2. Теория Г. Эвальда

Если критический разбор теории с целью определить степень её правильности и удовлетворительности должен держаться по преимуществу её же принципов, то следует их определить наперед и потом уже иметь их в виду постоянно при самом разборе. Принципы рассматриваемых далее теорий достаточно определенно, полно и наглядно ясно представляются в следующем общем и кратком очерке по времени первой и относительно главнейшей теории Эвальда, так как здесь они представляются в своем характеристическом развитии и применении ⁴³.

По теории Эвальда, первоначально существовало устное Евангелие, как материя всей, впоследствии записанной, Евангельской истории. Оно образовалось при многих трудностях. Первоначально Сам Иисус Христос запрещал говорить вслух всего народа о своих чудесных исцелениях; поэтому деятельность Его оставалась почти закрытою. Но когда она стала и открытою, то некоторые великие факты и весьма выдающиеся стороны её сами собою производили на очевидцев достаточно сильное впечатление – настолько, что воспроизведение по воспоминанию, многих отдельных событий Евангельской истории и не требовалось. Поэтому, когда явились первые попытки собрать все отдельные воспоминания разных лиц о частных и отдельных обстоятельствах жизни Господа, то уже прошло так много времени, что нельзя было легко и точно воспроизвести все отдельные события и факты даже и открытой жизни и деятельности Его. Период времени открытой деятельности Спасителя был относительно непродолжителен, а между тем, в течение его было совершено необычайно много разнообразных дел, раскрыто неистощимое богатство истин и мыслей. Но дела Господа, по их многочисленности и разнообразию, не могли быть поняты и обняты воспоминанием, еще труднее было сохранить в памяти бездонно глубокое и недозримо высокое содержание Его речей, – тем еще труднее, что в первое время христианства не могло быть никаких нужных для того пособий и приготовлений, была возможность только собирать исторический материал (устные рассказы) для будущей надлежащей его разработки. Но при господствовавшем в то время стремлении народной письменности, требовалась твердая связь и в Евангельских отдельных рассказах, для этого должен был явиться и действительно явился особый род новой творческой деятельности. Хотя собирание и связь отдельных рассказов и воспоминаний, при помощи творческой деятельности, производились весьма тщательно, но в некоторых отношениях они были недостаточны; потому что все, происшедшее от духа и мысли необыкновенно возвышенного «Мужа», совершено было Им в соответственной высоте и в свойственной Ему настроенности. От исторического воспоминания требовалось воспроизвести этот высший дух деятельности Христовой, объединяющий все отдельные части целой истории. Но никакой дух не проходил над землей в таком твердо замкнутом единстве и с такою правильною последовательностью все мыслящий, говорящий и делающий с такою, свойственною ему силою и влиянием, с такою совершенною, незапятнанно чистою возвышенностью, как дух Христа. Следовательно, и воспроизвести его в истории, по воспоминанию, было труднее, нежели какой другой. Только вера во Христа давала возможность первым евангелистам преодолевать столь великие трудности в образовании Евангельской истории.

Плодом первых трудных попыток в составлении материала Евангельской истории было возможно лучшее Собрание изречений Христа, именно изречений, потому что они были великим и главным средством для целей Ев. учения, а потому и в тоже время главным содержанием устного и письменного предания о Христе. В это время возникло содержание весьма важного Евангельского произведения – Собрания изречений Иисуса Христа (Spruchsammlung). Образцами собрания изречений представляются: Нагорная беседа, – Мф. 5–7; речь против книжников и фарисеев: Мф. 23:2–39; притчи, в которых говорится о созидании, истинном достоинстве и распространении Царства Божья, выясняется существо этого Царства, открывается его история до последнего мыслимого её конца; таковы: Мф. 13; Mк. 4; Лк. 8:4–18, 13:18–21; Мф. 21:28–32, 33–46; Мк. 12:1–9, 22:1–4, 1–14, Мф. 22:1–14, 21:1–16, 25:14–30; Лк. 19:12–27; Мф. 24:43, 44–50, 25:1–13; Лк. 11:5–8, 18:1–8; Мф. 24:32; Лк. 13:7–9, 15:3–7, 8–10, 11–32, 10:30–37, 18:9, 14, 17:7–10; Мф. 18:23–35; Лк. 12:16–21, 16:1–13, 19–31. Сюда же относятся и некоторые отрывки речей Спасителя: Мф. 10:5–42, 18:1–20, 24. Все это содержание первых опытов располагалось в группах по круглым числам, преимущественно по числу семи.

Много труднее, чем собирание по воспоминанию изречений Христа, были опыты составления связных рассказов Ев. Истории. И если принимать понятие такой связи в его строжайшем смысле, так, чтобы каждое отдельное происшествие и каждое особое дело было восстановлено совершенно точно на своем первоначальном месте, то ясно, что это было решительно невозможно по причине великого множества таких отдельных происшествий. Но усилие некоторых лиц достигло великой полноты собрания отдельных воспоминаний, причем воспоминания и рассказы, сродные по своему содержанию, соединялись в группы и держались твердо один при другом. Следы таких групп, сродных по материи рассказа, существуют еще и теперь в наших Евангелиях, из точно таких групп составились и главные основоположения их. В таких же группах составлялись более или менее отдельные и сравнительно большие рассказы. Последним результатом такого рода опытов было произведение, сохранившее разрозненный материал Ев. истории в виде первоначального устного предания, хотя и не без искусственного порядка. Тип такого труда представляет Евангелие от Марка, но не в виде второго канонического Евангелия от Марка, а в первоначальном его составе (Ur-Markus), впрочем, мало измененном, за что ручается его простейший план, сохранившийся в каноническом Евангелии от Марка.

На первых же порах Ев. история требовала изображения событий в духе Христа, в соответственно возвышенном характере небесного Деятеля. Такое изображение действительно было в самое раннее время при составлении Ев. истории и теперь находится во многих местах Евангелия от Марка. Картины возвышенного изображения были сначала в незначительном числе и помещены в немногих пунктах Ев. повествования, а потом постепенно проникали повсюду в Евангелии, и, вместе с тем, легко теряли свою первоначальную возвышенность. При изображении возвышенного в земной истории Иисуса Христа шло в параллель раскрытие небесной истории, – откровения Божества. Чтоб отвечать потребности в рассказах именно с такою возвышенностью, явилась, и очень рано, новая творческая деятельность. Но все, что касается собственно высокого Евангельской истории, что явилось под влиянием этого творчества, не следует относить в область поэтического, ибо оно было воспроизведением, по воспоминанию, действительного, некогда живой, возвышенной истории Христа Спасителя, с целью представить эту историю в соответственном ей совершенстве, хотя бы иногда такое воспроизведение приближалось к области поэтического.

А если и действительно была истинная поэзия в изображении Ев. истории вместе с тем, как ожили древние поэтические силы народа Еврейского, то поэзия служила собственно той цели, чтобы пополнить с особой стороны изображение жизни Христовой в отдельных отрывочных рассказах; она явилась уже в позднейший период развития Евангельской истории и письменности. Поэзия, собственно, выясняла чувства, возбужденные историческим воспоминанием, передавала их в непосредственной живости, а потому и выразилась в соответственно длинных или кратких песнях (разумеются напр. Лк. 1:46–55, 68–80 и под.). Истины и мысли, выраженные в поэзии определеннее, впрочем, уже прежде были значительно распространены в самом современном ей обществе.

Если образование Ев. рассказов было на деле так трудно, и если оно должно было выполнить свою задачу совершенно, то оно требовало многоразличных способностей для своего конечного совершенства. Поэтому возник особый класс людей, которые преимущественным делом своей жизни поставляли то, чтобы образовать Ев. рассказы сколько можно полнее и вернее, это – евангелисты, явившиеся в самое раннее время апостольского века. Первыми, впрочем, и деятельнейшими евангелистами, были двенадцать апостолов, и некоторые из них особенно должны были составить историю Иисуса Христа по главным источникам всякого воспоминания о Нем, – некоторые, а не каждый – по обстоятельствам их жизни и деятельности. Потом, но очень рано, при двенадцати апостолах явились еще другие и многие. Этим официальным и специальным евангелистам принадлежит собрание Евангельских рассказов, а вместе с тем и особый род языка, происшедший из таинственных недр первого христианского общества. Первоначальные евангелисты, соответственно своему призванию – только собирать материю (рассказы) Ев. истории, не думали о письменном её изложении, оно явилось впоследствии; в нем участвовали некоторые из двенадцати апостолов, желая увековечить свое имя. Эта письменность склонялась отчасти к способу изложения именно первых евангелистов (т. е. носила характер отрывочного изложения), но следовала также законам и своего собственного развития, как нечто существенно новое. Начало Ев. письменности неясно и трудно воспроизводимо при всех средствах тщательного изыскания, но не оттого, что первые христиане не знали никакой письменности и авторства, а потому, что эта письменность Евангельская получила весьма раннее и незаметное начало. Впрочем, некоторые из самых ранних произведений Ев. письменности определить можно.

Первым из самых начальных письменных Ев. произведений, имевших свою определенную цель, было Евангелие, составленное и написанное апостолом, по всей вероятности, Филиппом. Следы этого Древнейшего Евангелия очень многочисленны и рассеяны в синоптиках: таковы рассказы, изображающие высший пункт истории открытой деятельности Христа, хотя кратко, но возвышенно и определенно; т. е. рассказы о Крещении, Преображении Господа (Мф. 3:13–17; Mк. 1:9–11; Лк. 3:21–38; Mф. 17:1–14; Mк. 9:2–13; Лк. 9:8–36) и т. п.; потом – некоторые речи Иисуса с очень краткими историческими примечаниями, характеризующиеся простотой и полнотой содержания и краткостью выражения. Основной язык этого произведения был иной, нежели греческий, но и не чисто еврейский, точнее, это «греческий, стоявший под влиянием еврейского». Время, когда было написано Древнейшее Евангелие, точно хронологически определить трудно, но можно с вероятностью полагать, что этот труд был самый древнейший, ибо им пользовался ап. Павел.

Дальнейший труд должен был не только собрать, по возможности, известное количество изречений Христа Спасителя, но и передать каждую речь Его, по возможности, в соответственной полноте и длине, – именно все содержание, внутреннее течение и само внешнее выражение сказанного Спасителем, – выразить так живо, как только было возможно. Эта задача разрешена в высшей степени совершенно автором Собрания изречений (Spruchsammlung), преданным исключительно и усердно одной своей цели. Он собрал изречения Христа Спасителя в столь богатой полноте и в таком совершенстве, что преемникам своим оставил только читать речи Господа, и притом в удивительно величавой связи, исключающей всякое подозрение о принужденности и натянутости в развитии речи, в живом духе, обнаруживающем чисто творческую силу; так, что острота и возвышенность самих речей незаметно возводят читателя как бы к слушанию Самого Небесного Учителя и в самом писателе обнаруживают живое отражение первоначального ясного света. Автор с увлечением стремится представить целые и связные речи, и потому легко мог соединять одно изречение с другим так, чтобы никакое из них не оставалось отдельно, без связи. Речи, так изложенные, имели своего рода введения, но очень краткие. Особенно значительны были отдельные исторические сведения более длинных и важных речей. Главными речами определялись и главные части Собрания изречений. Автором этого труда был один из двенадцати апостолов – евангелист Матфей. Он написал его по-арамейски; но арамейское Собрание изречений было, вероятно, весьма скоро переведено на чисто греческий язык (это – Λόγια, о которых свидетельствует Папий, еп. Иерапольский).

После Собрания изречений явилось Каноническое Евангелие от Марка, сохранившееся в целом, весьма мало измененном, виде и в своей важности нисколько не уступающее обоим предшествующим трудам. Хотя оно по времени третье и пользовалось двумя предыдущими, тем не менее, оно есть также и только начальное произведение Евангельской письменности. Оно представляет сравнительно полнейшую историю всей жизни и деятельности Христа, чего не было в предыдущих трудах, и потому является восполнением их. Изложение Евангелия от Марка имеет спокойный тон, свежую живость и живописную подробность, сжатость и соразмерное распределение материала. Этот труд принадлежит Иоанну Марку. Он написал его под влиянием проповеднической деятельности ап. Петра, но после его смерти. Древнейший вид Евангелия от Марка, действительно принадлежащего своему автору, – тот, в котором оно было в качестве источника у автора Канонического Евангелия от Матфея; в более совершенном виде и в качестве также источника оно было и у Ев. Луки. В каноническом Евангелии от Марка, сравнительно с древнейшим его составом, недостает многих отрывков текста в начале и в конце, а несколько стихов и отрывков прибавлено после и неизвестно кем.

Когда предыдущими трудами были удовлетворены главные потребности времени, явилось новое направление в истории Ев. письменности, оно в высшей степени сильно стремилось достигнуть конечного совершенства в составлении Евангелий. Богатство и разнообразие Ев. писаний прямо вызывали собою деятельность богатых способностей и определяли задачу для неё – сопоставить вместе многочисленные и рассеянные письменные источники. В этом периоде, для выполнения такой задачи, появились и дошли до нас Канонические Евангелия от Матфея и Луки, но, вероятно, было несколько и других произведений того же характера. К ним относится, хотя и ранее их явившаяся, Книга высшей истории. Её задачей было – все возвышенное в Ев. истории изобразить сравнительно новым способом. Основоположением для себя в соответственном изображении весьма важных и высоко вздымающихся возвышенностей Ев. истории она имела некоторые предшествующие труды. Книга высшей истории не была сборником, а потому и не удовлетворяла вполне главной задаче современного ей периода Евангельской письменности.

Первым из дошедших до нас сборников более ранних письменных источников Ев. истории должно признать Каноническое Евангелие от Матфея, но этот труд заключает в себе нечто и самостоятельное, что принадлежит лично его автору, хотя в целом самостоятельного здесь очень немного, так что главною целью книги остается именно собирание прежде написанного. При столь общей цели, книга эта была назначена, однако, для известного только круга читателей, – для иудеев и иудейских христиан, и содержание её определялось их различными потребностями. Автор пользовался предыдущими четырьмя писаниями, и, вероятно, еще некоторым иным для изображения предварительной истории Христа (Vorgeschichte), но главными источниками для него были: Евангелие от Марка и Собрание изречений. Первое дало ему основоположение для рассказа, а из Собрания изречений он заимствовал очень много речей. Следовательно, главная и большая часть этой книги состоит в некоторой переработке тех важнейших письменных источников, но таким образом, что Евангелие от Марка образовало твердую раму, включающую отрывки Собрания изречений и других различных письменных источников. Время составления Канонического Евангелия от Матфея должно полагать перед разрушением Иерусалима.

Кроме следов Евангелия от Матфея находятся следы еще трех произведений, обрабатывающих с большей самостоятельностью Ев. историю; эти следы немногочисленны и очень рассеяны, они находятся в Евангелии от Луки. По ним можно определить а) – труд, имевший целью изложить в прекрасной подробности многоразличные воспоминания, которые до того времени не могли быть и не были обработаны письменно. Этот труд находил действительно новую материю и в воспоминаниях обнимал историю от рождества Иисуса Христа до начала открытой Его деятельности. В этом произведении полнее развито то, что было кратко изложено в древнейших писаниях: это – 6-я книга Евангельской истории. Подобным способом определяются и в отдельном произведении объединяются б) еще некоторые отрывки в Евангелии от Луки, которые не могут быть отнесены ко всем предыдущим источникам. В этих отрывках господствует удивительная, до отрывочности краткая и с трудом подвигающаяся вперед, более из намеков состоящая, чем подробная, речь. Автор любил всегда представлять в речах известный круг в высшей степени разнообразных истин, а сами речи у него остры, полны обличений и остроумны. Исторический его рассказ богат и полон разнообразнейших отдельных обстоятельств. Это – 7-я книга Ев. истории. Открываемый тем же способом в) остальной труд по Ев. истории представляет преимущественно отрывки великой истории до вступления Иисуса Христа на общественное служение и некоторые другие меньшие. Эти отрывки впервые записаны были самим ев. Лукой и потом внесены им в его каноническое Евангелие. Это – 8-я книга Ев. Истории.

Все предыдущее развитие Ев. письменности сводится к одному заключению в Евангелии от Луки. Оно обнимает собою важнейшее содержание решительно всех, до него существовавших, Ев. произведений. Ев. Лука собственные свои сведения желал заимствовать из самых достоверных и по преимуществу из древнейших источников. Он первый написал свой труд для язычников и христиан из язычников, чем определяется и все содержание его писания. Как друг и помощник ап. Павла, ев. Лука, для составления своего произведения, собирал все, под руками находящиеся, писания, какие мог, так или иначе, приобрести и пользовался ими соответственно своей цели, но внимательно рассматривая их достоинства. Он пользовался всеми, существовавшими до него, писаниями, от древнейших до самых позднейших, с единственным исключением Канонического Евангелия от Матфея. Из позднейших произведений он заимствовал весьма немного, а весьма много из древнейших. Собранием изречений он пользовался в том его виде, как оно было в Евангелии от Марка, а этим он пользовался как главным источником, удерживая его повествовательный порядок и сокращая его не так много, как Каноническое Евангелие от Матфея. От себя самого ев. Лука приводил только небольшие объяснения и преимущественно только в начале отрывков некоторых речей; очень длинных речей «не любит». «Нет никакого основания сомневаться в том, что ев. Лука, спутник ап. Павла, есть автор этого писания. Оно написано им по разрушению Иерусалима и после совершенного окончания иудейской войны.

Итак, по теории Эвальда, первоначально существовало устное Евангелие, как материя многочисленных впоследствии записей, из которых выработались первые три канонические Евангелия. Такой взгляд основан, как очевидно, на двух принципах – предания и заимствования; по теории, второй предполагается и обусловливается первым, потому что первоначально Евангелия не могли явиться в их каноническом виде, – являлись частные записи многих евангелистов. Характеристики этих отдельных записей в теории поставлены основаниями для определения их содержания в канонических Евангелиях. А этим прямо определяется метод Эвальдовой теории. На основании теоретической (иногда прямо а priori) характеристики известного труда, но без определенного и постоянного критерия, Эвальд отыскивает отрывки, соответственно своему предположению и, выделив их под особым заглавием, а иногда под известным только номером (6, 7, 8), старается указать отличительное их словоупотребление (Sprachgebrauch–sprachcharakter), а если возможно, и историческое свидетельство за их самостоятельность. При помощи этого метода выделения и обособления отрывков из канонических Евангелий, Эвальд систематически развивает свою теорию по двум её принципам и, наконец, достигает (и теперь уже достаточно понятного) результата, – что первые три канонические Евангелия написаны при помощи готовых письменных источников, в зависимости друг от друга; следовательно, сами суть второстепенные источники учения и жизни Иисуса Христа; следовательно, мало достоверны и подлинны: они сходны между собой, но потому, что компилятивны; они различны, естественно, от весьма многих переработок, сделанных многими лицами в разное время и при особых условиях (ев. Лука). Таким образом, вопрос о взаимном отношении и происхождении первых трех канонических Евангелий, по теории Эвальда, решается в духе отрицательной критики; первоисточником синоптиков было устное Евангелие, но оно не выразилось непосредственно в виде именно канонических Евангелий, а потому они являются компилятивными; следовательно, не подлинно апостольскими и не боговдохновенными.

Отсюда вопрос: в самом деле, посредственно или непосредственно из устного предания и устного Евангелия произошли Синоптики? На это отвечает следующий разбор теории Эвальда.