«Я стал работать в области, в научной литературе совсем нетронутой»

Автобиография профессора Санкт-Петербургской Духовной Академии П.С. Смирнова (1861 – после 1927)

Имя профессора Санкт-Петербургской Духовной Академии по кафедре истории и обличения русского раскола Петра Семёновича Смирнова в юбилейных речах с высоких трибун никогда не произносят. Его имя не относится к числу выдающихся учёных некогда столичной Духовной академии. Традиционно (и вполне заслуженно) упоминаются имена В.В. Болотова, Н.Н. Глубоковского, Н.В. Покровского и других. Вместе с тем нельзя не отметить, что П.С. Смирнов являлся одним из крупнейших специалистов по своей дисциплине в начале XX века в России.

Профессор Петр Семёнович Смирнов

Пользовался профессор большим уважением и среди своих академических коллег. Это следует хотя бы из того факта, что Совет Санкт-Петербургской Духовной Академии трижды (!) избирал (не назначал) Смирнова на должность редактора академического журнала – как сейчас принято в подобных случаях говорить, флагмана богословской науки – «Христианское чтение». Значит, члены корпорации не просто Смирнову доверяли, а знали, что он – профессионал высокого уровня.

С другой стороны, при попытке обратиться к материалам, связанным с жизнеописанием этого профессора, приходится с удивлением столкнуться с практически полным отсутствием какой бы то ни было подробной информации¹. Не без труда удаётся узнать какие-то хотя бы общие сведения. Родился Пётр Семёнович Смирнов в 1861 году. Окончил сначала Рязанскую духовную семинарию, затем, в 1887 году, Санкт-Петербургскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия.

16 августа 1888 года, то есть только через год после окончания академии, был назначен преподавателем обличительного богословия, истории и обличения русского раскола и местных сект в родной ему Рязанской духовной семинарии.

После кончины профессора Санкт-Петербургской Духовной Академии, научного руководителя П.С. Смирнова Ивана Фёдоровича Нильского самого Петра Семёновича избирают в 1894 году на академическую кафедру истории и обличения русского раскола. Эту кафедру Смирнов будет занимать вплоть до закрытия академии в 1918 году. В 1899 году он защищает магистерскую диссертацию «Внутренние вопросы в расколе в XVII веке. Исследование из начальной истории раскола по вновь открытым памятникам, изданным и рукописным» (СПб., 1898). С 24 марта 1899 года – доцент, с 30 января 1900 года – экстраординарный профессор. В ноябре 1909 года удостоен степени доктора церковной истории за представленное исследование «Споры и разделения в расколе в первой четверти XVIII века» (СПб., 1909). С 9 июня 1910 года – ординарный профессор. С 1 января 1903 года по 31 декабря 1911 года – редактор «Христианского чтения». После закрытия академии, с 1 декабря 1918 года по 1 февраля 1922 года – сотрудник 2-го отделения 6-й секции Единого государственного архивного фонда². Что касается времени смерти, то обычно указывалось – после 1917 года³.

Ниже публикуется сохранившийся в фонде Санкт-Петербургской Духовной Академии в Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга текст «Автобиографии профессора Академии П. Смирнова» (ЦГИА СПб., ф.277, оп.3, д.55). В этих воспоминаниях Петра Семёновича Смирнова содержится много любопытной и ценной информации о детстве, о годах обучения в Рязанском духовном училище, Рязанской духовной семинарии и Санкт-Петербургской Духовной Академии. Подробно останавливается автор на своём периоде службы сначала в Рязани, а потом и в Петербурге. Значительное внимание П.С. Смирнов уделяет своей научной жизни (написанию магистерской и докторской диссертаций, написанию отзывов на научные и студенческие работы и т.п.), но находится место и для описания, пусть и краткого, личной жизни. Особый интерес представляют сведения о жизни профессора с 1918 по 1927 годы. Всё это делает данный источник чрезвычайно ценным для дальнейшего изучения жизни и деятельности П.С. Смирнова.

В тексте своей «Автобиографии» П.С. Смирнов вскользь сообщает, что в 1913 году он закончил написание своей подробной автобиографии за последние 25 лет. После этого и вплоть до 1927 года он продолжал вести автобиографию, но не систематично, а в виде дневника. После 1 июля 1927 года он прекратил и это занятие, передав рукопись объёмом до 215 листов большого формата своему племяннику К.А. Васильеву, который служил священником в Спасском уезде Рязанской губернии. К сожалению, несмотря на предпринятые попытки, на данный момент не удалось выявить каких-либо свидетельств о месте нахождения этой рукописи. Вне всякого сомнения, если бы эта рукопись была обнаружена и опубликована, то она стала бы ценнейшим источником по истории Санкт-Петербургской Духовной Академии, наряду, например, с воспоминаниями профессора по кафедре догматического богословия А.Л. Катанского⁴. Тем не менее, автор выражает сердечную благодарность за оказанную помощь в попытке разрешить этот вопрос, а также в деле уточнения некоторых других деталей, связанных с историей Рязанской епархии, старшему преподавателю Рязанской православной духовной семинарии священнику Вячеславу Савинцеву.

Краткие сведения о моей жизни

(Извлечения из моей книги «Моя автобиография»)

Родился я в селе Телема Егорьевского уезда Рязанской губернии. Время рождения: 17 ноября 1861 года. Родители мои: диакон Семён Васильевич и Мария Григорьевна. Из восьмерых детей я был шестым. Село наше состояло из четырёх домов: священника, диакона, дьячка и пономаря; находилось оно в лесу, даже на границе глухого леса, ведущего во Владимирскую губернию. Поэтому кругозор даже для детского наблюдения здесь был крайне узок, точнее – односторонен. Неудивительно, если я, с детства отличавшийся природной наблюдательностью, заинтересовался тем, что давало материал для наблюдения. Такой материал я нашёл в своём приходском храме и в лесных чащах. Как только открылась возможность ходить мне одному в храм, так я скоро привык ходить в него очень часто и принимать там участие в пении при богослужении. Зародилась даже любовь к храму: достаточно сказать, что я приходил в него на всякое богослужение, – одинаково и будничный день, как и в праздничный, приходил с первым ударом колокола, одинаково в летнее время, как и в зимнее и осеннее, когда утреня начиналась очень рано, нередко в 2–3 часа утра, при непроглядной тьме на улице; становился я обычно на правом клиросе, именно чтобы использовать свой хороший альт. Всматриваясь в окружающих здесь меня лиц, оглядывая и весь храм, я примечал особенности у каждого служащего, у каждого прислуживающего, у каждого молящегося, одним словом – у всех. Особенно бросалось мне в глаза: кто приходил всегда рано, кто позднее, кто молится усердно, кто совершает богослужение небрежно, наскоро, кто внимательно и кто рассеяно. Всё это я наблюдал преимущественно в то время, когда бывало чтение на клиросе. А во время пения, – всегда, конечно, простого, – я вникал в слова, приучался к напеву, насколько мог, следил за смыслом. Я доселе знаю все более употребительные церковные песни, и это сохранилось у меня от дней детства. Любовь к храму осталась также на всю жизнь, но, к сожалению, в последующие годы прибавилось много лени. Вторым предметом наблюдения служили местные лесные чащи, преимущественно хвойные: сюда я ходил – рубить дрова, собирать грибы и ягоды, ворошить и сгребать сено, так как траву на моей родине косили именно «по кустам» (лиственным) и по лесным «болотам». Я бывал в лесу, за исключением зимы, почти ежедневно, сборы ягод (особенно малины) делал обильные, равно как и грибов (особенно «белых»), знал все лесные тропинки, примечал более крупные и чем-либо выделяющиеся дерева. По ягоды, грибы и на сенокос я хаживал, обувшись в лапти, с плетёными кузовками за плечами и с набирками на груди, с граблями в руках. Всё это было в период ещё до 11-летнего моего возраста. В хождениях по лесу я находил отраду, как будто чувствуя, что подобная жизнь никогда уже мне не вернётся. Бывали ещё случаи моего выезда в соседние села и деревни, но это случалось довольно редко, да и материала для наблюдательности я здесь или не находил, или в кратковременный срок сделать не мог. И только один раз, когда мне было 8 лет от роду, меня взяли в поездку в Рязань, которая отстояла от Телемы в 110 вёрстах. Здесь черты для наблюдения были гораздо разнообразнее, так как вращались в кругу предметов и жизни городских. Пробыв в Рязани дня три (в квартире моего старшего брата и семинариста), мы проехали отсюда в уездный город Спасск, где служил другой мой брат и где была родина моего отца и матери. Все впечатления от этой поездки оставили во мне след довольно глубокий как последствие наблюдений новых и первичных. Не преувеличивая, можно сказать: проезд по рязанским каменным мостовым показался неслыханного грома, паровозные свистки слыхались с какой-то необычайной силой, жилые каменные дома представлялись необычайных размеров, златоверхий рязанский Успенский собор⁵, с его отделённой от корпуса храма колокольней поразил меня своей высотой, громадностью <неразб.>, о которых я не имел понятия, живя в глухом селе с его небольшим, деревянным и старым храмом. Не те были впечатления от всего этого, когда я, чрез три после того года, приехал в Рязань жить чтобы учиться. Но впечатления первой поездки врезались в память и сохранились навсегда, будучи важны для меня, как невесомые остатки того периода жизни, когда не было ни горя, ни невзгод. Да, тогда жилось отрадно, хотя жизнь протекала при большой бедности для нашего семейства, так как прослужив в селе беспорочно 25 лет, отец мой, в силу указа Синода о всех дьяконах, на котором настоял Синодский обер-прокурор граф Толстой⁶, был приравнён, – по получаемому доходу, – к дьячку и пономарю, хотя имел свидетельство об окончании полного курса духовной семинарии. Впрочем, материальное положение нашей семьи скоро улучшилось, так как отец мой получил место священника (в селе Мещерке того же Егорьевского уезда).

Рязанское духовное училище. Конец XIX – нач. XX вв.

В сентябре 1873 года началось моё обучение в Рязанском духовном училище⁷. Каким образом случилось, что я был принят в первый класс, а не в приготовительный, – сам не знаю: ведь я подготовлялся к поступлению в училище без всяких указаний со стороны и без необходимых книг; если я кое-что усвоил, то лишь отчасти и совершенно случайно; например, из священной истории выучил только половину книжки или даже меньше, только до Авраама; возникало даже намерение совсем не отдавать меня в училище; и только настояние моей матери наклонило решение вопроса в пользу отдачи. Я верую, что в данную решительную минуту мне послал милость сам Бог, ходатаем перед которым явился преподобный Сергий, Радонежский Чудотворец; просить последнего в его обитель в день, когда я выехал в Рязань для поступления, отправилась моя сестра Анна Семёновна, тогда ещё только 15-летняя девушка. В училище я был принят именно в первый класс, – тогда как два моих сверстника – односельчане (сын священника и сын пономаря) поступили только в приготовительный класс, хотя последний прошёл было школу соседнего села, – и для меня началась новая жизнь. Принятый обучаться на своём содержании, я скоро, однако, проявил в деле учения усердное прилежание и потому через два месяца был принят на полное «казённое» содержание. Таким образом с этой стороны я не имел заботы. Другое дело – мелочные расходы: только на чай получал я от отца 50 копеек в треть и мог делать покупки по этой части лишь на 5–10 копеек; и нужно сказать, что из этого «капитала» я делал даже сбережения; помню, однажды в маслячные (так в оригинале – Д.К.) каникулы, я на сбережённые 25 копеек брал билет в городской театр на пьесу «Герои зелёного поля», – единственный раз за весь период училищной жизни. Точно так же из-за экономических расчётов я не всегда имел возможность ездить на каникулярное время в дом родителей, оставаясь на бурсе и пользуясь только её щами да кашей. На летние каникулы, при переходе из первого класса во второй, то есть на 13 году возраста, я добрался до села Телема пешком, отмерив 110 вёрст в полтора дня. Шёл я в компании семинаристов. Учился в училище я очень хорошо, так что всякий раз из класса в класс переходил в первом разряде.

Рязанская духовная семинария. Конец XIX – нач. XX вв.

В 1877 году я перешёл в Рязанскую духовную семинарию⁸, в которой всегда также занимал место в первом разряде, но здесь я состоял уже на своём содержании, получая только Синодское пособие в 45 рублей в год. Отсюда материальный вопрос ещё в семинарии представлял для меня некоторое затруднение, а в Духовной академии⁹, в которую я поступил в 1883 году, он встал предо мной во весь свой рост. Просить помощи у отца я не стал, потому что он должен был содержать в семинарии ещё младшего моего брата. Поэтому я вынужден бы был отказаться от академии, если бы не обещание моего старшего брата, служившего в Сенате, давать мне платную работу за перепись сенатских решений. Вот почему я выбрал именно Петербургскую академию и держал экзамен для поступления в неё волонтёром. Жить я должен был в академическом корпусе, потому что жить вне академии студенты могли только у своих родителей. За содержание, считая платье и обувь, я <неразб.> 225 рублей в год¹⁰ и эту сумму зарабатывал в Сенате, получая 15 копеек с переписанного листа, всего от 40 до 50 рублей в месяц. Так продолжалось около двух лет, пока я не был зачислен на полное «казённое» содержание.

Профессор Иван Фёдорович Нильский (1831–1894)

Переписка занимала у меня много времени, так что не всегда удавалось посещать академические лекции, над изготовлением семестровых сочинений, как потом и кандидатского, я занимался всегда очень прилежно. Источниками и пособиями я пользовался обычно в Публичной библиотеке, которую посещал очень часто, последний год – почти каждый день. Кандидатское сочинение я писал по кафедре русского раскола, на тему: «Полемическая против раскола литература от 1666 по 1766 год»¹¹. Печатных указаний литературы в то время ещё не было. Между тем я поставил себе задачей – не допускать того, чтобы что-нибудь мною было пропущено. Поэтому каждое периодическое издание пришлось перелистывать от первой страницы до последней, употребив на это два летние (каникулы) месяца. Исполнить это я мог только в Публичной библиотеке. Здесь оказался и главный материал для моего сочинения: в рукописном отделении библиотеки я нашёл полемические противораскольнические сочинения, не только не обследованные, но нередко ещё и неизвестные. Не в похвалу себе могу сказать, что моё прилежание при написании кандидатского сочинения вытекало в значительной мере из любви к науке, именно мне хотелось найти и сказать в научном отношении что-либо новое, в литературе ещё неизвестное. И в своём сочинении я этого достиг. Поэтому, получив при окончании курса степень кандидата-магистранта и заняв в разрядном списке по устным ответам №14 из 68 окончивших курс¹², я за своё кандидатское сочинение был признан одним из самых лучших кандидатских работников. Делая сравнительную оценку кандидатских сочинений, Совет академии, по отзыву о моём кандидатском сочинении со стороны профессора И.Ф.Нильского¹³, признал последнее заслуживающим высшей для кандидатских работ денежной награды имени митрополита Иосифа (Семашко) в 165 рублей¹⁴. Можно прибавить, что успех моего кандидатского сочинения решил вопрос и о выборе мною научной специальности именно по «Истории русского раскола старообрядчества». Эта специальность заставила меня ожидать и назначения на службу целый год. Дело в том, что я желал служить по кафедре русского раскола в Рязанской семинарии, как родной мне, а открытие кафедры в этой семинарии падало, по ранее намеченному, на 1888–1889 учебный год. Поэтому я, окончивший курс академии в 1887 году, получил назначение на службу только 16 августа 1888 года.

Из времени службы в семинарии могу отметить, что на моих уроках ученики вели себя безукоризненно и отвечали всегда, а особенно на экзаменах, отлично и очень хорошо. Преподавал я два предмета: «Историю и разбор учения старообрядчества» и так называемое «Обличительное богословие», то есть разбор отличительных особенностей западных исповеданий. Кроме семинарской службы, в моих руках было ещё издание журнала «Миссионерский сборник»¹⁵. Это издание принадлежало братству святителя Василия, епископа Рязанского¹⁶, но, как член правления братства, я был и основателем журнала, и его редактором, и главным сотрудником. В четырёхлетнее редактирование мною было напечатано здесь 15 статей научного характера. Ко времени же службы в семинарии относится и составление мною первого премированного печатного труда по истории старообрядчества – «История русского раскола»¹⁷. Над составлением её я работал два года, буквально дни и ночи. Изучил первоисточники, перечитал все относящиеся к делу книги, исследования и статьи, не пропуская ни одной; нужные сведения выбирал очень осторожно, лишь после тщательной проверки; излагал же кратко и сжато. Учебный комитет рекомендовал книгу при изучении раскола в семинариях, а Святейший Синод, по определению от 1–12 февраля 1893 года удостоил полной премии (1000 рублей) Московского митрополита Макария¹⁸. Выдержав два издания в количестве 2500 экземпляров, книга ещё в 1897 году была уже библиографической редкостью, так как, будучи занят другими своими научными работами, я не имел времени приступить к новому изданию, и потому многочисленные требования на него оставались без удовлетворения. Хотя новое издание, – переработанное, изменённое и дополненное, – в 1918–23 годах приготовлено к изданию, приготовлено к печати, но доселе не напечатано по причине революционного времени. Наконец, в период службы в семинарии были у меня ещё занятия, – правда, необязательные, – в виде публичных чтений и собеседований. Чтения происходили каждый воскресный день, с ноября по март включительно, в семинарском храме после вечернего богослужения – и имели предметом русский раскол и, отчасти, сектантство. Что касается собеседований, то они были и закрытые, и публичные. Первые были ведены между семинаристами – учениками VI класса, вторые в семинарском храме и в приходских. Старообрядцы рязанской Ямской слободы¹⁹ выписывали для бесед со мною известного старообрядческого начётчика Димитрия Смирнова. На этих беседах я убедился, что для рассуждений с старообрядческими начётчиками нужна большая практическая опытность.

Профессор Николай Иванович Субботин (1827–1905)

Прослужив в Рязанской семинарии шесть лет и два месяца (1888–1894 годы), я перешёл на службу в Петербургскую Духовную Академию, тоже родную мне, и опять – на кафедру раскола, освободившуюся за смертью моего учителя профессора И.Ф. Нильского. Выдвинули меня частью моё кандидатское сочинение, отзыв о котором профессор И.Ф. Нильский в своё время дал очень хороший, особенно же мой печатный премированный труд, скоро по выходе в свет обративший на себя внимание всех трёх специалистов предмета наших академий – Петербургской И.Ф. Нильского, Московской Н.И. Субботина²⁰, и Казанской Н.И. Ивановского²¹, и отзыв об этом сочинении со стороны рецензента Учебного комитета – протоиерея И.Я. Образцова²² был прямо блестящий. При предварительном голосовании о кандидатах на названную кафедру в заседании Совета академии я имел конкурента – магистра в лице С.Г. Рункевича²³, служившего в Синоде, и, если взял перевес, то лишь большинством голосов, но после моих пробных лекций – одна на тему: «Что такое раскол?», другая – «Значение в расколе Окружного послания», – мнение всех профессоров, членов Совета, склонилось на мою сторону, и окончательный выбор был сделан уже единогласно (утверждение в должности 27.X.1894)²⁴. В первое время службы моей в академии главной моей заботой была обязательная работа – магистерская степень, для получения которой я должен был написать и защитить особое учёное сочинение. Я принялся за это дело старательно и к концу второго года службы²⁵ уже окончил свой труд под заглавием «Внутренние вопросы раскола XVII века» (СПб., 1898, in 4)²⁶. В этом сочинении изложена начальная история внутреннего строительства старообрядческой общины. Таким образом я затронул область вопросов, в литературе совершенно не разработанных, но весьма важных не только в историческом, но и в полемическом отношениях, это подробнее выяснено в другой моей диссертации – докторской под заглавием «Споры и разделения в русском расколе в первой четверти XVIII века»²⁷. Официальные рецензенты моего магистерского сочинения (ординарный профессор П.Ф.Николаевский²⁸ и экстраординарный профессор П.Н.Жукович²⁹) отозвались о сочинении с одобрением³⁰, причём последний представил мою книгу на соискание премии митрополита Макария (800 рублей), каковой Советом академии я и был удостоен³¹. 20.XII.1898 происходил мой магистерский коллоквиум, на котором возражателем со стороны выступал преподаватель Санкт-Петербургской духовной семинарии В.Н.Прозоров, пытавшийся подорвать учёную силу моего труда, вследствие чего с этим оппонентом мне пришлось считаться в «Церковном вестнике»³². 6 марта 1899 года я был утверждён в степени магистра со стороны Святейшего Синода, а 24-го – в должности доцента. В том же году я получил и вторую Макарьевскую премию за своё магистерское сочинение от Учебного комитета (500 рублей) по отзыву профессора Н.И. Ивановского.

Помимо работ специального значения, мне приходилось в данное время нести и другие, можно сказать, – случайные. Так, давал я отзывы о разных сочинениях – частью вследствие постановления Совета академии или Учебного комитета, частью по предложению высшего начальства. Так, в 1897 году давал отзыв в Учебный комитет о сочинении преподавателя Нежинского института Лилеева – «О расколе на Вятке и в Стародубье»³³; в 1896 году – отзыв по требованию Петербургского митрополита Палладия³⁴ о противораскольнической книге священника Малышева³⁵; в 1900 году – о магистерском сочинении преподавателя Литовской семинарии Киприановича – «О митрополите Иосифе Семашко»³⁶; в значительном (до 7–8) количестве рецензировал «курсовые» или «кандидатские» сочинения оканчивающих курс академии студентов³⁷. Получая по должности доцента только 1200 рублей в год³⁸, я, естественно, был вынужден заботиться о стороннем заработке, какой и имел в сотрудничестве в академических журналах – учёном «Христианском чтении»³⁹ и церковно-общественном «Церковном вестнике»⁴⁰, выручая здесь в год приблизительно 400–500 рублей. Работы в «Церковном вестнике» совсем не были научного характера и вызывались только материальным расчётом, и, однако, они должны были быть ведены непрерывно и аккуратно, – каждый раз к сроку. Дело в том, что я тогда вёл уже семейную жизнь.

29 июня 1897 года состоялось моё бракосочетание с Серафимой Михайловной Лебедевой, дочерью протоиерея – ключаря рязанского кафедрального собора. Я познакомился с будущей своей женой ещё в период своей службы в Рязанской семинарии, но переход в академию на время отвлёк меня от вопроса о женитьбе. Только по написании магистерской диссертации, когда сочинение уже было подано на рассмотрение, я решился не откладывать это дело. Семейная жизнь моя была кратковременна, но она была такой, о которой поэт заметил: «Не говори, что её нет, а скажи, что была». В лице Серафимы Михайловны я имел не только любящую жену в обычном смысле слова, но и друга – помощника мне во всём, – от домашнего очага до письменного стола. И распоряжения, и дела жены моей по домашности, и уход за мною, когда я болел, уход как сестры милосердия, и помощь мне в работах научных, и всегда приветливое отношение её к каждому из моих знакомых и сослуживцев, – всё это было ведено и выполняемо моей женой образцово, как нельзя лучше. Беспокоило меня первые годы после женитьбы только одно, именно материальные нехватки. Однако с 1900 года моё материальное положение начинает улучшаться: 30 января этого года я был избран экстраординарным профессором и с 1 января 1903 года – редактором академического учёного журнала «Христианское чтение»⁴¹. Таким образом ещё в 1903 году мой ежегодный доход с 2000 рублей вырос до 4000, и это дало возможность улучшить нашу материальную жизнь.

С 1903 же года я приступил к собиранию материалов для сочинения на высшую учёную степень доктора церковной истории. Я стал работать в той же области, в какой трудился на степень магистра, то есть в области внутренней полемики в расколе, продолжая таким образом начатое мною ранее. Повторяю, что это – область, в научной литературе совсем не тронутая; с рукописным материалом здесь пришлось иметь дело гораздо более, чем в магистерской диссертации. Именно, пришлось работать в рукописных отделениях нескольких библиотек: публичной в Петербурге; Румянцевского и публичного музеев в Москве⁴²; Хлудовской там же в единоверческом монастыре⁴³; духовных академий: Петербургской, Киевской и Казанской; духовных семинарий: Олонецкой, Владимирской, Новгородской и Черниговской; Общества любителей древней письменности в Петербурге⁴⁴; частных лиц: В.Г. Дружинина⁴⁵ в Петербурге и П.И. Щукина⁴⁶ в Москве. Извлечённый из этих библиотек материал составил три тома в 212, 245 и 254 in 4 страниц, большая часть которых (томов) состояла из собственноручных списков моей жены, которая ездила со мною по всем названным библиотекам неизменно и работала в них, что называется, не разгибаясь. Она же была неизменным помощником мне и при окончании данной работы. Дело в том, что разработку собранного материала я начал ещё в 1906 году, но за окончательную отделку его я взялся только в 1908 году, то есть после перенесённой мною тяжёлой болезни, когда я нуждался ещё в серьёзной помощи, которую и оказывала мне Серафима Михайловна, приняв на себя, например, корректуру сочинения и другие более мелкие работы. К 7 мая 1909 года сочинение было окончено печатанием, а 15 октября были заслушаны Советом академии отзывы о нём со стороны официальных рецензентов (ординарного профессора П.Н. Жуковича и экстраординарного А.И. Бриллиантова⁴⁷), причём Совет единогласно признал меня достойным учёной степени доктора церковной истории⁴⁸. В том же заседании было заслушано представление рецензентов моего сочинения на премию митрополита Макария (800 рублей), каковой оно потом и было удостоено. Наконец, 11 декабря того же года был возбуждён вопрос о возведении меня в звание ординарного профессора, – пока, за неимением свободной вакансии, сверх штата, – а 17 июня 1910 года – о моей штатной ординатуре, каковые определения Совета были своевременно утверждены Святейшим Синодом.

Так происходило и закончилось моё движение вперёд на академической службе. Прочее шло «своим порядком», причём дни «радости» сменялись нередко днями «печали», иногда жесточайшей.

В 1901 году я рецензировал сочинение Виноградского «О соборе 1682 года»⁴⁹, представленное на премию в Учебный комитет; в 1905 году сочинение Титлинова, представленное на степень магистра⁵⁰; в 1908 году сочинение Лысогорского – о митрополите Платоне Лёвшине⁵¹, представленное на премию в Академию наук; в 1909 году собрание профессоров, собственников академических журналов постановило выдать мне пособие на лечение из сумм запасного капитала в размере 700 рублей; в 1910 году читал сочинение протопресвитера военного и морского духовенства Шавельского «Уния до 1839 года»⁵², представленное на степень магистра; в 1914 году сочинение единоверческого священника в Петербурге Шлеева – о единоверии, представленное на степень магистра⁵³; в 1915 году сочинение Лысогорского «Единоверие на Дону», представленное на степень доктора церковной истории⁵⁴; в 1916 году – это же сочинение, представленное в Общество истории и древностей российских на премию. Только о сочинении Виноградского и Шлеева мною были даны отзывы отрицательные; авторы же остальных сочинений получили степени и премии. Вознаграждение же рецензенту, то есть мне, последовало только от Академии наук за сочинение Лысогорского о митрополите Платоне – золотая Уваровская медаль и на сочинение Лысогорского – о единоверии от Общества истории и древностей российских – деньгами в размере 150 рублей. Учебный комитет вознаграждений не выдавал; что касается сочинения Лысогорского – о единоверии, то автору была присуждена докторская степень только по одному моему отзыву, так как второй рецензент – профессор Титлинов⁵⁵ дал отзыв отрицательный⁵⁶. Академия наук, отзываясь, что Уваровских медалей в данную минуту она не имеет, обещалась уплатить мне вознаграждение (за рецензию на сочинение Румянцева – о попе Никите Пустосвяте⁵⁷) деньгами, но обещание своё не исполнила (вероятно, по причине революционного времени). Пособие на лечение, выданное мне из редакционных сумм, послужило причиной того, что я и после тяжкой болезни своей не оставлял редакторства, прослужив редактором «Христианского чтения» всего 9 лет, по трём выборам. Можно ещё добавить, что <...> выступал я и неофициально: рецензентом докторского сочинения профессора Титлинова о митрополите Гаврииле⁵⁸, и оппонентом на коллоквиуме священника (ныне обновленческий епископ) Попова⁵⁹ об Арсении Мацеевиче⁶⁰.

19 апреля 1900 года я был избран членом-корреспондентом Императорского общества любителей древней письменности, в котором я вообще прочитал много учёных докладов: первый в 1900 году о книге «Брозда духовная»⁶¹ и последний в декабре 1926 года – об иноке Авраамии⁶², младшем первоучителе старообрядчества. 30 января 1908 года я был избран действительным членом Императорского русского географического общества⁶³.

6 мая 1912 года я получил чин действительного статского советника, а в 1915 году награждён орденом святого Владимира 3 степени.

16 августа 1913 года исполнилось 25-летие моей службы. 31 августа 1911 года я закончил написание своей подробной автобиографии, начатой около 25 лет тому назад, считая от времени окончания последней. С тех пор до 1 июля 1927 года я вёл эту автобиографию уже не систематично, а в виде дневника. С 1-го июля я прекратил и это, передав написанное дотоле (до 215 листов большого формата) моему племяннику К.А. Васильеву, служащему священником в селе <неразб.> Спасского уезда Рязанской губернии.

О времени с конца 1911 года по 1927 год можно отметить следующее:

А).Из времени дореволюционного: а)отзыв о моей научной деятельности, помещённый в старообрядческом журнале «Церковь»⁶⁴ (3.VIII.1911), в котором, называя меня «единственным серьёзным работником»⁶⁵ в области расколоведения, автор статьи указывает основания для этого в моих суждениях в постановке учения о русском расколе в духовных семинариях (Христианское чтение, 1911.V⁶⁶) и в учёных моих трудах, которые он называет «колоссальными»⁶⁷; б)поступление моё частным редактором в Императорскую археографическую комиссию⁶⁸ по изданию ею памятников истории старообрядчества XVII века, состоявшееся 15.V.1914; в)получение из Государственного банка ¼ части капитала, оставшегося после смерти Серафимы Михайловны (5500 рублей), состоявшееся 5.V.1912.

Б.)Из времени революционного: а).срок выслуги моего 30-летия, состоявшийся, 15.VIII.1918, с правом получать пенсию, по последнему определению Государственной Думы, в 4500 рублей в год; б).24.XI.1918 я поступил на службу к большевикам учёным архивистом во 2 отделение IV секции Главархива, то есть в Синодский архив с жалованием сначала 930 рублей в месяц; в).25.XI.1918 я стал продавать свои вещи ввиду дороговизны жизни, положив «во главу угла» роскошную шинель на хорьковом меху с бобровым воротником, продешевив всего только за 2000 рублей, тогда как другой покупатель на другой же день давал мне за неё 3000 рублей; г).8.II.1919 продал государству свою библиотеку, считая по пониженной цене каждую книгу на сумму 1324 рубля 80 копеек (книги о расколе сюда не вошли); д).26.II.1919 подвергся ночному обыску, перерыли всё, но ничего не нашли; е).16.II.1920 сдал квартиру некоему Можаеву, и это было «началом конца» всей моей прежней жизни; ж).1.VII.1920 начал получать учёный паёк, к которому потом было присоединено ещё денежное обеспечение, доходившее (под конец) до 500 миллиардов в месяц⁶⁹; 27.VII.1922 состоялась моя неудачная поездка в родное мне село – Мещерку; з).18.III.1923 прибыл в Петроград по вызову Академии наук для выполнения моих обязанностей в Археографической комиссии; и).20.II.1924 от американской миссии методистов получил 1½ саженей берёзовых дров и два червонца деньгами; й).13.V.1924 от неё же получил 5 фунтов какао, 10 фунтов сахара, 12 банок сгущённого молока и 11 фунтов американского жира; к).26.VII.1924 подал прошение о назначении мне персональной пенсии, ответа на которое дано не было; л).28.X.1924 подал прошение о назначении мне общегосударственной пенсии, которое удовлетворено; размер этой пенсии сначала равнялся 10 рублям в месяц, теперь же получаю 31 рубль 10 копеек, это пенсия 2-го разряда; м).в 1924 и в 1925 годах мне оказывали поддержку бывшие мои слушатели по академии, особенно священник церкви в Лесном С.И. Черняев⁷⁰ и протоиерей Троицкого собора на Петроградской стороне Н.Г. Ладыгин⁷¹; н).8 июля 1925 года при взятии мною железнодорожного билета на проезд в Рязанскую губернию у меня вытащили из кармана 25 рублей, в возмещение чего секция народных работников, по просьбе Археографической комиссии, выдала мне 30 рублей.

P. S. Считаю нужным сделать ещё следующие примечания:

В течение всего времени моего служения в академии я употреблял все старания, чтобы читать лекции неопустительно. Если брал иногда отпуски, то лишь необходимые. Например, в ноябре 1900 года я ездил в Усть-Медведецкий окружной суд по делу о хлыстовщине, и этот отпуск продолжался всего лишь 10 дней. Или: брал я отпуски для занятий в рукописных отделениях иногородних библиотек, но не более, как недели на две – на три. В летние месяцы я ехал с женой или в Рязань, или на Кавказ, или в Крым, и возвращался всегда своевременно. Только в 1907 году мне был дан самим Синодом «трёхмесячный отпуск», но это «для поправления здоровья», после тяжёлой перенесённой мною болезни, когда я, свалившись в постель 9 мая, оставался без движения два месяца; знакомые советовали моей жене подавать прошение даже об отставке; но я встал, ходил и хожу даже доселе, – уже более 20-ти лет, – и служил, пока существовала академия, даже свой учёный труд для получения степени доктора я окончил после этой болезни.

Но эта болезнь была страшна своими последствиями, – не только физическими, но, по народным повериям, духовными. Скажу о последних. Она была «началом», точнее – предвестием не только тревог, но и прямо катастроф. Так, едва окончился мой названный трёхмесячный отпуск, когда здоровье моё окрепло ещё слишком мало, как создалась было тревога для меня по случаю академической ревизии. Духовные академии переживали в это время тяжёлую годину⁷²: все они были сильно раскритикованы, во всех нашлись большие недостатки, профессора большинства их совсем были уволены со службы. В Петербургской Академии, по представлению ревизора – Одесского архиепископа Димитрия Ковальницкого⁷³, были уволены три профессора⁷⁴. Сказал ревизор и обо мне своё слово, доложив Синоду, что я – человек нездоровый и по этой причине подлежу увольнению с предоставлением мне выслуженной пенсии. К счастью, ревизор представил свой отзыв только по истечении года после ревизии, когда я уже успел представить на рассмотрение свой докторский труд. Ввиду этого на мою сторону стали: ректор академии епископ Феофан⁷⁵ и митрополит Петербургский Антоний⁷⁶. Поэтому представление Димитрия вполне Синодом было отвергнуто.

Новая невзгода, которую надлежит назвать катастрофой, случилась после сейчас описанного и была для меня жесточайшей. Именно, 4 июля 1910 года скончалась жена моя Серафима Михайловна, мой незабвенный, так сказать, ангел-хранитель. Мы ехали на всё лето на Кавказ, проездом остановились в Рязани, в доме моего тестя, и вот здесь-то и стряслось непередаваемое. В день, когда был назначен наш отъезд, жена моя слегла в постель, а через три дня её не стало. Доктора говорили, что её болезнь началась ещё года за два до смерти, но мне это до дня последнего не было известно, жена не жаловалась на свою жизнь и ничего мне не говорила, не желая, как оказалось после, расстраивать меня, тогда ещё далеко не поправившегося. Поэтому смерть явилась для меня неожиданной и потому тем более поразила меня. Нет слов, чтобы выразить силу моего горя, доводившего меня до отчаяния...

Только 25 июня 1927 года началось окончание печатания сочинений протопопа Аввакума, предпринятое Археографической комиссией под моей редакцией. Ранее было напечатано 30 листов в 960 столбцов; предисловие и перечень рукописей, мною составленные, заняли ещё 97 страниц большого формата; это составляет 1 выпуск 1 тома издания⁷⁷; второй выпуск будет, вероятно, несколько позже; в него войдут отделы V и VI с приложением указателя именного и географического; но там не будет предисловия, так как оно всё целиком, включая и библиографические сведения о названных V и VI отделах, напечатано в первом выпуске; цена 1 выпуска 6 рублей. Вновь пересмотренный мною пакет для второго выпуска передан члену Комиссии В.Г. Дружинину, как и названный указатель.

Текст нового (3-го, переработанного, изменённого и дополненного) издания моей «Истории раскола старообрядчества» хранится у меня (в корзине).

Проф. П. Смирнов

Источники и литература

1.Агеева Е.А. Ивановский Николай Иванович, профессор // Православная энциклопедия. М., 2009, т.XX, с.679–681.

2.Алексеев А.И. Дружинин Василий Григорьевич // Православная энциклопедия.. М., 2007, т.XVI, с.284–285.

3.Андреев Г.Л. Христианская периодическая печать на русском языке 1801–1917 годов. Библиографический указатель. New York, 1998, т.I, А–М.

4.Аникин А., диак. Церковно-общественная деятельность обер-прокурора Святейшего Синода Д.А.Толстого (1865–1880) // Христианское чтение. 2015, №5, с.146–163.

5.Белоусов В.Д. Денежные реформы в России. Самара: Самарский государственный технический университет, 2010, 194с.

6.Берташ А.В., Карпук Д.А. Катанский Александр Львович // Энциклопедическая практика: Материалы и исследования. Сборник научных статей и документов. Энциклопедический отдел Института филологических исследований Санкт-Петербургского государственного университета. СПб., 2014, с.63–81.

7.Берташ А., свящ, Щеглов Г.Э. Жукович Платон Николаевич // Православная энциклопедия. М., 2008, т.XIX, с.374–377.

8.Бирмилеева О.А. Архивные материалы по истории дореволюционных епархиальных братств: братство святителя Василия, епископа Рязанского // Свет Христов просвещает всех: Альманах Свято-Филаретовского православно-христианского института. Выпуск 22. М., 2017, с.40–58.

9.Борисов С.М. Рубль: золотой, червонный, советский, российский... Проблема конвертируемости. М.: ИНФРА-М, 1997, 288с.

10.Бурега В.В. А.И. Бриллиантов // Православная энциклопедия. М., 2003, т.VI, с.249–250.

11.Вагнер Г.К., Чугунов С.В. Рязанские достопамятности. М.: Искусство, 1989, 166с. (Дороги к прекрасному).

12.Виноградский Н. Церковный собор в Москве 1682 года: опыт историко-критического исследования. Смоленск: паровая типолитография Я.Н.Подземского, 1899, 201, 65, Vс.

13.Воробьев И.В. Ревизия духовных академий в 1908 году // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 2: История. История Русской Православной Церкви. 2003, №1, с.92–106.

14.Воронов Л., прот. Преосвященный Феофан (Быстров) – ректор Санкт-Петербургской Духовной Академии (1909–1910) // Вестник Ленинградской Духовной Академии. 1990, №1, с.18–31.

15.Выпускники Санкт-Петербургской (с 1914 – Петроградской) Духовной Академии 1814–1894, 1896–1918 годов // А.А.Бовкало. URL: http://www.petergen.com/bovkalo/duhov/spbda.html (дата обращения: 15.03.2020).

16.Громогласов И.М. Субботин Николай Иванович [Некролог] // Богословский вестник. 1905, №7/8, с.678–684.

17.Журналы заседаний Совета Императорской Петроградской Духовной Академии за 1913–1914 учебный год. Петроград: типография М.Меркушева, 1916, 619с.

18.Журналы заседаний Совета Императорской Петроградской Духовной Академии за 1914–1915 учебный год. Петроград: типография М.Меркушева, 1916.

19.Журналы заседаний Совета Императорской Санкт-Петербургской Духовной Академии за 1912–1913 учебный год. СПб.: типография М.Меркушева, 1913.

20.Журналы заседаний Совета Санкт-Петербургской Духовной Академии за 1894–1895 учебный год (в извлечении). СПб.: типография И.В.Леонтьева, 1908, 218с.

21.Журналы заседаний Совета Санкт-Петербургской Духовной Академии за 1896–1897 учебный год. СПб.: типолитография А.П.Лопухина, 1897, 411с.

22.Журналы заседаний Совета Санкт-Петербургской Духовной Академии за 1897–1898 учебный год. СПб.: типография А.П.Лопухина, 1899, 497, XIVс.

23.Журналы заседаний Совета Санкт-Петербургской Духовной Академии за 1898–1899 учебный год (в извлечении). СПб.: типография И.В.Леонтьева, 1905, 263с.

24.Журналы заседаний Совета Санкт-Петербургской Духовной Академии за 1899–1900 учебный год (в извлечении). СПб.: типография Главного управления уделов, 1902, 404, Xс.

25.Журналы заседаний Совета Санкт-Петербургской Духовной Академии за 1902–1903 учебный год (в извлечении). СПб.: типография М. Меркушева, 1903, 362, VIII с.

26.Журналы заседаний Совета Санкт-Петербургской Духовной Академии за 1903–1904 год (в извлечении). СПб.: типография М. Меркушева, 1904, 233, VIIс.

27.Журналы заседаний Совета Санкт-Петербургской Духовной Академии за 1904–1905 учебный год (в извлечении). СПб.: типография М. Меркушева, 1905, 392с.

28.Журналы заседаний Совета Санкт-Петербургской Духовной Академии за 1906–1907 учебный год. СПб.: типография М. Меркушева, 1907, 330с.

29.Журналы заседаний Совета Санкт-Петербургской Духовной Академии за 1909–1910 учебный год. СПб.: типография М. Меркушева, 1910, 720с.

30.Журналы заседаний Совета Санкт-Петербургской Духовной Академии за 1910–1911 учебный год. СПб.: типография М. Меркушева, 1911, 603с.

31.Журналы заседаний Совета Санкт-Петербургской Духовной Академии за 1911–1912 учебный год. СПб.: типография М. Меркушева, 1912, 408с.

32.Журналы заседаний Совета Санкт-Петербургской Духовной Академии за 1886–1887 учебный год. СПб., 1891, 286с.

33.Журналы заседаний Совета Санкт-Петербургской Духовной Академии за 1895–1896 учебный год. СПб., тов. «Печатня С.П. Яковлева», 1900, 352с.

34.История РГБ // Российская государственная библиотека. URL: https://www.rsl.ru/ru/about/history (дата обращения: 15.03.2020).

35.История Рязанской православной духовной семинарии // Учебно-методический сайт Рязанской православной духовной семинарии. URL: http://rpds.info/istoriya-seminarii (дата обращения: 15.03.2020).

36.Капралов В.В. «Церкви закрывают под всякими предлогами, а соввласть в конституции объявляет свободу вероисповедания». Жизнь и мученическая кончина протоиерея Стефана Черняева (1886–1937) // Вестник Исторического общества Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2019, №1 (3), с.38–52.

37.Карпук Д.А. «Начальник благостный, великодушный, деликатный, добрый-предобрый...». К 100-летию со дня кончины митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Антония (Вадковского) // Православный собеседник: Альманах Казанской духовной семинарии. 2013, №2 (23), с.71–80.

38.Карпук Д.А. Нравственная поддержка для скромных тружеников // Вестник Исторического общества Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2019, №1 (3), с.248–252.

39.Карпук Д.А. История Санкт-Петербургской Духовной Академии (1889–1918). Дисс. ... канд. богословия. СПб., 2008.

40.Карпук Д.А. Кафедра русской церковной истории в Санкт-Петербургской Духовной Академии на рубеже XIX-XX веков // Христианское чтение. 2015, №5, с.175–218.

41.Карпук Д.А. Периодические издания Санкт-Петербургской Духовной Академии (1821–1917): к 190-летию журнала «Христианское чтение» // Христианское чтение. 2012, №4, с.24–83.

42.Карпук Д.А. Периодические издания Санкт-Петербургской Духовной Академии (1821–1917): к 190-летию журнала «Христианское чтение» // Христианское чтение. 2011, №6, с.41–89.

43.Катанский А.Л. Воспоминания старого профессора (с 1847 по 1913 год). Выпуск второй (годы 1867–1913). Петроград: Синодальная типография, 1918, 195с.

44.Киприанович Г.Я. Жизнь Иосифа Семашки, митрополита Литовского и Виленского и воссоединение западно-русских униатов с Православной Церковью в 1839 году. Вильна: типография И. Блюмовича, 1897, XXIV, 614с.

45.Крайний К.К. Димитрий (Ковальницкий), архиепископ // Православная энциклопедия. М., 2007, т.XV, с.82–83.

46.Лавринов В., прот. Обновленческий раскол в портретах его деятелей. М., 2016, 736с.

47.Лилеев М.И. Из истории раскола на Вятке и в Стародубье XVII–XVIII веков. Киев, 1895, 596с.

48.Лысогорский Н.В. Единоверие на Дону в XVIII и XIX веках (по 1883 год). Сергиев Посад: типография Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1915, 800с.

49.Лысогорский Н.В. Московский митрополит Платон Лёвшин как противораскольничий деятель. Ростов-на-Дону: электро-печатня А.И. Тер-Абрамиан, 1905, 656с., 6л.

50.Малышев И, свящ. Книга об антихристе: Опровержение старообрядческого об антихристе учения. СПб.: Синодальная типография, 1892, 8, 240с.

51.Мицук АА. «На всё есть свои специалисты»: экспертная оценка старообрядчества второй половины XIX века в трудах профессора И.Ф.Нильского // Вестник Томского государственного университета. История. 2018, №53, с.157–164.

52.Мицук А.А. Миссионер и учёный: рязанский период противораскольнической деятельности П.С.Смирнова (1888–1894) // Вестник Томского государственного университета. История. 2019, №60, с.33–37.

53.Москва. Бывший Никольский единоверческий монастырь // Соборы.ру. Народный каталог православной архитектуры. URL: https://sobory.ru/article/?object=20626 (дата обращения: 15.03.2020).

54.Общество любителей древней письменности. Наша история // Общество любителей древней письменности. URL: https://oldpspb.ru/about/ (дата обращения: 15.03.2020).

55.Памятники истории старообрядчества XVII века / [Ред. В.Г.Дружинин]. Ленинград: Академия наук СССР, 1927, т.1 (Русская историческая библиотека / Академия наук СССР, изд. Постоянной историко-археографической комиссии Академии наук СССР...). Кн.1, вып.1, 1927, XCVII с., 960 стлб., 2л. факс.

56.Попов М., свящ. Арсений Мацеевич и его дело. СПб., 1912,XX, 592, 88с.

57.Румянцев И. Никита Константинов Добрынин («Пустосвят»): историко-критический очерк. Сергиев Посад: типография Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1916, 658с.

58.Румянцевский музей. Виртуальная реконструкция // Румянцевский музей. URL: http://www.rmuseum.ru/ (дата обращения: 15.03.2020).

59.Русские писатели-богословы. Историки Церкви. Исследователи и толкователи Священного Писания. Библиографический указатель. 2-е изд. М., 2001, 459с.

60.Русское географическое общество. История // ВОО «Русское географическое общество». URL: https://www.rgo.ru/ru/obshchestvo/istoriya (дата обращения: 15.03.2020).

61.Савинцев В.А. Старообрядческие моленные и храмы на территории Рязанской епархии (XIX–XX века) // Вестник Рязанского государственного университета имени С.А.Есенина. 2018, №2 (59), с.18–27.

62.Смирнов П.С. Внутренние вопросы в расколе в XVII веке: Исследование из начальной истории раскола по вновь открытым памятникам, изданным и рукописным. СПб: тов. “Печатня С.П. Яковлева”, 1898, 504с.

63.Смирнов П.С. История русского раскола старообрядства. Рязань: типография В.О. Тарасова, 1893, 275, 65, IVс.

64.Смирнов П.С. Магистерский коллоквиум в нашей академии // Церковный вестник. 1898, №52, стлб.1832–1835; 1899, №3, стлб.92–95; №4, стлб.134–137; №5, стлб.166–169; №6, стлб.211–216; №7, стлб.255–259; №8, стлб.292–294.

65.Смирнов П.С. Неизданное противораскольническое сочинение XVII века. «Брозда духовная» // Христианское чтение. 1900, №7, с.102–129; №8, с.258–277.

66.Смирнов П.С. Споры и разделения в русском расколе в первой четверти XVIII века. СПб.: типография М. Меркушева, 1909, VI, 364, 168с.

67.Смирнов П.С. Учение о русском расколе в духовных семинариях // Христианское чтение. 1911, №5–6, с.685–702.

68.Смирнов Пётр Семёнович (1861 – не ранее 1917) // Биографика СПбГУ. Санкт-Петербургский государственный университет. URL: https://bioslovhist.spbu.ru/histschool/2143-smirnov-petr-semenovic.html (дата обращения: 15.03.2020).

69.Тарасова В.А. Высшая духовная школа в России в конце XIX – начале XX века. История императорских православных духовных академий. М.: Новый хронограф, 2005.

70.Титлинов Б.В. Гавриил Петров, митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский (род. 1730 год, ум. 1801 год). Его жизнь и деятельность, в связи с церковными делами того времени. Петроград: типография М. Меркушева, 1916, VI, 1197с.

71.Титлинов Б.В. Духовная школа в России в XIX столетии. Выпуск второй. (Протасовская эпоха и реформы 60-х годов). Вильна: типография «Артель печатного дела», 1909, 424с.

72.Титлинов Б.В. Правительство императрицы Анны Иоанновны в его отношениях к делам Православной Церкви. Вильна, 1905, 486с.

73.Троицкий собор на Петербургской стороне // А.А.Бовкало. URL: http://www.petergen.com/bovkalo/kl/spburgtrsps.html (дата обращения: 15.03.2020).

74.Устав и штат православных духовных академий, высочайше утверждённый 20 апреля 1884 года. Киев: типография Г.Т. Корчак-Новицкого, 1884, 30с.

75.Учебные заведения губернской Рязани // Культура, история и традиции Рязанского края. URL: https://62info.ru/history/node/10617#20 (дата обращения: 15.03.2020).

76.ЦГИА СПб., ф.277, оп.1, д.3824. Журналы заседаний Совета академии. Январь–май 1916 года, л.62.

77.ЦГИА СПб., ф.277, оп.1, д.3825. Журналы заседаний Совета академии. Сентябрь–декабрь 1916 года.

78.Цыганова Л.А. Археографическая комиссия // Энциклопедия «Всемирная история». URL: https://w.histrf.ru/articles/article/show/arkhieoghrafichieskaia_komissiia (дата обращения: 15.03.2020).

79.Шавельский Г, прот. Последнее воссоединение с Православной Церковью униатов Белорусской епархии (1833–1839 годы). СПб., 1910, XXIV, 380, 84с.

80.Шалаев. Преподавание «науки о расколе» // Церковь. 1911, №27, с.643–646.

81.Шилов Л.А. Титлинов Б.В. // Сотрудники Российской национальной библиотеки – деятели науки и культуры. Биографический словарь. СПб., 1999, т.2, с.584–589.

82.Шлеев С, свящ. Единоверие в своём внутреннем развитии. (В разъяснение его малораспространённости среди старообрядцев). СПб.: Синодальная типография, 1910, 362, IIс.

83.Щеглов Г.Э. Степан Григорьевич Рункевич (1867–1924): Жизнь и служение на переломе эпох. Минск: ВРАТА, 2008, 436с.

84.Юхименко Е.М. Авраамий, инок // Православная энциклопедия. М., 2000, т.I, с.168.