5. Дионисий Александрийский
В одном из посланий он говорит об Отце и об отношении Его к Сыну Божиему как об отношении плотника, который строит ладью. Когда это прочитал Дионисий Римский, он пришел в ужас, направил ему послание. Дионисий Александрийский начал оправдываться: я говорю о физической природе Господа Иисуса Христа, а не как о Логосе (кстати, Афанасий в одном из слов защищает Дионисия Александрийского с этой точки зрения). Т.о. субординационизм существовал.
Но происходит изменение ситуации в Церкви. До IV века Церковь гонима. Я упоминал различные эдикты, которые возносили христианство над прочими религиями и постепенно становится господствующим. В языческих кругах возникает вопрос, как объяснить такую перемену, ведь, по мнению язычников, все боги равны, значит, христианство должно быть просто одной из равноправных религий. Встал вопрос, быть или не быть христианству на той высоте, на которую оно было возведено? Богословские вопросы начинают волновать не только епископов, но и мирян, богословская тематика обсуждается в самых неподходящих местах: на рынках, в банях и т.д. До IV века быть христианином значило подвергать свою жизнь очень большой опасности. С IV же века в Церковь хлынуло языческое население со своей языческой ментальностью, развязными языками и малой искрой веры в сердце. Отсюда больше всего и проистекало проблем. Стали излишне волноваться. Если Ориген говорил часто неправославные мысли, это не было проповедью, он не стоял на всех крышах и стогнах, всенародно это вещая. Часто есть люди, которым надо выделиться.
Особенно накалилась атмосфера в Александрии. Слишком много было любомудрия. Современники чувствовали, что нужна была спичка, чтобы поджечь это пламя. Арий и был тем человеком, который зажег этот пламень. Историки, правда, обвиняют Александра Александрийского (312–326), но это неправда. Он был православный смиренный и кроткий человек, исповедник. Арий родился примерно в 256 году. По положению он был пресвитером. В то время уже появился термин «священник». «Пресвитер» же означает «старший священник» (что-то нашего протопресвитера, только несколько уже). На плечах этого пресвитера лежала забота о проповедничестве. Александрия была разделена на своего рода районы, которые назывались лаврами, и в каждой лавре был свой пресвитер, своего рода благочинный. Одним из таких благочинных был Арий, человек аскетического сложения, очень благочестивой жизни, с горящим взором – самое то для того, чтобы стать либо инквизитором, либо еретиком. Был человеком образованным, хорошим богословом. Александр был очень осторожным человеком, он интуитивно чувствовал, что сейчас полыхнет, что Церковь находится на грани. Арий, при всем его благочестии, был очень подозрительным. Конфликт выплыл из-за проповеди епископа Александра, который проповедовал, что всегда Бог, всегда Сын. Сын существует с Богом-Отцом нерожденным; ни на одно кратчайшее мгновенье, какое может представить себе мысль человеческая, Отец не предваряет Сына по бытию. Сын из самого Отца. Всё православно. Александр сказал, что Отец нерожден, о Сыне он говорил, что не было времени, когда Его не было, а не говорил ничего о Его рождении. Если же Отец не рожден, и Сын нерожден, то получается два Бога? Арий возмутился этой проповедью и говорил впоследствии: чем бы нам ни грозили еретики, мы чему учили, тому и учим, что Сын не есть нерожденный, ни даже часть Нерожденного, а тому учим, что хотением Бога существовал Он прежде веков неизменяемо, но Он не существовал до рождения. Он не был не имеющим начала бытия, а нас преследуют за то, что мы сказали, что Он «из не сущего» (т.е. из несуществующего, т.е. тварен). Здесь и изложена вся доктрина арианства.
На второй проповеди Александр, которого внимательно слушал Арий, сказал то, о чем мы часто слышим в посту: о Троице во единице. Арий увидел в этом савеллианство. Александр пытается объясниться с Арием, но трудно объясниться с человеком, который не желает этого, который считает, что он носитель истины. Все увещания епископа Александра остались тщетными. Арий обращается к Евсевию Никомидийскому. Никомидия была столицей востока, ибо Константинополя не было. Он поддерживает Ария (говорят, что он разделял его воззрения, некоторые же говорят, что просто было соперничество между Никомидией и Александрией). Евсевий Никомидийский идет ещё дальше – он называет Сына сотворенным: «сотворенного не было, пока Он не был приведен к бытию». Конфликт разрастается, Евсевий собирает Собор, Александр также собирает Собор в Александрии, пытаются Ария образумить, осуждают Ария, на Востоке начинает закипать котел.
Император Константин созывает I Вселенский Собор в 325 году в Никее.Там была партия ариан (Арий, Евсевий Никомидийский, Феогнес Никейский), православных (Александр Александрийский, его диакон Афанасий Александрийский, Евстафий Антиохийский, Маркелл Анкирский), была партия колеблющихся, полуариан (омиусиан). На Соборе присутствовал император, был зачитан Символ, в который, по предложению императора, были внесены фразы «6[ioouoio<;» и «ек • cr \(, ouoiai; тон Патрое» (единосущный» и из сущности Отца») по рекомендации епископа Осии из Кордубы. Евсевий Никомидийский, Арий и Феогнес Никейский этого Символа не подписали и были высланы в ссылку, Собор закончился мирно. Казалось, одержана победа над арианством, но никакой победы не было одержано. Мы начинаем сейчас говорить о тех отцах Церкви, которые были вовлечены в эту проблематику и более 50 лет после Собора боролись против этой торжествующей ереси. Идеологически была выявлена её несостоятельность, было выяснено православное учение, но еретики не остановились, начались различные двусмысленные формулы согласия, которые несведущие люди подписывали; Церковь превратилось в пламя, и особенно полыхало на Востоке. Западная часть Церкви меньше была затронута триадологическими спорами. Там сработала западная ментальность: был Собор, постановил, подписали, вера принята – что ещё нужно? На Востоке всё протекало значительно более болезненно.