I. Человек и религия. Без веры невозможно угодити Богу (Евр.11:6).

В вере – жизнь души (Из «Дневника» о.Иоанна Кронштадтского).

На какой бы ступени развития человек ни стоял, каких бы взглядов ни держался, пусть эти взгляды будут самые отрицательные, – все равно, вопросы веры имеют в его жизни первенствующее значение, и то или иное разрешение их определяет собою всю его жизнь. Вера у верующего и неверие у неверующего непременно становятся главным рычагом жизни, тем семенем, из которого вырастает все древо их поступков и настроений. Поэтому религиозные вопросы волнуют всех, даже и неверующих, и быть к ним равнодушным человек не может. При всяком удобном случае он возвращается к этим вопросам, проверяет составленное раньше решение и в случае его неудовлетворительности ищет нового, более удовлетворительного ответа на вечные запросы своего духа.

Ныне, в век страшного отрицания, вопросы религии приобрели даже исключительный интерес. Люди ищут истины и в поисках истины набрасываются на все; по религиозным вопросам пишут не только специалисты-богословы, а и люди светской науки. Тяготясь неверием, этой темницей духа, современный человек ищет свободных горизонтов веры; изнывая от гложущей его тоски, ищет истинной жизни в Боге, ищет общения с Богом или, по выражению современного писателя, ищет «прорыва в вечность»¹.

Искания эти – понятны, потому что неверие убивает человеческую душу, лишает ее мира и радости. Сознание пустоты жизни при неверии у натур чутких и впечатлительных бывает подчас невыносимым; и при всем том избавиться от него бывает весьма нелегко: у иного уходят на это целые годы – годы борьбы, исканий и терзаний.

Конечно, виноват в этом опять сам человек, потому что Бог «хощет всем человеком спастися и в разум истины приити» (1Тим.2:4).

Если бы люди не руководствовались исключительно разумом, а прислушивались бы к голосу совести и сердца, если бы, наконец, к решению религиозных вопросов подходили с той стороны, с какой возможно их правильное решение, искания эти несомненно были бы более успешны и плодотворны.

Как известно, не всегда можно познать предмет и не всегда можно решить определенную задачу. Зрением, например, нельзя познать мира звуков, осязанием пищи – узнать ее вкус. И в математике не всегда решение задачи бывает правильным и дает верный ответ: для этого способ (метод) решения должен строго соответствовать природе задачи. Так бывает в науке, так бывает и в жизни.

И при решении богословских вопросов не все методы и способы приемлемы и пригодны, а только те, которые отвечают самой природе этих вопросов, которые выявляют духовные предметы и делают их для человека видимыми и познаваемыми. Подобное познается только подобным, т.е. своим особым, сродным способом; без соблюдения этого условия может получиться ответ только неправильный, далекий от истины, а то может и совсем не получиться ответа.

Главная ошибка, допускаемая многими при решении религиозных вопросов, в том и заключается, что религия и все связанные с нею вопросы рассматриваются неправильно, не в той плоскости, в какой они находятся. Обсуждаются они обычно отвлеченно, отрешенно от человека – обсуждаются как какое-нибудь внешнее явление, с которым человек почти не имеет связи. Между тем религия есть, прежде всего, явление внутренней жизни человека, область и жизнь его духа.

В религии человек ищет исцеления от грехов и страстей, ищет полноты жизни, ищет высшей радости блаженства; следовательно, религию и нужно проверять на жизни человека, здесь нужно искать оправдания ее существования. Всякая другая постановка вопроса не будет отвечать его природе, будет поэтому искусственной, неправильной, ложной.

Защитники чисто рассудочного и критического отношения к религии в оправдание себя обычно говорят, что и ими руководит ни что другое, как любовь к той же истине, – «истину они ставят выше всего». Стремление к истине, конечно, похвально, только и самый взгляд на истину у них односторонний и неправильный.

Они считают истину достоянием ума; истинно, по их мнению, то, что одобряет ум человека, с чем согласна его мысль. Но ведь мысль человека бывает и капризна, и погрешительна (нелогична); и ум человека бывает часто близорук, так как ведение истины не дано ему прямо – он должен ее искать, а искания свои проверять, и проверять не отвлеченными умствованиями, а фактами жизни. У нас же проверки этой обычно не делается, и все великое дело искания истины обращается в процесс отвлеченного мышления, далекого от жизни, обращается в построение всяких умозаключений (силлогизмов), в потуги одной мысли.

Вследствие излишнего доверия к отвлеченному мышлению ныне думают, что можно и не изучая известных фактов и явлений жизни иметь о них правильное представление на основании одних своих умозаключений, предположений, вообще работы мысли. Так, ученый, специалист в какой-либо одной области, сплошь и рядом входит в суждение и критику явлений другой области, фактически ему неизвестных, и входит в суждение с точки зрения своей науки, тогда как его наука может быть совершенно несродна с той, другой областью.

Суждения эти, составленные таким неправильным путем, будут, конечно, расходиться с действительностью; тем не менее, он их будет высказывать и выдавать за истину.

Случается, что иной ученый прямо отрицает область другого ученого; например, математик часто отрицает философские науки, естественник отрицает богословие и т.д. Бывает, что и в сфере своей специальности человек работой мысли искажает действительность, – это когда недостаточно проверяет факты, когда в угоду какой-либо теории искусственно подбирает одни и опускает другие факты. При желании, как известно, можно заставить молчать какие угодно факты; можно просто их не замечать, с ними не соглашаться и им не доверять. Так ныне многие не верят чудесам, хотя чудеса, несомненно, существуют и представляют из себя факты исторические. Когда Гегелю, известному философу, указывали на факты, противоречащие его теории, он самодовольно отвечал: «Тем хуже для фактов».

Так, стремясь к истине, человек уклоняется от нее и, увлекаясь капризом мысли, искажает действительность. На основании сказанного можно теперь выяснить, что же, собственно, следует разуметь под истиной.

Под истиной нужно разуметь не то, что угодно будет признать за таковую моей мысли, на основании одних отвлеченных умозаключений, и не то, что будет согласно лишь с моими взглядами (взгляды наши часто бывают и ошибочны), а то, что существует независимо от желания или нежелания человека, независимо от каприза его мысли и неверных его суждений, – то, что существует, что имеет в себе жизнь, что сообщает жизнь другим, ибо истина по природе своей жизненна.

Итак, истина непременно существует и непременно сообщает жизнь живому существу, могущему ее воспринять. Наоборот, ложь есть отрицание истины – следовательно, отрицание и жизни, жизненной силы она в себе не имеет и, воспринятая живым существом, производит умаление жизни, стеснение и даже умирание.

Так действуют истина и ложь на живую природу человека; по этим действиям и можно безошибочно распознавать их. То, что дает жизнь живому существу, несомненно будет существовать и будет истиной даже в том случае, если близорукая мысль окажется не в силах понять данный предмет, если по неведению или жестокосердию начнет отрицать его. В таком случае несомненному факту жизни следует дать предпочтение пред слабостью и предрассудком мысли; иначе получится нечто несуразное и неестественное: жизнь будет приноситься в жертву мертвой и ложной мысли. С подобной, жизненной, точки зрения и следует решать все вопросы, касающиеся человека и его жизни. То, что дает жизнь человеку – физическую, а тем более духовную, – несомненно есть, существует, и то несомненно есть истина; наоборот, что вредит человеку, что, тем более, мучает его и даже лишает жизни – духовной или телесной, то для него не подходит, то – неистинно, ложно и жизни в себе не заключает. Радость, жизнь и развитие связаны с истинным бытием; и наоборот, скорбь, теснота и умирание имеют место там, где есть отступление от жизни и от истинного бытия.

Если религия является для человека источником внутренней жизни – светом, который освещает его жизненный путь, радостью, которая утешает его в самые тяжелые минуты, и, наконец, блаженством, бесконечно высоким и полным, заглушить которое не могут у праведника даже и пытки, то, подлинно, религия – глубоко жизненна и глубоко истинна.

Если, наоборот, отсутствие религии, или неверие, заставляет мучиться человека, лишает его душевного мира и радости, приводит к такой тоске, заглушить которую не могут никакие земные радости, то, безусловно, неверие – ложно, неистинно и враждебно человеку как производящее умирание духа: страдание, тоска и апатия души есть ее умирание.

При такой не отвлеченной, а жизненной оценке явлений, каких-либо сомнений в истинности религии и ее необходимости для человека, собственно, и быть уже не может.

Никто ведь не сомневается в необходимости и истинном существовании воздуха, потому что тело наше им дышит и живет; так, собственно, никто не может сомневаться и в истине религии, потому что дух наш ею дышит и живет: без религии человек духовно умирает.

Обращая внимание на то великое и исключительное значение, какое имеет религия в жизни человека, знаменитый ученый нашего времени психолог В.Джемс делает следующий характерный вывод: «Последние пределы нашего существа, – говорит он, – пребывают в совершенно иной области бытия, чем чувственный и постигаемый мир, эту область можно назвать мистической (таинственной, духовной), или сверхъестественной. Мы принадлежим к этой области в гораздо большей степени и в гораздо более интимном смысле, чем к видимому миру, потому что мы больше и интимнее всего живем в том мире, где живут и родятся наши духовные стремления и идеалы. Этот невидимый мир имеет влияние на видимый мир и воздействует на него. Общение с этим невидимым миром есть реальный (действительный) процесс с реальными (ощутительными) результатами, отражающимися на конечной человеческой личности тем, что она обновляется конкретным образом, и это возрождение человека отражается чрез его жизненное поведение известными последствиями на событиях естественного мира. Но ведь то, что производит изменения в области реального (т.е. этого видимого мира и человека), должно само быть реальным (истинно сущим)»².

Отсюда и бытие Божие, и загробная жизнь, и необходимость религии являются истинами самоочевидными и непреложными, – и нужно бы, собственно, решать вопросы не о том, есть ли Бог и нужна ли религия, а о том, как познать Бога и какая религия из всех существующих есть истинная и богооткровенная.

К сожалению, при решении религиозных вопросов люди по большей части сходят с этой жизненной почвы в область разных отвлеченных суждений и предположений, а это дает возможность худым по настроению людям путем ложных умозаключений приходить к отрицанию и необходимости религии, и самого бытия Божия, и загробной жизни. Но, отрицая веру и религию, они подрывают жизнь своей души, так как религия – источник этой жизни.

Хороня Бога в своем сознании, «люди вынуждаются, – говорит проф. Булгаков, – хоронить божественное и в своей душе; а божественное есть действительная, реальная природа человеческой души. Можно думать о себе как угодно, считая себя человековидной обезьяной, рефлексом экономических отношений, автоматической машиной, куском материи, в силу механической необходимости одаренной сознанием, – все это высказывалось и высказывается о человеке; но от этих мнений он не перестает быть тем, что он есть, чем сделали его руки, сотворившие и создавшие его и наделившие его запросами и свойствами высшей духовной природы. Можно убеждать человека голодного, что он сыт, и даже настолько оглушить логикой аргументов, что он сочтет себя обязанным постараться этому поверить, но он будет мучиться голодом, испытывать беспокойство»³.

Можно убеждать человека, что он не выше животного и ни в какой религии не нуждается, и так опять подействовать на него силой рассудочных доводов, что он постарается этому поверить; при всем том он будет мучиться душевным голодом и страдать, ибо без религии и веры человек жить и развиваться не может, как не может жить без воздуха и пищи. Если и случается, что под влиянием ложной науки или нравственного развращения человек теряет религиозную веру, – на место ее он непременно ставит тогда какую-либо другую веру – веру в себя, в науку, в природу, и она заменяет ему религию.

Отмечая сильный упадок религиозной жизни и веры в последнее столетие, проф.Булгаков говорит: «Упразднив религию Бога, человечество старается изобрести новую религию, причем ищет божеств для нее в себе и кругом себя, внутри и вне; пробуются поочередно: религия разума (культ разума во время великой французской революции), религия человечества Канта и Фейербаха, религия социализма, религия чистой человечности, религия сверхчеловека в новое время и т.д. В душе человечества, теряющего Бога, должна непременно образоваться страшная пустота; ибо оно может принять ту или иную доктрину (учение), но не может заглушить в себе голоса вечности, жажду абсолютного (т.е. полного и всесовершенного) содержания жизни. Погасив солнце, оно стремится удержать свет и тепло, делает судорожные усилия к тому, чтобы спасти и удержать божественное и заполнить пустоту новыми богами, но зыбкая почва проваливается под ногами, и духовная атмосфера становится все напряженнее и тяжелее». (Булгаков, с.17).

«Леденящий пессимизм и какой-то страх жизни, смешанный со страхом смерти, заползает людям в душу. Маловерные легко становятся суеверными; чувство тайны, живущее в душе, разрешается в искании таинственного; потребность религии ищет выразиться в беспредметной религиозности, утолиться хотя музыкой религиозного чувства». (Там же, с.23).

Так неизгладима потребность человека в религии. Оттого даже такие отрицатели и противники христианства, как Ренан⁴, признают глубокое жизненное значение за религией и религиозное чувство в человеке считают врожденным инстинктом наподобие инстинктов питания, самосохранения и др.

Определение меткое и характерное. Инстинкт, действительно, есть нечто для живого существа существенно необходимое и в высшей степени разумное; он сохраняет и охраняет жизнь живого существа, способствует его развитию. Инстинкту всегда соответствует и определенный предмет, могущий его удовлетворить; так пища, например, служит инстинкту питания. Раз есть инстинкт питания, то есть и пища, необходимая для питания. Раз есть у человека религиозный инстинкт, то есть и предметы, его удовлетворяющие, т.е. Бог и загробная жизнь.

Это верно с несомненностью, прежде всякого доказательства, ибо ошибки в инстинктах быть не может; бывают ошибки в мыслях, но не в инстинктах, которые суть непогрешительный голос самой природы. Как поэтому правдиво свидетельство св.Писания, что человек создан по образу и подобию Божию. Ведь живой образ всегда тесно связан со своим первообразом, всегда к нему стремится и в нем находит себе жизнь. Ребенок всегда стремится к матери, потому что он есть как бы живой образ матери, ее порождение и отображение; он и умрет, если не будет матери, его питающей и охраняющей; так умрет человек и без Бога, источника его жизни духовной и телесной.

Живой образ неразлучно связан со своим первообразом.

Да, Бог и загробная жизнь существуют, и с такой же несомненностью, с какой существует сам человек, живой образ Божий, инстинктивно связанный со своим Первообразом.

Сомневаться в истине религии – значит сомневаться в собственной жизни, и отрицать религию – значит отрицать собственную жизнь. Вытравить совершенно религиозное чувство нельзя: для этого нужно прежде умереть человеку и духом, и телом. Отсюда нет и не было народа, у которого не было бы в той или другой форме религии.

Но религия есть не только инстинктивное стремление человека к Богу; она есть и сознательный, живой союз человека с Богом, при котором Бог открывает Себя людям и люди познают Творца, входят с Ним в живое общение (что справедливо в отношении христианской религии), получая от Бога оправдание, возрождение, всыновление и вечную жизнь.

Как же Бог открывается людям и люди познают Творца?