1. АПОСТОЛЬСКИЙ ПЕРИОД

(1-й в.), (Мф. 20:1–2).

(Харизматический – благодатный).

«Господь спросил учеников Своих, за кого почитаете Меня? Пётр сказал Ему в ответ: Ты – Христос» (Мф. 8:29).

В апостольский период слово Божие распространялось не по дням, а по часам и минутам. Святые апостолы и ученики Господа нашего Иисуса Христа: Петр, Иоанн, Андрей, Иаков и др. были очевидцами Спасителя. Они получили от Него силу творить великие чудеса, а потом еще, в день Пятидесятницы (святой Троицы), получили и дар Духа Святого в виде огненных языков.

Таким образом, имея в себе такую благодатную силу, святые апостолы весьма смело и дерзновенно говорили о Христе. Они уже не боялись ни книжников, ни фарисеев, ни старцев народных. Тем более их не страшили ни римляне, ни греки, ни скифы – никто. Смерти они желали как светлого праздника, мук совсем не страшились и ходили по всей тогдашней Римской империи, проповедуя слово Божие дерзновенно.

Даже святой Иоанн Златоуст удивляется, как эти 12 простых рыбаков, почти полуграмотных, неученых могли весь мир привести ко Христу?

«О, если бы, – восклицает он, – с ними не было Христа и Святаго Духа, то как они могли бы это сделать?!»

«Во всю землю изыде вещание их, и в концы вселенныя глаголы их» (прокимен).

В апостольские дни сила благодати Божией текла, как обильная полноводная река. Она смывала всю вражью силу, стоящую на пути проповеди Евангелия. Она укрепляла сердца благовестников – апостолов и их учеников – нерушимой мощью; она входила в души сотен тысяч людей, услаждая их радостью Новой Христовой веры и сладостью вечной жизни.

Имея свой «сборный» центральный пункт в Иерусалиме, святые апостолы разошлись по всем углам тогдашнего мира, неся людям радость новой жизни во Христе и радость спасения.

Так, святой апостол Андрей Первозванный (родной брат святого апостола Петра) был на горах киевских. В то время (1-й век) Киев еще не существовал. На том месте, где теперь стоит этот древнейший город, шумел степной ковыль и гуляли ветры.

«Повесть временных лет» говорит, что святой Андрей Первозванный со своими учениками дошел до этих мест, поднялся на киевские горы, водрузил на них большой деревянный крест и сказал: «На этих горах будет славный город и много, много церквей».

Трудно было святым апостолам обходить страны и города, так как в те времена передвижения были незначительные. Не было ни железных дорог, ни самолетов, ни автомобилей, только по морю плавали на парусных кораблях. А так все ходили пешком, с котомочкой за плечами и с посохом в руке. Шли днем и ночью, в жару и холод, в дождь, зимой и летом. Разделившись по одному, по два, они шли с именем Христовым в чужие города, чужие народы. В любую минуту их подстерегала мучительная смерть, опасность, оскорбления, но они все равно шли. Гнали их в одном городе – они бежали в другой, гнали в этом – они бежали в третий. И так всю свою жизнь.

Сейчас вот мы стали какие-то слабые, дряхлые, боязливые.

– Почему, отче, мы такие стали – недоумевая, спрашивает старца ученик.

– Чадо, – отвечает старец, – вера слабая в нас, а рассуждение – очень сильное.

– Как же, отче, не рассуждать, когда все рассуждают?

– То-то и беда, сын мой, и апостолы были не глупые, а умные, но свой ум они подчинили вере Христовой.

– Хорошо было им верить, – возразил ученик, – они своими глазами видели Господа, а вот мы…

– А нам еще легче верить, потому что до нас миллионы людей веровали. Мы же не умнее их.

– А вот, отче, говорят, что мы умнее наших предков. Они в большинстве были неграмотные, а мы все умеем читать и сочинять новое.

– Читать все умеем, чадо, а вот думать не научились.

– Как это, отче?

– Так, сын мой, кто имеет добрый ум и думает им, тому и книги – лишний груз.

– А как, отче, укрепить веру, чтобы она была как у святых апостолов?

– Надо любить Господа Иисуса Христа, как любили Его они.

– А как научиться любить, отче?

– Разлюби сначала мир, и любовь Христова сама придет к тебе в душу.

Брат опечалился. Он любил мир и особенно любил красоту природы и боялся, что это грех.

– Отче, – спросил он снова старца, – а святые апостолы любили природу?

– Природу? – Переспросил старец, недослышав.

– Да.

– Любили, чадо, потому что в красоте и мудром устроении природы они видали «след» Божий, и, размышляя о Творце, умилялись и сильнее любили Его.

– Отче, а грех змею убивать?

– Змею?

– Да, отче.

Старец улыбнулся наивности ученика, однако вопрос касался нравственного поведения христианина, и ответ следует на него дать.

– Святые апостолы, надо полагать, никого не убивали. Они сами были как овцы, обреченные на заклание. Вот когда святой апостол Павел на острове Мелите собирал хворост, чтобы согреться у огня, большая змея повисла у него на руке. Он спокойно сбросил ее в костер.

– А как, отче, научиться ничего не бояться, как святые Апостолы?

– Когда будешь бояться Бога, чтобы не оскорбить Его, другой никто тебе не будет страшен.

– А на самолете грех летать?

– Когда жили апостолы, самолетов еще не было. Они ходили пешком. Машин тоже не было. А когда они пешком совершали большой труд, то и проповедь имела большой плод. А теперь проповедники наши летают на самолетах и на удобных машинах, оттого и успеха они не имеют.

– Отче, а если бы тогда были самолеты, апостолы стали бы летать на них или нет?

– Не знаю, сын мой. Ты очень любопытный. Говорю тебе, тогда не было машин, и они ходили пешком. И им было хорошо и радостно. Ныне же мы очень быстро и высоко летаем, быстро и удобно ездим на автомобилях, а все какие-то зачумленные, безрадостные, беcпокойные.

– Да, отче, – согласился брат, – вот веры бы мне побольше, я тоже пешком стал бы ходить, как апостолы.

– Чудной ты какой-то, чадо, а главное – ленивый и болтливый не в меру.

– Да, отче, истинно я такой есть, помолись обо мне, грешном, – смиренно произнес ученик и поклонился старцу в ноги (Книга жизни).

«Все же верующие были вместе и имели все общее» (Деян. 2:44).

Прочитав этот текст людям, батюшка о. Агафон начал говорить проповедь. Он говорил горячо, убедительно, говорил ото всей души и от всего пастырского сердца. «Видите, братья и сестры, как жили верующие христиане в дни святых апостолов, – начал отец Агафон. – Вы там, Пафнутьевна, не разговаривайте», – сделал он замечание полуглухой старухе, которая, невзирая на проповедь батюшки, продолжала что-то рассказывать соседке.

– Я, батюшка, все равно не слышу, что ты говоришь, глухая я, – отозвалась Пафнутьевна.

– Глухая, то сиди и молчи, – посоветовал отец Агафон.

– Вот они как жили, братья и сестры, – продолжал он. – Все были вместе.

В это время к отцу Агафону подошла другая старушка и спрашивает его:

– А скока, батюшка, мясоеда нынче? – и как бы оправдываясь, добавила:

– Я сама-то мяса не ем давно уже, батюшка, зубов нет у мене, и вот Санька, соседка, велела мене спросить.

Отец Агафон немного смутился.

– Ты что это, Крискентьевна, – укорил он старуху, – иль слепая, не видишь, что я проповедь говорю.

– Один глаз не стал видеть, батюшка, а один еще видит, слава Богу, батюшка.

– Ну раз видит, так смотри, а зачем ты меня перебиваешь?

– Я дело спрашиваю, батюшка, – настаивала старуха, – ведь Санька велела спросить.

– Вот так, братья и сестры, они и жили, – снова начал свою проповедь о. Агафон, – все верующие были вместе и имели все общее. Жили вместе, это значит, жили мирно, дружно, любовно, боялись ссориться, боялись гневаться один на другого.

Если чего не хватало у одной семьи, например хлеба или соли, то шли к соседу, и тот давал сколько надо, и давал безвозвратно. Например, негде было жить одной семье: сгорел дом или еще что, то эта семья шла к кому хотела, и те принимали ее, как бы она ни была многочисленна. И жили дружно, как родные, как самые близкие. Вот как Господь соединял верующих Своей святой Любовью, и как верующие любили друг друга. Все были они вместе и имели все общее. А если, например, в другом городе голодали верующие, то им собирали нужное из других городов и везли им, чтобы они не голодали. Такая вот любовь была у первых христиан: для других они ничего не жалели, себе даже отказывали, ближним все отдавали. Никто не был голоден, никто не был раздет, никто не был без крова. А главное, братья и сестры, – и отец Агафон обвел всех слушающих взглядом.

Вдруг он заметил, что в храме нет ни одного мужчины, все – женщины, старушки…

– И так, сестры, мои, – поправил он свое обращение, – слышите, как жили наши предки! Они жили, как Ангелы Божии. Любили друг друга, жалели друг друга, заботились друг о друге. Никакого богатства у них не было, и они его не хотели.

Одно только у них было богатство и одно сокровище – Христос и жизнь вечная. А мы как живем?! – отец Агафон обвел всех вопросительным взором. – Слышишь, Пафнутьевна, иль нет?

– Слышу, батюшка родимый, слышу, – отозвалась старуха, – отлегло у меня немного, слышу теперь тебе.

– Живем мы теперь худо, – повысив голос, продолжал отец Агафон, – живем и не знаю, как сказать: или для себя, или не для себя, только худо, и очень худо. При апостолах христиане жили все вместе, а мы, наоборот, живем все врозь, сторонимся друг друга, прячемся, правды не говорим брату своему, а одну ложь или полуправду, дома свои запираем на семь замков от своих ближних, потому что не доверяем никому, даже домашним своим, родным, односемейным не доверяем. Если кому дадим взаймы хлеба, денег или еще что, то стараемся записать, чтобы не забыть, что дали в долг, чтобы ничего не пропало. Храм Божий не любим, молиться ленимся. Вот Крискентьевна спрашивает сколько мясоеда, ей больше ничего не надо, спросила и ушла себе. А куда ей торопиться? Что у нее, семья что ли? Молилась бы да и была в храме до конца, как Бог положил нам делать. А вот ей все некогда. Видишь ли, ей надо идти к Саньке, соседке, обедать, а то опоздает. А службу Божию бросает и все. Нет, сестры мои, так святые апостолы не учили нас делать. Они сами молились по целым ночам безвыходно, трудились и проповедовали слово Божие безвозмездно. А как они заботились о своих чадах духовных! Как они убеждали их жить по Божьи и по-христиански! Вот я сколько ни говорю вам, сестры мои, – где ваши мужики, сыновья, дочки? Ну, где они у вас? Почему они в храм Божий не идут? Почему они не хотят исповедаться и причащаться? Почему они не идут в церковь, да не ко мне, попу Агафону, а к Господу Иисусу Христу? Который кровь Свою пролил за них! Где они, сестры мои, ваши дорогие муженечки, ваши дорогие сыночки, ваши милые доченьки, племяннички? Где они, мои милые духовные дети? Кто их теперь пасет? Кто их питает духовной пищей?…

Вдруг голос отца Агафона сорвался, он не то заплакал, не то застонал. Закрыв лицо обеими руками, он немного постоял перед народом, хотел что-то сказать, но слова не выговаривались. При гробовом молчании батюшка ушел в алтарь.

– Ишь как, сердечный, растрогался, – сказала Пафнутьевна, – знамо, обидно духовному пастырю. Глухие мы к слову Божию, как дикари какие…

Вот так теперь в наших храмах на закате христианства. При святых апостолах была «заря христианской веры», а теперь, спустя 2000 лет – закат ее… Храмы Божии опустели, мужчины и парни совсем не хотят ходить молиться. Они считают себя уже образованными, знающими, а попы обманывают, деньги собирают, а правды не делают совсем.

Эх, святые наши богоносные Апостолы! Если бы вы посмотрели теперь на нас, какие мы стали! Куда делась наша вера, за которую вы проливали свою кровь?! Где наше послушание Церкви Божией, которую вы основывали многими трудами и скорбями безмерными?! Помолитесь о нас! Да не погибнет в геенне ваше стадо духовное!…

Слышите? Скрипит, покачивается гигантская люлька – колыбель человечества!.. Круглая многотонная, то палит ее жаркое солнце, то обдувает ее ветер с холодного севера, то льет на нее проливной дождь, то заваливает ее снег сыпучий и ползучий…

От чего защитить тебя, дитя человеческое? Что тебе дать и чем тебя осчастливить?

Защити меня от полузнания и лжи погибельной;

Защити меня от равнодушия и гордыни;

Защити меня от сердца коварного и всякой нечистоты;

Защити меня от безверия и отчаяния;

Защити меня от обманчивого земного покоя;

Защити меня от скудоумия и подлой мерзостной нечистоты.

Мама!

Учишь меня, взрослого, ученого, но непросвещенного. Ты на асфальтовой дорожке учишь меня ходить, но ноги мои скользят как на скользком льду. На чистой и белой бумаге учишь меня писать, но сердце мое черно от грязи и не вписано в него Слово жизни; красивыми одеждами и шелковыми пеленами одеваешь меня, но душа моя бедная совсем нагая. А что самое страшное, мама, моешь ты и умащаешь мое тело чистой водой и разными дорогими духами, а бедная душа моя не обмыта водами святого Крещения.

Мама, чей я сын теперь? Человеческий, если не сын Божий по благодати? Чье я детище? Кто мой родной отец и кто моя родная мать? Или я стал без отца и без матери? Я стал подкидыш несчастный, и вы меня подобрали у своего порога…

Мать долго не могла ответить своему приемному сыну всего человечества. И только когда, успокоясь, вытерла слезы, сказала:

– Дитя ты мое многоликое и многостранное, как ты бросаешь мне такое обвинение тяжкое, своей родной матери! Не ты ли сам от самих пеленок пошел жить непослушанием. Не ты ли сам, едва начал ходить, отвергаешь меня, свою мать, которая желает тебе одного добра. Не ты ли, сын мой, едва научившись говорить, отвергаешь Бога, нас создавшего. Не ты ли, беcценный плод несчастного моего чрева, не признаешь своих родителей и говоришь, что ты потомок обезьян и беcсловесных животных. Что теперь я буду делать с тобой, сын мой? Какому уделу доброму научу тебя, несчастный мой? И какая только будущая судьба ожидает тебя? Какие суровые и радужные тайны готовит тебе Провидение?..

Вот тихий луч солнышка как бы с опаской проник в огромную спальню человечества и заиграл на колыбели. Он ласкал теплым ветром и радугой колыбель, осушал мокроты шелковых пелен, прогонял вон сгустившийся запах нечистот и испражнений…

– Это луч веры Христовой, принесенной святыми Апостолами, – тихо и ласково сказала мать.

Но ребенок вдруг закричал:

«Мама, я боюсь его! Боюсь его, луч тьмы и обмана! И не хочу его, нет! Мне без него лучше и темнее… Мне, мне…» И подрастающий ребенок забился в судорогах протеста и младенческого упорства…

Слышите? Скрипит, покачивается гигантская колыбель человечества… Растит она новое дитя мира, новое поколение сверхчеловеков, новых апостолов неправды и маскированной лжи…

За стенами огромного дома слышен шум как бы многих голосов. Не то они поют, не то от ярости плачут, не то еще что-то делают непонятное.

Эту ночь мы посвятим ему, – слышатся голоса.

Человеку, у которого еще нет имени.

Ему приносим душу и хвалу,

Не станем жить больше по «Гривеню».

Мы будем петь и плясать.

Мы рады его появлению,

Жить, небывалый мир утешать,

К звездным мирам стремление…

У нас есть все:

Есть земля предков;

Есть реки, богатые рыбой;

Есть леса и дикие звери;

Нам хватит солнца и дождей;

У нас нет только свободы от Бога (это сатанинская ложь).

Нам нужен вождь из вождей,

Который бы стоил ста храбрецов,

Который был бы мудрее тысячи мудрецов…

Может иссякнуть любой источник,

Но наша надежда – никогда!

Никогда! Никогда!

Гремели пляски зловещим шумом… Люди, упившиеся «вином любодеяния», барабанили по бочкам с бензином, которые готовы были взорваться; били ножом по ножу, высекая одновременно звуки и огонь, бешено топали по листам гофрированного железа, издавая громовые раскаты ужасного шума…

А колыбель человечества все качалась… И только где-то там за печкой, за перегородкой домашней стены слышен приглушенный плач матери…

– Настоящий «лжепророческий период», – сказал пожилой человек своему более молодому приятелю, – особенно характерен он каким-то страхом.

– Это совершенно верно, – согласился молодой человек, – а не скажите, чем объяснить такое ощущение?

– Я думаю, – сказал первый, – что причина здесь кроется в сознании одиночества.

– То есть, как это?

– А вот как: смотрите, святые Апостолы, как известно, ничего и никого не боялись. Книжники и фарисеи для них как бы не существовали. Римские власти – тем более. А гонения, бичевания, смерть! Ничего этого они не боялись! Наоборот, они хотели, жаждали пострадать за правду Христову, желали перенести муки, оскорбления, гонения, смерть за своего Божественного Учителя и своих духовных детей.

– О, какое превосходное качество! – воскликнул в восхищении молодой собеседник. – Быть беcстрашным, верным, правдивым человеком.

– Вот, именно, – продолжал пожилой, – святые Апостолы были не одни. Они твердо верили и даже чувствовали, что с ними – Бог и Его святая Правда! Поэтому, чего и кого им было бояться? Вот святые апостолы Петр и Иоанн идут в храм ранним утром. Они увидели хромого человека, сидящего у дверей храма. «Золота и серебра нет у нас, – сказал ему святой апостол Петр, – а вот что имеем, даем тебе: во имя Иисуса Христа, Назорея, встань и ходи!» Больной вскочил, и от радости стал бегать (Деян. 3:6). Начальники иудейские взбесились. Они призвали Апостолов к себе и стали им грозить смертью. Они приказали им не говорить больше народу об Иисусе Христе. Но Апостолы возразили: «Судите сами, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Его? Мы не можем не говорить того, что видели и слышали» (19–20). Видя смелость апостола Петра и Иоанна и приметивши, что люди они некнижные и простые, фарисеи удивлялись. Потом, пригрозив, отпустили их, не находя возможности наказать по причине народа – боясь народа. Другой раз опять книжники и законники по зависти наложили руки на Апостолов и заключили их в народную темницу. Но Ангел Господень ночью отворил двери темницы и, выведши их, сказал: «Идите и, ставши в храме, говорите народу все сии Слова жизни» (Деян. 5:19–20). Начальники иудейские пришли от этого в ярость. Они призвали их в свой синедрион (верховное судилище) и сказали им: «Не запретили ли мы вам накрепко учить о имени сем? И вот вы наполнили учением вашим Иерусалим и хотите навести на нас кровь того Человека?» Святые Апостолы снова отвечали им: «Должно повиноваться более Богу, нежели человекам» (28–29). Святых Апостолов били, потом, запретив проповедовать о Христе, отпустили их. Они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять беcчестие, и всякий день в храме и по домам не переставали учить и благовествовать об Иисусе Христе…

Иван Ильич (так звали рассказчика) так легко и интересно рассказывал о делах и проповеди святых Апостолов, что молодому собеседнику захотелось еще что-нибудь услышать об учениках Христовых и их славных делах.

– Иван Ильич, – обратился он к приятелю, – вы удивительно ярко и картинно рассказываете о святых Апостолах; посидим здесь, под деревцом, а вы расскажете мне еще что-нибудь.

Приятели сели на скамеечку. Тень деревьев прикрывала их от зноя. На аллее было тихо и безлюдно.

– Ведь вот, друг мой, что удивительно, – снова начал Иван Ильич. – Какая сила огромная действовала в те времена!

Теперь ничего подобного нет, даже малого сравнения нельзя привести нашего времени с днями Апостольскими… Вот идет святой Петр по улице города Лидды. Смотрит – лежит человек в полном расслаблении. Восемь лет он, бедный, уже валялся в постели. "Эней! (так звали больного) Исцеляет тебя Иисус Христос! Встань с постели твоей», – сказал ему святой Апостол. Больной вскочил. И все видели это чудо. (Деян. 9:34) А в Иопии была некая ученица по имени Тавифа. Неожиданно заболела она и умерла. Ее омыли и приготовили к погребению. Когда святой апостол Петр пришел в Иопию, его привели к умершей. Взяв с собой родителей, а всех прочих выслав вон, святой апостол Петр вошел в горницу, где лежала умершая девица, преклонил колени, помолился, потом, обращаясь к умершей, сказал: «Тавифа, встань!» Она открыла глаза свои и, увидевши Петра, села (Деян. 9:40). То же делали и другие Апостолы. Например, святой апостол Павел. Известно ли вам, что Павел вначале был страшным гонителем Апостолов и всех христиан. Он фанатично ненавидел христианство и истреблял всех мужчин, женщин, детей, которые веровали в Иисуса Христа. С его одобрения был зверски убит камнями святой архидиакон Стефан. Но вот один момент – и Господь чудесно обратил Павла в Апостола. Он стал ревностным проповедником учения Христова и великим борцом за Правду Евангелия (желающим подробнее узнать об обращении Павла в Апостола предлагаем прочесть из книги «Деяния святых Апостолов» девятую главу, стихи 1–20).

– Слушайте, Иван Ильич, – перебил рассказчика молодой приятель, – а психологически возможна такая перемена, происшедшая с апостолом Павлом?

– Возможна, друг мой, вполне возможна. Здесь явно воздействовала на Павла сила Божия и, не нарушая его личной свободы, коренным образом перевернуло в его сознании все прежнее мирозрение.

– О, если бы и теперь так делал Бог! – сказал молодой человек. – Вера Христова не упала бы в сердцах людей.

– Нет, дорогой мой друг, теперь этого не нужно делать. Тогда надо было для проповеди и Евангелия, а теперь… Теперь, скажете, – для поддержания его? Нет! Истина дана нам; теперь от нас требуется подвиг веры! Доверимся тому, чему учили святые Апостолы. Несчастье наше – не хотим верить. И чудо не поможет!

Иван Ильич замолк, как бы раздумывая над чем-то, потом неожиданно сказал:

– И какая силища была против проповеди святых Апостолов! Сатана вооружил всех своих клевретов, чтобы сорвать успех проповеди Евангелия! Вот смотрите, на острове Кипре был город Пафа. В этом городе оказался волхв по имени Вариисус. Этот волхв сильно противился учению Христову. Он отговаривал народ и начальников, чтобы не слушали Павла, а выгнали его прочь. Святой апостол Павел вступил с ним в единоборство. Устремив на волхва взор, он громко произнес: «О, исполненный всякого коварства и всякого злодейства, сын диавола, враг всякой правды! Перестанешь ли ты совращать с прямых путей Господних?! И ныне вот рука Господня на тебе. Ты будешь слеп и не увидишь солнца до времени». И вдруг напал на него мрак и тьма, и он, обращаясь туда и сюда, искал вожатого (Деян. 13:10–11).

– Вот так бы теперь хулителей веры Христовой, – не выдержав, сказал юный слушатель.

– Нет, не так, – поправил Иван Ильич, – а вот как. В Листре святые апостолы Павел и Варнава исцелили хромого от рождения. Народ сильно возбудился к вере Христовой, но пришли некоторые иудеи из Антиохии и Иконии и стали говорить, что эти люди ничего хорошего не говорят, а все лгут и обманывают народ. Тогда все возмутились и, схватив апостола Павла, били его камнями почти до смерти. Видя, что он уже не дышит, вытащили его за город, почитая умершим (Деян. 14:19). Вот видите, как обстоит дело? Истина прежде всего и сама страдает, а не наказывает! Она своею кровью свидетельствует Евангельскую правду. И только в исключительных случаях проявляет Божественную силу самозащиты, и опять не для сохранения телесной жизни, а только во славу Божию и Евангелия. А вот в Македонии какой был страшный случай. Святые апостолы Павел и Сила исцелили служанку – прорицательницу. Потеряв источник дохода, господа ее возмутили народ против апостолов. «Эти, будучи иудеями, люди, – говорили они, – возмущают наш город и проповедуют обычаи, которые нам, римлянам, не следует принимать». С апостолов сорвали одежды и били их палками и, давши много ударов, ввергли в темницу (Деян. 16:23).

– Иван Ильич, – спросил молодой человек рассказчика, – а не скажете ли, какая была характерная черта у святых Апостолов, полезная для наших, современных проповедников?

– Беcстрашие, друг мой; я говорил тебе об этом апостольском качестве. А второе и, может быть, самое замечательное – «безразменность» и верность своей евангельской линии.

– Это я плохо понимаю, – сказал юноша.

– Дело все в том, – продолжал рассказчик, – что человек не тверд в своей вере, он ищет себе опору в людях, особенно у влиятельных особ. Так вот, теперь распространился культ «человекоугодничества» служителей Церкви перед властями мира сего. Господь Спаситель и святые Его апостолы никогда не отходили от Евангельской линии. Они нисколько не преклонялись перед римскими и иудейскими властями. Никакого человекоугодничества, никакой политики они не касались. Если их дело было – проповедовать святое Евангелие, то все другое, мирское, политическое их совершенно не касалось. Это не потому, что они не разделяли интересов народа, были безразличны к его участи, совсем нет. Они глубоко были «народными», желали ему счастья и хорошей жизни и, уклоняясь политических интриг, несли народу истинное духовное счастье – учение Евангелия, которое дороже всего на свете. Как раз в этой Евангельской прямолинейности и была подлинная сила апостольской проповеди. А в приспособленчестве, человекоугодничестве, человеконадежде проявляется самое жалкое беcсилие и беcпомощность. А древние пророки, смотрите, друг мой, кто из них потакал царям и правителям?! Не наоборот ли?! Пророки строго обличали царей и правителей, которые уклонялись от веры своих отцов. Они уговаривали их обратиться к истинной вере и вести народ правильным путем. За это-то строгое обличение почти все святые пророки (Исаия, Иеремия, Иезекииль, Даниил и др.) были замучены и умерли в страданиях и пытках. И как же теперь молчат наши пастыри при виде полного отступления людей от веры?! Просто непонятно такое потакание неправде, такое двоедушие, безразличие к тысячам, миллионам погибающих душ человеческих! Такое поведение можно объяснить только двумя причинами: или боязнь и животный страх перед сильными мира сего, или (что самое страшное) сговор действовать заодно с ними, чего добивался сатана, искушая Господа в пустыне: «все дам Тебе (т.е. жизнь, свободу, достаток, власть), если, падши. поклонишься мне». Спаситель категорически отверг этот гнусный сговор; отвергли его и святые Апостолы, мученики, все истинные служители Христовы. А вот большинство наших нынешних духовных отцов это условие приняли; они предпочитают людям кадить фимиам более чем Богу, и служить, и бояться людей мира сего более чем Бога; поэтому они ныне так беcсильны и осмеяны… Кажется, я слишком далеко зашел, друг мой, – сказал Иван Ильич, спохватившись. – И вообще мои суждения могут назвать нереалистичными, утопическими. Но душа болит о родных братьях по плоти, как сказал некогда святой апостол Павел. Душа ноет, плачет и стыдится за пассивное бездействие наших пастырей, за их непростительный страх за себя и безразличие к тысячам блуждающих и погибающих людей…

Вдруг дрогнуло в округе,

Затряслася сырая земля,

Задымилися горы в потуге,

Градом сыплются камни в меня.

Разом охнуло эхом глубоким,

Тесно слилися небо с землей,

Небо черно стеной однобокой

Над горами, над полумглой.

Тучи ниже и горы все ниже,

Потемнело и рассвело.

Будто дальнее стало ближе

И будто ближнее вдаль поушло…

Рассвело и вновь почернело.

Это огненна блещет стрела,

Полоснула зелено-белым,

Полоснула и… замерла.

Полоснула, зарокотала

И немедля отозвалась,

И откликнулись громом скалы,

И тотчас же наладилась связь…

Между ближней горой и дальней…

Между небом и грешной землей,

Между Богом и нашим страданьем,

Между светом и напущенной тьмой…

«Нам, последним посланникам Бог судил быть как бы приговоренным к смерти» (1Кор. 4:9).

Всякую идею, всякую проповедь венчают не хорошие и умные слова, а конечное отношение к ним самих проповедников. Святые Апостолы запечатлели свою проповедь о Христе личным мученичеством и страдальческой смертью. Причем их смерть за Господа Иисуса Христа была не вынужденной, а вполне желанной и вожделенной. Они все умерли мученически. И только один Иоанн Богослов, любимый ученик Христа, умер естественной смертью. Он дожил до глубокой старости и смерть его была таинственна. (О святом Иоанне Богослове мы будем говорить особо).

И вот, когда читаешь о жизни, трудах и смерти учеников Христовых и особенно об их мученической кончине, то невольно думаешь: разве не мог Спаситель мира Христос Бог избавить Своих верных учеников от позорной униженности и страшной, мучительной смерти? Ведь ожесточенные язычники (ранее и теперь) говорят, что если бы эти люди проповедовали веру в истинного Бога, то почему же Бог не спас их от страданий и смерти?

Дело все в том, что истина, как таковая, имеет свою подлинную красоту и успех только тогда, когда проповедники этой истины страдают за нее и с радостью умирают. А проповедники лжеистины стоят за свою идею, как правило, только до тех пор, пока им не грозит расправа. А если и умирают они за свое дело, то, в большинстве случаев, с яростью на своих врагов, проявляя при этом ожесточение сердца и отсутствие мира и удовлетворенности в душе. Такую смерть нельзя назвать «венцом награды».

Смерть же святых Апостолов была именно великим и светлым венцом награды за доблестную их проповедь и верность Христу Богу. Тем более, что комплекс всех страданий и сама мучительная смерть не была таковой для Апостолов. Сами страдания и смерть доставляли им необъяснимую сладость. Проливая свою кровь за возлюбленного своего Учителя, Господа нашего Иисуса Христа, святые Апостолы ликовали в своем сердце.

Нельзя сказать, что они не чувствовали страданий от ран и побоев. Страдания и боль они чувствовали, но она была так незначительна в сравнении с той радостью, какую им послал Господь в душу. Как это объяснить словами – не знаю. Знаю только, что это – истинно так. А если когда Господь сподобит кого из нас пострадать и умереть за Него в страшных муках, тогда этот счастливец сам испытает в душе ту радость и духовную сладость, о которой так трудно рассказать словами.

Святой апостол Павел сказал: «Аще избыточествуют в вас страдания Христовы, избыточествует и утешение ваше» (2Кор. 1:5).

Т.е. если вы страдаете за Христа много, то много и почувствуете радости в душе; а если мало страдаете, то и мало испытаете радости; а если вы совсем нисколько не страдаете за истину Христову, то никакого вам утешения: душа ваша пустая, неудовлетворенная, немирная и неблагодатная. Вот и все.

* * *

…В небольшой и бедно обставленной келье сидели два архимандрита. Они были в добрых и дружественных отношениях, так как беседа их была открыта и непринужденна. Один был уже старик, а другой почти юноша. И этот последний держал в руках открытое Евангелие.

– Вот, отче, – сказал он маститому старцу, – меня всегда удивляет восторженность, вдохновленность святых учеников Христовых, когда они проповедовали о Христе. Чем объяснить легкость, свободу их духа?

– Вы хотите сказать, – ответил старец, – что святым Апостолам легко было проповедовать?

– Не то что легко, но вот та радость и духовный подъем, который горел в их душе, откуда, отче, он являлся?

– Они шли с Евангелием.

– Но ведь и мы, служители Престола, священники, ныне тоже с Евангелием живем! В храме его читаем, проповеди говорим о нем и дома еще читаем, а вот той внутренней силы, радости не чувствуем.

Старец подумал немного, вздохнул глубоко и сказал:

– Вот когда я был в ссылке и жил одним днем (потому что каждый день и час ждал себе смерти), тогда, помню, и я испытывал силу Евангелия в своей душе. Бывало, тихонько вытащишь его из-под матраца и прочтешь несколько слов и чувствуешь – слово Божие ложится на сердце, как «огонь поядающий», потом ни страха, ни горечи жизни нет. Вот теперь стало жить более спокойно, уже нет этого; читаю Евангелие, а оно не доходит до сердца, будто простые слова. А потом был я вот на этой последней войне, когда воевали с Гитлером.

– Вы и на войне были?! – воскликнул собеседник.

– Да, Бог привел побыть.

– Что же вы, отче, там делали?

– Мы копали окопы, противотанковые рвы. Потом на машинах доставляли боеприпасы на передовую.

– Ну и что же, отче?

– Да вот хочу сказать тебе, что за четыре года войны сколько страхов повидал. Но Евангелие всегда меня окрыляло.

– Вы его читали?

– Редко приходилось, но вот чувствовать его благодатную силу – чувствовал сильно! Бывало, только руку приложу к тому месту, где было у меня Евангелие, и уже легче и светлее станет на душе. А вот однажды явно святое Евангелие спасло от неминуемой смерти много людей.

– Как это было, отче?

– Везли мы боеприпасы ночью. Вдруг нас окружили со всех сторон какие-то вооруженные люди. Они не кричали, не стреляли, а просто резали и давили подряд всех. Я был впереди. Ко мне подскочил здоровый страшный мужик и занес над моей головой большой нож. Господи, – взмолился я, – прими дух мой, и прижал к груди Евангелие. Мужик остановился и спрашивает: «Что это у тебя?» «Евангелие», – говорю. «Дай-ка сюда!» Я дал. Он засветил фонарик, посмотрел да как закричит во все горло: «Братцы! Да это же свои хлопцы, не трожьте их!» Резня прекратилась, и многие из нас остались в живых, в том числе и я.

– Кто же были эти разбойники?

– Партизаны. Они думали, что мы на немцев работали. Ночью трудно разобрать: где свои, где чужие. И вот Евангелие спасло нас от явной гибели.

– Да, истинно так! – задумчиво сказал слушатель. – А я вот, отче, ленюсь читать святое Евангелие. Когда открываю почитать, то прежде посмотрю: большая глава или маленькая. Если большая, листа на два, так у меня настроение падает и читаю, чтобы только скорее прочитать. А если маленькая глава, так и читать охота.

– Худо так! – заметил старец собеседнику.

– Знаю, что нехорошо, но вот никак не справлюсь.

– А как вы читаете письма, которые получаете от матери?

– Читаю с большим интересом и любовью.

– А здесь письмо от Самого Христа, нас возлюбившего.

– Правда, отче, – согласился молодой пастырь, – но в письме от мамы всегда что-нибудь новое.

– А здесь разве не новое?

– Вроде все одно и то же повторяется.

– Читайте внимательнее, – посоветовал старец, – и каждый раз вам будет открываться все новое и новое.

– Помолитесь, отче, чтобы мне научиться так делать.

– А еще вот что необходимо нам помнить, служителям святого Евангелия.

– Что, отче?

– Когда видишь или читаешь Евангелие, помни, что оно ведет к венцу.

– К вечной награде, отче?

– Сначала к венцу мученическому, а потом уже к вечной награде. Так чувствовали и святые апостолы. В этом была их сила, твердость и неугасающая радость духа…

Разговор в келье сильно заинтересовал молодого архимандрита. Он пришел в свою комнату и тут же стал рыться в книгах. Найдя одну, в которой описывались жизнь и проповедь святых апостолов, он стал ее жадно читать. Первое, что открылось ему – была жизнь и деятельность святого апостола Иакова.

С великой радостью принимайте, братья мои, когда впадаете в различные искушения (Иак. 1:2).

Святой апостол Иаков был братом Господним. Он от первой жены Иосифа. Иаков еще с юности любил Спасителя. Они воспитывались с Иисусом вместе в одном доме. Семья Иосифа была бедной, и потому Иисус, сын Марии, с ранних лет работал по плотничьему делу. Иаков был всегда с Иисусом. Он был старше Спасителя лет на 15.

Когда еще Господь был младенцем и вместе с Матерью и Иосифом бежал от злобного Ирода в Египет, то Иаков провожал их, готовый защитить Иисуса от любой опасности.

Святой Иаков особенно любил Господа. И эта любовь к Спасителю принесла ему много страданий. Недаром в самых первых строках своего Соборного послания святой апостол Иаков пишет о страданиях и терпении за веру. К тому же эти страдания, как говорит он, должны вызывать в нас не уныние и печаль, а, наоборот, радость великую.

Когда Господь наш Иисус Христос возрос и пошел на Евангельскую проповедь, то святой апостол Иаков пошел за Ним. Он был одним из 70-ти учеников Спасителя. Матери Божией эта близость святого Иакова к Господу доставляла особое утешение. С малолетнего возраста Иисусова Она видела, как Иаков всегда заботился о безопасности Ее Сына. Так и теперь Она утешалась, что Иаков будет заботиться о Спасителе и охранять Его от опасности.

Господь Сам еще до Своих крестных страданий поставил святого Иакова первым Иерусалимским епископом. Этот выбор был сделан очень мудро, так как святой Иаков отличался редкой правдивостью и ревностью о законе отцов, то его выбор мог понравиться всем книжникам и начальникам города Иерусалима. Они все его уважали и называли не иначе, как праведником. К тому же начальники и старцы иерусалимские надеялись, что Иаков, имея любовь и уважение к закону Моисея, не станет его попирать и вводить новые христианские порядки. Словом, книжники и фарисеи возлагали большие надежды на Иакова праведного. Как покажет дальнейший рассказ, они надеялись использовать святого Иакова в борьбе с христианской верой. Однако все их надежды рухнули. И случилось это так.

В святой Иерусалим на праздник Пасхи собрались миллионы людей со всех стран рассеяния. Все они слышали о Христе, что Его распяли и убили иерусалимские начальники. Но ходили упорные слухи, что Христос воскрес из мертвых и вознесся на небо, потому что Он – Сын Божий и Мессия.

И вот, чтобы одним разом рассеять слухи о Христе и тем самым отвести от себя обвинение в Его убийстве, начальники взяли святого Иакова и возвели его на самый высокий портик иерусалимского храма. Отсюда было видно, как миллионы людей волновались около храма. Увидя, что святой Иаков показался на портике, тысячи голосов закричали ему: «Праведный! Праведный!» Начальники, стоя рядом со святым Иаковом, сказали ему: «Скажи, праведный, народу всю правду об Иисусе, сыне Иосифа, что Он обманывал народ и был распят законно».

Святой епископ медлил и внутренне молился. Он готовил себя к смерти. «Скажи, скажи, праведный», – торопили его начальники. Святой Иаков видел, как их лица налились кровью и они готовы с ним сделать все, что угодно. Между тем народ внизу волновался. Лица всех были устремлены на него. Все знали, что праведный не обманет, что он-то обязательно скажет им всю правду о Христе. Святой Иаков понял, что решительный момент настал. Он выступил вперед к самым перилам портика и, когда наступила тишина, громко сказал: «Мужи и братья, вы считаете меня праведным, вы надеетесь услышать от меня слово правды о Том Муже, который называл Себя «Сыном Человеческим» и Которого наши начальники распяли и убили как злодея. Да будет вам известно, весь Дом Израилев, что сей Иисус есть истинный Мессия, что Он...» Дальше говорить святому Иакову не дали. Сильный толчок сзади повалил праведника за перила, и он, что-то еще говоря, полетел с высоты вниз и ударился головой о каменные плиты. Святой Иаков был еще жив; став на колени, он молился: «Господи, прости им грех сей!» Один суконщик подбежал к нему и убил его вальком по голове. Раздался, как буря, крик народного гнева; вверх летели камни, клочья одежды, пыль. Могли быть новые жертвы народной мести, но предусмотрительные начальники сохранили спокойствие. Чтобы дать делу иной оборот, один из них выступил вперед и громко призвал к порядку. Народ долго не мог успокоиться. Но когда труп святого епископа был унесен близкими, люди стали успокаиваться. «Мужи и братья, – сказал громким голосом начальник, – Бог – свидетель, что в смерти праведного, которого все мы уважали, никто из нас не виноват. По своей старости и слабости ума он сказал вам не то, что думал; вот поэтому Бог отцов наших наказал его: праведный поскользнулся...»

Что здесь только было! Народ взорвался, как пороховой погреб. Вся площадь пред храмом наполнилась страшным шумом и проклятиями. Это, казалось, были не люди, а морские волны, буря на океане. Все буквально бушевало, ревело, пыль закрыла солнце. Начальник еще раз попытался успокоить народ, но его никто не слушал, только неслись гневные угрозы, проклятия. Тогда все с портика благоразумно скрылись. Появились римские легионеры на конях и приступили к своим обязанностям…

Вот так завершилась великая проповедь святого Иакова, брата Господня, первого епископа святого града Иерусалима. Как полагают историки, это произошло в 100 году по Р. X.

Прочитав житие и кончину святого Иакова, брата Господня, отец Лаврентий (так звали молодого архимандрита) был поражен богатством любви и терпения этого избранника Христова. Закрыв книгу, отец Лаврентий долго сидел молча. Он думал, запоминал. Вдруг в его голове мелькнула мысль: «Как было бы хорошо, если бы прочесть житие всех или, по крайней мере, выдающихся Апостолов, а также основательнее изучить их послания». Эта мысль очень понравилась отцу Лаврентию, тем более, что такое мероприятие давало ему, как молодому пастырю, большую школу познания апостольских принципов руководства духовными чадами, которых у отца Лаврентия было уже немало. Попросив мысленно у Господа помощи в задуманном деле, архимандрит встал, помолился на святые иконы и пошел на свое монастырское послушание.

Вечером он снова пришел к старому своему другу и отцу и сказал ему:

– Отче, меня захватила мысль о святых Апостолах, их жизни, проповеди. Благословите мне заняться изучением этого важного дела.

– Очень хорошо, друг мой отец архимандрит. Тем более, что в наше время наблюдаются уклонения от апостольской линии и, даже страшно говорить, – измена правилам и апостольским традициям. Теперь, особенно вам, академикам и преподавателям, а также пастырям словесного стада Христова, надо стоять и стоять твердо в вере наших святых отцов и учителей Церкви. Теперь очень легко уклонится в сторону, а потом незаметно пойти против святых Апостолов и отцов. И в какой великий соблазн и гибель ввести стадо Христово можно, идя таким путем! Когда еще преподобный Серафим Саровский говаривал о заблуждениях наших русских архиереев и пастырей церковных, о том великом соблазне, какой введут они в нашей церкви Православной.

– Отче, – сказал отец Лаврентий, – скажите мне что-либо о характере и основном содержании послания святого Иакова, брата Господня.

– Я слаб в памяти стал, братец, но вот оно здесь послание, почитаем и разберем главные его мысли. – Старец взял Евангелие, перекрестился, раскрыл Его и нашел послание святого Апостола Иакова.

(Все послания приводятся не дословно, а только их суть).

Весьма замечательно, – сказал старец, – что все вопросы, о которых пишет святой Иаков, настолько важны для пастыря и христианина, что будто они написаны не две тысячи лет назад, а как бы вчера. Таково уж свойство священного Писания. Потому что оно написано не только для того периода времени, в которое писалось, но и на все века жизни на земле. И если пройдут еще тысячелетия после нас (что весьма сомнительно), и тогда священное Писание будет все так же ново и так же жизненно важно и необходимо.

– А правда, отче, что мир будет существовать тысячелетия и после нас?

– Правда, мир будет существовать, но не земной, а небесный. Вот почитаете Послания святых Апостолов и узнаете сами. Первое, о чем говорит святой апостол Иаков в своем послании, это о сомневающихся. «Кто сомневается в вере, в молитве, прошении, тот подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой. Да не думает такой человек получить что-либо от Господа», – говорит святой Апостол (Иак. 1:6). О, сколько ныне таких сомневавшихся! И что крайне обидно, сомневаются сами пастыри, учители, богословы; рядовые верующие значительно крепче их. И чему такой сомневающийся пастырь научит других?! Сможет ли он утешить скорбящих в надежде на небесные радости, в которые сам не верит?! Далее святой Апостол учит хвалиться УНИЖЕНИЕМ (Иак. 1:9), в которое ставит нас, верующих, мир, т.е. не бояться этого унижения, осмеянности за Христа, а наоборот, хвалиться им, гордиться тем, что вера для нас то, что для других – их честь, гордость, достоинство. А мы-то вот как раз и не такие. Унываем, обижаемся, ноем, ходим подавленные, неспокойные, боимся унижения за веру и, тем более, боимся, как огня, гонения и тюрьмы.

– Вот я такой, отец, – вставил отец Лаврентий.

– Да, почти все мы такие хилые и немощные. Рассказывали мне, как в одной богословской Академии студенты заспорили о Боге. Одни говорят, что Он есть, а другие – нет. Надо же такое дело! И где? В Духовной Академии! И вот особенно один студент отрицал Бога, и никто не мог его переспорить. В это время простой мужичок топил печку и все это слышал. Ему стало стыдно за такую дерзость богослова, отрицающего Бога. Истопник подошел к этому студенту и говорит ему: «Петров, и ты отрицаешь бытие Бога?» «Конечно, ведь Его никто не видел, – ответил тот. – Может быть, вы Его видели, брат истопник?» «Я не видел, потому что грешник», – смиренно ответил истопник. – «Ну, вот видите, значит, Бога нет», – торжествующе заключил студент. – «Ну, хорошо, Петров, вы говорите, что раз Бога никто не видел, значит Его и нет. Но вот, простите меня, у меня есть бабушка. Вы ее видели?» – продолжал спрашивать истопник. «Нет, не видел», – ответил Петров, не понимая, куда клонит мужичок. «А она и до сих пор живет в деревне», – закончил истопник. Раздался гром смеха и аплодисментов учащихся.

Пристыженный Петров покраснел и удалился. Видите, отец архимандрит, – сказал старец, – какие теперь пастыри воспитываются в Академиях?! Вот почему святой апостол Иаков и далее говорит об обуздании языка.

«Язык – небольшой член, но много делает…

Язык – огонь, прикраса неправды…

Он оскверняет все тело и воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны» (Иак. 3:6).

О, сколько ныне язык разносит лжеучений, ересей, неправды, клеветы, злобы, зависти! Кажется, такого в истории человечества еще не было. Как мутные реки, как моря клокочут ложь и неправда повсюду. И все это разносит язык! Воспаляемый от геенны…

А как верующих людей клеймит коварный язык! Они – невежды, тунеядцы, фанатики, несмысленные ослы! И все это потому, что верующие обычно – бедные, простые люди, их некому защитить, а сами они не могут защититься и тем паче – защитить свою веру. Вот святой Иаков пишет об этом:

«Не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верой и наследниками Царствия… А вы презрели бедного» (Иак. 2:5).

И затем, исполнившись огненной ревности по правде Божией, святой Апостол восклицает:

«Дружба с миром есть вражда против Бога… Кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу».

«Сокрушайтесь, плачьте и рыдайте, смех ваш да обратится в плач, и радость – в печаль» (Иак. 4:9).

«Что такое жизнь ваша? Пар, являющийся на малое время и исчезающий… Вы роскошествовали на земле и наслаждались, напитали сердца ваши, как бы на день заклания, – говорит святой Апостол. – Вы осудили, убили праведника, и он не противился вам» (Иак. 5:5–6).

Старайтесь же утешить бедных и гонимых. Святой Апостол говорит им, чтобы они не сетовали, не унывали, не роптали на своих притеснителей. «Вы слышали о терпении Иова, – пишет он им, – и видели конец оного от Господа, ибо Господь весьма милосерд и сострадателен» (Иак. 5:11).

Как замечательно, что святой Апостол призывает нас к терпению и добрым делам. «Вера без добрых дел – мертва», – говорит он.

В заключении святой Апостол говорит о великом значении обращения к вере заблудших. "Братия, – пишет он, – если кто из вас уклонится от истины и обратит кто его, пусть тот знает, что обративший грешника от ложного пути его, спасет душу от смерти и покроет множество грехов» (Иак. 5:19–20).

– Вот эта уже миссия, – сказал старец, поднимая глаза на собеседника, – относится преимущественно к нашим пастырям, одни из которых, действительно, жертвуя собой, ищут заблудших овец, а другие, наоборот, разгоняют бедное стадо Христово, предавая его на растерзание кровожадным зверям и убийцам.

Отец Лаврентий слушал с затаенным дыханием. Как все это ново для него! Сколько раз он читал Послание святого Иакова и только вот теперь оно открылось ему во всей силе и красоте. Он вспомнил слова поэта:

…В миг в уста мои проник

И вырвал грешный мой язык!

И празднословный, и лукавый,

И жало мудрости змеи

В уста замершие мои

Вложил десницею кровавой…

(Пушкин).

– Спасибо тебе, старец, – сказал отец Лаврентий вставая, – мне кажется, что вы открыли мне новый мир.

– Да будет воля Божия, – смиренно ответил старый архимандрит, – иди домой. Господь да будет с тобой всегда!

Отец Лаврентий шел, как в густом тумане. Он ничего и никого не замечал. Ум его витал где-то высоко, высоко. «Господи Иисусе Христе, – шептали его уста, – как я живу худо, как я далек от учения святых Апостолов! Как они горели огнем любви к своему Учителю! Как они страдали за паству Христову! А я что? Архимандрит, академик, пастырь? А что у меня пастырского, что жертвенного, что, вообще, доброго делаю для словесного стада Христова?»

Придя в свою келию, отец Лаврентий сразу бросился на кровать и зарыдал как ребенок… «Господи! Господи! – слышались его вздохи. – Помоги, укрепи, наставь!»

Спустя час, отец Лаврентий, сосредоточенный, необычайно серьезный, читал жизнь и подвиги святого Петра.

«Пастырей ваших умоляю я, сопастырь и свидетель страданий Христовых – пасите Божье стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно, не для гнусной корысти, но из усердия» (1Пет. 5:1–2.)

Святой апостол Петр был старейший по летам из всех Апостолов. Он был призван Спасителем одним из первых. По профессии рыбак, святой Петр отличался простотой нрава и редким прямодушием. Он не мог терпеть лицемерия, лжи и всякой неправды. От природы будучи правдивым и честным, святой Петр всей душой полюбил Господа Иисуса Христа. Он видел в Нем Сына Божия и Великого небесного Посланника.

Как патриот своего иудейского народа, святой Петр вместе с другими с нетерпением ждал пришествия Мессии, Который избавит Израиль от унизительного рабства Рима. Всей душой святой Петр прилепился к Спасителю и был всегда неотступно с Ним. Он и жалел Господа, и любил Его, и всячески оберегал Его от завистников, лжеучителей и вообще – от всего плохого. Так, когда Спаситель шел в Иерусалим, то святой Петр уговаривал Его не ходить туда, потому что начальники иудейские хотят убить Его. Господь тогда сказал ему: «Отойди от Меня, сатана! Ты думаешь не то, что Божие, а что – человеческое...»

Святой Петр не обиделся, что Учитель назвал его «сатаной», и продолжал, как верный ученик, любить и благоговеть перед Спасителем.

Господь любил Своего ученика и доверял ему тайны своего учения. Он берет святого Петра (вместе с Иаковом и Иоанном) в комнату умершей дочери Иаира и воскрешает ее перед ними. Он возводит их на гору Фавор и преображается перед ними. Берет также этих троих в Гефсиманский сад в час молитвы и душевных мук Своих.

Вот перед нами картина русского художника – Христос с учениками идет засеянными полями в субботу… Какая дивная и выразительная работа! Спаситель с апостолом Петром идет впереди. Они в бедных одеждах и без головного убора. Лица их задумчивы и серьезны. Господь – молод, апостол Петр – с сединой в волосах. Он что-то внимательно слушает. Господь кротко ему говорит. О чем они ведут речь? О царстве Израиля? О будущей славе Иерусалима? Об их личной славе и власти? Нет! Скорее всего Божественный Учитель говорит своему верному ученику о скорых Своих страданиях и об их бесславии и гонении за имя Его… Может быть в этот самый момент святой Петр и уговаривал Своего любимого Учителя пожалеть Себя и не идти на страдания и смерть.

Но пожелтевшая нива, по которой они шли, напоминала апостолу Петру, что час великой Жатвы настал… Что минуты страшных страданий приблизились… Поэтому и лица их так серьезны и печальны…

Позади их идут цепочкой остальные ученики. Они голодны, уставшие. Как дети, еще не ведая, что ждет вскоре, они срывают колосья, растирают их в руках, выдувают мякину и едят зерна.

Был субботний день, и ученики знают, что рвать колосья в этот день нельзя. Закон Моисеев запрещает в субботу что-либо делать. Но Учитель их ничего не говорит им. Значит Он не запрещает это делать. Тем более Он знает, что ученики Его голодные и уставшие, между тем, жестокие законники осудили за это учеников и сделали Спасителю замечание.

А вот другая картина работы итальянского художника, знаменитого Рафаэля Санти, «Тайная Вечеря».

Господь сидит посреди учеников. Он – задумчивый и печальный. На столе – хлеб и вино с водой, солило с солью. Ученики – в замешательстве. Только что Учитель сказал, что один из учеников предаст Его… Все в смятении и ужасе. Кого предает? Учителя, нашего Господа и Мессию! И кто такой изверг нашелся между нами? Святой Петр хватается за меч. Спустя несколько часов, он вторично выхватит свой меч, чтобы защитить невинного Учителя от расправы над Ним в Гефсиманском саду. И здесь он, на этой последней Вечере, готов вмиг рассчитаться с предателем. Одним ударом он положил бы конец этому гнусному продажничеству. Но кто он, этот изменник, который поднимает руку на любимого Учителя и Господа. И неужели святой Петр за целых три с половиной года совместной жизни со всеми учениками не мог распознать подлого Богоубийцу?

Святой Петр был человеком редкой честности и правдивости. Он просто не мог и подумать, что среди учеников может найтись такой негодяй, который может предать его Господа! И только вот теперь, когда уже Сам Учитель сказал им об этом, пылкий Петр вышел из себя. Не зная кому нанести заслуженный удар, он бросается к святому апостолу Иоанну, сидящему рядом с Учителем, дает ему знак, чтобы Иоанн тихонько спросил Господа, кто Его предатель. И тогда уж этой черной душе не сдобровать. Но Господь, добровольно идя на страдания и смерть, скрыл своего неверного ученика; святой Петр едва мог успокоиться.

Читая это место, отец Лаврентий весь дрожал от нервной возбужденности. Ему, как и святому Петру, казалось чудовищным, что Господь с самого начала, зная Своего несчастного предателя, ни одним словом не выдал его. Он скрывал его злодейский замысел перед остальными учениками. Он даже поощрял Иуду, доверив ему быть казначеем и носить при себе ящик, в который сострадательные люди бросали милостыню на их странствующую группу.

«Как это можно? – мучительно думал отец Лаврентий. – Вот если бы я узнал, что кто-то из наших иеромонахов меня предаст, наклевещет всякую небылицу на меня и потом продаст, я бы не знаю что с ним сделал!»

Молодой архимандрит задумался. «А что с ним ты сделал бы? – сказал сам себе. – Ничего бы и не сделал. Даже любезнее стал бы с ним разговаривать, но в душе… в душе-то, конечно бы, чувствовал, что около тебя – гадина, и вот-вот она тебя укусит… О Господи! Как все это Ты терпел! И как непостижима Твоя любовь к людям! Научи и нас, Господи, так делать!» Но в жизни святого Петра, – читал дальше отец Лаврентий, был тяжелый случай, – который заставляет всякого человека вздрогнуть и прийти в ужас.

В тяжелый час поругания над Спасителем во дворе первосвященника апостол Петр неожиданно отказывается от Христа и говорит, что он не знает этого Человека… Как это может быть? Тот, который горячо и пылко любил Иисуса, который дважды бросался с мечом защитить Его, вдруг отрекается от Спасителя и говорит, что он не ученик Его и никакого отношения к Нему не имеет.

О ты, святой Апостол и ближайший ученик Христов! Не ты ли пошел за Христом, оставив дом, семью, имущество, чтобы только всегда быть с Ним неразлучно?! Не ты ли привязался душой своей ко Христу, слушал и благоговел перед Ним всем сердцем? Не ты ли, старейший по летам и умнейший по опыту жизни, скитался с Господом, испытывая голод, жажду, унижения, гонения за Его честь и проповедь? Не ты ли удостоился видеть чудеса Христовы, и сам именем Своего Учителя творил знамения? Не ты ли, верный друг Христов, клялся перед всеми, что лучше умрешь злой смертью, но никогда не отречешься от Учителя? Не ты ли, не ты ли… Здесь отец Лаврентий заплакал. Он дальше не мог читать: слезы ручьем лились из его глаз, и слов в книге он не мог уже разобрать. Ему так стало жалко святого апостола Петра! Этого верного, простого труженика, честного и любящего ученика. «Как он мог впасть в такое страшное несчастье? – думал отец Лаврентий. – Как только он мог, мужественный и самоотверженный, отречься от Спасителя? Может быть, это попущено Богом для того, чтобы усилить страдания Христа Спасителя? Чтобы чашу мук и оставленности всеми Он выпил до дна?»

Успокоившись, отец Лаврентий стал читать дальше… Господь Спаситель простил святому Петру его отречение. Он восстановил его в апостольском достоинстве. За то святой Петр чувствовал всю остальную жизнь вину свою перед Господом и, как говорит святое Предание, он всегда ранним утром, когда пел петух, вставал и горько плакал о своем грехе. Поэтому глаза его всегда были красные от слез и сердце – растворено покаянием.

Прожив по Вознесении Господнем еще несколько десятков лет и совершив проповедь Евангелия по многим странам, святой апостол Петр умер мученической смертью. Его распяли в Риме в глубокой старости. Идя на смерть, он плакал от радости, что удостоился как и Его Учитель, умереть на кресте. Но почитая себя недостойным умереть как Христос, святой Петр просил воинов, чтобы они прибили его к кресту вниз головой, чтобы возможно было ему целовать то место, где были прибиты ноги Спасителя.

Святое Предание повествует, что святой апостол Петр, уступая настойчивым просьбам римских христиан, пытался удалиться из Рима и тем самым избежать мученической смерти. Но на пути явился ему Христос. Святой Петр изумился, увидев идущего в Рим Господа. «Куда Ты идешь, Господи?» – спросил он Спасителя. «Иду пострадать в Риме, как пострадал в Иерусалиме», – кротко ответил Спаситель. И стал невидим.

Святой апостол Петр понял, что Спаситель шел в Рим пострадать вместо него. Поклонившись невидимому Господу, Апостол вернулся в Рим. Он тут же был схвачен и осужден на крестную казнь (в Эрмитаже, Государственном музее Ленинграда, есть картина неизвестного художника «Распятие апостола Петра». Святой Петр, обнаженный, висит на грубо сколоченном кресте вниз головой. Его старческое тело висит с прибитыми ногами, а руки распростерты в стороны. Седая голова беcпомощно прижалась к дереву, глаза молитвенно смотрят на синее небо; в лице нет ни страха, ни боли, одно лишь незримое счастье и умиление).

СВЯТОЙ ПЕРВОВЕРХОВНЫЙ АПОСТОЛЕ ПЕТРЕ, МОЛИ БОГА О НАС!

* * *

Повествование о святом апостоле Петре не менее сильно поразило сердце и воображение отца Лаврентия. Он несколько дней был под глубоким впечатлением от прочитанного. Вспоминал, передумывал, умилялся, восторгался и, как говорится, набирался апостольского духа для своей пастырской жизни.

Надо сказать, что отец Лаврентий увлекался прогрессивными тенденциями в церковной жизни. Его интересовало новейшее течение церковников – идти в ногу с миром, не отставать от жизни, народа, быть в центре научных достижений, активно участвовать в общественно-политической жизни своей страны и всего мира.

Подпадая под влияние этих заманчивых идей, отец Лаврентий душой, однако, чувствовал всю их фальшь и вредность для истинного пастыря Церкви. Он хорошо знал святое Евангелие и ясно усвоил линию, какую проводил Спаситель в отношении гражданских властей. Создавая Церковь Свою на земле, Господь указал апостолам и пастырям заниматься лишь церковными делами: служением, молитвой, проповедью о Царствии Божием. Общественно-политические дела их не касались. Для этих дел есть гражданские дипломаты. Что касается молитвы и спасения, то Церковь обязана молиться за всех буквально, потому что все люди – дети Божии.

Понимая пастырскую линию именно так, отец Лаврентий все же колебался в душе: «Где правильный путь, – думал он, – где точная апостольская линия пастырской жизни?»

И вот однажды с этими смешанными мыслями отец Лаврентий ложится спать. Он видит сон.

По гладкой и широкой дороге с бешеной скоростью несется колесница. На ней реет алый флаг свободы. Люди сидящие машут руками, чего-то кричат, жестикулируют. Их много, и они какие-то сановитые, упитанные, чисто одетые. На их крупных лицах застыло выражение какой-то жажды борьбы, мщения, непримиримости…

Странная колесница пронеслась, как метеор, и скрылась в густой пыли…

«Колесница времени!» – послышался чей-то голос.

Отец Лаврентий подошел к большой дороге, по которой только что пронеслась колесница, и на указке прочел: «Дорога в никуда». Не успев как следует опомниться от впечатления виденного, отец Лаврентий заметил вторую колесницу, которая неслась также по этой дороге. Предусмотрительно отойдя подальше в сторону, архимандрит видел, как эта колесница пронеслась мимо него. Она была наполнена также людьми, но не такими, какие были в первой колеснице. Эти люди были одеты в церковные ризы, митры. В руках они держали сияющие кресты, золотые светильники и раскрытые книги, обложенные золотом. По виду эта колесница была похожа на сияющее солнце, окруженное многоцветной радугой. На колеснице золотом было написано: «Католичество»...

Отцу Лаврентию показалось, что множество людей спешат за этой колесницей. Они будто летят, клубятся, мешаются, обгоняя друг друга. И когда пронеслась вся эта несметная туча людей и улеглась пыль, дорога была усеяна тысячами трупов…

Недолго пришлось удивляться и недоумевать отцу Лаврентию о видении второй колесницы. В облаке клубящейся пыли он заметил третью колесницу, которая быстро неслась по этой же страшной дороге. На третьей колеснице сидели совсем странные люди. Они были не то духовного сословия, не то светского. Однако книги и некоторые другие вещи показывали, что это какие-то пастыри, отцы, учители народа. Отец Лаврентий едва успел заметить на колеснице надпись «протестантство». Эта «квадрига» была не так богата и сияющая, как предшествующая. Но обилие людей, спешащих за ней, было не менее многочисленное. Зато когда унеслась эта многолюдная туча и улеглась дорожная пыль, оставшихся трупов было больше прежнего… Но этим дело не кончилось. И отец Лаврентий чувствовал, что должно быть еще что-то. Его мучил вопрос об участи своей Православной церкви. «Неужели, – думал он, – и Православная церковь будет мчаться по этой дороге, догоняя колесницу Времени?» Не успел он как следует поразмыслить об этом, как, к своему ужасу, заметил, что по дороге снова мчится какая-то «конструкция». Можно было подумать, что она приотстала несколько от ушедших вперед колесниц и поэтому усиливала скорость движения, и без того уже рекордную.

Отец Лаврентий сразу узнал пастырей Православной церкви, наполняющих эту колесницу. Их было меньше, чем сидящих в прежних колесницах. Одеты они были в священные одежды, митры с крестами на головах их. В руках – жезлы и посохи, символы апостольской власти. Многие были с длинными волосами и предлинными бородами, которые, как вееры, раздувались по ветру. Отца Лаврентия объял ужас. «Боже милостивый! – молился он. – Неужели и здесь будут жертвы?» Вдруг он почувствовал, как его что-то неумолимо тянет за этой колесницей, какая-то сила влекла его неудержимо вперед. Он сделал страшное усилие над собой и оказался в стороне от дороги. Внимательно всматриваясь, он заметил знакомые лица, которые махали ему руками, давая понять, чтобы и он включился в эту компанию. Вдруг он услышал голос одного из архиереев, который говорил другому:

– Может быть, уменьшим ход?

– Нет, надо ускорить, – раздраженно отозвался тот.

– Но ведь жертвы! Много будет отставших! – сказал первый.

– Пусть их! – небрежно заметил второй. – Фанатики и упорные консерваторы пусть гибнут!

Отец Лаврентий не верил своим ушам, что он слышит.

Как истинный пастырь может так жестоко рассуждать о своих пасомых? Как он может пренебрегать их силами и спасением?!

Едва отец Лаврентий успел прочесть надпись: «Православие», как его охватил химический ветер, точнее – ураган клубящегося вихря, и тяжелая православная «конструкция» с громом пронеслась мимо…

Шум приветствий и одновременно проклятия наполнили пыльный воздух. Много людей спешили догнать своих пастырей, умчавшихся вперед, многие едва двигались по пыльной дороге. Они часто останавливались, поднимали усталый взгляд к небу, что-то страшное и неясное произносили их уста… А многие остановились, постояли, пораздумали и пошли обратно. Среди отставших были духовенство, монахи, старички, старушки, больные, немощные и много-много детей…

Люди, скорбные и покинутые, собрались кучками и спрашивали друг друга:

– Что же теперь будем делать? Куда будем подаваться?

Отец Лаврентий видел, как брошенное словесное стадо стало рассыпаться в разные стороны. Одни пошли направо, другие – налево, иные – назад. Многие плакали, вопили, звали Матерь Божию на помощь.

А с восточной стороны надвигалась черная туча. Сразу заметно потемнело. Подул холодный ветер, предвестник бури, навалилась ужасная тьма и покрыла собой, как чугунной плитой, все огромное поле бедных, беззащитных людей: мужей, жен и детей, рыдающих матерей, и… трупы погибших.

Отец Лаврентий проснулся от чего-то скользкого и липкого. Вся подушка, на которой он спал, была мокрая от слез. Он спал и… плакал. Сначала он лежал неподвижно, боясь пошевельнуться, но потом взглянул на часы. Было половина первого. Вставать еще рано. Он старался заснуть, но, как только закрывал глаза, ему представлялись страшные призраки. То он видит задушенного ребенка, который валяется на дороге; то видит мать, стоящую на коленях, она ломает свои руки от ужасного горя и рвет волосы на голове. «Что с вами, успокойтесь!» – пытается говорить с ней отец Лаврентий. Но она безсмысленно водит большими глазами, не обращая на него внимания. «Бедная, от горя утратила рассудок», – заключает отец Лаврентий. Он снова просыпается в слезах. Перевернув подушку другой стороной, пытается вновь заснуть. Но что это? Боже мой! Звери! Дикие звери! Как их много! Да разной породы. Они выходят из лесов, гор, оврагов, бросаются к жертвам и рвут их на части. Перед самым лицом отца Лаврентия – образ молодой девушки, монахиня она или инокиня? Вся дрожит от страха, глаза расширились, волосы растрепались по сторонам. Она пытается бежать, но какой-то огромный зверь одним прыжком догоняет ее… Несется душераздирающий вопль и тут же замирает на высокой ноте…

«Боже Милостивый! – шепчет отец Лаврентий, ворочаясь в постели. – Что же это такое?»

Часы показывают три. «Ох, хоть немного бы заснуть!..» И снова видит он: какие-то люди группами молятся в небольших хижинах или подвалах. Кругом тьма, только слышатся возгласы и приглушенные молитвословия… плач, вздохи…

Потом увидел какого-то человека, не то священника, не то монаха, или мирянина. Его сначала вели по дороге, потом вдруг толпа накинулась на него со всех сторон и начала безумно рвать, давить, топтать ногами. Он даже и не защищался. Когда неистовые люди разошлись, на дороге неподвижно лежал изуродованный труп. Отца Лаврентия потянуло посмотреть, кто это такой. Он подошел к убитому. Что-то знакомое показалось ему в этом несчастном. «Боже Правосудный! – воскликнул отец Лаврентий от изумления. – Да это же мой близкий друг, с которым мы учились в Ленинградской семинарии!» Потом слышал умоляющие голоса: «Спасите! Помогите!» Когда он снова очнулся, брезжил рассвет. Отец Лаврентий тут же встал. Оделся. Все тело ломило, голова страшно болела.

Вечером, вернувшись с послушания, он все, что видел ночью, записал в памятную тетрадь, чтобы потом рассказать своему старцу.

Опять знакомая дорога!

В глазах пестро, в глазах черно,

Иль я видел слишком много,

Иль не видел ничего!..

Все так неистово кружилось

По нашей матушке-земле,

Что небо надо мной крошилось,

И люди таяли во мгле.

Клубились на волнах рассветы

По новому календарю.

И вот я на дорогу эту

Как будто первый раз смотрю…

И я хочу, чтоб мука эта клятая,

Осталась мне надолго по плечу,

Взлетая вверх почувствовать, что падаю,

Но, падая, надеяться – взлечу!

Как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко (1Пет. 2:2).

Только спустя несколько дней отец Лаврентий мог сесть за книгу и заняться чтением и изучением Посланий святого апостола Петра. То, что он видел во сне, по мнению старца, имеет для него (отца Лаврентия) прямое отношение. Молодой архимандрит воспрянул душой. Прежней подавленности и неопределенности в настроении как не бывало. Чтение о святых апостолах Иакове и Петре и вещий сон открыли ему многое, в чем он раньше колебался.

Однажды придя с послушания, он помолился на свои келейные иконочки и сказал себе: «Итак, дальнейший поиск!» Открыв Первое послание святого апостола Петра, отец Лаврентий начал читать. Его внимание приковали к себе следующие вопросы:

1. Господь Спаситель возродил нас из мертвых к упованию живому; к наследству нетленному, чистому, неувядаемому, хранящемуся на небесах для нас. О сем радуйтесь, поскорбевши теперь немного, если нужно, от различных искушений (1Пет. 1:3–6).

Посему, возлюбленные, препоясавши чресла ума вашего, бодрствуя совершенно, уповайте на подаваемую вам благодать… (13).

К тому же вы куплены не тленным серебром или золотом, но драгоценной кровью Христа, как непорочного и чистого Агнца (18–19).

«Какая радость, какое утешение! – вздыхая, думал отец Лаврентий. – Для нас хранится нетленное наследие, и мы уже не свои, и тем более не вражьи, а Божии и куплены Им для Себя НАВСЕГДА… К чему же еще унывать, к чему кручиниться?»

2. Святой апостол Петр призывает возлюбить чистое словесное молоко, т.е. слово Божие, из которого узнаем о Христе Спасителе. А Христос для нас – камень драгоценный и краеугольный. Мы, верующие, ИМ спасаемся, а неверующие о Него претыкаются и гибнут.

Затем святой Апостол прямо умоляет удаляться от плотских похотей, восстающих на душу… Просит также быть покорным всякому человеческому начальству… (2, 13). Пишет, чтобы жены повиновались своим мужьям, а мужья обращались с женами, как с немощнейшим сосудом, как с сонаследницей благодатной жизни (3, 1).

3. Святой апостол Петр умоляет пастырей пасти стадо Божие не принужденно, но охотно, не господствуя над наследием Божием, но подавая добрый пример стаду…

«Как это все сказано по существу! – размышляет отец Лаврентий. – Значит, господствование, властвование над пасомыми и раньше было. Иначе святой Апостол не написал бы об этом. Хотя в наше время сильно-то не погосподствуешь! Однако есть пастыри, которые предпочитают пасти более дубинкой и страхом, чем словом любви и увещения. Вот проблема! Страхом пасти овец, как советуют многие суховыйные люди, тогда овцы будут шарахаться от меня. Ведь кто теперь не бьет беззащитных верующих! И директор, и начальник цеха, и бригадир, и звеньевая, и домоуправ, и кому только не лень – все укалывают и бьют овец, и когда они, бедные, приходят в церковь к своему пастырю, то он вместо того, чтобы пожалеть их, как жалеет мать обиженного ребенка, он еще больше набрасывается на них и бьет жезлом своим по тем самым кровавым ранам, какие они получили от чужих. «Эх, нет, – вздыхая, думает отец Лаврентий, – лучше пасти любовью. Пусть говорят суховыйные, что любовь балует, расслабляет овец, но она ведь и животворит. И воскрешает духовно мертвых! Она сохраняет от отчаяния больших грешников и окрыляет их в надежде спасения. И святой Петр говорит: «Пасите Божие стадо… не для гнусной корысти, но из усердия» (1Пет. 5:2). А усердие – это святая любовь».

Заинтересовавшись чтением, отец Лаврентий открыл и Второе послание святого апостола Петра. Он хотел одним разом усвоить главные мысли Апостола и закрепить их в сердце.

Во втором Послании отец Лаврентий обратил внимание на следующие вопросы. Как бы продолжая свое Первое послание, святой апостол Петр говорит здесь о двух моментах, крайне необходимых верующему: о ВЕРЕ и ЛЖЕУЧИТЕЛЯХ.

1. Показав важность веры, святой Апостол полагает ее в основании и строит на этом основании лестницу добродетелей, возводящую на самое небо.

«Покажите в ВЕРЕ вашей ДОБРОДЕТЕЛЬ,

в ДОБРОДЕТЕЛИ – РАССУДИТЕЛЬНОСТЬ,

в РАССУДИТЕЛЬНОСТИ – ВОЗДЕРЖАНИЕ,

в ВОЗДЕРЖАНИИ – ТЕРПЕНИЕ,

в ТЕРПЕНИИ – БЛАГОЧЕСТИЕ,

в БЛАГОЧЕСТИИ – БРАТОЛЮБИЕ,

в БРАТОЛЮБИИ – ЛЮБОВЬ» (2Пет. 1:5–7).

Эти семизвездные добродетели не что иное, как семитаинственные ступени, по которым устрояется свободный вход в Небесное Царство. Кто старается идти по этим ступеням, тот достигнет желаемого, а кто не приобретает их, тот слеп, закрыл глаза свои и забыл об очищении прежних своих грехов. К тому же необходимо обращаться к пророческому слову, которое, как светильник, сияет в темном месте. Читая его, легко можно обнаружить лжеучителей, которые явятся в последнее время.

2. «У вас будут лжеучители, которые введут пагубную ересь, и, отвергаясь искупившего их Господа, навлекут сами на себя скорую погибель. И многие последуют их разврату, и через них путь истинный будет в поношении. И из любостяжания будут уловлять вас льстивыми словами; суд им давно готов, и погибель их не дремлет» (2Пет. 2:1–3).

«Это – сыны проклятия! Оставивши прямой путь, они заблудились, идя по следам Валаама, сына Восорова, который возлюбил мзду неправедную...»

Читая это место, отец Лаврентий чувствовал дыхание огня от слов апостола Петра. Великий апостол в священном гневе громит неверных учителей и пастырей народных. Сердце в нем горит пламенем по правде Христовой. Лаврентию кажется, что вот-вот святой Петр выхватит свой меч, как в Гефсиманском саду, и ударит им рабов обмана и обольщения…

«Это – безводные источники, облака и мглы, гонимые бурей, им приготовлен мрак вечной тьмы… Они обещают свободу, будучи сами рабы тления… Лучше бы им не познать пути правды, нежели познав, возвратиться назад… С ними случается по верной пословице: пес возвращается на свою блевотину, и вымытая свинья идет валяться в грязи» (2Пет. 2:17–22).

Отцу Лаврентию стало страшно. Неужели и он относится к этим лжеучителям и лжепастырям? Как сильно, как правильно бьет каждое апостольское слово по сердцу и совести!

И дальше: «Знайте, что в последние дни явятся наглые ругатели… говорящие: где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы наши, от начала творения все остается так же»... (2Пет. 3:3–4).

«Да, – думает отец Лаврентий, – теперь говорят многие, что никакого пришествия Христова не будет. В мире все идет прежним плавом, все так же ничего особенного не замечается, никто не предвещает катастрофу мира. Наоборот, жизнь и общественные условия людей улучшаются, земля становится краше и веселее… Поэтому будем есть, пить, наслаждаться и веселиться… Что же говорит Апостол?.. «Нынешние небеса и земля… сберегаются огню на день Суда и погибели нечестивых человеков… И Господь не медлит с обетованием пришествия Своего, но долго терпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но пришли к покаянию… Господь придет неожиданно, тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят» (2Пет. 3:9–10).

Какие страшные события! У отца Лаврентия в голове все кружится, вертится. Воображение рисует страшную катастрофу мира… «стихии, разгоревшись, разрушатся… земля и все, что на ней построили, сгорит»… Как это? Какой силой? И вдруг разум начинает философствовать.

Отец Лаврентий недавно читал, что люди на планетах: Луне, Марсе, Венере и др. хотят установить ядерные и водородные центры. Если они это скоро устроят, то довольно будет какому-нибудь безумному душегубу нажать одну маленькую кнопку управления – и весь космос вспыхнет, все небо загорится, земля обуглится и… всему конец… «Но ведь это – человеческая рука, – думает отец Лаврентий, – а тогда Сам Господь Своей Божественной силой все сокрушит...» И опять разум путается, немоществует в голове его…

«Впрочем, мы, – читает дальше отец Лаврентий, – по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает ПРАВДА» (2Пет. 3:13). Здесь батюшка прослезился, глубоко вздохнул, перекрестился и облегченно сказал: «Твори, Господи, на нас волю Твою Святую! Аминь».

Возлюбленные! Будем любить друг друга, потому что любовь – от Бога (1Ин. 4:7).

С отцом Лаврентием случилось событие, после которого он никак не мог читать о святом Иоанне Богослове. Не раз пытался он взять книгу в руки, но помысл сурово обличал его душу.

Дело в том, что отец Лаврентий на клиросе поскандалил с иеродиаконом М. Все получилось из-за пустяков. Отцу Лаврентию хотелось пропеть «Трисвятое» в минорном тоне. Это отвечало его настроению. А иеродиакон М. запротестовал и запел «Трисвятое» в мажорном тоне. После службы отец Лаврентий сказал иеродиакону М.:

– Ну, что ты, отче, все поешь в мажоре? Иль тебе всегда очень весело?

– Эх ты, батюшка отец Лаврентий, – ответил отец иеродиакон, – и ты еще не понимаешь меня?!

– Да как же тебя не понять? Поешь ты все песнопения в веселом стиле, значит, очень весело тебе живется. А вон верующие идут в церковь поплакать о грехах своих и излить скорби жизни, которых так много у каждого накопилось.

Иеродиакон М. посмотрел на отца Лаврентия, вздохнул так глубоко, будто он вез целый воз на себе, и сказал:

– Оттого-то, милый батюшка, и пою в мажоре, что душа моя незримо рыдает, как сиротский ребенок. И вот, чтобы совсем мне не кануть в бездну уныния или отчаяния, пою Богу моему так «доньдеже есмь!»

Отец Лаврентий видел, как отец иеродиакон тайком смахнул две крупные слезники, а сам не показал и виду, что расстроился.

– Ну, хорошо, – сказал примирено отец Лаврентий, – ты стараешься поднять свое настроение. А как же наши богомольцы? Ведь они соблазняются таким пением?!

– Думаю, что нет! – ответил отец иеродиакон. – Если кому поплакать, то он поплачет, а если кто унывает, тот приободрится и повеселее станет измученной душе.

Лаврентий в душе не мог не согласиться с правдивостью доводов отца иеродиакона и пришел в свою келью очень расстроенным.

«Эх ты, да еще духовник! – укорял он себя. – А душу своего ближнего не мог понять! Какой же ты духовный врач больных душ человеческих!? А они доверчиво идут к тебе в надежде получить исцеление»...

Отец Лаврентий до того разобиделся на себя, что ходил по келии сам не свой. «Духовник, духовник! Врач духовный! – корил он себя безпощадно. – А страдающую душу брата не понял! Не прочитал ее прикровенных страданий! Эх ты! А еще потихонечку в душе кичишься: я, я, ко мне идут больше, чем к другим духовникам»...

Наверно, отец Лаврентий не скоро бы отстал от себя, как вдруг в открытое окно келии влетела большая муха. Она набросилась на отца Лаврентия и стала его мучить: то сядет на голову, то на щеку, то в ухо метит, то – в нос… Отец архимандрит долго терпел такую напасть. Он вроде пытался бы и стукнуть назойливую муху, но она всегда была на страже, и малейшее движение – она сгинет и нет ее. Чтобы не совершить напрасного кровопролития, отец Лаврентий открыл окно и хотел выгнать муху на улицу, но не тут-то было! Муха забралась на самый потолок, и с высоты невозмутимо смотрела на батюшку. «Вот сатана-то! – подумал Лаврентий. – Ведь соображает не хуже человека!»

В келии стало холодно, и отец Лаврентий закрыл окно. Муха будто этого и ждала. Мигом слетев с высокого потолка, она снова стала мучить батюшку, пока не довела его до исступления. Архимандриту уже стало казаться, что это не муха, а истинный диавол, превратившийся в муху, чтобы его ввести в грех раздражения. Закрыв последнюю форточку, он схватил веник и стал гоняться по келии за озорной мухой, пока не настиг ее в углу и угостил веником. Муха упала на пол. Отец Лаврентий отдышался, потом подмел муху ближе к окну и стал ее рассматривать. «Неужто и в правду сам диавол? – думал он с опаской. – Если – да, то муха сейчас вскочит и снова накинется на меня с удвоенной силой. И тогда – конец»... Но муха была, как муха. Она болезненно перебирала ножками, трепетала подбитыми крылышками и вздрагивала всем телом, пока совсем не умерла. Отцу Лаврентию стало жалко муху. «Как она, бедная, страдала! Как мучилась! Ведь создание Божие, как и я, – думал он, – только без души». Ему стало стыдно за себя, что он, духовник и священник, призван как раз не мучить и убивать кого бы то ни было, а наоборот, целить и жалеть всех, и даже, конечно, и муху, и всякую букашку. Выбросив убитую муху на двор, отец Лаврентий, однако, не сразу мог забыть свое «преступление». И когда ему хотелось почитать о жизни святого апостола Иоанна Богослова, он не в силах был взять в руки книгу. Он знал, что святой Иоанн – апостол любви, а он этой любви не имеет и в раздражении убил муху…

Прошло более недели, прежде чем отец Лаврентий взял святую книгу и стал читать о святом апостоле Иоанне.

Пусть жизнь угрюма, пусть вереницей

Проходят годы тоски и горя.

Но миг – и счастье блеснет зарницей

Над шумным лоном людского моря…

Любимый ученик любимого Учителя! Как светлая и ясная звездочка слилась воедино с теплым солнышком, так душа святого Иоанна соединилась с Господом Иисусом Христом. НАВСЕГДА!

Совсем еще юным и детски-нежным призван был святой Иоанн Господом стать Его учеником. Воспитанный в благочестивой семье Зеведея, святой Иоанн вместе с родным своим братом Иаковом сначала был учеником святого Иоанна Крестителя.

Так, с самых юных лет он стремился к подвигу служения Богу. Святой Иоанн Креститель воспитал в сердце юного Иоанна любовь к грядущему Мессии, преданность Ему и полное доверие.

Будучи от природы внимательным и задумчивым, святой Иоанн часто мечтал о том, как он увидит Христа-Мессию, что он Ему скажет и как попросится к Нему в ученики… И когда однажды утром он увидел Человека, смиренно идущего к Иордану, и услышал взволнованный голос Иоанна Крестителя: «Се, Агнец Божий, Который берет на Себя грехи всего мира» (Ин. 1:30), юный Иоанн вместе со своим братом Иаковом благоговейно бросились к Иисусу. Святой Иоанн еще больше полюбил Спасителя, когда увидел Его бедным, одиноким, в простой одежде, с непокрытой головой. И первая беседа с Ним пленила его юное сердце настолько, что Иоанн уже ни на одну минуту не мог оставить Христа. Он часто видел во сне, как они с Учителем ходят по городам и селам Иудеи, исцеляют больных, утешают плачущих, защищают обездоленных…

Внимательный и впечатлительный, Иоанн еще в детстве видел, как страдает бедный народ, какую тяжесть несет он от жестоких римлян и от своих хитрых начальников. Он много плакал в детстве, забившись куда-нибудь в сарай, чтобы только не видеть, как страдают люди, животные, птицы, как страдают все.

И вот теперь мечта Иоанна сбылась: Христос-Спаситель и Утешитель пришел, и он, Иоанн, – Его ученик. Оставив дом, отца, родную семью, святой Иоанн стал теперь ходить с Господом как странник. Они не имели своего угла, не имели своего хлеба, воды, одежды, не имели имущества. ПРОПОВЕДЬ СВЯТОГО ЕВАНГЕЛИЯ – вот было их занятие и самое важное дело.

Святой Иоанн, чем больше присматривался к Иисусу, тем все больше любил Его и сердцем благоговел перед Ним. А когда Господь защищал бедных, исцелял больных и, особенно, когда Он обличал лицемерие книжников и фарисеев, то Иоанн приходил в такой восторг, что готов был расцеловать Спасителю ноги, руки, одежду и даже самый след от обнаженных ног Его.

Эта святая любовь к Иисусу Христу возродила в сердце Иоанна святую ревность. Святой Апостол любви возмущался и ревновал, когда видел, что многие люди и особенно начальники иудейские не почитали Спасителя и не хотели слушать слов Его.

Так, в одном самарянском городе, когда горожане не приняли Иисуса и выгнали Его, святой Иоанн так возмутился, что просил Учителя свести огонь с неба и попалить непокорных. Тогда Господь кротко сказал Иоанну и другим ученикам: «Не знаете, какого вы духа. Сын Человеческий пришел не губить, а спасать погибающих...» (Лк. 9:55–56).

Предание говорит, что святой Иоанн был самый юный из всех учеников Христовых и в то же время – самый любящий. Видя чистоту Иоанна и его преданность, Господь полюбил юного ученика Своего. Он приблизил его к Себе и открывал ему особые тайны Царствия Божия.

Господь готовил Своего любимого ученика к великим небесным откровениям, таинственным видениям, которые другие ученики не в силах были вместить.

Прежде чем другим ученикам, Господь открыл святому Иоанну и о Своих скорых страданиях за людей, о Своей крестной смерти, погребении и воскресении.

Святой Иоанн не дерзал, как святой апостол Петр, перечить Спасителю, чтобы Он поберег Себя. Нет, Он слушал все это, молчал и только плакал. Ему было, как и другим ученикам, совсем непонятно, как это может быть, что их Божественный Учитель и Господь будет распят и умерщвлен. Возможно ли это? И может ли допустить такое злодеяние Бог над Своим Единородным Сыном? Не понимая всего этого, святой Иоанн верил, что раз Господь сказал, значит это будет с Ним, и его любящее сердце разрывалось на части. Недаром говорит пословица: «Любовь сильнее смерти!» Истинно так!

Святой Иоанн, любимый ученик Христов, не убоялся смерти, когда остальные ученики ее убоялись. Они все разбежались в разные стороны и скрылись в темноте ночи, когда предатель Иуда с воинами схватили Христа.

Святой Иоанн шел следом за этой бандой убийц и предателей. Он слышал все издевательства и насмешки толпы над его любимым Учителем, но помочь Ему не мог. Господь знал, что ученики Его бросили и разбежались, но не все. Жертвенная преданность любимого Иоанна доставляла Спасителю отраду. Даже на кровавой Голгофе, где собрались одни торжествующие враги Иисуса и праздная толпа зевак, святой Иоанн не оставил Господа. Он хранил Матерь Божию от возможных над Нею насмешек и издевательств; и вместе с немногими женами видел муки Христа…

Господь с креста увидел стоящего Иоанна. Ему было жаль любимого ученика Своего. Он видел и знал, что Иоанн сильно мучается чистой своей душой за своего любимого Господа. И вот видит Иоанн, как страдающий лик Христов поднимается и смотрит прямо на него. Глаза, полные муки и любви, глядят прямо в его душу. Он осторожно трогает Матерь Божию за одежду и взволнованно говорит Ей: «Мати моего Господа, смотри». «Жено, се сын Твой!» – слышится слабый голос с креста. Потом, обращаясь к Иоанну, Господь сказал: «Се Матерь твоя!» (Ин. 19:26)

Этими великими предсмертными словами Господь усыновил любимого ученика Своего Пречистой Своей Матери, а в его лице Он усыновил Ей весь род человеческий. Она лишилась Сына Святого, Он дает Ей сына грешного – всех людей, чтобы Она их спасала и защищала от врагов видимых и невидимых.

Святой апостол Иоанн потом, после воскресения Христа, проповедовал святое Евангелие иудеям. Он творил много чудес. Его ревность о Христе была столь великая, что бесы его трепетали, а безбожники приходили в ужас. Затем он был схвачен и его сильно мучили, били, колесовали, бросали в котел с кипящим оловом. Но Господь хранил Своего любимого ученика и избавлял его от смерти. Тогда мучители сослали святого Иоанна в ссылку на каменистый остров Патмос. Они надеялись, что он там погибнет. Но Господь и там хранил его. На этом безлюдном скалистом острове Господь открыл святому Иоанну будущую Судьбу Своей святой Церкви. Святой Иоанн записал это откровение в особую книгу, называемую «Апокалипсис».

Затем святой Апостол Иоанн написал святое Евангелие. Как очевидец жизни, проповеди, страданий, смерти, воскресения и вознесения Господа, он написал это все для нас и всех народов мира.

Кроме святого Евангелия и Откровения, святой Иоанн написал еще три Соборных послания. Во всех его трудах звучит голос необыкновенной ласки, нежности и любви к людям.

Святое Предание говорит, что в дни своей глубокой старости он уже не мог ходить и много говорить. Его ученики носили на носилках.

Обращаясь к своим ученикам и народу, он говорил неизменно одни и те же слова: «Дети, милые дети, любите друг друга!» Когда ему заметили, почему он говорит им одно и то же, святой Апостол любви ответил: «Если исполните эту заповедь – и довольно с вас!»

Когда приблизился час кончины, святой Иоанн велел ученикам закопать себя в землю до половины. Они плакали и рыдали, а он смотрел на них тихим, любящим взором. Потом он велел засыпать себя по плечи, а затем и совсем, с головой…

Поднялся великий плач! Народ рыдал и стонал от скорби. Вопли неслись далеко по ветру. Женщины и дети вопили особенно жалобно. Мужчины вытирали слезы молча. Плач не прекращался несколько суток. Чтобы успокоить народ, ученики решили откопать тело святого Апостола. Когда они раскопали могилу, то… она была пуста… Только дивное благоухание легкой дымкой струилось по ветру…

Так оправдались святые Слова:

“Любовь никогда НЕ УМИРАЕТ!”

На следующий день отец Лаврентий поделился своими мыслями с одним старцем-игуменом:

– Как, отче, святой Иоанн Богослов взят живым на небо или нет?

– Любовь не может умереть, – ответил игумен.

– Но ведь и другие апостолы любили Господа, а умерли?

– Да, но святой Иоанн не испытал смерти. Так, например, думают многие святые отцы.

– А какие еще есть мнения о святом Иоанне Богослове?

– Он должен прийти на землю, как святые пророки Илия и Енох, и последний раз сказать всему миру, что Христос есть Истинный Бог и что Он идет судить мир.

– Какое чудо! – воскликнул отец Лаврентий. – А захотят ли ему поверить люди?

– Захотят или не захотят – дело ихнее. А знаете, отец архимандрит, – понизив голос, сказал игумен, – и сейчас вот Господь творит чудеса, чтобы обратить людей к покаянию.

Собеседники сели на лавочку возле стены монастырского корпуса.

– Вот, например, что мне говорила бывшая прихожанка, – продолжал игумен. – У них рядом с городом есть кладбище. На этом кладбище похоронена одна девочка, единственная дочка богатой вдовы. Девочка погибла от молнии. Мать любила ее и поставила ей хороший памятник – мраморную статую Христа. Чистый, ясный, сияющий Спаситель распростертыми руками благословлял все кладбище, весь город, весь мир… Но что интересно, к этому памятнику стали приходить дети. Они собирались групками по восемь, десять душ и играли у этого мраморного Спасителя до самозабвения. Они рвали на кладбище цветы, делали веночки, мерили их на своей голове, потом, взявшись за ручки, хороводом бегали кругом могилки, кричали, пели, смеялись, прыгали. И так делали они два-три года. Особенно их интерес к Спасителю возрос тогда, когда они, идя однажды к могилке, увидели, как перед изваянием Христа стоит на коленях девочка лет двенадцати. Она молилась, сложа ручки на груди. И так она была хороша и прекрасна, что дети замерли от восхищения! Постояв немного, они закричали ей. Девочка обернулась и поманила их к себе. Ребята, обгоняя друг друга, бросились к могилке, но когда прибежали туда, никакой девочки там не было. Только где она стояла на коленочках лежал увядший веночек из живых полевых цветов… Когда дети рассказали об этом дома, и слух дошел до той вдовы, чья дочка была там похоронена, то старушка сильно плакала. Она узнала, что ее дочь молилась за детей…

Отец игумен остановился. Вынув из кармана старенькой своей ряски носовой платок, он вытер свои глаза, вздохнул, помолчал и продолжал свой рассказ:

– Понимаете, отец архимандрит, что получилось дальше? Ведь детям запретили ходить к этому памятнику!.. А на памятнике как раз были написаны слова Спасителя: «Не запрещайте детям приходить ко МНЕ». Детишки стали скучать. У них отняли самое дорогое! Тайком, по два, по три человека они посещали родное место, но потом их сильно наказывали за это. Тогда они, собравшись стайкой, залазили на гору и оттуда смотрели на дорогого Спасителя. Но уже играть им не хотелось. Они были печальны и задумчивы. Наберут полевых цветочков, сплетут веночки и держат их в руках. Посидят, погладят их и тихо разойдутся. Что это все значило, отец архимандрит? Ну, вы скажите мне, старому человеку, – с дрожью в голосе спросил игумен.

Но отец Лаврентий молчал. Он тоже был взволнован этой детской историей.

– Ведь, понимаете, дети: никто им ничего не говорил о Спасителе. А вот полюбили Его, этот образ. Знать, им очень хорошо играть около Спасителя. Хорошо было рядом с Ним. Значит, сердечко-то их детское чувствовало, что и Христос любит их сильно и вот им было хорошо и радостно. Но что же было дальше, друг мой? – спросил игумен, и тут же сам ответил. – А вот что. Было самое страшное – дети стали гибнуть. Поначалу заболел мальчик Ваня. Отец и мать очень любили его. А Ваня заболел какой-то непонятной болезнью. Врачи даже не могли установить диагнуз что ли, так его там называют?

– Диагноз, – поправил отец Лаврентий.

– Ну, да. И вот бедный мальчик увядал, как цветочек. Не ест, не пьет, не играет. «Что ты, милый сыночек, не ешь ничего?» – спросила его мать. – «Мамочка, не хочу», – ответил Ваня, а сам так грустно-грустно посмотрел ей в глаза. «Скучаешь что ли о ком?» Ваня промолчит, а потом заплачет, да так жалобно-жалобно, что мать не вытерпит и тоже разрыдается. Подойдет отец с новой игрушкой: «Вот, Ваня, поиграй». Мальчик тихо возьмет игрушку, посмотрит и опять положит ее так же тихо. «Я хочу туда», – скажет он родителям. «Куда, Ваня хочешь, милый мой?» – спросит мать. «Туда, мама, где мы все играли. Нам было там так хорошо, так радостно!» «Туда, Ваня, нельзя!» – скажет отец. – «Папа, папочка, а я хочу!» – заплачет мальчик, и так долго плачет, плачет, что ничем не уймешь его. Так, отец однажды взял его, одел потеплее и понес на кладбище. «Только не плачь, Ваня», – говорил он. «Нет, папа, я больше не буду плакать никогда».

Когда отец подходил к кладбищу, то заметил, что у самого памятника будто кто-то есть. Внимательно всмотревшись, он ясно увидел девочку лет двенадцати, стоящую на коленях. Дрожь пробежала по всему телу, но отец ничего не сказал Ване. Когда же они подошли ближе, то Ваня, оживившись, спросил:

«Папа, а где она?» – «Кто, мой мальчик?» – спросил отец. «Девочка!» Отец не ответил, но понял, что таинственную девочку видел и Ваня. Мальчик попросился посидеть на зеленой травке около памятника. Как он был счастлив в эту минуту! Какой он был прекрасный! Точно Ангел слетевший с неба. Грустные глаза его горели, как звездочки, бледные щечки покрылись алым румянцем, синие губки зарделись малиновым цветом. Мальчик сидел и смотрел на Спасителя. Отец никогда еще не видел его таким прекрасным, чистым, милым созданием. Вдруг мальчик воскликнул: «Папа, смотри, – белый цветочек!» Отец сорвал маленький белый цветочек, который совсем недавно еще расцвел у подножия Спасителя, и подал его сыну. Ребенок с каким-то трепетом взял в руки этот цветочек и прижал его к своей больной груди…

«НЕ ЗАПРЕЩАЙТЕ ДЕТЯМ ПРИХОДИТЬ КО МНЕ». Прочитал Ванин отец надпись у подножия памятника, и сердце его заныло… «Пойдем, Ваня», – сказал он грустно ребенку.

«Папа, папочка! Еще немножечко я посижу здесь и, потом пойдем», – попросил Ваня. Когда они шли обратно, Ваня все время смотрел назад. Его осунувшееся личико опять стало бледным, а глазки – печальными. Когда памятник скрылся из виду, Ваня еще больше присмирел. Потом, не бросая белого цветочка, он обнял шею отца и тихо сказал: «Папа, а я скоро сюда приду...» Через три дня он умер. Белый цветочек положили с ним в гробик. Похоронили Ваню недалеко от памятника Спасителя…

Отец игумен умолк. Что он думал в эту минуту? – Бог знает. Чтобы немного ослабить напряженное молчание, отец Лаврентий сказал со вздохом:

– Печальная история.

– Она еще не кончилась, – сказал игумен, – и вряд скоро кончится.

– То есть, как это понимать?

– А вот как, друг мой, отец архимандрит. Мальчик Ваня был, так сказать, первой ласточкой. Спустя неделю пропала девочка лет 13-ти и ее не могли найти. Потом один мальчик бежал, упал и сломал себе руку и ногу. Затем, однажды дети пошли купаться на речку, и двое из них утонули. Одного мальчика убил пьяный отец. Другого зарезали хулиганы, уже большой парень был. Что все это значило бы, отец архимандрит? – вновь спросил игумен.

Отец Лаврентий ничего ему не ответил… Уж очень было все ясно! И старый игумен больше не спрашивал его.

Когда отец Лаврентий шел домой, в его голове звучали слова Спасителя: «Не запрещайте детям приходить ко мне...» Не то они были угрожающими, не то – умоляющими?..

Ты слышишь, брат мой, что звон пасхальный

О вечном чуде вещает люду.

Утешься, сирый, многострадальный.

«Христос Воскресе!» – гремит повсюду.

Христос Воскресе! Раскрой объятья!

Не надо злобы, вражды и мести.

Любовь воскресла – и вновь мы братья.

И в дни раздоров нет лучшей вести?

И свет весенний, лазурно-алый

Струится в сердце с пасхальным звоном.

Христос Воскресе! Мой брат усталый!

Любовь владеет небесным троном…

Так значит, радость и смысл есть жизни,

Терпеть и плакать есть чего ради!..

С больною грудью – вперед к Отчизне.

Нам нету места в холодном аде…

* * *

Пораженный печальной трагедией детских душ, услышанной от отца игумена, отец Лаврентий тем охотнее взялся читать Послания святого апостола Иоанна Богослова. В них он нашел отражение той нежной, чистой, ангельской святости и любви, которыми наделена от природы детская душа. И когда заглушаются эти святые ростки в душе ребенка, он вянет и блекнет, как сорванный цветок.

Отец Лаврентий «ухватился» за святую любовь возлюбленного ученика Христова и освежал свою скорбную душу живым источником его учений. Здесь, в Посланиях святого Иоанна Богослова, как нигде, он нашел себе отраду и ответ на многие больные вопросы современной жизни.

В настоящее «вывихнутое» время современные души жаждали ничего другого, как одной святой любви, сострадания к себе, отеческой жалости.

Святой Иоанн Богослов в своих любвеобильных Посланиях никого не укоряет, не наказывает, не клеймит огненной угрозой и возмездием. Святой апостол Петр, в священной ревности пророка Илии, бичует беззаконников самыми страшными словами. Он называет их «сынами проклятия», беcсловесными животными, срамниками, наглыми ругателями, сквернителями и пустословами, псами, возвращающимися на свою блевотину и свиньями, идущими снова валяться в грязи, а святой апостол Иоанн покрывает всех своей любовью. Он больше умоляет нежели ругает, больше сам плачет нежели наказывает. «Возлюбленные дети мои! Дети мои возлюбленные!» – вот его слова ласковые к людям, даже и к тем, которые не хотят его слушать.

Сколько раз в своем Евангелии и Посланиях он называет слово «ЛЮБОВЬ»! Сколько раз он умоляет людей, говоря: «Дети, любите друг друга!» И вот эта отеческая нежность, эта объемлющая любовь, эта всепокорящая святость сломили гордыню многих непокорных сердец, которые сложили свое оружие и пали перед нежным и правдивым словом апостола любви.

Смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими (1Ин. 3:1).

Святой апостол Иоанн радуется, что он видел Господа своими глазами, рассматривал Его, осязал руками своими Слово жизни. Это Слово жизни было у Отца на небе. И вот пришло к нам, стало Иисусом Христом. Святой Иоанн радуется и призывает радоваться и нас всех, верующих в Сына Божия. Тем более, что Кровь Иисуса Христа очищает нас от всякого греха. Поэтому будем исповедовать грехи свои друг другу и священникам, чтобы Господь очистил нас от всякой неправды (1Ин. 1:1–10).

2. Пишу вам, дети, пишу вам, отроки, пишу вам, юноши, пишу вам, отцы! Не любите мира, ни того, что в мире. Кто любит мир, в том нет любви Отчей…

Мир проходит и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек! (1Ин. 2:17).

И вдруг святой Апостол сразу говорит о самом страшном: «Дети, последнее время! Идет антихрист, и уже теперь есть в мире много антихристов. Кто отвергает Иисуса Христа, Сына Божия, тот и есть антихрист. Это лжецы вышли от нас, но они – не наши. Ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши» (1Ин. 2:18).

3. «Возлюбленные! Не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире, Духа Божия и духа заблуждения узнавайте так: всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога. А всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста… Но вы, дети, любите Бога, потому что Он прежде возлюбил вас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши» (1Ин. 4:1–10).

И вот какое дерзновение мы имеем к Нему: что когда просим чего, по воле Его, Он слушает нас… Дети! Храните себя от идолов! (гордости, лености, объядения, самолюбия, сладострастия, блуда, осуждения, корысти, дерзости, многословия и др.) Аминь.

Во Втором послании святой Иоанн просит христиан наблюдать за собой, чтобы не потерять того, над чем трудились, но чтобы получить полную награду. Затем он повелевает не принимать того, кто приходит с учением не Христовым. Того не принимайте в дом и не приветствуйте его, ибо приветствующий его в злых делах его участвует (2Ин. 1:10–11).

В Третьем послании святой Иоанн пишет о самой большой для него радости. «Для меня нет большей радости, как слышать, что дети мои ходят в истине. Не подражайте злу, но – добру. Кто делает добро, тот – от Бога, а делающий зло – не видел Бога» (3Ин. 1:4, 11).

Как тихий чистый ручеек течет и напояет жаждущую землю, так учение святого Иоанна о беззаветной любви к Богу и людям напояет души человеческие. Оно утешает, умиляет и возбуждает чистый пламень любви к Господу Спасителю. Мы грешной десницей почерпнули только несколько долей из этого чистого источника, можно ли исследовать всю глубину этого дивного небесного учения? Надо быть вторым апостолом любви, чтобы вместить хоть в малой мере его святое Писание.

Ох, как теперь иссохлась душа человеческая без любви!

Как она нуждается в святой влаге доброго, искреннего слова! Весь мир чахнет в пустынном зное жгучих человеческих страстей! Вся вселенная задыхается от раскаленного воздуха взаимной злобной вражды!… А здесь течет чистый, освежающий источник любви и отрады. Течет для того, чтобы бедные, истомленные люди пили, оживлялись и радостно жили… Но нет! У людей, видимо, извратился вкус ко всему истинно жизненному. Они не хотят пить от источника Жизни, а стремятся целыми стадами к горьким водам Мерры, в тщетных поисках лучшего…

Прибежали в избу дети,

Второпях зовут отца:

«Тятя, тятя, наши сети

Притащили мертвеца!?»

«Ах, вы, милые ребята,

Что вы, шутите со мной?

Точно есть вы бесенята!

Где мертвец ваш? – Он живой!»

«Напоите его влагой

Из колодца чистоты,

Вид его убогий, слабый,

Он был доброй красоты…

Но напился странной мути

В жизни грешной и земной,

Затуманив дело сути,

И покрывшись глубиной»...

И слезой залился дед,

Смотрит в детские глаза:

«Напитались люди бреду,

Грянет с неба к нам гроза»...

Дети молвили и стали:

«Что дедуся, что с тобой?

Разберемся в жизни сами

И завет исполним твой».

Он все плакал, все молился,

Говорил всем о любви,

В ниве ссохшейся трудился,

Все твердил: «Детки мои!

Нет важнее, нет милее

В жизни радости одной –

Всех любить и быть добрее

Под святыней вековой!»

Напитай же нас, Учитель!

Медом сладостной любви,

Как вещал тебе Спаситель, –

Все мы детушки твои,

АПОСТОЛЕ ЛЮБВИ!

СВЯТОЙ ИОАННЕ БОГОСЛОВЕ, МОЛИ БОГА О НАС!

АМИНЬ.

Милость вам и мир, и любовь ДА умножатся (Иуд. 1:2).

Святой апостол Иуда был также брат Господень, как и святой Иаков. Он с первых дней пошел за Спасителем и стал Его учеником. Его поражала необыкновенная бедность Господа и полное беcкорыстие. К тому же он видел, как начальники иудейские утопают в роскоши и с непримиримой ненавистью смотрят на их Учителя.

Можно полагать, что когда Матерь Божия приходила из Назарета проведать Своего возлюбленного Сына, то апостол Иуда, как близкий Ей человек, устраивал их встречи, которые так искала Пречистая Дева.

По вознесении Спасителя на небо, святой апостол Иуда проповедовал в Иудеи, Галилеи, Самарии, Идумеи, Аравии и Месопотамии. В дни его проповеди уже бродили ереси и лживые учения, как например такое, что можно жить и в роскоши, и в удовольствиях, и это не является грехом. Были и другие заблуждения, с которыми святой Иуда боролся словесно и письменно.

Твердо уверенный в Спасителе и имея в сердце своем любовь к Нему и преданность, святой апостол Иуда, как и святой апостол Петр, не мог спокойно переносить ложь и клевету против Господа, каковой осыпали Учителя невежественные и злонамеренные люди.

Святой апостол Иуда в своем Послании клеймит таких людей жестокими и сильными словами. Он называет их «безсловесными животными», нечестивцами, наглыми ругателями, мечтателями, беcплодными деревьями, дважды умершими, свирепыми морскими волнами, пенящимися срамотами своими и пр.

Бичуя неверных такими словами, святой апостол Иуда говорит так не потому, что питает к ним вражду и неприязнь, а потому, что хочет пробудить в них совесть и вернуть их на истинный путь жизни. Любовь к правде, любовь к людям заставляет его мучиться душой и бить ложь огненным словом.

Святого апостола Иуду убили на кресте. Его привязали обнаженного к древу и стреляли в него, как в мишень, из луков. Стрелы вонзались в тело его, вызывая острую, жгучую боль. Мучители пускали стрелы до тех пор, пока святой Апостол не испустил дух свой Господу.

Пока еще был жив, он молился о тех, кто его убивал и просил Господа Иисуса, чтобы спаслись и они.

Подвизайтесь за веру Евангельскую (Иуд. 1:3).

Святого Апостола больше всего волновала жажда дать людям истинную веру в Господа нашего Иисуса Христа. Он переживает, что «вкрались некоторые люди, издревле предназначенные к сему осуждению, нечестивые, обращающие благодать Бога нашего [в повод] к распутству» (Иуд. 1:4).

Святой апостол Иуда сразу переходит к справедливой угрозе. Он говорит, что Господь ангелов падших не пощадил, Содом и Гоморру превратил в пепел, и все это поставлено нам в пример.

…А сии злословят то, чего не знают… Горе им, потому что идут путем Каиновым, предаются обольщениям мзды, как Валаам, и в упорстве погибают, как Корей. Это люди душевные, не имеющие духа… (Иуд. 1:10–11, 19)

Святой Иуда призывает помнить предсказанное апостолами. Они говорили, что в последнее время появятся ругатели, поступающие по своим нечестивым похотям… А вы, возлюбленные, назидая себя на святейшей вере… Сохраняйте себя в любви Божией… К одним будьте милостивы с рассмотрением, а других спасайте страхом… гнушаясь даже одеждою, которая осквернена плотью (Иуд. 1:18, 20–23).

Так отец Лаврентий шаг за шагом шел по пути апостольского учения. Он все больше и больше поражался жизненностью содержания этого учения и необычайной глубиной и неоспоримой правдой его сути.

Но вот однажды, придя в келью одного брата, отец Лаврентий увидел журнал, на обложке которого было изображено огромное дерево. В этом дереве ютились птицы разных видов, редкие животные, красивые виды растений росли на нем. Под деревом – два человека: мужчина и женщина. Они водоносами поливали корень. Под картиной надпись: «Храните богатство природы!»

«Эх, – думает отец Лаврентий, – последний букет, что дает нам природа: леса, цветы, сады, реки, озера, редкие птицы, животные, чистый воздух и проч. Разве это надо поливать?.. Мы «поливаем» природу грехами своими, мы живем безбожной жизнью, мы каждую минуту оскорбляем Бога и не собираемся как следует каяться в своих мерзостях и хотим, чтобы леса наши зеленели как и раньше, хотим, чтобы в реках и озерах вода была чистая как и прежде, мы страстно желаем, чтобы воздух, без которого мы жить не можем, был чистый и здоровый как и при отцах наших, словом – мы стремимся сохранить тот остаток богатства природы, который перешел к нам по наследству от наших отцов… Мы поняли, что без здоровой окружающей нас природы нам долго не прожить, задохнемся, как мухи, закупоренные в бутылку».

– Что вы там смотрите? – спросил брат отца Лаврентия.

– Да вот, символическое дерево природы рассматриваю, – ответил архимандрит.

– Это верно, природу надо хранить, как зеницу ока.

– Но чем мы ее поливаем? – спросил отец Лаврентий.

– Как чем? Своим усердием, вниманием, любовью к природе.

– Природа нам дает свой последний «осенний букет», – сказал отец Лаврентий серьезно, – и надо этот дар хранить и даже, если можно, оживить!

– То есть как это?

– А вот как, братец мой. Если мы, люди, хотим еще жить на планете, то наша жизнь зависит не от качества природы, а наоборот – природа зависит от качества нашей человеческой жизни. Иными словами, людям надо изменить свою жизнь. Им надо горько покаяться в грехах своих и, прилепившись к Богу, исправить свою жизнь. Вот тогда Бог, увидя наше обращение, даст природе новую свежесть, новую жизнь и многое еще долголетие. А если мы не перестаем безбожно грешить и даже усиливаем свои злодеяния и в то же время страстно хотим жить в благоухающей, здоровой природе, то тому не бывать!

– Ты уж очень мудро говоришь, отче, кто так может понять тебя?!

– У нас есть «живительные» источники, – продолжал отец Лаврентий все так же серьезно. – Это священное Писание, в том числе и учение святых Апостолов. Людям надо их читать и исправлять свою жизнь. И вот тогда этой чистейшей влагой будет орошаться вся наша природа, леса наши будут зеленеть еще сотни, тысячи лет, источники водные будут чистые, как слезочки, воздух будет свеж и благорастворен полезными и здоровыми элементами, все будет обновляться и воскресать, а не загрязняться и умирать как теперь.

– Да, – протянул брат неопределенно, – журнальчик хороший, недаром и зовется он «Здоровье».

Отец Лаврентий печально посмотрел на брата и, вставая, сказал:

– Прости меня, брат, я пошел.

Идя домой, он с горечью думал: «Боже мой! До чего же мы дожили? Хотим, чтобы у нас все зеленело и расцветало, а сами все поливаем раствором яда грехов своих… И что крайне обидно – такой простой истины не понимают даже наши отцы… Эх! Если бы мне «отпечатали» уста, я бы, наверно, на весь мир закричал: «Люди! Братья! Идите к забытому источнику живой воды – читайте слово Божие, живите с Евангелием, тогда жизнь ваша и вся окружающая вас природа зацветет снова и заблагоухает на многие, многие годы»...

Последний «осенний букет» природы увядает!.. А с ним увядает и умирает жизнь всего человечества…

Выхожу поглядеть, чтобы видеть тебя,

Ты стоишь на холме, церковь Божия,

И сияешь ты вся в свете солнца лучей,

Как невеста Христова пригожая.

Как взгляну на тебя –

радость в сердце больном

Загорится спасеньем надежды,

И стоишь ты одна на пространстве глухом,

На тебя косят взоры невежды.

И печальная ты, одинокая ты,

Ты лишилась детей, многочадная,

И блуждают они по раскопкам могил,

И стоишь сиротой, безприглядная.

Кто утешит тебя, матерь многих скорбей?

Кто утрет твои слезы обильные?

Верность чадам хранишь из руин алтарей,

Муки скорби твои непосильные!

Выхожу поглядеть, чтобы видеть тебя,

На холме ты цвела, церковь Божия.

И… не вижу тебя – боль в груди у меня.

Жизнь не в силу тяжка, непригожая…

…Не забудутся те чувства, которые переживал он в одной горной деревне. Выходя на тропинку, ведущую к источнику, он видел вдали на высоком холме сияющую церковь. Она ликовала в слезах и лучах утреннего солнца, и какая-то непонятная тоска и боль щемили в груди и отдавались в больном, измученном сердце…

Отец Лаврентий читает дальше.

От иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного. Три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день провыл в глубине морской (2Кор. 11:24–25.)

Святой апостол Павел был один из самых бедствующих Апостолов. Он так много перенес горестей, гонений, унижений, побоев за веру Христову, что ни один другой апостол этого не переносил.

На нем как бы сконцентрировалась вся злоба бесовская и злоба человеческая. И с какой непримиримой ненавистью ранее Савл (так звали его раньше) гнал и мучил Церковь Христову, с такой же жестокой ненавистью гнали и мучили его иудеи, когда он перешел в христианство.

Ему явно мстили как изменнику веры отцов, и его не только гнали из города в город. Нет! Цель была – скорее уничтожить, убить апостола Павла, чтобы он вовсе не жил, чтобы не видели его глаза и не слышен был его голос. Он так был ненавистен начальникам иудейским, что они не знали что бы сделали, лишь бы стереть апостола Павла с лица земли. Были случаи, когда они заклинались не есть, не пить, пока не уничтожат Павла.

Как злые тени, ходили они десятками за ним, куда бы он ни пошел с проповедью Евангелия. Но ни деньги, ни грубая сила, ни коварная лесть не имели для них успеха.

Святой апостол Павел был неуязвим. Он громил своих противников метким словом мудрости и мечом святой веры в Христа. А Господь хранил его жизнь, как зеницу ока. И когда его однажды заперли в городе, чтобы он не смог вырваться из этой ловушки, то ученики спустили его ночью в корзине по стене из верхнего окна…

И всегда казалось, что жизнь великого апостола Павла висит на ниточке над пропастью: вот – расправа. Вот – конец… Однако нет! Час еще не наступил, и святой Апостол опять жил, смело проповедовал Христа и громил неверных.

Как известно, апостол Павел не был учеником Христовым при жизни Спасителя. Когда Господь ходил по городам и весям Палестины и учил народ, Савл был учеником некоего мудреца по имени Гамалиил. У ног этого фарисейского учителя Савл и познал всю мудрость века сего, а главное – изучил веру своих отцов и стал ярым ревнителем отеческих преданий.

Когда до него дошла весть об Учителе – Иисусе, Савл с пренебрежением отнесся к ней. И потом, когда вера в Христа стала расти и множиться, Савл возненавидел ее и объявил ей непримиримую войну.

Как ученый, как фарисей из знатного фарисейского рода, Савл имел огромную власть арестовывать и убивать христиан, и он это делал весьма успешно.

Заключив в темницу многих христиан в Иерусалиме, он идет с полномочиями убивать и мучить их в Дамаск, но на пути явился Иисус Христос и кротко сказал: «Савл! Савл! Что ты гонишь Меня?» – «Кто Ты, Господи?» – ответил смущенный Савл. – «Я – Иисус, Которого ты гонишь», – был ответ (Деян. 9:4–5).

Вот здесь-то и совершилась Великая тайна обновления души Савла – в Павла. Он понял свою прежнюю ошибку, он получил крещение и исцеление. Затем три года был в Аравии, переосмысливая свой путь, и вернулся в Иерусалим преданнейшим учеником Христа, сильным и мужественным борцом за Его святое Учение.

Святые Апостолы сначала не принимали Павла. (В крещении Савл получил имя Павла). Они боялись его, как страшного своего гонителя и врага. И когда Павел говорил, что и он стал Христов ученик – они не верили ему, считая его шпионом и ловким разведчиком. Затем, благодаря Варнаве, апостолы допустили Павла в свое общение.

Слабый и хилый с виду, апостол Павел имел такую духовную силу, что никакие ученые мудрецы, никакие знатные философы не могли устоять перед его, как меч, острым и мудрым словом. Он сокрушал все козни бесовские, одним ударом разрывал все сети, хитро сплетенные против него, и становился победителем во славу Христову.

Один тиран сказал своим друзьям: «Я не терплю слово: Любовь! Оно меня бесит, злит; оно недостойно чести и достоинства»... Это поистине сатанинское признание! Это – бесовская философия, стремящаяся все разрушить, уничтожить, все и всех погубить!..

Святой апостол Павел дышал этой Христовой любовью. Он готов был умереть за иудея и язычника, раба и свободного, верного и неверного. Он нисколько не дорожил своей жизнью, лишь бы дать ее людям, а вместе с жизнью – и радость Евангелия Христова.

Какая великая духовная сила таилась в этом с виду болезненном человеке! О, если бы теперь встал святой апостол Павел и вновь начал свою проповедь, начиная с российских пределов, весь мир «новоязыческий» разом огласился бы его огненным словом! И как он легко и метко закрыл бы нечестивые лжемудрствующие уста нынешних «философов»! Какое бы доброе и умное слово сказал он им!..

Но больше того, что сказал святой апостол Павел в своих 14-ти Посланиях, вряд ли что можно сказать?!

Для познания Бога, для спасения человека все уже сказано. Надо только нам сломить свою гордыню и благоговейно читать то, что написано святыми апостолами.

«Но нет разумевающего, никто не ищет Бога, все совратились с пути, до одного – негодные, нет делающего добро, нет ни одного. Яд аспидов на губах их» (Рим. 3:11–13).

Отец Лаврентий читал, и у него кружилась голова. Какое-то тяжелое чувство сковывало душу. Какая-то неотвратимая черная туча шла и покрывала его келию, монастырь, городок и весь необъятный грешный мир… Даже на улице стало темнее, хотя и был еще полдень. «Что это такое?» – подумал отец Лаврентий и поднял голову. На дворе сделалось совсем почти темно… Кто-то пробежал торопливо по коридору. Кто то испуганно выкрикнул… Где-то совсем рядом страшно грохнуло… Архимандрит не тронулся с места. Он даже не встал, чтобы включить свет, а сидел в потемках… «Все совратились с пути! – неслось в воспаленной голове. – До одного негодны, нет делающего добро, нет ни одного… О Боже! Как мне душно и тяжко! Как мало света в жизни!.. Как же дальше, Господи! – послышался его сдавленный плач. – Неужели мы все погибли?..»

За окном выл ветер. Буря была ужасная! Молния сверкала по всему небу. Дождь лил как из ведра…

Когда гроза прошла, стало совсем светло. Омытая природа повеселела. Полегче стало и на душе у отца Лаврентия. Он перекрестился набожно и тихо произнес: «Тебе все возможно, Ты и мертвишь и живишь! Твори на нас волю Твою, Боже наш!..»

Собрав внимание, он снова стал читать о святом апостоле Павле.

…Героическая была борьба великого апостола с разными бесовскими заблуждениями. Каждый день он умирал за Христа Бога своего, и вновь воскресал для проповеди святого Евангелия. За каждого отдельного человека, за каждый народ он готов был страдать и мучиться. Особенно святой апостол Павел страдал за своих братьев по плоти, т.е. за еврейский народ. Он готов был быть исключенным из книги жизни, лишь бы спаслись его соплеменники. Так он любил всех и свой родной народ, что не имел покоя за его участь ни днем, ни ночью.

Здесь отец Лаврентий опять задумался. Ему бывало стыдно за себя. Он был русский человек, и он также знал, что русские наиболее отошли от Бога далеко. В других народах: украинцах, белорусах, грузинах и др. вера еще теплится, тогда как русские совсем почти забыли Господа Бога. И, можно сказать, что русские являются организаторами безбожия. От того в центральной части России снесены почти все храмы, и редко найдется село, в котором уцелела бы церковь Божия.

Вот так и еврейский народ в дни святого апостола Павла.

Он распял Христа, а русский народ совершает двойное распятие: вторично – Христа и Его святую Церковь…

«Эх! Как бы надо оплакивать мне родной мой народ! – думает отец Лаврентий. – Как слезно надо молиться о нем! Ведь какой хороший русский народ! Какой сильный, добрый, талантливый, терпеливый, умный! Какая у него славная история! Какие красивые традиции!»

…Великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему о родных братьях мне по плоти…

«А что так? – мелькнуло в голове у отца Лаврентия. – Ведь наш русский народ в таком положении считает себя куда счастливее: всюду прогресс, открытия, значительное улучшение жизни, всесторонний подъем духа и мысли… Нет! Что-то не то, что-то это не так!» – несется в голове у батюшки. «Как же не то? – перечит обратная мысль. – Тебе не то, а другим – то. Ведь многим нравится, и притом подавляющему большинству! Ох! Времена, времена! – вслух подумал отец Лаврентий, и на душе у него опять стало темнее ночи. – Другие радуются за наш народ, а я почему-то плачу, видимо, я такой уж недалекий?..»

Включив свет, так как был уже вечер, отец Лаврентий продолжал чтение.

…Святой апостол Павел прошел много стран. Он нес всем народам радость святого Евангелия Христова. Он написал 14 Посланий разным народам, в которых раскрыл все вопросы христианской веры и самой жизни.

Умер святой апостол мученически. Его, как римского гражданина, усекли мечом. Так окончилась великая жизнь святого апостола Павла – апостола языков.

«Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил, а теперь блюдется мне венец правды» (2Тим. 4:7–8).

Спокойно стояла она пред судом,

Свободная Рима гражданка,

И громко с восторженно-светлым лицом

Призналась: она – христианка.

Ей лютая пытка и казнь не страшна,

И смерть она примет покорно.

Гонений за правду пришли времена,

Ей жить с палачами позорно.

…Она не бледнея и в цирке стоит

И, веры лучами согрета,

Пророческим оком с восторгом глядит

На будущность славы и света.

Толпа рукоплещет, арена шумит…

Она к истязанью готова.

«Я верю, я знаю – оно победит,

Распятого вещее слово!

Я вижу: кумиры нечистых богов

С лица исчезают земного…

Мой Бог воцарится на веки веков,

Бог равенства, братства святого…

…Великому делу я жизнь отдала;

Победа за нами – я верю!»

И с кроткой улыбкой навстречу пошла

Она к разъяренному зверю.

Всех их 14. Написаны они сильным, вдохновенным язычком. Ясный стиль и исключительно грамотное изложение. Благодать Духа Божия дышит в каждом слове, в каждой букве. Характерно, что во всех Посланиях святого апостола Павла нет ни слова, ни даже намека на уныние или подавленность его духа. Испытывая каждый час и минуту гонения, унижения, побои, издевательства, святой апостол не падал духом. Он был спокоен и светел. Вера, живущая в его душе, всегда укрепляла его. Христос Спаситель, имя Которого он нес всем народам земли, всегда был с ним. Он твердо верил, что Христос Бог, Творец неба и земли, победит всю силу зла. Добро и истинная вера христианская восторжествует на всей земле, и все народы узнают сладчайшее имя Христа и поклонятся Ему. Эта вера вселяла в душу апостола бодрость и радость всегда, и даже среди ужасных страданий и гонений. Он видел скорую победу Христа над сатаной и в душе своей радовался этому. А любовь к Спасителю озаряла его и согревала, вселяя радость вечной жизни в его сердце. И вот эту-то радость святой апостол раздавал всем, кто только поверит Христу и полюбит Его всем своим существом. Упоенный пламенной любовью к Господу, святой апостол восклицает: «Кто отлучит нас от любви Божией? Скорбь, или теснота, или гонение, или нагота, или опасность, или меч?» (Рим. 8:35).

Любовь ко Христу сильнее всех этих страхов и смертей, и ничто не может победить ее, или уничтожить.

«Ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни начала, ни силы, ни господствия, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 8:38–39).

Этот великий гимн святой Любви, воспетой святым апостолом Павлом, проходит светлой полосой через все его послания.

Сущность этого Послания – оправдание верой через смерть. «Я и воскресение Господа нашего Иисуса Христа».

а) Если ранее язычники предавались всякой нечисти: блуду, женоложеству, мужеложству, мерзости, срамоделанию, то теперь во Христе новый человек. Через Спасителя мы примирились с Богом. Из врагов стали детьми по благодати.

б) Святой апостол строит путь к небу из следующих добродетелей.

Вера дает мир душе,

мир рождает благодать,

благодать – надежду,

от надежды – скорби,

от скорбей происходит терпение,

от терпения – опытность,

от опытности – упование вечной жизни,

от упования – любовь (Рим. 5:1–5).

в) Если все распри происходят от гордости, то и думайте о себе скромно, по мере веры, какую каждому уделил Бог. Покорность властям, покорность старшим, покорность установленным традициям Церкви, покорность друг другу. Сильные должны помогать слабым, а не себе угождать (Рим. 12:3–20).

г) Умоляю вас, братья, Господом нашим Иисусом Христом и любовью Духа – подвизаться со мною в молитвах за меня к Богу. Чтобы избавиться мне от неверующих в Иудее и чтобы служение мое… было благоприятно святым. Дабы мне в радости, если Богу угодно, прийти к вам и успокоится с вами (Рим. 15:30–32).

д) Умоляю вас, братья, остерегайтесь производящих разделения и соблазны вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них… Приветствуйте друг друга с целованием святым… Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь. (Рим. 16:17, 16, 24).

Святой апостол Павел смущен, что среди коринфских христиан происходят разделения на партии. Одни говорят: я Павлов, другие – я Аполлосов, а иные – я Петров, а иные – я Христов. «Разве разделился Христос?! – восклицает святой апостол. – Разве Павел распялся за вас, или Петр, или Аполлос?» Читая это место, отец Лаврентий задумался. Ему вспомнился случай, как в одном храме подрались прихожане. И с кем, думаете? Да между собой подрались. В храме было четыре батюшки, и каждый батюшка тянул к себе духовных чад как можно больше. Отец Иван затягивал к себе ласковым, льстивым словом; отец Григорий – деньгами. Станет так благословлять человека и незаметно оставит в его руке красненькую бумажку. Отец Максим хорошей исповедью тянул к себе, а отец Никандр, этот – хорошей проповедью. И самое горькое было то, что батюшки враждовали между собой постоянно из-за духовных чад. И каждый старался от другого перетянуть к себе. Ну настоящая скупщина. И вот все передрались за своих батюшек, а батюшки передрались между собой за своих духовных детей.

В храме стало тихо… потому, что его закрыли.

Вспоминая этот случай, отец Лаврентий с горечью подумал: «Что бы таким «духовным отцам» сказал святой апостол Павел? И что бы он сказал таким «духовным чадам»?.. Разве Христос разделился? Разве отец Григорий или отец Максим распялся за вас? Какое невежество пастырей и какая плотяность духовных чад!.. Если бы отец Иван, отец Максим, или отец Никандр смиренно служили у Престола Божия и смиренно ставили себя ниже один другого и вели бы своих чад духовных ко Христу, а не к себе привязывали, тогда в храме и по сей день была бы служба».

«Погублю мудрость мудрецов,

и разум разумных отвергну» (1Кор. 1:19).

Истинно такие разделения бывают от духовной гордости пастырей и от их лжемудрования. Сохрани, Матерь Божия, нашу святую Православную церковь от такого страшного разделения. Если уж раздоры среди рядовых пастырей приводят к закрытию храмов Божиих, то что может быть, если раздоры пойдут среди архиереев, митрополитов, патриархов?!

а) Итак, святой апостол Павел видел, что разделение в Коринфской церкви произошло от гордости. Некоторые ученые и родовитые пастыри унижали неученых и бедных священников и христиан, они считали их необразованными, невежественными. Святой апостол Павел хотя сам был ученейшим апостолом, однако он встает на защиту этих неученых и простых.

«Бог избрал немудрое мира,

чтобы посрамить мудрых.

И немощное мира избрал Бог,

чтобы посрамить сильное;

и незнатное мира и уничиженное,

и ничего не значащее избрал Бог,

чтобы упразднить значащее…

и это для того, чтобы никакая плоть

не хвалилась пред Богом»

(1Кор. 1:27–29).

б) От гордости и блудодеяния.

«Некто вместо жены имеет жену отца своего». А вы еще гордитесь, а надо плакать…

Дух святого Апостола возмутился гневом священной ревности по чистоте. «Я решил такого предать сатане во измождение плоти, чтобы дух был спасен… Малая закваска квасит все тесто. Бегайте блуда… Разве не знаете, что тела ваши суть храм живущего в вас Духа Святаго… И вы не свои, но куплены дорогой ценой» (1Кор. 6:18–20).

Заклеймив страшным позором блуд, святой Апостол восхваляет девство и чистоту. Он говорит, что не женатым быть лучше, нежели женатым, и девой быть лучше, нежели замужней. Время уже коротко, так что имеющие жен должны быть как не имеющие… и пользующиеся миром сим – как не пользующиеся. (1Кор. 7:29–30).

в) В 13 главе святой апостол Павел увековечивает святую любовь, как вечную царицу. Он облекает ее в царские одежды и полагает на голову драгоценный венец. Коринфские мудрецы ставили во главу угла чопорную ученость и знание иностранных языков. Святой Апостол разом опроверг эту аристократическую псевдомудрость.

«Любовь выше всех языков, даже ангельского.

Любовь выше всех чудес, даже если и горы переставляете.

Любовь выше всех жертв, даже если и тело свое отдадите в огонь, – ничто не будет значить без святой Любви».

И вдруг святой Апостол ставит великую лестницу Любви от земли на небо.

«Любовь долготерпит, – восторженно говорит он.

Любовь милосердствует,

Любовь не завидует,

не гордится,

не безчинствует,

не ищет своего,

не раздражается,

не мыслит зла,

не радуется неправде,

сорадуется истине,

все покрывает,

всему верит,

всего надеется,

все переносит.

Любовь никогда не перестает.

Пророчества прекратятся, языки умолкнут; знание упразднится, а Любовь будет ВЕЧНО!"

(1Кор. 13:1–13)

Поистине счастлив тот беcконечно, кто имеет святую Любовь!

Тебе, кому миры подвластны,

Кто чередует свет и тьму,

Мой скромный стих и слабогласный

Споет ли должную хвалу?

Рождает звезды миллионом

Столетий, бывших словно сон,

А там, в Твоем превечном лоне,

Роится новый миллион.

Нам душу грозный мир явлений

Смятеньем, хаосом обстал,

Но ввел в его ряды делений

Любви сияющий кристалл.

Даешь ты миру материнство,

И с первых дней земной чете

Куешь ты счастия единство

В земных скорбях – святой мечте.

Ты – рай души неутоленной!

Чем от Тебя я отделю

Свой смертный разум, прикрепленный

К Тебе, как пламя к фитилю?..

И может быть, в преддверье света,

Обремененный кончив путь,

Вспорхнет, как голубь, пламя это,

С Любовью слившися во грудь…

Как подойти к последней сени,

Как сердцу примириться, чтоб

Не быть, не слышать шум осенний

Земли, спадающей на гроб?

Под тяжкой ношей наши плечи

Обременяет ход времен,

И вот уже не страшно встречи

Успокоительной, как сон.

Почетный прах даруешь тленью,

И там, где вечно зиждет Бог,

Животворит прикосновенье

Твоих крылатых светлых ног.

Творец миров, могучий в дани,

Я тьмы забвенья не страшусь,

Любовь святая в мощной длани

Лаская грудь, возносит ввысь…

Так отдавай, душа, мгновенья

Любви великой дивный слог,

И не замрут тебе хваленья,

Доколь в груди не замер вдох.

И с примиряющим лобзаньем

От нас отходят ночи, дни,

Ты, Бог, любовным указаньем

Волненья сердца подчини.

Тебе, Кому миры подвластны,

Кто чередует свет и тьму,

Мой бедный стих и слабогласный

Споет ли должную хвалу?…

(Переложение Е. Ш.).

«Отрезвитесь как должно и не грешите, ибо, стыду вашему, скажу, некоторые из вас не знают Бога» (1Кор. 15:34).

Только бы нам и одетым не оказаться нагими (2Кор. 5:3).

Святой Апостол вторично пишет Коринфской церкви. Он спешит утешить тех, с кем поступил строго и кого огорчил первым посланием. Отлученца за грех блуда он просит простить и снова принять в общение, так как он исправился.

а) Затем святой апостол Павел просит не преклоняться под чужое ярмо с неверными, ибо какое общение праведности с беззаконием… какое согласие между Христом и Велиаром (2Кор. 6:14–15).

б) Остерегайтесь лжеапостолов, злых делателей, которые принимают на себя вид апостолов Христовых. И это не удивительно, потому что и сатана принимает вид ангела света… Но конец их будет по делам их (2Кор. 11:13–15).

в) Чтобы отвести от себя суетную похвалу, святой апостол говорит, что знает человека, который был восхищен в рай и слышал там неизреченные слова, которых человеку нельзя передать. (Этим раевидцем был сам святой апостол Павел).

Поэтому, перенося скорби и гонения, он благодушествует, зная, что в скорбях и притеснениях за Христа таится неизреченная радость и обетование вечной славы на небесах…

Испытывайте самих себя: в вере ли вы. Самих себя исследывайте… Радуйтесь, усовершайтесь, будьте единомысленны, мирны, и Бог любви и мира будет с вами. Аминь (2Кор. 13:5, 11).

Время страшных скоростей,

Время бешеных страстей,

Мы младенцами земными

Плачем вздохами иными…

От стола Твоих учений

Дай нам крошечку любви,

Каплю дивных наставлений,

Бедных чад не отгони.

СВЯТЫЙ АПОСТОЛЕ ПАВЛЕ, МОЛИ БОГА О НАС!

Вы шли хорошо, кто остановил вас? (Гал.5:7).

Враг рода человеческого по пятам ходил за апостолом Павлом. Святой Апостол сеял семена любви и правды, сатана досевал вражду и ложь. И стоило святому апостолу Павлу перейти в другое место, как здесь начинали бурно всходить «волчцы» раздоров и отступлений. Люди колебались, ссорились; святой апостол Павел скорбел, услыша обо всем этом.

По этим причинам он пишет Галатам. Он ревнует о своих духовных чадах. Он пламенеет и возбуждается духом за них. Он с горечью видит, как зло и неправда завладевает их сердцами.

а) "Удивляюсь, – пишет он Галатам, – что вы от призвавшего вас благодатью Христовою так скоро переходите к иному благовествованию… Ибо если даже мы или ангел с неба стал благовествовать не то, что мы благовествовали вам, да будет АНАФЕМА! АНАФЕМА! АНАФЕМА! (Гал. 1:6–8). Стойте во свободе, которую даровал вам Христос и не подвергайтесь опять игу рабства… О, если бы удалены были возмущающие вас!… Весь закон в одном слове: люби ближнего своего, как самого себя…

б) Святой апостол говорит, что в человеке постоянная борьба духа с плотью. Дух требует своего, а плоть – своего. Поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделение плоти.

Плод духа:

Воздержание,

Кротость,

Вера,

Милосердие,

Благость,

Долготерпение,

Мир,

Радость,

Любовь.

«Если мы живем духом, то по духу и поступать должны» (Гал. 5:25).

А дела плоти:

Беcчинство,

пьянство,

убийства,

ненависть,

ереси,

разногласие,

распри,

гнев,

зависть,

ссоры,

вражда,

волшебство,

идолослужение,

непотребство,

нечистота,

блуд,

прелюбодеяние

и тому подобное

(Гал. 5:19–22).

«Поступающие так Царствия Божия не наследуют» (Гал. 5:21).

Какая страшная лестница, ведущая в глубину преисподней! Какой ужасный спуск по этим страшным ступеням, все ниже и ниже низводящим бедного грешника во тьму кромешную! Если он хоть на три-четыре ступени спустился, то как трудно ему подняться обратно. Как трудно, да и возможно ли без помощи Божией?

В 1970 г. в Болгарии открыли «Черную пропасть». Это самый глубокий подземный колодец в мире. Вглубь «Черной пропасти» вели небольшие металлические ступени, поржавевшие от времени. Кто подходил к этой Черной пропасти и смотрел в нее, у того кружилась голова и холодный пот выступал по телу… Гнилой ледяной запах выходил из страшной пропасти, заставляющий людей скорее отойти от нее подальше. Ну, а если бы еще из глубины этой пропасти люди услышали стоны, плач и рыдание многих голосов?..

Смрадные и безбожные грехи своей многоступенчатой десницей низводят бедного грешника еще глубже «Черной пропасти»...

Вначале люди сами идут по этой адской лестнице, а потом их уже влекут, почти чуть ли не силком, завязав канатом за шею… Ох, какой это ужас! И какое вечное несчастие!

«Сеющий в плоть свою, от плоти пожнет тление, а сеющий дух, от духа пожнет жизнь вечную». Аминь. (Гал. 6:8).

Вы уже не чужие и не пришельцы,

но сограждане святым и свои Богу

(Еф. 2:19).

Святой апостол Павел перед духовными очами ефесских христиан создает как бы в видении дивное здание Церкви Божией. Эта Церковь Божия создана на основании Апостолов и Пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем. На этом камне все здание Церкви, слагаясь, стоит стройно и чинно (Еф. 2:20–21). Одних он поставил апостолами, других – пророками, иных – евангелистами, иных – пастырями и учителями к совершению святых, на дело служения…

Поэтому мы не должны быть более младенцами, колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения… Но следует облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины… Отвергши ложь, говорите истину каждый ближнему своему… Гневаясь, не согрешайте; солнце да не зайдет во гневе вашем. И не давайте места дьяволу. Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере… (Еф. 4:14, 24–27, 29).

Поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые, дорожа временем, потому что дни лукавы (Еф. 5:15–16).

Далее святой апостол рисует «златую цепь» святого послушания: Жены, повинуйтесь своим мужьям как Господу… Мужья, любите своих жен, как Христос возлюбил Церковь… Дети, повинуйтесь своим родителям в Господе… а вы, отцы, не раздражайте своих детей, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем (Еф. 5:22, 25, 6:1–4).

И, наконец, святой Апостол умоляет укрепиться Господом, потому что брань наша страшная и опасная, козни бесовские велики, и наша борьба не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных… (Еф. 6:10–12).

Эти слова святого апостола Павла читаются при пострижении в монашеский чин. Ведь кто, как не они, первые из всех, призываются на смертельную борьбу с дьяволом! Призываются не только бороться с ним, но и победить его коварную силу. А если монахи этой борьбы с бесом и страстями не ведут, то они и не монахи, а тщеславные лжемонахи. Аминь.

Берегитесь псов, берегитесь злых делателей (Флп. 3:2).

Святого апостола Павла выводят из терпения эти «разорители» учения Христова. Как ни старается святой апостол дать людям чистую Евангельскую пищу, «злые делатели» обязательно подмешают яд свой, и «псы» растаскают, разнесут эту ложь по свету, очерняя и подавляя истину Христову. «Утешьте меня и дополните мою радость, – пишет святой апостол к филиппийцам, – имейте одни мысли, имейте ту же любовь и будьте единодушны и единомысленны… Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но смиренномудрено почитайте один другого высшим себя» (Флп. 2:2–3).

Посмотрите же на Господа Христа. Он смирил Себя, был послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему Бог и превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени. Дабы пред именем Иисуса поклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних… (Флп. 2:8–10).

Святой апостол плачет от жалости, что враги так ловко и коварно извращают истину Божию. «Ибо многие, о которых я часто говорил вам, а теперь даже со слезами говорю, поступают как враги Креста Христова. Их конец – погибель. Их бог – чрево, а слава их – в сраме, они мыслят о земном. Наше же жительство на НЕБЕСАХ, откуда мы ожидаем Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа» (Флп. 3:18–20). Богу же и Отцу нашему слава во веки веков. Аминь.

Лжи и коварству меры нет.

А смерть близка.

Все будет чернее белый свет,

И все безумней вихрь планет

Еще века.

И век последний ужасней всех

Увидим и вы и я.

Все небо вскроет гнусный грех,

На всех устах застынет смех,

Тоска небытия!

Ты будешь Бога призывать,

Но он не отзовется,

Ты будешь солнце на небо звать,

Солнце не встанет.

И крик, когда ты начнешь кричать,

Как камень канет…

Им создано все, что на небесaх и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли (Кол. 1:16.)

Наконец-то святой апостол радуется, что колосские христиане хранят веру в Господа Иисуса Христа, любят Спасителя и укрепляются силой могущества Его… Поэтому, хотя он сам и страдает в скорбях и гонениях, однако дух его радуется за духовных детей. «Ибо хотя я и отсутствую телом, но духом нахожусь с вами, радуясь и видя ваше благоустройство и твердость веры вашей во Христа» (Кол. 2:5).

Посмотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу (Кол. 2:8).

О, как теперь в наш суемудрый двадцатый век «простое» учение Евангелия смешивается с примесью фальшивой философии, пустым обольщением по стихиям мира, а не по Христу!.. И так называемые нынешние богословы, преподающие учение Христово в духовных школах, как они изворачиваются в изъяснении, например, чудес Иисуса Христа. Они не хотят прямо сказать, что вот Господь наш Иисус Христос силой Своей исцелил слепорожденного, и он стал видеть, а говорят так: вот, мол, Иисус Христос плюнул на землю, сделал мазь из земли. Эта мазь имела свои химические целительные свойства: оттого-то слепой и стал видеть…

Разве это не фальшивая философия по стихиям мира? И еще страшнее – разве это не прямое кощунство над Божественной силой Иисуса Христа?

Святой Апостол отечески предупреждает нас и от другой крайности: «Никто да не обольщает вас самовольным смиренномудрием и служением Ангелов, вторгаясь в то, чего не видел, безрассудно надмеваясь плотским своим умом» (Кол. 2:18).

Что это такое? Да это не менее страшное дело, чем философия по стихиям мира. Объясним это лучше примером.

Одна уже немолодая монахиня решила подвизаться. Она стала молиться (хотя и не так уж много). Но вот во время молитвы стала замечать, что с ней в комнате есть еще кто-то. Обернувшись, она увидела «ангела». Ей стало радостно и приятно, и она об этом никому не говорила, боясь, что неопытные духовники не поймут ее. Так она сделалась скрытая, «смиренная», почти кроткая и воздержанная, пока однажды «светлый ангел» чуть не задушил ее… А другая явно видела бесов в своей комнате и этим хвалилась перед другими.

Да владычествует в сердцах ваших мир Божий, к которому вы и призваны… Будьте дружелюбны. Слово Христово да вселяется в вас обильно со всякой премудростью… Все что делаете, делайте во имя Господа нашего Иисуса Христа, благодаря через Него Бога и Отца (Кол. 3:15–17). Аминь.

Едва отец Лаврентий окончил чтение, как в дверь его келии постучали. Неизвестный голос сотворил молитву. «Аминь», – ответил отец Лаврентий и сам открыл дверь. «Я к вам, батюшка», – сказал священник средних лет, входя в келию. «Пожалуйста, отец Петр, милости просим», – пригласил отец Лаврентий. «У меня серьезный разговор к вам», – сказал отец Петр и сам закрыл дверь. «Помолимся», – предложил отец Лаврентий.

Поклонившись святым иконам, они сели на стулья. «Дело вот в чем, – начал гость без разных предисловий. – Я вас знаю давно и доверяю вам душевные свои тайны».

Отец Лаврентий наклонил голову и приготовился слушать. «Я служу на приходе, и вы знаете, какой он у меня. Почти самый большой и самый разбросанный. Мои духовные дети работают и на фабрике, и в колхозах, работают на строительстве дорог и лесоразработках. Много их в дальних краях на заработках, много их в здешней больнице и доме престарелых, монашествующие, молодежь есть – ребята и девушки, – младенцы. О Боже! Душа моя рвется на миллион кровавых частиц, и за них я не имею себе покоя ни днем ни ночью. Только вот, когда служу Божественную литургию, наплачусь за всех, нарыдаюсь и немного успокоюсь. А правильно ли я делаю, отче? – глядя прямо в глаза отцу Лаврентию, спросил отец Петр. – Когда я служу Литургию, я прошу у Господа только одного – чтобы Он, Милосердный, спас моих духовных чад всех до единого. Чтобы никто из них не стал жертвой диавола. Ну никто! И чувствую я душой, что Господь это обязательно сделает, не ради моей молитвы, а по Своей неизреченной любви».

Отец Петр передохнул и вытер глаза носовым платком. По выражению лица отца Лаврентия он понял, что отец архимандрит не осуждает такой его молитвы.

«Молюсь я и дома, – продолжал Петр. – И молюсь, не в хвальбу сказать, иногда горячо. У меня в комнате большое Распятие, и я люблю перед ним молиться. И вот вчера, что у меня получилось. Читал я вечерние молитвы один. Все семейные спали. Прочитал так я молитвы и вспомнил о своих прихожанах, где они? Кто и что делает? Время теперь страшное, погибнуть можно в одну минуту. А они рассеяны, как горох в осеннюю пору, кто где, живут, кто как. Спасаются, бедные, как кто сумеет. А иные и совсем не думают о спасении души своей, суета их засосала по горло, болезни, заботы заморили совсем с головой. Подумал вот я так, и горько-горько сделалось на душе. Мне даже показалось, что сердце мое кровью захлебнулось и перестало биться… даже само время как бы остановилось. Смотрю я так на Распятие, смотрю, а оно оживает передо мной. Господь тихо поднял Свою голову с груди, открыл глаза, да так на меня и смотрит… глаза глубокие, впалые, но лучистые, лучистые… Я замер, как статуя, все тело у меня задрожало будто в лихорадке. Не сон ли я вижу? И осенив себя крестным знамением, еще и больно ущипнул себе руку выше локтя. Вот видите черное пятно?»

И отец Петр показал руку выше локтя и продолжил: «Когда я убедился, что это не сон, а наяву, мне стало еще страшнее, озноб пробежал по всему телу, члены застыли. Но вот я заметил, что пригвожденные руки Спасителя вздрагивают от боли. Я не помню, как проникся жалостью к Господу и говорю Ему: «Иисусе Сладчайший! Ты до сих пор на кресте!» Он устремил Свой взор вдаль и тихо сказал: «Не сойду с креста, пока всех не привлеку к себе». Я упал ниц и зарыдал. В глазах у меня дрожал образ страдающего Господа. Устремленный вдаль взор жаждал спасения людей… «НЕ СОЙДУ С КРЕСТА, ПОКА ВСЕХ НЕ ПРИВЛЕКУ К СЕБЕ!» Этот тихий голос терзал мою внутренность, и я чувствовал себя виновным перед Господом и духовными детьми… «Как я живу? Как я молюсь?» – думал я, валяясь на полу. Как я часто схожу с пастырского креста своего и ищу себе успокоения!

Так ли я, окаянный, страдаю за народ, как страдает Господь мой Иисус Христос?! Я не смел подняться с пола и еще раз посмотреть на Распятие. Мне было стыдно за себя, за свою плотяность, леность и нерадение… Так прошло не знаю сколько времени; только мне показалось, что в комнате стало темнее. Собравшись с духом, я поднял лицо и со страхом взглянул на Распятие… Было темно, лампадочка погасла. Сквозь окно пробился лунный свет, и я увидел одни руки Спасителя. Они были распростерты и казались живыми. Лица Спасителя не было уже видно. И вот сам не знаю как, будто молния осветила мне голову и мысль заговорила: «Сораспнись Христу за своих детей духовных!» Я поднял свои руки и стоял крестообразно перед Распятием. Руки Господа и мои руки были воздвигнуты горе́. В этот же момент я почувствовал в своей душе какое-то духовное удовлетворение… Я стоял так несколько часов, мне было радостно, что я сораспинаюсь Христу моему. К тому я почему-то был твердо убежден, что пока я стою с крестообразно воздетыми руками, мои духовные дети побеждают врага, а как только я опущу руки вниз, то их побеждает диавол. Так ли я думаю, отче? Скажи мне истину».

И отец Петр устремил свой взор на отца Лаврентия. Архимандрит не сразу ответил. Он был в каком-то тяжелом состоянии. Глубокая кривая морщина легла через весь его лоб. Он напряженно думал, а потом сокрушенно сказал: «Мы, духовенство, бежим от скорбей. Мы готовы сойти с креста своего и искать себе успокоения. И мы же одновременно хотим, чтобы наши духовные дети спаслись и не погибли. Но возможно ли спастись людям, если их пастырь не на кресте?.. Потому-то книжники и фарисеи говорили Христу: «Сойди с креста, и мы уверуем в Тебя!» Они говорили так не потому, что хотели уверовать в Сына Божия, а потому, что хотели, чтобы Спаситель сошел с креста, и тогда никто не смог бы спастись. Так вот и теперь нас, пастырей, враги низводят с креста, они обещают нам разные приманки: иную мирную деятельность на благо человечества, иной пастырский подвиг вне молитвы и собранности. Предлагают нам то хлебы, то власть, то выгодный переход на их сторону для совместной работы. Это все то, что сатана однажды предлагал Господу Иисусу Христу, искушая Его в пустыне…

Наш Спаситель категорически отверг все эти демонские предложения и взошел на крест, как судил Ему Отец. А вот мы теперь, сопастыри Христовы, идем на эти бесовские приманки, или совсем не входим на крест страдания, или, взойдя на него, вскоре сходим с него, и этим представляем своим духовным детям гибнуть, а бесам торжествовать победу...»

«Скажите, отче, а можно мне молиться с воздетыми крестообразно руками?» – спросил отец Петр.

«Сам Христос показал вам это, – ответил Лаврентий, а потом, подумав, добавил, – Об одном прошу вас, отец Петр, храните тайну этого видения до самой смерти».

«Помолись обо мне грешном, отче», – смиренно попросил отец Петр, и оба пастыря упали друг другу в ноги.

На следующую ночь отец Лаврентий совсем почти не спал. Ему представлялись какие-то плачущие образы. Они умоляли его помочь им в чем-то. Кто-то ухватился за его ноги, кто-то упал на землю и горько плакал… Потом он слышал даже не во сне, а наяву какие-то голоса: то многие, то поодиночке. Они будто кричали там, за окном… Может быть это шумел ветер и хлестал дождь в окно? Но нет! Голоса слышались явно и звали его по имени: «Отец Лаврентий, дорогой наш батюшка, – слышались умоляющие голоса, – мы гибнем, враг совсем нас одолел… батюшка! Батюшка...»

Спать было невозможно. Сердце ныло, как в тисках, голова кружилась и все путалось.

Собрав последние силы, отец Лаврентий встал, оделся. Была еще ночь. Надев епитрахиль и поручи, он встал среди келии, перекрестился перед иконами и воздел руки к небу… Слов не было. Мысль извелась и потухла, но сердце подсказывало, что делать надо только так…

Постояв немного с крестообразно воздетыми руками, отец Лаврентий стал замечать, что крики и возгласы за окном стали уменьшаться, потом совсем умолкли…

Много дней потом отец Лаврентий провел под острым впечатлением слов Спасителя: «Я не сойду с креста, пока не привлеку всех к Себе»...

И когда он становился на молитву, то теперь его руки сами поднимались к небу. Его душа по-апостольски сораспиналась Христу.

Сила крестообразного воздевания рук к небу была испытана уже задолго до Иисуса Христа. Когда еще Моисей вел Израильский народ через пустыню в землю обетованную, то на пути они столкнулись с сильным народом – амаликитянами. Произошла страшная схватка. Моисей был на горе́. Он стал молиться: когда он поднимал руки к небу, израильтяне побеждали, а когда опускал – побеждали амаликитяне.

Ибо боля Божия есть освящение ваше (1Фес. 4:3).

Какое великое счастье для человека, что Бог хочет освятить его даром! Смыть всю грязь грехов, очистить душу от всякой мерзости, сделать человека чистым и непорочным для того, чтобы вселить в рай. Это может сделать только Господь по Своей неизреченной любви и милости. От нас же зависит – соблюдать свой сосуд в святости и чести… Ибо призвал нас Бог не к нечистоте, но к святости (1Фес. 4:4–7).

А сколько у нас любимых сродников умерли и перешли в иную жизнь! Что о них сказать нам, живущим?

«Не хочу оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды… Когда мы доживем до Пришествия Господня, тогда Сам Господь при гласе Архангела и трубе Божией сойдет с неба, и веровавшие во Христа воскреснут первые. А потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем» (1Фес. 4:13–17).

А когда же придет Господь? – Когда будут говорить: «Мир и безопасность», – тогда внезапно постигнет их пагуба… Итак, не будем спать, как прочие, но будем бодрствовать и трезвится… (1Фес. 5:3–6) .

И здесь святой апостол дает нам целую программу жизни. «Просим же вас, братия, уважать трудящихся у вас и предстоятелей ваших в Господе и вразумляющих вас. И почитать их преимущественно с любовью за дело их» (1Фес. 5:12–13).

Давая наставление уважать истинных пастырей, святой апостол этим хочет сказать, что находящихся в едином союзе с пастырями враг-антихрист не сумеет обольстить и обмануть. Они бодрено встретят Христа и войдут с Ним в Чертог Славы…

«Всегда радуйтесь, – пишет святой апостол, – непрестанно молитесь, за все благодарите… Духа не угашайте. Пророчества не уничижайте. Все испытывайте, хорошего держитесь. Удерживайтесь от всякого рода зла» (1Фес. 5:16–22).

Получив первое Послание и прочитав его, фессалоникийские христиане глубоко приняли его к сердцу. Особенно их поражала весть о скором Втором Пришествии Христовом. Они стали бросать свои житейские дела и каждый день ожидали на облаках явление Спасителя. Святой апостол Павел пишет им Второе послание и успокаивает их тем, что день тот не придет, доколе не придет прежде ОТСТУПЛЕНИЕ (от веры) и не откроется человек греха, сын погибели (Антихрист). Он будет превозноситься выше всего, называемого Богом или святыней, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога… (2Фес. 2:4).

Но антихрист не придет до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь… Кто это удерживающий? – Дух Святый, действующий в Церкви; или сильная гражданская власть, в частности, тогда Римская империя, а сейчас… какая империя?.. Когда «удерживающий» будет взят, тогда и откроется беззаконник (антихрист), которого Господь Иисус убьет Духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего. А пришествие антихриста будет по действию сатаны… со всякой силой, знамениями и чудесами ложными (2Фес. 2:8–9).

Чтобы нам не быть обманутыми врагом, святой апостол упрашивает держаться ПРЕДАНИЯ, которое передали апостолы устно или Посланиями.

Святое Предание хранится теперь в Церкви Православной. Поэтому надо блюсти Церковь Божию, нашу матерь, как зеницу ока, и любить ее, и жертвовать за нее своей жизнью… Кто не хранит святого Предания – удалиться от такого человека и не сообщаться с ним, чтобы устыдить его. Но, однако, не считайте такового за врага, а вразумляйте, как брата (2Фес. 3:15).

Кажется, теперь это последнее наставление святого апостола перешло все границы. Так как с иноверцами, даже с еретиками, наше православное духовенство совершает не только общение и собеседование, но вместе и служат в храмах, вместе молятся. Тогда как подобное соединение с ними запрещено святыми апостолами и святыми отцами Церкви. И вот получается, что мы Предания апостольского теперь не держим и грубо нарушаем его, оправдывая себя благородными миротворческими мотивами.

Как дышат пропасти земли,

Как глубь кого-то окликает,

И громы с неба возникают,

И тают медленно вдали.

Мы все от Бога рождены,

Мы, как и Он, неповторимы,

В себе самих – неизмеримы,

Пред Богом много в нас вины.

Что видим в книге святых Правил?

Святых апостол указанье!

Вразумленье, состраданье…

А человек свое здесь вставил!

Остановись и помолчи!

И слушай, затаив дыханье,

Как где-то, крадучись в тумане,

Клокочут огненны ручьи!..

«Ибо праведно пред Богом – оскорбляющим вас воздать (вечной) скорбью» (2Фес. 1:6).

Послание это уже относится исключительно к пастырям, их женам, детям, родным. Ранее святой апостол писал к мирянам, а теперь он пишет к священникам, епископам. Находясь в Риме перед судом кесаря, он готовится уже к смерти. И вот святой апостол страдает душой о своих духовных детях. Кто теперь их будет пасти? Кто их поведет правильным путем ко Христу? Кто о них поплачет, как плакал он? Кто о них так помолится, как молился он? Кто за них положит свою душу, как полагал он?..

Чтобы после себя оставить добрых пастырей на ниве Христовой, святой апостол пишет Пастырские послания, в которых указывает, каким должен быть истинный пастырь. Это послание он пишет к Тимофею, любимому своему ученику.

Тимофея воспитала добрая мать Евника и бабушка Лоида. К святому апостолу Павлу он пришел юношей и полюбил его всей своей чистой, девственной душой. Святой апостол Павел поставил Тимофея епископом г. Ефеса. Сам оказавшись в римских узах, он пишет Тимофею Послания – 1 и 2-е.

а) …Истинному сыну в вере: благодать, милость, мир от Бога. Приди, Тимофей, в Ефес и устрой здесь порядок. И здесь явились пустословы, законоучители, которых надо вразумить и обличить…

Они занимаются баснями и словопрениями и разными родословными, как Именей и Александр. Я их предал сатане, чтобы они научились не богохульствовать. Они и им подобные отвергли веру и добрую совесть и потерпели кораблекрушение в вере (1Тим. 1:19).

б) А если кто хочет быть настоящим законоучителем и ПАСТЫРЕМ, то вот каким он должен быть:

Пастырь должен быть НЕПОРОЧЕН (без всякого порока), одной жены муж (если священник, а если монах, то – безбрачен).

Должен быть ТРЕЗВ (трезвые, чистые мысли и здравое рассуждение),

ЦЕЛОМУДРЕН (не блудник, но цельный духом и телом);

БЛАГОЧИНЕН (чтобы любил службу и порядок);

ЧЕСТЕН (не обманщик, но порядочный и правдивый);

СТРАННОЛЮБИВ (чтобы любил делать добро, особенно странникам);

УЧИТЕЛЕН (любил проповедь и наставление к людям);

НЕ ПЬЯНИЦА (не любил выпить, напиться, тем более – упиться);

НЕ БИЙЦА (не драчун);

НЕ СВАРЛИВ (не любил ссориться, спорить);

НЕ КОРЫСТОЛЮБИВ (чтобы он не пристращался к деньгам);

ТИХИЙ, МИРОЛЮБИВЫЙ, НЕ СРЕБРОЛЮБИВЫЙ, хорошо управляющий своим домом, детей содержащий в послушании… (1Тим. 3:2–4).

в) ДИАКОН также должен быть муж одной жены.

Он должен быть:

ЧЕСТЕН,

НЕ ДВОЯЗЫЧЕН,

НЕ ПРИСТРАСТЕН К ВИНУ,

НЕКОРЫСТОЛЮБИВ,

хранящий таинство веры В ЧИСТОЙ СОВЕСТИ (1Тим. 3:8–9).

г) ЖЕНЫ их (матушки) должны быть:

ЧЕСТНЫ,

НЕ КЛЕВЕТНИЦЫ (судить, рядить: тот такой-сякой, та такая-сякая),

ТРЕЗВЫ (не пили вина, не болтали сплетни, не ходили по гостям);

ВЕРНЫ ВО ВСЕМ (как в брачной жизни, так и в церковной) (1Тим. 3:11).

Если же священники, диаконы, их жены не отвечают этим требованиям, т.е. если они распутны, пьяницы, драчуны, трусы, болтливы, корыстолюбивы, не учительны, сплетники и пр., то лучше не принимать священства, не быть диаконом, не выходить за священнослужителя замуж. Но работать светским человеком, не оскверняя священного сана.

д) Церкви Божией нужны хорошие пастыри, такие, которые могли бы стоять за Церковь до последнего своего дыхания. Тем более, что наступают тяжкие времена, многие отступят от веры, внимая духам – обольстителям и учениям бесовским (1Тим. 4:1). Ты же (Тимофей), проповедуй сие и учи. Хотя ты и юн, но будь образцом для верных

в слове,

в жизни,

в любви,

в духе,

в вере,

в чистоте (1Тим. 4:11–12).

Тогда никто не будет пренебрегать тебя за то, что ты молод…

Далее святой апостол Павел дает ученику своему Тимофею наставление, как нужно ему практически относиться к людям.

е) Старца не укоряй, но увещeвай, как отца;

младших – как братьев;

стариц – как матерей;

молодых – как сестер, со всякой чистотой;

вдовицу (или монахинь) почитай, но только истинных.

Истинная вдовица (или монахиня)… пребывает в молитвах день и ночь… А сластолюбивая заживо умерла (1Тим. 5:1–5). Молодых же вдовиц не принимай, ибо они, впадая в роскошь, в противность Христу желают вступить в брак. Они подлежат осуждению, потому что отвергли прежнюю веру (молодые инокини и монахини – расстриги).

ж) Достойно начальствующим пресвитерам должно оказывать сугубую честь… Обвинение на пресвитера не иначе принимай, как при двух или трех свидетелях… Рук ни на кого не возлагай поспешно (рукоположение в сан священника или диакона) и не делайся участником в чужих грехах (1Тим. 5:17–22). Корень всех зол есть сребролюбие… А ты держись вечной жизни, к которой и призван. Аминь.

Тимофею, возлюбленному сыну! Благодать, милость, мир от Бога Отца и Христа Иисуса, Господа нашего… Прошу – возгревать дар Божий, который в тебе чрез мое рукоположение. Ибо дал нам Бог не духа боязни, но силы, любви и целомудрия… Укрепляйся, сын мой, в благодати Христом Иисусом… Перенося страдания, как добрый воин Христов… Заклинаю тебя пред Господом – не вступать в словопрения и непотребные пустословия… В большом доме есть сосуды не только золотые и серебряные, но и деревянные и глиняные; и одни в почетном, а другие в низком употреблении (2Тим. 1:2, 6–7, 2:1, 3, 14, 20). Итак, кто будет чист, тот будет сосудом к чести… Юношеских похотей убегай, а держись правды, веры, любви, мира…

а) Святой апостол Павел ясно понимал, что пастырям Христовым особенно трудно будет жить в последнее время. Им и их пасомым враг расставит миллион сетей, в которые будет почти силком их загонять, чтобы погубить. Чтобы это время было узнано пастырями, чтобы сатана их не обманул, святой апостол пишет, какие будут тогда люди… В последние дни наступят времена тяжкие, ибо люди будут:

самолюбивы,

сребролюбивы,

горды,

надменны,

злоречивы,

родителям не покорны,

неблагодарны,

нечестивы,

недружелюбны,

непримирительны,

клеветники,

невоздержны,

жестоки,

не любящие добра

предатели,

наглы,

напыщенны,

сластолюбивы, нежели боголюбивы,

имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся.

Таковых удаляйся (2Тим. 3:1–5).

К таким принадлежат те, которые вкрадываются в дома и обольщают женщин, утопающих в грехах, водимых различными похотями… Злые люди и обманщики будут преуспевать во зле, вводя в заблуждение и заблуждаясь…

в) Заклинаю (тебя, Тимофей) пред Богом и Господом нашим Иисусом Христом, Который будет судить живых и мертвых… Проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай со всяким долготерпением и назиданием (2Тим. 4:1–2).

Ибо будет время, когда здравого учения признавать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху. И от истины отвратят слух и обратятся к басням… Но ты будь бдителен во всем, переноси скорби, совершай дело благовестника, исполняй служение твое (2Тим. 4:3–5).

Далее святой апостол Павел говорит, что он уже становится ЖЕРТВОЙ, и время его отшествия близко… И как бы жалуясь Тимофею на некоторых неверных учеников, печально сообщает, что Димас оставил его, возлюбив нынешний век. Крискент тоже оставил, и Тит. Один Лука остался с ним. «При первом моем ответе (перед кесарем) никого (своих) не было со мною, но все меня оставили. Да не вменится им! Господь же предстал мне и укрепил меня… И я избавился от львиных челюстей… И избавит меня Господь от всякого злого духа… Ему слава во веки веков. Аминь».

Еретика, после первого и второго вразумлення, отвращайся (Тит. 3:10.)

Тит тоже был ученик святого апостола Павла. Апостол поставил его епископом о. Крита. И так как Тит был молодым и неопытным, то святой Павел пишет и ему, как и Тимофею, свое Пастырское послание.

По содержанию это послание сходно с первыми двумя. Сущность вопросов и наставлений почти одинаковы. Каким должен быть епископ (также и священник), диакон и их жены, дети. Чтобы пастыри были бдительны, беcстрашны, прямолинейны. Чтобы они сильны были наставлять и противящихся обличать. Ибо есть много непокорных, пустословов и обманщиков, особенно из обрезанных… Каковым должно заграждать уста, они развращают целые домы, уча чему не должно, из постоянной корысти (Тит. 1:10–11). Глупых же состязаний и родословий, и споров, и распрей о законе удаляйся, ибо они беcполезны и суетны (Тит. 3:9). Благодать со всеми вами. Аминь.

Читая эти пастырские Послания (к Тимофею и Титу), отец Лаврентий и белел, и краснел, и холодел от внутреннего душевного напряжения. Ему было и стыдно, и больно, и обидно, и страшно. Какие высокие требования к пастырям! А какое высокое служение – ПАСТЫРСТВО! «Как же мы теперь далеки от этого пастырского идеала! – думал с горечью о. Лаврентий. – И что мы теперь выполняем из апостольского Предания?! О, горе, горе нам, горе великое и страшное!.. Где у нас апостольская вера, где любовь, где надежда? Где верность Евангелию, за которое они страдали и умирали? Где преданность Христу Спасителю, Которому Одному они служили и больше никому другому?.. О, времена! О, времена!.. Растлились нравы, поблекли идеалы!»

И вдруг припомнились отцу Лаврентию два знакомых священника, жизнь, цель и деятельность которых были диаметрально противоположны. Одного звали отец Сикст, что значит: выглаженный (греч.), а другого – отец Феопист (Богу верный).

Первый был довольно рассудительный, сдержанный, очень дельный и преуспевающий молодой священник. Он прямо, не колеблясь, шел к почестям, славе и богатству. Не только разные интриги, поиски хороших связей, проникновение в высшие церковные сферы бытовали в этом человеке своего времени, но и ловкость, такт, упорство, уменье быть любезным для всех: и церковных, и светских кругов – были его качествами. Он в этом случае не только сам шел этим путем, но и развивал целую философию поведения современного пастыря, евангельски обоснованную будто на «мудрости змеиной» и «кротости голубиной». «Времена принципов и идей давно прошли, – говорил отец Сикст, – это уже что-то старомодное. Теперь пастырь – политиканствующий, образованный человек, делец и деятельный борец за мир и благо человечества. Он насмехается над побуждением чести и пастырского долга».

В его глазах это были сентиментальные предрассудки далекого прошлого. Он же пастырь – современный, деловой, рассудительный. Он жаждет власти, богатства, высокого положения, и для этой цели все безопасные средства хороши. Примкнуть к той или иной церковной ориентации, поддержать то или иное лицо, переметнуться в другую, более сильную сторону, изменить вчерашнее убеждение на более модное и всеми приемлемое, высказаться ласкательски по адресу сильного лица – все это была увлекательная игра отца Сикста, с единственной целью – достигнуть личного успеха в жизни.

И он достиг этого успеха. Но поскольку средства к этому успеху были им избраны не совсем «благодатные», то и «дом личного счастья», построенный о. Сикстом, скоро развалился. Да так, что из этих развалин ничего иного уже построить было нельзя, кроме бедного памятника на его… могиле.

Отец Феопист был совершенно иным человеком. Глубоко переживая судьбы Церкви Христовой, он тоже стремился как-либо помочь делу: он мирил враждующих, помогал неимущим, утешал скорбящих, горячо молился за весь бедствующий мир, даже часто плакал о том, что все человечество изолгалось, исстрадалось, измучилось в войнах, кровопролитиях, устроении лучшей жизни. И отцу Феописту было жалко весь мир, всю нашу бедную малую планету. Он всем хотел помочь, обо всех слезно помолиться, всем дать какое-то, хоть малое, утешение в жизни. И все это отец Феопист делал у себя «дома». Он никуда не рвался ехать. Церковные заграничные поездки и всякие делегации в этом роде казались ему фальшивыми, трафаретными показными и совершенно безблагодатными. Этому батюшке хватало дел у себя «дома», на своей многострадальной и славной Родине. Славы он не искал, а боялся ее, как прирученного лесного зверя; шумной деятельности (общецерковной) терпеть не мог, а искал ДЕЛА… Театральную роскошь в служении считал прямо грехом (сверхсимонией), а достижение личного счастья искал в своем бедном храме и добросовестном исполнении народных треб.

И нельзя сказать, что отец Феопист был неразвитым и необразованным человеком. В свое время он окончил даже духовную Академию. Ему сулили большие перспективы, но он, следуя чисто апостольским принципам, душой понимал, что теперь церкви и верующему народу надо не подражание миру, а подражание Христу и апостолам в их свободной бедноте, верности и самоотвержении. Совершая такой путь служения, отец Феопист нес на себе «печать» презрения от многих своих сослуживцев-священников. Одни считали его фанатиком, другие – недалеким священником, а иные гордым и упорным самообольщенцем. Но эти «титулы» нимало не тревожили отца Феописта. Для него высшей наградой было – добрая совесть и доверие к нему народа. Благодаря добрым Евангельским мотивам, избранным им в жизни, о. Феопист действительно «построил дом» духовный на ниве пастырского служения. И так как он строил этот дом не мирским материалом, а чисто Евангельским, то и стоит этот дом доныне… И стоять будет вечно… (Мф. 7:25). Вот два пастырских течения: один по-мирскому «выглаженный», а другой Богу преданный. История уже подтвердила, какой из них правильный и какой – ложный, а если еще поживем, то и еще подтвердит.

У кого – некраткий век,

У кого – комета.

Человеку человек

Брат, ведь правда это?!

Канул брат искрой мгновенной,

Загорись его огнем.

Стань ты звездочкой нетленной,

И не будь холодным пнем…

А как следом за одной

Искорка вторая…

Пусть горит звездой двойной

Верность не сгорая!

Отыщи тот уголок

Ты в краю беcплодном,

Где упал их уголек,

Камнем став холодным.

Бедный прах с него стереть

Не забудь тогда ты,

Чтоб навек запечатлеть

Вечной жизни даты…

Быстро времечко летит –

Дни, года, столетья…

Мрак ведь света не затмит.

В Боге – тайна эта…

Верность Богу и людям

Пусть горит навеки!

За продажность всем бесам

Смерть, о, человеки!

Пастыри нашего буйного века, героически проповедующие Евангелие, жены их – матушки, милые мироносицы, рванувшиеся за Христом в темную ночь страдания, детки ваши – наследники вашего «позора» и неувядаемой славы вечной, сродники ваши – дедушки, бабушки, отцы, матери, братия, сестры – все внимайте духом в эти Пастырские послания святого апостола Павла, и вы получите один неувядающий венец вечной награды. Только, Боже упаси, не тяготитесь крестом пастырства, наоборот, хвалитесь и гордитесь им, как самым высоким и почетным званием. Озаряйтесь им, как светлым, неугасающим, теплым солнышком, а если что уж… то потерпите, как верные и добрые домостроители дела Христова, победа которых обеспечена, и счастье не затмится НИКОГДА!

По любви лучше прошу, не иной кто, как я, Павел-старец, а теперь и узник Иисуса Христа (Флм. 1:9).

Святой апостол Павел просит Филимона о некоем Онисиме, которого он духовно родил в римских узах. Онисим был рабом Филимона, но потом, что-то сделав неприличное, убежал от него к апостолу Павлу и принял от него крещение и веру во Христа. Вот теперь святой апостол и просит Филимона, чтобы он вновь принял к себе Онисима и простил его.

«Если же он чем обидел тебя или должен, считай это на мне» (Флм. 1:18). Так святой апостол отечески берет на себя грех своего духовного сына Онисима и заступается за него перед его господином Филимоном. «Ты прими его, как мое сердце (Флм. 1:12) и забудь все его грехи, какие он по рабскому неведению сделал против тебя… И прими его не как уже раба, но выше раба, как брата возлюбленного во Христе Иисусе, Господе нашем» (Флм. 1:16).

Так крещение и христианское звание возвышает человека из раба в брата и чадо возлюбленное по благодати. И нет выше звания, как быть сыном Божиим и наследником вечных благ. Аминь.

Провозглашать я стал любви

И правды чистое ученье,

В меня все ближние мои

Бросали бешено каменья!..

И тем не менее святой апостол Павел пишет новое послание тем, кто особенно яростно гнал его, кто особенно непримиримо ненавидел его. Своей апостольской любовью он хочет обнять самых свирепых своих врагов и самых дорогих сердцу соплеменников – евреев, которых в душе горячо любил. Так, едва освободившись из римских уз, он пишет свое Послание к Евреям.

И не с кровью козлов и тельцов, но со Своею кровью однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление (Евр. 9:12).

Святой апостол Павел сразу утверждает, что Христос Иисус не человек, а истинный Бог и Сын Божий. Им создан мир видимый и невидимый. Он говорил через пророков и отцов. Им же обновится мир в последние дни. «Все обветшают, как риза, и как одежду свернешь их, и изменятся» (Евр. 1:11).

Евреи чтут Моисея, как великого пророка с которым беседовал Бог. Но Иисус Христос больше Моисея. Моисей – как служитель в доме Божием, а Христос – как Сын… Поэтому не ожесточите сердец ваших, как некогда отцы в пустыне, чтобы не оказался кто из вас опоздавшим (Евр. 4:1)…

Господь во дни плоти Своей с сильным воплем и многими слезами принес молитвы и моления Могущему спасти Его от смерти, и был услышан за Свое благоговение. Хотя он и Сын, однако, страданиями навык послушанию (Евр. 5:7–8). Отвергающий Христа, отвергает Бога и вторично распинает в себе Сына Божия и ругается Ему… Земля, производящая терние и волчцы, близка к проклятию, конец которого – сожжение…

Христос пришел по чину Мелхиседека. Мелхиседек – царь Салима, т.е. царь правды и царь мира… Отсюда Иерусалим – город правды. И только из него, Иерусалима, воссияет мир всем народам земли, всему миру!.. Еще немного, и время нам покажет, так ли это… Иерусалим – значит город всего мира, центр, около которого организуются все народы.

Но Христос – Ходатай Нового Завета!.. Он однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвой Своей… Посему будем держаться исповедания упования неуклонно, ибо верен Обещавший…

И святой апостол предписывает своим соотечественникам-евреям некоторые правила поведения.

…Будем внимательны друг ко другу, поощряя к любви и добрым делам… Не будем оставлять собрания своего… Но будем увещевать друг друга, и тем более, чем усматриваете приближение Дня оного… (Евр. 10:25).

У еврейского народа принцип «внимательности» друг к другу более развит, нежели у других народов. Наблюдения подтверждают, что еврей еврея выручит. В своей ли стране или в чужой (в рассеянии) евреи крепко держатся один другого. Они поддерживают друг друга «духовно», материально. Достаточно одному еврею пробраться на какую-либо выгодную службу, как он тащит за собой других своих собратьев, устраивает их, обеспечивает, а если кто в нужду попал, выручают любой ценой. Если русские, украинцы и другие нации умеют легко «топить» своих собратьев, клевеща и предавая друг друга, то евреям надо отдать должное. Они никогда своих не продадут, не обидят и не оставят в беде. Видимо, тысячелетнее пребывание евреев в рассеянии без своего родного отечества сплотило их сердца в единую семью бездомных скитальцев, где они особенно дорожат друг другом. И надо сказать правду, что, находясь в среде чужих народов, евреи никогда не испытывали материальной нужды. Они лучше жили, чем другие. От этого ли или по другим причинам, «мессианским», к ним всегда относились с завистью, а то и с презрением. (Погромы на Украине, в Польше). К тому же евреи, где бы они ни были, всегда сохраняли веру своих отцов и не изменяли своим религиозным убеждениям. Сейчас они возвращаются все в свою родную страну – новый Израиль. Египетские народы, как и пять тысяч лет назад, стремятся ограничить, а то и совсем уничтожить новое еврейское государство. Но это выше их сил. По словам Библии, настал час «воскрешения» Израиля. Настал момент вновь выйти Израилю на мировую арену и навсегда довершить ход истории… Надо думать, что послание святого апостола Павла к евреям теперь будет иметь более актуальное значение для нового Израиля. И может быть, не пройдет и десятка лет, как евреи откликнутся более чувствительно на призыв апостола языков, чем это было раньше. И тогда-то – радость святого апостола Павла будет совершенна… Вот, в одиннадцатой главе своего Послания святой апостол говорит о спасительном значении веры. Он приводит многих праотцев, патриархов: Авраама, Исаака, Иакова, Иосифа, Моисея, Давида и других, которые верой угодили Богу. И все они умерли, не приимши обетования… Потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства. (Евр. 11:39–40).

Святой апостол Павел доныне с великой любовью и слезами обращается к евреям, упрашивая их обратиться ко Христу.

И в одиннадцатый час мировой истории не услышат ли они его отеческий голос?! Иисус Христос вчера, и сегодня, и вовеки тот же. Он пострадал вне стана. Итак, выйдем к Нему за стан, неся Его поругание (Евр. 13:13).

«Прошу вас, братия, примите сие слово увещания: я же немного и написал вам… Благодать со всеми вами. Аминь».

Святой апостол Андрей был родным братом апостола Петра, но только младше его. С первого раза как Господь позвал за Собой Андрея, он вместе с братом Петром оставил рыбацкие сети и пошел за Спасителем. По своей скромности святой Андрей не проявляет себя среди других апостолов; он уклоняется от всего гласного и видного, представляя первенство другим, более достойным и способным. Сам же, подобно святому Иоанну Богослову, смиренно довольствуется тем, что каждый день и час видит Господа, слышит его голос и пользуется званием Его ученика. Особую славную миссию выполняет святой Андрей после вознесения Спасителя на небо. Он получает жребий проповедовать Евангелие в странах Черноморского побережья. Таким образом святой апостол Андрей с учениками попал в нашу южную Русь, священный град Киев. Конечно, г. Киева тогда еще не было, а были одни горы и расстилался степной ковыль. Святой апостол поднялся на эти горы и сказал: «Здесь, на этих горах, будет великий город и много, много церквей». В знак памяти на вершине горы он велел поставить большой деревянный крест. Спустя пять-шесть веков на киевских горах действительно поднялся большой город, ставший центром славной Киевской Руси.

Великий князь Владимир, крестивший киевлян в девятом столетии, распространил христианство по всей южной России, а потом вера Христова засияла и по всей необъятной матушке русской земле. Таким образом, святой апостол Андрей является нашим родным Апостолом, еще в первом веке озарившим нашу страну светом Евангелия Христова. Святой апостол Андрей умер мученической смертью. Его распяли на Х-образном кресте. Умирая, он радовался душой и сердцем. Более двух суток он висел на кресте. К нему приходил народ, и он поучал его с креста, затем его добили, и он умер с тихим сияющим лицом.

«Придите, благословенные Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царство от сложения мира» (Мф. 25:34).

Святой апостол Андрей принес святое Евангелие Христово нам, в нашу русскую землю. Русская земля от своего младенчества до зрелости возрастала силой Евангельского слова, духовно питалась им, мужала, крепла, била врагов и иноземных захватчиков, а вот теперь, когда стала сверхмощной державой, возгордилась… Евангелие Христово отбросила в сторону… Что будет теперь без Евангелия?.. Оно заменено другим «благовестием», но только не Христовым и не Божественным… «Драгоценный камень» – Христос выброшен из грандиозного здания «Новая Россия». Поэтому восточный угол этого здания завис…

Петр Степанович у Достоевского говорит: «Настоящее свинство в том, что в России простой человек верует в Бога больше, чем священник...» («Бесы»). А старец Зосима (В «Братьях Карамазовых») говорит Алеше такие слова: «Если и весь мир совратится, и ты единый останешься, принеси жертву Богу, а если вас двое будет, то вот уж и весь мир – живой любви»...

И вечно мил он будет нашему народу,

Что чувства добрые святыней пробуждал,

В жестокий люд принес духовную свободу,

И милость падшим людям призывал.

Веленью Божию, о совесть, будь послушна,

Обиды не страшись, не требуя венца,

Хвалу и клевету приемли равнодушно

И не спеши оспаривать глупца.

Не для житейского волненья,

Не для корысти, не для битв, –

Мы рождены для пробужденья…

Для звуков сладостных молитв… А.С.П.

И как жених замедлил, то задремали все и уснули (Мф. 25:5).

Святой апостол Фома, как и все апостолы, нес светильник веры Христовой во тьму народную и пробуждал народ от духовного сна.

Далекая Индия была местом его проповеди, где он перенес много скорбей, побоев и злостраданий. И если святой Фома особое «недоверие» проявил к чуду воскресения Христова из мертвых, то потом он уже наиболее горячо и убежденно нес учение Христа людям как человек, опытно познавший истину Божию.

Святой апостол Фома по складу своего характера наиболее близко походил к нам, современным людям. Теперь мы, как никогда, (особенно мало-мальски ученые) не хотим верить никаким чудесам. «Бога нет и чудес нет, – говорят люди легкомысленно. – Надо проверить, увидеть, пощупать руками, так ли это. А если ощупать нельзя и увидеть невозможно, то, значит, и нет этого ничего и никого»...

Только разница святого апостола Фомы с людьми нашего ХХ-го века та, что апостол Фома не доверял истине по любви к самой истине, а мы не верим истине по любви ко лжи… Разница оказывается огромная. Вот один человек летал в космос. А когда он прилетел оттуда, то людям все говорил, что он никакого Бога в космосе не видел, хотя и летал туда не для того, чтобы найти там Бога. А другой, когда там летал, в изумлении все говорил:

«Боже, Ты сотворил небо и землю, и как предивно и превосходно сотворил их!..»

Вот такие у нас на земле дела.

Святой апостол Фома знал наперед, что будут же такие люди после него, которые не захотят верить на слово. Но святой апостол счастлив. Он нашел истину, и в восторженной радости воскликнул: «Господь мой и Бог мой!» (Ин. 20:28). А вот найдем ли мы ее, если любим более ложь, нежели истину…

Умер святой апостол Фома мученически, за проповедь святого Евангелия его осудили на крест. Привязавши к кресту обнаженным, в него стали пускать стрелы. Несколько человек стреляли из луков как в мишень. Не давая быстро умереть святому апостолу, мучители пускали стрелы по одной; потом шли смотреть куда вонзилась стрела. Сделав некоторый перерыв, они снова стреляли в апостола, пока он совсем не испустил дух в руки своего Господа Спасителя.

Так же и все остальные ученики Христовы – святые апостолы Варфоломей, Филипп, Нафанаил, Симон Кананит – все они смело шли навстречу скорбям, гонениям, побоям, смерти. Все они несли людям радость Евангелия Господа нашего Иисуса Христа. Давали эту великую радость даром, а взамен получали себе гонение и мученическую смерть.

Так святая Правда на земле омывалась, омывается и поныне своей же честной кровью. Запечатлевается она печатью мученической смерти и венцом вечной радости на небесах.

Вот речка Лотаринка

Несет свою волну,

Зовет, ведет тропинка

На вышнюю страну.

Вдали от синеватых

Проселочных дорог

Для жителей крылатых

Построен городок.

В нем – пчелы-новоселы,

И, радуясь весне,

Взялись за дело смело

В нагорной стороне.

Встают с восходом солнца:

Дорога далека!

Несется и с поклонцем

Пчела из городка.

Цветы со всей округи

Зовут ее: «Лети»!

Крылатые подруги

Встречаются в пути.

– «Куда летишь?» – «За речку.

Там нива вся бела!»

– «А вы?» – «А мы на гречку,

Так бурно зацвела!»

И у пчелы недаром

Проворный хоботок,

Не мешкай, – и нектаром

Поделится цветок.

Над солнечной долиной

Пчела весь день снует,

И в городке пчелином

Не убывает мед.

И если мед янтарный

Ты видишь на столе,

Подумай, благодарный,

О маленькой пчеле.

Как мудро и прекрасно

Создал ее Творец!…

…Малы дни, но не напрасны!

Судил так Бог-Отец.

Служитель Божья града,

О пчелке не забудь!

Апостольства награда

Украсит твою грудь!

«Благодарение Богу, Который всегда дает нам торжествовать во Христе» (2Кор. 2:14).

* * *

Отец Лаврентий с великой пользой для души прочел о казни, делах и учении святых апостолов. Он теперь ясно понимал, в какую великую пропасть тащат пастырей современные хитроумцы. Как они тенетами лжеименного космо-христианства отвлекают их от основной пастырской службы! Оправдывая Евангельскими принципами Иудину философию, многие пастыри волею или неволею подпряглись под чужое ярмо с неверными и изменили Христу…

Чтобы еще раз проверить свои соображения, отец Лаврентий пошел к своему старому другу и наставнику. И застал его дома.

«Я, отче, прочел, хотя и в кратком изложении, жизнь, деятельность и учение святых апостолов», – сказал он.

«Рад, дорогой мой, – ответил тот, – надеюсь, что труд твой не был напрасным».

Отец Лаврентий рассказал старцу все, как он понял суть апостольского учения, и насколько это учение, по его мнению, не соответствует теперь поведению некоторого духовенства.

«Может быть, отче, – сокрушенно говорил отец Лаврентий, – я не вполне глубоко освоил характер апостольских требований, так как читал по сокращенному их житию и выдержкам их Посланий. Но мне казалось, что я подражал той Евангельской хананеянке, которая довольствовалась «крохами» от трапезы Христовой. Вот эти «крохи» я собрал с великим благоговением и чувствую в душе, что они тот же благодатный хлеб небесный, который дает всем верующим Христос».

Старый архимандрит долго не говорил отцу Лаврентию свою точку зрения по этому поводу. Он все рассказывал какие-то примеры, ничего общего, казалось бы, не имеющие к их разговору. Отец Лаврентий стал уже сильно волноваться и переживать. Как вдруг старец встал. Прощаясь с отцом Лаврентием, он крепко пожал ему голову, поцеловал и внушительно сказал: «Как ты правильно понял путь апостольский! Входи же теперь бодро в период МУЧЕНИЧЕСКИЙ!.."