1884-й год

Письма, которыми мы обменялись в начале года, касались главным образом двух следующих обстоятельств.

При Никольском Единоверческом монастыре, в котором настоятельствовал отец Павел, открытом на мужском отделении Преображенского Кладбища, остался и доселе существует единоверческий приход, причт которого живет в каменном двухэтажном доме, находящемся вне монастырской ограды, на земле, принадлежащей обществу федосеевцев Преображенского Кладбища. Жил он здесь с самого открытия единоверческого прихода на мужском отделении Кладбища, т.е. около тридцати лет; но в 1883 году федосеевцы начали у мирового судьи дело об удалении единоверческого причта с их земли, из дома, прежде принадлежавшая им. Существование прихода и приходская духовенства при Никольском монастыре, по всей вероятности, лишь на время допущенное митрополитом Филаретом при открытии этого монастыря, но доселе продолжающееся, представляет явление исключительное, которого нельзя встретить ни в одном из существующих в России монастырей, и крайне стеснительное для братства, особенно же для начальства монастырского. Отец Павел не только видел, но и горько испытывал неудобства, проистекавшие для монастыря из этого совместного с приходом существования, ибо в монастырских храмах должны; отправляться и (венчание браков, крещение младенцев и пр.) вообще служить духовенство, не принадлежащее к монастырскому братству, подчиненное своему особому начальству; но все эти неудобства он переносил с свойственным ему терпением, – малого того, к монастырю приходского духовенства, и во всяком затруднении приходил к нему на помощь. Так и теперь он принял близко к сердцу угрожающее приходскому причт его монастыря изгнание из дома, в котором он жил столько лет. Дело это огорчало его ещё и потому, что в нем ясно выступало намерение федосеевцев Преображенского Кладбища показать единоверцам свою силу и хотя бы этим способом отомстить церковному правительству за обращение мужского, столь дорогого им, отделения Кладбища в единоверческий монастырь. Считая необходимо нужным защитить Единоверие от притеснения со стороны раскольников, и не расчитывая на помощь Московской епархиальной, тем паче гражданской власти в этом деле, отец Павел признал за лучшее поискать помощи в Петербурге и просил меня быть его посредником в этом предприятии.

Другим, гораздо больше важным обстоятельством, о котором пришлось нам вести переписку в начале года служило появившееся у австрийских поповцев сочинение под названием ответов на вопросы, поданные новинковскими старообрядцами в собор раскольнических архиереев. Вопросы эти, как уже известно читателям, вызвали большое, волнение среди защитников австрийского лжесвященства: будучи не в силах отвечать, они, чрез посредство услужливых для раскола газет, вызвали сначала, уже известные читателям, толки, что православные, принуждающие их к ответам, сами доселе не дают ответа на поданные ими Пафнутию пять вопросов, представленные будто бы даже на решение Святейшему Синоду. Затем нашелся человек, сочинивший для них и ответы на вопросы новинковских старообрядцев: это был тот же петербургский единоверческий священник Иоанн Верховский, который уже прославился тогда многочисленными печатными и особенно ненапечатанными сочинениями против Церкви и в защиту раскола. Ответы свои он передал, приезжавшему в Петербург Онисиму Швецову, a Швецов привёз их в Москву. Здесь, переписали ответы по-уставному во многих экземплярах; один прислали в Новинки, к подателям, вопросов, а другие начали распространять. Ответы Верховского, которые направлены были главным образом против меня, как предполагаемого им автора, вопросов, и потому не могли быть оставлены мною без разбора, имели роковое для него значение – оказались тою последнею каплею, которая, переполнила наконец чашу терпения высшей духовной власти; снисходительно относившейся дотоле к зловредным писаниям единоверческого священника, поносившего, православную Церковь и защищавшего раскол. Я напечатал об них в Братском Слове несколько горячих статей, которые в конце концов имели последствием, то что Святейший Синод обратил внимание на действия Верховского и возбудил: об нем дело, а сам Верховский, убоявшися неизбежных последствий этого дела, при содействии paскольников бежал за границу. Охотно признаю себя главным виновником всего этого; однако совесть не только не упрекает меня за мои действия относительно Верховского, но и утверждает в сознании, что действовал так, как действовал, я только исполнил свой долг. Ибо не личность Верховского, с которым никогда не встречался, имела для меня значение, а та возмутительная брань, какою, на радость раскольникам; осыпал он, особенно в этом последнем сочинении, церковную и государственную власть, защищая раскол, и которую именно: необходимо было обнаружить и опровергнуть, чтобы уничтожить вместе и злорадство раскольников. Притом желательно было обличением Верховского предупредить возможное появление из среды духовенства подражателей ему, каких потом уже и не являлось действительно. А между тем кара, постигшая Верховского, послужила на пользу и ему самому, ибо привела его к сознанию его вины перед Церковию, к раскаянию, a затем и к возвращению в лоно Церкви и отечества.

11-го января, в ответ на пространное письмо отца Павла, с изложением замысла раскольников – удалить единоверческий причт состоящего при монастыре прихода из занимаемого, им дома, я писал:

«Простите ради Бога, что доселе не ответил на письмо ваше. В делах и хлопотах не умею управиться.

К-ну П-чу писал по делу о доме вашего духовенства, даже послал ему и ваше письмо.²⁷⁰ Ответа ещё не получил. Сделает что-нибудь, будем благодарны; не найдет возможным сделать, – наша совесть спокойна. Конечно, ему и не очень удобно входить в дело, когда не входит в него ближайшая, епархиальная, власть.

Стал я запаздывать выпуском книжек журнала. Это меня смущает. Хочется войти в сроки. Поэтому и печатаю что полегче исправить; a ответы на пять вопросов все еще лежат не начатые печатанием. Только выдам вторую книжку, примусь за них. Пора; раскольники напоминают об них, т.е. опять толкуют, что Синод не отвечает.

Подписка идет плохо: это не утешает и не ободряет к работе. Но вы учите меня и словом и примером терпению: помог бы Бог подражать вам!

Если надумаю приехать в Москву, уведомлю вас. Хочется повидаться с вами и побеседовать».

Только что успел я отправить это письмо, как получил экземпляр ответов Верховского, a вслед за тем, 13-го января, отец Павел писал мне:

«Чувствительно вас благодарю за сообщение К-ну П-чу о деле нашего причта.

Как вы взглянули на злостную тетрадку Верховского, и что об ней думаете? Я не советую вам такую нелепицу печатать, а именно вот почему. Ежели не ошибаюсь, цель у Верховского та: хорошенько поругаюсь, и ежели напечатают, сами помогут мне изнести злобу! А когда ругань его не будет напечатана, а только скажете, что нелепою бранью ругается на всех, от царя до воина, от митрополита до церковного сторожа, и что на вопросы, кроме ругани, ничем не отмечено, почему и судите недостойным напечатания такие ответы, то этим, думаю, Верховскому нанесено будет большее поражение, чем разбором его сочинения, ибо будет разрушена её цель. А то место, где он восточную вселенскую Церковь признает православною, не худо привести и этим показать старообрядцам, что ругательное сочинение Верховского, которому они столь радуются, кроме ругани ничем не служит в их пользу, а еще и обличает их, ибо ежели, по признанию самого Верховского, Церковь восточная есть Церковь православная, то значит, отделяющихся от неё старообрядцев сам любимец их Верховский признает раскольниками. Верховского можно сопоставить с Аввакумом протопопом: и он, как Аввакум, восхищает себе дар пророчества, – пророчит о суде над российскою православною Церковию²⁷¹! Это безумие Верховского более всего меня удивляет, ибо показывает, до какой гордыни дошел он. Ежели я ошибаюсь в моих советах, вы лучше можете видеть.

Я страдал болезнию головы; но стало несколько лучше.

Слава Богу, – отец Филарет поправился.

Прошу вас о мне помолиться; и на вас и на семейство ваше призываю Божие благословение».

Нa это письмо я отвечал 16-го января:

«С благодарностию приемлю совет ваш относительно сочинения Верховского. Ныне написал ему отповедь, которая будет напечатана во второй книжке, чтобы несколько охладить радость раскольников, – написал резко, но думаю так и следует²⁷². А в следующей книжке обещаю подробный разбор ответов; но печатать их целиком не стану, о чем тут же и заявил.

Правда ответы ничтожны и исполнены нелепостей, не говоря уже о брани; разумный человек из самих старообрядцев должен стыдиться их, – для таких не излишне бы их и напечатать; а поскольку таких не много, большинство же порадоваться, вместе с Верховским, печатной бранью на Церковь, то я и решился последовать вашему совету, – не стану печатать ответы целиком.

Замедлил и со второй книжкой; будет готова не ранее пятницы. Что делать! Не могу справиться работами. Для третьей отдам вашу интересную статью о Геннадии и Кононе²⁷³.

Очень сожалею о вашем нездоровьи: да хранит нас Бог! И я денек пролежал; а теперь, по милости Божией, возмогаю.

Что значит напечатанное в Московских Ведомостях объяснение с Голубовым? Автора этого объяснения узнать легко. Следовало ли в распространенной газете полемизировать с «Истиной» и её издателем? Боюсь, не подумали бы, что издатель этот писал по сношению с вами»²⁷⁴

18-го января отец Павел писал мне:

«Ваше письмо к К. П. по делу о доме нашего причта принесло пользу: он поручил одному адвокату и одному из мировых судей позаботиться, чтобы дело было поставлено как следует. Если дело и не будет решено в пользу причты, и тогда дорого уже одно участие К.П. и внимание к нашим нуждам; а может-быть окажутся и благие из сего последствия, т.е. дело решится и в пользу причта. Господь воздаст ему и вам за труд!

Вам послана статья старообрядца о федосеевцах, где говорится я об их христославлении. Ежели найдете ее годною для журнала, то просил бы напечатать поскорее, чтобы не прошло много времени от святок, т.е. от христославленья, так как в этом интерес статьи. Упоминаемый в статье Гаврила Васильев, изгнанный федосеевский наставник, есть отец автора статьи²⁷⁵.

Господь да хранит Здравие ваше, вхождение и исхождение ваше»

В то же время и я писал отцу Павлу:

«Если в пятницу утром вы посетите меня в Москве, я буду очень рад побеседовать с вами.

От К. П. получил весьма интересное письмо. Много пишет об вас. Относительно дела о доме вашего причта извещает, что поручено кому-то из московских юристов помочь вам. Был ли у вас этот юрист? О книге вашей пишет, что обошлась типографии по 1 р. 50 к: за экземпляр и будет пущена в продажу почти за ту же цену, именно по 1 р. 60 к, за экземпляр. Это очень приятно. Письмо привезу, чтобы прочитать вам:

До свидания, аще изволит Бог».

В Москве мы действительно встретились, и я получил от отца Павла для просмотра присланную в Совет Братства из Хозяйственного Управления при Святейшем Синоде книжку : “Наставление священнику в отношении к раскольникам», о которой требовался наш отзыв, и еще рукопись бывшего старообрядца, крестьянина Вострякова, содержавшую «рассказ об его жизни в расколе и переходе из раскола в Церковь». Возвратившись, я писал отцу Павлу 27-го января:

«Книжку прочитал и возвращаю вам. Кажется мне, что это есть сочинение митрополита Григория, и где-то я встречал о нем известия. Книжка действительно очень хорошая, и необходимо каждому священнику иметь ее и знать. В таком смысле я написал об ней нынешний день К–ну П–чу; скоро пришлю вам и официальный об ней отзыв. Написал К–ну П–чу и ходатайство за о. Голубова²⁷⁶.

К. П. прислал мне № «Старообрядца», наполненный всяческими ругательствами, – в нем опять толкуют о вопросах Пафнутия. Но самое любопытное в письме К-на П-ча – это известие, что новую книгу Карловича, напечатанную в Черновцах, конфисковали в Москве, куда она привезена была в количестве 1000 экземпляров под видом бумажного товара. Не говорят ли об этом чего-нибудь в Москве, – у Большакова и других?

Статью Вострякова прочитал. Интересна. Исправлю и напечатаю скоро.

Вот, – и отца Конона не стало! Жаль, что не решился оставить заблуждение; а хороший был человек. Буди воля Божия!»

Вслед за сим, 31-го января, я снова писал отцу Павлу по делу о возбужденном нами ходатайстве – напечатать в Единоверческой типографии изданную в Почаеве, в 1795 году, дорого стоящую, книгу Никона Черногорца, на которую нередко приходится ссылаться в беседах со старообрядцами. Дело это встретило затруднения со стороны цензуры, – об них-то именно и писал я:

«Секретарь цензурного комитета приносил ко мне для просмотра мнение цензора, протоиерея Боголюбского, к которому поступили цензурные дела по смерти о. протоиерея Сергиевского²⁷⁷, о новом издании книги Никона Черногорца. Цензор сделал заключение неблагоприятное по этому делу, – не нашел возможным одобрить книгу к напечатанию на том основании, что будто бы почаевское издание есть раскольническое, ибо в нем встречается Иисус, в символе – истинного, и что оно имеет довольно грубые опечатки против рукописной книги Никона Черногорца, находящейся в Синодальной Библиотеке, с которой печатана, – опечатки, указанные еще протоиереем А. В. Горским и К. И. Невоструевым²⁷⁸. Я сказал, что последнее основание, т.е. опечатки, нахожу недостаточным для воспрепятствования нового издания книги; а относительно участия раскольников в почаевском издании питаю сомнение²⁷⁹. Во всяком случае я просил цензора не пускать свое мнение в ход, пока не повидается с вами. Поэтому, если дозволит вам здоровье, съездите к о. протоиерею Боголюбскому и сообщите ему ваше мнение относительно печатания книги, которое, надеюсь, он примет во внимание.

Рассказ Вострякова приготовил к изданию, и если не найду возможным приступить с четвертой книжки к печатанию ответов Пафнутию, напечатаю рассказ Вострякова в этой книжке²⁸⁰.

Как здоровье ваше? Верен ли газетный слух, что вы ездили в Новинки?

Прошу молитв ваших и благословения».

1-го февраля, еще не получив этого моего письма, отец Павел писал мне:

«Вот и Андрей Ефимыч Сорокин отправился в общий для всех путь, с 30-го на 31-е число в ночи. 30-го поехал в городе к одному адвокату, почувствовал себя дурно, приехал и до полуночи прожить, лишившись языка. Царство ему небесное. Был усердным защитником нашего монастыря и ревнитель против федосеевцев. Федосеевцы по случаю его смерти торжествуют, но не надолго, по слову пророка: аще бо паки возможете, и паки побеждени будете.

Слышна, что раскольцам был запрос от министра о похоронах Конона, не встречали ли его с хоругвями и в облачении. Они-де отрезвились, что нет. Нужно узнать повернее²⁸¹.

Но что говорить о рогожцах! У беспоповцев Филипова согласие, безбрачников; когда хоронили Любушкина на Преображенском Кладбище, их три монаха шли в камилавках! Любушкин был принадлежащим к Преображенскому Кладбищу; но по случаю удара, уже с потерянными чувствами принят был по близости находившимися филипповцами в их согласие. Старообрядцы известные ревнители буквы; а в Потребнике сказано:

ежели кто умрет, не имея отца духовного не подобает над ними пети. Федосеевцы же и филипповцы новоженов здравых не исповедуют; а случится внезапная смерть, умрет человек без сознания и без языка, да поспеет какая-нибудь старушка положит за него, или вместо него «начал» и его уже отпевают и поминают.. Век не был на исповеди, жил во грехах, и все это покрывается «началом», да еще началом посторонних людей. Увы, ревнители мнимой старины. Хлопочут только иметь личину, а внутреннее, что нужно для души, – без того можно обойтись! Да что говорить? – и вся исповедь-то их, без разрешения грехов, тщетная. Обрати их Господи на путь истины и нас помилуй!»

Затем 4-го февраля отец Павел отвечал мне на письмо мое от 31-го января:

«Вчера, то есть 30-го числа, я был у цензора, отца Боголюбского. Он объяснил мне, что им из консистории дано предписание рассматривать книги на общих правах цензуры, а когда-де печатаются древние рукописи, то они к цензорам не посылаются, а печатаются с разрешения Святейшего Синода, и потому консистория несправедливо поступила, послав книгу Никона Черногорца в общую цензуру. Он хочет сделать дополнение к своему донесению в том смысле, что книгу следует послать по принадлежности в Святейший Синод. Я на это согласился; да в нашем прошении и говорится о исходатайствовании разрешения у Святейшего Синода на новое издание книги Никона Черногорца²⁸².

Покойный Андрей Ефимыч припас для мирового судьи нужные бумаги по делу о доме и хотел их отвезти. Я и думал, что он их отвез; а он по какому-то случаю не отвез; теперь же все бумаги его запечатаны. Значит, Бог строит дело Своим путем. Буди воля Божия благословенна!

Еще новое. Мисаил, афонский монах, впоследствии архимандрит, забайкальский миссионер по расколу, умирая, говорил, что достойным преемником его может быть наш отец Филарет. Иркутский владыка телеграфировал преосвященному Алексею – спросить меня, вправду ли способен занять эту должность отец Филарет. Я ответил: вправду способен, да нам самим нужен. Оставить сердце раскола, пресечь его деятельность здесь, в этом сердце, и послать на край света ради пятнадцати деревень не справедливо. Преосвященный Алексей не успокоился на моих словах, поручил мне спросить самого отца Филарета, может-де он пожелает. И я должен был сделать отцу Филарету предложение. И дело кончилось так, как я говорил. Боюсь, не стал бы преосвященный Вениамин (Иркутский) просить Святейший Синод о назначении отца Филарета за Байкал; но думается, что К. П. предварительно опросить вас».

10-го февраля я писал в ответ:

«По случаю хлопот, все еще не оконченных, с четвертой книжкой журнала, я замедлил ответить вам.

Царство небесное Андрею Ефимычу! Жаль, что дело ваше он оставил не в порядке. Но думаю, что оно этим не испорчено.

Позвольте вас побеспокоить одною просьбою. Здесь в Доме Призрения явился благотворитель Ф. К. Головлев, старообрядец по Рогожскому согласию, окружник. Он изъявил готовность присоединиться к Церкви; но желает сделать это без огласки. Я рекомендовал ему обратиться к вам, и он очень желает повидаться с вами. Скажите, – когда он удобнее может быть у вас, разумеется, после масленицы. Я обещал его уведомить. Надеюсь, вы не потяготитесь этим делом и дадите человеку, ищущему спасения, доброе направление.

Слышу, что вы собираетесь в Новинки. Дай вам Бог полный успех!»

В тот же самый день, 10-го февраля, и отец Павел писал мне следующее, примечательное b очень утешившее меня письмо:

«Вы столько лет трудитесь, полагаете силы и время на мои сочинения, не имея за то никакого в здешнем свете воздаяния, но только ожидая в будущем. Посылаю вам на утешение ваших трудов одно из присланных мне писем, подобных которому я получаю много²⁸³. Посмотрите, с каким утешением,

с какою духовною радостью, с какого благодарностью пишет человек, узнавший правоту Церкви из исправленных вами книг! Описывает все свое семейство! Это от чего? – от радости душевной. Значит, не бесполезны и не без утешения наши труды. Будем благодарить Господа, что Он удостоил нас быть орудиями для пользы других. Не будем смотреть на то, что иные не сочувствуют нам, а будем смотреть на то, чтобы полезное сделать. Грустно, правда, что журнал, вами издаваемый, не имеет достойного сочувствия; но он со временем принесет свою пользу, что составит вам вечную славу. Потому и нужно взирать только к одной пользе; а когда польза уже ощутительна, то какого нам еще более утешения! А особенно будем уповать на Господа. Потому, хотя и с трудом, но нужно стараться продолжать дело.

Извините, что я, сам в немощи духа, а стараюсь утешить вас. Простите».

18-го февраля я писал отцу Павлу:

«Смиренно испрашиваю у вас, по долгу христианскому, прощения в согрешениях моих и приветствую вас со вступлением на поприще св. Четыредесятницы. Да поможет вам Бог пройти безтрудно сие поприще и достигнуть в здравии и в духовной радости праздника праздников! Помолитесь и о моей худости, дабы дал мне Господь помысл покаяния и не лишил приискреннего с Ним общения.

Благодарю вас за оба присланные письма, особенно за ваше. Содержащееся в нем наставление о терпении пришло очень кстати. Я только что получил от К. П. письмо, не очень для меня приятное: выражает некоторое недовольство по поводу моих подстрочных замечаний к беседе Швецова и по поводу моей полемики с газетами²⁸⁴. Посылаю вам самое письмо. Посудите

безпристрастно и скажите мне откровенно, сколько я виноват. Что вы думаете и о сказанном в письме относительно Верховского²⁸⁵? Меня удивляет доверчивость, с какою приняты его лживые объяснения. Письмо сохраните и при случае возвратите мне. Я не отвечал еще; жду, пока утишатся чувствия, чтобы написать спокойнее.

Получили ли вы мое письмецо, где я просил вас о Головлеве?

Благополучно ли возвратились из путешествия и как побеседовали²⁸⁶?"

Не получив еще этого моего письма, отец Павел писал мне в тот же день, 18-го февраля:

«Честь имею поздравить вас с концом сырной недели и наступающим святым постом, который желаю вам препроводить в душеспасительных подвигах и сподобиться быть общинником святых тайн тела и крови Господа. Хотя, слава Богу, между нами не было ничего враждебного, но, по обычаю христианскому, прошу у вас прощения в чем словом или мыслию пред вами согрешил, и вас взаимно Бог да простит и благословит!

Вы писали об одном христолюбце-старообрядце, желающем видеться со мною, и чтобы я назначил время для свидания. Мне думается, что с ним нужно будет, к удовлетворению его, заняться поговорить, потому и советовал бы ему ко мне пожаловать в понедельник или во вторник второй недели. A ежели ему покажется почему-либо неудобным это время, то прошу пожаловать и на первой неделе, только не во время преждеосвященной литургии, в среду; и в пяток вечером я могу быть занят исповедниками.

Прошу ваших молитв, а на вас и на все ваше семейство призываю Божие благословение».

Через день, 20-го февраля, отец Павел уже снова писал мне:

«Приветствую вас с первым днем святой Четыредесятницы. Я, молитвами вашими, первый день службы встретил так легко, как не надеялся.

Присланное вами письмо К-на П-ча прочел, и понял так, что оно было не столько обвинением вас, сколько оправданием его самого. Насколько они там, в Петербурге, правы в своих действиях, это не нам судить: есть Судия; но то, что он пишет о времени, действительная правда. Это-то и горе наше. Не постигло бы нас, ко исправлению нашему, какое-либо тягчайшее наказание Божие! Подай Господи, только с милостию, и не отвергни нас от лица Твоего²⁸⁷!

Замечание К. П. на вашу фразу о Швецове хотя и справедливо в отношении вежливости, но для сущности дела не представляет важности. Также и замечание о Гилярове. Правда, что Гилярова не уцеломудришь; да вы и писали не для Гилярова, а для читателей, чтобы не обманывались ложными мнениями.

Я думаю, все письмо писано под впечатлением горестного времени, от которого ему, страдальцу, приходится терпеть более всех, и вы хорошо сделали, что удержались вскорости отвечать, дóндеже успокоятся чувства не только ваши, но и его.

Из сказанного в письме о разговоре с Верховским видно, что Верховский отперся от своих мыслей и пустился на обманы. Но как посмотрел на эти обманы К. П., он этого в письме не высказывает. На утешение вам я посылаю письмо отца Нильского, где и вам есть русское спасибо и о Верховском пишется²⁸⁸.

Я прошу вас письмо К. П., писанное в горести, перенесть терпеливо и ответить так, чтобы его не огорчить. Он и имеет только несколько таких лиц, как вы, с которыми может поделиться своей горестью.

О Головлеве я вам писал, что может явиться ко мне когда угодно, даже и на первой неделе, кроме времени преждеосвященной литургии».

На другой день отец Павел снова писал мне:

«Задача ваша обсудить мне письмо К. П. еще не ушла из головы. Особенно грустно, как решился Верховский его обманывать; и обманывать не секретно, на едине, а публично с содействием старообрядцев, – о чем Егор Антоныч вам пишет подробно, – да еще и хвалится пред старообрядцами, что обманул²⁸⁹. Это жалко. Мы читаем в истории о арианах, насколько они были коварны, как проводили императора Константина, великого защитника православия; a ныне в глазах видим таких пройдох и коварников.

Обращаюсь к сделанному вам замечанию о Гилярове и его корреспонденте, что они не стоят, чтобы о них писать. Но, как я вам писал вчера, вы не для их вразумления писали, но ради читающих. И если бы вы оставили самые нужнейшие предметы не тронутыми, без рассмотрения и обсуждения, а всегда занимались только ловить плывущее, малозначащее, это было бы недостаточно, или, иначе сказать, было бы погонею за ничтожным. Но, благодарение Богу, ваш журнал богат ценными статьями. Да и болтунам газетным всегда спускать тоже не следует: они будут полагать, что им не возражают по бессилию. А если молчать, уже обличивши их сильным словом, тогда должны понять и они и публика, что их уже презирают, как недостойных слова.

Теперь о себе. У меня есть статейка порядочная о молоканах: будет ли она подходить к вашему журналу? Если будет, то я просмотрю ее и вам пришлю; а если неподходяща, то, не стесняясь, о сем меня уведомьте».

В субботу первой недели поста я отвечал отцу Павлу:

«Сердечно благодарю вас за оба послания ваши, исполненные такой о мне заботливости и очень меня утешившие. К–ну П-чу ответил, кажется, спокойно.

Поздравляю с совершонным вами подвигом говенья. Я, ради забот житейских, отложил этот святой долг до страстной недели, – и вот Господь послал мне великое испытание: заболел опасно мой Володя, – доктор нашел воспаление легкого. Вы поймете, как я испуган и огорчен. Помолитесь о болящем, да подаст ему Господь выздоровление, и о мне, да мимо несет от меня горькую чашу и да подаст мне терпение, крепость духа и сил телесных. Теперь не отхожу от кроватки больного. Работать почти не могу. Хорошо, что для пятой книжки все приготовил.

Простите, что не пишу больше. Не хорошо мое душевное состоите.

Поручаю себя и всех сущих со мною молитвам вашим».

28-ю февраля, отец Павел писал:

«Советую вам горесть сердца о болезни Володеньки растворять утешением надежды на милость Божию, упованием, что Господь помилует вас и даст ему выздоровление.

Посланное вами сочинение крестьянина Степана Васильева прочитал²⁹⁰. Некоторые сведения о странниках и о сибирских раскольниках весьма интересны, – они характеризуют состояние раскола. Но много у него есть излишних повестей, как-то о заунывных стихах и т. п., что не составляет важного для читателей. Иное требуется сократить и по пространности изложения. Мало он пишет о своем переходе в православие. По исправлении статья была бы порядочная; а если напечатать без испрапления и без сокращения, то, по моему мнению, она будет слаба. Если бы Егор Антоныч сумел сократить её, то избавил бы вас от труда; но он только тогда может заняться, когда будет тепло и можно будет писать в лавке. Как решите, уведомьте, и тогда статью вам пришлем.

Господь да утешит вас и да поможет вам в делах ваших».

29-го февраля, еще не получив этого письма, я извещал отца Павла:

«Знаю, что вы, по любви вашей ко мне, очень беспокоитесь о мне и моем больном, потому спешу вас уведомить, что по милости Божией мой малютка начал поправляться, – по крайней мере доктор сказал, что опасность вполне миновала. Нынешний день он даже встал с постели и ходят по комнате. Благодарение Богу, не наказавшему меня паче силы моей!

Простите, что не пишу больше. Сам чувствую себя не особенно хорошо».

В тот же самый день и отец Павел писал мне:

«Игнатий Александрыч меня обрадовал известием, что опасность болезни у Володеньки миновала.

У нас в воскресенье, то есть 4 го марта, в Чудове предполагается торжество присоединения новинковских вопросоподателей. К полноте торжества просим и вас прибыть, а нам без вас скудно. Намереваемся раздать книжек. Помолитесь, чтобы все совершилось прилично и на пользу душам».

Присоединение к православной Церкви новинковских старообрядцев, вопросы которых, поданные в собор раскольнических епископов и вызвавшие столь позорные для раскольников ответы их защитника Верховского, имело большое значение для общества московских ревнителей австрийского священства и потому совершено было в назначенное время с особенною торжественностию. В церкви было роздано присутствовавшим более 500 экземпляров отдельно напечатанных «Новинковских вопросов Савватию»²⁹¹. Отец Павел, к общему сожалению и особенно к сожалению присоединившихся, так много обязанных ему своим обращением из раскола, по болезни не мог присутствовать на этом торжестве. 12-го марта я писал ему:

«Очень жалею, что нездоровье воспрепятствовало вам участвовать в торжестве присоединения новинковцев: для всех это было грустно.

Жизнеописание крестьянина Чуракова, пожалуйста, возвратите. Я видел, что из него нужно около половины вычеркнуть, и сделаю это сам, чтобы трудиться за один раз. По сокращении может выйти хорошая статья: в ней изображаются нравы и быт раскольников, нам почти неведомые. Непременно напечатаю²⁹². Вот, – охотно печатаю сочинения обратившихся из раскола крестьян; а из ученых не вижу, кто бы дал удовлетворительную статью. Приходилось возвращать.

Думаю приступить к печатанию сочинений протоиерея Алексея Родионова. A ответы на Пафнутиевы вопросы не даст ла Бог напечатать уже после отдыха в летние месяцы.

Как теперь здоровье ваше? Да хранит вас Бог на пользу Церкви и на утешение нам!»

Отец Павел отвечал:

«Благодарю вас за сожаление о моей немощи и что я по немощи этой на присоединении новинковцев не был. Во всем надо покоряться со благодарением судьбам Божиим.

Здоровье мое плохо поправляется. Болезнь состоит в головокружении, которое часто посещает меня. Врач говорит, что это страдаю я от малокровия По совету его употребляю в сутки рюмки две хинного виноградного вина. Это несколько помогает. Буди о всем воля Божия!

Жаль, что из ученых плохие вам помощники по изданию журнала. Причина, по-моему, та, что в точности не знают сути дела и стреляют наугад.

Что ответы на пять вопросов отложили вы до лета, это хорошо: тогда сделаете обдуманнее.

Я вам осмеливаюсь напомнить о моей статье в ответ Зыкову: когда будете иметь время, посмотрите, годится ли. Если не годится, отложите.

Еще я вам писал, что у меня есть статья о молоканстве, и спрашивал, может ли она иметь место у вас в журнале, или не может. Я желаю, чтобы вы сказали не стесняясь свое мнение об этом. Или может-быть вы пожелаете прежде посмотреть статью, а потом уже и сказать о ней ваше слово?

Хочете приняться за Алексея Иродионова. Это хороший материал, и я думаю, что вы сделаете к нему предисловие в обличение несправедливых толков о недеятельности наших предков относительно раскола.

Благодарю вас за напечатание в пятой книжке моей статьи о двуперстии и заметки Швецову²⁹³.

Приходить 17-е марта и напоминает возлюбленнейшего Алексея Ивановича. Два года проходит, как не стало нашего друга! Там, где времена не считаются годами, Бог да упокоит душу его!

Что вы слышете о здоровье К-на П-ча? Пожалуйста уведомьте».

19-го марта я отвечал отцу Павлу:

«Не вам меня, a мне вас следует благодарить за то, что в Братском Слове напечатаны статьи ваши: для моего журнала это истинное приобретение, и я не знаю, как благодарить вас.

Отвечаю о статье вашей в ответ Зыкову. Как-то я принимался за нее; но, помню, очень противно было читать глупые и безграмотнейшие речи этого самообольщенного беспоповщинского лжеучителя. Однакоже там есть вопросы, на которые вы даете очень важные решения. При первом досуге примусь за это дело.

Статью о молоканах желал бы посмотреть. Я не предполагал говорить в моем журнале о чем-либо другом, кроме старообрядческого раскола; но для вашей статьи охотно сделаю исключение, питая заранее уверенность, что она превосходна.

Плохо я справляюсь с делами. Да и мешают то домашние заботы, то иные дела. Теперь каждый почти день занимаюсь с Е. С. Кротковой просмотром писем владыки Филарета к о. наместнику лаврскому Антонию, – приготовляем к изданию четвертый, последний, том²⁹⁴. Не хотелось отказаться от работы и ради достопамятных лиц и ради самого дела – важного и интересного.

Шестая книжка журнала готова. Статьи П. А. Шишкова велел напечатать для него 500 экз. отдельно²⁹⁵. О прочих статьях желаю знать ваше мнение. Алексея Иродионова сочинения начал печатать.

К. П. был очень нездоров; но теперь, слава Богу, поправляется».

25-го марта отец Павел писал:

«Посылаю вам копию с требования консистории сообщить сведения об Алексее Егорыче и прошу вас написать ответ²⁹⁶. Он уроженец Нижегородской губ., Горбатовского уезда, Сосновской волости, деревни Масленки; присоединился к Церкви из беспоповщинского раскола, секты, именуемой Нетовщина; присоединение совершено было в Никольском единоверческом монастыре 27 июля 1872 года.

Статью г. Мансурова: «Ответ г. Дурново прочитал: Благодарю вас за сообщение²⁹⁷. При случае книжку возвращу вам. Что сказано у г. Мансурова об отчетах, с этим я вполне согласен; а судить о сказанном на стр. 49-й выше моих мер. В одном я уверен твердо, – в том, что Господь в Сионе велик и дела Сиона строятся и ныне по Его воле, и изменение их может быть только по особому Его промыслу. Написал бы о том кое-что для обеих спорящих сторон, но почел не полезным Общество Палестинское должно помогать палестинскому православию; но надобно уметь как помогать, чтобы вместо помощи не сделать повредности, и помощь надобно дать во время потребное, a делать не в свое время исправления в делах тоже но без вреда. Одно я знаю, что блаженнейший патриарх Никодим еще не успел доехать до Иерусалима, а уже начал принимать меры к улучшению положения местного населения. Потому без его совета и благословения что-либо делать не следует. Если Общество Палестинское будет так действовать, похвала ему; а если это благоприятное для делания время опустить, а употребить его на пререкания с патриархией, лучше бы оно и не начинало своего существования. Дай Бог, да будет все на пользу нам. Палестинское Общество любит Сион, и Живущий в Сионе наставит его. Простите, что говорю о деле, которое выше меня; но говорю это только вам, и вы простите в излишней дерзости покорного вашего слугу».

28-го марта я отвечал отцу Павлу:

«Благодарю вас за письмо и изложенные в нем мысли по поводу брошюры Б. П. Мансурова. Не благословите ли сообщить ему их сущность? – Быть может, послужило бы это на пользу.

Ответ в консисторию о Шашине посылаю вам: если найдете годным, пустите в ход.

Ваше воспоминание о Ксеносе прекрасно: я уже отдал его в типографию²⁹⁸. Прочел и всю беседу с молоканами о крещении: очень мне понравилась. Исправил ее, где представилось нужным. Между прочим, я изменил несколько порядок рассматриваемых вами событий из апостольской истории, – расположил их в том порядке, как они следуют в Книге Деяний. Не будете вы против этого? Дело представляется так, что вы беседуете, как будто имея в руках книгу Деяний Апостольских. Ныне везу эту беседу в типографию. Желаю поместить в осьмую книжку²⁹⁹. Сколько печатать отдельно? – один завод, или более? Вы чрезвычайно обязали меня доставлением обоих этих сочинений. Благодарить вас не умею: Бог да воздаст вам Своею милостию!

Когда займусь теми вашими сочинениями, что давно лежат у меня? Знаю, что и они составят ценный вклад в мое издание.

С наступающей седмицей страстей Христовых приветствую вас и желаю вам причастия сих спасительных страстей. О мне помолитесь, да сподобит Господь исполнить долг христианина с чистою совестию.

Прошу благословения себе и семейству».

В тот же самый день и отец Павел писал мне:

«Вчера получил я утешительное письмо от преосвященного Германа Кавкасского о обращении старообрядцев Станицы Червленной, которая на Тереке есть центр раскола. Я и предполагал, что обращение к Церкви в ней последует, потому что в училище старообрядческие дети с усердием учили закон Божий. Еще в мой проезд по Кавказу преосвященный Герман просил рекомендовать ему человека во священники из числа обращенных старообрядцев. Я не имею кого рекомендовать. Грустно мне, что столько духовных учебных заведений у вас, и не находят на такие должности достойных людей. От горечи пишу вам это. Нет ли кого у вас? Посылаю вам и копию с письма преосвященного Германа.

Вчера же получил отношение из ярославского противораскольнического Братства св. Димитрия с приложением устава. Просит нашего устава и отчетов, также братских изданий, даже и за плату. Это все хорошо; но вот что по-моему нехорошо. При уставе напечатаны сведения о числе раскольников в ярославской епархии, и между прочим в Рыбинске, где была когда-то моя безрассудная деятельность по расколу в борьбе с бракоборами. Мне известно, что в Рыбинске есть три моленные у беспоповцев: федосеевская, филипповская и главная по числу прихожан и постройке – брачная, устроенная мною. При этой последней около трехсот прихожан, в том числе несколько богатых шубных торговцев – Мальцевы, Кондратьевы, Маклютины. А по приложенным к уставу сведениям в Рыбинске показано раскольников только две женщины! Также и в Романове, чисто раскольническом городе, показано самое незначащее число раскольников. Если такие сведения имеют Братство, то кого же оно будет обращать в этих центрах ярославского раскола, не зная почти, что там и есть раскол? Рыбинск – город большой, портовый, и раскольники его известны на целую Волгу, – не известны только ярославскому противораскольническому Братству! И на что было при уставе печатать такие официальные известия о числе раскольников, которые могут вести только к унижению Братства? Простите меня, – при слабости моего здоровья становлюсь нетерпелив к чужим недостаткам, а свои день со дня возрастают более и боле».

Вслед за тем о. Павел отвечал на мое письмо от 28-го числа :

“Честь имею поздравить вас со святою и великою страстною седмицею. Дай вам Бог препроводить оную в спасительных подвигах, и в здравии и благополучии достигнуть дня Воскресения Христова и сердечно внушить оного гласа Владычня: радуйтеся!

Не пропали понапрасну ваши труды, что вы писали К. П. о нашем церковном доме: в съезде мировых судей дело решено так, что дело о нем, как церковное, не подлежит мировым судам, и потому должно быть прекращено. Что будет далее, – буди воля Божия! В моем сердце неотступно пребывала мысль, что молитвы учредителя единоверческого причта на Преображенском, о котором он столь много имел забот, не оставят дело без помощи. Я вас прошу поблагодарить от меня, кого следует, за попечение о нас и за мирового судью, так тщательно исполнившего дело. Если Бог поможет, на празднике напишу и я; а теперь опасаюсь себя тревожить письмами, – чувствую себя слабым.

Пишете: не сообщить ли содержание моего письма г. Мансурову? Предоставляю это воле вашей. Только в письме этом есть выражение, жестко сказанное о Палестинском Обществе: оно писано для вас одних, а для прочих я не желал бы сделать его известным. Разумею выражение: если Общество будет заниматься пререканиями с патриархом, лучше бы ему и не быть. Эти слова удержите у себя, а прочее можете сообщить г. Мансурову. Недавно в заседании Палестинского Общества предлагалось на месте русских раскопок построить или приют для поклонников, или церковь. Место это вблизи храма гроба Господня: такие планы и предположена могут ли вести к миру с патриархией? Общество учреждалось с целью – помогать православию; а теперь задались целью – конкурировать с патриархией! Особые религии, не православные, стараются сделать что-либо особое для себя, для своей поддержки и для своего распространения и усиления в Палестине; а нам – православным надо поддерживать нашего православного патриарха. Сделать что-либо для успокоения наших поклонников – это дело другое; но чтобы для русских поклонников делать особые от прочих православных пункты поклонения святыням – это ведет к разделению на двое; и чтобы именно туда привлекать наш народ, – о том сказать не знаю что. Против того, чтобы все делать на поддержание православия в Палестине, никто добромыслящий ничего сказать не может, и тому нужно только радоваться; а чтобы вместо поддержки православию в Палестине выставлять там себя во вред патриархии – это совсем другое дело. Нам не любы греки; но Господь зиждет Сиона, и когда Ему они будут не любы, Он поручит Сион тем, кто Ему любы. А покуда из какой бы нации ни был православный патриарх в Иерусалиме, мы должны ему всеми силами помогать ради Распятого и Воскресшего в Сионе».

7-го апреля я отвечал отцу Павлу, вместе поздравляя его и с праздником Пасхи:

«Воставший из гроба Христос Жизнедавец да восставит здравие ваше и да подаст вам силы душевные и телесные на продолжение служения вашего святой Его Церкви! С сим благожеланием заочно лобзаю вас лобзанием любви о имени Господа нашего Иисуса Христа, Ему же служити тщимся по мере сил наших. Благодарение Ему: и еще сподобляет нас встретить великий праздник здесь, на земле. Да сподобит праздновать его и в невечернем дни царствия Своего!

Благодарность от вас в Петербург написал. Дай Бог, чтобы дело кончилось так, как кончилось теперь. Думаю, что в высших инстанциях, если беспоповцы перенесут его на апелляцию, еще удобнее могут помочь вам наши благожелатели. Нужно только благовременно узнать, замышляют ли это беспоповцы.

Б.П.Мансурову я и полагал сообщить только сущность вашего мнения о палестинских делах. Когда буду писать, поступлю согласно вашему указанию.

Первая беседа ваша о молоканстве уже просмотрена мною в корректуре. Хотелось бы в десятой книжке кончить все, чтобы не задержать выпуска отдельных оттисков.

Знаете ли вы, как высшие московские власти праздновали на Рогожском Кладбище вместе с поповцами раздачу медалей? Ужели они присутствовали и молились на молебне, который пели раскольнические попы³⁰⁰? Я писал об этом К. П., и если он не будет против, напечатаю в Братском Слове.

Если поправилось ваше здоровье, будете, конечно, в праздник у митрополита: интересуюсь вашим свиданием.

Вот и Восток г.Дурново запрещен. Но не следует ли с большею осмотрительностию печатать и в Московских Ведомостях отчеты о таганских беседах? Мне прислал кто-то Курьер с статьей Боголепова по поводу этих бесед: в ней сказано кое-что метко. Не думаю даже, чтобы он сам это сказал. Не стоит ли за плечами его некий Кутузов (должно-быть граф), выступивший в Курьере же на защиту его проекта? Вот как наши аристократы начали ратовать за раскол³⁰¹! Господи! утверди церковь Твою!

Егор Антоныч прислал мне и свои воспоминания о Ксеносе. Есть в них интересное: напечатаю, чтобы все сказать об этом замечательном человеке в поучение старообрядцам.

Простите, достолюбезнейший отче, благословите нас и помолитесь о нас. Не очень легко у меня на душе, как и всегда в праздники. Утешаюсь, что Господь по милосердию Своему не отринул меня от трапезы Своей».

Отец Павел немедленно отвечал:

«На ваше мне приветствие: Христос воскресе! ответствую: Воистину воскресе и дарова нам живот вечный! Благодарю за целование любви и благожелания. И вам от души желаю, да воскресший Господь из живоносного гроба Своего источит вам силу слова, дабы заградить уста врагам святой Его Церкви, да укрепит и телесные силы к служению духовных, и да исполнит радости сердце ваше слово Воскресшего: радуйтеся!

Сорадуюсь вам, что сподобились трапезы Господней. И о себе скажу вам. На страстной неделе настолько от нездоровья ослабели мои силы, что я сомневался уже, смогу ли служить в столь великие дни; однако Господь помиловал меня: служил и в великий четверток, и в великую субботу и на самый великий день Пасхи. Благодарение Господу за Его великую милость ко мне! Но силы мои еще настолько слабы, что, написавши небольшое письмо, нужно отдыхать, а то принимается болеть голова.

Благодарю, что написали в Петербург.

Поступок московских высших властей, присутствовавших на Рогожском торжестве, оскорбил ревнителей православия, а старообрядцам подал повод кичиться, и они восхищаясь говорят: и сам генерал-губернатор был бы у нас, да опасается Субботина, чтобы не напечатал о том в каком-нибудь неблагоприятном виде. Я подумал: вот каков наш г. Субботин, – генерал-губернаторы его побаиваются! Нет, – генералгубернатор не г. Субботина опасается, а боится, что скажут правду, – скажут, что он, стоя в православном государстве на столь великом посту, позволил (если бы позволил) себе такую несообразность – присутствовать на богослужении у самозванного, не признанного и правительством, раскольнического духовенства. Однако и прочие власти, думаю, присутствовали не без его разрешения, что не делает ему чести. И подумал я: пришли опять кавылинские времена... Господи, Ты Сам помози святой Твоей Церкви !

Угадываемый вами Кутузов, скрывающийся за плечами Боголепова, хотел сам приехать на таганские беседы в доме Шумова, и в ожидании его набралось не мало и светских ученых; но он не явился.

Читали ли вы пред издохновением Востока последнюю статью об особых единоверческих епископах? Таких статей, говорят, приготовлен целый ряд, и они все-де поданы К. П. Если прилично, не худо бы вам для ведения попросить их прочитать. Тут-де идет речь и о старообрядцах, зачем их архиерейство и иерейство не признано законным и что они-де хотят отомстить за то, нанять продажных между греками людей, чтобы начать дело о незаконном-де уничтожении у нас патриаршества и учреждении Святейшего Синода, который аки бы утвержден только патриархами, без собрания греческих Синодов. Если правительство предупредило издание этих статей в Востоке, это хорошо; но я думаю, и г. Аксаков в своей Руси едва ли откажется бросить камышек на Святейший Синод. И это против Святейшего Синода восстание не новое, а только к старому прибавление. Я против учреждения патриарших престолов ничего не могу сказать, потому что в каждое время Господь устрояет что полезно для Его церкви. Также думаю и об учреждении у нас в России Синодального правления, что оно учреждено не без промысла Божия. Если бы в России, столь великом и могущественном государстве, по сие время была единоличная, патриаршая, духовная власть, какое имело бы это влияние на мир и единение с патриаршеством Константинопольским? Недоумение, возбуждаемое этим вопросом, который еще с начала патриаршества в России стал было воздвигаться, внушает мне нерасположение к глашатаям о необходимости восстановления у нас в России патриаршей власти, и приходит в голову, что эти господа едва ли всесторонне обсудили этот великой важности вопрос, а поднимают голос только по старой памяти о патриаршестве. Действительно, если о патриаршестве понимать как о существенно необходимой степени церковной иерархии, а мы её лишены, то надо о ней и думать и говорить, то есть о восстановлении её у нас; а если патриаршество понимать только как учреждение, в своей местности и в свое время полезное, то и рассуждать требуется только о том, что для нашей Церкви полезнее и что вообще ближе ведет к церковному миру. И в патриаршем правлении не все зависит от сана, а многое и от лица. У нас были патриархи Филарет и Никон, сильные в деле; но были и непохожие на них, как Иосиф и Адриан. Простите меня, что я стал говорить о том, о чем мне не подобало бы говорить; но когда о том стали подниматься голоса, невольно приходят в голову мысли и об этих писателях и о самом предмете их писаний.

Благодарю вас, что спешите окончанием моих статей о молоканах и хочете сделать оттиски. Мне этими статьями хотелось оправдать Братство, что оно занимается не одним старообрядческим расколом.

У меня есть еще одна статья для Братского Слова, но не совсем еще кончил ее по слабости здоровья.

Отец К. Голубов пишет, что был в Петербурге и у нашего владыки, от которого получил замечание за преосвященного Мисаила по поводу его слов о католической церкви, а в каком смысле было замечание, о. Голубов не пишет, прибавляет только, что ответил: буду осторожнее».

11-го апреля я писал в ответ:

«Сейчас получил письмо ваше. Сердечно благодарю и за поздравление с праздником и за все, что пишете. Прочитал не раз с большим вниманием пространное письмо ваше; но опасаюсь, не повредили ли вы себе, занявшись им так много.

Ныне же получил письмо от К. П. Он поздравляет меня, между прочим, с Монаршею милостию. Вам спешу сообщить известие об этом, зная, с каким сочувствием вы его примете. Дай Бог, чтобы награда мне служила знамением внимания верховной власти и к делу, которому мы служим. Всего отраднее для меня мысль, что награда мне порадует ревнителей православия. A мне следует, не помышляя о земных почестях, искать наипаче почести вышнего звания. Помолитесь, да благословит Господь во благих желания мои.

Спрашивает К. П. о вашем здоровьи. Я ответил тем, что прочел в вашем письме. Скорблю, что ослабевают телесные силы ваши; но вместе с вами и Благодарю Господа за дарованный вам духовные утешения в великие дни страстей Его и воскресения.

Рад я был узнать из письма К. П., что вам будет прислано несколько экземпляров вашей книги³⁰². Пишет, между прочим: «полагаю, что он (т.е. вы), поскольку станет раздавать книги, то мог бы и свободно ими распоряжаться». Зачем же дело? Не написать ли, чтобы вам предоставлено было право брать, по мере надобности, под вашу расписку (ради отчетности) книги ваши для раздачи? Что вы мне скажете на это?

Сообщил я К. П. и о том, что происходило на Рогожском Кладбище 1-го апреля. Между тем он не советует мне печатать об этом в Братском Слове, – говорит, что этим делу не поможем, a скорее повредим. Теперь я прошу дозволения напечатать в том случае, если явятся толки в газетах. А вы сообщите нашим друзьям, чтобы последили за газетами, и если что найдут, прислали бы мне.

О статьях, начатых в Востоке, также написал. Если правда, что они представлены К. П., надеюсь, пришлет.

Сердечно Благодарю вас за новый труд для Братского Слова. Но поберегите себя. У меня есть теперь вашего труда на две книжки, а там на два месяца перерыв.

Поклонитесь от меня отцу Филарету и всем близким».

Вскоре после этого я был в Москве; но видеться с отцом Павлом не удалось, a видел только отца Филарета и от него узнал, что отец Павел также получил награду. Возвратившись из Москвы, я писал ему 19 апреля:

«Получил я от отца Филарета радостное известие о дарованной вам Монаршей награде. От всего сердца поздравляю вас. Для меня награда вам несравненно дороже и приятнее моей собственной. Знаю, что не земных наград вы ищете и не ради сих наград подвизаетесь; но вниманием высшей власти, знаю, и вы не пренебрегаете, а посему думаю, что и для вас награда должна послужить некоторым утешением. Любящим же вас, от них же, дерзну сказать, первый есмь аз, она поистине доставит великую радость. О, если бы Господь послал вам и укрепление телесных сил ваших!

Очень жалею, что не удалось нам видеться. Когда вы приезжали ко мне, я был на Троицком подворье, у владыки, которого нужно было поблагодарить за награду. Принят был милостиво; но беседовали только о делах академических.

По случаю праздника запоздал я с книжкой. Хотелось напечатать продолжение статьи об ответах Верховского³⁰³, и начал писать, но не понравилось и бросил. Написал наскоро заметку против Востока и Старообрядца. Тут есть щекотливый пункт о генерал-губернаторе³⁰⁴. Авось сойдет. Мне показалось не лишним сказать, что пишут раскольники о вельможах, так ласкающих их, особенно после происходившего на Рогожском Кладбище в Вербное воскресенье.

Нынешний день мне прислали обратно из типографии второй лист восьмой книжки, который уже был мною подписан к печатанию. Оказалось, что цензор³⁰⁵ в вашей статье о молоканах сделал на поле небольшую прибавку к объяснению слов: банею водною в глоголе³⁰⁶. Прибавка, как увидите, весьма не лишняя, и я велел внести ее в текст. За это спасибо цензору, хотя в типографии и произошла задержка.

Скажите когда-нибудь, как вы нашли мое предисловие к сочинениям Алексея Иродионова³⁰⁷ и вообще седьмую книжку. За нее прислал мне спасибо отец С. Кашменский».

24-го апреля отец Павел отвечал:

«Благодарю вас и чувствительно благодарю за сердечное приветствие меня с наградою. Я уважаю государственные награды, как идущие от власти, установленной Богом. Пренебрегать ими значило бы пренебрегать властию, а пренебрегать властию значило бы пренебрегать Уставившим власть. Но награды земной власти, как не всеведущей, даются иногда и незаслуженно, а потому и не могут быть чистым утешением сердца. Так я думаю и о себе. Однако, как получивший милость Монарха, хотя и незаслуженно, утешаюсь сею милостию.

Посылаю вам письмо достопочтеннейшего Никандра Ивановича³⁰⁸ для того, чтобы вы видели дерзость и пролазы старообрядцев³⁰⁹. Не ответите ли что в благодарность Никандру Ивановичу?

В седьмой книжке более всего заинтересовало меня ваше предисловие к книге Алексея Иродионова. Оно вполне оправдывают прежних тружеников за Церковь в борьбе с расколом. Интересен и сам Алексей Иродионов. Потом хороши ваши замечания к письмам митрополита Филарета³¹⁰. А Ксенос, как великий деятель, становится теперь ясным и для самих старообрядцев: хотя он умер и в старообрядчестве, но к старообрядчеству стоял спиной, а лицом к Церкви.

О Братском Слове вот что я скажу вам вообще. Из ученых вы одинокий деятель в борьбе с расколом: можно было поэтому сомневаться с начала издания о изобилии в нем хорошего материала. Но вот проходит уже год издания, и Братское Слово так богато наилучшими статьями! Это дает надежду и впредь, что оно пойдет в такой же исправности и с изобилием ценного содержания.

Об ответе вашем Верховскому я вам скажу людское мнение. Кто знает Верховского, все утешаются вашим ему ответом, а старообрядцы уже стыдятся этого адвоката своего, что и было нужно; значит, цель достигнута. Но некоторые лица, коротко знающие Верховского, говорят, что он не стоит, чтобы ему отвечать, – только это частный взгляд немногих. А сам Верховский по своему бесстудию говорит, что Субботин такую мне сделал честь, какой я никогда не имел: моему имени посвящает целые статьи! Но это он говорит, думаю, только притворяясь, а в сущности оскорблен вашим разбором его ответов.

Вот, я хотел написать немного, а написал много, – отягощаю вас читать, отрывая от дела. Простите.

Прошу ваших молитв и на вас призываю Божие благословение».

Вскоре после этого отец Павел снова писал мне, – просил походатайствовать в Петербурге за одного бывшего старообрядца, занимавшаяся собеседованиями среди раскольников в Витебске и встречавшего затруднения в своей деятельности. Это письмо отца Павла я препроводил в Петербург и потому не могу привести его. 8-го мая, накануне праздника в его монастыре, я писал отцу Павлу:

«Поздравляю вас с праздником. Молитвами великого святителя Мирликийского да подаст вам Господь здравие и крепость сил!

Посылаю вам для прочтения письмо К. П. Из него усмотрите, что наше ходатайство за витебского деятеля отклоняется.

Посылаю еще письмо лаврского отца наместника о рукописи в Румянцовском музее, которою он советует воспользоваться. Не удосужится ли как-нибудь Д. И. Харитонов побывать в музее и посмотреть, что это за рукопись. Любопытно особенно, какой это Озерской³¹¹ был в XVIII столетии.

Для десятой книжки Братского Слова, я отложил только одну последнюю беседу вашу о молоканстве. Она уже и набрана. Отдельные оттиски должны так же скоро выйти.

Простите, что не пишу больше: все хлопоты».

11-го мая отец Павел отвечал :

«Благодарю вас за поздравление с праздником св. Николая Чудотворца. И вам то поздравление приличествует, ибо вы носите имя сего святителя. Молитвы его да покрывают вас от всякого искушения!

Посылаю вам обратно письмо К. П. Он справедливо сказал, что трудно вступаться в дело там, где нет надлежащих распоряжений. Бывший у него из Витебска сериозный человек, упомянутый, но не названный в письме, мне, думаю, известен. Я и прежде думал, что дело начато им. Ну что же? – буди воля Божия! Вас я Благодарю, что с своей стороны исполнили что требовалось для доброго дела.

В осьмой книжке замечание ваше на защиту старообрядцев Востоком против Старообрядца мне весьма понравилось»³¹².

Я не скоро удосужился ответить отцу Павлу. Затем писал:

«Кажется, я не отвечал еще на письмо ваше, писанное после вашего монастырского праздника. Я получил его.

Все это время я хлопотал с последней, т.е. десятой, книжкой журнала. Как-то не ладилось дело. Начал писать продолжение, вернее, окончание статей о Верховском, и опять бросил: очень трудно вести беседу о нелепостях, чтобы придать беседе достаточный интерес и не сделать ее пустою. Так и не расквитался еще с этим супостатом. Книжка будет не особенно содержательна. Лучше в ней ваша последняя беседа о молоканах. Вы меня извините, что беседы об иконах и кресте я соединил в одну: последняя очень кратка для особой статьи. Я решился даже поэтому же соединить беседу о исповеди с беседою о таинстве священства. Полагаю, что этим не испорчен ваш, поистине прекрасный труд. Приношу вам за него паки и паки мою глубокую благодарность.

Напечатал и беседу нашего миссионера-слепца, предпослав ей предисловие. Тут понадобились мне сведения, которые прошу вас поскорее сообщить мне. Именно желал бы я знать: 1) от рождения слеп Шашин, или это несчастие постигло его уже впоследствии? 2) если от рождения или в раннем возрасте ослеп, то как он сделался начетчиком? 3) в расколе ли родился и кому особенно обязан обращением в Церковь?

После праздника Троицы нужно бы нам сделать собрание. Тогда я освобожусь от всех срочных дел».

Прошу молитв ваших и благословения».

Отец Павел немедленно ответил:

«Сообщаю вам сведения об А. Е. Шашине. Он пострадал несчастием слепоты, будучи нескольких недель по рождении. Родители его были православные; но дед был раскольник по Нетовщине и совратил его в раскол, когда он был подростком. Начетчиком сделался по наслышке, знакомясь с людьми, любящими читать книги. Обращению его вина – знакомство с земляком Д. И. Харитоновым³¹³, который, и сам будучи старообрядцем, стал рассуждать тогда о неправоте раскола. Потом способствовал этому покойный отец Варнава³¹⁴, когда послан был мною в их сторону для собеседований: эти беседы много подвинули Шашина к соединению с Церковию. Окончательное же присоединение произошло у нас, в Никольском монастыре. Пространный православный катихизис он выучил на память у нас в монастыре, также Псалтирь, Часовник и часть Грамматики. Вот, что знаю о слепце Шашине, сообщаю вам³¹⁵.

Что вы соединили статью о исповеди с статьей о священстве и статью о кресте с статьей об иконах, я против этого ничего не имею, ибо соединены статьи однородна содержания и потому ничего не теряют от такого соединения.

О собрании совета поговорю с отцем председателем.

Когда вышла девятая книжка Братского Слова, в которой, между прочим, было напечатано продолжение моих замечаний на ответы Верховского, отец Павел писал мне 19-го мая:

Сообщаю вам мое мнение о девятой книжке Братского Слова за текущий год, чего вы всегда почти требуете от меня.

Ответом вашим Верховскому я весьма утешился и с мнением вашим о делении раскола на части и при существовании у раскольников епископства, которое не могло препятствовать такому делению, вполне соглашаюсь³¹⁶. Более углубляясь в вопрос, я нахожу причину деления раскола на секты в нем самом, или в основных его мнениях, а именно в неразличении обрядов от догматов веры. Это недоумение, соединенное с самонадеянием и самомнением, породило в расколе недоверие ко вселенской Церкви и отделение от неё. Раскольники пришли в такое неистовство, что каждое у них единичное лицо делает более доверия себе и своему знанию, чем вселенской Церкви. Эта, изначала обнаружившаяся в расколе, болезнь усилилась, и она-то делит его на секты, и делила бы все равно, если б даже имелись в нем епископы, как и теперь, при епископах, раскол поповщинский разделился на окружников и неокружников, о чем и у вас сказано. Ибо если раскол не доверяет всей вселенской Церкви, но каждый из раскольников предпочитает её учению снос суждение и знание, то может ли он предпочесть своему мнению единоличное мнение епископа, или мнение нескольких епископов? Вот где, мне думается, корень разделения раскола на секты, а не в одном лишении епископства. А что беспоповцы, не имеющие священства, более поповцев разделились на секты, причина тому та, что они более поповцев одогматили обрядовую сторону веры и потому более зазрели, или обвинили Церковь в мнимых ересях. Так странники отделились от прочих перекрещенников за их запись в ревизию и за получение паспортов, разделение между федосеевцами и поморцами последовало из-за крестов с титлою. Все эти предметы у них почитаются имеющими догматическое значение, великими ересями, отступлением от веры. Могла ли бы епископская власть удержать их от деления, когда не удержал их в единении и авторитет вселенской Церкви? Так же и главное распадение раскола на поповщину и беспоповщину. Здесь хотя можно указать и ту причину, что беспоповцы не приняли поповщинского священства за то, что оно существовало без епископа; но эта причина второстепенная, а главная причина разделения, как о том свидетельствуют самые сочинения беспоповцев – Щит и Меч духовный, состоит в том, что поповцы легко судят о мнимых церковных ересях и не повторяют церковного крещения, т.е. не перекрещивают переходящих от Церкви. Такую причину отделения не в силах устранить и епископство. Итак, причина разделения раскольников на секты заключается в их самомнении, в надеянности на свое суждение и на свое знание священного писания, хотя бы и ничего не знали, а отсюда одогматствование обрядов, и недоверие ко вселенской Церкви, не признание её власти и авторитета. Вот главная причина возникших в расколе сект, а не лишение епископства. Это мое мнение я почел не лишним сообщить вам на ваше рассуждение.

Вот г. Катков внимает иногда и вашему голосу в обличении поблажек расколу³¹⁷. Дай Бог, чтобы слово его было услышанным и чтобы совершилось благое в пользу святой Церкви! Бог во время благотребное творит, что нужно и полезно для Церкви, – посылает тишину и попускает бурю, а по бури паки посылает тишину.

Господь да благопоспешит вам во благое!

Затем, по выходе десятой книжки Братского Слова отец Павел писал мне:

Честь имею поздравить вас с праздником святые Пятидесятницы. Да излиет Господь и на вас обильно дары Святого Духа в служение святой Церкви!

К. П. в Москву приехал только несколько отдохнуть от утомления дел. Я с ним виделся при прочих посетителях, и потому мало что пришлось поговорить. Благодарить его за выдачу мне книг. Он ответил: они напечатаны для раздачи, а кому же раздавать, как не вам? Спросил и о вашем здоровье. Потом сказал: a Рогожские олтарь устроили? Я ответил: да, устроили³¹⁸. Потом была речь и о посетителях Рогожского торжества.

Вот, слава Богу, вы кончили труды и второго полугодия по изданию журнала. Дай Бог вам запастись силами и на предние труды!

Отец Филарет написал ответы на вопросы Перетрухина: вот у вас и есть уже готовая статья на третье полугодие.

Господь да благословит вас и в деле успехом и отдыхе здравием»!

31-го мая я отвечал:

«Благодарю вас, что известили о свидании с К. П. Я очень рад, что по крайней мере вы виделись с ним. Приятно мне также узнать, что вам прислали книг ваших. К. П. и мне писал то же, что сказал вам, т.е.: кому же и распространять книги, как не вам!

Вот почти неделя, как я отдыхаю. Благодарение Богу, помогшему мне совершить годичный труд по изданию журнала и, быть может, не без пользы для святой Церкви! Благодарение и вам за ваше содействие мне и сотрудничеством и словом совета и ободрения. Без вас и отца Филарета я и не принялся бы за это дело.

На следующей неделе надеюсь, если Бог даст, приехать в Москву для братских дел; но, разумеется, предварительно вас уведомлю.

Вчера получил я от отца Филарета № Современных Известий с ругательными статьями против меня³¹⁹. Думал написать и напечатать в Московских Ведомостях ответную заметку; но потом рассудил, что не стоит отвечать на одну только брань. Желаю однако знать ваше мнение, – как вы находите, стоит ли связываться с газетными лаятелями.

Это буесловят заведомые враги Церкви и покровители раскола. А вот больно читать у «своих» рассуждения неосмотрительные и опрометчивые, на руку раскольникам. Разумею статью Нильского в последней книжке Христианского Чтения об аллилуии. Что за вражда к памяти митрополита Филарета и что за раболепство пред Денисовым? От Нильского я даже никак не ожидал этого.

Е. С. Кроткова посылает вам и отцу Филарету по экземпляру писем митрополита Филарета к архимандриту Антонию (в четырех томах).

Отцу Филарету, кроме того, прошу передать мою благодарность за «Ответы Перетрухину и за все труды его по моему журналу. Надеюсь, впрочем, скоро сам писать ему.

У меня к комнатам пристроена терраса, квартира имеет теперь некоторое подобие дачи: милости прошу на новоселье.

Благословите нас и помолитесь о нас».

2-го июня отец Павел отвечал:

«Вы желаете, чтобы я написал вам мое мнение – отвечать вам, или не отвечать на ругательства Гилярова. Я, как только прочитал эти ругательства, тогда же хотел написать вам, чтобы не отвечали на его брань, ибо не стоит ответа. Но потом, размыслив, решил – предоставить дело вашему рассуждению, может вы что и лучшее рассудите. А между тем мысли наши сошлись в одно – что не надо отвечать.

Но вот что я еще слышал новое по этому делу: старообрядцы написали-де благодарственный адрес Гилярову за эту его ругань на вас и хотят подать. Теперь нужно узнать, кто к этому адресу подпишется и кто его подаст, – люди ли достойные внимания, или не из таких, и как поступит в этом деле Гиляров. Тогда может потребуется что и написать.

А между тем несомненно, что статьи ваши о рогожских олтарях и о посещении вельможами Рогожского Кладбища принесли великую пользу. Вельможи будут несколько опасаться поступать так, да полагаю не рады и статьям Гилярова об их посещении, как он ни защищает их. Поэтому не надо смущаться газетною бранью за такие полезные статьи, a делать свое дело; отвечать же Гилярову значит терять драгоценное время. Но все же однако, при случае, не худо в вашем журнале упомянуть, как полезно говорить об охранении законов и сколько вредно молчание о разорении их.

О Нильском Иване Федорыче и я тоже подумал, что вы: его статья не служит ему на похвалу.

Издательнице писем владыки Филарета к отцу наместнику Лавры, архимандриту Антонию, Е. С. Кротковой за дар её передайте от меня великую благодарность, а притом скажите ей, чтобы она благодарила Господа, что удостоил ее и благопоспешил ей быть издательницей писем столь великого святителя и тем послужить общей пользе.

Пропустя первую неделю поста, я намереваюсь ехать в Вологду, если Бог благопоспешит, чтобы посмотреть, но найдется ли что полезное нам в тамошних древностях. Тогда и к вам в гости заеду утешиться вашею любовию.

Желаю вам летним воздухом попользоваться ко здравию, копить силы к будущим трудам на пользу святой Церкви и вам в вечное воздаяние.

Покорный ваш слуга

«Архимандрит Павел».

В июне месяце отец Павел посетил меня. Его путешествие в Вологду не состоялось, так как здоровье не дозволяло предпринять такой дальний путь; но мы условились съездить вместе во Владимир с тою же целию – осмотра древностей, a затем отец Павел предполагал на некоторое время отправиться в Гуслицкий монастырь, чтобы отдохнуть там и подышать чистым воздухом прекрасной местности, в которой расположен этот монастырь. Однако и поездка наша во Владимир не состоялась. 22-го июня отец Павел писал мне:

«На сих днях обещался прибыть в Москву В. К. С. и известил меня, чтобы я никуда не отлучался, ибо ему желательно со мной видеться в Москве. Посему в условленное нами время ехать во Владимир не могу. Да слышал я, что ему и с вами желательно повидаться, когда будет в Лавре.

Из Святейшего Синода пришло нам предписание – составить о жестокословных порицаниях на старые обряды как бы окружное от Синода послание. Вот вам опять работа; но сами знаете, что это дело весьма сериозное и нужное.

Благодарю за гостеприимство. Господь да воздаст вам за вашу любовь!»

28-го июня я писал отцу Павлу:

«Приветствую вас со днем вашего ангела. Молитвами первоверховного Апостола, великого учителя языков, Господь да подаст вам и телесное здравие, в котором вы так нуждаетесь, и преуспеяние в силах духовных на пользу святой Его церкви!

Итак, ожидание В. К. лишило нас осуществления предположенной поездки во Владимир. Впрочем и погода, очень холодная, едва ли позволила бы пуститься в путь.

Нужно бы сделать нам собрание, особенно по поводу нового предписания из Синода; но не вижу возможности приехать в Москву до нашего лаврского праздника³²⁰. Нa праздник, быть-может, и вы прибудете: тогда условимся. В противном же случае уведомлю вас, когда мне можно будет явиться в собрание.

Прошу благословения вашего и молитв».

В Гуслицкий монастырь отец Павел мог отправиться только в половине июля и, возвратившись оттуда, писал мне 20-го числа:

«Из Гуслиц я, слава Богу, возвратился. Три дня походил там немного по лесу, наслаждаясь природою, а остальные дни Господу угодно было прекратить для меня это утешение: заболела спина так сильно, что выдти из кельи не всегда имел возможность. После, слава Богу, поправился, так что мог благополучно приехать в Москву.

Уведомьте, когда удосужитесь быть собранию совета.

В книге Гюббенета³²¹, которую вы мне рекомендовали, на стр. 116 помещена грамота Константинопольского патриарха Парфения, просительная за патриарха Никона, где он говорит, что вся вселенная скорбит о Никоне.

Эти слова патриарх Парфений сказал от сердца, как чувствовал. Для хулителей патриарха Никона это послание весьма обличительно.

У нас готовятся вам для печати вопросы поморцев федосеевцам о Илии и Енохе и об антихристе, если только вы рассудите напечатать их в вашем журнале.

Молю Бога, да дарует вам силу вступить в продолжение вашего труда по изданию и вести его с успехом и легкостию во славу Божию и в пользу святой церкви, а врагам её на посрамление и уничтожение».

24-го июля я отвечал:

«Жалею, что поездка ваша в Гуслицкий монастырь не много принесла пользы вашему здоровью. Да хранит вас Бог!

Я тоже чувствую себя не очень хорошо. Досадно, что и дела плохо делаются. Вот и ответов на Пафнутиевы вопросы не приготовил еще (теперь, впрочем, занимаюсь этим делом), и порученного Св. Синодом «Воззвания еще не написал. А пришло время и книжку Братского Слова выпустить. Поневоле должен был обратиться к достопочтенному о. Алексию Иродионову. Потому же и в Москву не мог приехать на этой неделе.

Были у меня петербургские гости, – один (И. Ф. Нильский) намеревавшийся посетить вас, другой (В. К. С.) уже посетивший. С последним пришлось поговорить о делах, между прочим и о покупке дома для вашего монастыря³²² Я рад был слышать, что он взялся помочь устроению церкви для мальковских единоверцев³²³. О кафедре же по расколу в семинариях положительно сказал, что она вводится как обязательная. Все это приятно.

Желаю вам здоровья и благополучия. А о нас помолитесь и благословите нас».

2-го августа отец Павел писал:

«Виноват я, – совсем обленился, вам столько времени ничего не писал. Да и не делаю ничего с тех пор, как воротился из Гуслиц, только прочитал 4-й том писем владыки Филарета к отцу наместнику.

Теперь, прочитавши вновь вышедшую книжку Братского Слова, побеждаю леность, берусь за перо, чтобы написать вам.

Хорошо вы сделали, что напечатали Алексея Иродионова сочинение в начале книжки: на этом месте оно скорее обратит на себя внимание, которого вполне заслуживает. Статья Егора Антоныча о беглых попах тоже весьма интересна³²⁴. И ваш ответ фельетонисту имеет свое значение³²⁵; но как-то он понравится рогожцам? Вообще вся книжка хороша.

Я вам послал с отцом Филаретом вопросы поморцев федосеевцам о Илии и Енохе и об антихристе. Оне по моему мнениию важны, потому что сами предки брачных старообрядцев по этому вопросу рассуждали ближе к церковному учению, и поморцы следуют своим предкам. Ежели вы решитесь эти вопросы напечатать, то не худо эту мысль выяснить в предисловии. В вопросах об антихристе, кажется мне, конец несколько растянут; но все же, думаю, лучше в целости сохранить подлинника Только о имени Спасителя нужно сделать оговорку, или пояснение, чтобы для православного читателя не было оскорбительно.

Один христолюбец, желающий быть неизвестным, пожертвовал (нам не просившим) в обитель нашу колокол самой лучшей меди для будничного благовеста, в 80 пудов. Видите, какая на нас милость Божия! Господь не только потребным снабжает нас, но и благоукрашениями. Нужно всегда ожидать милости Божией, хотя и с терпением.

Да излиется и на вас с семейством обильно милость Божия и да поженет вас во вся дни живота вашего, по слову пророка: милость твоя, Господи, поженет мя во вся дни живота моего»!

9-го августа я отвечал:

«Сердечно благодарю вас за письмо наше. Мне, действительно, бывает скучно, когда не получаю долго от вас весточки. Спасибо, что в письме вашем ободрили меня, – говорите, что одиннадцатая книжка Братского Слова не дурна. А я не очень был уверен в этом. Теперь ваш одобрительный отзыв успокоил меня. А с ответами на Пафнутиевы вопросы все не двигаюсь: отвлекают разные хлопоты, которых миновать нельзя. Да и много праздников.

Из Архангельска священник Легатов прислал мне старенький сборник, думаю, еще XVII века, и никак не позднее начала ХVIII – го, содержащий предисловие, Челобитную Аврамия и одно, доселе неизвестное мне, сочинение Аввакума, – ради этого последнего о. Легатов и прислал мне сборник. Он пишет, что владелец готов уступить его за 15 руб. Цена недорогая, и я взял бы книгу для себя, если бы занимался собиранием рукописей. Не лучше ли приобрести ее для Хлудовской библиотеки, если есть на это средства? Деньги о. Легатову я во всяком случае пошлю.

Благодарю за все присланные вами статьи: придет время, воспользуюсь и ими».

Ответного письма отца Павла не сохранилось; а 21-го августа он писал:

«Слава Богу! – вот вы издали и двенадцатую книжку Братского Слова. Хорошо, что Алексей Иродионов является на свет с своим кратким и сильным рассуждением³²⁶. И «удивительное известие» хорошо разъяснено вами³²⁷.

Опишу вам интересное свидание мое с К. П. 18-го числа утром я пришел рано, – К. П. еще не мог принять меня, а послал к В. К., который сообщил мне, что предполагается сделать предписание преосвященным, чтобы дела единоверцев, не подлежащие рассмотрению консисторий, решали сами, и просил меня написать, какие именно дела. Затем К. П. потребовал меня к себе; со мною пошел и В. К. Тогда же пришел протоиерей Иоанн Николаевич Рождественский, член московской консистории. Я между прочим предложил К. П. одну мою давнишнюю мысль. Я говорил: «Хорошо, что устрояются единоверческие храмы в тех местах, где среди населения много раскольников, – это способствует их обращению; но что делать там, где раскольников малое количество, человек сто, или поболее? Единоверческой церкви вблизи нет, куда могли бы они идти, решившись оставить раскол, а идти прямо в православную церковь, по своей приверженности к старым обрядам, они не могут. Вот для таких обращающихся к церкви старообрядцев нельзя ли разрешить православным священникам отправлять некоторые требы, исповедывать их, крестить их детей и проч. по старому Потребнику»? К. П. ответил: «Да, это было бы хорошо; ведь не от нас будут отходить, а приходить к нам. Но как это сделать?» Услыхавши это, Иван Николаевич сказал, что теперь у них в консистории есть такое дело, – старообрядцы просят, чтобы разрешено было православному священнику исправлять у них требы по старопечатному Потребнику, и стал говорить, даже с негодованием: «они, единоверцы, хотят подчинить нас под свой обычай и над нами господствовать, – мы этого не разрешим»! Тут я разъяснил К. П. что это за дело. Это наши мальковские единоверцы, еще не имеющие своей церкви и своего священника, а также и по близости не имеющие единоверческих священников, хорошо понимая сущность Единоверия, стали просить, чтобы православный священник ближнего прихода, к которому они, бывши раскольниками, и были причислены, исправлял у них требы, а иногда и службу в их часовне – утреню, вечерню и часы, по старым книгам. Священник, как и следовало, письменно обратился за разрешением к владыке-митрополиту, а владыка сдал дело в консисторию. Разъяснивши это, я стал говорить: «Что же теперь делать с единоверцами, у которых церкви и священника нет и которые стали так уже близко к православным священникам, что просят их править у себя службы, только по старым книгам? Оттолкнуть их и оставить без требоисправления? гнать обратно в раскол»? Но Иван Николаевич настаивал, что единоверцы хотят подчинить себе православное духовенство. Тогда стал возражать ему В. К., что единоверцы, прося православных священников отправлять у них требы, не подчинить себе церковь хотят, а просят у церкви матерней любви себе и снисхождения. Его поддержал и К. П. Но отец протоиерей Рождественский продолжал говорить свое. Я был уже только слушателем этой беседы.

19-го числа К. П. был во Всехсвятском единоверческом монастыре, потом в Троицкой единоверческой церкви. Я был тут же, и К. П. мне сказал, что был в Донском монастыре на крестном ходу, опять виделся с Иваном Николаевичем и говорил о том же предмете, при чем заметил, что он смотрит на значение обряда так же, как и раскольники, – не хочет сделать в обряде снисхождения, a мне в утешение прибавил, что со временем, мало-по-малу, и подобные Рождественскому ревнители придут к правильному понятию о обрядах.

Вот вы и подумайте, как в московской епархии может стать прочно важное дело противораскольнической миссии. Григорий Богослов и Василий Великий снисходили духоборцам даже до того, что требовали только не называть Духа Святого тварию и терпеливо ждали их обращения; а наша консистория за не изменение обряда отталкивает от церкви души человеческие, за которые Христос пролиял кровь Свою! Грустно смотреть на это обрядоверие, простирающееся до того, что пренебрегается ради него человеческое спасение. Простите за ревность.

Простите также, что редко пишу: сами знаете не от пренебрежения, но мешает немощь.

Чуть не забыл написать важное. К-ну П-чу желательно, чтобы в вашем журнале было написано о сектах в расколе, какие они и какое их учение. Он говорит, что для ведущего раскол понятно все, что говорится о расколе, а для не ведущего, что такое раскол и что за секты в нем, не ясны и не понятны даже самые основательные замечания против раскола. Надо подумать об этом»³²⁸.

25-го августа я отвечал отцу Павлу:

«Благодарю вас за послание, – и за то, что 12-ю книжку моего журнала одобрили, и за подробности о свидании с К. П.

Прискорбны суждения одного из столпов консистории; но хорошо то, что они высказаны при таких свидетелях. Пусть знают, на каких столпах стоит наша консистория! Да, плохо дело с расколом в Москве; но вы учили меня терпению: потерпим еще и будем трудиться, пока есть хоть немного сил!

И тринадцатую книжку Братского Слова приготовил. К сожалению, что будет в ней напечатано из книги Алексея Иродионова, самое слабое, мне кажется, из всего его сочинения. А выпустить эту часть не нашел удобным. Сделаю примечания.

Мне нездоровится. Перемогаясь, сделал легонькое дело, – исправил вашу беседу с поповцем, утверждавшим, что и без епископов они будто бы имели епископские действия. Она войдет в четырнадцатую книжку и уже сдана в типографию. A ответов на Пафнутиевы вопросы, за немощами, все еще не могу кончить Что Бог даст теперь, – время есть, ибо четырнадцатая книжка у меня почти готова. Помню и дело о составлении синодального отзыва о полемических книгах. Хорошо бы его послать ко времени возвращения К. П. в Петербург.

По нездоровью, опасаюсь ехать в Москву. Хотелось бы побывать около 1-го числа. Если решусь ехать более чем на день, извещу вас».

Долго отлагавшимся делом составления ответов на вопросы Пафнутию я наконец занялся с усердием. У меня имелись давно присланные отцом Павлом заметки по этому делу: мне предстояло обсудить их, дополнить моими изысканиями и соображениями, затем изложить удобовразумительною и для старообрядцев речью. Но прежде нежели начать печатание ответов, я решил каждый из них посылать на предварительное рассмотрение отцу Павлу и отцу Филарету, чтобы сделать дело, требовавшее большой осмотрительности, со всем желательным совершенством. В самом конце августа я послал отцу Павлу составленный мною первый ответ. С этого времени наша переписка касалась по преимуществу этого труда по составлению ответов, и читатели увидят, с каким неустанным вниманием относился отец Павел к этому делу, как заботился, чтобы оно было чуждо всякой, даже малейшей, ошибки, и как радовался, если находил его успешно исполненным. Получив мой первый ответ, отец Павел писал:

«Ответ ваш на первый вопрос мы с отцом Филаретом прочитали каждый про себя, и нашли его удовлетворительным; только, по нашему мнению, требуется несколько изменить окончание.

В соборном определении 1667 г. можно видеть некоторое различение между указанием того, почему вводит собор в употребление исправленные книги (потому, что они не только не имеют ересей, но и право исправлены, то-есть вернее древлепечатных, ибо если бы они не были достаточнее древлепечатных, что это было бы за исправление, не достигающее цели?) и между осуждением противящихся употреблению новоисправленных книг. Собор не в том поставляет вину их и не за то полагает на них свою анафему, что они не признают превосходства исправленных книг пред прежде напечатанными, но за то, что они хулят исправленные книги, обзывая их еретическими, и таинства, по ним совершаемые, признают безблагодатными и неспасительными. Эти хуления, как у вас и сказано, вызвали и самый собор с его определениями. Посему в окончании вашей статьи довольно ли сказать, что на таковых лежит и теперь соборная клятва? Нe следует ли сказать, что из употребляющих ныне старопечатные книги те не подлежат сей клятве, которые, хотя бы и не считали новоисправленные книги исправнее старопечатных (ибо и большинство единоверцев так думают), но признают их несомненно православными, не поврежденными какою-либо ересью, и совершаемые по ним таинства благодатными и спасительными (это необходимо признавать каждому единоверцу, и все истинные единоверцы признают). Отец Филарет сделал в этом смысле изложение заключения; вы, поняв в чем дело, сами изложите лучше. При сем возвращаю вам и ответ. Да поможет вам Бог довершить и остальные!

Замечание ваше Современным Известиям прочитал³²⁹ и чувствительно благодарю за него. Хорошо вы привели в доказательство покойного Ксеноса³³⁰. Если Ксенос по разрешении или упразднении клятв требовал для сынов грекороссийской церкви еще исправы, то беспоповцы-покрещеванцы разве не потребуют их перекрещивания? Значит, упразднение собора и его клятв не принесет пользы».

5-го сентября я отвечал отцу Павлу:

«Замечания ваши на первый ответ вполне согласны с моим собственным воззрением на дело: я только, в окончательном кратком изложении, недостаточно полно его выразил, гонясь именно за краткостью. Усердно благодарю вас за это замечание, также и отца Филарета: его изложением воспользуюсь.

Посылаю и второй ответ: рассмотрите его и скажите опять, что требует исправления.

Простите, – спешу. Много академических дел накопилось.

«Если одобрите, можно, полагаю, приступить и к печатанию ответов. Думаю напеатать их побольше для Братства. Как ваше мнение?»

Отец Павел отвечал:

«Ваш второй ответ я и отец Филарет прочитали и нашли весьма удовлетворительным. Особенно интересным показалось мне ваше возражение на сделанное в вопросе разделение обряда на две половины, – дониконовского и послениконовского времени. Мне думается, старопечатные книги не следует относить задолго до иосифовского времени, и не нужно ли сделать оговорку, что сами старопечатные книги в изложении обрядов между собою не сходствуют, что обстоятельно указано в книжке отца Филарета: «Сличение Потребников»?

В конце ответа приведены вами достойные подражания примеры снисхождения к духоборцам великих вселенских учителей. Но сообщу вам, что старообрядцы, не различающие догматов от обрядов, думают, что и догматы приняли крепость и стали неизменяемыми (как и время праздника Пасхи) от установления соборного, а не потому, что суть богооткровенная истина и основание для самих вселенских соборов. Поэтому они и относительно снисхождения к духоборцам великих святителей Василия Великого и Григория Богослова возражают, что оно допущено сими святителями потому, что тогда догмат о Святом Духе еще не был утвержден вселенским собором. Это я пишу вам не для того, чтобы отстранить оные сильные доводы, но чтобы вы оградили их указанием, что вера в Божество Святого Духа содержалась вселенскою церковью от лет апостольских. У вас хорошо сказано о догмате Святого Духа; но нельзя ли для неразумных сделать прибавление и о вселенском веровании церкви в Божество Святого Духа? Вот с какими людьми мы имеем дело: и Бог, по их мнению, прославляется Богом от людского определения, а не по откровению от Него Самого! Отец Филарет находит также не излишним такое дополнение.

Вы изъявляете желание напечатать ваши ответы особыми оттисками для Братства и спрашиваете о том моего мнения. Братство весьма вам будет благодарно, если вы, на его счет, сделаете для него эти оттиски. Этим вы окажете услугу Братству, а читателям принесете великую пользу³³¹. Ответы будут требоваться и для других братств. Бог да поспешит вам»!

10-го сентября я отвечал :

«Сейчас получил письмо ваше и мои листочки. Весьма утешен вашим добрым отзывом о моем труде. С своей стороны искренно благодарю вас и отца Филарета за полезные замечания, которыми воспользуюсь. О разнообразии обрядов даже в Иосифовские времена я нашел уже случай упомянуть, как увидите, в прилагаемых листах третьего ответа³³². По поводу указания на сделанное Василием Великим и Григорием Богословом снисхождение духоборцам и мне приходило на мысль, что это было до второго вселенского собора и потому раскольники могут ослаблять силу этого свидетельства. Сделаю дополнение³³³.

Прошу вас и доброго отца Филарета так же внимательно просмотреть и третий ответ. Рассмотрением остальных двух вопросов думаю остановиться на время и составить скорее предисловие к ответам, чтобы не замедлить их печатание.

Что вы думаете о том, что я прежде всего разъясняю каждый вопрос, нетолково или неверно и неточно выраженный? Не сказали бы, что отвечаем не на то, о чем спрашивают? Но мне кажется, что необходимо выяснить смысл каждого вопроса, особенно неудобопонятна, и что тогда только можно отвечать на него вполне основательно и верно. Я решился даже отметить эти разъяснения особым заглавием: Разъяснениe вопроса, как увидите в прилагаемых теперь листах.

Относительно этих листов имею к вам просьбу. Потрудитесь сообщить мне, из какого и чьего сочинения приводится у вас взятая из Макарьевских Миней выписка?

Как здоровье ваше? Да хранит вас Бог!»

12 го сентября отец Павел писал:

«Третий ответ я и отец Филарет прочли. Я нахожу его весьма удовлетворительным и отец Филарет также; он заметил только о названном вами ложным изречении Стоглава: «святии отцы рекоша» (аще кто не крестится, и проч.), что хорошо бы пояснить, почему называете его ложным, то есть сказать, что нигде у святых отцов и в соборных правилах такого изречения о перстах не обретается, а то старообрядцы могут указать на старописьменные чиноприятия, с проклятиями на монофелитов, и сказать, что несправедливо обвинили Стоглавый собор в приведении ложного свидетельства³³⁴.

Вы спрашиваете, – хорошо ли делаете, что разъясняете каждый вопрос, – не сказали бы старообрядцы, что не на то отвечено, о чем спрашивают. Ответствую. Разъяснение ваше для православных весьма нужно и будет удовлетворительно, а иначе некоторые из них по темноте вопросов не поняли бы, о чем собственно и ради чего спрашивается. Для старообрядцев, безпристрастно смотрящих на дело, это разъяснение также не будет казаться излишним. А на любозазрительных не нужно смотреть, да и любозазрительные не могут ничего сказать, потому что мысль вопросов вами не изменяется, а только уясняется, потому они не могут говорить, что не на то, о чем спрашивают, отвечено. Нужно вам в предисловии объяснить, почему вы делаете разъяснения вопросов³³⁵.

Выписку из Великих Миней Макарьевских, списанную и исправленную Дмитрием Иванычем по подлиннику, посылаю вам. Автор указан. Если бы и неверно было, что статья принадлежим тому автору, самые Минеи Макарьевские имеют свой авторитет³³⁶.

О здоровьи своем сказать не знаю что. Дай Бог, чтобы вы были здоровы».

На другой день, 13-го сентября, отец Павел еще писал:

“Мне поручил В. К. напасать, какие дела о Единоверии должны подлежать исключительно ведению архиереев, без передачи в консисторию. Я написал и написанное посылаю вам просмотреть, не найдете ли что исправить, или прибавить. Просмотрев, возвратите.

Третий ответ ваш отец Филарет ныне послал вам за печатью монастырской. Когда получите, уведомьте».

19-го сентября я отвечал:

«Получил я и казенный пакет и письмо ваше. Благодарю за рассмотрение третьего ответа. Что нужно было, дополнил и исправил. Предисловие уже было готово, – вчера даже прочитал корректуру и предисловия и двух первых ответов. Читал по печатному, я нашел свои ответы не очень удачными: таково по крайней мере было впечатление, и оно оставило в душе горечь неудовлетворенности. Не поспешил ли я? Но дело уже начато. Пусть будет, что будет!

Начал ответ четвертый, самый трудный, по-моему. Нужно защитить патриарха Макария и собор 1656 года против обвинений за проклятие на крестящихся двуперстно. Как-то поможет Бог! Немедленно пришлю вам дело, как только сделаю.

Письмо ваше к В. К. возвращаю вам. Кажется, хорошо. Я исправил редакцию некоторых пунктов; а в первом сделал прибавку о братствах, чтобы они также были изъяты из ведения консисторий.

Пользуясь некоторой свободой от дел, хотел заняться составлением требуемого Синодом отзыва о полемических книгах. Но вот что пришло на мысль. Ведь дело это мы должны вести чрез митрополита, т.е. представить проект ему для внесения в Святейший Синод: так не лучше ли нам послать дело к нему прямо в Петербург, когда он приедет туда (до отъезда во всяком случае он не пустит дело в Синод)? Если же здесь подадим, то нужны будут личные объяснения, а главное станет говорить о деле с известным лицом и его руководителем, – участие же здесь этого лица мне совсем не желательно, и в собрание Совета я буду просить – не приглашать его более».

Вскоре после этого я был в Москве, предварительно известив о моем приезде отца Павла, а к лаврскому празднику 25-го числа ожидал его самого в Посад; но, по нездоровью, он не мог видеться со мной ни в Москве, ни в Посаде, а только известил, что «за исправление письма Б. К. благодарит и на

мое предложение послать дело о полемических книгах в Петербург согласен». Потом прислал краткое извещение, что у нашего казначея M. А Хлудова опасно заболел единственный маленький сын.

27-го сентября я писал отцу Павлу:

«Очень жалею, что нездоровье воспрепятствовало вам побывать у меня в Москве и быть здесь на празднике.

Вчера получил ваше печальное известие о внуке Алексея Иваныча. Что такое с ним? Очень жаль будет мальчика, на котором с таким утешением покоились надежды нашего незабвенного друга. Желательно, чтобы вы уведомили меня о дальнейшей судьбе больного.

На четвертом ответе я остановился: и праздники и другие дела отвлекают от этой работы. А очень хотелось бы приготовить четвертый ответ к 16-й книжке Братского Слова.

Указатель Дмитрия Иваныча³³⁷ я предполагаю печатать в виде приложения к журналу, по листу к каждой книжке. Что вы скажете на это? В сочинении такого рода можно, мне кажется, прерывать речь и на полуслове; а составить из приложения особую для справок книжку гораздо удобнее³³⁸.

Слышно, что митрополит проживет здесь до 1-го числа октября: в этот день ожидается служить у нас, в академической церкви, по случаю праздника. Завтра и послезавтра ожидаем его на лекции. У меня лично никаких бесед с ним не было и не будет, конечно.

Вчера получил из Киева письмо от преосвященного Сергия³³⁹. Пишет, что Верховский прислал собору свое предложение с советами, разумеется, и касательно раскола с его иерархией³⁴⁰. Статью эту, где идет речь о расколе, преосвященный прислал, и я сообщу ее вам для прочтения. Нa соборе, якобы, послание это возбудило только удивление и смех, – положено оставить без внимания. A мне кажется это был законный повод для собора судить и осудить православного священника, письменно пред собором архипастырей порицающего, даже позорящего православную церковь за соборы 1656, 1666 и 1667 гг. и прославляющего раскол. Собор Киевский, впрочем, не имеет решающей власти ни в чем: все его постановления будут представлены на утверждение в Святейший Синод. Вот и следовало бы представить туда соборное суждение о Верховском по поводу его послания. К. П. все еще в Киеве.

Егору Антонычу, да и мне, желательно было напечатать в пятнадцатой книжке Братского Слова описание новинковского торжества; но Роман, по случаю перемещения типографии на новое место, сказал, что новый набор надолго задержит книжку. В виду этого я должен был отложить статью до шестнадцатой книжки. Скажите это Егору Антонычу и попросите, чтобы не сетовал на меня»³⁴¹.

Между тем явилась пятнадцатая книжка Братского Слова, с которой начато было печатание ответов на вопросы Пафнутию. 5-го октября отец Павел писал мне:

«Слава Богу, – вот вышла и пятнадцатая книжка Братского Слова! Важное – появились ответы на пять вопросов. От прочитавших два первые ответа православных слышал одобрительные отзывы. Теперь столько кричавшее старообрядчество должно умолкнуть. А что скажет г. Филиппов? Это и его касается, – даже все сказано как бы в ответ ему. Дай Бог вам кончить и прочие ответы!

Благодарю за уведомление о Киевском соборе. Что на письмо Верховского не обращено внимания, это, кажется, напрасно. Если сам собор не хотел им заняться, то должен бы о дерзости писавшего сообщить его епископу. А теперь едва ли Верховский умолчит и не станет похваляться своей дерзостью.

Сего 5-го октября я получил известие о кончине сына Михаила Алексеича, любимого внука покойного Алексея Иваныча. Бог да упокоит душу его!

Консистория разрешила мальковским единоверцам построение молитвенного дома. Я набрал для них рублей сот семь. По слабости здоровья трудно ездить, – нужно погодить; да и ездить почти не к кому. Думаю, что не обойдемся, – нужно будет попросить помощи у К. П.

О исповеди мальковских единоверцев у православного священника по старопечатному Потребнику консистория отказала. Да иного и ожидать нельзя было, когда дело отдано на её решение. Так описанные мною увещания влиятельному члену консистории и остались тщетны.

Прошу молитв ваших и на вас призываю Божие благословение».

7-го октября я отвечал:

«Получил ныне письмо ваше. Благодарю за ободрение к продолжению ответов. Мне прислал г. Шведов очень лестный отзыв о двух первых³⁴². Если он выразитель общего или по крайней мере преобладающего мнения, то слава Богу, что ответы находят удовлетворительными. Помолитесь, чтобы помог Бог довести дело до конца. В шестнадцатой книжке помещаю только третий ответ. А с четвертым еще не покончил.

То же самое, что пишете вы, писал и я преосвященному Сергию о послании Верховского Киевскому собору.

Хорошо бы побеседовать об этом с К. П., а также и о мальковском деле. Его ожидают в Москву. Если бы знал, когда он прибудет и на сколько времени, приехал бы нарочно повидаться с ним. Желательно, чтобы по крайней мере повидались вы.

Жаль Михаила Алексеича. Я собирался ныне на похороны; но вчера почувствовал себя не очень здоровым и поопасался ехать в такую неблагоприятную погоду.

Если отец Филарет отдал уже в типографию Указатель Д. И. Харитонова, то надо поспешить доставлением туда и предисловия, которое я написал и препровождаю при сем. Просмотрите его с отцом Филаретом и самим Дмитрием Иванычем. Если годится, пошлите в типографию. Его нужно напечатать шрифтом более мелким, нежели самый текст книги.

Скорблю о нездоровье вашем».

10-го октября отец Павел писал:

«Напечатанные в Братском Слове два ответа ваши на вопросы Пафнутию среди ревнителей православия производят самое благоприятное впечатление. Они говорят, что такого разъяснения на собор 1667 года еще не было. Благодарение Богу, что Он сподобил вас быть разъяснителем столь важного и пререкаемого соборного акта!

Когда я вас не увидел на погребении внучка Алексея Иваныча, я подумал: здоровы ли вы? Дай Бог, чтобы были здоровы и благополучны.

Письмо ваше от 7-го октября сейчас получил. Жаль, что вы не угодили по нездоровью на похороны. По случаю этих похорон я не мог видеть К. П.; он уехал скоро.

За предисловие к Указателю благодарю. В типографию доставим».

15-го октября я отвечал:

«Сейчас получил письмо ваше. Спасибо вам, что утешаете добрыми вестями об ответах, не моих, а наших. Дай Господи, чтобы они послужили на пользу св. церкви! Любопытно знать, как относятся к ним раскольники.

Шестнадцатая книжка Братского Слова должна уже выдти. Но боюсь не запоздать бы с семнадцатой. Хочется поместить в ней два последние ответа; а между тем все отвлекаюсь от них разными делами. Что Бог даст на этой неделе!

Жаль, что ни мне, ни вам не удалось повидать К. П. Вчера получил от него пакет с № «Старообрядца», который я имел уже и против которого в шестнадцатой книжке журнала уже сделал заметку³⁴³. Желаю знать, что вы об ней скажете.

Не побраните ли меня за примечание к статье Егора Антоныча? Не утерпел³⁴⁴!

Попросите от меня отца Филарета, чтобы побудил Романа скорее набирать «Указатель: мне хочется в нынешнем же году приложить его к Братскому Слову.

В четверг был я в Москве по типографским делам. Заезжал к Михаилу Алексеевичу, но не нашел его дома. В день похорон послал ему телеграмму».

21-го октября отец Павел отвечал:

«Простите за медленность ответа на ваше письмо.

Слава Богу, – вот видим в печати и третий ваш ответ на те вопросы, на которые, по мнению старообрядцев, никто не может дать ответа. Будем ждать четвертого и пятого. Но вся важность и вся суть в первом ответе, и читающий его чем более читает, тем более убеждается в правильности его, потому что он весь основан на самих соборных изречениях и иначе толковать его значило бы навязывать собору свои мысли. Самое положение того времени убеждает принять, или понимать определение собора в таком смысле, как оно вами истолковано. Неоспоримо, что главными деятелями собора были русские иерархи; греки, хотя и действовали, но по их предложению. A русские иерархи, действительно, были тогда поставлены обстоятельствами в затруднительное положение, и выдти из него могли только таким решением, какое приняли. Исправление книг совершилось согласно древле-харатейным книгам и обрядам греческой церкви. Противники исправления огласили это исправление еретическим и требовали сделать шаг назад, то есть отринуть исправленные книги, как еретические. А это значило, что и греческую церковь, в согласие с которой исправлены книги и обряды, следовало признать еретичествующею, а потому и отделиться от грековосточной церкви. Это хорошо понял собор 1666 года. Потому он прежде всего и поставил вопрос: одинаково ли все собравшиеся на соборе разумеют о восточных патриархах, то есть все ли считают их православными. Когда единогласно все исповедали православие восточной церкви, тогда уже собор стал твердо, и согласно с этою мыслию о православии восточной церкви начал пересматривать исправление книг, согласно ли с древле-харатейными и с греческими обычаями исправлены, и нашедши таковыми, определил ввести их в употребление, а противников этого определения предал отлучению от церкви. Этим решалась задача собора; дальше простираться не было ему ни цели, ни нужды. И потому порицать, уничижать и уничтожать старопечатные книги, по которым сами вчера исправляли богослужение и которые существовали по всей России, делать запрет отправлять по ним службу, было бы делом несовместным.

Заключение ваше к статье Егора Антоныча хорошо; но не знаю, может ли подействовать на нашу консисторию. Высшие власти боятся не усиления раскола, – о том они мало думают, – а боятся Единоверия: где отвращают от церкви, там несть страха; a где проповедуют церковь, там страх. Хорошо, что воздали хвалу владыке-митрополиту: это не подействует ли что на него?

Одобряю и то, что за дерзости «Старообрядца» вину возлагаете но на бессовестного издателя газеты, а на московских предводителей старообрядчества. Они должны бы подумать, если есть ум в голове³⁴⁵.

У меня написана статья – беседа с православным священником. Но в ней есть такие мысли, о которых нужно с вами лично посоветоваться, а без того я печатать ее не решусь. Это есть наставление священнику, как ему поступать, если находятся у него в приходе старообрядцы. Сомнительное в ней то, что я касаюсь несколько и жизни священников. Сомнительно это не потому, что не нужно об этом говорить, а потому, не почли бы некоторые священники это наставление оскорблением себе и потому не отвратились бы вниманием и от прочих полезных наставлений, так что статья может не принести ожидаемой пользы. Потому в ней сомнительное не следует ли исключить? Вот о чем нужно с вами посоветоваться.

Прошу ваших молитв и на вас призываю Божие благословение».

Через день, 23-го октября, отец Павел снова писал:

«Мне пришло в голову, – могут спросить: если старопечатные книги собором 1667 года не запрещены, то почему же он во всеобщем церковном употреблении у нас не находятся? Не нужно ли это в конце ответов объяснить, именно в таком смысле, что церковь не имеет их во всеобщем употреблении не потому, что оне запрещены, или не как запрещенный, а предпочитаешь им новоисправленные, как точнее исправленные, всегда тщась на лучшее. Так многие из самых древних чинов (напр. Студийский устав, замененный уставом св. Саввы) изъяты из употребления, не как запрещенные, а потому, что вместо их приняты более совершенные. Церковь нее во всяком потребном случае, по благословной вине, имеет всегда право дать благословение действовать и по оным чинам, как не запрещенным и существовавшим в православной церкви. Я был на хиротонии епископа Мисаила в Чудовом монастыре и видел, как на главу хиротонисуемого положено было Евангелие, писанное святителем Алексием, где имя Спасителя писано сокращенно Ис, как и в старопечатных книгах. Если бы тогда было прочитано за литургией и Евангелие, напечатанное по благословению первого патриарха Российского Иова, или при патриархе Гермогене в лето 7114-е, ужели это разноречило бы с положением на главу хиротонисованного Евангелия святителя Алексия и было бы противно определению собора 1667 года?

Простите, может-быть я пишу это напрасно; но, надеясь на вашу снисходительность, я всегда пишу вам, что думаю».

25-го октября я отвечал :

«Благодарю вас за оба письма ваши и за изложенный в них мысли. Замечание о том, почему старопечатные книги не введены во всеобщее употребление, то есть не служит ли это обстоятельство свидетельством якобы лежащего на них запрещения и решительного изъятия их из употребления, быть может не излишне было бы сделать; но теперь уже не упущено ли время? В конце ответов не будет ли поздно? Если возразят, тогда можно будет ответить.

Но вот моя беда, – не могу доселе кончить ответа на четвертый вопрос. Кроме разных посторонних! причин, дело затянулось и потому, что я решился войти в подробности о всех тех местах, где двуперстие оглашено еретическим преданием, – захотелось объяснить раз навсегда, в каком смысле это сказано и какое имеет значение. Не знаю, следовало ли это начинать; a дело поэтому затянулось. Вот в семнадцатую книжку ответов не мог поместить, и не знаю ещё, войдут ли в восемнадцатую. Между тем и материала для этой книжки не имею. Поэтому-то я очень обрадовался, узнав из вашего письма, что вы, несмотря на нездоровье, успели приготовить для моего журнала статью.

Мне хочется побывать в Москве, когда кончу ответы: тогда привезу их на рассмотрение вам и рад буду получить вашу статью. О приезде вас уведомлю».

Между тем отец Павел, не дожидаясь моего приезда в Москву, выслал мне свою, чрезвычайно важную по содержанию статью. Затем 31-го октября писал мне:

«Я послал Вам статью мою за монастырской печатью. Думаю, что вы уже получили ее. Теперь прошу вас: пожалуйста не сменяйте своей воли – печатать или не печатать ее в вашем журнале. Вы знаете и, думаю, весьма уверены, что я смотрю на это спокойно, вполне отдаю все на ваше рассуждение. Меня и так зазирают из Охотного ряда³⁴⁶, что я пользуюсь излишком вашего расположения, то есть, что вы всякую мою статью безотказно печатаете, а к другим писателями относитесь с критикой³⁴⁷. Я благодарен вам за расположение; но не думаю, чтобы вы потворствовали мне в моих статьях, печатали что не следует. Потому и эту статью отдаю с удовольствием на полное ваше рассуждение».

Я принялся и еще за статью, но не знаю, позволит ли мне совершить её сила телесная и сила умственная, а св. Епифания Кипрского о ересях; а притом и К. П. мне высказал именно – за описание сект современного раскола. Меня к этому расположило творение желание, чтобы составлено было такое сочинение, которое будет полезно для незнакомых с расколом. Но составить такую статью, с краткими, но точными известиями о сектах, чтобы она служила на пользу чтущему, я сознаю, это дело не легкое. Уповая на помощь Божию, возлагаю надежду и на вас, что большие недостатки вы восполните. Присланная отцом Павлом статья сопровождена была заметкою отца Филарета о тех недостатках нашего духовенства, которыми особенно соблазняются старообрядцы и о которых отец Павел не решался писать.

30-го октября я отвечал:

«Очень благодарен вам за присланную драгоценную беседу. Постараюсь приготовить ее скорее к печати.

Что касается заметки отца Филарета, то я имею намерение напечатать ее в виде приложения к вашей статье, разумеется, не называя автора, а объяснив только, что эта, полученная мною заметка к вашей статье получена от одного бывшего старообрядца, которому статья дана была для прочтения в рукописи. Здесь же мне желательно кстати и от себя написать заметку о тех недостатках в поведении нашего духовенства, о которых вы не нашли удобным говорить. Мне говорить можно: я буду говорить о своих и то, что давно смущают меня и просится под перо. Что вы мне скажете на все это? Благословите ли

Двигаюсь понемногу с моими ответами. Нa этой неделе быть может пришлю вам на просмотр законченную часть четвертого ответа.

Просмотрели ли вы книгу Гезена³⁴⁸, которую я послал вам с Дмитрием Иванычем? К. П. требовал моего мнения, следует ли приобрести её для распространения между миссионерами, о чем просил его автор. Я ответил, что для ученых занятий она полезна; а для миссионеров, между которыми не мало не учившихся в школе, неудобна по своему изложению. Так ли? При случае возвратите мне книжку».

2-го ноября отец Павел писал:

«Ответствую на ваши два вопроса.

О книге «История переводов символа вы ответили справедливо. Для ученых она нужна, потому что означает время всякому изменению в славянском тексте символа; а старообрядцам миссионеры должны представлять только свидетельства, подобно собранным у Озерского.

А что вы намеревались сказать о недостатках нынешнего духовенства, это, конечно, хорошо бы сделать, но нужно подумать, принесет ли пользу обличение. Духовенство и так читать не хочет журнала о расколе, не считая это своею обязанностью; а тогда не будет ли оно иметь извета к тому и в упреках ему? Притом же, не вся вина за небрежность падает на малых пастырей; даже не более ли на великих? Если поострить язык на небрежение, то прежде поострить его на великих пастырей, по правилу св. Апостол 58-му о нетщащихся обращать на правоверие. Да и там, свыше, вся небрежность видна в том, что ныне вошло в моду, не только в гражданских чинах, но и в духовных и в монастырских, не о том тщиться, что полезно, а заниматься более наружным, что приносит славу. И так, конец слову: ежели надеетесь, что обличительный голос ваш к священству о его соблазнительных недостатках хотя не принесет пользы, но не сделает и вреда, то есть большого пренебрежения вашим журналом, то почему и не написать? Только нужно облечь обличительное слово в мягкую форму. По настоящему нужно бы об этом сказать слово свыше: это было бы и сильно и полезно. Но как этого достигнуть? Господь да вразумит власть имущих!

Единоверческие попечители были у владыки-митрополита и весьма ласково приняты. Они в восторге. Не будет ли измены во взоре владыки на Единоверие?

Простите меня, что я писал вам прошлый раз о снисхождении вашем к моим статьям: меня вынудили на то некоторых мнения.

Сегодня владыка отъезжает в Петербург».

5-го ноября я писал отцу Павлу:

«Наконец, посылаю вам мою работу. Вы увидите, что это ещё не конец дела, – что и с четвертым вопросом еще не кончено. Дело затянулось, и окончание, если Бог даст написать его, приходится отложить до другой книжки. Чувствую, что есть растянутость, а при ней и некоторые повторения, главный недостаток работы. Впечатление было бы, может, сильнее и тверже если бы сущность дела изложить короче. Но теперь уж делать радикальные исправления неудобно. Имею одно желание – кончить поскорее. Судите что есть. Пожалуйста посмотрите повнимательнее и вы и отец Филарет. Мне очень хочется напечатать посылаемое теперь в осьмнадцатой книжке журнала. Поэтому я прошу вас, если не встретите чего-либо требующего больших исправлений, послать мои тетради прямо в типографию с приказанием скорее набирать. A мне сообщите ваши замечания, чтобы я мог сделать поправки в корректуре. Если же найдете, что многое требует перемены, то пришлите рукопись обратно ко мне. Можно будет напечатать четвертый ответ в девятнадцатой книжке, а для восемнадцатой приготовлю вашу беседу.

Благодарю вас за два последние письма ваши. Первое я прочел с некоторой грустью. Я действую в отношении к вам и трудам вашим искренно и согласно моему убеждению; а как думают и говорят об этом наши недоброжелатели, сущие от Охотного ряда, предоставим также на их совесть.

Дело вы начинаете великое и благое, решаясь писать о раскольнических сектах. Да поможет вам Бог и да пошлет особенно потребное для сего здравие! О моей же готовности помогать вам, сколько могу, считаю излишним и говорить».

На другой день, 6-го ноября, я снова писал отцу Павлу:

«Одновременно с сим отправляю в Москву, прямо в типографию, вашу беседу для набора. Я решил напечатать её в осьмнадцатой книжке журнала, а мой ответ на четвертый вопрос отложить до девятнадцатой, чтобы там напечатать уже весь. Теперь же дело обрывается, и следующая статья должна бы начаться с половины, что не очень удобно. А что замедлю несколько окончанием ответов, думаю, извинят читатели. Поэтому прошу вас, если вы не отослали еще моих тетрадей в типографию, возвратите их мне с вашими замечаниями.

К вашей превосходной беседе я сделал два подстрочные замечания³⁴⁹, за которые, надеюсь, вы не будете на меня в претензии».

9-го ноября отец Павел отвечал мне на эти письма:

«Неоцененный ваш труд – ответ на четвертый вопрос прочел, и даже неоднократно, и, исполняя волю вашу, старался смотреть с прилежанием.

Я прежде сообщу замечание отца Филарета. Он напомнил, что патриархи Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский в своих постановлениях, вошедших в деяния собора 1667 года, подтверждают известную грамоту патриарха Константинопольского к патриарху Никону, a ответ Макария на вопрос патриарха Никона о крестном знамении ни самим Макарием, ни Паисием здесь не подтверждается. Это молчание о нем несомненно ослабляет его силу и значение. Я советую вам упомянуть о том, где вы говорите о соборе 1667 года, что он о самом двуперстии не произнес никакого упрека в еретическом значении его. Тут, кажется, прилично упомянуть, что и присутствовавшие на соборе патриархи Макарий и Паисий на послание Константинопольского патриарха Паисия ссылаются, а об ответе патр. Макария умалчивают: значит ему не усвояли значения³⁵⁰.

Что запутанный вопрос вы привели в настоящий порядок, это весьма важно для разъяснения и разграничения понятий, которые старообрядцы сливают. Но сколько вам принесло это труда!³⁵¹

Теперь сообщу два мои замечания.

Первое. У вас сказано, что отрицание старообрядцами троеперстия и поречение его еретичеством давало повод подозревать, что они сами с двуперстием соединяют еретические мнения. Это справедливое замечание и весьма важное; но, мне кажется, его надо усилить, – именно обратить внимание читателя на превосходство троеперстия пред двуперстием и показать, что раскольники, усмотрев в символическом изображены Св. Троицы тремя более равными перстами еретичество, а в изображены тремя менее равными православие, прямо давали повод подозревать их, что с двуперстием они соединяют неправославное мнение. Это у вас и выражено в другом месте, а в заключении не худо повторить.

Второе. Вы не менее меня знаете, что такое наши раскольники. Это те самые лукавые лисицы, которых невеста в Песни песней велит переловить: имите нам лисы малыя, губящия виноград (гл. 2, ст. 15). Они из самых лучших сочинены, против них составленных, выхватывают некоторые места и обращают в свою пользу, хотя в общем составе речи места эти не представляют ничего для них полезного. Потому и нужно сколько возможно предупреждать такие их уловки. Одно их хуление на православные обряды еще не дает православным полного права подозревать их в соединении неправославного учения с их собственными обрядами, если они сами своими сочинениями не подтвердят то. Поэтому вы хорошо сделали, что подозрение патриархов относительно двуперстия, как такого обряда, с которым раскольники соединяют неправославное учение, подтвердили свидетельствами самих раскольников, неправо мудрствовавших о Св. Троице, признававших Христа четвертым лицом в ней. Этим вы отняли у раскольников повод обвинять патриарха Никона за то, что акибы он без всяких оснований заподозрил их в соединении неправославного учения с двуперстием. Но вы сделали это уже по объяснении мнений о двуперстии патриарха Никона, патриарха Макария и собора 1656 года, и старообрядцы удобно могут замалчивать это ваше указание; а мне кажется его нужно внести в самое изложение этих мнений, действительное существование которых и будет доказано свидетельствами самих расколоучителей³⁵². Тогда, по моему мнению, раскольники не могут злоупотребить вашими доводами.

Если эти мои замечания справедливы, то примите их в соображение; а если найдете незначащими, то не принимайте их в голову.

Вы напрасно опасаетесь, не слишком ли пространен и растянут ваш ответ Того, то есть обширности, требует самая его сущность; иначе он был бы неполон. А теперь он составляет не только ответ старообрядцам, но и толкование на все определения патриархов о перстосложении. В целом же ваши ответы составляют драгоценное толкование на все определения 1667 года по делу расскола.

Вот вам мое мнение о вашем четвертом ответе.

«Бог да споспешит вам в делах ваших; а у вас прошу молитв в немощах моих душевных и телесных».

Между тем 10-го числа, еще до получения этого письма, я писал отцу Павлу:

«Потрудитесь посмотреть прилагаемое при сем дополнение к вашей беседе, которое я составил. Увидите, что я постарался выгородить отца Филарета. Если найдете, что статью можно пустить в ход, благоволите поскорее отослать ее в типографию.

Ожидаю вашего слова о первой половине моего ответа на четвертый вопрос».

14-го ноября отец Павел отвечал:

«Дополнение ваше к моей статье отец Филарет немедленно доставил в типографию. Я против него не могу и не имею ничего сказать, даже полагаю и никому сказать нечего. У вас замечание сделано столь легко, с такими оговорками, что не тяжело принять и духовенству³⁵³. Читая ваше дополнение, я подумал: со временем нужно будет написать кому-либо усердному статью в том смысле, что вот несомненными свидетельствами и доказательствами разбита твердыня раскола, а чрез исправную службу православных священников нужно отворить ему дверь во святую церковь; а то небрежения, бывающие при службе, затворяют ему двери входа, что от многих старообрядцев, уже убедившихся в правоте церкви, слышно».

Между тем я послал отцу Павлу на просмотр и окончание четвертого ответа, а сам после того отправился в Москву, чтобы в типографии просмотреть корректуру 18-й книжки Братского Слова и тем ускорить её выход. Отец Павел нашел случай скоро возвратить мою рукопись и вслед за тем писал мне 19-го ноября:

«Вчера послал я вам со студентом окончание четвертого ответа. Поправить что я не нашел. Отец Филарет сделал было замечание; но, рассудив, мы нашли его излишним.

Не вздумаете ли вы на конце ответов сделать и то замечание, что все содержащееся в вопросах притязания старообрядцев касаются не сущности веры, что далее и самое наложение соборной клятвы, если бы разуметь ее и в смысле старообрядцев, как положенную будто бы на самые обряды, никак не могло лишить церковь православия? Кажется, это отняло бы у вопросов всю их силу».

Возвратясь из Москвы и не получив еще этого письма, но найдя возвращенную отцом Павлом рукопись моего ответа на четвертый вопрос, я писал ему 21-го ноября:

«Получил вчера доставленные кем-то последние листки четвертого ответа. Так как замечаний ваших не нашел никаких, то ныне пошлю их в типографию. Четвертый ответ займет почти всю девятнадцатую книжку журнала, так что останется местечко только для «Летописи». Хорошо ли это? Не осудили бы за недостаток разнообразия? Но иначе поступить нельзя. В последнюю, двадцатую, книжку хотелось бы приготовить конец ответов. Помогите вашими молитвами.

Сердечно благодарю вас за беседу со священником. В последней корректуре, когда я читал ее в типографии, она показалась мне особенно хороша. Дай Бог, чтобы послужила на пользу кому следует. А об моих примечаниях к ней все-таки скажите ваше мнение.

В Москве я заходил к М. А. Хлудову, чтобы извиниться, что не приехал на поминки в сороковой день. Его не застал; а супруга его Вера Александровна заботится о нашем братском празднике. Спасибо ей! Только желал бы я побольше скромности нашему празднику: не в таком мы положении, чтобы праздновать светло. Не желал бы и архиерейского служения. Но как избегнут этого?

Кстати, – читали ли вы в Московских Ведомостях отчет о таганской беседе? Там говорится, будто первоначальник бесед возвестил, что патриаршество у нас введено и уничтожено царскою властию и что Христос учредил только три чина иерархии. Выходит, будто патриаршество четвертый чин иерархии, не установленный Христом: значит незаконно, хотя и существует столько уже столетий на православном Востоке.

Написав это, получил ваше письмо: усердно благодарю за него».

23-го ноября отец Павел отвечал:

«На вопрос ваш ответствую: четвертый ответ разбивать надвое невозможно; хотя и мало будет разнообразия в книжке, но полноте ответа должно поступиться разнообразием.

Я уже писал вам, что ваше дополнение к моей беседе со священником хорошо, потому что сделано в мягком тоне.

Я вам напоминал и еще осмеливаюсь напомянуть, что в надсловии ответов не худо сказать о придирке старообрядцев к предметам недогматическим, – к тому, что не составляет существенна в вере и не может оправдать их отделения от церкви. Это даст ответам полноту; а без того сказанное в ответах не будет ли скудно, или недостаточно? Впрочем вы лучше можете рассудить; я предлагаю это, основываясь на практике собеседований со старообрядцами³⁵⁴.

Описание шумовской беседы читал и сказанное о патриархах заметил. «Первоначальник беседы любит сказать коротко... Но патриаршества установлены не царями, а об них есть постановления в соборных правилах; и не новый чин, отличный от епископского, составляет патриаршество, а есть от всех епископов общее поручение старейшинства одному из них, потому и не противно Господню установлению о трех чинах иерархии.

О братском празднике нужно будет посоветоваться и для этого составить собрание совета».

Когда вскоре затем вышла восемнадцатая книжка Братского Слова, в которой напечатана была беседа отца Павла со священником «о том, что нужно для успешного действования в обращении старообрядцев к православной церкви»³⁵⁵, беседа эта произвела сильное впечатление на людей, внимательно читавших Братское Слово. Из Петербурга же я получил не только самый одобрительный отзыв об ней, но и требование выслать для распространения отдельные её оттиски. Для автора я распорядился напечатать только 200 экз. оттисков, и потому немедленно телеграфировал в типографию, чтобы напечатали по крайней мере полторы тысячи экземпляров. Тогда же обо всем известил и отца Павла³⁵⁶.

30-го ноября он отвечал:

«Благодарю Господа, что Он вложил в сердце высшим властям сочувствовать моей, вами исправленной и напечатанной, статье «Разговор с православным священником. Все отпечатанные 200 оттисков сегодня послали К. П. Телеграмма ваша получена в типографии, когда шрифт был уже разобран. Вы не скорбите, что оттисков напечатали мало. Хорошо, что было что послать К. П.; a ежели ему еще понадобятся, можно будет снова напечатать,– лишением его не нужно оскорблять³⁵⁷.

Благодарю вас, что благосклонно приняли мой совет³⁵⁸ – написать в конце ответов, что старообрядцы в своих вопросах говорят не о догматических предметах и несправедливо из-за предметов недогматических отделяются от церкви.

Читали ли вы в №330 Московских Ведомостей, как ответили наши проповедники на шумовских беседах о епископском сане? Если не поправят дело, не знаю, что из этого выйдет. Да и поправить не без труда.

Прошу молитв ваших и на вас с семейством призываю Божие благословение.

Есть здесь слух, что когда был Виктор Дмитрич³⁵⁹ на представлении у Государя Императора, то будто бы Государь спрашивал его, почему кончившие академический курс мало поступают в духовное звание. Это меня интересует, ибо если действительно имел речь об этом Государь, то весьма утешительно

слышать, что Он заботится о духовных делах, и это есть свидетельство его религиозности».

3-го декабря я отвечал:

«Вчера с отцом Филаретом я послал вам первые тетрадки последнего ответа; теперь посылаю конец. Рассудите особенно, нужно ли дополнение к четвертому ответу, и еще –хорошо ли я сделал, что существенно изменил смысл пятого вопроса? Все еще кажется мне, что длинно написано. Но, слава Богу, что кончил. Теперь дал бы Бог управиться с братскими делами.

Жаль, что я сделал такой промах – мало напечатал отдельных оттисков вашей беседы с православным священником. Нe знаю еще, напечатано ли в них дополнение к беседе с моим примечанием. Из Петербурга писали и о нем.

Читал шумовскую беседу с ответом о епископах, и подивился...

Относительно разговора с В. Д. Кудрявцевым вы получили верные сведения».

4-го декабря, еще не получив окончание ответов, отец Павел писал:

«Честь имею поздравить вас со днем ангела вашего – Николая Чудотворца, который имел такую неутомимую ревность против ариан. Молитвами его да дарует Бог и вам, чтобы ревность ваша по св. церкви не умалялась и не изнемогала, но была мечом на врогов св. церкви, и дабы и телесные силы ваши были достаточны к сим подвигам на многая лета.

Тетради ваши, привезенные отцом Филаретом, прочел и уже послал их в типографию для набора. За дополнение к четвертому вопросу даже благодарю вас. Оно мне весьма понравилось, – особенно конец, где вы сопоставляете ошибку патриарха Макария в суждении о двуперстии, как не повреждающую православия церкви, с подобными и даже большими ошибками некоторых прежних наших пастырей, в которых и сами старообрядцы не видят повреждения православия тогдашней церкви³⁶⁰. Мне думается только, не излишне было бы пояснить для недоумеющих, почему таковые поступки оных пастырей не лишали их православия, a тем паче не лишали православия современную им российскую церковь; а то для простого будет недоуменно. Может вы эту мысль, как я и приметил, соблюдаете к концу пятого ответа.

Дай Бог вам кончить это великое дело. Оно составит вам память. В этом разъяснении была существенная нужда. Особенно важно ваше разъяснение, что клятва патриарха Макария и определение собора 1656 года не имеют значения после собора 1667 года»³⁶¹.

Получив же потом и прочитав окончание ответов, отец Павел прислал мне следующее краткое, но очень утешившие меня, письмо:

«Возлюбленнейший о Господе

Николай Иваныч.

Прочел окончание ответов. Слава Богу совершившему их вами! Чтый да глоголет: аминь !³⁶²

Архимандрит Павел».

11-го декабря я отвечал:

«Усердно благодарю вас за поздравление, также за просмотр моих ответов и за доброе об них слово. Скажу и я: слава Богу, что дело кончено, и дай Бог, чтобы послужило на пользу ищущим истины!

Теперь помышляю о братских делах. Я желал бы приехать в Москву в воскресенье (16-го числа) в 4 часа, чтобы в 5 явиться в собрание. Находите ли вы это удобным? Покорнейше прошу снестись с отцом председателем и о решении меня уведомить. Или, не лучше ли назначить собрание в 6 часов? Перед этим мы могли бы увидеться и предварительно поговорить о делах у меня в гостинице.

Буду ожидать вашего ответа и извещения».

Собрание совета состоялось в назначенное время. По возвращении из Москвы я занялся составлением отчета по Братству за истекший двенадцатый год со времени его открытия. В нем, как о братском деле, я говорил сначала об издании журнала и воздал достойную благодарность моим ближайшим сотрудникам, при чем особенно указал на явившиеся в Братском Слове две статьи отца Павла – беседу о молоканах и беседу с православным священником. О первой я привел отзыв «ценителя, суд которого особенно дорог», – С. А. Рачинского из письма его ко мне: «Беседы о. Павла с молоканами принесут громадную пользу не только во всех местностях, зараженных молоканством, но и всюду, где распространяются какие бы то ни было секты протестантского пошиба. Мало того: они составляют завлекательное и в высшей степени назидательное чтение для православных, чуждых всякого поползновения к расколу : едва ли где они могут найти в столь общедоступной форме столько здравого богословским поученья. О беседе же с православным священником сказал с своей стороны: «она содержит столько драгоценных, из жизни и опыта почерпнутых, практических наставлений священнику, не пренебрегающему долгом заботиться о вразумлении раскольников и ограждении от их гибельного влияния православных, что надобно пожелать, чтобы на эту маленькую беседу обратили свое благосклонное внимание архипастыри и пастыри православной церкви». Упомянул и об «Ответах на пять вопросов»: «Ответить на эти вопросы, в сущности не важные, но которым раскольники придали чрезвычайную важность, крича и в русских благоприятствующих им газетах и особенно в своем заграничном «Старообрядце», что будто бы не в состоянии решить их и сам Св. Синод, которому якобы они были поданы, а в действительности никогда подаваемы не были, – ответить на эти вопросы было нужно, чтобы показать их незначительность и заградить уста глаголющих гордая старообрядцев: этой нужде мы и решили удовлетворить на страницах Братского Слова. Отчет был прочитан мною на братском празднике, который прошел обычным порядком.

В день 25-го декабря я получил от отца Павла неизменное поздравление:

«Честь имею поздравить вас с праздником Рождества Христова. Воплотившийся нас ради предвечный Бог, смиренный быв человек, да представших Себе славну церковь, не имущу скверны, или порока, или нечто от таковых, но да будет свята и непорочна, Той и вам да дарует слово – сказать пред раскольниками о непорочности Его церкви, и силу телесную для служения духу на многия лета!

Желаю вам и новый год встретить с новыми силами и семейство ваше да усладит праздник радостию!

Слуга ваш архимандрит Павел».