Глава I. О пьянстве

и других худых привычках (о курении табака, сквернословии, пении мирских песен, игрищах, катаниях, суеверии и божбе), с указанием, как должно жить, чтобы счастливым быть.

Жалко мне бедных братьев моих, преданных употреблению вина, жалко бедных пьяниц! А богатых? – В душевном отношении их нет; ибо и тот, кто из них всех богаче, тот беден, и нищ, и слеп, и наг, и окаянен своею душою. И апостол Павел сказал не напрасно: ...пьяницы не наследуют Царствия Божия (1Кор. 6:10); не видать им блаженной в Боге, бесконечной жизни; а потому как жалко их бедных!

Обреченные словом истины на вечную муку, братия мои! послушайте вы человека, желающего вам добра и истинного веселья, а не такого, какого вы ищите в вине, – обманчивого и соединенного со злобою. Но если не желательно вам слушать слова простого человека, то послушались бы вы, хотя Господа Спасителя, который всем людям желает спастись и потому говорит: хотением не хощу смерти грешника, но еже обратится, и живу быти ему (Иез. 33:11). Господу не угодно, чтобы кто-нибудь из нас погиб, пусть он будет самый великий грешник – и пьяница, и вор, и блудник, и даже такой злой, как настоящий разбойник, но любвеобильный и многомилостивый Господь наш не желает ему погибнуть. Одного хочет всем людям, чтобы обратились к Нему с покаянием и получили бы от Него прощение во всех грехах и бесконечно великую радость. О, братья! не пренебрегайте, прошу вас, не пренебрегайте такою милостью Божией; отвратитесь, отстаньте от пьянства, обратитесь лучше к Богу, и Господь поможет вам освободиться от насилия дьявола, под властью которого вы совершаете много худых дел. Вы, я думаю, и сами понимаете, что делает с вами пьянство, – как оно вас безобразит, как унижает и делает иногда хуже скотов!

Посему хочу... я с вами, братья, поговорить о пьянстве и его недобрых поступках, – курении табака, сквернословии, пении мирских песен, и то для того только: не даст ли вам Бог покаяния, чтобы освободились вы от сети врага нашего – душегубца дьявола, который ловил вас в свою волю, и пьянством, как крепкою уздой, водит вас, куда ему угодно – вводит во многие богопротивные дела, а, наконец, и уведет вместе с собою, если не покаетесь, в вечную муку.

Широки врата, – Господь сказал, – и пространен путь, ведущие в погибель (Мф.7:13). Среди разных жизненных путей есть одна дорога более прочих просторная, ничем не стесненная, – ни Божьими законами, ни приличиями человеческими, – по которой идущие иногда сами говорят: «Раздолье, не житье!» И, действительно, что знают, то и говорят, что хотят, то и делают прохожие по ней: на этом пути у них и буйное веселье, и пение, и пляски, и сродное тому сквернословие, и непрестанное курение табака, и многое тому подобное. И при всем том они идут по этому пути и греха, что говорится, не знают. Впрочем, не без горя же идут бедняжки; они ищут в вине отрады и находят в нем более отравы, которая лишает их даже счастья земной жизни и уготовляет еще кромешную тьму и вечный скрежет зубов.

Вот идет один прохожий по той дороге, по которой многие идут, – идет и приметно посматривает на тот дом, у которого есть вывеска с надписью: «Продажа вина». Посмотрим на него, не приворотит ли и он к своему постоялому двору, где все, проходящие по пути сему, находят себе отдохновение. И, действительно, как будто невольно кто-то зовет и тащит его в это место, где он может угостить себя лучше, чем у бедняка на свадьбе. В растворенную им дверь заглянем и мы в кабак. «Фу, какая пропасть народа! Сколько здесь задержано людей! И почто это иные с песнями сидят, а иные с ехидною бранью? Не дом ли это умалишенных? И от чего здесь еще дым такой и смрадный запах?.. И что же? Все это, противное чувству человеческому, пьянице приходится как раз по душе, и потому он так поспешно, так охотно входит в питейный дом, где из-за стойки посматривает в порядочной одежде человек, готовый уже к услугам его, он ждет только слова: «Подай вина». – Ну, и «Давай, наливай скорее!» ... Пусть бы и так, выпил чарку или две, и довольно бы: так нет, если от двух повеселее стало на сердце, то от пяти, думает пьяница, еще будет веселее. И вот в глазах его теряется свет, слух наполняется шумом, ему представляется, что земля подымается вверх, и горы даже идут кругом. Вот так веселье, которого и искал пьяница, и идет он из веселого дома, как бы с завязанными глазами, спотыкаясь и падая, идет и гамит неистовым голосом песню, которую и слушать бывает неприятно порядочному человеку, и с этою песнею приближается к своему дому. Заслышав еще издалека охриплый голос пьяницы, жена его уже терзается в сердце: «Ох, горе же мое, не житье! Пьяница-то опять налопался! Провалиться бы сквозь землю и с житьем таким!»

Все это приводилось не раз, я думаю, слышать всякому из нас своими ушами и видеть своими глазами, как пьяницу встречает жена: с каким унынием и огорчением она смотрит на него, входящего в избу с ехидною бранью! Пьяница тогда готов бывает голову разбить несчастной жене своей, хотя она и повинуется всем его приказаниям. Однако ж пьянице никак не уноровишь: то не ладно ему и другое не ладно, и прибитая жена должна наконец удалиться от него. Горе и детям его – бедняжкам! Они, как ровно от разбойника, от него прятаются, – кто на печку, кто на полати, и сидят, дрожат от страха, проливая слезы о матери, которая с плачем и бранью ушла из избы. Не лучше бывает, если и мать остается при них: в нее летят со стола и чашка со щами, и жбан с квасом, а мало того, так и нож, и все, что попало в руки пьяницы. И вот, когда междоусобная война стихает, победитель предается покою, им овладевает сон, и он валяется на полу, а иногда еще и в блевотине: ох, как тяжко тогда смотреть на него! Но мы посмотрим еще, что дальше делается с пьяницей. Вот он встает поутру с чугунною головою, руки у него дрожат, и он принужден бывает оправиться, и если есть на что, то и жди того, что он переправится и опять такой же сочинит бунт; но горе, если и не на что, особенно, если предупредительная жена успела подпрятать и запереть все, что можно было унести в кабак: пьяница хватает топор и, как разбойник, ломает все, что делает ему преграду к пьянству, и если жена осмелится еще держаться за свое добро и не давать нести в кабак, то бьет ее не на живот, а на смерть, и зубами рвет руки ее, как злая собака. Не удивительно, что пьяница бывает ненавидим женою, и детьми, и всеми людьми: одни только его друзья-приятели – такие же, как и он, пьяницы, да еще разве сам сатана.

Это представлен здесь один и притом не самый важный случай, постигающий пьяниц с их несчастными семействами; но что делается в кругу самих пьяниц, в их буйном обществе, того не пересказать. Кому горе? – сказано в Писании, – кому судове? кому сокрушения вотще? кому сини очи? не пребывающим ли там, где пиры бывают? (Прит.23:29, 30). Пьяницы, и без того склонные ко злу, когда разгорячены бывают вином, то делаются, как звери, злые, часто из-за пустяков ссорятся, дерутся, доходят до кровопролития и даже убийства. О пьяницы, – невольники дьявола, сообщники сатаны, будущие наследники преисподнего ада! Пьяницы – враги Креста Христова, искоренители всякого блага, идущие по широкому пути в погибель! Не пора ли вам вразумиться и познать гибельное свое состояние? Не пора ли оставить пьянство и искать примирения с Богом? Но... едва ли кто вразумит вас бежать от грядущего на вас страшного гнева Божия? Вам пьянство кажется пустяками, за которое будто не будет суда: попить, песен попеть и поплясать, или вдаться в пустословие, смехотворство – это вам кажется не бедовое дело. Иной пьяница говорит еще: «Я люблю только выпить, а больше ни в чем не виноват; но если и пью, то за свои». А того не знает, что с пьянством соединены все главные пороки, все худые желания от него происходят и совершаются пьяницами в их пьяном виде. В отеческих писаниях упоминается об одном подвижнике, которого дьявол склонял на какой-нибудь важный грех и, наконец, сказал ему: «Хотелось мне, чтобы убил ты человека или хотя сделал блуд, но ты противишься этому; исполни же хотя одно мое желание: напейся допьяна, и я тебя оставлю в покое, больше искушать не буду». Тот поддался этому искушению, и что же вышло? Лишь только он напился допьяна, так похоть плоти и восторжествовала над ним: тут, где он запировал, была женщина также в нетрезвом виде, и он с нею впал в блуд. На беду пришел тут и муж, который решился отомстить за бесчестие жены. Но, когда дело дошло до драки, то блудник схватил что попало в руки, ударил по голове мужа и лишил его жизни. Вот что делает пьянство! Да и дьявол насколько хитр! Он только научает выпить побольше вина, а там уж знает проклятый, что дело его пойдет своим порядком. Вот и ввергается пьяница во глубину греховную, предается волей и неволей всяким богопротивным делам. Не говори при этом никто, что он с чужою нагрешил и кого-то убил. Какой пьяница не злится на кого-нибудь? А иной ненавидит и колотит жену и детей своих; «всяк же ненавидяй брата, – сказано в законе, – человекоубийца есть» (Ин.3:15). Редкий человек не делается от вина злоречивым и ярым, как зверь; а к блуду самым склонным, не знаю, кто и может ли не быть? Блудная похоть – царица всякого пьяницы, да и гнев, как царь, обладает его душой. Кроме того, пьянство делает и честного человека плутом: оно, затмевая у пьяниц рассудок, располагает их к разного рода бесчинствам, грубостям, обманам, а часто и к самым важным преступлениям – грабежу и убийству. И на вид пьяница показывается недобрым человеком: глаза его наливаются кровью и смотрят свирепо. Трудно описать все, что происходит от пьянства; в нем заключается все, или, лучше сказать, нет в нем ничего, кроме худых дел.

О пьянство! не знаю, как вернее описать злые твои свойства и извиличать тебя: растлением ли юности или безобразием старости? Составом ли, приводящим всякого в неистовство, или отравою души и напутием к аду? В тебе соединены все худые качества, все злые наклонности от тебя возникают, и потому там, где ты присутствуешь, каких не производишь непотребств? Ты у преданных тебе отнимаешь стыд и совесть; в царстве твоем теряет человек и самый рассудок, предается всякого рода неистовству. О злопохотливое пьянство! каких ты не совершаешь бесчинств? Писание упоминает, что ты сделало с Лотом, вышедшим из Содома. Ты и разумных людей делаешь хуже скота: твои порождения – песни и пляски, и еще такие дела, о которых срамно есть и глаголати, всякому небесчестному человеку стыдно даже и слушать. Потому и друзья твои – одни только скаредные люди да еще разве – дьявол, который любит делать одно только зло. И ты, проклятое пьянство, делаешь одно только зло всем людям; ты отвращаешь сердца детей от своих родителей; вооружаешь отца на сына и сына на отца и матерь свою; ты искореняешь любовь между родными братьями, возжигаешь ненависть мужа к жене и жены к мужу; ты, всем известно как, расстраиваешь у пьяниц все душевные чувства и, испестрив их всякою греховною нечистотою, отнимаешь у них и само здоровье и преждевременно гонишь их с лица земли. Кому не заметно, как пьяницы чахнут среди их удовольствий, как и при самой тучности их тело лишено бывает жизненной силы? Глаза пьяниц делаются мутными, тело их – синим или багровым; сон у пьяниц бывает тяжелый, близкий к смерти, а бодрствование – хуже самого сна. Сверх того, пьяницы носят на себе видимую печать Божия отвержения, признаки братоубийцы Каина, которому Господь сказал: «стеня и трясыйся будеши на земли» (Быт.4:12). Не потому ли и у пьяницы иного – случается видеть – руки трясутся? Вероятно, и он рукою Божией отмечен как законопреступник и противник Божий. Оттого-то и апостол Павел велит не сообщаться с тем, кто остается пьяницею; с таковым даже и не есть (1Кор.5:11), – советует он. Пьяница есть изверг рода человеческого, он отвержен Богом и святыми Его, весьма подобен братоубийце Каину. Да и не есть ли он на самом деле не только братоубийца, но самоубийца и детоубийца? Не сам ли он, расстраивая свое здоровье, половину века отнимает у себя? Да к тому же и дети от него родятся слабого телосложения, бывают большей частью тупоумны, упрямы и грубы. О горе, горе пьяницам! Если и ныне никто из живущих по заповедям евангельским не пожелает сидеть за столом вместе с пьяницей, у которого, подобно гною, течет из уст срамословие, то можно ли подумать, что такой человек принят будет в общество небожителей? Если ни один честный домохозяин не согласится поселить в доме своем хищника, то небесный Домовладыка допустит ли в Царство свое войти тому, кто отнимает от своего семейства блага земные ради своей выпивки? «Не обманывайтесь, – говорит апостол Павел, – ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники Царствия Божия не наследуют» (1Кор.6:10). Таковые люди не только Богу, ненавидящему всех, делающих беззакония (Пс.5:6), но и добрым людям весьма противны. Они им кажутся жалкими существами среди их самых наслаждений и увеселений; потому они и называются нередко горемычными пьяницами. И, действительно, есть ли еще на свете горемычнее этих людей; не хуже ли они сумасшедших и бесноватых, кои возбуждают по крайней мере сожаление к себе? А те отталкивают от себя сердца всех, даже и тех людей, которые обязаны более прочих любить их.

Горемычные пьяницы! не напрасно также называетесь вы еще и горькими. Посмотрите, сколько горестей принуждены сносить от вас или ради вас ваши жены, ваши дети и даже скоты ваши. Посмотрите вы, но только не пьяными глазами, на свои кабаки, у которых часто толпится ваша братия, как пчелы около своего улья. Посмотрите – умно ли это они делают? Вот у одних жены, а у других дети сидят бедные у кабака и дрожат, особенно зимнею порою, а иные плачут, дожидаясь своих пьяниц, которые в то самое время кружатся только и веселятся в кабаке. О горькие пьяницы! сколько горьких слез проливается из-за вас родными вашими семейными; и, разумеется, отольются же когда-нибудь волку овечьи слезы. Горе вам, супостаты, разрушители семейного на земле благоденствия! И, особенно, тебе, отец семейства, которым не только есть мучитель, но и развратитель наилучших Божьих созданий – невинных детей своих. Сыновья и дочери твои – это первые и вместе восприимчивые слушатели и свидетели твоих скверных слов и безобразных поступков. И тебя ожидает такое же горе, сын-пьяница: возненавидят тебя отец и матерь твои, коих ты в пьяном виде непременно озлобляешь. Они будут бранить, даже проклинать тебя, а ты все будешь делать свое; бить будут, а тебя все-таки потянет в кабак, а из кабака на все злые и непристойные дела: воровство и распутство. О пьяницы, – порождения ехидны! как это не жалко вам терзать утробы родителей ваших, расстраивать согласие семейной жизни, губить свое счастье на земле и ничего лучшего не ждать себе за гробом? Горе, горе вам, несчастные! и все из-за чего? Велико ли чувствуете вы удовольствие от вина? Сначала вы будто повеселеете от него, но вслед за этим, как выпьете побольше, посмотрите, как земля под вами колыхается, и вы шатаетесь, и падаете: что же в этом хорошего находите? – рассудите сами. А каковы плоды пьянства? Рассмотрите еще: оно представляется каким-то змеем, выползающим из подвалов и смертельно угрызающим пьяниц, и притом змеем многоглавым, у которого что глава, то и новый ад. Впрочем, может кому и неприятно смотреть на пьянство как на страшного змея, лишающего пьяниц вечной жизни, то пусть оно представлено будет под видом дерева многоветвистого и злоплодного; его можно назвать даже деревом познания добра и зла по той причине, что плоды его дают неистовую радость, от которой происходят песни и пляски, и также вливают в сердца пьяниц ехидную злобу, от которой бывают у них ссоры и драки. Все плоды этого дерева, все подлые дела пьянства сосчитать нельзя; потому будем рассматривать только самые главные ветви, которых можно видеть также немало.

Первая из них высокая ветвь есть гордость, плоды коей дают пьяницам безумную радость, сопровождаемую песнями и плясками. Также от гордости бывает у пьяниц обещание невозможного и смешное хвастовство.

Вторая отрасль пьянственного дерева, поднимающаяся с противоположной стороны, дает плоды совсем с другими свойствами, от коих пьяницы бывают унылы, беспокойны и слезливы. От того случается, что иной пьяный ни с чего плачет, а другой неудержимо хохочет; один делается от вина дерзким и неустрашимым, а другой – боязливым, как заяц.

Плоды с третьей ветви повреждают у пьяниц здравый разум и отнимают память. От того пьяные делаются, как сумасшедшие, которые, многое говоря безрассудно и делая непристойно, при всем том не понимают своего безумия; так и пьяные не помнят, что делают, и не сознают себя глупыми.

Плоды с четвертой ветви приводят пьяницу в бесстыдство и бесстрашие. От того пьяный человек бывает, что и Бога не боится, и людей не стыдится, говорит и делает все смело, охотно открывает все тайное, хотя и постыдное; язык у него, как лопата, которой выбрасывают всякую нечистоту. Потому-то и говорят: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

Пятая змеиная голова, если смотреть на пьянство как на змея многоглавого вливает в пьяницу свой яд, производящий нечистые желания и такие дела, о которых срамно есть, – говорит апостол Павел, – и глаголати (Еф.5:12). Потому и мы за лучшее почтем вовсе и не говорить об этих отвратительных пороках.

Шестая страшная голова змея пьянства уязвляет сердца пьяниц и отравляет ядом гнева и ярости, от коего и начинаются у них сквернословия, ругательства и драки. Потому-то и случается часто видеть в обществе пьяниц страшную вражду, брань, кровопролитие.

Седьмая голова пьянственного змея пускает свой яд, от которого бывает расстройство здоровья, изнеможение телесных сил. Как сильною бурею разбитый корабль, лежит бледное тело пьяницы в крайнем расслаблении, а внутри его свирепствуют волны отчаяния, от коего пьяницы, нередко случается, сами себя лишают жизни.

Восьмая голова или отрасль пьянства отнимает у пьяниц всякое на земле счастье, часто лишает их всего имения и из богатых делает хуже нищих. О, сколь многие от пьянства лишились всего своего достояния, пришли в крайнюю бедность, так что нет на них порядочной одежонки, нечего им бывает поесть и в завтрашний день! От того и не стыдятся эти горемычные пьяницы встать пред другим на колени, ради Христа прося милостыню, и поданную на хлеб копейку несут скорее в кабак.

Не знаю, есть ли еще какое зло на свете хуже пьянства? Пьяницы не только Богу весьма противны, но и людям бывают несносны. Нелегко изобразить словом все то, что на деле происходит от пьянства; пьянство и умного человека делает глупым, и кроткого нравом превращает в бесноватого. Кроме вышесказанного нужно ли говорить еще о других страстях, кои бывают от пьянства, – о своенравии, о склонности на все жаловаться и всем быть недовольным, о криках и смятениях? Посмотрите, не преданные пьянству, на пьяных людей, и вы уверитесь, что нет более зла, как пьянство, и нет злых дел более тех, которые совершаются пьяницами в их пьяном виде. Для них и ночи зимние коротки, когда они предаются разгулу, проводят в забавах, песнях и плясках. О, какая широкая и вместе с тем самая короткая дорога к аду бывает от пьянства! И горе, горе идущим этою дорогою! Они недолго повеселятся на ней.

Говоря о пьяницах и унижая их любимое занятие – пьянство, я вовсе не намерен тем осуждать тех, которые пьют вино умеренно, благоразумно. Вино веселит сердце человека (Пс.103:15), – сказано в Писании; но это бывает тогда, когда оно в меру употребляется. Иначе же оно отомстит всякому за излишнее употребление его, разломит голову и виски, отнимет силу, расслабит тело, доведет до преткновения и ушибов, а затем свяжет руки и ноги и предаст на посмеяние всем мимо ходящим. Неумеренное употребление вина делает то, что человек стыдится всех, когда бывает трезвым, ему совестно быть в церкви, смотреть на святые иконы, и от того он иногда по нескольку лет не бывает у Святого причастия; ему совестно рассказать священнику про свою жизнь. Все это не доказывает ли вместе, что пьяница Царствия Божия не наследует, если не покается во всех грехах своих и не отстанет от пьянства?

Пьяницы любят еще табак курить, песни петь и сквернословить. Поговорим об этих богопротивных привычках. Пить вино и курить табак – это две сестры: одна из них старшая, вторая младшая. Первая похваляет себя: в вине нет греха, – как обыкновенно говорят пьяницы; и вторая твердит: в табаке нет греха – Божие создание. Пьяница готов бывает оставить семейство без куска хлеба, лишь бы самому напиться допьяна; и табачник говорит: «Я лучше не поем хлеба, табачку покурю». Вот нового рода алчность: табак лучше хлеба кажется пристрастному табачнику. Что же, или он очень сладок? Нет, он горек, как и вино; противен всякому, кто не привык к нему: от протухлого табачника отворачивается и его жена. Так зачем же курит табак? «Так, себе для забавы», – говорят табачники. Какая же в этом зелье нашлась забава? – «А как покуришь табачку, то ровно выпьешь рюмочку: так и расшибет всего, и голова закружится». Так вот для чего курят и нюхают эту горечь! Вот какую выгоду приносит табак! Понятно! Это особый способ пьянства, но только дешевле винного, потому и доступнее всякому, потому-то и ребята охотно за него принимаются. У табачника вместо кабачка служит трубочка, вместо вина у него один дымок. «Ну какой тут грешок!» – судит бедный пьяница-табачник; и вот, лишь проснется поутру, так и тянется рука его к табачному кошельку, и смотришь – он сидит уже с трубочкой да попыхивает вместо утренних молитв. И при таком непочтительном к Богу поступке табачник уверен, что он ничего богопротивного не делает. При службах Божиих курят же ладаном; как и рабам греха не изобрести своего рода курение? Первое приятно Богу, а второе должно быть не противно противнику Божию – дьяволу. Не думаю я, чтобы мое слово могло вразумить хотя одного табачника, но говорю так из сожаления только. Любезен ли Ангелу Хранителю тот человек, который то и дело окружает свою голову облаком табачного дыма? Не знаю право, помнит ли Бога тот раб, который любит омрачать свой разум и быть как бы в постоянном опьянении? Входит ли когда-либо Дух Утешитель в сердца тех людей, кои, выбрали своего рода утешение, иного утешителя и не ищут себе?

Не хорошо делают и те, которые чуть не ко всякой своей речи прибавляют «для красоты», как они говорят, а мне кажется, только в угодность дьяволу, такие скверные слова, что и писать их нельзя.

Расскажу об одном человеке, который охотник был гнуть, – как говорил он, – пироги чуть не ко всякому слову. Ах, как он бедняга мучился пред смертью! За два дня до кончины язык у него отнялся, но не совсем; пить ли захочет или иное что, никак не может попросить, как только указать да, что нельзя сквернее, изругаться. Видно, что было ему от этого досадно, и, бывало, старается выговорить ладно, да не лучше прежнего: только и мог выговаривать одни скверные слова, с которыми и жизнь свою кончил.

Прошу послушать, хочу еще рассказать о смерти одной песенницы, у которой был лихой голос и утешал ее разными песнями, но только не такими, которые угодны Богу и добрым людям. Умерла же она во цвете лет, и пришла к ней смерть необычайно злая, обезобразила ее до крайности: бывало – один взгляд ее наводил невольный страх. Три дня она мучилась смертною мукою и часто кричала: «Ой, боюсь! ой, больно боюсь!» По ночам, случалось, забудется, заснет и запоет сквозь сон, да таково внятно, песню свадебную, и так ловко, что можно подумать, не выздоровела ли она? Но не тут-то было! Не успеет и десяти слов пропеть, как закричит, что есть мочи: «Ой, боюсь! Ой, больно боюсь!» Муж, бывало, скажет: «Да не пой ты песен-то, читай лучше молитву». «Какую?» – спросит жалобно. «Да хоть Богородице» ... «Да не могу!» – протяжным, унылым голосом ответит умирающая. «Ну, читай за мной», – скажет муж. И начнут читать: «Богородице! – Богородице! – Дево! –Дево! – Радуйся! – ой, не могу! ой, больно устала»!.. «Ну хоть поминай ты Бога», – скажет муж. «Да какого?.. нет со мной Бога никакого; вот стоят только дьяволы», – скажет и заревет замирающим голосом, – ой, боюсь! ой, больно боюсь!» Так мучилась и кричала трое суток и едва, наконец, вышла из нее душа.

Таким рассказом следовало бы мне закончить слово мое о пьянстве и его недобрых спутниках – курении табака, сквернословии и пении мирских песен; но жалко мне тех братьев моих, которые плачут иногда, прося помочь их горю – отстать от пьянства; и кто в силах помочь им?! Истинно – горе, великое бедствие для человека это пьянство! Как же помочь ему в этой беде? Примером ли? Или советом?.. Но всего этого мало. Как, например, может жена устроить мужу преграду к пьянству, когда он ее не слушает? Или – в силах ли дети запретить отцу, чтобы он не ходил в кабак? Даже и отец сыну своему как поможет оставить пьянство, когда оно ему кажется любезно? Тут недоумение возьмет всякого. Итак, что же будем делать, чтобы помочь бедствующим братьям?

Не Ты ли, Господи Боже наш, упование всех концов земли, сказал им: без Мене не можете творити ничесоже (Ин.15:5)? А с Тобою, Господи, все можно; все могу с укрепляющим мя Иисусе, – взывал некто. Зачем же, Господи, мы, стараясь о взыскании помощи несчастным братиям нашим – пьяницам, Твоею-то Божественною силою чуть не всегда пренебрегаем?

Братия! или мы не знаем, что один Господь только силен спасти от греха всякого раба своего? А мы что делаем, – посмотрите: вот жена, например, желая отучить мужа от пьянства, когда он проспится, посмотрите, как она кричит над ним. Вчера, страшась его колотушек, говорила ему: «Миленький, послушай ты речей моих, постыдись ты хотя добрых людей.» ...Сегодня же надрывается от ярости, говорит ему: «Пьяница, срам дьявольский! не можешь захлебнуться.» ... Вчера муж наибольшим был над женою, а сегодня, сознавая свою вину, молчит или, уж выведенный из терпения ехидною бранью жены своей, скажет иногда сквозь зубы: «Не твое дело; не твое пропиваю». Видя такую победу над мужем, жена в недоумении говорит после своей соседке: «Уж пытаюсь же я ругать своего, а ему неймется, хоть выткни ему глаза, а он, когда трезвый, все молчит, как чучело». «Ну, постой же, когда так, – думает в свою очередь муж, – я знаю, как быть над тобой большим; будешь, небось, звать опять миленьким»... И вот, ждет только случая, чтобы опять мог сделаться грозою жены своей. Ну, поможет ли, добрые люди, такое поведение жены отстать мужу от пьянства? Быть не может, чтобы жадность к вину вышла из пьяницы таким злым наговором. Напротив, не скорее ли от него всякий малогодный обратится к вину, чтобы показать свою власть над женою? Похоже на это делает и отец, когда усиливается сам собою отучить сынка своего от пьянства, только с тою разницею, что он шумит над пьяным и кидается на него драться, причем случается, что и оба друг друга колотят.

Как же отучить пьяницу от пьянства? Вы скажете: прежде всего нужно искать помощи, конечно, ни у кого другого, как только у Бога и при Божьей помощи, пусть отец учит своего сына, но только не тогда, когда он бывает пьян; также и жена пусть уговаривает своего мужа, но не со злостью, пусть силою любви и слез старается превозмочь мужа своего, а не силою злого языка. При этом не бесполезно будет рассказать, как жена одна помогла своему мужу отстать от пьянства. Муж ее был чиновником и, еще будучи холостым, привычку имел пропивать свое жалованье; не лучше делал, когда и женился. Несчастной жене не оставалось и на хлеб, и она зарабатывала своими руками, уделяла еще и мужу своему, когда не было у него насущного. Конечно, такая жизнь не была радостна, но жена терпеливо сносила все слабости мужа своего и только, бывало, плакала, ни слова не говоря ему, видя, что он не хотел слушать слов ее. Наконец, Господь призрел на смирение и слезы ее: пред праздником Рождества муж, получив жалованье, не явился в дом до третьего дня праздника и пришел, когда уже совсем не на что было пировать. Жена сидела и заливалась слезами, не говоря ни слова; и вот Господь тогда со слезами и смирением жены подействовал на сердце мужа: он встал пред образом Спасителя и с женою вместе зарыдал горько, прося себе помощи отстать от вина. С тех пор действительно бросил пьянство и после с любовью рассказывал, как жена помогла ему оставить водку.

Пришло на память еще одно событие, служащее к подкреплению терпения тех, которые различно озлобляемы бывают от пьяниц. В египетских пустынях жили некогда тысячи отшельников: между ними были и такие, которые не были воздержаны в употреблении вина. С одним из таких жил брат, смиренный нравом; занимались они вместе рукоделием, и тот, который под конец каждого дня ходил в селение сдавать рукоделие, пропивал деньги, брату же приносил одного хлеба, и то, случалось, около полуночи. По прошествии двух лет такой жизни брат вздумал оставить пьющего. «Какая мне польза от него? – так думал он, – и голоден-то я, и боюсь-то из-за него, нет у меня и одежонки, кроме этого лохмотья. Уйду от него». На пороге встретил его некто и говорит: «Не уходи; через два дня мы придем за тобой и возьмем к себе». Инок остался и рассказал брату, что он оставит его через два дня, и тот от кручины не выходил из кельи, не желая расстаться с братом, который, по прошествии двух дней, безболезненно и мирно предал душу свою в руки ангельские. Оставшийся старец неутешно плакал о том, что жил он не на радость брату своему и бросил пить вино.

Блаженны плачущие в этой жизни, ибо они утешатся (Мф.5:4), – Господь сказал. Если привелось кому проливать слезы хотя из-за пьяницы, пусть ждет себе милости Божией: он утешится утешением вечным, если будет только ныне терпелив; душа его успокоится там, где нет и вечно быть не может ни печалей, ни малейших воздыханий.

Не послужит ли в помощь тем, которые любят испивать, но не желают отстать от вина, следующий рассказ? Был в соседях у нас не то что горький пьяница, однако ж при случае испивал досыта. Бывало, говаривали ему добрые люди: «Эх, Иван! не пей ты так много вина, а то как бы не помереть без покаяния». «Рад бы я всей душой, – нередко говаривал трезвый, да не знаю, как удержаться: с устатка выпью стаканчик, а тут и давай больше. Не хочется же мне помереть без покаяния, да не знаю, как Бог поможет». Я знал, что он любил помогать бедным, и советовал ему раздавать те деньги, которые он намерен бывает пропивать, по нищей братии. «Милостыня от смерти избавляет», – говаривал я ему от Священного Писания. Блажен разумеваяй на нища и убога, в день лют избавит его Господь (Пс. 40:2). Как вода гасит огонь, так милостыня очищает всякий грех. Потому и сам Господь сказал: блажени милостивии; яко тии помиловани будут (Мф. 5:7). Верно, от всего сердца верил он сим словам, которые я пересказывал ему, потому что они показали над ним все свое действие. Раз ездил он с сеном в город и на обратном пути, будучи довольно выпившим, свалился с саней. Дело было вечером, к тому же была тогда вьюга на морозе. Ночью никто не пошел искать его, кроме жены, но дело бабье, – отыскать не могла. Поутру нашли его стоящим на коленях близ чужой деревни; на голове у него шапки не было и в волосах много снега, который уже оледенел вокруг головы. Он всю ночь ползал по снегу, просил у Бога милости – отпустить душу на покаяние, и Бог сохранил его жизнь. Его привезли живым домой, исповедал священник и приобщал его не раз, и с миром окончил он жизнь свою.

После многих рассказов моих, относящихся к пьянству, прилично речь мою закончить таким словом. Кто любит бражничать и напиваться допьяна, тот благоразумно сделал бы, если бы употребил все меры, чтобы оставить эту дурную привычку; тогда несравненно лучше было бы жить на свете, и семейная жизнь была бы ему гораздо приятнее, и счастье его и здоровье гораздо прочнее. Кто ведет жизнь трезвую, тому во всех делах бывает более успеха; но кто привык гоняться за весельем по трактирам и кабакам, тому, не знаю, приносит ли какую пользу, кроме ущерба своему здоровью и вреда своему кошельку. Такой за свои трудовые, случается, покупает горе, накликает на себя увечье и болезни; в иной раз попадает в полицию, в другой проваляется где-нибудь под забором, проспит в кабаке под лавкой, где обчистят его, как липку. Жалкий тот человек, который привык куражить, и, особенно, кто, выпивши, любит еще буянить. Случается иной раз и он кого поколотит, а в другой раз убавят и самому много здоровья. Всякий видал, с какой яростью пьяные у кабаков дерутся! Пьянство бывает виновником многих зол, много бед человек от него и из-за него переносит; и на что не решается иной пьяница сам?! И бороду обрить, и волосы остричь, одним словом, обезобразить себя донельзя он соглашается за одну косушку. Да не возглаголют уста мои более о делах этих жалких людей! И, в конце концов, скажу еще тем, которые не сдружились с пьянством: не будем, не будем, братцы, поводиться с такими людьми, которые любят быть там, где винцо, чтобы вместе с ними не привыкнуть и нам к нему.

«Не дружись с людьми худыми, – часто говорила мне мать моя, – а знайся с людьми хорошего поведения: хороший человек хорошему и научит, а худой – худому. Не ходи за жуком, который приведет тебя к навозной куче, а иди за пчелкой, и она приведет тебя к медку»... И, действительно, подержись только пьяницы, и он тебя затащит в кабак; побудь в компании пьяниц, и они всеми силами постараются напоить допьяна.

Потому будем, братцы, осторожны, и когда случится быть в гостях, не будем поддаваться привычкам тех людей, которые, как увидят, что ты выпил рюмку, так и начнут просить: «Выпей-ка вторую, чтобы не хромать, выпей-ка третью, во имя Троицы, выпей и четвертую – без четырех углов и дом не строится», и так далее. Да употчивают, что невольно с ними зазеваешь и пойдешь, как козел, стучать ногами. Не хорошо, братцы, делать так христианам: Христов закон запрещает песни петь и плясать; потому в хороших домах этой потехи дьявольской вовсе не водится. Заметьте же, что те, кто поддаются просьбам других, сначала хотя и неохотно, но рюмка за рюмкой, да под конец так наспиртуются, что иной не может и языком пошевелить. Особенно безрассудно, слишком безумно делают те, которые напоказ, – кто больше выпьет, – стараются один другого больше выпить вина, хотя у иного, как я замечал, не обсохло еще, что называется, материно молоко на губах. Ах, братцы! не будем угощать с принуждением никого; а когда нас станут принуждать к выпивке, то мы покажем твердую волю – не пить лишка, хотя бы и на колени иной встал пред нами и просил лишнюю рюмку пропустить. Раз только, много два, следует выстоять на своем, и больше никто уже и принуждать не будет: всякий будет знать, что ты есть человек хороший – не из числа любящих выпить.

В древние времена, когда люди боготворили солнце и звезды, поклонялись разным идолам, был у наших предков один бог – Ладо, поклонники которого собирались и припевали ему разные песенки, под такт которых хлопали в ладоши и притопывали ногами. Это так делали идолопоклонники – наши предки, когда они еще не знали Единого истинного Бога и Его же послал Он – Иисуса Христа; но и в наши времена не то ли же сатанинское служение совершается на игрищах, где собираются молодые люди и поют, и пляшут, поминая в песнях даже и самое имя идола – Ладо? Ой, Ладо, Ладо мое! – скача и топая ногами, поют и ныне дети православных христиан, как настоящие идольские служители; и что всего безумнее! – в какие еще дни? В те священные для всякого христианина дни, в которые сошедший с небес для нашего спасения Сын Бога Живого и воплотившийся от пречистой Девы родился и положен был в ясли; в те самые дни, в кои мир, лежащий во зле, не дал Спасителю и Творцу своему места и в жилище человеческом. Не верх ли безумия – скакать и плясать в такие дни?

Наступили святки, – дни преимущественно пред прочими святые, все благоразумные люди ходят в храм Божий к утрене, но и неразумные делают свое: они с наступлением ночи своих подростков отпускают, а иные и сами вместе отправляются – куда же? – на игрища, на целую ночь скакать и зевать по сторонам, словно безумным, или смотреть на таких и любоваться их безумием. Распространяется ли на них пословица: свинья, омывшись, идет в кал тинный? Свинья не дорожит своею опрятностью и чистотою; она любит валяться в тине болотной. Вот и наш брат очищается иногда от грехов, заходит в церковь и молится Богу, а затем отправляется в болото греховное на целую ночь – петь и плясать; и это ему кажется еще приятнее, чем быть там, где очищается ум и сердце пением Божественным. Братия! долго ли еще мы будем так делать, – поутру петь с ангелами, а ночью скакать и петь с дьяволами? Неужели есть такое дружество между Христом и сатаною? Неужели можно рабам Христовым – христианам – веселиться весельем дьявольским?

Но вы спросите: «Как знать, – дьявольское ли веселье – песни петь и плясать?» Слушайте: когда к Исаакию затворнику в Киевских пещерах пришли бесы, и он, вовсе не узнав их с виду, поклонился им, тогда они от радости захлопали в ладони и не могли лучшего придумать и сказать, как только: «Воспляшем! Исаакий наш!» И плясали с ним до того, что оставили его едва в живых. Судите же сами: кому приятны наши песни и пляски? Горе, горе безрассудным людям – плясунам и песенникам! Горе утешающимся весельем дьявольским! Они идут пространным путем, ведущим в погибель: поют пред вечным плачем, радуются пред стоном и рыданием, коим не будет и конца. Горе, горе нечестивцам, радующимся весельем века сего: они не наследуют радости вечной. Горе вам, смеющимся ныне, – Господь Сам говорит им, – яко возрыдаете и восплачете (Лк.6:25). Господь скажет им на Страшном суде: идите от Меня проклятии в огонь вечный, уготованный дьяволу и сообщникам его (Мф. 25:41); и пойдут они в муку вечную. Нельзя также сомневаться, что пойдут вместе с ними и те, которые сколько-нибудь помогают им в их дьявольском веселье, и те, которые могли бы, но не воспрепятствовали хождению их по игрищам. О, отцы и матери безумных плясунов и песенников! или вам не противны богопротивные сборища ваших детей? Или мало известно, какие бесчинства там совершаются? Если так, то можете сходить туда, и если у вас не развращено сердце, то, во-первых, поразит вас там шум и гам. Вы заметите там кроме пляшущих многих взирающих на сатанинское собрание и от удовольствия то и дело смеющихся. Вы увидите довольно выпивших и сердечно занятых картежной игрой, среди коих и сына своего, опустошающего кошелек свой, и дочь свою, поющую песни и притопывающую ногами. Посмотрите, это ли дети православных? Можно ли по ним судить, что отец и мать у них Господни? А если рабы, то почто же допускают своих детей до такого безумия – делать то, что угодно противнику Божию и разве еще – богопротивным людям?

«Зачем же, – скажете вы, – заводят игрища? Если так противны они Христу, то почто многие ходят по ним? «Что сказать? Конечно, не следует делать дела богопротивные, но неразумные делают; и, разумеется, не будет же им простительно от того, что их много. Господь Сам, указывая на врата и путь, вводящие в погибель, сказал, что многие идут ими (Мф.7:13). Но будет ли им лучше от того, что много идет в широкие врата? Не все ли они идут одним и тем же путем пространным, которого конец во глубине ада? А что пения и пляски бывают только на широком пути, о том нет сомнения: никто из проходящих сквозь тесные врата по узкому пути плясать не умеет. Не нужно, думаю, и говорить, – каких грехов виною бывает пляска. В виду всех христиан жертвою пляски – глава Предтечи Господня, которая доказывает, что пляска производит даже убийство, обозляет облеченного царскою властью. Кто знает историю усекновения Главы Крестителя, тот все это знать может.

Никто не может служить двум господам, друг другу противным в своих требованиях. И кто не знает, что воля дьявола во всем противна воле Господней? Потому-то, когда должно бы человеческому роду славословить Господа за его к нам снисхождение более, чем в прочие дни, он – дьявол в те самые и устроил пение и пляски богопротивные. И вот из того выходит: работающие Господу со страхом идут к утрене и обедне в день Господень. Непокорные же Господу или, лучше прямо сказать, служители дьявола идут с игрища, и им уже вовсе не до молитвы; они после всеночного пения и скакания не только петь, но и слушать богоугодного пения не могут. И пусть, допустим невозможное, иной из таковых певцов-песенников придет в храм Божий: возможет ли он внимать еще пению, которое совершается во славу Божью? Никак, не сможет. У него в голове совсем другое: там еще повторяются дьяволоугодные песни и звучит проклятое «Ладо».

Проклята земля твоя в делах твоих (Быт. 3:17), – Господь сказал Адаму за то, что он один раз сделал противное Богу. И не только дела, противные Богу, подвергают человека Божию проклятию, но в законе писано: проклят всяк, творяй дело Господне с пренебрежением (Иер. 48:10). Так, если и за дела, угодные Богу, но с небрежением совершаемые, не благословения, а проклятия достоин человек, то, что и говорить о таких делах, которые прямо выказывают делателей своих противниками Божьими? Потому не прокляты ли Богом бывают не только те, кои ходят по игрищам, но и кои зазывают на игрища и кои допускают быть этим сатанинским сборищам в их доме, и даже самый дом тот, где бывают пение и пляски?

Нехорошо и те делают, которые празднуют на свой лад те приготовительные к великому посту дни, которые называются «Масляницей». Общее катанье, торжественные наряды и гуляние, пресыщение, лакомство, пьянство и пр. и пр.!!! Не от этого ли помрачение разума, развращение нравов? Не то ли же торжество князя тьмы, князя века сего выказывается и здесь? Не напрасно Писание говорит: весь мир во зле лежит (1Ин.5:19), и вот это поглощающее весь мир зло, – сопротивление закону Божию, – во всей силе бушует как бы нарочно в то самое время, в которое наиболее должно бы покоряться Богу. Сырная неделя – приготовительные дни к Великому посту, а у нас они превращены, что называется, в разливную масляницу: вместо покаяния и вретища – гордость и лучшие наряды; вместо слез и воздыханий – буйное веселье. Откуда ж у нас произошел такой обычай: на маслянице кататься на лошадях, салазках, ездить друг к другу в гости, пировать, пресыщаться сладкою пищею, одним словом, предаваться всякому разгулу? Откуда, как не от противника Божия – дьявола? Бог призывает нас грешных к Себе, и святая Церковь приготовляет нас к тому, определяя время особенного подвига, назначает Великий пост и, чтобы с первого же сего поста мы могли быть чистыми от всяких греховных побуждений, заранее отнимает от нас лакомый кусок – мясо. С таким назначением и установлена сырная неделя, долженствующая приготовить нас к сокрушению и покаянию; но и противник нашего спасения не дремлет, и он установляет свои уставы: не имея возможности делать нам насилия, он употребляет к тому хитрость. В древние времена покорные уставам церковным христиане в сырную неделю приготовлялись к покаянию, исповеди и причастию, и кто имел обиду на ближнего, тот ходил или ездил к нему для примирения; а в наше время дух всякого лукавства и этот обычай переиначил по-своему. Он, вместо того, чтобы ездить для примирения, научил кататься, пировать.

"О, несмысленные Галаты! – писал апостол древним Галлам, – так ли вы несмысленны, что, начав духом, теперь оканчиваете плотью?« (Гал.3:1, 3). Как, право, похожи на них и мы, которые, следуя сначала воле Господней, под конец стали делать по воле развратных своих сердец! Смотря на нашу сырную неделю как на приготовление к посту и покаянию и видя повсеместное празднество, катушки и великое на них сборище народа, кто из благомыслящих не скажет: о несмысленные сыны века сего! так ли вы встречаете Великий пост, – время покаяния и слез, и приближения, и, даже сказать можно, время соединения с Богом? Кто это научил вас извратить истину и последовать лжеучению духа мира сего?

«Да ведь не одни мы, а все так делают!» – в оправдание свое говорят неразумные. Грустно слышать, что все, – и, действительно, все те, которых удел в этой жизни и которых кончина погибель (Фил.3:19), поступают заодно с духом, владычествующим над миром сим; а таковых весьма много. Многие идут, – Господь сам говорит, – путем, ведущим в погибель (Ср. Мф. 7:13, 14). Прочих же, которые не сообразуются веку сему, но преобразуются обновлением ума своего согласно учению Господню, Господь называет малым стадом (Лк.12:32). О них-то Господь свидетельствует, говоря: овцы Мои гласа Моего слушают, и по Мне грядут: и Аз живот вечный дам им (Ин.10:27, 28). Но те, которые не слушают ныне гласа Господня, призванию Его не внемлют, а последуют желаниям своего сердца, те за то и не услышат того вожделенного голоса, который на Страшном суде призовет овец в Царство Небесное; но вместо того услышат такой приговор: идите проклятии в огнь вечный (Мф.25:41). Сии проклятые Богом и ныне носят на себе печать проклятия, признаки Божьего отвержения за сопротивление их Богу. И не только они, но и самая земля носит на себе такие же признаки проклятия и богопротивных дел, к числу коих, конечно, принадлежат и катушки масленичные, и длинные шесты, по коим катаются многие из нас.

К числу таковых, которые поступают по суетности ума своего, – как сказано в Писании, – будучи помрачены в разуме, отчуждены от жизни Божьей по причине их невежества (Еф.4:18), принадлежат и все суеверные люди. Чуть кто захворает у них в семье, или беда какая случится – к кому бегут эти люди? Кого просят о помощи? Того ли, кто сказал: призови Меня в день лют, и изму тя (Пс.49:15)? Увы! Эти люди, почитая себя как бы чуждыми Божьего о них промышления, при всех своих несчастьях помощи Бога небесного не ищут. Иной из них, и, не подумав о Владыке живота и смерти, достает скорее знахарку; другой бежит за наговорами к подобному себе безумцу, который тотчас смотрит в воду или шепчет в соль, а сам крестится, стараясь тем показать, что читает молитву, – но какую? О, если бы кто послушал, какой у него несмысленный набор слов: нет-то в нем ни складу, ни ладу! Однако ж суеверные люди уверяют, что этот наговор помогает их больным.

Посмотрим еще, что делают суеверы, кому неизвестно, что Господь, положивши во власти Своей времена и лета, не дал людям знать будущее? Однако ж непокорные Богу, как бы наперекор судьбе Его, и в этом нечто сделать успевают с помощью бесовской хитрости. Чтобы угадать, узнать будущее, пронырливый дух бесовский научает некоторых составлять гадательные книги и изъяснения сновидений. То велит иным смотреть в воду, выливать в нее растопленный воск или олово; другим советует раскладывать игрушки малоумных людей или, как их называют, карты и гадать по ним, – что будет? Также заставляют еще ворожить ячменем и бобами; и вот все это, мы видим, делают суеверные люди с удивительною покорностью дьявольской воле. И – что всего хуже! – при таком рабстве противнику Божию малоумные думают, что они в этом не согрешают, ничего богопротивного не делают. О, горе же нам! сколько у нас злых дел и ведомых, и неведомых нам! И вот, когда Господь не потерпит наши грехи и чем накажет иного из нас, он и жалуется в недоумении: «За что это меня Бог наказывает?» А лукавый дух, пользуясь таким худоумием, опять шепчет: «Это непременно тебя кто-нибудь сглазил или вот тот-то обурочил, с таким-то вот встреча бывает недобрая, – от него привелось все горе терпеть». И для охранения от всего такого учит человека древний человекоубийца – хитрый змий: то камешек какой или травку с наговорами, то змеиную кожицу или убитую ящерицу и иное что, но только непременно с каким-нибудь приговором, завертывать в тряпку и вешать на крест, на шею, с тою уверенностью, что этот камешек или ничтожная травка не допустит до него никакого зла, сохранит и спасет от всякого злого человека. Господь же, не хотящий смерти грешника, делает то, что со временем обнаруживается и это лукавство коварного демона: человек не видит себе пользы и от этих вымыслов и бесовских уловок. И вот что опять делает тогда неистощимый в кознях чародей! Он учит вдавшегося в его прелесть человека предполагать недобрые дни, в которые будто бы что ни начнет он делать – доброе или худое, – непременно выйдет неудача, под конец будет озлобление. И потому вот ученики лукавого духа признают, что понедельник и пятница – самые тяжелые дни в неделе: а из того и выходит, что они и, сами того не замечая, слагают вину всех своих бед на Самого Бога, Творца всех времен, который на самом деле не созидал никогда злых дней для твари Своей. И вот такая-то безумная клятва на Бога также не считается грехом безрассудными людьми.

Лишившись доверенности Богу, чего-то не придумает суеверный человек, изыскивая себе счастья и охранения от бед; а дух лукавства, или, как Господь назвал его, отец лжи (Ин.8:44), и берет его за ум, как бы за руку, и водит его по дебрям разного суеверия и бесчиния. Кроме вышесказанных глупостей, находятся у нас еще разные приметы, происшедшие от бесовских вымыслов, а именно: кто в крещенский вечерок или в Великий четверток, а равно в Вознесеньев День сумеет сделать хотя одну дьявольскую выдумку, тот легко может добыть себе счастья на круглый год, и все это простым способом. Например, чтобы сберегались у кого деньги, водилась скотина, чтобы не изобижен он был от Бога всяким добром, нужно ему непременно в указанные дни, вечерком не позже или утром на заре, сосчитать свои деньги, подкурить разной дрянью свой скот и еще самому скакать через огонь, или тому подобные делать глупости; а иначе целый год не увидит себе и капли ни в чем счастья. Вот что заставляет дух противный делать крещеного человека, и он охотно повинуется ему, как малоумный, – прыгает через огонь, окуривает скот, ходит по соседям, стуча у каждого под окном с заколдованным вопросом: «Есть ли сколь деньжонок? Водится ли скотинка?» И на желанный ответ подтверждает своим словом: «Ну, чтобы и были! чтобы в век не переводились!» И этим утверждается за соседом счастье на весь год. Бог же, сияющий своим солнцем на злых и благих и посылающий дожди с небес на праведных и неправедных (Ср.Мф.5:45), если и наделяет таких людей всяким добром, то представляется глупому их разуму, что счастье валит к ним горой именно за их хитрые уловки.

При этом недобром обычае нашего брата вот что кажется еще удивительным: почему отцы духовные, многие пастыри наши сквозь пальцы смотрят на глупые проделки овец своих? Почему эти руководители в деле спасения не вразумляют нас всего этого не делать? Се млеко ядите, – говорит Господь таким пастырям, – и волною одеваетесь, и тучное закаляете, а овец Моих не пасете: се Аз на Вы, пастыри: взыщу овец Моих от рук ваших (Иез.34:10). С усмешкою, смотря на глупости овец, говорят еще иные пастыри: «В этом ничего важного не заключается: это не более, как одна глупость». И всякий скажет, что глупость – больше ничего; но почему же не обратить внимания хотя на то, когда совершается эта глупость, в дни-то, дни-то какие? Да и, кроме того, не производит ли эта глупость великого помрачения ума, по слову истины: мала закваска, но все смешение квасит (Ср.1Кор.5:6)? Конечно, не зла желают эти люди кому сделать, но добра себе ищут, но каким путем? Тем ли, который указан Христом, или инуде прелазят, как тати, и стараются разными уловками похитить Божие к ним благоволение?⁴⁹

Братия! я не пастырь, а собрат ваш, и не по обязанности потому, но по любви к вам говорю: «Други мои, все вы, которые любите лечиться наговорами или гадать, или суеверными средствами охранять себя от зла и принимать добро, подумайте, прошу вас, истинную ли веру в Бога имеем мы?» Ибо Дух Божий явственно глаголет, яко в последние времена отступят нецыи от веры, внемлющие духовом лестним и учениям бесовским⁵⁰ (1Тим.4:1, 2). Не сии ли самые мы, внимающие учениям бесовским? Не те ли отделяющие себя от единства веры (Иуд.1:19), которым Господь с угрозою говорит: словеса ваша лжива и волхвования суетна, того ради се Аз на вы? (Иез.13:8). О, если бы мы, хотя ныне, устрашились угроз Бога нашего! Устрашимся же, возлюбленные! Прошу вас, ведь страшимся же лишения временных благ, не более ли должны страшиться имеющего власть воврещи нас в дебрь огненную? Ей, глаголю вам, – говорит нам Сам Господь, Спаситель наш, – того убойтеся (Лк.12:5).

И вы, богобоящиеся братия, ищущие всеми мерами спастись душам вашим, будьте внимательны ко всему и созидайте свое спасение, не якоже не мудри, но яко премудры, сохраняющие веру Христову от всех бесовских ухищрений. Для сего держитесь одного руководства православной Церкви; ибо хитр лукавый дух, он и для спасения душ не затруднился придумать много разных средств – да и каких еще? – самых удобных и простых, но только не таких, какие Господь узаконил. У лукавого составлены для этого разные списки, свитки, сновидения под названием «свиток иерусалимский», «сон богородицын» и тому подобные глупые выдумки, через которые обещается избавление от всех зол временных и непременное спасение души тому; кто будет прочитывать или прослушивать, или хранить только в доме, особенно носить за пазухой эти сказки. Но кто не верит им, на того вот и изливается в конце этих сочинений рекою яд адского змия из уст тех обманщиков, которые писали эти бесовские вымыслы и которые, если не покаялись, то сидят во тьме кромешной и ждут, кто придет к ним со свитком иерусалимским или сном богородичным. Братия! не верьте этим безумным вымыслам самых безумных людей; знайте – все эти богопротивные святотатственные басни отвергнуты Христовою Церковью и что те, которые им верят, почитают их душеспасительными, предаются анафеме, – отлучению от причастия Святых Тайн, как сказано в Номоканоне:⁵¹ «иже веруют: ов убо день благ, ов же зол, или привешивания на шею возлагают, яко недуги, и уроки отгоняти буесловят, или змия носят при себе, или на очи и уста прикладывают его кожицы, яко здравия от сего мысляще получити, или гласовом птичьим веруют и злым встречам, или в великий Четверток и Пяток нечто умышляюще получити, суеверные дела творят, или в день Крещения и Вознесения гаданьями счастье свое предузнают, или наговорные снадобья огнем палят и от них курятся, или хартии, содержащие некие сказания ложные, имеют спасения ради, и веруют в имущих в себе духа прорицающего, или ино что суеверное творят, отлучению предаются и к причастию без епитимии не допускаются зане, вся сия от бесов действуются». Подобно сему принимать не должно и наговоров от болезней в воду ли, или соль, или иное что, – «аще и Святыя Троицы имя глаголется на сицевых, аще и святых будут призвания, аще и знамение крестное совершается, бежати подобает сицевых и отвращатися», – говорит святой Златоуст (в 20 правиле Номоканона).

Впрочем, мы или многие из нас не только правилами церковными пренебрегаем, но наравне с ними ничем считаем и законоположения Господни. Хотя пророк Давид неложно сказал пред Богом: далеко от нечестивых спасение, ибо они уставом Твоим не держатся (Пс.118:155); однако ж, мы так точно делаем: законоположений Господних отстраняемся как бы противных нам, трудных, неудобоисполнительных для нас. Господь же о Своем законе засвидетельствовал истинно: иго Мое благо, и бремя Мое легко есть (Мф.11:30). Хотя небесная истина и не скрывает сама себя, называя свои уставы игом и бременем; однако ж, истинно же называется благим игом и легким бременем. И, действительно, чего, например, трудного в том, чтобы не божиться, не произносить имени Божия напрасно? А мы, хотя и хорошо знаем, что клятву запретил Господь совершенно: не клянитесь, – Он сказал, – ни небом, ни землею; ниже главою твоею клянися (Мф.5:35, 36), мы вовсе не обращая на сие внимания, как часто случается, произносим такие страшные слова: «клянусь Богом! ей Богу! вот-те Христос!» И не разумеем мы, бедные умом, что через то подвергаемся великому гневу Божию, такою дерзостью вооружаем на себя страшную Божию правду.

Не клянитесь, – Господь Сам говорит, – именем Моим, да не оскверните имени святого Бога вашего (Лев.19:12); но да будет слово ваше в утверждение: да, да, и в отрицание: нет, нет; а что сверх сего, то от лукавого (Мф.5:37). Мы же, как настоящие ученики лукавого духа, не только сами зачастую божимся, но еще других принуждаем. «Ну-ка побожись!» – говорим мы другому. О люте нам, грешным!

Не помяни Господа Бога твоего всуе, – сказано в законе Божественном, – не очистит бо Господь приемлющего имя Его всуе (Исх.20:7). Свято и страшно имя Его, – сказано в Писании; и, действительно, для благоразумных тварей столь оно досточтимо, что с великим благоговением и трепетом произносят его херувимы. Губительно, страшно имя Господне даже и злым демонам: именем Моим бесы ижденут (Мк.16:17), – сказал Господь о верующих в Него; и потому сказано еще, – всяк, иже аще призовет имя Господне, спасется (Деян.2:21). Как спасительно имя Господне для призывающих его благоразумно, так губительно, страшно губительно оно должно быть для призывающих его безумно. А мы и не подумаем, что Бог нас накажет за то, что имя Его произносим без всякого благоговения и еще напрасно, – там, где совсем не следует. Безрассудный иной еще говорит; «Какой же в том грех – поминать имя Божие?» Когда закон Божий не велит, то значит – грех; в законе ничего не сказано по-пустому, ни одна черта в нем не предана напрасно. Да и рассуди ты сам, если есть еще в тебе рассудок хотя малый: кидаешь ли ты праздничную свою одежду куда и как попало? Если бережешь ты эту тленную свою одежду, даже не носишь ее во всякое время, то неужели святое имя Господне не стоит и такого охранения, какое ты оказываешь ничтожному своему одеянию? Если бы слуга какой, не говорю уже великого господина или царя, но и незначительного барина осмелился положить дорогие его одежды вместе со своими запачканными одежонками, то неужели бы он не подвергся за это должному осуждению? Как же ты, ничтожнейший раб, – тление и прах земной, – осмеливаешься среди нечистых своих, грешных, смехотворных разговоров произносить святое, страшное имя великого Бога? Потому-то вот и говорит всем апостол Иаков: прежде всего, братия мои, не клянитесь ни коею клятвою; но да будет у вас: да, да и нет, нет, чтобы вам не подпасть осуждению (Иак.5:12).

Прежде всего, не клянитесь, – говорит апостол Христов, – прежде всех добродетелей старайтесь не божиться, имени Божия не упоминать напрасно и даже, когда нужно уверить других, не дерзайте произносить досточтимое имя Господа Бога нашего. Если же кто и это сделать, этой легкой и удобной заповеди исполнить не хочет, то, что и говорить о тех законоположениях Господних, которые, чтобы исполнить в точности требуют борения, подвига и большого усилия? Например, чтобы иметь сердце чистым от всех греховных помышлений, преданным одному богомыслию, требуется от человека устранение от всех житейских попечений, а сие опять принуждает его жить в уединении, проводить жизнь в посте, молитве и многом злострадании. Не божиться же, не произносить имени Божия напрасно, – исполнение этой заповеди не требует никакого труда; но если уже кто и этого легкого бремени понести не хочет, то чего и ожидать от него? Какой иной добродетели, какого очищения от грехов надеяться можно, когда он ни во что ставит удобоисполнимые и грозные повеления Господни? Не клянись вовсе, – Господь говорит, – не произноси имени Господа Бога твоего напрасно, ибо не очистит Господь приемлющего имя Его всуе (Исх.20:7), – не будет ему очищения от грехов и прощения: вот какое законное постановление! Вот приговор Господень! Однако ж, исполняется в точности и сие слово истины: нечестивый в дерзости своей пренебрегает Господа; нет Бога во всех помыслах его (Пс.9:25); нет страха Божия пред глазами его (Пс.35:2); и потому он как бы уверен в сердце своем, что ему в род и род не приключится зла (Пс.9:27). Оттого и не хочет он вразумиться, чтобы делать добро; уста его полны неправды и лукавства (Пс.35:4). На основании сих слов Священного Писания весьма справедливым должно почитаться и сие замечание опытных людей: кто божится, в том наверно правды нет. Напротив же, должно верить, и благомыслящие всегда верят больше тому из нас, кто никогда и ни за что не божится; вместо же всякой клятвы можно и должно верить одному честному его слову: да или нет.

Хочет ли человек жить так, чтобы было ему благо на земле? Любит ли долгоденствие и благополучие во всем? Удерживай язык свой от зла, – говорит ему пророк Давид. И в законе Божием сказано: почитай отца твоего и матерь, да благо тебе будет и долголетен будешь на земли (Исх. 20:12). Не смей, брат, грубого слова сказать своим родителям, но успокаивай их во всем; не только доставляй им все необходимое для жизни, но и говори с ними ласково, приветливо: тогда хорошо тебе будет, весел и спокоен ты будешь.

Итак, ищи же себе счастье, человек, не по своему плохому разуму, не своим путем стремись к нему, но по указанию Божию, как учат тебя пророки и апостолы, исполненные премудростью. Не думай, что счастье твое заключается в приобретении видимых благ земных, что нужно много трудиться, чтобы достичь его. Ах, нет! Оно близ тебя, оно у тебя за печкой сидит – это твои родители, или еще дряхлые дед да баба. Не считай их пустокормами, но смотри на них как на свое истинное счастье; а для того вспомни-ка, кто трудился и питал тебя, когда ты был еще мал? Кто тогда носил тебя на руках своих, когда ты не умел ползать? Кто терпел от тебя зловоние и более года очищал тебя и обмывал от него? Кто проводил иногда целые ночи без сна, когда ты находился близ смерти, и проливал о тебе слезы, когда ты был покрыт гнойными струпьями, например, в оспе? Подумай-ка обо всем этом, братец мой, и еще о том, кто дал тебе жизнь сию? Кто перенес из-за тебя болезни рождения! Кого для этого употребил Бог и сделал орудием неисчетных благодеяний тебе? Это не те ли твои единственные, величайшие благодетели на земле – отец и мать, от которых ты отвращаешься иногда, как от бесполезных для тебя хлебоедов? О человек! Бойся Бога и почитай отца и матерь; не смей их и словом оскорбить, как и царя своего. Эти благодетели твои заслужили уже великую милость твою великими тебе благодеяниями.

Не забудь еще и то, ищущий себе благоденствия брат мой, не забудь, что сказано в Писании: блажен милуяй скоты (Прит. 12:10). Это тоже своего рода благодетели твои, орудие великой Божией к тебе милости. Ты вот сам хорошо знаешь, – кто питает молоком твоих детей – малюток? Кто кормит тебя и всю твою семью, стараясь над разрыхлением земли до пота? Кто таскает тебя на своих плечах, когда ты, как господин, сидишь на санках или телеге? Кто доставляет тебе хлеб с поля, также и с мельницы, или дрова из леса, или материалы для твоего жилища? И что же в замену этого получают от тебя безответные твои слуги, – нужно ли еще тебе сказывать? Бог милосердный даровал нам в помощь скотину, которая не деньги с тебя берет за это, но, довольствуется одним лишь кормом, и то таким, над коим ты далеко не так трудился, как она над твоим хлебом, переворачивая землю несколько раз. Подумай-ка, ведь ты не пахал землю для пищи скотинок и траву не сеял; Бог произрастил ее без всякого твоего старания, и это для того, чтобы ты был более к ним милостив. Итак, будь же, брат мой, милостив ко всем помощникам твоим в жизни, не обременяй свою лошадку тяжелыми трудами и питай ее, также и коровку свою, дарами Божиими с охотою, а не со скупостью и нерадением, как делают нерассудительные люди.

Более же всего берегись оскорблять своих родителей. Если они и говорят тебе для вразумления что-нибудь не по твоему уму, то ты молчи, не злись на них, но лучше помолись о них, да и обо мне вспомни на молитве пред Господом Богом, и я, ведь, тебя, друг мой, не на худо учу.