Гимн 40. Благодарение с богословием, и о тех действиях, по которым наименована Божественная благодать Духа ³¹⁵.

Что это за новое таинство, Владыко всех,

Которое Ты показал на мне заблудшем и блудном?

Что это за великое чудо, внутри меня замечаемое

И непостижимое, но сокровенное?

Ибо во мне видится как бы звезда, восходящая вдали,

И соделывается опять как бы великим солнцем,

Не имеющим ни меры, ни веса, ни предела величине (своей),

И становясь малым сиянием, снова видится, (как) свет,

В средине сердца моего и во внутренностях моих,

Часто обращающийся и сожигающий все,

Что во глубине моих внутренностей, и делающий их светом,

И таким образом любезно учащий и вещающий

(Мне), совершенно недоумевающему и ищущему на учения:

Я – та звезда прекрасная (γλυκύ), которая некогда, (как) ты слышал,

Взошла от Иакова, это Я – не сомневайся.

Я показываюсь тебе и солнцем, вдали восходящим,

Которое для всех праведных есть свет

Неприступный в будущем веке и жизни вечной;

Я и сиянием (также) являюсь и, (как) свет, тобою созерцаюсь, Неопалимо пожигая страсти сердца твоего,

И росою сладости и Божественной благодати Моей

Омывая скверну твою и совершенно угашая

Телесные угли греховных сластей,

И соделывая все то по человеколюбию Своему,

Что и древле творил Я во всех святых.

Помилуй сетующего, сжалься над сокрушенным

И не прогневайся на меня, что я снова хочу сказать:

Как ты, совершенно невместимый, звездою от Иакова и являешься

И (даже) доныне бываешь для всех?

Как, подобно восходящему солнцу, показываешься Ты,

Нигде не находящийся и везде, и превыше всякой твари,

И проповедуемый невидимым для всех?

Как и сиянием Ты бываешь, и светом мне видишься,

И пожигаешь вещество, будучи по существу невещественным?

Как, орошая, Ты омываешь телесную скверну мою,

Весь будучи огнем неприступным и нестерпимым для Ангелов?

Как обнимаешься тленною сущностью тела моего

И без смешения смешиваешься с душою человеческою?

Как, бывая чрез нее во всем теле неслиянно,

Ты, неосязаемый, всего меня обоготворяешь? –

Скажи и не отошли меня печальным и скорбным.

О дерзость! о несмыслие! о неразумные речи!

Как не трепещешь ты так дерзко вопрошать об этом?

Как не сознаешь, что спрашиваешь о том, что тебе известно?

Но дерзаешь говорить о Боге, как бы искушая,

И как бы неведущий, притворяясь, вопрошаешь Меня о том, что знаешь,

Желая со (всею) ясностью описать всем свое знание.

Но однако, будучи человеколюбив, Я снисхожу к тебе

И снова (стану) учить тебя, так говоря тебе следующее:

Я по естеству невыразим, будучи невместим,

Неоскудевающ, неприступен, невидим для всех,

Неприкосновен, неосязаем и по существу неизменен; Один в единой вселенной и один со всеми

Познающими Меня во тьме сей жизни,

Но вне всего мира, вне видимых (вещей),

Вне чувственного света, и солнца, и тьмы,

И места мучения и страшной кары,

В которое попали гордые рабы,

Злобно поднявшие выю против Меня – Владыки (своего).

Я неподвижен, ибо где Меня нет.

Чтобы через перемещение я достиг Своего места?

Я и приснодвижен безгранично,

Ибо куда ты пойдешь искать Меня, чтобы найти Меня там?

Небо, как ничто, произведено словом Моим;

Солнце, звезды и земля как бы малым поделием для Меня

Были, и все прочее также, что видишь ты.

Ангелы, видящие славу славы, а не самое естество (Мое),

Задолго прежде них произведены Мною.

Ибо (лишь) только помыслил Я произвести (небесные) силы,

И они тотчас предстали, славословя державу Мою.

Ты же, сидящий в той самой юдоли изгнания,

Куда ниспали все первые преступники:

То есть Адам и с ним Ева, праматерь твоя,

И злой диавол, их обольстивший,

Где глубокая тьма, где великий ров,

Где змеи, всегда жалящие вас в пяту,

Где плач, горе и непрестанное рыдание,

Где всякая теснота, беспокойство и печаль,

Смерть вместе и тление всех вас содержит,

Как ты остаешься спокойным и беззаботным? Как нерадишь, скажи Мне?

Как не печешься о злых (делах), которые ты в мире соделал?

И не ценишь высоко одного только покаяния?

И не стараешься показать его истинным?

И не вопрошаешь о нем с великою мольбою?

И тщательно не исследуешь, как тебе исправить его,

Дабы чрез него по человеколюбию Моему мог

Получить ты и великое оставление беззаконий твоих? Но, оставив его, спрашиваешь о том, что превыше естества,

Исследуешь то, что на небесах, лучше же и не то (даже),

Но испытуешь (самое) естество Мое, Того, Кто произвел,

Как сказано, небо и все (прочее), как ничто ³¹⁶, веруй, что Я – свет совершенно неизобразимый,

Весь простой, несложный, нераздельный естеством,

Неисследимый и вместе доступный недоступным образом.

Ибо поистине Я видим бываю и человеколюбно являюсь,

Преобразуясь сообразно восприятию каждого из людей;

Не со Мною [впрочем] это бывает,

Но видящие так сподобляются Меня видеть,

Ибо иначе не могут, не вмещая больше.

И поэтому одни и те же иногда видят (Меня)

Солнцем, когда имеют ум очищенным,

Иногда же звездою, когда окажутся

Под мраком и ночью этого тела.

Ибо горение любви делает Меня огнем и светом,

Потому что когда возжется в тебе уголь любви,

Тогда и Я, видя ревность сердца твоего,

Оказываюсь в соединении с тобою, и подаю свет

И показываюсь как бы огнем, Я – словом создавший огонь.

Ибо душевные добродетели являются как бы веществом,

Охватывая которые, Божественный свет Духа

И называется соответственно подлежащему веществу, Ибо собственного имени у людей он не имеет.

Поэтому когда человек придет в умиление и прослезится,

Тогда и он называется водою, ибо очищает,

И соединяясь со слезами, омывает всякую скверну.

Когда же плач угасит раздражительность сердца,

При его содействии, то он именуется кротостью.

Возгораясь же опять против нечестия,

Что делается чрез него же, он называется ревностью.

Миром же напротив, и радостью, и благостью он именуется,

Потому что плачущему подается и то и другое,

И он производит в сердце, как бы источник, обильную благодать,

От которой изливается всякое сострадание и милосердие,

Истекающее вне от души на всех (окружающих),

В особенности на желающих каяться и спастися.

Ибо (хотя) и всех он милует, но этим и помогает,

И содействует, и одобряет, и состраждет во всем,

Соединяясь с душевным произволением их;

И усматривая в (их) уме красоту покаяния,

Приобретает к ним более искреннюю любовь.

Смирением же он называется потому, что все мирское,

И даже самую душу, и собственное тело,

И всякое совершаемое действие человек считает

Как бы ничем, вкусив его сладости

И узрев неизъяснимую красоту этого света.

Зная это, ты отнюдь более не просил бы Меня

Говорит о таковых (вещах) или точно изъяснить тебе,

Ибо они по природе невыразимы и совершенно неизглаголанны,

Для людей неизреченны, неведомы и для Ангелов,

И для всякой иной тварной сущности поистине непостижимы.

Познай же лучше то, что касается тебя, или гораздо более себя самого,

И тогда познаешь, что Я совершенно непостижим,

И сопребываю и люблю одних любящих Меня, И всегда горячо помнящих Мои заповеди,

И никоим образом не предпочитающих им чего-либо скоротечного,

С каковыми ³¹⁷, собеседуя, Я и буду сопребывать ныне и во веки. Аминь.