Как большевики захватили власть

Содержание

Михаил Геллер. Историк и свидетель. Введение

От автора

Михаил Геллер. Историк и свидетель. Введение

Есенин не ошибался когда писал: Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии. Издалека видно целое – историки хорошо это знают. Но они знают также, что издалека, на расстоянии, пропадают детали, мелочи, без которых история становится либо перечнем дат и цифр, либо иллюстрацией концепций, сочиненных историком. Декарт заметил, что иногда историки древнего Рима посвящали жизнь поискам фактов, которые были отлично известны служанке Цицерона. Историки-свидетели своего времени ограничены невозможностью знать «чем это кончится», им не легко уйти от злобы дня (часто они и не хотят этого). Зато они знают все о своем времени, о тех, кто делал историю или думал, что ее делает.

Сергей Петрович Мельгунов – историк, которому судьба дала возможность быть свидетелем важнейшего события XX века – русской революции. Свидетелями были все обитатели российской империи, пережившие «минуты роковые» 1917 и последующих лет. В их числе были и все русские историки. Особое место С. П. Мельгунова среди свидетелей связано с тем, что он стал единственным русским историком, который посвятил себя истории русской революции. О революционной эпохе написано множество воспоминаний (кроме отдельных мемуаров, есть двадцатитомный «Архив русской революции», статей по отдельным вопросам. Но только С. П. Мельгунов – из русских историков – писал историю революции¹. В своих воспоминаниях Сергей Петрович, не имея возможно этого в виду, объясняет причину, по которой крупнейшие русские историки, свидетели событий, вынужденные покинуть родину после революции, по-настоящему ее не изучали. Для профессоров Московского университета, в котором учился в начале века Мельгунов, «XIX век был публицистикой»². Молодым историкам внушали, что только изучение старины – дело настоящей науки. С. П. Мельгунов стал нарушителем «научных» традиций с первых студенческих лет: поступив на историко-филологический факультет Московского университета, он одновременно стал активно сотрудничать в газете «Русские ведомости», самом серьезном и влиятельном органе печати в России.

Будущий историк родился в 1879 г. в старинной дворянской семье. В автобиографии он подчеркивает, что является потомком известного русского масона. Мать С. Мельгунова ушла от мужа, московского педагога и историка, когда мальчику было 6 лет. Одинокой женщине, несмотря на наследственные земли, пришлось очень трудно (аренда с них не приходила годами). Работа в «Русских ведомостях» приносила юному студенту не только интеллектуальное удовлетворение, но и деньги (очень небольшие: газета платила мало, работа в ней считалась большой честью), позволявшие учиться.

В 1904 г. С. П. Мельгунов окончил университет, избрав специальностью русскую историю, в частности русское сектантство. Изучение сектантства позволило историку установить связь с Л. Н. Толстым, хотя взгляды их резко разнились. С. П. Мельгунов вспоминает, что во время беседы, Толстой настаивал: «Бросьте вы эту ерунду «Русские ведомости», они вас совсем испортят»³. Лев Толстой считал, что Мельгунов должен посвятить себя исключительно изучению религиозных движений в России «может быть единственному положительному и самому важному в современной общественной жизни»⁴.

С. П. Мельгунов придерживался иных взглядов. Он изучал сектантство и написал много статей, собранных в книгах «Религиозно-общественные движения в России в XIX веке», «Религиозно-общественные движения в России XVII–XVIII веков», «Церковь и Государство в России» (в двух томах). Но его интересы не ограничивались сектантством. Он написал объемный труд «Дела и люди Александровского времени», представляющий интерес до сих пор. Под редакцией С. Мельгунова вышли многотомные коллективные работы, в которых участвовали крупнейшие русские ученые: «Великая Реформа 19 февраля 1861 г.» (7 томов), «Отечественная война и русское общество» (6 томов), «Русское масонство в его прошлом и настоящем» (3 тома). Он составил «Книгу для чтения по истории нового времени» (в 7 томах).

В 1913 г. совместно с известным историком русского крестьянства B. И. Семевским С. П. Мельгунов организовал исторический журнал «Голос минувшего», посвященный прежде всего истории русского общественного движения. Общественное движение интересовало С. П. Мельгунова не только как историческое явление – он принимал в нем живейшее участие.

Сотрудник «Русских ведомостей» – оплота русского либерализма, C. П. Мельгунов был близок и кругу писателей, группировавшихся вокруг журнала «Русское богатство», представлявшего народническое движение.

В 1907 г. С. П. Мельгунов принял участие в создании народно-социалистической партии. «По своим воззрениям, – писал Мельгунов, – эта партия отличалась от других социалистических партий тем, что в основу она клала не классовую борьбу, а интересы человеческой личности, как таковой... Партия не могла иметь широкого развития в буйное время революции, когда на сцену выступила демагогия. Но ее умеренный социализм, ее непрерывная защита интересов государства как целого, интересов нации привлекло в ее ряды много лучших представителей русской демократической интеллигенции»⁵.

Выражением общественно-политических взглядов С. П. Мельгунова было созданное им в 1911 г. издательство «Задруга». Сербским словом, означающим большую патриархальную сельскую семью, живущую под одной крышей, под руководством старейшины, было названо авторское кооперативное издательство. «Задруга» насчитывала около 600 членов, выпустила (до ликвидации в 1922 г.) несколько сот книг – в том числе собрание сочинений В. Г. Короленко (члена кооператива), готовила полное собрание сочинений Л. Толстого (под редакцией С. П. Мельгунова и А. Л. Толстой). Частью издательства были две типографии, также организованные на товарищеских началах (рабочие типографии были полноправными членами кооператива).

Февральская революция представляется С. П. Мельгунову осуществлением мечты русской интеллигенции, либерально-демократическим поворотом в истории России. Он активно поддерживает Временное правительство, редактируя, вместе с другими лидерами народно-социалистической партии – В. А. Мякотиным и А. В. Пешехоновым – партийные газеты.

После Октябрьского переворота С. П. Мельгунов остается в Москве (с 1919 г. на нелегальном положении), «все время, – по его собственным словам, – неуклонно борясь с насилием, воцарившимся в России»⁶. Историк подвергается бесчисленным обыскам, пять раз сидит в тюрьме. В своих воспоминаниях, написанных урывками в тюрьме ВЧК на Лубянке, Мельгунов с грустью пишет о прошлом, в частности о «царской тюрьме, блаженной памяти тюрьме, о которой политическим заключенным теперь остается вспоминать почти с радостным чувством»⁷.

В 1920 г. С. П. Мельгунов, арестованный в очередной раз, привлекается по делу «Тактического центра». Его обвиняют в участии в создании Союза возрождения России, политической группировки, объединявшей все антибольшевистские демократические партии. Александр Солженицын, рассказывая о «деле», цитирует воспоминания С. П. Мельгунова и отмечает, как легко попадались арестованные на угрозы и посулы следователей ВЧК и давали показания⁸. Русская интеллигенция, десятилетиями мечтавшая о революции, готовившая ее, оказалась совершенно неподготовленной, прежде всего морально, к встрече с новым миром, воплощенным в чекистах. Историк чекизма Д. Л. Голинков с гордостью пишет о суде над «Тактическим центром»: «Впервые в истории советских судебных процессов прозвучало на весь мир раскаяние обвиняемых в контрреволюционной деятельности»⁹. С. П. Мельгунов вместе с Д. М. Щепкиным, С. М. Леонтьевым и С. Е. Трубецким был приговорен к смертной казни, которая была заменена десятью годами тюрьмы.

О процессе, одном из первых сфабрикованных «органами» дел, написано немало, в том числе С. П. Мельгуновым и А. Л. Толстой, приговоренной к трем годам концлагеря за то, что «ставила самовар заговорщикам». Красноречивым свидетельством характера «красного террора» может служить изображение С. П. Мельгунова в двухтомном труде по истории ВЧК-ОГПУ, изданном в Москве. Его называют «беспартийный профессор»¹⁰, а в другом месте «кадет»¹¹, затем вдруг его обнаруживают в Уфе (где он не был). Для историка чекизма важно одно: Мельгунов – враг.

После годичного заключения в тюрьме (преимущественно в одиночке) С. П. Мельгунова освобождают по ходатайству Академии наук и Кропоткина. В 1922 г. ему разрешают выехать за границу при условии, никогда не возвращаться на родину. Через год историка лишают советского гражданства – за рубежом он опубликовал первые статьи о красном терроре, которые затем вышли книгой.

Начинается новая глава в жизни С. П. Мельгунова. Темой его занятий, центром его жизни становится изучение истории русской революции. Он организует издание исторического журнала «На чужой стороне», который является как бы продолжением «Голоса минувшего» и пишет – одну за другой – книги, в которых исследует различные этапы и аспекты истории России в «роковой год».

До последнего дня своей жизни (умер в 1956 г.), С. П. Мельгунов работает. Перечень его книг убедительно свидетельствует о размерах проделанной работы и неизменности интересов историка: «Красный террор в России» (1924), «Трагедия адмирала Колчака» (в трех томах, 1930–31), «На путях к дворцовому перевороту» (1931), «Золотой немецкий ключ к большевистской революции» (1940), трилогия «Революция и царь», включающая «Легенду о сепаратном мире» (1957), «Мартовские дни 1917 года», написаны в годы войны, изданы после смерти автора 1961 г.), «Судьба императора Николая II после отречения» (1951), «Как большевики захватили власть» (1939). Кроме того С. П. Мельгунов написал воспоминания, множество статей, редактировал журнал.

Особенность исторического метода С. П. Мельгунова связана с тем, что он был привилегированным свидетелем событий, о которых писал. Историк и участник событий, он знал тех, кто делал революцию. А. Солженицын подчеркивает это качество, замечая, что Мельгунов «проницательно» объяснил немало исторических лиц русской революции¹². Историк Д. Анин считает, что он, «проделал огромную работу по изучению отдельных решающих фаз революции», что «историки и читатели будут благодарны Мельгунову, хотя сейчас его имя на родине почти не упоминается»¹³.

Главной заботой С. П. Мельгунова-историка были факты, установление фактической канвы событий, выяснение – что произошло на самом деле, а что является лишь воображением современников.

«Между тем годы идут, – писал С. Мельгунов в предисловии к истории заговоров перед революцией 1917 г. – Время изглаживает из памяти детали и подчас так основательно, что непосредственным участникам действия кажется, что его даже не было. И нужно уже коллективное творчество для того, чтобы восстановить предреволюционное время»¹⁴. В 30–40-е годы было уже трудно восстановить и революционное время. С. П. Мельгунов тщательно изучает все доступные ему печатные источники, опрашивает участников событий – ищет факты, детали времени. П. Б. Ковалевский, историк русской культуры в зарубежье, упрекает С. Мельгунова: «Его исследования отличаются большой объективностью и дают материалы из самых разнообразных источников, но, к сожалению, не содержат синтеза и выводов и могут служить, главным образом, справочниками по данному периоду»¹⁵. Упрек оборачивается высокой положительной оценкой: если Мельгунов сумел собрать «с большой объективностью» факты – он сделал великое дело. «Синтезы» и «выводы» – вещь нетрудная, в особенности при отсутствии фактов. Факты ограничивают возможности произвольного толкования прошлого, препятствуют национализации памяти.

«Как большевики захватили власть» стоит особняком среди работ С. Мельгунова – главные его труды посвящены Февральской революции и событиям, ей предшествовавшим. Историк сознавал, что берется за другую тему: «Наступила в сущности новая эпоха, не связанная с основными идеями революции 17 года». Для Мельгунова – в 1917 г. в России было две разных, не связанных между собой, революций. Как это случается с историками, честно делающими свою работу, добросовестно собирающими факты, представленный ими материал опровергает выводы, которые они делают.

«Как большевики захватили власть» – подробнейшее изложение «фактической канвы» Октябрьского переворота в Петрограде и Москве – не оставляет сомнений у сегодняшнего читателя: партия Ленина захватила власть в результате Февральской революции, Октябрь был продолжением Февраля. Работа С. П. Мельгунова состоит из трех частей: Свержение Временного правительства; Под знаменем революционной демократии; Московская неделя. Факты, представленные С. П. Мельгуновым, красноречивы: в октябре 1917 г. столкнулись большевики, не скрывавшие стремления установить диктатуру своей партии, и «революционная демократия» – социалистические и либерально-демократические партии. Но лагерь противников большевизма был ослаблен неспособностью организовать подлинное сопротивление тем, кто еще вчера считался соратником по борьбе с самодержавием. Революционная мифология, инерция «борьбы с царизмом» мешала напрячь силы для борьбы с большевиками.

С. П. Мельгунов обладает качеством, без которого даже ценнейшие исторические исследования остаются достоянием пыльных библиотечных полок: он пишет интересно, увлекательно. Сам Мельгунов, как бы стеснялся своего дара, как бы оправдываясь он называл свои работы «очерками».

Историк и свидетель времени С. П. Мельгунов обладал способностью оживлять прошлое, заставить его говорить с читателями. Участие в событиях, дружба или вражда с многими из тех, кто «делал революцию» не мешала ему добросовестно и тщательно собирать все свидетельства о минувшем. Поэтому книги С. П. Мельгунова переиздаются и читаются – они помогают сохранить память о прошлом, без которой человек жить не может.

Михаил Геллер

От автора

Моя работа, посвященная октябрьскому перевороту 1917 г., имеет целью восстановить конкретную обстановку, в которой протекали вооруженное восстание большевиков и такое же вооруженное сопротивление, оказанное ему русским обществом. Она описывает лишь небольшой отрезок времени: «десять дней, которые потрясли мир», вставлены, правда, в несколько более широкую рамку – это три недели, охватывающие и самый переворот и время его подготовки. Изложение мое носит преимущественно статистический характер, и я почти не касаюсь тех вопросов, которые подлежат отнесению к динамике истории – вот почему в отдельном приложении мне казалось уместным воспроизвести хотя бы краткий анализ некоторых материалов, характеризующих те настроения в деревне, на которые до известной степени пытались опереться творцы октябрьского социального эксперимента.

Первая часть моей работы говорит с том, как произошел большевистский переворот в Петербурге, т. е. как свергнуто было в центре фантастами насильственной политики Временное Правительство. С момента заключения членов Временного Правительства в Петропавловскую крепость вооруженная борьба с большевиками перешла фактически в руки так называемой революционной демократии – ее именем двигались войска с фронта, она сделалась центром противобольшевистской акции. Поэтому вторую часть работы я назвал «Под знаменем революционной демократии», хотя руководитель прежнего Правительства еще оставался действующим лицом. Особо пришлось выделить борьбу в Москве – в той Москве где «марксистские» идеологи вооруженного выступления надеялись не встретить никакого сопротивления, и где боевые дни, вопреки их ожиданиям, растянулись на целую неделю. В этой «московской неделе» можно было, пожалуй, наиболее отчетливо, опираясь на свидетельские показания самих руководителей восстания, вскрыть реальные действенные силы большевистского переворота. К тому же я и сам здесь являюсь непосредственным очевидцем.

Изложение мое ограничивается лишь тем, что произошло в центре. Я мог только в очень беглых чертах затронуть провинцию. Рассказу о том, как реагировала страна на насильственный акт, произведенный в столицах, должен быть посвящен особый очерк.

В целях экономии места я должен был отбросить все ссылки под текстом и ограничиться лишь общим перечнем литературных источников, цитированных в работе. Надо отметить, что обильный газетный материал того времени использован мною непосредственно далеко не полно – слишком трудно было в условиях эмигрантского быта систематически наводить справки в библиотеке Венсенскаго Музея, где только и можно найти в Париже более или менее полные собрания русских газет за 1917 г. Я постоянно обращался к имеющемуся, у меня комплекту московских газет («Русские Ведомости» и «Власть Народа»); петербургская печать была в моем распоряжении лишь частично – и я ею пользовался до некоторой степени по выдержкам в таких сводных изданиях, как выпущенная советской властью шеститомная подневная «Хроника событий» революции 1917 г. («Хроника» за октябрь, несомненно, принадлежит к числу лучших изданий советской исторической литературы), сборник «Октябрьский переворот», вышедший еще в 1918 г. под редакцией Рожкова, и обзор Ольденбурга, появившийся, к сожалению, только на французском языке в серии издательства Пайо. (Аналогичный справочник издан г. г. Буньяном и Фишером в серии Стэнфордского Университета).

Предупредительность Правления Тургеневской Библиотеки и администрации Русского Заграничного Исторического Архива дала мне возможность использовать некоторые книги из богатейшего хранилища советской литературы в пражском учреждении. Я пользовался и неизменным гостеприимством Б. И. Николаевского в его Международном Институте социальной истории в Париже, равно как и библиотеки Musée die la Guerre.

1-ое марта 1939 г.

P.S. И нет теперь ни Тургеневской библиотеки, ни архива Николаевского, пострадал существенно и русский отдел Венсенской библиотеки в Париже, а пражский Русский Заграничный Архив отправлен в СССР.