36, 40) (V, 95–96). После тщательного испытания, твердой уверенности и убеждения в полной готовности и решимости оставить мир и претерпеть все ради Бога и вечной жизни, вплоть до самой смерти, ищущий монашеских подвигов может поступить в монастырь. Путь иноческой жизни весьма сложен и пройти его с успехом, изучить великую науку этой жизни и выйти из нее победителем без руководства опытного наставника совершенно немыслимо. Святой отец советует избрать себе опытного старца для руководства в духовной жизни, который бы непогрешительно предшествовал в образе жизни и хорошо умел руководить (V, 44–45). Побуждая посвящающего себя жизни иноческой к отречению своей воли, как единственно верному пути ко спасению, святитель Василий Великий советует ничего не делать вопреки воле учителя, «ибо все, что делается без него, есть некоторое хищение и святотатство, ведущее к смерти, хотя бы дело твое казалось тебе добрым» (V, 46). Для того чтобы привести свою жизнь в состояние, согласующееся с заповедями Господними и достичь духовного совершенства, монах «не должен ни одного своего душевного движения оставлять в скрытости, ни одного слова не пропускать без испытания, но тайны сердечные обнажать перед теми из братий, кому поручено прилагать милосердие и сострадательное попечение о немощных (т.е. старцу-духовнику. – Автор.). Ибо таким образом похвальное будет утверждено, а неодобрительное не останется без надлежащего врачевания, а при таком взаимном упражнении через постепенные приращения совершенство будет достигнуто» (V, 143). Ежедневное откровение помыслов имеет большое значение в деле совершенствования послушника. Оно прежде всего раскрывает наставнику внутренние язвы, которые новоначальный сам не замечает, указывает нравственные недостатки и греховные склонности ученика, к которым старец и прилагает соответствующие целительные духовные врачевства. Вот почему святитель решительно настаивает на том, чтобы ни в чем не доверять себе, но все открывать старцу, даже и то, за что не осуждает совесть. Так и в телесных недугах часто бывает, что больные не чувствуют их. «Однако же они более верят наблюдению врачей, нежели полагаются на то, что сами не чувствуют. Так и в рассуждении душевных недугов, то есть грехов, хотя и не осуждает кто сам себя, не сознавая греха, однако же должен верить тем, которые способны лучше его видеть, что в нем. В этом показали пример святые апостолы, когда при несомненной уверенности в своем искреннем расположении к Господу, услышав: «Един от вас предаст Мя,» – более поверили сему слову Господа и переменили свою мысль, говоря: «Еда аз есмь, Господи?» (Мф. 26: 21–22)» (V, 335–336).

По учению святителя Василия Великого, необходимо всех принимать в монастырь, «которые приходят к Господу и желают взять на себя Его благое иго и бремя заповедей, облегчающее нам путь к небу» (V, 115). При этом, по примеру Господа нашего Иисуса Христа, Который пришедшего юношу спрашивал о прошедшей жизни, и, узнав, что приобрел он некоторые успехи, повелел исполнить и то, чего еще недоставало к совершенству, и по исполнении приглашал следовать за Собой (см.: Мф. 19: 20–21); необходимо у всех новопоступающих «изведывать предшествовавшую жизнь и тем, которые сделали уже некоторые успехи, передать совершеннейшее в уроках, а тех, которые оставляют жизнь порочную или из состояния безразличия стремятся к строгой жизни боговедения, надлежит испытать, каковы они нравом, не оказываются ли непостоянными и опрометчивыми в суждениях» (V, 115). Лучший способ испытания всех, по словам святителя, узнавать, «расположены ли они, не стыдясь, оказывать всякое смиренномудрие, так чтобы принимать на себя самые низкие работы, если разум признает исполнение их полезным. И каждый после всякого испытания людьми, способными благоразумно изведывать подобные вещи, признан будет как бы сосудом, благопотребным Владыце, на всякое дело благое уготованным (2Тим. 2: 21), – то да будет причислен к посвятившим себя Господу» (V, 116).

Обязанность принимать в монастырь лежит на настоятеле монастыря. Однако он без ведома всей монастырской братии самостоятельно принимать не должен (V, 245). Следует принимать в монастырь и тех, которые желают поступить лишь на время, так как неоднократно бывало, что поступивший на время оставался в монастыре навсегда. Но поскольку у людей бывают различные нравы, то «в рассуждении его необходимо тщательнее соблюдать строгость, чтобы и истина обнаружилась, и рассеялось подозрение во всяком небрежении, ибо таким образом и мы благоугодим Богу, и он или получит пользу, или будет обличен» (V, 240).

Из одного письма святителя Григория Богослова видно, что устроенные святым Василием монастыри и скиты назывались училищами¹¹. Всякий, поступивший в это училище, должен был изучать здесь все то, что относится к совершенной и добродетельной подвижнической жизни. «Учись, монашествующий, человек верный и делатель благочестия, – увещевает святитель Василий Великий, – научайся евангельскому житию, порабощению тела, смиренному образу мыслей, чистоте помышления, искоренению в себе гнева. Подвергаемый взысканию – прибавь ради Господа; лишаемый – не судись; ненавидимый – люби; гонимый – терпи; хулимый – молись. Будь мертв греху, распнись для Бога. Все попечение возложи на Господа, чтобы иметь себе место там, где тьмы ангелов, торжества первородных, престолы апостолов, председательство пророков, скиптры патриархов, венцы мучеников, похвалы праведных» (VI, 99). В другом месте изучающему монашескую жизнь святой отец дает следующее наставление: «Имей уши, отверстые к слушанию, и руки, готовые исполнять слышанное, уста имей молчаливые и сердце осмотрительное. Будь ленив к празднословию, а благоразумен и сведущ в спасительном слышании божественных Писаний» (V, 47). Зная, как много входит в душу греховного через слух и как сильно опустошается душа от многих ненужных разговоров, в предостережение подвижников святитель учит: «Не подставляй уши всякому разглагольствующему и не отвечай всякому говоруну в беседах, не соответственных цели подвижничества. Будь слушателем добрых поучений и в размышлении о них храни свое сердце... Не будь любопытен... С пользой смотри, с пользой слушай, с пользой говори и отвечай» (V, 52). Святой отец советует не оставлять без крайней нужды своей келлии и без благословения не выходить из монастыря, чтобы суетными разговорами с мирскими людьми не расслабить своей ревности в подвигах и бдительности над своими помыслами. «Хотя возвратишься в келлию [избежав тяжких пороков], но уже не таким, каким вышел, но расслабленным, не расположенным ни к какому доброму делу» (V, 48). Новоначальный не должен также помышлять об изменении устава, по которому протекает жизнь братства, но всеми силами должен стремиться исполнить его (V, 46). Святой отец дает целый ряд советов новопоступившему и относительно внешнего поведения: «Перед высшими (т. е. старцами. – Автор.) не вдруг осмеливайся садиться, а если пригласят, то не садись рядом... но старайся найти низшее место, чтобы Бог прославил тебя за смирение. Спрашивают тебя – отвечай пристойным и смиренным голосом, а не спрашивают, храни молчание... Если разговариваешь с низшим себя или он тебя о чем спрашивает, не давай ему ответов небрежно, презирая брата к оскорблению Бога... Слово утешения да предшествует прочим речам твоим, подтверждая любовь твою к ближнему» (V, 52–53).

Для достижения духовного совершенства и вечного спасения нужны большие усилия и труды, ибо Царствие Небесное «принадлежит употребляющим принуждение, и нуждницы восхищают е (Мф. 11: 12). Это – евангельское слово, – говорит святитель Василий Великий. – Оно назвало принуждением изнурение тела, какое ученики Христовы терпят добровольно в отречении от собственных своих хотений и от телесного упокоения, в хранении же всех заповедей Христовых. Поэтому, если хочешь восхитить Царствие Божие, употреби принуждение, – увещевает святой отец, – подклони выю свою под иго служения Христова... истончай ее трудом добродетелей, в постах, в бдениях, в послушании, в безмолвии, в псалмопениях, в молитвах, в слезах, в рукоделии, в перенесении всякой скорби, наносимой тебе демонами и людьми». Не ослабевай своих трудов, «чтобы пред дверьми исшествия не застали тебя обнаженным от добродетелей и чтобы тебе не остаться вне врат Царствия» (V, 55).

Взявший на себя бремя монашеских подвигов не должен обнаруживать их перед другими. «Скрывай себя от людей суетных, – говорит святитель, – обнаруживай же себя, всего чаще, перед Богом. Сколько от тебя зависит, уклоняйся от всякого выхода в общество, избегая рассеянности сердца» (V, 47). Пребывая в келлии, инок должен ежедневно рассматривать свое духовное делание, поспешая к исправлению и преуспеянию в добродетелях. «Оставайся в келлии не дни, не месяцы, но в продолжение многих лет, – побуждает святитель Василий Великий, – воспевая своего Владыку день и ночь, подражая херувимам. Если так начнешь, так и окончишь, идя путем тесным в короткое время своего подвижничества, по благодати Божией, войдешь в рай с сияющим светильником души, радуясь со Христом во веки» (V, 56).

Когда при содействии благодати Божией новоначальный пройдет путь испытания, постепенно приучая себя к суровым подвигам монастырской жизни, и твердо решит пребывать в ней до смерти, только тогда он может принимать монашеские обеты. Из писем святителя Василия Великого видно, что обеты произносились иноком гласно перед настоятелем и братией (IV, 58), и при этих обетах, вероятно, иноку давалось новое имя. Так, посылая одного инока к его матери с письмом, святой отец называет его Дионисием, прибавляя, что это прежний Диомид (VI, 43).

Во Втором каноническом послании к Амфилохию святитель определяет возраст принятия обетов девами. «Дева, которая имеет сверх шестнадцати или семнадцати лет, владеет уже рассудком, долго была уже испытываема и по испытании осталась твердой и неотступно просит о принятии, – говорит он, – ту надобно включить в число дев, и обет ее утвердить» (VII, 41). Детям же, находящимся в монастыре, святой отец позволял принимать обеты в значительно раннем возрасте (V, 122). От молодых подвижников монашеские обеты принимались при свидетелях – предстоятелях Церкви. При тех же свидетелях отпускались из монастыря находившиеся там на воспитании дети, которые оказались неспособны к принятию девственной жизни (V, 123).

Монашеский обет, по учению святителя Василия Великого, есть «одно из священных приношений Богу» (V, 63). Поэтому давший обет должен всячески соблюдать себя для Бога, чтобы не осквернить посвященное Богу обетом и не подпасть суду за святотатство (V, 63; V, 119). Посвятивший себя Богу этим самым воспринял на себя «немалый подвиг» (VI, 301). Он должен вести непорочный образ жизни, согласный с Евангелием, «чтобы пользоваться и языком обузданным, и оком обученным, по намерению Евангелия, и руками действовать с целью благоугодить Богу, и ноги двигать, и каждый из членов употреблять, как вначале распорядил наш Создатель» (VI, 30).

Сущность монашеской жизни составляют три обета – обет девства, нестяжательности, или произвольной нищеты, и обет послушания. Чтобы понять важность этих обетов, следует обратиться к учению святого апостола Иоанна Богослова. В Первом соборном послании он пишет: «Всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего» (1Ин. 2: 16). Монашество обетом девства стремится победить похоть плоти, обетом нестяжательности – похоть очей, чтобы не прельщаться миром, который, по апостолу, лежит во зле (1Ин. 5: 19), обетом послушания – гордость житейскую. Подвиги монашеской жизни направлены к тому, чтобы восстановить в падшем человеке искаженную грехом красоту образа Божия, достичь бесстрастия, возвратиться к первоначальной благодатной и блаженной жизни (V, 61). Способом для этого и служит девство, говорит святитель Василий Великий (V, 62). Истинно девственная жизнь есть жизнь равноангельская. Она не в том только состоит, чтобы воздерживаться от деторождения, но весь образ жизни, учит святой отец, сама жизнь и нравы должны быть девственными. «Можно, – говорит он, – и словом соблудить, и оком прелюбодействовать, и слухом оскверниться, и в сердце принять нечистоту, и неумеренностью в пище и питии преступить пределы целомудрия» (V, 62). «Чист не тот, кто неровно ведет себя в отношении к целомудрию, но тот, кто мудрование плоти подчинил Духу» (II, 8).

По учению святителя Василия Великого, «целомудрие есть истинная, с сознанием соединенная сила, глубоко отпечатлевшаяся в душе и уничтожающая оставшиеся следы срамных движений» (II, 51). Инок, посвятивший себя Богу обетом девства, обязан остерегаться гнева, зависти, памятозлобия или гордости, разговоров не вовремя, лености в молитве, пожелания иметь чего еще нет, нерадения о заповедях. Ему равно опасно как пребывать в грехе, от которого отрекся, так и предаваться чему-нибудь из сказанного, «ибо все, делаемое по страсти, вредит душевной чистоте и препятствует божественной жизни» (V, 63).

Общим правилом для избравших воздержную чистую жизнь, по словам святителя, должно быть всегдашнее памятование о том, «чтобы себя, Божий сосуд, не осквернить никаким страстным употреблением» (V, 63). Иноку более всего надо воздерживаться от свидания с женщинами и от винопития, «потому что вино и женщины развратят разумных (Сир. 19: 2)» (V, 59). Монаху также необходимо «охранять сердце свое от лукавых помыслов» (V, 57), прогоняя их силой горячей молитвы и ежедневной исповедью духовнику, так как плотские помыслы «через тело переходят в душу» (V, 343) и сквернят ее. Давший Богу обет чистоты не имеет уже «права возвратиться к браку, но всеми мерами он должен бороться с природой и с сильными ее стремлениями, подвизаясь в соблюдении чистоты» (V, 344–345).

Наряду с девством в монашестве имеет большое значение нестяжательность. Святитель Василий Великий учит, что стремящемуся к высокой жизни нужно заботиться более всего о том, чтобы «выполнить отречение от имущества, потому что забота о вещественном производит великое развлечение в душе» (V, 70). Обет нестяжательности простирается не только на внешнее, но и на внутреннее состояние монаха. Он обнимает собой «многие вещи... Прежде всего, – говорит святой отец, – отрицаемся диавола и плотских страстей... телесного сродства, человеческой дружбы и навыков жизни, противоборствующих точности евангельского спасения. И, что еще необходимее, отрицаемся самих себя и... всех пристрастий к миру, которые могут препятствовать цели благочестия» (V, 108–109). Нестяжательность начинается с «отчуждения внешнего, как-то: имения, суетной славы, привычек жизни, пристрастия к неполезному» (V, 109). «Объятый сильным вожделением последовать Христу не может уже обращать внимания ни на что, касающееся этой жизни: ни на любовь к родителям... ни на страх человеческий... ни на злобный смех мирских людей» (V, 110). Монах не должен иметь никакой собственности. «У всех пусть будет общая кладовая... и каждый, что ему нужно, пусть пользуется из общего. И ничто пусть не называется чьей-нибудь собственностью, ни одежда, ни обувь и т.п., чтобы каждая такая вещь служила потребности, а не владеющему ей» (V, 67, 71).

Обет послушания требует от подвижника решительного отсечения собственной своей воли, добровольного и совершенного подчинения себя во всем воле другого. Прежде всего монах обязан совершенным послушанием Богу как своему Творцу и Спасителю, и должен, согласно с Его всесвятой волей, которая, по словам апостола, есть... благая, угодная и совершенная (Рим. 12: 2), устроять свою жизнь и спасение. Святитель Василий Великий учит, что первой и самой древней заповедью Божией была заповедь о послушании, данная нашим прародителям в раю. Для того и было в раю дерево познания добра и зла, говорит он, «что нужна была заповедь для испытания нашего послушания» (IV, 137). Но так как «диавол стал нашим противоборником вследствие падения, до которого доведены мы древле его злобой, то, по Господню домостроительству, у нас с ним борьба, чтобы преодолели его послушанием и восторжествовали над противником» (IV, 138).

Образ истинного послушания дан всем в лице Господа нашего Иисуса Христа, Который был послушлив Своему Небесному Отцу даже до крестной смерти (см.: Флп. 2: 8). Поэтому, взирая на своего Божественного Учителя, монах должен подражать Ему и оказывать поставленному Богом руководителю монастыря всякую благопокорность и послушание по написанному: «Слушаяй вас, Мене слушает; и отметаяйся вас, Мене отметается» (Лк. 10: 16). Приведя цитату из Послания к Римлянам, где апостол Павел повелевает всем «властем предержащим повиноваться» (13: 1), святой отец говорит, что «если закон Божий требовал от благочестивых такого подчинения начальникам мира сего... то какую благопокорность обязан подвижник оказывать начальнику, который поставлен Богом и приял власть по Его законам?!» (V, 405).

Послушание есть исполнение всякого дела, какое бы ни было поручено иноку, с отсечением своей воли и своего смышления (V, 410). В послушании, по мысли святителя, содержится вся жизнь монашеская. Основание и совершенство иноческой жизни есть послушание. Можно смело сказать, что послушливый инок подражает Самому Господу нашему Иисусу Христу (V, 366, 390). Послушливому поручают, и он не противоречит; дают повеление, и он не извращает его; делают выговор, и он не гневается, ибо он знает, что через эту добродетель легко можно достичь духовного совершенства и спастись. «Поэтому во всяком отношении необходимо повиноваться или Богу по Его заповеди, или другим ради Его заповеди, ибо написано: «Повинующеся друг другу в страсе Божий» (Еф. 5: 21)» (V, 196).

Кроме послушания настоятелю, старцу или духовному отцу, подвижники должны оказывать послушание и друг другу, если это послушание, «согласное с заповедью Божией или содействующее ей» (V, 246). Если же брат приказывает или просит другого сделать что-либо несогласное и «противное Господней заповеди... то любящий Бога должен такового бегать и гнушаться им» (V, 246–247). На вопрос, как должны мы оказывать послушание друг другу, святой отец отвечает: «Как рабы владыке, по заповеданному Господом: «Кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою... и всем рабом» (Мк. 10: 43–44)» (V, 247). Вообще, «я увидел, – говорит святитель Василий, – что всякое благочиние и согласие между многими до тех пор держится с успехом, пока охраняется общая всех благопокорность одному начальнику, а всякое разногласие и раздор, также многоначалие бывает следствием безначалия» (V, 7). Если послушание монаха, по учению святителя, «должно простираться до смерти» (V, 247), «то отказывающийся от порученного дела и домогающийся другого, во-первых, нарушает послушание и явно показывает, что не отвергся себя самого, а потом делается и для себя и для прочих виновником многих других зол» (V, 248). Во всех тех случаях, «в которых ум будет уклоняться от совершенного послушания или сатана станет полагать препятствия, ослабляя и отсекая усердие», святой отец советует усердно «молить Бога и просить, чтобы дано было нам обилие добрых дел, плоти наши пригвождены были страху Божию, а ум наш соделался нерассеянным» (V, 416), а также «просить братство помолиться... Богу», чтобы мы смогли приобрести истинное послушание (V, 415). Оно заключается в том, чтобы монах не только по совету настоятеля удерживался от несообразного, но чтобы без его воли не делал даже самого похвального. «Награда за послушание выше награды за преуспеяние в воздержании» (V, 72).

Во времена святителя Василия Великого было распространено отшельническое и общежительное монашество. Предпочитая общежительное монашество перед отшельническим, святой отец учит, что понятие любви Христовой не дозволяет иметь каждому собственное свое, ибо сказано: «Любы... не ищет своих си» (1Кор. 13: 4–5). «А жизнь со всеми разобщенная имеет одну цель – служение собственным каждого потребам... Кроме того, в удалении от всех нелегко узнать каждому свой недостаток, не имея человека, который бы обличил его и исправил с кротостью и сердоболием, ибо горе... единому, аще падет, некому воздвигнути его (Еккл. 4: 10)» (V, 104). Далее святитель учит, что заповеди Божии многими вместе исполняются легче и удобнее. Сверх того, поскольку один не может вместить всех духовных дарований, но каждому по мере веры бывает подаяние Духа, то в общежитии собственное дарование каждого делается общим для живущих вместе, и содействие Духа в одном переходит на всех вместе (V, 106). Одинокую жизнь сопровождает величайшая опасность самоугодия, «ибо, не имея никого, кто бы мог оценить дело его, подумает, что достиг совершенства. А сверх того, заключив навсегда душевные силы и не давая им упражнения, не знает своих недостатков, не познает успеха в делах, потому что отняты все случаи к исполнению заповедей. Поэтому, – заключает святитель Василий, – совокупное житие братий есть поприще подвижничества, благонадежный путь к преуспеянию, постоянное упражнение и поучение в заповедях Господних» (V, 108).

Святитель советует монаху большую часть времени уделять молитве, молясь на всяком месте и во всякое время. Если для каждого христианина молитва должна быть главным подвигом, то тем более для инока, который всецело посвятил себя Богу. В ней должны сосредоточиться и совокупиться все его подвиги. Монах ушел из мира, но в то же время он молится за весь мир. Поэтому в монастыре наибольшая часть времени посвящается молитве. И с самого вступления на этот путь жизни необходимо научиться постоянной и правильной молитве, чтобы преуспеть в ней и спастись. «Монах, – говорит святой отец, – должен взор свой потуплять долу, а душу возносить горе... непрестанно молиться» (V, 57). Вся жизнь монаха должна быть «временем молитвы» (V, 66). В письме к святителю Григорию Богослову святитель Василий Великий описывает, какую большую пользу в деле духовного совершенствования инока имеет молитва. «Упражнение в благочестии питает душу божественными размышлениями. Поэтому что блаженнее сего, – говорит он, – на земле подражать лику ангелов: при самом начале дня поспешать на молитву, чествовать Создателя песнями и пениями; потом, когда воссияет совершенно солнце, принявшись за дела и везде имея при себе молитву, приправлять свои работы песнопениями, как солию, потому что песненные утешения приносят душе беспечальное и радостное успокоение» (VI, 9–10). Вот почему святой отец так убедительно побуждает монаха всегда усердно молиться и никогда не оставлять молитвенное правило. «Пусть уста твои, – говорит он, – предваряют приглашение тебя ко всякой молитве и до последней молитвы будь на правиле, почитая великим ущербом оставить молитву» (V, 53). Если, вкушая пищу для подкрепления своей плоти, инок остается безвыходно за трапезой, пока не удовлетворит потребности, и без большой необходимости не выходит из-за стола, то тем более должен он «до конца оставаться во время духовного питания и укреплять молитвой свою душу. Ибо насколько отличается небо от земли, небесное от земного, настолько же отличается душа от тела» (V, 53). Святитель Василий Великий учит, что, постоянно занимаясь усердной нерассеянной молитвой, мы всегда имеем в своей «душе мысль о Боге. А посредством памятования водруженная в нас мысль о Боге есть вселение в нас Самого Бога... и мы делаемся храмом Божиим» (VI, 12).

С молитвой тесно связано и изучение Священного Писания. «Поступающим, – пишет святой отец, – тотчас полезно и необходимо заучивать что-либо из Писания, как и всякому для утверждения в благочестии и для того, чтобы отвыкнуть от человеческих преданий» (V, 239). Это спасительное занятие должно продолжать всю жизнь. Священное Писание необходимо изучать, потому что оно «везде и во всем возвещает волю Божию» (V, 214). Вот почему большему осуждению подвергнется тот, кто намеренно не хочет изучать воли Божией. «Явно, – говорит святой отец, – что неведение такого человека притворно, и он подлежит неизбежному суду за грех не наравне с неведущими, но большему подпадает осуждению» (V, 322). Главная же цель изучения Священного Писания – это «умудрение во спасении и чтобы передать потом другим, желающим его» (V, 300).

Молитва также имеет тесную и неразрывную связь с постом. Там, где ищут плодотворной молитвы, необходимо должен сопутствовать ей благоразумный пост, так как пост предпосылает молитву на небо, он для молитвы то же, что крылья для птицы (IV, 12). Монаху необходимо так устроить свою жизнь, чтобы плоть была в постоянном послушании духу, и в этом поможет ему пост и воздержание.

В правилах святителя Василия Великого говорится о двух видах поста: общем для всех братий, установленном Церковью, и частном, который строгие монахи предпринимают в качестве личного подвига. О том, с каким расположением должно встречать пост и держать его, святой отец говорит следующее: «Поскольку Господь говорит: «Блажени алчущии и жаждущии правды» (Мф. 5: 6), то опасно без вожделения и усердия делать все, что клонится к богочестию. А потому как постящемуся неохотно делать это не безопасно, так и поститься во время подобной нужды необходимо, потому что апостол в числе других своих подвигов в научение наше помянул и этот: «Я пощениих многащи» (2Кор. 11: 27)» (V, 253). При соблюдении поста необходимо придерживаться благоразумной умеренности. «Надобно попеременно и пост держать и вкушать пищу в меру... чтобы, когда требуется выполнить заповедь Божию через пост, тогда поститься, а потом, когда заповедь Божия требует вкушения, укрепляющего тело, тогда принимать нам пищу, – не как чревоугодникам, а как Божиим делателям» (V, 256, 365). Особый пост также должен быть сообразен с силами постящегося, и он допускается только с разрешения настоятеля монастыря (V, 255–256). Вообще на телесные подвиги поста и воздержания святой отец смотрит как на средство к приобретению других добродетелей. Основное – это воздержание от различных страстей, обуревающих человека (V, 126). «Воздержание думаем определить так, – говорит святитель, – что оно есть не одно воздержание себя от снедей, но преимущественно воздержание от скитания очей», что особенно необходимо в деле духовного совершенствования монаха (V, 395). Истинное благоразумное воздержание «служит надежным стражем целомудрия, а вождю-уму не позволяет порываться туда и сюда» (V, 394). Оно делает монаха «подобным ангелам и сожителем праведных» (IV, 26).

Самым главным подвигом в духовной жизни монаха, по учению святителя Василия Великого, является ревность в угождении Богу (V, 263, 219). Инок должен быть «духом горящий», то есть «с пламенным усердием, ненасытным вожделением и неленостным тщанием творить волю Божию из любви ко Христу Иисусу, Господу нашему, по написанному: «В заповедех Его восхощет зело» (Пс. 111: 1)» (V, 308). Плодами такого ревностного исполнения воли Божией, учит святой отец, является трезвенное и нерассеянное хождение перед Богом. Во всякое время и на всяком месте ревностный инок сосредотачивается умом в своем сердце и стоит перед Богом с благоговейным памятованием о Нем. «Непрестанное памятование о Боге – благочестиво, и в этом боголюбивая душа не знает сытости» (IV, 221). Такое внутреннее настроение является необходимым условием всякого успеха в духовной жизни христианина. «Душа, соблюдающая мысленную силу свою в трезвении и приличных действованиях, – говорит святитель, – утвердившись в божественных созерцаниях, будет упражнять свою нравственность в том, что правильно, справедливо, благопристойно и мирно» (V, 355–356). Трезвенное хождение перед Богом есть наилучшее средство к преодолению всего греховного и к успеху во всем добром. Оно укрощает гнев, погашает похоть (IV, 209), прогоняет леность (V, 210).

Таким образом, достигая бесстрастия, монахи «возобновляют первобытную доброту... естества (т. е. образ Божий. – Автор.). Они в точности подражают житию апостолов и Господа. Они соревнуют жизни ангелов, подобно им во всей строгости... ибо созерцание высочайшего совершенства и самое ясное постижение добродетели есть ангельское сокровище» (V, 390).

Святитель Василий Великий учит, что «они (т. е. монахи. – Автор.) ясно показывают жизни человеческой, сколько благ доставило нам Спасителево вочеловечение, потому что расторгнутое и на тысячи частей рассеченное естество человеческое, по мере сил своих, снова приводят в единение и с самим собой и с Богом. Ибо это главное в Спасителевом домостроении во плоти – привести человеческое естество в единение с самим собой и со Спасителем и, истребив лукавое сечение, восстановить первобытное единство» (V, 391).

Итак, по учению святителя Василия Великого, монашество установлено Богом для достижения высшего духовного совершенства и спасения. Чтобы достичь этого, монах должен быть украшен всеми иноческими добродетелями, а именно: «совершенным отречением от мира и всего мирского, совершенной нестяжательностью, совершенным отречением от своей воли, строгим обучением тела всякому доброму деланию, неутомимым трудолюбием, непрестанным богомыслием и с Богом живым соединением в постоянной сердечной молитве» (V, 57–60).

Усовершившийся человек возводится в достоинство ангельское.

Свт. Василий Великий (I, 150)

По учению святителя Василия Великого, смысл человеческой жизни в единении с Богом. «Бог – жизнь» (IV, 134). «Все это (земное. – Автор.) временно, все обманчиво, – говорит святой отец, – одно прибежище – Бог» (I, 292). Вследствие грехопадения человек «утратил подобие Божие, утратил и общение с жизнью, а кто вне Бога, тому невозможно быть в блаженной жизни» (V, 61). Прямая задача человека – «через все течение жизни приближаться к Богу» (IV, 63), чтобы вся его жизнь была непрерывной и непрестанной молитвой. Преимущественное благо для души – «пребывание с Богом и единение с Ним посредством любви» (IV, 133). В этом и только в таком состоянии души – закон Божий для человеческой жизни. В этом и заключается сущность духовного совершенствования человека. По словам апостола, все домостроительство нашего спасения заключается в следующем: «Сия бо есть воля Божия, святость ваша» (1Сол. 4: 3). Поскольку во Христе Иисусе мы, как новое творение, созданы... на добрые дела (Еф. 2: 10) и как не свои (1Кор. 6: 19), а купленные честной кровью Пречистого Агнца, не имеем права остальное время жить иначе, как только по воле Божией (1Пет. 4: 2) (I, 308). По словам святителя, воля Божия такова, чтобы мы постоянно старались достигать меры полного возраста Христова (Еф. 4: 13), которая состоит в том, чтобы быть совершенными, святыми, как и Отец Небесный совершен, свят есть (ср.: Мф. 5: 48)¹². Святость должна совмещать в себе все духовные добродетели так, чтобы образ Божий просиявал во всех наших помышлениях, склонностях и действиях. «Каким было первое творение (т. е. до грехопадения Адама. – Автор.), – учит святой отец, – таким должно быть впоследствии восстановление. Человек возвращается к своему прежнему состоянию, отвергая порок, эту многосуетную жизнь, рабство души у житейских забот; отбросив все это, он снова обращается к райской жизни, избавленной от рабства плотским страстям, к жизни свободной в непосредственной близости к Богу, к жизни ангелоподобной»¹³.

Лишь только «при строгой тщательности совершая дела (т. е. исполняя заповеди. – Автор.) по воле Божией, возможно будет... вступить в единение с Богом» (V, 100). В этом и состоит дарование нам Господом бытия по подобию Божию. На вопрос, каким же образом мы достигнем того, что по подобию, святитель отвечает: «Через Евангелие». Что такое христианство? Это уподобление Богу в той мере, в какой это возможно для природы человеческой. «Если ты по милости Божией решил быть христианином, – говорит святитель Василий, – торопись стать подобным Богу... Если ты станешь врагом зла, забудешь прошлые обиды и вражду, если будешь любить своих братьев и сочувствовать им, то уподобишься Богу. Если от всего сердца простишь врагу своему, то уподобишься Богу... Своей добротой, терпением, послушанием, любовью и всеми добрыми делами, которыми ты облекаешься в милосердие, ты облекаешься во Христа и благодаря близости к Нему становишься близким Богу»¹⁴.

Святитель Василий Великий учит, что вся земная жизнь наша должна быть направлена к постоянному духовному совершенствованию. Это духовное восхождение бесконечно, оно начинается еще здесь, на земле, и будет продолжаться в Царствии Небесном. В условиях же земной жизни христианин должен стремиться к праведности, о которой святой отец говорит так: «Обширно понятие праведности, и пределов совершенной праведности трудно достичь» (I, 177), «ибо ежели есть что неудобопостижимо, то к сему роду принадлежит и истинная праведность» (II, 197). «Ибо есть праведность ангельская, которая превосходит человеческую, и если есть какая-либо сила выше ангелов, то она имеет и превосходство праведности, соответственное ее величию, а праведность Самого Бога превыше всякого разума...», но есть праведность, которая «удобопостижима для людей и возможна для живущих во плоти» (I, 177).

«Упражнение в добродетели, – учит святой отец, – уподобляется лествице, той именно лествице, которую видел некогда блаженный Иаков, которой одна часть была близка к земле и касалась ее, а другая простиралась даже выше седьмого неба» (I, 161). Святитель Василий Великий ясно показывает, что добродетельная жизнь ведет человека в Царство Небесное и что в деле нашего совершенствования должна соблюдаться «мера» –постепенное движение духовного роста. «Есть два вида возрастания, – учит святитель, – одно – тела, другое – души». Как для тела необходимо «развитие от малого роста до нормального... так и возрастание души – это постепенное восхождение через знания к совершенству»¹⁵. «Не вдруг простирайся на самый верх подвижничества, – увещевает святитель, – чтобы не пасть тебе с высоты подвижнической жизни по неопытности, ибо лучше постепенное преуспеяние» (IV, 93). «Мы, в упражнении благочестием возводимые до совершенства, начинаем сперва с начатков знания, удобопонятных для нас и соразмерных с нашими силами, потому что Домостроитель нашего спасения, подобно глазу человека, выросшего во тьме, вводит нас в великий свет истины после постепенного к нему приобучения, потому что щадит нашу немощь» (III, 238). «Преуспеяние в добродетели от меньшего возрастает до большего (II, 22), поэтому вступающие в добродетельную жизнь должны сперва утвердить стопы на первых ступенях и с них непрестанно восходить выше и выше, пока, наконец, через постепенное преуспеяние не взойдут на возможную для человеческого существа высоту» (I, 161). «Непрестанно восходить выше и выше» – это неотъемлемое условие духовного совершенствования человека. «За началом пусть следует усердие к успеху в добром деле, – учит святой отец, – ибо и мужественнейший подвижник Павел, желая, чтобы мы не обеспечивали¹⁶ себя прежними добрыми делами, но ежедневно преуспевали более и более, говорит: «Задняя... забывая, в предняя же простираяся, со усердием гоню, к почести вышняго звания» (Флп. 3: 13–14). Такова и целая жизнь человеческая: она не довольствуется предшествовавшим, но питается не столько прошедшим, сколько будущим. Что пользы человеку во вчерашней сытости чрева, если ныне при возродившемся голоде не находит свойственного утешения снедей? Так и душе не пользует вчерашнее доброе дело, если в сей день оставлено исполнение правды. Ибо сказано: «Каким найду тебя, таким и признаю...» Поэтому да будет известно тебе, брат, – заключает святитель, – что не тот совершен, кто хорошо начал, но тот благоискусен перед Богом, кто хорошо дает в деле отчет» (VI, 91–92).

Божественный замысел о человеке заключается именно в том, что люди должны достигать духовного совершенства через постоянное возрастание в духовной жизни. «Когда нам сказано «возрастайте» (см.: Быт. 1: 28), – учит святитель Василий Великий, – то подразумевался человек внутренний и его возрастание в Боге... Это совершенствование мировоззрения, укрепление благочестия, устремленность к лучшему, дабы мы всегда держались истинного бытия, к забвению достигнутого, чтобы стремиться к тому, чего недостает для благочестия»¹⁷. По словам святого отца, христианину надо так жить, чтобы прошедшее никогда не было лучше будущего или настоящего, «ибо если предыдущие дни лучше последующих, то нам будет сказано: «Напрасно вы столько потерпели, добрые дела обратив в ничто последующим нерадением»« (II, 24). Святитель говорит, что ясный пример духовного возрастания показал нам святой патриарх Исаак, о котором в Священном Писании содержится такое свидетельство: «И возвеличивался человек сей и стал весьма великим» (ср.: Быт. 26: 13), ибо он не отступал от пути своего и не останавливался, достигнув небольшого успеха, но большими шагами постоянно шел вперед, восходил делами добродетели: быстрой поступью прошел он через воздержание, достиг справедливости, а от нее поднялся к мужеству. Вот как, целеустремленно двигаясь, праведник достигает высшей точки добра. Итак, «возрастайте, – увещевает святитель, – возрастанием по Богу и совершенствованием по внутреннему человеку»¹⁸.

Возрастание в добродетели должно основываться на свободном движении воли человека. «При первоначальном творении нам даруется быть рожденными по образу Божию, – учит святитель Василий Великий, – своей же волей приобретаем мы бытие по подобию Божию... Одарив нас способностью уподобляться Богу, Он предоставил нам самим быть тружениками в уподоблении Богу, чтобы мы получили за этот труд вознаграждение»¹⁹. Вот почему христианин обязан постоянно стремиться к стяжанию добродетелей. «Добродетель от нас зависит, – учит святой отец, – и может быть приобретена трудолюбием» (IV, 165). А кто «избегает того, чтобы трудиться ради добродетели, – говорит святитель, – тот не утрудился в этом веке и не будет жив в будущем, но издали станет взирать на жизнь, мучимый в пламени пещном. Но кто выдержал тысячи подвигов ради добродетели и для приобретения ее с избытком испытал себя в трудах, тот жив будет до конца (т.е. вечно! – Автор.)» (I, 309). Только «в одних трудящихся ради благочестия ни лживость не уничтожила надежд, ни конец не ослаблял подвигов, потому что их приемлет непоколебимое и вечно пребывающее Царство Небесное. Поэтому и нас, пока споспешествует учение истины, – наставляет святой отец, – да не смущает лживая клевета, да не устрашают угрозы преобладающих, да не оскорбляют осмеяние и обиды знакомых, осуждение людей... Да противоборствует же всему этому здравый рассудок, призывая в споборника и помощника себе Учителя благочестия, Господа нашего Иисуса Христа, за Которого и злострадать приятно и умереть – приобретение (Флп. 1: 21)» (VI, 50).

Трудясь над приобретением добродетели, христианин «через упражнение в благочестии все более и более преуспевает» (I, 273). Он опытно познает ценность этого «высшего и достаточного блага», доставляемого благочестием (IV, 165). «Уразумение благочестия усовершается, по учению святителя Василия Великого, через постоянное приращение» (III, 198). Результатом такого «приращения» является то, что в человеке зарождается доброе расположение и постоянная ревность в угождении Богу (V, 263, 219). «Заповеди Господни исполнять должно с ненасытным желанием, непрестанно поспешая к большему и большему», – говорит святитель (III, 326–327), – и таким образом «обновляться любовью к Богу и день ото дня возрастать в ревности» (VII, 192). «Упражнение же в благочестии питает душу божественными размышлениями» (VI, 9), а «совершенствуется [душа] разумным рассматриванием величия славы Божией, благодарственными размышлениями и непрестанным памятованием о благе, ниспосланном нам от Бога» (V, 263). «Цель нашего призвания, – учит святой отец, – уподобляться Богу, сколько это возможно для естества человеческого. Уподобление же невозможно без ведения, а ведение приобретается... наставлением и постоянным размышлением о Боге» (III, 198). Ведение Бога порождает, совершенствует и, наконец, вводит человека в истинную жизнь. «Телу невозможно жить без дыхания, и душе невозможно существовать, не зная Творца, ибо неведение Бога – смерть для души» (IV, 193), и от Бога – истинная жизнь, «а лишение жизни – смерть» (IV, 134).

Размышление о Боге не допускает укрываться в нашей душе грехам. «Мы не оставим времени грехам, – говорит святой Василий, – не уступим места врагу в сердцах своих, если через непрестанное памятование будем вселять в себя Бога» (I, 55). В Боге человек обновляется, становится юным душой, «способным уже к Небесному Царству» (IV, 185). «Юноша душой тот, – учит святой отец, – кто доведен до совершенства во всех частях добродетели, духом горящ, исполнен ревности к делам благочестия, имеет силы со всем напряжением делать добрые дела. Его и Евангелие называет хищником, могущим восхитить Небесное Царствие (см.: Мф. 11: 12)» (IV, 184; I,230). «Совершенный должен быть разумен в рассуждении добра и невинен в рассуждении зла» (IV, 182). Все это достигается только при наличии истинного богопознания. Поэтому «всякий праведник имеет пребывание в вышних (т. е. умом возносится к Богу. – Автор.)... и прибегает к удобопиемым источникам, ища первых начал богословия» (I, 210). Святитель Василий Великий учит, что пока человек занимается предметами вне Бога, он не может вместить в себе познания о Нем. «Не видишь ли, что слово, впадшее в терние, – говорит он, – бывает подавляемо тернием? (см.: Мф. 13: 22). А терние – плотские удовольствия, богатство, слава, житейские заботы. Ищущий познания о Боге должен будет стать вне всего этого и, приведя в себе в бездействие страсти, воспринять познание о Боге» (I, 299).

Если кто пройдет все ступени добродетельной христианской жизни, то он еще здесь, на земле, достигнет бесстрастия (V, 61). Это и есть предел духовного совершенствования, доступный человеку в земной жизни. «Усовершившийся человек, – говорит святой отец, – возводится в достоинство ангельское» и становится «причастником подобия» (I, 150, 151), святым, ибо и «совершение ангелов – святыня и пребывание в святыне» (III, 244). «Благость Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа» людей, «сколько могут вместить через поучение и упражнение в добрых делах, приводит в уподобление Богу всяческих, когда говорит: «Будите убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть» (Мф. 5: 48)» (III, 52). Достигнув бесстрастия, христианин восстанавливает через это в себе подобие Божие и приобщается к истинной жизни. «Кто утратил подобие Божие, – учит святитель, – тот утратил и общение с жизнью... Итак, возвратимся к первоначальной благодати, – призывает он, – которой лишились мы через грех, и снова украсим себя по образу Божию, бесстрастием уподобившись Творцу. Ибо кто в подражании сам, насколько возможно, смог достичь бесстрастия Божия естества, тот и в душе своей восстановил образ Божий. А кто уподобился Богу указанным способом, тот, без сомнения, приобрел и подобие Божией жизни, постоянно пребывая в вечном блаженстве» (V, 61). Через восстановление в себе образа Божия человек становится обителью Духа Святого. «Дух – воистину место святых. И святой есть собственное место Духа, представляет себя в жилище Духа с Богом и именуется храмом Его» (III, 277). Это доставляет ему нескончаемое блаженство и радость. «Праведник и ныне пьет воду живую (т. е. исполняется благодати Святого Духа. – Автор.), – говорит святой отец, – и обильнее испиет впоследствии, когда будет вписан в гражданство во граде Божием (т. е. в Царствии Небесном. – Автор.)» (I, 295).

Итак, «радуйтеся праведнии о Господе, – взывает святой отец, – не тому, что благоуспешны ваши домашние дела, что наслаждаетесь телесным здоровьем, но тому, что имеете Господа, Который так прекрасен, так благ, так премудр. Довольно для вас веселия о Господе» (I, 227). О радости праведников, носящих в сердце своем Господа, святитель Василий Великий приводит следующее рассуждение: «Ежели когда в сердце твоем как бы ниспадший свет произвел внезапную мысль о Боге и озарил твою душу, так что ты возлюбил Бога, а презрел мир и все телесное, то из этого слабого и малого подобия познай полное состояние праведных, которые равномерно и непрерывно возрастают в веселии о Боге. Так по временам и редко посещает эта радость... а в праведнике постоянно божественное и небесное веселие, потому что в нем несомненно обитает Дух; первый же плод... духа: любовь, радость, мир (Гал. 5: 22). Господь для праведных есть как бы вместилище, вступившему в которое, по всей необходимости, должно благодушествовать и веселиться. И праведный делается местом для Господа, приемлющим Его в себя» (I ,227–228).

Не многим дышал ты на земле, но все принес и отдал в дар Христу – и душу, и тело, и слово, и руки, о Василий, великая слава Христова, опора иереев, опора истины!

Свт. Григорий Богослов.

Слово 43 ²⁰

Путь духовного совершенствования христианина, начертанный святителем Василием Великим, – это путь жизни самого святителя. В основу его положен живой религиозный опыт великого отца, душа которого, в свою очередь, впитала все лучшее, что было достигнуто опытом подвижников предшествующих поколений и его современниками. Поэтому жизнь святителя Василия Великого неотделима от его творений и составляет с ними органичное целое. Она может служить образцом духовного совершенствования для христиан-мирян, монахов, ученых, богословов, проповедников и пастырей Церкви на все времена. «Теперь он на небесах... приносит за нас жертвы и молится за народ... и доныне подает он... советы, – говорит святитель Григорий Богослов, – и будущим временам оставил общую картину добродетели, для всех Церквей и душ начертание спасения, на которое взирая, как на одушевленный закон, можем устроять жизнь»²¹.

Своей добродетельной, строго аскетической жизнью и подвигами святитель Василий Великий возбуждал у своих современников самое глубокое изумление. «Воистину, Василий – основание добродетелей, – говорит преподобный Ефрем Сирин, – книга похвал, жизнь чудес, ходящий во плоти и шествующий духом, сожитель дольних, взирающий в горняя...»²² В основе добродетельной жизни святителя Василия была любовь, имея которую, он «через нее не имел недостатка ни в какой из добродетелей»²³. Святитель Григорий Богослов говорит, что каждый человек преуспевает в какой-нибудь одной или нескольких добродетелях, «но во всем никто не достигал совершенства... Василий же столько усовершился во всем, что стал как бы образцовым произведением природы»²⁴, так что даже противники умели чтить и уважать его добродетели²⁵. По словам святителя Григория Богослова, святитель Василий Великий настолько преуспел в духовной жизни, что даже «перечислить те наименования, какие дала ему добродетель, невозможно»²⁶. Вот почему святитель Григорий Нисский причисляет ко всем «именитым святым и человека Божия... великий сосуд истины – Василия»²⁷.

Как Ной избежал Всемирного потопа и явился родоначальником второго мира, говорит святитель Григорий Богослов, так и «Василий избежал потопа нечестия, сделал город свой ковчегом спасения, легко преплывающим пучину ересей, и обновил из него целый мир... Велик Авраам, патриарх и жрец необычайной жертвы... но не меньше жертва и Василия, который самого себя принес Богу... Хвалю лествицу Иакова... и борьбу его с Богом... Но хвалю также лествицу, которую не только видел Василий, но прошел по ней постепенными восхождениями в добродетели... хвалю борьбу, в которой боролся не с Богом, а за Бога, низлагая учение еретиков. Хвалю и пастырское его искусство, которым обогатился, хвалю и доброе многочадие рожденных по Богу, и благословение, которым подкреплял многих»²⁸. Подобно великому Моисею, которому «свет воссиял в купине, можем и мы сказать, – свидетельствует святитель Григорий Нисский, – о некотором сходном с этим видении Василия. В одну ночь, когда он молился, было ему сияние света в доме, невещественный был этот свет, Божественной силой осветивший жилище, не возжженный никаким вещественным предметом»²⁹. Своей ревностью по вере, негодованием против отвергшихся ее, любовью к Богу, стремлением к истинно сущему, не уклоняющемуся ни к чему земному, строгим образом жизни, заботой о будущем и одинаковым отношением ко всем людям, независимо от их достоинства или сана, – «таковым и подобным чудесам подражал святитель Василий великому пророку Илии»³⁰. Несмотря на то что святой Иоанн Креститель был больший из рожденных женами (Мф. 11: 11), святитель Василий Великий во многом был подражателем его ангелоподобной жизни. «Кто не знает, как не терпел он изнеженного и изысканного образа жизни, –говорит святитель Григорий Нисский, – во всем охотно избирая суровое и трудное, солнцем опаляемый, холодом объемлемый, в постах и воздержании упражняя тело, живя в городах, как в пустынях, нисколько не вредя своей добродетели сообществом с людьми, и пустыни делая городами... подобно тому как и при Крестителе пустыня сделалась городом, тесным от стекавшихся в нее. А что он не был тростью, легко склоняемой к мнениям противников, это доказывает непоколебимость его во всех решениях жизни. Полюбилась ему сначала нестяжательность; решение осталось непоколебимым. Возжелал чистотой приблизиться к Богу, желание его было горой, а не тростью, ибо никогда не склонялся перед ветрами искушений. А твердость любви Василия к Богу может быть выражена только собственными словами апостола, что ни смерть, ни жизнь... ни настоящее, ни будущее... ни другая какая тварь не могла разлучить сердце его от любви Божией (Рим. 8: 38–39). Так и во всех решениях относительно добродетели никогда не был он подобен трости... но всегда жизнь его в добром была непоколебимой»³¹. Великий святитель подражал в ревности святому апостолу Петру, в неутомимости – Павлу, а в вере – обоим «этим именитым апостолам, в велегласии – сынам Зеведеевым, в скудости и неизлишестве – всем ученикам (т. е. апостолам. – Автор.). А за это вверяются ему и ключи небесные... И он, возлежа на лоне Иисусовом, извлекает отсюда силу слова и глубокость мыслей»³². «Таков был великий Василий, – заключает святитель Григорий Нисский, – что сравниваемый по жизни с каждым из великих святых, недалек был от них»³³. Он истинный «раб Божий»³⁴, «посвященный Богу с младенчества, от утробы матерней»³⁵.

Вся жизнь святителя Василия Великого от первого сознательного движения и до последнего вздоха была посвящена Богу³⁶. Он родился «по молитве отца его к Богу»³⁷ недалеко от Неокесарии в 329 году, был воспитан в семействе, природным отличием которого «было благочестие»³⁸, которое страдало за веру Христову во времена гонений Галерия и Максимиана. Дед святого Василия по матери принял мученическую смерть при императоре Диоклетиане.

Первоначальное воспитание святитель Василий Великий получил от своей благочестивой бабки святой Макрины, ревностной почитательницы святителя Григория чудотворца, епископа Неокесарийского. Она оказала на юного Василия глубокое влияние, воспитывая его в строгом Православии и в благоговейном отношении к святителю Григорию и его учению о Святой Троице. В письме к неокесарийцам святой отец свидетельствовал: «О вере же моей какое доказательство может быть яснее того, что воспитан я бабкой, блаженной женой, которая по происхождению ваша. Говорю о знаменитой Макрине, от которой заучил я изречения блаженного Григория³⁹, сохранившиеся до нее по преемству памяти, и которые и сама она соблюдала; и во мне еще с малолетства напечатлевала, образуя меня догматами благочестия» (VII, 62–63). Мать Василия, святая Емилия, была по степени добродетели, как и ее свекровь святая Макрина, «во всем она руководствовалась волей Божией и особенно же любила чистый и непорочный образ жизни»⁴⁰. Отец святителя, тоже Василий, был образованным человеком – адвокатом, добрым христианином и семьянином, со временем он стал священником⁴¹. Он помогал своей благочестивой супруге в христианском воспитании детей, которых обучал Священному Писанию и разным наукам (V, 5)⁴².

Когда святитель Василий в домашнем училище веры и благочестия «довольно приобрел... учености», когда умственные и нравственные силы его окрепли, родители направили его для обучения в знаменитую «митрополию наук» – Кесарию, славившуюся своими училищами, составлявшими «самую лучшую ее собственность»⁴³. Здесь началось знакомство и дружба святителя Василия Великого с Григорием Богословом и здесь получили развитие его богатые умственные дарования. В самое короткое время он настолько преуспел в науках, что «все и во всем ему уступали»⁴⁴, он превзошел всех своих товарищей и даже сравнялся по знаниям со своими наставниками, «обнаруживая в себе ученость выше возраста и твердость нрава выше учености»⁴⁵. Из Кесарии святитель Василий отправился в Константинополь, где учился красноречию у знаменитого софиста Ливания. Потом для довершения образования отправился в тогдашнюю «обитель наук» – Афины, и за четыре или пять лет своего пребывания в этом «золотом» городе он овладел всеми доступными тогдашнему миру знаниями. Он был филологом и оратором, философом и математиком, астрономом и юристом, естествоведом и врачом. Словом, «так изучил он все, как другие не изучали одного предмета»⁴⁶. Нельзя не отметить широкого взгляда святителя Василия Великого на значение естественных наук для христианина. В изучении их он не только не усматривал для христианина вреда, но считал его «почти необходимым и полезным для душ» (IV, 296, 298). При этом святитель советует не полностью «следовать за ними, куда ни поведут, но, заимствуя у них все, что есть полезного, надо уметь иное и отбросить» (IV, 296). Как «пчелы не на все цветы равно садятся и с тех, на какие сядут, не все стараются унести, но, взяв, что пригодно на их дело, прочее оставляют нетронутым, так и мы, если целомудренны, собрав из этих произведений, что нам свойственно и сродно с истиной, остальное будем проходить мимо. И как, срывая цветы с розового куста, избегаем шипов, так и в этих сочинениях, воспользовавшись полезным, будем остерегаться вредного» (IV, 299).

Все время своего пребывания в Афинах святитель Василий проводил в обществе своего друга Григория, с которым он духовно сроднился навсегда. Вместе они посещали школу и церковь, оба отличались аскетической настроенностью и оба мечтали об отшельнической жизни в монашестве. Тесная и трогательная дружба этих великих святителей служит лучшим примером для каждого христианина. «Когда они открыли друг другу желания свои, – говорит святитель Григорий, – и предмет их – любомудрие»⁴⁷, то есть «желание дальше отринуть от себя мир и самим жить общей жизнью для Бога, успехи же в слове принести в дар единому премудрому Слову⁴⁸, тогда уже стали мы друг для друга все товарищи, и сотрапезники, и родные, одну имея цель, мы непрестанно возрастали в пламенной любви друг ко другу... В таком расположении... простирались мы вперед, имея содейственника Бога и свою любовь... Нами водили равные надежды и в деле самом завидном – учении... Далека была от нас зависть... Оба мы домогались не того, чтобы которому-либо из нас самому стать первым, но каким бы образом уступить друг другу... почитая славу друга собственной славой»⁴⁹.

После окончания учения в Афинах святитель Василий в 359 году возвратился в Кесарию, где некоторое время был ритором. Широкое образование и богатые природные дарования сулили ему блестящее будущее, но сердце святителя Василия всегда принадлежало Господу Иисусу Христу. В возрасте около тридцати лет он принимает святое крещение от Кесарийского епископа Диания и вскоре возводится им в степень чтеца.

Если у святителя Василия еще до принятия крещения было единственное великое дело – быть и именоваться христианином⁵⁰, то, омывшись водами крещения, он всецело «принес и отдал [себя] в дар Христу – и душу, и тело, и слово, и руки...»⁵¹ Сразу же после вступления в Церковь святитель Василий решил осуществить свою заветную мечту – отречься от мира, принять монашество и «жить для будущих надежд»⁵². Постоянное чтение слова Божия усугубляло ревность его к монашескому образу жизни (VII, 109). Полагая свое спасение исключительно в монашестве, святитель Василий глубоко сожалел, что так много времени потратил на учение. «Пролив много слез о жалкой жизни своей, – говорит святитель, – пожелал я, чтобы дано мне было руководство к церковному изучению догматов. И прежде всего предметом моего попечения было произвести некоторое исправление в нраве, развращенном в долговременном обращении с людьми дурными» (VII, 108–109). Вскоре святитель Василий отправляется в Египет, Палестину и Месопотамию, чтобы познакомиться с устройством существующих там монашеских общин и жизнью знаменитых христианских подвижников, «избравших этот [монашеский] путь жизни, чтобы с ними переплыть скоропреходящую волну этой жизни» (VII, 109). Путешествие по Востоку открыло перед ним духовный мир пустынников-аскетов, дало ему ясное преставление о том печальном состоянии, в котором находилась Восточная Церковь, обуреваемая арианскими смутами. Вернувшись на родину, окрепший духом святитель Василий твердо решил сам стать монахом. «Подивясь... и ублажив жизнь этих мужей, – говорит он, – которые на деле показывают, что носят в теле своем мертвость Иисусову, пожелал и сам я, сколько было мне возможно, сделаться подражателем этих мужей» (VII, 109). Раздав свое имущество бедным, святитель Василий поселился в Понте, в пустынном месте на берегу реки Ирис. К нему присоединились многие любители монашеской жизни, в числе которых был его брат, святитель Григорий Нисский, и со временем возле них собралось много подражателей и учеников. Так образовалось в Понте несколько монастырей, в которых святителем Василием Великим были введены новые формы и правила иноческой жизни, совмещающие в себе черты отшельнического и общежительного монашеств⁵³. Часто святого Василия посещал его друг Григорий. Им пришлось вести здесь весьма суровую жизнь. Имуществом их была всего лишь одежда, которую они носили на себе, постелью – голая земля, напитком – простая вода, пищей – хлеб с солью⁵⁴. Все свободное время, после дневных трудов над возделыванием пустынной земли, посвящалось молитве и чтению Священного Писания, и лишь немногие часы уделялись сну. Плодом изучения Священного Писания и сочинений Оригена явился их общий труд – «Филокалия» («Добротолюбие»).

Отшельническая жизнь святителя Василия продолжалась недолго. Церковь, обуреваемая арианскими смутами, тогда особенно нуждалась в таких всесторонне одаренных тружениках и стойких защитниках Никейского символа, каким проявил себя святитель Василий Великий. Еще будучи чтецом Кесарийской Церкви, святитель Василий уже присутствовал на Селевкийском (359 г.), а затем Константинопольском (360 г.) соборах, созванных по поводу арианских смут. Возвращаясь в Кесарию, он полемизировал с еретиками, как видно из его письма, и защищал православную веру не только в Константинополе, но и на его окраинах, Халкидоне и Ираклии, никогда не изменяя истине (VII, 110–111). Когда же Кесарийский епископ Дианий, которого Василий уважал за его добродетельную жизнь (VI, 119), по примеру других епископов подписал известный Риминийский арианский символ веры⁵⁵, святитель Василий прервал общение со своим архипастырем и удалился в Назианз к Григорию Богослову⁵⁶. Отсюда он направил в Понт обширное послание, в котором, объяснив причину своего удаления из Кесарии, подробно раскрыл православное учение веры, что «Сын Божий единосущен с Отцом, а не тварь, как именуют Его ариане». Василий Великий убеждает монашествующих удалиться от общения с еретиками и хранить чистоту православной веры, переданную святыми отцами предшествующих веков. «Берегитесь, – пишет он, – филистимских пастырей (т. е. еретиков. – Автор.), чтобы кто из них не заградил тайно ваших кладезей и не возмутил чистоты ведения касательно веры» (VI, 25). Ревнуя о чистоте православной веры, святитель Василий написал еще два поучения для общего употребления православных христиан: одно – «О суде Божием», а другое – «О вере» (V, 5–34).

В 361 году императором стал Юлиан Отступник, и тогда нависла реальная угроза возрождения язычества. Во время этой страшной бури, воздвигнутой против Церкви нечестивым властелином, святитель Василий подвизался в пустыне. Юлиан обратил свой взор на пустынножителя и потребовал от него тысячу литр золота с угрозой опустошить Кесарию. «Я содрогаюсь, что ты обличен в порфиру, – писал святой Василий императору, – что глава твоя украшена венцом, который без благочестия вменяется царю не в честь, а в бесчестие. Тебе известнее вчерашнего дня, что я не люблю собирать богатства... я столько стяжал его, что если бы сегодня мне захотелось в другой раз вкусить пищи, то у меня и на это не стало бы денег... Лучшие из яств, которыми мы изобилуем, – травные листья с черствым хлебом и кислым вином»⁵⁷.

Мужественно защищая православную веру, святитель Василий побуждал к мужеству и других поборников и защитников Православия, окрыляя их надеждой, предсказывая скорую гибель императора-отступника (VI, 48–49). В сражении с персами 27 июня 363 года Юлиан погиб. После годичного царствования благочестивого Иовиана императором стал арианин Валент. Пользуясь расположением верховной власти, ариане отнимали у православных храмы, изгоняли пастырей, а особенно ревностных защитников Православия ссылали в заточение.

И вновь на защиту Православия, оставив свое пустынное уединение, выступил святитель Василий Великий. Он написал пять книг против главного адепта арианского учения Евномия (III, 5–151). Насколько было грозным это сочинение для еретиков и утешительным для православных, говорить не приходится. Да и самому святителю Василию оно доставило известность ученого богослова и несокрушимого учителя истины⁵⁸.

Епископ Евсевий, избранный из оглашенных на престол Кесарийской Церкви, будучи бессильным, чтобы вступить в борьбу с арианами, весьма нуждался в деятельном и многосведущем в богословии помощнике. И в этих обстоятельствах он обратил свой взор на святителя Василия. В 364 году епископ Евсевий вызвал его из пустыни в Кесарию и рукоположил во пресвитера⁵⁹. Епископ в выборе не ошибся. В лице святителя Василия он нашел самого достойного помощника, который обладал личной святостью, был широко образован, блистал красноречием и богословскими познаниями. Если святитель Василий был «иереем для христиан еще до священства», то теперь деятельность его значительно расширилась и усложнилась. Интересы Церкви стали его собственными интересами. Он ведет самую обширную переписку о важных делах церковной жизни не только с отдельными предстоятелями высшей церковной власти, но входит даже в письменные сношения с целыми Церквями (VI, 65–71). Святитель Григорий Богослов говорит, что святитель Василий как епископ был «всем – добрым советчиком, правдивым предстателем, истолкователем Божия слова, наставником в делах, жезлом старости, опорой веры, самым верным в делах внутренних, самым деятельным в делах внешних... И было какое-то чудное согласие и сочетание власти: один управлял народом, а другой – управляющим... Много и других доказательств Василиевой заботливости и попечительности о Церкви»⁶⁰. Он питал бедных, давал приют странникам, был руководителем для девственниц и монахов, составлял молитвы и украшал храмы⁶¹. Из этого периода пресвитерской деятельности святителя Василия следует упомянуть об одном весьма важном факте, характеризующем его. В 368 году Кесария подверглась страшным стихийным бедствиям. Сильные грозовые бури, наводнения, землетрясения повергли народ в ужас. К этому присоединился еще страшный голод, длившийся около двух лет. «Город изнемогал, ниоткуда не было ни помощи, ни средств к облегчению зла»⁶². Воспользовавшись этим, многие алчные хлеботорговцы подняли цены. Тогда-то развернулась подлинная христианская деятельность молодого пресвитера.

Унаследовав от своих благочестивых родителей великое духовное богатство: от матери, которую святитель Григорий Богослов называет питательницей бедных⁶³, склонность к благотворительности, а от отца, по профессии ритора, ораторские способности, святитель Василий то и другое широко применил во время бедствия. Он произнес в Кесарии свою знаменитую речь «Во время голода и засухи» (IV, 106–122), которой тронул сердца жестоких богачей и торговцев, побудил их открыть житницы для голодающих. Слово свое он подкрепил собственным примером. Оставшееся после смерти матери имущество он продал и, закупив хлеб, раздал его голодающим. Благотворительность его в это время не знала различия между верными и неверными⁶⁴. Кроме того, «учитель [т.е. святитель Василий], – говорит святитель Григорий Нисский, – припадая к Богу, не дал страху простереться далее угрозы, умилостивил Бога молениями и молитвами отклонил бедствие бездождия»⁶⁵. Так, благодаря его полному христианскому бескорыстию страна была спасена от голода.

Среди всех этих напряженных, более епископских, чем пресвитерских, трудов, Божию провидению угодно было призвать святителя Василия и к истинно епископскому служению. В июне 370 года на руках святителя Василия скончался престарелый Кесарийский епископ Евсевий. Смерть архипастыря, напряженные труды по устройству церковных дел, чрезмерные заботы, направленные на сохранение жителей Кесарии во время голода, смерть любимой матери, святой Емилии, – все это сильно расстроило и без того слабое от природы здоровье святителя Василия и подвергло его сильной болезни (VI, 71). «Опять возвратились ко мне недуги, – писал святитель к Евсевию, епископу Самосатскому, – опять лежу на одре в совершенном изнеможении оскудевающих сил и только с часу на час ожидаю неминуемого конца жизни. А Церкви почти в таком же положении, как и мое тело, не видно никакой доброй надежды, дела непрестанно клонятся к худшему» (VI, 71–72). Но не так получилось, как полагал святой Василий, болезнь его была не к смерти, а к славе Божией.

Кесария сразу же после смерти епископа Евсевия погрузилась в смятение в результате интриг. При таком положении дел нельзя было медлить с избранием нового епископа. Разумеется, самым достойным преемником Евсевия мог быть только пресвитер Василий, как наиболее способный, красноречивый, и, кроме того, он практически уже был епископом и благодетелем Кесарии как при Диании, так и при Евсевии. Внешность святого Василия Великого: его высокая фигура, бледное лицо, острый взгляд и исполненные достоинства манеры – с первого взгляда поражали всякого, кто видел его⁶⁶. Природные качества характера святого Василия возбуждали уважение даже во врагах и очаровывали его друзей; он обладал способностью с первых же слов внушать к себе уважение и полное доверие, «умел благодарить улыбкой и порицать одним взглядом»⁶⁷. Его общительный характер, дипломатический такт, хорошее знание света и людей, высокая ученость и красноречие соединялись в нем с замечательным даром организатора. А самое главное, его непреклонная преданность Никейскому Православию делала святого Василия незаменимым кандидатом на архиепископский престол. Итак, после долгой трудной борьбы с арианствующими епископами лучшие православные силы Кесарийской Церкви при содействии столетнего старца – епископа Назианзского Григория (отца святителя Григория Богослова) избрали Василия архиепископом Кесарии. Святитель Григорий Богослов радовался и торжествовал душой, узнав о рукоположении во епископа своего искреннего друга Василия, зная, какую пользу принесет он Церкви⁶⁸. Торжествовала вместе с ним и паства Кесарийской Церкви, да и для всего православного мира его избрание было поистине великим торжеством. Знаменитый «отец Православия» святитель Афанасий Александрийский, узнав о рукоположении святого Василия во епископа, «встрепенулся от радости...» и тепло «возблагодарил небо за ниспослание в Каппадокию епископа, какого всюду желательно было иметь...⁶⁹ Старый борец за православную веру спокойно мог теперь уйти из этого мира: ему было кому передать свой светильник»⁷⁰. Великий вселенский отец поспешил направить святителю Василию самое нежное поздравительное письмо, в котором выражал свои чувства радости и надежды, наполнявшие его сердце в связи с рукоположением святителя Василия⁷¹.

Приняв жезл архипастыря Кесарийской Церкви, святитель Василий мудро управлял своей паствой, имея «в виду одно – пользу Церкви и общее спасение»⁷². Несмотря на противодействие и клевету, святитель Василий успешно трудился над упорядочением жизни своего обширного диоцеза. Будучи сам в высшей степени добродетельным пастырем, он требовал строгой добродетельной жизни и от подчиненных ему священнослужителей⁷³. Осторожно и осмотрительно выбирал он кандидатов для замещения духовных должностей, пресекая всякую возможность у провинциальных епископов поставлять в пресвитеры и диаконы недостойных лиц или рукополагать их за деньги под предлогом подарков (VI, 124–125). Он предпочитал назначать в приходы пресвитеров, которые если и не обладали светскими дарованиями, не блистали красноречием, но зато были высоконравственны и к тому же умели добывать пропитание своим трудом (VI, 127). Скоро он добился того, что его клир стал образцовым во всей стране. В составе своего клира он подготовил ряд достойных иерархов для других церквей и был руководителем многих новопоставленных епископов, в частности, таких как святитель Амвросий Медиоланский.

Сам святитель Василий жил в простоте и бедности, вкладывая все свои средства в дела благотворительности⁷⁴. Везде при церквах своего огромного диоцеза он учреждал больницы, богадельни (VI, 262, 270), сиротские и странноприимные дома. Построенный святителем Василием около 370 года в самой Кесарии городок для больных и неимущих с прекрасным храмом и домом для духовенства получил впоследствии название «Василиады»⁷⁵. В больницы были приглашены врачи, но первым лекарем и даже санитаром был архиепископ, он сам ходил за больными и прокаженными, подавая пример христианской самоотверженности. Одной из забот святителя Василия было усовершенствование церковного богослужения. С этой целью он ввел всенощное бдение с антифонным пением псалмов, ему же принадлежит и составление чина божественной литургии, носящей его имя. Много потрудился святитель Василий над упорядочением монастырской жизни. Годы, проведенные им в пустыне, не прошли даром. Личный опыт подвижнической жизни многому научил его. В силу этого он был подлинным наставником монахов, и благодаря его руководству монашество в его диоцезе поднялось на высокий духовный уровень. «Когда же домашние [внутренние дела Церкви] мало-помалу устроились»⁷⁶, святитель Василий направляет все силы «к умиротворению Вселенской Церкви. Он перечитывает все глубины Писания и учение благочестия предает письмени, делает возражения еретикам, борется и препирается с ними, отражает их чрезмерную наглость»⁷⁷. «Решился я для мира не избегать какого бы то ни было труда, – писал святитель Василий к советодательному собранию в Тиане, – не отказываться говорить и делать что-либо унизительное, не брать в расчет дальности пути, не бояться каких-либо других беспокойств, только бы сподобиться наград, обещанных миротворцам» (VI, 193). Из сохранившейся после святителя Василия обширной переписки видно, что зорко следил он за всеми событиями своего времени, отзываясь на каждое явление, вовремя устраняя опасности и предупреждая назревавшие конфликты⁷⁸. «Поставлен я у всех на виду, – говорил святой отец, – подобно проводным камням, выдавшимся из моря, на себя принимаю ярость еретических волн, и они, разбиваясь о меня, не затопляют того, что за мной (VII, 53), ибо нет в том сомнения, что хотя и немощна моя плоть, но, пока дышу, обязан ничего не опускать к созиданию Церквей Христовых» (VII, 56). «Ищу мира истинного, какой оставлен нам Самим Господом» (VI, 235).

Приходится изумляться той силе духа и веры, которая нужна была для такой обширной деятельности святителя. Силу эту святой отец черпал в сокровенных от взора людского бдениях, слезах и других подвигах пред лицем всевидящего Бога. «Что касается до желания и молитв о том, – свидетельствовал святитель Василий, – чтобы увидеть некогда день, в который все составляет одно собрание... то в усердии этом никому не уступим первенства» (VI, 278). Неослабно прося молитв у своих друзей, он сам постоянно пребывал в молитве, в молитве искал прибежища в минуты скорбного изнеможения своей души и от молитвы восставал с обновленным убеждением, что «воздвизающиеся против Церкви сильные искушения являются слабыми перед твердыней веры за Христа» (VII, 158). В минуты полной безнадежности святитель Василий Великий говорил, что «упование на Господа сильнее всего», прибавляя: «...ибо с крепкой верой ожидаю, что откроются способы выйти из этой запутанности» (VI, 263).

Претерпевая различные скорби и страдания за Церковь, святой отец возрастал в вере и приобретал молитвенное дерзновение, которое среди внешней безнадежности в ответ на его прошение давало ему непоколебимое внутреннее уверение. «Когда прекратил я стенания и слезы, – писал он к причту в Никополе, – тогда, обратив взор к Небесному Владыке, узнал и уверился (желаю, чтобы и вы знали это), что будет скорая помощь и не до конца продолжится оставление» (VII, 179). «Знаю, что по молитвам вашим Господь скоро покажет нам тишину. Только не изнемогайте в молитве» (VII, 178–179).

Святитель Василий Великий всегда оставался стойким защитником Никейского символа в борьбе с арианами. Он не уступил и тогда, когда император Валент стремился уничтожить истинную веру и водворить арианскую ересь. Святитель Василий в это время один возвысил свой голос в защиту православной веры, так как к тому времени умерли многие отцы Никейского собоpa и самый ревностный из них – святитель Афанасий Великий.

Склонив к арианству Галатию и Вифанию, император Валент отправил в Каппадокию своего приближенного – жестокого префекта Модеста. Прибыв в Кесарию, Модест вызвал к себе архиепископа и в грубой форме предложил ему принять арианство. Но святитель Василий спокойно и с полным достоинством ответил, что воля императора здесь бессильна. На угрозы префекта конфискацией имущества, изгнанием, истязанием и смертью святитель Василий смело отвечал: «Если можешь, угрожай иным, а это нимало нас не тревожит... потому что не подлежит описанию имуществ, кто ничего у себя не имеет, разве потребуешь от меня этого волосяного рубища и немногих книг, в чем и состоят все мои пожитки. Изгнания не знаю, потому что не связан никаким местом, и то, на котором живу теперь, не мое, и всякое, куда меня не кинут, будет мое. Лучше же сказать, везде Божие место, где ни буду я пресельником и пришлецом (ср.: Пс. 38, 13). А истязания что возьмут, когда нет у меня и тела, разве разумеешь первый удар, в котором один ты и властен? Смерть же для меня благодетельна: она скорее препошлет к Богу, для Которого живу и тружусь, для Которого большей частью себя самого я уже умер и к Которому давно поспешаю»⁷⁹. Пораженный ответом святителя Василия, Модест поспешно доложил императору: «Побеждены мы, царь, настоятелем этой Церкви. Это муж, который выше угроз, тверже доводов, сильнее убеждений»⁸⁰. Тогда Валент, попытавшись еще раз запугать Василия через другого префекта, Демосфена, решил сам прибыть в Кесарию. Он вошел в храм во время богослужения. Величественный вид святителя, совершавшего литургию, настолько поразил его, что он резко изменил свое намерение сломить его волю. Трусливый по натуре, император испугался, что святитель Василий может при всем народе отвергнуть принесенные им в храм дары. Но бесстрашный в минуты опасности святитель Василий был далек от мысли добиться кратковременного эффекта в глазах толпы. Он принял от Валента дары и долго беседовал с ним после богослужения. В результате этой беседы Валент отменил насильственное введение арианства⁸¹.

Через некоторое время арианские епископы снова настроили Валента против святителя Василия и уговорили его издать указ об изгнании святителя из Кесарии. Святитель Василий готовился к отъезду. Враги рукоплескали от радости, а православные горько рыдали, лишаясь своего архипастыря. В это время сильно заболел единственный сын императора. «Царь, нигде не находя врачевства, прибег к Василиевой вере», и когда пришел святитель Василий к одру больного, «вместе с его пришествием облегчается болезнь...»⁸² Валент отменил указ об изгнании святителя и стал относиться к нему с глубоким уважением, даже поручил святителю устроять дела других Церквей (VI, 196–200).

Со смертью императора Валента (373 г.) рушилось и господство ариан. Западный император Грациан указом запретил арианам собираться на общественную молитву в городах и селениях, а всем исповедникам православной веры, томившимся в тяжких страданиях, была дарована свобода. Святитель Василий Великий ликовал от радости, видя восстановление православной веры, защите которой он посвятил всю свою жизнь.

Будучи ревностным борцом за Православие в борьбе с арианами, святитель Василий был таким же и в своей проповеднической деятельности, которую направлял исключительно к тому, чтобы назидать и совершенствовать свою паству (I, 116). Несмотря на болезненное состояние (I, 168), он проповедовал каждый день и говорил иногда утром и вечером (I, 22, 117), бывало, что из одной церкви переходил проповедовать в другую (I, 338). «Василий, – говорит преподобный Ефрем Сирин, – украшен был всяким учением, и ежедневно цветоносным словом обновлял неизменное украшение душ, но, применяясь к каждому, не оскудевал в разнообразии... слово его текло, как река... полезное и спасительное»⁸³. От святителя Василия до нас дошло 11 бесед на Шестоднев⁸⁴, 13 бесед на разные псалмы и 25 Слов на разные случаи (I, 5–345). Погрузившись в глубину Писаний⁸⁵, святитель Василий испытал все глубины Духа и оттуда почерпал он нужное, чтобы образовывать нравы, научая высокой речи, отвлекать от настоящего и переселять в будущее... «Когда имею в руках его Шестоднев, – говорит святитель Григорий Богослов, – и произношу устно, тогда я беседую с Творцом... Когда читаю прочие его толкования... или нравственные и деятельные его слова, тогда очищаюсь в душе и теле, делаюсь угодным для Бога храмом... из одного человека делаюсь другим, изменяюсь божественным изменением»⁸⁶. «Василий – громозвучный вестник истины, светлое око христиан, озаряющее душевными доблестями... один показал... как жизнь, равную учению, так и учение, равное жизни»⁸⁷.

Святитель Василий от природы был человеком дела и ни на минуту не любил оставаться праздным. «Недолжно в праздности есть хлеб тому, кто способен работать», – писал он (VI, 55). Действительно, всю жизнь великий отец провел в постоянном труде и заботах о своей пастве (VII, 152). Одних он утешал, посещал и помогал им во время тяжких бедствий и болезней (VII, 261–262). Другим он выражал свое искреннее соболезнование (VII, 263). Перед гражданскими властями он безбоязненно ходатайствовал за вдов и сирот (VI, 208–211), за целые семейства и общества (VI, 161–170, 174–175), за области и города, за представителей разных сословий и даже за все свое отечество (VI, 157–163). Одним просил он освобождения от общественных обязанностей (VII, 273) или, наоборот, ходатайствовал в пользу утверждения в общественной должности (VI, 164; VII, 133–134). Просил освобождения от податей или сокращения суммы взноса или отсрочки времени уплаты (VII, 274; VII, 242–243; VI, 78–79). Ходатайствовал и об освобождении от налогов с земельных угодий, принадлежащих Церкви, и за духовенство (VII, 243; VI, 205–206).

Изнуренный тяжкими трудами епископского служения, изможденный непрерывными болезнями, истощенный суровыми монашескими подвигами, 1 января 379 года великий пастырь Церкви Христовой мирно отошел ко Господу. «Он высокой (т.е. добродетельной. – Автор.) жизнью от земли переселился на небо, – говорит святитель Григорий Нисский, – силой духа соделав добродетели колесницей»⁸⁸. Погребение святителя Василия показало, каким высоким уважением пользовался он среди народа. Не только христиане, но иудеи и язычники толпами шли в Кесарию, чтобы проводить великого иерарха в последний путь.

Несмотря на сравнительно короткую жизнь, заслуги святителя Василия Великого перед Церковью столь велики, что все их трудно даже перечислить. Святитель Иоанн Златоуст говорит, что святитель Василий был «почти равный апостолам»⁸⁹, «только время дает ему второе место после апостолов. Ибо если бы Василий получил жизнь в одно время с Павлом, то, без сомнения, о нем было бы написано вместе с Павлом, как о Силуане и Тимофее»⁹⁰.

Святитель Григорий Богослов называет святителя Василия «уздой... скрепляющей мир»⁹¹. Действительно, он был как при великом «отце Православия» святителе Афанасии, так и после него силой, скрепляющей всех православных христиан. Во время арианских смут «Василий стал опорой для верных»⁹² и явился «как бы маяком для блуждающих ночью по морю, всех направляя на настоящий путь»⁹³. Он был для всех православных пастырей Востока «опорой веры и обителью Духа»⁹⁴. В делах веры Христовой святитель богословствовал превосходно и совершенно⁹⁵, провозглашая «целой вселенной спасительные догматы»⁹⁶. Даже святитель Григорий, которого Церковь увенчала эпитетом «богослов», и тот просил святителя Василия научить его богословствовать о Святом Духе⁹⁷, «ибо суд твой (т.е. твои суждения. – Автор.), – говорит святитель Григорий, – поистине суд Божий»⁹⁸.

Святитель Василий первым признал необходимость дополнить Никейский символ учением о Святом Духе, что отцами Второго Вселенского собора и было сделано в 381 году. Правила святителя Василия Великого, касающиеся церковного благочиния, приняла вся Церковь как Восточная, так и Западная. Составленная им литургия введена во всеобщее употребление в Православной Церкви. Святой отец показал всему христианскому миру возможность совмещать подвиги иночества с архипастырским служением, а богословские труды с широкой христианской благотворительностью. Его святая жизнь и его творения являются путеводной звездой в жизни и в деле духовного совершенствования и спасения каждого православного христианина.

После внимательного изучения подвижнической жизни святителя Василия Великого и его творений невольно склоняешься перед величием его духовного образа. Всецело посвятив свою жизнь на служение Церкви в самое тяжелое время арианских смут, в постоянных молитвах и подвигах он воспитал себя в духе Христовой веры. Забывая о самом себе, он жил исключительно любовью ко Христу Спасителю и ближним. Совершенное знание Священного Писания, духовное трезвение при помощи благодати Божией дали ему способность глубокого понимания души человеческой, что сделало его врачом современного ему общества и незаменимым образцом духовного совершенствования для христиан всех времен и народов.

Рассматривая учение святителя Василия Великого о духовном совершенствовании в целом, можно сказать, что это восхождение есть постепенный процесс духовного преображения человека из ветхого, с его страстями, в нового, созданного по Богу, в праведности и святости истины (Еф. 4: 22–24). Каждый христианин должен стремиться к духовному совершенству в течение всей своей земной жизни, полагая начало в ревностном исполнении заповедей Божиих. Внимательно наблюдая за всеми своими поступками, словами и помыслами, он приходит к осознанию глубокой своей немощи и пониманию необходимости божественной помощи и опытного духовного руководства для спасения, научается смирению и покаянию. Основным средством в деле этого спасительного подвига является вера во Христа, добродетельная жизнь, проводимая в великом смирении при содействии благодати Божией. Человек должен всегда помнить, что его похвала и надежда заключаются в том, «чтобы умертвить все свое и искать будущей жизни во Христе... и теперь уже всецело жить благодатью и даром Божиим» (IV, 269). Поэтому жизнь каждого человека, по учению святителя Василия Великого, – это приготовительное время к жизни будущей, и весь земной его подвиг духовного совершенствования – это начало вечной жизни в Царствии Небесном еще здесь, на земле (I, 301).

Библия. М., 1968.

Библия, на славянском языке. СПб., 1891.

Афанасий Великий, свт. Творения. Ч. 2 и 3. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1903.

Василий Великий, свт. Творения. Ч. 1–4, 6 и 7. 4-е изд. Свято-Троицкая Сергиева Лавра; ч. 5. 3-е изд. Сергиев Посад, 1892.

Василий Великий, свт. Беседа первая о сотворении человека по образу. ЖМП. 1972. № 1.

Василий Великий, свт. Беседа вторая о человеке. ЖМП. 1972. № 3.

Григорий Богослов, свт. Творения. Ч. 1–4. 3-е изд. М., 1889.

Григорий Нисский, свт. Творения. Ч. 8. М., 1871.

Ефрем Сирин, прп. Творения. Ч. 2. 5-е изд. Сергиев Посад, 1903.

Иероним Стридонский, блж. Творения. Ч. 5. Киев, 1879.

Иоанн Златоуст, свт. Творения. Т. 7, кн. 1; Т. 8, кн. 2. изд. СПб. Духовн. акад., 1902.

Феодорит, еп. Киррский, блж. Церковная история. СПб., 1852.

Агапит, архим. Жизнь св. Василия Великого и его пастырская деятельность. СПб., 1873.

Апраксин С. Аскетизм и монашество. Киев, 1907.

Димитрий (Муретов), иером. О путях промысла Божия в обращении грешников и о путях покаяния для обращенных. 2-е изд. М., 1890.

Дебольский Г.С., прот. Жития святых Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого. СПб., 1897.

Дорофей, авва, прп. Душеполезные поучения и наставления. М., 1888.

Дюшен Л. История Древней Церкви. Т. 2. М., 1912.

Замятин А. Покаяние и его значение для нравственной жизни христианина. Киев, 1904.

Игнатий (Брянчанинов), еп. Сочинения. Т. 1. СПб., 1905; т. 5. СПб., 1886.

Иларион, архим. Единство Христова идеала. Машинопись. Иннокентий, митр. Указание пути в Царствие Небесное. 2-е изд. М., 1900.

Лопухин А.П. Православно-богословская энциклопедия. СПб., Т. 1. 1903.

Марк (Лозинский), иером. Духовная жизнь мирянина и монаха по творениям и письмам еп. Игнатия (Брянчанинова). Троице-Сергиева Лавра, Загорск, 1968.

Никодим Святогорец, прп. Невидимая брань. 4-е изд. М., 1904.

О внутреннем христианстве. Киев, 1918. Машинопись.

Петр, еп. Указание пути к спасению. 3-е изд. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1905.

Рункевич С. Г. О добродетелях и подвигах по творениям свт. Василия Великого. СПб., 1906.

Сергий, архиеп. Православное учение о спасении. 4-е изд. СПб., 1910.

Смирнов С. Древнерусский духовник. М., 1913.

Смирнов С. Духовный отец в Древней Восточной Церкви. Ч. 1. Сергиев Посад, 1906.

Созомен. Церковная история. СПб., 1851.

Феофан, еп. Древние иноческие уставы. М., 1892.

Феофан, еп. Путь ко спасению. Ч. 3. Начертание христианского нравоучения. 9-е изд. М., 1908.

Феофан, еп. Что такое духовная жизнь и как на нее настроиться? 6-е изд. М., 1914.

Филарет Черниговский и Нежинский, архиеп. Историческое учение об отцах Церкви. 2-е изд. Т. 2. СПб., 1882.

Удобнейший путь ко спасению в монашестве. Сергиев Посад, 1911.

Амфилохий Иконийский, свт. Слово в день Обрезания Господа нашего Иисуса Христа и в похвалу свт. Василию Великому // Христианское чтение. Ч. 1. 1837.

Аннотация к беседе свт. Василия Кесарийского «О сотворении человека». ЖМП. 1972. № 3.

Беседа преп. Серафима Саровского с Н. А. Мотовиловым о цели христианской жизни // Душеполезный собеседник, изд. Афонского Русско-Пантелеимонова монастыря, 1905. Июль.

Благоразумов Н., прот. Свт. Василий Великий как богослов и естествоиспытатель // Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. Ч. 2. 1891.

Богословский М.И. Нужно наипаче стараться о спасении души // Христианское чтение. 1834. № 1.

Богословский М.И. Нужно непрестанно трудиться для своего спасения // Христианское чтение. 1834. № 1.

Борисовский П. Свт. Василий Великий как пастырь Церкви // Вера и разум. 1901. №№ 1, 2, 19.

Вадковский А. Свт. Василий Великий, его жизнь и проповеднические труды // Православный собеседник. 1872. Ч. 2 и 3; 1873. Ч. 1.

Свт. Василий Великий, архиепископ Кесарийский, как проповедник // Руководство для сельских пастырей. Киев, 1875. Т. 3, № 36 и 52.

Василий, архиеп. Проблемы познаваемости Бога: сущность и энергия у свт. Василия Великого // Вестник русского Западноевропейского Патриаршего Экзархата. Париж, 1968. № 61.

Василий, архиеп. Екклезиология свт. Василия Великого // Там же, №№ 62–63.

В-ин Свт. Василий Великий как литургист // Церковный вестник. Варшава, 1959. № 1–2.

Горский А.В., проф. прот. Жизнь свт. Василия Великого // Прибавление к творениям св. отцов. 1845. Ч. 3.

Иванов И. Великий столп Православия святитель Василий, архиепископ Кесарии Каппадокийской // ЖМП. 1959. № 1.

Избрание свт. Василия Великого во архиепископа // Христианское чтение. 1838. Ч. 2.

Кирилл, архим. Что такое духовная жизнь // Душеполезное чтение. 1907. 4.2.

Лебедева Е.А. Светильник Вселенской Церкви // Странник. 1902. Ч. 1 и 2; 1903. Ч. 3.

Надеждин Ф.С. О христианской чистоте сердца // Христианское чтение. 1862. № 2.

Надеждин Ф.С. Путь к совершенству // Христианское чтение. 1860. № 1.

Надеждин Ф.С. Стремление к миру духовному как существенная черта жизни христианской // Христианское чтение, 1863. № 3.

Надеждин Ф.С. О духовно-нравственной борьбе в жизни христианина // Христианское чтение. 1864. № 3.

Налимов Т. Причины разделений в Церкви по воззрениям свт. Василия Великого // Христианское чтение. 1898. Ч. 1.

Нефедов Г. Святитель Василий Великий о богопознании // ЖМП. 1972. № 3.

Никанор, еп. Архангельский и Холмогорский. Свт. Василий Великий, его жизнь и избранные творения, изд. редакции «Русский паломник». СПб.: Сойкин, 1894.

Орлов Н., свящ. О духовной жизни // Душеполезное чтение. 1911. Январь.

Павел (Гашко), иерод. О посте и молитве по творениям свт. Василия Великого // ЖМП. 1973. № 2.

Порфирий, архим. Жизнь свт. Василия Великого // Душеполезное чтение. М., 1864. Ч. 1.

Рождественский Дм., свящ. Элемент современности в словах и беседах свт. Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого // Христианин. 1907. № 6.

Рункевич С.Г. Об условиях деятельности по наставлениям свт. Василия Великого // Церковные ведомости. 1905. Ч. 19.

Сарычев В.Д. Святоотеческое учение о богопознании // Богословские труды. № 3. М., 1964.

Смирнов П.Ф. Сущность зла по учению свт. Василия Великого // Христианское чтение. 1907. Ч. 2.

Советы христианам, желающим быть истинными христианами // Христианское чтение. 1823. №11.

Соты духовные // Душеполезный собеседник. 1892.

Титов А. Пастырская деятельность свт. Василия Великого // Душеполезное чтение. 1892. Июль, август.

Успенский Н.Д., проф. Молитвы Евхаристии свт. Василия Великого и свт. Иоанна Златоустого // Богословские труды. № 2. М., 1961.