ПЕРВОЕВАНГЕЛИЕ

И сказал Господь Бог змию: Вражду положу между тобою и между женою, между семенем твоим и между семенем ея, оно Будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту (Бытие 3:15).

На всей земле никогда не было столь страшного события, как падение первых людей – Адама и Евы. В тот ужасный момент, когда Адам и Ева по обольщению змия вкусили запрещенный плод, вся земля затряслась, звери и птицы затаили дыхание; вся тварь пришла в страх и трепет, укрываясь в темные места. Все ждали, что вот-вот заклубится небесный огонь, в вихре пламени и серы пожрет он всю землю и всех, кто на ней, и опять земля погрузится в небытие…

Бедные Адам и Ева! Как они плакали, как рыдали и издавали жалобные стоны, нарушив заповедь Господню и оскорбив своего Создателя!

«О Ева! – взывал Адам к нашей праматери. – Зачем ты дала мне этот запрещенный плод? Лучше был бы я один, без тебя, и не оскорбил бы так своего Господа».

Она же, плача, отвечала Адаму: «Не гневайся на меня, Адам, я и так несчастна. Змий меня обманул, Господь прогневался, а ты хотя бы пожалей меня одинокую и не гони от себя».

Адаму жалко было Еву. Она так сильно рыдала, так горько плакала, уткнувшись лицом в траву, что он не мог дальше терпеть, подошел к ней и положил свою руку на ее спутавшиеся волосы.

«Успокойся, Ева, – сказал Адам, взволнованным голосом, – Бог не совсем отверг нас от Себя. Он через тебя пошлет Спасителя миру и вернет нам потерянный рай».

Она оживилась, подняла на него свои большие заплаканные очи и с затаенным сердцем спросила:

– А как скоро это будет, Адам?

– После нашей смерти и смерти наших детей, внуков и правнуков и многих родов и столетий.

– Итак, мы умрем? – в страхе сказала она, глядя с тревогой Адаму в лицо.

– Так благоволил Бог, – печально ответил он. – Но не будем отчаиваться, Ева, Спаситель мира сокрушит злобную главу змия, так мне сказал Архангел Гавриил.

Святое Предание говорит, что Адам и Ева, поселившись недалеко от райских Врат, часто приходили к Вратам Рая и плакали. Они, склоненные к земле, проводили так целые часы, оплакивая свое падение. И если бы не обещание Божие, что Бог пошлет Искупителя, Который поразит диавола и даст людям снова блаженное общение с Богом, Адам и Ева могли бы совсем погибнуть в отчаянии. Поэтому они терпели все горе, все болезни, все беды, надеясь, что Бог скоро избавит их (и все человечество) от этой смертной тяжелой жизни и даст вечное блаженное успокоение.

Это и было «Первоевангелие», т.е., благая, радостная весть, ободряющая людей от гибели, уныния и отчаяния. И как часто потом вспоминала Ева, особенно в минуты горя, скорбей, про то «Семя Жены», которое раздавит голову змия. Ведь змий обманул ее так жестоко. И как хотела она, чтобы он скорее был наказан! А когда Ева, идя по траве, неожиданно встречала ползущую змею, она, бедная, так страшно пугалась, что после этого болела несколько дней.

Так ли мы, потомки Адама и Евы, боимся врага спасения диавола, когда он обольстит нас на пагубный грех? Не идем ли мы снова на совершение греха, испытав однажды его смертельную сладость?!

Как от всепожирающего зверя надо бежать нам от беззакония, чтобы не повторять его еще и еще.

И поныне мы, бедные сыны Адама, немощные и глупые, обманываемся сладостью познания греха и вкушаем запретный плод.

О Господи Иисусе Христе, Спаситель наш и Искупитель! Ты пришел и стер главу змия, поразил Крестом сатану в самое его богомерзкое сердце. Но он опять живет и не перестает обольщать нас своей ложью и обманом!

Скоро ли Ты, Господи, насовсем его раздавишь, заключишь всю его богопротивную рать в бездне ада?!!

«Се, гряду скоро, – говорит Господь, – и возмездие мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его» (Откр. 22:12).

Ева родила Адаму два сына: сначала Каина, а потом Авеля.

Каин был жестоким и завистливым. Он был земледельцем. Авель был кроткий и смиренный, занимался он скотоводством. Они были уже взрослые, когда однажды пошли в поле принести жертву Богу. Дым от Каиновой жертвы стелился по земле, а от Авелевой возносился к небу. За это Каин возненавидел брата своего Авеля.

«Авеля Бог любит больше, чем меня», – думал Каин и решил убить своего родного брата.

Господь Бог предупреждал Каина, говоря: «Что это ты, Каин, задумал делать?» Но злой Каин уклонился от Бога и не изменил своего решения.

«Пойдем в поле», – сказал Каин Авелю.

Кроткий Авель, не допуская ничего плохого от брата своего, пошел с ним в поле. И вот, когда они были далеко от дома, Каин схватил большую кость, и стал бить Авеля по голове.

«За что ты бьешь меня?» – плача спрашивал Авель брата. Но Каин был страшен. Глаза его налились кровью. Он только рычал, как зверь, и метил ударить Авеля прямо в темя или в висок.

«Брат мой, – умоляюще говорил Авель, – ты, убивая меня, убиваешь наших родителей. Ведь как будут плакать наш отец и наша бедная мать, когда узнают об этом страшном убийстве». Но Каин был вне себя от злобы. Он не смотрел в глаза брату своему. Он хотел скорее убить его, а потом сказать родителям, что Авеля растерзал голодный зверь.

«Каин, Каин, – умоляюще взывал Авель, – одумайся, не убивай меня, я тебе плохого ничего не сделал и не сделаю».

Каин злобно ухмыльнулся: «Молчи, любимчик, ты очень уж хорош, чтобы тебе жить».

Авель был взрослый и достаточно силен, чтобы защищаться от брата, но он не поднял и руки своей. Он только просил и умолял Каина, чтобы тот не делал такого страшного греха.

После сильного удара по голове Авель замолк и свалился, как подрубленное молодое деревце. Он лежал на земле весь в крови и тихо стонал. Каин еще несколько раз ударил брата своего по голове, по сердцу и, убедившись, что он мертв, пошел прочь.

«Восстал Каин на Авеля, брата своего и убил его» (Бытие 4:8).

О, как убивалась Ева, когда узнала об этом страшном убийстве! Как она плакала над телом изуродованного юноши!

И если бы не Адам, успокаивающий ее, то не вынесла бы она такого удара.

«Ева, – говорил ей Адам, – все это последствие нашего грехопадения в раю. Мы с тобой виновны в этом злом убийстве. Если бы не нарушили мы заповеди Божией, то не было бы и этого убийства. Но не плачь, Ева, успокойся, покоримся Богу во всем, и Он избавит нас от вечной смерти». Ева слушала Адама и, утирая слезы, говорила: «О, если бы не обещание Божие об Искупителе, я не вынесла бы этой муки».

А как плакала Ева, когда умирала! Адам прожил 930 лет (Быт. 5:5), а Ева умерла раньше.

«Неужели, Адам, я больше не увижу тебя? – рыдая, говорила праматерь Ева при смерти. – Будь проклят тот час, когда я по совету змия вкусила в раю запретный плод».

«Не плачь, Ева, не унывай! – утешал ее Адам. – Мы много уже пожили, и Бог судил нам умереть. Такова сила греха. По смерти пойдем в ад, но придет Искупитель-Господь, и изведет нас из ада смертного».

Она слушала Его, и тихие слезы надежды текли по ее худым выцветшим щекам.

Адам со всеми своими сыновьями, внуками, правнуками и праправнуками похоронили Еву с великим плачем и потом сам приложился к матери-земле, как повелел Бог.

Грех великий, грех ужасный!

Смертным адом напоен

Лишил Еву дней прекрасных,

Люди мира пали в нем.

Искупитель мира, данный

Богом, грешных вдохновлял,

Люд надеждой к выси званной

Неустанно призывал.

Если б не было надежды,

Долгой радостной Весны,

В смерть, потухши наши вежды,

Вечно были бы заключены!

Земля расстилалась пред очами Божиими, и наполнилась земля злодеяниями

(Бытие 6:11).

Грех подобен смертельной чуме. Он распространяется так быстро, что сразу заполняет целые семьи, общества, народы, страны. Большинство людей добро делают с принуждением, но зло, грех делается с наслаждением и так быстро, что человек только потом опомнится, как уже сотворил грех.

Вот так стремительно зло распространилось по земле, что заразились им все буквально: и старые, и малые, и мужчины, и женщины, и даже малые дети творили зло. Бога все забыли, обожали порок и мерзость.

Например, если человек живет, как скотина: пьет, блудит, ворует, убивает, предает, хулит и прочее, то такой считается самым почетным в обществе, самым культурным и прогрессивным. Ему все кланяются, его все уважают, его даже любят.

А если, наоборот, человек почитает истинного Бога, молится Ему, боится делать грех, не ворует, не блудит, не предает своего ближнего, такой почитается отсталым человеком, некультурным, непросвещенным, невежественным и т.д. Вот к таким отсталым людям и относился праведный Патриарх Ной, когда вся земля растлилась и все люди были наподобие зверей, только лица у них были человеческие.

«И воззрел Господь (Бог) на землю, и вот она растлена, ибо всякая плоть извратила свой путь на земле… И сказал Господь Бог Ною: конец всякой плоти пришел пред лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями, и вот Я истреблю их с земли» (Быт. 6:12–13).

Только в одной семье Праведного Ноя хранилась вера в Первоевангелие. Только он один помнил об истинном Боге и чтил Его в своих молитвах.

Господь велел Ною построить ковчег (корабль) и ввести в него свою семью, и скот, и зверей, и птиц попарно. Затем сорок дней и сорок ночей лил сильный дождь. Вода поднялась выше домов, выше деревьев, выше высоких гор, и погибли все нераскаянные грешники, скот, звери, птицы – все живое на земле. Один Ной в ковчеге спасся и не погиб, потому что верил Богу и ожидал пришествия Искупителя.

В 1970 году было страшное наводнение в восточном Ираке. Вода поднялась выше самих высоких гор, на которые люди бежали спастись. Погибли сотни тысяч людей: мужчин, женщин, стариков, детей. Неисчислимое множество скота, зверей, птиц, гадов.

Очевидцы говорили, что когда они облетали на вертолете район бедствия, то вся вода была покрыта трупами людей, животных. Уцелевшие хищные птицы садились на трупы и жадно клевали их, издавая при этом гортанные крики.

В одном месте они видели молодого мужчину с женщиной и тремя маленькими детьми. Они плыли на вздувшихся трупах людей, связанных, как плоты, веревками. Сидя на трупах, она отчаянно кричали и махали руками, прося помощи. Но никто им не помогал, все погибли. Может, они с голоду ели эти же трупы, на которых плыли, а потом и сами погибли. А может быть, отец и мать сначала съели своих детей, а потом и сами умерли от заразы.

А потом, когда после двух недель сошла вода, видели, как вся земля, горы, деревья, дороги, крыши домов были усеяны трупами погибших людей, животных, от которых исходил ужасный смрад и зловоние. Нигде не было признаков жизни. Не было живого человека или животного на протяжении многих десятков километров.

Были случаи, что кто-то спасался на судне, лодке, бревнах, но потом и они все равно погибали, потому что есть и пить было нечего. Все продукты, пресная вода были залиты илом и отравлены эпидемией заразных болезней…

Это вид Всемирного Потопа в наши дни. Видимо, люди здесь были также беззаконны и развратны, как и те, в дни Ноя.

Кого они, бедные, призывали на помощь в час своей гибели? И кто им мог помочь избавиться от ужасов смерти? Как счастливы те люди, которые помнят об Истинном Боге, живущем на небесах, Ему кланяются, Ему служат! Беспомощны, беззащитны и несчастны те, которые Его не признают, намеренно хулят и оскорбляют. В дни бедствия Господь отвратит от них лицо Свое, в стократ усилятся их страдания и муки.

Может быть найдется там десять праведников? Господь сказал: Не истреблю города ради десяти.

(Быт. 18:32)

Но где жил Лот со своей семьей, не нашлось и десяти праведников. Поэтому Содом и Гоморра были обречены на уничтожение. Жители этих развратных городов были как скоты. Они были развращены до неистовства. Блудили среди улицы на глазах у других…

А праведный Лот (племянник Авраама) мучился и страдал душой, видя гнусные дела соотечественников и плакал за них пред Богом.

Господь в виде двух странников пришел к Лоту в дом и велел ему немедля оставить город Содом и бежать в горы. Лот, жена и две дочери бежали в горы. А на богомерзкие города пролился огненный дождь с серой, и они погибли со всеми жителями.

«И встал Авраам рано утром и посмотрел к Содому и Гоморре, и на все пространство окрестности, и увидел: вот дым поднимается с земли, как дым из печи» (Быт. 19:28).

Что спасло Лота от гибели? Вера в Бога и Искупителя мира. Если бы не эта вера, мог бы Лот остаться неразвращенным?!

Зараза греха поразила бы и его со всей семьей. Но он твердо знал Господа, любил Его и старался быть верным Его святым обетованиям.

А содомляне? Они совсем не ожидали гибели. Они жили, как и мы сейчас, ни о чем не думали, ехидно смеялись над покаянием. И в ту роковую ночь, когда на заре им обречено было сгореть, они особенно развратничали, блудили, насыщались и пресыщались срамом беcстыдных дел своих. Они спали, ели, гуляли и тут же ненасытные беcчинствовали друг с другом. Они не только не стыдились беcстыдств своих, но наоборот, гордились и хвалились ими, делали их так, чтобы видели все. Для этого были и специальные зрелища установлены, где содомляне собирались во множестве, от мала до велика, а их показывали на сцене как надо более изощренно, с наибольшим наслаждением делать блуд с людьми, со скотом, птицами, с гадами, с вещами разными и с самим собой.

О, что это только было за общество?! Скопище скотов и животных, потерявших человеческий облик, всякое приличие и совесть!

«Наша жизнь процветает не по дням, а по часам», – говорил содомлянин своему другу. Они шли на зрелище, были одеты в изящные, разноцветные хитоны, блистая своей внешностью. «В эту ночь будут показаны новые методы общения, – сказал другой, – наши города славятся невиданной свободой любви».

– Я думаю, – опять сказал первый – мы скоро будем богами.

– Непременно, – подтвердил второй, – достоинство богов – делать все, что они только захотят.

– А вы слышали, какой-то иностранец проповедует нам покаяние? – спросил один другого.

– Это Лот, – ответил приятель. – Он невменяем. Говорит, что наш город вот-вот погибнет.

– Какой вздор! – возмутился собеседник. – Жизнь как раз идет к небывалому расцвету, а он тут со своим покаянием. Да и в чем же нам каяться и кому? Ведь мы сами стали почти боги!

В это время около одного дома они увидели группу людей разного возраста. Их было человек 50. Все они неистово кричали, чего-то требовали.

Из дома вышел благообразный старец и робко сказал:

– Братья мои, не делайте зла. Вот у меня две дочери, которые не познали мужа, лучше я выведу их к вам, делайте с ними, что вам угодно, только людям сим, которые пришли в мой дом, не делайте ничего.

– Вот он, – сказал приятель другу, – этот самый Лот. К нему пришли двое красивых «юношей» и люди требуют их себе, а он не хочет их выдать.

– А! – закричал приятель, – Вот он какой! – и бросился в толпу. Но в это время случилось что-то невероятное. Толпа сначала притихла. Люди шарили руками и, как слепые, чего-то искали. Потом раздался вопль злобы и мщения: «Он ослепил нас, смерть ему! Мы ему покажем!»

Толпа кипела, как котел. Люди с искаженными от злобы лицами протягивали свои руки вперед, натыкались друг на друга. Кто-то крикнул: «Вот он здесь!»

И тут пошла бойня. Безумцы, не видя ничего перед собой, хватали друг друга за что придется, ломали руки, ноги, ребра, кусали зубами пока не обеcсилели все и расползлись кто куда. Два странника-юноши сказали Лоту:

«Мы истребим сие место, потому что велик вопль на жителей его к Господу, и Господь послал нас истребить его» (Быт. 19:13).

«И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба» (Быт. 19:24). И все погибли.

Не нашлось в Содоме другого Финееса, чтобы отвратить гнев Божий от людей. Финеес жил среди израильтян. И когда израильтяне стали любодействовать с дочерями моавитян, потому что они были красивы, то Господь поразил народ израильский смертельной язвой. Финеес увидел, как израильтянин, по имени Чимри, вел к себе для блуда моавитянку Хазву. Финеес взял копье, вошел в их спальню и, увидя их блудящими, пронзил их обоих: израильтянина и женщину в чрево ее… И прекратилось поражение сынов израилевых (Числ. 25:7–8).

«Если не покаетесь, все так же погибнeте», – сказал Господь.

Жена же Лота, обернувшись,

Погибла в пламени огня.

От слова Божья отшатнувшись,

Столпом стоять обречена!

Лишившись дома и подруги,

Блаженный Лот не возроптал,

Собрав душевные потуги,

На Бога правды уповал.

Не так ли нам, мой друг сердечный,

Теряя родину, друзей,

Лишаясь жизни скоротечной,

О Боге мыслить бы скорей…

Минуют огненные бури,

Затихнет вмиг ракетный гром,

Красы откроются лазури –

Пойдешь, душа, в небесный Дом!..

А ты сидишь, и слезы льются

Из сине-розовых очей.

Душа и дух на части рвутся!

С беcсонно прожитых ночей…

Кто больше всех пострадал от своих и кто потом больше всех прославился от Бога, как не Иосиф, сын Иакова. Ему было всего тринадцать лет, когда родные братья по зависти продали его в Египет за двадцать сребреников.

Бедный мальчик Иосиф, красивый телом и душой, хватался за ноги своих братьев (их было 10), плакал, целовал их ноги и говорил: «Милые мои братья, не продавайте меня в далекую страну, чужим людям, лучше убейте меня здесь, а бедному отцу моему Иакову скажите, что лютый зверь растерзал меня"…

Они же, горя к нему завистью, говорили: «Ишь ты, любимчик какой! Отец только одного тебя и любит, а нас – нет. Так вот, иди рабом в Египет, и если выживешь там, живи».

«Милые мои братья, – плача говорил Иосиф, – моя мать, Рахиль, умерла, теперь и отец умрет от горя. Пусть я буду вечным рабом вашим, не продавайте меня в Египет».

Но они, получив 20 сребреников, связанного отдали купцам, и те повели бедного Иосифа далеко в Египет. О, как плакал Иосиф, идя невольником в чужую страну! Как он рыдал, расставаясь с отцом и братьями!

Купцы повели Иосифа в Египет. И вот на дороге он увидел могилу, где была похоронена его родная мать Рахиль. Упал бедный мальчик на могилку родной мамочки и залился слезами: «Встань, встань, милая мама, погляди на бедного Иосифа, сына твоего, которого ты родила на свет. О, если бы мне совсем было не родиться! Или вместе с тобой лежать в одной могилке…»

Купцы опасались, что мальчик сойдет с ума, и их деньги пропадут. Они понуждали Иосифа и говорили:

– Иди, ты, преступник!

– Какой я преступник? – плача говорил Иосиф.

– А за что же тебя продали братья? – выпытывали купцы.

– Я и сам не знаю, за что.

– Нет, нет, ты кого-нибудь убил.

– Я никому плохого слова не сказал, не то что убить!

– Иди, иди в неволю!

Бедный Иосиф все больше рыдал, обвиняемый несправедливо, он был тихий и кроткий мальчик. Своих братьев он любил и никому плохого не делал. И только по зависти к нему братья продали его.

В Египте он был продан одному начальнику, Потифару, и служил у него рабом, выполняя все работы (Быт. 37:36). Бедный мальчик! Сколько он перенес горя, находясь в рабстве у Потифара! Но Господь был с Иосифом и даровал ему во всем успех. Иосиф, живя среди египетского разврата, постоянно молился Богу Своему, он скучал об отце своем Иакове и братьях, продавших его. Однако самое страшное было впереди. Иосиф стал красивым юношей. Он был высок, строен и мужественен. И вот египтянка, жена Потифара, захотела соблазнить Иосифа на грех. Она выслеживала, когда в доме никого не будет, чтобы его понудить лечь с собой. Но Иосиф боялся греха и всячески избегал госпожу свою. Однажды, когда они были и доме одни, египтянка схватила Иосифа и потащила к себе в спальню, но юноша вырвался от нее, оставив в ее руках свою верхнюю одежду.

«Этот еврей хотел обесчестить меня, – вопила гнусная женщина на весь дом, – но я закричала, и он выбежал вон, оставив эту одежду». Иосиф был брошен в темницу, где пробыл много времени (Быт. 39:11–20).

Так люди Божии, твердо веря в обетования Господни, переносили страдания, рабство, темницы и другие мучения.

Первоевангелие укрепляло их души на великое терпение. Они знали, что Бог небесный пошлет Мессию и Он, пришед на землю, избавит людей своих от рабства, греха и смерти.

«Мне трудно среди мира, – говоришь ты, – соблазны огнем палят мою душу и плоть, как мне спастись от растления блудного?» А вот видишь юного Иосифа, ему разве легко было жить и сохранять Святую Веру среди египетских мерзостей?

Один, юный и беззащитный, среди язычников и неистовых блудниц. Но Иосиф помнил о Боге Своем, живущем в небесах; помни и ты постоянно об Иисусе Христе, пришедшем во плоти, молись Ему день и ночь и Он сохранит и спасет душу твою. И хотя бы все силы ада восстали и окружили тебя, хотя бы все злые люди поднялись против тебя – и домашние, и родные, и лжебратья, и лжесестры – не смущайся, а говори себе:

«Христос – моя сила, Бог и Господь…»

«Обыдоша мя пси мнози, тельцы тучные одержаша мя… Аще ополчится на мя полк, не убоится сердце мое, аще восстанет на мя брань, на Него аз уповаю» (Пс. 21:17, 26:3).

О, прекрасный, непорочный

Отрок обретается,

Среди идолов безбожных

Юность освящается.

Презирая сладость плоти,

К небу он стремится.

Грех отринув по охоте,

Душою трезвится.

Как ты дивна! Как ты нежна!

Юность непорочна!

К небу спутница надежна,

Звездочка безсрочна.

Сквозь рубежи веков туманных

Видишь радость в Боге.

Украшаясь верой званных,

Плачешь при дороге…

Подражай же, юность, ныне

Образцу из древних,

Устремись душой к святыне,

Сын даров безмерных…

«Он лучше захотел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное греховное наслаждение»

(Евр. 11:25).

Плен и страдания родного народа для Моисея были выше и дороже личного благополучия. Моисей был приемным внуком фараона, царя египетского, и, несомненно, он был наследником престола после смерти фараона. Всю царскую славу, неисчислимые богатства, власть, египетскую мудрость, почет – все это Моисей добровольно презрел, а захотел страдать вместе со своим народом израильским, который нес страшные страдания.

Много ли мы видим теперь людей, даже из духовных, которые, презирая свое здоровье, свое личное благополучие, пошли бы страдать за интересы ближних или церковные интересы? Не поступают ли наоборот, т.е. ценою страданий неповинных они устраивают свою личную жизнь в благополучии, в достатке, в славе и безопасности. И как ни гнусен и унизителен этот путь, однако многие его избирают и многие им охотно пользуются. «Лишь бы мне было хорошо, – говорит такой временщик, – а прочие высокие принципы для меня не существуют. Жизнь дается однажды, и умей ее прожить в свое удовольствие». И такие рассуждения мы видим теперь, когда Христос-Мессия Своими страданиями показал, что личное благополучие (благоустроение) за счет ближних – позор, а добровольное страдание за других – честь и благородство.

Нет! Праведный Моисей не стал наслаждаться благами в доме фараона, когда его братья по вере страдали от насилия и непосильных унижений.

Святой апостол Павел говорит, что Моисей отказался называться сыном дочери фараона, и лучше захотел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное греховное наслаждение. Он поношение Христово почёл для себя большим богатством, нежели египетские сокровища, ибо он взирал на ВОЗДАЯНИЕ (Евр. 11:24–26).

Какой нам стыд, какой позор перед ветхозаветными праведниками, которые не знали Христа-Мессию, а только чуть-чуть слышали о Нем! И все же были верны Ему в своей жизни. А вот мы – свидетели и очевидцы пришествия Христова, проповедники Его страданий и вольной нищеты – беcстыдно торгуем своей совестью, меняем Христа и меньших Его братьев за кумир своего счастья и личной безопасности!

Святой Апостол языков возмущался духом своим, когда говорил об этих беcчестных торгашах.

«Если отвергшийся закона Моисеева, – говорит он, – при двух или трех свидетелях, без милосердия наказывается смертью, то сколь тягчайшему, думаете, наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божия и не почитает за святыню Кровь завета… и Духа благодати оскорбляет?» (Евр. 10:28–29).

И неудивительно видеть это среди людей мира, не знающих ни Евангелия, ни примеров жертвенности за ближних. Но когда делаем это мы, христиане, и тем более – учители христианской веры: князи церкви, чиновники в рясах и митрах, – это уже страшнее всякого бедствия и всякой губительной чумы…

Спаситель сказал: «У Меня отмщение, Я воздам» (Евр. 10:30). Господь будет судить народ Свой.

…Один священник, ученый, мудрый, очень любил людей, но Бога он любил несказанно больше. Отслужив Божественную Литургию, он скорее лез на чердак, чтобы так «домаливаться» Господу Богу. Он сделал тайный вход на чердак храма прямо из алтаря. С умилением он совершает службу. За ним наблюдают, куда он скроется после службы. Заканчивается литургия. Сделан отпуст. И тут начинается суета, все человеческое: поздравления всякие, гости, похвала, разговоры и все, что не должно быть. Поэтому и прятался батюшка сразу после окончания литургии. Куда он девался? Никто решительно не знал (особенно в первое время). Начинались поиски, беготня, спрашивания; пономари с ног сбивались, разыскивая настоятеля. А он за занавеской потихоньку поднимался на чердак, поднимал за собой лесенку, закрывал лазейку и – концы в воду. Сначала люди негодовали, недоумевали, искали, а потом привыкли к этому. Они поняли, что отца настоятеля все равно не найти. А он свое дело все сделал – и прочь от людей. А там, на чердаке, он с Богом, молится, плачет. И так каждую службу. А через часок-другой, когда все успокоится, все уйдут по домам, он слазит с чердака, тихонько проходит домой и благодарит Бога, что Господь помог ему не растерять в суете благодать святого Причащения.

Когда однажды спросили этого батюшку, зачем он прячется от своих прихожан, он кротко ответил: «Я их очень люблю, я боюсь, чтобы они, находясь постоянно со мной, не потеряли Бога».

«Но ведь вас многие и посторонние хотят видеть», – говорили ему.

«Когда идет служба, – сказал он, – мы все друг друга видим в Боге, а когда служба окончилась, это не значит, что настало время для свиданок, разговоров и толкотни».

Вот если бы наше духовенство относилось к своему великому служению так беcкорыстно и самоотверженно, тогда не было бы в наших храмах ядовитой зависти ни среди священнослужителей, ни среди церковных работников. Тем более, не было бы предательства, подстрекательства и подслеживания друг за другом.

Одного старца увидели, как он, оставшись в заброшенном языческом капище, не спал и не молился, а бросал камни в лицо статуи, которая стояла у дверей. Братия спросила старца, что он делал в капище?

– Вы знаете сами, – ответил им старец.

– Зачем ты бросал камни в лицо статуи?

– Когда я бросал камни в лицо статуи, то говорила ли она мне что? Или сердилась ли на меня?

– Нет! – ответили ему.

– Вот нас семь братий, – сказал старец, – и мы живем дурно. Если хотите вы, чтобы мы жили дружно, то будем как эта статуя, которая, если и оскорблена, не смущается. Если же не хотите быть такими, то вот в храме нашем четыре двери. Пусть каждый идет куда хочет. Братья пали на землю и просили прощения (патерик).

Наверное, не было и нет на свете человека, который бы так много потерпел поношений от иудеев, как святой Моисей.

Когда люди безчинно грешили, святой пророк Моисей плакал о них и говорил: «Господи Боже, лучше изгладь меня из Книги жизни, но спаси народ сей!» (см. Исх. 32:32).

Когда же он своей жертвенной молитвой отвращал от народа гнев Божий, тогда они врывались в его кущу, и пытались побить его камнями.

Избавив народ иудейский от египетского плена, он вел их более сорока лет по пустыне в Землю Обетованную. Неблагодарные люди роптали, требовали себе мяса, воды, вкусной пищи, красивых иноплеменниц. Святой пророк Моисей все это терпел и не один раз умолял Бога, чтобы Он не погубил народ в пустыне. И только вера в будущее обетование спасла его от ропота и конечного отчаяния.

Он умер в полном одиночестве на высокой горе. И только издали Господь показал ему землю обетованную. Войти же в нее святому пророку Моисею не суждено было.

Великий вождь, пророков слава,

Законодатель и отец,

Гонимым, слабым ты забрало,

От стыда взял тебя Творец.

В годины тяжких испытаний,

Среди врагов и лжедрузей,

Испил ты чашу колебаний…

Зрел Бога в мраке сорок дней.

Являясь символом Мессии,

Нес крест тяжелый от своих,

Ты для народа был спаситель,

Терпя и плача за других.

Израиль новый помнит ныне

Твои великие дела.

Восстань Пророк! Весь мир в пустыне…

Пора тяжелая пришла.

Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращуся, Господь дал, Господь и взял.

(Иов. 1:21).

На всем свете нет человека, который больше бы перенес неправды, чем Иов многострадальный. Напраслина, нищета, страшные удары потерь, злая ненависть от близких, ропот, уныние, отчаяние – вот цепь ужасных мук, перенесенных праведным и неповинным человеком.

Будучи непорочным перед Богом и людьми, Иов страдал исключительно по зависти бесовской. Сатана не стерпел его добродетелей и праведной жизни. И вот, по Божию попущению, он навел на Иова ужасные бедствия.

Праведный Иов был богат и знаменит. У него было семь сыновей и три дочери. Было семь тысяч голов мелкого скота, три тысячи верблюдов, пятьсот пар волов и пятьсот ослиц, а также весьма много прислуги.

В один злополучный день Иов все это потерял. Детей, когда они все были вместе, раздавил упавший дом, в котором они находились. Его весь скот угнали иноплеменники. Имение разграбили разбойники. Слуг и дворовых побили.

Когда Иов услышал обо всем этом, он разодрал свои одежды в знак великого горя, упал на землю и сказал: «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращуся, Господь дал, Господь и взял… Буди имя Господне благословенно!» (Иов. 1:21).

Но диавол на этом не успокоился. Он поразил Иова лютой проказой от подошвы ног по самое темя его. Иов вышел из селения, потому что нельзя было ему находиться там по причине зловония, исходящего от него. Он сел на пепел вне селения и черепком соскабливал гной со своих ран. Это были физические страдания. Но кроме них есть страдания более тяжкие – нравственные, душевные.

Сатана, видя что и проказа не сломила дух Иова, навел на него душевные страдания. Жена Иова – самый близкий человек – стала его укорять и злословить. Она пришла на гноище Иова и сказала ему:

– Доколе ты будешь терпеть? Вот подожду еще немного и уйду от тебя. Дети мои все погибли, имение тоже, все болезни и труды мои, коими я трудилась, все напрасно. Сам ты сидишь в смраде червей, проводя ночь без покрова, а я скитаюсь и служу, перехожу с места на место… До каких пор все это будет? Скажи некое слово к Богу и умри.

Но Иов сказал жене своей:

«Ты говоришь, как одна из безумных. Неужели мы доброе будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» (Иов. 2:10).

Но вот к Иову пришли три его знатных друга. Они хотели утешить его, но вместо этого еще более причинили ему страданий. Друзья стали укорять Иова за то, что он страдает за свои тайные, злые дела. Скрыв от людей какие-то грехи, Иов не мог скрыть их от Всевидящего Бога, Который вот теперь, дескать, и наказывает его этими страданиями.

Для честного и невиновного человека больнее всего та боль, когда в чем-либо его обвиняют, а он в этом совершенно не виноват и чист. Эта душевная мука мучительнее всякого физического страдания.

Услышав от близких своих неправедное обвинение себе и видя, что они его совершенно не понимают, Иов почувствовал всю тяжесть своего одиночества. Горечь и слезы наполняли его бедную душу и он воскликнул:

«Погибни день, в который я родился, и ночь, в которой зачался человек! Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева… Теперь бы лежал я и почивал, спал, и мне было бы спокойно… Или, как выкидыш сокрытый, я погиб бы, как младенцы, не увидевшие света… На что страдальцу дан свет, и жизнь огорченным душею, которые ждут смерти, и нет ее… На что дан свет человеку, путь которого закрыт и которого Бог окружил мраком? Вздохи мои предупреждают хлеб мой, и стоны мои льются, как вода… Нет мне мира, нет покоя, нет отрады (Иов. 3:3–26). Опротивелa душе моей жизнь моя, предамся печали моей, буду говорить в горести души моей. Скажу Богу: не обвиняй меня, объяви мне, за что Ты со мною борешься? Хорошо для Тебя, что Ты угнетаешь, что оставляешь дело рук Твоих?» (Иов. 10:1–3).

И вот Господь отвечал Иову из бури:

«Где ты был, когда Я полагал основание земли? Скажи, если знаешь… Кто затворил море воротами, когда оно исторглось, вышедши как бы из чрева?.. Давал ли ты когда в жизни указания утру и указывал ли заре место ее? Нисходил ли ты в глубину моря и входил ли в исследование бездны? Знаешь ли ты уставы неба, можешь ли установить господство его на земле?..» (Иов. 38:4–33).

Иов отвечал Господу:

«Знаю, что Ты все можешь, и что намерение Твое не может быть остановлено… Поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле…» (Иов. 42:1–2, 6).

Иов многострадальный страшно терзался своей душой, видя как нечестные благоденствуют и умножают свое беззаконие и насилие над слабыми. Он уже почти сомневался, стоит ли стремиться жить по правде и делать по совести? Коли нечестивые грешат, беззаконничают, живут безнаказанно в роскоши и славе, тогда какой же смысл делать добро и жить по правде?

Но Господь сказал Иову, что Бог так велик, так мудр и добр, что пути Его непроницаемы. И все, что Он делает с человеком, делает по Своей благости и любви. И если страдает человек несправедливо, он и награду получит за это великую. Но страдая, человек не должен пытаться узнать пути Божии, творимые с ним. Он должен доверять Богу во всем, что бы ни делал Господь с человеком. И в этом доверии Богу вся красота покорности человека своему Создателю и весь смысл спасительного смирения.

Испытав терпение праведника, Бог посрамил этим сатану, который более не дерзал клеветать на рабов Божиих. Затем Господь наградил Иова еще большим богатством, чем было у него до этого. И снова было у Иова семь сыновей и три дочери.

Праведный Иов жил еще много лет. Он видел сыновей своих и сыновей сыновних до четвертого рода и умер в старости, насыщенный днями (Иов. 42:17).

Так награждается Богом терпение людей, их страдания, их муки, если принимаются они не как случайные бедствия, а как посланные от Бога для нашей пользы.

Как близок Иов многострадальный ко многим современным людям, которые терпят тяжелые бедствия от близких, родных! Они лишаются своих домов, детей, имущества, высокого положения. И как часто они, бедные, готовы роптать на Бога, всех и каждого, видя как несправедливо их притесняют, поносят, унижают, готовы стереть их имена с лица земли. И вот такие страдальцы пусть помнят всегда Иова многострадального, который по зависти и злобе других все потерял, а потом получил еще здесь, на земле, вдвое, втрое больше, чем имел до этого.

Да если люди до пришествия Христова могли так терпеть, то как мы должны быть теперь терпеливыми, когда перед своим взором имеем страдания Самого Господа нашего Иисуса Христа и Его великое терпение за нас грешных.

Вот если жизнь тебя измучит,

Ум и сердце возмутит,

Если жизнь роптать научит,

Любовь и веру погасит,

То вспомни Иова терпенье,

Его протест и возмущенье,

Его борьбу с самим собой, –

Осмыслен будет жребий твой!..

“Бог не в силе, но – в правде” (св. Александр Невский).

Вспомни же, друг мой, нас мало,

Очень мало, очень.

Как тяжко порой бывало!

Но это так, между прочим…

Мало нас, мало, товарищ!

Мало, но мы не сдавались,

Мало, но мы не сдаемся,

С мерзостью, подлостью бьемся.

С умными, мудрыми дядями,

Вескими их словечками,

С их руками – оладьями,

Логикой безупречной.

Мало нас, очень мало!

Силы не прибывают,

Но помогает мама,

Вера в добро помогает…

Помни же, братец, нас мало!

Стойкими будем очень!

Как нас судьба ломала!

Но это так, между прочим…

И ты, во Христе братец, помни!

Как мало нас стало и очень!

К спасению – битвы огромны!

И дело это – не между прочим!

Зачем мятутся народы, и племена замышляют тщетное? Восстают цари земли, и князья совещаются вместе против Господа

(Пс. 2:1–2).

Кто из нас с молодых лет и доныне не читал святые псалмы пророка Божия Давида?! Кто не утешался ими в минуты скорби и покаяния?! Кто не плакал словами их?! Весь наш многострадальный русский народ и славяне-братья наши воспитаны преимущественно на псалмах пророка Давида.

Скорбен человек – в псалмах он находит себе великое утешение; весел он – в псалмах обретает источник и струи новой радости; в затруднении он – псалмы Давида разрешают все его недоуменные вопросы; недостает ли ему чего-либо – словами псалмов он молится и выпрашивает себе у Господа все, в чем он имеет нужду.

Псалмы Давида – это великое неоценимое духовное богатство, которое оставил нам святой пророк Давид. И кто не читает у себя дома псалмы, тот живет без источника живой воды, и духовно беден и слаб.

Святой Василий Великий говорил так: «Пусть лучше остановится солнце, нежели мы оставим чтение Псалтири».

Судьба царя Давида необыкновенна. Господь его избрал отроком. Он пас овец и был самый младший из всех братьев. Видом он был белокур и красив. Телосложения – среднего. Но сила и ловкость у него были особенные. Когда лев попадался ему на дороге, Давид его хватал и побеждал без всякого оружия. В юности Давид победил Голиафа – филистимлянина, который хулил и поносил Бога Израилева. Голиаф был так велик ростом, что Давид перед ним был подобен ребенку. Давид пришел в стан навестить своих братьев, которые были воинами, но вот он увидел, как от филистимлянского войска отделился человек огромного роста и стал насмехаться над израильтянами, что они плохие вояки и трусы и нет среди них храброго человека, который бы сразился с ним один-на-один. И так как Голиафу не находилось равного, то он еще больше стал издеваться над израильтянами, а потом стал хулить и Бога Израилева, кощунственно Его унижая.

Юный Давид этого уже не мог вынести. В нем кипела ревность о Боге своем. «Пойду и убью это животное!» – в гневе сказал Давид. Но люди смеялись над ним и говорили: «Он тебя, как вошь, раздавит. И тебе ли говорить это?!» – «Я пойду с именем Бога моего, и Бог предаст его в мои руки, ибо ом поносил Его!» – отвечал юноша.

Когда царь израильский Саул разрешил Давиду идти на Голиафа, Давид взял свою пращу, в пастушескую сумку набрал гладких камушков и вышел из стана на средину.

– Куда ты идешь, малый? – сказал Голиаф. – Или в тебе ума нет? Вот я сотру тебя сейчас в порошок!

– Я иду на тебя с именем Бога моего, – ответил Давид. И натянув пращу, выпустил камень в Голиафа. Камушек попал прямо в лоб великану. Голиаф зашатался и упал. Давид мигом подбежал к противнику, выхватил у него меч и, подняв меч обеими руками, (меч был очень тяжелый) отсек голову Голиафу.

Увидя это, израильтяне бросились на филистимлян и били их до самой ночи.

Так Господь руками еще юного Давида побеждал сильных мира сего. А когда Давид стал царем израильским, то народ в его царствование процветал и господствовал над многими языческими царствами.

Но Господь Бог посещал царя Давида и многими скорбями. Так вначале сам царь Саул выслеживал Давида, чтобы убить ею. Однажды Давид играл Саулу на гуслях, развеселяя его. Саул же, питая ненависть к Давиду, неожиданно бросил в него свое копье. Он хотел юношу пригвоздить копьем к стене, но Давид легко увернулся от удара и выбежал из спальни Саула.

В другой раз Саул с отрядом своих воинов искал Давида в пустыне, чтобы поймать и убить его. Им попалась глубокая пещера. Саул зашел туда, чтобы передохнуть от жары, и заснул там. Давид же со своими людьми был в глубине пещеры. Люди говорили Давиду:

– Вот Сам Бог предает царя в твои руки; убьем его и все.

Но Давид, удерживая их, отвечал так:

– Нельзя поднимать руки на помазанника Божия.

Когда Саул спал в пещере, Давид тихо подошел к нему и отрезал мечом край от плаща царя. Саул, отдохнув, вышел из пещеры. Тогда Давид закричал ему вслед:

– Царь, во веки живи! Вот ты был в моих руках, царь, но я не тронул тебя, ибо боюсь Бога. Ты, царь, ищешь моей смерти, но я не хочу смерти твоей, и не сделаю тебе зла.

Саул умилился от этих слов Давида. Но спустя немного времени снова искал убить Давида. На этот раз с воинами. Саул остановился ночевать под горой, на которой был Давид с небольшим отрядом. Темной ночью, когда Саул уснул и стража его спала, Давид со своим слугой прокрался к шатру царя. Давид опять не тронул своего врага. Он только взял его меч и копье и вернулся обратно на гору. Утром же, когда взошло солнце, Давид, встав на горе, закричал Саулу: «Царь! Вечно живи! Вот ты ищешь моей смерти, царь, но посмотри, чей это меч в моих руках и копье? Не ты ли в эту ночь был в моих руках, царь? Но я не тронул тебя».

О, какое дивное незлобие имел святой Давид! Его гнали, а он прощал; его души искали, а он все покрывал любовью.

Когда же Давид стал царем иудейским, то бедствия не оставляли его. На него восстал родной его сын Авессалом, который хотел убить отца своего и воцариться вместо него.

Давид тайно бежал из города, спасая свою жизнь. Он шел, как простой человек, глава его была открыта, одежда изодрана, ноги босые. Идя по дороге и плача, святой Давид молился так: «Господи! Как умножились враги мои. Многие восстают на меня, многие говорят душе моей: нет ему спасения в Боге, но Ты, Господи, щит предо мной, слава моя, и Ты возносишь главу мою. Гласом моим взываю ко Господу, и Он услышит меня со святой Горы Своей…» (Пс. 3:1–5).

Когда же Господь поразил Авессалома, и он, убегая от Давида, повис своими же волосами на дереве, а мул, на котором он ехал, выскочил из-под него, военачальник Овеса стрелой убил Авессалома.

Ох, как плакал Давид над телом своего буйного сына!

«Сын мой, Авессалом! Сын мой! Сын мой, Авессалом! О кто бы дал мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!» (2Цар. 18:33).

Святой пророк и царь Давид был необычайно кроток и терпелив. Он не мстил своим врагам и не помнил зла ненавидящим его.

Когда Авессалом восстал на Давида, Давид бежал с несколькими приближенными в соседний город. По дороге ему попался Семей, который страшно злословил царя и бросал в пего камни. Давид шел по дороге и не обращал на хулителя своего внимания. Приближенный Давида с возмущением сказал ему: «Царь, позволь, я сниму голову с этого хулителя!» Но святой Давид кротко сказал: «Оставьте его. Он поносит меня по делам моим».

Святой пророк Давид в некоторых своих псалмах ясно и четко выразил будущие страдания Мессии, Господа Нашего Иисуса Христа. Своими духовными очами он созерцал великий позор, злострадания, муки нашего Спасителя. Эти псалмы называются «мессианскими».

Вот один из них.

«Боже, Боже мой! Для чего Ты оставил меня? Далеки от спасения словеса вопля моего. Боже мой! Я вопию днем, и Ты не внемлешь мне, ночью и нет мне успокоения.

Но Ты, Святый, живешь среди славословий Израиля. На Тебя уповали отцы наши; уповали, и Ты избавил их; к Тебе взывали они и были спасаемы; на Тебя уповали и не оставались в стыде… Я же – червь, а не человек, поношение у людей и презрение в народе. Все видящие Меня, ругаются надо Мною, говорят устами, кивают головою: Он уповал на Господа, пусть избавит его, пусть спасет, если он угоден Ему» (Пс. 21:1–9).

Псалмопевец Давид предвидел, что предателем Иисуса будет близкий Ему человек: «Ибо человек мира Моего, на негоже уповах, ядый хлебы Моя, возвеличи на Мя запинание» (Пс. 40:10).

Пророк Давид как бы своими глазами созерцал страдания на Кресте Спасителя и переживания Его: «Сонм лукавых одержаша Мя, ископаша руце Мои и нози Мои. Исчетоша вся кости Моя, тии же смотриша и презреша Мя. Разделиша ризы Моя себе, и о одежде Моей меташа жребий» (Пс. 21:17–19).

«Поношение чаяше душа Моя, и страсть: и ждах соскорбящаго, и не бе, и утешающих, и не обретох. И даша в снедь Мою желчь, и в жажду Мою напоиша Мя оцта» (Пс. 68:21–22).

Бог явися во плоти, и Дух вещает: «Сын Мой еси Ты, Аз днесь родих Тя (Пс. 2:7); «из чрева», то есть из существа Моего, «прежде денницы», то есть прежде всякого времени, «родих Тя» (Пс. 109:3).

Иисуса Христа Дух Святый называет Богом, Господом, Адонаи, Елогим и Иегова. «Престол Твой, Боже, в век века: жезл правости, жезл Царствия Твоего. Возлюбил еси правду и возненавидел еси беззаконие: cего ради помаза Тя, Боже, Бог Твой елеем радости, паче причастник Твоих» (Пс. 44:7–9), и в псалме 109:1 – «Рече Господь Господеви Моему: седи одесную Мене».

Господь наш Иисус Христос во Своем служении роду человеческому, являя Свое всемогущество, возвестил волю Божию о спасении мира и дал законы веры и благочестия, и как Помазанник по человечеству от Бога «елеем радости, паче причастник Своих» (Пс. 44:8) явился в силе Духа, как величайший из пророков, ибо ветхозаветные пророки были только Его провозвестниками и слугами в Дому Божием.

От лица Мессии Христа Бога взывал к Богу Псалмопевец: «Повем имя Твое братии Моей, посреде церкве воспою Тя (Пс. 21:23), закон Твой посреде чрева Моего. Благовестих правду в Церкви велицей, се устнам Моим не возбраню: Господи, Ты уразумел еси. Правду Твою не скрых в сердце Моем, истину Твою и спасение Твое рек, не скрых милость Твою и истину Твою от сонма многа» (Пс. 39:9–11).

Христос Спаситель, Истинный Мессия, пришел на землю «взыскати и спасти погибшаго» (Мф. 18:11). Он «Путь и Истина, и Живот» (Ин. 14:6), и Агнец; и Сам Бог устами пророка Давида взывал к Мессии: «Ты иерей во век, по чину Мелхиседекову» (Пс. 109:4).

«Яко не оставиши душу Мою во аде, ниже даси Преподобному Твоему видети нетления» (Пс. 15:10). А Вознесением Своим на небеса Иисус Христос отверз для всех верующих в Него Царство Небесное, ибо «восшел еси на высоту, пленил еси в плен: приял еси даяния в человецех» (Пс. 67:19).

А в 44 псалме воспевается слава Великого Царя Христа Бога и Царицы неба и земли Богородицы: «Предста Царица одесную Тебе, в ризах позлащенных одеяна преиспещрена. Слыши, Дщи, и виждь, и преклони ухо Твое, и забуди люди Твоя, и дом отца Твоего. Вся слава Дщери Царевы внутрь, рясны златыми одеяна и преиспещрена. Приведутся Царю девы и вслед Ея, искренния Ея приведутся Тебе. Приведутся в веселии и радовании, введутся в храм Царев» (Пс. 44:10–16).

Святой Давид знал, что злые люди всегда бывают хозяевами; они со своей хитростью, ложью, ловкостью, огнем и мечом, всякой неправдой, подкупом, предательством и прочее добиваются для себя всего, чего хотят, и благоденствуют в жизни.

Видя эти «извращения жизни», праведные и добродетельные люди часто соблазняются и начинают роптать на Бога, сами претерпевая злострадания, гонения, будучи неповинны. «Не ревнуй злодеям, – говорит святой пророк Давид, – не завидуй делающим беззаконие. Ибо они, как трава, скоро будут подкошены и, как зеленеющий злак, увянут. Уповай на Господа и делай добро. Живи на земле и храни истину. Утешайся Господом, и Он исполнит желания сердца твоего. Предай Господу путь твой и уповай на Него, и Он совершит… А нечестивые погибнут, и враги Господни, как тук агнцев, исчезнут, в дыме исчезнут» (Пс. 36:1–20).

Царствование Давида было золотым веком в Израиле. Оно продолжалось сорок лет. И когда, спустя две тысячи лет, пришел Господь наш Иисус Христос, то Его и хотели посадить на престол Давида, чтобы Он царствовал в Израиле. Но увы! Престолом Мессии должен был стать КРЕСТ!

Господь наш Иисус Христос и был (добровольно) вознесен на Крест… А престол Давида и поныне стоит незанятым…

О, великий царь и пророк Давид! Ты – краса Израиля, ты – его надежда! Но какой великий грех повторит Израиль, когда на твой святой престол посадят «богоборца» и второго Иуду!!! (АНТИХРИСТА).

«Боже! Язычники пришли в наследие Твое, осквернили святой храм Твой, Иерусалим превратили в развалины… Пролей гнев Твой на народы, которые не знают Тебя, и на царства, которые имени Твоего не призывают» (Пс. 78:1–6).

«Господь созидает Иерусалим, собирает изгнанников Израиля» (Пс. 146:2)…

«Кому мне говорить и кого увещевать, чтобы слушали? Вот ухо у них необрезанное, и они не могут слушать; вот слово Господне у них в посмеянии, оно не приятно им» (Иер. 6:10).

О, ты царю и пророче Давиде!

Из потока глубоких времен

Твои очи ужасное видели,

Что исполнится в судьбах потом…

На Голгофе Христа распяли

Под насмешки и под плевки.

А народ глаза свои пялил,

Орал и давил смешки.

Говорили, немало погибло

И простых, и великих людей.

Он стал жертвой народного выбора,

Амнистирован был злодей…

Впились в небо пронзительно очи,

Углубленные бездной мук.

И кровавились рваные точки

Раздираемых медленно рук.

А народ глаза свои пялил,

Орал и давил смешки.

На Голгофе Христа распяли

Под насмешки и под плевки…

Слушайте, небеса, и внимай, земля, потому что Господь говорит: «Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня. Вол знает владетеля своего, и осел – ясли господина своего, а Израиль не знает [Меня], народ Мой не разумеет…

Во что вас бить еще, продолжающие свое упорство?! Вся голова в язвах, и все сердце исчахло» (Ис. 1:2–5).

«И что будет с народом, то будет и со священником; что со слугою, то – и с господином… Сетует уныло земля, поникла уныло вселенная, поникли возвышающиеся над народами земли. И земля осквернена под живущими на ней, ибо они преступили законы, изменили устав, нарушили вечный завет» (Ис. 24:1–5).

За 3500 лет до нас написаны были эти огненные слова пророком Исаией. А когда читаем их, то кажется, что написаны они были вчера. Так ясно он видел пророческим духом в даль многих тысячелетий! Так точно характеризует он дела современных людей! А как любил святой пророк Исаия свой иудейский народ! Как он скорбел и плакал о нем! Как он хотел, чтобы народ обратился к Богу своему, отвергнув ложь, заблуждения и покаялся! Как томился великий пророк в душе своей, как он ужасно мучился, когда предвидел, что потомки его сделают ужасное!..

Вот он идет по ровному полю. Нет ни деревца, ни тени, которая защитила бы его от невыносимого зноя. Серый плащ пророка и старый хитон мокрые от пота, а больше – от слез; босые ноги запылены в дорожной пыли, на безволосой голове – выцветшая от солнца повязка… Он идет уже целый день, идет ночь, снова день, и все плачет, плачет великий пророк Исаия. Бледные уста его шепчут что-то ужасное… что-то страшное!.. Он забыл о пище, о воде, об отдыхе, уста его шепчут будущее.

Духовный взор пророка видит, видит Его, Мессию:

«Неужели это правда? – молнией несется в воспаленной голове. – Может ли вообще быть такое? Может ли?»

Вдали показалось селение. Послышался собачий лай и мычание мулов, говор человеческих голосов. Он пошел быстрее. Силы были на исходе, внутренний жар палил его, как огнем.

Казалось, что внутри его все кипит, все обуглилось.

На краю села его встретил человек, пророк его не знал. Но как только он поравнялся с пророком, полился огненный поток слов, приведший человека в ужас. Сразу сбежалось несколько человек, они в страхе смотрели на пророка и махали другим руками.

«Он был презрен, – громко и быстро говорил Исаия, – и умален пред людьми, Муж скорбей, изведавший болезни. И мы отвращали от Него лицо свое. Он был презираем, и мы ни во что ставили Его… Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни. А мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он язвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши. Наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы все исцелились»…

Вдруг раздался душераздирающий женский крик. Кто-то страшно махал руками, кто-то упал на камни и бился головой. Народу все больше и больше.

«Он истязаем был, но страдал добровольно, – продолжал вскрикивать пророк, – Он не открывал уст Своих, как овца веден Он был на заклание и как агнец пред стригущим его – безгласен, так и Он не отверзал уст Своих»…

Пророческие речи, точно бурный горный поток, лились, бились о сердца людей, о камни дорожные, о стены низеньких хижин местных жителей. Глаза горели огнем вдохновения, невыразимой скорбью и горем.

Стоящий впереди человек с седой бородой тихо сказал своему соседу:

– Он говорит о Мессии.

– Род Его кто изъяснит? – продолжал пророк говорить вещими словами. – Ибо Он отторгнут от живых, за преступления народа Моего претерпел казнь. Ему назначили гроб со злодеями, но Он погребен у богатого, потому что не сделал греха и не было лжи во устах Его (Ис. 53:3–9).

Последние слова пророк почти кричал; потом, ни на кого не глядя, пустился бежать в горы… Когда люди опомнились, он был уже далеко. Горы сплошным серым камнем скрыли его, и только удаляющиеся вопли были слышны за скалами, а потом и они смолкли.

Так пророчествовал великий Исаия о пришествии Мессии и о Его страданиях за грехи всего мира. Пламенея любовью к своему народу и ревнуя о Боге, человек Божий часто обличал Израиля в его беззакониях.

…Вот он утром неожиданно появился среди улиц большого города. Его гневно-любящая речь полилась неудержимой рекой: «…Вот вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкой рукой бить других… «Таков ли тот пост, который избрал Я?» – говорит Господь. Томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел… Это ли назовешь постом и днем, угодными Господу? Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма и угнетенных отпусти на свободу… Раздели с голодным хлеб, и скитающихся бедных введи в дом. Когда увидишь нагого, одень его; от единокровного твоего не укрывайся»… (Ис. 58:4–7).

Но вот голос пророка все громче, громче и речь становится, гнев и жалость бурлят в его пламенном сердце: «Руки ваши осквернены кровью, и персты ваши беззаконием. Уста ваши говорят ложь, язык ваш произносит неправду… Никто не возвышает голоса за правду, никто не вступается за истину. Надеются на пустое и говорят ложь. Зачинают зло и рождают злодейство. Высиживают змеиные яйца и ткут паутину, кто поест яиц их – умрет, а кто раздавит – выползет ехидна…» (Ис. 59:3–5)

В народе нарастает неудовольствие, с каждым новым словом обличения слышатся гневные выкрики по адресу пророка.

«Он оскорбляет народ Божий!» – громко кричит один мужчина.

– Казнить его скорее! – кричит другой, махая длинными рукавами.

– Не истинный пророк он, а ложный! – визжит какая-то старая женщина.

«Всякий день простирал руки Я к народу непокорному, – не обращая ни малейшего внимания на толпу, кричит человек Божий, – ибо вот придет Господь в огне, и колесница Его, как вихрь, чтобы излить гнев Свой с яростью и прощение Свое – с пылающим огнем» (Ис. 66:15).

Дальше уже не дали говорить пророку. В народе поднялся страшный шум гнева. К небу летели камни, одежда, палки.

– Смерть ему, оскорбителю людей Божиих!

– Тащи его за город! В ров его! Под пилу! – крикнул кто-то.

– Пилой его, пилой его! – как эхо подхватила толпа.

Святого пророка Исаию тащили несколько человек. Люди были разъяренны, точно звери. Глаза их горели яростью и мщением, уста изрыгали проклятья.

Неизвестно откуда появились орудия казни: большая пила и длинный ящик из досок, похожий на колоду. Человека Божия уложили в эту колоду, сверху забили доской и начали пилить эту колоду пополам.

Вдруг раздался вопль: «Сыны Израилевы! Вы что делаете? Вы сыплете угли огненные на свои головы, остановитесь!» – кричала какая-то женщина. Но ее никто не слушал.

Страшная пила впивалась острыми зубьями и все углублялась в колоду…

Толпа затихла, завидя кровь. Она текла по колоде, по пиле; земля питалась этой алой кровью… Люди пятились назад. Кровь подступила под ноги. Они молча смотрели то на колоду, разрезанную до половины, то на кровь, которой становилась все больше и больше…

Чтобы увеличить страдания пророка, люди перестали его пилить. Они знали, что пила перепилила половину тела. Так пусть он помучится так, недопиленный. «Ишь, вздумал обличать, хватит тебе, вот получай!» – и один из стоящих перевернул колоду другой стороной. Кровь хлынула из разреза на землю, забулькала, задымилась…

Люди стали пилить с другой стороны. И скоро страшная колода распалась надвое…

Святой пророк Божий Исаия, болевший и плакавший за свой народ, был этим же народом распилен пилой на две половины…

Вот такой страшной ценой проповедовалась ПРАВДА среди людей в те далекие времена. Такой же ценой она доходила до каменных сердец людей в часы Голгофских мук Богочеловека. Так увенчивается правда и теперь…

И скоро ли будет время, когда Истина воссядет на престоле величия, а зло, насилие, злодейство навеки будут осуждены?!

Плыли годы, что туманы,

Умножалось зло.

Грех расплылся в океаны,

Малилось добро.

Небо реже раскрывалось,

Посылая луч,

Правда вновь напоминалась

Из-за черных туч.

Но злодейства умножались

По родной земле,

Люди кровью упивались,

Хоронясь во тьме.

И опять все те же жертвы

На кострах земли.

Все мы были б хладны, мертвы,

Если б не они…

Когда народ Божий начинал вновь жить в благополучии, он вновь впадал в заблуждения. Люди творили зло и неправду. Они забывали обетование Божие об Искупителе мира, растворялись с язычниками, и Господу нужно было вновь посылать к ним пророка, чтобы пробудить совесть их к покаянию. Но новый пророк, новый посланник был новой жертвой и новым мучеником.

Неожиданно явился пророк Божий Иезекииль среди толпы людей, и снова полились огненные слова обличения, вразумления и убеждения…

«Так говорит Господь Бог: дщерь народа Моего! Вот Я проходил мимо тебя и увидел тебя брошенную на попрание в кровях твоих… И простер Я воскрилия риз Моих на тебя и покрыл наготу твою; и поклялся тебе, и вступил с тобою в союз, – говорит Господь Бог, – и ты стала Моею. Омыл Я тебя водою и смыл кровь твою, и помазал тебя елеем; надел на тебя узорчатое платье и обул тебя в сафьяновые сандалии; и опоясал тебя виссоном, и покрыл тебя шелковым одеялом; и порядил тебя в наряды и положил на руки запястья, и на шею твою – ожерелье, и дал тебе кольцо в твой нос и серьги – к ушам твоим, и на голову твою – прекрасный венец…

Но ты понадеялась на красоту твою и, пользуясь славой твоей, стала блудить; расточала блудодейство твое на всякого мимоходящего, отдаваясь ему… И после всех злодеяний твоих горе, горе тебе! – говорит Господь Бог.

– При начале всякой дороги устроила себе возвышения, позорила красоту твою и раскидывала ноги твои для всякого мимоходящего, умножила блудодеяния твои… Всем блудницам дают подарки, а ты сама давала подарки всем любовникам твоим и подкупала их, чтобы они со всех сторон приходили к тебе блудить с тобой… Предам тебя в руки их… И сорвут с тебя одежды твои, и возьмут наряды твои, и оставят тебя нагой и непокрытой, и созовут на тебя собрание… и разрубят тебя мечами своими» (Иез. 16:6–40).

Народ терпеливо слушал страшные пророчества о себе. Некоторые женщины плакали, мужчины стояли, потупя головы. Стали подходить один за другим священники. Простой народ почтительно расступался, давая им дорогу вперед. В длинных, широких одеждах, с большими бородами, иные с кожаными книгами в руках, стояли священники и левиты в толпе и снисходительно слушали, что говорил пророк Иезекииль.

Священникам, видимо, нравилось, когда пророк обличал простой народ. Некоторые из них одобрительно перешептывались между собой. «Обличая народ, он должен о нас сказать что-то доброе, – думал каждый из них. – Ведь народ всегда невежда в законе, а мы, священники Божии, – блюстители закона, и о нас ничего плохого не скажешь». Но каково же было их разочарование и озлобление, когда они заметили, что пророк бросает на них недружелюбные взгляды. Заметив, что священники стали выступать вперед толпы, расталкивая и унижая других, пророк неожиданно обрушился на них с гневным обличением.

«Было ко мне слово Господне, – глядя в упор на сытые и самодовольные лица священников, начал говорить пророк. – Так говорит Господь Бог: горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих! Не стадо ли должны пасти пастыри?! Вы ели тук и волною одевались, откормленных овец заколали, а стадо не пасли. Слабых не укрепляли, и больную овцу не врачевали, пораненной не перевязывали, и угнанной не возвращали, и потерянной не искали, а правили ими с насилием и жестокостью»… (Иез. 34:2–4).

Этот поток обличительных слов как громом поразил священников.

Они растерялись, но потом быстро оправились и приняли надменный вид. Простой народ, услыхав укор, брошенный смело пророком в глаза их пастырей, ободрился и еще внимательнее стал прислушиваться к ходу речи.

Между тем пророк с дерзновением продолжал: «И рассеялись овцы Мои без пастыря, и, рассеявшись, сделались пищею всякому зверю полевому. Блуждают овцы Мои по всем горам и по всякому высокому холму, и по всему лицу земли рассеялись овцы Мои и никто не разведывает о них, и никто не ищет их»… (Иез. 34:5–6).

Здесь пророк повысил свой голос, ставший особенно грозным и железным.

«Поэтому, пастыри, выслушайте слово Господне (начинался судебный приговор священникам): живу Я, говорит Господь Бог. За то, что овцы мои оставлены на расхищение, и без пастыря сделались овцы Мои пищею всякого зверя полевого, и пастыри Мои не искали овец Моих, и пасли пастыри самих себя, а овец Моих не пасли. За то, пастыри, выслушайте слово Господне; так говорит Господь Бог: вот Я – на пастырей, и взыщу овец моих от руки их, и не дам им более пасти овец моих, и не будут более пастыри пасти самих себя. Исторгну овец Моих из челюстей их, и не будут они более пищею их»… (Иез. 34:7–10).

Группа священников, стоящих впереди, заволновалась, лица приняли угрожающий вид, они чего-то шептались и бросали на пророка злобные взгляды.

Проповедник заметил, что сзади проталкивались через народ еще несколько тучных фигур. Они, видимо, намеревались сорвать все это собрание и отомстить смелому посланнику Божию.

Чтобы несколько ослабить напряжение и отвести дело в сторону, не допустив насилия, пророк перенес речь свою к народу.

«Вас же, овцы Мои, – говорит Господь Бог, – буду судить между овцою и овцою, между бараном и козлом. Разве мало вам того, что пасетесь на хорошей пажити? А между тем, остальное на вашей пажити топчете ногами вашими, пьете чистую воду, а оставшуюся мутите ногами вашими. Посему, – так говорит Господь Бог, – вот Я Сам буду судить между овцой тучной и овцой тощей; так как вы толкаете боком и плечом и рогами бодаете всех слабых, доколе не вытолкнете их вон, то Я спасу овец моих, и они не будут уже расхищаемы; рассужу между овцой и овцой. И поставлю над ними одного пастыря, который будет пасти их. Я, Господь, сказал это»… (Иез. 34:17–24).

Пророчество, видимо, было окончено, но дело мести только что начиналось. Три священника вплотную подступили к пророку, и один из них, очевидно самый старший, надменно сказал: «Судей не злословь и начальников в народе твоем не поноси» (Исх. 22:28). – Так сказал Моисей.

Но посланник Божий будто и не слышал, что сказал ему архиерей. Он поднял очи свои на него и снова заговорил:

– Так говорит Господь Бог: Я закину на тебя сеть Мою в собрании многих народов, и они вытащат тебя Моей мрежею; и выкину тебя на землю, на открытом поле брошу тебя, и будут садиться на тебе всякие птицы небесные и насыщаться тобой все звери земли (Иез. 32:3–4).

– Он злословит народ Божий, – закричал архиерей, – его речь не вразумляет, а ожесточает.

– Он ложный самозванец! – закричал другой священник.

– Люди Божии! – громко сказал народу третий из пастырей. – Не слушайте сего человека. Если бы он был от Бога, то вразумлял бы нас и умолял, но он больше грозит нам карой и проклинает сынов Божиих. Смерть ему!

Другие священники подхватили приговор и закричали:

– Смерть! Смерть богохульнику!..

Народ сначала молчал, но видя, как пастыри усиленно, в один голос осуждают пророка, понемногу примыкали к ним. И уже через несколько минут вся толпа ревела в один голос:

– Смерть! Смерть обманщику! Побить его камнями!..

Однако уязвленное самолюбие священников придумало казнь более эффектную и поучительную.

– В ров его! – сказал повелительно архиерей.

Толпа замерла. Еще не было такого, чтобы пророка (хотя, по их мнению, и не настоящего) бросали в ров, кишащий змеями. Но повеление первосвященника считали повелением Самого Бога.

Святого пророка Божия Иезекииля связали и повели к страшному рву. Он же, идя связанный, тихо говорил:

– Скажу мятежному дому Израилеву: так говорит Господь Бог – довольно вам, дом Израилев, делать все мерзости ваши; вводить сынов чужой, необрезанных сердцем и необрезанных плотью, чтобы они были в Моем святилище и оскверняли храм Мой, подносить хлеб Мой, тук и кровь, и разрушать завет Мой всякими мерзостями вашими (Иез. 44:6–7).

Священники старались поднять шум, чтобы народ не слышал последних слов пророка. Многие побежали вперед, чтобы посмотреть на змеиный ров. Подведя к краю рва святого Иезекииля, люди остановились, как вкопанные. Некоторые, заглянув вглубь, в страхе отбегали прочь, закрывая руками глаза.

Зрелище, действительно, было ужасное. На большой глубине пустого рва кишело множество змей. Они извивались в огромном черном клубке, страшно шипели и издавали угрожающий свист. Их было так много, что, казалось, вся яма наполнена ими. Некоторые из змей поднимали свои ядовитые головы кверху, их круглые немигающие глаза были ужасны…

С минуту только стоял святой пророк на краю страшного рва. Глаза его были подняты к небу. «Господи Боже Израилев! – воскликнул он громко. – Не отринь народ Твой до конца. Аминь».

Чья-то рука сильно толкнула пророка в спину, и он, будто споткнувшись, полетел в глубину… Народ, как по команде, разом отпрянул назад, и никто не посмел смотреть в ров. Только одни пастыри народные с жадностью наблюдали за тем, что происходит внизу. Их лица выражали то страх, то ожесточение, то спокойное торжество и удовлетворенность от «выполненного долга».

СВЯТЫЙ ПРОРОЧЕ БОЖИЙ ИЕЗЕКИИЛЕ, МОЛИ БОГА О НАС!

Горит восток зарею новой,

Уж на равнинах, по холмам

Ракеты пышат, дым багровый

Клубами вьется к небесам!

И тайны Божии в движеньи

Рождают вещие суды.

Весь мир глядит в недоуменье

Туда, где Соломоновы пруды.

И вопиешь ты, кровь пророков,

Родную землю обагрив,

Веков начало, суть истоков

К борьбе потомки возбудив.

Горит восток зарею новой,

«Звезда» восходит в полутьме…

Несутся гласы… дым багровый…

Что думать нам? Как плакать мне?..

Святой апостол Павел пишет: «Что еще вам скажу? Недостает мне времени, чтобы повествовать о Гедеоне, о Вараке, о Самсоне, о Иосифе, о Самуиле и других пророках, которые верой побеждали царства, творили правду, получали обетования, заграждали уста львов, угашали силу огня, избегали острия меча, укреплялись от немощи, были крепки на войне, прогоняли полки чужих…

Другие испытали поругания и побои, а также узы и темницы, были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления.

Те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли. И все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного. Потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства» (Евр. 11:32–39).

Это были времена Ветхого завета, когда люди жили, пророчествовали, умирали в надежде на будущего Мессию – Искупителя, Господа нашего Иисуса Христа.

Более пяти тысяч лет они хранили истину «Первоевангелия», пронося ее через все народы, века и поколения. Сколько горя, сколько страданий, сколько народных потрясений, спада и взлета веры, мук, стенаний, плена, рассеяния претерпели сыны Израиля, пока настало долгожданное время пришествия Мессии.

Но вот здесь-то и случилось самое страшное, самое неожиданное и необъяснимое… Мессия-Христос пришел, а Его не узнали! А если некоторые и узнали, не захотели принять!

О, Боже мой! Но почему же? Потому что Мессия пришел не таким, каким Его хотели видеть. Его хотели видеть царем земным, завоевателем народов, покорителем всех царств, а Он пришел совершенно иным. Совершенно противоположным. Мессия пришел бедным, незнатным, неученым, беззащитным, бездомным. Он пришел и прямо сказал, что «царство Мое не от мира сего». К тому же Он стал жестоко обличать начальников духовных, называя их «слепыми вождями», «лицемерами» и др. Это-то и страшно не понравилось духовным владыкам и старцам народным. Они-то и постарались скорее заклеймить Иисуса Христа, истинного Мессию, клеймом позора как хулителя закона Моисеева.

О, какая страшная история! Какая трагедия! Сколько святых мужей, сколько пророков погибло за истинного Мессию, сколько слез было пролито, слез страданий и ожиданий! Ведь говорили же пророки, что Мессия придет не царем – завоевателем народов, а духовным вождем и бедным странником. Они ясно предсказывали, что Он пострадает за народ, что Он будет распят, как злодей, на кресте, и в третий день воскреснет…

Нет! Начальники, священники и старейшины иудейские не хотели, чтобы у них был такой Мессия. Они искусно обманули свой народ и сказали ему, что Мессия придет потом, а этот – обманщик… Так было тогда перед Первым пришествием Христовым. Видимо, так будет и теперь, перед Вторым пришествием Сына Божия.

Духовенство и теперь говорит народу, что Христос не скоро придет еще судить мир, что жизнь на земле процветает и улучшается, что о «последних временах» говорить народу совсем не надо, к чему все это? Зачем пугать людей, пусть себе строятся, женятся, пьют, гуляют, покупают, наслаждаются жизнью и проч. Точь-в-точь так было и тогда… Усыпление народного сознания. «Слепые вожди» духовно ослепленного народа…

Теперь придут два мессии. Один – ложный, т.е. противник Христа, или антихрист, о котором Господь сказал, что «он придет во имя свое, его примете». И придет вторично Истинный Мессия Господь наш Иисус Христос. Он придет судить беззаконный мир и увенчать наградой бедных страдальцев за Правду.

О, горе нам бедным и ослепленным духовно! Кто только нас исцелит, кто пожалеет?

И вот, чтобы нас никто не обманул, даже свои духовные вожди, чтобы нам не «прозевать» пришествие антихриста и затем – Второе пришествие Господа нашего Иисуса Христа, надо жить с Евангелием, как жили наши праотцы с Первоевангелием. Они страдали за чистоту веры Первоевангелия, а нам надо страдать и умирать за чистоту веры Евангелия Господа нашего Спасителя. Они мучились и умирали за Господа Спасителя, Которого не видели, а нам – нести крест поругания за Христа, Которого мы видели и Которого знаем, что Он был, есть и будет.

Господи! Господи, слава Твоему долготерпению! Слава милосердию Твоему к нам, Господи!

* * *

В последнюю мировую войну в одном концентрационном лагере был такой разговор. Пленный еврейского происхождения с горечью говорил своему другу, русскому:

– Наш народ страдает за Сына Марии.

– А наш народ, – ответил русский, – страдает за Христа-Мессию.

– Наши отцы отвергли Его, – сказал человек еврейского происхождения.

– А наши отцы приняли, – сказал русский, – но мы – дети их – от неразумения отвергаем Его…

Вот где они, парадоксы истории печальной… непостижимости Божией.

Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу прямыми сделайте стези Ему

(Мф. 1:3).

Последним и самым славным пророком из ветхозаветного периода является Иоанн Креститель. Он встретил лицом к лицу долгожданного Мессию-Христа, беседовал с Ним и даже крестил Его в водах иорданских.

Но какой нужен был суровый подвиг Иоанну Крестителю, чтобы встретиться с Христом?

С отроческих лет и до годов зрелости святой Иоанн был в безлюдной пустыне. Он жил в жгучей заиорданской местности, среди раскаленных солнцем камней и среди диких зверей. Целых тридцать долгих лет святой Иоанн готовился к своему великому пророческому подвигу. Питался он самой скудной пищей и носил пустынную одежду из шкур зверей. Его пламенная речь на берегу Иордана также не обошлась без обличения.

– Порождения ехиднины! – говорил святой Иоанн Предтеча начальникам, фарисеям, саддукеям. – Кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойный плод покаяния! Уже и секира при корне дерева лежит, всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь (Мф. 3:7–10).

Стыдно было священникам и старцам слышать эти обличения. Но они притворно молчали и не делали зла Иоанну, потому что боялись народа.

– Я крещу вас водой, но Идущий за мною сильнее меня: я недостоин понести обувь Его (Мф. 3:11).

Так ясно, так ощутимо говорил святой Иоанн о Христе, что народ плакал от радости, а фарисеи содрогались от страха, но все же многие из них крестились от Иоанна.

Святой Пророк убедительно призывал народ к покаянию, к исправлению жизни, к милосердию и братолюбию, к смирению и кротости, а главное – к чистоте жизни и целомудрию.

Ужас! Люди дошли до последней степени развращения, и сам царь иудейский Ирод жил в гнусном блуде с женой родного брата. Кровосмешение и безбожное распутство царило в народе Божием.

«Сотворите достойные плоды покаяния!» – день и ночь взывал святой Иоанн Предтеча.

Но народ уперся, заупрямился, особенно духовенство: священники и старейшины. Они считали себя вполне исправными, которым совсем не в чем было каяться. А когда Пророк прямо указал на идущего Мессию: «Се, Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29), – фарисеи насторожились и с этого времени тщательно следили за Спасителем.

Участь последнего Пророка также не обошлась без мученического венца. Святому Иоанну отсекли голову в темнице. Беззаконная Иродиада, гнусная блудница и интриганка, коварством добилась смерти Крестителя.

Так был завершен цикл Великого приготовления людей к принятию Мессии-Христа. Ветхозаветные патриархи, пророки бережно и трепетно несли веру Первоевангелия через многие века, поколения, народы. Последний из них – Великий Предтеча Христов Иоанн – еще раз громогласно засвидетельствовал перед всеми, что Мессия уже пришел, и настало на земле Царство Божие.

Сказав на земле людям о радости пришествия Мессии, святой Иоанн пошел в ад, чтобы и там благовествовать наступление новых времен.

И надо только представить, как были рады услышать весть о пришествии Мессии святые наши праотцы: Адам, Ева, Авель, Сиф, Ной, Лот, Авраам, Исаак, Иаков, Иосиф, Давид; пророки: Илия, Иеремия, Иезекеиль и многие другие! А как плакала от радости Ева, наша праматерь, по чьей вине был заключен рай земной! Вот теперь пришел Искупитель, и Он сокрушит главу коварного змия.

О, милые наши праотцы и пророки! Сколько тысяч лет вы томились в темном аду, ожидая своего избавления! Томились, плакали, молились, верили, надеялись… И ваша вера даже среди самого ада вас не посрамила!

Восходила тихая заря христианской эры… Новый закон, закон любви и всепрощения, светлой и яркой звездой осиял мир.

Прошли века неведения и нравственного рабства!

Тоскою горькою томима,

И по сей день страдаешь ты!

Душа моя, душа любима,

В тебе нет веры, чистоты…

А ты все печальна, несчастна, нерадостна, измучена, прибита каким-то неослабным горем! Дни твои проходят, как в неволе, как в плену каком, и сама жизнь не радует тебя! Не веселит, не резвит! И питаешься ты прахом – пищей без наслаждения и удовлетворения.

И с людьми встречаешься так, будто все – чужие для тебя, светлое солнышко, даже грея, не согревает тебя, жжет, но не греет душу бедную…

Слышишь, птички поют? А кто знает, может быть, они так плачут? Слышишь, ветерок шелестит? А кто знает, может быть, он тихо рыдает? Ну, слышишь, как мир, словно рой пчелиный, гудит? А Бог знает, может быть, он гудит перед великой бурей?

Вот ты снова прилетела, маленькая, крошечная птичка. Что ты так внимательно и печально смотришь ко мне в окошко? Зовешь ты меня куда? На широкий простор свободы, жизни? Но где он, простор – то место, где легко дышится, где все это? И ты все чирикаешь, все смотришь в мое окно! Или и ты, бедненькая, так же несчастна в большом мире? Или и тебя кругом враги подслеживают и ловят? Вот ты и неспокойна от этого. То озираешься вправо, то влево, то мигом обернувшись, глядишь, нет ли опасности позади… О, бедная, милая птичка! Знать и тебе живется несладко.

Вдруг черная тень нависла над окном. Маленькая птичка испуганно вскрикнула и стрелой ринулась прочь… Серый большой коршун медленно и величаво проплыл над хижиной. На этот раз маленькая птичка избежала острых когтей кровожадного хищника, но опасность гибели не подслеживает ли ее вновь?..

Не тоскуй, душа гонима,

Тебя жалеет и хранит

Спаситель Бог, ты им любима,

Смотри, как светится зенит!..

«Радуйся, Благодатная! Господь с Тобою. Благословенна Ты между женами» (Лк. 1:28).

Святой архангел Гавриил принес с неба эти дивные, радостные слова. Он принес Пречистой Деве Марии это радостное приветствие. И Она Своим чистейшим сердцем почувствовала эту льющуюся радость. Она вострепетала от благовестия. Но все скрыла под тихим покрывалом смирения.

Сердце изнывает, душа смущается, трость дрожит в руке моей от горького сознания того, что принесет ли мое слово кому-нибудь радость Евангелия? Обрадует ли оно чье сердце и увеселит ли чью-либо добрую душу? Если нет, то горе мне, горе великое! Лучше бы мне не видеть свет Божий, и умереть бы в утробе моей родимой мамочки. Но Господь знает, может быть, вина холодного безчувствия кроется в твоем сердце, читатель! Может быть, ты нечистой и не простой душой берешься читать святые Благовестия? Евангелие – значит радостная весть. И радость эта не простая, а особенная. Радость не чего-либо земного, временного, например радость покупки, радость сладкой еды, веселой встречи! Нет! Совсем нет! Здесь радость более высокая, более ценная. Радость блаженной жизни с Богом, радость считаться сыном Божиим по благодати, радость вечно жить и созерцать любимого Господа нашего Иисуса Христа, радость прощения грехов, радость встречи родных, любимых нами в том мире. И просто не перечислишь тех радостей, которые даются нам святым Евангелием.

У нас сейчас совсем нет радостей. Мы живем и ходим, как в густом холодном тумане. Другие, правда, например мирские, неверующие, они больше имеют радостей. Они пользуются всеми мирскими благами, все в их руках, чего только захотят, то и делают, чего захотят, то и едят. И хотя это удовольствия временные, суетные, однако, и в них человек получает удовлетворение. У нас верующих, нет и временных удовольствий.

Жизнь неспокойная, униженная, всегда под страхом осмеяния или лишения последних удобств жизни; беззащитная жизнь, безславная, безперспективная, постоянная тревога за завтрашний день; и много-много других переживаний у истинно верующего человека.

А какие острые переживания, например, у родителей за своих милых деток, особенно когда они подрастают!.. Переживание духовных отцов, крестных отцов и матерей за своих духовных детей, врученных им Самим Богом. Тревога за их службу, учебу, за их святую веру…

Ну, скажите, откуда здесь быть радости? Наоборот, не целая ли туча печалей, тревог, переживаний? И вот как нам, бедным и бездомным, нужна настоящая радость! Такая радость, которая бы затмила собой все: земные соблазны и лишения; такая радость, которая бы из нас, мертвых и безжизненных, сделала живых и радостных людей; такая радость, которая бы, как теплое солнышко, согрела наше холодное сердце и растопила лед нашей повседневной жизни. И вот такую-то радость и дает нам святое ЕВАНГЕЛИЕ Господа нашего Иисуса Христа!

Нет, мой друг, если ты верующий, а не любишь Господа нашего Иисуса Христа, то и святое Евангелие не принесет тебе радости. Оно только будет тяготить тебя и связывать; например, ты будешь все время дрожать, как бы кто не увидел его у тебя. Ты будешь прятать его все время и тревожиться, как бы не узнали соседи и на работе, что ты – верующий. Затем, без любви к Господу тебе очень трудно будет каждый день читать святое Евангелие. Все-то надо принуждать себя, заставлять прочесть хоть одну главу. Ведь времени-то все нам не хватает! Дел-то сколько, куда «более важных», чем однообразное содержание Евангелия. Ох, и читать без любви трудно! А вот жить по святому Евангелию без любви в тысячу раз труднее!..

Но, внимание! Кажется, кто-то говорит? Вы слышите таинственный голос, который вам советует: «Встань, возьми раскрытую книгу (святое Евангелие) из руки Ангела, стоящего на море и на земле… Возьми и съешь ее, она будет горька в чреве твоем, но в устах твоих будет сладка, как мед. Я взял книжку из руки Ангела и съел ее, она в устах моих была сладкая, как мед. Когда же съел ее, то горька стала в чреве моем» (Откр. 10:8–10).

И тебе должно, друг мой, не только читать святое Евангелие, но и свидетельствовать о Христе, что ты любишь Его, что веруешь в Него, что молишься Ему.

Свете тихий, невечерний,

Радость умиленная,

На главе венок из терний,

Сладость подаренная…

Когда вы стоите в храме и диакон читает на амвоне святое Евангелие, вы голову склоняете долу и благоговейно слушаете. А в это самое время священник в алтаре горячо молится о вас такими словами:

«Возсияй в сердцах наших, Человеколюбче Владыко, Твоего благоразумия нетленный свет, и мысленные наши отверзи очи во евангельских Твоих проповеданий разумение; вложи в нас и страх блаженных Твоих заповедей, да плотские похоти все поправши, духовное жительство пройдем все, яже ко благоугождению Твоему, и мудрствующе и деюще. Ты бо еси просвещение душ и телес наших, Христе Боже, и Тебе славу возсылаем, со Безначальным Твоим Отцем и Всесвятым, и Благим, и Животворящим Твоим Духом ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».

(Молитва чтения святого Евангелия в храме).

Длинная молитва, и ее читать может только священник. А вот, когда вы дома читаете святое Евангелие, то сначала помолитесь такими словами:

«Господи, ум мой светом святого Евангелия Твоего просвети, душу – любовию Креста Твоего, сердце чистотою словесе Твоего, тело мое – Твоею страстию безстрастною, мысли мои – Твоим смирением сохрани».

(Домашняя молитва перед чтением Евангелия).

При чтении святого Евангелия старайтесь запомнить те слова, которые вам наиболее понравились (один стих или два), и их весь день вспоминайте. Помните также о том, что вы читали сегодня: или притчу, или исцеление Господом больного, или поучение Спасителя к ученикам. Это не трудно. Ум ваш будет занят словом Божиим, а на сердце так мирно, так хорошо! Так можно делать при физической или умственной работе.

Вот вы читаете, а Господь смотрит на вас, смотрит милостиво, кротко, любовно, понимающе. Вы забыли и лампадочку засветить перед святой иконой. А горит ли она в вашем сердце? Если бы – да! И чтобы она никогда-никогда не угасала там… в вашем добром сердце, НИКОГДА!.. И поцеловать-то святую иконочку вы сегодня позабыли. И только не так целуйте, как неверный ученик, а как святые жены-мироносицы, как любящая Магдалина!..

Вот она, радость-то святая и предивная! Она тихонечко и войдет в ваше сердечко, ну хотя бы в один уголочек его, и веющая чистота охватит свежестью вашу уставшую унылую душу… Только когда вы почувствуете в своей душе одну капельку радости, не показывайте ее другим, не надо. Главное – все не поймут, а еще хуже – позавидуют, и ваша святая радость омрачится тенью новой неприятности. О, бедные мы люди! Как мы жалки и ничтожны! Если человек имеет какое земное богатство, мы завидуем ему, если он имеет богатство духовное: смирение, кротость, чистоту, милосердие, радость – мы завидуем ему вдвое больше. И чем больше человек радуется, мы делаемся более печальными и недовольными собой!..

Будем же благодарить Господа за то, что имеем; а если совсем ничего нет у нас духовного, тогда приходится опять благодарить Бога, трудиться и ВЕРИТЬ, что рано или поздно будет и у нас что-либо.

Малым не доволен,

Большего не жди!

Может не достоин?..

Потрудись, иди…

Святое Евангелие Господа нашего Иисуса Христа рассказывает нам о жизни Спасителя на земле и о Его учении.

Сам Спаситель не писал ни одного слова, хотя Он, как гласит предание, учился в назаретской синагоге, когда был мальчиком.

Жизнь и учение Господа нашего Иисуса Христа описали святые апостолы. Они были с Господом более трех лет, видели, как Он творил чудеса, слышали, как Он учил народ и, главное – видели своими глазами всю Его бедную и странническую жизнь, и все это записали, каждый в свое Евангелие; причем, писали не при жизни Спасителя, а после того, как Он пострадал, умер и воскрес.

Получив через воскресшего Христа Духа Святаго, апостолы, по внушению Святаго Духа, написали все о Господе, ничего не забыли, потому что Дух Святый все им напомнил.

Всех Евангелий – четыре. От Матфея, Марка, Луки и Иоанна.

Когда в церкви вы прикладываетесь к святому Евангелию, видите, что с евангелистом Матфеем изображен человек; с евангелистом Марком – лев; с Лукой – телец и с Иоанном – крылатый орел. Это символические образы святого Евангелия.

Святой пророк Иезекииль (1900 лет до Р.Х.) видел видение: на небе страшно клубился бурный огонь, посреди его – яркий, блистающий свет, и в свете этом – образы четырех созданий: человека, льва, тельца и летящего орла (Иез. 1:4–21). Эти четыре вида означают характерные свойства евангелистов. Святой Матфей пишет более о человеческой стороне нашего Спасителя; святой Марк – о царственной; святой Лука – о жертвенной; святой Иоанн – о высоком небесном происхождении Спасителя.

Все четыре евангелиста пишут об одном: жизни и учении Спасителя. Но пишет каждый в своем плане и со своими особенностями. Один дополняет другого.

Святой Иоанн Златоуст восхищается подлинностью писателей Евангелия. Он говорит, что святые евангелисты писали в разное время, будучи в разных местах, причем далеко друг от друга. Они не списывали друг у друга, но Святой Дух диктовал им. Поэтому и имеются некоторые разночтения в Евангелиях, что особенно и подтверждает их подлинную самостоятельность изложения.

В Евангелие входят: Деяния святых Апостолов; одно послание апостола Иакова; два послания апостола Петра; три – Иоанновых, одно – Иуды (не Искариота); 14 посланий святого Павла и откровение Иоанна Богослова. Вот в целом все это и называется святым Евангелием.

Как видим, в святом Евангелии заложена Великая мудрость Бога, мудрость от века предусмотренная и предопределенная.

Характерными особенностями святого Евангелия являются: зов к самоотречению, самопожертвованию, к полному служению истине Христовой, служению людям больше, чем себе, любовь к Правде и непримиримость ко злу и лицемерию, честность, прямота и полное безкорыстие.

Когда мы читаем святое Евангелие, что нас особенно поражает? Прежде всего, добровольное уничижение Господа нашего Иисуса Христа; Его удивительная кротость, Его истинное смирение, правдивость, защита слабых, помощь больным и несчастным.

Во-вторых, полная и всецелая устремленность к Небу и Богу, Создателю мира; подчинение земных интересов интересам небесным, вечным, непреходящим.

В-третьих, стояние за Правду до смерти. «Кто хощет по Мне идти, да отвержется себе, возьмет крест свой и по Мне грядет», – сказал Господь.

В святом Евангелии изложена самая высокая мораль, какой нет ни в каком другом учении: полагать жизнь свою за врагов, прощать им все, что они нам сделали плохого, прощать и молиться о них даже тогда, когда они совсем не каются в своих злодеяниях, прощать искренне их тогда, когда они убивают нас и считают нас за самых последних извергов, тунеядцев, возмутителей общественной жизни, неисправимых мракобесов и проч.

Полное незлобие и искренняя доброжелательность ко всем тем, кто нас страшно ненавидит и считает недостойными самой жизни.

Во всем свете не было, нет и не будет другого такого учения, которое могло бы сравниться с учением Господа нашего Иисуса Христа, изложенным в святом Евангелии. И это потому, что учение Свое Господь наш принес с Неба, потому оно и высокое, и чистое, а другие учения земные написали люди, поэтому они все ниже святого Евангелия; как небо высоко от земли, так учение Божие выше учений человеческих.

Когда один европейский журналист спросил индейца, по имени Маной, что ему дало христианство, почему он его принял, Маной посмотрел на журналиста с недоумением, вздохнул и сказал:

– Спрашиваете, что мне дал Христос? – Он дал мне многое, и очень многое.

– Что же именно? – допытывался журналист.

Маной, указывая на большие камни, лежащие на дороге, сказал:

– Если бы я не был христианином, то разбил бы твою голову об эти камни.

– Что это значит? – спросил журналист.

– Это значит, что Христос научил меня любить всех, даже врагов своих!

О Господи Иисусе Христе Сыне Божий! Вот эти полуграмотные, полуобразованные, простые люди идут далеко впереди нас, культурных и умных людей. Они теперь принимают Евангелие и любят Христа куда больше и преданнее, чем мы, родившиеся христианами.

Недаром Спаситель говорит, что блудники и прелюбодеи впереди нас идут в Царствие Божие…

Мы не будем излагать подробности содержания Евангелия. Самое лучшее, если вы сами возьмете Евангелие в руки и ежедневно будете с благоговением читать его. Тогда вы как бы лично будете беседовать с Христом, Господом нашим. Но считаю нужным указать, что наряду с истинным Евангелием, раньше и теперь существуют лжеевангелия. Иными словами, сатана, в противовес настоящему Евангелию и истинному учению Христову, создал и создает ложные учения о жизни и счастье человека. Эти учения бесовские (или лжеевангелия) так сильны и так многочисленны, что затемняют собой истинный свет Христова учения. Как черные тучи застилают свет солнца от растений, так лживые учения затемняют собой свет правды Божией, и люди предпочитают жить под искусственным светом электрических лампочек, нежели под лучами теплого солнышка.

«Дух ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским» (1Тим. 4:1).

Уже в первые века христианства были так называемые апокрифические евангелия. В них излагалось учение Христово превратно, и Церковь Божия отвергла эти вымыслы.

В последующие века возникали одно за другим ложные учения о Христе, Святом Духе, Деве Марии. Они были так сильны, что колебали Церковь Христову в самом ее основании. Православных христиан, особенно духовенство, гнали, мучили, заключали в темницы, предавали смерти, а еретики, безбожники благоденствовали, хозяйничали в Церкви Божией и сидели на архиерейских и патриарших престолах.

В последние века бесовские учения особенно размножились. Сатана старается «залить» мир своей мутной и богопритворной идеологией: «толстовщина», восточные веры и философии, сектантство во всех его видах, гитлеризм, материализм, вольтеризм, индуизм и проч. Новые «просветительные и освободительные» учения столкнулись в смертельной схватке с Евангелием Господа нашего Иисуса Христа.

На своем вооружении диавол имеет все: прессу, радио, телевидение, деньги, ложь, силу, дипломатию, науку, искусство. Святое Евангелие же Христово почти не имеет защитников. Оно – сама истина, и земными средствами оно не защищается.

Иисус Христос, Основоположник святого Евангелия, скорее вновь пострадает, нежели воспользуется человеческими средствами защиты.

Когда Спасителя взяли воины в Гефсиманском саду, то Петр выхватил меч, чтобы защитить своего любимого Учителя, но Господь сказал ему: «Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут. Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?» (Мф. 26:52–53).

Характерные свойства лжеевангелий (ложных учений) заключаются в следующем: все они подделываются под правду; все они претендует на право дать людям наибольшее «счастье и свободу жизни»; все они подстраиваются под настроение преимущественно простого народа и яро защищают их интересы. К тому же эти бесовские учения подводят под себя «твердую научную основу», создавая себе таким путем видимость нерушимой истины и исторической правдоподобности.

Читая и изучая эти лжеучения, люди поражаются жизненной правдой их содержания и искренне начинают верить тому, о чем они пишут. К тому же все антихристианские учения носят на себе печать современной модности и культуры, что придает их читателям и последователям ложный пафос культурного и образованного человека. Словом, ясный признак лжеевангелия состоит в том, что все они нетерпимо и с насмешкой относятся к Евангелию Господа нашего Иисуса Христа, а тех, кто читает его, клеймят словами позора, умственной отсталости, средневековым невежеством и вообще непониманием жизни.

«Всякий, кто не любит Господа нашего Иисуса Христа, да будет проклят (маранафа)», – сказал святой Апостол Павел (1Кор. 16:22).

О Господи, наш Спаситель! Сохрани нас от лживых, многообещающих, льстивых учений бесовских. Пусть нас поносят, как только хотят, как им вздумается, но мы все же будем читать Твое святое Евангелие. И хотя нам и трудно жить так, как в нем написано, все же будем стараться исполнять все, что нам под силу. А Ты, наш Спаситель Прелюбимый, укрепи нас в верности Тебе, чтобы нас, неопытных, не обольстил сатана модностью и стройностью своих лжеучений и чтобы нам не погибнуть от их подслащенного яда.

У английского писателя В. Литтона герой романа, юноша Кенелм, не хочет мириться с традиционной ложью жизни. Будучи сыном богатого отца, он уходит из дому и скитается по всему свету, как странник. Всюду, где только он бывал, везде видел несправедливость человеческой жизни. Он старается защитить слабых, помочь бедным, вернуть к жизни отчаявшихся. А когда его двоюродный брат Гордон путем лжи, подкупа, лести, предательства достиг высокого положения в сенате, Кенелм сказал ему просто:

– Ты подлец и сволочь!

– Зачем так оскорбляешь меня? – возмутился Гордон.

Кенелм ответил ему:

– Друг мой, не обижайся, но знай, что благоразумнее любить правду и лишения, нежели – славу и почет, добытые подлостью.

Вот святое Евангелие Господа нашего Иисуса Христа и учит нас любить правду, бороться за нее до смерти, любить в каждом человеке ту капельку добра, которая хранится в глубине его души, не бояться страданий, лишений за истину, если даже это стоило бы и самой жизни.

В акафисте святому Николаю Чудотворцу мы читаем такие слова: «Радуйся, учителю Божественных велений; радуйся, губителю богопротивных учений» (Ик. 9).

Святой Тихон Задонский, проникнутый чувством сокрушения о грехах человеческих, падши ниц, рыдая говорил: «Господи, пощади! Кормилец, помилуй! Потерпи, Благость наша, грехам нашим! Услышь, и не погуби нас со беззакониями нашими!»

«Восстану же я и пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать Того, Кого любит душа моя» (Песн. 3:2).

Он отказался от противоборства,

Как от вещей, полученных взаймы,

От всемогущества и чудотворства,

И был теперь, как смертный, как все мы.

Ночная даль теперь казалась краем

Уничтожения и небытия…

Простор вселенной был необитаем,

И только сад был местом для житья.

И глядя в эти черные провалы,

Пустые, без начала и конца,

Чтоб эта чаша смерти миновала,

В поту кровавом Он молил Отца…

Смягчив молитвой смертную истому,

Он вышел за ограду. На земле

Ученики, осиленные дремой,

Лежали в придорожном ковыле.

И разбудил их: «Вас Господь сподобил

Жить в эти дни, вы ж разлеглись, как пласт.

Час Сына Человеческого пробил,

Он в руки грешников Себя предаст».

И лишь сказал – неведомо откуда

Толпа рабов и скопище бродяг,

Огни, мечи, и впереди – Иуда

С предательским лобзаньем на устах.

Петр дал мечом отпор головорезам,

И ухо одному из них отсек,

Но слышит: «Спор нельзя решать железом,

Вложи свой меч на место, человек!

Неужто тьмы крылатых легионов

Отец не снарядил бы Мне сюда,

И волоска тогда на Мне не тронув,

Враги рассыпались бы тотчас без следа.

Но книга Жизни подошла к странице,

Которая дороже всех святынь,

Сейчас должно написанное сбыться,

Навек разрушив гордости твердынь.

Ты видишь, ход веков подобен притче,

Мир может загореться на ходу.

Во имя стройного его величья

Я в добровольных муках в гроб сойду.

Я в гроб сойду и в третий день воскресну!

Ко Мне на суд народы все придут.

Настанут дни таинственно чудесны,

Они спешат! Они грядут, грядут!..»

* * *

Но кто это так горько плачет? Стоны, стоны и жалобный вопль; как малый ребенок, когда потеряет свою родную маму. Чуть-чуть уймется стенание и вновь усиливается в своей невысказанной страстности и безутешности.

…Пройдя несколько шагов в сторону от дороги, он увидел человека, сидящего на зеленой траве. Был ли это юноша или девушка – неизвестно. Одетый в хорошее нарядное платье, человек закрыл лицо обеими руками и горько плакал. Движимый чувством гуманности, он подошел к плачущему, и, как бы смущаясь своим вмешательством, тихо и мягко спросил:

– Не могу ли вам чем помочь?

К нему повернулось красивое молодое лицо с большими глазами, полными слез.

– Вам трудно, вы несчастны? – снова спросил он.

О, ужас! В ответ раздался ужасный хохот, будто глупого человека, и полился поток гневных обличительных слов.

– Вы берете на себя роль благотворителя и гуманиста. Тогда как сами несчастны до мозга костей. Вон отсюда! Идите, откуда пришли, прочь!

Он был поражен такой неожиданностью, но, овладев собой, стоял, не сходя с места. Когда окончился гневный поток речи страждущего, и, кажется, приступ миновал, он опять также тихо сказал:

– Вы, юноша, очень опрометчиво поступаете со мною, тогда как я мог бы быть вам полезен.

– Я не юноша и не девушка, – ответил тот.

– Кто же вы такой? – удивился он.

– Я – «юность».

– Вы – юность нашего века? – уточнил он, все более удивляясь.

– Да, текущего века. Но почему вы так любопытны? – в свою очередь задала вопрос юность.

– Ваша расстроенность привела меня сюда. Не могу ли я быть вам полезным?

– Ваш елейный голос, – ответила презрительно юность, – выдает в вас усердного служителя какого-то бога, и надеюсь, что вы не предложите его мне в утешение?!

– Бог один, – кротко, но твердо сказал он, – и предлагать я вам ничего не собираюсь, если вы сами не изволите Его найти.

– Я искала, – задумчиво ответила юность, – видела и Христа, и Магомета, Будду и многих других. Все они…

– Нет! – прервал он собеседницу. – Не будем говорить о Будде, Магомете и др. Но почему вы не подошли близко ко Христу?

– Ко Христу? – удивленно воскликнула юность.

– Да, ко Христу!

– Но ведь совсем не было Его. Это только вымышленный образ! Это только вымышленные теории.

– Но Христос был, есть и будет!

Юность устремила на незнакомца свои грустно-красивые глаза и долго испытующе глядела ему в лицо. Сердце незнакомца дрогнуло ноткой сострадания и сочувствия.

– Вы меня жалеете? – спросила юность. – Но я счастлива.

– Вы счастливы по-своему. Но что значат ваши вопли?

Юность не ответила. Но затем, подумав, сказала:

– Это, видимо, от пресыщения жизни.

– Неверно! – сказал он. – Наоборот, это от неполноты жизни.

Во время всего разговора юность сидела на зеленой траве. Но теперь она встала. И как прекрасен был ее вид! Тонкий, гибкий стан, грация, изящество форм и линий ее одежды, светлый, чуть задумчивый взгляд красивых глаз, мягкие, равномерные движения.

– Вы прекрасны! – с простодушием воскликнул он, глядя на нее с интересом.

– А вы еще желаете мне чего-то! – сказала она, слегка улыбнувшись.

Но улыбка получилась невеселой и, тем более, не величественной.

– Одного! – братски глядя ей в ее большие глаза, сказал он.

– А именно?

– Вам недостает радости Христова Евангелия!

На этот раз юность не возражала ни единым словом. Устремив свой взор вдаль, она с чувством сказала неопределенные слова:

– Поиск, поиск, поиск…

– Искренне желаю вам найти то, что всего дороже, сказал он и, повернувшись, хотел уходить. Но юность подошла к незнакомцу и сказала с чувством:

– Спасибо вам, – сказала она с чувством, – мне кажется, вы приоткрыли завесу чего-то нового и… немаловажного для меня. Еще раз спасибо.

Он слегка поклонился ей и пошел туда, куда звал его долг. Пройдя несколько шагов, он оглянулся. Юность смотрела ему вслед и махала нежно рукой… Он вынул платок и тоже помахал ей…

– О, судьбы, судьбы истории! – шептал он, идя неровным шагом. – Подойди же Ты, Христос Бог наш, Сам к тем, кто так настойчиво ждет Тебя, подойди, Милостивый…

Говоря эти слова, он даже не заметил, как по его щекам текли слезы, и он их вытирал своим синим платочком…

* * *

«Вы – в сердцах наших, чтобы вместе и умереть, и жить» (2Кор. 7:3).

– Вы меня пожизненно хороните в сырую тюрьму, – сказал узник своим суровым судьям, – об одном прошу, умоляю вас, исполните мою просьбу…

– Вы хотите подать апелляцию?

– Нет!

– Хотите, чтобы вам уменьшили срок?

– Нет!

– Хотите, чтобы вам позволено было ежемесячное свидание с родными?

– Нет!

– Чего же вы хотите?

– Хочу до самой смерти быть здесь, но только дайте мне Святую Библию.

Библию ему дали и закрыли на всю жизнь в сырое подземелье…

Спустя год к нему пришли на свидание. Он был неузнаваем. Ранее румяное, молодое лицо стало бледным, как белое полотно; щеки ввалились, глаза сделались еще больше, и какая-то новая непреклонная сила была в них. Сам он высох, как скелет.

– Вам здесь плохо? – спросили его.

– Нет, мне хорошо.

– На кого и на что жалуетесь?

– Жалоб у меня нет.

– Может быть, есть какая просьба?

– Да.

– Скажите, мы постараемся ее, удовлетворить.

Он посмотрел своими круглыми выцветшими глазами на высокие железные ставни окон, через которые чуть-чуть просачивался слабый свет, глубоко вздохнул и тихо сказал:

– Прошу вас, дайте мне чуть побольше света.

Бедный юный узник, читая Святую Библию в тюремной темноте, стал терять зрение. А для него лишиться чтения Святой Книги было равносильно смерти. И эта просьба его была удовлетворена. В одиночной сырой камере стало чуть светлее… Сладкое слово Божие снова стало доступно нашему узнику…

Приходили к нему еще несколько раз. Он таял с каждым годом, месяцем, днем.

Больше у него никаких просьб не было до самой смерти. Ему было хорошо, потому что с ним было Святое Евангелие.

А когда к нему пришли еще раз, и в последний, он лежал на сыром полу, и глава его безжизненно смотрела ввысь. Святая Библия лежала на его худой груди, и казалось, что она его придавила. Но лицо при этом не выражало ни единой доли муки. Оно было спокойным, кротким и необыкновенно светлым. На тонких безцветных губах сияла улыбка.

(Из истории «Царственный Узник»)

У нас, кажется, света хватает. И Господь дает его нам без меры. Но святое Евангелие читать мы еще не умеем… Никак не научимся. О, лучше бы совсем лишиться света солнечного, но приобрести свет Евангельский! Может быть, от утробы матери лучше быть совсем слепыми… Тогда Господь меньше бы нас осудил!..

«Не ведаю, егда нощь, егда день, не терпита ми нозе каменного преткновения, не видех бо солнца сияюща; ниже во образе меня Создавшего, но молю Ти ся, Христе Боже, призри на мя и помилуй мя» (стихира недели о слепом).

Ибо Он назначил день, в который Будет праведно судить вселенную. (Деян. 17:31).

Вот в этом и есть основная сила Евангелия; по этой великой Книге будет судим мир.

Святое Евангелие содержит в себе как бы кодекс всех христианских правил, по которым надо жить каждому человеку. Затем на святом Евангелии лежит «Печать» жертвенной крови Сына Божия, которую люди не переставая попирают. Вот поэтому Судия-Христос и положит святое Евангелие как обвинительный документ для одних и оправдательный – для других, чтобы наказать непокорных и чересчур «умных» грешников и наградить смиренных и послушных праведников.

Мы очень бедны умом и ограничены благодатью, чтобы во всей силе раскрыть действенную силу Евангелия на страшном Суде Христовом. И святые мужи Божии смиренно обходили этот страшный и сугубо таинственный вопрос «воздаяния» на страшном судилище.

Ведь как много людей, которые пострадали в жизни безвинно, умерли в мучениях, не будучи просвещены Евангельским учением Христовым! Язычники, иноверцы, безбожники и не слышали, может быть, о святом Евангелии. А их дети, умершие, убитые, да сколько их было и есть? Сотни тысяч, миллионы! И все они умерли, не зная святого Евангелия Христова! В чем их вина, что они не крещены во имя Святой Троицы? В чем их преступление, что они не слышали о любви Христовой? И вот все они также будут судимы по Евангелию.

О, православный христианин! Ты сугубо счастлив, что ты крещенный во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, и ты знаешь святое Евангелие Господа нашего Иисуса Христа. Но беда твоя может стать в том, что имеющего все это преимущество, тебя Бог осудит вдвое сильнее, нежели тех, которые некрещены и не просвещены Светом Истины…

«Господь сказал, что устами они чтут Меня, а сердцем далеко отстоят от Меня, всуе чтут Меня» (Из Евангелия) (Мк. 7:6–7).

Вот плачем, а потом снова грешим. Прямо стыдно за себя становится…

Итак, мы не знаем, как велика сила Евангелия будет на страшном Суде и после страшного Суда, но хорошо знаем силу Евангелия, бывшую среди людей согрешающих и спасающихся, и противящихся.

а) Согрешающие – это все мы грешные люди, которые хотим спастись, хотим приблизиться к Господу своему, хотим читать и исполнять святое Евангелие, но грех так пронизал все наше существо, что мы стали подобны красному дереву, изъеденному червями, или подобны железному сосуду, который изъела ржа.

Что делать нам, находящимся в таком жалком положении греховного плена?

Отчаявшись, грешить до пресыщения, а потом умереть? Нет! Святое Евангелие кротко говорит нам, чтобы мы не унывали и тем более не отчаивались в борьбе с грехом.

Грех нас борет и побеждает, но это не насовсем. Увидя наш труд, слезы и молитвы, Господь поможет побороть пагубный грех и стать свободными во Христе навеки.

Так святое Евангелие укрепляет дух грешников, помогая им бороть зло в сердце своем и не отчаиваться в падениях.

б) Спасающиеся – это люди более крепкие духом. Они побеждают зло в себе с большей свободой. Хотя и они имеют несчастие впадать в непослушание Христу, однако быстро встают и продолжают путь спасения еще успешнее. Грех имеет власть и в их сердце, но не такую, как у согрешающих. Укрепленные силой святого Евангелия, эти люди бодро и безбоязненно идут вперед, поражая грех, как ядовитую змею, в самую голову. Спасающихся меньше чем согрешающих, но их молитва и живой пример святой жизни укрепляюще действуют на остальных и приносят им большую пользу. Если согрешающих можно отнести к началу пути движения к Царству Небесному, то спасающихся – к середине этого пути.

Первые страшные опасности они уже прошли. Горечь греховного рабства некоторые испытали на опыте; теперь они более опытны, более сильны духовно, хотя и не безопасны от повторных падений.

О, Господи! Сподоби же нас, грешных, быть в числе этих спасающихся, дабы нам более твердо шествовать стезей спасения и побеждать коварное зло в себе и окружающем нас мире!

в) Противящиеся – это бунтари против святого Евангелия. Это люди, не хотящие принять учение Христово. Они очень «умны», «учены», «культурны». У них нет желания покориться слову Божию. Видите ли, говорят они, Евангелие очень простая книга и вместе с тем – фанатична. Там одни чудеса и невероятные события. А наука ясно говорит, что чудес в мире нет. Есть еще только неизведанные силы природы, которые ученые откроют потом. Например, хождение по водам, исцеление словом, воскрешение мертвеца и проч. Все это – не чудеса Божии, а силы природы, которыми люди будут пользоваться потом. Таким образом, «противящиеся» совсем не признают чудес в Евангелии, которые совершал Господь наш Иисус Христос и святые Его апостолы. Они не знают и не хотят знать Самого Иисуса Христа как Спасителя мира. Они знают только одно – противиться очевидной истине Христова учения и противиться с ожесточением. Но самые страшные вещи не в этом, а в том, что «противящиеся» не молчат. Наоборот, они всеми силами трубят против святого Евангелия, осмеивая его истину; они сбивают других, чтобы не доверять Евангелию, и этим духовным ядом заражают многих неопытных.

И все же любовь святого Евангелия не отметает таковых совсем. Господь, не хотящий смерти грешника, через святое Евангелие снова влечет их к покаянию. Сила Евангелия действует на них: одних все же смиряет, других более ожесточает. Последние, видя, что с Евангелием им не справиться, делаются более злыми и жестокими. Они уже сознательно становятся на сторону врагов Христовых и ведут с Ним борьбу, насколько хватает сил и жизни.

Так, один из «противящихся», умирая, не захотел поцеловать крест, который поднес к его губам священник. Он отвернулся от креста и умер с искаженным от злобы лицом в страшных муках.

Другой был задушен бесами. Когда родные из сострадания к больному позвали священника, то он не захотел его впустить в свою комнату. Пока батюшка стучался в дверь, в комнате больного раздался вопль и подобие ржания конского… Выломав дверь, люди пришли в ужас! Больной лежал на полу с выпученными глазами, шея была синяя от давления и все тело измято. На полу остались кровавые конские следы…

Нет! Господи! Это уже слишком ужасно! Бесам такая участь да будет, но не людям!..

Пощади нас, Владыко, пощади…

Вздохни из глубины души, друг мой, перекрестись и читай со слезами дальше. Сила святого Евангелия Христова на нас, живущих, еще и в том, что вот мы живем, а еще не умерли, спасаемся, а не погибли; грешим, а ведь еще не отвергнуты; ходим в храм Божий, причащаемся, молимся дома, носим крестик на груди, имеем отца духовного, есть что почитать, с кем повидаться по духу – и все это по силе святого Евангелия.

А смотрите, что делается в природе! Всходит еще теплое солнышко, падает освежающий дождичек, зеленеет травка, цветут разноцветные душистые цветы, дует тихий ветерок, шепчутся зеленые нежные листочки на деревьях, журчат прохладные ручейки, порхают красивые бабочки… Боже мой! Да разве можно перечислить все блага природы, данные человеку благодатью святого Евангелия?!

А еще, самое главнейшее из главных, как сказал один старец, – это та тихая слезочка, которая пробежит по щекам нашим; тот глубокий вздох, который вырвется из нашей больной груди; то доброе слово, которое мы скажем нашему ближнему; то беcкорыстное доброе дело, которое мы еще можем делать; тот тихий примиренный взор, который мы возведем к Распятию или иконочке Пречистой Богоматери; да еще та тихая минуточка нашего уединения и беседы с любимым Господом; а еще то поношение, то унижение, тот позор или даже страдания, смерть, которые мы можем еще перенести за Бога своего. Вот ведь какие мы имеем неоценимые блага, дарованные нам силою и любовью святого Евангелия Христова.

Две молодые девушки шли с работы. О, как они устали за целый день! Суета, брань, напряжение, нецеломудренные, двусмысленные слова, страстные, пожирающие взгляды… А дома… тоже ждет суета, забота, непонимание родных.

– Аня, подождем здесь немного, – сказала одна девушка другой.

– А чего, Оля?

– Да видишь как хорошо, тихо, птички поют!

Девушки остановились, огляделись, глубоко вдохнули свежий воздух.

– И правда, как хорошо здесь! – почти воскликнула Аня.

Оля молчала, она не могла налюбоваться на красоту Божьего мира. Ее большие глаза стали влажными.

– Вот, Аня, сколько мы ходили здесь, – заговорила она тихо и растроганно, – и не разу не видели этого. А вот остановились, всмотревшись, и увидели чудо любви Божией.

– Да, Оля, – согласилась Аня, – мы сильно осуетились. И на работе, и дома, и в храме, и везде-везде, даже когда дома одни, и то в суете идет время.

– Пчелка! Пчелка! – зашептала Оля, и пригнулась к цветочку.

Действительно, на желтеньком цветочке сидела пчелка.

Она была неподвижна, но еще живая.

– Укусит! – закричала Аня. – Не трогай, Оля!

Но Оля взяла пчелку в теплые ладони и стала тихо дуть теплым воздухом на насекомое. Пчела, почувствовав тепло, зашевелила усиками и стала перебирать застывшими лапками.

– Бедненькая, озябла, – сказал Оля. – И солнышко уже заходит, ведь погибнет ночью от холода.

– Давай возьмем ее домой, – предложила находчивая Аня, – согреем ее в печурке, накормим сахарным сиропом, а завтра, когда солнышко подогреет, выпустим ее, она найдет свою семью.

И вот девушки сделали из листа бумаги небольшой кулечек, посадили в него пчелку и понесли домой. На душе у них было как-то тихо-тихо. Маленькое добро, а душа согрелась…

Дома подняли шум. Мамаша кричала: «Две дуры! Пчелу принесли и радуются. Вот если бы рыбы свежей достали! А это – что?! Еще укусит!»

– Она кусает тех, кто сам кусается! – отшучивалась Оля.

Пчелку положили в вязанную варежку и в печурку. А чтобы она не умерла с голоду, на бумажку положили капельку меда (разыскали же!). А ночью все посматривали, жива ли. И ночь прошла как-то тихо, спокойно. Ане даже что-то хорошее приснилось: будто она летала по воздуху и у нее было два крыла, только побольше, чем у пчелки. Да так хорошо на душе было!..

Утром пчелку выпустили. Но она не сразу полетела: села на подоконник и долго водила усиками. Потом лапки чистила. Когда это все было сделано, стала пробовать крылышки, в порядке ли они. Затем несколько раз повернулась, помотала головой, будто прощаясь, а уж потом миг – и пчелки нет. Только жужжание… И скрылась… Оле и Ане было почему-то радостно, и грустно…

О, святая любовь Евангелия Христова! С тобой много радости, хотя и маленькой, а все-таки с ней легче жить на грешной земле… легче!

Хорошие девушки Оля и Аня! А вот пьяного мужика они не пожалели… Хотя его не спрячешь в ладонях и в печурку не положишь, а все-таки помочь и ему можно было.

…Девушки шли зимой той же дорогой. Видят, в снегу лежит пьяный мужчина. Весь окоченел, и главное – пьян до беcчувствия. – Ой, какой пьяный – закричала Аня, – Бежим скорей домой!

– Помочь надо, – просто сказала Оля.

– Вот дура! – горячо запротестовала сестра. – Он же пьяница, вишь как надулся, непутный. Пусть замерзает себе!

Оле стало больно от этих слов сестры, но и подойти к пьяному было небезопасно. «Может быть, его обокрали и могут сказать в отделении милиции, что это сделали они, эти девушки».

Оля обвела глазами местность. Кругом – ни души. Час был поздний.

«Замерзнет!» – мелькнула страшная мысль в голове.

Она перекрестилась и решительно подошла к несчастному. Какой же был ужас девушек, когда они услышали гневную матерщину из уст пьяного. На оклик Оли он так страшно взглянул, что у сестер заледенели сердца. Вдобавок он начал их поносить скверными словами, каких они никогда в жизни не слышали. У Оли вся благородная отвага отпала. Она, как напуганная лань, отскочила от пьяного и прижалась к сестре.

– Бежим скорее! – испуганно шепнула Аня.

Но Оля еще медлила. Сердце кололо состраданием к несчастному. Но когда тот стал ворочаться, стараясь встать на ноги, и притом что-то грозил, они обе побежали прочь. Отбежав порядком, они остановились, прислушались. До них доносился голос пьяного. Он ругался, грозил всех покалечить, кто только посмеет встать ему среди дороги. Девушки шли молча. На душе было скверно и грустно.

Когда Аня рассказала эту историю маме, та обрушилась на них с укором:

– Дуры нетесаные! Лезете не в свое дело. Прилично ли девушкам лезть к пьяному мужику?! Напился, и пусть себе валяется…

Оля все время молчала. А вечером в постели даже плакала почему-то… Ночью ей приснился сон. Она увидала Господа в образе доброго Пастыря. Он лазил по горам и стремнинам, весь израненный. Он искал пропавшую овцу…

На работе девушки узнали, что ночью замерз человек из соседнего цеха. Говорили, что его бросила жена и вышла за другого, взяв с собою ребенка, которого муж безумно любил. Он не вынес этого горя, напился, и вот дорогой замерз. И никто не спас его от этой смерти. Оля целую неделю ходила, как подбитая. Душа болела, горько было за себя, и все думала: «Неужели мы не могли помочь несчастному?» Долго она решала этот вопрос. Наконец решила, что помочь было можно, если бы в душе была…

Она не медлит, не страшится,

И не боится пересуд.

На жертву полную стремится,

Глядя вперед на Страшный Суд.

И даже буйному неверу,

Убийце, пьянице, врагу

Любовь святая льет без меры

Бальзам, попавшему в беду.

Не так ли наш Христос-Спаситель

Прощал разбойников, блудниц.

Был ли то вор или хулитель…

В любви святейшей нет границ!..

Отправляясь на войну, он взял с собой маленькое святое Евангелие. Носил его в правом кармане своей гимнастерки. У других в карманах были табак, папиросы, карты, а у него маленькое святое Евангелие. Читать приходилось мало: всегда среди солдат, служба, учеба. И только когда его ставили в наряд, на караул, он был один, но это были редкие моменты. Стоя на часах, он умудрялся прочесть несколько стихов из Евангелия, потом снова незаметно положить в карман гимнастерки. Целые месяцы, годы страшной военной жизни прожил солдат благодаря маленькому Евангелию. Конечно, диаволу не нравилось такое дело. Погубить такого человека, у которого на груди было Евангелие, он не мог. И вот он задумал уничтожить это Евангелие: ведь дух святого Евангелия не давал ему покоя. Оно было маленькое, завернутое в газету, но «запах» его разносился по всей казарме, по всем солдатам, полям, лесам, где только ни бывал по долгу службы солдат.

«Все подвластно мне в округе, –

Злобно злился сатана, –

Но вот здесь, как волку в буге,

Власть мне полная дана…»

Задумал и сделал. Но… на свою голову! Получилось это так. У какого-то солдатика пропали часы. Он доложил командиру взвода.

– Обыскать всех до единого! – распорядился командир.

Выстроили всех в шеренгу и обыскали. Часов не нашли, а вот Евангелие у солдатика одного нашли. Командир схватил его и на глазах у всех разорвал… Листочки беленькие, маленькие, тоненькие понеслись по ветру.

Солдатик, у которого нашли Евангелие, ни в чем виноват не был, но его посадили в глубокую холодную яму. Яма была открытая. Ночью шел проливной дождь, и пленника намочило до мозга костей. Из сочувствия двое солдатиков ночью принесли ему его шинель, которая была в палатке.

Но дело совсем не в этом, а вот в чем.

Разорванные листочки Евангелия улетели далеко-далеко. Их поднимали солдаты. Одни свертывали из них махорку и курили, другие, прочитав, осторожно прятали в карманы. Если раньше только один солдат тайком читал святое Евангелие, Дух которого был так противен сатане, то теперь его стали читать сотни других, и, конечно, сатане стало еще неприятнее от этого. Он понял, да было уже поздно. Уничтожил одно Евангелие, а их стало более тысячи.

В одном только успел диавол. Вот, в чем.

Уже в конце войны солдатику однажды сказал его друг:

– А знаешь, Коля, командира взвода, который разорвал твою «книжечку», ведь убило.

– Как? – удивился Николай. – В бою, что ли?

– Нет, хуже… – И сосед замялся.

– Ну, скажи, скажи, что ж тут такого? – настаивал Николай.

– Знаешь, – понизив голос, сказал друг, – его раздавило машиной.

– Ну, и сразу до смерти?

– Да еще нет.

– Вылечился?

– Где там, все кости перемололо, а он в горячах выхватил пистолет и застрелился.

Друзья помолчали. Жаль было человека.

– Узнаешь, – сказал приятель, протягивая Николаю маленький листочек.

Николай всмотрелся в бумажку, и губы его задрожали.

– Узнаю, – взволнованно сказал он.

– Всю войну хранил, и вот теперь… тебе обратно листочек от Евангелия, – сказал друг.

– А как звали его? – вдруг спросил Николай!

– Кого? – не совсем поняв вопроса, в свою очередь спросил друг.

– Да этого, нашего командира.

– Кажется, Александр.

– О Боже! – Тихо взмолился Николай. – Не вмени ему это в грех.

В половине XVIII столетия в Европе жил знаменитый ученый. Он был так одарен, что своими сочинениями приводил в полное восхищение буквально всех. Его друзья и поклонники не находили слов, чтобы достойно восхвалить своего учителя.

Но святой Апостол правильно сказал, что знание – кичит! Точно так и этот ученый человек, обладая достаточными знаниями, изучив философию, историю, естествознание, медицину, биологию, химию и целый ряд других наук, пришел к абсурдному самосознанию. Он возомнил себя почти Богом. А уж так, то прочь все авторитеты, и человеческие и Божественные.

Исторически известно, что довольно человеку кое-что узнать, кое-что почитать, кое-что в жизни увидеть, как он уже начинает отрицать и Бога, и веру, и начальство, и все, что несозвучно с его настроением. Особенно такие «всезнайки» стали появляться в последние столетия. И нельзя сказать, что они действительно очень умные и даровитые. Ученые средних веков и более ранних куда были умнее и способнее их, но те были люди верующие, например Дионисий, Иероним, Ньютон, Коперник, Ломоносов и другие. Но эти «новые» ученые, или ученые последних столетий, слишком смелы и горды. Они, при своей гордыне, с неуважением и даже презрением относятся ко всем до них бывшим ученым авторитетам, беcцеремонно и с насмешкой критикуют их взгляды на жизнь и их мировоззрение, нагло выдвигают свои гипотезы и домыслы, придавая им неоспоримую достоверность. И если бы все это ограничивалось земной сферой знания, где свойственно одному ученому опровергать и порочить другого. Но когда дело касается вопросов сверхчеловеческих или сверхъестественных, к которым любому смертному следует относиться весьма осторожно, то здесь ученые новых времен также показали себя абсолютно «всезнающими».

– Какой там сверхчувственный мир! – говорят они. – Какой там рай на небе! Какой там Бог, откуда Ему взяться? (перекрестись, дорогой мой друг, чтобы и тебе не стать причастником безумия).

А уж раз нет Бога, рая, ада, значит, и Церковь выдуманная, и Христа никогда не было, и христианство, как религия попов и монахов, скоро уничтожится и пропадет, как и все другие, ранее бывшие.

Святой апостол Павел писал к римлянам: «Они осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное сердце их; называя себя мудрыми, обезумели» (Рим. 1:21–22).

Но что делать? Такая эпоха настала! Эпоха отрицания и переоценки ценностей (св. Филарет Московский). Вот к таким-то ученым и относился Вольтер – французский энциклопедист, написавший сотни грузных томов и проводивший активную кампанию против Церкви и Бога. Этот ученый так «глубоко» постиг психологические корни христианства, что однажды при своих друзьях он победоносно воскликнул: «Еще 40 лет, и вы не найдете ни одной Библии на земле!» Друзья горячо аплодировали «гению» и, в свою очередь, были абсолютно убежденны, что это получится именно так, т.е. не пройдет и 40 лет, как христианская религия самоуничтожится, и люди вынесут Библии на площадь и сожгут их, а пепел развеют по ветру.

Что вы! Это же не первое такое «пророчество». Еще Нерон (I в.), Диоклетиан (IV в.), Юлиан Отступник (IV в.) и др. говорили то же самое. Но получилось совершенно иное дело. (Хорошо бы вам почитать «Общую церковную историю», хотя бы Попова, где раскрываются массированные «походы» на христианство, и полный провал этих кампаний).

Как же ответила история на «пророческий» выпад Вольтера? Получилось совершенно невероятное дело. На том самом месте, где знаменитый ученый предрекал скорую гибель христианству, ровно через 40 лет было создано «Библейское общество», которое стало выпускать на разных языках Библию в миллионах экземпляров!

Что это? Ирония судьбы? Случайное совпадение? Как хотите думайте, а факт остается фактом. Вместо полного уничтожения Библии, она, эта Божественная книга, стала распространяться на сотнях различных языков по всем странам мира.

Давно уже нет Неронов, Диоклетианов, Юлианов и многих других гонителей христианства. Их прах развеян по вольному свету, а вот Святая Библия живет, потому что она есть Божественное произведение, а не человеческое. И будьте уверены в том, что Библия живет, и будет жить ВЕЧНО! Так хочет Бог.

Ему было всего 19. Стройный, красивый, способный, он привлекал к себе внимание сверстников и особенно девушек. Его любили как доброго, отзывчивого, деликатного юношу, поэтому его выбрали старостой курса.

Нельзя сказать, что Николай (так звали студента) был энтузиастом в идеологических спорах. Он считал, что этот вопрос будет решаться им в будущем. Но когда его втянули в общественную жизнь (он стал старостой курса и членом редколлегии), ему пришлось в силу необходимости стать активистом и участником всех дел, проводимых в институте.

И вот здесь-то и стал обнаруживаться редкий талант Николая. Он был непобедимым оратором, красноречие которого поражало весь институт. По существу, ему следовало бы учиться в юридическом институте, а он попал в медицинский.

– Ну, и что за беда! – говорил Николай друзьям. – И врачи бывают юристами, а то и наоборот, только бы попом не оказаться.

Все хохотали от этих острот и, хлопая по плечу друга, приговаривали:

– Какой уж из тебя поп, деревянный лоб!

– Не деревянный, а золотой, – шутили другие.

Словом, Николай, как говорят, лез в гору не по дням, а по часам. Все у него ладилось, все спорилось. Учеба давалась очень легко и все остальное шло как по маслу…

Но вот однажды Николаю дали новую нагрузку, от которой перевернулось все вверх колесами. Дело в том, что на одном курсе с Николаем училась девушка, о которой ходили недобрые слухи, будто она – сектантка.

Девушка училась великолепно. Хотя и была за ней недобрая слава, однако профессора и преподаватели вынуждены были ставить ей всегда «5», так как ее ответы по всем дисциплинам были блестящими.

Дело двигалось к выпуску, и надо было давать характеристики всем выпускникам. «Какую же характеристику давать Петровой Люде? – так думала дирекция института. – Надо дело уточнить, кто же все-таки Петрова, каковы ее убеждения?»

Николаю, как опытному, красноречивому и интересному студенту, было получено наладить контакт с Людой, хотя бы любовно-формальный, и узнать сокровенные мысли девушки.

Без особого труда Николай сблизился с Людой, стал за ней ухаживать и, вообще-то, был уверен, что дело свое выполнит успешно, и не только узнает всю «душу» девушки, но и постарается переубедить ее на свой лад.

Люда сразу «раскусила» план Николая, и при первой же встрече просто сказала ему:

– Чего ты, Коля, ко мне привязываешься, ведь ты прекрасно знаешь, что я верующая, и мама моя верит в Бога, и вся семья.

– Да ладно, Люда! – хитрил Николай. – Дело не в вере, а в человеке.

– Вот и в человеке. Я – человек верующий, а ты – нет. Так какое же может быть знакомство между нами?!

– Э, Людочка! – шутил парень. – Кто знает, может быть, и я стану верующим. Вот ты расскажешь мне кое-что о вашей вере, авось мне и понравится.

– Нет, Коля, это несерьезно, – задумчиво говорила Люда, – вопрос веры слегка не решается.

– А знаешь, Люда, – возразил Николай, – я признаться, о религии еще не думал, времени не хватало: учеба, сочинения, дела. И может быть, настало время вот теперь решить этот вопрос!

Как ни как, а это было правдой. Когда же, действительно, думать студентам о Боге, религии, когда так много работы. К тому же этот вопрос давно решен кем-то другим… Студентам и думать о Нем нечего. Им нужно принимать идею «небытия Бога» как уже аксиому, без них решенную, и досконально изученную.

Николай, как и другие учащиеся, почти не вникал в религиозную сферу. Он доверчиво согласился, что Бога нет, ведь так все думают. И, как образованный юноша, постигал вершины знания других полезных наук, а эту – обошел стороной, как застоявшееся болото… А вот теперь, может быть, и по правде для него настало время подумать и о религии, что она есть такое?..

Люда, как деликатная и душевная девушка, не смогла сразу отказать Николаю в знакомстве, между ними завязалась дружба.

Однажды Николай зашел к ней на квартиру. Люда была одна. Мать и два младших брата уехали в деревню. Парень чувствовал себя довольно свободно, но, увидя иконы и горящую лампадочку, чего-то робел. Ему казалось, что они не одни в доме, Кто-то есть еще, кроме них…

– А ты что делаешь, Люда? – спросил он дружелюбно девушку.

– Видишь, читаю святую Библию, – ответила она.

– Библию?

– Да, Библию.

– А я думал ты «дипломную» пишешь.

– И дипломную пишу. А это – больше.

– Ты какая-то чудная, Люда! – заметил парень.

– А ты еще чуднее, – отпарировала девушка.

– Почему я чуднее?

– Да хотя бы потому вот… не хочу с тобой дружить, а ты таскаешься за мной!

Яркая чистота и искренность девушки поразила Николая, но он не показал вида, а заговорил с нею в ее же тоне. Это был блестящий дипломатический прием опытного оратора, умеющего «упрощать» свою речь и поражать своего противника его же оружием.

– Да, знаешь, Люда, – начал Николай, вставая со стула, – ты мне многим нравишься.

Он подошел к девушке и хотел погладить ее по голове. Она тоже встала. Люда была несколько ниже Николая ростом, но ее светлое лицо и чистый проницательный взгляд, стройная фигура и пленяющая простота ставили ее выше этого любимца института. Они стояли друг против друга и смотрели прямо друг другу в глаза.

– Николай, – сказала девушка с некоторой горечью в голосе, – ты умный парень, отличник в учебе, красив, добр, но вот одного тебе недостает.

– Чего именно? – осведомился Николай.

– Честности.

– Да? – порозовев, воскликнул он.

– Ты думаешь, – продолжала девушка, все также глядя ему прямо в глаза, – думаешь, я не понимаю, зачем ты ходишь за мной. Труд твой благородный, но намерение – нечисто. Неужели ты, друг мой, искренне убежден, что всю эту волынку маскируешь любовью к бедной девушке? Так ли тебя воспитала школа и институт?! Почему тебе, Коля, не начать разговор прямо на «тему»? Зачем с этих чистых, юных лет тебе лицемерить и обманывать? Скажи мне прямо, Коля, чего от меня тебе нужно?

– Знаешь, Люда, – сказал он, отводя взгляд в сторону, – мне очень неудобно говорить тебе правду. Но ведь весь институт говорит, профессора, доценты, преподаватели, студенты, – ну, все говорят…

– Что я сектантка, – тихо улыбнувшись, вставила, Люда.

– Ну конечно. И вот тебя надо, действительно, «спасать» от этого суеверия. Ведь ты девушка неглупая, понимаешь, что с этим клеймом тебе жизни не будет. Вся твоя наука и способности кончатся прахом. Ведь сама ты видишь, Люда, что сектантство – дело гибельное, и вера в Бога – совершенно необыкновенное дело. Это – поповская выдумка, и на руку имущим классам.

– Ну, хватит, Коля, хватит, хватит! – заспешила девушка. – Ты говоришь, как настоящий дипломат, но бьешь мимо цели!

– Как мимо цели? Я – по существу дела.

– Коля, друг мой, – мягко сказала Люда, и опять ее проницательные глаза устремились прямо в душу. – Ведь я – не сектантка, как ты говоришь, а я – настоящая православная христианка.

– Православная христианка? – повторил юноша. – Но ведь это, кажется, одно и то же, один лапоть, только другой стороной.

– Про лапти ты вот знаешь, – строго сказала Люда, – а вот провести разницу между сектантством и Православием ничуть не можешь. Двойка тебе, – не смеясь, сказала Люда, – можете идти.

Николай не знал, что говорить. Люда стояла строгая, добрая, правдивая и красивая. А он, первый студент в институте, зашел в тупик. Видя растерянность парня, сердце доброй девушки сильно забилось. Она хотела смягчить остроту момента.

– Слушай, Николай, – сказала она несколько мягче, – если ты осуждаешь меня и ненавидишь, то больше не приходи, а если желаешь повысить свои знания, о которых в институте нам не говорили, то…

Николай не дал договорить девушке. Он просветлел от положительного исхода дела и серьезно сказал:

– Если можно, Люда, то дай мне что-либо почитать.

– У меня нет ничего, кроме этой большой Библии и вот этого маленького Евангелия.

– Она указала на маленькую книжечку, лежащую на краю стола.

– Если желаешь, возьми ее и почитай.

Парень взял Евангелие в руки и неожиданно угрожающе сказал:

– Теперь я убежден, что ты – настоящая сектантка.

Она не показала вида смущения, но все так же кротко и дружелюбно ответила:

– Теперь, друг мой, я – в твоих руках, делай что тебе угодно!

– Ладно! – резко ответил он и, повернувшись, почти выбежал из комнаты.

Девушка перекрестилась и стала читать святую Библию. Ей открылся псалом Давида 89-й: «Господи, Ты нам прибежище в род и род! Прежде нежели родились горы, и Ты образовал землю и вселенную, и от века и до века Ты – Бог…» Мысли в голове роились одна страшнее другой, но Люда внимательно углублялась в чтение, и скоро воображение успокоилось. «Ты возвращаешь человека в тление, – читала Люда, – и говоришь: возвратитесь, сыны человеческие! Ибо пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний, когда он прошел, и как стража в ночи. Ты, как наводнением уносишь их; они как сон, как трава, которая утром вырастает, утром и зеленеет, вечером подсекается и засыхает» (Пс. 89:1–6).

Долго читала девушка святые слова, сердце ее успокоилось настолько, что она все забыла на свете. Никто для нее не существовал, только Один Господь был перед ее умственным взором, ради Которого она готова была отдать всю свою цветущую молодость и самую жизнь. Почитав еще, она закрыла святую Книгу, потом подошла к Распятию и стала тихо молиться. «Господи, – шептали уста девушки, – а как с Тобой хорошо, как умильно, трудно и тревожно, и очень хорошо! Как мне Тебя благодарить, Господи? Как мне благоговеть перед Тобою! Никого нет у меня, одна мама и братья. Они живут своей жизнью. А у меня только Ты, Один, Господи! Мне с Тобой очень и очень хорошо!..»

Она закрыла лицо руками и тихо заплакала от радости, от полноты счастья, от сладкой любви к Господу своему, с Которым ей не страшно и не скучно…

Целую неделю Люда не видела Николая. Да и никто его не видел. В институте ходили слухи, что он заболел. Ходили навестить домой, но мать сказала, что Николай закрылся в своей комнате и никого пускать не велел.

Наконец Люда его увидела. Он прошел мимо нее и даже не поклонился, как раньше.

Прошло еще с неделю. Вдруг стало известно, что Николай до экзаменов отпросился в деревню, мотивируясь недомоганием.

В деревне он пробыл с месяц. Наконец совершенно неожиданно в один из вечеров, когда Люда опять была одна дома, он постучался в дверь.

– Николай! – открывая дверь, воскликнула девушка.

– Прошу извинения, – сказал Николай, входя в комнату.

– Ты одна?

– Нет, я – с Богом! – ответила Люда.

– Хорошо. Я принес книгу. Вот она, – и он подал ей святое Евангелие.

– Читал? – спросила она сухо.

– Почти нет.

– От чего же?

– Так. Она не похожа на наши книги.

– Это – слово Божие, а у нас – человеческое.

– Я не знаю, Люда, – уже мягче сказал Николай, – но я пришел рассказать тебе сон?

– Какой сон?

Они сели друг против друга. Девушка все так же проницательно смотрела Николаю в глаза. Он тушевался.

– Когда я от тебя ушел, – начал он, – то придя домой, бросил книгу под матрац своей койки и лег спать. И только я чуть задремал, вижу светлый призрак, говорящий мне: «Если хочешь знать правду, то читай, а если нет, то скорее возврати книгу обратно». Голос был живой, угрожающий. Он и сейчас в моих ушах, как отдаленный гром, от которого я почему-то дрожу всем телом. Я вскочил с постели и всю ночь ходил по комнате, боясь заснуть, чтобы не повторилось то же самое. Боялся я и читать твою книгу, только вытащил ее из-под матраца и скорее положил в тумбочку, под книги. Нести обратно тебе мне ни за что не хотелось. И только на третий день я начал ее читать… Ты что? Наколдовала мне? – вдруг спросил Николай.

– Я колдовать не умею, – ответила Люда просто.

– А что это за сон или видение? Ведь я с того часа потерял весь покой и бодрость духа, калекой стал.

– Я сама не знаю, Николай, что ты видел, но мне кажется, что Бог заботится о тебе, как и о всех неверующих. Он побуждает тебя искать правду в жизни. А бояться здесь нечего, Бог карать тебя не будет теперь, – ласково добавила Люда.

– Потому что ты человек мало сведущий, хотя и отличник. А жизнь наша – глубина беcконечная. Ее надо бы изучать более основательно, чем мы это делаем. Жаль, Николай, что ты так суеверно отнесся к слову Божию и не читал Евангелия, – закончила девушка.

– Я не читал, – сказал юноша, – но узнал многое.

– А если бы почитал, то узнал бы гораздо больше.

Они встали. Николай собрался уходить. Он был уже у двери, как вдруг повернулся и сказал:

– Люда, может быть, ты подаришь мне эту книжечку? Она от радости вся вспыхнула и сказала:

– С удовольствием. Как другу по учебе.

– И по единомыслию.

Коля душевно поблагодарил добрую девушку, положил Евангелие в грудной карман пиджака и вышел.

Спустя месяц в институте узнали новость: Николай Абрамцев подал заявление об отчислении из института. Он уехал в другой город и там закончил институт.

Потом ходили слухи, что Абрамцев учился в Ленинградской Духовной Академии, стал священником и потом уехал куда-то в Сибирь служить. (Из книги жизни).

Нет на свете силы равной

Слову Вседержителя.

От веков превечных, давних –

Лести сокрушителя!

Как пресветлый луч сияет,

В душу огорченную,

Тихой радостью спасает

Бездну обреченную.

То разит он страшным громом,

То пылает в мире оном,

То повеет кроткой лаской,

Умилит, как светлой Пасхой…

Ты голоден, ты холоден,

Сиротой скитаешься,

Вечно связан, несвободен,

Живешь, умудряешься.

Помолись, прильни к потоку

Живительной влаги.

Всюду грозы. Что в них проку?

Судьбы Божии благи.

Так, не плачь, мой друг безмерно,

Слезы горькие смахни.

Говорят, мы – суеверны.

Пусть, ведь правые они…

Нет на свете силы равной

Слову Вседержителя.

Причастись строке преславной

Бога и Спасителя.

Сладость тихую познаешь,

Душа огорченная.

В свете рая воссияешь,

В слезочках спасенная…

Что ты, бедная березка,

Все ты клонишь, иль больна?

Иль поломана немножко?

Чем другим удручена?

В хороводе ты деревьев,

Тебя нежат и хранят;

Иль ты сохнешь от безверья,

Без вины тебя чернят?

Одинокая младая

Среди чащи ты лесной

Жизнь живешь, не добирая…

Увлекаешься тоской.

Так расти же веселее

В глуши бедной сиротой!

Заглушить тебя не смеют

Клены хмурою листвой.

Солнце ласково согреет

И тебя своим лучом,

Ветерок в глуши согреет,

Свежим оросит ручьем.

И свершится в мире чудо:

Одинокая взросла.

В чаще кленов, буков, дубов

Радость людям принесла…

Так душа средь жизни мира

В чаще бурной суеты

Побеждает зло кумиров,

Ставши другом чистоты.

* * *

Покуда на груди земной,

Хотя с трудом дышать я буду,

Любить и славить всей душой

Я буду Бога отовсюду.

Его Евангелием жить,

Хромым, беcкрылым буду биться,

Хоть с ропотом Ему служить.

Но Им Одним везде хвалиться.

Мир грозных гениев, толпа

Мне говорит: «Здесь нету Бога»,

Но им Евангелием слегка

Ответил я: «Он – у порога».

Еще Он здесь, в Святой сей Книге,

И в наших любящих сердцах,

По всей душе, в ее изгибах,

И в молчаливейших устах.

Покуда на груди земной,

Хотя с трудом дышать я буду.

Любить и славить всей душой,

Я буду Бога отовсюду.

Израненный и удрученный

Лежишь ты в ярости смущенный,

На небо возведя зеницы

Глядя в туманные зарницы.

Неужто крылья небосвода

Закроет дерзкая свобода?

И тень живого мертвеца

Не узрит в космосе Отца…

Но на земле в деяньях Сына

Мы видим небо дивно синим,

И в Книге Жизни светлый луч

Развеет злобу темных туч.

Живи, душа, больною грудью,

Вокруг тебя повсюду люди,

Но ты одна среди толпы,

В пустыне знойной будто ты!

Но не умрешь – Христос с тобою,

Любовью сладкою, живою

Он напитает душу мира

Изгнав постыдного кумира.

О, наш Господь, Спаситель люда,

Тебя мы славим здесь повсюду.

Святое слово твердо чтим,

Иного больше не хотим!

Питай нас сладостью живою,

Крепи отвагою святою,

Навеки верны Тебе будем,

Твою любовь мы НЕ ЗАБУДЕМ!

Нет! Свет солнечной теплоты неизменно господствует над лунной ночью. Так слово святого Евангелия Христова победоносно преобладает над любыми гениями человечества. Оно боримо, но не побеждаемо, гонимо, но не уничтожаемо, безславно, но всюду прославляется.

Сам Господь наш Иисус Христос вознесся от нас на небо, но нам оставил НЕПОБЕДИМОЕ Свое слово, которого трепещут демоны, боятся и поносят безбожные люди. А мы ликуем, радуемся, дерзаем на победу в неравной борьбе. И слово Божие – с нами! И будет оно у нас ныне и во веки веков. Аминь.

«И видел я отверстое небо, и вот КОНЬ БЕЛЫЙ, и Сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует.

Очи у Него, как пламень огненный, и на голове Его много диадим. Он был облечен в одежду, обагренную кровью.

ИМЯ ЕМУ: СЛОВО БОЖИЕ» (Откр. 19:11–13).

Но кто это пробирается через века и народы, языки и племена? Он подобен Великану с высоко поднятой головой. Верх его головы достигает облаков, ноги, как столпы будто огненные… Он шагает гигантскими шагами, переступая моря, океаны, высочайшие горы, и голос его – голос шума грома и буйных волн морских. Тень его мечется всюду: над водами океанов, морей, стран и континентов, городов и селений. Даже под звездами гремит голос его, и в недрах земли – имя его!.. Но как горд и высокомерен образ его! Будто бог или сын его воплотился в это чудовище земли… Уста хулят, сердце превозносится превыше всего святого. Мысли витают огненной радугой выше седьмого неба. Кто сей великий и прегордый?

ИМЯ ЕМУ: СЛОВО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ!..

И как ни странно, как ни противоестественно, но слово человеческое, в своей безумной гордыне, мечтает и уже трубит во все трубы о своей «победе» над Словом Божиим. Оно самодовольно говорит: «Меня читают и превозносят все народы земного шара. Мне верит и меня слушает весь мир. Мной заполнены магазины, библиотеки, школы, клубы, а главное – умы и сердца человеческие. И нет сильнее меня во всем свете!..»

И видно было, как при этих словах «Великан» распустил свои могучие крылья и, взмахнув ими, мигом устремился туда, где виден был «белый Конь», дабы сразиться с Ним в великой ярости…

Святой Пророк говорит: «В последние времена люди будут издыхать от голода, не от того, что не будет хлеба и воды, а от голода слова Божия. Будут ездить из края в край, из страны в страну и будут спрашивать: «Не слышали ли вы где слово Божие?»

И чтобы этот голод насытить, слово человеческое старается вклиниться всюду, окружив себя ореолом святости и безупречной правды, оно внедряется в плоть и кровь людей, господствует над их совестью и делает «счастливой» саму жизнь. А святая Библия лежит в пыли. Лежит она где-то в углу или за шкафом, лежит с ободранными корками или совсем без переплета, не имея ни начала, ни конца. Лежит она забытая или тщательно спрятанная от посторонних и домашних людей.

Наши святые отцы и предки святую Библию клали на самом видном месте, переплетали ее в самый красивый и дорогой переплет, читали ее по воскресным и праздничным дням всей семьей, а то и каждый Божий день читали, особенно в долгие зимние вечера. Да как благоговели перед святой Библией! Как любили ее читать и исполнять написанное в ней! А более всего они любили читать святое Евангелие. Вот так: сидит за столом старичок с седыми волосами и бородой, на нем – длинная белая холщовая рубаха, подпоясанная ремнем, на глазах – очки, привязанные ниточкой. Около старика сидят другие старички и внимательно слушают. Они в большинстве неграмотные. А этот, что впереди, начетчик. По углам избы расселись старухи, молодухи, на полу – дети побольше, а маленькие – на руках. Керосиновая лампа с тусклым стеклом слабо освещает строгие деревенские лица слушавших. Но как ни слабый свет лампы, особенно в дальних углах избы, однако видно, как старушки, повязанные в платки, кончиками их вытирают слезы и глубоко вздыхают. Видно также, как с печи свесил свою седую голову престарелый дед. Он совсем глухой, но глазами видит, что делается в избе. Поэтому, выставив вперед правое ухо, он напряженно прислушивается, что читает Дормидоныч.

На дворе метель. В замерзшие стекла летит снег, в трубе воет ветер, но в избе тепло и на душе мирно и радостно.

«Кто хочет душу свою спасти, тот потеряет ее, – читает Дормидоныч старческим голосом, – а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее. Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф. 8:36–37).

Дормидоныч остановился и поглядел сквозь тусклые очки на слушающих, будто стараясь убедиться, как действуют слова Христовы на них. Все сидели смирно и смотрели на него с вниманием. Даже ребятишки на полу и на руках матерей не шумели и смотрели в его сторону.

Может быть, малышей привлекала и лампа, зажигавшаяся только по праздникам, а в будни зажигали только коптилку. Лампа была роскошью в деревне, и она всегда прежде всего интересовала ребят. Убедившись, что его внимательно слушают, Дормидоныч начал читать дальше. Он читал протяжно, хотя и негромко, старался выговорить каждое слово, даже каждую буквочку святой Книги. Когда он ошибался, то снимал тусклые очки и долго тер их полой своей белой рубахи.

Когда же ребятишки засыпали, и бабы начинали класть их в зыбку, порядок нарушался, благочиние падало и Дормидоныч недовольно кряхтел. Но вот старинные часы с хрипом и каким-то громыханием пробили одиннадцать. Дормидоныч внезапно остановился. Он перекрестился широким русским крестом, поцеловал раскрытую книгу и торжественно закрыл ее. Потом он снял свои старые очки, аккуратно замотав их тряпицей, и положил в карман рубахи.

Все понимали, что поучение заканчивается; как по команде, все встали.

– Ну, дорогие мои, – сказал Дормидоныч, кланяясь в пояс, – Христа ради меня простите за старческую немощь, плохо стал видеть, и очки немного того…

– Бог тебя простит, Дормидоныч, – отвечали все в один голос, – Господь тебя наградит за доброе дело.

И так расходились по домам. Зимний ветер выл в трубе, по переулкам он наметал кучи холодного снега: заметал калитки, ворота, окна, дорожки к хатам – все покрывал белым снегом. А люди после доброго слова Евангелия тихо засыпали в тепло натопленных избах, и на душе у них было так же тихо, радостно и спокойно.

Эх, друг мой милый и добрый! Как можно написать все это в книге!? Как можно изобразить словами человеческими великую и благодатную силу Евангелия!? Можно исписать целые вороха книг, можно этими книгами заполнить весь мир, но если человек опытом своим не вкусит эту радостную силу святого Евангелия, если он душой своей не переживет на себе эту Евангельскую благодать, то никакие слова, никакая книга не могут научить его и тем более – убедить в том, что святое Евангелие есть ЖИЗНЬ и читающий святое Евангелие есть чадо Божие по благодати.

«Господи, просвети ум мой светом святого Евангелия Твоего, душу мою – любовью Креста Твоего, сердце мое – чистотою словесе Твоего, тело мое – Твоею страстию безстрастною, мысли мои Твоим смирением сохрани…»

Как она любила читать святое Евангелие! Но когда зрение ее стало слабеть, она старалась не пропустить чтения святого Евангелия в храме. Но как трудно было попасть в храм Божий! Ведь она жила на самом краю города Т… А храм был на другом краю. Трамваем, автобусом, троллейбусом, такси иногда, да еще пешком – и так каждый день. И какая скорбь охватит душу, если она опоздает к чтению Евангелия в храме! Весь день проходит в тоске, будто что-то великое теряла, бедная душа не находит себе покоя. Но вот еще горе – матушка Анна приболела. Одна, никто ей не почитает монашеское правило, никто не согреет чайку, пол некому подмести, водички свежей из колонки принести… Целую неделю она жила как в затворе. Спасибо соседке: принесла хлеба и кружку молока. А у нее свои дети, семья.

– Господи, – плакала мать Анна, – хоть бы к этому воскресению выбраться в церковь. Умираю без слова Божия. Царица Небесная, услыши бедную сироту! Николай Чудотворец, исцели меня грешную! – и старушка горько заплакала…

В субботу монахиня Анна стала чувствовать себя совсем хорошо. В воскресенье рано утром она вышла из своей подвальной комнатушки; опираясь на сухую палку, она тихо шла, читая Иисусову молитву. Время от времени она тревожно смотрела вперед и говорила:

– Бог даст, успею! Кормилец, помоги!

Дойдя до трамвайной остановки, монахиня Анна присела на лавочку.

– Слава Тебе, Господи, доползла.

Трамвай запаздывал. Посидела-посидела монахиня Анна, а трамвая все не было. Люди побежали на троллейбусную остановку. Но и тот запаздывал. Такси совсем не видно было. Поглядывая сквозь очки, старушка видела, как волновались и суетились люди, нервничали, некоторые побежали на работу.

– Тебе куда, бабушка? – спросила монахиню Анну молодая женщина.

– Вот, родимая, в церковь мне надо, к Евангелию, да наверно опоздаю.

– А мне на работу, – сказала печально женщина, – будет мне, если не приду вовремя.

– Бог милостив, – посочувствовала ей монахиня.

Женщина побежала по тротуару. Посидев еще немного, монахиня Анна убедилась, что праздник ее весь пропал: к святому Евангелию она уже наверно опоздала.

– Матушка, Владычица! – глубоко вздохнув, взмолилась она. – Неужто я сильно согрешила против Тебя? Последнее утешение – и того нет у меня! Прости меня грешную, Заступница!..

Вытирая платочком очки, монахиня Анна, как в тумане, увидела большую машину, которая с ревом и треском остановилась прямо около нее. Надев очки, она увидела двоих солдат. Выбравшись из большой кабины, они подняли крышку с мотора и залезли туда с головой, только ноги было видно наружи.

– Мне бы на Покровку, – сказала она солдатам как можно громче.

Но они ковырялись в моторе и не слышали ее голоса.

– Я опаздываю к Евангелию, родимые, довезите скорее! – повторила старушка свою просьбу.

Один из солдат повернулся, увидев старушку, стоявшую около них, он спросил:

– Тебе чего, бабушка?

– Родимый! – взмолилась снова монахиня Анна. – Довезите меня скорее до Покровки, я к Евангелию опаздываю…

Солдат не сразу сообразил в чем дело. Но потом уразумел немного и сказал:

– И мы вот едем на Покровку, да вот видишь…

Но монахиня Анна ничего не видела. Она видела только одну большую зеленую машину с огромными колесами. «На такой, – думала она. – Раз – и на Покровке».

– Родимый, – не отступала она, – довезете? Солдат поглядел на монахиню Анну и опять молча улез с головой в машину. «О, Николай Угодничек! Что ж это такое? Знать, не хотят со старухой возиться», – шептала монахиня Анна. Она хотела уже уйти от машины, как из нее вылез второй солдат.

– Христа ради, родимый! – обратилась к нему старушка. – Довезите меня до Покровки, я опаздываю к Евангелию.

– К какому Евангелию? – переспросил ее солдат.

– Да что в церкви читают.

– А, ну ладно! – неопределенно сказал солдат и опять влез с головой в машину.

Монахиня Анна обрадовалась. Маленькая надежда появилась в ее душе. Но когда солдаты вылезли из машины, с громом закрыли крышку и сели оба в большую кабину, старушка опять приуныла.

– Родимые! Родимые! – кричала она им снизу. – До Покровки меня!

Машина все фырчала, а с места не трогалась. Монахиня Анна сделала последнюю отчаянную попытку. Она обежала машину кругом и подошла к другой стороне кабины.

– Мне на Покровку! – что есть силы, закричала она. – Я опаздываю к Евангелию!

Дверка открылась, и солдат сказал раздраженно:

– Мать, машина поломалась, не заводится.

– Все равно, только довезите меня, к Евангелию опаздываю!

– А! Ну ладно, садись, – сказал солдат. И протянув руку вниз, он поднял старушку и усадил рядом с собой.

И только мать Анна хорошо уселась, как мотор заревел, и большая машина, как сам дьявол, с шумом и грохотом понеслась по улице… Народ оглядывался, разбегался по сторонам, маленькие машины жались ближе к тротуару, а монахиня Анна неслась, как на облаке, по городу. Вдруг у самой церкви остановились.

– Приехали, – сказал солдат в ухо монахине Анне.

Открылась дверка, старушку спустили за руки вниз и она, кланяясь, кричала:

– Спасибо, родимые, спасибо! Сам Христос спасет вас.

Машина заревела и, как сумасшедшая, ринулась дальше.

Когда монахиня Анна входила в храм, то услышала как батюшка сказал: «Мир всем». – «И духови твоему!» – прошептала счастливая монахиня Анна и приготовилась слушать святое Евангелие…

«Одна женщина, возвысив голос из народа, сказала Ему: блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие! А Он сказал: блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие Его» (Лк. 11:27–28).

Ты говоришь, что «вот читаю, читаю Евангелие, слушаю Его в храме со вниманием, а жить по Евангелию – не живу. Или слово Божие слабо, не как раньше, не действует на душу, или сам я не могу вместить Его в свое сердце, или другие какие причины?»

Вот мы и посмотрим, как слово Божие действовало во времена апостольские (I век); в мученический период (I-IV века); в период святоотеческий (IV-XII); патриарший (XII-XIX); и в наш, т.н. эсхатологический период (XIX-XX).

Для основы данного исторического деления возьмем притчу Спасителя о работниках в винограднике (Мф. 20:1–16).

…ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ подобно хозяину дома, который вышел рано поутру нанять работников в виноградник свой и, договорившись с работниками по динарию в день, послал их в свой виноградник (АПОСТОЛЬСКИЙ ПЕРИОД).

Выйдя около третьего часа, он увидел других, стоящих на торжище праздно. И им сказал: идите и вы в виноградник мой и что следовать будет, дам вам. Они пошли (МУЧЕНИЧЕСКИЙ ПЕРИОД).

Опять вышел около шестого и девятого часа и сделал то же (СВЯТООТЕЧЕСКИЙ И ПАТРИАРШИЙ ПЕРИОДЫ).

Наконец вышел около одиннадцатого часа и нашел других, стоящих праздно, и говорит им: что вы стоите здесь целый день праздно? Они говорят ему: «Никто нас не нанял». Он говорит им: «Идите и вы в виноградник мой, и что следовать будет, получите» (ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИЙ ПЕРИОД).

Когда же наступил вечер, говорит господин виноградника управителю своему: «Позови работников и отдай им плату, начав с последних до первых». И пришедшие около одиннадцатого часа получили по динарию. Пришедшие же первыми думали, что они получат больше, но получили и они по динарию. И получивши, стали роптать на хозяина дома и говорили: «Эти последние работали один час, и ты сравнял их с нами, перенесшими тягость дня и зной». Он же в ответ сказал одному из них:

– Друг! Я не обижаю тебя, не за динарий ли ты договорился со мной? Возьми свое и пойди. Я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе… Разве я не властен в своем делать что хочу? Или глаз твой завистлив от того, что я добр?

Так, будут последние первыми, и первые – последними. Ибо много званных, а мало избранных. (Мф. 20:1–16).

Пусть эти пять моментов дня (рано поутру, третьего часа, шестого и девятого часа и, наконец, одиннадцатого) будут таинственно изображать определенные исторические периоды, в которые Господь призывает верных тружеников в свой виноградник трудиться.

И вот здесь открывается великая тайна домостроительства Божия, тайна беcконечной любви Божией к людям.

Господь все знает, как трудно целый день работать под палящими лучами солнца. И Он за это дает большую награду – целый динарий.

Работники, нанятые в третий час, уже будто меньше трудились, но получают тоже динарий. А нанятые в шестой час и в девятый час еще меньше трудились, но получают ту же плату.

Всех меньше трудились в винограднике Божием нанятые в одиннадцатый час, т.е. в конце рабочего дня, но к удивлению других эти, всех меньше работавшие, получают тоже динарий, т.е. такую же плату, как и проработавшие весь день, и еще удивительнее, что хозяин труд их оценил выше других работников, раньше их пришедших. Он велел наградить их первыми, хотя они и были последними.

Что за тайна этой доброты Божией? Святые отцы говорят, что работники, нанятые в одиннадцатый час, это те верующие, которые будут жить в последнее время. Их труд будет оценен выше, чем других христиан, живших в добрые ранние периоды. Они мало сделают за свою жизнь, как бы мало поработают в винограднике Божием, но их труд будет оценен дороже, потому что времена их жизни будут страшно тяжелыми. Искушения и соблазны, окружающие их, будут такими сильными, что и «праведник едва спасется». Потому-то они и будут первыми в награде. Потому-то их «малый» труд и будет сравнен с теми, кто трудился целый день…

– Отче, что мы сделаем для Царства Божия?

– Исполним заповеди, – ответил старец.

– А что сделают те, которые будут после нас?

– Те сделают только половину нашего.

– А что сделают те, которые будут после них?

– Они ничего не сделают, – ответил старец, – но за терпение и сохранение веры они получат больше, чем мы…

Вот читай, друг мой, и благодари Бога, что Господь призвал тебя в Свой виноградник в одиннадцатый час. Мало ты трудишься для Бога, мало ты делаешь добра и для ближних, больше ропщешь, недовольствуешь, злишься на всех и вся. А самое главное – унываешь и отчаиваешься в своем спасении.

И как же не унывать тебе, как не отчаиваться?! Читаешь святое Евангелие, читаешь жития святых, видишь как надо жить и как жили святые, а сам так не живешь? Ничего не исполняешь, ничего богоугодного не делаешь. Вот душа-то и унывает, вот она и томится и не видит светлой радости, доброй жизни и исправления…

За что же нас – последних горе-христиан награждать? За что нам давать динарий? ЗА ТЕРПЕНИЕ! ЗА СОХРАНЕНИЕ ВЕРЫ в Господа нашего Иисуса Христа. За слезы покаяния и сокрушения о грехах своих.

«С терпением будем проходить предлежащее нам поприще, взирая на Начальника и Совершителя веры Иисуса, Который вместо предлежащей Ему радости, претерпел Крест, пренебрегши посрамление» (Евр. 12:1–2). «Итак, выйдем к Нему за стан, нося Его поругание»