Первопричина нашего атеизма

С юношеских лет и почти до старости я прожил атеистом. Потеряв веру в Бога, я чувствовал, однако, что, для полноты разумной жизни, мне чего-то недостает, что учения материалистов и эволюционистов не удовлетворяют меня, не дают осмысленного познания самого себя и окружающего меня мира. И эта пустота, эта казавшаяся мне бесцельность и бессмысленность жизни, заставили меня, наконец, призадуматься и основательно познакомиться с Евангелием.

Тщательное ознакомление с литературой по вопросам о подлинности и достоверности наших четырех Евангелий, а также с содержанием самих Евангелий, привело меня к твердому убеждению в том, что Евангелия наши написаны действительно теми лицами, имена которых носят, что авторы их заслуживают безусловного доверия, и что все записанные ими события и беседы так и происходили, как записаны.

Изучая, затем, по четырем Евангелиям Личность Иисуса Христа, я узнал, что Христос был безгрешен и что даже озлобленные враги Его не могли указать ни на один поступок Его, ни на одно слово Его, которые, хотя бы с большими натяжками, можно было признать грехом или неправдой. Я убедился, что Он обладал знанием будущего, и что никто не мог скрыть от Него даже помышлений своих. Я не мог уже сомневаться в том, что Он действительно господствовал над силами природы, и они подчинялись слову Его. Я познал Его дивное учение, давшее ответ на все мировые загадки. Наконец, я убедился, что Он действительно умер и воистину воскрес. И тогда я пришел к непоколебимому убеждению, что Он не мог быть не Тем, Кем Себя именовал, и что, следовательно, Он – истинно Богочеловек, Сын Божий. Признание же, что Христос – Сын Божий, привело меня к логической необходимости верить в истинность каждого слова Его, как слова Божия, хотя бы кое-что из сказанного Им и было недоступно нашему ограниченному уму. И я поверил; я нашел ответ на все мучившие меня вопросы, нашел и душевный покой.

Придя, таким образом, вполне сознательно ко Христу, я захотел передать возродившуюся во мне веру и другим, и для этого издал свой многолетний труд „Толкование Евангелия“. Но так как мне хотелось передать эту веру не только взрослым людям, но и детям, и тем предохранить их от атеизма, то я вскоре же издал, для учащихся в средних учебных заведениях, учебник „Священной Истории Нового Завета“, составляющий как бы конспект моего „Толкования Евангелия“.

Сознавая, однако, что Священной Истории Нового Завета должна предшествовать, в виде „Введения“, Священная История Ветхого Завета, я принялся за составление и этого „Введения“ к Новому Завету.

Взявшись за эту работу, я на первых же порах встретил много серьезных затруднений, которые необходимо было преодолеть.

Знакомясь с программой, утвержденной Министерством Народного Просвещения, и с учебниками, которые составлены под давлением этой программы, я нашел, что она требует от составителя учебника повествования о множестве таких событий, которые не имеют никакого отношения к Священной Истории и могут быть интересны лишь для изучающих Древнюю Историю вообще или же Историю еврейского народа в частности. Повествование о таких событиях отнимает в учебнике так много места, что религиозно-воспитательная часть предмета отодвигается на последний план, а нередко и вовсе уступает свое место бесцельному рассказу о воинских подвигах, победах и поражениях еврейского народа.¹

Гоняясь, по необходимости, за наполнением учебников рассказами о тех исторических событиях, знакомство с которыми почему-то требуется программой, авторы их нередко ограничивались составлением краткого конспекта главнейших ветхозаветных книг с сохранением в неприкосновенности и всех библейских выражений; а это влекло за собой требование от учащихся, чтобы они выражались словами библейских писателей, да и понимали бы их буквально. И это требование стало со временем настолько обычным, что не буквальное понимание библейских рассказов считалось чуть ли не ересью. Правда, требование это основывалось отчасти на желании поддержать авторитет ветхозаветных библейских писателей; но так как буквальный смысл многих библейских повествований слишком далек от их действительного смысла, то требование понимать все буквально влекло за собой множество недоумений и, несомненно, не только не поддерживало, но, наоборот, колебало авторитет Священного Писания.

Кто помнит свое детство и отрочество, или кто внимательно следит за развитием ума вверенных его попечению или просто близких ему детей, тот несомненно знает, насколько пытлив детский ум. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что детский ум работает много и напряженно. Юноша, нормально развивающийся, непременно любознателен. Он закидывает своих воспитателей самыми разнообразными вопросами и жадно ловит их ответы; однако, несмотря на незрелость своего ума, он всегда старается понять, уразуметь эти ответы и никогда не принимает их на веру. Такие запросы юношеского ума должны быть удовлетворены, ибо нельзя приказать юноше не думать и нельзя заставить его верить. И если ни учебник, ни преподаватель не дают разумных ответов на возникающие в уме юноши вопросы, то он старается самолично, или с помощью посторонних лиц, найти во что бы то ни стало ответы на них. К сожалению, в большинстве случаев он впадает в крайность, а в вопросах религиозных – в атеизм. И какое множество у нас атеистов среди учащейся молодежи! И первопричина нашего атеизма лежит, несомненно, в неправильной постановке преподавания Закона Божия в низших и средних учебных заведениях.

Как бы в оправдание неправильной постановки преподавания Закона Божия в школах говорят, что в делах веры рассудку нет места, – что надо верить, не рассуждая. Но мне кажется, что так могут говорить только такие люди, которые сами ни во что не верят, но, по какому-то недоразумению, поставлены внедрять веру в подрастающее поколение, или же такие, которые не могут примирить веру с требованиями разума.

Нет! Вера и разум – друзья, а не враги. Только при содействии разума вера может быть сознательной, крепкой, как камень; и только на такой вере может ​незыблемо​ стоять Церковь Христова. Сознавая это, я и хотел предостеречь своих читателей от веры ​слепой, на которой, как на песке, не построишь прочного здания. Мы видели, как, под натиском так ​называемой ​рационалистической критики, рушилась вера нашей интеллигенции, и рушилась потому, что была ​неосмысленной, слепой, потому что не опиралась на разум. Мы видели, как в недавние годы пошел дождь и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом (слепой народной веры), построенный на песке, и как он упал: и было падение его великое (Мф.7:27). Пережив​, как очевидец, крушение дома, построенного​ на приказании верить, я хотел внести и свой посильный труд в дело насаждения ​общими​ силами сознательной веры среди ​подрастающего​ поколения, среди будущих граждан земли русской.

Кто пойдет к ​познанию​ Христа тем путем, каким​ я шел, тот ​вынужден​ будет признать, что Господь наш Иисус Христос, как Богочеловек, Сын Божий, равный Отцу, действительно говорил слова ​Божии​, и что поэтому каждое слово ​Его​ есть ​божественная ​истина. Дойдя до такого убеждения (​не​ веры только, а убеждения), он будет пользоваться ​авторитетом​ Господа всякий раз, когда в нем, при чтении ​Библии​, возникнут ​какие​-либо сомнения и недоумения; ибо другого подобного авторитета не было и быть не может, как не было и нет другого (кроме Христа) Богочеловека, Сына Божия. И это убеждение в Божественности Христа будет для него ​ключом​ к уразумению​ Писания.

Поэтому, при чтении повествований ветхозаветных писателей, хотя бы и боговдохновенных, необходимо проверять сказанное ими учением Иисуса Христа; и если буквальный смысл их сказаний не согласуется с этим учением, то надо стараться постигнуть истинный смысл сказаний, не останавливаясь на буквальном значении их.

Святитель Иоанн Златоуст в своих беседах на ветхозаветную книгу „Бытие“ говорил: „Если мы захотим принимать слова Писания в буквальном значении..., то не покажется ли многое странным?“ (Бес. XVII, 1). Святитель говорил, что ​Моисей​ в своих рассказах снисходительно приноравливался к уровню развития ​современных​ ему евреев и вынужден был употреблять грубые речения (II и XII). А некоторые из современных богословов признают, что Моисей и другие боговдохновенные пророки, действовавшие по вдохновению Божию, усваивали только внушенную им мысль Бога, но передавали ее своими словами и придавали им особый оттенок, сообразно своему собственному развитию и миросозерцанию.

Действительно, Моисей иногда прибегал к таким ​уподоблениям​, которые могут быть объяснены лишь его желанием лучше запечатлеть в памяти его слушателей и будущих читателей известное событие или же произвести на них особенно сильное впечатление. Например, в книге „Числа“ (Чис.14:26–30) он написал: „И сказал Господь Моисею и Аарону: скажи им: не войдете в землю, на которой Я, подъемля руку Мою клялся“. Говоря так, Моисей прекрасно понимал, что у Бога нет рук; однако, для наглядности и вразумительности рассказа, он употребил такое выражение.

Поэтому, соглашаясь ​вполне​ со ​Святителем​ Иоанном Златоустом, я не могу принимать повествования Моисея в буквальном значении их, и думаю, что этим я нисколько не подрываю ни уважения к нему, ни его святости, ни гениальности. Если мы очень ​многие​ выражения Иисуса Христа понимаем не буквально, а доискиваемся сокровенного в них смысла, и этим нисколько не колеблем Его божественного авторитета, то полагаю, что, доискиваясь сокровенного смысла в сказаниях Моисея, мы тем самым содействуем возрастанию, а не умалению его славы. В требовании же понимать непременно буквально все сказанное Моисеем и другими ветхозаветными писателями и принимать на веру все, что, вследствие этого, противоречит рассудку и принесенной Христом истине, – в требовании этом и заключается первопричина атеизма среди нашей молодежи. Если юноша, приступая к изучению Закона Божия, на первых же порах сталкивается с подобными требованиями и не получает разумного ответа на запросы своего пытливого ума, то тотчас же охладевает к дальнейшему прохождению курса и готовит свои уроки чисто механически, как бы отбывая неприятную повинность. Говорю я так потому, что, к сожалению, все это пережил сам, все испытал на себе.

Вот почему я нахожу чрезвычайно опасным для религиозного развития юношей требовать от них буквального понимания некоторых ветхозаветных повествований, и считаю ​необходимым​ открыть им истинный смысл этих повествований и, по возможности, примирить его с ​буквальным​ смыслом их. Приведу несколько примеров.

1) Господь наш Иисус Христос говорил, что Бога никто, кроме Него, не видел. Понятно, что если никто из людей не видел Бога, то никто не мог и разговаривать с Ним непосредственно, так, как мы разговариваем друг с другом. В книгах же Ветхого Завета весьма часто упоминается о разговорах Бога с людьми. Чтобы устранить такое противоречие между словами Иисуса Христа и ветхозаветными повествованиями, надо прежде всего не забывать, что авторитет Иисуса Христа выше авторитета всех ветхозаветных писателей; а потому надо считать, что ветхозаветные писатели лишь для наглядности и вразумительности своих повествований говорили об открытой им каким-либо иным путем воле Божией как о разговоре их с Самим Богом, но что непосредственно никто из людей с Богом не разговаривал.

Веруя, что созданные Богом люди должны были образовать управляемое Самим Богом Царство Божие, Царство мира, любви и добра, я признаю, что Царь этого Царства, Бог, не мог устранить Себя от вмешательства в жизнь людей, как отдельных лиц, так и народов; связь между Ним и Его ​подданными​ должна была быть с самого начала; она должна была выражаться в откровениях (объявлениях) людям Его воли и окончательно установилась воплощением Его Слова, Сына Божия. Поэтому я не могу не признавать постепенного откровения этой воли и в ветхозаветном периоде истории человечества, но хочу только придать этому откровению, по возможности, ​удобопонятное​ объяснение, не противоречащее непререкаемой истинности слов Господа нашего Иисуса Христа.

Из книг Ветхого Завета мы знаем, что особо избранных людей Бог приводил иногда в такое состояние, при наступлении которого они ясно чувствовали и сознавали ​присутствие​ в себе Духа Божия и как бы слышали Его голос; под влиянием такого озарения Духом ​Божиим​, они шли и ​возвещал​и людям усвоенное ими слово Божие, волю Его, говоря: сказал мне Господь; было слово Господне ко мне. В тех же книгах говорится, что таким избранным людям Бог посылал особых вестников, а иногда открывал Свою волю и в сновидениях. Мы знаем также из Евангелия, что при крещении Иисуса Христа, при преображении Его и перед окончательным выходом Его из храма Иерусалимского, слышен был голос, говоривший именем Бога, и что слышали его не все, а только избранные (Мф.3:17; Мк.1:11; Лк.3:22; Мф.17:5; Мк.9:7; Лк.9:35; Ин.12:28). Такой же голос слышали Адам и Ева, Каин, Моисей и пророки. Но никто из слышавших голос, звучавший по повелению ​Божиему​, не видел Бога. Наконец, мы знаем, что Бог дал всем вообще людям возможность согласовать свои поступки с волей Его внушением божественного голоса совести.

Поэтому, и учащимся надо откровенно сказать, что Бога никто из людей не видел, и что Бог ни с кем из людей не разговаривал так, как мы разговариваем друг с другом, но иными путями объявлял им Свою волю; и если в книгах Ветхого Завета говорится о непосредственных разговорах Бога с людьми, то говорится лишь для наглядности рассказа, и что такие рассказы не следует понимать буквально.

2) При буквальном понимании сказаний Моисея о сотворении мира приходится считать, что Бог сотворил мир в шесть наших дней, причем растения сотворил в третий день, а Солнце в ​четвертый​. Между тем, геология гласит, что на охлаждение земной коры потребовался весьма продолжительный период ​времени​, исчисляемый сотнями тысяч лет; а ботаника учит нас, что без солнечного света растения не могут жить.

Таким образом, на уроке Закона Божия законоучитель, желающий следовать буквальному смыслу Библии, будет требовать от своих учеников, чтобы они слепо верили в создание всего мира в 144 часа и в ​возможность​ жизни растений без Солнца; а на уроках природоведения другой преподаватель будет доказывать ошибочность сказаний Моисея и неосновательность требований законоучителя верить тому, что противоречит неоспоримым научным истинам.

Вот тут-то и возникает в умах учеников мучительный вопрос: кто ​же говорит​ правду: батюшка или преподаватель природоведения? И так как ​требования​ первого противоречат ​данным​ опыта и здравому смыслу, то доверие к словам ​его падает окончательно, и к урокам его ​начинают​ относиться, как к отбыванию неприятной повинности.

Между тем, в сказаниях Моисея о сотворении мира нет ничего странного, ничего противоречащего наукам о природе; напротив, достойно удивления, что Моисей, не обладая доступными нам ​знаниями​ законов и сил природы, описал в ​строго научном​ последовательном порядке историю мироздания. При вдумчивом чтении его сказания о сотворении мира и согласовании этого сказания с данными естественных наук, невольно приходишь к заключению, что тайну ​мирообразования​ поведал Моисею Сам Бог, и что вследствие этого сказание его об этой тайне воистину боговдохновенное (см. мою книжку „Библия в общедоступных рассказах“. Выпуск 1-й. О Боге. О сотворении мира и человека).

Если бы Моисей рассказывал только о создании Земли, то еще можно было бы дни творения считать земными днями и измерять их продолжительностью оборота Земли вокруг её оси. Но так как он говорил о создании всего мира, а не одной только Земли, то, конечно, эти дни всего мира не могли зависеть от продолжительности ​вращения​ вокруг своей оси одной очень маленькой планеты, созданной Богом в неисчислимом ряду других, неизмеримо ​больших​, чем Земля. К тому же, смена земного дня и ночи зависит от попеременного ​освещения​ то одной, то другой стороны Земли нашим Солнцем; а так как, по ​сказанию​ Моисея, Бог повелел Солнцу светить, то есть освещать Землю, только в четвертый день творения, то понятно, что в первые три дня не могло быть и измерения времени, ​зависевшего​ от света нашего Солнца. Ясно теперь, что день творения это не то время, какое протекает на Земле от восхода до захода Солнца; это не земной, а мировой день, день ​всего​ мира. Каков же этот день мира, как он продолжителен, – этого мы не знаем.

Вдумываясь в рассказ Моисея о сотворении Солнца, нетрудно догадаться, что он говорит не о создании Солнца в четвертый день творения, а о том, что оно, созданное раньше, стало видимо на Земле лишь с четвертого дня. До того времени атмосфера Земли была так насыщена водяными парами, что сквозь толщу их не могли быть видимы на Земле ни Солнце, ни Луна, ни звезды. Солнце, конечно, светило и грело, и рассеянные световые и тепловые лучи его проникали сквозь сгущенные облака и давали растениям возможность расти, как в теплице; но если бы в то время мог жить на Земле человек, то он увидел бы впервые Солнце, Луну и звезды тогда только, когда поверхность Земли и земная атмосфера настолько ​охладились​, что значительная часть водяных паров превратилась в воду и скопилась в морях и озерах; и этот воображаемый обитатель Земли, увидев впервые Солнце, Луну и звезды, мог бы, конечно, подумать, что все эти светила только сейчас для него и созданы. По всей вероятности, это-то впечатление, произведенное на предполагаемого обитателя Земли, и передает в своем сказании Моисей. По предположению некоторых богословов, порядок мироздания мог быть открыт Моисею в особом видении, в последовательной смене отдельных картин. Если это действительно так было, то сам Моисей и был в этом видении тем воображаемым обитателем Земли, который в четвертой картине (четвертом дне ​творения​) впервые увидел Солнце, Луну и звезды. Современные богословы находят возможным считать дни творения периодами времени весьма продолжительными, хотя бы в миллионы лет, так как, по их мнению, ​Моисей​, описывая порядок сотворения мира, имел в виду описать лишь главнейшие моменты ​мирообразования​, а не продолжительность его (​Еп​. Сильвестр. Опыт ​правосл​. догм. богословия, т. III, стр. 106–107). Замечая в последовательности ​мирообразования​ известные грани (смены картин видения), он и разделил все время, потребовавшееся для сотворения мира, на шесть периодов и назвал их днями; но что он сам не считал дни творения нашими днями, видно из его молитвы, в которой он, обращаясь к Богу, говорит: Пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний (​Пс.89:5); и говорит он так потому, что дни ​творения протекали пред Богом, а не пред человеком, тогда еще не существовавшим; деление же времени пред очами Божиими нам неизвестно. Мы понимаем теперь, что если на охлаждение Земли и на ​отвердение​ её коры потребовались сотни тысяч лет, а может быть и миллионы, то нельзя же требовать от нас, чтобы мы верили, что Земля окончательно сформировалась ​в 24 часа. Положим, Всемогущий Бог мог создать землю и в одно мгновение; но если мы в напластовании земной коры, в этой открытой для грамотных книге, читаем нечто несогласное с ​буквальным​ сказанием Моисея, то и не должны настаивать на буквальном понимании Писания, а должны следовать указаниям Святителя Иоанна Златоуста.

Так мы и должны сказать юношам, жаждущим услышать от нас слово истины. Ведь ​смышленый​ юноша непременно закидает нас этими вопросами. Неужели же мы оттолкнем его от себя, назовем его еретиком и скажем ему, как говаривали в старину, – садись, болван? Положим, он сядет и никогда уже не будет тревожить нас подобными вопросами; но в душе его останется мучительное сомнение, которое разрешится неверием. И мы, таким образом, не только не поведем юношей к зовущему их Христу, но и прямо-таки воспрепятствуем им идти к Нему, да и воспрепятствуем сознательно, то есть будем первопричиной их соблазна и потерпим за это ту участь, какая предречена соблазнителям (Мф.18:6).

3) В некоторых руководствах говорится, что Сам Бог с горы ​Синай​ провозгласил во всеуслышание стоявшего тут народа Свои десять заповедей, а затем перстом Своим начертал их на двух каменных плитах (скрижалях).

Между тем, в книге „Исход“, написанной ​Моисеем​, сказано: „и изрек Бог​ к Моисею все слова сии, говоря: Я – Господь, Бог​ твой; да не будет у тебя​ ​иных ​богов...“ и т.д. (Исх.20:1–17). А во „Второзаконии“ Моисей говорит, что он стоял между ​Господом​ и ​народом, чтобы пересказывать​ ему слова ​Господа (Втор.5:5). Таким образом, из слов самого Моисея видно, что он пересказал народу поведанные ему Богом десять заповедей, но что народ не слышал их непосредственно от самого Бога. Так мы и должны сказать учащимся.

Относительно написания заповедей на скрижалях, в той же книге сказано: „Когда перестал Бог говорить​ с Моисеем на горе ​Синае​, дал ему две скрижали откровения, скрижали каменные, на которых написано было перстом Божиим“ (Исх.31:18). Когда же Моисей разбил эти скрижали, то сказал ему Господь: ​вытеши​ себе две скрижали каменные, ​подобные​ прежним, и взойди ко Мне на гору, и Я напишу на сих скрижалях слова, ​какие​ были на прежних, которые​ ты разбил. И вытесал Моисей две скрижали каменные​, и взошел на гору ​Синай​; и пробыл там Моисей у Господа сорок дней и сорок ночей; и НАПИСАЛ МОИСЕЙ на скрижалях слова завета, десятословие (Исх.34:1,4,28). Из сопоставления приведенных мест книги „Исход“ видно, что хотя Моисей и говорит​, что первые скрижали были написаны перстом Божиим и что вторые скрижали Бог обещал написать так же, как и первые, однако, вторые скрижали, по признанию самого Моисея, были написаны им, а не Богом. Надо полагать, что если бы пер​вые​ скрижали были написаны чудесным образом, без всякого участия Моисея, то он, случайно разбив их, едва ли решился бы бросить такую ​святыню​, как негодную вещь; и осколки этих ​скрижалей были бы священны для потомства. А если Моисей пренебрег ими, то, конечно, потому, что не считал их святыней; не считал же он их святыней ​потому, что написал сам десять заповедей и на первых скрижалях. Поэтому, выражение „перстом ​Божиим​“, приписывающее Богу ​человеческие​ руки, надо понимать не буквально, а как известный ораторский прием, к каковому Моисей очень часто ​прибегал​ для ​усиления​ речи. Такие приемы нередки и теперь: Преосвященный Антонин, в речи своей, сказанной в Казанском Соборе 26 декабря 1904 года по случаю сдачи Порт-Артура, между прочим, сказал, что на крепостной скале перстом ​Божиим​ написаны прегрешения одних и мученичество других. Думаю, однако, что, несмотря на эти слова Преосвященного, никто не станет искать на горах ​Порт​-Артура такой надписи.

Дальнейших примеров приводить не буду. Но, дабы мои слова не показались ревнителям буквы Писания еретическими, приведу дословные извлечения из Бесед Св. ​Иоанна​ Златоуста на книгу „Бытие“. Пусть защитники буквы посмотрят, как этот Великий Учитель Церкви учил нас понимать слова Моисея:

а) После слов „да будет свет, и был свет“ прибавлено: „и ​увидел Бог свет, что он ​хорош“. Неужели до появления света Бог не знал, что он хорош? Какой умный человек может сказать это? Для чего же Моисей употребил такое выражение? Снисходя к обычаю человеческому. Пророк говорит так, как люди, которые, ​делая что​-либо ​с великой тщательностью и окончив труды свои, уже по ​испытании​ произносят похвалу своим произведениям (Бес. III, 3, стр. 17). Создатель еще прежде ​сотворения​ знал красоту сотворенного; но так как мы, люди немощные, не в состоянии были бы узнать это иначе, то Он ​и​ расположил Пророка употребить эти ​грубые​ ​выражения​ для научения рода человеческого (IV, 4, стр. 27).

б) „Сотворим человека по образу Нашему и подобию“. Здесь опять восстают еретики и хотят называть Бога человекообразным. Но было бы крайне безумно Того, Кто не имеет ни образа, ​ни​ ​вида​, и Кто ​неизменяем​, низводить в человеческий образ. Что может сравниться с этим безумием? (VIII, 3, стр. 61 и 62).

в) „И создал Бог человека из праха земного и вдунул в лицо его дыхание жизни“. Такой грубый образ речи употребил Моисей потому, что говорил людям, которые не могли слышать его иначе, как это возможно нам. Самое выражение „в​дунул“ ​не достойно​ Бога, но употреблено по снисхождению к нашей немощи (​ХII​, 4 и 5, стр. 98 и 99). Если из-за того, что Писание говорит „в​дунул“, захотят приписать Богу и уста, в таком случае надобно ​будет​ дать ему и руки, потому что сказано: „сотворим человека“ (​XIII,​ 2, стр. 103).

г) „И насадил Господь Бог ​рай“. Что ​сказали​ бы и о настоящем изречении те, которые все, что ни говорится о Боге, дерзают понимать по-человечески? Что же, скажи мне, не понадобился ли Ему и заступ? Слово „насадил“ должно понимать так, что Бог повелел быть на земле раю, чтобы в нем жить ​созданному человеку (XIII, 3, стр. 105).

д) „И когда он (Адам) ​уснул, взял одно из ребер​ его, и ​закрыл то место ​плотью“.​ Не​ ​разумей​ слова эти по-человечески, но знай, что употреблены грубые речения ​приспособительно​ к немощи ​человеческой (XV, 2, стр. 121).

е) „И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады“. Что говоришь? Бог ходит? Неужели и ноги припишешь Ему? Нет, не ходит Бог! Что же значат эти слова? Он хотел возбудить в них такое чувство близости Божией, чтобы повергнуть их в беспокойство, что и было на самом деле: они почувствовали это и попытались скрыться от Бога. Превзошел грех и преступление, и напал на них стыд; совесть взывала громким голосом и упрекала их (XVII, 1, стр. 137–138).

Думаю, что этих разъяснений Святителя достаточно. Думаю также, что никто не осмелится упрекнуть его в ​еретичестве​. Удивляюсь, ​однако​: тысячу пятьсот лет тому назад даны ​эти​ разъяснения; Православная Церковь считает автора их своим Отцом и ​Учителем​; и все-таки, вопреки ​ясным​ указаниям Великого Учителя, от нашего юношества требовали, да и теперь нередко требуют буквального понимания слов Моисея, то есть такого понимания, какое Святитель называл ​еретичеством​ и безумием! И удивляются после этого, что у нас много атеистов! He этому надо удивляться, а тому, что при такой постановке преподавания Закона Божия все-таки еще встречаются верующие среди образованной молодежи.

Следуя заветам Великого Учителя Церкви, я стараюсь постигнуть дух Священного Писания, его глубочайший смысл, и не останавливаюсь на букве, на той несовершенной форме, в которой священному писателю приходилось иногда выражать свои мысли. Такое же понимание духа Священного Писания я хотел передать и тем юношам, которые будут учиться по моему руководству. Я хотел не только дать им знания событий, из которых принято составлять ​Священную​ Историю, но дать их так, чтобы эти знания воздействовали на них благотворно в религиозно-нравственном отношении. А для этого надо прежде всего возвыситься над буквой Писаний. Если мы будем гоняться за буквой, то, повторяю, перестанем понимать смысл, скрытый за ней, и уподобимся тем людям, которые из-за деревьев не видят леса, или ​же тем​ фарисеям, которые смотрели и не видели, слушали и не слышали, читали и не понимали прочитанного.

К сожалению, по ​не зависевшим​ от меня причинам, в своем учебнике „Священной Истории Ветхого Завета“ я не мог вполне осуществить задуманный мною план составления этого „Введения“ к Евангелию; я вынужден был печальной необходимостью принести некоторую дань взглядам большинства на события ветхозаветного периода Священной Истории. Но я не оставил своей мысли и работаю над составлением книги для взрослых – „​Библия​ в ​общедоступных​ рассказах“, первый выпуск которой я уже выпустил в свет для ознакомления читателей с характером и направлением этого труда моего.

Признавая, таким образом, первопричиной нашего атеизма требование буквального понимания всех сказаний ветхозаветных писателей, я не могу умолчать здесь о главнейшем недостатке в преподавании Закона Божия в нашей средней школе. Недостаток этот поразительный, бьющий, так сказать, в глаза всякому, знакомящемуся с программой: в христианской ​школе​ не изучают Евангелия!!! Изучают в ней греческую мифологию и скандальные сказки о любовных похождениях греческих богов; на классное чтение ​Илиады​ ​Гомера​ тратят по два часа в неделю в те​чение​ трех полугодий; а на изучение Евангелия не находят свободного от других занятий времени. Если бы это говорилось о школе языческой или атеистической, то нечему было бы удивляться; но когда речь ​идет​ о школе христианской в той стране, где православная христианская вера считается господствующей религией, то изумлению нет конца!

Ведь мы основываем нашу веру, главным ​обра​зом​, на Евангелии, этой священной для нас книге; ведь в ней содержатся ответы на все вопросы, из​древле​ волновавшие мыслящих людей: ответы на вопросы о Боге, о назначении человека, о цели его земной жизни, о вечной жизни загробной, о том, как удостоиться блаженства этой вечной жизни. А эту книгу в средней школе совсем не изучают! Нельзя же считать достаточным для образованного христианина то, довольно поверхностное, ​знание​ главнейших событий земной жизни Господа нашего Иисуса Христа, какое приобретается в детском возрасте, во втором классе гимназий?

Достойно удивления, что программа гимназий по Закону Божию рекомендует чтение на уроках некоторых мест из Евангелия, да и то только во втором классе, и непременно на малопонятном церковно-славянском языке, которому в гимназиях совсем не учат; начиная же с третьего класса, программой рекомендуется вместо Евангелия прочитывать в ​классах​ Псалтирь, Притчи Соломона, неканоническую книгу Премудрости ​Иисуса​ сына ​Сирахова​ и Деяния Апостолов! Еще более достойно удивления, что, по окончании в шестом классе всей программы по Закону Божию, молодых людей, не знающих Евангелия, заставляют в седьмом и восьмом классах повторять пройденный уже в четвертом классе катехизис! Как будто нельзя было занять их эти два года основательным изучением Евангелия?

Незнакомство с Евангелием большинства наших интеллигентов просто изумительное. Случайно мне пришлось присутствовать при разговоре двух молодых людей о Евангелии; один из них, студент лет двадцати пяти, уверял другого, что Евангелие написано в четвертом веке дo P. X. собором семидесяти ​толковников​. Вскоре после того мне пришлось беседовать​ с одним стариком, ​получившим​ высшее образование и дослужившимся до высшего чина; и он сказал мне буквально следующее: „Христос до тридцатилетнего возраста много путешествовал, посетил все культурные страны того времени и изучил религии​ населявших​ те страны народов; позаимствовав из религий этих народов все, что было в них наилучшего, Он все это объединил и выдал за Свое учение, в котором, вследствие этого, нет ничего нового, ничего оригинального“. Вот как образованные представители двух поколений рассуждали о Евангелии и о Господе нашем Иисусе Христе. И это были православные христиане.

Евреи изучают в своих школах „Тору“, магометане – „Коран“; и без знания этих книг никто из них не может считаться образованным человеком; а христианин может получить аттестат зрелости и даже диплом высшего образования, не зная Евангелия и никогда не ​читав​ его. Как это ни странно, но в наш век интеллигентному человеку стыдно признаться, что он не знаком с философией ​Ницше​ и не читал, например, Арцибашевского „​Санина​“, Андреевского „​Анатэму​“ и произведения других современных декадентов; признаться в этом значит объявить себя невеждой, отсталым. И еще более странно, даже ужасно, что некоторые малодушные люди стыдятся сознаться, что читают Евангелие. Мне говорил один студент, ищущий Бога, что вышел из гимназии таким же атеистом, как и все его товарищи; но потом, встретившись с одним из них в собрании студенческого христианского кружка, узнал от него, что он и в гимназии был верующим, и при выходе из неё сохранил свою веру, но стыдился признаться в этом перед товарищами, боялся, что его осмеют.

Теперь (как пишет мне один законоучитель), сочинения ​Ренана​ и ​Штрауса​ читаются почти ​всем​и гимназистами старших классов. Да и среди взрослых образованных людей редко встретишь не читавшего этих книг. Странно не то, что читают давно известные и давно уже опровергнутые возражения против подлинности наших ​Евангелий​ и достоверности описанных в них событий, а также против Божественности Христа. Странно то, что многие с ​жадностью​ читают критику на ​священную​ книгу, не ​читав​ самой критикуемой книги. Грустно, что, читая ​Ренана​ и ​Штрауса​, наши интеллигенты относятся к их словам с таким доверием, что после того их никак не уговоришь взяться за изучение Евангелия! Читайте, г.г., если хотите, и ​Ренана​, и ​Штрауса​, и других, подобных им, ​писателей​; но прежде основательно изучите Евангелие и ознакомьтесь с ​Личностью​ Иисуса Христа. Тогда вы увидите, как ​легковесны​ рассуждения ​этих​ противников нашей религии. Ho горе в том, что наша средняя школа не дает своим питомцам ​основательного​ знания Евангелия; да, не дает и, ​по-видимому​, долго еще не будет давать!

На съезде о. о. законоучителей, бывшем в Петербурге в 1909 году, раздавались голоса о необходимости в седьмом и восьмом классах гимназий заняться изучением Евангелия, вместо бесцельного повторения пройденного уже ​катехизиса​; но, к сожалению, большинством голосов решено оставить все по-старому.

Одна теперь надежда на начавшееся среди интеллигенции религиозное движение, – на христианские студенческие кружки, – на стремление людей взрослых устраивать беседы для взаимного религиозного просвещения, – да на преданных своему делу о. о. законоучителей, которые сумеют урвать от уроков по богослужению и истории церкви, да от повторительного курса ​катехизиса​ достаточно ​времени​ для прохождения евангельского курса. Дай Бог успеха част​ным​ начинаниям пополнить пробел нашего школьного образования! Да благословит Господь и тех добрых пастырей, которые сами возьмутся за это ​важ​нейшее​ дело, не ожидая изменения программы.