1883-й год

В начале года мы, по обычаю, обменялись приветствиями. Отец Павел писал мне:

«Честь имею поздравить вас с Новым годом. В новое лето желаю вам обновления сил телесных и душевных, по слову Пророка: дух прав обнови во утробе моей. И не только в новое лето, но и в вечности да сподобить вас Бог благоугодным Ему быть и получить вечная благая.

Старообрядцы собрались что-то делать. Из Петербурга к ним приезжал кто-то и советовал начать дело опять о распечатании олтарей Рогожского Кладбища, и уверял их, что можно надеяться на успех. Это и побудило их сделать собрание; но что было в собрании и как решили действовать, ничего еще не слышно. Может, какому-либо господину захотелось взять с них кусочек: вот он их и подстрекает. Доколе же это будет? Господи! Воля Твоя; Ты знаешь, что полезнее святой Твоей Церкви!

Призываю на вас и семейство ваше Божие благословение».

Между тем, по неоднократных совещаниях с отцом Павлом и другими, расположенными к нам и нашим трудам лицами, я решился начать дело о возобновлении “Братского Слова», и для этого съездить в Петербург. Хотелось, кроме того, лично представить митрополиту Отчет по Братству за десять лет его существования в замену требованной им записки о нашей деятельности и лично же объяснить ему нужды и потребности Братства. В Петербурге я пробыл с 10-го по 14-е января, и в эти четыре дня успел неоднократно видеться и беседовать с митрополитом Иоанникием и другими лицами, от которых зависело дело о журнале. Все они с полным сочувствием отнеслись к возобновлению «Братского Словая» и обещали мне содействие. Отчет по Братству и мои к нему объяснения не остались также без влияния на митрополита. Возвратившись из Петербурга, я виделся с о. Павлом и передал ему все о виденном и слышанном в Петербурге. Затем 19-го января он писал мне:

«Путешествие ваше в Петербург не осталось бесполезным для Братства, но принесло уже плод. 15-го числа я был у отца председателя, и он прочитал мне резолюцию владыки-митрополита – из причитающихся ему сумм выдать Братству св. Петра митрополита 1000 руб., которые тут же отец председатель и передал мне. Из этого можно видеть, что у владыки есть ревность к деятельности против раскола. Теперь как бы достигнуть другой цели – этою щедростию владыки расположить и московское духовенство к Братству? Не нужно ли об оказанном владыкою внимании к Братству напечатать в каких-либо ведомостях? Это, кажись, не будет ласкательством, а будет иметь добрую цель – обратить на Братство и внимание духовенства. Впрочем, эту мысль я не выдаю за вполне обдуманную, а только предлагаю ее вам на обсуждение.

В Петербурге вас видели старообрядцы и заподозрили, что вы приехали мешать достижению их целей. Это от них слышали бывшие в Петербурге единоверческие попечители.

Еще осмеливаюсь вам напомнить об одном предмете. Когда будете посылать прошение ко владыке о журнале, не рассудите ли предварительно посоветоваться, хотя письменно, с отцом председателем. Он вас весьма уважает; а то, если выйдет разрешение издавать журнал, о чем он и не знал, может-быть, ему покажется несколько обидным, что с ним не посоветовались; а когда посоветуетесь, ему будет приятно.

Призываю на вас и семейство ваше Божие благословение и молитвы московских чудотворцев».

По случаю сделанного высокопреосвященным митрополитом Иоанникием щедрого вспомоществования Братству был составлен мною благодарственный адрес ему от Братства, который, переписавши, я послал отцу Павлу для подписания членами Совета. 25-го января отец Павел писал мне:

«Сегодня был я у отца председателя, и на адресе ко владыке подписались. Мы советовали с отцом председателем, что жертву владыки хорошо бы вписать в прошлогодний Отчет, если можно по ходу дела в Отчете. Впрочем, как вы рассудите; но только о. председатель находит лучшим вписать».

27-го января я отвечал:

«Мне кажется, нет никакого препятствия включить в Отчет пожертвованную митрополитом сумму. Нa сих днях, пересмотрев Отчет еще раз, постараюсь выслать его для печатания. Я думаю напечатать его в количестве 300 экземпляров, – не более. Между тем, не излишне было бы поместить и в газетах извещение о пожертвовании владыки, например хотя бы в «Епархиальных Ведомостях». Я приготовил и прилагаю при сем проект такого объявления: не потрудитесь ли вы показать его отцу председателю, а он не потрудится ли отдать в редакцию «Ведомостей»?

Вчера был у меня Игнатий Александрыч, и я воспользовался его посещением, – отдал ему для доставления вам окончание вашего путешествия. Вы увидите, что в конце я обчеркнул то, что говорится о пропаганде католиков и лютеран на Востоке и об отсутствии всякого им противодействия со стороны православия. Замечание это может иметь значение только для власть имущих; а между тем ваше путешествие писано главным образом, если не исключительно, для простых читателей. Притом же в нем уже сделано заключение, и прекрасное заключение, после которого речь о вреде, причиняемом православию католиками и лютеранами, как будто не совсем уместна. Вот почему я решился предложить вам – оставить без напечатания сказанное у вас в самом конце. Впрочем, предоставляю вам распорядиться по вашему усмотрению. Замечание само по себе очень важно.

Завтра ожидаю отца Ипполита, который был у меня и обещал зайти на возвратном пути.

28-го числа. К отъезду отца Ипполита я успел пересмотреть еще раз Отчет и посылаю с ним для печатания. Приложения же

пересмотрю и пришлю после. Последнюю корректуру Отчета прикажите в типографии прислать ко мне¹⁸⁷: ее и отдам я цензору для подписи.

«Ныне получил письмо от К. П. Обещает говорить с митрополитом о моем журнале. Извещает еще, что в половине февраля в Государственном Совете будет рассматриваться дело раскола. Хорошо, если бы оно решилось до коронации».

7-го февраля отец Павел писал мне:

«В Церковных Ведомостях о пожертвовании владыки напечатано.

Вчера, 6-го числа, мне пришлось быть у преосвященного Алексея. У него сидел какой-то господин. Преосвященный сказал, что это Тертия Иваныча помощник, a фамилию не сказал, я же не почел нужным и удобным спросить. Этот господин, уже вставая, так весело и с восторгом, как бы желая сообщить преосвященному нечто весьма радостное и благоприятное, говорит, что на коронации Государя Императора старообрядцам-поповцам готовится милость, – будут признаны их епископы, что против этого стоит только обер-прокурор, но что объявление последует. Преосвященный спросил: а граф Толстой? – Он, говорит, от этого дела себя устраняет. Я понял, что господин сей в сущности не знает дела; но меня смутило то, как он о столь вредном для православной Церкви предмете с таким восхищением говорит православному архиерею. Каковы же впереди у нас люди! Как понимают и смотрят на дело! По их понятию, это готовится благодарность святой Церкви от Государя за возложение венца и помазание святым миром! Думаю, так мыслит и Тертий Иваныч Филиппов. Грех ради наших такие господа занимают передние места. Помоги Господи К. П. противостоять таким врагам святой Церкви, мнимым православия ревнителям! Когда преосвященный стал возражать, что это будет разделение Церкви, тогда господин тот несколько понизил тон, как будто сконфузился, что сказал слово невпопад. Не думают ли эти господа и вправду что-либо такое сделать? Пощади Господи!

Владыку дожидаются 17-го числа; a хиротония преосвященного викария будет 20-го».

Между тем устройство Хлудовской библиотеки в Никольском монастыре приведено было к окончанию, и нам желательно было сделать торжественное её открытие, даже пригласить на это торжество самого митрополита, воспользовавшись его приездом из Петербурга. Об этом, между прочим, отец Павел писал мне 15-го февраля:

«Вчера я был у отца председателя, – говорил с ним о приглашении владыки для открытия у нас библиотеки. Он находит, что до поста устроить это невозможно, а постом неудобно, – советует отложить до Пасхи, а теперь сделать владыке только приглашение. Я постараюсь быть у владыки, и что услышу от него, уведомлю вас; но раньше субботы быть не могу.

Еще новое. Я получил от отца председателя бумагу о следующем. Известный вам ревнитель Лука Иваныч Маслеников¹⁸⁸, желая пользы своему краю, обратился с просьбою к полоцкому преосвященному, чтобы он предложил Братству св. Петра митрополита – выслать безмездно для режицкой церкви в достаточном количестве книг против раскола для распространения между старообрядцами, с целию их обращения. Владыка полоцкий сдал дело в консисторию. Консистория, зная добрые цели Масленикова, решила удовлетворить его ходатайство, и преосвященный полоцкий отнесся в Синод. Святейший Синод передал дело московскому митрополиту с тем, чтобы по решении оно было возвращено в Синод. Владыка, с резолюцией, препроводил дело к нам в Братство, и я пришлю его к вам в копии. Я доволен, что Святейший Синод послал дело не прямо в Братство, но ко владыке: это даст ему понятие о деятельности Братства. По моему мнению, послать книг в полоцкую консисторию нужно не для режицкой только церкви, но и для всей полоцкой епархии. Там старообрядцы все беспоповцы, и в одном режицком уезде их от 30 до 40 тысяч. Прошу вас написать черновое представление ко владыке в ответ на просьбу Масленикова. Мне думается послать нужно удовлетворительное число всех книг, какие у нас имеются».

Я отвечал 17-го февраля:

«Ныне получил письмо ваше, а также и письмо от преосвященного Сергия. Он извещает, что пред отъездом из Петербурга наш митрополит имел с ним речь о моем предприятии возобновить Братское Слово, именно сказал, что им сделано уже представление об этом деле в Святейший Синод. Это известие побуждает меня иметь свидание с митрополитом. Я предполагаю именно съездить в Москву послезавтра и очень желал бы там повидаться с вами, чтобы переговорить о режицкой просьбе. Черновой ответ на нее постараюсь заготовить и привезти с собой».

В тот же самый день и отец Павел писал мне:

«Во-первых, чувствительно, от всей души благодарю вас за статью в Московских Ведомостях: «Еще о Савватии». Действительно, старообрядцы своей статьей, не оправдавшей отступничество Савватия от епископства, вызвали себе от вас смертельный удар. Господь да воздаст вам, подвизающемуся за святую Его Церковь, Своею милостию, и впредь да подаст вам силу и мудрость на защиту святой Его Церкви во славу святого имени Его!

От отца председателя получил я, присланный на имя владыки, еще указ Святейшего Синода в Братство св. Петра митрополита, по поводу прошения единоверцев о порицаниях на именуемые старые обряды, составленного Сорокиным; приложено и самое прошение, за руками единоверцев, в том числе многих почетных граждан. Указ и прошение будут доставлены вам в копиях, а если угодно и подлинные. Мое мнение по этому делу изложу вам особо.

Открытие библиотеки и отец Филарет советует отложить до весны: времени-де остается не много, а тогда все удобнее сделать. И действительно, по величеству сугробов снега много нужно принять мер, чтобы путь к вам сделать безопасным, особенно для проезда в карете. Поэтому я соглашаюсь на предложение отца Филарета и только буду ждать вашего слова.

Сегодня встречали владыку. Завтра намереваюсь съездить на наречение нового викария; а в субботу, если улучу время, постараюсь быть у владыки, и что услышу от него, сообщу вам».

Статья моя о Савватии, упомянутая в письме отца Павла, напечатана была в № 48 Московских Ведомостей и вызвана особыми обстоятельствами. Явился защитник Савватия, некто Ушков, напечатавший в Екатеринбургской Неделе возражение против первой моей статьи о нем, помещенной в Московских же Ведомостях, где говорилось, что некогда Савватий отрекся от своего епископского звания, за что Антоний подверг его запрещению. Ушков пытался доказать, что будто бы мои известия об отречении Савватия несправедливы. Это и вынудило меня в новой статье обличить всю тщетность усилий Ушкова защитить Савватия.

19-го февраля я отвечал отцу Павлу:

«Благодарю вас за доброе слово о моей статье в Московских Ведомостях.

Егору Антонычу, с которым посылаю это письмо, я вручил проект представления митрополиту по поводу указа Св. Синода о посылке книг в Режицу. Если согласны с изложенным мною, прикажите переписать. Только нужно вписать, какие книги и поскольку послать: это вам с отцом Филаретом сделать удобнее, а я определить не мог.

Ваши мысли о неудобстве приглашать теперь митрополита в ваши края разделяю вполне».

24-го числа отец Павел писал мне:

«Я угодил быть у владыки-митрополита. Он упомянул, что о Братском Слове сделал представление в Синод, и я поблагодарил его за это.

Во вторник, по приказанию, все настоятели монастырей и благочинные представлялись новому викарию – Мисаилу. Был и я с отцом председателем: от Братства мы поднесли ему братские издания.

Ответ ваш по делу о книгах для полоцкой епархии отцу председателю казал, и получил от него одобрение. Только он чудится, что в представлении и преосвященный и консистория – все спрятались за купца Масленикова.

Дело об открытии библиотеки, значит, оставим до тепла».

26-го числа я отвечал:

«Успел я съездить в Москву и побывать у владыки. И мне сказал он, что дело о журнале представил в Синод; а К П. пишет, что не задержит его. Итак, дело это на прямой дороге. Нужно готовиться к работе. Пожелайте и помолитесь, чтобы дал Бог силы и успех.

Ныне получил из Петербурга от К. П. «докладную записку», которую раскольники раздают теперь членам Государственного Совета, но которой ему, разумеется, не дали. Нелепая и дерзкая записка! Если те, кому она подается, при полном своем невежестве относительно раскола, имеют только здравый смысл, то должны понять её нелепость и наглость. Но, кажется, и здравый смысл теперь подавлен либерализмом. Буду писать замечания на эту записку и пошлю К. П. Пожелайте мне успеха ради пользы св. Церкви.

Приветствую вас с наступающею четыредесятницею и желаю вам совершить постный подвиг во здравие душе и без болезни для телесных сил. A мне прошу подать прощение моих вольных и невольных согрешений пред вами. Кланяюсь земно и всему братству вашему.

Роман что-то медлит печатанием отчета по Братству. Скажите отцу Филарету, чтобы при случае напомнил ему об этой работе.

Рад я, что в Душеполезном Чтении кончено печатание вашего путешествия».

28-го февраля отец Павел отвечал:

«За приветствие с наступавшим святым постом благодарю. Приветствую и вас уже с наступившим и молю Бога укрепить вас к подвигу постному, особенно да даст Он вам принести наиболее угодную Ему жертву – написать потребное в защиту св. Церкви, опрокинуть козни лукавых, могущие опутать ослепленных либеральными мыслями людей. Повидимому, дело о старообрядческом вопросе, столько лет длившееся, приближается к концу: потому и старообрядцы не спят; потому и опровержение на их замыслы столь нужно теперь. Господь да вразумит вас и да подаст вашему слову силу, а К-ну П-чу – ревность и мужество отстоять интересы православия! Жалко, жалко, что в православном государстве защитников православия в высших сферах почти один К. П. Помилуй нас Господи, помилуй нас! Видно, это грехи наши делают, а Господь хочет пробудить наш сон. Будем ждать милости Божией. Авось помилует нас Господь чрез те орудия, которые избрал и предназначил для защиты святой Его Церкви. И вас да укрепит быть служителем святой Его воли!

О журнале Братское Слово. Дай Бог ему опять открыться, а вам быть, как и прежде, достойным его редактором! Тем более нужна вам Божия помощь, что все дело написания статей для журнала, – просто сказать, – весь труд ложится на вас. Нужно бы придумать какой-либо важный и пространный по объему предмета, чтобы надолго был у вас готовый материал для книжек, а случайные статьи уже прилагать к нему. Это много помогло бы вам. А какой избрать предмет? – это нужно обсудить посерьёзнее. Мне еще прежде приходило в голову написать против Никодимовых вопросов, Поморских и Дьяконовых ответов, – рассмотреть их по сходным предметам сообща, а по противоречащим в отдельности. Этот труд обеспечил бы журнал и принес бы честь редактору. Вы можете найти что и лучше; только, по моему мнению, нужно вам иметь что-нибудь подобное, обеспечивающее безпрепятственный выход книжек.

У меня есть готовая небольшая статья в ответ Зыкову. Я пришлю ее вам для возобновляющегося журнала: посмотрите, – может годится, когда несильное и излишнее выпустите, неточное исправите.

Для ответа в Синод о полемических книгах, я думаю, нужна нам одним прежде посоветоваться, а потом уже собрать Совет. Напишите, когда мне можно быть у вас после первой недели. Или, может, вам самим представится случай быть в Москве?

Лавку братскую в Кремле застроили, и Егор Антоныч уже не торгует.

Просите прощения в вольных и невольных против меня согрешениях. Да отпустит вам вся Единый Безгрешный! И от вас такожде взаимно прошу прощения».

8-го марта я писал отцу Павлу :

«Вероятно, вы недоумеваете о моем продолжительном молчании. Все объясняется моей усиленной работой над составлением замечаний на «докладную записку» раскольников. Теперь только, кончив эту работу, принимаюсь за другие срочные дела, и, во первых, за то, чтобы ответить, хотя кратко, на письмо ваше, за которое приношу вам большую благодарность.

Повидаться нам нужно. Вас беспокоить поездкой ко мне не смею; сам же хотел бы приехать в Москву, и именно в следующую субботу: прошу вас посетить меня в этот день у Михаила Алексеича в доме, где по старой памяти предполагаю остановиться. Хотелось бы приготовить к тому времени нужные бумаги в Синод.

Благодарю вас за заботы о моем будущем журнале и за добрые ему пожелания».

При свидании с отцом Павлом была, между прочим, речь о том, что некоторые из новинковских старообрядцев, очень уважаемые в расколе, желая присоединиться к Церкви, намерены подать вопросы новому раскольническому архиепископу Савватию. Вопросы уже были тогда составлены для них Егором Антонычем, который и передал их мне для предварительного рассмотрения и исправления. Об них писал я отцу Павлу, возвратившись из Москвы, 15-го марта:

«Согласно желанию Егора Антоныча поспешаю возвратить вопросы. Предисловие к ним составлено очень хорошо, и не многое в нем пришлось исправить; самые же вопросы не прямо вытекают из предисловия: поэтому я некоторые исключил и вообще изложил их короче. Рассмотрите и обсудите мои поправки. Если найдете справедливыми и нужными, удержите. Во всяком случае предоставляю дело вашему решению. Если печатанием вопросов нет особенной надобности спешить, то я не прочь бы напечатать их в моем будущем журнале, с некоторыми моими известиями о присоединяющихся¹⁸⁹.

Возвратившись из Москвы, нашел письмо К. П. Извещает, что Святейший Синод принял сочувственно дело о Братском Слове и разрешил его издание.

Забыл спросить вас: отпечатано ли отдельными книжками ваше путешествие? Если отпечатано, надеюсь получить от вас несколько экземпляров.

Доставлены ли книжки Отчета из типографии? Нужно дать поскорее отцу председателю и разослать членам.

Через неделю, если буду жив, надеюсь вас видеть. Годовщину хотят править 22 го числа. Будет ли служить кто из архиереев, узнать не мог».

Первая годовщина по смерти А. И. Хлудова справлялась торжественно. Служил новый викарий и произнес слово, из которого собравшееся интеллигентное общество первый раз познакомилось с его богословскими познаниями и ораторским талантом. На другой день, 23-го марта, отец Павел писал мне:

«Вчера, приехавши домой, опять принялся за рассмотрение Служебника, и должен был утвердиться в том убеждении, что слова: молимся приити Духу Твоему Святому однозначащи с словами: посли Дух Твой Святый, также и слова: благословити, освятити и показати однозначащи с словами: благослови, освяти и покажи. Если отнести их к третьему лицу Св. Троицы, то будет отступление от смысла всей молитвы преложения даров, ибо все прошения в этой молитве обращены к Богу Отцу, а тут вдруг, в конце, в совершении самого таинства, будут относиться к третьему лицу. По-моему, это замечание важно. А притом слова: излиянную за мирский живот, при которых в третий раз благословляются уже совокупно оба вида, к обоим видам не относятся и никакого нового термина, выражающего прошение на преложение даров, не имеют, что в самом окончательном, совершительном действии таинства представляешь недостаток. Я весьма благодарен вам за решение этого вопроса; думаю, что и не я один останусь за это вам благодарным.

По желанию К. П. и вашему предложению взялся за перо. Но обратиться с словами прямо к старообрядцам мне показалось не совсем удобным, потому я прежде обратился с словом ко всем православным, сказав несколько о значении священного коронования Государя Императора, а потом уже обратился с речью к старообрядцам, и вышло у меня что-то в роде проповеди, соединенной с воззванием к старообрядцам. Но, кажется, для такого великого события написалось весьма слабо. Однако представляю вам. Если несколько похоже на дело, то исправьте недостаточное, а лишнее и неприличное вычеркните: только сделать бы что полезное общими силами. А если и вовсе не годится для особого назначения, и тогда прошу исправить, чтобы годно было мне сказать в приличное время за службою и годилось бы в ваш журнал.

Путешествия послал вам с отцом Ипполитом 50 экземпляров: они у вас разойдутся, – вещь эта требующаяся. Одну книжку передайте отцу наместнику лаврскому и одну доброму нашему цензору, который всегда к нашим делам относится сочувственно».

В это время я был занят составлением второй статьи о книге Т. И. Филиппова, и именно рассмотрением его замечаний и суждений по поводу известного несходства между нынешними греческим и нашим Служебниками в чине литургии Василия Великого: у нас в этом чине, как и в чине литургии св. Златоуста, при последнем благословении даров, положено произносить слова: преложив Духом Твоим Святым, а в нынешнем греческом Служебнике этих слов нет, и общее, по счету третие, благословение даров положено совершать, произнося заключительные слова из произносимых при благословении чаши:

τὸ (αἴμα) ἐκχυθὲν ὑπὲρ τῆς τοῦ κοσμου ζωῆς , (по-славянски: излиянную за мирский живот). Г.Филиппов, приводя, не совсем точно, выражение Никодима Святогорца, утверждал, что в данном месте слова: преложив Духом Твоим Святым составляют будто бы «дерзкую вставку невежеетвеннейшей руки», ибо-де по составу речи они являются бессмыслицею, так как будто бы выходит, что Сам Дух Святый приглашается здесь преложить дары Духом Своим Святым. Я доказывал, напротив, что смысл речи тут совсем не нарушается, так как вся молитва обращена не к третьему, а к первому лицу Св. Троицы, что и здесь, как и в чине литургии св. Златоуста, представляющем полное сходство с чином литургии Василия Великого, слова преложив Духом Твоим Святым, являются необходимыми и существенно важными в порядке священнодействия, произношение же слов: излиянную за мирский живот при общем благословении обоих видов представляет несообразность. Эти мысли мои по возбужденному Т. И. Филипповым вопросу о приложении в чине литургии Василия Великого, излагаемый в моей особой статье об его книге, я передал отцу Павлу при последнем свидании, и об них-то писал он в приведенном письме, сам будучи весьма заинтересован этим вопросом.

Тогда же, и еще ранее, я говорил с отцом Павлом о выраженном мне К-м П-м П-м желании, чтобы была составлена для народа маленькая, популярно изложенная книжка о предстоявшей коронации Государя Императора Александра Александровича, и предлагал именно отцу Павлу заняться составлением такого сочинения не для народа, а для вразумления собственно старообрядцев. Опыт такого сочинения он и прислал мне при своем письме.

Я отвечал 25-го марта:

«Благодарю вас за книги, которыми так обильно снабдили меня, и за письмо ваше.

Вы утверждаете меня в моей мысли о мнимом приложении в литургии Василия Великого, и сам я, чем больше вникаю в дело, тем решительнее уверяюсь в справедливости моего объяснения. Кажется, будет довольно убедительный ответ г.Филиппову. Пожелайте и помолитесь, чтобы я кончил это дело с успехом.

Прочел ваше «Воззвание». Так или иначе, во всяком случае ему надобно дать употребление. Этим делом займусь, как только кончу беседу с Тертием Ивановичем. Это была бы хорошая и приличная статья для начала моего журнала¹⁹⁰.

Ныне получил от К. П. письмо, писанное еще 19-го числа. Извещает, – спасибо ему! – о том, что происходило в этот день в Государственном Совете. Пишет, что «статьи прошли с некоторыми несущественными изменениями, напр. разрешено иметь наддверные кресты и иконы малого размера. А о распечатании олтарей рогожских не было и речи. О моем возражении на докладную записку раскольников говорить, что оно «весьма пригодилось». Слава Богу о всем! Раскольники, конечно, знают о происходившем в Совете, – и молчат. Значит, именно одни поблажки дают им дерзость кричать».

28-го марта отец Павел писал мне:

«Благодарю вас за уведомление о деле старообрядчества. Слава Богу, что оно кончилось без больших поблажек расколу. Благодарение Богу, что к такому времени есть такие защитники Церкви, как К. П., и такие возражатели против притязаний старообрядцев, как вы. А то либеральные члены чего не были бы готовы дать старообрядцам! Едва ли бы не нашли справедливым поступиться для них и Успенским собором! Я вспомнил покойного Бабушкина¹⁹¹ слова. Он говорил: «беспоповщинский наставник не лицедействует, – служит мужиком; каждый видит, что служит мужик, – как хочешь, так о нем и судишь. A австрийский поп, мужик по сущности, подделывается под православного священника. Это велия прелесть, – не беспоповцу чета: и более смысленного может прельстить». Его слова справедливы.

Меня все еще занимает вопрос о литургии Василия Великого, Я пересмотрел обретающиеся в нашей библиотеке рукописные Служебники, и все они со старопечатными и исправленными согласны в этих словах: приити и благословити, и освятити, и показати, хотя слов: преложив Духом Твоим Святым в них нет.

Господь Бог да благопоспешит вам в трудах ваших на защиту св. Церкви, да подаст силу и умственную и телесную!»

Вскоре после этого отец Павел снова писал мне:

«При всех ваших недосугах осмеливаюсь и я беспокоить вас моей просьбой. Я получил письмо от Константинопольского вселенского патриарха¹⁹². Ему нужно ответить о получении письма, и без замедления. Я написал ответ; но такому лицу ответить нужно потщательнее. Посему я посылаю вам и копию патриаршего письма, и сочиненный мною ответ: прошу вас исправлением его помочь мне».

Исправив письмо, я немедленно возвратил его отцу Павлу¹⁹³. Но письмо это не было послано по назначению. Живший тогда в Москве Фаворский епископ Никодим (впоследствии патриарх Иерусалимский), чрез которого шла переписка, дал совет отцу Павлу – внести в письмо просьбу к патриарху Иоакиму о письменном изъявлении его благоволения и благословения всему Единоверию, что имело бы характер формального и письменного признания его со стороны вселенского патриарха. Преосвященный Никодим даже сам сочинил и вручил отцу Павлу проект такого письма к патриарху.

7-го апреля отец Павел писал мне:

«Исправленное вами письмо к Константинопольскому патриарху, чтобы его озаглавить приличным титулом, я показал епископу Фаворскому Никодиму. Он дает совет вызвать патриарха еще на письмо и написал черновое, с которого копию посылаю вам. Вы что о том скажете? Мне, действительно, желалось бы иметь от патриарха письмо, в котором не упоминалось бы о наших малых приношениях¹⁹⁴. Но я отчасти опасаюсь, не высказал бы патриарх в письме что-нибудь неудобное для Единоверия. А с другой стороны это опасение рассеивается тем, что у них теперь у самих есть единоверческая Церковь¹⁹⁵. Вы что на все это скажете? Если найдете, что письмо можно послать, то не нужно ли что исправить в нем, или усилить? Прошу это сделать. Не будет ли что и важное?

Преосвященный Никодим сказывал, что в Константинополе напечатана книга Пидалион в 1814 или 1815 году, и в ней положена оговорка на ту же книгу, напечатанную Никодимом Святогорцем в 1801 году. Нет ли в ней оговорки и о Никодимовом подстрочном примечании о перстосложении из книги Петра Дамаскина? Это издание Пидалиона не имеется ли у вас в академической библиотеке? Если нет, то преосвященный Никодим обещается его выписать.

Прошу ваших молитв и вам желаю Страстную седмицу препроводить в сердечном внимании к содеянным в оную и сподобиться быть участником той вечери, о которой всегда молимся: «Вечери Твоей тайней днесь, Сыне Божий, причастника мя приими».

9-го апреля я отвечал:

«Если вы с преосвященным Никодимом находите, что не излишне вызвать патриарха на особое послание с известною благою целию, то я, со своей стороны, могу только радоваться этому предприятию в надежде на достижение цели. Письмо я несколько исправил; но к лучшему ли? – судите и решите сами. Если примете мою редакцию, то нужно иметь в виду вот что: как пошлете письмо, – на русском языке, или в переводе на греческий? Если в переводе и перевод будет делать преосвященный же Никодим, то как бы он не обиделся, что мы позволили себе делать исправления в его сочинении? Примите все это во внимание, и устройте дело, как наставит вас Господь.

На днях явится в печати моя статья о книге г. Филиппова, и вы будете иметь возможность прочесть ее. Скажите мне всю правду об ней. Очень желаю знать ваше мнение.

С наступлением великих святой седмицы дней приветствую вас и желаю вам в радости сретить светлый день воскресения Христова. О мне помолитесь, да не отринет Господь моего намерения в сии дни вкусить от трапезы Его источника жизни и бессмертия».

Накануне праздника Пасхи я снова писал отцу Павлу:

«Приветствую вас с светлым праздником живоносного Христова Воскресения. Воскресший из гроба Победитель смерти да подаст вам обновление жизни, укрепление сил душевных и телесных благодатию, из гроба Его независтно источаемою всем с верою и любовию к Нему притекающим. Помолитесь, да и мне, выну умерщвляемому грехами, подаст Он причастие благодатной жизни из того же приснотекущего источника.

Желал бы повидаться с вами, если не на святой неделе, то в начале Фоминой. Хорошо бы составить тогда и собрание Совета. Авось я приготовлюсь к тому времени. Прошу только уведомить меня, какой день найдете для сего удобнее.

Получил ныне от К. П. пакет, посланный еще 10-го числа: в нем приложен протокол Государственного Совета по известному делу. 11-го числа оно должно было поступить на рассмотрение Общего Собрания Государственного Совета. Чем-то все кончилось?»

16-го апреля отец Павел отвечал:

«Сейчас только, пришедши от светлой утрени, получил ваше приветствие с праздником Христова Воскресения. Чувствительно благодарю. Молю воскресшего Христа, победителя смерти и ада, и вам даровать телесные и душевные силы – побеждать воюющих на святую Церковь.

Дай Бог милость К-ну П-чу, что уведомляет о деемых.

О времени собрания Совета после первых дней праздника переговорю с отцом председателем.

Исправленное вами письмо к патриарху получил. За исправление благодарю; но я еще не посылал его, по случаю Страстной седмицы не имея времени.

Воскресший из мертвых Христос Бог да поможет вам во всем».

22-го апреля отец Павел снова писал:

«Только сегодня, то есть в пятницу, мог улучшить время видеть отца председателя. Он согласен быть собранию Совета в понедельник на Фоминой, в 5 часов. Был я и у Михаила Алексеича, – просил собраться у него в доме. Билеты членам Совета разошлем. Теперь дело за вами: просим пожаловать.

Вот еще дело: нужно бы пригласить преосвященного Мисаила. Что вы на это скажете? Тут дело вот в чем: его нужно избрать в почетные члены, так хорошо ли будет об этом говорить при нем? Подумайте, как сделать.

Письмо патриарху послал в вашей редакции¹⁹⁶.

За статью о книге г. Филиппова, т.е. о приложении в литургии Василия Великого, весьма чувствительно благодарю. Г-ну Филиппову должно бы понять теперь, что он пишет намах, а если он не поймет, то со стороны многие люди поймут.

Благодать Божия да помогает вам!»

Предположенное собрание Совета состоялось. Был ли на нем новый викарий, припомнить не могу, в письмах же наших нет о том упоминания.

Вскоре после этого собрания, именно 28-го апреля, отец Павел прислал ко мне с письмом прибывшего в Москву уполномоченного от одного общества старообрядцев Нижегородской епархии, желавших присоединиться к Церкви на правилах Единоверия, но встретивших к тому решительное противодействие со стороны приходского духовенства и местной духовной власти, так как, состоя в расколе по Спасову согласию, они, по обычаю раскольников этого согласия, совершали крещение в церкви и по метрическим книгам числились церковными, а таковым переход из раскола, в котором они несомненно состоят, в православную Церковь, с которою желают единения, воспрещен. Отец Павел писал:

«Податель сего письма – уполномоченный от старообрядцев Нижегородской губ. недалече от Мурашкина. Они принадлежат к Спасову согласию; их 180 душ; и вокруг их есть еще много старообрядцев разных сект. Теперь они пожелали иметь единоверческую Церковь, на что дал им словесное согласие и преосвященный Нижегородский. Они построили уже по его благословению дома для причта и купили продающуюся недалече от них старую церковь; постройку церкви и обеспечение причта принимают на себя. По этому делу они дважды подавали прошение преосвященному, но получили отказ от консистории. Подали прошение и в Св. Синод; но когда будет решение, не известно. Я советую им подать докладную записку г. обер-прокурору. Вы что на это скажете? Притом нельзя ли вам, со своей стороны, попросить его письмом, чтобы не оставил их просьбы, если это можно и прилично. Мне жаль бедных мужиков. Посланный лучше вам расскажет свое положение. Простите меня за мою дерзость, сделанную от жалости к страждущим людям, ищущим единения с Церковию.

Отец Ипполит у нас сделался нездоров: с ним последовал небольшой удар паралича. Чем кончится? – воля_Божия!»

29-го апреля я отвечал отцу Павлу:

«Дело нижегородских старообрядцев очень прискорбно. Вот что бывает! Я составил для них докладную записку; а на сих днях напишу к К. П. и объясню, чего нельзя было говорить в записке. Авось даст Бог, – дело устроится по желанию простых душ, ищущих спасения, а не по расчетам пастырей, помышляющих только о волие и млеке. Как жаль, что в новом указе синодском поставлен пятилетний срок непринятия таинств для безпрепятственного принятия в Церковь таких, числящихся церковными, старообрядцев!

Весьма опечалило меня известие ваше об отце Ипполите. Бог да спасет его! Потеря его будет очень чувствительна для нас и для меня в особенности. При издании журнала я рассчитывал на его помощь. Прошу вас передать ему мое сожаление о нем и мой поклон.

Возвратясь из Москвы, нашел Володю в кори. Два дня ему было очень тяжело; ныне как будто легче. Я не спал ночи три. Тут еще экзамены. Тяжко приходится. До дела и добраться не могу. Исправил до половины ваше «Воззвание» по случаю предстоящей коронации; а до конца еще не могу дойти.

Помолитесь о нас и благословите нас».

Вскоре после коронации отец Павел писал мне:

«Честь имею приветствовать вас с коронационными московскими торжествами, которые под особым Божиим покровительством совершились так благополучно. Дай Боже, чтобы это спокойствие всегда пребыло с нами!

Завтра, во вторник, я назначаюсь служить с преосвященным Алексеем в храме Христа Спасителя. В первую по освящении седмицу литургии совершаются здесь архиерейским служением.

Сегодня был у меня редактор журнала «Изуграф», которого книжки вы видели у преосвященного Сергия, – просил подписаться на этот журнал. Я отказался и сказал ему несколько слов о издании журнала Прохоровым.

Скоро ли в Пушкино? Уведомьте меня. Мне желательно вас там проведать.

Когда быть открытию библиотеки, еще не решено. Пусть владыка после трудов отдохнет.

Господь да благоволит вам в летние месяцы поправить свои силы, чтобы оне были достаточны на предлежащие вам труды для св. Церкви».

Я отвечал 2-го июня:

«Благодарю вас за послание. Оно отыскало меня уже в Пушкине, куда я переселился в прошлое воскресенье. Милости прошу посетить меня в дачном уединении: отыскать меня там не трудно».

Отец Павел не замедлил посетить меня на даче. Беседовали мы много о издании Братского Слова, которое к этому времени было уже разрешено и для которого я уже готовил тогда материалы.

Возобновить издание я решил с 1-го августа, и не в четырех уже книгах за целый год (т.е. не по книге в каждые три месяца), как издавал в 1875 и 1876 годах, а по двадцати небольших (в три печатных листа) книжек, выпуская по две каждый месяц, 1-го и 15-го числа, за исключением двух летних, так, чтобы в течение года издание составило два больших тома. Начав с 1-го августа, я предположил за 1883-й год выпустить один том, а потом с 1884-го года выпускать уже по два. Отец Павел относился к этому моему делу как к своему собственному, ревнуя о пользах Братства, или точнее – святой Церкви, боримой расколом. Теперь и наша переписка касалась большею частию журнала. Как редактор, я имел в нем, до самого конца его жизни, неутомимейшего и полезнейшего сотрудника и советника: в Братском Слове напечатаны все его сочинения, вошедшие потом в третий и четвертый томы полного (посмертного) их издания, а также и те капитальные по содержанию и объему, которые изданы особыми книгами. Все это время наших совместных, усиленных литературных трудов было для нас обильно утешениями, которые доставляло нам сознание их видимой пользы для миссионерства против раскола, то есть для православной Церкви, а также не менее обильно и огорчениями не только со стороны раскольнических главарей, озлобленных этими нашими трудами и измышлявших всякие способы вредить нам и клеветать на нас, но и от лжебратий, сознательно или бессознательно, одни корыстно, другие и безкорыстно, выступивших пособниками раскола, как будет видно из самой переписки нашей.

С первых книжек Братского Слова я намерен был в моем любимом отделе «Летопись происходящих в расколе событий» сообщить сведения о наиболее видных раскольнических деятелях: недавно умершем Антонии Шутове, о незадолго перед тем освобожденных из суздальского заключения лжеепископах Аркадии, Кононе и Геннадии, особенно же о любезном мне авторе Окружного Послания Иларионе Георгиевиче Ксеносе. У меня имелись, составленные по моей просьбе отцом Павлом, чрезвычайно интересные воспоминания его о личных сношениях с Антонием Шутовым: эти воспоминания я решил печатать с первой же книжки. Но так как существовало тогда и ходило по рукам у раскольников, составленное Онисимом Швецовым, тенденциозное и лживое описание Антониева жития, то мне желательно было напечатать, попутно с воспоминаниями отца Павла, и это раскольническое писание, разумеется, сопроводив его обстоятельными подстрочными примечаниями, разоблачающими его лживость. В сказании этом была речь о некоторых обстоятельствах из жизни Антония, мне недостаточно известных; поэтому, при свидании с отцом Павлом, я просил его сообщить мне сведения об этих обстоятельствах, для чего при свидании дал ему и самую рукопись сказания, отметив в ней места, на которые желал иметь объяснение. Возвратившись от меня, отец Павел писал мне 11-го июня:

«Андрей Шутов рисовальщиком на фабрике не был и рисовать не умел. Поступил он к Гучкову, имея 34 года; сперва занимал должность разносчика материалов для кручения бахром и подартельщика по набивной части. Это свидетельствует Василий Федотов, занимавший тогда должность главного артельщика на фабрике Гучкова, теперь инок Гуслицкого Спасопреображенского монастыря – Виталий¹⁹⁷.

Отец Онуфрий сказывает, что о том, как Антоний вошел в келью Павла, ведомо только им двоим, т.е. Антонию и Павлу, что в монастыре Белокриницком этому не придавали никакого значения, а уж после стали толковать о чуде. Творить молитву чрез окно Павел и Антоний не имели возможности, во-первых, потому, что это было на масленой неделе после навечерницы, то есть уже ночью, а во-вторых, потому, что окно Павловой кельи во втором этаже не представляло к тому удобства¹⁹⁸.

В Николин день, 9-го мая, Антоний в иподиаконы не был поставлен, – он был тогда на послушании в хлебной¹⁹⁹.

Посылаю вам записку Егора Антоныча о распространяемой старообрядцами злорадной молве о вас.

Дай вам Бог успеха в предстоящем вам труде составить порученную вам записку!

Благодарю за гостеприимство ваше».

О порученном мне труде составить замечания на записку, поданную раскольниками на Высочайшее имя все с требованием себе разных прав и привилегий, я имел беседу с отцом Павлом также в бытность его у нас на даче, где он нашел меня и сына моего не особенно здоровыми. Так как мне не пришлось скоро писать ему, то 25-го июня он снова писал мне:

«Как здоровье ваше и Володеньки? Как Бог помог вам кончить столь важный труд ваш? – говорю о труде по поводу записки, поданной раскольниками на Высочайшее имя. Дай Бог, чтобы рассмотрение её имело полный успех, с надеждою которого писана, и чтобы светлейшие очи Государя Императора были обращены на него с полным вниманием в защиту св. Церкви!

Мне пишут из Петербурга, что К. П. весьма был болен, а теперь, слава Богу, поправился. Господь да сохранит здравие его для пользы святой Церкви и государства!

Я думаю, что в июле вы объявите о журнале. Дай Бог вам начать этот труд, и поели Господь помощь вести его в пользу св. Церкви, во славу Божию и в похвалу вам!

Нa этой неделе, во вторник, 21-го числа, мы сподобились посещения владыки-митрополита. Он был в обеих церквах, и в библиотеке, и у меня в келье.

Призываю на вас Божие благословение и молитвы московских чудотворцев в помощь вам».

27-го июня я отвечал:

«Приветствую вас с наступающим днем вашего ангела. Молитвами великого Апостола языков да хранит вас Господь еще многие годы и да подаст вам здравие и силы служить святой Его Церкви Благовестием истины!

Спрашиваете о нашем здоровьи. Не могу похвалиться. И Володя недомогает, и сам все чувствую слабость и упадок сил.

О своей болезни извещал меня сам К. П. чрез письмо, писанное даже не его рукой. Но потом писал уже собственноручно, – сообщает, что составленная мною записка об известной вам просьбе на Высочайшее имя «весьма удовлетворила его». Прочесть это мне было, разумеется, приятно. Дал бы Бог, чтоб труд этот принес пользу святой Церкви! В этом все дело; об этом вся моя забота.

Нужно делать объявление о журнале, хотя недомоганье и наводит некоторый страх приниматься за такое дело. Буду уповать на помощь Божию. Помогайте и вы молитвою о моем недостоинстве, советами и литературным трудом. Для первой книжки уже имею совсем приготовленные – ваше сказание об Антонии и сказание Швецова. Прочитал и статью отца Василия Даревдова: весьма понравилась мне. Немного сократив и исправив, непременно напечатаю. Вы, конечно, ее читали, и я желал бы слышать от вас только подтверждению правдивости рассказа. Скажите особенно, – правду ли повествует он о вас, что вы восставали против его рассуждений о Церкви? Мне кажется, что в то время у вас в монастыре шли уже разыскания об этом. Разве были другие причины возбранять отцу Василию толки о Церкви?

Радуюсь, что посетил вас митрополит. Но, видно, при этом посещении не произошло ничего особенно примечательного. Иначе вы уведомили бы меня.

Помню свой долг по Братству²⁰⁰; но дела и немощи заставляют откладывать уплату. Когда сделаю, что требуется, извещу вас».

1-го июля отец Павел отвечал:

«Чувствительно благодарю вас за приветствие со днем моего ангела. Слава Богу, я свой праздника, препроводил со утешением духа. Притом накануне, после малой вечерни, получил большую серебряную медаль, которая раздается архимандритам, присутствовавшим в Успенском соборе при священном короновании Их Императорских Величеств.

Я послал вам через Егора Антоныча газету «Восток со статьей нового Валаама, которая явилась очень кстати, только бы не ускользнула от внимания К. П. Не излишне бы вам напомнить ему об ней. Хорошо было бы и в вашем журнале сказать об ней что-нибудь Свой журнал для этого и нужен. Сколько Боголепов ни ораторствовал, а, наконец, к тому же пришел, что православную Церковь надо сместить, а свою на её место поставить.

Не писал я вам подробно о посещении владыки потому, что писал наскоро, не имел времени. Для Единоверия важны слова владыки, сказанный монастырскому братству: «Желательно, чтобы единоверцы были истинными единоверцами, чтобы обрядов различие нас не разделяло, помнили, что при том и другом обряде спасению не отказано. Я ответил, что в нашем монастыре братство такого мнения и держится, – оно и к исправленным обрядам относится с полным уважением. Владыка ответил: слава Богу! Библиотекой он, видимо, интересовался, – говорил, что надо ее опаснее хранить от огня; спрашивал о потолках и полах, обезопашены ли от огня. Заметно было, что рукописями, мелко писанными, владыке заниматься трудно.

Теперь вам напишу новое. Как вы взглянете, желал бы знать. На письмо к вселенскому патриарху, которое вы исправили и которое было послано по совету Фаворского епископа Никодима, я получил ответ. И чрез кого же? Чрез г. Филиппова, в его письме ко мне. Это письмо Филиппова, в котором приводится ответ патриарха, в копии посылаю вам²⁰¹. По моему мнению, если не ошибаюсь, жаль, что оно не было получено прежде составления вашего ответа г. Филиппову на его слова о возвышенных взглядах константинопольского патриарха на Единоверие²⁰². Ибо отвечая на мою просьбу, патриарх совершенно отстраняешь себя от участия во внутренних религиозных и церковных делах нашей Церкви; посему ясно можно видеть, что восточная Церковь предоставляет нашей Церкви право полного распоряжения во внутреннем её управлении. Важно, что это отвечено чрез самого г. Филиппова.

Что вы спрашиваете об отношениях между мною и отцом Дарендовым, об этом я вам напишу особо.

Дмитрий Иваныч Харитонов делает указатель к Хлудовской библиотеке по предметам, нужным для вразумления старообрядцев, т.е. где, в каких книгах и рукописях библиотеки содержатся такие предметы. Может будет не излишне поместить этот указатель в вашем журнале²⁰³.

Пишете, что вы еще не вполне здоровы. Это весьма жалко. Вам теперь нужно полное здоровье. Я советовал бы вам побывать у Горбачева ²⁰⁴: он занялся бы вами более сериозно, ибо питает к вам большое уважение.

Завтра, в субботу, 2-го числа, мы с преосвященным Мисаилом едем в Гуслицкий монастырь, а потом в деревню Мальково для собеседования со старообрядцами».

В присланной мне отцом Павлом газете «Восток», которую издавал г. Дурново, столь известный теперь радетель раскола и тогда уже завязавший сношения с раскольниками, помещена была статья г. Боголепова, одного из видных раскольнических деятелей, касавшаяся все того же вопроса о распечатании рогожских олтарей. С неожиданной откровенностью он объявил, что правительство не может дозволить этого распечатания, так как оно было бы со стороны правительства равносильно признанию законности австрийского священства, которое само же правительство не признает законным (за это невинное признание правильности действий правительства отец Павел и назвал Боголепова новым Валаамом); он считал необходимым предварительно точнее определить (будто бы не определившияся еще) взаимные отношения между Церковию и расколом, для чего и предлагал свой довольно куриозный план. Статья Боголепова была действительно любопытна и давала повод высказать несколько полезных замечаний о расколе. Поэтому я сделал, как советовал о. Павел, довольно подробный разбор её для первой книжки Братского Слова²⁰⁵.

Упомянутая в наших письмах автобиография о. Василия Дарендова, единоверческого священника в Королишках, одного из учеников отца Павла, которая была прислана мне для рассмотрения и, если можно, для напечатания, представляла очень много интересного. Я весьма дорожил откровенными сказаниями бывших старообрядцев об их жизни в расколе и о том, как постепенно пришли они к убеждению в его лживости и сделались чадами православной Церкви, – печатал эти сказания с особенной готовностью²⁰⁶, и с утешением должен сказать, что получал их в изобилии из разных мест, от множества лиц, совершенно незнакомых мне. Присылая мне свои безхитростные писания, большею частию даже не очень грамотные, они, обыкновенно, отдавали их в мое полное распоряжение, и едва ли кто из них остался недоволен редакцией, в какой эти их писания являлись потом на страницах Братского Слова и в отдельных оттисках, которые я, обыкновенно, посылал им вместо гонорара, а от многих получал и благодарность за сделанные мною исправления. Вообще, напечатанные в Братском Слове многочисленные биографии бывших старообрядцев составляют важное приобретение не только для журнала, но и вообще для литературы о расколе.

Статьей отца Василия Дарендова я намерен был положить начало таких биографий в возобновленном Братском Слове. И так как вообще при печатании их соблюдал крайнюю осторожность относительно событий, не проверенных или внушавших какое-либо сомнение относительно их полной достоверности, то и просил у отца Павла разрешения некоторых недоумений, внушаемых рассказом отца Дарендова о взаимных между ними отношениях. Обещавши это сделать, отец Павел не замедлил исполнить обещание. Вслед за предыдущим я получил от него следующее письмо:

«Вы изволили спросить меня об отце Василии Дарендове или, собственно, о тех местах в его повествовании, где он пишет, что я его удерживал от присоединения к Церкви. Эго действительно требует объяснения. Мне приходилось встречать людей, которые присоединились из раскола к Церкви, не слышав о правоте её никаких доказательств от писания, единственно только по внутреннему влечению сердца. Одного из таких я спрашивал, – какими доказательствами они, убедился оставить раскол и присоединиться к Церкви. Он ответил мне, что никаких доказательств не слыхал, а знает только, что Церковь основана Самим Христом, присоединиться же к Церкви имел такое внутреннее влечение, что никак не мог преодолеть его, или даже приостановить на долгое время, и только после того, как присоединился к Церкви, стал спокоен духом. Примером таких людей я опытно убедился, что в Церкви Христовой есть внутренняя благодатная сила, влекущая к ней людей, более или менее предочищенных сердцем. Такое влечение ко св. Церкви приметно было и в о. Василии. Когда мы начали толковать о вечности Церкви и её таинств и о том, что вне Церкви не возможно получить спасение, мы при этом не имели еще в виду греко-российскую Церковь; потом уже, когда возник вопрос, не она ли есть искомая нами истинная Церковь, стали рассматривать раскольнические против неё обвинения, и поняли их несправедливость. Отец же Василий, познакомившись с нами, как только усвоил себе учение о вечности Церкви и таинств, разгорелся духом и готов был немедленно присоединиться к Церкви именно греко-российской. Для него жизнь вне Церкви была уже невыносима. Правда, и для нас была она тяжка; но мы без рассмотрения вступить в греко-российскую Церковь не находили возможным; он же готов был вступить без рассмотрения, даже мало и упражнялся тогда в обсуждении преград, отделивших нас от Церкви, – по одному влечению сердца безотлагательно желал быть сыном Церкви. Особенно, когда он проехал от Твери до Нижнего по Волге и видел по обе стороны её то и дело встречавшиеся каменные церкви, он все плакал и говорил, что неоспоримо, без всякого сомнения, должна быть истинною православною Церковию Церковь Российская. Однако, при всем разгорании сердца его, как у Луки и Клеопы, он не решился один идти в Церковь. Окружающим его он часто и смело говорил, что Христом основанная Церковь должна быть вечно со всеми чинами иерархии и таинствами, и был тверд в доказательствах; а когда покушался высказать, что такова есть именно Церковь Российская, то на вопросы о преградах, отделяющих старообрядцев от сей Церкви, не мог дать основательного ответа. Поэтому и у меня не мог он найти одобрения своим речам о Российской Церкви и сочувствия неотлагательному, без должного рассмотрения, присоединению к ней. Мое дело было иное: мне нужно было именно тщательное рассмотрение всех предметов, отделявших нас от Церкви, как для моего собственного удостоверения в правоте её, так и для того, чтобы дать ответ о сих вопросах всякому вопрошающему. Это и было причиною моей медленности присоединиться к Церкви. Я не решался сделать этот шаг, пока не разрешил все свои недоумения. Поэтому я и говорил отцу Василию в лицо: «ты ревнуешь идти в Церковь, а не идешь; значит, и у тебя бездоказательно сделать это не стает решимости. Может, ты нашел Церковь не там, где она действительно находится? Для отца Василия такие мои замечания ему были тяжелым ударом. Об них-то и упоминает он в тех местах своей биографии, которые возбудили ваше недоумение²⁰⁷.

Также о мелочных федосеевских обычаях, которых весьма строго держался отец Мартиниан²⁰⁸, есть у отца Василия неточность, или неполнота, – не сказано, откуда эти обычаи им взяты. Взяты они из московского Преображенского Кладбища. Наставники Преображенского Кладбища на польских и литовских беспоповцев смотрят как на полуотступников за то, что они сообщаются с рижскими беспоповцами, которые сводят в моленных браки и молятся за царя, да и сами некоторые из них молятся за царя, а между себя молящиеся с немолящимися не разделяются. Московские наставники требовали от всех, хотящих иметь с ними общение, полного разделения и в пище и в молении от тех наставников, которые сообщаются с Ригою. Таким исполнителем правил Преображенского Кладбища у литовских беспоповцев был не один отец Мартиниан; были таковые и в Режицах, да и теперь есть²⁰⁹.

Когда я получил биографию отца Василия, думал-было сделать к ней подстрочные примечания, но оставил, потому что не знал, будете ли вы печатать, чтобы не работать напрасно²¹⁰.

О строгости моей жизни в Пруссии у о. Василия написано преувеличенно. Я не могу отказываться, что в некоторой мере соблюдал там строгость жизни; но и преувеличивания не желаю брать на себя»²¹¹.

Предстояло, наконец, столь замедленное открытие Хлудовской библиотеки. 12-го июля отец Павел писал мне:

«Освящение библиотеки назначено в воскресенье, сего июля 17-го числа, в 12 часов, после литургии. Освящение будет совершать преосвященный Мисаил. Прошу вас пожаловать к назначенному времени. За литургиею преосвященный не будет».

На другой день, 13-го июля, я отвечал:

«Получил ныне письмо ваше. По приглашению вашему явлюсь к вам в воскресенье, если не встречу непреодолимых препятствий. Но вы очень одолжили бы меня, если бы уведомили, почему праздник будет без митрополита, также приедет ли Михаил Алексеевич, и как вообще будем праздновать. Краткие об этом известия мне нужны затем, чтобы знать, как написать речь и даже как одеться, что в настоящую жаркую пору немаловажный вопрос. Не скрою, что меня огорчило известие о предстоящем открытии библиотеки, не столь торжественном, как предполагалось и как требовала бы важность события и самая память незабвенного завещателя. Зачем же было и ждать? Да будет на все воля Божия!»

На другой же день, 14-го числа, отец Павел прислал мне ответ:

«Честь имею уведомить вас: к Михаилу Алексеичу я писал пригласительное письмо; а пожалует он или нет, не знаю.

Владыку-митрополита ездил приглашать; но он отказался, – сказал, что ему нужно ехать по епархии, и сам назначил преосвященного Мисаила. Преосвященный Мисаил отказался служить литургию потому, что ему нужно служить в соборе, – приедет после литургии и сотворит водоосвящение. Отец председатель обещался быть.

Вы не трудитесь теперь писать большую статью, – приготовьте маленькую; a после для Братского Слова молено будет дополнить. Если и вовсе не напишете, и то не беда; только сами пожалуйте.

Ваше огорчение справедливо. Нужно бы тем, кому следует, поддержать наше дело; а этой поддержки нет. Посему нужно терпение и терпение. Откровенно вам скажу: терпеть грустно; но дело Церкви, чтобы не было радости врагам её, требует терпения. Пришло мне в голову и о празднике Братства. Зимой владыка не бывает в Москве, потому прилично служить и викарию, или и одному отцу председателю. А если бы владыка был в Москве и не служил, будет ли это способствовать возбужденно внимания к Братству со стороны духовенства? Опять нужно сказать: потребно терпение, и: сила Божия в немощи совершается. Помози, Господи! Мужайтеся, и да крепится сердце ваше! Потерпи Господа. Прошу вас Богом терпящих пожаловать; а Господь нас утешит ими же весть судьбами».

В назначенное время открытие Хлудовской библиотеки в Никольском единоверческом монастыре состоялось. По освящении библиотечной залы в ней же состоялось собрание Совета Братства, и я произнес приготовленную на этот случай речь; потом в убогой келье отца Павла предложено было собравшимся участникам праздника некое «учреждение», за которым большой любитель сочинять речи А.Е.Сорокин прочитал свою записку о том, действительно ли раскольники, как принято думать, заботились и заботятся о сохранении древностей, и этим вызвал отца Павла на сообщение интересных сведений о враждебном отношении федосеевцев Преображенского Кладбища, и особенно их знаменитого настоятеля Семена Кузмича, к собиранию и хранению древних рукописей, почему и библиотека Преображенского Кладбища оказалась весьма скудною древнеписьменными книгами.

19-го июля отец Павел писал мне:

«Благодарю, благодарю и паки чувствительно благодарю вас, что понудили себя в такое время сделать все, что следовало от вас к открытию библиотеки. Я душевно рад, что все устроилось прилично памяти досточтимого Алексея Иваныча. Речь ваша украсила торжество в самом лучшем виде. Теперь еще прошу вас написать коротенькое известие об открытии библиотеки в Московские Ведомости».

В тот же день и я писал отцу Павлу:

«Приношу вам благодарность за угощение и за весь вообще праздник, который вы устроили. Вам обязаны мы, что праздник действительно вышел хорош. Жаль, конечно, что его не почтили своим присутствием лица, которым подобало быть; что же делать! Я послал в Московская Ведомости коротенькое описание праздника; оттуда, несколько распространив, перепечатаю его в своем журнале. Думаю напечатать там и речь свою; но желал бы знать, не находите ли вы чего лишнего в ней, или требующего исправления. Очень желал бы слышать это от вас. Между тем, попросите от меня отца Филарета, чтобы сообщил мне, сколько именно принято из библиотеки Алексея Иваныча старопечатных и древлеписьменных книг, и сколько книг новой печати, также скольких книг и рукописей (по описанию) не оказалось на лицо. Мне кажется, во избежание недоразумений, не излишне сказать об этом в печати.

Первая книжка моего журнала совсем почти готова. Вышло, вместо назначенных трех листов, почти четыре. На первый раз это ничего. И для второй книжки довольно есть набора. Статью об открытии библиотеки и речь, сказанную тогда мною, думаю поместить в ней же, чтобы не откладывать далеко²¹².

Вы говорили мне при свидании, что еще нечто написали для меня. Очень рад. Прошу вас также пересмотреть статью отца Дарендова: она составит для меня не малую подмогу.

Во второй книжке будут напечатаны и Новинковские вопросы²¹³: не сделать ли для Братства отдельные оттиски и если сделать, то сколько»?

22-го июля отец Павел отвечал:

«Благодарю вас за статью, напечатанную в Московских Ведомостях.

Вы спрашиваете моего слова о ваших статьях. Мне весьма нравятся обе, – и читанная в библиотеке, и помещенная в Ведомостях; советую вам обе поместить в вашем журнале. Только если будете повторять статью из Московских Ведомостей, то сказанное в моей речи о Семене Кузмиче, что он не дорожил древлеписменными книгами за встречающиеся в них мнимо-никонианские новшества – имя Иисус, тройное аллилуйа и пр., дополните следующим: однако после Кузмича осталось непроданным, должно-быть, по недосмотру его, Житие Александра Ошевенского с решительным свидетельством о древности троеперстия²¹⁴.

Статьи об открытии библиотеки желательно бы иметь несколько экземпляров отдельною книжкою для монастыря. А Новинковских вопросов неотменно нужно напечатать на счет Братства две, или три тысячи экземпляров.

О количестве книг, пронятых в библиотеку, требование ваше отцу Филарету передал: он вам доставит в скорости. О книгах недостающих по каталогу но лучше ли умолчать в печати, дабы тем не оскорбить как Михаила Алексеича. Нам достаточно в оправдание протоколов.

К статье Дарендова подстрочные примечания написал. Жаль, что не отдал её вам в бытность вашу у нас, – пришлю на днях. Но только мои примечания вы пересмотрите сами: я писал их с больной головой. Если вздумаете и письмо мое к вам по поводу статьи отца Василия напечатать, думаю не излишне будет.

Вы изволите спрашивать меня, какую еще статью я начал писать. Я начал излагать некоторые мысли об антихристе; но не знаю еще, будет ли она хороша. Цель моя – ослабить мнение о распространении царства антихристова на всю вселенную и этим читателя довести до точного, без преувеличений, понятия о предмете, а с тем вместе уронить и беспоповство, имеющее прикровением господство антихриста. Но мне эту статью не хочется помещать в начальных книжках вашего журнала, потому что этот вопрос об антихристе хотя и очень важен, но о нем уже не мало говорено²¹⁵. Еще есть у меня порядочная по объему статья о седми Церквах, упоминаемых в Апокалипсисе. Написана она с целию – показать неодоленность Церкви ; но требует вашего рассмотрения. Если она будет годиться, то нужно вам будет сделать к ней предисловие, чтобы объяснить, с какою целию она написана. А то иной будет ждать от нас толкования на весь Апокалипсис, на что решиться не безопасно²¹⁶. Но надо пождать помещением и этой статьи в вашем журнале. Прежде мне хотелось бы напечатать мой ответ Зыкову, если вы найдете возможным.

Перед постом мне желательно вас посетить: известите, когда вас несомненно можно застать на даче, чтобы мне не приехать напрасно.

Призываю на вас и семейство ваше благословение Божие».

А 25-го июля отец Павел снова писал мне:

«Честь имею уведомить вас, – вчера, то есть 24-го числа, я имел счастие быть у К. П. Он приказал вам сказать поклон. Не потребовал вас в Москву потому, что не захотел вас беспокоить, так как приехал на самое короткое время. Дело, по которому вы писали записку, покуда, слава Богу, остановлено; но только не без опасности, чтобы оно каким случаем опять не возбудилось. Служителей, готовых наняться служить им (т.е. раскольникам) не нет. Жалуется, что нужно стоять всегда на страже. Сбирается он на месяц за границу. Вот сообщаю вам что слышал. Помолитесь, чтобы Господь дал опочинуть людям стоящим на страже от лис, хотящих повредить вертоград церковный.

Вот бесстудие лжеединоверцев! Морокин²¹⁷ отважился писать К. П. о единоверческих епископах²¹⁸.

К 1-му августа вышла первая книжка возобновленного Братского Слова. В ней была напечатана, между прочим, моя отповедь старообрядцу Боголепову на упомянутую выше его статью в газете г. Дурново. Мне желательно было знать об ней мнение отца Павла, и 3-го августа он писал:

Статья в ответ Боголепову не только на меня произвела благоприятное впечатление, но и г. Сорокину доставила торжество, также и отец архимандрит Вениамин весьма доволен. Особенно хорошо сказано о предлагаемой Боголеповым комиссии для уяснения отношений между Церковию и расколом.

Потом 14-го августа отец Павел писал:

«Слышу, что К. П. приехал в Москву; но воспользоваться свиданием с ним не могу по слабости моих сил, которые не желаю тратить накануне храмового монастырского праздника. А видеться и поговорить с ним следовало бы, может, о чем и нужном, – особенно о распространении вашего журнала. Приведет ли к добру то, что духовенство не хочет заняться расколом, a епархиальная власть смотрит на это спокойно? Не нужно ли принять какие-либо меры, – каким приличным образом привлечь духовенство к чтению сочинений о расколе, после чего может возбудиться в нем желание, или расположение и к деятельности против раскола?

Здоровье мое не весьма исправно, если не сказать что и более. По совету врача думаю ехать в Сызрань отдохнуть. Подал владыке прошение о билете. Намереваюсь после праздника отправиться. Да будет во всем воля Божия! Молю Бога, чтобы вам дал здравие на труды в пользу святой Церкви.

Вторая книжка Братского Слова мне тоже нравится. Не забудьте нам отпечатать несколько оттисков помещенной в ней статьи об открытии библиотеки».

В то же самое время я писал отцу Павлу:

«Возвращаю вам статью о беседе в Гуслицах. Я немного сократил ее, но существенное все сохранил. Прикажите переписать, покажите преосвященному и потом пришлите ко мне: быть может, я найду ей место в третьей книжке.

От К. П. имею известие, что первая книжка Братского Слова ему понравилась. Дает несколько советов, которыми пока трудно воспользоваться, напр. не разбивать статей на несколько книжек. Совет основательный и полезный; но при очень малом объеме книжек не удобно, даже не возможно его исполнить. Небольшие статьи, конечно, дробить не стану.

Больше писать некогда. Как ваше здоровье? Егор Антоныч сообщил мне недобрые вести о нем. Спаси вас Бог!»

В прежних письмах упоминалось уже о поездке нового викария с отцом Павлом в Гуслицы для собеседования со старообрядцами. Чтобы привлечь его расположение, как человека близкого к митрополиту, мы решились напечатать в Братском Слове сочувственную статью об его беседе со старообрядцами в Гуслицах. Отец Павел сам составил эту статью и прислал мне на предварительный просмотр: об ней-то и говорится в моем письме. Отправив это письмо, я должен был съездить в Москву для свидания с К. П., и воспользовался случаем повидаться с викарием: из разговора с ним я убедился, что ему действительно очень хотелось видеть в печати сказание о его гуслицких беседах. Я надеялся, что составленная отцом Павлом и исправленная мною статья удовлетворит его. Но вышло не так. Статью нашу он подвергнул исправлению и именно внес в нее подлинный текст своей речи, обращенной к гуслицким старообрядцам. Исправление это однако же оказалось неудачным; сначала отец Павел нашел необходимым устранить некоторые допущенные в нем неверности, а потом я, как редактор, обязанный хранить достоинство журнала, исключил некоторые выражения. Между тем, дозволив себе такое «самоуправство», мы, как оказалось впоследствии, не мало повредили себе...

Возвратясь из Москвы, я нашел приведенное выше письмо о. Павла от 14-го числа, в котором он извещал, между прочим, о своем нездоровьи. Это служило свидетельством, что здоровье его действительно в дурном положении, так как он не любил и не имел обычая говорить и писать о своих недугах. 16-го августа я отвечал:

«Очень мне грустно слышать, что здоровье ваше в худом положении. Да помилует вас Бог! И путешествие на родину да способствует восстановлению сил ваших! Надеюсь, вы не оставите меня в неизвестности, куда писать вам в случае надобности.

Ничего особенного о свидании с К. П. не могу сообщить вам. Я сказал ему о вашем нездоровьи: он очень пожалел.

Заходил я к преосвященному Мисаилу, имея свободный час, и кое о чем побеседовал. Не знаю, на пользу ли. Говорил и о статье. Кажется, очень заинтересован ею. Вы одолжите меня, если поскорее возвратите мне эту статью: я желал бы поместить ее в третьей книжке. Книжка эта почти составлена. И для четвертой имею материал.

Буду с нетерпением ожидать вашего возвращения из Сызрани. А теперь желаю вам благополучного пути».

Между тем и отец Павел, несмотря на нездоровье заботившийся об обеспечении материалом моего журнала, – в тот же день, 11-го августа, писал мне о сочинениях Алексея Иродиовова, которые и прежде советовал издать и изданием которых я действительно принес потом не малую пользу занимающимся изучением раскола:

«Книги Родионова отыскали все: их четыре. Я советовал бы вам этим мужем заняться: и журналу вашему была бы порядочная пища, достойная его, и это послужило бы к оправданию предков против обвинения в недеятельности. По крайней мере, сделать бы вам описание его сочинений, с некоторыми из них извлечениями. Мне нравится его статья о перстосложении. Она есть в двух списках: в одном жестокие выражения смягчены или самим автором, или кем-нибудь после. Если прикажете, мы их вышлем вам все. Вам нужно их видеть, даже и те, которые он писал, бывши в расколе.

Мне пришло на мысль спросить вас: вы собирались писать ответ на поданное в Синод прошение единоверцев²¹⁹, так мне желательно знать, принимались ли за него, или нет. Если не принимались еще, то не спешите, время терпит.

У нас в соседях²²⁰ собирается великий собор неосвященных отцев, – хотят советоваться о каких-то заповедях человеческих. Если услышим что, то постараемся сообщить. Слышно только, что пригласительных писем разослано до шестидесяти, и многие уже собрались.

Праздник, слава Богу, имел силу отпраздновать. Благодарен и доктору: что-то дал мне подкрепляющее.

Прошу ваших молитв. И вам в ваших трудах Бог да поможет».

18-го августа я отвечал:

“Очень отрадно слышать, что здоровье ваше несколько поправилось. Благодарю и за известие о книгах Иродионова. Ими действительно стоит заняться; но приступить к этому делу могу не тотчас, поэтому и присылать книги не спешите. Бог даст увижусь с вами: тогда и возьму.

Ничего не пишете вы теперь о вашей поездке в Сызрань. Ужели отложили ее?

Не упоминаете также об описании беседы преосв. Мисаила. Если готова, прикажите немедленно послать в типографию для набора в третью книжку: иначе в эту книжку статья не попадет.

Если сообщите что о соборе у преображенцев, буду вам очень благодарен²²¹. Корреспонденцию Егора Антоныча напечатаю в третьей книжке²²²: относительно Стоглава заметка очень хороша²²³.

Прошением единоверцев не успел заняться, – решительно не вижу, как проходит время».

19-го числа отец Павел отвечал:

«Описание поездки преосв. Мисаила в Гуслицы получил от него вчера вечером, a ныне поутру, согласно вашему распоряжению, послал в типографию. В поправках преосвященного я осмелился сделать некоторые изменения. Так, по смыслу его слов выходило, что изречение св.Киприана: «кому церковь не мать, тому Бог не отец находится и в старопечатных книгах, а это неверно, и потому я дал другой оборот речи²²⁴.

Ехать в путь я собираюсь после воскресенья, если Бог повелит.

Память Екатерины Ивановны мы не забыли: пишу это к вашему утешению.

Отец Филарет говорит, что во второй части моей книги не лишне было бы поместить мое путешествие в Палестину, потому что в нем не мало говорится о старообрядцах и перстосложениях. Я относительно этого имею некоторое сомнение, потому что целию моего путешествия было не одно посещение майносцев, а особенно потому, что издание моей книги Синодское. Вы об этом что скажете? Прошу вас ответить прежде моей отлучки».

Между тем, пред отправлением этого письма, отец Павел прислал мне свою статью «О власти антихриста», о которой упоминал в прежних письмах, и в тот же самый день, 19-го августа, я писал ему:

«Получил я нынешний день вашу статью. С удовольствием напечатаю ее в одной из книжек Братского Слова²²⁵, а вас сердечно благодарю за постоянные заботы о моем издании. Одновременно с сим посылаю в типографию вашу статью «О жертвоприношениях во время плена вавилонского и об огне жертвенном “для набора в четвертую книжку журнала²²⁶. Но здесь встретилось мне одно недоумение. У вас приводится свидетельство из книги пророка Варуха в доказательство, что жертвы приносились и после разрушения Иерусалима и Иерусалимского храма; между тем в свидетельстве говорится, что Варух читал книгу во уши Иехонии сына Иоакима царя Иудина, при котором было второе пленение. Значит, собрание, о котором говорится у пророка Варуха, было после второго пленения, а не после третьего, которое наследовало при Седекии, и значит до разрушения храма? Не разрешите ли вы это недоумение. А если мое замечание имеет силу, то свидетельство из книги Варуха молено будет, без ущерба для статьи, исключить.

Получил я письмо от преосвященного Леонтия. С похвалою отозвался о моем журнале. Извещает, что Злотникову дал диаконское место.

Если статья о поездке в Гуслицы еще не отдана в типографию, то придется отложить ее до другой книжки, иначе она задержала бы выход третьей, которую необходимо выпустить 1-го сентября.

Погода испортилась. Нужно бы перебраться с дачи в Посад, но за непогодой и ехать неудобно.

О своем путешествии вы, конечно, уведомите меня».

На другой же день, 20-го августа, отец Павел отвечал:

«Получил ваше письмо, в котором спрашиваете о Иехонии, сыне Иоакима. Вы справедливо замечаете, что Иехония пленен во второе пленение Иерусалима Навуходоносором, и я видел это, когда писал статью. Но это, по моему мнению, не препятствует признавать, что пророк Варух читал книгу во уши Иехонии и народа после третьего пленения Иерусалима, ибо Иехония продолжал свое житие в Вавилоне и после третьего преселения иудеев, как и отец его Иоаким, плененный еще в первое пленение, которого царь вавилонский освободил из храма, где он содержался, в тридесять седмое лето преселения его (Иеремии гл. 52, ст. 31). Что Варух читал словеса книги своей во слух плененных в Вавилоне не прежде, не после третьего пленения Иерусалима халдеями, о том свидетельствует сам он, говоря, что это было в пятое лето во время, в неже взяша халдеи Иерусалим и пожгоша его огнем. А в первое пленение, еще паче во второе, Иерусалим не был сожжен огнем, потому что Иехония, сын Иоакима, сам вышел к царю вавилонскому, как о том повествуется в четвертой книге Царств (гл. 24, ст. 12), – и тогда не только не сжег Иерусалима Навуходоносор, но и Седекию воцарил на место Иехонии. Притом же Варух уноминает о возвращении сосудов сребрянных, сотворенных последним царем иудейским Седекиею, а они не могли попасть в Вавилон прежде пленения Седекии, т.е. попали после третьего пленения. Итак, из всего этого видно, что Варух читал в собрании словеса книги своей в пятое лето после третьего пленения иудеев, бывшего при Седекии. Но если для вас покажется здесь и еще что сомнительным, то я согласен это свидетельство исключить²²⁷.

Прошу вас этой статьи о плене вавилонском напечатать отдельно экземпляров тысячи три на счет Братства».

21-го августа я отвечал отцу Павлу на письмо его от 20-го числа.

«Рад я известию, что описание путешествия в Гуслицы отдали в типографию: значит, оно может поспеть в третью книжку. Быть может это привлечет к нам благоволение не только лица, о котором идет речь, но и его покровителя. Но ужели лицо сие делало изменения в вашем изложении, кажется мне, достаточно полном? Вспомнили бы, какие изложения печатали они в ведомостях²²⁸. Вот, вам и пришлось уже делать поправки в изменениях; а я, как редактор, тоже не забуду своего права, и если найду что лишнее, или неудобное, исключу в корректуре.

Думал я о печатании в вашей книге путешествия в Иерусалим. Правда, что в нем не много относящегося к расколу; но ведь есть и такое, имеющее ценность. Потом и все его содержание должно служить к назиданию и вразумлению читателей даже из старообрядцев. Думаю поэтому, что следует включить путешествие в вашу книгу, если только от этого не слишком увеличится её объем. О расходах же, какие потребуются на это от Синода, не следует беспокоиться. Кстати что же Выписки Озерского, – поступили ли в продажу?

Итак, вы отъезжаете? Добрый путь! Да сопутствует вам ангел-хранитель! И возвращайтесь к нам, укрепившись и телом и духом в родных краях.

Уведомьте, как писать к вам, если понадобится. А Братское Слово отец Филарет, конечно будет пересылать вам.

Благодарю за память о 13-м августа».

25-го августа отец Павел писал:

«Ныне, 25-го числа, отправляюсь в Сызрань. Прошу ваших молитв в сопутствие мне, и вам Бог да поможет делать великое дело!

Я утешился, что книге Озерского назначена хозяйственным Управлением недорогая цена; порадуйтесь и вы: первая часть 50 к., вторая 70 к., – значит за всю книгу 1 р. 20 к. Первая часть уже в продаже; вторая в переплете. За книжку О Церкви и таинствах назначено 15 коп. Итак, хлопоты Братства увенчались успехом.

Ко мне в Сызрань пишите на имя Анны Ивановны Ледневой²²⁹ для передачи мне.

Я послал вам записочку о свидетельстве из книги пророка Варуха: не знаю, получили ли. А печатайте, как вам рассудится.

Еще я написал одну статейку, порядочную по объЭему, и отдал переписать Егору Антонычу и переслать вам. Ежели она достойна, то напечатайте, а недостойна или встретятся другие препятствия, то не печатайте: не все, что писано, стоит печатать. Если же соблаговолите напечатать, то напечатайте и оттисков для лавки. Также и о плене вавилонском нужны оттиски, и мне желательно, чтобы эта статья угодила в теперешнее издание моей книги, во вторую часть, где ей место пред путешествием в Иерусалим. О путешествии я спрашивал К. П., и он присудил напечатать.

Нареченный патриарх Иерусалимский Никодим ныне едет в Лавру и завтра будет служить там. Не соблаговолите ли вы у него побывать? Он по слухам знает вас, и лично вам не излишне с ним познакомиться.

Братское Слово сестра выписывает: потому и я могу им пользоваться там.

Вторично прошу ваших молитв и на вас и дела ваши для св. Церкви призываю Божие благословение.

К. П. сказывал, что Шибаев опять в Петербурге. Вот какие пролазы! Да Шибаеву где же и хлеб брать, как не около этих хлопот!»²³⁰

31-го августа, немедленно по приезде в Сызрань, отец Павел извещал меня :

«Я, слава Богу, до Сызрани доехал благополучно. Хотя в дороге и устал, но среди родных, всем изобилуя, отдохнул. А скука уже меня поспешила коснуться, именно потому, что удерживаюсь по совету доктора от писанья, а в голову кое-что приходит и хочется написать. Дай Бог вам, чтобы ваши труды успевали принести пользу св. Церкви; мне же надо быть довольну и тем, что Господь помог сделать. Если впредь Ему угодно будет дать мне еще силу, буди Его воля и милость ко мне; а теперь и сам убедился, что пока не справлюсь здоровьем, делать не могу, и что полезно удержаться от дела для поправления здоровья.

Утешаюсь здесь благолепием соборного храма.

Помолитесь о путнике; и вас Господь да помилует, да сохранит вас и благопоспешит в делах ваших!

Утешьте меня своим посланием».

Немедленно же я отвечал:

«Приветствую вас в родной стране вашей! Её благотворный воздух и заботы присных ваших да способствуют восстановлению вашего поколебленного здоровья! Все любящие и чтущие вас, – их много и первый из них есмь аз, – несказанно рады будут, если возвратитесь вы к нам с восстановленным здоровьем.

Сердечно благодарю вас за письмо из Сызрани. И мой совет, если он что-нибудь значит, – отдохнуть вам, совершенно устранившись от дела. И не скучайте, бездействуя: вы потрудились на, свою долю столько, что имеете полное право на отдых. Сколько трудов вы и теперь оставили мне для моего издания! Как видна в этом ваша горячая любовь и к делу нашему, и ко мне лично! Да воздаст вам Господь Своею богатою милостию и в сем веке и в будущем!

Третью книжку Братского Слова, надеюсь, вы получили. Поездка в Гуслицы напечатана: как видите, исправления удержаны. Но иных я не мог напечатать...

Вчера просмотрел корректуру и четвертой книжки. Она начинается вашей статьей о плене вавилонском и огне жертвенном. Отдельные оттиски этой статьи не задержу напечатать. Отец Филарет получит ее и для вашей книги.

Жду нетерпеливо вашего возвращения. Для меня истинное утешение иметь вас близ себя, как отца, советника и друга.

С патриархом Никодимом виделся здесь, и не раз: он принял меня с таким радушием и вниманием, каких я не мог и ожидать²³¹. Имею намерение увидеться с ним еще, когда возвратится из Петербурга в Москву.

Ныне получил письмо от нового Томского преосвященного Владимира²³²: просит Братского Слова и выражает готовность заняться расколом. Помоги ему Бог! Вам поручил кланяться».

9-го сентября отец Павел в ответ писал мне:

«Благодарю вас и весьма чувствительно благодарю за утешительное ваше письмо, присланное в Сызрань.

Третью книжку Братского Слова получил и, прочитав предисловие ваше к «Замечанию митрополита Филарета на прошения раскольников, поданные в 1855 г.», утешился, что к столь важному документу таковое предпослано предисловие²³³. Дай вам Бог и впредь успешно продолжать труды ваши, столь драгоценные для нынешнего времени!

Благодарю, что не забыли сделать оттиски моей статьи о непрекращении жертвоприношений во время плена вавилонского.

Родные мои вам кланяются».

14-го сентября я отвечал отцу Павлу :

«Имел я утешение получить письмо ваше от 9-го числа. Сердечно благодарю за него; об одном только пожалел, что забыли написать о вашем здоровье, в каком оно положении. Надеюсь, однако, что по милости Божией оно поправляется и что мы будем иметь радость встретить вас в лучшем положении, нежели в каком проводили.

Я, по вашим молитвам, живу и понемногу делаю мое дело. Правда, осень уже начинает отражаться неблогоприятно на здоровьи; но пока не поддаюсь ей.

Нынешний день, вероятно, послана вам четвертая книжка журнала. Буду ожидать вашего о ней отзыва, которым всегда очень дорожу, ценя не только его верность, но и искренность.

О соборе преображенцев²³⁴ прислал мне статью еще А.Е. Сорокин, составленную с обычными его приемами. Я предложил ему предоставить мне право исправить и сократить ее, полагая (признаюсь вам), что он не согласится и возьмет статью назад. Но он, к удивлению, изъявил согласие, и теперь придется переделать ее для пятой книжки²³⁵.

Еще прислал мне письмо один старообрядец, некто Онуфриев, написанное по поводу моей заметки к словам митрополита Филарета : «да усилить духовенство свою ревность действовать на совращенных своим примером и молитвою»²³⁶. В письме говорится о беспорядках и опущениях в церковных службах, какие дозволяет себе делать наше духовенство. Есть, разумеется, лишнее; но много и правды, сказанной, повидимому, благонамеренно. Я не прочь напечатать письмо и ради этой благонамеренности, и для того, чтобы показать безпристрастие; но помедлю, чтобы показать его вам и воспользоваться вашим советом. Его хорошо было бы напечатать одновременно с вашей статьей о сокращении уставов, которую я уже отдал в типографию и намерен поместить в шестую книжку²³⁷. В пятой же помещу в начале известное вам мнение митр. Димитрия о Единоверии: теперь готовлю к нему предисловие²³⁸. Затем думаю напечатать половину статьи отца В. Дарендова, к которой сделал также небольшое предисловие, где поместил и значительную половину из вашего ко мне письма об ней, на что вы дали мне благословение. Думаю также напечатать мою переписку с отцом Кононом; но об этом нужно будет посоветоваться с вами.

Послали мы в Хозяйственное Управление просьбу, чтобы нам в Братство отпускали новоизданные книги с уступкою 10%. Это посоветовали нам сделать в Синодальной Типографии. А из Хозяйственного Управления получили бумагу, из которой оказалось, что Св. Синод возлагает на нас новую тяготу. По поводу нашей заметки в отзыве о брошюрах отца Голубова, что полезно было бы издать и распространить маленькие книжки о главнейших предметах разномыслия между расколом и Церковию, требуют от нас точных сведений, о чем именно нужно составить книжки и кому поручить это дело. Суждение об этом мы отлагаем, разумеется, до вашего возвращения.

Митрополита не видал. Был как-то у преосвященного Алексия и от него слышал, что готовятся сделать распоряжение, чтобы в приходы, зараженные расколом, выписывалось Братское Слово. Когда-то это будет! А между тем, подписка идет крайне плохо. Трудиться над журналом и полагать душу в этот труд, а не видеть читателей – это очень прискорбно. Потерпим, и будем трудиться по совести.

Простите и, если можно, уведомьте, когда ожидать вашего возвращения.

Родных ваших благодарю за память. Прошу передать им мой усердный поклон».

Отец Павел отвечал 21-ю сентябри:

«Получил ваше письмо от 14-го числа. Скорбно, что осень стала отражаться и на ваше здоровье; но утешительно, что вы по силе вашей возмогаете в трудах, которые полезны для св. Церкви.

Четвертую книжку Братского Слова получил. Благодарю за помещение моей статьи²³⁹, и за примечание к ней. Также благодарю и за описание путешествия нашего в Суздаль²⁴⁰. Вы живописно изобразили характеры узников и изложили мою беседу с Аркадием. Всякий старообрядец может понять, что вы писали безпристрастно, когда, указавши неприглядные стороны в характере Аркадия, совсем иначе отозвались о Кононе и не пожалели для него добрых красок.

Но примечание ваше к статье Егора Антоныча о соборе беспоповцев неоцененно: оно так сильно направлено против литературы, защищающей беспоповцев, и против самих беспоповцев²⁴¹!

Хорошо, что Андрей Ефимыч²⁴² согласился на исправление его статьи: ваше исправление даст ей особый вид, а может и силу.

О письме старообрядца, написанном по поводу вашей, заметки к словам митрополита Филарета, нужно много подумать. Такого рода письма, пожалуй, и нужно бы печатать, но не в первых книжках журнала, а несколько пождавши. Иначе не сделать бы остановки распространению журнала, что будет не полезно. Но и вовсе молчать едвали хорошо. И ежели коснуться священников, а умолчать об архиереях, которые виною небрежности священников, тоже едва ли справедливо. Притом со священников много снимается вины тем, что их не учили о расколе. Все это нужно сообразить и предпослать письму объяснительное примечание, чтобы сделать его сносным для духовенства и возбуждающим к внимательности. Медленность в печатании письма может, конечно, подать повод к подозрению, что вы неохотно его печатаете; но помедлить необходимо. Вот я сколько написал вам по поводу этого письма, а может, все излишне.

Что послали в Хозяйственное Управление ходатайство об уступке 10% за книги, это хорошо.

А что Хозяйственное Управление возложило на Братство новую тяготу о маленьких книжках, это делает ему честь. Слава Богу, что оно о том заботится, и надо желать, чтобы такая забота продолжалась в нем. В Братстве уже много есть таких маленьких книжек, как-то: «О имени Иисус», «О вечности Церкви», «О причастии св. таин», «О исповеди беспоповцев», «О антихристе»; a некоторые нужно взять из книги Озерского, напр. «О трегубой аллилуии», «О перстосложении», «О символе веры». Только нужно бы узнать, не желает ли Хозяйственное Управление наши книжки напечатать для себя. Это было бы не худо, – они больше бы распространились.

Спасибо преосвященному Алексию, что он, хотя и поздно, напомнил владыке о журнале. Жаль, что дали разрешение на журнал, а не подумали о распространении его по епархии. Терпите. Авось терпение убогих пред Богом не погибнет до конца. Сами знаете, что другое десятилетие мы течем терпением; а что сделано, то не бесполезно для матери нашей святой Церкви. Также и нынешние труды да принесут ей пользу и да будут они вам в вечную намять!

Вы упомянули, что я забыл вам написать о моем здоровьb. Я не забыл, но не знал, что написать, потому что не чувствовал ничего лучшего, а сказать, что не имею улучшения, не хотелось, зная, что это для вас было бы прискорбно читать. А теперь чувствую в здоровьи некоторую измену к лучшему, потому не стараюсь и возвращаться, хотя скучаю о монастыре. Родные мои всем меня утешают и покоят. А особенно супруга брата покойного, Анна Ивановна, мать племянников, все меры берет, чтобы меня успокоить и удовлетворить во всем потребном. Бог да воздаст ей! Также и племянники, даже дети старшого племянника показывают ко мне особую радушность. Бри таком покое и утешении, без дела все же не без скуки. За перо взяться еще боюсь, – слушаю приказания доктора.

Прошу ваших молитв; а на вас призываю Божие благословение и на дела ваши, чтобы они имели успех.

Погода здесь стоит теплая, что для меня утешительно».

26-го сентября я писал отцу Павлу:

«Вчера, в праздник преподобного Сергия, помянул я вас у мощей угодника Божия и дал принести просфору за здравие ваше к жертвеннику Господню. Ныне же она препровождается к вам. Очень желаю, чтоб дошла до вас в сохранности и чтобы вы вкусили ее, по вере вашей, истинно во здравие вам. Послана же она вам от нелицемерной любви к вам человеком, всей душой скорбящим о нездоровьи вашем. Да подаст мне Бог радость видеть вас возвратившегося в полном здоровье!

Весьма утешили вы меня посланием вашим и много попользовали вашими, как всегда, разумными замечаниями и советами. Вот почему ваше отсутствие так чувствительно для меня именно теперь: нет близ меня человека, которому одному с полным доверием могу отдать на суд – можно ли и полезно ли печатать то, или другое. Все, что вы говорите о письме старообрядца, вполне справедливо. И хотя не очень удобно откладывать его печатание, но по щекотливости дела отлагаю до вашего возвращения.

Пятая книжка уже готова; но приходится помедлить выпуском её, чтобы внести заметку о новом соборе раскольническом уже у поповцев. Тут есть важное обстоятельство: надумали наши друзья, чтобы новинковские старообрядцы подали съехавшимся на собор лжеепископам все печатные вопросы, и свои и других присоединившихся к Церкви, с особым от себя посланием. Послание это, составленное Егором Антонычем и Игнатием Александрычем, я уже исправил: оно очень хорошо. Вот и хочется поскорее напечатать статью о соборе²⁴³. Однако числа 2-го будем рассылать книжку.

Исправил я и уже отдал в типографию вашу прекрасную беседу о времени антихриста. Думаю половину её поместить в шестой книжке²⁴⁴. A беседу о сокращении канонов хочется пустить вместе с письмом старообрядца, если решусь напечатать его по совещании с вами. Желательно посоветоваться и о переписке с Кононом – нужно ли и полезно ли ее печатать.

Подписка идет плохо, значит мало и читателей журнала: вот это последнее и жалко. Раскупают отдельные книжки. Статья о преображенском соборе побудила многих купить четвертую. Отец наместник говорил мне вчера, что слышал от митрополита о его распоряжении, чтобы все приходы, где есть до пятидесяти раскольников, выписывали мой журнал. Я подумал: значит должны выписать его все приходы! Но, вероятно, окажется, что в редком приходе найдется и такое малое число раскольников. Сам я лично не слышал ничего от митрополита, да и не виделся с ним наедине. Он живет у нас давно: три дня ходил в Академию на лекции; у меня сидел минут сорок, – ни у кого не был так долго. Какое вынес впечатление, не знаю.

Наш цензор²⁴⁵, не по своей воле, переходит в Москву, в настоятели Архангельского собора. Его место будет заменено лицом, знакомым митрополиту, как и новый викарий. Это бывший нижегородский священник Светлаков: 24-го числа его постригли в монахи, назвав Александром, а вчера произвели уже в архимандриты. Протоиерей Сергиевский, однако, остается цензором и будет нам служить. Для меня иметь цензора в Москве даже более удобно, так как статьи ему будут доставляться в корректурах прямо из типографии.

К. П. все еще за границей. Вероятно, возвратится к тому времени, когда приедет Государь. Приезда Государя ожидает и патриарх Иерусалимский. Вчера сказывал мне один из московских купцов, что у них есть намерение пригласить его отслужить в Новом Иерусалиме. Мысль прекрасная. Душа патриарха Никона возвеселилась бы. Не знаю, осуществится ли это намерение».

Еще до получения этого письма отец Павел писал мне 28-го сентября:

«Давно я вам не писал, – соскучился. Думаю во вторник, 4-го октября, если Бог повелит, из Сызрани отправиться в Москву и по дороге заехать на суточки в Пензу, по просьбе отца Ксенофонта Крючкова.

Как ваши текут дела и как ваше здоровье? Дай Бог, чтобы вы были здоровы и благополучны, и не весьма унывали в трудности дел с людьми иного направления. Все возлагайте на промысл Божий: он не даст надолго таким людям преуспевать.

Мое здоровье, чувствую, много лучше, хоть не совсем поправилось. Уповаю на милость Божию. И вас и семейство ваше Бог да сохранит и помилует!»

Через день, 30-го сентября, отец Павел снова писал:

«Коль великого вы сподобили меня утешения, прислав от праздника преподобного Сергия в благословение просфору! Я разумею это милостию ко мне преподобного Сергия, и вас за ваше усердие и любовь ко мне не знаю как благодарить. Да воздаст вам Вышний Своею милостью!

Посланный вами дар сегодня получил исправно в целости.

Благодарю за уведомление о делах. Весьма хорошо сделали друзья наши – подали все вопросы собору австрийских лжеепископов. Это может послужить некоторым колеблющимся к обращению, а присоединившимся к утверждению в истине.

Благодарю, что поместили в журнале мою беседу: авось помаленьку умалится мнение о величестве силы и власти антихриста.

Бывший ректор Вифанской семинарии не весьма ли скучает переведением на другое место? За услуги его Братству да утешит его Господь Своим утешением!

К-на П-ча да хранит Господь на путях его для пользы св. Церкви!

Если увидите патриарха, попросите от его блаженства и мне убогому благословения и молитвы. Я всегда памятую его ко мне расположение и помощь в моих делах.

Родные мои благодарят вас за благословение от преподобного Сергия.

И вас да покрывают всегда молитвы преподобного Сергия, и его святыми молитвами да излиет Господь обильно Свое благословение на вас и на семейство ваше».

7-го октября отец Павел благополучно возвратился в свою обитель, о чем в тот же день известил меня кратким письмецом. Приветствуя его с возвращением, я послал ему вместе с письмом²⁴⁶ приготовленную для издания переписку мою с Кононом, о которой желал знать его мнение, также письмо старообрядца, о котором писал ему в Сызрань. В письме говорил также о настоятельной надобности – составить ответы на пять вопросов, поданных раскольниками Пафнутию и будто бы представленных Святейшему Синоду, так как раскольники стали кричать в услужливых газетах, что Синод им не отвечает на эти вопросы, которые, как нам было известно, самим же Пафнутием и были составлены для раскольников, а этими последними только были поданы ему публично, по предварительному с ним соглашению²⁴⁷. Труд составления ответов я брал на себя, а отца Павла просил помогать мне в этом деле, представлявшем не мало трудностей.

17-го октября отец Павел писал мне:

«Имел удовольствие получить письмо ваше и ответствую на него.

Переписку вашу с Кононом прочитал. Напечатать ее весьма одобряю, а особенно за драгоценные ваши доказательства о имени Спасителя. Только не знаю, успели ли вы написать, до отказа Кононова от переписки, о перстосложении. Если о перстосложении вами ничего не написано ему, то не нужно ли исключить и его вопрос о том?

На пять вопросов ответить необходимо нужно при таком об них со стороны старообрядцев возбуждении. Помолитесь, чтобы Господь дал силу и мне помочь вам. Святейший Синод, думаю, не нужно вмешивать в это дело –сказать только, что вопросы ему не были поданы, отвечать же прямо от себя. Старообрядцы, если хотят, пусть сами поднимают о том дело в Синоде. И когда нами даны будут ответы, тогда они о Синоде и сами не станут больше говорить.

Письмо старообрядца прочитал. Без объяснений и замечаний печатать, полагаю, невозможно, особенно потому, что он не позволяет обявлять его имя. Без имени всякий напутает, что хочет! О пропусках на службах моя беседа может быть ему ответом²⁴⁸. А о поклонах на его придирки²⁴⁹ надобно сделать и признание и возражение, – признаться, что есть опущение против монастырских уставов, т.е. положенные уставом поклоны не всегда исполняются, а возразить, что воспрещение класть поклоны кроме уставленных есть стеснение усердия молящихся. Во время чтения св. Евангелия действительно требуется молчание, не следует класть поклоны, и духовенству надо о том иметь заботу, вразумлять народ. А чтобы не кашлять за службой, это по многолюдию и по случаям болезни в точности не может быть исполнено, и у самих старообрядцев, где есть у них многолюдные собрания, как в православных храмах, не исполняется. О кресте на церквах²⁵⁰ хорошо сказано у митрополита Филарета в Беседах к глаголемому старообрядцу, где указано, что кресты четвероконечные на церквах существовали издревле и что отметать употребление здесь четвероконечного креста, как желает старообрядец, значит отметать его силу. Сделать замечания на письмо не трудно; я думаю, сделает это и Егор Антоныч, если вам угодно.

Сегодня, в понедельник, думал ехать к вам повидаться; но слабость сил меня удерживает от поездки; а притом в четверток собираемся поминать родителей. Не даст ли Бог приехать на будущей неделе?»

19-го октября я отвечал:

«Усердно благодарю вас за письмо. Если вы находите, что переписку с Кононом полезно напечатать, то сделайте одолжение – пошлите ее с Егором Антонычем в типографию. Когда будет набрана, найду время воспользоваться ею для журнала. Меня располагает к обнародованию переписки и то, что хочется показать старообрядцам, как относились к нам хорошие люди из них самих, – не считали нас своими врагами и гонителями. На вопрос о перстосложении не успел я ответить отцу Конону; но удобно ли исключить из его письма этот вопрос? Подумаю; может-быть, ограничусь только замечанием, что так как не пришлось ответить Конону на этот вопрос, вследствие его просьбы прекратить переписку, то и самый вопрос нет надобности печатать²⁵¹.

Благодарю за обещанную помощь в составлении ответов на пять вопросов. Прошу вас только не утруждать себя излишне, а если работа сопряжена будет и со вредом для здоровья, то бросить ее совсем. Мне кажется, нужно дать краткие, но точные и полные ответы, при чем, разумеется, потребна крайняя осмотрительность. В подробности можно будет войти, когда явятся возражения. Я приготовил уже для седьмой книжки разбор собственно предисловия к вопросам, или, точнее, разбор письма раскольников к редактору Современных Известий²⁵². Письмо это возмутительно по своей лживости. Кстати, попросите Егора Антоныча уведомить меня, как и по какому поводу происходило составление вопросов: ведь и он подписался под ними и по своему тогдашнему положению в австрийском расколе должен хорошо знать это дело²⁵³.

Буду очень благодарен, если Егор Антоныч потрудится написать замечания на письмо старообрядца о непорядках служения в православных церквах. Тогда, с его примечаниями и с предисловием от меня, письмо можно будет напечатать не без пользы.

К. П. прислал мне напечатанную особой книжкою проповедь преосвященного Никанора о Единоверии. Пишет, что и в Братство будет прислано 1000 экземпляров, а всего напечатано 10.000. Что вы думаете об этом «слове»? Мне кажется напрасно хотят распространять его: есть в нем кое-что неверное. Хотелось бы нависать об этом К. П.; да и боюсь, как бы не огорчить человека, столь пекущегося о Церкви. Из людей он единственное нам утешение.

Паки и паки повторяю, что очень рад буду видеть вас у себя; но прошу не пускаться в путь, не поправившись хорошенько. Я также не совсем здоров, – не хожу в Академию.

Прошу молитв ваших и благословения».

20-го октября, прочитав вышедшую перед этим шестую книжку Братского Слова, в которой напечатана была его «Беседа о власти

антихриста²⁵⁴, без разделения на две книжки, как предполагалось прежде, отец Павел писал мне:

Благодарю вас, что всю статью мою в одной книжке поместили целиком.

По желанию вашему я принялся помаленьку писать ответы на пять вопросов. Егор Антоныч помогает моей немощи пером: что я диктую, он пишет. А что мы не допишем, или перепишем, то вам останется дополнить и исправить. Только возьмите терпение на мою немощь и нескорость. А потом нужна и опаска по важности дела. Я давно думал за эти вопросы приняться, но не хотел огорчать отца Пафнутия. Он и то прогневался на отца Голубова, что тот сделал на них краткое замечание, – говорил: кто его просит!

Хотя мало приметное, но чую некое улучшение в моем здоровьи».

В конце октября, несколько оправившись от болезни, отец Павел приехал на богомолье в Лавру и посетил меня. Он привез мне рукописи сочинений протоиерея Алексия Иродионова, заметки свои для ответов на пять вопросов и некоторые другие сочинения для журнала. При свидании поговорили о наших братских делах, а больше о издании Братского Слова, которым интересовался он не менее меня. Я объяснил ему мои дальнейшие намерения относительно журнала и, между прочим, показал одну любопытную рукопись, составленную знаменитым старцем Паисием Величковским, сочинения против раскола, которым предполагал воспользоваться.

5-го ноября я писал отцу Павлу:

«Примите прежде всего мою искреннюю благодарность за посещение, которым удостоили меня и много утешили.

Прошла неделя после свидания с вами, a ответами я не мог еще заняться. Готовил статью для 8-й книжки. В сочинении старца Паисия (Величковского), которое вам показывал, нашлось нечто, как мне кажется, полезное для читателей: с моим предисловием отдал печатать²⁵⁵. Желаю знать ваше мнение.

За книги Родионова благодарю: из них тоже, сколько могу судить перелистовавши их, многое можно выбрать.

Есть еще при Поморских Ответах по рукописи нашей академической библиотеки инструкция, данная от Синода иеромонаху Неофиту. Нет ли её и при других списках Поморских Ответов? Мне кажется, ее полезно напечатать, потому 1) что она показывает как милостиво и заботливо, даже в начале XVIII века, Святейший Синод относился к расколу и как поэтому лгут и раскольники и их защитники, утверждая, что духовная власть только и знала, что преследовала раскол; 2)потому, что инструкция эта очень полезна и назидательна для нынешних собеседников с раскольниками, которым весьма не излишни те наставления, какие Синод некогда дал Неофиту, отправлявшемуся для собеседований с выгорецкими киновиархами.

Вот что имею на будущее время для передовых, так сказать, статей. Но, кажется, надобно поспешить ответами. Займусь ими прежде всего; а на всякий случай приготовлю для девятой книжки вашу отличную статью о новых мнениях в расколе. Если кончу с ответами, ее можно будет отложить до десятой книжки²⁵⁶. Впрочем, ответы, пожалуй, и не уместятся в одну книжку. Кстати, от К. П. получил известие, что, по наведенным справкам, Синод вовсе не получал вопросов, и об этом он уполномочиваешь меня объявить²⁵⁷.

Вашу прекрасную статью об о. Евгении Снесареве уже приготовил для печати. Думаю пустить в девятую книжку, если не будет места для неё в восьмой²⁵⁸.

Как вы нашли напечатанную в газете речь, или беседу, отца Петрова? По-моему, много в ней промахов, и тон очень не хорош. «Я советовал бы»... Разве можно так говорить? Кто нуждается в его личных советах? Хотя бы для печати исправляли. Сам я думаю, однако, молчать, т.е. не упоминать в журнале об этих беседах, не указывать их ошибки, ибо велено обличать только премудра...

Когда соберусь в Москву, извещу вас. К 8-му числу хотелось бы приехать, чтобы поздравить именинника²⁵⁹. Но будет ли он в Москве? Неприятно будет приехать понапрасну. Братских же дел я не приготовил».

7-го ноября отец Павел отвечал:

«Я по сию пору все еще собираюсь благодарить вас за любовное гостеприимство, и не собрался; а вы уже отблагодарили меня за посещение. Господь да воздаст вам за сугубую любовь сугубою милостию!

Инструкция Святейшего Синода Неофиту, состоящая из 16 пунктов, не во всех списках Поморских Ответов обретается; однако в наших Хлудовских есть, и я ее прочел. С вашим предисловием напечатать ее нахожу полезным, по тем же соображениям, которые вы указали.

Сочинение Паисия (Величковского) постараюсь прочесть и мое мнение о нем сообщу вам.

С ответами на вопросы о. Пафнутия не очень спешите; только постарайтесь внимательно рассмотреть отвеченное нами.

Пишет мне г. Ивановский о своем намерении отвечать на пять вопросов Пафнутию. Я ответил ему, что вы будете писать на них ответы, но просил и его писать, при чем высказал свою мысль, что противоречия в ваших и его ответах, конечно, не будет, а только ответы будут полнее. Может, напишет что и дельное.

Хорошо, что К. П. уполномочил вас объявить, что вопросы в Синод не поступали.

Господь да помогает вам в ваших трудах!

От вас я доехал, слава Богу, благополучно, и здоровье мое не ухудшается: в воскресенье, 6-го числа, служил и, по милости Божией, легко».

13-го ноября отец Павел снова писал мне:

«Чрез Егора Антоныча я послал вам две тетради, содержащие статью отца Прокопия: одну – его собственную, а другую – исправленную мною. Которая больше понравится, ту и соблаговолите напечатать. Прошу только соблюсти изложенную мною беседу мою с Маслениковым и Ерофеевым; a беседу отца Прокопия с его прихожанами можно напечатать по его изложению.

Вы меня спрашивали о беседе отца Петрова. Я еще не успел ответить вам, как теперь возбуждаются новые вопросы о тех же собеседованиях. Говоря о пропасти, отделяющей праведного Лазаря от богатого, отчаянного грешника, какая была нужда собеседнику ослаблять непреложность словес Христовых? И опять, – осторожен ли и точен ли ответ преосвященного старообрядцу, что Евангелие свято, а правила вселенских соборов святости не имеют? Но мы, действительно, лучше сделаем, если не будем вступаться в дело, которое и без нас примет свою оценку. И пусть они трудятся; делающему трудно не ошибиться».

16-го ноября я отвечал отцу Павлу:

«Усердно благодарю вас за исправление статьи отца Прокопия. Я воспользуюсь, конечно, вашей редакцией. Мне особенно нравится изложение вашего диспута с отцем Прокопием²⁶⁰. Сличая вашу редакцию с рассказом о. Прокопия, я встретил только недоумение: у него говорится, что ваши слова о необходимости исправить Евангелие, так как оно не соответствует понятиям беспоповцев, передавал в петербургском собрании ваших учеников Мартьянов, а у вас об этом сообщает Маслеников Лука Иваныч. Не потрудитесь ли вы сообщить мне, какая редакция вернее. Статью эту я отложу до следующего года, чтобы было чем особенно интересным начать его²⁶¹.

Теперь я озабочен приготовлением материала для двух последних книжек за нынешний год. Хотелось бы в десятой поместить ответы на вопросы Пафнутию; но не знаю, поможет ли Бог так скоро сделать это дело. Нe пришлось бы отложить его, так как необходимо кончить братские дела. Нa следующей неделе хотелось бы привезти в Москву проекты представлений в Синод. Если решусь ехать, то предварительно извещу вас.

Как ваше здоровье? У меня вот уже несколько недель болит нога: боль неприятная; но, слава Богу, работать не мешает.

Все не нравятся мне беседы, печатаемые в Московских Ведомостях, – тон не нравится, не говоря уже о содержании.

Из записки Конона статью о перстосложении решился исключить, оговорившись почему».

19-го ноября отец Павел писал:

«Я послал вам почтою книгу старого письма – Толкование на некоторые псалмы и притчи протопопа Аввакума. Вестимо, цель аввакумова толкования была та, чтобы сказать что-нибудь против ненавистных ему никониян. Я послал вам книжку посмотреть, нет ли в ней чего нового об Аввакуме, вам неизвестного. Ее я получил на время от Боровского священника, о. Василия Казанского. Если найдете в ней что нужное нам, выпишите, а книгу возвратите, чтобы передать ее давшему.

Вы изволили спрашивать, кто передавал и слышал мои речи о Евангелии, – Мартьянов, или Маслеников. С Мартьяновым у меня об этом не было речи, а с Маслениковым говорил. Впрочем, я не знаю в точности, какие именно слова мои вы разумеете.

Когда назначите собрание, уведомьте».

Немедленно я отвечал отцу Павлу:

«Весьма благодарен за присылку рукописи сочинений Аввакума. Они совершенно новые, то есть вовсе неизвестные мне. Это для меня весьма ценный подарок. Я отдал книгу списать, и как только будет списана и списанное проверено мною, немедленно возвращу рукопись для доставления владельцу. Где нашел он такую редкость? Должно-быть, в Боровске имеются еще такие диковинки: ведь это место подвигов боярыни Морозовой, духовной дочери и другини Аввакума! Надеюсь, отец Василий не будет против того, что я спишу и издам эти любопытнейшие сочинения Аввакума. Хотелось бы чем-нибудь отблагодарить его за такое одолжение. Пошлю ему или журнал, или том Аввакумовских сочинений²⁶².

Статью отца Прокопия совсем приготовил для печати. Я писал вам вот о каком месте в этой статье. Вы говорили кому-то из ваших учеников, что надобно исправить Евангелие, потому что оно не годится беспоповцам. Тот отвечал, что исправлять Евангелие нельзя – его не исправляли и патриархи. Вы отвечали: у патриархов Евангелие было исправно, и т. д. Отец Прокопий пишет, что такой разговор с вами имел и передавал в собрании петербургских учеников ваших Мартьянов, а у вас говорится, что такой разговор был у вас с Лукой Ивановичем Маслениковым и он передал его в Петербурге. Поэтому я и спрашивал, с кем именно был у вас этот любопытный разговор.

Не ответили вы мне на вопрос: стоит ли печатать отрывки из сочинения Паисия Величковского?

О своей поездке в Москву не могу еще дать вам определенного известия: побаливает нога».

24-го ноября отец Павел отвечал мне:

«Ныне, в день именин покойной супруги вашей, мы не забыли помянуть имя её пред престолом Божиим.

Книгу Аввакума мне хочется приобрести для хлудовской библиотеки, потому я и просил отца Василия Казанского поторговать ее у хозяина-старообрядца. Отец Василий только для того и привез ее к нам в Москву, чтобы мы показали ее вам, не найдется ли в ней нужное для вас. Если желаете вознаградить его за это, то я думаю, ему приятнее получить Братское Слово.

Отрывки, избранные вами из сочинения Паисия Величковского, весьма мне понравились, и особенно мнение его об общей мысли Церкви, которой необходимо должен подчиняться каждый член её. Советую все назначенный вами статьи из этого сочинения напечатать.

Мои слова о Евангелии, который у меня названы сказанными Масленикову, а у отца Прокопия сказанными Мартьянову, были мною поверены обоим этим лицам. Маслеников на петербургском собрании мог говорить смелее и откровеннее, чем Мартьянов: поэтому я и приписал речь об них Луке Иванычу Масленикову.

Приехали в Москву три паимские старообрядца и подали вопросы Савватию, – просят на них ответа. Егор Антоныч списал эти вопросы и, доставит вам. Суть их вот в чем: старообрядцы находят неисправности в старопечатных книгах, смущаются этими неисправностями и предлагают их в виде вопросов на решение Савватию. Может, вы найдете нужным напечатать их вопросы. Ныне паимцы пошли к Савватию требовать ответов: что получат, вас уведомим».

28-го ноября отец Павел снова писал мне:

«Сегодня утром я был у отца председателя. Он согласен быть собранию у него, в пятницу, 2-го декабря, в 6 часов вечера. Если вам возможно, то пожалуйте и наперед о том дайте знать. Преосвященного Мисаила нужно пригласить, или не нужно, уведомьте, – так и сделаем.

Паимские у Савватия были четыре раза, но никакого ответа не получили – только и отзывался, что не читал еще вопросов, некогда.

В мнении о полемических книгах я вам советую упомянуть о ненадобности исправления книги святителя Димитрия, потому что, когда Синод издаст свое определение о всех вообще поречениях полемических книг на старые обряды, особое исправление Розыска будет излишне²⁶³. Впрочем, как рассудите».

30-го ноября я отвечал отцу Павлу:

«В пятницу быть в Москве я согласен. К тому времени, Бог даст, приготовлю дела. Впрочем, я пошлю вам завтра телеграмму с решительным ответом, и тогда, прошу вас, сделайте распоряжение о собрании Совета. Можайского епископа, конечно, пригласить нужно, хотя он и не член Совета, иначе обидится: приедет, спасибо; не приедет, – Бог с ним!

К паимским вопросам я написал предисловие и уже отдал их в набор»²⁶⁴.

Из дел, которые я приготовил тогда и должен был доложить Совету, самым важным и трудным был составленный мною, по поручению Святейшего Синода, доклад о необходимости – издать от имени Святейшего Синода разъяснение о содержащихся в полемических книгах прежнего времени резких порицаниях на именуемые старые обряды. Издание такого акта было предметом давних наших желаний, так как им полагалась бы верная преграда для раскольнических нападений на Церковь посредством указания именно этих порицаний на уважаемые всеми старообрядцами, дозволенные единоверцам и содержимые многими православными, «старые» обряды, особенно на двуперстие, чем действительно раскольнические совопросники ставили нередко в затруднение беседующих с ними защитников православия. Теперь, как сказано выше, дело об этом в Святейшем Синоде начато было по поводу прошения о таковом разъяснении, поступившего от московских единоверцев. О том, что в Совете будет предложено мною на обсуждение это дело о полемических книгах, было известно и викарию и протоиерею Виноградову, который, надобно сказать, расходился с нами в воззрениях на старые обряды. Наши собрания он посещал вообще редко; но на этот раз явился. Приехал, конечно, по соглашению с ним, и викарий. Они явились с очевидным намерением опровергнуть мой доклад, так как немедленно начали делать возражения, которые я нашел приличнейшим оставлять без всякого ответа, видя их несостоятельность и неуместность. Дело кончилось, конечно, тем, что составленное мною представление от Совета, без всяких изменений было решено препроводить в Святейший Синод, чему викарий не мог воспрепятствовать, как не состоящий в составе Совета. Этот случай еще более ухудшил наши взаимные отношения. Тогда же о. протоиерей Виноградов задумал открыть особое, самостоятельное, лишь формально связанное с Братством отделение его, под названием «миссионерского» (как будто Братство, издавая сочинения против раскола, не имело миссионерского характера), с особым председателем, каковым предназначался быть епископ Мисаил, так как существовавший председатель Братства, за его полное нам сочувствие и постоянную готовность содействовать нашим предприятиям, не пользовался их благоволением²⁶⁵. Это было первое из собраний Совета, доселе всегда мирных и единодушных, из которого мы вынесли тяжелое впечатление.

Вскоре Пеле того отец Павел прислал мне обычное поздравление к 6-му декабря :

«Честь имею приветствовать вас со днем вашего ангела – св. Николая Чудотворца. Дух ревности святителя Николая по православию и по Церкви православной да будет в вас сугуб, как Илиин на Елисеи, и да благословит вас Господь здравием и благополучием на многа лета к пользе святой Церкви!

Вы благоволили напечатать воспоминания о нашем посещении суздальских заточников и вашу переписку с Кононом. Этим разохотили и меня написать нечто о пребывании Конона и Геннадия в нашем монастыре. Может, и годится для вашего журнала; а если не годиться для журнала, может годиться для вашего сведения».

А 9-го декабря отец Павел снова писал:

“Сегодня утром я сподобился быть Киевского владыки Платона и удостоился несколько времени с ним беседовать наедине: рассказал ему о прошении единоверцев относительно полемических книг и о братском представлении в Синод по сему делу. Зная нашего владыку не весьма склонным на изложенное нами мнение²⁶⁶ я, не объясняя этого Киевскому владыке, только просил его поддержать в Синоде мнение Братства, и владыка Платон сказал, что разделяет мысли Братства, обещал в собрании Синода поддержать их и только желает, чтобы ему особо прислали мы экземпляр нашего представления. Я от лица Братства обещал ему это исполнить и посему прошу вас споспешествовать исполнению моего обещания. Ежели у вас есть хорошие писцы, то отдайте написать особый экземпляр братского представления для владыки Киевского; не худо приложить и прошение единоверцев. Можете послать прямо от себя, как секретарь Братства, с письмом: он вас весьма уважает.

В число книжек мелких, о которых идет речь в представлении Хозяйственному Управлению при Синоде, неизлишне включить и мой «Разговор с православным, как смотреть на раскол»²⁶⁷.

10-го декабря я отвечал отцу Павлу получив первое, а потом и второе письмо его:

«Усердно благодарю вас за приветствие и благожелания по случаю моих именин. Дал бы Бог хотя мало еще потрудиться вместе с вами ради святой Его Церкви!

Если напишете что о своих сношениях с суздальскими заточниками буду очень вам благодарен.

Надо кончить с синодскими делами. Посылаю вам окончательно редактированные мною представления. Если годятся, велите переписать; а я прикажу переписать здесь нашу записку о порицательных выражениях в полемических книгах. В четверток вечером, если Бог даст, приеду в Москву и привезу переписанную записку. Если не удастся вас видеть, заеду в Чудов и отдам ее отцу Вениамину.

Для годичного отчета по Братству нужны мне кое-какие сведения. Впрочем, я пишу об этом отцу Филарету, которому и прошу передать прилагаемую записочку.

Просмотрел я книгу Алексея Иродионова. Какая прелесть! Нужно будет напечатать всю.

Аввакумовы бредни мне списали. Рукопись возвращу вам при свидании.

11-е декабря. Сейчас получил ваше письмо о свидании с Киевским владыкой. Спасибо ему за сочувствие нам. Желание его исполню; но сначала нужно приготовить экземпляр для нашего митрополита, а потом не замедлю и приготовлением другого. Экземпляр же прошения единоверцев можно послать владыке Платону тот, который имеется у меня».

Отец Павел отвечал:

«Письмо ваше с приложением отношений в Хозяйственное Управление получил и благодарю за доставление. Переписать их наш труженик отец Филарет не может: он болен. Помолитесь о его выздоровлении. Присланные вами документы отвезу к отцу председателю: у него писцы есть хорошие.

Все сведения, нужные вам к братскому празднику, едва ли успеем сготовить по случаю болезни отца Филарета».

Между тем еще ранее этого письма отец Павел прислал мне обещанную статью о пребывании в его обители суздальских заточников Геннадия и Конона. По получении, 13-го декабря, я писал ему:

«Получил ныне вашу статью о суздальцах. Благодарю вас : очень интересна. При первой возможности напечатаю²⁶⁸.

Долгом поставляю уведомить вас, что в четвертом я намереваюсь быть в Москве: очень желаю с вами повидаться».

При свидании мы условились, между прочим, относительно распоряжений, какие нужно было сделать по случаю приближавшегося Братского праздника. Для служения и для председательствования в собрании необходимо было пригласить нового викария, минуя преосвященного Алексия, хотя присутствие последнего было более желательно. Праздник этот не походил уже на прежние. Особенно состоявшееся после литургии общее собрание членов, происходившее по прежнему в доме М.А.Хлудова, лишено было того светлого настроения, какое придавала ему особенно задушевная, умная беседа преосвященного Амвросия, о котором и вспоминали все с сожалением, что лишены его присутствия. Особенность этого собрания на сей раз составило то обстоятельство, что по предложению протоиерея Виноградова произведен был выбор членов в «Комиссию», долженствовавшую выработать и составить устав предполагаемого «Миссионерского Отдела» Братства. Предложено было (только ради чести) вступить членом в эту Комиссию и отцу Павлу. Он, конечно, не отказался. Были назначены также сам протоиерей Виноградов и протоиерей Нечаев. A председательство в сей Комиссии и руководительство её занятиями было предложено, конечно, преосвященному Мисаилу и принято им.

Перед праздником Рождества Христова я приветствовал отца Павла письмом²⁶⁹. А 26-го декабря он отвечал мне:

«Благодарю вас за приветствие с праздником Христова Рождества и за благожелания. А меня простите, что не успел во-время поздравить вас. Примите и послевременное приветствие как во благо время. Рождейся нашего ради спасения в Вифлееме, не только наставивый волхвы на поклонение Ему, но и последи сохранивый их от Иродова убийства, да хранит и вас на пользу святой Церкви ангелом Своим и да наставит вас против враг её!

Скажу вам о себе, как я праздновал. Накануне праздника, отстоявши вечерню, почуял дурноту в голове; потом сделалось головокружение и продолжалось до утрени. Во время облегчения я прочитал приготовительные к литургии молитвы. Перед утреней боль головы утихла, и я пошел в церковь. Здесь опять повторилось головокружение, и я хотел уже идти в келью; но служащие сказали мне: потерпите несколько, – не будет ли легче. И действительно, голове стало легче, но силы были слабы. Однако я прослушал всю утреню, – только не облачался. После утрени уснув, почувствовал, что могу служить святую литургию, и по милости Божией служил. Итак, среди наказаний Господь еще помиловал меня, – сподобил служения в великий праздник. Однако голова моя еще и теперь не свободна по временам от кружения. Вот почему и вам не писал я в первый день, – дал себе полный отдых.

Вас и семейство ваше да хранит Господь в полном здравии!

Заботит меня новое лето: как будет распространяться Братское Слово? Трудно надеяться, чтобы без особого побуждения со стороны начальства духовенство выписывало журнал».