Письмо № 145. Н.С. Фуделю

23 XI [1962, Покров] ⁹⁴⁰

Милый мой Коленька.

Мы здесь уже 9 дней без письма от вас ⁹⁴¹. Только от Вареньки ⁹⁴² была открытка. Не столько беспокойно, сколько досадно, т<ак> к<ак> хочется все теснее жить друг к другу, помогать, печалиться и радоваться вместе. Я писал Ляле и Маше, но и от них ничего не было, не знаю, дошло ли до них письмо. Чаще думается о Ляле, о вашей жизни. Спасибо ей за ее последнее письмо, старое. Мы с мамой живем хорошо. Мне стыдно перед вами, что я временно ее от вас отнял ⁹⁴³. Но чувствую, что я, правда, в таком немощном виде сейчас, в каком не был за всю жизнь, и что, следовательно, ее присутствие необходимо. Но в последнее время мне стало лучше, светлее на душе, увереннее, прежняя вера в жизнь опять возвращается. Только мне еще очень трудно писать, как после болезни. За это время мы с мамой стали еще ближе друг к другу. Скажу тебе: в конце пути близость особенно радостна, ею оправдывается вся предыдущая жизнь, освещается ее смыслом. Дай тебе Бог того же.

Жаль, что у тебя с Машей ⁹⁴⁴ нет достаточной дружбы и доверия. Вам обоим это нужно. Ты говоришь, что сам испортил какими-то нравоучениями. Конечно «учить» людей нельзя, их надо кормить, физически или душевно. Маша меня беспокоит больше всех. В ней мало самостоятельности, еще мало корней, ей бы нужна как раз сейчас помощь, питание.

Наши дела сводятся к кругу лечения, 50 всевозможных уколов.

Твой п.

[Приписка рукой В.М. Сытиной]

Дорогой Коленька.

Я никак не успеваю тебе писать как следует вполне серьезно: на это надо очень неподходящее время выбрать, но вкратце скажу, что, несомненно, закончив здесь лечение, надо думать о каком-то более разумном и нормальном устройстве нашей жизни с продолжением лечения, без которого мы беспомощны, при большей близости больницы и с надеждой на работу поблизости. Это основное и главное, к чему надо стремиться, т<ак> к<ак> без здоровья и покоя ничего не впрок. Как мне этого добиваться, еще не вполне ясно, но рук опускать нельзя и всем должно быть понятно, что это стремление вполне разумно. О покупке чего-либо мы хотя и поговорили с папой, но пришли к заключению, что одной комнаты без работы и, главное, без помощи врачебной при его состоянии нам недостаточно. Надо попробовать подумать серьезно о возвращении в Усмань ⁹⁴⁵, откуда мы получили очень радушное письмо. Там и больница в двух часах и стоит все 12 р., если поехать, а отсюда нам стоила одна дорога около 300 р. Это одно уже почти решает. Кроме того, если здесь придется переехать в другое место, то опять чужие люди и с папой будет очень трудно, а там он не боится, и это уже поэтому желательно. Конечно же трудно, но что поделаешь. Он так тяжело переживает всякие неудачи, что я только стараюсь как-то все обратить в сторону самую легкую и скорее посмеяться над нелепостью окружающих условий и людей, как это и сейчас у нас – чем это серьезно и тяжело переживать. Целую тебя крепко. Твоя мама.

[Продолжение письма С.И. Фуделя ⁹⁴⁶

Обрати также внимание на выражение собачьего лица: тепло, блаженство, но совсем лечь все же рискованно, так как половой (он на заднем плане стоит у печи) может поддать сапогом.

Вот чем я утешаюсь в моей унизительной болезни. Спасибо, дорогой за деньги, письмо и все присланное Лялей, целую вас обоих с благодарностью. Очень порадовали книги о Дост<оевском>. Я увлечен этой работой ⁹⁴⁷; прошу тебя, пришли мне Дневн<ик> Писат<еля> и у тебя были воспоминания Анны Григ<орьевны> «Дн<евник> Пис<ателя>)>. В старом издании ⁹⁴⁸. Мы страшно рады приезду Вар<еньки> ⁹⁴⁹, но смущены, что встречаем ее больные, у мамы тоже болезни. Поправился ли ты? Пиши, дорогой, очень бы хотел тебя и Лялю увидеть. Будьте благополучны. П.