В VII веке

Из восточных учителей VII века заслуживает особенного внимания по учению об исхождении Св. Духа знаменитый поборник православия в борьбе с монофелитами, Максим исповедник. В своем письме к пресвитеру Марину, из которого дошли до нас только отрывки, он передает весьма замечательные сведения о том, в каком смысле латинские богословы его времени учили об исхождении Духа не только от Отца, но и Сына, а вместе с этим ясно показывает и то, каково было воззрение на этот предмет, как его самого, так и всех восточных современных ему пастырей.

Успокаивая восточных пастырей, смутившихся тем, что на западе стали учить об исхождении Духа и от Сына, Максим писал здесь следующее: «Они (западные) приводили в свое оправдание изречения латинских отцов, а также Кирилла Александрийского (содержащиеся) в священном толковании, написанном им на св. евангелиста Иоанна. Этим они обнаружили, что не представляют Сына причиной Святого Духа, ибо знают, что един Отец есть причина Сына и Духа, Одного по рождению, Другого по исхождению, – но лишь показывают, что Он через Него нисходит (προιέναι), обозначая, таким образом, сродство и безразличие сущности»¹⁰²³. Замечательно здесь то, что Максим за мерило при определении тогдашнего учения латинян об исхождении Духа и от Сына принимает то, признают ли они, согласно с древними учителями, одного Отца причиной Сына и Святого Духа, или не признают, – и убедившись в первом, утверждает положительно, что они не признают Сына причиной Святого Духа, хотя и говорят об исхождении Духа и от Сына. Какой же со своей формулой Filioque соединяли смысл тогдашние латинские богословы, не забывая о том, что один Отец причина Сына и Духа, и что Сын не есть причина Св. Духа? На это Максим отвечает тем, что они этим хотели показать лишь то, что Дух через Сына нисходит (προιέναι), вследствие единства и тождества их божеской сущности. Выражение – δι’αυτου προιέναι и само по себе взятое (на основании значения προιέναι отличного от значения εκπορεύεσθαι) скорее всего, обозначает собой посредствование Сына во временном исхождении Духа или посланничестве Его в мир, а не в Его вечном исхождении или точнее сказать происхождении от Отца. Но еще более закрепляет за ним такое же значение его связь с предыдущим, где виновничество в отношении к Духу совершенно отстранено от Сына, и приписано одному только Отцу, и в таком точно смысле, в каком Он виновник Сына. Кроме того, не лишне при этом заметить, что в таком именно, а не ином значении, употреблял означенное выражение, как мы уже видели, и сам Кирилл александрийский в своем комментарии на Иоанна, которым, по замечанию Максима, между прочим, руководились и западные учителя в своем учении об исхождении Духа и от Сына. К этому нужно, наконец присовокупить, что в этом именно, а не ином смысле вышеприведенные изречения Максимовы понимал и самый латинский переводчик его письма к Марину, известный писатель второй половины IX века, Анастасий библиотекарь. «Мы,– говорит он в своем сборнике переводов с греческого языка, носящем название Collectanea,– перевели из письма того же святого Максима, писанного к пресвитеру Марину, место об исхождении Святого Духа, где он дает понять, что напрасно спорят с нами греки, так как мы не считаем Сына причиной, или началом Духа Святого, как они думают, но, зная единство существа Отца и Сына, исповедуем, что как от Отца, так и от Сына, исходит Дух Святой, разумея под исхождением только послание; он (св. Максим) благоразумно переводит и сведущих в том и другом языках склоняет к миру, то есть, научает и нас и греков, что в некотором отношении Дух исходит, а в другом не исходит от Сына, – и показывает, как трудно идиотизм одного языка перевести на другой»¹⁰²⁴.

Излишне говорить, что вышеозначенное воззрение, высказанное Максимом в оправдание тогдашнего учения западных о Св. Духе было вместе и его личным и всех тогдашних восточных учителей воззрением. Т. е. как сам Максим, так и другие современные ему восточные пастыри ни в каком отношении не признавали Сына причиной Св. Духа, твердо держась того, что один Отец есть причина, как Сына, так и Св. Духа, одного по рождению, а другого по исхождению, и если находили возможным допустить какое-либо участие Сына в исхождении Духа, то только в исхождении, понимаемом в смысле временного исхождения Духа в творение, или временного его посольства.

Кроме того, знаменитый сподвижник Максимов Софроний патриарх иерусалимский ясно засвидетельствовал как свою так и всей восточной церкви веру в исхождение Духа от одного Отца в своем исповедании, в котором член о Св. Духе, согласно с символом никеоцареградским, читался так: «Верую... и в Духа Святого, от Бога Отца исходящего»¹⁰²⁵. Это исповедание веры, как известно, было рассмотрено и одобрено на шестом вселенском соборе, которого отцы, заметим мимоходом, в первом правиле касаясь веры в Духа святого, исповеданной 150 отцами на соборе, бывшем в Цареграде при императоре Феодосии, выразились о себе, между прочим, так, что они и самые богословские изречения собора о Святом Духе приемлют» (τάς θεολόγας περί τοῦ άγίου Πνεύματος φωνάς άσπαζόμενοι)¹⁰²⁶ чем ясно показали то, что, по их мнению, здесь вполне и точно высказано все, что нужно знать о Духе, и что в этих изречениях ничего нет ни излишнего, ни недостающего.