Беседа на слова: „Тогда Ирод видев, яко поруган бысть от волхвов, разгневася зело, и послав изби вся дети сущия в Вифлееме, и во всех пределех его, от двою лету и нижайше, по времени, еже известно испыта от волхвов» (Матф. 2:16). Св. Иоанна Златоустого, архиепископа Константинопольского

Без сомнения, Ироду следовало не гневаться, но возыметь страх, смириться и познать, что он предпринимает дело невозможное; однако же, он не смиряется. Когда душа бесчувственна и неизлечима, она не принимает никакого врачевания, даруемого Богом. Смотри, как Ирод снова подвизается в прежних делах своих, прилагает убийство к убийству, и безумствует. Объятый гневом и завистью, как некоторым демоном, он ни на что не смотрит, неистовствует над самою природою, и гнев свой, возбужденный посмеявшимися над ним волхвами, изливает на неповинных младенцев, и таким образом совершает теперь в Палестине злодеяние, подобное бывшему некогда в Египте: послав изби сущия вся дети в Вифлеем, и во всех пределех его, от двою лету и нижайше, по времени, еже известно испыта от волхвов (Матф. 2:16). – Многие возмущаются несправедливостью избиения этих детей. „Пусть кровожадный Ирод действовал несправедливо, – но почему, говорят, Бог попустил это“? Что же нам ответить на этот вопрос? То, что обижающих – много, а обижаемого нет ни одного. Обиды, несправедливо претерпеваемые нами от кого бы то ни было, Бог вменяет нам или в отпущение грехов, или в воздаяние награды. Чтобы мои слова были понятнее, объясню их примером. Положим, что какой-нибудь раб должен своему господину большую сумму денег; допустим далее, что этот раб обижен бесчестными людьми, и какая-нибудь часть его имения отнята. Итак, если бы этот господин, имея возможность удержать похитителя и лихоимца, вместо того, чтобы возвратить рабу похищенные у него деньги, зачел их за долг свой, то обижен ли был бы раб? Никак. А что если бы господин отдал ему еще более похищенного? не приобрел ли бы он еще более, чем потерял? Это для всех очевидно. Точно также мы должны думать и о своих страданиях: этими страданиями мы или заглаждаем наши грехи, или же, если не имеем грехов, получаем за них блистательнейшие венцы. Чтобы более приблизить слово к предмету нашего исследования, напомним о Давиде, который, видя Семея, нападавшего на него, издевавшегося над его несчастием и осыпавшего его бесчисленными ругательствами, удержал военачальников, хотевших убить его, говоря: оставите его проклинати мя, дабы видел Господь смирение мое, и возвратил ми благая, вместо клятвы этой во днешний день (2 Царств. 16:11, 12); и в Псалмах, воспевая, сказал: виждь враги моя, яко умножишася, и ненавидением неправедным возненавидеша мя, и остави вся грехи моя (Псал. 24:19, 18). И Лазарь достиг покоя потому, что в настоящей жизни претерпевал бесчисленные бедствия. Итак, те, которые кажутся обиженными, не обижены на самом деле, если только все несчастья переносят с мужеством: напротив, еще более приобретают, получают ли удары от Самого Бога, или от диавола. „Какой же грех имели младенцы, скажешь, который должны были смыть своею кровью? Вышесказанное справедливо ведь можно применять только к людям возрастным, которые много согрешили; а те, которые претерпели столь безвременную смерть, какие грехи загладили своими страданиями”? Но разве ты не слыхал сказанного, что если нет грехов, то за здешние страдания там воздастся награда? Итак, какой урон понесли дети, умерщвленные по такой причине и скоро достигшие покойной пристани? Ты скажешь, что они совершили бы многие, а может быть, и великие дела, если бы продолжилась их жизнь. Но Бог предлагает им не малую награду за то, что они лишились жизни по такой причине; иначе Он и не попустил бы ранней их смерти, если бы они имели соделаться великими. Если уже Бог с таким долготерпением попускает жить и тем, которые всю жизнь проводят во зле, то тем более не попустил бы умереть так этим детям, если бы предвидел, что они совершат что-либо великое. Таковы наши основания; впрочем, это не все, но есть и другие, сокровеннейшие, которые совершенно знает только Сам устрояющий это. Итак, предоставив Ему совершеннейшее ведение об этом, обратим внимание на последующее, и из несчастий других научимся все переносить мужественно. Подлинно, немалые скорби постигли Вифлеем, когда детей отторгали от сосцов матерей, и предавали неправедной смерти. Если же ты еще малодушествуешь и не в силах возвыситься до такого любомудрия, то узнай конец того, кто дерзнул на такое злодеяние, и немного успокойся. В самом деле, суд весьма скоро постиг Ирода за его поступок, и он за свое злодейство был достойно наказан: он кончил жизнь тяжкой смертью, и даже более жалкою, чем та, на которую он осудил младенцев, потерпев при этом бесчисленное множество и других страданий.

Тогда сбыстся реченное Иеремием пророком, глаголющим: глас в Раме слышан бысть: Рахиль плачущися чад своих, и не хотяше утешитися, яко не суть (Матф. 2:17, 18). Так как Евангелист повествованием об этом насильственном, несправедливом, лютом и беззаконном избиении исполнил ужасом слушателя, то он же и утешает его, говоря, что это случилось не потому, чтобы Бог не мог воспрепятствовать, или не предвидел этого, но что Он предвидел и предвозвестил об этом устами Пророка. Итак, не смущайся и не падай духом, когда взираешь на Его неизреченный Промысл, который ясно можно усматривать как в Его действии, так и в попущении. Это самое и Христос дал разуметь ученикам, когда однажды, в беседе с ними, предвозвестив им о судилищах, узах, о вражде всей вселенной и о непримиримой брани, сказал для их воодушевления и утешения: не две ли птицы ценятся единым ассарием? и ни едина от них падет на земли без Отца вашего, иже на небесех (Матф. 10:29). Этими словами Он хотел показать, что без Его ведома ничего не бывает, но что Он знает все, хотя и не делает всего. Поэтому, говорит, не смущайтесь и не бойтесь: если Тот, Кто знает ваши страдания и может отвратить их, однако же не отвращает, то, без сомнения, потому, что промышляет и печется о нас. Так мы должны рассуждать и в собственных искушениях, и мы отсюда получим немалое утешение. Рахиль. сказано, плачущися чад своих. Но, может быть, скажет кто-нибудь, что общего имеет Рахиль с Вифлеемом? что также Рама имеет общего с Рахилью? Рахиль была мать Вениаминова, и по смерти погребена на пути ипподрома (Быт. 35:19) близ Рамы. Итак, поскольку и гроб ее был близ Рамы, и это место досталось в удел Вениамину, сыну ее (Рама была в колене Вениамина), то и по родоначальнику, и по месту погребения Евангелист справедливо называет избиенных детей – детьми Рахили; потом, показывая, что приключившееся горе было тяжко и неутешно, – говорит: не хотяше утешитися, яко не суть. И отсюда мы научаемся опять тому же, о чем говорено выше, именно – что не должно смущаться, когда обстоятельства кажутся несообразными с обетованием Божиим. Смотри вот, какое было начало, когда пришел Господь для спасения Своего народа, или лучше – для спасения всей вселенной. Мать бежит, отец подвергается несносным страданиям, совершается убийство, тягчайшее всех убийств; всюду – плач, рыдание и вопль многий. Но не смущайся! Господь, в яснейшее доказательство Своей силы, обыкновенно исполняет Свои намерения средствами, всегда противоположными. Так и учеников Своих Он воздвиг, научил и предуготовил ко всяким подвигам, совершая это ради большего чуда средствами противоположными. Потому и они, будучи истязаемы, гонимы и претерпевая бесчисленные бедствия, остались победителями над теми, которые истязали и гнали их. Умершу же Ироду, се ангел Господень во сне явися Иосифу, глаголя: востав, пойми Отроча и Матерь Его, и иди в землю Израилеву (Матф. 2:19, 20). Теперь уже не говорит: „беги», но – иди. Видишь ли, как за искушением опять следуетъ покой, а за покоем опять опасность? Кончилось его изгнание, он возвратился в свою страну и узнал о смерти избившего младенцев: но, вступивши в отечественную землю, он еще находит остатки прежних опасностей, находит в живых – и на престоле – сына тиранова. Ирод только что умер, и царство еще не разделилось на части, а так как тотчас по смерти Ирода власть принял вместо отца сын его, а между тем брат Архелая звался также Иродом, то Евангелист и присоединил: вместо Ирода отца своего. „Но, скажешь ты, если Иосиф убоялся идти к Иудею по причине Архелая, то ему следовало бояться и Галилеи по причине Ирода”. Нет, с переменою места жительства дело уже было скрыто. Все нападение было на Вифлеем и его пределы, и раз уже совершено было избиение, то Архелай сын Иродов думал, что все уже кончилось, и что между многими убит и Тот, Кого искали. Притом же, может быть, видя такой конец жизни отца своего, он боялся простираться далее и еще упорствовать в беззаконии. Таким образом, Иосиф приходит в Назарет, как во избежание опасности, так и по желанию жить в отечестве, для большего же ободрения получает об этом извещение и от ангела. И это случилось не просто, а по пророчеству: да сбудется, говорит Евангелист, реченное пророки, яко Назорей наречется. Какой пророк сказал это, не любопытствуй слишком и не исследуй. Как можно видеть из истории Паралипоменон, пророческих книг много пропало. Иудеи, будучи нерадивы и часто впадая в нечестие, иным попустили затеряться, иные сами сожгли и изорвали. Если же иудеи так нерадели о священных книгах, когда не было еще врагов, то тем более – при нашествии неприятелей. Впрочем, соответственно предречению пророков, и апостолы часто называют Христа Назореем. „Но не затемняло ли это, скажешь, пророчества о Вифлееме»? Нет. Напротив, это-то особенно и побуждало к тщательному исследованию того, что было говорено о Нем. Так и Нафанаил начинает свое исследование о Нем словами: от Назарета может ли что добро быти (Ин. 1:46)? Действительно, Назарет был место не важное; да и не только он, но и вся область Галилейская. Потому и фарисеи говорили: испытай и виждь, яко пророк от Галилеи не приходит (Ин. 7:52). И однако, Господь не стыдится называться по имени этого места, показывая тем, что Он не имеет нужды ни в чем человеческом: также и учеников Своих выбирает из Галилеи, уничтожая тем всякие отговорки людей ленивых и показывая, что для подвига добродетели нам нет нужды ни в чем внешнем. Потому же Он не избирает Себе, и дома: Сын человеческий, говорит, не имать где главу подклонити (Лук. 9:58). Потому Он и бегает от козней Ирода, и при рождении полагается в яслях, и избирает бедную Мать, – научая нас тем не почитать ничего такого постыдным, попирая с самого начала гордость человеческую и убеждая к одной добродетели. И для чего ты гордишься отечеством, говорит Он, когда Я повелеваю тебе быть странником всей вселенной, когда ты можешь соделаться таким, что весь мир не будет достоин тебя? Откуда ты происходишь, – это так маловажно, что сами языческие философы не придают этому никакого значения, называют внешним и отводят последнее место. Что пользы было детям Самуила в благородстве отца их, когда сами они не наследовали его добродетели? Что пользы детям Моисея, не поревновавшим его строгой жизни? Они не наследовали его власти. Напротив, повредило ли Тимофею то, что он имел отцом язычника? Что опять было пользы сыну Ноеву от добродетели отца его, если он сделался из свободного рабом? Видишь ли, как мало защиты детям в благородстве отца их? Но что я говорю об отдельных людях? Иудеи были сынами Божиими, и однако ничего не приобрели от этого достоинства. Итак, если кто, будучи даже сыном Божиим, за то, что не окажет добродетели достойной такого благородства, еще более наказывается, то что уже выставлять благородство дедов и прадедов? Да и не только в Ветхом, но и в Новом завете можно найти то же самое. Елины, сказано, прияша Его, даде имя область чадом Божиим быти (Ин. 1:12); между тем для многих из этих чад совсем бесполезно то, что они имеют такого Отца. Аще бо обрезаетеся, говорит Апостол, Христос вас ничтоже пользует (Галат. 5:2). Если же и Христос совсем бесполезен для тех, которые не хотят внимать самим себе, то что пользы в человеческом предстательстве?

Итак, не будем гордиться ни благородством, ни богатством, но будем презирать надмевающихся подобными преимуществами: не будем унывать по причине бедности, но будем искать того богатства, которое состоит в добрых делах, и убегать той бедности, которая вводит нас в грех. Что мы алчем денег, когда они не возводят нас на небо? Скажи мне, если бы какой-либо земной царь сказал, что богатый не может блистать в его царских чертогах, или достигнуть какой-либо почести, то не все ли с презрением бросили бы имения? Если же мы готовы презреть имение, когда оно лишает нас чести у царя земного, то при гласе Царя Небесного, Который ежедневно взывает и говорит, что не удобно с богатством взойти в священные те преддверия, не презрим ли все, и не отвергнем ли богатства, чтобы свободно взойти в Его царство? И достойны ли мы какого-либо прощения, когда с великим старанием обременяем себя тем, что заграждает нам туда вход, и скрываем свое богатство не только в сундуках, но и в земле, тогда как можно бы положить его в хранилище небесное? Ты поступаешь в этом случае подобно тому земледельцу, который, взяв пшеницу, вместо того, чтобы посеять ее на плодоносном поле, бросает в озеро, отчего и сам не получает никакой пользы, и пшеница, испортившись, пропадает. Кто желает царства небесного, тот смеется над корыстолюбием; раб Христов не будет рабом богатства, но его властелином. Богатство обыкновенно само ищет того, кто бегает его, и убегает того, кто ищет его, – не столько чтит ищущего его, сколько презирающего, – ни над кем так не издевается, как над своими искателями, – и не только издевается над ними, но и опутывает их бесчисленными узами. Освободимся же хотя теперь от этих пагубных цепей. Зачем порабощать разумную душу неразумному веществу, матери бесчисленных зол? Но не смешно ли? мы спорим против него словами, а оно спорит против нас делами; – водит нас повсюду и, к нашему бесславию, спорит с нами, как с невольниками и непотребными рабами. Что постыднее и бесчестнее этого? Если мы не преодолеваем вещества бесчувственного, то как же будем преодолевать силы бестелесные? Если не презираем низкое вещество и презренные камни, то как покорим себе начала и власти? как будем упражняться в целомудрии? Если и блеск серебра поражает нас, то как сможем презреть красоту лица? Взгляд на золото не позволил несчастному Иуде внять гласу Господа, и еще довел его до того, что он удавился, расторгся посредине и, наконец, низвергся в геенну. Итак, что может быть беззаконнее этого взгляда? что ужаснее? Не о веществе денег говорю я, но о безмерной и необузданной страсти к ним. Она-то по каплям проливает кровь человеческую, имеет смертоубийственный вид, лютее всякого зверя, так как и падших терзает, и, что еще хуже, не дает и чувствовать этих терзаний. Одержимым этой страстью надлежало бы простирать руки к мимоходящим и взывать о помощи; а они еще благодарят за эти мучения. Будем убегать этой неисцельной болезни, будем врачевать ее угрызения и подальше уклоняться от таковой язвы, чтобы и здешнюю жизнь провести безопасно и спокойно, и наследовать будущие сокровища, коих и да сподобимся все мы, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава и честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь⁵⁴.