Глава XXVIII. Поездка в Ярославль, Ростов, Ярославль, Рыбинск; Югская Дорофеева пустынь; Кострома; Бабаевский монастырь

В воскресенье, сентября 19 (1876 года), отслуживши у себя в монастыре обедню и возвратясь от братской трапезы, я собрался в Москву в сопровождении моего келейника монаха Аркадия. Погода была свежая и сырая. В тот же вечер, в 8 часов, я отправился по Ярославской железной дороге в Ростов и прибыл туда на следующее утро в 6 часов.

Я пристал в гостинице «Ростов» напротив самого Кремля. Узнавши от гостинника, что еще можно застать в соборе утреню, я тотчас туда пошел, однако службы мы уже не застали, но служившие были еще в соборе, и я просил, чтобы мне отслужили молебен чудотворной иконе Владимирской Божией Матери и Ростовским чудотворцам: Леонтию⁵⁶, Исаии⁵⁷, Игнатию⁵⁸ и Феодору⁵⁹, честные мощи коих почивают в самом соборе.

Когда служащий священник делал первый запев Богородице, то обращался к иконе Владимирской, а при втором запеве, призывая святителей Леонтия и Исаию, обращался направо и делал поклон, а при именах святителей Игнатия и Феодора обращался налево и также делал поклон, и так продолжал во все время служения молебна.

Один из священников был так внимателен, что сам вызвался показать нам достопримечательности собора⁶⁰. Собор, строенный в начале XIII столетия, с тех пор мало изменился. Живопись икон в иконостасе древняя, превосходная⁶¹. Икона Богоматери, чудотворная, весьма чтимая гражданами и богато украшенная, одна из тех семи, говорят, которые в XI веке были чудесно написаны у Киево-Печерского инока Алипия; в Ростов она перенесена Владимиром Мономахом и поставлена в соборе, и поэтому-то и называется Владимирской, хотя (как замечает весьма справедливо в своей книге граф М. В. Толстой) гораздо правильнее надлежало бы ее называть не Владимирской, а Владимировой⁶². Верхние узкие окна собора и расположение алтаря сохранились в первобытном виде. Горнее место имеет шесть ступеней восхождения, по обе стороны седалища для служащих о двух ступенях.

По стенам в алтаре развешаны различные иконы в ризах очень неблаголепных, и это производит весьма неприятное впечатление. Я рассматривал с большим вниманием древние митрополичьи клобуки, отличные от формы употребляемых теперь: они шерстяные, как будто вязаные, без всяких украшений, с воскрилиями, которые едва достигают до плеч.

Мощи святителя Леонтия почивают с правой, южной, стороны алтаря в приделе под спудом⁶³. Немного подалее, у южных дверей алтаря, почивают на вскрытии мощи святителя Исаии, память коего совершается 15 мая⁶⁴.

По левую сторону алтаря, извне, у северных дверей открыто почивают мощи святителя епископа Игнатия. Его тело не было предано земле, а нетленное, тотчас по кончине святителя прославилось многими чудесами и исцелениями. Память совершается 28 мая⁶⁵.

Осмотревши внутренность собора и его достопримечательности, я пожелал обойти весь кремль снаружи, чтобы составить себе понятие о нем в полном его составе зданий, церквей и стен. Погода была сырая и даже довольно грязно, но, невзирая на это, я все-таки пошел. Я и мой келейник, меня сопровождавший, вышли в задние ворота, обращенные к озеру. Общее впечатление весьма грустное. Самые стены сохранились в целости; в них устроено множество ворот, из коих многие остаются всегда заключенными, но древние здания и башни в жалком виде: местами от башень осталась только одна часть; где только стена с какими-то вычурными украшениями, видно, что было какое-то здание, но от времени пришло в разрушение. Многие из башень и ворот сохраняют отчасти признаки превосходных кафельных узорочных украшений, что в настоящее время уж весьма редко, но, к крайнему сожалению, все это от небрежения обветшало, а местами, по невежеству, кафельные украшения безжалостно замазаны известью.

Звон на звоннице очень хорош: большой колокол в 2 000 пудов, второй в 1 000 пудов, третий в 500 пудов и так далее; всех, сказывали мне, 13 колоколов. Прежде звонили по нотам, но они утратились, а только по преданию звонарь от звонаря перенимает как звонить. Различных звонов было три: Ионинский, Акимовский и Дашковский. Об этом есть любопытные подробности в описании Ростова⁶⁶.

Обозревши кремль снаружи, мы взяли извозчика и поехали в Богоявленский монастырь, окруженный пустырями, отделяющими его от города. Он от Ростова не более как в полуверсте, при озере Неро. На том месте во времена язычества был истукан Велес, которому поклонялись жители Ростова и окрестностей. Преподобный Авраамий, Валаамский постриженник, недовольный почетом, который ему оказывали братия на Валааме за его подвижническую жизнь, и, ревнуя по Бозе, удалился сюда и, построив себе близ озера хижину, стал распространять веру Христову. Он сподобился видеть Иоанна Богослова, который вручил ему жезл, осененный крестом для сокрушения Белеса. Крест этот существует поныне, а жезл, отделенный от креста, был взят Иваном Грозным. Впоследствии преподобный Авраамий соградил небольшой храм на том месте, где находился сокрушенный им Велес, а потом устроил и монастырь и был в нем первым архимандритом при епископе Иларионе; скончался в половине XI века, а по мнению преосвященного Макария, около 1045 года⁶⁷. Мощи преподобного Авраамия почивают на вскрытии (в приделе, во имя его устроенном), в арке под сводами.

При гробнице сохраняется под стеклом архимандричья шапка преподобного из шелковой ткани с золотым шитьем и меховым околышем. Шапка весьма низкая, пряма, без развала кверху, но несколько скругленная и формой подобной той, которая хранится в Московском Успенском соборе при мощах святителя Петра. Думают, что это не есть подлинная шапка преподобного, которая не уцелела, но была сделана впоследствии при митрополите Ионе лет около трехсот тому назад. Крест медный, которым был увенчан жезл, врученный преподобному Авраамию святым Иоанном Богословом, хранится в храме; он шестиконечный, длиной в 7 вершков, в середине распятие, по бокам в круглых клеймах изображения Богоматери и Иоанна Богослова, на самом верху в круглом клейме изображение в виде Ангела, Спаса Эммануила (как принято изображать на иконе Троицы), а пониже лики Архангелов Михаила и Гавриила.

Церковь соборная каменная с пристройками начала XVI века; вероятно, и колокольня того же времени; все прочие здания монастырские гораздо позднейшего построения.

Озеро Неро саженях во ста от монастыря; оно неглубоко и простирается верст на 10 длины и верст на 5 ширины; рыбы в нем мало и та, говорят, очень не хороша на вкус, отзывается болотом.

Монастырь Богоявленский штатный, небогатый средствами; братии в нем теперь всего человек с десять.

Настоятель отец-архимандрит Нафанаил, из протоиереев, человек весьма хороший и гостеприимный. Говорят, что со времени своего поступления в настоятели он ежедневно совершает раннюю литургию. По выходе из церкви, я намеревался посетить его, но он предупредил меня, прислав ко мне своего келейника пригласить к себе. Ему на вид лет 60, ростом он выше среднего, весьма благообразен, волосы и прекрасная борода с проседью; он из себя не тучен, в движении много живости, весьма разговорчив и в обхождении очень ласков.

Узнавши, что я приехал на извозчике, он просил меня отпустить его и предложил мне не только свою карету на все время моего пребывания в Ростове, но просил меня оставить гостиницу и перебраться в монастырь в настоятельские келии, находящиеся в большом двухэтажном корпусе, которые он не занимает, находя более удобными для своего помещения келии казначейские.

Один из братий обители, отец Сергий, рассказывал нам, что в настоятельских келиях чудится; что однажды пришлось ему там ночевать одному, и что едва он заснул, как вдруг предстал ему человек высокого роста и весьма страшный, с рыбой в руках... От страха и ужаса спавший пробудился. Это случилось не только с одним отцом Сергием, но повторялось неоднократно и с другими. Между братией там вкоренилось поверье, что эти явления потому будто бы бывают, что монастырь находится на той самой местности, где стоял идол Велеса, которому приносили в жертву рыбу, и по суеверию считают, что это Велес является в виде страшного человека.

До поступления своего в монашество отец-архимандрит Нафанаил был священником в селе Краснаше, к которому приходом деревня Коробова, принадлежащая в собственности потомкам известного Ивана Сусанина, пожертвовавшего своей жизнью для спасения юного Михаила Романова, которого хотели убить поляки. В бытность его в означенном селе священником ему поручено от правительства позаботиться об улучшении быта крестьян-собственников Сусаниных (или, как их называют, белопашцев), потому что они живут в крайней бедности и весьма худо, пользуясь прежними льготами и не подлежа никакому начальственному надзору, и эта совершенная свобода и самоволие довели их до последней степени нищеты и дурного поведения.

Из Богоявленского монастыря я поехал уже в карете в Петровский монастырь, который с полверсты за ним далее от города. Монастырь весьма небольшой, но весь каменный. В холодном соборе почивают под спудом мощи Ордынского царевича Петра, на правой стороне у иконостаса. На стене в возглавии хранятся три иконы: Божией Матери, Святителя Николая и святого великомученика Димитрия, купленные царевичем на торгу. Хотя они и весьма древние по времени, но на вид они не показались мне таковыми; знатоки, впрочем, весьма хвалят искусство оных и почитают их даже замечательными, чего я не нахожу.

Соборный храм во имя первоверховных апостолов Петра и Павла конца XVII столетия не представляет ничего особенно достопримечательного ни по внешности своей, ни по внутреннему устроению и украшению. Монастырь, расположенный на берегу озера, весьма чистенький, обнесенный небольшой каменной оградой, не обширен: он состоит из двух корпусов, из коих один настоятельский, другой же братский. Теплая церковь позднейшего построения. Число братства весьма ограниченно: человек семь, восемь, девять, и при моем посещении в братстве не было даже ни одного диакона. Послушники носят мирскую одежду.

Монастырем управляет казначей, иеромонах Геронтий, человек средних лет, весьма смиренный и ласковый, постриженник Югской Дорофеевой пустыни. Он принял нас с истинно иноческим радушием. Своим обхождением и характером, сколько я мог судить о нем по первому впечатлению, он напомнил мне отца Арсения, строителя Екатерининской пустыни, что в Московской епархии в моем благочинии. Он, по моему мнению, был бы гораздо более на своем месте в монастыре общежительном, нежели в штатном, что я ему высказал, и он сам со мной в том согласился.

Из Петровского монастыря, отслуживши молебен у мощей, мы поехали по шоссе в Белогостицкий монастырь, который отстоит 7 верст от Ростова. Этот монастырь с 1858 года приписан к архиерейскому дому архиепископа Ярославского, и игумен Петровского монастыря, отец Серафим, управляет этим монастырем. Он числится игуменом Петровского монастыря, а живет здесь; ему лет шестьдесят; при других условиях он принес бы обоим монастырям несравненно более пользы. Белогостицкий монастырь основан при митрополите Ярославском Ионе Сысоевиче в 1657 году, благодаря содействию князя Михаила Михайловича Темкина-Ростовского.

В нем три храма: 1) соборный, во имя Благовещения Пресвятой Богородицы, 2) во имя Архангела Михаила и 3) во имя Архангела Гавриила; кроме того, длинное каменное здание о двух отделениях, из коих в одном помещаются братия и настоятель, в другом же келии для приезда архиерея; около монастыря весьма невысокая каменная ограда. Монастырь при озере, возле него какая-то деревушка, а далее, в противоположную сторону, простирается прекрасная сосновая роща, в которой более 300 десятин. Средства монастыря очень ограниченны. Посетив отца игумена Серафима и напившись у него чаю, мы обратно поехали в Ростов. Был уже в начале пятый час. Пообедав и несколько отдохнув, поехали к всенощному бдению, к празднику, в Яковлевский монастырь, где почивают на вскрытии мощи святителя Димитрия, память которого совершается сентября 21 дня.

Прежде всего я посетил настоятеля, отца-архимандрита Илариона. Всенощное бдение продолжалось часа три с половиной, и так как в этот вечер погода была сырая и ветренная, то богомольцев в церкви было не слишком много. При выходе из церкви я увидел, что церковь и колокольня были освещены разноцветными фонарями. Ночевать я возвратился в гостиницу. На следующее утро воспользовался каретой, предложенной мне архимандритом Богоявленским, и поехал опять к празднику. Водосвятие было уже окончено. Встреча настоятелю была, по обычаю, с крестом у дверей. По прочтении часов отец-архимандрит Иларион предложил мне облачиться и сделать встречу крестному ходу, который бывает в этот день из Рождественского девичьего монастыря. Крестный ход был очень маленький: две пары хоругви, фонари, две иконы запрестольных и чудотворная Тихвинской Божией Матери; сопровождавших было человек с полсотни, да духовенства человек десять. Странно было мне видеть такое отсутствие усердия к великому святителю и к его обители. По прибытии крестного хода началась литургия; сослужащих было с отцом архимандритом 6 иеромонахов и 4 иеродиакона и несколько стихарных послушников; в числе иподиаконов есть один монах глухонемой, которым, говорят, остаются все очень довольны. Я в первый раз в этот день смотрел с вниманием на архимандричье служение по чину архиерейскому: на малом выходе выносятся рипиды, трикирии и дикирии; пение: «Приидите поклонимся» и «Святый Боже», каждение алтаря и святых икон, «Призри с небеси, Боже» и прочее, при осенении свечами, принятие Святых Даров в царских вратах и возглашение имени настоятеля, как бывает при служении архиерейском.

На молебен вышли три архимандрита: сам настоятель, отец Галактион, наместник Саввы Сторожевского монастыря, и я, и все три стали в ряд, а во время чтения молитвы святителю обратились лицом к его святым мощам. По совершении молебствия я провожал крестный ход до Святых ворот.

Во время всенощной на настоятеле было облачение, сделанное, говорят, из саккоса святителя Димитрия, прекрасной старинной парчи: оное надевают только в день его праздника, а на литургию подали настоятелю и первому диакону облачение малиновое, бархатное, шитое золотом, всем же прочим рытого бархата. Воздухи были из старинной парчи, одежда на престоле бархатная, шитая золотом, очень хорошая.

Народу было у обедни более, чем с вечера, но особой тесноты не было. После литургии у настоятеля в келиях посторонних гостей, из живущих в городе, собралось очень немного.

Обедали мы в трапезе; вход в нее коридором из настоятельских келий. Трапеза не велика, но очень чистая, красивая и расположенная весьма удобно. Кушанье было поварское, но служили при трапезе послушники и был соблюден весь монастырский чин, а чтение было из творений святителя Димитрия.

Яковлевский монастырь, в конце города Ростова, при самом озере Неро. Около монастыря прекрасная ограда с угловыми башнями и маленькими в нескольких местах полубашеньками, которые, к сожалению, были переделаны в начале нынешнего столетия и тем попорчены. Храмы обители каменные, величественные, благолепны; здания, в которых настоятельские и братские келии, занимают правую, западную, сторону монастыря от Святых ворот; посередине дорожки с цветками, различными кустарниками, а на левой стороне находятся три каменных благолепных храма, из коих два примыкают один к другому; колокольня стоит отдельно; звон очень хорош. Ризницы мне не довелось осмотреть, но, говорят, там есть и древние ценные вещи.

За настоятельскими келиями есть древняя пятиглавая церковь, на монастырском кладбище – бывший когда-то Спасский-Княгинин монастырь. За краткостью времени мне не пришлось побывать в ней. Монастырская гостиница не велика, она за оградой, напротив Святых ворот.

После трапезы мы зашли с отцом Галактионом к архимандриту, напились у него кофею и, поблагодарив за радушный прием, отправились было в гостиницу, располагая там переночевать, но Богоявленский архимандрит прислал своего келейника пригласить нас к себе. Отец Галактион, пробывши там до одиннадцатого часа вечера, поехал на железную дорогу, чтобы ехать обратно в Москву, а я в пять часов утра поехал в Ярославль и прибыл туда сентября 22, в 7 часов утра.

За мной была выслана карета преосвященного и, по его распоряжению, меня привезли прямо в Афанасьевский монастырь, где и было мне приготовлено помещение.

Афанасьевский монастырь внутри города, напротив памятника П. Г. Демидову, и находится на той же площади, на которой и собор.

Монастырь не велик: в нем одна церковь с тремя престолами и каменное здание, в коем совмещаются келии настоятельские и братские, которые, после пожара, посетившего обитель, были перестроены в недавнее время.

Настоятелем теперь старец-архимандрит отец Николай, бывший прежде приходским священником в Ярославле, в урочище, называемом в Коровниках⁶⁸, за рекой Которостью⁶⁹. Церковь, при которой он находился, весьма замечательна: строена, я полагаю, в XVII веке и изобилует кафельными украшениями разнообразнейших узоров и цветов; карнизы церкви и колокольни, сандрики, одверья, наличники, перемычки арок – все кафельное, искуснейшего мастерства и весьма хорошо сохранилось.

Отец-архимандрит Николай принял меня весьма любезно и по-дружески. Пробыв у него очень короткое время, я поспешал ехать в Спасский монастырь к преосвященному и застал его за ранней обедней в крестовой церкви, устроенной в палатах; мирянам в нее нет входа; алтарь оной сообщается с алтарем большой крестовой церкви.

Преосвященный, по своему обычному ко мне расположению, встретил меня весьма ласково, и видно было, что мне очень обрадовался. После обедни мы уселись у него в кабинете, и весь этот день до самого вечера я провел у него. Дом архиерейский весьма просторный и поместительный: зала и гостиная обширны, высоки, и хотя не роскошно украшены и не отличаются изяществом обстановки, тем не менее все прилично и довольно свежо и чисто содержано в приемных комнатах.

На следующий день, в четверток, сентября 23 я с утра отправился на лошадях в Толгский монастырь, который от Ярославля в 7 верстах. Он окружен рекой, называемой Толгой, от чего и получил название: она с северной стороны впадает в Волгу. Монастырь основан в самом начале XIV столетия при архиепископе Ростовском Трифоне по случаю явления ему на сем месте иконы Богоматери. Погода была дождливая, меня везли правым берегом Волги. Напротив монастыря паром, на котором перевозили. Ограда не высока; башни с передней стороны посредственной величины, с задней значительно меньше; колокольня большая. Сравнивая с нашим Вологодским Спасо-Прилуцким монастырем, скажу, что Толгский гораздо меньше.

Приехавши в монастырь, я обедни уже не застал, но служащие были еще в церкви и я просил, чтобы мне отслужили молебен Толгской иконе Божией Матери. По окончании молебна ко мне подошел отец наместник, старец пожилых лет, и предложил меня всюду поводить и мне все показать.

Мы начали с соборного храма: он обнесен кругом широкой папертью со сводами, которые все расписаны: живопись не очень старинная, но прекрасная; жаль, что местами от времени несколько попорчена. К главному храму примыкает небольшой придельный храм, весьма замечательный по изяществу и художеству иконостаса.

Потом мы прошли в церковь во имя Нерукотворенной иконы Христа Спасителя; церковь эта одноэтажная, низменная и не богата украшениями; при оной придел во имя святителя Димитрия Ростовского; по стенам видны плиты с надгробными надписями. При входе в Спасскую церковь могила преосвященного Иринея, архиепископа Иркутского, с 1831 жительствовавшего в Вологде в Спасо-Прилуцком монастыре на покое, а впоследствии ему дан был в управление Толгский монастырь, в котором он и пребывал до самой своей кончины, последовавшей мая 18, 1864 года⁷⁰. Над его могилой сень, устроенная еще при его жизни.

Осмотревши отдельно все церкви, я остановился на монастыре, чтобы разом взглянуть на все здания: келии настоятеля и братские не очень обширны; все постройки каменные; колокольня в пять ярусов довольно высока. В главном колоколе, говорят, до 500 пудов. Возле самого монастыря прекрасная вековая роща, которой, полагают, более трехсот лет. Отец-наместник пригласил было меня туда пройтись, но я прозяб, так как время было ненастное и дул сильный ветер, и потому я отказался. Поблагодарив отца-наместника, я с ним распростился и поспешил в гостиницу, чтобы согреться чаем. Нам принесли братской пищи. Я нашел, что она очень хороша.

Гостиница не очень велика, всего до 15 номеров, а теплых только 8, прочие все летние. Гостинник, человек молодой, приветливый и услужливый; он предложил мне и моему келейнику перед нашим отъездом взять с собой кедровых шишек из монастырской рощи, и мы взяли их несколько, как благословение из Толгской обители.

Обратный путь наш в город мы совершили иначе, чем оттуда: нас повезли по другому берегу, потому что вследствие сильного ветра перевозчики отказывались нас перевозить, ибо волны реки были очень сильны и становилось опасно. Мы направились к казенному перевозу, который напротив самого Ярославля; не выходя из кареты, въехали на паром, который посредством каната прицепляют к пароходу, и таким образом преблагополучно переправились на противоположный берег. Плата с лошади по 6, а с человека по 1 копейке серебром.

Возвратившись в город, я немедленно отправился к преосвященному, который в этот день пригласил к своему обеду, кроме меня, отца-архимандрита Николая (из Афанасьевского монастыря), протоиерея из города Мологи и сестру свою Е. В. Ушакову.

В этот день преосвященный съездил после обеда по приходским церквам и пригласил меня его сопровождать. Ярославль изобилует замечательными церквами; всех в городе более сорока, и большей частью пятиглавые, заслуживающие внимания по своей древности и красоте зодчества. В особенности хороша церковь Иоанна Предтечи: о пятнадцати главах и все золоченые; паперть обширная, окружающая церковь, со сводами, искусно расписана и вдоль стены поделаны кирпичные лавки с узорочными низами весьма затейливыми. В самой церкви все стены, своды и откосы украшены живописными изображениями, заимствованными из жития Иоанна Златоуста, и все так хорошо придумано, что лучшего, кажется, и пожелать невозможно. Иконостас и в особенности царские врата весьма изящны и вполне заслуживают внимания и удивления археолога; описания, как бы подробны они не были, не могут дать совершенного понятия о том, что приводит в изумление, когда видишь самый предмет.

Вообще можно без преувеличения сказать, что нигде (ниже в самой Москве, о других епархиях я и не говорю) не увидишь столько священных древностей, как в Ростове и Ярославле. У многих церквей наружные украшения кафельные искуснейшей работы, что и в Москве становится весьма редким, потому что по невежеству и страному предпочтению новизны мало-помалу исчезает и заменяется весьма часто самыми аляповатыми украшениями, вовсе не подходящими к общему строю здания.

Мы были в этот день в Казанском женском монастыре у почтенной и добрейшей старицы игумении Феофании, весьма приветливой, радушной и гостеприимной.

На следующий день, в пятницу, 24 числа я посетил городской кафедральный собор, пятиглавый, древний, величественный. Он состоит из совокупности двух смежных храмов: холодного, древнего и теплого, новейшего построения. В холодном соборе (в малом виде напоминающем Успенский Московский) богато украшенный иконостас и иконы древнего письма; стены расписаны, хотя и в позднейшее время, но по древнему образцу. Помнится мне, что во время первого моего путешествия через Ярославль, когда я шел пешком в Киев, собор расписывал Медведев, может быть, с тех пор и еще поновляли. Свод собора поддерживается четырьмя столбами; направо от входной двери, между столбами, под сенью почивают мощи святых угодников Ярославских, благоверных князей Василия и Константина Всеволодовичей. Собор, первоначально строенный в начале XIII века, при царе Алексее Михайловиче перестроен, а после пожара, при Императрице Елисавете Петровне, во время которого сгорели и мощи благоверных князей, обновлен: уцелевшие части мощей собраны и положены в ковчег наподобие раки. В соборе весьма древняя икона Богоматери, именуемая Ярославская, принесенная благоверными князьями Василием и Константином, следовательно, в XIII столетии.

Теплый собор, пристроенный с южной стороны к холодному, довольно обширен, высок и просторен, богато вызолочен и благолепно украшен, но совершенно современный, не отличается ничем особенным, в нем совершается архиерейское служение в зимнее время.

Колокольня стоит отдельно от собора; в большом колоколе до 500 пудов. Собор расположен на мысе, образовавшемся при слиянии рек Волги и Которости; вид с этого места превосходный. Тут же, несколько поодаль от собора, но совершенно напротив оного – обширное, каменное двухэтажное здание, в котором помещается ныне Демидовский лицей. Говорят, что на этом самом месте в древности находились великокняжеские терема; показывают и теперь одно каменное строение, остаток древних теремов; ныне в нем помещаются соборяне.

Неподалеку от собора на берегу Волги – дом губернатора. По наружности он не кажется велик, но внутри очень хорошо расположен; должно думать, что весьма поместителен, сколько я мог судить по тому, что видел во время посещения с преосвященным губернатора вице-адмирала Уньковского.

Внутри комнаты, большей частью, отделаны под мрамор разных цветов. Это мне очень понравилось: роскошно, чисто и просто. Вид из губернаторского дома на Волгу удивительно хорош. Домовой церкви у губернатора нет, но приходская совершенно рядом.

Вечером, по причине праздника, на следующий день Преподобного Сергия у преосвященного было всенощное бдение в большой его крестовой церкви; он выходил на литию и величание; в служении с ним участвовал и я.

На следующий день, сентября 25, преосвященный поехал на служение в одну из приходских церквей, где был праздник и куда его приглашали прихожане, а я в этот день поутру собрался отправиться на пароходе в Рыбинск с тем, чтобы посетить Югскую Дорофееву пустынь, которая оттуда верстах в 15. Я пригласил ехать со мной тамошнего постриженника, иеромонаха из архиерейского дома, отца Дионисия, человека молодого и весьма расторопного.

Пароход «Дриада» (общества «Самолет») отправился в путь ровно в 9 часов. Я сошел в каюту, потому что было довольно свежо, и так как я в первый раз ехал на пароходе, меня все занимало; я сел к окошечку и начал смотреть на берега широкой Волги, покрытые селеньями. Мы проплыли мимо города Романова-Борисоглебска, расположенного на двух противоположных берегах Волги; с каждой стороны церквей по пяти и, как видно, все старинные, каменные; дома обывателей настроены довольно густо и преимущественно деревянные, но кой-где проглядывали и каменные. Собор каменный, старинный, прекрасный, с папертью на каменных столбах, издали очень красив.

Город этот был, говорят, строен двумя сыновьями князя Василья Давыдовича (Грозный Ярославский 1345 г.), Глебом и Романом, оба захотели выстроить город и дать ему свое имя, и выстроили один против другого по берегу Волги в половине XIV века; с берега на берег есть перевоз, ходит паром.

От Ярославля до Рыбинска по берегам очень много сельских церквей, а расстояние между этими городами с небольшим 80 верст. Мы приплыли к Рыбинску в три часа пополудни. Город при слиянии Волги и Шексны на вид довольно обширный и красивый. Мы пристали в гостинице и, пообедав, отправились на наемных лошадях в Дорофеевскую Югскую пустынь, куда прибыли уже часу в 7 вечера и остановились в гостинице, в которой нумеров до сорока. Пока мы переодевались и снаряжались, чтобы идти в церковь, к нам пришел казначей и стал нас потчевать чаем, но мы поспешили в церковь, где шло всенощное бдение, так как это было в субботу и, кроме того, под праздник святого Иоанна Богослова (сентября 26).

Мы пришли во время литии, служил сам настоятель, архимандрит отец Поликарп и с ним четыре иеромонаха и два иеродиакона. Пение обыкновенное придворное, а не столбовое. Под конец всенощной я вошел в алтарь и познакомился с настоятелем, отцом-архимандритом Поликарпом. Ночевать мы возвратились в гостиницу, где уже между тем для нас приготовили ужин, но я от него отказался и им воспользовались мои спутники, отец Дионисий и отец Аркадий.

На следующее утро, в воскресенье, мы поднялись довольно рано и часов в 7 пошли осматривать все, что вне ограды.

Странноприимный дом, в два яруса, довольно обширный, и видно, что содержится весьма чисто; но в ту пору почти никого там не было. Конный двор большой на 50 стойлов; рабочих лошадей до 30, и, кроме того, молодых заводских более 20. Скотный двор также поместительный, и немало рогатого скота: голов до 40 или более. Хозяйственных построек очень довольно, и все прочно, чисто и хорошо.

В полуверсте от монастыря, за скотным двором, находится бывший скит; после того, как там сгорела церковь, вновь построенная, осталось только три келейки, в которых живет несколько человек для наблюдения за плодовитым садом, огородом и за кладбищем, где хоронят братию. Будет ли когда-нибудь опять существовать скит, неизвестно.

При саде небольшая тепличка, а возле огорода протекает речка, на которой есть мельница; несколько подалее, в недальнем расстоянии, какие-то две деревушки и кирпичный завод. Около монастыря теперь разводят кедровую рощу. Видов нет никаких, вся местность плоская, низменная и сырая, так что по временам даже стоит местами вода; почва каменистая, множество булыжнику и растительность скудная; вообще окрестности монастыря очень неживописны и печальны. Волга протекает верстах в четырех, ежели идти пешком, а до Рыбинска, хотя и считают всего только 15 верст, но мне сдается, что будет и более; дорога столбовая с проспектом, очень сносная.

Побродивши около монастыря и все осмотревши, мы уже возвращались обратно, когда ударили к поздней обедне. Колокол более чем в 1 000 пудов и звон очень хорош. Колокольня высокая, нового построения и на новом месте; прежняя была, говорят, несравненно лучше, Растреллиевской архитектуры, но настоятелю, игумену Варфоломею, почему-то рассудилось ее разобрать и вместо нее поставить эту на другом месте, и эта стоила 40 000 рублей, которые собирали по копейкам и более 10 лет строили.

Обедню соборно служил настоятель; встречи почему-то ему не бывает, а ему просто подают у церковных дверей мантию, и он начинает входную.

Пение придворное, как и за всенощной. Я расспрашивал, когда утратилось столбовое пение, которое так прилично и свойственно общежительным обителям, но никто не сумел ответить на мой вопрос. Народу в церкви было посредственно; видно, что обитель не очень посещаема богомольцами. После обедни все служащие ходили к настоятелю и потом все пошли в трапезу. Пречистой не носят, и братья ходят без мантий. В трапезе два стола по обе стороны, середина пустая и на ней аналой для чтения в виде кафедры огромного размера.

Накрыто было на 12 блюд, следовательно, на 48 человек и, в том числе сидевших за столом, был какой-то из мирян богомольцев. Пречистую раздробил сам настоятель.

Отец-архимандрит Поликарп, человек уже не молодых лет, как видится, весьма благонамеренный, много лет находившийся при миссии в Китае, человек ученый, прекрасно усвоивший китайский язык. Он получает 1 600 рублей ежегодной пенсии от правительства за свои миссионерские труды. Возвратившись в Россию, он долгое время жительствовал в Югской пустыни на покое, а когда скончался его предместник, игумен Варфоломей, то был избран братией в настоятели, что было в 1864 году. Каково его управление, мне совершенно неизвестно, но весьма достойно сожаления, что он не пользуется своим знанием китайского языка: сколько бы он мог принести пользы отечеству, переводя с китайского на русский язык и с русского на китайский. Вместо него быть настоятелем нашлось бы немало старцев-подвижников, знакомых с монашеством, но едва ли кто-нибудь из монашествующих мог бы заменить его в ученых трудах, доступных ему. Так всегда бывает, когда человек, уклонившись от своего истинного назначения, идет путем не вполне ему свойственным: не делает того, что мог бы делать хорошо и лучше других, а то, что делает, выходит очень нередко весьма посредственным.

После трапезы меня провели осматривать соборный храм, который выстроен по Саровскому образцу: стоит в самой средине монастыря; около него большое свободное пространство; он обширен и очень благолепен во всех отношениях. Одно мне не понравилось, что в алтаре есть гипсовые изображения молящихся ангелов; видно, что скопированы с итальянских, и потому отзываются чем-то католическим и в православном храме не соответствуют прочей обстановке. Мощи преподобного Дорофея, основателя и первоначальника обители (в 1615 году, а преставившегося в 1622) ,почивают под спудом, в придельном храме, возле собора; по нем совершают панихиду.

По имени первоначальника своего пустынь именуется Дорофеевою, а название Югской получила от двух рек, Черного Юга и Белого Юга, при слиянии которых находится, и настоящее ее название Дорофеева Югская, но в народе ее называют просто Южской; она общежительная, заштатная. Бывают две ярмарки, одна 28 июля, другая в Преображениев день.

Потом водили меня осматривать две небольшие церкви, находящиеся по углам монастыря, обе весьма красивы. Мне предлагали было пройти в ризницу осмотреть достопримечательности, но было очень свежо и я отказался.

Площадка, на которой расположен монастырь, почти квадратная, и думаю, что и в длину и в ширину должна иметь саженей по 60; дорожки вымощены камнем, кустов и растений нет. Одну из сторон, восточную, занимает ограда, в средине которой Святые врата, а с прочих сторон здания, в которых помещаются: просфорня, трапеза, кухня, погреба и прочие хозяйственные строения, все выходит лицевой стороной на монастырь. Воду для монастырской потребности откуда-то из за ограды привозят в бочках и посредством жолобов переливают ее в кухню и куда нужно. Нахожу, что это очень затруднительно, и думаю, что гораздо легче бы провести ее в монастырь один раз и навсегда, посредством труб, да безопаснее было бы на случай пожара, и не представляется большого затруднения, потому что вода от монастыря недалеко, разве только нехороша и не пригодна для употребления, о чем я, впрочем, не расспрашивал и делаю это замечание, соображаясь с местностью.

Обозревши монастырь и церкви, я направился уже идти к воротам, чтобы возвратиться к себе в гостиницу, но келейник архимандрита остановил меня на кофе; и так я пошел к настоятелю и весьма в приятной с ним беседе провел весь вечер и возвратился в гостиницу уже в десятом часу вечера.

В понедельник, 27 числа, я служил утром молебен чудотворной иконе Югской Божией Матери, празднуемой в один день с иконой Смоленской, июля 28, потом, по приглашению отца казначея, посетил его, пил чай в его келии, очень хорошей и просторной в одной из башень на юго-западной стороне.

Отец казначей, по-видимому человек добрый, без всякого лукавства монах усердный, средних лет. Пообедав у отца архимандрита с моими двумя спутниками, мы с ним простились и поехали на монастырских лошадях в тарантасе в Рыбинск, куда прибыли в 4 часа пополудни и, по предложению отца архимандрита, пристали на монастырском подворье, недалеко от главной городской площади и по-близости от собора.

Намереваясь на следующий день отправиться обратно в Ярославль, я решился воспользоваться остатком дня и посетить игумению жадского монастыря, к которой я имел поручение от преосвященного насчет болгарок.

Этот монастырь, или женская община, весьма недавнего происхождения и обязана своим существованием некоему рыбинскому богатому купцу Миклюкову, человеку весьма благочестивому и монахолюбивому. Лет 16 тому назад там, где ныне монастырь (кажется Успенский) была деревушка и дача. Тетка Миклюкова, почтенная старица, пожелала устроить общину и боголюбивый ее племянник поспешил осуществить ее желание: деревню перенесли в другое место и приступили к основанию обители; тогда в Ярославле был архиепископом преосвященный Нил. Приглашенный Миклюковым, он торжественно совершил закладку. Тут протекающая речка называется Черемухой, а бывший ручеек превращен в пруды. Около монастыря прекрасная ограда, теплая церковь каменная, в связи с игуменской келией, из которой хоры в церковь; все строения очень хороши, а большой собор во имя Успения отделывается и будет благолепен. Теперешняя настоятельница третья со времени учреждения обители. Расстоянием от города версты две или менее, но дорога глинистая и от ненастья была вязкая. Дослушав вечерню, которая была на исходе, и, побывав у игумении, я возвратился опять в Рыбинск, в гостиницу.

Во вторник, 28 числа, я пошел утром осматривать Рыбинск. Соборов в нем два: прежний, очень древний, весьма хорош, но не очень обширен, а новый собор, выстроенный рядом с древним, огромный и внутри благолепно изукрашен и раззолочен сколько возможно; колокольня возвышенная, красивая. Самый город раскинулся довольно широко, потому что становится все более и более многолюден; теперь в нем считают до 16 000 жителей. Он ведет большую торговлю хлебом с Петербургом и считается одним из важнейших и знаменитейших городов по своей пристани, где множество пароходов, барок и разных судов, и где производится перегрузка Волжских товаров, отправляемых в Петербург. Там существует теперь городской общественный банк, проведена особенная ветвь железной дороги от Николаевской. Лавки и ряды каменные очень красивые, несколько каменных церквей и по набережной Волги много хороших каменных домов; словом сказать, Рыбинск может соперничать со многими из губернских городов, и говорят, с каждым годом заметно становится богаче и населеннее.

В этот день погода была ясная и довольно ветреная. Я отправился обратно в Ярославль на пароходе по названию «Смелый» и по причине ветра не остался на палубе, а все время сидел в каюте, куда мне подали и обед – уху из волжских стерлядей. В Ярославль мы прибыли в три часа. Преосвященный приказал мне выслать карету, однако ей я не воспользовался, потому что чувствуя себя неутомленным от плавания на пароходе, решился, не сходя с него, отправиться в Николо-Бабаевский монастырь или прямо в Кострому, куда и следовало нам прибыть в 9 часов вечера. Подождавши минут с 20 на пароходе, мы тронулись в путь. С наступавшей темнотой спускался густой туман и, наконец, сделалось так темно от густоты тумана, что принуждены были остановить пароход и простояли около шести часов напротив местечка, или селения, называемого Городище. В то время как пароход стоял неподвижно, я сидел у оконца каюты и, нимало не скучая этой непредвиденной остановкой, наслаждался и любовался тем, что было передо мной: среди темноты и тумана я прислушивался, как сильные волны беспокойной от ветра Волги плескались под моим оконцем, пароход продолжал пыхтеть, испуская по временам пронзительный свист из трубы, из которой дым валил черным клубом и сыпал тысячи искорок, то летевших и исчезавших в воздухе, то падавших и угасавших в воде... Это была для меня совершенно новая картина и, не замечая течения времени, я продолжал ей любоваться, пока туман не рассеялся и мы снова не тронулись с места; это было в исходе первого часа пополуночи. В три часа мы прибыли в Кострому.

Я вышел, было, на берег, намереваясь ехать в город, но не оказалось ни одного извозчика, потому я возвратился на пароход и волей-неволей должен был там переночевать.

В среду, 29 числа, в восьмом часу утра, когда уже совершенно стало светло, мы втроем с моим келейником и отцом Дионисиев оставили пароход и пошли в Кострому прямо к Успенскому Собору в Кремле. Он древний, первоначально строенный в половине XIII века, но при Екатерине II сгорел и обновлен по ее повелению и на ее деньги. Он имеет ту особенность от всех наших церквей, что алтарями обращен на запад, а не на восток; думают, что этому причина та, что место явления иконы Феодоровской Божией Матери Костромскому князю в 1239 году, 16 августа, было к западу от города, а не к востоку: туда при построении храма и велел он обратить алтари. Икона чудотворная Феодоровской Божией Матери величиной в аршин в драгоценной золотой ризе, унизана жемчугами и богато украшена алмазами и разными дорогими каменьями; она поставлена высоко и чтобы приложиться нужно взойти четыре ступени. Прежде празднество этой иконы совершалось в 16 день августа, а со времени избрания на царство Михаила Романова, в 1613, совершается в день его избрания, то есть марта 14 дня.

При моем приходе в соборе ранняя обедня была уже окончена, и я просил отслужить мне молебен с акафистом чудотворной иконе.

От собора мы пошли пешком далее, извозчиков не попадалось и так дошли до площади, на которой поставлен памятник Сусанину: возвышенный столб, на вершине оного поясное изваяние, изображающее Михаила Феодоровича, а на широком поясе подножия изображение Сусанина, убиваемого поляками за то, что он завел их в глухие дебри и через то спас юного Михаила от смерти, которая ему угрожала. От площади, где памятник, наподобие лучей во все стороны несколько улиц, не очень длинных, так что виден конец каждой.

В конце одной из них я увидел монастырь и, узнав, что это Крестовоздвиженский Богоявленский, туда направился.

Странная судьба этой обители. Крестовоздвиженский монастырь, основанный в XV веке, был в кремле поблизости от собора; в 1680 году его преобразовали в женский, в 1773 году, когда сгорел собор, выгорел и монастырь и весь разобран, а последняя игумения (Клавдия) и сестры переведены в Анастасиев Ризоположенский, основанный царицей Анастасией Романовной, и так существовал до 1847 года. В этом году сгорел монастырь Богоявленский, основанный в XV веке в Костроме, и монахи переведены в Игрицкий монастырь, а в Богоявленский переведены сестры из Анастасиева Ризоположенского, который упразднен как монастырь, но в нем теперь община сестер милосердия и школа фельдшериц, находящихся под управлением Богоявленской игумении Марии. Можно сказать, что нынешний монастырь основан на развалинах и на пепелище двух мужских и двух женских монастырей. Он называется Крестовоздвиженский Богоявленский. Нынешняя настоятельница обители, некогда светская девица из весьма известной фамилии Давыдовых, прежде называвшаяся Софией, а ныне Мария, своей деятельностью из пепла воздвигла обитель, и благодаря ее умению и заботливости монастырь весьма благолепен и благоустроен. Церкви очень хороши, в особенности древний пятиглавый собор, обращенный ныне в алтарь, что с первого взгляда кажется как-то странным, потому что необычно, но в сущности выходит очень величественно по огромности размера алтаря, а настоятельские келии, монашеские и прочие здания весьма красивой архитектуры. Я слышал, что по этой части для нее работает некий архитектор, живущий в Петербурге, по имени Садовников. Похваляя настоятельницу за вкус ее и умение выбирать людей с дарованием, не могу не отнестись с похвалой о достойном исполнителе, который, как видится, в душе художник, а не просто ремесленник, подобный многим из строителей.

Игумения пригласила меня к себе. Она средних лет, небольшого роста, приятной наружности, и можно полагать, что в молодых летах была замечательно хороша. Ее беседа со мной, хотя и непродолжительная, доказала мне, что не ради ее имени только она сделана настоятельницей, а по достоинствам. Такие игумении – честь и похвала монашеству. Много в миру образованных и благочестивых есть дев и вдовиц, которые всуе дни свои иждивают и под предлогом, что можно и в миру служить Богу, тешат только себя, служат преимущественно лишь себе самим и мало приносят пользы обществу, не будучи никому нужны; суетятся в пожилых летах и живут и умирают Марфами, не имея достаточно силы воли, решимости, чтобы перестать малодушествовать и подражать боголюбивой Марии, приседевшей при ногу Иисусову, послушающе слово Его. Этому чудному примеру подражать поревновала и игумения Мария. Очень, очень многие в миру бедствуют, а мира не оставляют, и во время жизни не обретают мира для души, потому что не там его ищут, где можно его стяжать, и так живут и умирают во вред своей душе.

Келейная обстановка игумении мне понравилась своей простотой, а вместе и изяществом: мебель липовая, весьма красивой формы, наподобие древней русской и расписанная как деревянные чаши. Это очень приятно для глаз, пестро, но прилично по своей простоте русской и совершенно народной, а не иноземной.

Пока я сидел у матери Марии, мои спутники всюду выходили и все высмотрели, мастерские и другие учреждения, и очень хвалили. За краткостью времени не мог я всюду побывать, и жалею.

Ризницу игумения пожелала сама мне показать: палата, шкафы и все прочее – образцового устроения.

Узнавши, что мы пешие, игумения велела заложить карету, и мы поехали на пароход. Выехавши из Костромы в 10 часов, мы прибыли к Бабаевскому монастырю часа в 2 пополудни. Я поехал на монастырских лошадях, меня ожидавших у пристани, а спутники мои отправились пешком: от пристани до монастыря не более ста саженей.

Отец-архимандрит Иустин принял меня весьма приветливо как давнишнего и старого знакомого, потому что не раз случалось ему бывать в Угрешской обители и мне – на Бабайках. Потом пришел Петр Александрович Брянчанинов (брат преосвященного Игнатия, жительствовавшего и скончавшегося в Бабаевском монастыре, как я уже упоминал прежде): он занимает келии, в которых жил покойный преосвященный, и ведет жизнь самую тихую и уединенную, совершенно монастырскую. Он был Ставропольским губернатором, имеет чин действительного статского советника, есть у него звезды, но, отказавшись от всех сует житейских и пребывая в монастыре много лет, он не снимает мирской одежды: по внутреннему деланию и образу жизни совершенный инок, а по внешности вполне мирянин.

После обеда отец-архимандрит повел меня по монастырю, в котором я не был почти 30 лет, с 1848 года, когда преосвященный Игнатий был еще Сергиевским архимандритом и временно отдыхал в Бабаевском монастыре, где в то время настоятельствовал игумен, отец Феоктист.

Мы осматривали новый собор (начатый еще при жизни преосвященного Игнатия, умершего в 1867 году). По особенности архитектуры и по величине здания, едва ли где еще будет подобный: самый верх и глава имеют вид Царственного венца. Строение совершается довольно медленно, потому что монастырь не имеет особенных средств, но Господь за веру зиждущих храм, ради славы имени Его пекущихся о благолепии дома Его, невидимо посылает помощь, и построение, хотя медленно, однако подвигается вперед и приближается уже к концу. Собор оштукатурен и внутри настилают полы; он на сводах; в верхний храм ведут 10 ступеней, а внизу обширное пустое пространство, где впоследствии, может быть, и устроится когда-нибудь теплая церковь. Немного подалее новое здание, в котором келии братии, а настоятельские в прежнем, довольно ветхом.

Вечер я провел у Петра Александровича, с ним и с отцом архимандритом втроем, и довольно поздно разошлись, а ночевал в его помещении.

Поутру (сентября 30) я просил, чтобы мне отслужили молебен перед чудотворной иконой Святителя Николая; а панихиду у гроба преосвященного Игнатия в теплой церкви я пожелал отслужить сам, и служил ее вдвоем с одним иеродиаконом.

Пение за поздней обедней было столбовое.

Отец архимандрит Иустин знаток в пении и сам превосходный певец: он стоял во время обедни в алтаре, но перед «Достойно и праведно» пошел на клирос и, благодаря его участию и еще одного иеродиакона с густым басом, вышло очень хорошо и стройно, в особенности же причастный стих. Я редко слыхал что-нибудь подобное.

По окончании обедни мы пошли в рощу, которая около монастыря, потом осматривали скотный двор, на котором до 60 голов рогатого скота различных пород. Устройство очень хорошее, говорят, особенное и образцовое, но я плохой знаток в этом деле, и чистосердечно сознаюсь, что совсем не любитель этих хозяйственных учреждений, с которыми много забот, много хлопот, а на поверку очень мало толку, потому что ежели все счесть, так едва ли и окупается труд.

Поэтому-то я и уничтожил все эти хозяйственные затеи при нашем монастыре, и нисколько о том не скорблю: меньше хлопот – меньше и неприятностей.

После обеда я распростился с отцом архимандритом и П. А. Брянчаниновым и поспешил на пароход, отправлявшийся в Ярославль. Не доезжая до Ярославля верст за десять, представляется взорам удивительный вид: тот мыс, который между Волгой и Которослью и на котором возвышается собор, колокольня, Демидовский лицей и еще некоторые здания; тот мыс, или маленький полуостров, называется Стрелкой: он далеко вдвигается в широкое пространство воды, издалека кажется как бы плывущим и составляет вид замечательной красоты. Так окончилось мое благополучное плавание на пароходе.

Заехав ненадолго в Афанасьевский монастырь, я поспешил к преосвященному к всенощной, и приехал уже к благовесту. За всенощной преосвященный выходил на литию и величание в своей большой крестовой церкви, а наутро, в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, он служил литургию в Девичьем Казанском монастыре; в служении опять участвовал и я.

Игумения пригласила преосвященного, меня и еще некоторых из духовенства к обеду, после которого мы ходили в холодный монастырский собор: весьма хорош, соразмерен в частях и светел.

Потом преосвященный вместе со мной поехал посетить губернатора, и мы провели у него более часа. Он, говорят, очень хороший человек, весьма уважаемый и любимый всеми, приветливый в обращении и разговорчивый.

Возвращаясь домой, преосвященный пожелал заехать в некоторые городские церкви и их осмотреть; остальную часть вечера я провел у него и отправился на свой ночлег в Афанасьевский монастырь.

Октября 2, в субботу, преосвященный поехал за десять верст в одну сельскую церковь, стоящую на весьма возвышенном и открытом месте. Церковь довольно древняя и небогатая украшениями, как большая часть древних деревянных храмов, но хорошо сохранившаяся; колокольня деревянная и с нее-то открывается удивительный вид, даль необъятная, и ежели верить тому, что сказывают, так оттуда видно более чем на сто верст кругом Ярославля. Насколько это верно – не могу определить, но во всяком случае вид вполне заслуживающий внимания. В этот день я разделил трапезу, предложенную мне гостеприимным моим хозяином, добрым и почтенным отцом архимандритом Николаем.

После обеда я взял своего келейника, отца Аркадия, и отправился с ним к пристани, чтобы на пароходе проехаться по Волге, поглядеть на Ярославль с этой стороны и взглянуть на берега.

Толгский монастырь, видимый с парохода, кажется приближеннее по воде, чем сухим путем.

Вечером преосвященный слушал всенощную у себя в келиях, а на следующий день, в воскресенье, совершал литургию в своей большой крестовой церкви. Обедал я у него и вечером простился, потому что наутро, 4 числа расположился ехать в Вологду, мой родной город, где я не был с 1848 года.