Документы по истории Русской Духовной Миссии в Иерусалиме 1838–1918. Раздел 1: Предыстория и первый период деятельности Русской Духовной Миссии под начальством архимандрита Порфирия (Успенского) 1838–1855

Иерусалим, Лавра Саввы Освященного без даты (1838).

Подлинник

Мы, нижеподписавшиеся, покорные единоотечественные русские, числом 10 человек, богомольцы во святой обители в Лавре Саввы Освященного, непрестанно просим милость от Всевышнего Бога за крестоносителя и богохранителя императора Николая Первого, и царя всея России, о многолетном здравии и благополучном управлении и победу на сопротивных врагов христианских.

Еще молим Бога о Святейшем Правительствующем Всероссийском Синоде, дабы Господь подал мудрость и благоразумие пасти словесное Христово стадо и, наставляя в православной <вере> по Евангельским учениям, радостно исполнять слова истины.

При сем приносим Святейшему Синоду чрез Вашего Превосходительства нашею покорностию благодарение за церковные книги, которые послали для сей святой обители – целый церковный круг¹⁶. Радуемся, что в дальней сей стране нас не забывает, но утешает нас в сей дальней святой пустыне.

Уведомляем же Ваше Превосходительство, что Его Блаженство Иерусалимский Патриарх послал было нам русского священника, но он поехал из Константинополя в Святую Афонскую Гору по своем имении и там умер от чумной заразы. Ныне же в обители Лавры Святого Саввы ежедневный священник и наш духовник, именем отец Иоасаф¹⁷, знает русской грамоте и читает нам правила и служит нам божественную литургию на росском языке чрез день, и теперь остаемся благодарны, покуда найдется русский священник, который бы мог сносить здешний южный климат, несравненный вредный смрад и солнечные жары.

Господь Бог, молитвами богоносного отца нашего, святого Саввы, да даст и всему христолюбивому Вашему семейству благополучие и многолетие и да сподобит Вас в царствие небесное.

Остаемся нижайшие и смиренные Ваши богомольцы во святой обители Саввы, схимонахи:

смиренный иеросхимонах Иоасаф, схимонах Савва, схимонах Тимон, схимонах Даниил, схимонах Онуфрий, схимонах Лука, монах Аркадий, монах Сергий, послушник Иоанн¹⁸.

РГИА, ф. 797, оп. 8, ед. хр. 24214, л. 5–5 об.

С.-Петербург 1838 г.

Копия

За две версты от Иерусалима находится монастырь Крестный – над местом, где было срублено древо для Святого Креста, – обнесенный крепкою оградою, с прекрасною церковию и келлиями, которые пусты, потому что там живет только один греческий игумен с двумя сторожами, и не более двух раз в год приходят толпою поклонники, что приносит весьма незначительный доход грекам. Монастырь сей был основан Багратом, царем грузинским, во времена славы его народа¹⁹, украшен на стенах портретами царей его рода²⁰ и имеет богатую библиотеку рукописей грузинских. С упадком благосостояния Грузии он перешел в руки греков²¹; между тем, монастырь сей мог бы быть весьма полезен для русских иноков и поклонников.

Поклонники наши, иногда в числе 50 и более человек, приходящие осенью в Иерусалим, чтобы оставаться до Пасхи, не имеют постоянного пристанища, подобно другим народам, размещаются по разным монастырям греческим, и над ними нет там никакого надзора; а сей надзор наипаче необходим для тех из русских монахов, которые в числе 9 человек навсегда основались в Лавре Св. Саввы, за 15 верст от Иерусалима, в пропастях русла Кедронского, потому что между ними есть даже некоторые солдаты, бежавшие из плена персидского и турецкого, без желания возвратиться на родину.

Если бы испросить у Патриарха Иерусалимского (на что он с удовольствием согласится)²² чрез архиепископа Фаворского, чтобы монастырь Крестный был бы опять населен грузинскими и русскими иноками и чтобы в него собраны были все наши единоплеменники в Иерусалиме, под руководством опытного архимандрита, присланного из России, то такое учреждение русской обители в Палестине, по примеру прочих исповеданий всех народов, могло бы принести пользу не только духовную, но и политическую. Русский архимандрит в Иерусалиме, подобно как в Пекине²³, мог бы заменить <дипломатическую> миссию и мог бы наблюдать за ходом дел в Сирии вместе с консулами Яффы и Бейрута. С другой стороны, строгою жизнию и благолепием богослужения он поддержал бы не токмо имя русское на Востоке, но и Православие Греческое, состраждущее и приходящее в упадок от гонений латин, армян и неверных. В его обители могли бы получать греки, сверх хорошего примера и совета, церковные книги, а иногда и утварь или пособие денежное, неприметным образом, и трехглавый Патриарх Униатский²⁴, величающий себя именами престолов Александрии, Антиохии и Иерусалима и столь гибельно действующий ныне на православных греков и арабов в Сирии по их невежеству, мог бы найти себе спасительное противудействие в лице архимандрита русского.

Если такое предположение будет одобрено, то находящийся в Москве архиепископ Фаворский может быть вызван сюда <в Петербург> для совещания, чтобы отселе втайне списаться с Патриархом Иерусалимским, находящимся в Константинополе, чрез посредство нашей <константинопольской дипломатической> Миссии, а так как в течение будущего года кончается срок пребывания его в России, то он мог бы, отправляясь в обратный путь, неприметно взять с собою предполагаемого архимандрита с двумя или тремя монахами и осторожно учредить их в Иерусалиме²⁵.

Патриарху же можно предложить, дабы он с большею любовию принял сего архимандрита, и чтобы со стороны Иерусалимского Престола, постоянно или по временам, <в России> находился один епископ Иерусалимский, подобно как архиепископ Фаворский уже пятый год постоянно там живет, что уже на опыте принесло большую пользу Святейшему Синоду для общения с Восточными Церквами.

ОР РГБ, ф. 188, картон 4, ед. хр. 40, л. 7–8 об.

Яффа 6/18 октября 1839 г.

Подлинник

Милостивый государь Андрей Николаевич.

Четыре дня тому назад я писал Вам пространно с австрийским пароходом, а в самый день отправления письма получил из Константинополя запоздалое письмо Ваше от 16 июля. Спешу отвечать, в надежде поспеть к этому самому пароходу, который обещался заглянуть еще в нашу глушь до отправления своего в Константинополь.

Приношу Вам мою чувствительную благодарность за доверенность, которою Вы, равно как и граф Н.А. Протасов, меня удостаиваете, и которую я надеюсь оправдать.

Мысль Ваша отправить ризницу прямо в Бейрут для сдачи ко Гробу Господню непосредственно, весьма счастлива. Позвольте мне не входить в объяснения об этом щекотливом предмете, и дай Бог, чтобы все благочестивые приношения христиан из России шли тем же путем прямо ко Гробу Господню. По этому предмету были здесь между поклонниками нашими и архиереями какие-то объяснения очень неприятные, но, к счастию, я сам был в это время в Иерусалиме и всё поладил. Насчет кружечного сбора одобрение Вами моей мысли крайне меня обрадовало. Пребывание мое в Иерусалиме еще более убеждает меня в основательности всего, что я имел честь писать Вам из Константинополя, и в возможности обратить кружечный сбор на благое просвещение духовенства. Равно меня обрадовало благое намерение Ваше писать к Фаворскому епископу о необходимости оказывать пособие нуждающимся престолам Антиохии и Александрии, особенно первому.

Согласно с моим обещанием займусь теперь разбором мысли о Крестном Монастыре, с тою откровенностию, какой Вы от меня требуете²⁶.

Привесть ее в действие весьма легко. Управление Гроба Господня беспрекословно отдаст нам этот монастырь, принадлежавший некогда грузинам и лучше сохраненный из всех иерусалимских монастырей²⁷. Но последствия учреждения в Иерусалиме русского монастыря столько же запутаны и неисчислимы, сколько неприятны могут быть во всех отношениях и для Церкви, и для правительства. Можно бы ожидать великой пользы от учреждения в Иерусалиме образцового русского монастыря. Но между нашими понятиями и понятиями здешними о монастырском житии столько разницы, что вряд ли можно надеяться, чтобы они стали из благочестия подражать нашим – предполагая даже возможность сохранения надлежащей дисциплины в русском монастыре в Иерусалиме. Ручаетесь ли Вы за поведение всех монахов, которые пожелают в нем поселиться? Только в обители Св<ятого> Саввы, где самое место внушает, кажется, мирное житие, я видел прямое иноческое благочестие между русскими монахами в этой стороне, и те мне признались, что сами отдаляются от искушения вина, зная, что не всегда могут устоять пред ним.

Теперь покамест русские монахи и греческие живут вместе и сходятся, и, если что и случится, оканчивается между ними, потому что нет никаких различий и исключительных прав. Но когда будет особенный русский монастырь, что делать с провинившимся и кто будет судить и разбирать? Русского монаха признать ли за русского подданного²⁸ и обеспечить ему сопряженные с этим права, или предать его вполне духовной власти? И то и другое крайне неудобно. Ведь нельзя же предполагать, чтобы наши монахи нашлись все самого неукоризненного поведения? Опытом доказано, что наш народ портит свою нравственность за границею; с тоски ли по родине, со скуки ли предается пьянству, и мало ли – особенно после долговременного пребывания.

Перейдем к другому предмету: какая власть будет дана игумену этого монастыря? Без сомнения, нельзя и думать, чтобы он мог ex officio вмешиваться в дела управления Гроба Господня, но при малейшем неудовольствии на кого из архиереев, знаете, какой вред он может сделать не одному архиерею, а всему православному монастырю. Знаете ли, какую власть может взять в свои руки духовное лицо без особенных хитростей, одним тем, что он назначен от русского Синода; и кто поручится, что Синод изберет ангела и что выбор будет всегда падать на ангелов? Если в Иерусалиме боялись ссыльного русского монаха Арсения²⁹, о котором я Вам писал, то каково будет с архимандритом, назначенным от Синода?

Вообще в этой стороне власть и ползающая за нею лесть вскружит голову хоть какую и развратит самое доброе сердце. Поводов к неудовольствию с лучшим другом найти недолго в Иерусалиме. Просто: вздумалось служить в таком-то часу, в таком-то из святых мест – и возгорелась война. Из подобных мелочей поддерживается еще старая ненависть между разными исповеданиями, и прости меня Господи – не будь в Иерусалиме христиан вовсе, то между христианами разных исповеданий был бы, может быть, мир везде. Кто в нем был, тот знает, что без турок в самом храме <Гроба Господня> не было бы житья. Я по себе сужу: приехав в Иерусалим с правилами и готовыми внушениями совершенной терпимости, я выехал с каким-то чувством мелочной ненависти к армянам, которые звонили изо всей мочи в свои медные доски, когда мы совершали божественную литанию Воздвижения. Зачем вводить русское духовенство во все эти неотвратимые неприятности и в иерусалимские сплетни, и что делать в случае жалоб на армян, на католиков или даже на греков, потому что и с ними прочного мира не будет.

Вы предполагаете собрать в Крестном монастыре русских братий, живущих теперь по разным монастырям. Русские монахи, кроме приезжающих на поклонение, живут теперь только у Св. Саввы, а тех разве силою выведете оттуда. Кто однажды решился жить в этой пустыне, вряд ли променяет свое жительство на какое-либо место в мире. Да и зачем тревожить стариков, которые уже изготовили свои гробы неподалеку от места черепов, Вам известного? А. П. Бутенев³⁰ предписывает мне в моей инструкции: «Il serait certainement a desirer que dans un des convents grecs a Jerusalem puisse etre etabli un hospice pour la reception de nos pelerins de deux sexes se rendant aux Sts Lieux»³¹. Но <это> не имеет ничего общего с мыслию о Крестном монастыре, если только я Вас хорошо понял. В Крестном монастыре поместить поклонников невозможно, потому что он вне крепости, и им будет крайне неудобно ходить оттуда на поклонение.

Учреждение русского женского монастыря в Иерусалиме, но в малом размере, не обращая его в собственность нашего правительства, оставя под непосредственным надзором архиереев, а, главное, приискав русскую игуменью кроткого нрава и строгой жизни, – это будет гораздо удобнее и полезнее во всех отношениях, и уймет наших монахинь, которые отправляются иногда в Иерусалим будто для прогулки и после строгого быта в русском монастыре пользуются здесь неограниченною свободою. Если желаете, я сообщу Вам мои мысли подробнее об этом.

Вы поручили мне обдумать, осмотреть все на месте и писать Вам мое мнение – и потому без всяких дипломатических изворотов, прямо, смело и откровенно говорю Вам, что приведение в исполнение мысли о Крестном монастыре будет вредно во всех отношениях; возьмите еще в соображение, что на случай войны с турками или с пашою – то и греческое духовенство в Иерусалиме потерпит чрез наших, и наш монастырь подвергнется конфискации. Женский монастырь, напротив, не будет в виду и ни в каком случае не наведет больших хлопот ни на миссию нашу, ни на Св. Синод, и больших издержек не потребуется.

Простите мою смелую откровенность и позвольте мне продолжать ее в переписке с Вами по подобным предметам. Может быть, Вашу мысль удобнее привесть в исполнение на Афонской горе, где есть уже что-то вроде русского монастыря и где нет тех элементов раздора, какие существуют в Иерусалиме³².

Примите повторительное уверение в совершенном почтении и преданности, с которыми имею честь быть Вашим, милостивый государь, покорным слугою.

ОР РГБ, ф. 188, картон 4, ед. хр. 30, л. 5–6 об.

С.-Петербург 30 апреля 1840 г.

Подлинник

Резолюция императора Николая I: «Исполнить».

При отправлении отсюда вновь назначенного в Палестину консулом коллежского секретаря Базили, вменено ему было в непременную обязанность собрать самые достоверные сведения о положении подданных Империи, ежегодно приходящих на поклонение святым местам.

Во исполнение сего, консул Базили немедленно по прибытии к своему посту отправился в Иерусалим и нашел там довольно значительное число поклонников наших. Все они помещены были, без различия пола, в отведенном для сего греческим духовенством монастыре святого Феодора, платили за то весьма умеренную цену, а неимущие получали не только квартиру, но и содержание безденежно.

Заботясь таким образом о доставлении богомольцам нашим пристанища, старшины православного духовенства в Иерусалиме³³ не имели ни власти, ни довольно твердости для соблюдения между ними, в отсутствие консула нашего, порядка и благочиния. Поклонники, живя все вместе, нередко позабывали благочестивую цель совершенного ими пути и поведением своим подавали повод к соблазну и помрачению имени русского, тем более что к ним присоединялись люди без надлежащих видов, беглые солдаты и праздношатающиеся. По личному убеждению и объяснениям греческого духовенства, консул Базили утвердился в мысли, что существенною причиною происходивших беспорядков было помещение всех вообще поклонников в одном и том же монастыре и неимение за ними надлежащего надзора.

Приняв в руководство данные его предместнику неоднократные предписания министерства о совершенном отделении в Иерусалиме мужчин от женщин, коллежский секретарь Базили решился немедленно привести меру сию в исполнение. А как греческому духовенству принадлежат весьма многие монастыри, остающиеся незанятыми, то по его настоянию отведен для помещения поклонниц монастырь святого Авраама, смежный с храмом Гроба Господня и представляющий то важное удобство, что живущие в нем могут сообщаться с церковью и не имеют надобности проходить по улицам, весьма опасным во время заразы. Переведя в оный женщин, консул Базили оставил мужчин в монастыре святого Феодора и, избрав из среды их отставного гвардейского унтер-офицера Туманцева³⁴, известного своею доброю нравственностью и благочестием, поручил ему надзирать за поведением поклонников и удерживать их от всякого предосудительного поступка. Сею благоразумною распорядительностью положена преграда существовавшим беспорядкам, и возникавшие прежде на молельщиков наших жалобы в последнее время совершенно прекратились.

Свидетельствуя о том, консул Базили изъясняет, что занимаемые ныне поклонниками нашими два монастыря хотя и лучше прочих зданий, принадлежащих в Иерусалиме православному духовенству, но, тем не менее, находятся в совершенной ветхости и едва обитаемы в зимнее время. При существовавших прежде со стороны турецкого правительства строгих запрещениях производить поправки в церковных зданиях, почти все они пришли в разрушение и с трудом поддерживаются единственно для принятия поклонников, ибо число греческих иноков, в прежние годы весьма значительное, ныне очень ограничено. Не имея денежных средств, греческое духовенство, при искреннем усердии к России, не может произвести на свой счет самых необходимых поправок в монастырях святого Авраама и святого Феодора, а потому помещаемые в оных поклонники наши подвергаются влиянию неблагоприятного климата и нередко испытывают тяжкие болезни. В прошедшем несколько человек умерли, несмотря на доставленные им медицинские пособия.

Зная попечительность правительства о подданных Империи, приводимых чувствами благочестия в Палестину, консул Базили озаботился изысканием средств к обеспечению их положения. Для сего, по мнению его, представляется два способа: или приобрести на счет казны один из разрушающихся монастырей в Иерусалиме и, срыв оный до основания, выстроить дом для приема поклонников, или совершить в двух вышеупомянутых монастырях все нужные поправки.

Исполнение первого предположения представляет, однако же, важные неудобства, ибо, кроме того, что на сооружение дома потребовалось бы до 500 тыс. турецких пиастров, правительство наше встречало бы со стороны местных властей немалые затруднения для спокойного владения и управления сим домом. При том же, опыт достаточно убедил в необходимости помещать совершенно отдельно мужчин от женщин, а этого едва ли можно бы было достигнуть в одном здании.

Приведение же в действие второго предположения было бы весьма удобно и для казны нашей необременительно. По собранным консулом Базили на месте сведениям о цене материалов и о плате работникам, все нужные в монастырях св. Авраама и св. Феодора починки обошлись бы не более как в 40 тыс. пиастров, или 3000 рублей серебром. Употребив сию незначительную сумму, правительство доставило бы поклонникам на будущее время приличное и здоровое помещение.

По предварительному же совещанию с старшинами православного духовенства в Иерусалиме, консул Базили нашел со стороны их совершенную готовность предоставить означенные монастыри, по исправлении их на счет российской казны, в вечное пользование исключительно российским подданным. Взимая с них весьма умеренную, самим консульством нашим назначенную единожды навсегда плату, а неимущих поклонников обязываясь содержать безденежно, православное духовенство приняло бы на себя все починки, которые в последствии времени оказались бы нужными.

При столь выгодном для нас условии консул Базили полагает полезным для вящего обеспечения заключить с старшинами иерусалимского духовенства контракт по принятому в Турции порядку и положить в оном те основания, на коих упоминаемые монастыри поступят в полное распоряжение консульства нашего³⁵.

Находя весьма основательным таковое представление консула Базили, подкрепляемое и посланником Бутеневым, я приемлю смелость довести об оном до сведения Вашего Величества и испрашивать Высочайшего повеления привести оное в исполнение, отнеся потребные на поправку монастырей 40 тыс. турецких пиастров на счет чрезвычайных издержек миссии в Константинополе.

АВП РИ, ф. СПб ГА I–1, оп. 781, д. 16, л. 16–20.

Александрия, близ Петергофа 13 июня 1842 г.

Подлинник

Резолюция императора Николая I: «Быть по сему».

Положение Православной Церкви в Палестине постоянно обращает на себя благочестивое внимание Государя Императора. По воле Его Величества, министерство иностранных дел и миссия в Константинополе прилагают всевозможные старания для доставления греческому духовенству законной защиты и для охранения принадлежащих оному прав. Настояниями нашими оно ограждено до некоторой степени от своевольных и притеснительных распоряжений местных властей. Учреждение же в последнее время особого иерусалимского пашалыка и изданный по сему случаю султаном Абдул-Меджидом фирман – признаны были мерами, по обстоятельствам благоприятными для святых мест в Палестине. Но, к сожалению, бедствия Православной Церкви происходят не от одного лишь мусульманского владычества. Они имеют также причиною: 1) стремление католиков и протестантских миссионеров к распространению своих вероисповеданий; 2) недостаточность нравственных и материальных средств греческого духовенства для предупреждения пагубного их прозелитизма.

При обсуждении мер, какие могли бы быть приняты со стороны российского правительства для поддержания Греческой Церкви, признавалось небесполезным присутствие в Иерусалиме благонадежной и образованной особы из российского духовенства. Мысль эта доныне оставалась без действия из опасения, чтобы не возбудить подозрений Порты и зависти других христианских держав. Но теперь приведение ее в исполнение становится более и более необходимым, в особенности со времени назначения в Иерусалим протестантского епископа³⁶ и при настоящих действиях англиканских миссионеров³⁷.

Польза, какая могла бы произойти от присутствия русского духовного лица в Иерусалиме, состояла бы в следующем: 1) ему, по самому сану своему, удобнее, чем светскому человеку, можно бы было вникнуть во все обстоятельства, касающиеся Православной Церкви; 2) сим оказано бы было греческому духовенству соучастие единоверной Российской Церкви; 3) греческое духовенство получило бы чрез то ободрение и нравственную опору и, наконец, 4) российское духовное лицо могло бы быть ближайшим посредником между Святейшим Синодом и иерусалимским духовенством, передавать оному советы и внушения для пользы Православной Церкви, иметь хотя поверхностное наблюдение за полезным употреблением собираемых в России для Святого Гроба Господня сумм и т. п.

Но нельзя не сознаться, что гласное отправление духовного лица в Иерусалим имеет также и свои неудобства, которые могут проистекать отчасти от разных политических соображений, а отчасти от недоверчивости и личных видов самого греческого высшего духовенства.

А потому, на первый случай можно бы было ограничиться мерою, так сказать, испытательною.

С сею целью надлежало бы избрать кроткого, благоразумного, надежного иеромонаха или архимандрита, но никак не выше сего сана, и отправить его в Иерусалим в качестве поклонника. По прибытии туда он мог бы, исполняя все обязанности богомольца, стараться снискать доверие тамошнего духовенства, постепенно вникать в положение Православной Церкви, сообразить на месте, какие всего удобнее бы было принять меры к поддержанию Православия, доносить о том российскому правительству чрез посредство консула нашего в Бейруте и, по руководству сего последнего, делать при случаях некоторые полезные внушения греческому духовенству от собственного своего имени и с братскою любовью, стараясь притом убедить его в благочестивом соучастии Высочайшего Двора к единоверцам нашим.

Когда же опыт укажет, что пребывание в Иерусалиме русского агента из духовных может действительно принести существенную пользу Православной Церкви, тогда, смотря по обстоятельствам, можно будет продлить его там пребывание под каким-либо благовидным предлогом и снабдить более положительными наставлениями касательно дальнейшего образа действий. До того же времени необходимо, чтобы он во всем совещался с нашим консулом, ибо ему ближе известны политические обстоятельства, с коими надлежит сообразовать и духовные дела.

АВП РИ, ф. СПб ГА I–1, оп. 781, д. 18, лл. 49–53. Доклад опубликован П.В. Безобразовым: Материалы для биографии епископа Порфирия (Успенского). Т. 1. Официальные документы. СПб., 1910. С. 5–8.

С.-Петербург 31 марта 1843 г.

Копия

Я имел честь лично объясняться с Вашим Сиятельством о причинах, по коим я признавал бы неудобным снабжать архимандрита Порфирия письменными наставлениями касательно возлагаемого на него поручения, а также о политических обстоятельствах, заставляющих отсрочить на некоторое время отправление его в Иерусалим. Принимая в соображение, что архимандрит Порфирий мог бы воспользоваться таковою отсрочкою для приобретения большего навыка в употреблении новогреческого языка, который для него будет необходим, – я полагаю, что он для сего мог бы ехать теперь в Одессу, с тем чтобы там ожидать предписания для дальнейшего следования в Иерусалим. Если Ваше Сиятельство изволит согласиться с таковым моим мнением, в таком случае можно бы было пред отъездом отсюда архимандрита Порфирия сделать ему словесные внушения касательно настоящей цели его отправления и круга действий, ему поручаемых.

Цель эта состоит в том, чтобы: 1) сблизиться с греческим духовенством в Палестине и вникнуть в его положение; 2) приобрести на месте все нужные сведения, могущие впоследствии послужить благонадежным основанием при соображении мер, какие признано будет полезным принять для поддержания Православной Церкви на Востоке. Для успешного достижения таковой цели архимандрит Порфирий должен прежде всего твердо вразумить себя, что он посылается не для каких-либо положительных действий, распоряжений или преподания советов, но собственно лишь для наблюдения всех обстоятельств, касающихся духовных дел. Следовательно, ему надлежало бы твердо внушить, чтобы он не выходил из характера поклонника, строго исполнял все обязанности, с сим характером сопряженные, отнюдь не обнаруживал, что он послан от правительства, избегал вместе с тем всякой таинственности, могущей лишь возбудить совершенно неосновательные подозрения, чтобы он изъявлял греческому православному духовенству, как единоверцам своим, должное уважение и братскую любовь, приобретая мало-помалу доверие оного, не чуждался бы также и иноверческого духовенства, наконец, собирал бы постепенно и неприметным образом сведения о положении Православной Церкви.

Развитие и изустное объяснение сих главных правил, коими архимандрит Порфирий должен будет руководствоваться, может быть сделано ему здесь, как по распоряжению духовного начальства, так и от Министерства иностранных дел, которое сверх того сообщит ему некоторые имеющиеся уже сведения о Палестине. Но окончательные и подробные наставления архимандрит Порфирий, по мнению моему, должен бы был получить при отъезде своем чрез Константинополь от пребывающего там посланника нашего, которому между тем может быть препровождена отсюда положительная инструкция по настоящему предмету, с предоставлением ему сделать помянутому архимандриту дополнительные объяснения, сообразные с местными и временными обстоятельствами, и указать все необходимые для него потребности, дабы он, не зная положения политических дел на Востоке, не увлекался неосновательными соображениями и направлял свои наблюдения именно на те предметы, коих разъяснение может быть полезно в видах поддержания Православия.

Сообщая Вам, милостивый государь, таковое мое мнение, прошу об окончательном решении касательно архимандрита Порфирия меня уведомить. Я же со своей стороны не премину в свое время известить Вас, когда политические обстоятельства позволят сему духовному лицу следовать в Константинополь и Иерусалим, и буду иметь честь препроводить тогда на предварительное Ваше рассмотрение проект инструкции посланнику нашему при Порте Оттоманской.

Печ. по: Хитрово В.Н. Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. Библиотека ИППО, H VII, № 510. Приложение № 2. (Листы в рукописи не нумерованы.)

С.-Петербург 15мая 1843 г.

Подлинник

Резолюция императора Николая I: «Исполнить».

Во внимание к положению Православной Церкви в Палестине, Св. Синод, по предварительному соизволению Вашего Императорского Величества, определил: отправить в Иерусалим архимандрита Порфирия для временного там пребывания в качестве поклонника Гробу Господню.

Цель такового отправления есть двоякая: 1) сблизиться с тамошним греческим духовенством и вникнуть в положение оного; 2) приобрести на месте все нужные сведения, могущие впоследствии послужить благонадежным основанием при соображении мер, какие признано будет полезным принять для поддержания Православной Церкви на Востоке.

Существовавшая неопределительность отношений наших к Турции заставила повременить отправлением отсюда архимандрита Порфирия, так как ему во всяком случае необходимо получить от посланника в Константинополе дополнительные наставления и указания по возлагаемому на него поручению. Ныне препятствие сие миновалось, но, поскольку на основании существующих постановлений поклонники, отправляющиеся к святым местам, получают паспорты не иначе как в Одессе и в некоторых других городах Новороссийского края, откуда они, обыкновенно, отъезжают за границу в августе месяце, то, по соглашению моему с обер-прокурором Св. Синода, мы мнением полагали:

1) Преподать здесь словесно архимандриту Порфирию, как от духовного ведомства, так и от Министерства иностранных дел, подробные объяснения настоящей цели его отправления в Иерусалим и внушить ему, каким образом он должен действовать для успешного исполнения возлагаемого на него поручения. Сие уже исполнено – и архимандриту Порфирию объяснено, что он посылается не для каких-либо положительных распоряжений между духовенством, России не подчиненным, но исключительно для собрания сведений и наблюдения всех обстоятельств, до духовных дел касающихся; и что поэтому он должен во всех своих поступках быть крайне осмотрительным, дабы не возбудить недоверия самого греческого духовенства; что ему надлежит не выходить из характера поклонника и, следовательно, строго исполнять все обязанности, с сим характером сопряженные; отнюдь не обнаруживать, что он послан от правительства, избегать вместе с тем всякой таинственности, могущей лишь возбудить подозрения, вовсе неосновательные; изъявлять к греческому духовенству, как к единоверцам его, братскую любовь, приобретать мало-помалу доверие оного, не чуждаться также и иноверческого духовенства; наконец, собирать постепенно и неприметным образом сведения о положении Православной Церкви. Сверх того, архимандрит Порфирий допущен в Азиатском департаменте к прочтению некоторых бумаг, относящихся до духовных дел на Востоке.

2) Затем архимандрит Порфирий ныне же должен отправиться в Одессу и, оставаясь там до августа месяца, заняться усовершенствованием себя в познании новогреческого языка, необходимого для непосредственных его объяснений с греческим духовенством.

3) В августе месяце он испросит себе от местного новороссийского начальства заграничный паспорт на общем положении о поклонниках и отправится в Константинополь, где получит чрез нашего посланника окончательные, изустные же наставления, а оттуда будет следовать далее в Иерусалим. Между тем, посланнику Титову были уже здесь объяснены и цель посылки архимандрита Порфирия, и благочестивые намерения Вашего Величества в пользу Восточной Православной Церкви.

Доводя ныне все вышеизложенное до Вашего сведения, приемлю смелость испрашивать повеления привести сие в исполнение, а также Всемилостивейшего назначения архимандриту Порфирию на путевые издержки тысячи пятисот рублей серебром, из коих половину выдать ему при отправлении из С.-Петербурга, а другую половину – при отъезде из Константинополя в Иерусалим. Деньги же сии, для облегчения Государственного Казначейства и для избежания огласки, употребить из сумм, положенных министерству иностранных дел по расписаниям 1842 и 1843 годов на азиатцев вообще.

АВП РИ, ф. СПб ГА I–1, оп. 781, д. 19, л. 43–46.

С.-Петербург 2 ноября 1843 г.

Секретно

Милостивый государь, Владимир Павлович!

Вашему Превосходительству известно, по долголетнему служению Вашему в Константинополе, что положение Православной Церкви в Палестине постоянно обращало на себя благочестивое внимание Государя Императора. По воле Его Величества, <дипломатическая> миссия наша при Порте Оттоманской неоднократно имела поручение заботиться о доставлении православному духовенству законной защиты и об охранении принадлежащих оному прав. При настоящих обстоятельствах оно до некоторой степени ограждено от своевольных и притеснительных распоряжений местных турецких властей. Но, к сожалению, не одно лишь мусульманское владычество составляет источник бедствий для Православной Церкви в Палестине. Они имеют также причиною: 1) стремление католиков и протестантских миссионеров к распространению своих вероисповеданий; 2) недостаток нравственных и материальных средств православного духовенства для предупреждения пагубного их прозелитизма, и 3) несчастные раздоры и взаимная зависть, нередко существующие между самим православным духовенством.

Обсуждение мер, какие могли бы действительным образом содействовать к отстранению обстоятельств, клонящихся ко вреду Православия, привело к мысли о постоянном пребывании в Иерусалиме благонадежного и образованного лица из российского духовенства. Мысль эта основана была на том соображении, что, во-1-х, духовное лицо, по самому сану своему, могло бы удобнее, нежели светский чиновник, вникать в положение церковных дел в Палестине; что, во-2-х, будучи ближайшим посредником между Российским Святейшим Синодом и иерусалимским духовенством, оно могло бы передавать сему последнему советы и внушения для пользы Православия, что, наконец, в-3-х, православное восточное духовенство чрез таковое оказанное оному соучастие единоверной Российской Церкви получило бы ободрение и нравственную опору.

Несмотря, однако же, на всю благонамеренность сего предположения, приведение оного в исполнение представляет тоже весьма важные неудобства, кои проистекают частью от разных политических соображений, частью от известной мнительности турецкого правительства, частью от недоверчивости и личных видов самого греческого высшего духовенства.

А потому на первый случай признано необходимым ограничиться мерою, так сказать, испытательною. Она состоит в отправлении туда благоразумного и надежного лица из духовного сословия в качестве поклонника и с исключительным негласным поручением собрать на месте достоверные о настоящем положении Православной Церкви сведения.

По соизволению Государя Императора, Святейший Синод избрал для сего поручения архимандрита Порфирия, который отправился еще в начале лета в Одессу, где должен исходатайствовать себе заграничный паспорт в качестве поклонника Гробу Господню. В этом качестве он прибудет в течение октября месяца в Константинополь, откуда в свое время должен отправиться в Иерусалим.

Архимандрит Порфирий не снабжается от правительства никакими письменными инструкциями, но пред отъездом его из С.-Петербурга объяснена ему в подробности исключительная цель его отправления в Иерусалим, состоящая, как выше сказано, в том, чтобы на месте приобрести все нужные сведения, могущие впоследствии послужить благонадежным основанием при обсуждении мер, какие признано будет полезным принять для упрочения Православной Церкви на Востоке.

Вашему Превосходительству вполне известны словесные наставления, преподанные здесь архимандриту Порфирию, так как в бытность Вашу в С.-Петербурге Вы принимали сами деятельное участие во всех соображениях и объяснениях по сему предмету. А потому ограничиваюсь кратким лишь изложением тех наставлений. Они заключаются в нижеследующем:

1) Исполнять в строгости все обязанности, сопряженные с характером поклонника, и отнюдь не обнаруживать, что послан от правительства.

2) Для сего избегать всего, могущего обратить на его поступки напрасное внимание; чуждаться равным образом излишней таинственности и обходиться простодушно и ласково со всеми. Таков наилучший способ убедить самых недоверчивых людей, что если он и в самом деле имеет поручения, то в них не кроется ничего опасного или недружелюбного к кому бы то ни было.

3) Стараться исподволь побеждать природную недоверчивость палестинского духовенства и по возможности снискивать его доверие.

4) Вникать постепенно в положение Св<ятой> Церкви, приветливо слушая рассказы или сознания туземцев, но не тревожа ничьей совести слишком настойчивыми расспросами.

5) Собрать на месте сведения о действительности притеснений, терпимых Православной Церковью, и беспристрастно сообразить, до какой степени основательны взаимные жалобы духовенства разных вероисповеданий, кто при каком случае главный виновник, и не представляется ли возможность прекращать споры мирным путем.

6) Стараться удостовериться о степени распространения влияния чужеземных миссионеров и обдумать, какие меры, при местных обстоятельствах, могли бы повести к упрочению Православия на Востоке (вопреки влиянию чужеземцев).

7) В беседах с палестинским духовенством воздерживаться от слишком настойчивых внушений: а) ограничивать свои речи самыми простыми и доступными истинами. В приличных случаях удостоверять (в виде собственного убеждения) восточных отцов и собратий в живом к ним участии Св. Синода, или главнейших российских иерархов, называя их по имени, как особ, которых образ мыслей лично и непосредственно известен архимандриту Порфирию. Вообще говорить не столько о России, сколько о Церкви единой Апостольской, дабы не подать повода думать, что под предлогом религиозного соучастия скрываются виды политические.

8) Негласно наблюдать образ жизни тамошнего православного духовенства и собственным примером ободрять наших единоверцев в строгом соблюдении постановлений Св<ятой> Церкви, для чего во всех своих поступках и соображениях одушевляться постоянно двумя чувствами: смирением и терпимостью, дабы ослепленные насчет своих пороков палестинские единоверные иноки находили в русском архимандрите доброжелательного брата, а не строгого судью, и почерпали благие уроки сколько в его примере, столько и в снисходительном духе его речей и увещаний.

9) Показывая при удобных случаях всевозможную вежливость и радушие к армянскому и римскому католическому духовенству, к англиканскому епископу и к прочим лицам других исповеданий, не входить, однако же, с ними в короткое обращение и не простирать сближение до такой степени, чтобы оно могло поколебать доверенность и расположение православного восточного духовенства или поселить в нем сомнения насчет религиозного образа мыслей русского духовенства.

10) Собирать незаметным образом сведения о ходе образования духовного юношества и об употреблении сумм, пересылаемых из России в пользу иерусалимской церкви Гроба Господня, – удерживаясь, однако же, по обоим предметам от всякого прямого вмешательства, которое было бы вовсе несогласно с характером частного лица, прибывшего для поклонения Гробу Господню, и которое, несомненно, возбудило бы тотчас недоверчивость местного духовенства.

Таковы суть главные статьи наставлений, преподанных здесь словесно архимандриту Порфирию; он сверх того допущен был в Азиатском департаменте к чтению некоторых бумаг, относящихся до духовных дел. Но при проезде его чрез Константинополь Вы не оставите снабдить его словесными же дополнительными объяснениями и внушениями, дабы он в точности исполнил ожидания правительства, не выходил из пределов данного ему поручения и не увлекался собственными соображениями, кои могут быть неудобоисполнимы и бесполезны при неизвестных ему политических обстоятельствах.

По возвращении из Иерусалима, архимандрит Порфирий должен представить Вашему Превосходительству, для пересылки сюда, подробное донесение по возложенному на него поручению; равно как и все сведения, какие будут им собраны. Но и во время пребывания своего в Иерусалиме он должен при всяком удобном и верном случае доносить, чрез посредство консульства нашего в Бейруте, о своих действиях, дабы Святейший Синод, по содержанию сих донесений, мог судить о пользе, оказываемой архимандритом Порфирием по настоящему поручению.

Сообщая Вам все вышеизложенное к надлежащему исполнению, я буду ожидать Вашего уведомления о распоряжениях, какие Вами будут сделаны по предмету отправления архимандрита Порфирия в Иерусалим.

Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности.

Подписал: Граф Нессельрод

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 1–6.

С.-Петербург 2 ноября 1843 г.³⁸

Копия

Избегать всего могущего обратить на его поступки напрасное внимание, чуждаться равным образом излишней таинственности и обходиться простодушно и ласково со всеми. Таков наш лучший способ убедить самых недоверчивых людей, что если он и в самом деле имеет поручения, то в них не кроется ничего опасного или недружелюбного к кому бы то ни было.

Вникать постепенно в положение Святой Церкви, приветливо слушая рассказы и сознания туземцев, но не тревожа ничьей совести слишком настойчивыми расспросами.

Собрать на месте сведения о действительности притеснений, терпимых Православною Церковью, и беспристрастно сообразить, до какой степени основательны взаимные жалобы духовенства разных вероисповеданий, кто при каком случае главный виновник и не представляется ли возможным прекращать споры мирным путем.

Стараться удостовериться о степени распространения влияния чужеземных миссионеров и обдумать, какие меры при местных обстоятельствах могли бы повести к упрочению Православия на Востоке.

В беседах с палестинским духовенством ограничивать свои речи самыми простыми и доступными истинами. В приличных случаях удостоверять восточных отцев и собратий в живом к ним участии главнейших российских иерархов, называя их поименно как особ, которых образ мыслей лично и непосредственно ему известны. Вообще говорить не столько о России, сколько о Церкви, Единой и Апостольской.

Одушевляться двумя чувствами: смирением и терпимостью, дабы палестинские единоверные иноки находили в русском архимандрите доброжелательного брата, а не строгого судью, и почерпали благие уроки сколько в его примере, столько и в снисходительном духе его речей.

Показывая при удобных случаях вежливость и радушие к лицам других исповеданий, не входить, однако же, с ними в короткое обращение и не простирать сближение до такой степени, чтобы оно могло поселить сомнение насчет религиозного образа мыслей русского духовенства.

Собирать сведения о ходе образования духовного юношества и об употреблении сумм, пересылаемых из России, удерживаясь, однако же, от всякого постороннего вмешательства, которое было бы вовсе непристойно для частного лица, прибывшего для поклонения Гробу Господню.

Не выходить из пределов поручения и не увлекаться собственными соображениями, кои часто могут быть неудобоисполнимы и бесполезны.

Печ. по: Хитрово В.Н. Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. Библиотека ИППО. H VII, № 510. Приложение № 3.

Иерусалим 15 февраля 1844 г.

Копия

После праздника Пасхи все поклонники, обыкновенно, возвращаются на родину. Что делать мне? Оставаться ли в Иерусалиме, напр<имер>, под предлогом докончания ученых исследований о Палестине, или выезжать? Прошу Вашего разрешения на это. Что касается моего мнения об этом предмете, то я думаю, что не худо было бы предоставить мне свободу оставаться в Иерусалиме после Пасхи до совершенного окончания моих занятий или выехать вскоре после Пасхи, если я увижу, что мне нечего более делать здесь. Правда, в Иерусалиме надобно жить годы, чтобы изведать все, что здесь делается; но для узнания всего существенного, вредного и печального в настоящем, полезного и отрадного в будущем и для главных соображений достаточно и немногих месяцев.

Что касается до обратного пути в Константинополь, то я желал бы проехать сухим путем чрез Бейрут, Триполи, Антиохию, Алеппо, Диарбекир и Ерзерум до Требизонда, а отсюда морем до Царьграда. Этот путь я избираю потому, что не все св<ятые> места в Сирии посещены мною, во-вторых, потому, что на этой дороге я найду одно тайное общество, известное мне не по слуху, а документально, общество в пользу Православия, и полагаю, что увидать членов сего общества и лично от них узнать о всем – было бы крайне интересно для России; в-третьих, потому, что я желал бы собрать сведения о состоянии Несторианской Церкви, об успехах или неудачах католических миссионеров в недрах оной и о наклонении Несторианского Патриарха и духовенства к принятию Православия по-прежнему или к унии с Римом; в-четвертых, потому, что по этой дороге лично удостоверился бы я в потаенном (православном) христианстве жителей так называемой Офской горы, которые, по обстоятельствам, давненько приняли турецкую веру. Этих жителей довольно много. При взгляде в будущность Востока они являются светлою полосою на картине восточного Православия, подобно ансариям и мутуалиям сирийским, чтущим св<ятого> Георгия и Иоанна Предтечу. Достигнув таких целей, я бы почитал себя вполне счастливым оттого, что собрал бы все возможные сведения о Восточных Церквах Православных и неправославных и мог бы вернее и обширнее судить о их будущности. Мне кажется, что полезнее избрать означенный обратный путь, нежели плыть по морю, где время будет потеряно напрасно, и особенно если придется ждать майского парохода в Бейруте. Впрочем, человек предполагает, а Бог располагает. Прошу Вас убедительно сказать мне Ваше мнение об обратном пути моем.

При сем также осмеливаюсь покорнейше просить Вас дозволить иерод<иакону> Вашей миссии о. Григорию³⁹ возвратиться в Константинополь вместе со мною, в какое бы время и каким бы путем ни пришлось бы отправиться назад. Окажите мне эту милость и для утешения меня в отдаленной стране, и вместе для пользы дела. Ибо он крайне нужен мне на предположенном обратном пути по знанию языка турецкого. Благоволите, В<аше> Пр<евосходительство>, уволить его частным образом еще месяца на два, т. е. на апрель и май, и сообщить Вашу волю с мартовским пароходом.

Поручаю себя и его Вашему доброму расположению и пр.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 8–9 об.

Иерусалим 4 апреля 1844 г.

Анфим⁴⁰ предлагал мне, чтобы Россия купила огромное, почти пустопорожнее место за домом гефсиманского архимандрита, известное под названием Носокомион царицы Евдокии. Но я молчал и ничего не сказал ему. По его мнению, надобно заплатить за это место 500 тысяч пиастров.

Печ. по изд.: Порфирий (Успенский), епископ. Книга бытия моего. Т. 2. СПб., 1896. С. 612.

Константинополь 24 октября 1844 г.

Копия

Палестинская Церковь со времени Константина Великого до калифа Омара находилась в самом цветущем состоянии. Сия Церковь считала тогда в своих пределах 4 митрополии, 25 архиепископств и 75 епископств. На Патриаршем Престоле сияли великие светила. В пустынях, вертепах, горах и юдолях Палестинских спасались величайшие подвижники, которые вместе с Патриархами утверждали Церковь в православии, так что она никогда не колебалась никакой ересью. Но по неисповедимым судьбам Божиим учение Аравийского лжепророка разлилось потоком в сей Церкви и напоило большую часть ее чад. Крестоносцы лишь на время могли остановить бурное стремление сего потока, а посольства греческих императоров к могучим преемникам Мухаммеда склонили их помиловать остаток христиан. Крестоносцы исчезли, Греческая империя погибла, и с тех пор Церковь Палестинская, умаленная, беззащитная, помраченная, сделалась жертвою деспотизма Османов и под их тяжелым и неправосудным владычеством пришла в самое печальное состояние. В наше время из 75-ти епископств существует только одно за Иорданом, из 25-ти архиепископств уцелели только семь, да и паства их вместе с митрополиями довольно малочисленна. Значительная часть оной давно отторгнута к Церкви Римской, а остальная колеблется между православием и унией, не откажется и от протестантства, и страждет под тяжким игом власти неверной.

I. Настоящее внутреннее состояние Палестинской Церкви весьма опасно. Она сама в себе имеет давние и сильные зародыши разрушения:

1. В цветущее время Церкви существовала власть совещательная и посредствующая между Патриархами и сею Церковью; тогда при них безвыходно, впрочем, поочередно, находились четыре епархиальные архиерея: Лиддский, Иоппийский, Неаполийский и Иорданский; они составляли Совет Патриарха, и без них он ничего не мог делать по своей воле. Сия благотворная власть издавна и ныне подавлена. Синод Иерусалимский – этот законный посредник между Церковью и наместниками, заменяющими Патриарха и действующими от его имени в Иерусалиме, существует одним именем. Вся власть его, обыкновенно, похищается наместниками. Синод чувствует свое уничижение, видит злоупотребления, но не может ни их исправить, ни себя усилить. А при бездействии его незаконное право сильного попирает законное право слабого, меньшее благо предпочитается большему, казна Святого Гроба истощевается почти бесполезно для Церкви; пристрастие, властолюбие и несправедливость одного какого-либо наместника производят ропот и охлаждение к обязанностям в лицах обижаемых или невинно гонимых или забытых; какая-либо слабость сего человека причиняет раздоры семейные и даже кровопролитие и поддерживает подобную слабость в других, а ложь или дерзость его пред мусульманской властью подвергает все братство опасности ее мщения.

2. Палестинской Церковью управляет духовенство греческое. Сие духовенство почти все чуждо духовного просвещения: только в трех старцах таится некоторое образование, но и оно скоро сойдет с ними во гроб совершенно бесплодным. А при настоящем образе мыслей и дисциплине сего духовенства нет и надежды на то, чтобы в Иерусалиме занялась заря духовного света. Думают, что образование не нужно и вредно. Греческое юношество, посвящаемое Гробу Господню родителями-поклонниками, лишено всякого средства к учению; нет ни академии, ни семинарии, даже обучение элементам эллинского языка и катехизису идет весьма вяло; юные посвященцы Гроба Господня суть более прислужники архиереев, чем питомцы веры и ведения. Так как принято за правило давать высшие степени церковные монахам – сборщикам милостыни для Гроба Господня, или игумнам монастырей за их труды и деньги, то все совершенно равнодушны к учению, и каждый молодой инок думает только о том, как бы получить доходный монастырь или нажить деньги во время сбора милостыни (каждому сборщику уступается половина собранных им денег)⁴¹. К величайшему прискорбию, нельзя ожидать прибытия в Иерусалим просвещенных монахов и из других стран, ибо пали лучшие греческие училища в Патмосе, в Кидонии и в других местах; на Синае и Афоне та же темнота, как и в Иерусалиме; Церковь Константинопольская сама имеет нужду в свете духовном. А посылать в Россию юных посвященцев Святого Гроба для приготовления к подвигам пастырства затрудняются.

3. Ощутительно отсутствие просвещения в греческом духовенстве, но гораздо ощутительнее в нем недостаток строгого монашеского жития. В каждом мужском монастыре, обыкновенно, живет один игумен и при нем безвыходно женщина под именем герондиссы. Этот соблазн находит себе опору в главном монастыре Гроба Господня. Сожитие монахов с герондиссами имеет вид обыкновенной жизни семейной, не исключая ревности, сватовства дочерей за поклонников, пенсий, завещаний и постройки герондиссам уборных светлиц в женских монастырях. Все это зло так глубоко укоренено в привычках монашествующих, что не только все скрывается ими, но даже защищается от первых сановников Священным Писанием, давно принятым обычаем и предпочтением зла меньшего большему. Одно огласившееся в народе насильное отнятие жены у мужа оставлено безнаказанным, и виновник оного поныне пользуется игуменством в одном монастыре и с ним живет жена злополучного грека, который безвинно заточен был в Саввинский монастырь и там умер от горести и безнадежности получить свободу. В нынешнем году, по отбытии всех поклонников, рожден младенец в запертом храме Иерусалимском и там же умерщвлен, и брошен в непотребное место.

Такое беззаконие приносит самые горькие плоды. Дети, юноши, молодые монахи, вырастая, мужая и не видя примеров строгого монашеского жития, естественно, впадают в грех их руководителей, и таким образом женолюбие преемственно переходит от одного поколения к другому. Поклонники и местные христиане соблазняются. В нынешнем году упорное вмешательство герондиссы наместника Патриаршего в брачное дело одного православного арабского семейства было причиной кровопролития на улицах Иерусалима между отцом невесты и женихом: отец не хотел отдавать за него своей дочери, а герондисса принуждала его к тому. Пораженное проклятием наместника, семейство, за неисполнение воли герондиссы, решилось отдаться покровительству французского консульства и принять унию; и только ходатайство русского духовного поклонника пред Синодом, предпринятое по просьбе одного архиерея-духовника, удержало злополучное семейство в Православной Церкви и утушило сие постыдное и горестное дело.

Впрочем, в сонме палестинских пастырей и иноков есть истинные подвижники добродетели и благочестия. Они-то искренно болезнуют о духовной темноте и соблазнах собратий. Но они не имеют ни силы, ни власти истребить зло и безгласно спасаются или под сводами храма, или в каменной расселине на месте подвигов святого Саввы Освященного.

4. Арабское духовенство в Палестине находится в самом жалком состоянии. Оно весьма бедно, невежественно и грубо, но трезво и целомудренно. Городские и особенно сельские священники хотя и умеют читать и писать, но по недостатку воспитания не понимают ни своей веры, ни своих обязанностей; таинства и обряды совершают неправильно и небрежно; убогие церкви содержат в большей неопрятности, чем свои дома, курят в них табак, держат хлеб и солому, а иные загоняют в них и свой скот. На них сильно отражается темнота греческого духовенства. Но они невиновны. Ибо некому просветить их, некому наставить их. В Палестинской Церкви в священники иногда избираются миряне их же братиями, но чаще всего сын священнический наследует звание и приход своего отца. А братья его делаются или землепашцами, или ремесленниками. Посему духовного юношества нет в Палестине.

5. Взаимные отношения греческого и арабского духовенства походят более на разрыв, нежели на союз. Патриархи Иерусалимские с начала XVII столетия поселились в Константинополе и даже перестали посещать свою паству; посему арабские священники уже отвыкли видеть в Патриархе свою духовную главу, так же как в архиереях – своих пастырей, потому что они безвыходно живут в Иерусалиме, а наместники его чуждаются их, не выслушивают просьб их лично, даже поносят их и выгоняют от себя, как презренных рабов; не оказывают им ни малейшего вспоможения из богатой казны Святого Гроба; не дают никакого воспитания сынам их, ни этих, ни самих их не удостаивают монашеского звания. Араб не может быть не только архиереем, но и прислужником монастырским. Пришельцы предпочитаются туземцам. На туземцах тяготеет несправедливое проклятие Патриарха Германа из греков, который первый водворил у Гроба Господня греческое духовенство в начале XVI века и заклял принимать туда арабов. К счастью, они ничего не знают о сем проклятии, иначе все они приняли бы унию или низвергли греков.

Арабские священники понимают и чувствуют угнетение греков и открыто жалуются на их презрительное обращение с ними. Они не любят их, как пришельцев, завидуют их богатству и благоденствию, ропщут на несправедливое предпочтение чужих сынов их собственным, и с глубоким сожалением вспоминают о тех временах, когда Патриархи и архиереи были природные арабы. Наши родные пастыри, – говорят они, – были не богаты, но жили свято, любили нас и помогали нам.

От отдаленного и раздражительного отношения греческого и арабского духовенства происходят вредные последствия, именно: слабая покорность арабских священников Предстоятелям Гроба Господня, своеволие их в совершении таинств, ослабление и даже невозможность церковных наказаний и наклонение к унии.

6. Православные арабы, рассеянные в пределах Иерусалимского Патриархатства, все бедны и так же, как прочие арабы, грубы, склонны к грабежу и мстительны до пролития крови своих единоверцев. Но все они трезвы, трудолюбивы и целомудренны. Святой брак они почитают союзом вечным и потому ни в каком случае не требуют разводов. Православная вера вековыми матерьскими преданиями дошла до них во мраке, и они хранят ее, сколько могут, сами, без наставников. Правда, давно стало заметно в них наклонение к унии, но в этом виновна римская пропаганда, подкупающая угнетенную слепоту и нищету. При вековом невежестве и угнетении под игом мусульман, православные терпеливо сносят отчуждение своего родного духовенства от управления Церковью и повинуются духовенству иноязычному. Это смирение и вместе жалкое положение православных арабов заслуживает полное сострадание и пастырскую заботливость Предстоятелей Гроба Господня. Но надобно сказать правду, что их попечение о народе далеко не соразмерно с их святым долгом и с их огромными средствами.

В Палестине, как и везде, есть калеки, сироты, вдовы, престарелые. Но для них нет приюта и покоя в 18-ти монастырях. Их не принимают туда. В нынешнем году выбросили из Патриархии на улицу одного молодого араба, израненного разбойниками на дороге, которого привезли туда поклонники, и только просьбы русского духовника-поклонника заставили наместников Патриарха дать сему несчастному убогий приют и помощь врача. Поразителен недостаток христианского милосердия в Иерусалиме. Нет там ни больницы, ни богадельни. Патриарх намеревается устроить богадельню в одном из многочисленных домов монастыря Святого Гроба. Время покажет, как скоро и как деятельно займется он исполнением своего намерения.

Все духовенство Гроба Господня, включительно с епархиальными архиереями, служит одним поклонникам, и когда они расходятся из Иерусалима, предается праздности и покою. Оно могло бы быть полезно народу апостольскими путешествиями и вспоможением бедным не из одной казны Святого Гроба, а из собственности каждого. Но непросвещенность его, незнание языка арабского, леность, презрение к арабскому племени и корыстолюбие лишают православных проповеди Евангельской и облегчения их нищеты. Правда, по совету нашего консульства, недавно приглашен из Сирии один игумен из арабов для проповеди народу на родном его наречии; и он сначала с успехом благовествовал Слово Божие в некоторых городах, но его благотворное влияние на народ остановлено по несправедливому подозрению, как бы он не возобладал умами православных и не внушил бы им мысли свергнуть династию греков; и вот уже несколько месяцев осужден на бездействие сей даровитый игумен. Предстоятели Гроба Господня приняли за правило производить постройку или починку и украшение церквей на счет казны Святого Гроба. Городские церкви в Палестине крепки, пристойны и даже украшены, но сельские находятся в самом жалком состоянии. В епархии самого Патриарха в деревне Бир-ес-Цейт церковь находится в яме, неплотно покрытой хворостом; два пошатнувшихся столбика, обмазанные глиной, обозначают алтарь. Во всей епархии преемника Патриаршего находятся только три церкви; одна из них в деревне Меузнетель помещается в древнем могильном памятнике полуразвалившемся; в ней нет ничего похожего на храм Божий; в трех гробилищах, устроенных в толстых стенах внутри церкви, лежит корм для скота. Первый наместник Патриарха несколько лет намеревается построить церковь в единственном епархиальном своем городе Кереске; у второго наместника всего две церкви в епархии, и одна из них в Лидде без окон, темна, черна внутри и убога, как давно заброшенная темница. Словом, почти во всех сельских церквах нет ни иконостасов, ни икон, ни пристойных престолов, ни утвари, ни риз. Священники служат по рукописным книгам, писанным с ошибками, ибо никто никогда не заботился о печатании книг церковных. Поразительна неопрятность в церквах и на престолах, покрытых грязными ветошками, но еще поразительнее равнодушие Предстоятелей Гроба Господня, приведшее церкви в столь плачевное состояние. В нынешнем году испрошено у султана позволение починить все монастыри Иерусалимские в течение пяти лет; эта починка, производимая богатою рукою, надолго отдалит поправку и постройку церквей сельских. Здесь должно сказать правду, что монастыри хотя и нуждались в починках для упокоения поклонников, но еще могли бы служить несколько годов и в прежнем виде. Предварительное употребление небольшой суммы на церкви сельские, кои суть не что иное, как деревенские домики, было бы гораздо полезнее: этим благодеянием греческое духовенство снискало бы любовь народа.

Православные арабы дорожат, как святынею, своими древними церковными и домашними обычаями. Нарушение оных производит в них не только ропот и угрозы, но даже кровавую месть. Это уважение их к родным обычаям известно греческому духовенству, но, несмотря на то, оно посягает на нарушение оных по праву сильного; от сего происходят весьма печальные последствия. Так:

Вифлеемские священники и старшины в настоящем году февраля 20-го дня подали прошение своему митрополиту, в котором умоляют его не нарушать древних священных обычаев, дабы – «не было разногласия и раздора между паствою и пастырем и дабы обоим не сделаться посмешищем противников». Их прошение изложено в 9-ти пунктах, из коих представляются здесь главные:

–«Божественная литургия да совершается во святой пещере в каждый день, в каждое воскресенье и праздник на двух языках: греческом и арабском по древнему обычаю».

–«В воскресные и праздничные дни и тогда, когда бывают поклонники, пусть собирается на тарелке добровольное подаяние для бедных в святой пещере и в самом соборе по обычаю».

–«В воскресенье и в праздники пред вечернею христиане по обычаю собираются в церковь слушать поучения; да не отменяется сей обычай».

–«Не препятствуйте бедным христианам брать восприемников из числа поклонников, по обычаю. Ибо многие дети не крещены, а некоторые и умирают без крещения по недостатку восприемников».

–«Не проклинайте и не отлучайте нас от Церкви без важной виды и притом во время богослужения, ибо этого не слыхали прежде ни мы, ни наши отцы и деды».

В заключение сей просьбы сказано, что если митрополит не даст удовлетворительного ответа и станет продолжать нарушение древних обычаев, то будет подано прошение на него в Синод; в случае отказа Синода дойдет дело до суда Патриарха; «если и Патриарх не восстановит наших обычаев, то мы сами знаем, что нам должно делать».

Нельзя сказать, чтобы все прошения Вифлеемской паствы были несправедливы. Благоразумие требует оказать ей снисхождение и удовлетворение, в противном случае католики воспользуются ропотом православных, и митрополит останется без паствы. Предстоятели Гроба Господня будут жаловаться на пронырство католиков и на слабоверие арабов, а сами во всем виновны.

Два года назад наместники Патриарха учинили поступок, неслыханный в Палестине, именно, развели мужа с женою в православной деревне Бет-Джале, под предлогом неспособности мужа, и разведенную выдали за жителя соседнего Вифлеема. Ни Бет-Джальские, ни Вифлеемские священники, несмотря на предписания второго наместника, не венчали разведенной, предвидя плачевные последствия; уже сам митрополит Вифлеемский исполнил волю сего наместника. Тотчас возгорелась брань между обеими деревнями, доходило дело до сражения. А в нынешнем году в феврале месяце родной брат нового мужа разведенной, сопровождавший Вифлеемского митрополита и русского духовного поклонника в Бет-Джалу, был бы убит обиженными, если бы по случаю не отстал от митрополита для присмотра за заболевшею на дороге лошадью и не скрылся в доме священника, где, по обычаю арабскому, убийство не совершается. Убийцы на дороге к Вифлеему ожидали его и требовали его у митрополита с оружием в руках. Они оставлены без наказания и даже без увещания; месть кровавая между двумя деревнями длится, а к утушению оной никогда не было принято никаких мер со стороны греческого духовенства. Прежний муж разведенной готов уже примириться и требует теперь только возврата своего брачного вена, но другой ее муж, ни родные его не в состоянии заплатить ему сего вена, а наместники Патриарха стыдятся дать свои деньги. «По арабскому обычаю – говорят они, – на нас падет вся вина, если мы возвратим вено». Итак, от их стыда и недостатка самоотвержения еще будет продолжаться брань, или в Бет-Джале водворится уния.

Для православного народа, на счет высылаемой из России милостыни, недавно устроены школы в Иерусалиме, Вифлееме, Яффе и Акре, всего четыре, и в нынешнем году приступлено к открытию пятой школы в Назарете. Во всех сих школах городские дети мужеского пола обучаются чтению и письму арабскому и греческому по методе взаимного обучения. Учители, туземные арабы и греки, присланные Патриархом из Константинополя, получают хорошее жалованье из русской же суммы, больше или меньше один против другого, смотря по трудам и местностям. Что касается до сельских приходов, то там арабские священники или миряне большей частью без жалованья занимаются обучением мальчиков арабской грамоте или в притворах церковных, или в самых церквах. Детей начинают учить в младенческом возрасте; они очень даровиты, охотны к учению и скоро выучиваются читать и писать по-арабски.

Вышеупомянутые народные школы не имеют религиозного направления. Детей не обучают ни катехизису, ни Священной Истории, коих даже нет в арабском переводе, и поэтому они выходят из школ без всяких понятий о вере и обязанностях христианина. Обучение их по обыкновенным ландкастерским таблицам вытесняет умение детей читать в церквах, и родители их уже сильно ропщут на то, что они лишаются утешения слышать детей своих читающих в церквах. В Палестине дети заменяют дьячков и пономарей, посему весьма неблагоразумно отучать их от приемов церковного чтения. Опасно, как бы ландкастерские школы не породили в них неохоты или стыда прислуживать в храмах Божиих.

Женских школ нет. В девичьих монастырях Иерусалимских могли бы воспитываться арабские девочки, но греческие монахи не знают местного языка, да и не примут арабок, а женского арабского монастыря нет, и на арабках тяготеет проклятие Патриарха Германа⁴².

7. Палестинская Церковь содержится милостынями всех православных христиан, находящихся в Европе и Азии, и доходами с разных имений. Сии милостыни и доходы поступают ныне в казну Святого Гроба. Эта казна подобна огромнейшему водоему, в который текут золотые струи многочисленными каналами.

Все прежние Патриархи почитали своей собственностью все доходы, получаемые с имений Молдо-Влахийских и от подворьев Гроба Господня в Малой Азии, на островах Средиземного моря и архипелага, в Румелии, Булгарии, Сербии, Грузии и России, а Иерусалимскому братству предоставляли доходы от поклонников, от всех монастырей Палестинских и от подворьев в Сирии и Египте. Нынешний Патриарх первый начал уделять в казну Святого Гроба значительную часть своих вышепомянутых доходов по случаю уплаты огромнейшего долга оной и некоторых починок монастырей и церквей. Впрочем, и ныне существуют две отдельные кассы: одна в Иерусалиме, другая при Патриархе. Это неизбежно при настоящем удалении Патриарха от его престола. Ему надобно иметь запас денег как для содержания себя и монастыря своего, так и для тяжебных дел Церкви. Иерусалимское братство почитает Патриаршую кассу уже не его собственностью, а достоянием общей и нераздельной казны Святого Гроба, и Патриарх высылает от себя нужное количество денег в Иерусалим для пополнения дефицита кассы святогробской. Но это пополнение стоит усильных просьб наместников и Синода, замедляется под разными предлогами, производится неохотно и даже с ущербом некоторых лиц. Опасно, как бы касса Патриаршая снова не сделалась его собственностью, и как бы Церковь Палестинская снова не пострадала от святотатства. Из Иерусалима ежегодно в мае месяце высылается к Патриарху годовой отчет в местных доходах и расходах; но доходы и расходы Патриаршей кассы неизвестны Синоду. Он не имеет никакого понятия о числе, движении и остатке всех вообще сумм казны Святого Гроба.

Хотя неизвестны общие годовые итоги доходов и расходов обеих касс, однако некоторые данные заставляют думать, что расходы менее приходов. Ибо: а) одной милостыней Российской Церкви покрываются как устройство ландкастерских школ, так и производство жалованья всем учителям, двум проповедникам и лекарю; даже бывает ежегодный остаток, который сливается с общей казной; б) содержание монастыря Святого Гроба со всеми архиереями и монашествующими, равно как и содержание храма Воскресения и двух внутренних церквей и ежесубботняя раздача хлеба бедным покрываются сбором с поклонников; в) более десяти лет казна Святого Гроба уже не платит никаких податей, поборов и подарков туркам, кои все вместе прежде простирались до 300000 пиастров ежегодно. Куда же употребляются богатые доходы от имений Валахских и Молдавских и от разных метохов? Прежде они шли на уплату колоссального долга казны святогробской, но по уплате оного они должны оставаться в экономии за исключением постоянного расхода на содержание Патриарха и монастыря его и временных издержек на починку монастырей. Эта экономия была бы богата и достаточна для потребностей всей Церкви Палестинской, если бы употребление оной было благоразумное и справедливое. Но, к сожалению, все финансовое управление идет беспорядочно, и огромные суммы теряются бесполезно для Церкви. Так:

Вместо того чтобы учредить духовное училище для образования и приготовления греков и арабов к подвигам пастырства, устроить сельские церкви и снабдить их необходимыми принадлежностями и печатными книгами, теперь починивают и расширяют монастыри, как будто рукотворенные здания нужнее и дороже душ христианских, составляющих истинную Церковь Божию.

Птолемаидская и Назаретская епархии более всех прочих страдают от унии. А на вспоможение бедным семействам, коих обольщают приманки католиков и униатов, не издерживается ни одного пиастра. Птолемаидский митрополит оставлен при беднейших доходах его епархии (5000 пиа<стров>), тогда как архиереи, живущие в Иерусалиме, пользуются готовым столом и прислугою, получают большие доходы от поклонников и живут в спокойствии. Патриарх обещал митрополиту Вифлеемскому выслать из своей кассы дефицит его доходов против расходов, но обещания своего не выполняет. Обманутый митрополит думает оставить свою паству, а заменить его трудно.

Непрестанно покупаются дома в Иерусалиме и Яффе без всякой нужды, из одного соперничества с латинами и армянами, возвышающего цены к удовольствию продающих дома.

Отдаются деньги в рост и по банкротстве должников пропадают. Так, в настоящем году пропало 130000 пиастров на яффском турке Мустафе, который убежал в Египет от взыска правительства. Наместники Патриарха покупают с публичных торгов его имения и тем еще более разоряют казну, забывая, что при первом политическом перевороте могут лишиться их вовсе.

Непрестанные тяжбы с латинами и армянами поглощают бесчисленное множество денег. А виновниками тяжбы нередко бывают сами греки.

Наконец, любостяжание Предстоятелей Гроба Господня для себя и для родства и иногда плохое сбережение денег от воров истощают общую казну.

Все это зло происходит от того, что подавлена посредствующая власть Синода между Церковью и Патриархом и его наместниками. Нет никакого контроля, нет общих совещаний, нет никаких постоянных правил и потому нет никакого и порядка в управлении имениями и казною Святого Гроба и в движении сумм ее.

II. Православная Церковь в Палестине терпит грозные нападения и тяжкие страдания от разнородных сил духовных и политических, устремляющихся на ее разрушение.

Более 300 лет она находится в непрерывной борьбе с Церковью Католической. Победа всегда оставалась и остается на стороне сей последней Церкви. Ибо она отторгла от Православия значительное число арабов и составила из них свою паству, которой меньшая часть есть чисто католическая, а большая униатская. Католицизм и уния в настоящее время стоят твердо, и греческое духовенство не в силах поколебать их и воссоединить с Православием.

Католицизм. Оно не может приобретать прозелитов между арабами римского исповедания, потому что Порта запретила всякий прозелитизм, докучающий ей тяжбами. Притом араво-католиков немного, и все они сосредоточены около францисканских монастырей. Францискане блюдут их как зеницу ока, часто видят их, нередко исповедуют и поучают их в церквах на арабском наречии, воспитывают мальчиков в своих монастырях, девушкам сообщают понятия о вере и тем поддерживают в семействах матерское предание и чувство религиозное; наконец, благодетельствуют всем им, иных помещая в домах своих, другим раздавая милостыни, прочим заказывая работы. Надежды францискан на Папу, на религиозные общества в Лионе, Париже и в других местах и на знаменитых поклонников, которые ходатайствуют в пользу их пред посланниками королей католических, смелое заступление французского консульства за христиан и приобретенное им сильное влияние на местное правительство и на умы народа и, наконец, благовидное наружное поведение и некоторые внешние преимущества католического духовенства пред православным, поселяют в араво-католиках сознание своего превосходства над другими христианами и привязанность к той вере, которая имеет столь сильных и благодетельных представителей. Стоя на таких твердых основаниях, католицизм не боится Православия. Впрочем, в настоящее время нельзя опасаться, чтобы и православные захотели принимать чисто римское исповедание, ибо им не нравится богослужение на непонятном для них языке, притом в городах они пользуются домами, работами, займом денег, безденежным воспитанием своих детей и другими благодеяниями монастыря Святого Гроба, а в некоторых деревнях за них уплачивается часть податей из казны святогробской, наконец, запрещение прозелитизма распространяется и на католиков.

Уния. Римская пропаганда давно заметила, что Православие всего удачнее подрывается унией, и потому употребляла это верное средство к достижению сей цели. Уния с начала появления своего в Палестине довольно скоро распространилась. В 1771 году первые униаты явились в Акре: это были тамошние купцы и секретари Акрского паши. Торговыми сношениями с православными, родственными связями, секретарством и особенно деятельным содействием консулов они успели приобрести немалое число последователей и построили там собственный храм. С 1779 года уния теми же путями перешла из Акры в Назарет, Тивериаду и потом во все деревни Птолемаидской и Назаретской епархии, наконец, в Яффу и Иерусалим. В 1834 году яффские купцы и секретари, будучи богаты, хотя и слабы числом, успели построить себе церковь. С 1839 года иерусалимские униаты приготовляются к постройке своего монастыря. Такому распространению унии, кроме вышеупомянутых средств, благоприятствовали расстройство казны Святого Гроба, восстание Греческое и веротерпимость Мегмета Али, Египетского паши.

Уния глубоко пустила свои корни в Палестине. Фирманом 1829 года ей дозволена свобода богослужения наряду с Православием. Само греческое духовенство способствует укреплению ее, его презрение к арабскому племени, его правило крестить обращающихся униатов и его строгость в соблюдении дальнейших степеней родства при заключении брачных союзов удерживают униатов от воссоединения с Православной Церковью. Между тем, в Римской Церкви они находят много выгод и преимуществ: им позволяется вступать в брак в недальнем родстве, а это очень важно по малочисленности христианских семей в деревнях; им разрешается ястие рыбы в посты; они видят на архиерейских престолах своих родичей; сильного заступления своих секретарей и французского консульства они никогда не променяют на беззащитное положение православных, которых убивают и жгут мусульмане. Можно было бы ожидать некоторого охлаждения арабов к унии от неверотерпимости францискан, которые не позволяли униатам строить особого монастыря в Иерусалиме и которые уверяют их, что они не суть истинные католики, потому что не принимают богослужения и календаря Римской Церкви. Ожидание напрасное. Униаты и французский консул жаловались на них Римскому Папе, и он писал францисканам, чтобы они не ссорились с униатами и не препятствовали им строить свои церкви, служить на арабском языке, праздновать Пасху вместе с греками и пр<о>ч. После сего униаты начали строить ныне в Иерусалиме щегольскую каменную ограду для монастыря своего. Итак, уния стоит твердо и непоколебимо в Палестине.

В настоящее время предстоит сильная опасность вторжения унии в Вифлеем, Бет- Джалу и Газу. Униат, секретарь Иерусалимского паши, с помощью своей родни и клиентов французского консульства старается склонить к унии жителей Вифлеема и Бет-Джалы, и они теперь крайне раздражены греками, как упомянуто выше. Запрещение прозелитизма не поможет греческому духовенству удержать их в Православии, потому что оно бессильно пред потаенным униатством. Газа есть единственный приморский город Палестины, в котором нет унии. Она проторглась было и сюда, но в самом начале была подавлена влиянием одного зажиточного православного христианина Авраама Джегшена. Ныне французское консульство предлагает свое агентство одному из сынов сего Джегшена под условием принятия унии. Но твердая воля отца еще удерживает его от сего лестного и выгодного предложения. По смерти старого Джегшена уния вторгнется в Газу, если не будет оказано равное противодействие французскому консульству со стороны консульства российского.

Кроме францискан, нет в Палестине других проповедников католицизма и унии, ни иезуитов, ни лазаристов. Ибо францискане не терпят никаких соперников. Кармелитов очень мало, и они поддерживают унию в деревне Эсерие на Кармильской горе; в Кашре, вообще в Акрском округе.

Армянская ересь. Армянская ересь не опасна для Православия вследствие общего отвращения от нее христиан. Армяне только разоряют казну Святого Гроба, ведя тяжбы с греками за святые места. Прочие союзники их – копты, абиссинцы, сириане – крайне слабы, бедны и невежественны.

Протестантство. Православие в Палестине давно борется с католицизмом и унией. Наконец, ему суждено было вступить в новую борьбу с протестантством. Сей новый противник явился неожиданно и, что всего опаснее, под личинами дружбы, благотворительности, хитрости и скрытности. Враждебное приражение протестантства к Православию доказывается его историей, которую оно уже имеет в Палестине.

Первые протестантские миссионеры явились в Иерусалиме из Бейрута в 1820 году; это были два американца – Леви Парсон и Плиний Фиск, и при них некоторые англичане. Сперва они поселились у армян, а потом вскоре, подружившись с греческим духовенством, перешли жить в православный монастырь Архангельский. Сюда приходили к ним ежегодно и другие англо-американские лжеапостолы: Иона Кин, Георгий Долдон, Николайсон, Иосиф Вольфий, которые после трехмесячного пребывания в Иерусалиме возвращались или в Бейрут, или в Англию, исключая Николайсона.

Американские миссионеры, действуя заодно с английскими, привезли с собою множество Библий, Евангелий и книг на разных языках восточных и европейских и даром раздавали их духовным и мирским людям. Во время Греческой народной войны они выказали себя самыми усердными филэллинами и снабдили обедневшую тогда казну Святого Гроба большим займом денег. Являя себя благодетелями арабского племени, они завели училища в Иерусалиме, Ремли, Лидде и Яффе и раздавали бедным детям хлеб утром и в полдень. Под влиянием бейрутских миссионеров завел школу в Назарете православный араб Абу-Насер и получал от них учебные книги; одна из дочерей его умеет читать и писать и, к величайшему удовольствию отца, наизусть читает несколько псалмов и отрывков из протестантского катехизиса г. Ватта на арабском языке.

Греческое духовенство, видя хорошее поведение протестантов, их дружелюбие и благотворительность, думало, что все намерения и цели их благородны и полезны. Но время открывает самые сокровенные тайны. Когда эти миссионеры в домашних беседах с сим духовенством стали обнаруживать свой образ мыслей о религии, и особенно когда начали учить детей не изображать крестного знамения, не поклоняться иконам, не содержать постов, не произносить имени Богоматери и пр<о>ч., тогда наместники Патриарха заметили зло и выслали их из Архангельского монастыря и из школ; заняли деньги у евреев за большие проценты и возвратили миссионерам их заем с учтивой благодарностью; а Назаретского Абу-Насера отставили от должности церковного старосты и закрыли его училище. (Впрочем, он доселе продолжает учить тайно некоторых детей в своем доме с помощью своей дочери.) Таким образом, остановлены были попытки протестантов американских, после этой неудачи они ушли из Иерусалима, и ныне только один из них живет с женою в наемном мусульманском доме.

Американских миссионеров сменила духовная миссия англиканская. Сия миссия становится в Иерусалиме твердой ногой. Кроме домов, пустопорожних мест и кладбища, приобретенных покупкою чрез самого деятельного члена сей миссии Николайсона, она покупает теперь у коптов на имя армян новый, огромнейший дом в Иерусалиме, отличная больница ее в два этажа уже отстроена и отделана; в ее религиозном коллегиуме обучаются молодые англичане и новопросвещенные евреи; туда ходят некоторые и некрещеные евреи, и подкупаемые христиане из любопытства. Миссия надеется увидеть окончание своей церкви, выведенной по цоколь, и потому втайне приготовила все строевые материалы, между тем она свободно совершает свое богослужение в молитвенном доме подле заложенной церкви. Когда будет построена сия церковь, тогда протестантство явится в полном величестве в Иерусалиме, и прочим вероисповеданиям останется только следить за тайными и явными движениями и успехами его в стране, в которой уже давно вера шатается.

Англиканская миссия имеет тайную цель обращать в протестантство и православных христиан. Один образованный священник оной Георгий Вильямс рассорился с епископом Александром и уехал из Иерусалима именно потому, что заметил в нем готовность обращать в свою веру не только евреев, но и христиан. И действительно сим епископом сделана была уже и попытка обращения православных в деревне Джифне недалеко от Иерусалима. Под предлогом здоровости местоположения сей деревни он переехал туда жить на лето с семейством своим и с лекарем миссии, и вдруг несколько семейств сделались протестантами за 5000 пиастров, данных им в уплату податей, и в надежде сильного покровительства английского консульства. Но скоро узнали об этом наместники Патриарха и не только возвратили отпадших, дав им ту же сумму, но успели удалить из Джифны и епископа, и всех его сподвижников посредством турецкой власти и посредством удачно распространенного слуха об опасности пребывания в сей деревне. После сей неудачи благоразумие и осторожность заставили миссию насторожиться и сеять плевелы втайне. Такой осторожный и скрытный образ ее действий весьма хорошо выражают в монастыре Святого Гроба: «Прозелитизм английский является и не является, движется и перестает».

Весьма замечательно, что протестанты стараются поколебать именно Православную Церковь, а не Католическую. Это происходит оттого, что они заметили крайнюю слабость сей Церкви, происходящую от духовной темноты греческого духовенства, от морального разъединения его со своей паствой, а особенно – от беззащитного положения православных. А католики с самого начала появления англиканской миссии в Иерусалиме вооружились против нее самой ревностной заботливостью о своей пастве. Французское консульство стало непоколебимым оплотом католицизма против протестантства. Православие же доселе поддерживается только золотом, которое, впрочем, легко заменить золотом же.

Англиканская миссия в настоящее время занимается одним обращением и воспитанием евреев. В нынешнюю Пасху крещен был двадцать второй еврей, как выразился епископ Александр в речи своей, произнесенной в церкви по сему случаю. Находясь в почтительном отдалении от католиков, сия миссия сохраняет теперь мир с армянами и греками. Даже она предлагала последним покровительство Англии по случаю страданий православных христиан от междоусобия двух арабских шейхов в нынешнем году. В прошлом августе месяце епископ Александр нарочно приходил в Патриархию и в присутствии наместников Патриарха, секретарей Синода и русского духовника-поклонника навел сомнение насчет искренности дружелюбия французского консульства, объявившего себя покровителем всех христиан палестинских и просившего греков служить обедню за здравие французского короля 1-го мая (обедни не было), и обнадеживал их заступлением Англии, присовокупя уверительным тоном, что отныне не повторятся более неповинные страдания православных. Ему отвечали учтивой благодарностью за братское участие в страдальческом положении Церкви.

Будущее развитие протестантства в Палестине закрыто от самого опытного и зоркого предвидения человеческого. Но, судя по настоящим его способам материальным и нравственным, можно, по крайней мере, указать те пути, коими дух его может проникать даже в недра Православия, если не оказано будет сильное противодействие ему. Коллегиум принесет свои плоды. Благоустроенная, единственная в Палестине больница и даровые врачебные пособия больным, какой бы они ни были веры, возбудят благодарность в семействах и обратят внимание на веру благодетелей, особенно если миссионеры будут являться в больнице утешителями и наставниками скорбящих. Добродетели суть самые лучшие проводники веры. Протестанты пользуются сим красноречием. В 1837 году после землетрясения в Палестине миссионер Томсон щедрой рукой разделял деньги пострадавшим православным христианам в Кане Галилейской, в Рени и в других местах. Протестантские миссионеры, холостые и женатые, ведут строго нравственный образ жизни, и тем дают повод молодым инокам греческим порицать своих руководителей и думать, что протестантская вера есть вера живая, сопровождаемая добрыми делами. Ко всем женатым миссионерам и их сподвижникам нанимаются кормилицы и служанки христианки; они выучивают детей их арабскому языку, и эти дети со временем послужат лучшими распространителями протестантства посредством своих братьев или сестер одной груди. Наконец, американские и английские лжеапостолы нередко приходят в монастырь Святого Гроба беседовать о религии и скромно, осторожно, хитро сомневаться об истинности Гроба Господня и Яслей Вифлеемских, и таким образом неприметно зароняют в простые, особенно юные, души суемудрие и сомнение. Шатание веры в самом средоточии Православия, подле единственной земной святыни, будет лучшей наградой их хитрости и вожделенным оружием к увеличению сил протестантизма.

Не должно надеяться, что православные арабы никогда не примут протестантства, потому что оно лишено величия обрядов. Они уже давно привыкли видеть свои убогие храмы без икон и иконостасов, а великолепное богослужение греческое, совершаемое для поклонников, нимало не привлекает их; они предпочитают ему простое священническое служение на родном своем наречии. Не имея понятий о своей вере, не имея никакого союза с главой Церкви Патриархом, не видя образцов святой жизни в греческом духовенстве, они без упреков совести могут принять всякое христианское вероисповедание, какое только будет предложено им вразумительно, и тем скорее, чем ощутительнее для них будет благотворительность проповедников новой веры и сильное заступление за них пред мусульманской властью. Арабы невежественны и грубы, но в них таятся зародыши духовного образования. Это народ даровитый и уже склонный к принятию протестантства. В нынешнем году на северной границе Палестины целая деревня православная, Хасбея, сделалась протестантской, а известный Абу-Насер письменно приглашал американских миссионеров из Бейрута в Назарет устроить религиозное общество из нескольких православных семей, уже готовых принять евангелическую веру. Жители Хасбеи (не все), по настоянию нашего генерального консульства в Сирии, возвращены в недра Православия; и это, без сомнения, приостановило тайное движение протестантства и в Назарет. Но сии происшествия доказывают, что арабам уже известно, что кроме католиков есть еще христиане, дающие деньги и покровительство тому, кто принимает их веру. Хасбейские арабы тайно просили английского епископа Александра принять их в его Церковь и в покровительство. Но он отказал им в просьбе. Какие бы ни были побуждения его к отказу на этот раз, нечаянность ли просьбы, и неприготовленность удовлетворить ей, нежелание ли соперничать с американцами в далеком месте, или опасение слишком раннего наступительного действия на Православие после первой неудачи, но то несомненно, что в числе побуждений не было искреннего хотения жить в мире с Православной Церковью.

Магометанские власти. Отвсюду беды для Палестинской Церкви: и от пастырей, и от лжебратий, и от властей.

Хотя турецкое правительство и не делает ныне прозелитизма магометанского между христианами и дозволяет им свободу богослужения, починку монастырей и церквей, учреждение школ, покупку домов и имений, сбор милостыни, даже оно способствовало к уплате долга казны святогробской, но при всем том слишком ощутителен для Церкви тяжелый деспотизм сего правительства. Она терпит большие притеснения.

Над святым храмом Иерусалимским между двумя большими куполами помещается харем одного шейха из рода Алемидов, который почитают арабы священным⁴³. Из сего харема выбрасывается всякий сор на хоры купола, устроенного над Гробом Господним. Конечно, это осквернение святыни христианской не есть новое: род Алемидов живет тут со времени Саладина; но в наше время оно может быть устранено покупкой их жилища при могущественном влиянии Православной Державы. Алемиды согласятся за деньги уступить свое жилье монастырю Святого Гроба. Рано или поздно освободится храм от упомянутого осквернения, но жаль, если католики, уже владеющие остатками дворца Крестоносных Царей близ храма, успеют завладеть и жилищем Алемидов.

Несколько лет назад, по распоряжению Патриарха, построен был карантин в Яффе на счет казны Святогробской для приема поклонников. Устроение его стоило 500000 пиастров. (Подобный карантин построили и армяне рядом с греческим.) Но по переводе карантинной линии в другое место означенное строение оказалось ненужным, и теперь помещаются в нем турецкие солдаты. Правительство не покупает сего здания, а принуждает греков починивать оное. Такое насильственное притеснение переносится с безмолвным терпением.

С давних времен, до водворения власти нынешнего паши Египетского в Сирии и Палестине, казна Святого Гроба издерживала ежегодно более 300000 пиастров на подарки деньгами, материями и провизией духовным и гражданским чинам турецким и многим первостатейным домам арабским. В число этой же суммы входили и деньги, взимаемые с Патриархии за поклонников по числу душ, также платеж податей за мусульманских арабов, считающихся крепостными рабами Саввинского монастыря, и за христиан Вифлеема, Бет-Джалы и Рамаллы, яко хранителей святых мест, и, наконец, одарение и содержание заиорданских шейхов, которых вызывали в Иерусалим во время отправления поклонников на Иордан в залог, что поклонники ничего не потерпят от заиорданских арабов. Все эти местные права, подати и подарки уничтожены были Египетским правительством. Но когда Палестина опять отошла во владение Турции, тогда все мусульмане, питавшиеся казной Святого Гроба, стали требовать восстановления прежних прав своих и прежнего интереса. Первые начальники особого Иерусалимского пашалыка уклонялись от вмешательства в это дело; но нынешний паша хотя и объявил просителям, что он не может требовать для них денег ни от греков, ни от латин, ни от армян, но дал им совет сперва просить христиан, не согласятся ли они сами уступить им прежние права? – а потом, в случае отказа их, послать ходатая в Константинополь по этому делу. Хитрый паша предлагал монастырям утолить главного бунтовщика Абогоша⁴⁴, но они отказались исполнить это предложение, опасаясь, как бы и другие арабы не потребовали силой своих денег. Опасение справедливое. Теперь греческий монастырь страшится возобновления прежних поборов, а Саввинским арабам и христианам уже дает деньги для уплаты части податей их, впрочем, тайно. Этот же страх разделяют с греками и католики, и армяне.

Православный народ арабский в политическом отношении есть народ-мученик. Он страдает более всего от междоусобий местных сильных шейхов, которые с оружием в руках оспаривают друг у друга или право власти, или самые владения, т. е. деревни и земли. Так, в нынешнем году православная благоустроенная деревня Рафидия подле Набулуса была ограблена и разорена вместе с церковью мусселимом Набулузским по случаю сшибки его с одним шейхом, который требовал своего наследственного права на мусселимство Набулузское. Несчастные христиане сей деревни не смогли показать начальству всей ценности своих имуществ и своих денег, коих они лишились, дабы не подать ему мысли о своей зажиточности и повода к новому грабительству. В нынешнем же году были сшибки между двумя сильными шейхами Абогошем и Самханом за большую православную деревню Рамаллу. Абогош потерпел урон людьми и поклялся посеять соль на месте Рамаллы; его люди убили несколько невинных жителей сей деревни и сожгли тела их. По настоянию наместников Патриарха и французского консула заключено перемирие между обоими шейхами. Но мщение пойдет из рода в род за кровь, и жители Рамаллы будут в непрерывном страхе, если не употребятся сильные меры к усмирению вероломного Абогоша. Православные никогда не поднимают оружия против магометан, даже для собственной защиты, и только бывают зрителями своего несчастья и проливают слезы. Если будут чаще и продолжительнее междоусобия шейхов, то при безоружном и беззащитном положении своем христиане могут потерять терпение и принять магометанство, которое по крайней мере даст им право защищаться против врага.

Итак, Православная Церковь Палестинская находится в самом опасном положении. Подобно евангельскому расслабленному, она возлежит у самой купели Силоамской и требует скорой и сильной посторонней помощи⁴⁵. Если не будет подана ей сия помощь, то она не исцелится сама собою и погибнет. Ибо она сама в себе носит давние и сильные зародыши разрушения. Эти зародыши суть: подавление совещательной власти Синода, духовная темнота священства и народа, нравственная порча монашества, раздражительное отношение греческого и арабского духовенства, разъединение архипастырей с их паствами, слабое попечение Предстоятелей Гроба Господня о православном народе, недостаток религиозного учения в школах, шатание православной веры в народе и почти бесполезное для Церкви истощение казны Святого Гроба. Кроме сего, Церковь терпит грозные нападения от католичества, протестантства и от властей магометанских; нападения, наносящие ей глубокие раны.

III. Для уврачевания и поддержания Православной Церкви Палестинской, очевидно, должны быть приняты такие меры и врачевства, каких требует самая опасность ее положения.

1. Надобно соединить сию Церковь с ее Главою. Так как по делам всех Патриарших Престолов ходатайствует пред Портою один Патриарх Константинопольский, то Патриарху Иерусалимскому достаточно иметь в Царьграде одного поверенного в делах архиепископа своего, а самому надлежит жить в Иерусалиме. Его постоянное пребывание там соединит все доходы в одну казну для блага целой Церкви, оживит давно забытый духовный союз паствы с пастырем и до некоторой степени увеличит силу православного народа пред мусульманской властью, которая признает в каждом Патриархе политического представителя христиан пред Портою.

2. Но ежели нельзя возвратить Патриарха к его престолу по каким-либо политическим постановлениям или соображениям, напр<имер>, из опасения, как бы Римская Церковь, по поводу водворения Православного Патриарха в Иерусалиме, не назначила туда собственного Патриарха и как бы не произошли от того более запутанные споры, то по крайней мере, надобно усилить власть Иерусалимского Синода введением его во все дела Церкви и в управление казной Святого Гроба.

3. Надобно возжечь свет веры и ведения во всем палестинском духовенстве и в народе. Для сего надлежит:

а) уже существующему училищу в греческом монастыре дать обширное развитие и назначение, дабы юные посвященцы Гробу Господню могли со временем быть светом мира на церковных кафедрах и на архиерейских престолах. Мысль об учреждении духовного училища в обширных размерах не чужда Патриарху и его сподвижникам;

б) учредить в одном из иерусалимских монастырей особое училище для образования сынов арабских священников и для приготовления их к подвигам учительства и священства в городах и селах; менее обширное обучение и удобство помещения их требует отдельности сего училища;

в) заведенные народные школы поддержать, а где их нет, вновь учредить при приходах, особенно за Иорданом, и дать им религиозно-церковное направление; преподавание катехизиса и Св<ященной> Истории и приучение детей читать и петь в церквах должны составлять существенную часть народного образования даже и потому, что в священники иногда избираются миряне по древнейшему обычаю Церкви;

г) все училища подчинить ведому и власти Синода и частному надзору епархиальных архиереев, а не особой Комиссии, как теперь думают Предстоятели Гроба Господня. Ибо увеличение властей в настоящем неустроенном положении Церкви совершенно излишне. Ревизоры Комиссии могут ссориться с епархиальными архиереями и тем подавать повод к неудовольствиям, ропоту, даже мнительности сих архиереев касательно их собственного веса в глазах Главы Предстоятелей Гроба Господня;

д) до приготовления собственных учителей надлежит неусыпно наблюдать за образом мыслей, поведением и преподаванием присылаемых Патриархом из Царьграда греческих учителей; ибо многочисленные ученики Феофила Канра, отрекшегося от христианства, и кроме них греки, подкупаемые протестантами, вкрадываются в православные школы;

е) в одном из женских монастырей учредить особое общежитие для арабок, желающих сподобиться монашества, и завести там небольшую школу для малолетних арабских девочек и обучать их чтению, молитвам и катехизису, дабы посредством сих будущих матерей разлить в семействах веру и нравственность; учительниц арабской грамоты можно вызвать из Сайданайского женского монастыря близ Дамаска, где более 30-ти арабских монахинь ведут самую строгую жизнь и обучают малолетних послушниц.

4. Надобно восстановить строгость монашеского жития во всех монастырях, мужских и женских. Для достижения сей цели, в ожидании благовоспитанных и просвещенных иноков, надлежит взыскать истинных подвижников благочестия, возводить их на архиерейские престолы и поручать им права наместников Патриарха и власть синодальную.

5. Надобно скрепить взаимные отношения греческого и арабского духовенства и православного народа союзом любви, справедливости и благотворительности. Для сего греческое духовенство должно:

а) обходиться с арабскими священниками пристойно их сану, терпеливо и кротко, выслушивать их просьбы лично, оказывать им гостеприимство по обычаю арабскому, помогать им в нуждах, и если они сами или вдовы их пожелают монашества, сподоблять их оным;

б) сынов их способнейших и благонадежнейших принимать из арабского училища в число греческих воспитанников монастыря Святого Гроба и наравне с ними со временем давать им высшие церковные должности. Эта мера не нравится греческому духовенству. Оно думает, что монахи-арабы будут отдавать свое имение родным и со временем свергнут династию греческую. Но это можно предотвратить воспитанием, обычаем, правилами. Надобно стараться огречить арабов и посвящать их в игумны и архиереи уже в преклонных летах и по совершенном дознании их образа мыслей и поведения;

в) поправить существующие церкви и, где нужно, построить новые на прежних основаниях, как сего требует правительство, и снабдить их иконостасами, иконами, утварью, ризами и книгами печатными. Сия мера требует некоторой осторожности и предупреждения фанатизма и зависти мусульман к благоустройству христианских церквей. А предупредить их не иначе можно, как подарками местным шейхам и заступлением российского консульства за православных пред местными властями;

г) учредить больницу и богадельню в Иерусалиме;

д) если в настоящее время, при неизбежных расходах казны святогробской на важнейшие потребности Церкви, затруднительно послать из Иерусалима некоторых архиереев в их епархии, потому что там нет помещений для них, то по крайней мере надлежит заставить их посещать свои паствы вместе с арабским проповедником хотя один раз в год для наставления сельского духовенства, для обозрения церквей, для научения, ободрения и утешения православных и для вспоможения беднейшим семействам, вдовам и сиротам. Такими апостольскими путешествиями приобретется любовь народа, утвердится вера православная и обновится забытый союз его с пастырями. Эту меру легко привести в исполнение, потому что церквей в каждой епархии очень мало и они находятся в недальнем расстоянии от Иерусалима, а простое богослужение архиереев не требует никакой свиты при них. Патриарх почувствовал необходимость и пользу обозрения епархий и в нынешнем году предписал своим наместникам посылать туда ежегодно одного кого-либо из архиереев, и назначил на разъезды его 10000 пиастров. По крайней мере, эту меру надобно привести в исполнение, хотя ею низвращается догмат, по которому каждый архиерей должен блюсти свой, а не чужой престол.

6. Казна Святого Гроба есть достояние целой Церкви Палестинской, управляющей и управляемой. Частное расхищение или злоупотребление сумм ее есть святотатство дерзкое и пагубное для Православия. Посему:

а) надобно навсегда поддержать однажды введенное нынешним Патриархом единство сей казны и не отделять от нее доходы с имений Молдаво-Влахийских и от разных метохов святогробских, как это водилось прежде;

б) движение сумм обеих касс – Иерусалимской и Патриаршей – должно быть производимо по общему совещанию наместников и Синода и по предусмотрению и взвешению потребностей Церкви – с утверждения Патриарха;

в) надобно перестать покупать дома и отдавать деньги в проценты, дабы казна не терпела излишних и непредвиденных ущербов; казна святогробская не есть банк;

г) надобно перестать заводить разорительные тяжбы с католиками и армянами;

д) надобно не хвалиться бескорыстием, а на самом деле исполнять святую заповедь монашества – заповедь произвольной нищеты;

е) надобно иметь в экономии сколько возможно более денег и беречь их на случай бедствий непредвиденных. Ибо печальные обстоятельства, породившие колоссальный долг казны святогробской, могут повториться, а обстоятельства, способствовавшие к уплате долга, не повторятся. Кто может поручиться, что впредь не будет пятимесячного заключения и пропитания арабов в храме на счет казны, ни разграбления греческого монастыря, как это случилось при вторжении Наполеона в Палестину, ни повреждения Иерусалимского храма и прочих церквей и монастырей от огня и землетрясений, ни войны какой-либо державы с Турцией, прекращающей сбор поклонников, ни других переворотов в самой Палестине? И можно ли надеяться, что в случае вторичного долга Турецкое правительство опять пожертвует 500000 пиастров для уплаты оного и опять прекратит или понизит проценты на капиталы заимодавцев, и что уже не будет разных местных поборов с греческого монастыря, потому что прекратил их вице-король Египетский?

7. Для воссоединения униатов с Православной Церковью и для предупреждения дальнейшего распространения унии надобно:

а) прекратить вторичное крещение униатов и тем успокоить их касательно загробной участи их родственников, умерших в унии, также дозволить им браки в недальних степенях родства – по примеру Церкви Российской;

б) перестать проклинать и отлучать от Церкви православных за малые вины, ибо опыт доказал, что подобные меры не приносят никакой пользы, а вреда много: всего лучше согрешающих и находящихся в состоянии покаяния предоставлять суду Божию и руководству духовников;

в) надобно уважать добрые обычаи арабов, а худые искоренять духовными средствами;

г) в Птолемаидскую и Назаретскую епархии посылать по временам благонадежного и бескорыстного старца с тайной милостыней для бедных семей, колеблющихся между Православием и унией;

д) потушить искры недовольства Вифлеемской паствы на ее пастыря;

е) примирить православных жителей Вифлеема и Бет-Джалы во что бы то ни стало;

ж) в Газе предоставить звание агента российского консульства православному христианину Аврааму Джегшену, или одному из сыновей его, для поддержания тамошних христиан и для приема русских поклонников, которые обыкновенно чрез Газу едут на Синай или возвращаются оттуда в Иерусалим. Джегшен известен Иерусалимскому Патриарху и всему священному собору своею непоколебимой твердостью в Православии и преданностью и любовью к России. Он умеет говорить, читать и писать по-турецки и по-арабски.

8. В просвещении греческого духовенства, в перемене зазорной жизни монашества на житие богоугодное, в учреждении школ народных, в возведении арабов на высшие церковные степени, в пастырской заботливости Предстоятелей Гроба Господня об удовлетворении духовных потребностей арабского духовенства и народа и в их христианском милосердии к бедным, страждущим, вдовам и сиротам уния и протестантство найдут непреодолимые преграды к поколебанию Православия и к увеличению своих сил.

9. Что касается до притеснений Церкви от властей магометанских, то для прекращения оных не довольно золота казны святогробской, недостаточны и единодушные просьбы Патриархов Вселенского и Иерусалимского пред турецким правительством; нужно еще сильное содействие представителей Российской Державы пред Портою, яко покровительницы восточного христианства. Они-то освобождают храм иерусалимский от харемного осквернения при первом благоприятном случае, ходатайствуют о вознаграждении христиан, невинно страждущих во время междоусобий, и спасают Церковь от предстоящего возобновления разных поборов с монастырей иерусалимских.

Предложенные меры к поддержанию Православной Церкви в Палестине объемлют все ее потребности, исправляют все ее недостатки и поставляют ее на степень благоустройства. Но кто приведет в исполнение сии меры? Греческое духовенство? Но оно само виновно в расстройстве Церкви, и само требует долговременного и прилежного врачевания. Палестинской Церкви необходимо нужна помощь Церкви Российской. Одна эта Церковь, сияющая чистым и ярким светом среди прочих Церквей Православных, может спасти, поддержать и усилить православие в Святой Земле.

Для достижения сей высокой цели Церковь Российская посылает в Иерусалим Духовную Миссию под начальством епископа, состоящую из нескольких монашествующих лиц, получивших академическое образование, с присовокуплением к ним певчих, лекаря и иконописца.

Сия Миссия со временем, которое есть лучший союзник ее, делается душою наместников Патриарха и всех архиереев Иерусалимских, потому что они сами будут прибегать к ее советам и даже к ее нравственному посредству между ними и Патриархом, и потому что найдут в ней светлого представителя православия, и опору, вес, важность и возвышение своего достоинства в глазах иноверцев и местных властей. Нередкие случаи к синодальным собраниям, кои будет доставлять сама Миссия, напр<имер>, ежегодный взнос российской милостыни, уведомление о радостных и печальных событиях Церкви Российской и пр., как сии случаи, так и частные духовные беседы и совещания архиереев с Миссией в делах Церкви неизбежно введут Синод Иерусалимский в знание сих дел, приучат наместников к единодушному действованию с ним и таким образом неприметно и постепенно усилят власть синодальную.

Миссия благоразумными советами и опытностью руководствует Предстоятеля Гроба Господня как в придумании прочных оснований, размеров и целей духовного и народного образования в Палестине и способов училищного управления, так и в надлежащей оценке образа мыслей учителей греческих.

Миссия имеет свое училище для образования своих певчих и дозволяет обучаться в нем некоторым юным посвященцам Гробу Господню и немногим арабским мальчикам, и таким образом приготовляет их к званию учителей в духовных и народных школах.

Члены Миссии с самого начала водворения своего в Иерусалиме прилежно и основательно изучают арабский язык и преемственно передают его практикой вновь прибывающим членам на место убывающих. При ученом и практическом знании сего языка они заготовляют краткие учебники и другие полезные книги на сем языке и передают их Патриарху для напечатания и для введения в училища и в народное употребление. Этим трудом Миссия может оказать величайшую услугу и Антиохийскому, и Александрийскому Патриархам.

Миссия подает пример строго монашеского жития, а смиренным и братским ходатайством пред Патриархом в приличное время содействует введению степенных иноков в высшие церковные должности и чрез них водворяет в монастырях боголюбезное житие иноческое. Одно присутствие Миссии не допустит пагубного вмешательства герондисс в семейные дела православных арабов.

Пред лицом Миссии будут исчезать старые и явятся новые поколения иноков. Новые поколения, мужая и старея под ученым и нравственным влиянием Миссии, введут лучший порядок в управление Церковью.

Миссия сдружает греческое духовенство с арабским, указывая ему опасности бессоюзия духовных лиц, подавая ему пример уважения, ласки и благотворений бедным и смиренным пастырям сельским, и возжигая в архиереях апостольскую ревность к посещению и наставлению их паств, и к учреждению, и образованию духовного юношества.

Миссия принимает ежегодно высылаемый из России кружечный сбор для Гроба Господня и временные тайные пожертвования разных лиц вещами и деньгами. Сии пожертвования сама она распределяет по местам и раздает лицам, сообразно воле завещателей, а кружечный сбор передает в казну Святого Гроба с просьбой употребить оный на содержание школ народных, на постройку или починку церквей сельских и снабжение их необходимыми принадлежностями. В присутствии Миссии Синод не примет на себя стыда злоупотребить или издержать на другие предметы ту сумму, которую просят обратить на духовные потребности Церкви.

Миссия поддерживает общее мнение Иерусалимского братства касательно единства и нераздельности казны Святого Гроба и делается то обличающей, то научающей совестью его касательно употребления сумм сей казны.

Миссия посредством иконописца своего безденежно обучает иерусалимских арабов и способных иноков церковной живописи и таким образом доставляет Патриархии способ снабдить все церкви святыми иконами в Палестине и даже в Сирии. Миссия служит сокровищницей христианского милосердия, оказывая больным врачебные пособия чрез своего лекаря, собирая добровольные подаяния от своих членов и братства святогробского и раздавая их вместе с другими тайными приношениями из России бедным, вдовам и сиротам и потерпевшим неповинное страдание.

Миссия устраняет препятствия к воссоединению униатов, существующие в самом образе мыслей и дисциплине греческого духовенства. Склоняющиеся к унии арабы найдут в ней беспристрастного посредника и сильного миротворца в случаях притеснений их от греческих архиереев.

Миссия служит оком Иерусалимского Синода, прозревающим замыслы протестантских миссионеров, и умом его, защищающим православие против их ученых сомнений.

Миссия и сама по себе, и вместе с консульством российским ходатайствует пред местными властями за угнетаемых христиан и за сохранность их церквей, и в ней православные находят ободрение, утешение и опору. В присутствии Российской Миссии становятся излишни всякие предложения покровительства французского консульства и англиканской миссии Иерусалимскому Синоду.

Миссия имеет бдительный надзор за русскими поклонниками обоего пола и духовными мерами приводит их к истинной цели поклонения святым местам, т. е. к покаянию и исправлению.

Наконец, Миссия предстоит на святых местах пламенным молитвенником за Благочестивейшего Государя Императора всея России и за весь Державный Дом Его, и за Богоспасаемую Россию.

Итак, Церковь Российская спасает и поддерживает Церковь Палестинскую посредством своей Духовной Миссии, яко органа духовного света и жизни. Святогробское братство, не поддавшееся никакому иноверному влиянию, преданное России, боящееся суда Церкви Российской и готовое исполнять ее советы и волю, чает ее помощи и скажет Его словами – будет чаять оной дотоле, пока зрит на Елеоне обращенную на север стопу Спасителя, который, возносясь на небо, благословлял Россию⁴⁶.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 15–51 об.

С.-Петербург 14 декабря 1844 г.

Подлинник

Милостивый государь, Владимир Павлович,

Присланный при донесении Вашего Превосходительства от 4-го ноября, № 420, отчет архимандрита Порфирия по возложенному на него поручению в Иерусалиме я предварительно подносил на Высочайшее воззрение Государя Императора, и Его Величество соизволил рассматривать оный с особенным вниманием. После чего я препроводил означенный отчет к г. обер-прокурору Святейшего Синода. Но дабы определить, какие меры можно будет принять к поддержанию Палестинской Церкви и к прекращению духовных распрей за святые места, мы ожидаем, для соображения с отчетом о. Порфирия, Ваших заключений, кои Вы намереваетесь представить после изустных с ним совещаний.

Между тем, я доводил до Высочайшего сведения о желании архимандрита Порфирия посетить Синайский и Афонские монастыри, донеся Его Величеству, что таковая поездка его признается весьма полезною для собрания точных и удовлетворительных сведений о положении Православной Церкви в тамошних краях. Почему Государю Императору благоугодно было изъявить Высочайшее соизволение на отправление о. Порфирия в означенные монастыри с тем, чтоб он представил подробный отчет в наблюдениях своих о положении и нуждах сих монастырей; на путевые же издержки его Всемилостивейше повелено отпустить ему четыреста червонцев на счет чрезвычайных издержек Миссии в Константинополе.

Имею честь сообщить Вам, милостивый государь, о таковой Высочайшей воле, для зависящего от Вас исполнения, предоставляя Вам назначить путь, каким должен следовать архимандрит Порфирий. По совершении путешествия на Синайскую и Афонскую горы он обязан будет представить Вам отчет в своих наблюдениях. Само собою разумеется, что о. Порфирию при посещении означенных мест надлежит соблюдать характер поклонника и вообще вести себя в отношении к духовенству таким же образом, как он поступал в Иерусалиме.

Примите уверение и проч.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 13–14.

Константинополь 6 января 1845 г.

Подлинник

Ваше Высокопревосходительство!

Милостивый государь!

Так как мне уже разрешено начальством отправиться для богомолья на Синай и Афон, посему я покорнейше прошу Вас приказать, кому следует, выдать мне и находящемуся при мне послушнику Ивану Будземскому⁴⁷ пашпорт на целый год и исходатайствовать для меня у Порты фирман на год же – по примеру прошлогоднего фирмана, который при сем и представляется для припоминания. Мне нужен годовой срок. В укороченное время я не могу сделать того, что мне сделать должно.

Равным образом прошу Вас приказать прописать в пашпорте и фирмане следующие места и области: Египет и Синай, Палестину, всю Сирию и Афон. Чрез Палестину и Сирию я возвращаюсь в Афонскую гору и оттуда в Константинополь.

Ваш покорнейший слуга

архимандрит Порфирий

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 80.

Константинополь 6 января 1845 г.

Копия

1. В Иерусалиме учреждается духовное посольство Церкви Российской к Церквам Палестинской, Александрийской и Антиохийской, или российский общежительный Святопоклонный монастырь первого класса⁴⁸.

Самое название сего монастыря уже определяет свойство лиц посылаемых и образ их жизни. Все они должны быть монахи и обязаны соблюдать устав общежития.

Дабы сей монастырь иноверцам казался учреждением богоугодным, а не политическим, для сего пребывающие там монахи объявляются поклонниками и переменяются в определенные времена. Согласно с сим и дается ему название Святопоклонного. Он есть такое придворие в Святом Граде, в которое русские иноки приходят на короткое время для поклонения святым местам и из которого возвращаются, сменяясь другими.

Кратковременное пребывание их там одобряется еще и потому, что оно избавит их от скуки, устранит от монастыря нравственную порчу возможную и, давая место новым инокам, поддержит в нем всегдашнюю свежесть сил и горячность покаяния. А кто в России не захочет покаяться и послужить при Гробе Господнем?

2. Святейший Синод уведомляет Патриарха Иерусалимского о водворении Русского братства в Святом Граде и поручает оное молитвам и любви его, изъясняя, что оно водворяется для теснейшего единения Церквей Российской и Палестинской; для непрерывного моления о богоспасаемой России и о царствующем в ней Доме; для передачи милостынь Российской Церкви в казну Святого Гроба и тайных пожертвований частных лиц в пользу беднейших христиан Палестины; для нравственного надзора за русскими поклонниками, но не для совершения над ними таинств и обрядов церковных, что предоставляется греческому духовенству; для защиты их в случаях надобности совместно с ходатайством за них монастыря Святогробского пред местным начальством и, наконец, для ученых занятий.

От Святейшего Синода посылается братское извещение к Патриархам Александрийскому и Антиохийскому о водворении Русского братства в Иерусалиме, с поручением оного молитвам и любви их. (Так поступило английское духовное начальство при водворении своей миссии в Святом Граде.) После этой общительности наши старцы иерусалимские станут ближе к сим Патриархам и будут лучше узнавать состояние и нужды Церквей Египетской и Сирийской.

Российский монастырь учреждается в Иерусалиме с ведома турецкого правительства, дабы он имел вес и безопасность в Палестине. Его вес послужит там опорою Православия. А дабы легче вынудить у сего правительства согласие на учреждение его, для того поставляется ему на вид: дозволение русскому духовенству проживать временно в Иерусалиме по примеру других иностранных лиц духовных, нравственный надзор его за русскими поклонниками, разбирательство за них пред местным начальством в отсутствие консулов наших.

3. Богом благословенное величие Российской Церкви, достоинство Иерусалимского Престола, потребности Церкви Палестинской и благотворная цель учреждения нашего монастыря в Иерусалиме требуют того, чтобы он в самом начале получил вид прочный, казистый, важный, обещающий много добра.

Управление его вверяется архимандриту с титулом: настоятель Российского первоклассного Святопоклонного монастыря в Иерусалиме архимандрит N.

По причине временного (или летнего) пребывания наших монахов в Иерусалиме настоятельство над ними архимандрита предпочитается священноначалию епископа. Ибо от частой перемены увеличилось бы у нас число непрестольных архиереев⁴⁹. Посмертное же пребывание епископа в Святом Граде несообразно с идеею, по которой учреждается там монастырь. А сменяющихся архимандритов можно определять к миссиям Константинопольской, Афинской, Римской, Венской, в должности ректоров семинарий и академий и настоятелями лучших монастырей первоклассных.

Совет архимандрита составляют два старшие соборные иеромонаха, которые должны иметь академические степени.

Два младшие иеромонаха и два иеродиакона очередные назначаются для богослужения.

Монастырь имеет своего лекаря, но монаха. Ужели в целой империи нашей не найдется подобный избранник?

Все монашествующие пребывают в Иерусалиме не более 7 лет, исключая первого настоятеля, яко устроителя монастыря, и лекаря, который должен остаться там до смерти для пользования ближних.

Перемена настоятелей и двух старших иеромонахов производится так, что они не все вместе выбывают из Святого Града, а один после другого, спустя несколько лет, дабы не прерывалась опытность в управлении монастырскими делами и наипаче в благоустроении Палестинской Церкви, дабы несменному при Святом Гробе братству греческому всегда присуще было братство русское, дабы не прекращалось его практическое знание языков новогреческого и арабского и дабы не изменялся дух и такт нашего монастыря. Посему:

В нем должны настоятельствовать не вновь присылаемые из России архимандриты, а старший иеромонах его, один после другого. Согласно с его прибытием и возведение его в сан настоятельский распределяется следующим образом:

Первый настоятель пребывает в Иерусалиме только пять лет. А при нем два соборные иеромонаха находятся в послушании, один четыре года, а другой – только двенадцать месяцев. Посему тот посылается в Иерусалим во второе лето его начальства, а этот – в пятое. По выбытии первого настоятеля, старший иеромонах, произведенный в архимандриты в Иерусалиме, занимает его место и начальствует три года, потом возвращается в Россию, а сотрудник его послушествует при нем три года, а потом вступает в его должность. Но за год до выбытия второго настоятеля – новый иеромонах из ученых⁵⁰ и т. д. Такой порядок выбытия и прибытия настоятелей и помощников их, рассчитанный верно, должен быть признан неизменным. По этому порядку каждому старшему иеромонаху придется пробыть в послушании четыре года и в должности настоятеля три года, всего семь лет. В случае преждевременной смерти какого-либо настоятеля может быть послан на место его прежний архимандрит, дабы не нарушался установленный порядок.

Что касается до прочих иеромонахов и иеродиаконов, то для них должна быть назначена особая семилетняя очередь. Их можно посылать в Иерусалим и назад возвращать всех вместе, лишь бы не прерывалось опытное начальство.

В послушники к настоятелю и старцам назначаются 12 малолетних воспитанников Одесского Духовного училища с голосами высочайшими и высокими (soprano-alto). Они вместе с старцами читают, поют и прислуживают в церкви. Но пение их должно быть простое, а не искусственное хоровое, которое, хотя и нравится для слуха, но осуждается на Востоке как пение латинское. Всякого же осуждения надлежит избегать. Да и в священнодействиях нашему духовенству подобает применяться к древнему греческому чину.

4. При нашем монастыре Иерусалимском состоит училище для послушников, в котором они получают такое же образование, какое дается в России детям и юношам духовного звания, с тем дополнением, что они научаются говорить, писать и сочинять по-новогречески, арабски и итальянски.

Училище открывается по совершенном устроении монастыря в третий или четвертый год от учреждения его. Двенадцать питомцев, сверстников по годам, все вдруг поступают в оное и все вместе оканчивают курс наук в течение 10 лет и определяются к должностям. На их место посылаются <другие> в том же числе и на то же время. При таком порядке необременительно для казны ни их отправление в Иерусалим, ни определение к должностям по истечении десятилетий, не требуется много наставников, которые с одними и теми же учениками постепенно будут восходить от низшего класса до высшего, нужна только одна классная комната и, что всего важнее, – не укоренится порча нравов.

В случае смерти кого-либо из двенадцати питомцев место его останется не занятым.

Все они носят такое же монашеское одеяние, в каком ходят послушники греческого монастыря, дабы они не отличались от них внешним видом в глазах магометан и иноверных христиан.

Наставники их суть два старшие иеромонаха и один араб, которого можно приискать в Иерусалиме или в Дамаске.

Сии воспитанники по окончании учения определяются – одни наставниками в уездные духовные училища в России, другие, при отличном знании языков арабского, новогреческого и итальянского, – писцами и переводчиками в наши консульства или надзирателями в те учебные заведения у нас, в которых преподаются эти языки, иные поступают в монахи и остаются в нашем монастыре Иерусалимском помощниками учителей и очередными старцами.

Деньги на содержание их отпускаются из капиталов Духовно-учебного управления при Святейшем Синоде.

Но когда одни из них поступят на службу в консульства, другие – в университеты и лицеи, тогда сии ведомства возвращают помянутому управлению всю стоимость содержания в течение десяти лет.

В наше монастырское училище допускаются к слушанию уроков три или четыре посвященца Гробу Господню из греков⁵¹, и три или четыре юноши из арабов духовного звания для приготовления их в наставники на случай открытия Духовного училища в греческом монастыре Святогробском и для приучения наших питомцев к разговору греческому и арабскому (один ученик будет нужен нам как переводчик). Таким образом, наш монастырь возжжет свет веры и ведения в Палестинской Церкви и медленно, но надежно приготовит ей надежных деятелей.

Училище при российском монастыре в Иерусалиме не подаст повода к местным толкам неприятным, ибо турки привыкли видеть при церквах обучающихся мальчиков. А латины и протестанты имеют свои школы. Что ж бы они могли молвить о нашем училище, из которого ученики будут выбывать в Россию, тогда как их питомцы остаются в Палестине?

5. По Уставу общежития, все монашествующие и воспитанники получают от монастыря одежду, стол, отопление, освещение, – словом, все нужное. Настоятелю и наставникам производится жалованье за управление монастырскими делами и за ученые труды. Но из прочих никому не даются деньги в предотвращение всякого зла. Сообразно с таким Уставом всего лучше вызывать очередных иеромонахов и иеродиаконов из монастырей общежительных.

Денежный оклад на содержание монастыря должен быть назначен по указанию двухлетнего опыта. Посему на первый раз устроители его посылаются в Святый Град с жалованьем, коим каждый мог бы содержать себя особо.

<6> Русское братство для безопасности, удобства жизни и беспрепятственного исполнения обязанностей его помещается в самом Иерусалиме. Для помещения его не годится Федоровский монастырь, потому что он тесен, худо устроен, наполняется русскими поклонниками. Лучшим приютом для него признается монастырь Архангельский по возвышенности местоположения и по внутреннему простору его и потому, что при нем есть сад. Но его надобно переделать. Теперь самое благоприятное время для устройства его, ибо Иерусалимский Патриарх получил от Порты позволение починить все монастыри свои в течение пяти лет. По соглашению с Его Блаженством, надобно или купить сей монастырь, или занять его наемным образом. Но самое лучшее помещение Русского братства было бы в древней Латинской Патриархии, пристроенной к Святогробскому храму. Тут теперь живет арабское семейство Алемидов. Оно уступит сие здание за 500 тысяч пиастров русскому правительству или Патриарху Иерусалимскому. По приобретении его Храм Господень освободится от гаремного осквернения, и райский путь благодати озарит главу того, кто сделает сие доброе дело. На очищение и устройство сего здания потребуется, вероятно, 100 тысяч пиастров.

Примечание. Если бы угодно было испросить у Порты святое место Елеонское и старую Латинскую Патриархию для нашего братства, то постройка нового храма на Елеоне, покупка и устройство сей Патриархии ничего не стоили бы нашему правительству, ибо можно было бы собрать огромную сумму в России от доброхотных дателей. Кто не пожертвует лепты на храм Елеонский?

Помещение, о котором идет речь, приготовляется прежде отправления нашего братства в Иерусалим. Посему на первый раз посылается туда настоятель с иеромонахом, иеродиаконом и послушником, и он устрояет избранный монастырь или дом без роскоши, но пристойно и сообразно с климатом.

7. В свое время указывается, к кому монастырь наш должен относиться по делам и с отчетами своими: к Святейшему Синоду или обер-прокурору или к другому какому ведомству или лицу.

Отношения его к Святогробскому духовенству изложены во втором отделении сей записки. Здесь присовокупляется только то, что право наказания русских поклонников, присвоенное сему духовенству, отъемлется от него и предоставляется нашему монастырю и консульству, которых взаимные отношения определяются следующим образом:

Монастырь не подчиняется консульству как учреждение духовное, и консульство отдает ему должное уважение.

Оно не вмешивается в монастырское управление и не принимает жалоб братии на настоятеля или друг на друга⁵². Монастырь судится Синодом.

Все деньги, отпускаемые на содержание его, доставляются консульством.

Монастырь принимает и отправляет своих старцев и послушников без ведома консульства.

Духовные завещания братий или опись имущества по смерти кого-либо из них делаются без посредничества консульства и подтверждаются настоятелем или Советом его.

Консульство защищает монастырь в случае притеснения или обиды или тяжбы какой и вообще хранит неприкосновенность прав его.

Ни монастырь, ни консульство ни в каких случаях не ищут перевеса друг перед другом в мнении греческого духовенства и действуют так, как бы у них была одна душа и одна воля.

Монастырь уведомляет консульство о важнейших происшествиях в Церкви Палестинской, кои требуют или присутствия консула, или его письменного сношения с Иерусалимским пашою, либо с Наместником Патриарха.

Монастырь принимает от консульства и передает в казну Святого Гроба все пожертвования вещами и деньгами. Ибо это дело духовное.

Консульство не вмешивается в раздачу пожертвований бедным христианам палестинским. Ибо это дело евангельское.

Монастырь, а не консульство представляет к наградам игумена и игумению тех обителей в Иерусалиме, в которых помещаются наши поклонники обоего пола. Ибо эти лица духовные.

Монастырь имеет нравственный надзор за русскими поклонниками и за неважные вины наказывает их поклонами, заключением в темной келлии и отсылкою на епитимии в Саввинский монастырь⁵³. В случае важных проступков консульство отправляет виновных в Россию на основании донесения монастыря без преследования дела, подписанного настоятелем и Советом его.

От наших консулов монастырь получает список русских поклонников обоего пола с означением их звания, чина и времени пребывания в Иерусалиме. Это нужно для того, чтобы настоятель его знал, как с кем обращаться и какие принимать меры к исправлению погрешающих.

Русские поклонники, по словесному приказанию наших консулов, после явки в Святогробский монастырь являются и к настоятелю нашего монастыря.

Он, в отсутствие наших консулов, разбирает взаимные ссоры и неудовольствия русских поклонников и с помощью Святогробского монастыря ходатайствует за них пред местным начальством в случае обид, нанесенных им арабами, или выручает их из тюрьмы, если это начальство заключит их в нее по какому-либо поводу. Русский не должен скверниться турецкою тюрьмою, хотя бы он и виноват был. Его накажет монастырь наш.

Греческие обители во имя свв. Феодоров⁵⁴ и великомученицы Екатерины, назначенные для русских поклонников обоего пола, обозреваются настоятелем нашего монастыря, и он уведомляет высшее начальство о нуждах их. Посредство консульства в сем деле произвело бы лишнюю переписку.

Но игумена и игумению помянутых обителей определяет и судит Святогробский монастырь, однако при участии нашего настоятеля и консула.

Для сопутствования русским поклонникам в Назарет и к Тивериадскому озеру, и для надзора за ними посылается один старец и кавас нашего монастыря.

Отправлением сих поклонников в Россию занимается консульство, а не монастырь.

В случае разъездов настоятеля и братии по Святой Земле монастырь своим именем, без сношения с консульством, берет дорожные виды у местного начальства и такие же виды по той же надобности испрашивает у него для русских поклонников или путешественников.

8. Настоятелям нашего монастыря дозволяется ездить в Египет и Сирию для узнания состояния и нужд престолов Александрийского и Антиохийского. Но лучше и сообразнее с их назначением, чтоб они предпринимали сии поездки уже по окончании ими летней службы своей для богомолья в Синайской обители и в сирийских монастырях. Разъезды же в Палестине с целью ученою или благотворительною делаются ими по доброй воле и по требованию обстоятельств, например для вспоможения после землетрясений. На сии разъезды отпускается им ежегодно небольшая сумма, например 300 рублей серебром. А на путевые издержки в Египте и Сирии даются особые деньги по примеру священников посольских, возвращающихся в Россию.

9. При нашем монастыре временно (три или четыре года) находится иконописец и обучает местных арабов церковной живописи для снабжения всех церквей Палестинских и Сирии святыми образами.

Печ. по: Хитрово В.Н. Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. Библиотека ИППО. H VII, № 510. Приложение № 4.

С.-Петербург. Без даты

Копия

По 1 пункту. Замечание <Константинопольской дипломатической> миссии совершенно справедливо, и потому название предполагаемого монастыря достаточно ограничить Русским Святопоклонным, не присваивая ему никакого класса, а тем менее упоминая о духовном посланничестве к Восточным Церквам.

По 2 пункту. Согласно замечанию миссии, не следует делать никаких извещений от Святейшего Синода к Патриархам, ни вообще давать какую-либо гласность нашему монастырю. Сверх того, отнюдь не должно присваивать ему тех обширных обязанностей, какие изложены в Записке. Они могут ограничиваться богослужением, передачею пожертвований и поддерживанием духовного нашего союза с Восточными Церквами: ни одна из сих обязанностей не требует никаких о себе объявлений.

По 3 пункту. Совершенно согласно с мнением миссии, надлежит воздержаться от всякого вида важности при заведении обители, и вообще все по сему пункту замечания миссии вполне соответственны с видами Духовного Ведомства. В пении церковном и во всем богослужении надлежит инокам нашим применяться к древнему греческому обычаю. Определять же порядок смены настоятеля и прочих монашествующих было бы ныне слишком рановременно. Можно только для настоятеля назначить трехгодичный срок, с тем что духовное начальство, в случае надобности, всегда вправе заменить его. Сему сроку должен подлежать и первый, кто будет назначен в настоятели, если Святейший Синод не признает особой нужды продлить его пребывание на Востоке.

По 4 пункту. О проекте училища приличнее будет сделать постановление тогда, когда утвердится в Иерусалиме наша обитель, от настоятеля коей могут быть представлены новые соображения.

5 пункт может быть принят при составлении проекта обители.

По 6 пункту. Замечание миссии нашей совершенно справедливо. Из примечаний к сему пункту можно принять то, что архимандрит Порфирий излагает о постепенном приготовлении помещения для обители, чуждом роскоши и сообразном с климатом.

По 7 пункту. Не представляется возможным, по крайней мере, с самого начала, допустить мнение архимандрита Порфирия, чтобы право наказания русских поклонников немедленно принадлежало русскому монастырю, как потому, что вообще по существующему в России порядку духовенство наше не присваивает себе права наказаний недуховных, так и потому, что подобная со стороны местного греческого духовенства уступка вероятно умалила бы оное в тамошнем мнении. Но если бы даже министерство иностранных дел и признало возможным допустить ее, то и в сем случае право наказания светских лиц скорее должно быть предоставлено нашему консульству.

Что касается определения взаимных отношений между консульством и монастырем, то все сделанные миссиею по сему предмету замечания признаются совершенно справедливыми. В особенности надлежит, чтобы монастырь, с одной стороны, не оставлял консульства в неизвестности относительно раздаваемых пожертвований, а с другой, чтобы не принимал на себя никаких обязанностей гражданских, как то полицейского надзора за светскими поклонниками, наказания и исправления их, производства следствий о них, разбирательства неудовольствий между ними и проч. Посему и греческие монастыри, занимаемые русскими поклонниками и поклонницами, должны оставаться в зависимости той власти, которой подлежат ныне. Иноки же наши могут действовать на нравственность наших поклонников при удобных случаях только духовными назиданиями, советами, внушениями, без малейших угроз и принуждений.

По 8 пункту. Замечание миссии нашей относительно поездок настоятеля в Сирию и Египет совершенно справедливо.

9 пункт может быть принят.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 85–86 об.

Константинополь, Пера 22 января 1845 г.

Отпуск

От 14-го прошлого декабря № 3438 Ваше Сиятельство сообщили мне о всемилостивейшем соизволении Государя Императора на отправление о. архимандрита Порфирия на Синайскую гору и в Афонские монастыри, с тем, чтобы он представил впоследствии подробный отчет в наблюдениях своих о положении и нуждах сих монастырей.

По объяснению с о. Порфирием, признав удобнейшим предоставить ему следовать на Синай чрез Египет и по совершении там поклонения возвратиться чрез Сирию и Палестину или же, по его усмотрению, опять чрез Египет и на обратном пути посетить Афонскую гору, я, по примеру прошлого года, истребовал для него у Порты проездный фирман как для поклонника и в сем же качестве рекомендовал его генеральному консулу нашему в Александрии. Архимандрит Порфирий отправился туда на французском пароходе 16 сего генваря, и, согласно предписанию Вашего Сиятельства за № 3438, получил на путевые издержки четыреста червонцев, которые показаны будут по счету чрезвычайных расходов миссии за текущую треть.

Из отзыва моего от 25 минувшего декабря № 484 Министерству известно, что недоумения, возникшие здесь после смерти Патриарха Иерусалимского⁵⁵, принудили меня приостановить всякие заключения касательно планов и предположений о. Порфирия. Ныне можно до некоторой степени надеяться, что выбор нового Иерусалимского Патриарха последует без нарушения независимости и преимуществ Палестинской Церкви⁵⁶. Конечно, судьба сей Церкви много зависеть будет от лица, на которое падет выбор Палестинского Синода. Однако не преминул воспользоваться присутствием здесь о. Порфирия, дабы иметь с ним несколько изустных совещаний, и для ясности приглашал его изложить на бумаге свои мысли касательно устройства в Иерусалиме Российской Духовной Миссии как одной из наиболее решительных мер к поддержанию Православия в Палестине. Составленную вследствие сего о. архимандритом записку я имею честь представить при сем Вашему Сиятельству, с моими замечаниями. Кроме же того, считаю нужным подвергнуть снисходительному усмотрению Министерства в особой записке некоторые соображения на тот случай, когда бы приступлено было к действительному учреждению русского монастыря в Иерусалиме.

Имею ч<есть> б<ыть> с глуб<оким> поч<тением> и сов<ершенной> пред<анностью> В<ашего> С<иятельства> покор<нейшим> слугою.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 145–146.

Пера 22 января 1845 г.

Отпуск

Мысль основать в Иерусалиме Духовную Миссию под видом Русского монастыря, управляемого архимандритом, сама по себе заслуживает одобрения Высочайшего Двора. Но приведение ее в действие требует крайней осторожности. Духовная Миссия должна быть учреждена и управляема в чистейшем духе христианской любви. Здесь, более чем где-нибудь, строгое православие должно сочетаться с горячим человеколюбием и кроткой терпимостью. Предмет Миссии двоякий: 1. одобрить и облагородить единоверное духовенство, 2. споспешествовать миру и доброму согласию с иноверцами. Обе эти цели будут достигнуты не вдруг, а, может быть, спустя лишь несколько поколений. Между тем, Иерусалим богат источниками для раздоров. Надлежит всего прежде заботиться о том, как бы оградить от них самую Миссию: ничто не может больше повредить успеху ее действий, как если бы возникли несогласия или внутри ее, или с российским консульством, или, наконец, с греческим духовенством. Против сей троякой опасности одним из главных оплотов будет счастливый выбор настоятеля. Сколько можно заметить, архимандрит Порфирий охотно принял бы сию должность; независимо от качеств, уже приобретших ему выгодное мнение начальства, двукратная поездка ко святым местам, конечно, преподаст ему опытность отменно важную для столь нового и трудного управления. Во всяком случае, полезно будет прежде вызвать его в Россию, для совещания как о выборе членов монастыря, так равно о правилах его устройства по хозяйственной, училищной и священнодейственной части.

По всякой из этих трех частей надо иметь в виду премудрое правило, начертанное Министерством <иностранных дел> при отправлении архимандрита Порфирия из Петербурга: говорить и действовать не столько именем России, сколько именем Церкви Православной, Единой и Апостольской. Благоразумное соблюдение сего правила послужит Духовной Миссии главной обороной от неблагонамеренных толков, которыми враги российского влияния, конечно, не преминут тревожить греческое духовенство. Русский настоятель должен старательно избегать повода к подобным внушениям не только в речах, но и в действиях, а именно при раздаче милостынь, при открытии учебного курса, при самом даже совершении духовных обрядов.

Укажем для примера на сие последнее. Должно предвидеть, что благолепная русская литургия, особливо в церковные и царские праздники, будет привлекать иностранных посетителей не только нашего, но и других исповеданий. В числе их, разумеется, найдутся и недоброжелатели. Отыскивая предлоги для хитрых намеков, они могут прицепиться к повторению титулов Высочайшей Императорской Фамилии, столь утешительному для русского слуха, за обедней и на торжественных молебнах, но часто неожиданному для иноземца, незнакомого с высокими красотами нашего языка церковного. В этом отношении могло бы быть полезно допустить отмену от общеупотребительного в России чинослужения: например, молиться поименно за каждого из членов Августейшей Фамилии однажды в литургии на Великой ектении, другой раз за молебном на многолетии, в остальных же случаях творить возношения лишь за Государя Императора, Государыню Императрицу, Государя Наследника и весь Благоверный Царствующий Дом.

Нельзя не похвалить, как основательный и вместе с тем замысловатый, план архимандрита Порфирия о способе помещать и очередовать начальников, священнослужителей и питомцев предполагаемого монастыря. При исполнении сего плана остается действовать исподволь, постепенно, сообразуясь с обстоятельствами. Со временем, быть может, представится удобство дать сему плану даже дальнейшее развитие, заведя и в Константинополе духовный рассадник, которого питомцы и наставники, занимая среднюю точку между Россией и Палестиной, могли бы очередоваться с иерусалимскими. 14 статьею Кайнарджийского трактата предоставлено России право иметь в Пере, кроме посольской домовой церкви, публичный православный храм, состоящий под защитою Высочайшего Двора, наподобие римско-католических монастырей, издавна находящихся в Пере и Галате под покровительством Австрии и Франции. Доселе не являлось особенной нужды требовать сего преимущества. Но право, тем не менее, существует, и спустя несколько лет, если бы Русская обитель в Иерусалиме учредилась и при помощи Божией увенчалась добрым успехом, от прозорливости Высочайшего Двора будет зависеть выбор благоприятной эпохи, дабы, пользуясь вышеписанной статьею и дружелюбными отношениями к местному правительству, повторить подобный опыт на берегах Босфора.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 147–150 об.

Каир 9 июня 1845 г.

Подлинник

Почтеннейше уведомляю Вас, что я возвратился из Синайского монастыря в Каир 29 мая с запасом многих верных сведений о сей обители, приобретенных или поверенных на месте. Незаконченность моих наблюдений удерживает меня в Каире. Но, по всей вероятности, я выеду отсюда в Афонскую гору в конце текущего месяца. Ибо и там предстоит мне жатва обильная, требующая немалого времени.

С совершенным почтением и преданностью имею быть

Вашего Превосходительства покорнейшим слугою Архимандрит Порфирий.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 81.

С.-Петербург 21 сентября 1845 г.

Секретно. Подлинник

Милостивый государь, Владимир Павлович!

Препровожденные Вашим Превосходительством к господину государственному канцлеру при отношении от 22 января, № 21, две записки, заключающие в себе некоторые замечания и соображения Ваши по представленному архимандритом Порфирием донесению, – были сообщены в свое время по Высочайшему повелению обер-прокурору Святейшего Синода.

В ответ на сие г. Генерал-адъютант граф Протасов уведомил Министерство иностранных дел, что он помянутые замечания признает совершенно справедливыми и находит даже необходимым, чтобы Русская обитель не только была учреждена без всяких формальных объявлений Восточным Патриархам, но и ограничивалась бы кругом чисто духовных обязанностей, не уклоняясь также нимало от участия и руководства нашего консульства, коему ближе могут быть известны все местные политические отношения. Сверх того, по мнению графа Протасова, следует в проекте еще определительнее выразить степень местной духовной зависимости обители нашей от Иерусалимского Патриаршего Престола; что же касается подчинения ее разбирательству поступков наших поклонников, то разрешение сего вопроса было бы ныне преждевременно, и приступить к нему надлежит тогда лишь, когда обитель наша будет действительно учреждена и местный опыт покажет необходимость и возможность вышесказанной меры.

Имею честь сообщить Вашему Превосходительству о таковом отзыве генерал- адъютанта графа Протасова и препроводить копию с доставленного им мнения по некоторым статьям донесения архимандрита Порфирия.

А как окончательное решение вопроса об учреждении Русской обители в Иерусалиме отложено до возвращения сюда архимандрита Порфирия, то господин государственный канцлер находил полезным иметь к тому времени дополнительные от Вас по настоящему делу соображения и в особенности мнение Ваше о том, каким образом удобнее было бы в политическом отношении приступить к учреждению Русской обители, если бы принятие сей меры было признано необходимым.

Исполняя сим поручение графа Карла Васильевича, я буду иметь честь ожидать почтеннейшего отзыва Вашего для доклада Его Сиятельству.

Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 83–84.

С.-Петербург 11 февраля 1847 г.

Подлинник

Резолюция императора Николая I: «Исполнить».

Я уже имел счастие подносить на благоусмотрение Вашего Величества донесение посланного в Иерусалим архимандрита Порфирия о состоянии тамошней Православной Церкви, а также записку его о том, на каких основаниях можно бы было, по мнению его, учредить в Иерусалиме Российскую Духовную Миссию, которая признаётся полезною в видах поддержания Православия на Востоке.

В конце минувшего года архимандрит Порфирий (коему поручено также было посетить Синайский и Афонские монастыри) возвратился в С.-Петербург, – и я счел нужным воспользоваться пребыванием здесь посланника Титова для окончательного обсуждения вместе с генерал-адъютантом графом Протасовым предположений архимандрита Порфирия. По обоюдному соглашению Министерства иностранных дел и обер-прокурора Св. Синода найдено возможным по предмету учреждения Российской Духовной Миссии в Иерусалиме ограничиться на первый раз распоряжениями, изложенными в особой записке, которую приемлю смелость представить при сем на благоусмотрение Вашего Величества.

Если Вашему Величеству благоугодно будет удостоить одобрения предполагаемые нами распоряжения, в таком случае осмеливаюсь испрашивать Высочайшего повеления: войти с генерал-адъютантом графом Протасовым в дальнейшие сношения об избрании лиц, долженствующих составлять Духовную Миссию в Иерусалиме, а также об изыскании источников, откуда бы можно было взять сумму, потребную на отправление сей Миссии, на ежегодное ее содержание, на устройство для нее ризницы и на прочие расходы.

АВП РИ, ф. СПб ГА II–9, оп. 46, д. 19 (ч. I), л. 1–2.

С.-Петербург 11 февраля 1847 г.

Подлинник

Помета сверху: «Государь император изволил рассматривать».

В черновике документа, на первом листе (л. 16), примечание: «NB. Статьи сего проекта для удобства расположены по возможности в том же порядке, как записка архимандрита Порфирия от 5 января 1845 г.»

I. Не приступая покуда к учреждению Русского Свято-Поклонного монастыря, предлагаемого в записке архимандрита Порфирия, отправляется он туда на жительство – не в качестве игумена или настоятеля, а поклонника, снабженного дозволением и формальною рекомендациею от Русского духовного начальства. При нем, также в виде поклонников, но ему подчиненных и состоящих под его надзором, посылаются: один или два иеромонаха, один иеродиакон, двое послушников. Все они должны отличаться строгостию жизни, благонравием, успехами в науках, любовию к умственным занятиям и непременно знать греческий и один из новых иностранных языков.

II. Архимандрит препоручается вниманию Иерусалимского Патриарха письмом преосвященного митрополита С.-Петербургского, с объяснением, что, посетив восточные святыни, он пожелал туда воротиться и пробыть при Святом Гробе несколько лет, на что Святейший Всероссийский Синод с удовольствием благословил его и воспользовался сим случаем, дабы отпустить с ним нескольких других набожных и любознательных иноков, разделяющих сие богоугодное желание; вследствие чего архимандрит и его сопутники рекомендуются покровительству и участию Патриарха и Святогробской братии, с просьбою облегчить временное их водворение и жительство в Иерусалиме, допускать их к совершению в Святом Граде Святых Таин, и вообще принять их сообразно тем чувствам взаимной любви, доверия и братства, какие всегда существовали между Всероссийской и Восточными Православными Церквами.

Кроме сей духовной рекомендации, константинопольская <дипломатическая> миссия, с своей стороны, входит чрез консула нашего в Сирии <и Палестине Базили в> надлежащее сношение с Иерусалимским Патриархом по тому же предмету, подкрепляя и впоследствии, смотря по обстоятельствам, нужды и справедливые желания архимандрита.

Дабы не вдруг поразить греков и иностранцев, с архимандритом приезжают на первый год лишь одно или два лица. Остальные посылаются из России позже, по прошествии около года, когда в Иерусалиме будет предуготовлено все нужное для их водворения.

III. Архимандриту предполагается пробыть в Иерусалиме до 5 лет, а подчиненным лицам 3 или 4 года. Впрочем, само собою разумеется, что от высшего духовного начальства зависеть будет продолжить или сократить сии сроки в свое время по усмотрению. В отсутствие архимандрита все повинуются старшему по нем. Из двух иеромонахов один, в случае болезни или отлучки посольского в Константинополе священника, отряжается туда для временного исправления настоятельской должности при миссии.

В Иерусалиме литургия и прочие требы церковные, по благословению Патриарха относительно места и времени, какие для того избраны будут, отправляются самим архимандритом или, по его указанию, состоящими при нем духовными лицами. Он же наблюдает за их поведением и распределяет ученые и все прочие занятия как иеромонахов и иеродиакона, так и послушников.

Снискав разрешение Патриарха служить литургию на славянском языке, русские иноки должны стараться сколь можно применяться к древнему греческому обычаю, избегая всего, что может не нравиться тамошнему духовенству и жителям. Сверх того, они не должны ни под каким видом устраняться от служения по-гречески вместе с тамошним духовенством, дабы не навлечь на себя ни малейшего упрека в гордости или равнодушии к грекам.

IV. Учреждение училища признается покуда преждевременным. Но предоставляется архимандриту с надлежащей осторожностью допускать к участию в занятиях с русскими послушниками юношей до 5 или 6 из греков и арабов, дабы сами они могли готовиться в преподаватели, а русским пособляли усовершенствоваться в греческом и арабском разговорном языке.

V. В распоряжение архимандрита ассигнуется по третям известная сумма на содержание его и всех состоящих при нем лиц, на отправление священных треб, а также на учебные и другие потребности как самого причта, так равно и не принадлежащих к нему лиц, допускаемых к соучастию в занятиях. Сверх того, при отправлении архимандрита, иеромонахов и иеродиакона из России определяется им жалованье в соразмерности с окладом, каким пользовался о. Порфирий в последнее путешествие.

Двух- или трехлетний опыт укажет перемены и дополнения, нужные по денежной части. Составлять же ныне полный штат было бы преждевременно.

VI. Русское братство помещается в самом Иерусалиме, не мешая, однако, архимандриту, а с его разрешения и другим лицам, получив на то благословение Патриарха, проводить время в Вифлееме, Святом Савве и других местах, подведомых Иерусалимскому престолу, когда сего требует здоровье или какая полезная цель, как например: ученые исследования, вспоможение христианам после землетрясения, голода и других бедствий и т. д. На такие разъезды ассигнуется ежегодно до 300 руб. сер. О расходе сих денег упоминается в отчетах, периодически представляемых начальству, с означением, где кто именно был.

Помещение в Иерусалиме предоставляется о. Порфирию выбрать по ближайшему объяснению на месте с Патриархом и консулом. Если Архангельский монастырь, предложенный в записке архимандрита, не будет слишком обширен для ограниченного числа лиц, имеющих при нем находиться, то можно предпочтительно иметь в виду сей монастырь, с тем чтобы самонужнейшие в нем починки произвести на счет российской казны, если Святогробская братия изъявит на то добровольное согласие.

VII. Архимандрит за каждые полгода представляет о занятиях своих и своей братии отчеты посланнику в Константинополе для обращения к духовному начальству в С.-Петербург чрез министерство иностранных дел.

Право наказания русских поклонников, разбирательство их дел, зависимость греческих монастырей, ими занимаемых, – все сие остается неизменно на том же основании, как доселе. Иноки же наши действуют на нравственность русских поклонников при удобных случаях только духовными назиданиями, советами, внушениями, а всего более примером собственного жития. Равным образом, они устраняются от содействия во всяких полицейских мерах.

Архимандрит не принимает ни малейшего участия в делах и вопросах политических. Он может лишь делать, в случае нужды, изустные дружелюбные представления Патриарху и консулу, когда заметит что-либо полезное к улучшению участи и доброму порядку русских поклонников.

По части отношений к консульству предлагается нижеследующее:

Консул, при должном уважении к духовному сану архимандрита, призван, однако же, передавать ему наставления посланника и делать доверительные внушения для пользы дел Церкви и службы. Архимандрит принимает их со всем должным вниманием.

Руководство духовных лиц, состоящих при архимандрите, предоставлено ему вполне, а консул не принимает жалоб их ни на архимандрита, ни друг на друга.

Архимандриту и консулу рекомендуется, по общему долгу христианства и службы Отечеству, быть между собою в постоянном единодушии. Архимандрит сообщает консулу, что узнает особливо важного и требующего внимания относительно Православной Восточной Церкви, содержит его в известности о раздаваемых милостынях и пожертвованиях и в случае разъездов обращается к его посредству для снабжения себя защитою и видами от местного начальства.

Приношения Святому Гробу, из России пересылаемые, доставляются в Иерусалим, по усмотрению миссии в Константинополе, чрез посредство или консула, или архимандрита. Впрочем, сему последнему не возбраняется вносить таковые пожертвования от имени доброхотных дателей, которые за сим отнеслись бы прямо к нему.

Деньги на содержание архимандрита и состоящих при нем лиц доставляются чрез консула или иначе, по ближайшем распоряжении константинопольской миссии.

Для сопутствия русским поклонникам в Назарет, Тивериаду и для надзора за ними во время пути архимандрит, по соглашению с Патриархом и консулом, отпускает, в случае особливой нужды, кого-либо из старших при нем духовных лиц. Консул снабжает оное кавасом и потребным видом от местного начальства.

VIII. Поездки в Египет, Синай и вообще в места, не зависящие от Иерусалимского престола, допускаются с предварительного разрешения посланника. Для издержек на таковые путешествия разрешается константинопольской миссии назначать каждый раз особливые денежные дачи, сообразуясь примеру посольских священников, возвращающихся в Россию.

IX. Присутствие в Иерусалиме иконописца для снабжения беднейших палестинских церквей пристойными иконами было бы со временем весьма желательно. При чем, однако, вменяется ему в обязанность не отступать от древних византийских образцов и не занимать от западного искусства ничего, кроме правильности в чертах рисунка. Тем лучше, если сей художник будет принадлежать к числу русской монашествующей братии, обучать церковной живописи единоверных нам греков и арабов и сам по доброй воле заниматься церковной живописью.

X. Вдобавок распоряжений, предполагаемых для Иерусалима, нужно определить и в Константинополь, на место желающего удалиться на покой архимандрита Амвросия, священника, который своим благонравием, образованностью и примером вполне мог бы заслужить доверие начальства и по ближайшему усмотрению посланника облегчать иногда занятия Миссии к достижению двоякой цели, которую государь император и Святейший Правительствующий Синод имеют в виду не только для Иерусалима, Константинополя, но и для всего Востока, а именно: 1) ободрять и облагораживать единоверное духовенство, укрепляя в нем чувства уважения, доверия и любви к Российской Церкви; 2) споспешествовать повсюду, где представится возможность, миру и доброму согласию с иноземными исповеданиями и народами, убеждая их на деле в том, что Российская Церковь, заботясь о непреложном сохранении своей первобытной чистоты и целости, не престает питать ко всему христианскому миру те возвышенные чувства любви, участия и веротерпимости, которыми издревле красуется история России.

АВП РИ, ф. СПб ГА II–9, оп. 46, д. 19 (ч. I), л. 5–15.

С.-Петербург, Александро-Невская Лавра 6 июня 1847 г.

Копия

Ваше Превосходительство, милостивый государь,

К предположениям об отправлении Духовной Миссии в Иерусалим и о водворении ее там осмеливаюсь присовокупить мнение мое: не благоугодно ли будет начальству обратить Одесский второклассный Успенский монастырь в Ставропигиальный⁵⁸ первоклассный общежительный монастырь Иерусалимской Миссии на следующих основаниях и по следующим расчетам:

1. Из сего монастыря монахи посылаются в Иерусалим на служение при Миссии и по окончании оного возвращаются в свои места. Этою мерою, между прочим, обеспечивается их успокоение после трудов.

2. В сем монастыре открывается Миссия в случае войны Турции с Россиею и по замирении опять отправляется в Святой Град на дело свое.

3. Сей монастырь служит школою иконописания для снабжения всех церквей Сирии и Палестины святыми образами и приготовительным училищем для тех, которые вновь назначаются в Иерусалим. Ибо возвратившиеся оттуда будут приучать их к разговору на языках новогреческом и арабском.

4. Сей монастырь заготовляет и отправляет в Святой Град все нужное для Миссии на ее деньги.

5. Он одевает монахов, назначенных в Иерусалим, на счет их жалованья и братской кружки. Посему из окладов Миссии исключается сумма на этот предмет.

6. При помощи штатного жалованья и доходов Одесского монастыря со временем уменьшатся и даже совсем прекратятся денежные дачи казны на подъем и путевые издержки Миссии от Одессы до Иерусалима и обратно, как это объясняется ниже (п. 9).

7. Настоятель Одесского монастыря есть начальник Миссии Иерусалимской, а в его отсутствие управляет сею обителью наместник его.

8. По возвращении настоятеля из Святого Града в Одесский монастырь старший член Миссии назначается начальником ее и, по определении предшественника его к другой должности или после перемещения его в другую обитель, утверждается настоятелем сего монастыря. Такое чередование будет последовательно.

9. Жалованье, какое по штату назначится настоятелю Одесского монастыря, равно, как и установленный выдел ему из братской кружки, остаются запасною суммою до возвращения его из Иерусалима. Эта сумма, которая сделается довольно значительною от немаловременного отсутствия его и от приращения ее в банках, по особым распоряжениям духовного начальства употребляется на подъем и путевые издержки членов Миссии, на том основании, что содержание настоятеля в Иерусалиме обеспечено особым окладом Миссии.

10. Настоятель Одесского монастыря по возвращении из Святого Града пользуется как монастырским жалованьем своим, так и выделом из братской кружки до будущего назначения его.

Если это мнение и это основание и расчеты удостоятся внимания духовного начальства, то соображения касательно учреждения нового порядка и общежития в Одесском монастыре и новых отношений его к Святейшему Синоду и к епархиальному начальству могут быть изложены в особой записке.

С совершенным почтением и проч.

Печ. по: Хитрово В.Н. Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. Библиотека ИППО. H VII, № 510. Приложение № 6. Донесение архимандрита Порфирия написано в рукописи другим почерком и не имеет обычной для работы В.Н. Хитрово нумерации приложений. Оно помечено лишь карандашной цифрой «6».

С.-Петербург 11 февраля – 21 августа 1847 г.

День 11-й <февраля 1847 г.> Государственный канцлер граф Нессельроде имел счастье поднести на благоусмотрение государя императора Николая Павловича составленную по предварительном соглашении с синодальным обер-прокурором Протасовым записку о предполагаемых распоряжениях по предмету учреждения Российской Духовной Миссии в Иерусалиме. Его Императорскому Величеству благоугодно было в 11-й день февраля удостоить Высочайшего одобрения заключающиеся в сей записке предположения и повелеть графу Нессельроде войти в дальнейшие с обер-прокурором сношения об избрании лиц, долженствующих составлять Духовную Миссию в Иерусалиме, а также об изыскании источников, откуда бы можно было взять сумму, потребную на отправление сей Миссии, на ежегодное содержание ее, на устройство для нее ризницы и на прочие расходы.

Так началось дело об учреждении оной Миссии, по поводу моей записки о необходимости и пользе этого учреждения, представленной нашему посланнику Титову в Константинополе 6 января 1845 года.

Но дело очень долго держалось в тайне от меня, да и производимо было весьма медленно. Я официально узнал о нем уже в августе месяце, а до той поры писал отчеты о Синае и Афоне.

Июнь и июль. День 6-й (июля). Директору обер-прокурорской канцелярии Константину Степановичу Сербиновичу представлена, по его просьбе, от 3-го июня записка об отправлении духовных лиц в Иерусалим и о водворении их там. К этой записке (motu proprio⁵⁹) приложено было мое представление о назначении в Иерусалим бакалавра С.-Петербургской Духовной Академии иеромонаха Феофана, как мужа благочестивого⁶⁰. Как это представление, так и записка пошли в дело. <...> В оба месяца, июнь и июль, пока длилось дело об учреждении нашей Духовной Миссии в Иерусалиме и пока неизвестно мне было назначение меня начальником этой Миссии, я писал статистику Афона.

День 31-й <июля 1847 г.>. Сегодня Святейший Синод, во исполнение объявленной ему обер-прокурором высочайшей воли, определил: 1. отправить в Иерусалим того же архимандрита Порфирия, который уже употреблен был для собрания сведений о состоянии Православной Церкви на Востоке, с тем чтобы он находился в Иерусалиме не в качестве русского настоятеля, но в качестве русского поклонника, снабженного дозволением и формальною рекомендациею от русского духовного начальства; 2. вместе с тем отправить так же в качестве поклонников одного иеромонаха и двух молодых людей, окончивших курс наук в средних или высших духовных учебных заведениях, которые имели бы познания в языках греческом и одном из новейших и отличались благонравием; 3. предписать (Новгородскому и Петербургскому) митрополиту Антонию снабдить архимандрита Порфирия рекомендательным письмом к Патриарху Иерусалимскому, в котором было бы изъяснено, что сей архимандрит, посетив восточные святыни, пожелал туда возвратиться и пробыть при Гробе Господнем несколько лет, на что Святейший Всероссийский Синод с удовольствием благословил его и воспользовался сим случаем, дабы отпустить с ним иеромонаха и двух набожных и любознательных духовных юношей, разделяющих сие богоугодное желание; вследствие чего архимандрит и его спутники рекомендуются покровительству Патриарха и Святогробской братии с просьбою облегчить временное их жительство в Иерусалиме, допускать их к совершению в Св. Гробе богослужения и вообще принять их сообразно тем чувствам взаимной любви, доверия и братства, какие всегда существовали между Российской и всеми Восточными Церквями; 4. предоставить митрополиту снабдить архимандрита Порфирия святым антиминсом, об изготовлении же необходимой для него ризницы и церковной утвари поручить хозяйственному управлению при Св. Синоде представить надлежащее соображение; 5. для определения круга действий сего архимандрита в Палестине соответственно цели его назначения дать ему, на основании Высочайше утвержденной записки, инструкцию; 6. на содержание архимандрита Порфирия и отправляемых с ним лиц, равно как и на потребности, сопряженные с их пребыванием в Иерусалиме, назначить семь тысяч рублей серебром в год, а на путевые издержки единовременно четыре тысячи пятьсот семьдесят восемь рублей, тридцать пять копеек серебром по особым расписаниям на счет духовного ведомства, именно же половину суммы на содержание, т. е. 3500 руб. сер., на счет типографского капитала, а половину суммы на путевые издержки, т. е. 2289 руб. сер., на счет суммы, определенной росписью государственных расходов для экстраординарных расходов по духовному ведомству, из количества 20000 руб. сер., об отпуске же другой половины из государственного казначейства предоставить Его Сиятельству г. обер-прокурору Св. Синода отнестись к г. государственному канцлеру по иностранным делам.

Все эти распоряжения Св. Синода прописаны были в секретном указе его, вскоре посланном митрополиту Антонию за № 8658-м. А он на этом указе 23 августа написал: «О прописанном в сем указе архимандриту Порфирию объявить по надлежащему; консистория же имеет немедля учинить по сему надлежащее распоряжение».

Но я получил этот указ из консистории уже 10 сентября, а копию инструкции, подписанной членами Синода, – 9 октября.

Итак, звезда моя опять воссияла на небе. Еще раз Господь зовет меня на дело святое в Иерусалиме, дело немалое, большее и лучшее того дела, какое я мог бы производить в нашем духовном ведомстве по сану и званию моему. Иду туда, иду с радостью, с самоотвержением, с упованием на помощь Божию. <...>

День 8-й <августа 1847 г.>. Митрополит Антоний позвал меня к себе в 10 часов пополуночи и спрашивал: 1. на имя какой церкви в Иерусалиме выдать антиминс и 2. какой наперсный крест пожаловать иеромонаху Феофану, – синодальный или кабинетный⁶¹. Ответил ему: антиминс выдайте с прописанием на нем: «Для священнодействия на святых местах» – по неимению там русской церкви, а наперсный крест испросите кабинетный.

День 21-й <августа 1847 г.>. Указом Св. Синода, от 21 августа, за № 9107-м, данным митрополиту Антонию, постановлено: «Бакалавра Духовной Академии соборного иеромонаха Феофана и студентов Петербургской семинарии Соловьева⁶² и Крылова⁶³ уволить за границу для поклонения святым местам, дозволить им сопутствовать отправляющемуся в Иерусалим архимандриту Порфирию и находиться при нем там в качестве поклонников и для исполнения возложенных на него особо данною ему инструкциею поручений».

Синодальным же указом от 21 августа, за № 9111-м, данным тому же митрополиту, постановлено было: «Штатному служителю Одесского второклассного монастыря Ивану Будземскому согласно с просьбою архимандрита Порфирия, дозволить остаться при нем в качестве служителя на все время пребывания его, архимандрита, за границею, о чем уведомить преосвященного Херсонского; сношение же с надлежащим гражданским начальством об означении Будземского в заграничном паспорте а. Порфирия представить (и представлено) его сиятельству г. обер-прокурору Св. Синода».

Печ. по: Порфирий (Успенский), епископ. Книга бытия моего. СПб., 1896. Т. III. С. 140–141,146, 148–152, 155.

С.-Петербург 8 августа 1847 г.

Подлинник

Милостивый государь, граф Карл Васильевич,

Ваше Сиятельство при отношении от 13 февраля сего года за № 476 изволили препроводить ко мне удостоенную Высочайшего одобрения записку по предмету учреждения Духовной Миссии в Иерусалиме; при чем сообщили Высочайшую волю Его Императорского Величества об избрании лиц, долженствующих составлять означенную Миссию, а также об изыскании источников, откуда бы можно было взять сумму, потребную на отправление сей Миссии, на ежегодное ее содержание, на устройство для нее ризницы и на прочие расходы.

Во исполнение сей Высочайшей воли Святейший Синод по надлежащем сего дела соображении полагает:

1) Отправить в Иерусалим того же архимандрита Порфирия, который уже употреблен был для собрания сведений о состоянии Православной Церкви на Востоке с тем, чтобы он находился в Иерусалиме не в качестве русского настоятеля, но в качестве поклонника, снабженного дозволением и формальною рекомендациею от русского духовного начальства.

2) Вместе с ним отправить, также в качестве поклонников, одного иеромонаха и двух молодых людей, окончивших с успехом курс наук в средних или высших духовно-учебных заведениях, которые имели бы познания в языках греческом и одном из новейших и отличались благонравием.

3) Предписать преосвященному митрополиту С.-Петербургскому снабдить архимандрита Порфирия рекомендательным письмом к Патриарху Иерусалимскому с объяснением, что, посетив восточные святыни, он пожелал туда воротиться и пробыть при Святом Гробе несколько лет, на что Святейший Всероссийский Синод с удовольствием благословил его и воспользовался сим случаем, дабы отпустить с ним нескольких других набожных и любознательных иноков, разделяющих сие богоугодное желание; вследствие чего архимандрит и его сопутники рекомендуются покровительству и участию Патриарха и Святогробской братии, с просьбою облегчить временное их водворение и жительство в Иерусалиме, допускать их к совершению в Святом Граде Святых Таин, и вообще принять их сообразно тем чувствам взаимной любви, доверия и братства, какие всегда существовали между Всероссийской и Восточными Православными Церквами.

4) Предоставить ему же, преосвященному митрополиту С.-Петербургскому, снабдить архимандрита Порфирия святым антиминсом; об изготовлении же необходимой для него ризницы и церковной утвари поручить Хозяйственному управлению при Св. Синоде представить надлежащее соображение.

5) Для определения круга действий сего архимандрита в Палестине, соответственно цели его назначения, дать ему на основании Высочайше утвержденной записки инструкцию, при сем прилагаемую.

6) На содержание архимандрита Порфирия и отправляемых с ним лиц, равно как и на потребности, сопряженные с их пребыванием в Иерусалиме, назначить 7 т. руб. сер. в год, а на путевые издержки единовременно 4578 руб. 35 к. сер., по прилагаемым расписаниям, отнеся половину каждой из сих сумм на счет Духовного Ведомства; что же касается до другой половины сих сумм, то Святейший Синод поручил мне отнести на уважение Вашего Сиятельства, не изволите ли Вы признать возможным исходатайствовать отнесение оной на счет Государственного Казначейства.

Поставляю долгом сообщить о всем вышеизложенном Вашему Сиятельству, покорнейше прося Вас, милостивый государь, о последующем почтить меня уведомлением. К сему имею честь присовокупить, что о лицах, какие будут назначены сопровождать архимандрита Порфирия, а также и о заготовлении необходимой для него ризницы и церковной утвари я не премину уведомить Ваше Сиятельство вслед за сим.

Примите уверение и проч.

АВП РИ, ф. СПб ГА II–9, оп. 46, д. 19 (ч. I), л. 26–28 об.

С.-Петербург 21 августа 1847 г.

Подлинник

Милостивый государь, граф Карл Васильевич

В последствие отношения моего от 8 сего августа за № 5847, имею честь уведомить Ваше Сиятельство, что Святейшим Синодом назначен к отправлению с архимандритом Порфирием в Иерусалим бакалавр С.-Петербургской Духовной Академии иеромонах Феофан, получивший с тем вместе увольнение из Академии, и два окончившие в сем году курс наук в С.-Петербургской духовной семинарии воспитанники Соловьев и Крылов; равным образом, ризница и церковная утварь, потребная для них на первый раз, будут вскоре изготовлены.

За сим, согласно поручению Св. Синода, считаю долгом покорнейше просить Вас, милостивый государь, не оставить повергнуть изъясненные в упомянутом отношении моем предположения на Высочайшее Его Императорского Величества благоусмотрение и утверждение.

Примите уверение и проч.

АВП РИ, ф. СПб ГА II–9, оп. 46, д. 19 (ч. I), л. 40–40 об.

Петергоф 28 августа 1847 г.

Подлинник

Резолюция императора Николая I: «Исполнить».

Во исполнение повеления Вашего Величества, я не оставил препроводить в свое время к обер-прокурору Святейшего Синода удостоенную в феврале сего года Высочайшего одобрения записку о предполагаемых распоряжениях по предмету учреждения Российской Духовной Миссии в Иерусалиме; при чем сообщил ему об избрании лиц, долженствующих составлять ту Миссию, а также об изыскании источников для покрытия издержек, потребных как для отправления оной, так и для ежегодного содержания, равно как и для снабжения ее ризницею, утварью и пр.

Ныне генерал-адъютант граф Протасов просит меня довести до Высочайшего Вашего Величества сведения, что Святейший Синод по соображении сего дела полагает:

1. Отправить в Иерусалим бывшего уже там архимандрита Порфирия, с тем, чтобы он находился в Иерусалиме не в качестве русского настоятеля, но в качестве поклонника, снабженного дозволением и формальной рекомендацией от российского духовного начальства;

2. Вместе с ним отправить также в качестве поклонников: одного иеромонаха и двух молодых людей, окончивших с успехом курс наук в духовно-учебных заведениях, которые имели бы познания в языках греческом и одном из новейших и отличались бы благонравием;

3. Предписать преосвященному митрополиту С.-Петербургскому снабдить архимандрита Порфирия рекомендательным письмом к Патриарху Иерусалимскому, с изъяснением, что сей архимандрит, посетив восточные святыни, пожелал туда возвратиться и пробыть при Святом Гробе несколько лет, что Святейший Синод с удовольствием благословил его на то и воспользовался случаем, дабы отпустить с ним иеромонаха и двух набожных и любознательных духовных юношей, разделяющих такое богоугодное желание; что вследствие сего архимандрит и его сопутники рекомендуются покровительству Патриарха и Святогробской братии, с просьбой облегчить временное их жительство в Иерусалиме, допускать их к совершению в Святом Граде богослужения и вообще принять их сообразно тем чувствам взаимной любви, доверия и братства, какие всегда существовали между Российскою и всеми Восточными Церквами;

4. Предоставить ему же, преосвященному митрополиту, снабдить архимандрита Порфирия св. антиминсом, а Хозяйственному управлению Святейшего Синода поручить сделать соображение об изготовлении ризницы и церковной утвари;

5. Для определения круга действий помянутого архимандрита в Палестине, соответственно цели его назначения, дать ему подносимую при сем инструкцию, и

6. На содержание его и отправляемых с ним лиц, равно как и на потребности, сопряженные с их пребыванием в Иерусалиме, назначить семь тысяч рублей серебром в год, а на путевые издержки единовременно четыре тысячи шестьсот восемнадцать рублей тридцать пять копеек серебром по прилагаемым расписаниям, отнеся половину каждой из сих сумм на счет духовного ведомства, а о другой половине исходатайствовать Высочайшее повеление отнести оную на счет Государственного казначейства.

К сему граф Протасов присовокупил, что для отправления с архимандритом Порфирием в Иерусалим избраны бакалавр здешней Духовной Академии иеромонах Феофан и воспитанники здешней семинарии Соловьев и Крылов и что ризница и церковная утварь, потребные для них на первый раз, будут вскоре изготовлены.

Представляя о всем вышеизложенном на благоусмотрение Вашего Величества, имею счастье довести до Высочайшего сведения, что подносимый проект инструкции для архимандрита Порфирия совершенно согласен с теми основаниями, кои удостоены уже были предварительного одобрения Вашего Величества. Что же касается до исчисленных на отправление и содержание Духовной Миссии единовременных и ежегодных расходов, то если Вашему Величеству благоугодно будет изъявить соизволение на отнесение половины тех расходов на счет Государственного казначейства, – в таком случае я полагал бы необходимым, во избежание излишней огласки, требовать сии деньги на секретный предмет, известный Вашему Величеству.

Приемлю смелость испрашивать Высочайшего повеления на приведение вышеобъясненных предположений в исполнение.

Подписал: Граф Нессельрод

АВП РИ, ф. СПб ГА I–1, д. 23, л. 73–76 об. Копия: там же, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 94–96 об.

Петергоф 28 августа 1847 г.

Подлинник.

Приложение к предыдущему документу.

Резолюция императора Николая I: «Быть по сему».

АВП РИ, ф. СПб ГА I–1, д. 23, л. 77–77 об. Первоначальный вариант, поступивший в МИД из Св. Синода 9 июня 1847 г.: АВП РИ, ф. СПб ГА II–9, оп. 46, д. 19 (ч. I), л. 29–29 об. Копия: там же, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 97–97 об.

Петергоф 28 августа 1847 г.

Подлинник.

Приложение к предыдущему документу.

Резолюция императора Николая I: «Быть по сему».

АВП РИ, ф. СПб ГА I–1, д. 23, л. 78–78 об. Первоначальный вариант, поступивший в МИД из Св. Синода 9 июня 1847 г.: АВП РИ, ф. СПб ГА II–9, оп. 46, д. 19 (ч. I), л. 30. Копия: там же, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 89.

Петергоф 28 августа 1847 г.

Копия

С левой стороны листа помета: «На подлинной собственною Его Императорского Величества рукою написано: “Быть по сему”».

1. Пребывание архимандрита Порфирия в Иерусалиме и подчиненных ему лиц ограничивается 3 годами, если, впрочем, Святейший Синод не признает нужным впоследствии сократить или продолжить сии сроки.

2. Как ему, так и подчиненным ему лицам, как то: иеромонахам, иеродиаконам и послушникам, – состоять там не иначе, как в качестве поклонников.

3. Сначала отправляется с ним самое малое число лиц. Причем отправляемые на первый раз воспитанники духовно-учебных заведений должны исполнять звание послушников.

4. В случае отсутствия или тяжкой болезни архимандрита заведование имуществом Миссии и начальство над состоящими при ней переходит к старшему по нем, если по распоряжению высшего духовного начальства не будет назначено для сего особое духовное лицо.

5. По благословению Блаженнейшего Патриарха Иерусалимского относительно места и времени, какие для того избраны будут, литургия и прочие требы церковные отправляются в Иерусалиме самим архимандритом или, по его указанию, состоящими при нем духовными лицами.

6. Когда при архимандрите будет состоять иеромонах, то сей последний, в случае болезни или отлучки настоятеля посольской в Константинополе церкви, отряжается, по усмотрению начальства, туда для временного исправления его должности.

7. Снискав разрешение Блаженнейшего Патриарха служить литургию на славянском языке, русские поклонники должны стараться по возможности применяться к древнему греческому обычаю, избегая всего, что может не нравиться тамошнему духовенству и жителям; сверх того, они не должны ни под каким предлогом устраняться от служения по-гречески, вместе с тамошним духовенством, дабы не навлечь на себя упрека в гордости или равнодушии к грекам.

8. Архимандриту поручается наблюдение за поведением и распределение ученых и всех прочих занятий всех подчиненных ему лиц.

9. Кроме того, ему предоставляется, с надлежащей осторожностью, допускать к участию в занятиях с русскими послушниками до пяти или шести греческих и арабских юношей, дабы они могли готовиться в преподаватели, а русским пособлять совершенно изучать греческий и арабский разговорный язык.

10. Русское братство помещается в самом Иерусалиме; но не запрещается, однако, архимандриту, а с его разрешения и другим лицам, получив на то благословение Блаженнейшего Патриарха, проводить время в Вифлееме, в обители святого Саввы и в других местах, подведомых Иерусалимскому престолу, когда сего требует здоровье или какая-либо полезная цель, как например: ученые исследования, вспоможение христианам после землетрясений, голода и других бедствий и т. д.

11. Архимандриту Порфирию предоставляется выбрать в Иерусалиме помещение, по ближайшему объяснению с Патриархом и консулом. Если Архангельский монастырь не будет слишком обширен для ограниченного числа русских духовных лиц, то можно предпочтительно иметь его в виду, с тем чтобы самонужнейшие в нем починки произвести на счет русский, буде Святогробская братия изъявит на то добровольное согласие.

12. Архимандрит за каждые полгода представляет о занятиях своих и своей братии отчеты посланнику в Константинополе, для препровождения в Святейший Синод чрез Министерство иностранных дел.

13. Право наказания русских поклонников, разбирательство их дел, зависимость греческих монастырей, ими занимаемых, все сие остается неизменно на том же основании, как доселе. Архимандрит же и состоящие при нем лица действуют на нравственность русских поклонников, при удобных случаях, одними лишь духовными назиданиями, советами, внушениями, а всего более примером собственного своего жития. Равным образом они устраняются от содействия во всяких полицейских мерах.

14. Архимандрит не должен принимать ни малейшего участия в делах и вопросах политических; он может лишь делать, в случае нужды, изустные дружелюбные представления Патриарху и консулу, когда заметит что-либо полезное к улучшению участи и доброму порядку русских поклонников.

15. Архимандриту предписывается, по общему долгу христианства и службы отечеству, быть с консулом в постоянном единодушии. Он сообщает консулу, что узнает особливо важного и требующего внимания относительно Православной Восточной Церкви, и содержит его в известности о раздаваемых милостынях и пожертвованиях, и в случае разъездов обращается к его посредству для снабжения себя защитой и видами от местного начальства.

16. Консул, при должном уважении к духовному сану архимандрита, призван, однако же, передавать ему наставления для пользы дел Церкви и службы. Архимандрит обязан принимать их со всем должным вниманием.

17. Руководство лиц, состоящих при архимандрите, предоставляется ему вполне, а консул не принимает жалоб их ни на архимандрита, ни друг на друга.

18. Приношения Святому Гробу, из России пересылаемые, доставляются в Иерусалим, по усмотрению <дипломатической> миссии в Константинополе, чрез посредство или консула, или архимандрита. Впрочем, сему последнему не возбраняется передавать таковые пожертвования от имени доброхотных дателей, которые за сим отнеслись бы прямо к нему.

19. Для сопутствия русским поклонникам в Назарет, Тивериаду и для надзора за ними во время пути, архимандрит по соглашению с Патриархом и консулом, отпускает, в случае особливой нужды, кого-либо из состоящих при нем лиц. Консул снабжает оное кавасом и потребным видом местного начальства.

20. Поездки в Египет, Синай и вообще в места, не зависящие от Иерусалимского престола, допускаются не иначе, как с предварительного разрешения посланника. Для издержек на таковые путешествия константинопольская миссия назначает каждый раз особливые денежные дачи, сообразуясь примеру посольских священников, возвращающихся в Россию.

21. Ежели в числе духовных лиц при архимандрите будет кто-либо из сведущих в иконописании, то познания его могли бы быть обращены для снабжения беднейших палестинских церквей пристойными иконами; при чем, однако ж, вменить ему в обязанность не отступать от древних византийских образцов и не занимать от западного искусства ничего кроме правильности в чертах рисунка. Тем лучше, если он будет обучать иконописанию единоверных нам греков и арабов.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 90–93 об. См. также: Хитрово В.Н. Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. Библиотека ИППО. H VII, № 510. Приложение № 5. Инструкция опубликована П.В. Безобразовым: Материалы для биографии епископа Порфирия (Успенского). Т. 1. Официальные документы. СПб., 1910. С. 20–24.

С.-Петербург 2 сентября 1847 г.

Отпуск

Блаженнейшему и богоизбранному Патриарху Святого Града и всея Палестины, великому господину Кириллу о Господе радоватися.

Известный Вашему Блаженству недавним посещением святых мест Палестины архимандрит Порфирий пожелал вновь предпринять благочестивое странствие в Святую Землю, с намерением пробыть несколько лет у Гроба Господня. Святейший Всероссийский Синод, с удовольствием дозволяя ему исполнить сей обет и преподав на оный свое благословение, воспользовался таковым случаем, чтобы отпустить с ним изъявивших то же богоугодное желание: иеромонаха Феофана и двух набожных и любознательных духовных юношей: Петра Соловьева и Николая Крылова, и засим положил поручить сих благочестивых поклонников духовному покровительству Вашего Блаженства и Святогробской братии и просить о зависящем с Вашей стороны облегчении их временного жительства во Святом Граде, о допущении их к совершению в оном богослужения и вообще о принятии их сообразно тем чувствам взаимной любви, доверия и братства, какие всегда существовали между Российской и всеми Восточными Церквами.

Сообщая Вам, Блаженнейший Отец, по поручению Святейшего Всероссийского Синода сию просьбу его, молю Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, да преизобильне изливает на Вас дары Божественныя благодати Своея и да сохраняет Вас, купно с сослужащим Вам духовным чином и со всею паствою Вашею, цело и невредимо под святым Своим Покровом.

В лето Спасения 1847-е месяца септемврия 2 дня.

Вашего Блаженства покорнейший слуга

АВП РИ, ф. СПб ГА II–9, оп. 46, д. 19 (ч. I), л. 56–57 об.

С.-Петербург 10 сентября 1847 г.

Подлинник

Милостивый государь Федор Павлович,

В дополнение к отношению моему от сего числа № 2852 имею честь сообщить Вашему Высокопревосходительству, для собственного Вашего сведения, что назначенные к отпуску из Государственного Казначейства на секретный предмет, известный Его Величеству, единовременно 2309 руб. 17 ½ коп. сер. и постоянно по 3500 руб. сер. в год составляют половинное количество денег, определенных на отправление в Иерусалим и содержание там Российской Духовной Миссии, и что другая половина сих денег ассигнована к отпуску из сумм Православного Духовного Ведомства.

Примите уверение и проч.

АВП РИ, ф. СПб ГА II–9, оп. 46, д. 19 (ч. I), л. 60–60 об.

С.-Петербург 19 сентября 1847 г.

Секретно. Подлинник

Милостивый государь, Владимир Павлович,

Из личных объяснений Ваших в С.-Петербурге, как с Министерством иностранных дел, так и с г. обер-прокурором Святейшего Синода, Вашему Превосходительству достаточно известны состоявшиеся предположения касательно учреждения Российской Духовной Миссии в Иерусалиме. Составленная при содействии Вашем записка о первоначальных по сему предмету распоряжениях была мною, по Высочайшему повелению, сообщена в свое время г. генерал-адъютанту графу Протасову, и вследствие полученного от него отзыва я имел счастье в 28 день августа доводить до сведения Государя Императора о последовавшем в Святейшем Синоде положении; причем представлял на благоусмотрение Его Величества проект инструкции для посылаемого в Иерусалим архимандрита Порфирия. Все сие, равно как и сметы расходам на отправление отсюда в Иерусалим Духовной Миссии и на ежегодное ее там содержание, удостоено Высочайшего утверждения Его Величества.

Долгом считаю препроводить к Вам точные копии: с Всеподданнейшей докладной моей записки, с проекта инструкции для архимандрита Порфирия и с помянутых двух смет. Из означенных бумаг Вы в подробности усмотреть изволите, на каких основаниях учреждается на первый раз Российская Духовная Миссия в Иерусалиме, какой предоставлен ей круг действий и из каких именно лиц она составлена. Архимандрит Порфирий и следующие с ним иеромонах и два воспитанника здешней семинарии в скором времени отправятся отсюда чрез Одессу в Константинополь, где Вы не оставите снабдить их дальнейшими наставлениями, сообразными с местными и временными обстоятельствами, а также надлежащими рекомендательными письмами.

Что же касается до распоряжений, какие будут сделаны для своевременной пересылки отсюда денег, назначенных на содержание помянутой Духовной Миссии, то Вы получите о том извещение от Азиатского департамента.

Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности.

Подписал: Граф Нессельрод

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 87–88.

С.-Петербург 27 сентября 1847 г.

Секретно. Подлинник

Милостивый государь, граф Карл Васильевич

Препровожденные при отношении Вашего Сиятельства от 19 текущего сентября (№ 3031) две тысячи триста девять рублей семнадцать с половиной копеек серебром, составляющие половину единовременных денег, исчисленных на отправление посылаемой в Иерусалим Российской Духовной Миссии, в Хозяйственном управлении при Св. Синоде получены и записаны в приход по книге переходящих сумм 23 сего сентября, статьею под № 160. Деньги сии, с таковым же количеством, назначенным из сумм Духовного Ведомства, имеют быть ныне же выданы по принадлежности.

Имея честь уведомить о сем Вас, милостивый государь, долгом считаю присовокупить, что архимандрит Порфирий с находящимися при нем лицами имеет отправиться в первых числах будущего октября месяца.

Примите, милостивый государь, уверение и проч.

АВП РИ, ф. СПб ГА II–9, оп. 46, д. 19 (ч. I), л. 72–72 об.

С.-Петербург 13 октября 1847 г.

Подлинник

Милостивый государь, граф Карл Васильевич

В последствие отношения моего от 27 минувшего сентября, № 5025, имею честь уведомить Ваше Сиятельство, что архимандрит Порфирий с находящимися при нем лицами 14 сего октября отправляется из С.-Петербурга для следования в Иерусалим.

Примите, милостивый государь, уверение и проч.

АВП РИ, ф. СПб ГА II–9, оп. 46, д. 19 (ч. I), л. 81.

С.-Петербург 25 октября 1847 г.

Подлинник

Святейший Синод, определением 19 минувшего сентября, предоставил Хозяйственному управлению сделать распоряжение о передаче в Министерство иностранных дел поименованных в прилагаемом у сего реестре книг для пересылки оных в Иерусалим чрез посредство генерального консула в Бейруте г. Базили, с тем, чтоб книги сии вручены были отправившемуся в Иерусалим архимандриту Порфирию по прибытии его на место.

Вследствие сего Хозяйственное управление при Св. Синоде имеет честь препроводить при сем в Азиатский департамент Министерства иностранных дел ящик с упомянутыми в реестре книгами, покорнейше просит сделать распоряжение об отсылке и передаче оных, согласно Определению Святейшего Синода, в Иерусалим, чрез генерального консула нашего в Бейруте г. Базили; о последующем же не оставить Управление уведомлением.

АВП РИ, ф. СПб ГА II–9, оп. 46, д. 19 (ч. I), л. 82–82 об.

Константинополь 4 декабря 1847 г.

Подлинник

Я имел честь получить препровожденные при отношении Вашего Превосходительства от 14 ноября, № 3736, копии с четырех записок, составленных о. архимандритом Порфирием по предметам, касающимся до монастырей на Афонской и Синайской горах.

Принося Вам, милостивый государь, живейшую благодарность за сообщение сих любопытных бумаг, честь имею уведомить, что архимандрит Порфирий прибыл сюда 23 минувшего ноября в сопровождении лиц, назначенных состоять при Духовной Миссии в Иерусалиме и находящегося лично при нем штатного служителя Одесского Успенского монастыря Ивана Будземского.

Исполняя предписание г-на государственного канцлера от 13 октября № 3291, я воспользуюсь пребыванием о. Порфирия в Константинополе, в ожидании отплытия парохода в Бейрут, дабы войти с ним в изустные объяснения по настоящему делу и преподать ему дополнительные наставления сообразно местным и политическим обстоятельствам Сирии и Палестины. Равным образом не премину употребить зависящее содействие к удобнейшему переезду означенного архимандрита и сопровождающих его лиц в Иерусалим, а также снабдить его надлежащими рекомендательными письмами.

Предоставляя себе о времени отъезда из Константинополя Духовной Миссии довести до сведения министерства, прошу Вас, милостивый государь, о благосклонном приказании передать прилагаемые три пакета, представленные мне архимандритом Порфирием, на адрес г-на д. с. с. Сербиновича.

Примите уверение и проч.

АВП РИ, ф. СПб ГА II–9, оп. 46, д. 19 (ч. I), л. 84.

Константинополь 19 января 1848 г.

Подлинник

Ваше Превосходительство,

Милостивый государь!

Почтеннейше представляю Вам при сем три Записки мои, – 1. О настоящем состоянии Патриархата Александрийского, 2. О религиозном движении в Патриархате Антиохийском, и 3. О том же движении в Патриархате Иерусалимском, – и три Акта о Синайском архиепископе и монастыре, выписанные мною из протоколов Иерусалимской Патриархии в дополнение, подтверждение и пояснение моих Отчетов о сем монастыре, и покорнейше прошу Вас сообщить их, куда следует, на основании 12-го § данной мне инструкции.

Сохраняю глубокое почтение и совершенную преданность к Вам, и честь имею быть

Вашего Превосходительства

покорнейшим слугою

архимандрит Порфирий.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3606, л. 1–1 об.

Пера 17 февраля 1848 г.

Отпуск

Азиатский департамент доставил ко мне вексель в 2391 руб. 66 ½ коп. серебром на Париж, причитающиеся на содержание Духовной Миссии нашей в Иерусалиме с 28 августа 1847 по 1 января 1848 года из 7000 руб., назначенных к ежегодному отпуску по Высочайше утвержденной смете. По тому векселю выручено 40879 пиастров турецких. В счет сей суммы Ваше Высокопреподобие получили здесь 21 января при выезде отсюда сорок тысяч пиастров, остальные же за тем восемьсот семьдесят девять пиастров при сем препровождаю. Для облегчения Вас в разделении сей суммы по вышеупомянутой смете я приказал составить подробную записку, которая у сего прилагается.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3606, л. 3–3 об.

Иерусалим 1 июля 1848 г.

Подлинник

Иерусалимская Духовная Миссия наша, за исключением времени, проведенного ею в путешествии из Константинополя в Святой Град по 17 февраля настоящего года, в прочие четыре месяца, т. е. в марте, апреле, мае и июне, положила первое начало своим ученым занятиям сообразно с ее целями.

I. Архимандрит Порфирий, продолжая свои исследования о Православном Востоке,

а) собрал еще немного исторических свидетельств и актов, нужных для предположенной им записки о духовной власти Вселенского Патриарха и Синода его, и об отношениях к ним прочих Патриархов. [Для основательнейшего и обширнейшего суждения о сем важном предмете необходимо нужно бы видеть письменные отношения Вселенских Патриархов к независимым архиепископам острова Кипра];

б) извлек из неизданного творения ученого Патриарха Досифея о Синае критические суждения его об известной распре Синайского монастыря с Иерусалимскими Патриархами и все грамоты всех четверопрестольных Патриархов⁶⁵, данные по случаю сей продолжительной распри. Эти грамоты, драгоценные сами по себе и по отношению к истории Синая, дают понятие и о значении средоточной власти Цареградских Патриархов во всей Православной Церкви, находящейся в пределах Турции;

в) приступил к составлению каталога известных ему изданий Св<ященного> Писания, Св<ятых> Отцев, церковных книг и разных духовных творений на греческом языке, вышедших в свет с XV века по наше время. По 1 июля настоящего года отмечены им оглавления более 250 изданий и творений и обдуман план небольшого сочинения вроде предисловия к сему каталогу, в котором сочинении, между прочим, предполагается показать: какие издания и творения были предприняты и произведены порознь в каждом Патриархате, на Синае и Афоне;

г) положил начало исследованию изданий церковных книг на арабском языке для предполагаемого небольшого сочинения: «История православных арабских типографий».

II. Иеромонах Феофан прилежно занимался изучением новогреческого языка как книжного, так и разговорного, и навык читать и понимать тот и другой язык довольно свободно, но вести разговора еще не в состоянии. Кроме сего, он начал учиться по- французски. Что касается до прочих ученых занятий его, то он с особенным усердием приступил к исследованию всех аскетических творений православных писателей по изданиям, мало кому известным, и особенно по древнейшим рукописям библиотек Иерусалимской, Саввинской и Афонских. По 1 июля настоящего года им рассмотрено печатное творение Павла Евергетина Συναγωγή των θεοφθόγγων ρημάτων και διδασκαλιών των θεοφόρων Πατέρων («Собрание боговещанных глаголов и наставлений богоносных <и святых> отцов») и частию переведены следующие рукописи: Πανδέκτη Αντωχου μοναχού και Παραίνεσις των πατέρων («Пандекты Антиоха Монаха» и «Паренесис <святых> отцов»)...

III. Послушники Николай Крылов и Петр Соловьев прилежно учились новогреческому языку, как книжному, так и разговорному. Посильное разумение того и другого языка и слабое лепетание по-новогречески суть плоды их прилежания.

Николай Крылов перевел с греческого следующие извлечения, сделанные архимандритом Порфирием в конце прошлого года из кодекса Святейшей Патриархии Иерусалимской:

1) Письмо Назаретского митрополита Иоасафа к Петру I

2) Его же письмо к генерал-адмиралу и Наместнику Сибири Феодору Алексеевичу 1704 года⁶⁶.

3) Его же письмо к великому гетману Иоанну Стефановичу Мазепе⁶⁷.

4) Обличительное послание Иерусалимского Патриарха Досифея к Рязанскому митрополиту Стефану Яворскому.

5) Послание того же святителя к Вселенскому Патриарху о трех догматических заблуждениях Киевской Академии и о том, чтобы на месте Патриарха <Московского> Адриана избран и поставлен был святитель из великороссиян, а не из заблуждающих киевлян.

6) Его же два письма к Иоанну Мазепе.

Петр Соловьев перевел с греческого следующие извлечения, сделанные тем же архимандритом из того же кодекса:

1) Грамоту Иерусалимского Патриарха об освобождении от долгов грузинских монастырей в Иерусалиме грузинским царем Георгием и братом его светлейшим Бир Леваном⁶⁸;

2) Его же послание к Мекесу Карталинии и всей верхней Иверии Николаю Багратиону о разных предметах;

3) Его же послание к грузинскому царю Мекесу Вахтан<г>у⁶⁹ о разных предметах 1706 года.

Сии переводы еще не рассмотрены архимандритом Порфирием по причине глазной болезни, доселе обдержащей его с последних дней апреля.

IV. Архимандрит Порфирий с послушниками Крыловым и Соловьевым совершил путешествие в окрестностях Яффы, Лидды, Рамлы и Абуда в течение 5 дней (с 21 по 26 июня) с целью дознать библейское расселение колена Вениаминова, открыть место, на котором произнесена Молитва Господня (эта цель еще не достигнута), и приобрести понятие об архитектуре древних церквей палестинских. Планы и виды, снятые во время сего путешествия, именно, план развалин древнего приморского города Аполлонии [в 3-х часах езды от Яффы на север], вид византийских колонн, капителей и фризов внутри храма Абудского, внутренний вид развалин церкви в селении Ибне [филистимский город Ямния]; план и вид развалин сарацинской крепости и истока реки Одже, приготовляются послушником Соловьевым.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3606, л. 5–7 об.

Иерусалим 4 сентября 1848 г.

Подлинник

На верхнем поле помета: «Копию в Аз<иатский> Деп<артамент>».

На левом поле помета: «Сообщ<ено> в Аз<иатский> Деп<артамент>: 14 окт<ября>: № 407».

Блаженнейший Патриарх святого града Иерусалима Кирилл, по произведении самых нужных поправок и устроений в келлиях монастыря Архангельского, назначенного им для пребывания Российской Духовной Миссии, 16-го августа после вечерни в присутствии митрополита Петры Аравийской Мелетия⁷⁰, архиепископов – Газского Филимона, Неаполийского Самуила и Севастийского Фаддея, епископа Филадельфийского Иоанникия и двух архимандритов благословил сию Миссию водвориться в упомянутом монастыре и совершать богослужение на славянском языке, обещавшись постепенно делать для нее все, что ей нужно для удобства жизни и покоя.

Миссия в тот же вечер переместилась из монастыря Святого Гроба в обитель Архангельскую и на другой день совершила в церкви ее Божественную литургию с благодарным молебствием и возглашением многолетия благочестивейшему Государю Императору и всему державному дому его, Святейшему Правительствующему Всероссийскому Синоду и Блаженнейшему, Божественнейшему и Святейшему Патриарху святого града Иерусалима и всея Палестины Кириллу.

Миссия преисполнена благодарности, благоговения и любви к Его Блаженству за его отеческое попечение о возможно покойном водворении ее в Архангельском монастыре, и в сих чувствованиях радостно извещает почитающее Живоносный Гроб Господа начальство о своем вселении на Горе Господней, в лоне Матери Церквей, в обители, посвященной имени Архангела Михаила.

Подписали:

Архимандрит Порфирий

Соборный иеромонах Феофан

Петр Соловьев

Николай Крылов

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3606, л. 9–9 об.

Иерусалим 4 сентября 1848 г.

Подлинник

Ваше Превосходительство, милостивейший государь!

Почтеннейше представляю Вам при сем извещение о водворении нашей Духовной Миссии в Иерусалимском Архангельском монастыре и почитаю не излишним присовокупить следующее:

1. Упомянутый монастырь починиваем был скрытно от мусульманской власти в избежание известного взноса денег за право починки, и потому медленно; да и малое число мастеровых отряжаемо было на другие необходимые работы в других местах;

2. Миссия помещена в сем монастыре с условием принимать разноплеменных поклонников одного духовного звания, и преимущественно из российского духовенства;

3. Миссия без разрешения своего начальства не осмеливается выполнить сего условия;

4. Миссия, кроме церкви, требующей обновления внутри, заняла следующее число келлий:

Во всем верхнем этаже:

Одну приемную комнату (архондарик),

Пять келлий для архимандрита (в двух из них помещается библиотека),

Три келлии для иеромонаха,

Две келлии, с прилежащими к ним тремя комнатками, для двух послушников,

Две келлии для собеседников и писцов на арабском и новогреческом языках,

Три келлии для прислуги.

В нижнем этаже:

Четыре келлии, для столовой, кухни, повара и поклажи.

1. Все эти келлии, кроме архондарика, малы, тесны, низки и убоги;

2. В нижнем этаже осталось еще довольно много келлий для поклонников или для будущих членов Миссии;

3. В ведомство Миссии отдан немалый фруктовый сад в ограде монастыря. Этот сад требует поддержки и, следовательно, особенной суммы.

Сохраняю в сердце своем глубочайшее почтение и совершенную преданность к Вам и честь имею быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугою

Подписал: Архимандрит Порфирий.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3606, л. 10–10 об.

Иерусалим 4 октября 1848 г.

Подлинник

Ваше Превосходительство, милостивейший государь!

Почтеннейше представляю Вам при сем краткую записку о хозяйственных работах, произведенных и предположенных в Иерусалимском Архангельском монастыре, назначенном для пребывания нашей Духовной Миссии, и покорнейше прошу Вас употребить Ваше ходатайство, где следует, о назначении упомянутой в записке суммы в пользу оскудевшей казны Св<ятого> Гроба.

Сохраняю в сердце своем глубочайшее почтение и совершенную преданность к Вам, и честь имею быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугою

Подписал: Архимандрит Порфирий.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3606, л. 13.

Иерусалим 4 октября 1848 г.

Подлинник

В Архангельском монастыре, назначенном для пребывания нашей Духовной Миссии, произведены были на счет казны Гроба Господня необходимо-нужные поправки и устроения, именно: были побелены все келлии, проделаны четыре хода в стенах для соединения некоторых келлий, настланы деревянные полы в двух комнатах (архимандрита и иеромонаха), поправлены оконницы, из дерева, которое в Иерусалиме очень дорого, сделаны пять новых дверей, пять простейших диванов и большой стол для кухни, и устроены в двух комнатах, по стенам, 42 деревянные полки для книг без дверцов. Кроме сего, предположено очистить от травы и оштукатурить все плоские каменные крыши монастыря, дабы не горкла дождевая вода, собираемая в цистерны.

За все сии хозяйственные работы не требуют от нашей Миссии ни одного овола⁷¹. Но так как известно совершенное оскудение и истощание Святогробской казны в настоящее время от разных причин, посему Миссия, имея в виду сие печальное обстоятельство, всепокорнейше просит начальство прибавить единовременно 700 рублей серебром к 300 рубл. серебр., уже назначенным на ежегодный вклад за помещение ее, – в вознаграждение за вышеописанные хозяйственные работы, так чтобы она за 1848-й год внесла 1000 руб. серебр. вкладу в скудную казну Святого Гроба.

Подписал: Архимандрит Порфирий.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3606, л. 14–14 об.

Иерусалим 26 марта 1849 г.

Публикация

Март 26, суббота. Патриарх изъявил твердое намерение учредить с помощью моею духовное училище для образования сельских священников. Посему в нашем тройном совете (т. е. при участии генерального консула К.М. Базили. – Н.Л.) решено было: 1. вызвать сюда из Бейрута о. Спиридона для преподавания Катихизиса и арабской словесности; 2. дать ему помещение в одном из святогробских домов, да 10 000 пиастров жалованья в год и на дорогу 1000 пиастров; 3. пригласить из палестинских епархий на первый раз двадцать молодых арабов и поместить их в приготовленном доме.

Я был в восторге от Патриарха Кирилла. В настоящий день Воскресения Лазаря началось воскресение Церкви Палестинской. Этот день есть торжественный и в моей жизни.

Вечером навестил меня Базили и между прочим говорил, что задача о водворении Русской Духовной Миссии в Иерусалиме решена счастливо и что теперь можно увеличить число членов ее четырьмя студентами семинарии и одним иеромонахом из какой-либо общежительной обители нашей, который был бы вместе и духовником русских поклонников и монахинь, поселившихся в Святом Граде. Я догадался, что Патриарх и синод его расхвалили консулу нашу смиренную Миссию.

Март 27, воскресенье. Сегодня утром Базили уехал в Бейрут. Бог да сохранит его! Умный он человек и полезный для Церкви.

Печ. по изд.: Порфирий (Успенский), епископ. Книга бытия моего. Дневники и автобиографические записки. Т. III. СПб, 1986. С. 579–580.

Константинополь, Буюкдере 3 сентября 1850 г.

Отпуск

Преосвященный Владыка, милостивый государь,

Покойный Антиохийский Патриарх Мефодий⁷² ходатайствовал о разрешении молодому сирийскому уроженцу Спиридону Абута⁷³ определиться для обучения в Московскую Духовную Академию. Ваше Высокопреосвященство, вероятно, уже извещены чрез духовное начальство о последовавшем на то соизволении нашего правительства.

Ныне, отправляя сего юношу в Москву, бывший Константинопольский Патриарх Константий⁷⁴, заведующий здесь делами Антиохийского Престола, обратился ко мне с просьбою снабдить Спиридона Абута рекомендациею к Вашему Высокопреосвященству. Зная заботливость Вашу, Преосвященнейший Владыко, о пользах и успехах единоверцев наших на Востоке по части духовного просвещения, я с удовольствием исполняю просьбу Патриарха Константия и не сомневаюсь, что со свойственною Вам благосклонностью Вы удостоите молодого Абута милостивого Вашего внимания и покровительства.

Поручая себя святым Вашим молитвам, с глубочайшим почтением и совершенною преданностью имею честь быть и проч.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3574, л. 14–15.

Иерусалим 11 сентября 1850 г.

Подлинник

Милостивый государь!

Истекает срок пребывания нашей Духовной Миссии в Иерусалиме, указанный в данной мне инструкции. Не знаю, будет ли продолжен этот срок, или другие жребии выпадут мне и сотрудникам моим. Во всяком случае, мы готовы повиноваться воле начальства и чаем его справедливого и милостивого решения.

Архимандрит Порфирий.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/1, д. 3605, л. 98.

С.-Петербург 6 марта 1851 г.

Подлинник

Резолюция: «Высочайше повелено исполнить».

Посланник Титов, по засвидетельствованию начальника Духовной Миссии нашей в Иерусалиме об ученых трудах состоящего при оной иеромонаха Феофана и о похвальном рвении его к исполнению своих обязанностей, ходатайствовал о назначении ему золотого наперсного креста, какие обыкновенно жалуются духовным нашим миссионерам.

По сообщении о таковом ходатайстве тайного советника Титова Святейшему Синоду, оный признал иеромонаха Феофана заслуживающим означенной награды.

Донося Вашему Величеству о вышеизложенном, приемлю смелость испрашивать всемилостивейшего соизволения на пожалование иеромонаху Феофану золотого наперсного креста из Кабинета Вашего Императорского Величества.

АВП РИ, ф. СПб ГА I–1, оп. 781, д. 27, л. 24–24 об.

Иерусалим 3 декабря 1852 г.

Копия

Внутренний голос, это эхо разумной души, побуждает меня, наперекор робкой воле, поведать Вам мою сокровенную думу о духовном лице, долженствующем действовать в Иерусалиме во славу Божию и для блага православия под руководством одних тайников мыслей и воли Покровителя христиан на многострадательном Востоке. Повинуюсь этому голосу и высказываю Вам эту душу, но не в Приказной Палате, а у Вашего очага домашнего. Два последние письма Ваши открыли мне глаза. Я заметил, что Посольский Приказ наш, в добрый час, начал обеспечивать нас половиною окладов наших, независимо от Духовного Ведомства. Начало, поистине, благое, утешительное и возбуждающее многие мысли! Теперь мы чувствуем, что по крайней мере одною ногою мы стали на скалу, тогда как под другою еще зыблется трясина, угрожающая провалами и неповинным страданием.

Доброму началу приличествует и конец добрый. По моему мнению, нужно бы упрочить навсегда благодетельное влияние Посольского Приказа нашего на дела в Иерусалиме посредством одного духовного орудия, так чтобы сие орудие не было крушимо ничьею постороннею недальновидностью, медлительностью, щепетильною взыскательностью и торопливою нетерпеливостью, которой подай весною то, что должно созревать летом, и которая забывает, что не удобрено поле.

Высказываюсь яснее.

Моя опытность и мое знание дел и потребностей Церкви Палестинской внушают мне, что Миссия наша в Св<ятом> Граде, составляемая из людей молодых, неопытных, наудачу приисканных в темных бурсах, вечно учащихся и никогда не доучивающихся, по свойственной каждой касте вялости и нерасположенности к самопреобразованию, есть орудие многосложное, слабое, почти бесполезное и требующее обильного умащения, и что для благотворного влияния на помянутую Церковь достаточно одно духовное лицо даровитое, образованное и деятельное. В Иерусалиме надобно не учиться, а учить других мудрости, надобно писать не ученические рассуждения и проповедки, а Деяния Апостольские; надобно беседовать не с книгами, а с людьми, надобно не домоседствовать, а обходить города и веси с словом веры, уставом и милостынею, по примеру апостола языков Павла, который отвсюду, где только насаждал христианство, приносил или посылал подаяния иерусалимским братиям. При Павле не было ни бакалавров, ни семинаристов, а находился только письмоводитель Терций, при Петре же переводчик Марк. А сколько добра людям сделали эти апостолы! Так и при нашем посланном в Иерусалиме довольно бы содержать одного письмоводителя и одного переводчика...

(Здесь следует расчет денежный, который пропускается).

Упразднение нашей Духовной Миссии в Иерусалиме и оставление там одного архимандрита, по-прежнему в полной зависимости от посольства и на службе в его ведомстве, есть дело незатруднительное. В самых первых строках данного мне наставления заключается возможность и право переиначить способ нашего действования во Св<ятом> Граде. Стоит только сообщить, чрез кого следует, Синоду, в общих выражениях, что по обстоятельствам признается нужным и удобным иметь одного архимандрита в Иерусалиме (предполагается с письмоводителем и переводчиком) и что средства к существованию его придуманы, а от Духовного Ведомства пристойно ожидается по-прежнему содержание церкви и дома, пособие бедным и обеспечение миссионерских путешествий.

(Следуют опять денежные соображения).

По каким же побуждениям Министерство Иностранных Дел может решиться на сказанное видоизменение своего способа действий в Иерусалиме? Побуждений к тому много.

<1> Оно может решиться на это дело в видах упрощенной единичности (unite) действования всяких сил наших на Востоке, благоразумной и необходимой прикровенности оного и прекращения подозрений в иерусалимском духовенстве касательно приписываемого нам намерения дать перевес арабам пред греками у Гроба Господня, после обучения нескольких питомцев наших туземному языку для живого сношения нашего с арабскими святителями.

<2> Оно может решиться на это дело во избежание всякой посторонней недальновидности, медлительности в делах, щепетильности в суждениях и неосторожности, могущей бросить в глубь Востока камень, которого семеро умных не вытащат. (Напр<имер>, что сказал бы Восток о России, если бы мы, не получающие вот уже год окладов своих, начали жить нищенски, закладами наших вещей у евреев? Он, зная нашу скромную и ровную жизнь, подумал бы, что нищенство не от нас, и сказал бы: «Из Назарета может ли что добро быти?»).

<3> Министерство может решиться на это дело в полном чаянии блистательных успехов от духовного лица в Иерусалиме, не стесняемого в первых потребностях жизни, а снабдеваемого скромно, но довольно, не попираемого, а ободряемого, не унывающего, а приснорадующегося при взгляде на будущность (где видны и старость, и немощи, и щедроты сердолюбия), не поставляемого в затруднительную необходимость служить двум господам, из которых один возлюбит, а другой возненавидит его, а действующего на безопасном просторе, под умным и любвеобильным влиянием одной дипломатической силы.

Хорошо, если такое лицо стоит на той духовной высоте, на которой добро делается потому, что оно – добро, с полным самоотвержением. Но много ли в мире находится подобных возвышенных существ? И не должно ли во всех предприятиях человеческих брать в расчет се petit grain de sable, dont parle Pascal et qui place quelque part dans le corps de l’homme le plus eclaire, le plus eleve et le plus vertueux, peut le changer tout a coup en monstre?⁷⁵ Не должно ли бояться этой песчинки и держать ее в глуби нашего поврежденного естества, под гнетом ласки, любви, обрадований, умных замечаний и мудрых поощрений?

На сем свете есть духи-крохотки и есть духи-исполины. Не лучше ли действовать через последних? И не лучше ли уповать, что они явятся одни после других, коль скоро указано им будет поприще для действий, не стесняемое мальчиками с пальчик, с умом в ноготок и с бородою в локоток, коль скоро даны им будут все нужные средства и орудия и коль скоро они будут знать заповедь единой и единственной силы, правящей делами Востока: Аз есмь Господь Бог твой, да не будут тебе бози инии разве Мене! Бог сотворил видимую природу так, что для непрерывного и стройного развития ее в бесконечность пред лицом Его вечным заготовил запас нужных к тому сил. Такому действию Божию должна подражать всякая власть и иметь в запасе много и премного добра, дабы находить и удержать при себе духов умных, светлых, добрых, быстрых и деятельных.

Оканчиваю письмо мое просьбою: будьте уверены в моей готовности служить долго у Гроба Господня под руководством тайников мыслей и воли Краснейшего мудростью и добротою паче всех сынов человеческих; но пожалуйте, тихонько пропойте со мною первые слова церковной песни: Иже херувимы тайно образующе⁷⁶.

Печ. по рукописному тексту письма, приведеного полностью, с небольшими пропусками, в записке архимандрита Антонина (Капустина) – А.П. Озерова «Замечания на статью Жемчужникова “Православный Восток и Россия”» (1858) // АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 21–73 (см.: ниже, в настоящем томе: Приложение 1). Опубликовано П.И. Бартеневым без указания имен автора письма и его адресата, с примечанием: «Характерное письмо это печатается здесь с подлинника» (Письмо из Иерусалима от русского архимандрита к нашему поверенному в делах в Константинополе // Русский Архив. 1878. № 7. С. 350–353).

Иерихон 10 апреля 1853 г.

Я, нижеподписавшийся, сим свидетельствую, что домочадец настоятеля Духовной Миссии нашей в Иерусалиме архимандрита Порфирия, именем Фрументий, из черного племени Абиссинского, тринадцатилетний возрастом, крещен и миропомазан был мною по обряду Восточной Православной Церкви в 9-й день апреля 1853 лета Господня, и что восприемным отцом его был помянутый настоятель.

Состоящий при Миссии иеромонах Феофан.

При крещении присутствовали:

Состоящий при Миссии студент Петр Соловьев.

Профессор Казанской Духовной Академии Николай Ильминский⁷⁷.

Чиновник министерства народного просвещения Алексей Кисловский⁷⁸.

1853 года 10 апреля.

Печ. по изд.: Порфирий (Успенский), епископ. Книга бытия моего. Т. 5. СПб., 1899. С. 44.

Иерусалим 3 мая 1853 г.

3 <мая>. Воскресенье. У меня обедали почетные святогробцы в рясах. Я говорил им об учреждении церковно-археологического музея при Патриаршем училище в Крестном монастыре и о постепенном собрании тут палестинских ископаемых и неископаемых древностей, монет, рукописей, икон и проч., и проч. Но это предложение мое не было исполнено, потому что святогробцы привыкли сидеть в потемках.

Печ. по изд.: Порфирий (Успенский), епископ. Книга бытия моего. Т. 5. СПб., 1899. С. 124.

Иерусалим 2 июля – 1 августа 1853 г.

2 <июля>. Четверток. Сегодня в приходском училище арабском введено мною церковное пение не по нотам, а с голоса. Мальчики по памяти пели «Каддус Аллах» = Святый Боже, «Я’раб-Е’рхам» = Господи помилуй и Милость мира – по-гречески. Этот первый опыт доказал, что дети скоро навыкнут петь стройно. Они даровиты.

4. Суббота. На днях, по распоряжению училищного попечительства и по указаниям моим, переделана внутри патриаршая школа. Теперь в ней просторнее и воздух чище. Внешние (т. е. приходящие – Н.Л.) воспитанники посещают ее ежедневно и учатся прилежно.

Желая постепенно ввести единство обучения во все арабо-приходские школы, подведомые Иерусалимскому Патриарху, я предлагал учебному попечительству воспользоваться временным пребыванием здесь учителей, приехавших из Рамлы и Лидды, и просить их перенять введенный мною способ обучения детей. Предложение мое было принято охотно, и эти учителя на днях несколько раз посещали здешнюю арабскую школу и усвоили все приемы обучения. Слава Богу! Семена мои падают на добрую почву.

...Каменная постройка дома для меня кончится на следующей неделе. Затем начнут покрывать его черепицею по деревянным стропилам.

25. Суббота. Каменная кладка нового дома для нас кончена ровно две недели назад тому, в субботу, а нынешнюю субботу этот дом покрыт черепицею. На следующей неделе будут подновлять кое-что в жилье верхнем и нижнем. Дом будет очень хорош.

Август, 1. Суббота. На днях произведены были испытания учеников Патриаршего училища. Ответы их были удовлетворительны. Теперь Иерусалимский Патриарх может говорить по совести, что у него есть духовное училище. По окончании испытаний все ученики приходили ко мне с поклоном. Я заслужил это почтение, потому что неослабным настоянием своим одел их пристойно, улучшил их стол, снабдил их учебными книгами и переделал их помещение так, что им теперь и просторно, и весело.

Печ. по изд.: Порфирий (Успенский), епископ. Книга бытия моего. Т. 5. СПб., 1899. С. 132–133,135.

Иерусалим 9 октября 1853 г.

Друже! Последнее письмо Ваше и при нем пять книг доставил мне г. Вебер. Вы пеняете, что я не пишу к Вам. Но как писать, когда у меня глаза болят? Не без усилия черчу и эти строки.

Все дела у нас идут, как прежде. Дом наш отстраивается. Внутри великолепно. Училище в Лидде открыто. Патриаршая книгопечатня работает. Абогош и Лахам дерутся⁷⁹. Беда от турков! Пора прогнать их в Мекку и Медину.

Вы не хорошо делаете, что заставляете наместника <митрополита Мелетия> ссужать деньгами девицу Бодрову⁸⁰. И без нас у него много нищих. Перестаньте срамиться и вышлите из Иерусалима всех наших бродяг, которые по улицам собирают щепки. Да напишите, кому следует, что нашей Духовной Миссии в Святом Граде не на что купить ладана, елея, свеч и проч. Стыд и срам, и ужас!

Простите. Молю Бога, да сохранит Он Вас и все Ваше семейство.

Печ. по изд.: Порфирий (Успенский), епископ. Книга бытия моего. Т. 5. СПб., 1899. С. 152.

Иерусалим 13 октября 1853 г. – 8 мая 1854 г.

Октябрь, 13. Вторник. Наконец, сегодня в три часа пополудни австрийский консул Пиццамано⁸¹ лично объявил мне вот что: Россия воюет с Турциею; он из Бейрута получил предписание покровительствовать русским в Иерусалиме в течение шести месяцев; консул Базили уедет в Ливорно на французском пароходе в следующее воскресенье; вице-консулу <в Яффе> Марабути дана рассрочка на 10 дней; потом и он должен оставить Яффу и ехать в Грецию⁸².

15. Четверток. Консул Базили письмом от 10 октября, за № 175-м, уведомил меня, что он по случаю войны России с Турцией удаляется в Ливорно и что все русские, проживающие в Палестине, поручены покровительству австрийского консульства. Из письма его видно, что <он> не получил никакого особенного приказания касательно нашей Духовной Миссии в Иерусалиме. Посему я не знаю, что делать в настоящих затруднительных обстоятельствах. Мысль ехать в Грецию, по совету Базили, ослабляется мнением, как бы эта поездка не почтена была своеволием. А намерение остаться в Святом Граде уничтожается и страхом от врагов, и мучительностью от перерыва сношений с начальством, и предвидением неблагоприятного нам наушничества здесь латинских монахов и английской духовной миссии, и французского посольства, и, наконец, безденежьем. Ибо мне и сотрудникам моим высланы окладные деньги только за январскую треть сего года, которых, разумеется, недостаточно для нашего содержания не только в следующем, но и в текущем году.

18. Воскресенье. В Святогробском храме прочитан был фирман о войне России с Турцией, и здешним христианам внушено молить Бога о даровании султану победы над нами. Одначе, ничья молитва не вознеслась к небу.

31. Суббота. После вечерни я передал Архангельский монастырь в заведование патриаршего наместника.

Ноябрь, 4. Середа. А моя учебная попечительская деятельность отцвела. Сегодня я в последний раз заседал в ефории и ввел преподавание географии в народном училище. По моему настоянию открыта школа в деревне Бет-Сахуре близ Вифлеема.

<…>

1854. Апреля 1. Сегодня австрийский консул Пиццамано объявил мне официально, что мы можем проживать здесь до 17 апреля, а с пересрочкою до 5 мая, и примолвил, что корпус Лидерса⁸³ перешел Дунай и что это напугало турков в Стамбуле.

Мая 1. Сегодня выехал из Иерусалима известный Вильгельм Пальмер⁸⁴. Он гостил у меня несколько дней. Каждый вечер, в минуты нашей прогулки по монастырской террасе, я уговаривал его принять православие и каждый раз слышал от него один ответ: я уважаю вашу древнюю Церковь, но не могу быть членом ее, потому что она стоит под гнетом царской власти и потому что не распространяется вне пределов вашей империи. А это значит, что в ней нет преизбытка благодати Божией... Наконец, я отступился от него. А приезжал он ко мне в Иерусалим за тем, чтобы пользоваться моими выписками из непечатных заметок газского митрополита Паисия о нашем Патриархе Никоне.

Мая 5. Сегодня кончился срок нашего пребывания в Иерусалиме, данный Портою. Я решился выехать отсюда с о. Феофаном и г. Соловьевым и с 13-ю поклонницами нашими.

...В десять часов дня я простился с добрейшим наместником достоуважаемого мною Патриарха Иерусалимского преосвященным Мелетием. Он уплатил деньги австрийскому пароходу за наших (13) поклонниц от Яффы до Триеста, а меня уверил, что библиотека моя и все вещи мои будут сбережены в тех ящиках, в которых я сложил их и припечатал, и даже не будут вынесены из келий, кои занимал я в Архангельском монастыре.

Мая 7. Пятница. Завтра чуть свет я выеду из Святого Града. Мое дело кончено здесь. С греческим духовенством я ладил так, что Патриарх Кирилл поручил мне заведование всеми православными училищами в Палестине и Патриаршею школою в Крестном монастыре. Из числа этих училищ девичье в Иерусалиме и отроческие в Рамле и Лиде открыты и упрочены моим усердием и умением. А бедные церкви в нескольких селениях получили от меня церковные облачения. Туземное арабское племя я за уши тянул к светлому верху. По моему настоянию помещены в Патриаршей школе юные туземцы, дабы со временем они послужили наставниками детей в их родных селах...

Мая 8. В четыре часа пополуночи мы выехали из Святого Града.

Печ. по изд.: Порфирий (Успенский), епископ. Книга бытия моего. Т. 5. СПб., 1899. С. 152–153, 155, 162, 212–213, 214, 215, 216.

С.-Петербург 29 января 1855 г.

Подлинник

Ваше Превосходительство!

Честь имею представить Вам при сем Отчет о действиях моих 1) по управлению вверенною мне Миссиею и 2) при Апостольской и Патриаршей кафедре в Иерусалиме. Он написан искренно.

Поскольку мне дано было такое новое послушание, при исполнении которого я должен был изобретать и язык, и такт деловой, и даже приучать переводчиков моих к осторожной и искусной передаче моих мыслей и желаний иностранцам, то можно надеяться, что при высшем воззрении на действия мои в Иерусалиме будут прощены ошибки мои, как безвредные, и как ошибки человека, не имевшего никаких предварительных преданий и примеров совершенного служения при Патриарших кафедрах на Востоке.

Ошибки принадлежат мне. А пользы, какие принесены Палестинской Церкви со времени учреждения нашей Духовной Миссии в Иерусалиме, суть плоды Вашего христианского участия в судьбе сей Церкви. Я же послужил только проводником этой живительной силы Вашей.

Бог да поможет Вам во всех общеполезных делах Ваших. Такова молитва моя о Вас. А глубочайшее уважение и совершенная преданность моя к Вам всегда одинаковы и неизменны.

Архимандрит Порфирий

1855 года 29 января.

Александро-Невская лавра.

Действия архимандрита Порфирия в Иерусалиме

Архимандрит Порфирий, избранный Святейшим Правительствующим Синодом в 31 день июля 1847 года для управления нашею духовною Миссиею в Иерусалиме, Высочайше учрежденною 11-го февраля того же года, принял эту новую должность с тем разумным послушанием, которое укоренено в чаянии Божией помощи, в доверии к мудрым наставлениям начальства и в сознании благотворности поручаемого дела. Ведая состояние Православной Церкви на Востоке, и особенно в Палестине, и желая споспешествовать ее благу по указаниям высшим, он с радостью вступил на новое поприще, никем не проложенное для него, и семь лет проходил оное осмотрительно, бодренно, терпеливо и благоуспешно.

На основании его келейных записок, деловых сношений с разными ведомствами нашими на Востоке и Севере и переписки с властными предстоятелями Гроба Господня излагаются действия его.

I. По управлению вверенною ему Миссиею.

II. При Апостольской и Патриаршей кафедре Иерусалимской.

I. Действия по управлению нашею Миссиею

Архимандрит, сообразно с наставлениями, данными ему при отправлении в Иерусалим, испросил у тамошнего Патриарха благословение совершать богослужение на церковнославянском языке в занятом нашею Миссиею монастыре Архангельском. Эта душеспасительная обязанность исполняема была им с братиею по уставу церкви, постоянно, чинно, и применительно к древнему греческому обряду, так что обедня начиналась очень рано, вначале ее петы были целые псалмы – Благослови и Хвали душа моя Господа, – а на великом выходе, при соборном служении, произносим был возглас, – всех вас да помянет Господь Бог и проч., – сперва на северной стороне церкви, потом на западной и южной, и, наконец в средине молитвенно воспоминаемы были Благочестивейший Государь со всем Августейшим семейством Его, Святейший Синод наш и Патриарх Иерусалимский. Самые ризы, под надзором архимандрита, сшиты были покроем греческим. Поскольку местные христиане, чествуя чудотворную икону Архангела Михаила в занятом нашею Миссиею монастыре, обыкли по понедельникам слушать обедню в храме его на родном языке, то сей обычай не только был поддержан, но еще обращен в повод к большему утешению их выдачею жалованья (34 руб. сер. в год) арабскому причту и допущением благовеста в монастырский колокол, чего с давних времен не сподоблялись наши единоверцы в Иерусалиме.

Природная склонность архимандрита к порядку и приличию, поддерживаемая памятованием апостольской заповеди о домоправлении пресвитера, отразилась в домашнем быту вверенной ему Миссии. Все службы и келлии, занятые ею, снабжены были необходимыми вещами и убраны пристойно и скромно. В этом отношении архимандрит не отличался от сотрудников своих. Его заботливость об удобстве их жизни нашла домашние средства к тому, а бережливость при частой проверке целостности всех вещей и при строгом наказе братии и слугам платить их стоимость в случае утраты или повреждения оных, сохранила все имущество Миссии без ущерба. Поскольку спокойствие в доме частию зависит от выбора хорошей прислуги и от благоразумного и человеколюбивого управления ею, то такое дело удалось архимандриту как нельзя лучше. Все наемные служители у него были православные арабы из честных семейств. Каждому из них назначено было свое дело и в свое время, в предотвращение замешательства и ссор между ними. Достаточное жалованье им, обхождение с ними как с домочадцами, а не как с рабами, и порядок в хозяйстве удерживали их при Миссии, и они служили ей верно, честно, со страхом и любовью.

Архимандрит кормил и поил всю духовную семью свою, как благоразумный и устроенный домовладыка. Общая трапеза, не скудная, предлагаема была в определенные часы с молитвами. Все являлись к нарядному столу в пристойных одеждах. Насыщение тела соединялось с питанием души. Ибо во время завтрака, обеда и ужина всегда шли ученые разговоры на разных языках, так что гостиная или столовая служила школою языкознания и разнообразного ведения. Поскольку деньги на общий стол получаемы были в Иерусалиме по истечении третей года, и даже через шесть и семь месяцев, то архимандрит еще в первый год пребывания своего там позаботился о скоплении столовой суммы, лишив себя и братию кой-чего – тем охотней, что некое лишение признавалось нужным при борьбе с новым климатом. Этою мерою дано было однажды навсегда правильное движение столовому окладу Миссии, так что ежегодно возрастали остатки его, тогда как содержание церкви и слуг и расходы на письмоводство и почту, по причине позднего получения денег на эти предметы и в малых количествах, взаимообразно производимы были из собственности архимандрита. Что касается до гостеприимства, то оно у него согласовалось с местными обычаями и обстоятельствами. Редко он давал званые обеды; но нередко разделяли с ними обычную трапезу то греки, то арабы, то сириане, то копты, то англичане. Некоторые из русских поклонников долго жили под кровом его обители и ели с ним хлеб-соль, не потому, что нуждались в том, а потому, что взаимное братство о Господе соединяло сердца. Дверь келии архимандрита всегда была растворена настежь, в точном смысле сего слова. Но он принимал всех приходящих к нему, обыкновенно, в три часа пополудни, дабы утреннее и предобеденное время не пропадало для науки и монашеского безмолвия и дабы в минуты роздыха от занятий можно было спокойнее, вежливее и с пользою беседовать с гостями или просителями. Исключение из сего правила было сделано только для иерусалимских владык и европейских консулов; но и те уважали это правило и сообразовались с ним.

Известно дело о постройке дома в Иерусалиме для нашей Миссии. В этом деле архимандрит принимал сильное и многостороннее участие. Он начал его. Он вел личные переговоры о нем с Патриархом Иерусалимским и осмотрительную переписку с нашим консулом в Бейруте и с поверенным в делах в Цареграде. Он, по местным соображениям, поддерживал в сем Патриархе благородную мысль построить помянутый дом без всякого вознаграждения с нашей стороны. В его келье Блаженнейший Владыка, сняв с себя камилавку и призвав Бога во свидетеля своей искренности, обещался сделать всевозможно лучшие покои для русского духовенства и отдал под них прекрасное место в своем саду, а уезжая из Святого Града, велел строить их так, как будет угодно дорогому для него пожильцу в них; и этот пожилец, благодаря такой любвеобильной доверенности Патриарха, окончил строение по своим чертежам, изящно снаружи и удобно и великолепно внутри. Но не суждено было ему обитать в нем. По крайней мере он оставил по себе прекрасный памятник своих познаний в зодчестве, своего изящного вкуса и неутомимого труда.

Архимандрит обязан был наблюдать за поведением подчиненных ему лиц. Эту обязанность он исполнял точно, соединяя власть начальника с добротою брата и друга. Впрочем, ему легко было управлять сподвижниками своими, потому что Бог дал им трезвые души и тела, кротость, послушание, трудолюбие и терпение. Только с самого начала требовалось приучить их к вежливому обращению с людьми. Ибо они, взросши под немытою мантиею, имели некоторые недостатки; например: отвечали на вопросы своего начальника, стоя задом к нему, или во время беседы с каким-нибудь архиереем зажимали глаза, либо принимались читать книгу и прочее. Эти и подобные недостатки скоро изгладились в них, а добрые качества остались навсегда, так что в нашей Миссии Иерусалимской в течение семи лет не бывало не только ссор и взаимных огорчений, но и размолвки; постоянно же господствовали единодушие, дружба, уважение и любовь к настоятелю и сердечное радование его самого о добрых чадах, данных ему Богом. В сем отношении эта Миссия служила образцом христианского общежития, и ее, по справедливости, должно назвать благолепною печатию Российской Церкви.

Степенности жития наших братьев иерусалимских способствовали ученые занятия. Распределение их поручено было архимандриту. Он, собирая точные и полные сведения о Церквах Восточных, как православных, так и инославных, и зная, сколько нужно языковедение для достижения сей цели, посвятил труды свои многостороннему изучению внешнего и внутреннего состояния этих Церквей в прошедшем и настоящем времени, и подчиненных своих занимал этим предметом и побуждал их основательно изучать языки еллинский, новогреческий, латинский, арабский и французский. Для большего успеха их в языкознании, и особенно в разговоре на наречном новогреческом и арабском, приглашены были архимандритом собеседники грек и араб, которые и жили под кровом его, получая содержание и небольшую плату, частию из церковной суммы Миссии, частию из столового оклада. Ученые занятия продолжались непрерывно и довольно успешно. Поскольку отчеты о них представляемы были начальству ежегодно, то и нет надобности перечислять их здесь. Довольно заметить только, что ученый руководитель наших братий иерусалимских не остался у них в долгу. Ибо он своим примером и советами поощрял их к прилежному учению, неутомимо исправлял их переводы и сочинения и путешествовал с ними по Востоку для обогащения их многосторонними познаниями в живом обращении с разноплеменными людьми и при близкой наглядности на природу и памятники христианской древности.

Архимандриту предписано было действовать единодушно с нашим консулом в Сирии и Палестине по общему долгу христианства и службы Отечеству и уведомлять его о всем, что узнано особливо важное и требующее внимания относительно к Православной Церкви на Востоке. Постигая важность сего предписания, он с должным вниманием принимал и немедленно исполнял все доверительные предложения консула, касающиеся дела и пользы сказанной Церкви; например: по приглашениям его осмотрительно сделал измерения, чертежи и рисунки харема на крыше Святогробского храма⁸⁵ и изложил требуемые мнения о нем; склонил Антиохийского Патриарха Иерофея скорее выехать из Иерусалима, куда он прибыл против воли предстоятеля Гроба Господня и без согласия Великой Церкви Цареградской, послал денежное вспоможение православным жителям Малулы, ограбленным турецкими солдатами, а патриаршего наместника в Святом Граде убедил пожертвовать утварь и ризницу в Алепп, где, как известно, мусульмане до крайности разорили всех христиан, и проч. Что касается до уведомления консула о движении дел в Иерусалиме и о происшествиях в Святой Земле, то ему часто сообщаемы были архимандритом самые свежие и верные известия о всем этом, так что он с полным доверием основывался на них в своих донесениях начальству. Нет надобности излагать здесь эти известия: довольно заметить, что они составляют драгоценный материал для истории Палестины и Сирии.

Вообще вся деловая переписка архимандрита с разными ведомствами и лицами ведена была своевременно, отчетливо и тщательно. А дела вверенной ему Миссии хранятся в должном порядке.

II. Действия его при Апостольской и Патриаршей кафедре Иерусалимской

Редкий жребий выпал архимандриту Порфирию. Ему первому и в первый раз от тех пор, как существует Церковь Российская, назначено было послушание при Апостольской и Патриаршей кафедре в Святом Граде. Он сознавал всю важность сего назначения и в крепком уповании на Бога исполнял данное ему послушание по мере своих дарований, познаний и опытности.

Между ним и Патриархом Иерусалимским был тот сердечный лад, который происходит от непостижимого сочувствия лиц, рожденных в разных странах, обнаруживается угадыванием взаимных мыслей и желаний и усиливается оценкою обоюдных услуг и качеств добрых. Ежели позволено выразить этот лад их подобием, то он был то же, что слияние дождевых капель с потоком. Нередко случалось архимандриту являться к Патриарху тогда, когда этот сам собирался идти к нему, или заговорить о таком деле, которое сильно занимало Его Блаженство. В таких случаях оба они искренно и приятно сознавались, что души их присущи одна другой. Владыка дорого ценил как содействие архимандрита к возведению его на патриаршую кафедру⁸⁶, так и уважение к его сану и особе, служившее примером для иерусалимского духовенства. А архимандрит уважал его как святителя благоразумного, трезвенного, доброго и ревностного к духовным пользам его паствы. Боголюбезное согласие их в духе обнаруживалось и на деле. Патриарх, почитая и называя нашего архимандрита своим, предоставил ему первенство в лике высокопреподобных отцов святогробских, прибегал к его советам, исполнял многие просьбы его, угодил ему соизволением сломать все верхнее жилье дома, назначенного для нашей Миссии, и заменить оное новою постройкою, вверил его попечению все училища палестинские, несмотря на удивление тому своих. Архимандрит ответил Его Блаженству усердным устройством этих училищ, благотворениями его пастве и склонением противников его к смирению и послушанию.

Взаимные отношения патриаршего наместника и нашего архимандрита, с начала до конца, были мирны и единодушны. Происходили между ними прения о делах церковных и училищных, но без огорчения и размолвки. Ибо их души соединены были одною любовью о Господе. Обстоятельственные скорби и радости первого не были скрываемы от второго. Когда наш труженик с разбитою ногою лежал в дикой дебри между Иерусалимом и Яффою, тогда Его Преосвященство прислал своих монахов ухаживать за ним и плотника с досками для сделания носилок. Такая помощь в самое горькое время внушена была сердцем любящим. Однажды наместник, пользуясь отъездом архимандрита в Царьград, просил его уговорить Патриарха, чтобы он выслал оттуда деньги на потребности Святогробского монастыря. Это было исполнено. Замечательное доверие к поклоннику, прибывшему в Иерусалим чуть не с берегов Ледовитого моря!

Обращение сего поклонника с прочими владыками, пребывающими в Святом Граде⁸⁷, было почтительное, но без дружбы. С одним из них, именно с Неаполийским архиепископом⁸⁸, нельзя было и сблизиться, потому что он не расположен был к своему Патриарху, а к русским не благоволил, любя турков и гласно говоря, что дела о св<ятых> местах шли бы лучше без влияния русского. Прочие архиереи, как-то: Газский, Севастийский, Фаворский и Филадельфийский, любили русских и были достойны почтения за их добродушие, смирение и житие степенное. И поскольку они не посещали своих епархий, не помышляли и даже слышать не хотели о перемещении из Иерусалима на кафедры свои, то архимандрит, погоревав о таком бессоюзии их с православным народом арабским, решился остаться в почтительном отдалении от них, а дабы такая решимость не объяснена была туземцами неблагоприятно, под рукою дал знать им, что он не часто посещает архиереев, потому что они очень далеко живут. Арабы поняли двойной смысл этих слов. Предполагается, что владыки, о которых идет речь, зная мысли русского богослова о незаконном пребывании их в Иерусалиме, были недовольны им. Но их недовольство поучительно тем более, что им поставляем был на вид пример митрополитов Вифлеемского и Птолемаидского, пребывающих в своих епархиях, и предлагаемо было условие приезжать в Святой Град на праздники Рождества и Воскресения Христова по древнему обычаю для исповедания поклонников и совершения прочих треб.

В отношении к остальному духовенству греческому архимандрит держал себя так, что оно смотрело на него как на монаха, любящего безмолвие и науки, как на приверженца патриаршего и как на ревнителя духовных польз арабского единоверного племени.

Православные туземцы сначала воображали, что русский архимандрит прислан в Иерусалим с уполномочением обратить в их домашнюю пользу милостыню Российской Церкви, высылаемую ко Гробу Господню, и видя противное, перестали надеяться на него, и даже выразили безнадежность свою в известном послании Святейшему Синоду нашему. Но когда впоследствии узнали, что из кельи его ни один арабский священник не выходил с пустыми руками, что сельские церкви снабжаются от него ризницами, и что попечением его устрояются училища, учреждается арабская типография, увеличивается жалованье наставникам и дается пособие сирым ученикам – тогда увидели в нем своего благодетеля. Но тогда и архимандрит дал им почувствовать, что от усердия его они должны ожидать лишь духовных польз.

Верный этому началу, он не вмешивался в житейские дела иерусалимских христиан и не ходатайствовал за них пред наместниками, когда они просили то переместить их из одного монастырского дома в другой, то понизить плату за квартиру, то определить кого-либо к должности при монастыре греческом, то ссудить их заемом денег для торговых оборотов и т. п. Такого рода просьбы отклоняемы были тем решительнее, чем своенравнее, или неблагословнее, или подозрительнее, или несбыточнее казались они.

Архимандрит сильно скорбел о жалком состоянии православных христиан в Палестине, как духовном, так и вещественном. Эта скорбь побуждала его часто являться к Патриарху и наместнику и дружески советовать им делать все, что только можно, для блага туземцев. Припоминаются здесь советы, просьбы и предложения его, видоизмененные, неисполненные и приведенные в действие.

Советовано было им водворить архипастырей в Газе, Набулузе, Назарете, и за Иорданом – в Караке или Сцалте для наставления тамошних священников и их паствы в законе Евангельском и церковном, для призрения вдов, сирот и бедных и для отпора влиянию протестантов. Но этот совет не исполнен был под тем предлогом, что там нет архиерейских домов и дорого обойдется содержание епископов, живущих в Иерусалиме на свой счет. Впрочем, в Карак и Набулуз посланы два греческие монаха управлять делами тамошних христиан, собирать с них подати в султанскую казну и ходатайствовать о них пред мусульманскими властями. Набулузскому поручена и Назаретская епархия. Архимандрит рад был и этой полумере, после которой легче переместить архиереев на их кафедры.

В первые дни февраля месяца 1851 года набулузские священники от лица своих прихожан, незадолго пред сим отринувших учение Англиканской Церкви и снова принявших православие, просили наместника учредить у них училище и дать им наставника, который бы мог обучать детей их греческому языку, нужному при сношениях с <Святогробским> монастырем, с поклонниками и купцами. Наместник назначил было к ним учителя иерусалимской народной школы Фараха, знающего надобный язык, но принужден был отменить это распоряжение по причине ропота местных священников и их прихожан, которым не хотелось лишиться в Фарахе усердного наставника детей их и изрядного певца в церкви апостола Иакова⁸⁹. Вместо него избран был молодой грек, в рясофорстве⁹⁰, Нифонт, умеющий говорить по-французски и арабски.

Наш архимандрит, узнав о сем деле и предвидя, что рясофор по слабости своего здоровья не будет учить детей, а займется хлопотами по делам христиан, позвал к себе Фараха и уговорил его перейти в Набулуз только на шесть месяцев для учреждения училища. Но иерусалимляне и их пастыри опять возроптали и принудили наместника оставить его в Святом Граде. Эта неудача огорчила нашего труженика. Самоуправство арабов, при их невежестве, показалось ему величайшим злом, которое губит православие в Палестине. Он покушался еще раз уладить дело. Но напрасно истощал пред упорными красноречие свое, напрасно говорил им, что Евангелие учит любить ближних и помогать им во всяких нуждах, что единодушие и взаимная помощь суть крепкие оплоты против ухищрений врагов нашей святой веры; напрасно поучал их притчами о бессильных ласточках, прогоняющих ястреба своим множеством, и о неразумных овцах, видящих волка, пожирающего одну из них, и говорящих между собою: «Мы целы, так не пойдем к пастуху, и будем пастись в россыпь»; напрасно обещал им другого учителя на место Фараха и грозил им прещением Божиим за невспоможение ближним в годину их нужды (<Фарах умер в начале февраля 1853 года – Здесь и далее примеч. епископа Порфирия.>). Темное упорство победило просвещенную ревность. Фарах остался на прежнем месте. Нифонт отправился в Набулуз в качестве игумена, и, хотя устроил там учебную комнату, но она осталась пуста.

В Фаворской епархии есть православная деревня Ольма. Поскольку жители давно не имеют священника своего, то архимандрит просил Фаворского епископа Неофита рукоположить им одного иеродиакона из валахов (румын – Н.Л.), знающего арабский язык разговорный и книжный, или кого-либо другого и предлагал от себя ставленнику годовое жалованье (1200 пиастров). Но, к сожалению, это доброе дело не состоялось, по роковому в Иерусалиме бессоюзию греческих владык с арабским племенем.

Нередкие обращения православных палестинцев в унию и протестантство побудили архимандрита вникнуть глубже в причины сего зла. Холодность к ним помянутых владык, невежество арабского духовенства, бедность горожан и поселян, обольщаемая золотом лжеапостолов, и вековечные раздоры между ними не объясняли ему вполне перемены вероисповедания, завещанного предками и поддерживаемого привычкою, совестью и благоговением к Св. Огню, перемены, после которой часто следовало раскаяние. Предполагалась еще какая-либо важнейшая причина тому, и она открыта.

Законоположение нашей Церкви о степенях родства при браках не соразмеряется с нравами и нуждами туземного племени. Арабы, дорожа своим имуществом движимым и недвижимым, не хотят передавать его ни в чужие, ни в дальние роды посредством брака и наследства, и потому домогаются позволения венчаться в близких степенях родства. Греческие архиереи запрещают им это. А они, не терпя их запрещения, принимают то унию, то протестантство, кои не стесняют их в подобных обстоятельствах, или принуждают своих священников исполнять их волю. Эти, по единомыслию с ними, венчают незаконные браки. За то архиереи налагают на них епитимьи, браков же не расторгают, зная, что никто их не послушает. Но священники глумятся над прещениями своих архипастырей или грозят им принятием унии либо лютеранского учения.

Узнав эти беспорядки, наш архимандрит советовал иерусалимским владыкам руководствоваться правилом единого вселенского Собора, предписывающим поступать иногда не по строгости закона, а по снисхождению, и упрашивал их подражать великой Церкви Константинопольской, которая разрешала арабам Ранфским на Синае и грекам калькуттским и дакским в Индии брачиться в близких степенях родства по неизбежной необходимости. Но ему отвечали, что такой необходимости нет в Палестине, где немало православных христиан, что если уступить арабам йоту в законе, то они потребуют отмены в нем альфы и омеги, и что лучше потерять непокорных христиан, нежели изменить закону. Одинокий архимандрит, встретив у Гроба Господня борьбу двух начал управления церковного, именно, начала униатско-протестантского, ослабляющего соборные законоположения ради удержания христиан при догматах веры, и начала Греческой Церкви, жертвующего непослушными ей чадами целости догматов, правил и уставов церковных, принужден был молчать и бездействовать – тем более что сам не знал, какого начала держаться, и, чувствуя смущение в своей совести и пугаясь мысли о том, что Палестинская Церковь сама в себе носит зародыш смерти, видел крайнюю надобность как в соборном решении описанного дела, так и в установлении верховного средоточия единой иерархической власти православной, где бы то ни было, только не в одном лице.

В Иерусалиме, при апостолах, диаконы заботились о помещении, пропитании и благочинии вдов, сирот и бедных, а теперь все дело исполняют там избранные священники. Они, по благословению Патриарха и наместника его, помещают их в домах монастырских и наемных, раздают им деньги из казны святогробской пред Рождеством и Воскресением Христовым и разбирают их домашние ссоры, неудовольствия и дела. Поскольку же свойственное всем людям пристрастие к родным и знакомым нередко нарушает долг справедливости, и поскольку от сего нарушения возникает ропот обиженных, так что наместник принужден бывает переменять духовных приставников, и однако снова встречается с прежними несправедливостями и неприятностями, – то архимандрит, желая уладить и это дело, советовал ему учредить правильное попечительство о бедных и сирых христианах из лиц духовных и мирских, в видах удаления всякого пристрастия и соблюдения справедливости. Но совет его не принят был, и почему же? Потому, что с учреждением такого попечительства уменьшится-де власть Его Преосвященства. Напрасно архимандрит объяснял ему, что этою мерою власть его только облегчится, а не уменьшится. Странная боязнь предоставить малейшую распорядительность туземцам и привычка делать все так, как делалось прежде, устранили совет умный и благотворный.

По этой же привычке и по нерадению о благосостоянии злополучных христиан арабских не было приведено в действие предложение архимандрита образовать из них искусных ремесленников, как-то: иконописцев, столяров, переплетчиков, портных и прочее. Выписывают в Святогробский монастырь мастеров и разные вещи из Царьграда, или заказывают работы местным евреям, армянам и католикам, а своих оставляют без художного дела и предпочитают лучше поить и кормить их даром, нежели занимать ремеслами. После сего понятно, как ропщут туземцы на властных старцев Пеласгова рода⁹¹. Правда, эти туземцы сварливы, упорны, тщеславны и ежели умеют обстрогать доску, или вывершить кривой свод, то почитают себя превосходнейшими в свете столярами или зодчими. Но эти недостатки можно искоренить в них учением и хлебным поощрением к усовершению в художествах.

Ремесленная промышленность и торговля поддерживаются и облегчаются заемом денег с известными условиями. В Палестине хотя и можно занимать их у зажиточных мусульман и евреев, но первые, почитая грехом брать лихву, требуют в залог движимую или недвижимую собственность, вторые же берут непомерные росты. А православные туземцы в городах и деревнях, по крайней бедности своей и по неимению поземельной собственности, не могут представлять залогов заимодавцам и платить большие проценты. По сей причине вся промышленность и торговля перешла от них в чужие руки, и нищета одолела их так, что греческий монастырь принужден снабдевать их всем необходимым и взносить подати за целые деревни. Это зло поразило нашего архимандрита, и он, желая сколько-нибудь улучшить состояние единоверных арабов, предлагал наместнику Патриарха учредить ссудную казну с малой лихвою, но, по совещании с ним, признал это невозможным, во-первых, потому, что турецкое правительство, по учению Корана, не поддержит такого учреждения, во-вторых, потому, что должники не уплатят ни заема, ни процентов, и в случае понуждения их к тому перейдут или к протестантам, или к католикам, в-третьих, потому, что в Иерусалиме нет ни одного порядочного семейства арабского, которому можно было бы безопасно поверить ссудную казну, с тем чтобы оно под своим именем давало деньги в рост и таким образом освободило бы тайного заимодавца от хлопот, неприятностей и тяжб. По рассмотрении сих препятствий наместнику предложена была другая мера, именно, учреждение Русской ссудной казны, из которой выдавались бы деньги в заем от имени переводчика нашей Духовной Миссии, кому с лихвою, кому без нее, и предложена с вопросом: «Будет ли приятна сия мера предстоятелям Гроба Господня, когда ею установится перевес благотворного влияния на туземцев в придвории русского духовенства?» Его Преосвященство отвечал, что такая мера, весьма полезная для бедного народа, будет принята всеми с восторгом. После такого совещания оставалось приискать ссудный капитал, по крайней мере, в 10 000 рублей серебром на первый раз. Но война Турции с Россией помешала приступить к сему общеполезному предприятию.

Посреднику между двумя народами, или Церквами, не всегда удается сделать все, что он по верному расчету почитал полезным. Но ежели выполняются главные и важнейшие предначертания его, то надобно признать в нем счастливую способность к иностранным делам. Таков наш послушник при Апостольской и Патриаршей кафедре Иерусалимской. Некоторые советы его не были приняты, а некоторые уважены и приведены в действие.

Он неоднократно советовал Иерусалимскому Патриарху сберегать казну святогробскую и излишки ее полагать в русские банки для приращения ростами, поставляя на вид уменьшение числа поклонников Гроба Господня против прежних годов, сомнительное положение Турции и шаткость владения святогробскими имениями в Молдавии и Валахии, которое рано или поздно кончится тем, что или отнимут имения, или позволят продать их частным лицам. Это вычисление вероятностей в будущем вразумило владыку, и он уже положил довольно много денег (160 000 рублей серебром) в наши банки. Для записывания банковых билетов им изготовлены в Вене две книги с бархатным переплетом с серебряными ободочками по краям (в ноябре 1851 года). Одна из них хранится у него, а другая в Святогробском монастыре. Свою книгу он показывал нашему архимандриту 14 октября 1852 года и перелистывал ее для того, чтобы он хотя вскользь заметил немалое число записанных билетов на суммы крупные и небольшие. Такая доверенность много радовала архимандрита. Ибо оказалось, что совет его исполнен.

Подобную радость чувствовал он, когда после двухкратного ходатайства его у наместника о помощи православным в Алеппе и Малуле, ограбленных мусульманами, посланы были туда утварь и ризы (в январе 1851 года).

Во время пребывания нашего архимандрита в Иерусалиме построены новые хорошие церкви в Яффе, Джифне, Рамалле и Рафидии, потому что он настойчиво просил Патриарха утешить православных арабов благолепием храмов Господних. Замечательно, что когда сей послушник наш во второй раз прибыл в Святой Град и явился к патриаршему наместнику, то Его Преосвященство между прочим сказал ему: «Порадуйтесь: в деревнях Тайбе, Бир-ез-зейт и Эн-Арик, кои Вы обозревали в ваше первое посещение святых мест (1844), созданы нами порядочные церкви и снабжены иконостасами, мы не забыли Вашего сердобольного ходатайства о тамошних христианах».

Заботясь об иноплеменных единоверцах, наш труженик у Гроба Господня подумал о покое и своих соотечественников, приходящих на поклонение святым местам, и, заодно с консулом нашим⁹², убедил иерусалимских владык перевесть наших богомолок из сырой, темной и душной обители Екатерининской в лучший монастырь Святых Феодоров, а мужчин – в монастырь Архангельский, где они под надзором его вели себя степенно.

Высшие помышления и пламенные желания архимандрита стремились к тому, как бы помогать нищим и бедным, снабдить палестинские церкви ризами, учредить при них школы, основать учебное управление и печатать богослужебные и душеспасительные книги на арабском языке, и он с помощью Божиею успел во всех этих предприятиях.

Выдача денег бедным жителям Иерусалима, Вифлеема и деревни евангельских пастырей (Бет-Сахуре) производима была им три раза в год, пред Рождеством, Пасхою и Успеньевым днем, не только из милостынной, но и столовой суммы вверенной ему Миссии. Пособия от 5 до 20 рублей серебром порой даваемы были и католикам, даже выходцам из Венгрии и Польши, по заповеди евангельской: любите враги ваша.

Добрые сотрудники архимандрита совершенно сочувствовали его сердоболию к нищим и страждущим братьям восточным. Посему из денег, назначенных на общее содержание их, охотно были выделяемы и посылаемы единовременные пособия Александрийскому Патриарху (1500 пиастров), Синайскому монастырю (2500 пиастров), Диарбекирскому митрополиту Макарию (1000 пиастров) и православным христианам в селении Малуле (800 пиастров), ограбленным турецкими солдатами в 1850 году.

В сердце архимандрита не тесно помещались и сирийские братья, и сестры наши по вере. Кроме благовременной помощи жителям вышепомянутой Малулы, кроме милостыни, единовременно данной Тиро-Сидонскому митрополиту Исаие, он на деньги 715 рублей серебром, собранные трудами его в С.-Петербурге и Одессе, купил масличный сад близ Ливанского города Триполи для арабской женской обители, именуемой Сайданая, ходатайствовал, где следовало, о помощи Диарбекирскому престолу, так что разрешено было принять оттуда двух священников в Москву за сбором милостыни, и в Тире содержал иеромонаха Макария при тамошней церкви во имя Святого Апостола Фомы, высылая ему ежегодно 1200 пиастров жалованья.

Но благотворительность его преимущественно сосредотачивалась в пределах того Апостольского Престола, при котором ему назначено было послушание. От внимания его не укрылась нагота арабских церквей в городах и селах Палестины. Зная, что там каждый иерей имеет лишь одно священное облачение для себя, полотняное или ситцевое, да и то ветхое и грязное, ибо оно дается однажды и навсегда при рукоположении, он пламенно желал облечь в благолепие всех тамошних служителей церкви, и Бог исполнил желание сердца его. Из Москвы ему присланы были 500 рублей серебром на украшение храмов Божиих в Святой Земле. На эти деньги, с присовокуплением к ним немалого выдела из столовой суммы вверенной ему Миссии, он изготовил пристойные ризы в семь церквей, именно в Бет-Сахур, Газу, Лидду, Набулуз, Рафидию, Сцалт за Иорданом и в село Абуд. В каждую из этих церквей посланы были в новых деревянных сундуках два полушелковые подризника, две епитрахили, шелковая и ситцевая, две такие же ризы и две пары поручей и воздухов. Аршин шелковых материй стоил 1 ½ и 2 рубля серебром. Такое благодеяние принято было арабами с радостью и благодарением сердечным.

До постоянного водворения нашего архимандрита в Иерусалиме существовали кое-как три народные школы, одна в сем городе, а остальные в Яффе и Вифлееме, да при каждой сельской церкви священник или какой-нибудь грамотей из арабов обучал чтению и письму немногих малолетков. Книг учебных, даже азбук и прописей арабских не было. Об усовершении способов учения, о приготовлении юношей к должностям церковным и наставническим и образовании женского пола никто и не помышлял. Но в этом мраке духовном наконец появились первые лучи света, и появились с тверди Церкви Российской. Посланный ею в Святой Град архимандрит положил там начало духовного просвещения и установил живое средоточие, из которого оно постепенно будет распространяться во все епархии палестинские.

В 1849 годе, в день памяти воскресения Лазаря (26 марта), осуществлено советное слово об учреждении в Иерусалиме духовного училища для образования наставников и священников. В этот день Патриарх Кирилл после долгой беседы с нашим архимандритом и консулом о сем предмете постановил: 1. вызвать из палестинских епархий на первый раз двенадцать юношей арабских и поместить их в новом доме, назначенном под больницу; 2. пригласить из Дамаска священнопроповедника о. Спиридона для преподавания им Катихизиса, Священной истории и древней арабской словесности; 3. дать ему помещение в одном из монастырских домов и 10 000 пиастров жалованья в год; и 4. соединить вместе питомцев арабского и греческого племени, как для сближения их в духе, так и для взаимного изучения матерних языков их. Сие постановление исполнено было в том же годе. О. Спиридон прибыл к своей должности 24 апреля, а духовное училище открыто было торжественно в 14 день июня в присутствии Патриарха и всего духовенства, при стечении православных христиан. Открытие его в сем году присоветовано было и потому, что тогда унитский (униатский. – Н.Л.) патриарх Максим находился в Иерусалиме с своими епископами и совещался как с ними, так и с римско-католиками о поддержании унии. Надлежало дать почувствовать ему и сообщникам его, что у Святого Гроба заботятся о поддержании Православия, а греческому духовенству показать пример умения повелевать обстоятельствами ради блага Церкви.

Счастливый успех архимандрита в сем деле поощрил его приступить к учреждению в Святом Граде девичьей школы. Предварительно выведав благорасположение туземцев к обучению дочерей их, он начал и кончил это предприятие довольно удачно. Из келейных записок его видно, что сначала им неоднократно предлагаемы были убедительные советы Патриарху и помощникам его касательно необходимости и пользы образования женского пола; потом витийство его подкреплено было пожертвованием 2000 пиастров в пользу нового учреждения при письме к наместнику от 17 декабря 1850 года, а по случаю вклада 55 000 пиастров из милостынной суммы Российской Церкви в начале января 1851 года последовала усильная просьба о скором начатии сего доброго дела. Такая настойчивость не осталась бесплодною. Ибо в том же году устроена была девичья школа, смежно с Святогробским монастырем, и из Константинополя прибыла начальница оной, гречанка (в октябре), а в следующее лето начали посещать ее девочки и обучаться рукоделиям. Архимандрит предполагал со временем ввести в эту школу чтение и преподавание закона Божия и Священной истории. Но настоящая война помешала ему осуществить сие предположение.

Учреждение двух училищ в Иерусалиме, духовного и девичьего, радовало нашего труженика. Но к радости его присоединилась и печаль, когда он узнал, что наставница девочек не снискала доверенности родителей их и осталась с семью или девятью малютками, а начальник духовных питомцев о. Дионисий Клеопа встретил препятствия к надлежащему исполнению своих обязанностей со стороны Святогробского монастыря и местных христиан. Поведение первой огласилось сомнительным, а второму отказывали в самых справедливых требованиях касательно пристойного содержания вверенного ему училища и строгого порядка в нем, нарушаемого своеволием приемышей архимандричьих и архиерейских. Кроме сего, неблагоразумие ефоров⁹³ сего училища произвело недоверчивость и страх в тех родителях, которые решили отдать в него детей своих. Ибо им запрещено было видеть их; кое-какие училищные грехи не были затаены и, разглашенные, напугали отцов и матерей; а взятое с них обязательство, чтобы сыновья их поступили в духовное звание, показалось нарушением древнего права, по которому каждый приход избирает себе в священника кого хочет и кому доверяет. От сего пошли странные толки, будто детей постригут в монахи, будто ушлют их в Грецию потому-де, что там мало народу, будто в Патриаршем училище они погибнут душою и телом. К тому же деревенские мальчики, привыкшие дома к полевой свободе, ходившие в одной рубашке без исподниц и дышавшие свежим воздухом, поступив в школу, где им тесно, душно и не свободно, начали скучать и бегать домой, так что из числа семнадцати их осталось только пять в 1852 году. К довершению беды, о. Дионисий, слушавший уроки богословия в Германии, написал такой училищный устав, на который никак не хотел согласиться Патриарх, прибывший в Иерусалим в сем же году. Ибо в этом уставе, между прочим, сказано было, что начальник Патриаршей школы самовластно управляет ею даже в бытность Его Блаженства в Иерусалиме. Недоразумения, неодобрения и разногласия с обеих сторон дошли до того, что прекратилось преподавание уроков и надзирание за учениками. В таких обстоятельствах Первосвятитель Церкви Палестинской решился прибегнуть к помощи нашего архимандрита, зная его опытность в учебных делах и ревность к православию. В 28 день сентября того же 1852 года он убедил его, во имя Живоносного Гроба, принять звание и обязанности попечителя Иерусалимских училищ. С той поры деятельность нашего труженика ознаменована была самыми счастливыми успехами в устройстве сих и других училищ. Предполагаются благоразумие, сметливость, осторожность, уступчивость, искусное одоление разных препятствий и усердие, с каким он проходил новое поприще, и потому здесь предлагается лишь краткий перечень самых действий его по учебной части.

В тот день, в который поручено было ему попечительство, он ездил с Патриархом и нашим консулом в Крестовский монастырь⁹⁴, и, обозрев строящееся в нем духовное училище, присоветовал Его Блаженству возвести особую горницу для открытых испытаний учеников и два-три покоя для учебного управления, также сделать ванну при больнице. Патриарх одобрил этот совет и упросил советника заняться надлежащим устройством училища, примолвив, что такое дело кажется ему непроходимою горою, ибо нога его никогда не ступала в школу.

После сего архимандрит немедленно позаботился об устранении неприятностей и недоразумений между Патриархом и начальником духовного училища. Не убедив сего последнего исключить из начертанного им устава параграф, странно ограничивающий архипастырское влияние на дела училищные, он склонил первого подписать сей устав, внушив ему, что кто утверждает чьи-либо предначертания, тот властен и отменить их во всякое время. Это простое внушение обаяло Владыку. Устав был подписан им в присутствии миротворца и сочинителя оного, и духовное училище снова расцвело, как крин. Это было в 12 день ноября 1852 года. Таким образом, наш архимандрит вторично послужил протоком духовного света при Апостольской кафедре в Святом Граде.

Дальнейшие действия его в осень того же года ограничивались наблюдением над преподаванием уроков в тамошней народной Араво-Еллинской школе. Замечены все недостатки старого способа обучения детей, все беспорядки и причины их и обдумано преобразование сей школы на основании прочном и более обширном.

Недоставало учебного управления, из которого, как из живого средоточия, исходили бы все дела училищные и истекало бы властное влияние как на монастырь Святогробский, содержащий все школы в Палестине, так и на родителей, посылающих в них детей своих. Это управление открыл и учредил наш архимандрит в 3 день февраля 1853 года.

Председателем его признан был сам Патриарх, а членами начального духовного училища – два синодальные архимандрита и письмоводитель. Заседания назначены 1 и 15 дни каждого месяца. Душою сего нового учреждения был наш труженик. Он ввел правильное делопроизводство, чего никогда не бывало в Иерусалиме: сам сочинял первые журналы заседаний и поправлял следующие; установил переписку с Патриархом об училищных делах; домогался у наместника, чтобы и он писал свои решения на представлениях членов управления, но принужден был уступить старой привычке его решать все дела словесно.

По предложениям и настояниям нашего архимандрита в учебном управлении расширено временное помещение духовного училища, построены в Крестовском монастыре прекрасная больница, великолепная горница для испытаний учеников и два покоя для самого управления и лучше размещены жилые комнаты наставников, спальни воспитанников и столовая с поварнею; арабская народная школа разделена перегородками на три части, и тем предотвращены многие беспорядки между наставниками и учениками, которые толпились в одной большой комнате и мешали друг другу; питомцы, назначенные в духовное звание, снабжены пристойным и единообразным одеянием, бельем и обувью: а до того они ходили на босу ногу и почти в лохмотьях; стол их улучшен; выписаны для них все учебные книги; в народную школу Араво-Еллинскую назначены четыре учителя; жалованье их увеличено; даны им программы; введено преподавание катихизиса, Священной истории и географии, церковное пение не по нотам, а с голосу, и чистописание на бумаге и под диктовку на доске; установлены в каждом отделении этой школы общие для всех учеников уроки; а иждивением нашей Миссии изготовлены арабские и греческие рукодельные прописи; словом, все приведено было в надлежащий порядок.

Оставалось увеличить число арабских воспитанников духовного училища; и архимандрит придумал верное средство к достижению сей цели. Зная, что в народной Араво-Еллинской школе есть 28 сирот, он предложил учебному управлению (1 апреля 1853 г.) избрать из них семь даровитых юношей, перевести их в отделение преподавателя древней арабской словесности о. Спиридона, но не содержать внутри патриаршего питомника, а выдавать им месячное жалованье от 30 до 50 пиастров в виде подарка за успехи и доброе поведение. Для большего убеждения членов сего управления было поставлено на вид им, что при таком распоряжении, во-первых, будет издержано на этих учеников вдвое меньше денег, нежели сколько они будут стоить, когда бы их поместили внутри училища, во-вторых, выгода заставит их учиться несколько лет; следовательно, недостатка в арабских воспитанниках не будет; в-третьих, ответственность за них разделится между наставниками и матерями. В предотвращение же предвиденной дерзости туземцев, с какою они потребовали бы месячного жалованья и не для сирот, присоветовано было повести и огласить дело так, что учащиеся сироты будто бы имеют получать пособие не из казны Святого Гроба, а от любителей просвещения – властных старцев греческого монастыря. Это предложение в таком виде единодушно было принято членами управления и утверждено патриаршим наместником. Семь старцев взяли под свое покровительство семь сирот (<После забавного уговора с наместником, чтобы он не принуждал их платить собственные деньги за них>), которые и поступили в духовное училище под названием внешних воспитанников. От сего наш архимандрит был в восторге, вдовы – в восхищении; а почетные иерусалимляне за то поднесли ему не серебряную вазу, не бриллиантовый крест, не широкую ленту, а изъявление сердечной благодарности, написанное на старой бумаге.

Архимандрит, опасаясь, как бы это благодетельное учреждение не рушилось по отъезде его из Иерусалима, по случаю настоящей войны, внес в казну Святого Гроба 6000 пиастров при письме к начальнику от 28 марта 1854 года, в котором просил Его Преосвященство выдавать из этих денег ежемесячное пособие внешним воспитанникам духовного училища, рассчитав, что внесенной суммы достанет для них на два года.

Добрые дела многосторонни. Таково воспитание и образование юношей. Приюти их в училище, одень, накорми и напой, сообщи им познания о предметах человеческих – всего этого мало. Надобно еще озарить их души светом божественной веры. А сего-то озарения и недоставало в Иерусалимских училищах. Но и этот недостаток восполнен заботливостью нашего труженика. Он в своей келье и в учебном управлении склонил преподавателя арабской словесности сочинить краткий Катихизис и Священную Историю для детей. Оба эти руководства написаны. Катихизис уже напечатан. Образцовые оттиски его представлены в наше духовно-учебное управление при Святейшем Синоде и в Азиатский департамент Министерства иностранных дел.

Духовное училище в Иерусалиме под влиянием своего учебного управления процвело так, что старшие воспитанники в 1854 годе начали говорить проповеди на греческом и арабском языках. Но и народная Араво-Еллинская школа получила хорошее направление. На нее обращено было особенное внимание нашего архимандрита. Он почти ежедневно посещал ее утром и после обеда; ввел в нее новый способ обучения детей, состоящий в том, что один мальчик, стоя на кафедре или скамье, распевом сказует азбуку, или Псалтырь, по одному слову, а прочие подражают ему, смотря в свои книжки, установил одновременный прием малюток в эту школу для единообразной общности уроков; в Еллинском отделении ее уладил застигнутое неравенство занятий учеников так, что те из них, которые знали больше, в один час слушали напр. грамматику, или арифметику, а слабейшие в то же время занимались чистописанием, в другой час эти учились читать по-гречески, а те писали, и таким образом облегчил тяжкие труды наставника, прежде занимавшегося порознь с каждым учеником, и пресек шалости детей, неизбежные при прежнем способе обучения их. Старанием архимандрита прекращены ссоры между двумя наставниками народной школы, доходившие до побоев по закоренелой ненависти их друг к другу. Не обнаруживаются здесь их грязные стороны, и только припоминается удачный способ, придуманный нашим миротворцем для искоренения давнего зла. Он приказал враждующим подавать просьбы в учебное управление, а тут медлили решением их сколько можно дольше, в тех мыслях, что время утишит волнение азиатской крови и келейные увещания ослабят неприязнь, – что и оправдалось.

Умение архимандрита приводить все в лад способствовало скорейшему производству училищных построек в Крестовском монастыре, кои остановились было по причине желчной размолвки между одним членом учебного управления и досмотрщиком за этими постройками (он же и зодчий). В 11 день февраля 1853 года это неприятное дело дошло до сведения Его Высокопреподобия, и он, зная желание Патриарха окончить там работы как можно скорее, при одном и том же Паше, задаренном деньгами, сперва позвал к себе досмотрщика и уговорил его перенести обиду великодушно и продолжать полезное дело, а на другой день со всеми членами управления ездил в самый монастырь и настоял, чтобы удовлетворены были справедливые требования покорного и незаменимого труженика, который просил себе повара, помощника по хозяйству и позволения давать еженедельный отчет в денежных расходах. После сего работы опять начались и уже не прекращались.

Деятельность нашего архимандрита в качестве попечителя училищ не ограничилась одним Иерусалимом. Желая открыть приходскую школу в Лидде, жадно назираемой английским епископом Гобатом⁹⁵, он ездил туда (8 февраля 1853 года) и переговорил с местными христианами о сем деле, приискал дом подле тамошней церкви для помещения учеников и наставника, а возвратившись в Святой Град, настоял в учебном управлении и у патриаршего наместника, чтобы дети лиддян не оставались без учения. Бог благословил его доброе начинание. В том же году устроена была желанная школа, нашелся для нее порядочный наставник из иерусалимских арабов; управление приказало ему присмотреться к новому способу обучения детей, и после долгого педагогического упражнения отправило его в Лидду в 18 день августа, снабдив арабскими азбуками, прописями, псалтырями, аспидными и черными досками и писчею бумагою. Тамошние христиане приняли его с радостью и привели к нему детей своих, числом шестьдесят пять.

Современно устроена была новая школа и в соседнем городе Рамле. Управление вызвало в Иерусалим наставника для педагогических упражнений и, после нескольких опытов обучения детей, отправило его на место со всеми школьными принадлежностями.

В начале сентября того же (1853) года архимандрит обозревал эти две школы и остался доволен как наставниками, так и первыми успехами учеников. Тогда же осмотрено было им и Яффское народное училище. Замеченные в нем резкие недостатки понудили его писать к Патриарху Кириллу в Константинополь и просить его, чтобы он благословил перестроить и преобразовать этот питомник. Но грозное время не позволило приступить к сему делу.

В том же году наместник Его Блаженства, соревнуя учебному управлению, устроил в Назарете новую школу и назначил в нее наставника из греков; отправил в Сцалт одного араба для первоначального обучения тамошних христианских детей, а в свой епархиальный город Карак послал все школьные принадлежности и красные фески в подарок лучшим ученикам. Усердием же святогробского архимандрита Софрония открыта приходская школа в деревне Евангельских пастырей (Бет-Сахуре).

Таким образом, училищным делам в Палестине, со времени учреждения учебного управления, дано было правильное движение в немалых размерах. Просвещенный и ревностный руководитель сего управления написал устав для всех палестинских школ; настоял, чтобы число арабских воспитанников, приготовляемых к духовному званию, всегда соразмерялось с числом церквей, находящихся в пределах Патриархата Иерусалимского, и чтобы при этих церквах строены были школы ранее выпуска помянутых воспитанников; установил выдачу путевых денег учителям при отправлении их к должностям, и, для примера, из разных сумм нашей Миссии давал некоторым из них пособие на домашнее обзаведение. Так, Фараху в Иерусалиме даны 400 пиастров, Мшахуару в Рамле 475 пиастров, Даде в Лидде – 475 пиастров, Баргаму в Сцалте 200 пиастров.

Не менее деятельное участие принимал наш труженик и в учреждении арабской типографии в Иерусалиме. Когда он, поправив свое здоровье, прибыл в Константинополь и увиделся с Патриархом Палестинским (3 апреля 1852 года), тогда Его Блаженство поведал ему свое намерение учредить сию типографию, но – в Константинополе, под надзором живущего у него игумена одной Ливанской обители, Исайи, из греков. Достохвально было сие полезное предприятие, но по некоторым важнейшим причинам надлежало дать ему другой оборот, надлежало склонить Патриарха, чтобы он печатал арабские богослужебные книги в Святом Граде. Ибо игумен Исайя хотя и говорил и писал на нынешнем арабском наречии, но не учился богословским наукам и вовсе не знал древнего языка арабов, на который переведены с греческого церковные книги, следовательно, мог испортить святое дело; притом надлежало зорко пересмотреть священные рукописи арабские, дабы знать, не вкрались ли в них мнения монофелитской ереси, долго гнездившейся в Араво-Сирском племени, надлежало сличить их с греческими подлинниками и сверить с другими подобными рукописаниями в Дамаске, Бейруте и Каире, и потом уже приступить к печатанию их, а такая работа превышала познания греческого духовенства, состоявшего при Патриархе в Царьграде; в Иерусалиме же находились знатоки древней арабской словесности и церковно-еллинского языка и хорошие наборщики. На всех их можно было понадеяться.

Смекнув все это, наш архимандрит вишневыми речами своими подстрекнул Его Блаженство выписать из Парижа, как можно скорее, арабские буквы и книгопечатный станок, а в душе своей затаил умысел перевести книгопечатание в Святой Град, во что бы то ни стало. Под влиянием сего умысла он письменно сообщил это дело нашей императорской миссии в Константинополе 18 апреля 1852 года и слезно просил нашего поверенного в делах <А.П. Озерова> присоветовать Первосвятителю Палестинской Церкви учредить арабскую типографию непременно в Иерусалиме, но присоветовать тогда, когда он уже изготовит все нужное для ней, чтобы преждевременно их переговором не охладить его усердие к полезному предприятию. Что было обдумано благонамеренно, то и осуществилось прочно. Патриарх выписал из Парижа все нужное для печатания арабских книг, поручил оное искусному типографщику Лазариди, сделал законный договор с ним, и потом? – разумное слово нашей императорской миссии в Константинополе побудило его устроить типографию там, где в первый раз петы были песни во славу Христа. Наш архимандрит торжествовал и благословлял умение этой миссии блюсти истинные пользы Церкви Восточной.

Г. Лазариди прибыл в Иерусалим в 25 день октября 1852 года и немедленно занялся устройством типографии в Никольском монастыре. Это дело шло так успешно, что в апреле месяце следующего года уже тиснуты были 3000 экземпляров первой кафизмы Псалтири на арабском языке (<Из них 300 посланы были Антиохийскому Патриарху для безмездной раздачи ученикам>) для учеников приходских школ и началось печатание арабского Апостола и толкования Псалтири на греческом языке, написанного Иерусалимским Патриархом Анфимом⁹⁶. К концу же сего года изданы были 2000 экземпляров Апостола и 1000 Катихизисов, все на арабском языке. А в первой трети прошедшего года (1854 г. – Н.Л.) продолжалось тиснение вышеупомянутого толкования и 5000 арабских Октоихов.

Пока типография воспроизводила все эти книги, частию с рукописей, частию с общепотребительных изданий сирийских униатов, приготовляема была в печать Цветная Триодь, переведенная с греческого на арабский язык в прошедшем (XVIII) веке одним вифлеемским священником. Когда при сличении сей Триоди с подлинником оказалось, что в ней недостает некоторых песнопений и молитвословий, и когда иерусалимские толковники начали переводить их с греческого и вместе исправлять труд помянутого священника, тогда наш архимандрит, побуждаемый опасением, как бы не переиначили прежнего перевода этой важнейшей книги, и движимый разумным желанием увериться в совершенном сходстве ее с подлинником и в точности арабских выражений, дабы она могла служить верным руководством при переводе ее на язык татарский, два раза (<18 июля и 25 сентября 1853 года>) писал к Патриарху Кириллу и убедительно просил его отослать в Дамаск исправленную и пополненную в Святом Граде рукописную Триодь для окончательной поверки ее тамошними знатоками еллинского и древнеарабского языка. Но Его Блаженству не угодно было сделать это по жалкому самолюбию, которое признавало унизительным то, что само в себе превосходно. Наш труженик погоревал об этой неудаче и замолчал; ибо невластен был произнести прочное veto – «запрещаю».

Сие дело поставляется на вид нашему духовному начальству, дабы те, которые начнут переводить Цветную Триодь на татарский язык, осторожно пользовались арабским изданием оной в Святом Граде, если только оно будет получено. В арабской же Православной Церкви, обретающейся в Сирии, Палестине и Египте, это издание, кажется, не произвело ни малейшего подозрения, во-первых, потому, что в этих странах вовсе нет рукописных арабских Триодей, с коими можно было бы сличить оное, во-вторых, потому, что в Дамаске по благоразумию скроют ошибки, если только заметят их, в-третьих, потому, что православные христиане на Востоке привыкли смело повиноваться духовенству, избираемому из среды их.

Таковы были труды нашего архимандрита как попечителя палестинских училищ. Труды поистине полезные и достохвальные! Они доказывают, что этот служитель Святой Церкви всем сердцем и всею душою любил Православие и всеми силами старался приготовить торжество его в Святой Земле. Господь же подавал ему смышление, дух совета и терпение.

Оканчивается изложение действий его при Апостольской и Патриаршей кафедре в Иерусалиме припоминанием нескольких случаев, которые показали полезную сторону пребывания там нашего духовного лица.

Наш генеральный консул в Сирии и Палестине неоднократно пересылал в векселях милостынные суммы Российской Церкви на имя нашего архимандрита, как будто оные принадлежат ему, дабы Святогробский монастырь чрез посредство его мог получить их верно, скоро и потаенно от жадных властей мусульманских. Мера благоразумная! Посредство благодетельное!

Вифлеемский митрополит Дионисий однажды рассорился со своим Патриархом так, что не захотел и видеть его, когда этот пришел поклониться Яслям Христовым пред отъездом своим в Константинополь. Узнав о сем, наш миротворец нарочно ходил в Вифлеем и, пользуясь добрым расположением и доверенностью митрополита, уговорил его смириться пред патриаршею властию и явить пример раскаяния и послушания для меньшей братии, служащей у Яслей и Гроба Господня. Его Преосвященство письмом просил Патриарха простить его, и был прощен. Примирение обоих Владык неизреченно обрадовало нашего архимандрита.

В 1848 году он спас жизнь одного православного христианина в Вифлееме, вырвав его из рук убийц, и этим подвигом избавил греческий монастырь от больших издержек, каких стоило бы потушение кровавого дела. Припоминается здесь это страшное событие.

В осьмой день июля месяца сказанного года архимандрит, одержимый глазною болезнью, переехал в Вифлеем со всеми сотрудниками и домочадцами своими и поместился в тамошнем монастыре. Болезнь его усиливалась со дня на день; но по крайней мере, он жил спокойно. Однако и спокойствие его было нарушено внезапно. В 24 день того же месяца, в 10 часов, митрополит позвал его к себе в Иустинианову башню, не сказав, зачем. Когда архимандрит вошел в приемную горницу Его Преосвященства, увидел тут множество вифлеемитян греческого, латинского и армянского вероисповедания и местных магометан. Все они, поджав ноги, сидели по обеим сторонам горницы, а в глубине председательствовал сам митрополит со своими священниками из арабов. На всех лицах выражалось какое-то неприятное волнение души. Владыка был бледен, как полотно. Видно было, что все присутствовавшие у него рассуждали о каком-то грозном деле.

Митрополит тотчас по-русски пересказал это дело изумленному архимандриту. Открылось, что вифлеемиты собрались к нему для того, чтобы в его присутствии убить православного христианина Сулеймана Факуси за дознанное прелюбодеяние его с одною вдовицею латинского вероисповедания, тогда как у него была законная жена и одно дитя от нее. Виновный находился в этом соборище. Его Преосвященство, поведав дело, умолял архимандрита предотвратить пролитие крови христианской во что бы то ни стало.

Архимандрит, быв поражен сим чрезвычайным и страшным случаем, как громом, сначала невольно смутился, и при сильном потрясении души не мог вымолвить ни одного слова; но, когда митрополит резко сказал ему: «Что ж ты молчишь?» – тогда он обратился к арабским священникам и, изъявив им свое удивление, что и православные христиане заодно с иноверцами хотят сгубить собрата своего, начал доказывать им Священным Писанием и соборными правилами, что смертоубийство есть грех, вопиющий на небо. Но они отвечали ему, что в Ветхом Завете Финеес пронзил копьем еврея, прелюбодействовавшего с мадианитянкою, и за то восхваляется. Не время было затевать богословское прение с безграмотными попами. Надлежало громить беззаконное соборище. Чувствуя в себе прилив вдохновения, архимандрит обратился к старейшинам и сказал им: «Какое право имеете вы судить и наказывать смертию виновных мимо законной власти вашей, мимо иерусалимского паши, когда танзиматом султана отменена смертная казнь?» «Мы имеем свой обычай», – отвечали арабы (<Действительно, у них есть обычай казнить смертию объявленных прелюбодеев обоего пола. По этому обычаю в Вифлееме уже погибло несколько мужчин и женщин. Все они были расстреляны на площади и, мертвые, избиты камнями>). «Но ваш обычай – мерзость пред Богом», – возразил архимандрит. То же повторил и митрополит. «Мы убьем его!» – кричали все, смотря дико на бедного Сулеймана, склонившего свою голову к груди.

Тогда заступник его резким манием руки и звуком «Тс! – тс!» водворил молчание и объявил, что виновный, как христианин православный, состоит под покровительством Российской Державы, и потому никто не смеет убить его открыто без законного суда.

Арабы, услышав эти слова, завопили, что ежели не будет истреблен ими прелюбодей, то жены и дети их потеряют всякий страх и впадут в распутство.

Архимандрит снова сказал им грозно: «Русский царь, по условию и дружбе с султаном Абдул-меджидом, покровительствует всех христиан в Турции, и жизнь каждого из них дорога ему, и потому никто не властен избить кого бы то ни было из крещеных своевольно и беззаконно. Кто из них учинил какое-либо преступление, того должен судить сперва Патриарх, потом паша. Итак, если вы своевольно убьете Сулеймана, то кровь его взыщет с вас и Бог, и ваш султан, отменивший смертную казнь». – Последние слова сказаны были мусульманским старейшинам.

– Пусть до оснований разорит всю нашу деревню, но мы убьем его! – кричали арабы в дикой ярости.

В эту минуту митрополит шепнул архимандриту: «Напирайте на мусульман, они струсят». А один из православных арабов сказал: «Святой архимандрит! Чем больше мы слышим угрозы, тем более распаляются наши сердца». Эти слова понудили заступника переменить тон речи, и он, желая тронуть христиан и тем раздвоить собрание, начал говорить им кротко, что Господь простил прелюбодейную жену, что по закону христианскому довольно наказать Сулеймана долговременною епитимиею⁹⁷ и что за убиение крещеного человека будет вечное наказание.

Но полудикари, один за другим, говорили, что тогда-то и тогда-то сделано было снисхождение прелюбодеям, и от того исчез страх Божий и всякий стыд в душах, и после рассказов завопили: «Теперь нет милости беззаконию, он повинен смерти».

Архимандрит, видя безумную ярость христиан, встал со своего места и, подошедши к главному шейху мусульманскому, начал грозить ему и единоверцам его наказанием паши за убиение христианина, которого проступок подлежит суду архиерея, а не кадия.

Мусульмане замолчали, а христиане вскочили с мест своих, схватили Сулеймана, и, поставив его в средине горницы, начали разматывать белый платок на его чалме, чтобы связать им руки его, страшно крича: «Абуна (отец)! Смотри, при тебе же отрубим эту голову».

Зверская ярость их поразила человека Божия так сильно, что он преждевременно почувствовал запах крови; однако, не потерял присутствия духа, подошел к Сулейману, обхватил его левою рукою за шею и, смотря на убийц тем взором, который струит огонь электрический, загремел: «Шейхи! Не моя слабая рука, а всемощная десница царя моего защищает этого христианина. Итак, если вы убьете его, то, клянусь вам именем Аллаха, вас постигнет наказание страшное. Мне известны и лица, и имена ваши».

Арабы попятились назад. Архимандрит, заметив их робость, оставил Сулеймана и, уходя из горницы медленно, полповоротом, повторял последние слова: «Мне известны лица и имена ваши», а близ порога остановился на мгновение и, грозно сказав мусульманскому шейху: «Назир! Ты первый ответишь за жизнь этого христианина», – ушел.

Дорого стоил ему этот подвиг. Недужные глаза его налились кровью и разболелись пуще. Старая, притихшая боль в левой полости живота его возобновилась. Всего же неприятнее было душевное ощущение запаха крови. Чтобы успокоить себя, он, идя в свою келью, размышлял о силе воображения и о философии Фихте, по которой все человеческие ощущения и понятия произникают из духа, а не извне. Между тем митрополит (как сам рассказывал после), ободренный заступлением архимандрита и присутствием его в Вифлееме, устрашил мусульманского шейха наказанием паши, а прочим, опасаясь их ярости, объявил: «Вы теперь не можете сложить ответственность в смертоубийстве на меня и на монастырь наш; не можете отговариваться, мы-де из монастыря взяли виновного, митрополит-де выдал нам его, пусть же он и отвечает, ибо есть посторонний и царский свидетель моей неповинности в крови христианской и вашего безрассудства и своеволия».

Арабы, опасаясь казни, один по одному разбежались. Митрополит скрыл Сулеймана в тайнике Иустиниановой башни, а из Иерусалима чрез Патриарха потребовал солдат, дабы под прикрытием их препроводить спасенного от смерти в Святой Град. Солдаты во время утрени пришли в Вифлеем и, взяв Сулеймана, доставили его в Святогробский монастырь, откуда он немедленно отправлен был на остров Кипр. Подружку же его францискане сперва скрыли в своем монастыре, а потом отослали на остров Мальту – иначе ее убили бы вифлеемитяне по обычаю своему.

Таким образом, наш архимандрит не только спас жизнь православного христианина, но и избавил Святогробский монастырь от неприятных хлопот и больших издержек, кои были бы неизбежны, если бы совершилось смертоубийство в горнице Вифлеемского владыки.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/10, д. 2, л. 1–37.

С.-Петербург 14 февраля – 4 апреля 1855 г.

Февраль, день 14-й. Подано г. Сербиновичу мое письмо с просьбою учинить распоряжение о выдаче нашей Иерусалимской Миссии денежных окладов за сентябрьскую треть прошедшего года из сумм Св. Синода.

Апрель, день 4-й. Сегодня эти оклады получены мною, иеромонахом Феофаном и студентом Соловьевым в Азиатском департаменте. Наша миссия кончилась.

Печ. по изд.: Порфирий (Успенский), епископ. Книга бытия моего. Дневники и автобиографические записки. Т. VII. СПб., 1898. С. 15.

С.-Петербург 3 мая 1855 г.

Подлинник

Резолюция: «Высочайше повелено исполнить».

Вследствие нынешних обстоятельств и войны с Турциею возвратилась в Россию бывшая в Иерусалиме Духовная Миссия наша, состоящая из архимандрита Порфирия, иеромонаха Феофана и студента Соловьева.

Миссия эта с достоинством и с особенною для дел Иерусалимского Патриаршего Престола пользою провела время своего нахождения в Иерусалиме, продолжавшееся семь лет. Стараниями нашего архимандрита устроены как в Иерусалиме, так и в окрестностях его разные училища, в коих настояла существенная надобность; учреждена типография для печатания духовных книг на арабском языке; преподаны были разные полезные советы для вящего сбережения казны Святогробской; – одним словом, все действия Миссии нашей клонились к достижению цели, для коей она была послана, – и с тем вместе, строгою и примерною жизнею Миссия снискала там всеобщее к себе уважение и любовь.

О таковых заслугах бывшей в Иерусалиме Духовной нашей Миссии доведено было до сведения Святейшего Правительствующего Синода, который, с своей стороны, признает членов ее вполне заслуживающими Всемилостивейшего внимания и, в награду особенных их трудов, находил бы справедливым исходатайствовать: архимандриту Порфирию пенсию, по усмотрению начальства, а студенту Соловьеву годовой оклад его жалованья, составляющий пятьсот рублей серебром; что же касается до иеромонаха Феофана, то Св. Синод определил возвесть его в сан архимандрита.

Всеподданнейше донося обо всем этом, министерство иностранных дел полагало бы: если Вашему Императорскому Величеству благоугодно будет изъявить Всемилостивейшее соизволение на пожалование архимандриту Порфирию пенсии, назначить ему таковую, применяясь к некоторым прежним примерам, в тысячу рублей серебром в год из Государственного казначейства; студенту же Соловьеву, согласно с мнением Св. Синода, выдать в награду годовой оклад прежнего его жалованья, каковой расход мог бы быть отнесен на счет сметных сумм министерства.

На все сие приемлю смелость испрашивать Высочайшего соизволения.

АВП РИ, ф. СПб ГА I–1, оп. 781, д. 31, л. 14–15.

С.-Петербург 5 мая 1855 г.

Николай Иванович Любимов⁹⁸ письмецом любезно известил меня о пожаловании мне пожизненной пенсии в 1000 рублей за особые труды и заслуги.

Пламенно благодарю Бога, сподобившего меня такой царской милости. Низенько кланяюсь Льву Григорьевичу Сенявину и Николаю Ивановичу Любимову, оценившим труды и заслуги мои. Теперь есть почва подо мною. Теперь я буду сыт мягким хлебом царским и не буду голодать, принимая черствый хлеб синодальный.

Печ. по изд.: Порфирий (Успенский), епископ. Книга бытия моего. Дневники и автобиографические записки. Т. VII. СПб., 1898. С. 17.