Плод любви, смирения и веры
Икреннее писание простого старца – к падшему ученику.
Честнейший отец!
Я, духовные друзья мои и дети неизобразимо желаем тебе в единственном мироправителе Ииcycе духовно царствовать.
Хотя, по ничтожеству нашему, мы на посланные к тебе письма ответов не удостоились и о твоем пoлoжeнии не имели от тебя известия несмотря на то, что были вернейшие случаи, при которых должно было непременно о том известиться: но сие – то самое более и вынудило нас написать к тебе еще однажды. Причина же этому та, что я, хотя грешник недостойный, но твой духовный отец, – и духовный не просто, ибо я имею преимущественное обязательство от Св. Евангелия: я был приемником тебя тогда, когда ты священно обещался хранить чистоту, послушание и строгость жизни, принял на себя вид ангела, вступил сердцем твоим на путь самоотвержения. Итак, я обязан назидать тебя в местах и отдаленных; внушать тебе все то, из чего благопокорливый сын может извлекать непосредственную пользу для души своей, и это не только для тебя и твоего спасения, но и для спокойствия собственнаго моего духа и совести.
Я приемлю во уме первосвященника Илия, который сокрушался за необразование детей своих: Офни и Финееса в должном благочестии, за что не только испровергся дом его, но и кивот свидетельства Господня; раздраженным беззакониями детей Богом предан был в избивательския руки Филистимлян. При сем жалостнейшем периоде Святыни поражены были смертно и дети добродетельнаго старца! Здесь-то бесчестную жизнь запечатлели плачевной кончиной, ибо, увы! они пали и душами. Созерцая сие горестное событие, ужасаюсь! Что бы и нам не подвергнуться подобной участи. Что же?
Услышал я, что ты привязан к твоей матери через попечение о ней, как будто один из сынов миpa, которые имеют обязанность посвящать себя попечениям о спокойствии матерей, не только по закону, но и по предметам суеты. Ты попущаешь ей часто быть в обители, где обитаешь, но это совершенно не сообразно с твоим обетом. Мать твоя – должна быть сердечное сокрушение, с сею то матеpью мы обязаны всегда разделять время, а от которой ты родился, сию должен только внутренне почитать, но не сообращаться часто. Ибо стыдно и бедственно монаху последовать требованиям миpa, поскольку сие тщетно и гибельно. Одно слово скажу тебе о сем, исправься!
Слышу еще от многих, что ты очень часто оставляешь обитель и келлию, поздно возвращаешься в место уединения и будто пребываешь тогда в местах неизвестных, или, лучше сказать, подозрительных; наконец, в разговоре с некоторым человеком, сказал ты: «Я здесь потерял такую вещь, которой не стоит весь город». Признаться должен я, что ты это справедливо сказал. Не только город, но и весь мир не стоит души, о которой драгоценности изобразил и миpa Спаситель священно: «Кая польза человеку, аще весь мир приобрящет, душу же свою отщетит?» (Мф.16:26) и проч. Убо, если ты потерял душу, то ты потерял такое сокровище, коего все великолепное изящество природы поистине не стоит. Однакож, любимейший отец! Поколь еще не прекратилась жизнь твоя, при истинном признании грехов и твердом уповании на заслуги Христовы, неоцененную потерю сию возвратить можно; а наиболее тогда, когда со смиреннейшим сокрушением сердца, призвав духом веры в помощь Всемогущаго, положишь в храме души твоей решительное основание, так сказать, вторительно легкомысленно не следовать по стремлениям плоти. Умная Дина, душа твоя, да не снидет в Сихем порочных направлений.
Правда, следующая истина: «несть грех побежадающь человеколюбие Божие», может ободрить и самый отчаянный дух; но должно разсудить, что это относится только к тем, которые хотя пали, но восстают, которые, говорю, истинно покаялись с душевным намерением не возвращаться более на грех; которые не подражают оным псам, прибегающим на свои блевотины. Может быть ты надеешься на будущее время? Но кто нам возвестит, что родит следующее утро? Не цвету ли сельному подобен человек? Послушай же еще, что написал на сей конец премудрый и святый Исаак Сирский: «Кто, – говорит он, – надеяся на покаяние грешит, тот идет пред Богом путем коварства, но таковый не достигает цели покаяния». Следовательно, его внезапно восхищает рука смерти, и с лица земного шара преселяет в темную землю жителей немилосердых, адских оных везувитов, коих пища – огнь, питиe – зависть. Ты, о священный сын! Послушай, не трогательны ли для тебя следующие примеры:
Один священный инок многими был почитаем, по наружности, за мужа благочестиваго и уважаем, но внутренно он тайно предавался мерзким плоти вожделениям. И однажды, совершая Божественную священнейшую литургию, пред Херувимскою песнию, наклонив обыкновенным образом голову и читая молитву: «никтоже достоин» и проч., внезапно скончался. В каком состоянии оставила его душа?!
Еще один, известный мне священник, увлекаясь любострастием, осмеливался недостойно совершать Божественную службу. Так свергнула его ужасная болезнь и сближает к кончине. Все средства отразить оную были тщетны, напротив того болезнь становилась опаснейшею. Пробужденная горестию совесть внушает, что он должен быть жертвою смерти за недостойное священнодействие. Пришедши в чувство, решительно он обещается более никогда не совершать священную литургию, и вместе с сим отречением возвращается и прежнее его благосостояние, так что и следов болезни не было приметно.
Подлинно, сан священства и облачeниe великолепны, однако дотоле, пока соответствует тому и внутренняя красота души, когда же она по не наблюдению померкнет, когда совесть, строго выражающая нечистоту, пренебрежется, то тьма заступает место света и открывает путь к мраку и огню вечному; если только не уклонимся от сего пути на путь добродетели и смирения, что приводит в царство славы. Так пишет Преподобный Феогност в главе 21, 54, и 55-й.
Но сказывал мне еще один благочестивый отец следующее событие, что он слышал от своего старца: два брата и по духу и по намеренно, оба будучи уединенные, посвятили себя и уединеннейшей жизни. Это было на Украине в конце 18-го столетия по Рожд. Христове. Жили они по разным келлиям, и по прошествии некоторого времени один из них увлекся любострастием, которому весьма он и предался. Узнав о сем другой, любитель чистоты, смиренно и любвеобильно уговаривал его отстать от сей гибельной привычки, но порабощенный страстию нечистоты, имея на то вероятно несытое сердце, соединив вместе еще и гордость, ответствовал: «Ангельское не согрешить, диавольское не покаяться».
Кто не согласится с ним? Но это не должно обращать в повод к беззаконию, ибо милосердия Божескаго тайна сокрыта. Хотя милосердие Триединаго одержало и одерживает верх над правосудием; но это, мне кажется, простирается более до нечаянности, нежели до намерения, простирается к слабостям человеков правых сердцем и смиренных, но не до обманывающих себя нерадивцев, имеющих гордый разсудок, или восхищающихся мерзким Оригеновым учением о высочайшем милосердии Непостижимого, котораго правда пребывает в век века. Спустя несколько времени, целомудренный оный брат, однажды окончив положенное свое правило, сел на скамью, преклонясь на столик, на котором погрузился нечаянно в тонкий сон. Видит в таком положены при тамошней реке, Ирдин называемой, двух седящих ефиопов, которые обыкновенным образом вметали в воду рыболовные удки. При таковом занятии они весьма один другого поощряли к ловле. Один из них закинул на добычу свою удку, и ничего не вытащил, на что смотря другой, говорил следующее: «Как ты неискусен! Смотри, как я свою запущу». С сим словом погружает удку в глубину, и вдруг вытаскивает из воды монаха, в полном облачении, приличном его сану. На сего присматриваясь, брат заметил живо, что это тот самый друг, который легкомысленно ввергал себя в сладострастие и нечистоту. Пробудясь в страхе, немедленно пошел он посетить брата, котораго видел пойманнаго эфиопом. Достигает келлии его, и увы! Ужасное и горестное зрелище представилось глазам его! Что же? Он находит брата уже мертвым, лежащаго в жалостном безпорядке. Женщина, с которою он беззаконно соединялся, сидела в крайнем огорчении, неодоумении, страхе, и ужасе, и вопле; и призналась, что, преследующая ежеминутно земнородных, коса смерти поразила брата на самом деле плотской нечистоты. Увы! Увы! Увы! Кто даст очесем нашим слезы оплакивать погибельную участь несчастнаго плотолюбца? О! Что удивительного, что и всех таковых сквернителей более, нежели других людей, преследует внезапный час смерти?
Послушай также и еще о следующем жалостнейшем происшествии, которое мне сообщил тот же старец:
«Один монах, воспитанник Софрониевой пустыни, облеченный там в ангельский образ славным архимандритом Феодосием, оставил обитель и, по единственному стремлению своей воли, определился в одном из монастырей Черниговской епархии. Здесь произведен был во иеромонаха. Живши таким образом несколько времени, низвергся, так сказать, в pеку бесчестнейших плотских страстей и, возмутив источник совести своей, многократно осмеливался совершать Божественную Литургию. Называю я мерзкую страсть любодеяния рекою, ибо как трудно пресечь стремление реки, так и еще более трудно ограничить гнусную привычку плотолюбия. Как в возмущенном источнике ничего нельзя приметить кроме мрачнаго хаоса двух стихий: воды с землею; так в потерянной совести ничего более нельзя заметить, кроме нестройного расположения сердца к истине. Ибо человек уже «не еже хощет, содевает, и сие творит живущий в нем грех» (Рим.7:17). Так он легкомысленно решается на всякое законопреступление, о богатстве благости Божией нерадит, почему и весьма удобно подвергается наконец погибели.
Так однажды, приготовившись совершать страшную тайну св. Евхаристии, пошел тот инок, как обыкновенно, в св. храм. Что же? Является ему ужаснейшее бесовское привидение, которое как скоро он узрел, дух его смутился, сердце вострепетало, весь чувственный состав, подобно как в пароксизме, потрясся; изменились черты лица; испущенный им странный голос, выражающий мрак души и отчаяние, привлек на живой труп его духовных орлов той обители; братья слетелись к нему на необыкновенный вопль его. Хотя они слетались не терзать его, а восхитить от бедствия и гибели, воспарить с ним к Престолу милосердия Божия, но увы! Намерение не достигает цели. На вопросы братии бедный и безобразный вестник тайных своих беззаконий в ужасе и трепете, и страхе объявляет подробно свои пороки, за которые и поражен он был взором неописаннаго адскаго духа. Признаваясь в своих грехопадениях, сожалея о дерзости своей относительно священнодействия, наконец заключил он: «Если еще встретит взор мой такое же страшилище, то едва ли во мне останется и дух мой». По произнесении сих последних слов, необыкновенно возревевши, он пал на землю мертв.
Кто столько нечувствителен из недостойных священнослужителей, чтобы равнодушно мог вообразить сию ужасную картину вечного несчастия! Сие приключение пересказывал вышепомянутому старцу иepoмонax, знавший несчастнаго сослужителя своего; так как старец по случаю посетил его келлию, где несчастный открыл ему и свои язвы душевныя, о чем терзался всегда совестию, потерянною в этом предмете и не примиренною. Совесть в нем хотя была порочна и уязвлена, но все внушала ему оставить священнодействие, а вместе и пороки, чего однако он, или по страху и малодушию, или по страсти и самолюбию, сделать не решился до того времени, пока горестная смерть прекратила дни его. Мщение совести есть тайный глас Божий; но кто Бога не уважает, как может надеяться от Него защиты во время бедствий?»
Желая тебе в Триедином Боге спасения, помещаю здесь и третие времен наших событие, а именно, благоговейнейший один муж пересказывал мне следующее:
«В одном из Российских монастырей был некто священник, а вместе и монах, который по обязанности своего сана начал однажды совершать Божественную Литургию, которую продолжая достигнул самаго времени приятия св. Тела и Крови дражайшаго Искупителя Мира, Господа нашего Иисуса Христа. В это время, по обыкновению, запели по клиросам причастный стих, а священнослужитель должен был приступать к св. жертвеннику для таинственнаго соединения с нескверным апокалипсическим Агнцем в правоте и смирении сердца с чистотою чувств. Напротив того, с оскверненною завесою духа и совести, приближаясь, ощутил он ужасное потряceниe, так что едва не опровергнулся на землю, однакож, отшедши, сел на стул. Потом несколько ободрившись в силах, приступает вторично к жертвеннику, и вторично поражается бессилием. Посем отдохнувши, усиливается в третий раз, но уже ослабевает чрезвычайно. Предстоящие вне алтаря: наместник, казначей и братия, удивившись необыкновенному продолжению времени, вынуждены были войти в св. алтарь. Находят священнослужителя в крайнем бессилии, едва дышащего, спрашивают о причине. Убежденный наказанием милосердой еще к нему десницы Вышняго, признался, что он, будучи порабощен плотскою страстию, не внимая естественному закону, ни закону Божию, без страха, раскаяния и благоговения приступал несколько раз к священнодействию. Пo признанию и объяснению своих грехопадений, с глубочайшим уже страхом, сокрушением сердца и твердым намерением исправления, едва мог окончить Божественною службу. По донесению о сем высшей духовной власти и по производству следствия, за глубочайшее его признание и уже нелестное смирение духа, определено было послать его в один из пустынных строгий монастырь под строжайшую епитимию. Слава Богу, что Он наказал недостойного, и пощадил; но на это надеяться нельзя».
Любезный во Христе сын! Представив на среду сии страшные события, умоляю тебя Богом, если за гордость нашу и случилось тебе как человеку пасть, но «востани спяй, и осветит тя Христос» (Еф.5:14). Убоимся страшного суда Божия и гнева, который носится над главами не чувствительных грешников к их поражению, поражению немилосердому. Обратим душевный взор наш на страну пламенной вечности, которая нещадно пожрет всех непокаявшихся сквернителей, погрузив их в бездну вечную, покрыв непросветимым мраком, где «огнь их не угаснет, и червь их не скончается». Потщимся свергнуть с себя мерзкую одежду нечистоты, то есть: оставь, говорю, гибельную привычку отвратительнаго любострастия. Убойся Бога, о сын мой!..,.. Если так, то не только я, ничтожный отец твой, но и ангели на небесах возрадуются о твоем обращении; а коль скоро иначе, то слушай следующее: «или не весте, яко храм Божий есте? Аще кто Божий храм растлит, растлит сего Бог» (1Кор.3:16,17). Убо не ужасно ли сие определение? Пал ты, но восстани. Нарушил ты целомудрие, но исправь оное покаянием и «печалию яже по Бозе» сколько можно. Осквернил ты храм Божий, но можешь очистить обращением; а Бог милосердый всегда готов тебя простить и наградить. Притом, послушаем советов св. отцев. Но что они советуют в таком случае? Вот что: ты должен непосредственно удалиться от того места, где случилось пасть, и с сердечным расположением к исправлению преселиться в другую отдаленнейшую обитель. Проси ж сего у Бога, и даст тебе и средства и силы. О! Когда бы ты пожелал приидти в недостойные мои объятия! Какая бы эта была душе моей радость! Ах, любимый сын! Я о тебе весьма нередко проливаю горестныя струи слез, а иногда, не вместивши горести сердечной, вопию подобным гласом, каким оплакивал Св. Давид любимаго им Авессалома: «Сыне мой! Сыне мой! Сыне мой!» Пишу к тебе сие не равнодушно, ибо сгорает мое сердце; пишу же не по разуму, но по сердцу. Но хотя ты меня и оставил, однако я еще питаю себя надеждою, что милосердый Бог даст тебе крыл рассуждения яко голубине, да полетишь чрез покаяние в страну благочестия, покоя. Если ж не послушаешь, то я, с сердечным прискорбием, предавши тебя промыслу Божию, «чист от крови твоей», и ты сам понесешь бремя свое, и «от своих дел осудишися». Но, когда такие о тебе сведения несправедливы, то я известясь о том откровенностию твоею и сочувствием, более и более о целомудрии твоем возрадуюсь, благодаря Бога, Которому тебя поручив вторично приветствую во Христа духом искренности.
Пребываю мирных и премирных благ тебе желатель, недостойный твой отец, ничтожный старец.
1820 г. Александро-Свирский монастырь.