I. От рождения – до вступления в Саровскую пустынь

Месторождение старца Серафима. – Его родители. – Время рождения. Отрочество и воспитание до семнадцатилетнего возраста. – Склонность к иночеству. – Решимость поступить в монастырь. – Прощание с матерью

Блаженной памяти Отец Серафим подвизался в Саровской пустыне более 50-ти лет. Как при жизни своей он многих назидал, просвещал, утешал, врачевал словом, делом, примером и молитвою; так и после кончины его, чудные подвиги и наставления его, передаваемые из уст в уста бесчисленными очевидцами, слушателями, и учениками и всеми, которые при жизни его получали какую-либо от него душевную пользу, не престают быть поучительными для всех, достойных почитателей памяти его, желающих подражать благому житию и следовать учению его.

Губернский город Курск памятен месторождением отца Серафима. Жители города, но преданию, до сих пор знают это место и приезжающим указывают на него в числе местных особенностей, достойных внимания. Оно находится на Сергиевской улице, в близком соседстве с храмом преподобного Сергия. Тут стоял собственный дом родителей о. Серафима. Впоследствии, при новом распланировании города, сделанном по распоряжению Императрицы Екатерины II-й, им отведено было в конце города, близ нынешних Московских ворот, другое место, на котором имел свой дом и жил старший брат о. Серафима, Алексей.

Родителей о. Серафима звали Исидором и Агафьею, по фамилии Мошнины. Они принадлежали к почтенному купеческому сословию города. Отец Серафима имел свои кирпичные заводы близ Курска, занимался, в качестве подрядчика, постройками каменных зданий, церквей и домов, слыл за человека честного, имел усердие к храмам Божиим и обладал хорошими материальными средствами. В последнее время своей жизни он взялся построить в Курске иждивением прихожан, преимущественно же купца Карпа Ефремовича Первышева, по чертежу архитектора Растрелли, новый храм во имя преподобного Сергия, Радонежского чудотворца, названный в 1833 году кафедральным собором. Основание ему было положено в 1752 году. И когда нижняя церковь, с престолом во имя св. Сергия, была совершенно готова, строителя застигла смерть, последовавшая в 1762 году. Передав богатство в руки жены, он поручил ей принять участие в строении храма и довести дело до конца.

Агафья, мать Серафима, еще более мужа своего памятна и личным благочестием, и благотворительностью ближним. При жизни и по смерти его она помогала бедным, особенно сиротам, не отказывая им и в таких случаях, когда просили ее устроить хозяйство бедной девушки при вступлении в брак, что требовало, конечно, значительного пожертвования. Согласно желанию мужа и своим чувствам, она в течение многих лет продолжала постройку Сергиевской церкви, лично наблюдая за ходом и успехами работ, и в 1778 году привела храм к окончательному устройству. Храм этот внутри и снаружи украшен лепною работою. Иконостас в нем занимает всю восточную часть до самого купола; резьбы из цельного дерева; приготовлялся и отделывался, говорят, в течение 10 лет. Постройка храма столь прочна, что до настоящей поры незаметно на нем повреждения. Самая позолота со времени отделки храма, ни разу не была возобновляема, и до ныне не теряет своей свежести. Такие обстоятельства и добродетели ставили семейство Мошниных в числе видных людей города Курска.

Отец Серафим родился 1759 года с 19-го на 20-е число июля и наречен Прохором, в честь св. Прохора, единого от семидесяти апостолов и семи диаконов первенствующей Церкви, память которого ублажается в том-же месяце 28 числа. Он не был у родителей единственным сыном: при его рождении у него был старший брат, Алексей. Прохор наследовал добрые качества родителей и особенно их благочестие. Отца лишился он, когда имел не более трех лет от рождения. Воспитательницею его в детстве исключительно оставалась матерь его. Она учила юного сына более примером своей жизни и, конечно, ее благотворительность и любовь к храмам Божиим и молитве положили в сердце о. Серафима семена той заботы о бедных и сиротах, той любви к благолепию храмов Божиих и усердия к молитве, какими отличался о. Серафим еще с юных лет. Между тем для внимательных к действию Провидения открывалось, что с младенчества Прохор был под особым руководством и охранением Промысла Божия. Ему было семь лет, когда мать его, осматривая строение Сергиевской церкви, взяла с собою и сына на самый верх строившейся тогда колокольни. Здесь Прохор потерялся из виду матери и, оставшись один, по неосторожности, упал на землю. В великом испуге Агафья сбежала с колокольни, воображая найти сына своего разбитым до смерти; но с удивлением и несказанною радостью она увидела его целым и невредимым. Дитя стояло на ногах. Пошли расспросы: с какой высоты он упал, отчего цел остался, и кончилось тем, что мать, со слезами радости, признала Делом особенного Божественного охранения спасение сына от смерти и ушиба и возблагодарила Бога. Чрез три года новое событие обнаружило еще ясным образом особенное покровительство Божие над Прохором. Ему было десять лет; телесное сложение он имел хорошее, в душевных силах проявлялась острота ума, быстрая память, в поведении – кротость и смирение. В это время начали его учить церковной грамоте. Отрок показывал и охоту, и способность к учению; но ученье должно было прекратиться. Прохор сделался так тяжко болен, что не надеялись на его выздоровление. В самое трудное время болезни, в сонном видении, Прохор увидел Пресвятую Богородицу, которая обещала посетить его и исцелить от болезни. Прохор, проснувшись, рассказал это видение своей матери. Сон показывал в отроке благочестивое настроение души, восприимчивость к религиозным внушениям, а его осуществление, совершившееся очевидным образом, явило над Прохором высшее промышление. Во время одного из крестных ходов несли по городу Курску чудотворную икону Знамения Божией Матери по той улице, где был дом Мошниной. Пошел сильный дождь. Чтобы перейти на другую улицу, крестный ход, вероятно, для сокращения пути и избежания грязи, направился через двор Мошниной. Пользуясь этим случаем, Агафья вынесла больного сына на двор, приложила к чудотворной Иконе и поднесла под ее осенение. Заметили, что с этого времени Прохор начал поправляться в здоровье и скоро совсем выздоровел. Так исполнилось обещание Царицы Небесной посетить отрока и исцелить его. С восстановлением здоровья Прохор продолжал успешно свое учение, изучал Часослов, Псалтирь, выучился писать и полюбил чтение Библии и духовных книг.

Так как старший брат Прохора, Алексей, занимался торговлею и имел свою лавку в Курске, то и Прохора заставили приучаться к торговле в этой лавке. «Родом я – говорил он впоследствии, беседуя в Сарове с Н. А. М. – из Курских купцов, и когда не был в монастыре, мы, бывало торговали таким товаром, который больше барыша дает». Предметом торговли были вещи, необходимые в крестьянском быту, как-то: ремни, деготь, бечевки, дуги, шлеи, лапти, железо и т. п., но к торговле и барышам не лежало его сердце: оно влекло его туда, где можно было стяжать себе сокровище духовное, вечное спасение души. Не опускал он почти ни одного дня без того, чтобы не посетить храма Божия. Не имея возможности, по причине занятий торговлею, быть днем у литургии и вечерни в храме Божием, он вставал ранее, и после домашней молитвы спешил к утреннему Богослужению, чтобы там вознести еще свои молитвы к Богу. В воскресные и праздничные дни он особенно любил заниматься чтением духовно-назидательных книг, собирая иногда своих товарищей слушать чтение.

Хотя желание поделиться сокровищами духовной мудрости заставляло Прохора собирать около себя товарищей, но внутреннее, глубокое чувство влекло его к уединению, в беседе с самим собою. Сближения он искал только с теми, кто мог беседовать с ним на пользу души.

В то время в г. Курске жил какой-то Христа ради юродивый, которого имя теперь забыто, но которого тогда все чтили. Родом он был из Курска и с малолетства принял на себя сей трудный подвиг для спасения души. По благочестию своему Прохор сперва вошел в знакомство с ним, а после всем сердцем прилепился к нему. Христа ради юродивый также возлюбил Прохора, и своим влиянием еще больше расположил душу его к благочестию и уединенной жизни, которую и сам вел среди общества родных и знакомых.

От матери не утаилось направление сына, простосердечно являемое; в душе она соглашалась с ним, одобряла его, радовалась. Лицо ее покрывалось заботой только тогда, когда она заглядывала в будущее и задумывалась над вопросом: какой род занятий и жизни выберет для себя сын ее? По прошествии еще не многих лет и этот вопрос начал проясняться. Прохор стал заговаривать о монастыре, вызнавал осторожно мысли матери и спрашивал как-бы предположительно: «не пойти ли ему в монастырь»? Видит, что мать не противоречит его желанию, охотнее хотела бы отпустить, чем удержать его в мире, и желание монашеской жизни от того еще сильнее разгоралось в нем. Тогда Прохор начал говорить о монашеской жизни с людьми знакомыми. Во многих нашел сочувствие своему намерению и одобрение; а купцы, Иван Иванович Дружинин, Иван Степанович Безходарный, Алексей Семенович Меленин и еще двое, подавали надежду идти вместе с ним в обитель и на всегда остаться в ней для спасения души. На семнадцатом году жизни намерение оставить мир и вступить на путь иноческой жизни, окончательно созрело в Прохоре. И в сердце матери образовалась решимость отпустить его на служение Богу. Тем беспрепятственнее она думала сделать это, что и сама не оставалась еще в совершенном одиночестве: с нею был другой сын ее, известный уже нам, Алексей, по характеру довольно несхожий с Прохором, отличавшийся больше склонностью к мирским занятиям, чем к упражнениям духовным. Тогда семнадцатилетний Прохор Мошнин, следуя церковно-гражданским установлениям духовного регламента, взял себе увольнение от Курского городского общества¹, сделавши таким образом начальный шаг отречения от мира в пользу иночества. Трогательно было его прощание с матерью! По русскому обычаю, собравшись совсем, они посидели немного, потом Прохор, встав, помолился Богу и, поклонившись матери в ноги, просил ее родительского благословения. Агафья дала ему приложиться к иконам Спасителя и Божией Матери, потом благословила его медным крестом. Взяв с собою этот крест, как знамение материнского благословения, как символ, в котором соединяются все обязанности инока, о. Серафим до конца жизни сохранил его, нося всегда открыто на груди своей. Таким образом мать и сын простились друг с другом. С горькими слезами провожала его вдовствующая Агафья; мысль удержать юношу при себе вращалась в ее уме; но опасность отвлекать человека от доброго намерения и страх принять на себя дурные последствия отвлечения – успокоили волнение души. Прохор, верно, плакал не менее матери, но скорбь – естественное явление всякой разлуки – не останавливали его дома; мысль его стремилась туда, куда призывали его пути Божии. Перекрестившись на церковь Божию, молодой юноша с задумчивым видом, с тайною мыслью в сердце оставил, подобно Аврааму, свою родину и дом отца своего.