Глава 5. Таинство Елеосвящения (Соборования)

Как пишет святитель Филарет Московский, «Елеосвящение есть Таинство, в котором при помазании тела елеем призывается на больного благодать Божья, исцеляющая немощи душевные и телесные».²⁰² По возвышенному определению блаженного Симеона Солунского образа воздействия на христианина этого Таинства, «Елей есть елей святой по силе священнодействия, и исполнен Божественной силы, и вместе с тем, как умащает чувственно, он просвещает и освящает и души, укрепляет силы, как телесные, так и духовные, исцеляет раны, уничтожает болезни, очищает от нечистоты греховной и имеет силу подавать нам милость Божью и умилостивлять Его».²⁰³

Таинство Елеосвящения, или Соборования, в наших храмах чаще всего совершается Великим постом, но может совершаться и в любой другой день церковного года. Во время Соборования православный христианин семь раз помазуется священниками (в идеале их должно быть семь, но Таинство нередко служится и одним батюшкой) освященным елеем, смешанным с красным вином. При этом многократно читается Евангелие, звучат молитвы о болящем. Все это совершается ради исцеления души и тела христианина. Тем самым в Елеосвящении, при соборной церковной молитве и при помазании человека освященным елеем с вином, на болящего христианина нисходит благодать Божья, способная исцелять как его физические, так и духовные болезни.

По слову святого Николая Кавасилы, «Таинство Елея… приемлющим его дарует и исцеление от телесной болезни, и отпущение грехов».²⁰⁴ Иногда приходится слышать о том, что в Таинстве Елеосвящения человеку прощаются забытые грехи: однако следует иметь в виду, что это достаточно позднее представление о смысле Таинства, а не учение, коренящееся в литургической или древней святоотеческой традиции. Впрочем, у ряда живших уже в Новое время весьма авторитетных церковных писателей мы эту идею все же находим. Так, преподобный Амвросий Оптинский говорит: «Сила Таинства Елеосвящения состоит в том, что им прощаются в особенности грехи забвенные по немощи человеческой, а по прощении грехов даруется и здравие телесное, аще воля Божья будет на сие».²⁰⁵ Следует все же заметить, что преподобный Амвросий говорит здесь о возможности прощения Богом лишь тех грехов, что оказались забыты «по немоши человеческой» – то есть по не зависящим от нашей свободной воли причинам, а отнюдь не по людской безответственности, лени или легкомыслию. В этом смысле – как бы мы ни оценивали с точки зрения древнего Церковного Предания идею о прощении Богом в Соборовании забытых прегрешений – Елеосвящение ни при каких условиях не может считаться неким универсальным священнодействием, способным освободить нас от всех без исключения изгладившихся из памяти грехов. Вместе с тем, здесь следует помнить и о том, что Елеосвящение напрямую связано с Таинством Покаяния (равно как и с Таинством Евхаристии), при этом, безусловно, имея явно покаянный характер, ибо оно ведет человека к исцелению от властвующего над ним рабства греху. Именно в этом смысле Таинство Елеосвящения и приводит человека к отпущению грехов.

Таинство Соборования не есть простое благословение перед смертью, как это иногда понималось у нас в Православии и как до недавнего времени это официально считалось в католической церкви (где это Таинство даже называли «последним помазанием», впрочем, так думают многие католики и теперь).

Таинство Елеосвящения служит для восстановления, возрождения человека к жизни. Оно призвано исцелять людей и от физического, и от духовного умирания: защищать и от смерти тела, и от смерти души – как обезбоженности человека, как его лишенности действия освящающей Божественной благодати. Это Таинство также призвано освободить человека и от его греховного состояния, тем самым спасая его все от той же смерти, ибо причиной и нашего физического, и нашего духовного умирания являются грехи.

В Таинстве Соборования осуществляется совместная священническая молитва, обращенная ко Господу, Богоматери и всем святым. Однако в конечном итоге соборная молитва за христианина не ограничивается заступничеством за него перед Богом лишь семи священников. Священники просят о заступлении за человека перед Христом всю Небесную Церковь – и уже вся Торжествующая Церковь соборно возвышается к Богу в своей молитве за этого христианина, просит Господа о его исцелении.

Всякий участвующий в этом Таинстве тяжело больной человек, безусловно, отдает себе отчет в том, что он не наверняка, не обязательно получит в Соборовании физическое исцеление и, быть может, очень скоро все равно умрет. Но и в таком случае, если болящий принял благодать Таинства достойно, с верой и смирением, он обретает, благодаря Елеосвящению, иной особый дар, особую способность: по-новому, стойко и благодарно, воспринять свою смертельную болезнь, истинно по-христиански приблизиться к вхождению в вечную жизнь. Как пишет отец Александр Шмеман, в Таинстве Соборования «подлинное исцеление человека состоит не в восстановлении – на время! – его физического здоровья, а в изменении, поистине преложении, его восприятия болезни, страданий и самой смерти… Иными словами – цель Таинства в изменении самого понимания, самого приятия страданий и болезни, в приятии их как дара страданий Христовых, претворенных Им в победу».²⁰⁶ Мы видим: посредством благодати Елеосвящения, как Таинства не только физического, но и духовного исцеления, сама телесная болезнь становится духовным лекарством для христианина. Тем самым и болезнь, и страдания делаются для него тогда прославляющими, преображающими, становятся одним из благодатных условий его Спасения. И происходит это потому, что человек, страдая – причем страдая во Христе, сострадая Господу, сораспинаясь с Ним и тем самым с Ним соединяясь, – подлинно очищается и освящается. Ранее уже было сказано о том, что, по мысли святого Николая Кавасилы, благодаря нашему участию в каждом из церковных Таинств, мы делаемся едины со Христом, подлинно приобщаясь к одной из сторон Искупительного Подвига воплотившегося Слова, соучаствуя в Его земном служении. Происходит это с нами в том числе и в Таинстве Елеосвящения: ведь здесь мы разделяем с Господом его Крестную муку. И потому-то отныне, благодаря нашему мистическому единению со Христом в Таинстве Елеосвящения, физическая смерть становится для участвующего в Соборовании человека уже не столь страшна: ведь, восходя с Господом на Крест, он побеждает гораздо более ужасную, чем смерть физическая, смерть духовную, смерть души, тем самым обретая вечную жизнь во Христе.

Что же касается грозящей пребывающему вне Бога человеку духовной смерти, то о ней Святые Отцы говорят довольно часто. Вот как учит об этом преподобный Макарий Египетский: «Истинная смерть скрывается внутри, в сердце; и человек умерщвлен внутренне. Посему, если кто втайне прешел от смерти в живот (ср. Ин.5:24), то истинно вовеки он живет, и не умирает. И даже если тела таковых и разрушаются на некоторое время (в смерти физической. – П.М.), то поскольку они освящены, восстанут со славой. Почему успение святых и называем сном».²⁰⁷

При совершении Таинства Елеосвящения определяется Божественная воля о человеке: надлежит ли ему исцелиться или умереть. Некоторые опытные священники не рекомендуют по поводу одной и той же болезни дважды соборовать человека: волю Божью он уже однажды испытал, и Господь Свое определение о человеке уже вынес. И дальше человеку уже надлежит эту Божественную волю только принять и, следуя ей, совершать дело своего Спасения.

Здесь, наверное, следует сказать несколько слов о самом понимании в православной богословской традиции явления смерти, которая удивительным образом воспринимается в христианстве двояко: как Божественное наказание и как Господень дар.

Разумеется (и это не станет отрицать ни один православный богослов), смерть не естественна ни для кого. Она – нарушение «нормального» строя существования всего мироздания, она – лежащее на человеческом роде проклятие. Создатель не сотворил смерть; ведь Он – Творец всего сущего и Сам есть Жизнь, а смерть – это прежде всего умаление и отрицание всякого бытия, обратный шаг в сторону первоначального домирного «ничто». Именно человек, призванный Богом к со-творчеству, к святому украшению и преображению, по дару благодати, окружающей его тварной реальности, позволил – через грехопадение – властвовать над собой этому разрушительному «ничто».

И вместе с тем в святоотеческой традиции мы находим весьма неожиданные суждения о смерти. «Смерть – благодеяние» Божье, утверждает святитель Иоанн Златоуст.²⁰⁸ Мы видим, что смерть нередко рассматривается христианскими богословами как человеколюбивый дар Бога людям, как осуществление любви Творца к Собственному творению. В чем же смысл такого ее восприятия?

Для того чтобы доходчиво пояснить это кажущееся парадоксальным утверждение о том, что смерть является человеколюбивым Божественным даром, лучше всего вспомнить пример из нашего детства. Наверное, каждый из нас когда-нибудь лепил снеговика. И если это действительно так, то всякий помнит, что снеговик лучше всего выходил в те дни, когда снег был чуть влажным и легко собирался в ком. Кроме того, было замечательно, если рядом с местом прогулки оказываюсь горка. Тогда следовало лишь проявить чуть-чуть смекалки – и снеговик получался по-настоящему огромным. Ведь можно было попросту запустить вылепленный снежный ком с горки вниз, и тогда, докатившись до ее основания, он оказывался поистине гигантским – на него налипало много снега, а мы не прилагали к этому почти что никаких усилий.

Нечто подобное ежедневно происходит и в жизни каждого из нас. Человек все время – очень легко и без остановки, под собственной тяжестью – «катится под гору», заблуждаясь, ошибаясь, совершая неблаговидные поступки. При этом грех (известно, что он способен накапливаться) «налипает» на нас, как на влажный снежный ком. А теперь представим себе, что эта гора окажется бесконечной, что человек никогда не остановится в своем падении и не перестанет грешить, превращаясь тем самым в некое страшное, огромное и бессмертное чудовище. Именно ради того, чтобы непрестанно «налипающие» – при нашем падении – грехи не раздавили нас своей тяжестью, людям и дарована смерть: это, по выражению святителя Кирилла Александрийского, – «человеколюбивое наказание».²⁰⁹ Как пишет святитель Кирилл, Бог «смертью останавливает распространение греха, и в самом наказании являет человеколюбие».²¹⁰ Подобным же образом рассуждает и святитель Григорий Богослов, утверждающий, что Бог учредил «смерть – в пресечение греха, чтобы зло не стало бессмертным. Таким образом само наказание делается человеколюбием. Ибо так, в чем я уверен, наказывает Бог».²¹¹

Дело здесь еще и в том, что человек, по учению Церкви, может грешить (как точно так же способен и каяться) – лишь пока жив. Ведь грех (как и раскаяние) всегда затрагивает человека в его целокупности – действуя и в теле, и в душе, и изменяя их параллельно, одновременно. После же смерти – с расторжением физической и духовной природ умершего, с разрушением его тела – такая целостность личности нарушается. При этом люди, конечно же, по-прежнему обладают личным самосознанием, неумирающим личностным началом. И все же в них происходит страшный раскол единого духовно-физического существа, разделение на «составы», – раскол, отнимающий прежде доступную для «полного» человека способность грешить. Именно поэтому – отныне и до ожидаемого Церковью всеобщего воскресения из мертвых, до дня Страшного Суда, – он вдруг оказывается (как раз «благодаря» смерти) свободен от властвующей над ним склонности ко греху, от той греховной болезни, что прежде владела, быть может, всем его естеством.

Таким образом, «попуская» существование физической смерти, Господь спасает человека от иной – куда большей! – опасности: Он избавляет людей от вечной смерти души.

Именно таково святоотеческое понимание смысла смерти. С одной стороны, она – наказание, проклятие, неестественное для человеческой природы состояние расколотости тела и души. А с другой стороны – дар, данный Богом, чтобы остановить это бесконечное «налипание» на нас греха, уподобляющее человека не Богу, а сатане.

Где же в Священном Писании мы находим богословские основания Таинства Елеосвящения? Прежде всего, мы можем припомнить отрывок из Евангелия от Марка, где говорится о том, что апостолы, посланные Спасителем в мир, «проповедовали покаяние, изгоняли многих бесов и многих больных мазали маслом и исцеляли» (Мк.6:12–13). Наверное, речь о Таинстве Елеосвящения в этом отрывке напрямую еще не идет: мы видим здесь только его прообраз. Следом за этим мы можем припомнить фрагмент из Евангелия от Матфея, в котором Спаситель заповедует апостолам: «… Больных исцеляйте, прокаженных очищайте» (Мф.10:8). Именно эти слова Христа и реализуются в Таинстве Соборования, предназначенном для исцеления человека. Самое главное новозаветное основание Таинства Елеосвящения мы обнаруживаем в Послании апостола Иакова, в его пятой главе. Этот отрывок читается и при совершении самого Таинства Соборования. Он звучит так: «Болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему. Признавайтесь друг пред другом в проступках и молитесь друг за друга, чтобы исцелиться: много может усиленная молитва праведного» (Иак.5:14–16). Мы видим: именно в этом новозаветном фрагменте указывается и способ совершения Таинства, и его соборный характер, и его неразрывная связь с Покаянием, с возможностью освободиться от груза «давящего» на человека греха.

Наконец, следует сказать несколько слов о символическом смысле используемых в Таинстве Елеосвящения веществ. О духовной символичности употребляемого в Церкви елея уже подробно говорилось в связи с Таинством Крещения. В Таинстве же Соборования слей – это символ церковной молитвы и одновременно символ изливающейся на больного Божественной милости. Вино и елей также являются и символами исцеляющей больного благодати. Как известно, оба эти вещества в древности использовались в медицине, – считалось, что вино дезинфицирует раны, а елей обладает обезболивающим эффектом (вспомните притчу о милосердном самарянине: на раны пострадавшего от разбойников человека были возлиты именно елей и вино). В Таинстве Соборования также используется всыпанное в сосуд зерно: в которое принято вставлять горящие семь свечей. Эти зерна служат символом новой жизни, причем символом, обладающим двойственным смыслом, двояким духовным прочтением – в зависимости от того, какая судьба постигает болящего человека в дальнейшем. Если он выздоравливает, то зерна для него означают ту прорастающую новую жизнь, к которой он возрождается. Если же он умирает, то эти зерна становятся символом залога будущей новой жизни в его грядущем воскресении из мертвых.

Древнейшие упоминания о совершении Таинства Елеосвящения в святоотеческом наследии достаточно кратки и неопределенны. Иногда бывает даже затруднительно понять, имеется ли здесь в виду именно это Таинство, или какие-либо другие священнодействия, связанные с использованием освященного масла. Среди древнейших авторов, говорящих об исцелении больных святым елеем, а также о применении его к кающимся, – Ориген, святители Иоанн Златоуст, Кирилл Александрийский. В то же время в древних литургико-канонических памятниках и в сборниках молитвословий III-IV столетий (среди них «Апостольское Предание» (III век), Барселонский папирус (конец III-начало IV века), Евхологий Серапиона (середина IV века), «Апостольские Постановления» (ок. 380)) обнаруживается целый ряд молитв на освящение елея, предназначенного для исцеления болящих. Первое же явственное свидетельство о существовании богослужебного чина Таинства Елеосвящения мы обнаруживаем в 25-м Послании святителя Иннокентия I, папы Римского (416); здесь папа прямо именует Елеосвящение одним из Таинств, «родом Таинства».²¹²

В первые века бытия Христианской Церкви чин Таинства Елеосвящения был совсем кратким: звучали несколько псалмов, читались молитвы при освящении елея и при помазании им больного.

До VI века Соборование совершалось в домах, затем преимущественно в храмах, а с XIII столетия – и в домах, и в храмах, как это происходит и сегодня. Таинство могло совершаться над человеком неоднократно – в течение всей его жизни, по различным поводам и причинам. В древности существовали разные типы чинопоследований: или соединенных со службами суточного круга и Литургией, или же совершаемых независимо от этих служб. Так, на Руси в XIV веке использовали и тот и другой типы этого чина – в зависимости от обстоятельств.

Апостол Иаков указывает, что помазание елеем совершают несколько пресвитеров, но не называет их число. В древней Церкви Таинство чаще всего совершалось тремя пресвитерами – во образ Божественной Троичности. Но уже тогда Таинство Соборования мог совершать и один священник. С VII-VIII веков Елеосвящение начинают совершать семь пресвитеров. Почему же именно семь? Святитель Симеон Солунский объясняет это так: «Брат Божий Иаков не говорит о числе пресвитеров, но обычаем преподано призывать семерых, я думаю, в соответствие седмеричному числу даров Духа Святого, исчисляемых у (Ис.11:2), или в соответствие тем семи священникам ветхого закона, которые, по повелению Божьему, семь раз обходили с трубами Иерихон и разрушили стены его, так, как будто бы эти иереи хотят низложить град лукавый и твердые стены высот греховных».²¹³ Как я уже упомянул, Таинство Соборования нередко совершается и одним священником. Это допустимо, но возможно – в соответствии с Церковными канонами – лишь в самых крайних случаях: при угрозе смерти для желающего участвовать в этом Таинстве человека. Так, в предисловии к чину Елеосвящения Требника Петра Могилы оговорено: Таинство может совершаться в «беде смертной и от единого» священника. «Нужде же несущей (то есть, если нет крайней нужды. – П.М.)… един священник, никакоже свершать Тайну сию да дерзнет, под смертным страхом».²¹⁴

Елеосвящение издревле применялось также и к кающимся – на основании слов апостола Иакова о том, что в этом Таинстве даруется оставление грехов. Древнейшее упоминание о таком применении елея содержится у Оригена, учителя Церкви III века в его проповедях на библейскую книгу Левит. Поначалу елей преподавался только тем проходившим покаянную дисциплину христианам, которые находились под угрозой смерти, – ради того, чтобы через очищение от грехов им даровалось право приобщаться Святых Христовых Тайн (ведь некоторым особо тяжко согрешившим кающимся в древности запрещаюсь причащаться на многие и многие годы, иногда – вплоть до их смертного часа). Затем это Таинство стало применяться вообще к любым кающимся – ради их примирения с Церковью, для того, чтобы они, завершив свою покаянную дисциплину, получили право приступить к Евхаристической Чаше.

Сегодня в Церкви существуют дни общего Елеосвящения, предназначенного и для больных, и для здоровых: такая практика существовала на Руси приблизительно с XVI века. Чаще всего Елеосвящение в древности совершалось в Великую субботу, но шире – и в дни Великого поста.

Как говорится в Требнике, елей для освящения вливается в «кандило молитвомаслия», то есть в лампаду. Хорошо известно то благоговейное чувство, которое издревле испытывают христиане по отношению к маслу горящих у почитаемых икон лампад. Для Таинства Соборования брали масло из лампад, горевших возле икон Спасителя, Богоматери, у Креста, в запрестольном алтарном семисвечнике.

Сегодня в Русской Православной Церкви для совершения Таинства Соборования используются елей и вино. А в богослужебной практике Синайского монастыря святой Екатерины в древности в масло добавляли еще и крещенскую воду.

Почему же помазание над больным совершается семикратно? Происходит это отнюдь не потому, что в Таинстве принимают участие семь священников. Дело в том, что в древности, когда человек болел и над ним было необходимо совершить Таинство Соборования, к нему в течение семи дней приходили священники, помазывавшие его освященным елеем: отсюда, вероятно, и возникла практика семикратного помазания.

Теперь кратко рассмотрим само чинопоследование Таинства Елеосвящения. Оно начинается возгласом «Благословен Бог наш …», за которым следует «общее начало»: от «Трисвятого» до «Отче наш» и т.д. Потом звучит 142-й псалом, в котором выражается осознание человеком его духовной немощи и содержится прошение ко Господу услышать молитву грешника. Следует еще раз подчеркнуть особый покаянный настрой всего чинопоследования Таинства Соборования. Потом произносится малая ектенья, звучит «Аллилуия», а следом за этим поются покаянные тропари. Далее мы слышим покаянный 50-й псалом. Затем начинается «канон». Канон составлен в IX веке святителем Арсением, епископом Керкирским (Корфским). Вообще говоря, все это чинопоследование может нам напомнить порядок богослужения утрени. Потом поются стихиры, далее звучит тропарь «Скорый в заступлении един сый Христе …».

Следом за тропарем произносится «мирная» ектенья с особыми, относящимися к духовному смыслу Таинства прошениями. Эта ектенья приготавливает нас к моменту освящения елея. За ней следует собственно молитва на освящение елея «Господи, милостью и щедротами Твоими исцеляяй сокрушение душ и телес наших …». В этой молитве Церковь просит Бога освятить елей, чтобы через него помазующемуся было даровано исцеление, чтобы человек освободился от страстей, от скверны плоти и духа и чтобы в нем прославилась Пресвятая Троица. Затем поются тропари Христу, различным святым (апостолу Иакову, святителю Николаю, великомученикам Димитрию и Пантелеймону, святым бессребреникам и чудотворцам, апостолу Иоанну Богослову) и в заключение – Богоматери.

Далее чинопоследование приобретает цикличный характер: семь раз повторяется одна и та же схема. Звучат прокимен, Апостол, «Аллилуйя», Евангелие (для каждого из семи раз свои особые евангельские чтения), сокращенная сугубая ектенья «Помилуй нас. Боже …», священническая (каждый раз изменяемая) молитва, а затем все время повторяющаяся молитва помазания. Эта неизменная молитва помазания начинается словами: «Отче Святой, врачу душ и телес …». В ней мы находим имена множества христианских святых: мы обращаемся ко всей полноте небесной Торжествующей Церкви и просим ее о соборном заступлении за болящего перед Богом.

Как уже было сказано, во время совершения Таинства Елеосвящения семь раз читаются различные отрывки из Апостола и Евангелия. Здесь мы находим и тексты, связанные с темой елея: например, уже цитировавшийся отрывок из послания апостола Иакова, а также притчи о милосердном самарянине и о мудрых и неразумных девах. Слышим мы здесь и новозаветные тексты, свидетельствующие о совершенных Христом чудесах исцеления больных. Здесь же звучат отрывки, научающие нас столь необходимым для пребывающих в болезнях людей смирению, терпению, любви. В этих фрагментах также говорится и о той любви к страждущему человеку, что должна проявляться к нему Церковью – в ее единой соборной молитве о болящем, о грешнике.

После седьмого помазания все семь священников возлагают на голову больного Евангелие письменами вниз; главный из них, предстоятель, при этом не кладет своей руки на Евангелие, а только читает особую молитву: «Царю Святой, благоутробне и многомилостиво Господи Иисусе Христе …». Здесь, в тексте молитвы, содержится и объяснение того, почему предстоятель не кладет руку на Евангелие: «… не полагаю руку мою грешную на главу пришедшего к Тебе во грехах, и просящего у тебе нами оставление грехов; но Твою руку крепкую и сильную, яже во святом Евангелии сем, еже сослужители мои держат на главе раба Твоего (такого-то), и молюся с ними, и прошу милостивное, и непамятозлобное человеколюбие Твое, Боже …» – и так далее. Смысл этого обычая и этих слов таков: Таинства совершает Господь. Человека исцеляет не рука священника, а сила Божья, явленная Его приходом в мир, Его чудесами и засвидетельствованная в Евангельском Откровении, в том Евангелии, что лежит сейчас на главе болящего.

Потом следует сокращенная «сугубая» ектенья, поются стихиры святым бессребренникам и целителям и, наконец, глаголется отпуст. В нем упоминается апостол Иаков, в послании которого как раз и содержится богословское обоснование Таинства Елеосвящения.

В конце чинопоследования больной трижды кланяется священнослужителям – разумеется, если он в силах это сделать, и говорит: «Благословите, отцы святые, и простите мя грешного». Так завершается это Таинство.