Борьба за иконопочитание в Византийской империи

В виду ересей, волновавших святую церковь Христову, иконоборчество занимает видное место. Долгое время оно смущало мир церковный. Да и ныне, не смотря на ясное вероопределение вселенской церкви, многие сектантские общины отдельные лица восстают против иконопочитание. Что же смущает их немощную совесть? Не то ли, что уже было давным-давно высказано и, как неосновательное, ложное и неправославное, отвергнуто. Вот почему полезно обратиться ко временам давно прошедшим, посмотреть, как возникал и решался вопрос об иконопочитании во дни минувшие, что ставили возражением против иконопочитания, и как опровергались возражения. Историю справедливо называют учительницею народов. Послушаем и мы ее мудрых уроков.

Нам нет большей нужды следить исторически за развитием иконопочитания в христианской церкви¹. Само собой разумеется, что в век Апостольский ему положено было зачаточное основание в форме символических изображений. На то были причины. В первоначальную церковь вступали члены из среды иудейской и языческой. Можно ли этим младенцам в религиозном отношении за один раз дать весь строго определенный образ жизни? Вспомните и то, что святая церковь Христова подверглась гонению со стороны иудеев и язычников. Сколько бы поводов к несправедливым нападкам на христиан подало открытое иконопочитание? Сколько бы икон подверглось поруганию со стороны врагов? Наконец, иконопочитанием могла смущаться на первых порах немощная совесть юных членов христианской церкви из иудеев. Словом, внешние обстоятельства сложились неблагополучно для полного развития иконопочитания. Но то, что задержано было временем, при изменившихся обстоятельствах быстро пришло в нормальное положение. Четвертый и пятый века были временем учреждения и распространения иконопочитания. От символов первых веков они перешли к иконам. Конечно, заявлялись одинокие голоса против почитания икон в IV веке и в следующие столетия. Но замечено, что голоса эти принадлежали лицам неправомыслящим, отщепенцам от тела Христова церкви, еретикам. И так как вопрос об иконопочитании не ставился на обсуждение до времени, то голоса эти замирали в потоке церковной жизни, не оставляя по-видимому заметного следа. Так время шло. К восьмому веку еретические движения как будто стали затихать. Сомнениям, колебаниям и спорам о Лице Господа нашего Иисуса Христа положен был конец голосом Вселенской церкви. Те, которые не вмещали истины, отделились от союза с церковью и образовали сектантские общины. Но желанный мир в христианской церкви не наступил. Теперь выдвинут был для решения вопрос, законно ли церковь допустила почитание икон? Беды большой в том не было бы, если бы только тихо и мирно ставили этот вопрос для обсуждения. Но, к несчастью, примешались страсти, давняя вражда партий. Отсюда возникла борьба, борьба запальчивая и продолжительная.

Время борьбы за иконопочитание в Византийской империи известно с именем иконоборческого периода. Этот период Византийской истории обыкновенно начинают с 717 года, с восшествия на престол императора Льва III Исаврянина.

Состояние империи ко времени воцарения Льва III было печальным. На императорском престоле сидел неспособный к правлению, слабый Феодосий. Казна государственная была пуста, войско малочисленно. К довершению беды внешние враги, арабы – магометане теснили пределы Византийской империи. Появились они и с суши, и с моря под стенами столицы, славного города царя Константина Великого. Казалось гибель империи была близка. Слабый Феодосий, не пробыв и года на троне, отказывается добровольно от царского престола и постригается в монастыре. Войско объявило императором своего полководца Льва. Этот последний и начинает Исаврийскую династию.

Что же за человек был сей избранник войска? Прозвание Льва Исаврийцем указывает на его происхождение. Горная дикая страна в пределах средней части Малоазийского полуострова была родиной нового императора. Страна эта носила название Исаврии. Обитатели ее были малочисленны. В стране не было школ, не было и ученых мужей. Все внимание жителей было обращено на борьбу с природой из-за куска насущного хлеба. Борьба закаляла исаврийца. Он становился неутомимым тружеником, сильным телом, а духовные интересы его отступали на задний план. Многие из исаврийцев покидали свою, не богатую дарами природы, родину и уходили искать счастья на чужбине. По большей части молодые из них нанимались на военную службу к византийским императорам. Византийцы дорого платили рослым, храбрым и сильным исаврийцам.

Избранник войска на императорский престол, Лев III, был выходцем из Исаврии. В молодых летах оставил он родительский кров и родную землю, и явился в качестве наемника в рядах греческих войск. Личная храбрость скоро доставила ему повышение на службе. Из простых солдат Лев возвысился до звания начальника отдельных частей, а потом во время войны с арабами получил начальство над всем войском. Лев любил войну и воинов, и умел воевать. Воины платили ему своей привязанностью. Другие стороны и проявления в жизни Лев ставил пока на задний план. Особенно это нужно сказать о науках и образовании. Новый император сам был не образован, груб умом, да и не любил и не ценил образования. Можно даже сказать более. Школы и книги лев считал праздной затеей, по меньшей мере бесполезной для государства. Вскоре по восшествии на престол он закрыл все цареградские школы, получавшие пособие от казны, за исключением начальных. У позднейшего историка (Кедрина) записан характерный рассказ о том, что будто император приказал сжечь высшую школу со всеми преподавателями и библиотекой. Школа эта существовала со времен Константина Великого. При ней было ко времени Льва двенадцать учителей с ректором во главе и обширная библиотека. Император предложил учителям принять и распространять иконоборческие мысли, столь любезные ему. Учителя отказались. Лев, недолго думая, велел сжечь здание школы, в которой жили и преподаватели. Веками собранные сокровища погибли в пламени. Быть может в рассказе о сожжении школы с библиотекой и преподавателями позднейшим историком передается факт не достоверный, но самый вымысел мог возникнуть на почве исторически верной. Лев закрыл школы, не любя образования. Может при этом были взяты во внимание и экономические соображения. Казна государственная не имела средств. Император решил пополнить ее. Учительское жалование хотя и не велико, но все же для нерасчетливо-бережливого императора казалось непроизводительным, следовательно, излишним расходом. С первых дней вступления своего на императорский престол, Лев повел удачно войну против арабов. Греческий огонь истребил арабские корабли. И сухопутные арабские войска поспешили оставить окрестности византийской столицы. Таким образом опасность миновала. Но кто же мог поручится, что враги не придут на следующий год? Император задумал увеличить число войска. Объявлен был набор. При этом пришлось взять в войско молодых послушников из монастырей. Конечно, монахи этим были не довольны. Император в свою очередь счел себя обиженным. Но до столкновения было еще далеко. Император успел снискать себе похвалу цареградского патриарха и римского папы за усердие к распространению веры православной², войско предано ему. Вокруг него сгруппировался кружок преданных ему и послушных сановников. Думу думает император с преданными ему людьми. Государство видимо начало оправляться. Враги не беспокоят пределов его. Но многое еще нужно сделать. Настоятель требовались преобразования в общественной жизни. Император оставил по себе память в потомстве изданием двух сборников законов, в которых можно отметить и новые законоположения касательно браков православных с еретиками и отмены личного закрепощения. Увлекаясь нововведениями в военной и гражданской жизни, император сделал неосторожный шаг и в область церковную. Конечно, в религиозной жизни византийского общества можно было подметить много нестроений и недостатков. Что и говорить, желательно было устранение их. Но кому же ведать это надлежало? Самой церкви и ее пастырям прежде всего. Но так как церковь живет в государстве и помогает ему своими средствами, то и государство подает руку помощи в нужных обстоятельствах. К сожалению, Лев III взглянул на дело иначе. Он присвоил себе право единоличного распорядителя и в делах церкви, низведя последнюю на степень безответного исполнителя его велений. Это то и было настоящим деспотическим вторжением императора в область чуждую ему.

Чем же оправдать такое посягательство со стороны императора? Во-первых, пример предшественников на троне мог заразительно подействовать на Льва. Давно уже византийские императоры перестали следовать мудрому правилу Константина Великого и не довольствовались положением «епископа внешних дел церкви», как именовал себя равноапостольный царь, а вмешивались во внутренние ее дела и весьма часто к несчастию церкви. Во-вторых, личный характер Льва III деспотический, не терпевший противоречий. В-третьих, смешанность интересов церкви с интересами общества гражданского. Тут и для ума менее «грубого и жестокого», каков был у Льва, предстояли величайшие трудности.

Вторгнувшись в область церкви со своими преобразовательными планами, император обращает внимание на иконопочитание. Знаменательно, вопрос об иконопочитании становится как спорный вопрос и при том на первом плане в виду задуманных преобразований? Спорным императору вопрос мог показаться потому, что как не переставали говорить иконоборцы, относительно почитания икон не заповеди прямой в священном Писании, да и ни один из шести вселенских соборов не узаконил иконопочитания. Следовательно, можно еще было спрашивать на законном ли основании утвердилось в церкви христианской иконопочитание? Но почему же этот вопрос среди других церковных вопросов стал на первом плане? Иконоборцы не переставали указывать на суеверия в народе, развившиеся на почве иконопочитания, как вредные и для церкви, и для государства. Нет спора, суеверия в византийском обществе существовали. Император задается мыслью искоренить их. Быть может была у императора и другая мысль на ряду с этой. Дело в том, что арабы-магометане обвиняли христиан за иконопочитание в идолопоклонстве. Коран проповедует искоренение идолопоклонников. Пример некоторых сектантских общин, например, несторианских, уничтоживших у себя почитание икон и через то вошедших в милость у арабских завоевателей, мог подействовать и на императора византийского. Если арабы перестанут христиан считать идолопоклонниками, то быть может ослабнет и их нетерпимость. Это приведет к сближению. Таким образом достигнута будет двоякая цель: арабы потеряют предлог к войнам с греками и оставят в покое пределы империи, а во-вторых, при ближайшем знакомстве с истинами христианской веры со стороны арабов облегчится путь к распространению церкви среди них. Вот каких плодов ожидал император Лев III от уничтожения иконопочитания. Не удивительно, что вопрос об иконах стал на первом плане в программе намеченных им церковных преобразований.

Но иное дело составить план, иное дело провести его в жизнь и пожать плоды достойные сеяния. Как ни деспотичен был император, но он сознавал, что провести в жизнь иконоборческие мысли дело совсем не легкое. Византийское общество было все, за исключением единичных личностей, воспитанное на почве традиций весьма приятных иконопочитанию без споров, без борьбы иконопочитание вошло во всеобщее употребление. В приделах византийской империи у православных христиан едва ли можно было найти храм без икон. Да и в домашнем быту иконопочитание пустило глубокие корни. Сами иконоборцы жаловались даже на действительно неприглядные и незаконные формы проявления иконопочитания. Вырвать с корнем то, что вошло в потребность жизни от колыбели, дело трудное. Император сознавал это одному ему борьба с иконопочитанием была не под силу. Вот почему потребовались помощники, сотрудники. Почти десяти лет достаточно было для того, чтобы подыскать людей способных сочувствовать планам императора и готовых проводить их в жизнь. Сенат подбирается в своем составе так, чтобы он большинством, если только не единогласно, высказывается за уничтожение иконопочитания. Нашлись пособники императору и в среде высших духовных лиц. из епископов на стороне иконоборческой партии оказались: Константин³ Никольский из Фригии и Фома⁴, епископ Клавдиопольский, Феодосий, архиепископ Ефесский и Анастасий, патриарший синкелл.

С такими помощниками император приступает к делу задуманного церковного преобразования. Во главе партии иконопочитателей стоял патриарх Герман. Это был человек уже престарелый. Быть может император думал воспользоваться его естественною немощью и получить согласие на уничтожение иконопочитания. Однажды Лев пригласил к себе патриарха и завел с ним речь о том, как хорошо было бы уничтожить почитание икон. Сочувствия этому в лице патриарха он, конечно, не нашел. Святитель предостерег Льва от опасной и пагубной затеи. Император, однако остался при своем убеждении и, кажется, рад был, что патриарх, по старческой немощи, не может оказать сильное сильного противодействия. Он как бы забыл, что сила церкви не в одном патриархе. Святитель слаб, но за ним стоит сильная духовная его православная паства. К тому же найдутся голоса в защиту истины и со стороны, откуда Лев и совсем не ожидал. Как бы то ни было император приступает к делу. В 726 году он издает первый указ относительно иконопочитания. Указ подписан был только одним императором. Хотя этот указ не дошел до нас, однако можно думать, что он составлен был сравнительно в умеренном тоне. Император не заявляет себя еще открытым иконоборцем. Ревнуя об уничтожении суеверий в набожном византийском обществе, он приказывает только поднять иконы на значительную высоту, чтобы богомольцы не могли лобызать их и возжигать пред ними свечей. Император прислушивается, какое впечатление производит в обществе указ его. К делу, в смысле императорского указа, не приступают. Патриарх хотя и молчит, и не протестует открыто, но ясно было, что в этом молчании таится сила. Император желает показать первый пример действия. Но такого, какое уже идет далее, чем указ наметил. А именно, в том же 726 году, он приказал заменить литое изображение Спасителя над дворцовыми медными воротами Крестом. Икона эта хотя вообще в храмах и в частных домах литые изображения не распространены были, считалась чудотворной. Народ почитал ее высоко. Неудивительно, что весть об императорском распоряжении разнеслась по городу и собрала к медным воротам толпу. Исполнитель воли государя уже был тут. По лестнице с топором в руках взобрался он к лику иконы и грубо три раза ударил по изображению. Напрасно народ кричал ему: «нет! Нет! Не делай этого». Вдруг лестница упала. Это некоторые из зрителей не смогли перенести такого нечестия исполнителя царского приказания и повалили ее. Чиновник был смят и поплатился жизнью. В схватке убито и ранено было несколько воинов. Император вскипел гневом, услышав о народной расправе. Скоро на место действия явились воины и разогнали толпу. При этом казнено было несколько человек, взятых на месте происшествия. Среди них были и монахини, стоявшего близ женского монастыря. А известная икона все-таки была снята и на место ее поставлен крест со следующей надписью: «не терпя, чтобы Христос был изображаем в безгласном и бездыханном образе, посредством землевидного материала, воспрещаемого в писании. Государь Лев, с сыном юным Константином начертывает на дверях трисолнечный образ креста, похвалу верующих». Теперь всем ясно стало почему император затеял дело снятия изображения. Всюду разносились вести, что в столице империи Византийской не все обстоит в желанном благополучии. Что император воздвиг гонение на иконы и иконопочитателей. Вести выходили за пределы империи. Об иконоборчестве императора греческого говорили далеко на востоке и на западе. При снятии иконы Спасителя «находились, писал римский патриарх Григорий II императору, торговые люди из Рима, Галлии, из Вандалов, из Мавритании и Готов. Словом, из всех внутренних стран запада. Прибыв на родину, они рассказали, каждый в своей стране о твоих ребяческих поступках. Тогда всюду стали бросать твои портреты на землю, попирать их ногами и уродовать твое лицо». В Элладе и на Цикладских островах вспыхнуло восстание. По-видимому, император этого не ожидал. С волнением в Элладе он справился, а в Рим отправил грозное письмо. Тем не менее опыт императора научил быть более осторожным. Иконоборческая партия временно не проявляет соей деятельности. Старец Герман, патриарх цареградский, остается на своем месте. Император часто видится с ним. Время от времени у них заходит речь и об иконах. Патриарх тверд в своих убеждениях. Но и император не изменил своим воззрениям на предмет. Он убеждает патриарха быть сообщником царя, грозит временными лишениями и, наконец, низвержением; но ничего и этим не достигает. «Если я Иона, говорит патриарх Герман императору, то бросьте меня в море; но государь, без вселенского собора я не соглашусь ни на какие изменения в вере». Император принимает к сведению слова патриарха. В голове его рождается мысль о созвании вселенского собора. Можно думать, что он сообщает об этом православным иерархам на запад. По крайней мере об этой мысли императора знает Римский патриарх и не одобряет ее. «Ты писал, говорит папа Григорий II в послании к императору, что следует созвать вселенский собор; нам это показалось бесполезным. Ты преследуешь иконы, ругаешься над ними и истребляешь их. Сделай нам милость, оставь это дело и замолчи; тогда мир успокоится и соблазны прекратятся». Лев оставил мысль о вселенском соборе, но не покинул мысли дать торжество иконоборческой партии.

Константинопольскому православному патриарху, старцу Герману император предлагает оставить кафедру. На место его возводится патриарший синкелл Анастасий. По убеждению или по житейскому расчету Анастасий уже давно пристал к иконоборцам.

Вот теперь и главою Константинопольского патриархата стал иконоборец. Император спешит воспользоваться этим. Он полагает, что ему удалось приобрести надежную опору для своих преобразовательных планов. В 730 году Лев издает новый указ относительно икон. И этот указ не сохранился до нашего времени. Но надо полагать, в нем решительнее выражалась иконоборческая затея императора. Указ был подписан императором и патриархом. Последний уже успел снять все иконы со стен патриаршего подворья. Из некоторых городских храмов также вынесены были иконы. Но вероятно из боязни вызвать новое волнение в столице в Софийском соборе иконы были оставлены на своих местах. Конечно, едва ли и сами иконоборцы ожидали, что воля императора будет охотно всюду исполнена. Скоро им пришлось прибегнуть к крупным мерам. Некоторые ревностные епископы иконопочитатели были лишены кафедр и посланы в заточение. Борьба видимо разгоралась. В начавшейся борьбе за иконопочитание внешняя сила была на стороне императора. Но проявление силы было ограничено только пределами Константинопольского патриархата. Между тем, защитники иконопочитаний явились и на востоке, и на западе вне границ названного патриарха. Насилие по отношению к этим последним по необходимости не достигало цели. Еще папа Григорий II на угрозы Льва отвечал: «Ты стращаешь нас и говоришь: пошлю в Рим войско и истреблю икону св. Петра, а тамошнего архиерея Григория постараюсь привести связанным, как это сделал Конста с Мартином⁵. Но если ты станешь нагло нападать на нас и грозить нам; то ведь нам нет надобности вступать с тобою в сражение. Римский удалится за 24 стадии в страну Кампанийскую, и поди, гонись за ветрами… Взоры всего запада обращены на наше смирение. Может быть мы и не стоим этого, но народы запада большую надежду возлагают на нас и на того, чье изображение грозишь ты уничтожить, т.е. на св. Петра, которого все западные царства почитают как-бы земным богом. Если ты дерзнешь сделать такую попытку, то запад вполне готов отомстить тебе за тех восточных людей, которым нанес ты оскорбление». А приемник Григория II, папа Григорий III собрал собор (731 г.), на котором было определено: «кто будет отвергать, уничтожать, бесчестить и презирать иконы Господа Христа, Его Матери или апостолов и проч., тот лишается приобщения Тела и Крови Христовой и будет находится вне церковного общения». Получив известие о постановлении собора, император решился наказать папу. Он послал к берегам Италии флот, который, впрочем, не достигнуты берегов полуострова, погиб от морской бури. Вся средняя Италия, доселе подвластная Византийскому императору, отложилась от него. Лев раздраженный перевел в церковную зависимость от цареградского патриарха западную половину Балканского полуострова, доселе находящуюся под властью пап.

Раздался в защиту икон голос с пограничного империи востока. Это был голос славного мужа, преподобного Иоанна Дамасского. Ученейший человек своего времени Иоанн был в высоком звании у Калифа Дамасского. Когда в Византийской империи поднялось гонение на иконы, он одно за другим написал три послания, в которых глубоко и основательно разбирает вопрос о почитание икон и приходит к выводу, что почитание их согласно и с Божиим словом, писанным, и с свящ. Преданием, и с требованием здравого смысла. Послания дошли до императора. Основательность и глубина произвели на него не то впечатление, которого ожидал Иоанн. Лев не убедился доводами, а озлобился, и не имея возможности с наличными силами своего кружка дать ответ заграничному писателю, решился и сего последнего наказать. Но прямое насилие тут было неприложимо, потому что Иоанн не был подданным греческого государя. В житии преподобного повествуется, что император Лев прибег к хитрости. Он поручил написать от имени Иоанна письмо к императору Византийскому с предложением изменнических услуг. Письмо это Лев отправил к калифу Дамасскому. Этот последний в наказание за измену присуждает отрубить Иоанну правую руку. Казнь была исполнена. Но по молитвам Иоанна, силою предстательства Пресвятой Богородицы, рука, отрубленная срослась. Здоровье Иоанна восстановилось. Только теперь он уже не остается на службе у калифа, не смотря на просьбы последнего, но постригается в обитель Саввы освященного. Таким образом император и в этом случае ничего не достиг себе от коварного поступка.

Неудачи и телесные испытания несколько отрезвили, кажется Льва. Он начинает понимать, что крутые меры ведут к совсем нежелательным следствиям. Но что же взамен их дает император? Мало данных осталось, чтобы с достоверностью судить о мероприятиях его. Позднейшие гражданские историки готовы приписать ему ряд мер по изменению всей системы образования. Так говорят, что он думал преобразовать начальные училища, для взрослых заводил концерты, публичные чтения и пр., древним историкам в этом случае собственные их догадки кажутся фактами. Лев и сам не был образован, не ценил образования и не сознавал силы и значения его. Закрытием школ он затормозил образование в том направлении, в каком оно велось до него, но взамен не указал нового пути. Умирая, Лев оставил своим приемникам казну пополненную, войско увеличенное и хорошо обученное, что и подкупает светских историков в его пользу, но общество разделенным на враждующие партии. Иконоборцы оплакивали смерть Льва III, а иконопочитатели, кажется, были довольны, думая, что со смертью врага иконопочитания сойдет со сцены и сам вопрос, и опять все останется по утвердившемуся строю церковной жизни. Но этим ожиданиям не пришлось еще надолго сбыться.

По смерти Льва III воцарился сын его Константин V. Новый государь был подобно отцу своему мало образован и также мало ценил знание и науки. Но по характеру своему он превосходил отца решительностью, жестокостью и властолюбием. С юных лет проводя время среди воинов, Константин полюбил военное искусство, любил войну и военные предприятия. Боевая жизнь и деятельность развили в нем мужество, а забота о войске, содержании его в большом числе и хорошо вооруженном – бережливость и умеренность. Начальствуя над войсками, император редко разлучался с конем. Он был хорошим наездником. Быть может потому современники его прозвали Кавалином (всадником). Скоро, впрочем, в насмешку и поругание памяти Константина прозвание это заменили словом Копроним (от греч. -навоз). Любя войну, Константин проявлял заботы и об общественном благоустройстве. Так он возобновил на свои средства водопровод в Константинополе. Впрочем, в заботах о гражданском и общественном благоустройстве император Константин уступал своему отцу.

По вопросу об иконопочитании Константин пошел по стопам отца своего, только с большей жестокостью по отношению к иконопочитателям. Впрочем, первые десять лет царствования своего новый император не предпринимал ничего выдающегося. И обстоятельства сложились так, что кроме подготовительных мер нельзя было предпринять ничего. В первый же год царствования Константин V предпринял поход с войсками на дальний восток. Отсутствием его из столицы воспользовался ближайший его родственник, зять императора Льва III, Артабазд, по происхождению армянин. Опираясь на партию иконопочитателей, он в 742 году объявил себя императором. Относительно Константина распустили слух, что он погиб в походе. Но Константин не погиб, а явился скоро с войском под стенами столицы, низверг Артабазда и казнил его. Конечно, нерасположение к иконопочитателям у императора увеличилось. В их поддержке Артабазда он увидел проявление вражды к себе. Но до столкновения не дошло. Император медлил. Нужно было, по его мнению, подготовится. Уже хорошо выяснилось, что главная сила партии иконопочитателей в иерархии церковной и монашестве. Уменьшить число борцов за иконы, переманить некоторых на свою сторону, вновь назначить на епископские кафедры людей, преданных и сочувствующих иконоборчеству, вот чем был занят император.

Десяти лет было достаточно для того, чтобы увеличить число епископов иконоборческих. На кафедре Цареградской оставался еще иконоборец Анастасий. В областных городах многие кафедры митрополитов и епископов достались иконоборцам. Таким образом, император заручился той силою, которая, казалась, до этого еще, за малым исключением, была оплотом иконопочитателей. Действительность же показала, что эта сила опиралась на православное монашество и всю православную паству. Оторванная от последних она одна становилась малонадежной. Желая подготовится к будущим нововведениям, Константин приказывает по местам собирать поместные иконоборческие соборы. Определения их должны составляется в духе иконоборческом. Когда почва показалась достаточно подготовленной, Константин решился собрать в Константинополе большой собор с именем вселенского. То, о чем думал только Лев, Константин теперь приводит в исполнение. Его мало тревожила мысль, что-главного-то признака вселенскости предложенному собору не будет доставать: четырех патриархов не будет на нем, да и представителей за себя патриархи не пришлют. Следовательно, какое бы определение собор ни положил, оно будет относится только к патриарху Константинопольскому, но не к вселенской церкви. Императору, однако, весьма желательно было объявить собор свой вселенским, ибо он знал, какое уважение придают члены церкви своим истинным вселенским соборам.

В 754 году, в феврале месяце, по императорскому призыву прибыло в столицу до 338 епископов. До соборных заседаний было трудно узнать взгляды собравшихся отцов. Но то императору было известно, что среди них было много у него друзей. Недаром он подготовлялся к собору в течении десяти лет. 10 февраля открылось первое соборное заседание в императорском дворце на Азиатском берегу Босфора. Последнее заключительное заседание было во Влахернском храме Пресвятой Богородицы 8 августа, в присутствии императора, к которому отцы собора обратились с следующим приветствием: «ныне спасение миру, ибо ты, царь, избавил нас от идолов».

Деяний собора до нас не дошло, но зато сохранилось вероопределение его. Из этого последнего мы и узнаем все, чем отцы руководствовались, отвергнув иконопочитание. Вопреки установившимся порядкам соборных деяний, отцы иконоборческого собора в основу суждений полагают доводы от разума, а не от священного Писания. Во вступлении к вероопределению они иконопочитание называют изобретением диавола наравне с идолопоклонством, а своей задачей ставят «исследовать писание о сооблазнительных обычаях делать изображения, отвлекающие ум человеческий от высокого и угодного Богу служения к земному и вещественному почитанию твари, и по Божию мановению изречь то, что будет определено епископами». Прежде всего решается вопрос, почему нельзя делать изображений Спасителя? По- мнению отцов, изображение на иконах Иисуса Христа напоминает собой ересь Нестория и ересь Евтихия. Живописец отделяет человечество от Божества, ибо последнее неизобразимо, и тем показывает. Что он впал в ересь Нестория. Но вот живописец сделал икону и назвал ее «Христос», а имя Христос есть имя Бога и человека. Следовательно, и икона есть икона и Бога, и человека, и, следовательно, он слил неслитное соединение и впал в нечестивое заблуждение слияния (ересь Евтихия). К тому же богохульству склоняются и поклоняющиеся иконам». Итак, заключают отцы, «да постыдятся они т.е. иконопочитатели, впадать в богохульство и нечестие, да обратятся и перестанут изображать, любить и почитать икону (Христа), которая ошибочно называется и существует под именем Христовой». Но что-же? остаться ли совсем без образа Христа? Нет, отвечают епископы, у нас есть образ Искупителя – Евхаристия. «Из всего находящегося под небом не упомянуто другого вида или образа, который мог бы изображать воплощение Его. Итак, вот что служит иконою животворящей плоти Его».

Отвергнув почитание иконы Спасителя, отцы собора запрещают и почитание икон Богородицы и святых. Основание для запрещения они усматривают в том, что это уже само собою вытекает из запрещения почитания иконы Иисуса Христа. Но к этому они прибавили и то, что поклонение иконам Богородицы и святых напоминало бы собою язычество с его идолами. Да изображение Пресвятой Девы и святых красками не достигало бы и цели. Все святые, угодившие богу, всегда с Ним живы. Кто-же через мертвое искусство хочет их оживить, тот богохульствует. Наконец, живописец и не в силах красками изобразить божество и величие святых. «Вообще недостойно христианам пользоваться обычаями народов, преданных идолослужению, и святых, имеющих возблистать такой славою, оскорблять бессловесным и смертным веществом».

Во второй части вероопределения собора 754 года приводятся против иконопочитания доказательства из Свящ. Писания, Свящ. Предания. Отцы пользуются и ветхим и Новым Заветом. В Ветхом Завете сказано: «да не сотвориши себе кумира, ни всякого подобия, лика на небеси гор, и елика на земли низу» (Втор. 5:8). Иконы, говорят иконоборческие епископы, суть кумиры. Следовательно, делание и почитание их запрещается Св. Писанием Ветхого Завета. А в Новом говорится: «Дух есть Бог, и иже кланяется Ему, духом и истиною достоит кланятся» (Ин. 4:24) и еще «Бога никто же виде нигдеже» (Ин. 1:18), «и ни гласа Его слышасте, ни видения Его видесте» (Ин. 5:37). Таким образом, заключают отцы иконоборческого собора, к иконопочитателям должно отнести следующие слова Апостола Павла: «И измениша славу нетленного Бога в подобие образа тленна человека⁶», «и почтоша и послужиша твари паче Творца⁷». Из предания Церкви отцы пользуются свидетельствами Св. Епифания Кипрского, великих Святителей Василия, Григория и Иоанна Златоуста, выписывая из творений их места, против язычников, как благоприятствующие иконоборческим доводам. Приводятся изречения из творений Великого Афанасия, Амфилохия Иконийского, Евсевия Памфила и из апокрифической книги «Путешествия Апостолов». Общий вывод из свидетельства Свящ. Писания и предания церковного иконоборческий собор излагает так: «Итак мы собрали эти свидетельства из Свящ. Писания и из Св. отцев и сгруппировали в настоящем определении, выбрав, так сказать, из многого немногое, чтобы не растягивать своей речи. Весьма много есть и других мест, но мы охотно опустили их, потому, что их бесконечное множество. Итак, будучи твердо наставлены из богодухновенных писаний и отцев, а также утвердив свои ноги на камне божественного служения духом, все мы облеченные саном священства, во имя Святой Троицы, пришли к одному убеждению и единодушно определяем, что всякая икона, сделанная из какого угодно вещества, а равно и писанная красками при помощи нечестивого искусства живописцев, должна быть извергаема из христианских церквей; она чужда им и заслуживает презрения». В заключение иконоборческого собора излагаются (за)прещения на иконопочитателей, с угрозами, духовным лишением сана, а мирянам – анафемою и преданием светскому суду. За (за)прещениями следуют восемь анафематствований на иконопочитателей.

Достойно замечания, что иконоборческий собор 754 года, отвергнув почитание икон, становится на защиту почитания Божией Матери и Всех Святых. Он грозит анафемою всем тем, которые не признают Пресвятую Деву Марию возвышенной над всеми видимым и невидимым творением, и верует в силу ее молитв, так и тем, которые не признают святых в их достоинстве и не прибегают к их молитвам.

Чем вызвано это последнее анафематствование? Не боялись ли отцы собора подозрений в том, что их самих почтут за гонителей не только иконопочитания, но и вообще почитания святых? Или в партии были люди с крайними воззрениями на почитание Богородицы и святых? Кажется, не безосновательные слухи ходили в обществе, что иконоборцы вооружаются вообще против почитания святых. Быть может, и отцы иконоборческого собора в среде своей знали людей с крайними воззрениями на этот предмет. Вероятно, таковых отрицателей было немного; но то верно, что во главу их стоял император. Значит, появление слухов имело под собою почву. Отцы иконоборного собора спешат успокоить общество, что слухи по отношению к ним не имеют основания. Они грозят анафемою крайним отрицателям почитания святых, если таковые окажутся. Конечно, едва ли кого удовлетворяло это заявление. Православным иконопочитателям оно ничего не давало, ибо главный предмет спора, почитание икон, решался на соборе отрицательно. Собственно, иконоборческий собор остановился на половине пути. Дальнейшее отрицание т.е. отрицание почитания Святых не делало в глазах православных иконоборческую еретическую партию более еретической. Ересь оставалась ересью с большими или меньшими отрицательными элементами. Так думали православные и, конечно, нисколько не успокаивались соборным заявлением, что иконоборцы не враги почитания святых. С другой стороны, и крайние иконоборцы, во главе с императором, не довольны были последним анафематствованием. Они усматривали в этом анафематствовании уступку иконопочитателям и оскорбление себе. Император Константин решительно высказался против почитания Пресвятой Богородицы и святых. Сохранилось известие, что будто по этому поводу он входил в переговоры с иконоборческим патриархом Константином. Неудивительно, что соборные определения иконоборцев все вообще казались императору только полумерами, не достигающими цели. Но делать было нечего. Крайняя партия была ограниченная по числу членов. Опираясь на нее значило оттолкнуть большую часть иконоборцев и, быть может, в лице их уже встретить врагов. Вот почему император волею-неволею примирился, принял соборные определения под свое покровительство и объявил их по силе на ряду с действовавшими узаконениями. Самый собор был объявлен вселенским, по счету седьмым. Теперь оставалось привести в жизнь соборные постановления.

Какие же меры принимаются для достижения намеченной цели? Насилие и только одно насилие. Император решил, что определения собора иконоборческого безусловно должны быть приняты всеми, как весьма умеренные и требующие, по его мнению, очень немногого. Противящиеся соборным решениям являются противниками царского величества. Таковые наравне с преступниками подвергаются заключению в тюрьмах, ссылкам и другим наказаниям.

Главными защитниками иконопочитания явились монахи. Это и понятно. Многочисленные в пределах империи и в самой столице, иноки были и более образованными людьми. Уже давно сокровища наук и образования нашли в себе приют в монастырях. Император Лев закрыл последние городские школы. Теперь образование можно было получить только в иноческих обителях и, понятно, в том духе и направлении, какое ему сообщали монахи-учителя. Как учителя, монахи имели большое влияние и на общество. Инок был желанным гостем в домах большей части горожан и сельского населения. Его речи и беседы всюду воспринимаются как душеспасительные и полезнейшие. Вот иноки стали все на защиту иконопочитания. Они от книг божественных и святоотеческих доказывают его правильность, законность и душеспасительность. Слушает народ, и крепко залегает в душу его речь учительных иноков. Конечно, определение собора, хотя последний и объявил себя вселенским, не будет принято народом. Иноки объяснили всем, что собор не имеет и признаков вселенского, что на соборе определение состоялось под давлением императора-иконоборца и малых, числом друзей его. Словом, иконоборческие мысли, выраженные в вероопределении, не нашли доступа в сердца людей простых, живших под влиянием набожной старины. Таким образом иночество и простой класс народа остались почитателями святых икон. Несомненно, и то, что было еще не мало епископов, не принявших вероопределения иконоборческого собора.

Конечно, более опасным для иконоборцев было многочисленное византийское православное монашество. На стороне последнего была сила не физическая, а духовная. В рядах иконоборцев наука не пользовалась уважением. Но она-то теперь и обратилась против них. Располагая физической силою, при отсутствии интеллектуальной, император КонстантинV, надеялся только с помощью насилия провести в жизнь определения иконоборческого собора. Народ почитает святые иконы. Иконопочитание защищает иночество. Последнее стоит в положении учителей народа. Следовательно, рассуждает император, уничтожить нужно это учительское учреждение. Народ, лишенный учителей-иконопочитателей, не заметно для себя перейдет на сторону иконоборцев. И вот, теперь открывается жестокое гонение на монахов. В самом Константинополе император закрывает несколько монастырей. Здания монастырские отдаются под военные казармы. Иноков приглашают вступить на государственную службу, обзаводится семьей. При этом согласным обещаются царские милости, непослушным же по меньшей мере грозят изгнанием. Более ревностных иноков подвергают насмешкам, поруганию на лошадях. Некоторым опаляют лица, поджигая бороды. Другим разбивают головы досками, на которых были изображены лики Спасителя и Божией Матери. Император, в своей злобе, дошел даже до того, что взял с жителей столицы клятву, что они не будут поклонятся иконам и всякую чернеческую фигуру, если увидят, будут преследовать камнями и грязью.

Не лучше было положение монахов в провинциальных городах империи. Правители областей, желая угодить императору, также преследовали монахов. Так о правителе Фракийской Гемы Лаханадраконе известно, что он в одно время собрал к себе монахов и держал перед ними такую речь: «Вы должны слушаться императора и меня, надеть светское платье и вступить в брак; кто же не послушается, тому выколоты будут глаза и грозит ссылка». За словом последовало дело. Все имущество монастырское забрано было в казну, книги светского содержания проданы с публичного торга, а святоотеческие творения преданы огню; император прислал благодарность Лаханадракону за усердие к делу. Это поощрило и других правителей к подобным же жестокостям.

Что же, побеждена ли была сила монашеская? Не многие слабодушные сдались императору, оставили обители и поступили на службу общественную или военную. Большинство с великим терпением перенесло гонения, уповая на божию милость в будущем. Находились и столь ревностные из иноков, что не боялись говорить обличения в глаза императору. Так преподобный Стефан, называемый новым, явился к императору, вынул из своего клобука монету с императорским изображением и повел такую речь: «Какое наказание заслужу я, если эту монету, носящую изображение императора, брошу на землю и стану топтать ногами? Отсюда ты сможешь видеть какого наказания достоин тот, кто Христа и Его Св. Матерь оскорбляет на образах». Затем Стефан бросил монету на пол и стал топтать ее ногами. Император в гневе приказал его отвести в тюрьму. О другом преподобном, Петре Коливите, известно, что он назвал в лице императора, за его иконоборство, Юлианом Отступником. Но в общем иноки Константинопольского патриархата по-видимому притихли. Жестокие преследования их на время задержали проявление духовной силы иночества, но не погасили ее.

Вместе с гонениями на монахов, император не меньшею запальчивостью вооружился на высокочтимые, православными христианами, священные предметы. Иконоборческий собор не затронул вопроса в своем вероопределении о мощах. Император сам решил отвергнуть почитание их. Он приказал всюду выносить их из храмов. В Халкидоне, в Божием храме давно покоились в гробнице мощи Св. мученицы Евфимии. Сам храм был освящен в честь ее успения. Император повелел гробницу с Св. мощами выбросить в море, а храм обратить в склад оружия. Уже этого распоряжения Константина V достаточно для того, чтобы судить, как настроен был он относительно вопросов церковной жизни. Крайне воззрения его, по сравнению со взглядами отцов иконоборческого собора, проявились и в том, что он вообще был врагом религиозной набожности. По словам позднейшего историка, Константин V запрещал Всенощные бдения, частое посещение храмов, осуждал безбрачную жизнь, хотя и не монашескую.

До самого конца своей жизни император Константин V оставался крайним иконоборцем. Мы видим его решительным, жестоким и беспощадным. Вмешательство государственной власти в дела церкви доведено было им до крайности. Если еще Лев III провозглашал, что он царь и первосвященник, то сын его Константин V хотел быть таковым не только на словах.

Чего же достиг Император Константин V? Счастлив он был в войнах, любим воинами. Будучи бережливым, он скопил в государственную казну значительные суммы. Это ставят ему в заслугу, чего, конечно, и отрицать никто не станет. Но государство кроме войска и средств на военные надобности имеет и другие насущные потребности. Удовлетворил ли император нуждам, например, науки или образования? Преследованием монахов, этих учителей народа, он сократил число и оставшихся училищ, а взамен ничего не дал. Общество нуждалось в гражданских реформах. Император и тут ничего не создал. Церковь молится о мире. Император нарушил мир ее своим бесцеремонным вторжением в область церковную. Удивительно ли, что современники не усмотрели ничего хорошего в деятельности КонстантинаV, хотя это и не совсем справедливо. Императору сочувствовало только войско. В остальных классах общества у него было более врагов, чем друзей. Даже в своей семье КонстантинаV не имел искренно сочувствовавших ему. Болезненный сын его, Лев, равнодушен был ко всем затеям отца. Истинно благочестивая и добродетельная дочь Анфуса оканчивает жизнь в монастыре, по своему желанию приняв пострижение. Высшее духовенство византийское, не состоявшее на высоте своего призвания, гнет шею под давлением силы, но в уже не довольно императором. О монашестве и говорить нечего. Горожане и поселяне также мало ценили деятельность государя, а видели в лице его только гонителя св. икон. После этого нисколько не удивительно, что против царя был заговор, открытый им в 766 году. В заговоре приняли участие вельможи и даже патриарх, иконоборец Константин, который после этого был смещен и через два года казнен. Умер император Константин V на обратном пути из похода в Болгарию в 775 году.

Наследником престола после Константина V стал сын его лев IV Хазар. Еще при жизни отца Лев вступил в брак с афинянкой Ириной. Будучи болезненным, новый император, хотя и воспитан был в строгом иконоборчестве, но не проявлял нетерпимости к иконопочитателям, которой отличался его отец. Уже это одно дало возможность православным вздохнуть свободнее. Доселе гонимые из столицы, иноки снова начинают появляться в городе. К императорскому двору на службу проникают иконопочитатели. Даже в числе важных сановников можно было встретить таких. Ни для кого не было тайной, что императрица более сочувствует иконопочитателям. Это и окрыляло православных. Император как будто и не замечал усиления иконопочитателей. Он не вмешивался в споры их с иконоборцами. Правда, открыто он держался иконоборчества и даже подверг взысканию вельмож и супругу за явное проявление иконопочитания.

При Льве скончался Константинопольский патриарх Никита-иконоборец. На его был избран Павел, иконопочитатель. Перед посвящением с него взяли письменное обязательство, что он будет сторонником иконоборцев. Спрашивается, неужели так поредели ряды иконоборческого духовенства, что среди него не нашлось лица достойного занять патриаршую кафедру? Не видно ли в этом усиления иконопочитателей, правда, с патриарха взяли подписку, что он не будет врагом иконопочитателей. Да и по самому характеру своему новый патриарх не способен был прибегать к крутым мерам. Мягкий, уступчивый и слабый волею он более всего дорожил душевным спокойствием. Этим и объясняется его податливость, готовность всем угодить без должной меры законности и правды. Можно представить себе, в каком положении теперь должны были находиться партии иконоборцев. Болезненный император не был заинтересован борьбой с иконопочитателями, а слабодушный патриарх совсем сторонился от всяких неприязненных столкновений. Неудивительно что иконопочитатели воспряли духом. Этому не мало содействовало и то, что императрица была почитательницею икон. Сначала правления Льва IV об этом ходили слухи, а за пять месяцев до смерти его слухи оправдались. Императрица была удалена из дворца.

Только тридцать лет было императору Льву IV? Когда он внезапно скончался. Сын его Константин VI еще при жизни отца был коронован. Но новому императору было только одиннадцать лет. Правительницею государства явилась вдова Льва, императрица Ирина. С восторгом встречали после кратковременного изгнания, императрицу. В ее лице видели исповедницу за правое богоугодное дело. Ирина прекрасно понимала, что не всем по душе ее воцарение. Партия иконоборцев уже конечно е будет довольна этим. Ведь не секретом были ее взгляды на вопросы церковной жизни, столь долго волновавшие византийское общество. Но Ирина следует тихими стопами по пути умиротворения церкви и общества. Она не предпринимает никаких крутых мер по отношению к иконоборцам. Патриарх остается на своем месте. Сановники-иконоборцы и военачальники из той же партии сохраняют свое положение. Конечно, о притеснениях иконопочитателей теперь речи и не могло быть. Иноки возвращаются из места ссылки. Всюду допускается свобода избрания на епископские кафедры. По большей части эти последние занимаются иконопочитателями. Проходит год, другой… страсти несколько улеглись. Стали раздаваться голоса в пользу необходимости собрания вселенского собора для обсуждения и решения вопроса об иконопочитании. Голоса эти шли от иконопочитателей. Иконоборцы возражали им, что собор вселенский был при Константине V, в новом нужды нет. Почитатели икон отвечали на это, что собор 754 года и признаков вселенского не имеет, ибо происходил без участия восточных и западного патриархов. Следовательно, на нем высказано и постановлено решение не вселенской церкви, а одного Константинопольского патриарха. Императрица безучастно относилась к этим пререканиям иконопочитателей с иконоборцами. Это совсем не означало ее равнодушия к истине, а мудрое выжидание.

В 784 году случилось событие, которое быстро подвинуло вопрос о вселенском соборе. Патриарх Павел в августе месяце неожиданно покинул патриаршую кафедру и удалился в монастырь. Императрица с сыном сама убеждала патриарха возвратится на кафедру. «О, если бы я и совсем никогда не восседал на патриаршем троне – Константинопольском, ибо церковь эта во зло употребляла свою власть, за что и была в отлучении от всех церквей», – говорил патриарх императрице и решительно не хотел слышать о возвращении на патриарший стол. Ирина посылала к Павлу сановников уговаривать, но все было напрасно. Патриарх говорил сановникам: «если не будет созван вселенский собор и не будет искоренено господствующее заблуждение, то не надейтесь получить спасение». Когда патриарху на это заметили: «зачем же ты при посвящении дал письменное клятвенное обещание, что никогда не будешь почитать св. икон»? он ответил: «это-то и есть истинная причина моих слез, это-то и побудило меня наложить на себя покаяние и молить Бога о прощении». Значит, совесть, это голос Божий в человеке, заговорила и в патриархе. И голос этот так был силен, что заставил его в скромной монастырской кельи оплакивать содеянный грех. Расстроенный душевно и телесно, патриарх Павел скоро скончался.

Чтобы не оставить церковь первопрестольную на востоке без верховного пастыря к дням великого праздника рождества Христова, немедленно приступили к избранию патриарха. Внимание императрицы остановилось на сенаторе Тарасии. Его она указала и отцам собора. Никого не смутило то, что Тарасий до сего времени не числился в клире. Известно всем было, что он принадлежал к почитателям св. икон. Род его никогда не состоял в рядах иконоборцев. В кругу иконопочитателей неизменно сохранился и дух церковного образования. Тут все, не исключая и светских лиц, должны были основательно изучать богословские науки. Только тот и мог считаться образованным, кто закончил курс учения богословскими науками. Тарасий, вышедший из среды иконопочитателей, по образованию своему был вполне подготовлен к занятию патриаршего престола. С этой стороны не встречено было никаких препятствий. Но совершенно неожиданно, препятствия нашлись, откуда их не ждали их. Тарасий не соблазнялся высоким положением патриарха. Он заявил о своем нежелании занять кафедру. Это немало удивило императрицу и отцов собора. Но истинная причина отказа скоро выяснилась. Тарасий выставил условием своего согласия созвание вселенского собора. Так он и заявил императрице и отцам собора. Так он и заявил императрице и епископам. Отцы собора и высшие сановники во главе с Ириною высказали одобрение заявлению Тарасия. Нашлись немногие возражатели, но их голос не был принят во внимание по неосновательности его. Тарасий принял избрание и был посвящен в патриарха на самый праздник Рождества Христова 784 года.

Но самым главным делом патриарха было привести в исполнение свою заветную мечту относительно созвания вселенского собора. При данных обстоятельствах дело это было совсем не легкое. Нужно было снестись с восточными и западными патриархами. Три восточных патриархата были завоеваны арабами. Сношения с ними по этой причине были затруднительными. Не легче было сноситься с Римом, который недоверчиво отнесся к новому патриарху цареградскому, не зная его настроения. Но как бы то ни было, через два года прибыли от всех патриархов представители, уполномоченные на вселенский собор. Собраны были и епископы константинопольского патриархата. В 786 году решено было открыть собор в царствующем граде Константина. Однако обстоятельства сложились так, что собор не смог состояться в этом году. Дело в том, что из епископов, прибывших в столицу, некоторые еще разделяли воззрения иконоборцев. Правда, их было немного, но за то они поспешили опереться на войско. Это последнее еще жило преданиями дней императоров Льва III и Константина V. Высоко почитая их память, войско держалось иконоборчества. Оно и слышать не хотело о новом соборе. Но оно-то и желало только воспрепятствовать соборному обсуждению того, чего оно держалось по памяти об иконоборческих императорах. Епископы иконоборческие возмутили воинов. Последние окружили храм св. Апостолов, в котором открыто было первое соборное заседание. Шум угрозы послышались вне стен храма. Воины готовы были ворваться в церковь и разогнать отцов собора. Ясно, что при таком обороте дела невозможно было спокойно рассуждение о поставленном вопросе. Доложено было о возмущении войска императрице. Она послала сказать отцам сказать прекратить рассуждения и разойтись из храма на некоторое время. Епископы во главе с патриархом Тарасием покинули храм. Воины, пошумев довольно, также рассеялись в разные части города. Спокойствие водворилось в тот же день. Но кто же мог поручиться, что оно не будет нарушено снова, когда отцы соберутся на собор? Ирина решила помедлить с соборными заседаниями. Епископам ближайших городов было приказано отбыть из столицы в сои епархии впредь до вызова. Чтобы отвлечь иконоборческую силу от столицы и далее, императрица объявила поход на арабов. Собраны были войска. В назначенный день выступили они из города в пределы Малой Азии. Но недалеко пришлось идти воинам. Ирина отменила поход, распустив воинов по домам. Таким образом иконоборческая сила была рассеяна. Войско составлено было из новобранцев. Теперь возможно было приступить к собранию епископов на собор с большей надеждой на спокойствие и безопасность. Однако предосторожность требовалась еще. Императрица хорошо знала, что и помимо войска в столице не мало еще иконоборческих элементов и во всяком случае более, чем в каком-либо другом городе. Нужно было подумать, не удобнее ли будет открыть собор в другом городе, не особенно удаленном от столицы? Так был найден город Никея, славный памятью о первом Вселенском Соборе и к тому же весьма удобный по сообщению с Константинополем.

В сентябре 787 года собралось в Никею триста семь епископов. На первых заседаниях принесли покаяние девять иконоборческих архиереев. По степени их виновности покаявшиеся епископы были разделены на три класса. В первом состояли временно державшиеся иконоборчества. Первым из них выступил Василий, епископ Анкирский. Он заявил собору следующее: «Владыки! Насколько было моих сил, я исследовал вопрос об иконах и с полным убеждением обращаюсь к кафолической церкви». После этого епископ прочитал письменное отречение от иконоборчества. «Приемлю честныя изображения домостроительства Господа нашего Иисуса Христа, сделавшегося нас ради человеком, и иконы Пресвятой Богородицы, божественных ангелов, св. апостолов, пророков, мучеников и всех святых, лобызаю их и воздаю им приличествующее поклонение; анафематствую и отвергаю всей душою и мыслью неразумно собранный собор, названный седьмым, потому что он грубо и дерзко и даже безбожно, вопреки богопреданным церковным постановлениям изрекал одни злохуления, предал поруганию св. иконы. Свидетель Бог, нижеследующия анафематсвования произношу от простоты сердца и по здравом размышлении. Противникам христиан анафема. Прилагающим изречения свящ. писания, направленные против идолов, к почитанию икон, анафема. Не лобзающим икон анафема. Утверждающим, что христиане прибегают к иконам, как к богам, анафема. Дерзающим говорить, что церковь когда-нибудь идолопоклонствовала, анафема. Говорящим, что иконы суть изображение диавольских козней, а не предание св. отцов, анафема». И другие епископы первого класса приблизительно сходное читали отречение. Без споров и разногласия, принимая во внимание чистосердечное раскаяние епископов, отцы собора приняли их в свое общение. Хотя епископы второго и третьего класса были виновнее, так как не только сами держались временно иконоборческих воззрений, но принимали насильственные меры к распространению их, однако отцы собора, выслушав их слезное покаяние, так же приняли их в свое общение. После этого приступили к рассуждениям соборным. В императорской грамоте и речи патриарха заявлялось желание, чтобы рассуждения велись с полной свободой. Это будет содействовать уяснению истины.

Что положено было в основу рассуждений? Иконоборческий собор 754 года выходил из начал разума. Священное писание и священное предание ставилось им на второй плане. Не так поступают отцы собора 787 года. В делах веры первоосновою служит богооткровенное слово. Свящ. писание и свящ. предание, как голос св. церкви, должны быть выслушаны прежде всего. Что касается свидетельств свящ. писания, то вообще нельзя сказать, что они были многочисленны. Да и дело-то не в числе их, а в силе. То верно, что в свящ. писании нет прямой заповеди относительно почитания св. икон, как нет и запрещения. Следовательно, должно было остановиться вниманием на таких свидетельствах, которые благоприятствуют выводу в пользу почитания св. икон. Отцы собора читают заповеди Божии о том, «чтобы в скинии свидения были очистилище из золота и человекообразные и крылатые херувимы, осеняющие кивот завета⁸». Подобное же значение может иметь и указание на храм Соломонов, устроенный по повелению Божию. Отцы остановили свое внимание на весьма характерном свидетельстве из книги пророка Иезекеиля относительно украшений храма, показанного ему в видении. Вот как описывает пророк украшение храма: «от верха дверей как внутри храма, так и снаружи, и по всей стене внутри храма, как и снаружи, были резные изображения сделаны были херувимы и пальмы; пальма между двумя херувимами, и у каждого херувима два лица. С одной стороны, к пальме обращено лицо человеческое, а с другой стороны к пальме лицо львиное; так сделано во всем храме кругом. От пола до верха сделаны были херувимы и пальмы, так же и по стене храма… на дверях храма сделаны херувимы и пальмы такие же, какие сделаны по стенам…⁹» Из священных книг Нового завета отца приводят свидетельство из послания ап. Павла к Евреям глава девятая, с первого по пятый стих. Этим и заканчивается чтение свидетельств священного писания.

По порядку должно было выслушать голос церкви, выражаемый ею в св. предании. Свидетельства последнего весьма многочисленны, выразительны и поучительны. Чтение их на соборе заняло довольно много времени. Из творений великих светил церкви Василия Великого, Иоанна Златоустого, Григория Нисского, Астерия Амасийского, максима Исповедника и многих других, отцы извлекли не одно только указание на существование иконопочитания во дни жизни названных отцов, но и гораздо большее. Из святоотеческих свидетельств выяснено было значение икон в деле религиозного образования и воспитания духа человеческого. Далее на основании тех же свидетельств, решен на основе вопрос об отношении искусства к религии. Вопреки мнению иконоборцев установлен был тот взгляд, что искусство в церкви христианской полезно и благочестно. В частности, и искусство живописцев не может быть названо бесполезным и нечестивым, как его заклеймили иконоборцы. Наконец, на основании свящ. предания, выяснен был вопрос и о том, как понимать и в чем выражать почитание икон? Вопрос этот представлял некоторые трудности, а потому и требовал обстоятельных рассуждений. Не обошлось и без прений. Некоторые, во главе с патриархом Тарасием, высказывались в начале в том смысле, что почитание икон следует выражать лобзанием их и считать святые иконы наравне со священными сосудами. Другие находили более правильным выражать почитание икон поклонением им. Несогласие мнений по этому вопросу заставило отцов собора внимательнее исследовать решение его у святых отцов предшествовавшего времени. Чтение святоотеческих свидетельств дало перевес тому мнению, что почитание святых икон должно выражать поклонением им. Поклонение есть выражение почтения. Кланяемся мы не только ангелам, но и людям. Воздавая поклонение иконам, мы выражаем почтение к ним, но не служение, подобающее Единому Богу. Установив различие между понятием служения и поклонения, отцы пришли к следующему решению: «С любовью приемлем мы изображение честного и животворящего Креста, святые же и честные иконы допускаем, с любовью принимаем и объемлем согласно древнему преданию св. отец, которые и сами их принимали, чтобы они находились во всех церквях и на всяком месте владычества Божия. Эти иконы мы почитаем и почтительно поклоняемся им, а именно: иконы Спасителя, Божией Матери и всех святых, чтобы, при помощи живописных изображений, можно было приходить к воспоминанию и напоминанию о первообразе (т.е. о самих изображенных и их добродетелях) и стать участниками некоего освящения»)¹⁰. Остановившись на этом решении, отцы собора должны были обратить внимание и на то, что приводилось на соборе 754 года иконоборцами в пользу их мнения. Известно, что иконоборцы на своем соборе составили вероопределение. Разобрать это последнее было делом великой важности, так как казалось, на соборе 754 года собрано и приведено было все, что, по мнению иконоборцев, можно было сказать против иконопочитания. Оставить без опровержения это вероопределение, значило сохранить в руках иконоборцев оружие на будущее время. Отцам представлено было подробное опровержение иконоборческого вероисповедания. Неизвестно, кто был автором писанного опровержения. Но последнее полно и шаг за шагом следит за всеми возражениями и доводами иконоборцев. Один из бывших последователей этой партии читал на соборе по порядку вероопределение собора 754 года. Православный защитник иконопочитания делал опровержения в порядке чтения, не опуская ничего, что казалось ему достойным замечания. Высказав общее суждение об иконоборчестве, как о сумме многих ересей, отцы вселенского собора приступили к слушанию опровержения. Сущность его сводится к следующему: иконоборческий собор незаконно именовал себя вселенским собором. Каким образом он вселенский, когда на нем не было представителей восточных и западных патриархов, когда эти последний предали его проклятью? Если же он не вселенский, то не седьмой, так как он не имеет связи с шестью вселенскими соборами, а находится с ними в противоречии. Что он состоялся в храме Пресвятой Богородицы – Влахернском, это ничего не сообщает ему, ибо и Спасителя осудили на смерть члены синедриона в храме. Не понимая дела, иконоборцы назвали иконопочитание идолопоклонством. «Но ни один из находящихся под небом людей-христиан не приносит служения иконе идолослужение есть вымысел язычников, изображение демонов, проявление дела сатанинского. Оно погибло с появлением Христа. Ныне остается служение духом и истиною. В церкви же находятся разные предметы только как воспоминание о Христе и святых Его; к числу их относятся и иконы». Изображающие Спасителя на иконе не могут одновременно мыслить согласно с Несторием и Евтихием, так как всякий знает, что это суть противоположные ереси. «Невозможно, чтобы ереси противоположные находились в одном и том же учении (православном). Какое же, например, согласие у иконопочитателей с Несторием? Известно, что Несторий разделял лица во Христе, вводя двух сынов: одного – слово Отца, а другого – рожденного от жены, тогда как поклоняющиеся иконе Спасителя одного и того же исповедуют и Сыном, и Христом, и в живописи изображают то, как Слово сделалось плотию». Против того мудрствования иконоборцев, что у христиан есть образ Христовой плоти в Евхаристии, отцы вселенского собора замечают, что евхаристия не есть образ плоти Иисуса Христа, а истинная плоть и кровь Его. По мнению иконоборцев, изображение Богородицы и святых на иконах напоминает собою язычество. Но в таком случае и существование сосудов, облачений и других необходимых вещей также будет напоминать язычество, ведь язычники делали идолов из золота и серебра. Наконец, язычники восхваляли своих ложных богов. Не следует ли уже и христианам прекратить славословие Всевышнего и святых, чтобы не уподобится язычникам? Что касается мест священного писания, которыми пользовались иконоборцы в защиту своего мнения, то во всех их речь идет о запрещении служения идолам. Следовательно к почитающим святые иконы они никакого отношения не имеют. Тоже должно сказать и о свидетельствах из творений святых отцов, собранных иконоборческим собором 754 года. Из святоотеческих творений взято было то, что сказано святыми отцами о язычниках, о почитающих и служащих твари, вместо Бога истинного. Каким же образом это идет к поклоняющимся св. иконам. Да кроме того иконоборцы приводили свидетельства из сочинений еретических и апокрифических. Само собой разумеется, такие свидетельства осуждают иконопочитание, но это осуждение есть лучшее доказательство его законности. Таким образом, если сравнивать основы для вероопределений иконоборческого собора 754 года и истинного вселенского 787 года, то оказывается, что более надежным материалом пользуются отцы последнего, т.е. истинного собора. Правда доказательства их из Свящ. Писания имеют характер выводной, так как прямой заповеди о почитании икон нет. Но ведь и запрещения нет, и иконоборцы из Свящ. Писания собрали свидетельства только против язычества. Ясно, что эти свидетельства неприложимы к иконопочитанию для решения вопроса о законности его. Далее истинное и подлинное Свящ. Писание стоит за поклонение иконам. Отцы вселенского собора пользуются им в широких размерах и всесторонне. Что же мы видим у иконоборцев? Сравнительную скудость и недоброкачественность собранного материала из святоотеческих произведений. Наконец, в области рассудочных доводов отцы истинного вселенского собора обнаруживают значительную широту взгляда, узаконивая пользование искусством в пределах религиозных. Напротив, иконоборцы, во имя мнимой духовности, вооружаются против искусства, отрицая всякое значение его в религии.

В двух последних заседаниях истинного вселенского собора 787 года, составлено и заслушано было вероопределение. Оно составляет вывод из всего, что было рассмотрено отцами в предшествовавших заседаниях. «определяем, чтобы святые и честные иконы предлагались также, как изображение честного и животворящего Креста, будут ли они написаны красками или сделаны из мозаики, или какого-то другого вещества, и будут ли находится в св. церквях Божиих на освященных сосудах и одеждах, на стенах и на дощечках, или в домах и при дорогах, а равно будут ли это иконы Господа Иисуса Христа и Владычицы Богородицы или честных Ангелов, и всех святых и праведных мужей. Чем чаще они при помощи икон делаются предметами нашего созерцания, тем более взирающие на эти иконы возбуждаются к воспоминанию о самых первообразах, приобретают более любви к ним и получают более побуждений воздавать им лобзание, почитание, поклонение, но никак не то истинное служение, которое по вере нашей прилично только божественному естеству». К этому вероопределению все отцы собора приложили руки и единогласно провозгласили: «все мы так веруем, все так думаем, все мы в этом согласны и подписались это вера православная. С любовью принимаем честные иконы. Поступающие иначе да будут анафема! Кто не допускает евангельских повествований представленных живописью, тому анафема! Кто не лобзает икон, как сделанных во имя Господа и Святых Его, тому анафема!»

Соборное вероопределение по обычаю было скреплено подписью императрицы и юного императора. К нему была приложена государственная печать. Через это вероопределение получало значение государственного закона и становилось обязательным для всех подданных империи. Но конечно, обязательность государственная ограничивалась пределами Византийской монархии. Но то, что вероопределение – это есть голос церкви вселенской, сделало его правилом жизни для всей православной церкви на все времена. Истинный сын церкви без всяких сомнений и колебаний повинуется голосу своей матери, и с сыновней любовью принимает ее завет. Так было и до этого дня, так будет и впредь. А горделивый ум, истине не покоряющихся, еще не раз один выступал против иконопочитания, как не перестает и сейчас высказываться, по неведению, повторяя те же мнимые основания, которые разобраны и опровергнуты голосом вселенской церкви.

Западная церковь, за все время борьбы в пределах Византийской империи, строго защищавшая иконопочитание, неожиданно в лице Франкской церкви высказывается против почитания икон. По желанию Карла Великого собран был собор в Франкфурте на Майне в 794 году из франкских епископов. На соборе разобраны были деяния вселенского седьмого собора и постановлено, вопреки вероопределению собора, отвергнуть поклонение икон. Впрочем, иконоборство Карла Великого не нашло удобной почвы в западной церкви, а потому и не развилось до степени борьбы и скоро увидело конец.

Далеко не так было в Византийской империи. Седьмой вселенский собор должен был положить предел борьбы за иконопочитание. По истине мудрейшее вероопределение собора должно было по-видимому удовлетворить иконопочитателей и отчасти иконоборцев. Последние не могли теперь говорить, что православные боготворят иконы и иконопочитатели получили свободу воздавать подобающую честь святым иконам. Но в действительности конца борьбы было еще не видно. Иконоборцы правда притихли. Не слышно было о волнениях, требованиях и недовольствах. Но это только доказывало, что огонь таился пока в пепле. К сожалению, сама императрица Ирина значительно раздула пепел своею борьбой с сыном Константином VI, за власть. К этому присоединилось и безрасчетное расточение государственной казны. Войско было этим недовольно и со скорбью вспоминало об иконоборческих императорах. Этим недовольством и объясняется то, с какою легкостью Ирина была свержена с престола, и место ее занял государственный казначей Никифор (802 г.). Патриарх Тарасий короновал нового императора. Но, как и следовало ожидать, далеко не всем по душе было это. Вспомнили и о добродетелях Ирины. Многие, особенно из монашеского чина, непритворно сожалели о набожной государыне.

По причине совей зависимости от войска, в котором таились иконоборческие предания, Никифор не пользовался любовью современников. Против него несколько раз составлялись заговоры. Как иконопочитатель, Никифор не возбуждал вопроса о почитании икон. При нем на место скончавшегося патриарха Тарасия был поставлен образованный человек своего времени, государственный секретарь Никифор, – иконопочитатель. Жизнь свою император закончил на поле битвы. Болгары под предводительством князя своего Крума ворвались в пределы империи. Император хотя не был воином, сам лично, однако повел войска против врагов. Война затянулась, и, вначале победоносные, греки были разбиты. Никифор попался в плен к болгарам и был обезглавлен. Это случилось в 811 году. Сын императора Никифора – Ставракий, на войне с болгарами также был тяжело ранен и после двух месяцев царствования удалился в монастырь, где скоро скончался. Престо императорский занял теперь зять Никифора, Михаил Рангаве, человек добрый, но слабого характера. При нем болгары подошли к самым стенам столицы. Жители были в отчаянии. Михаил сам не знал что делать. Тогда воины провозгласили императором своего начальника Льва – армянина, а Михаил удалился в монашескую обитель. Болгары были прогнаны. Ликующий народ прославлял нового императора (813г.).

Кажется, Лев был набожен, часто посещал богослужение и любил даже принимать участие в пении. В душе он не был врагом иконопочитания. Но избранный войском, он волею и неволею подчинялся влиянию последнего. А войско еще хранило память об иконоборческих императорах. Неудивительно, что и по вопросу о почитании св. икон настроение войска было далеко неблагоприятным для спора церковного. Сам император был весьма заинтересован тем, чтобы найти какую-нибудь полумеру для удовлетворения требований войска. С этой целью он вступает в переговоры с патриархом Никифором. «Люди (войско) возмущаются против икон, говоря, что мы неправильно почитаем их, и за то враги одолевают нас: сделай милость, уступи сколько-нибудь; уберем что пониже», просил он патриарха. Первосвятитель понимал затруднительное положение императора, но уступить в вопросах веры не мог. Император, увидел, несправедливо, в этом одно упорство. На беду, воины оскорбили икону Спасителя, поставленную Ириною над медными вратами. Император, под предлогом, чтобы не случилось нового оскорбления приказал снять икону. Это конечно, напомнило собою то, что сделал первый иконоборческий император Лев III. Тогда снятие иконы было первым шагом к гонению на священные изображения. Можно было ожидать и теперь того же. Император по-видимому все более подпадал влиянию войска. Патриарх Никифор был в недоумении не зная, что предпринять. Однажды, ночною порой в своей патриаршей палате н собрал на совет епископов и архимандритов, всего270 человек. Все вместе усердно молили Господа Бога явить милосердие к церкви святой. Узнал император об этом совещании у патриарха и разгневался на первосвятителя. Утром же он потребовал патриарха к себе. Произошло объяснение. Патриарх указал на то, что епископы и архимандриты, присутствующие в столице, все иконопочитатели. В доказательство этого святитель представил всех участников совещания. Из них особенно выделялся Феодор Студит. Он дерзновенно, перед лицом императора, высказал ту мысль, что царю не следует ставить себя судьей и решателем в церковных делах. Самим Богом на него возложены другие обязанности. А в церкви положи Бог первыми Апостолов, вторыми пророков, а третьими учителей¹¹,– и вот они по воле Божией устраивают дело веры, но не цари. Император отослал от себя защитников икон. Вскоре появилось распоряжение его, чтобы архимандриты и игумены не сходились между собой для беседы о религиозных предметах и не давали бы ответов спрашивающим со стороны. Велено было отобрать подписки от всех настоятелей монастырей, что они согласны исполнить распоряжение императора. Некоторые из настоятелей подписались. Да, вероятно, императорское распоряжение предъявлялось к исполнению и белому духовенству. Во главе не согласившихся дать подписки стоял преподобный Феодор Студит. Он написал несколько посланий к послушным воле императора, в которых обличал их, как отступников и предателей. Император между тем шел далее в борьбе с иконопочитателями. В марте месяце 815 года, он низверг патриарха Никифора. На место его был возведен иконоборец Феодор Касситер, до этого служивший в рядах воинов. Многие не признали законным пастырем нового патриарха. Преподобный Феодор Студит, в неделю Ваий, в своем монастыре устроил крестный ход с иконами. Император грозил ему наказанием, но до времени отложил исполнение угрозы. Новый патриарх первым делом собирает собор в столице. На собор был приглашен, и Феодор Студит со многими другими настоятелями монастырей. Не многие из них явились, зная наперед, что постановлено будет на соборе. Преподобный Феодор Студит указал на то, что без воли пастыря, незаконно низложенного, он не может явится на заседание. Собор все же состоялся и, как следовало ожидать, провозгласил одобрение и утверждение определения иконоборческого собора 754 года, а определения истинного вселенского собора отверг. Теперь император Лев уже действует во имя соборных постановлений. Иноки подвергают преследованию. Им предписывают в вину, что они противятся определению церкви и воле государя. С особенной силой гнев императора обрушился на преподобного Феодора Студита. Несколько раз его подвергали бичеванию. Вот как описывает страдания преподобного ученик его: «Феодор едва не умер после одного жесточайшего бичевания. Так как раны воспламенившиеся и обратившиеся в страшнейшие язвы и загнившие куски тела почти не давали ему возможности перевести дух или погрузится в сон, который облегчил бы боль, причиняемую ему воспалением, или получить аппетит к принятию чего-либо съестного. Потому доблестный ученик его, союзник в подвигах и заключений, Николай, доставши ячменного отвара, подавал ему не более одной чашки в день. Также за неимением врачей отец позволил своему духовному сыну обрезать ножичком сгнившие части кожи его, чтобы остальные части тела пришли мало-помалу в обыкновенное положение. В таком страдании от болезней, огненосный столп православия Феодор провел все время святой четырехдесятницы и до святой пятидесятницы, пока не восстановилось его здоровье». Почти все время царствования Льва-армянина преподобный Феодор провел в ссылке. При этом содержали его в тесных помещениях, которые зимой не отапливались, а летом в них было жарко, как «в печном пламени». Гонению подверглись и мирные жители городов, если замечалось, что они покланялись иконам. Из богослужебных книг изъяты были все песнопения в честь честных икон. Книги, написанные в защиту иконопочитания, сжигались, священные сосуды расплавлялись. В учебники начальных классов помещали статьи с иконоборческими мыслями. Составлены были даже песнопения для церковного употребления с таким же содержанием. Словом, положение православных было тяжелым. Борцы за истину святую были в изгнании. Другие замолкли.

Но чего же достиг император жестокими мерами преследований? Вражда и разделение в общественной и семейной жизни явились прямым следствием деятельности Льва-армянина. От вражды и разделения силы государства истощались. Этим объясняется то, что император не оставил себе друзей. О насильственной смерти его мало кто сожалел. Убийца Льва объявлен был императором. Кто же это был? Михаил Косноязычный (Бальб), вельможа, осужденный Львом на смерть. Из темницы, где Михаил содержался в цепях, он прямо возведен был на императорский престол. Это было в праздник Рождества Христова 820 года. Предполагают, что руководителями заговора против Льва-армянина были иконопочитатели. Обосновывают это предположение на том, что Лев убит был в храме во время утреннего богослужения, и убийцы прошли сюда в священнических ризах. Но какое мы имеем право думать, что заговорщики были из среды иконопочитателей только на том основании, что преступление было совершено в храме? Разве уже иконоборцы не посещали храмов и в данном случае не могли, под видом священников, проникнуть в придворную церковь? Да во главе –то заговора стоял не иконопочитатель. Во имя чего же пошли на преступление защитники иконопочитания? Очевидно, заговор вырос на почве не имевшей никакого отношения к вопросу о почитании икон. Участниками в нем и посвященными в тайну были люди из иконоборцев и близкие к особе Льва-армянина. Правда, мы не знаем мотивов заговора. Но ясно одно, что он не дело иконопочитателей.

Михаил Косноязычный по происхождению был простолюдин, кажется, цыган, по вере сектант павликианин. Не смотря на косноязычие и скудное образование, он возвысился до видного положения в войске, а потом и занял императорский престол. С детства воспитанный вне церкви, Михаил не интересовался вопросами церковными. В данное время жгучим вопросом был вопрос о почитании икон. Император открыто заявил, что он никогда не поклонялся ни одной иконе и иконопочитание допустить не может. «Кто прежде исследовал церковные догматы, тот пусть и отвечает за то, хорошо ли он тогда сделал или нет. Мы же в каком положении нашли церковь, в таком и решаемся и оставить ее», говорил император. «Я вступил на престол не для того так же, чтобы сделать изменение уже в преданных и исповедуемых догматах. Итак, пусть поступает каждый в этом отношении, как ему угодно, без опасений каких бы то ни было неприятностей или лишений». Как говорил император, так и действовал. Сосланные иконопочитатели были возвращены из ссылки, но иконопочитание не было восстановлено. Да к тому же, кажется, император все же более сочувствовал иконоборцам. Это видно из того, что на кафедру патриарха при нем возводится иконоборец Антоний, а в письме на запад к императору Людовику Благочестивому он жалуется на иконопочитателей, выставляя некоторые суеверные обычаи, будто бы подмеченные им у иконопочитателей. Примеры стеснений и гонений некоторых иноков, как например Мефодия и Евфимия, сардикийского епископа, указывают на то, что император Михаил держал сторону иконоборцев. Наконец, воспитание усыновленного приемника Феофила он поручил ученому иконоборцу Иоанну Грамматику. Все это давало повод преподобному Феодору, возвращенному из ссылки, характерно выразиться по поводу отношения к церкви Михаила, сравнительно с деятельностью Льва, следующим образом: «огонь погас (т. е. Лев Армянин), но зато остался дым (т.е. Михаил)». В заслугу Михаилу может быть поставлено то, что другой, по выражению историка тех времен, успел бы прочесть целую книгу, пока он разберет буквы имени своего, однако заботится об открытии училищ и о распространении образования, особенно еллинского. Быть может доля истины в объяснении историком такой заботливости, со стороны императора, относительно образования. Нужны были борцы ученые против иконопочитателей. Таких еще не выставляла партия иконоборцев. Сила ее была внешняя. Теперь иконоборческие императоры дошли до осознания нужды в образовании. Без этого последнего борьба с иконопочитателями представляется им уже малоуспешной.

Особенно заботится о распространении образования приемник Михаила, император Феофил. Будучи сам образованным, любителем классических наук, Феофил не чужд был и богословских знаний. Он даже сам составлял церковные песнопения, отличавшиеся глубоким религиозным чувством. Все это, однако не мешало Феофилу быть жестоким гонителем иконопочитателей. При нем, кажется, повторились времена Константина V Копронима. Та же жестокость, одинаково крутые меры по отношению к монахам: пытки, уродования, ссылки нашли себе применение в царствование Феофила. Теперь и на кафедре патриаршей является ученый иконоборец Иоанн Грамматик (833 г.). Казалось, сила материальная и сила науки вооружились против истины. Но сильное у людей, бессильно в очах Божиих. Святое воодушевление защитников иконопочитания производило большее впечатление на народ. Их готовность жизнь свою положить за истину окружало исповедников ореолом величия. Итак, бессильными оказывались все меры иконоборцев против этих людей, сильных убеждением и святостью жизни! Неудивительно, что иконопочитание в годы искушений окрепло, очистилось от суеверных наростов, и в таком виде привлекло к себе сердца византийцев. Иконопочитатели появились при дворце. Супруга Феофила – Феодора, а также родственники ее были иконопочитателями. Император гневался. Многих из иноков сослал он, некоторых предал мукам. Но это еще более воспламеняло ревность иконопочитателей. Тогда император издал указ, чтобы монахи, жившие в городских обителях и населенных местностях, немедленно оставили здания монастырские для надобностей государственных и общественных, а сами выселись в пустыни. Появляться инокам в городах запрещалось под угрозою тяжкого наказания. Ответом на это со стороны иноков было появление обличителей. Так из Иерусалима прибыли в Царьград два брата Феодор и Феофан, явились к императору и обличили его в лице. Феофил приказал отправить обоих братьев в ссылку, предварительно начертав на лицах их насмешливые стихи. Много пострадали от Феофила монах Лазарь и ученый инок Мефодий.

Прошло уже десять с лишком лет, с воцарения Феофила. Много сил и энергии положено на преследование иконопочитателей. Но что же получилось в результате? Какие плоды пожал император? Было над чем задуматься. Такой ученый и умный император, как Феофил, действительно задумался. Не можем сказать с уверенностью, к чему привели эти думы. Но в числе еретиков иконоборцев Феофил не числится. Императрица Феодора уверила собор святителей в том, что муж ее Феофил в болезни принес покаяние в своем заблуждении и даже целовал святые иконы. Весьма возможное дело. Император был желчен, горяч и в запальчивости жесток, но на болезненном одре мог вспомнить, что всем ведь предстоит суд Божий нелицеприятный. Не возопиют ли об отмщении кровь и страдания людей неповинных? Да за истину ли и ратовал он? Не высказала ли церковь своего взгляда на вопрос об иконах? Не послушавший церковь становится на ряду с язычником. Но покаяние сглаживает беззакония людей. Божие человеколюбие безмерно. И больной император действительно мог обнаружить раскаяние. Кто же был свидетелем и узнал об этом? Кому же ближе всех знать, как не супруге, сидевшей у одра больного? Она то и поведала нам о раскаянии императора.

Смерть Феофила последовала в январе месяце 842 года. В семействе его наследником престола остался малолетний Михаил III с матерью и сестрами. Императором был объявлен Михаил и соправительницею его мать Феодора. На помощь по управлению назначены были опекуны. Взгляд императрицы на иконопочитание был всем известен. Все знали, что она явится второй Ириной. Но теперь уже не потребуется нового вселенского собора. Вопрос о почитании икон выяснен и решен церковью давно. Значит, оставалось только заявить о готовности следовать этому решению церкви. Но патриаршую кафедру занимал иконоборец, ученый Иоанн Грамматик. Ему предложено было или оставить кафедру, или признать иконопочитание истиною. Патриарх предпочел первое. В приемники ему постановлен был ученый исповедник Мефодий.

Воскресный день первой недели Великого поста приходится в 842 году на 19 февраля. К этому времени уже все было готово к предположенному собору. Собрались епископы и без разногласий решили восстановить иконопочитание. Не слышно было протестов. Но явный знак, что иконоборство не пустило глубоких корней в обществе, что оно держалось искусственно внешней силой. Не стало этой силы, и оно рухнуло, как здание, не имевшее прочного основания. Собор подтвердил определения всех прежде бывших семи вселенских соборов и изрек анафему на иконоборцев. Тут же положено было праздновать ежегодное воспоминание этого события в первое воскресение Великого поста. Православная восточная церковь и доныне совершает торжественно память о восстановлении благочестия в неделю Православия.