Поучение на Воздвижение честного и животворящего Креста Господня. Св. Димитрия, митрополита Ростовского

Кресту Твоему покланяемся, Владыко!

Достойно и праведно, слушатели благочестивые, покланяться Кресту Христову: ибо сим благословенным древом умерщвлена смерть и дарована жизнь. Древом райским мы были умерщвлены, а древом крестным оживотворены: первым мы были изгнаны из рая, а этим, как бы по некоей лествице, восходим на небо; первым враг победил нас, а древом креста Господня мы побеждаем врагов наших. Посему достойно всякого почитания это благословенное древо. Если некогда было в великом почитании и было хранимо честно (за алтарем – в Соломоновом храме) то оружие, которым Давид победил и обезглавил Голиафа: то тем большего почитания и поклонения достойно оружие крестное, которым Христос Господь победил адского голиафа-диавола со всем воинством его. Гордый Голиаф думал, что в Израиле уже нет никого, кто мог бы одолеть его, и однако же, к большому стыду своему, был побежден и обезглавлен кротким и юным Давидом: так и прегордый диавол думал, что никто не может одолеть его; он побеждал всех людей от Адама до пришествия Христова. Супостат рода человеческого гнал святых пророков и патриархов, заключал мертвецов в темницах адовых; никто из людей не мог противиться ему. Но распялся на древе крестном Христос Господь и, как кроткий Давид, Своим распятием погубил его. Человек безоружный не может противиться вооруженному: куда вооруженный влечет его, туда он и идет, и что повелевает ему делать, то и делает. Вот также – и до пришествия Христова: люди не могли противиться диаволу, потому что не имели оружия крестного. Весь мир покланялся тогда идолам, кроме одного избранного народа израильского, да и в том народе (израильском) многие впадали в идолослужение Ваалу и излиянному тельцу: и пожроша сыны своя и дщери своя бесовом (Пс. 105:37), а не Богу, по свидетельству Псалмопевца. Люди покланялись даже гадам и птицам и другим бессловесным, нечистым животным; почитали вместо Бога и тварь бездушную. Так диавол ослепил род человеческий, повелев пленникам своим отступить от Бога, а почитать кумиров своих, и приносить им жертвы. Когда же Христос Господь распялся на Голгофе, на древе крестном, то все идолы пали, бесы вострепетали и люди обратились к вере Христовой. Уже земля не оскверняется жертвами идольскими, и воздух – от дыма, исходящего от жертв бесовских: ибо Христос Господь распростер руки на воздухе, обесив ноги к земле, дабы освятить воздух и землю кровью Своею. Уже жрецы Вааловы не вопиют великими гласами как вопили и резали тела свои при Илии пророке. Уже люди не приносят бесам в жертву сынов и дщерей своих, но приносят истинную жертву Богу истинному, как Единому Творцу и Создателю своему.

Правда, в первенствующей Церкви христиане имели великую ревность и любовь к Богу, и на мученические страдания шли не только мужи, но и жены: забывши женскую немощь, они шли как бы на утеху. Какие труды, какие подвиги предпринимали ради единой любви к Богу апостолы, святители, преподобные! А в нынешние времена угасла в сердцах человеческих любовь, по слову Христову: за умножение беззакония, изсякнет любы многих (Матф. 24:12); у многих иссякнет и страх Божий. Многие, например, приходят в церковь не затем, чтобы молиться Богу со страхом и трепетом, по увещанию пророческому: работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом (Псал. 2:11), но для разглагольствия, для смеха, для различного бесчиния. Стоит человек, оглядывается туда и сюда, держит себя так неприлично, как порядочный человек не станет вести себя в доме соседа... Когда человек входит к царю, то с каким страхом он входит! Осмеливается ли он оборачиваться туда и сюда, или разговаривать с кем другим, когда говорит с царем или просит его о чем-либо? Так и должно быть, поскольку если бы он стал бесчинствовать пред лицом царя, то, пожалуй, поплатился бы жизнью. Но вот он приходит к Богу, Который есть Царь царствующих и Господь господствующих, – и нисколько не страшится, а бывает продерзлив; над таковыми посмевается Пророк: тамо убояшася страха, идеже не бе страх (Псал. 52:6). Люди боятся человека, который может убить тело, но не боятся Бога, Который может душу и тело ввергнуть в пещь огненную, – не боятся того, Кто может на том самом месте, где они бесчинствуют, повелеть рассесться земле и поглотить их, как Дафана и Авирона, или потребить их в одном мгновении ока. Или они думают, что только человек гневается, когда кто бесчинствует в доме его, а Бог не гневается? Но все мы хорошо знаем, что Христос Господь никогда так не был разгневан, как прогневался Он за бесчиние во храме. И во всю жизнь Христос Господь никого не бил: но когда увидел, что люди занимаются в церкви торговлею и разными бесчинствами, тотчас сплел бич из вервий и изгнал из церкви всех бесчинствующих, возглашая с великою ревностью: дом Мой дом молитвы наречется: вы же сотвористе и вертеп разбойником (Матф. 21:13; Лук. 19:46). О, Христе Спасителю! Если бы Ты и ныне вошел видимо в церковь Твою, если бы увидел, как там бесчинствуют: то не сделал ли бы Ты тоже или больше? пощадил ли бы Ты кого-нибудь? Велико бесстрашие ныне – в церкви: дом Твой делают вертепом разбойников и домом бесчестным. Где повидаться с кем-либо? – в церкви. Где поговорить? – в церкви. Где смеяться? – в церкви. Где приветствовать друг друга, спросить о здравии, о жене, о детях и о прочем? – в церкви. Будто церковь на то и устроена, чтобы люди сходились в нее для бесчиния, для разговоров, а не для молитвы Божией. Святая Церковь поучает нас, с каким страхом мы должны стоять во храме: „в храме стояще, говорит она, на небеси стояти мним»; то есть в церкви каждый христианин должен стоять так, как бы он не знал, где стоит: дабы тело Его было во храме, а умом он был на небе, – и молился бы так, как молятся на небе. Как же молятся на небе? Вопросим того, кто был на небе, или кому явлены были откровения Божии. Святой Иоанн Богослов видел в откровении многие тайны Божии. Спросим же его, и он скажет нам: бысть безмолвие на небеси (Апок. 8:1), то есть, великая тишина: все молчат, все со страхом предстоят престолу Божию. Что же еще видел святой Иоанн Богослов? – и двадесять и четыри старцы падоша пред Агнцем (Апок. 5:8): падают и покланяются престолу Божию. Вопросим и пророков, да при двух или при трех свидетелях станет всяк глагол (Матф. 18:16). Пророки Исаия и Иезекииль видели, с каким страхом предстоят пред Богом херувимы: они двумя крылами закрывают лица свои, двумя – ноги свои, и двумя летают. Таковое покрытие лица и ног, по толкованию святых отцев, обозначает великое благоговение херувимов пред Богом. Творец Троичных канонов так говорит о херувимах: „говеют зело пред неприступным светом, и пение непрестанно вопиют: свят, свят, свят Господь»! Так бы и всякому христианину надлежало молиться, имея пред очами своими пример херувимов, как увещает святой Златоуст: „сие помышляй, человек: восстань, оставь землю, взойди на небо: и ты стоишь с серафимами, и ты поешь с ними. Если ты молишься Богу, если ты славословишь Бога: то ты уже стоишь на небе – между серафимами; в церкви стояще, на небеси стояти мним. С ними и ты распростирай крила, с ними и ты летай окрест престола Царева». Помыслим же, так ли мы молимся, или скорее бесчинствуем? Где херувимы со страхом взывают: „свят, свят, свят Господь», там один празднословит о куплях, другой – о конях, иной еще – о чем-либо неподобающем. Где трепещут херувимы, там бренный человек стоит без страха; где святые падают на лица свои, там грешник ведет себя дерзновенно. В Ветхом Завете, если кто бесчинствовал близ кивота Господня или только касался его неблагоговейно, то таковой бывал казним смертью. А кивот Господень был только тенью престола Господня. Ныне на престоле сем Сам Христос Господь присутствует во свв. Тайнах Своих и, однако же, (о, долготерпение Божие!) Он не казнит бесчинствующих даже во св. алтаре. И таковых-то молитва не – молитва, но грех и беззаконие, по речению пророческому: и молитва его да будет в грех (Псал. 108:7). Лучше бы таковым и в церковь не ходить, нежели прогнев- лять Бога и предстоять пред Ним без страха: ибо они скорее раздражают, а не умоляют Бога, и другим творят препятие к молению; иной богобоязненный и хотел бы помолиться и услышать слово Божие, но не может: около него происходит празднословие суетное. Кому же подобны те, кои и сами не молятся и другим препятствуют молиться? Думаю, что подобны диаволу.

Но кто-либо из слушателей моих скажет: „я и рад бы хорошо помолиться, да не могу: диавол искушает меня к празднословию». Не оправдывайся, человек, этим: ты сам виновен; диавол не может принуждать тебя насильно, если бы ты не хотел: теперь диавол уже бессилен. До пришествия Христова он имел силу, поскольку у людей не было оружия противиться диаволу; а теперь у нас есть крест Христов: только положи на себе крестное знамение, и он тотчас убежит от тебя. Слышим, что говорит святой Иоанн Богослов: „связан сатана на тысячу лет“ (Апок. 20:2). Он связан крестною силою; а если связан, то как же может повредить тебе? если же вредит, ты сам свяжи его, то есть, положи на себе знамение креста Господня, и он будет связан. Влагает ли тебе диавол в ум лукавые мысли? положи крестное знамение на челе твоем, и он убежит от тебя. Понуждает ли он тебя обращать очи туда и сюда? положи крестное знамение, и он удалится от очей твоих. Понуждает ли он язык твой разглагольствовать? крестом прогони его. Доносит ли до ушей твоих суетные слова других? огради уши твои крестом Христовым. Это советует тебе и святой Иоанн Дамаскин, который говорит: „крест Христов дан нам в знамение на челе так же, как Израилю было дано обрезание. Ибо оным мы, верные, отличаемся от неверных: это щит, оружие и одоление на диавола; это – печать, чтобы не коснулся нас всегубитель“. Говорит подобное и святой Ефрем: „да полагаем знамение животворящего креста на челе, на персях и на устах, и на всех удах наших; им будем знаменаться, им будем вооружаться». Тоже подтверждает и святой Иоанн Златоустый, говоря: „крест на челе и в мысли будем на- чертывать со многим тщанием, и не просто перстом напечатлевать его, но прежде всего расположением сердца с великою верою. И когда ты так изобразишь крест на себе, то никакой нечистый дух не посмеет приблизиться к тебе, видя на тебе тот меч, которым он уязвлен, – то оружие, острием которого он получил смертельную рану. Если мы, видя места, где совершается казнь над осужденными, чувствуем страх: то подумай, что испытают диавол и бесы, видя то оружие, которым Христос сокрушил всю силу их»?... Вот, и вся Церковь ныне возносит и воздвигает крест Христов, дабы и ты под сим знамением воинствовал и побеждал врагов своих: ибо воины и земного царя, когда держатся знамени военного, то крепче стоят против супостатов; и тот воин, который потерял знамя из виду, скорее погибает. Константину Великому явилось знамение Креста на небе, когда он воевал против Максентия, и он слышал голос: „сим знамением побеждай»; и когда Константин повелел сделать изображение креста на оружиях, тогда победил врагов своих. Так и нам ныне является крест Христов на небе церковном, дабы и мы этим знамением побеждали врагов своих и крепко держались его. Возносится и воздвигается Крест Христов, чтобы бесы ниспали и были побеждены, а мы восстали и стояли, по речению Господню: егда Аз вознесен буду от земли, вся привлеку к Себе (Ин. 12:32). Воздвигается и возносится Крест Христов, дабы мы, уязвленные жалом змииным – грехом, исцелились, взирая на него. Так и Моисей велел людям израилевым, умирающим от угрызения змииного в пустыне, взирать на медного змия, вознесенного на древе; и те, которые взирали, исцелялись, – а те, которые не хотели взирать, умирали. Это был прообраз воздвигаемого ныне Креста Христова; кто взирает на него с верою, исцелится от греха; а кто не хочет взирать, тот погибнет. Возносится и воздвигается Крест Христов, дабы мы, взирая на него, воспоминали страдания Христовы, каковые Он подъял ради нашего спасения, и благодарили Его безмерное к нам благоутробие. Воздвигается и возносится Крест Христов, дабы мы покланялись Ему и знали, чрез что мы получили спасение.

Никто из христианского рода, думаю, не усумнится в том, что нужно кланяться Кресту Христову – осмиконечному ли только или и четвероконечному. Это ясно видно из Священного Писания, во-первых, Ветхозаветного, – из ветхозаветных прообразов креста Христова, Моисей, когда распростер руки свои и побеждал Амалика, не прообразовал ли чет- вероконечного креста Господня? Иисус Навин, когда побеждал врагов своих, не предызобразил ли четвероконечного креста? И ветхозаветный патриарх Иаков, благословляя сынов Иосифовых – Манассию и Ефрема, преложил руки свои во образ четвероконечного креста Господня. В Священном Писании Нового Завета также во многих местах обретаются явные свидетельства. В день Воздвижения Креста Господня на утрени по великом славословии, в стихирах на поклонении Кресту, поется: „Четвероконечный мир днесь освящается, четверочастному воздвизаему Твоему Кресту, Христе Боже». В каноне честному Кресту (творение святого Григория Синаита) пишется так: „Кресте всечестный, четвероконечная сило, апостолом благолепие. Твоя высота, живоносне Кресте, воздушного биет князя, и глубина всея бездны закалает змия, широту паки воображает, низлагая мирского князя крепостью Твоею». „Воздвигл еси наше падшее естество Христом рас- пеншемся, и совосставив высото Божественная, глубино неизглаголанная, Христово ты еси знамение, Кресте пребогате, и широто безмерная, и знамение непостижимыя Троицы, живоносче“. Вот, в Кресте Христовом прославляется четвероконечие, а не восьмиконечие: высота, глубина и широта, – и потому крест именуется „трисоставным“, „трелюбезным», „треблаженным», „образом Триипостасной Троицы»: ибо высотою он знаменует Отца, в вышних живущего, – глубиною Сына, сошедшего даже до ада, – а широтою и глубиною знаменует Духа Святого, везде сущего и все исполняющего. Потому-то, знаменуясь крестным знамением, мы и говорим: „во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа». К утверждению вышереченной истины приведу еще свидетельства из святых отцов. Святой Афанасий Великий говорит: „мы покланяемся Кресту, составленному из двух древ». Святой Иоанн Дамаскин пишет: „как средоточием креста связываются и соединяются четыре конца его, так и силою Божиею содержится и высота, и глубина, и долгота, и широта»... И в нашем городе Ростове есть Крест, данный преподобному Иоанну Иоанном Богословом: этот Крест не восьмиконечный; кто не верит, тот пусть сам увидит его. Да и мир сей видимый создан Богом по подобию крестного четвероконечия: создан на четыре части – восток, запад, полдень, полночь. И человека Бог создал по подобию четвероконечия крестного: ибо когда человек распростирает руки, то бывает как крест четвероконечный. Вот какие свидетельства из святых отцев и из церковных книг о четвероконечном кресте!

Спрошу я и самих сомневающихся раскольников о четвероконечном кресте: каким крестом они крестятся? какой крест они полагают на себе – четвероконечный или восьмиконечный? В самом деле, когда кладут персты свои на челе, то знаменуют вышний конец креста, а когда полагают на чрево, знаменуют нижний конец креста; полагая же руку на плечах, обозначают два конца, положенные в шпроту и долготу. Но если они хотят, чтобы был крест восьмиконечный, то почему не крестятся восьмиконечным? Еще: если кто благословляет, то каким крестом – не четвероконечным ли? И все предметы благословляются крестом четвероконечным. Сказал я это о кресте четвероконечном не затем, чтобы отвергнуть восьмиконечный или шестеричный крест Христов, – но дабы заградить уста не знающих, в чем заключается самая сила поклонения Кресту Христову. В изъяснение поклонения Кресту Христову нужно в особенности показать, чем мы почитаем его. Например, мы почитаем святое Евангелие (в котором находятся бумага и чернила, коими описаны слова и жизнь Христовы, – и которое иногда бывает обложено серебром, золотом, парчею), и покланяемся святому Евангелию: что же мы почитаем, и в чем – сила нашего поклонения Евангелию? в том ли, чтобы почитать доски, или серебро, золото, парчу, или бумагу? Думаю, ни один из православных не скажет сего. Мы почитаем слова Христовы, учение Христово и всю историю жития Христова; а ради сего мы последовательно почитаем и все Евангелие. Затем, когда мы почитаем святую икону, например, Христову или Богородичную, или какого-либо святого (в иконе имеются доска, краски, коими пишет иконописец, изображение первообразного), то что мы почитаем? доску ли, краски ли, или изображение первообразного, и ради сего мы почитаем всю икону? Если же мы почитаем икону ради изображения первообразного, то очевидно безумие тех людей, которые не хотят почитать иконы, если она бывает новая; но почитают икону, если она – окоптелая, или даже новая, но окопченая дымом. Таковые почитают не изображение первообразного, а дым и черноту, грязь и закоптелость; следовательно, они не – христиане, а идолопоклонники. Явно также безумие и тех, которые почитают изображение, когда оно бывает на доске, а если – на бумаге, или холсте, или на другой какой вещи, то не хотят почитать. И таковые почитают не изображение, а доску и дерево, и становятся идолопоклонниками, не зная, что Сам Христос Господь дал Свое изображение царю Авгарю не на доске, а на убрусе. Да будет известно, что мы почитаем и древние иконы, особенно же чудесные; однако почитаем сии изображения не ради черноты и древности, но ради чудодействия Божия (поскольку Бог может чудодействовать и в новых иконах). Если же древняя икона будет ветхая, закоптелая, то надобно очистить, обмыть или обновить ее, дабы для каждого приходящего был явственным вид изображения: иначе как я могу покланяться иконе, если я не знаю, чья – икона? к кому мне возводить ум свой? Ведь когда мы кланяемся иконе, или лобызаем ее, то мы должны телом кланяться иконе, а ум свой возводить к первообразному; например, я кланяюсь иконе Христовой, и ум мой парит к Самому Христу, – кланяюсь телом Богородичной иконе, и ум мой должен возноситься к Самой Богородице, как бы я стоял пред Нею Самою, сущею на небе. Поклонение и честь иконы, по мнению святого Василия Великого, восходит на первообразное, т. е. к тому самому, чья – икона; если же вид изображения бывает не явствен, то кому кланяться? (буде изобразили бы диавола и закоптили его, то иной по незнанию почитал бы диавола и покланялся бы ему!..).

Когда кто изобразит отца или матерь свою, или деда или прадеда, то не обращает внимания на предмет, на котором – изображение, но, взирая на изображение, вспоминает отца своего, каков он был, перечисляет его добродетели. Также всякий должен рассуждать и об изображении Божием, а не обращать внимание на краски или вещь, на которой – изображение: изображение должен почитать ради первообразного и икону не боготворить. Тогда поклонение будет истинное, христианское, поскольку седьмой собор предал анафеме как тех, которые не кланяются иконам, так и тех, которые обоготворяют их. Аминь²³.