Письмо № 69. Н.С. Фуделю
15 XI [1951, Усмань] 377
Николаша.
Наконец пришло от тебя письмо, но без числа и без упоминания о моих, т<ак> что я не знаю, получаешь ли ты их. Я послал тебе (не отвеченные) по крайней мере 3 письма. В одном из них я писал тебе о просьбе С<ергея> Н<иколаевича> 378, чтобы ты к нему приехал, в любое воскресенье после 3-х часов. Ты ничего об этом не пишешь. Прошу тебя, всегда упоминай, какие письма получил; тогда письмо становится связным разговором, чем-то вроде «романа в письмах», а не случайными извещениями.
Ты прости, мне даже неудобно, что я столько пишу и все требую ответа, боюсь молчания и надоедаю вам всем. Потребность говорить у меня с вами такая сильная, что ничего поделать не могу. Наверное, я устал от одиночества.
Я очень благодарен тебе, что ты написал о последнем дне в доме (загорском) 379. Мне очень трудно сказать, но я так же, как ты, это принимаю. Для мамы и тем самым для всех нас это необходимо, но, может быть, также необходимо, как иногда бывает необходима смерть и близкого и дорогого, но уже пережившего себя человека, уже ставшего бременем и обузой, хотя все кругом его искренно стараются этого не замечать и искренно его любят. Бывают такие случаи и у людей. И вот когда этот любимый, но уже обременяющий их человек наконец умрет, – какая-то особая грусть веет в душу, точно он уже «оттуда» просит прощения в том, что обременял. Мы так много в жизни не знаем, только догадываемся иногда и плачем. И печаль бывает не противоположная радости, а как-то одновременно живущая в душе. Поэтому скажем: «за все слава Богу. «Бог дал. Бог и взял – буди имя Господне благословенно». 380
Я простился с домом в последний вечер, когда был там, может быть именно так. Сейчас перечел еще твое письмо и понял, что во всяком случае ты не получил то, где я писал, во-первых, о своем бедственном положении с деньгами и, во-вторых, о приглашении тебя С<ергеем> Н<иколаевичем>. Материальный кризис у меня наступил 5 XI и окончился 9 XI, когда пришел перевод в 200 р. от мамы и тебя.
Причина кризиса была в том, что я все деньги должен был отдавать за холодную комнату, тратя на нее 215 р. в месяц. Теперь я переехал в теплую комнату и плачу 100 руб. Мой новый адрес: Советская ул. дом № 60 Петровской 381.
Теперь я смогу покупать больше еды и уже купил немного сливочного масла. О своем материальном положении я писал всегда откровенно. Вот из чего я и понимаю, что это письмо мое к тебе не дошло. А поэтому повторю и то, что относится к С<ергею> Н<иколаевичу>. Поскольку от него теперь есть очень приветливое приглашение, я прошу тебя съездить к нему в ближайшее воскресение. Это важно не только для тебя, но и для меня. Для тебя я хочу, чтобы ты узнал и понял человека, охватившего всю необъятность русской литературной культуры, знающего ее, как, может быть, никто. Это для расширения горизонта. Практически я хотел бы, чтобы ты подробно и откровенно поговорил с ним о своих профессиональных делах, о твоем желании самостоятельно и интересно работать, о невозможности этого, о путях к этому. Не мог ли бы он (я говорю примерно) от своего института (истории театра) 382 дать через тебя твоему музею, скажем, такое поручение: «Аксаков и театр»? Или, может быть, совсем не так (не через институт), а что-н<ибудь> другое, но для тебя полезное.
А, может быть, ничего практического и не будет. Ведь я вот ничего «практического» от него не имел, но я очень многим ему обязан. Он научил меня познанию и научил находить радость в познании.
Его жизнь уже совсем у своего конца 383, поэтому прошу тебя съездить.
Целую тебя, Николаша. Я с грустной улыбкой подумал сейчас, что я и теперь пристаю к тебе так же, как когда-то на хуторе с занятиями или как весной 1939 г. в Загорске 384 собирать щепу около строящегося дома.
Твой п.
Ехать надо с каким-нибудь 2-часовым поездом (чтобы быть после 3-х) до ст. Болшево и там на станции спросить «школьную площадку» и его дачу.
Если мама поедет ко мне, скажи ей, что я прошу захватить штук 5–6 луковиц цветов для Вали 385 и, если есть, канву для вышивания. Я хотя от Вали переехал, но она мне очень нужна в разных практических делах. Так и передай маме.
* * *
Датируется по связи с предыдущими письмами.
Об этой просьбе см. в письме 67.
Имеется в виду прощание с домом в Загорске в связи с планами его предстоящей продажи (или аренды, если не осуществится продажа).
Ср.: «Господь дал. Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» (Иов. 1, 21).
Нина Васильевна Петровская – хозяйка дома в Усмани, где С.И. Фудель снял комнату.
С 1945 г. Дурылин – профессор, зав. кафедрой истории русского и советского театра ГИТИСа и старший научный сотрудник сектора истории театра Института истории искусств АН СССР. См.: Кузьмина В. С.Н. Дурылин. Краткий очерк научной деятельности/ Сообщения Института истории искусств АН СССР. М., 1955. № 6; Померанцева Г. Е. О Сергее Николаевиче Дурылине/ Дурылин С.Н. В своем углу: Из старых тетрадей. М., 1991. С. 39–41.
См. примеч. 3 к письму 68.
После второй (вологодской) ссылки С.И. Фудель поселился с семьей в Загорске. На хуторе, в 20 км от Серпухова, снимал дачу брат В.М. Сытиной, Лев Максимович Сытин; туда приезжал на каникулы и Н.С. Фудель.
Валентина Белякович – хозяйка дома, в котором С.И. Фудель снимал комнату первое время по приезде в Усмань. «Беляковичи – мать-старушка, которую папа очень любил, и ее дочь Валя (нигде не работала, с ребенком и без мужа) иногда имели к ужину вареную мелкую картошку без хлеба, чем от души угощали папу» (из письма М.С. Желноваковой Н.С. Фуделю от 21 июня 2000 г.).