103. О посещении храма Божия

Почти никого в церкви нет из христиан. И так часто бывает: и на утреннем Богослужении, и на обедни, и в вечернем Богослужении, – две, три души, не более. Таково наше моление, таково наше служение Богу, таково усердие, такова вера и такова любовь. Не так было в прежние времена. Оставались в домах одни младенцы, больные и дряхлые старцы и старухи; а прочие все до одной души: старые и малые, и юноши и девы присутствовали при всяком Богослужении. По имени знали того, кто не приходил на Богослужение без всякой видимой причины, и таковый подвергался всеобщей укоризне. Несмотря на то, что тогда храмы были весьма большие, они вмещали в себе от пяти до тридцати тысяч, – и всегда наполнены были народом. Так Диоклетиан сжег на светлое Воскресение Никомидийский храм, и в нем сгорело двадцать тысяч душ христиан. Никто не побоялся огня, никто не отлучился от стада Христова, не оставил песнопения, – все принесли себя в жертву Богу. Служба Божия, или Всенощное бдение продолжалось во всю ночь. Для отдыха во время чтения псалтыря или повествования о страданиях мучеников, христиане могли сидеть в храме; чтение и пение было медленное, ясное и громкое: для этого выбирались чтецы и певцы со звонкими голосами: самые цари считали за большое счастье читать или петь на клиросе. За певцом и чтецом тихо повторяли слова все христиане, предстоящие в храме, и старались не уронить ни одного слова. Теперь священник читает некоторые молитвы тайно; в то время все молитвы были читаемы громко, так что даже дети знали их наизусть. Так однажды дети совершили на поле Божественную литургию – и огнь с неба ниспал и пожрал бескровную жертву. С тех пор молитвы стали читать священники тайно. Когда диакон говорил: «Слава Тебе, показавшему нам свет»; тогда свет действительно показывался перед восходом солнца. Все в храме стояли чинно и благоговейно, и каждый на своем месте: мужья особенно, а жены особенно. Диаконы и иподиаконы стояли при дверях храма, или на амвоне среди храма и смотрели за порядком: оглашенные и кающиеся стояли на паперти, или в притворе храма, а верные во храме. Во время чтения «Верую» все христиане примирялись друг с другом; а потом все приобщались святейшим Тайнам. А теперь? Нет христиан в храме: большая часть остаются в домах – беречь свои тленные пожитки от огня и хищников; а попечение о вечном спасении души остается в стороне, как ничего не стоящее. Никто не разумеет, что читается и что поется в храме. Несмотря на то, что всякое Богослужение сокращено у нас чрезвычайно, – христиане и теперь тяготятся Богослужением. В древние времена, когда вы приходите в дом христианина, то слышите только одно приветствие на ваши слова: «мир дому сему»; но не услышите ни одного праздного слова, потому что все молчат в доме, или повторяют тихо свою молитву, или поют псалом какой; беседы о нарядах и о других суетных делах вы никогда не услышите. Любовь между христианами была так велика, что все трудились не для себя; но для ближних, для больных, для бедных, для вдов и сирот. Для сего собиралась ежедневно диаконами и диаконисами милостыня, или была приносима к пресвитерам и епископам; эта милостыня состояла из значительного числа денег. Христиане боялись иметь и хранить при себе сребро и злато; никто ничего лишнего не имел; но все это отдавалось в распоряжение пастырей Божиих. Христиане знали только трудиться и молиться, и всякое дело: или путешествие, или занятие и промысел предпринимались с благословения священника. А теперь, когда посмотришь на христиан и на их дела, то не видишь между ними и тени того христианского духа, какой был между прежними христианами. За то была и вера их велика, и любовь пламенна к Богу, к царю и ко всем ближним. Когда кто умрет, или заболеет, или какая скорбь постигнет ближнего; то все прибегают для утешения, все сопровождают покойника к могиле, все молятся за него Богу. За то, если кто окажется хищником, или увидят кого нетрезвым, или заметят кого к сребролюбию склонным, или к ругательству; то таковой или подвергался всеобщему негодованию, или приносил публичное покаяние: и в таком случае все за него молились Богу; если же он оставался нераскаянным, то изгоняли его или навсегда из общества христиан, или впредь до раскаяния. А теперь и воры, и прелюбодеи, и пьяницы, и сребролюбцы, и ругатели преспокойно живут между православными христианами. Даже бесы находят себе между христианами друзей и приятелей – особенно в питейных домах. Таким образом – там, где все должны быть святы и праведны, там водворилась теперь мерзость запустения¹⁰⁹ на месте царства Христова водворилось царство сатаны. «Несть творящего благостыню, несть до единого, – вси вкупе уклонились от Бога, стали непотребными»¹¹⁰, – сказал Пророк. После этого удивительно ли, что между нами одни упиваются и роскошествуют, а другие терпят голод, холод и все нужды бедности? Удивительно ли, что нет мира в костях наших и семействах наших? Кого учить? Кого наставлять? Для кого продолжать Богослужение? Удивительно ли, что Господь наказывает нас то мором, то засухой, то гладом, то нуждой всякого рода? Нет! Теперь настали лютые времена, и быть может, и последние времена. Многие проводят ночи, не за Богослужением; а за игрой в карты, в пиршестве, в пьянстве, в непотребстве всякого рода. Одни гордятся конями и колесницами, другие огромными домами; те нарядами, а эти красотой тела, третьи – высоким чином. Боже милосердый! Где ныне найдешь истинных христиан? В обществах порча нравов, щегольство, корыстолюбие, гордость, пересуды, перебранки; – в семействах: пьянство, брани, гнев, сварливость, злоба, смуты, тревоги, беспокойства; негде Богу помолиться по-христиански; не знаешь, что делать, как спасаться?!

Господи, спаси нас грешных! Аминь.