VIII. Протоиерей Иоанн Михеевич Борзецовский²²⁶

И поя мя Господь от овец (Ам.7:15)

Не стало нашего высоконравственного, мудрого и заботливого родителя. Нам без него очень грустно. Нет его более в живых среди вас, но величественно-христианский облик его всегда предносится перед нами. С благоговением припоминаем теперь каждое его слово, сказанное нам, и прочитываем каждую строку, написанную нам. Как много преданы были и горячо любили его и духовные дети! Как только услышали они о его предсмертной болезни, то почти не отходили от него; на руках, можно сказать, многих из них он и дух свой предал Господу. Некоторые из них немедленно после его кончины заявили нам сердечное желание иметь возможно полное жизнеописание достоуважаемого старца-протоиерея. Предлагаем биографические о нем сведения, основанные главным образом на его записях и устных рассказах, своевременно занесенных нами на бумагу²²⁷, а равно на сохранившихся письмах его ко мне и к нему on разных лиц.

Иоанн Михеевич рассказывал, припоминая родину свою, о тамошнем храме во имя Рождества Христова, находящемся не в селе, среди крестьянских домов, а за рекой вдали от них, в погосте Борзецове, коломенского уезда, Московской епархии²²⁸. Около деревянного с таковой же колокольней храма – кладбище, вслед за которым ютились домики членов причта: священника и двоих причетников; у самого храма стояла церковная сторожка. Местность невеселая: кладбище наводило грусть, разобщенность с селом (Малино село в 1 версте) – скуку, а бедность поддерживала и даже еще усугубляла унылое настроение духа. При такой внешней обстановке у малолетних детей тамошнего причта замечалась одичалость (застенчивость) и боязнь людей. Дети росли, почти не зная игр детских.

Дед И. М–ча, но отцу его, священник Феодор Иоаннов сдал свое место в погосте Борзецове (не позже 1790 г.) сыну своему Георгию и жил на пропитании его с Натальей Ивановной, своей женой; в старости ослеп и скончался лет 80-ти от рождения. Другой сын его Михей Федоров (род. 1771 г. 7 авг.), в школах не бывший, определен в тот же погост дьячком 15 августа 1788 г. Помню, он ходил в длинном сюртуке, с косой и носил широкую шляпу. Знаток нотного церковного пения по обиходу, он обучал тому же молодых сельских (из разных сел) причетников, готовившихся к посвящению в стихарь, с платой 5 р. асс. за выучку каждого, обыкновенно, в шесть недель. Он и крестьянских детей учил грамоте. Бывало, ведет крестьянка сына своего, а мальчик упирается, плачет, закрывая лицо руками. Крестьянка, войдя в дом Михея Ф–ча, помолится и скажет: «здравствуйте родимые! Не возьмете ли моего сынишку поучить грамоте»? Оставляя сына, клала на стол фунт баранок в виде задатка. Прихожане любили обходительного Михея Ф–ча и жену его, добрую хозяйку Елену Ионовну. Она (дочь сельского священника), при многочисленном семействе²²⁹, одна пряла холста на всех, обшивала всех и спала в сутки не более 4 часов. «Старики, пишет внук их от дочери, подольский (городской) священник И. И. Орлов, пировали во дни храмовых праздников, особенно в осеннюю Казанскую²³⁰. Брага была своя и корова, и крендельки своего печенья, а дешевые сласти (в старину, впрочем, говаривали: «хорош медок, да на три денежки в роток») из Малина села. Все дышало простотой, искренностью и радушием».

В Михайлов день, 8 ноября 1804 г., приехали к Михею Ф–чу гости, но он не рад был: его жена почувствовала приближение родов. Выдержав себя, сколько могла, она, как бы за делом, пошла к овечкам в амшанник (теплый хлев) и здесь родила, без помощи повивальной бабки, сына нареченного Иоанном, будущего пастыря словесных овец. Младенец крещен 13 числа, в день своего ангела св. Златоуста. Восприемниками были: села Игнатьева (серпуховского уезда) дьячок Иван Яковлев и села Малина жена священника Татиана Софронова. Крестил Борзецовский (с 1796 года) священник Василий Тимофеев с пономарем Тимофеем Ильиным. Ваню на шестом году его жизни начали учить грамоте. Способ обучения был следующий: «Иван, подойди сюда, зовет отец, – крестись; открой первую страницу азбуки, води пальцем по таким-то строкам и говори за мной: «Боже, в помощь мою вонми, и вразуми мя во учение сие». Это повторялось до тех пор, пока не заучивалось на память; после сего уже показывались азы и другие буквы, титла, юсы, кавыка, ерок и т. д.

Скольких слез стоила азбука²³¹, и сказать трудно. Корень учения горек. Ваня во время полевых работ пас иногда небольшое стадо причта и ходил в лаптях (а сапоги, или по тогдашнему коты, ему купили, когда он был в 3 классе уездного духовного училища). В 1811 г., в ноябре видел комету с огромным блестящим хвостом, а 26 августа 1812 г., в день Бородинской битвы, слышал, прислонившись к земле, глухой гул. «Нашим погостом, говорил Иоанн М–ч, проезжали в Москву (в 75 верстах) и в нашем доме казаки останавливались то и дело; за ними шло много пешего войска в разноцветных мундирах. А из самой столицы в то же время (в августе) сколько видел я экипажей и простых телег с имуществом жителей, спасавшихся бегством от неприятеля! Мы со всем причтом поспешно перебрались в Малино село, свободное от постоя, в дом помещицы. Анну дочь (была 17 лет) Михей Ф–ч отвозил в г. Зарайск (рязанской губ.) к родственному священнику Василию Знаменскому, потому что опасался нашествия Французов. Окончилась война, все воротились».

В сельце Борзецове один крестьянин слыл колдуном. Ваня очень боялся его и, следуя за причтом по приходу славить Христа, не шел в избу колдуна, а на улице оставался и пережидал, пока священник и причетники выйдут от него; но однажды «меня в первый день Рождества Христова уговорили войти, рассказывал И. М–ч. Войдя (в обеденное время) в избу колдуна, я почувствовал от страха расстройство в себе и тотчас же выбежал по направлению к калитке, устроенной в плетне, которым был скотный двор огорожен. Отворяю калитку и вижу: возле меня стоить плачущий мальчик с распущенными по самую грудь волосами, похожими на лен, в длинной, как снег белой сорочке. Овцы окружали его и с каким-то любопытством смотрели на него, а я, весь дрожа от изумления, быстро затворил калитку и побежал назад, на улицу, уже более не чувствуя расстройства желудка». Ангел (Ваня уверен был, что это был ангел), стоя вдали, оплакивал душу грешника (колдуна)! Но об этом таинственном видении долго и никому Ваня (разве брату Трофиму на другой день) не поведал по скромности своей²³².

В августе 1815 г., с фамилией Борзецовский, записан он в Коломенское дух. училище, а смотрителем училища был тогда соборный протоиерей Михаил Феодорович Дроздов, родитель митрополита Филарета, вскоре (18 янв. 1816 г.) скончавшийся; после него (с 19 апр.) начальствовал протоиерей того же смежного с училищем городского собора Иродион Стефанович Сергиевский, зять своего предместника († 14 окт. 1830 г.). Натерпелся много, учась в Коломне, Б–кий. При воспоминании о том, у него и в старческие лета навертывались на глазах слезы благодарности к Богу за Его помощь в это тяжелое время. Иван Б–кий жил на квартире у соборного пономаря в малом доме, который помещал в себе, кроме пономарьского семейства, до 15 учеников-жильцов, спавших на полатях. Книг у него не было за бедностью отца; а начнет списывать урок, в классе ли то или на квартире, коченеют зимой руки от холода; не выучил, строго и больно наказывали. Ученики в класс собирались рано, зимой до восхода солнца. Классная комната освещалась сальными огарками, прилепленными на две связанные крестом палки и за средину привешенные на веревке к потолку. Перед приходом учителя выслушивали заданный урок (требовалось урок зубрить на память) авдиторы, назначаемые из лучших учеников и нередко, за удовлетворительную отметку (sciеns – знает) в нотате, бравшие с товарищей корку каши или хлеба, принесенных для завтрака. Б–кий нуждался раз в насущном хлебе; была учебная пора, и он на свою родину (в 35 верстах от Коломны) за хлебом пошел пешком, в дороге жестоко озяб и скатился с горы без чувств, обессиленный холодом и голодом, а когда опомнился, он увидел себя в крестьянской избе и доставленный на родину болел горячкой.

«Меня, когда я учился в 3 классе, вспоминал о себе Иоанн М–ч, отец накануне благовещения послал утром с мужиком верст за 25-ть привезти житницу (амбар), купленную у родственного дьячка²³³. Мне дали лошадь и дровни, да мой спутник имел две лошади. День был ясный и теплый; снег таял быстро, в овраги текли потоки с возвышенных мест. Мы обратно возвращались по испорченной дороге, везя разобранную но частям житницу. День склонялся к вечеру. Чтобы поскорее возвратиться, по случаю особенно праздника, и не утомить лошадок, мы оставили поклажу в какой-то деревне и продолжали путь налегке, как и утром. В 6 или 4 верстах от сельца Борзецова, когда уже стемнело, вдруг моя лошадь увязла по уши в глубокий овраг, наполненный полузамерзшей водой, и повлекла за собой сани с седоком. Находясь по самую грудь в холодной воде, я изо всех сил погнал лошадь и напрасно кричал мужику, ехавшему верхом позади меня, о помощи: он, полагая, что я утонул, поехал объездом в свою деревню, как стало после известно. Мои между тем сани всплыли со мной на верх, и всколыхнувшая воду сильная лошадь выбралась кое-как на ровное место. Я весь продрог, оставленный самому себе, не знал что и делать; побежал искать речку (Малинку), чтобы направить по ней путь в село Малино, и через несколько минуть нечаянно встретил родителя. «Что с тобой и где мужик»? спросил искавший нас отец мой. – «Иона утонул (как я ошибочно полагал), а меня спас Бог», отвечал я. Мы к утрени воротились домой. У меня вскоре открылась горячка, продолжавшаяся несколько недель, а когда я пришел в себя, у окон выросла трава. Мне захотелось и я попросил себе грибков. «Какие, сынок, теперь весной грибы, где я их возьму?» говорила мать. Однако же нашла кое-какие корешки, отварила их и казалось это мне лакомством».

На частном экзамене, бывшем в июне 1820 г., Иван Б–кий с младшим братом Трофимом (оба учились в 3 классе) вышел на средину комнаты и сказал: «хотим исключиться». – «Подите на места свои», проговорил достопочтенный начальник училища, и одного из них на самом деле исключил, только не Ивана Б–го: он был переведен в 4-й класс и в городском соборе читал поочередно с другими учениками псалмы, каноны и т. п.

В 1822 г. 27 мая прибыл в Коломну, родной свой город, высокопреосвященный Филарет, архиепископ московский и коломенский. С полдня начали ждать его. Ученики дух. училища расставлены были на площадке, по обеим сторонам ее, против Успенского собора. Народ толпился в огромном множестве, горя желанием увидеть Филарета, великого по сану и личным достоинствам. Долго ждали. благовест в большой соборный колокол продолжался до вечерни, потом прекратили. В 6 часов вечера, по знаку верхового раздался торжественный звон, но в карете неизвестная госпожа ехала в город: напрасная тревога! В 7 часов снова раздался звон со всех городских колоколен. По въезде в Коломну, идя в древний кафедральный собор, архипастырь благословил учеников, а певчие, в том числе Иван Б–кий видели его в соборном храме, где высокопреосвященный, приложившись к местным образам, начал было, в присутствии городского духовенства и многочисленного народа, говорить проповедь с амвона, но сказав немного слов, прервал ее, но причине народного шума, и произнес уже на другой день (неделя Всех Святых), во время им совершенной литургии в том же соборе, после которой граждане, приветствуя Его высокопреосвященство, поднесли ему большего золотистого осетра. В понедельник владыка в 10 часов утра посетил дух. училище; в высшем 4 классе раскрыл греческую учебную хрестоматию и заставил Маркова Семена (ученика) перевести с греческого на русский язык какой-то тропарь. Марков удачно перевел с помощью Александра Гастева, сидевшего позади его, на второй лавке, и осторожно подсказывавшего: последний знал наизусть церковно-славянские тропари. Для перевода на латинский язык предложил владыка изречение: «В шуму народном не слышен глас истины» (намек на шум, бывший в городском соборе от многолюдства и тесноты), и сам назначил латинские слова. Кто-то перевел. «Не так»! возразил архипастырь. Как ни старался ученик поправить себя, пытались за него и другие отвечать, но все они прибавляли какую-то частицу, наконец владыка сказал: «зачем прибавляете? Я не назначил». После того отправился в третий класс. Здесь спросил он: «как читается пятый член Символа веры?». «И воскресшего в третий день по писанием» (как о том пророчески написано в книгах ветхого завета). На другой его вопрос, о значении слова: «по писанием», не могли вовсе отвечать ни ученики, ни сам учитель священник Николай Васильев: он молча поклонился преосвященному²³⁴. Катехизиса Филарета не было в ту пору (первое издание 1823 г.). Владыка по выходе из 3-го класса не пошел в низшие классы 2-й и 1-й, сказав со свойственным ему остроумием: «leo muscam non сарit», то есть лев за мухой не гоняется.

Иван Б–кий, для дальнейшего образования поступивший, в сентябре 1822 г., в Московскую семинарию, бывшую в Николоперервинском монастыре, в 7 верстах от столицы, жил nа Перерве, вне монастыря; а со времени перевода (1 сент. 1823 г.) семинарии в Заиконоспасский монастырь, находящийся в центре г. Москвы, он сначала жил у знакомого его родителю крестьянина, содержавшего постоялый двор у Серпуховских ворот; отсюда ходил в семинарию, даже успевал между классами (с 12 до 2½ часов) сбегать к Серпуховским пообедать. Потом в качестве бурсака он помещался то в Заиконоспасском, где пел и читал в церкви, состоя сверх того провизным. расходчиком по семинарскому дому, то (с переходом в философский класс) в Знаменском монастыре, где купил за 1 рубль гусли у товарища, скоро наскучившие, то в Богоявленском и в 1826 г., как ученик богословия, посвящен в стихарь Кириллом, епископом дмитровским. Была и в Златоустовом монастыре под колокольней бурса: туда, в обитель своего ангела, Б–кий был, по распоряжению ректора архимандрита Виталия, перемещен на должность старшего над бурсаками; с ним перешли в 1828 г. еще трое товарищей на смену, лишенных за шалости монастырского содержания. «Это меня и в люди-то вывело, говорил он после. Инспектор, иеромонах Стефан, был мной доволен, всякий раз, как ни приедет к нам, находя порядок в бурсе». О нем, как старшем поведения ровного и попечительном («он исправлял наши задачки»), свидетельствовал преосвященный Иаков (в мире Алексей Ив. Кротков), при нем обучавшийся в низшем отделении семинарии. Книг своих у Б–го, по крайней его бедности, не было, но товарищи, с которыми он жил, охотно его, как старшего, одолжали учебными пособиями. Начиная с класса риторики, он много списывал, напр. в 1824 г. плач Иосифа прекрасного: «Кому повем печаль мою»; затем в тетрадке Б–кого, переплетенной его же руками, следует музыка на страсть Христову, игранная в великий пост 1778 года: Stabat Mater dolorosa (сокрушенна Мать стояла, то есть при кресте Иисуса) и разные канты. Видна значительная любознательность в Б–ком. В июле 1828 г. он окончил семинарское образование с внесением в 1-й разряд. «Поведения он весьма честного» (из аттестата его).

В августе того же года, в первой половине месяца, на пути из Коломны в Серпухов митрополит Филарет остановился в Малине селе у священника-благочинного и потребовал к себе ближайшие причты из села Копьева и из погоста Борзецова, где тотчас же кинулись очищать паперть церковную, настланную яблоками из священнического сада. Копьевские представились его высокопреосвященству прежде, а потом явился из Борзецова священник Василий Тимофеев с двумя причетниками. Когда о них доложено было, владыка сказал: «священник войдет сюда. – Все ли у тебя благополучно»? Дан утвердительный ответ. «Исправны ли у тебя причетники»? – «Со всячинкой», наивно выразился священник. «Что значит это»? – «Они, отец с сыном, не всегда мне оказывают повиновение». Вызванный из передней комнаты дьячок Михей показал напротив: «мы терпим от священника, а не он от нас».– «Что такое ты терпишь»? спросил владыка. Тот отвечал: «я человек многосемейный, и если бы мой сын (Филипп) не был пономарем в Борзецове, то мне в прежние годы и содержаться нельзя было бы. А священник из ненависти, что нас двое и живем вместе, отец с сыном, не отпускает детей (собственно пономарьских) отвезти в школу, и если кто из нас увозит с позволения благочинного, он вычитает с того 50 коп.» Владыка спросил священника: «а у тебя семейство есть»? – «Сын и две дочери» – «Где сын»? – «Дьячок за Москвой». – «Тебе, священник, стыдно: и одного сына не мог воспитать как бы следовало! А где дочери»? – «Одна за моск. мещанином, а другая за бронницким копиистом». – «Опять стыдно, заметил архипастырь, что ни одну дочь в духовное звание не пристроил. А это хорошо, сказал, снова обратившись к Михею Федорову, имевшему сына при себе, – это хорошо, что ты сына не сделал ниже себя». – «Еще у меня, продолжал Михей, два сына причетники (один в Москве, другой в селе и дочь за сельским дьячком), а Иван Б–кий окончил курс в московской семинарии». – «Это похвально», сказал и благословил его митрополит Филарет. В то же время (в 5 или 6 часу вечера) подали карету, и когда его высокопреосвященство, в сопровождении благочинного и других, вышел на крыльцо, то увидел пред собой стоявшего на коленях крестьянина. «Что тебе надобно»? спросил с участием владыка. – «Ваше преосвященство! прикажите Борзецовскому священнику приобщить мать мою больную: вот уже две недели он приходил к нам с св. Дарами, но, исповедовав ее, не стал приобщать, говоря: наперед отдайте, что (20 р. асс.) отец ваш (а ее покойный муж) занял у меня». Митрополит распорядился, и благочинный, не теряя ни одной минуты, отправился (верхом) приобщить опасно больную; потом исследовал дело и донес²³⁵.

В октябре 1828 г. Б–кий студент ездил с родными смотреть невесту – Веру Николаевну, дочь коломенского дьякона Николая Прокопиевича Федоровского, крестницу родного брата его Спасо-Андрониевского архимандрита Гермогена, и согласился взять ее за себя, как скоро получит в Москве дьяконское место. Долго не получая, он сетовал, находясь то на родине, то в Москве у брата²³⁶, вследствие чего родитель его советовал (в мае 1829 г.) приискать близкое к столице священническое место и быть «полным настоятелем», не отступая впрочем от коломенской невесты. В январе 1830 года, во второй половине месяца, открылась в Москве, не знаю при какой церкви, вакансия дьяконская; приход там довольно хороший. В виду крайней дороговизны дьяконского дома, стоившего 17,000 р. асс., Б–кий и не думал проситься на то место; но священник богатого села Гуслиц (богородского уезда) и благочинный, Яков Иоаннович Воскресенский, довольно знавший его, когда Б–кий еще был в семинарии, несколько слышавший и о соглашении его (без письменного обязательства) с Верой Н., советовал непременно проситься, предлагая ему свою дочь. «Возьми, говорил, – мою дочь: она стоит тебя», и на покупку дома предлагал ему в награду 12,000 р., показывая вексель в 18,000 р. асс. Б–кий возразил, что на 12,000 еще не купишь дома. Тот предложил 13,000 и, кажется, весь бы вексель отдал, если бы не последовал решительный отказ со стороны молодого человека, неизменно верного своей первой невесте (из письма его в Коломну от 23 января) и отправившего в последних числах того же месяца на имя митрополита Филарета прошение в С.-Петербург об определении его на дьяконское в Москве место к Григорие-Богословской, что на Малой Дмитровке, церкви. Вот резолюция от 10 февраля 1830 года: «На сие место назначен другой; а сего может преосвященный (Иннокентий) произвести к Введенской церкви, что в бывшем Новинском монастыре, буде место праздным окажется, и он пожелает». Он рад был изъявить свое желание и, по вступлении в брак, 4 мая (седмица о Самаритянине), с Верой Н., посвящен в церкви Саввинского подворья в дьякона, 23 мая (пятница)²³⁷.

«Пока не сроднимся с новым званием, писал ко мне И. М–ч 24 мая 1857 года, оно подчас наводит скуку и уныние, особенно если в скорбную минуту станешь простирать взор свой в отдаленную будущность. Она представляется темной, неразгаданной, мрачной. Таковое ощущение скорби неизбежно всякому. Я много переиспытал сего, когда новым званием оторван был от дома родительского и взят из круга людей, с которыми дотоле был в общении. Надобно притом заметить, что у меня и у Веры Н., а следовательно и у вас заботливость, а с нею и беспокойное чувство врожденно в большой силе, нежели у многих других. Не нужно, значит, давать сему чувству развиваться. Преданность судьбам Божеским успокаивает нас совершенно». – Первая при нем треба в Новинском приходе была освящение елеем одной молодой женщины, страдавшей чахоткой. Вид сей больной очень повлиял на только что начавшего семейную жизнь молодого дьякона. А каково было новобрачным, оторванным от дома родительского, когда появилась холера в Москве, и эта столица была оцеплена! «Мы, писали к ним коломенские родители 12 октября 1830 г., – мы весьма о вас соболезнуем и сокрушаемся сердечно». Впрочем молодые не были совершенно оставлены самим себе в это и последующее время: «дай Бог здоровье о. архим. Гермогену, что он вас не оставляет и о вас попечение имеет», писали к ним из Коломны 11 июня 1831 г. Архимандрит изредка навещал их и, за издержанием данных за крестницей 2000 р. асс. на покупку и исправление дьяконского дома, помогал им в разных случаях: на зубок новорожденной дочери их прислал, в мае 1831 г., белую 25-рублевую, новорожденному сыну (в июле 1832 г.) 50-рублевую ассигнацию, а за поздравление с Рождеством Христовым и светлым днем Пасхи дарил подросшего сынка каждый раз 5 рублями. В деле обучения детей (в Новинском родились у них: Ольга, Иоанн, Елизавета, Николай и Сергий, скончавшийся в младенчестве) грамоте, как по церковно-славянской печати, так и по гражданской, помогала благочестивая и умная Вера Николаевна. Живо помнится, как она, бывало, чем-либо занимается и вместе с тем следит за упражнениями в разбирании складов сидящего около нее кого-либо из детей. Иоанн М–ч следил внимательно за семинарским образованием двух шуринов, живших в его доме (один с 1831, а другой с 1833 г ). Он и Вера Н. были сердобольны и гостеприимны. Надобно было не только угостить сельских родных, но накормить их лошадей и дать еще на дорогу. Так и поступали²³⁸.

В конце 1839 года, Новинский дьякон Иоанн Михеев, через посредство дяди своего архимандрита Гермогена, послал преосвященнейшему Филарету, бывшему тогда в Петербурге, прошение о определении его на праздное священническое место при Иоанновоинской, на Калужской улице церкви. Резолюция от 1-го января 1840 года: «Преосвященный (Виталий) рассмотрит (прошение дьякона), и как просителей оказывается не мало, то не излишне отделить два кандидата, преимуществующих перед прочими». Надлежало для сего испытать, по крайней мере, некоторых в чтении, пении и в разумении особенно христианского учения. На этом испытании отвечал И. М–ч вообще удовлетворительно, но затруднился представить неоспоримое доказательство воскресения Христова, не касаясь евангельского повествования о нем. «Не мое дело разгадывать, в чем преосвященный полагает доказательство, говорил о. Гермоген своему племяннику на другой день; впрочем думаю, что таким доказательством может служить праздник Воскресения Христова, установленный еще в первенствующей Церкви, вскоре после вознесения Спасителя на небо. Представь себе, что мы с тобой, в числе многих других, стоим на берегу большой реки, и в глазах наших кто-то перешел к нам по воде с противоположного берега реки. Пораженные от удивления, мы на этом месте воздвигли памятник в честь ходившего по водам, и возможно ли предполагать, чтобы наши потомки, чрез сто или двести лет, усомнились в истине сказанного события? Нет, памятник, сооруженный нами, будет наглядным и непререкаемым свидетелем оного. Так равно и праздник Воскресения Христова, установленный св. апостолами, видевшими, осязавшими Его, воскресшего из мертвых, многократно беседовавшими с Ним и наконец проводившими Его на небо, есть несокрушимый монумент, непререкаемо возвещающий миру, что Господь наш действительно воскрес из мертвых»²³⁹. Владыка-митрополит, по прочтении отзыва преосвященного о двух кандидатах дьяконах, отделенных им (из них первым был Новинский, а вторым Преображенский, в Пушкарях), и о прочих кандидатах, дал такую резолюцию, 11 fевраля 1840 года: «Правила церковные и справедливость обязывают предоставлять священство достойнейшему. Но проситель, предлагаемый некоторыми прихожанами (Иоанновоиновской церкви, соседней сo Спасо-Преображенскоj, что в Наливках) Ноливковский дьякон (Дмитрий Семенов Миролюбов, родной брат умершего в декабре 1839 г. Иоанновоинского священника Якова Семеновича Миролюбова-Платонова) и летами уступает другим, и в знании христианского учения оказался только не худо. Произвести Введенского, что в Новинском, как получившего высшее пред другими одобрение в познании христианского учения». Надобно заметить, что он охотно приобретал духовные книги – сокровище мудрости созерцательной и деятельной, и при пособии их продолжал свое богословское образование. Преосвященный Виталий, бывший ректор его в Московской семинарии, рукоположил его в кафедральном Пудовом монастыре во священника 25 февраля (неделя сыропустная).

С поступлением о. Иоанна на священническое место, в начале не только не поправилось стесненное в материальном отношении положение его (в Новинском приход не был богатый, за долговременной болезнью священника Н. Д. Кастальского), но еще более увеличилось вследствие покупки, обязательной в то время, дома священнического, построенного его предместником и оцененного в 12,000 р. асс. Покупка совершена посредством займа денег, в ноябре 1840 года, а до этой поры он и Вера Н., получившая от о. Гермогена 500 р., в виде задатка внесенных за дом, жили с детьми на квартире в приходе Иоанна Воина, где Бог даровал им сына Алексея (в мае).

В сане священника о. Иоанн явил себя добрым пастырем, искренно преданным своему долгу: в церковь ходил благовременно, не заставляя долго ждать себя, и редкий день (раз в неделю или в две недели) не служил сам литургии; викарного же (раннего) священника и не было при нем до октября 1868 года. Подавая пример внимания к совершающейся церковной службе, он не позволял себе чтения во время утрени или всенощной обыкновенного священнического правила, но дома неопустительно вычитывал определенные для готовящихся к священнодействию каноны и молитвы, поздним вечером и ранним утром. В бумагах его найден ответ из Оптиной пустыни на вопрос: какие каноны читаются готовящимися к служению, на святой неделе и во время пятидесятницы? – «Готовящиеся к светлому Воскресению вычитывают, в великую субботу, каноны и акафист по обычному. На Святой неделе каноны и акафисты оставляются (заменяются каноном Пасхи, который с вечера вычитывается на 6-ть), а читаются только молитвы к св. причащению; усердствующие прибавляют канон причастию, без ирмосов; вместо псалмов – пасхальный час. В остальное же время св. Пятидесятницы каноны и акафисты читаются по обыкновенному, как и во весь год. Вот какой порядок соблюдается у нас».

О. Иоанн во храме усердно проповедовал слово Божие и над приготовлением особенно чередных проповедей, представляемых владыке, трудился заботливо. Одна из таких проповедей в неделю о мытаре и фарисее, писанная им в 40-х годах текущего столетия, не одобрена к произнесению в Пудовом монастыре, но разрешалось сказать ее в приходской церкви. Не понравилось владыке, что молодой священник избрал тему о сокровенной жизни²⁴⁰. «Ныне и просто-то не умеем жить, сказал архипастырь, а беремся рассуждать о высших подвигах (припоминаю превосходное слово его о том же предмете, произнесенное в 1832 г., в день Успения пресв. Богородицы). Я тебе расскажу: при одном пустынном монастыре был монах почтенного поведения, не старый, и жил отдельно вне монастыря, а не с братией, предпочитая эту сокровенность общежитию. Однажды он пришел к игумену и говорит: «позволь мне завтра, когда братия пойдут в церковь, сяду я на паперти и буду хлеб есть, чтобы меня не считали великим постником». Игумен, поняв состояние его духа, отвечал: «с чего ты взял, что так о тебе думают другие? Ты воображаешь это», – и велел отшельнику перебраться в монастырь на жительство с братией и приходить на общие труды послушания раньше прочих, потому что нравственно он ниже всех, как падший в прелесть». Не знаем доподлинно, с какой именно целью рассказано это: владыка, может быть, заподозрил сочинителя в недостатке смирения. Другая проповедь о. Иоанна начиналась текстом (Лк.8:27–29), который владыка зачеркнул и сказал (в 1857 г.), с улыбкой отдавая ее: «что тебе вздумалось выставить такую мрачную картину в самом заглавии? Измени и говори в Чудове».

Насколько в венчании браков был осмотрителен и осторожен о. Иоанн, можно в том убедиться и из немногих примеров. Он писал ко мне 2 сент. 1857 г.: «пономарь наш (Петр Зверев) желает выдать дочь свою за бедного дворянина-католика; одевает, кормит его. Не приступая к совершению брака, я доложил о том его высокопреосвященству, и не напрасно. Владыка сказал: «скажи пономарю, что ты не можешь венчать без разрешения митрополита; и если он хочет, то пусть о сем подаст просьбу». В другое время архипастырь говорил священнику о. Иоанну, нарочито вызванному: «можешь совершить такой-то брак, кажущийся (не помню, вследствие чего) сомнительным: беды не будет»; но родитель мой, не удовлетворяясь словесным разрешением, требовал письменного, чтобы иметь оправдание на будущее время. Владыка написать резолюцию почел не удобным, и тот не решился обвенчать брак. Крайняя осторожность моего родителя не вызвала впрочем ни малейшего гнева со стороны епархиального начальника.

Из пастырской его многосторонней деятельности нам известно еще следующее. Кто-то из прихожан, два года не говевший, в тяжкой болезни потерял сознание, и «я внушительно просил родных его (рассказывал Иоанн М–ч), чтобы меня, хотя бы и в полночь, они тотчас же уведомили, если больной придет в себя. В этот день я не отлучался на сторону и все ждал, не позовут ли к больному, но и на следующий день он оставался в беспамятстве. Вечером этого дня, отходя ко сну, я молился о болящем, чтобы не умер без покаяния, и затем казалось во сне, будто еду полем. Мне было и легко и приятно, но слышу отчаянный крик: «ай, помогите, помогите»! Направляясь вперед скорым шагом, я очутился возле ужасной бездны, а на скате в оную, ухватись за куст растения, едва держался вышеупомянутый больной. Наклонившись к нему и подав руку помощи, я вывел погибшего на ровное место. В самую эту минуту меня разбудили известием, что больной опамятовался. Слава Богу! Он мирно скончался к утру, напутствованный св. таинствами. Другой достопримечательный случай: у чиновницы N служанка, довольно пожилая, была крайне больна; ей, по словам врача, оставалось жить несколько часов, но целые сутки прошли, она не умирала, находясь в загадочном положении. Она даже хранила сознание и пожелала меня, духовного отца, повидать еще раз. Я поспешил к больной и спросил ее: не имеет ли открыть мне она что-нибудь особенное? – Да, батюшка, прошептала и призналась она, что вчера на исповеди скрыла тяжкий грех, вот по какой причине: ей наяву виделся знакомый солдат, и при нем не могла обнаружить она свою незаконную связь с ним; на самом же деле никого из посторонних тогда не было. Я вторично прочел ей разрешительную молитву, и она вскоре по уходе моем скончалась. Видимое дело: враг дьявол старается препятствовать истинному раскаянию, но велико милосердие Божие к кающимся грешникам»!

О. Иоанн предлагал бедным больным своего прихода простые врачебные средства, выписанные с 1843 года из разных Ведомостей, и мы знаем, что он вылечил тяжко больную после родов женщину. Та же опять женщина (Герасимовна), спустя несколько лет, страшно болела правой рукой, в которую, во время мытья одежды, вонзилась игла; как ничто не помогало, а врачи находили нужным отнять руку, то она, по совету священника, с верой прибегла к чудотворному образу св. Иоанна воина, и во время общего молебна страстотерпцу, проливая обильные слезы, ощутила внезапное облегчение, так что могла свободно поднять руку, и работала через несколько дней по-прежнему.

В том же приходе квартировал сапожник Прохор из отставных солдат, старец высокого роста, белый как лунь и при своей худощавости необыкновенно скорый на ходу. Бывало в лавру Сергиеву он на заре отправится пешком, в летнюю пору, там поздним вечером примет пищу, и на другой день возвращается. В церкви Иоанна воина раб Божий становился в придельном (левом) алтаре, когда в оном не было службы, и молился непременно на коленях. Набирая в подмастерья к себе молодых евреев, располагал к христианству, и местный священник завершал его труд, крестя их (помню двоих). Родитель писал 18 и 25 ноября 1862 г.: «на днях предписано мне убеждать 4-х евреев (посторонних), чтобы не оставляли принятой ими христианской религии... Я никак не слажу с евреями; в них сильное упорство и противление истине. Не зная решительно ни христианства, ни иудейства, твердят одно: «в какой вере мы родились, в той и умереть хотим; крещения своего не помним». Впрочем один из них изъявил согласие остаться христианином, но устоит ли в своем намерении, не знаю: «мне, говорит, хотелось бы опять креститься и иметь новых восприемников». От 8 сент. 1863 г. писал батюшка: «в наш Мариинский приют (бывший тогда в приходе Иоанна воина) прислана еврейка 14 лет, с тем чтобы обучить ее догматам христианской веры, по влечению к которой она бежала от отца, и присоединить к св. Церкви. Хожу в приют каждый день, даже в праздники, ради нее». А будучи законоучителем того же приюта, с 1846 по 9 февраля 1867 года, он составил краткие вразумительные для детей записки по священной истории и катехизису.

С 1848 г. о. Иоанн был увещателем в частном Якиманском доме; с 1861 г. назидателем арестантов в том же доме; с 1862 г. духовником священно- и церковнослужителей 2-й половины замоскворецкого сорока. По случаю выбора его на эту многотрудную должность, писал он мне 30 января: «помолись за отца, чтобы Господь умудрил и подкрепил его проходить новое служение во спасение себе и братии своей по духу». Друг его (с 28 авг. 1859 г.), протоиерей арзамасского Николаевского женского монастыря Аврамий Георгиевич Некрасов († 5 апр. 1886) благожелательно приветствовал его с должностью духовника духовенства, сам проходя ее. Братство и дружество их во Христе состояло главным образом «во взаимных молитвах и в искренних советах». Между собой они вели искреннюю переписку, деля и радость, и горе пополам. Напечатанные письма о. Аврамия к Иоанну М–чу²⁴¹ драгоценны для многочисленных почитателей моего родителя, жизнь которого, по выражению друга его, «сияла светом разума духовного и благочестия твердого».

Немало добрых знакомых было у о. Иоанна между дворянами и из них принадлежавшие к числу духовных его детей весьма уважали его, как мужа молитвы, опытного в нравственном руководстве других. Благодетельная г-жа Юлия Николаевна Петрова, прихожанка Иоанновоинской церкви († в Ржевском приходе 26 нояб. 1853 г.²⁴²), ознакомила его с Мухановыми, брат которых Николай Алексеевич был товарищем министра иностр дел († 21 апр. 1871). Мы разумеем фрейлин: Екатерину († 6 янв. 1856), бывшую в 1847–1853 гг. восприемницей от св. купели крещения новорожденных детей о. Иоанна, Татиану († 20 окт. 1859 г.), Елизавету († 30 мая 1881 г.) Алексеевн и благотворительную к бедным Прасковью Алексеевну. К ранним знакомым его должны быть причислены: Евдокия Семеновна Озерова (в монашестве Евгения, настоятельница моск. Страстного монастыря, † 16 апр. 1890 г.) и Софья Алексеевна Римско-Корсакова. Наталья Петровна Киреевская, по указанию самого владыки митрополита Филарета, избравшая о. Иоанна своим дух. отцом, была с 9 мая 1855 г. неизменно предана ему с семейством своим; подарила в библиотеку его собрание сочинений И. В. Киреевского и все многочисленные и замечательные издания Оптиной пустыни. Князь Николай Петрович и княгиня Мария Александровна Мещерские имели его восприемником от купели крещения своих новорожденных чад. Через посредство гг. Мещерских²⁴³ и графини Александры Сергеевны Паниной (мать княгини Мещерской, дорожившая каждой строкой его писем, † 15 февр. 1873 г.), он вошел в добрые сношения с Щербатовыми – князем Григорьем Алексеевичем (зять Паниной, † в Генуе 4 нояб. 1881 г.) и княгиней Софьей Александровной; еще познакомился с графиней Екатериной Александровной Клейнмихель, рожденною Паниной, с Шереметевыми – Василием Алексеевичем († 5 ноября 1884 г., состоял моск. губернским предводителем дворянства) и супругой его Наталией Афанасьевной; с Тютчевыми – Екатериной, Дарьей и Анной Федоровными. Дарья Федоровна пригласила его однажды в Кремлевский дворец, как фрейлина, и изъявила намерение посетить церковь Иоанна воина (где потом исповедалась и приобщилась св. Таин, 18 дек. 1862 г.). Во время разговора входит в комнату Анна Федоровна (была после за И. С. Аксаковым, дух. сыном о. Иоанна) и с ней мальчик и девочка ангелоподобные. Приняв благословение, они целовали у священника руку. «С...! сказала Дарья Федоровна, стань поближе к батюшке, он расскажет тебе историю про мальчика». Дети, выслушав назидательный рассказ его, в другой раз благословились и вышли; это были Великий князь Сергий Александрович и Великая княжна, ныне Герцогиня Эдинбургская, Мария Александровна, как после открылось²⁴⁴.

Из благорасположенных и близких к нему по духу лиц еще известны: статс-дама княгиня Надежда Федоровна Святополк-Четвертинская, бывшая попечительница Мариинского детского приюта; сенатор и почетный опекун князь Александр Прохорович Ширинский-Шихматов, до переезда в 1874 году в С.-Петербург, прихожанин церкви Иоанна воина († 14 апреля 1883 г); бывший директор канцелярии св. Синода, а ныне первоприсутствующий сенатор Петр Иванович Соломон (познакомивший с протоиереем А. Г. Некрасовым о. Иоанна) и супруга его Поликсения Васильевна; Долгоруковы – князья Юрий Алексеевич с Елизаветой Петровной и Дмитрий Николаевич с Наталией Владимировной; Арсеньевы – камергер Высочайшего двора Василий Сергеевич и Наталия Юрьевна; Давыдовы – Лев Петрович, и ст. сов. Владимир Львович; Зедергольм – Константин Карлович (в монашестве о. Климент, † в апреле 1878 года). При добром содействии последнего напечатана (в марте 1859 г.), совместно с тропарем и кондаком, следующая молитва св. Иоанну воину, составленная свящ. Я. С. Миролюбовым-Платоновым: «0 великий страстотерпче Христов, Иоанне Воинственниче! Днесь умиленно предстояще честней и чудодейственней иконе твоей, и припадающе и лобызающе ю, усердно молима, тя. Вуди нам к тебе притекающим поборник крепок и защитника, от врагов, люте ненавидящих и гонящих ны: и якоже во днех плоти твоея подвизался еси веры ради мужески на враги видимыя и невидимыя, подвизайся о нас, на тя по Бозе уповающих, силою и предстательством у бессмертного Царя и Бога, Ему же истинно воинствовал еси: тебе бо дадеся от Него благодать сия молитися за ны грешные и немощные, и избавляти ны от бед и напастей, борющих зде. О благий и истинный воин Христов! Не презри моления нашего, и не остави нас к тебе прибегающих, яко защитнику и предстателю, егоже имамы у Царя славы, Христа Бога нашего. Огради православную веру нашу, царство наше утверди силою молитв твоих. Споборствуй благочестивейшему Самодержавнейшему Великому Государю нашему Императору Александру Александровичу²⁴⁵ всея России на супостаты его. Стани в полцех наших в день брани, якоже Моисей на Амалика, воздея руце твои. Буди началовождь нам, якоже Навин, на одоление и низложение восстающих на ны. Посли стрелы твоя, да, якоже огнь поядает терние, тако и огнь стрел твоих пояст сопротивныя нам. Ей страстотерпче Христова, великий! Молим тя, не остави нас, сущих в бедах и скорбех, внегда оскудевати крепости нашей от лица гонящих ны. Буди нам крепость и ограждение и сила, яже от Бога, Ему же подобает всякая честь и поклонение, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Раз (в мае 1861 г.) Зедергольм впопыхах вбежал к моему родителю. «Поскорее, пожалуйста, пожалуйте, батюшка, в церковь отслужить молебен св. Иоанну воину», сказал он и прибавил: «у нас (в канцелярии синодального обер-прокурора графа Александра Петровича Толстого, при котором он состоял чиновником по особым поручениям) пропала важная деловая бумага». Молебен тотчас отслужили, нашлась и бумага, за что граф получил спасибо от Царя. «Историю о сем рассказывать было бы долго», замечает мой родитель.

Нарочито митрополит Филарет посылал некоторые лица к нему. От 2 сентября 1857 г. мой родитель письменно извещал о себе, что к нему явились барыни – мать и дочь; живут на Введенских горах (в Москве). Мать, по фамилии Казакова, нездоровая, обратилась за благословением первоначально к владыке; он принял ее с дочерью, благословил, записал имена их и сказал: «ступайте с сей запиской к священнику такой то церкви, чтобы он о вашем здравии 40 дней вынимал части на проскомидии». За тем и явились. – Игуменья Хотькова монастыря Вера (Головина), высокообразованная и преисполненная христианскими чувствами, просила у владыки совета (28 февр. 1858 г.), по случаю болезни ее молодого племянника – пажа при Высочайшем Дворе. Он заболел в прошлую осень и был отпущен к родителям в Москву на излечение (сын брата ее г. Львова). Но врачи не помогли, одни полагая в нем солитер, другие – расстройство ума, и казался он до такой степени изнуренным, что едва походил на живого человека; говорил мало и неохотно. «На пользу его и в утешение скорбных его родителей, потребны непременно духовные средства», сказала мать игуменья. – «Что же ты думаешь предпринять ради него»? спросил святитель. – «Желала бы завтра (в субботу на 4 неделе великого поста), если благословите, послать в 40 церквей просфоры для вынятия частиц о здравии болящего отрока Николая». – «Разве есть такой обычай между христианами»? – «Есть, владыка святой». – «Не из-за того ли введен сей обычай, чтобы сорокадневное продолжительное моление о больном сократить и тем ускорить благодатное его исцеление? Я, продолжал владыка, не отвергаю благочестивого обычая, и в городах, где много храмов, он удобоисполним. Можете распорядиться и так, но теперь же отправьтесь к о. Иоанну, скажите ему, чтобы за вашего больного учредил молитву в своем храме и поминал его на проскомидии». Передав поручение митрополита, кому следовало, она приняла от моего родителя и возложила на больного образок св. Иоанна воина, и впоследствии просила отслужить благодарственный молебен Господу и св. страстотерпцу. «Знаете ли, говорила она батюшке, – какое с моим больным племянником последовало чудо? Он находился долгое время в самом скорбном состоянии духа, но 30 июля (того же 1858 г.), в праздник Иоанна воина, он во время поздней обедни, неожиданно затребовал себе полную одежду, говоря, что чувствует себя здоровым, встал с постели, оделся и отправился на прогулку! Теперь (в сентябре) он за границей».

В настоятельство о. Иоанна были нередки чудесные проявления благодатной силы от названного угодника Божия, что не могло не возбуждать и не возгревать в самом о. Иоанне и во многих других («Иоанн воинственник – всем родственник», говаривал местный дьякон А. П. Десницкий) усердия к Страстотерпцу, особенно в трудные для отечества нашего времена. Примечательны строки из писем благочестивой княгини М. А. Мещерской: «На Дунае идет сегодня жаркий бой за проход Шипко. Нельзя ли вам без всякой огласки отслужить молебен св. Иоанну воину об успехе наших воинов и об отбитии Турок? Минута очень важная, ежели нас отбросят. Да поможет нам Бог». – Вот еще отрывки из других писем той же княгини: «Батюшка, помолитесь св. Иоанну воину, со свечами и акафистом, о нашем воинстве, непременно сегодня, 9-го сентября. О, как нам нужна молитва! На нас идут с 4 сторон Турки». – «Дорогой батюшка, прошу вас возжечь сию лампаду перед иконой св. Иоанна воина, о здравии и спасении Государя (в Бозе почившего)... Прошу вас крепко молиться о том, чтобы Господь не отвратил от всех нас лица своего. Меня по временам тревожить предсказание владыки-митрополита Филарета о грозной туче, собирающейся над Россией. О, да спасет царя Господь, и дарует ему силу подавить крамолу... Ваше доброе посещение порадовало князя; он и не видя вас, сказал: «батюшка нам принес Божие благословение».

Петербургский градоначальник, генерал Николай Михайлович Баранов писал, в апреле 1881 года, к о. Иоанну: «Камер-фрейлина Ее Величества Дарья Федоровна Тютчева передала мне от вашего имени образ св. Иоанна воина. Принося вашему высокоблагословению мою сердечную благодарность за этот знак внимания ко мне, я надеюсь, что ваши молитвы и пастырское благословение и моя вера в милость Божию и заступничество святого угодника, образом которого вы меня благословили, помогут мне довести хотя до половины то дело, которое поручено мне нашим возлюбленным Монархом».

И из других писем открывается благоговение к св. Иоанну воину, какое сам имел и старался во многих возбудить или возгреть мой родитель. Г-жа N, отпустив сына в Петербург, в Императорское училище правоведения, сообщила духовному отцу: «По вашему совету надела ему на шею образочек в медальоне и просила его утром и вечером произносить с усердием молитву: «святый страстотерпче Иоанне воине, защити меня от всех бед и просвети ум мой и сердце». – «Передала моей сестрице, писала Екатерина Козлова, – вашу тетрадь для прочтения о (позднейших) чудесах милосердного заступника и чудотворца св. Иоанна воина. Посылаю 1 р сер. на свечу перед его святой иконой».

Для характеристики о. Иоанна и большего уяснения пастырских отношений его к другим не безынтересны и следующие выдержки из писем к нему. Княгиня М. уведомляла о себе: «надеюсь, что на всех нас (на все наше семейство) привлечет благословение Божие наше духовное родство с вами» (крестным отцом детей ее). Или: «Вас благословляет душа моя, которая так часто пользовалась вашим наставлением, вашим милосердием и состраданием». Или: «благодарю вас за столь теплое душевное участие во мне, которое совершенно меня утешило и успокоило. Вы так справедливо говорите, что милосердие Божие неистощимо, и что все Его прошедшие благодеяния свидетельствуют о будущих». «Когда с вами я повидаюсь, точно душой обновлюсь: так на меня отрадно действует ваша беседа», призналась г-жа N.

Но не всегда он говорил или писал приятное, как это видно из показания, вполне чистосердечного, одной из дщерей по духу: «Часто звенит в моих ушах, что я никак вперед не подвигаюсь (в нравственной жизни), в чем меня вы упрекаете». Г-жа N писала: «Мне кажется, в разговоре моем с вами, дорогой батюшка, высказывался ропот. Вы же мне отвечали, что еще мало (достается нам) по грехам нашим. Эти слова так мне и врезались в душу. Ах, какая я грешная, потерпеть-то ради Господа не желаю! Всякий раз, как поговорю с вами и увижу ваш смиренный вид, передо мной все раскроется, что есть дурного в душе моей. Одно остается – падать перед Господом, покуда не даст слова (прощения) сердцу. Создатель мой! помилуй меня».

Многие просили его совета и разрешения в недоумениях. Дворянке А. И., колебавшейся но поводу сделанного ей женихом предложения, о. Иоанн (как мы знаем из письма г-жи К–ой от 31 августа 1881 г.), советовал «молиться и внимать тому, что скажет ей сердце. Но без молитвы верить сердцу опасно. Часто бывает, что чего мы желаем, то нам и сердце подтверждает».

Расположение к нему иногда проявлялось подарками, хотя он никогда не искал их. Г-жа N от 1880 г. пишет ему: «Драгоценный мой батюшка, посылаю вам суконце, самое теплое и мягкое. Вы вчера при свидании со мной все время зябли и ручки ваши были совсем холодные. Прошу вас убедительно сделать себе из этого сукна подрясник. Хотя вы и не любите принимать подарки, но прошу вас, дорогой мой батюшка, принять во имя любви, которую Господь заповедовал нам: да любите друг друга, якоже возлюбих вы». Один из прихожан, слепец, завещал ему сочинения (изд. в 15 том. Спб. 1825) и портрет святителя Тихона, в длину 1 арш. 3½ верш., в ширину 15½ верш., рисованный на холсте масляными красками, в бытность Тихона епископом воронежским, и некогда принадлежавший Симоновскому архимандриту Герасиму († в 1829 г., на 78-м от рождения), а ныне хранящийся у меня. Митрополит Филарет обратил на этот портрет, представленный его высокопр–ву (в мае 1861 года) с другими портретами новоявленного угодника, особенное внимание и благословил издание с оного, при участии Н. П. Киреевской, литографированных снимков, числом до 100, с которых потом писались иконы св. Тихона для московских церквей. «На днях с нашего (подлинного) портрета, извещал меня родитель от 18 июня того же года, будет писаться художником образ для Задонской обители: он в свое время поднесет Государыне Императрице».

С помощью прихожан и других лиц, о. Иоанн а) радел о благолепии храма, усердно ими посещаемого, б) благотворил многим и в) устраивал своих детей.

а) Богатый храм Иоанна воина, разграбленный Французами в 1812 году, снова достиг при нем цветущего состояния. Высокопреосв. Филарет, освятив храм (настоящий) 30 сентября 1862 г., остался очень доволен и, посетив дом священника и церк. старосты, купца В. А. Сиротинина, говорил, что не находит слов хвалить обновленный храм²⁴⁶. Не касаясь подробностей возобновления, известных из помещенной в 1-ой части нашего «Сборника» статьи под заглавием: «Церковь св. Иоанна воинственника в Москве», заметим только, что но особым соображениям Филарет не нашел возможным сохранить знаменитый иконостас, сооруженный, в бытность митрополита Михаила священником при той же церкви, по рисунку архитектора Баженова, равно как и не разрешил удержать старинные хоры с кафедрой. Из многочисленных пожертвований на пользу храма со стороны прихожан и посторонних лиц укажем на некоторые вклады. В 1842 году наследником преосв. Августина, архиепископа московского, тайным сов. Василием Гр. Некрасовым пожертвован принадлежавший его преосвященству наперсный золотой (без пробы) крест, четырехконечный, сквозной с лучами, в середине коего вставлен финифтяный кругло-продолговатый образок Вознесения Господня. Графиня А. С. Панина пожертвовала в 1868 г. дароносицу серебро-позолоченную, вес. 74 зол.; в июле 1872 г, покровы к свящ. сосудам. В память ее пожертвовано от князя и княгини Мещерских (1 ноября 1874 г.) Евангелие в серебро-позолоченном окладе с эмалью по малиновому бархату, вес. 3 ф 30 зол.; еще в разное время получены от них две драгоценные лампады к образу Иоанна воина, кадило серебро-позолоченное, весом 94 зол., подризник шелковый и на пользу причта капитал в 300 р. П. А. Муханова в 1871 г. устроила налойную пелену из зеленого бархата. В 1872 г. в заводе Д. Н. Самгина слит для церкви Иоанна воина благозвучный большой колокол, вес. 303 пуд. 30 ф., с означением имени протоиерея Борзецовского, собравшего на оный колокол значительную сумму денег. На крае колокола начертаны слова: «вечер и заутра и полудне повем, и возвещу, и услышат глас мой» (ср. Пс.54:18). В 1875 г. вновь устроена им по старому рисунку каменная ограда по северную сторону храма. Испытав во время производства этой работы крайний недостаток в деньгах, о. Иоанн много скорбел и молился. Приезжает Н. П. К–ая и предлагает ему на ограду тысячу руб. «А вы почему знаете мою нужду»? спросил ее удивленный старец. Она отвечала, что на 2-е число февраля во сне видела его сильно озабоченного неимением на окончательное построение ограды денег и обещала ему 1000 р. – «Нет, много, хотя бы половину», сказал он ей наяву и принял от нее не более 500 руб. (рассказ его самого). Радея о пользе храма, насколько в то же время он был бескорыстен, можем еще видеть из следующего. Завещанный в пользу Иоанновоинской церкви дом умершего прихожанина С. П. Богомолова (из дворовых людей) продавался с публичного торга при депутате, Николо-голутвинском священнике. «Мне бы не следовало быть при этой продаже, писал родитель 18 ноября 1859 г., но ради церковной пользы, не обольщаясь обещанными 50 р. сер., как один из покупателей явился на продажу и я. Бог благословил, потому что дом, за который душеприказчик хотел внести только 950 р., продали за 1985 р. 50 к. сер.».

б) благотворительная деятельность о. Иоанна была разнообразна. Он потрудился в сборе денежных пожертвований от добровольных дателей в пользу православных христиан на востоке и православных поклонников, за что объявлена ему Высочайшая благодарность в Бозе почившей Государыни Императрицы Марии Александровны, 28 апреля 1859 г. Кроме того, от эпитропа (наместника) иерусалимского патриарха, маститого старца митрополита Петры Аравийской, преосв. Мелентия († в 1868 г.) получил он, через посредство графа А. II. Толстого, бывшего обер-прокурора св. Синода, резной на иорданском камне образ Крещения Господня, и благословил меня в день кончины этою святыней. В Медянскую (при селе Медян) Покровскую женскую общину, Курмышского уезда, Симбирской губернии, юную и убогую, попечителем коей был друг его протоиерей А. Г. Некрасов, он послал в 1873 году книги: Устав церковный, 12 месячных миней и общие минеи, праздничную и святым; в 1878 г. на построение там каменного трехпрестольного храма послал 2000 р. – дар Е. О. Молчановой. В 1880 г., на полученные от той же госпожи 2000 р. построена им на новом месте, при храме св. Иоанна воина, деревянная на каменном фундаменте богадельня для престарелых женщин не более семи человек. Накануне дня закладки богадельни Е. О. писала (от 19 июля того же года): «быть сама не могу. Вас, многоуважаемый и дорогой мой батюшка, прошу положить за меня камушек, (прошу вас) как главного двигателя на всякое доброе дело». Одна неизлечимо больная, Александра Даниловна, по его рекомендации, принята в новооткрытый княжной А. В. Голицыной богаделенный приют для престарелых женщин, у Бутырской заставы, и заняла ту именно кровать, какую графиня А. С. Панина изъявила готовность содержать в том приюте, внеся единовременно, за 10 лет вперед, 1500 р. «Княжна (Голицына) не нахвалится ею, писала Панина 9 января 1870 г., – и вам, достопочтеннейший батюшка, верно будет приятно узнать, что вами покровительствуемая эта женщина точно достойна вашей милости». По его же рекомендации несколько молодых людей получили приличные места в разных ведомствах. Каждый месяц, в продолжение многих лет, и особенно перед великими праздниками снабжал он кого деньгами, кого одеждой и другими вещами «Потрудись, писал от 7 дек. 1862 г., ко мне, тогда инспектору Вифанской семинарии, раздай шести бедным ученикам по 50 к., а три рубля получишь». В летнюю пору он по несколько раз в день, стоя у открытого окна, собственноручно оделял толпы нищих, погорелых и убогих; погорелым крестьянам (Киреевской слободки и деревни Воробьевки) Орловского уезда, он значительное оказал пособие (1 мая 1881 г.). Мог ли не сочувствовать меньшей братии о. Иоанн, сын сельского причетника, ходивший в лаптях и неискательный в отношении к самому себе, мог ли не склонять добрых людей к состраданию и вспоможению им? «Двух ваших бедных записала, а третью буду ждать, когда явится ко мне“, уведомляла г-жа М–ва. На разные благотворения бедным и на устройство сирот-девиц он получал обильные средства от дворян (от иных раз в год, от других ежемесячно), просивших его распорядиться раздачей милостынных денег более нуждающимся, совершенно по его усмотрению, зная, что, при его содействии, пожертвования всегда достигают цели. Нередко они связывали свою милостыню с какими-либо случаями в жизни. «Прилагаю здесь свою смиренную лепту, писала княгиня М. от 17 марта 1868 г, прося вас ею утешить бедных людей, чтобы моя радость (по случаю избавления малютки дочери от смертной опасности) не прошла для них незамеченной». Или: «прошу вас в память моих дорогих родителей раздать вашим бедным прилагаемые 25 р., так как сегодня (15 февр.) день их кончины». Или: «вы так любезно приняли мои первые 50 р. для бедных (на дрова), что сегодня еще посылаю столько же. Холод ужасный» (в декабре 1875 г.).

в) Дворяне же способствовали о. Иоанну в приличном устроении родных его детей. Но надлежало предварительно вырастить, воспитать и образовать их, особенно сыновей²⁴⁷. Родитель в продолжение многих лет неустанно и с свойственной ему строгостью руководил мной и моими братьями (Николаем, Алексием и Сергием), когда мы учились. «Наука в семинарии теперь ушла далеко вперед, говорил он; в наше время многих предметов не было и вместе с детьми я должен быль сам учиться». По многочисленности его семейства (из 12 чел. детей пятеро: Сергей, Александра, Гермоген, Юлия, Екатерина скончались в младенческом возрасте), средства его были невелики, но на покупку разных нужных или просто полезных для сыновей книг он не скупился, и большой шкаф его был туго набит ими²⁴⁸. Что касается нравственного воспитания детей, он при посредстве жены своей, как их матери, приготовлял дочерей (Ольгу, Елизавету и Юлию) быть со временем, в свою очередь, добрыми матерями и хозяйками; сыновей же, как имевших быть служителями алтаря Господня, с малолетства их побуждал ходить в храм Божий, где они приготовляли кадило, выносили из алтаря свечу, читали часы, шестопсалмие и пели на клиросе. Примерная жизнь родителей неотразимо влияла на детей. В частности о. Иоанн был всегда сосредоточен в себе (темперамента холерического) и праздного или гнилаго слова (Еф.4:29) не позволял себе никогда. Он иногда говорил: «недостаточно не предаваться только грубым страстям, но нужно думать еще и о добродетелях». Или: «деятельность есть жизнь, а не помеха жизни». Он отдыхал за духовной книгой и, ходя по комнатам, любил петь воскресную стихиру: «Велие чудо, невидимых Содетель» (октоих, глас 5 на великой вечерне 3 стихира), или ирмос: «Иже от несущих вся приведый». (– глас 3, на воскрес. утрени песнь 3). Радушный и гостеприимный, сам он весьма редко бывал в гостях и, «как воин на часах» (собственные его слова), предпочитал находиться почти безотлучно дома, к чему располагала его и болезненность горячо любимой им супруги, открывшаяся особенно с 50 годов текущего столетия²⁴⁹. Дети таких родителей не вышли из того звания, в коем родились; все мы прилично устроены, не без содействия доброжелательных людей своим ходатайством перед митрополитом Филаретом, который, по словам родителя, «много сделал для нашего семейства. Надо о нем молиться»²⁵⁰.

«В 1853 г. видел я во сне, рассказывал родитель, бывшего моего товарища по семинарии Ивана Вас. Смирнова, умершего в сане священника Воздвиженской, на Пометном Вражке церкви (в Москве), в 1848 году; совсем было забыл его. Подойдя ко мне, он поцеловался и сказал: «мы с тобой скоро породнимся». Что бы это значило? На другой день (28 июля), в Новодевичьем монастыре, по случаю крестного в оный хода из Кремля, встретил я родного племянника, окончившего семинарский курс, Алексея Трофимыча Остроглазова и узнал, что ему предлагают праздное при Николо-Москворецкой церкви, дьяконское место, со взятием сироты – дочери вышеупомянутого священника, который на самом деле породнился со мной в непродолжительном времени». Остроглазов произведен к названной церкви в дьякона 27 сент. 1853 г., во священника в Ивановский женский мон. 24 янв. 1863 г.; ум. в 1882 г.

На попечении родителя, с устройством трех его сыновей (разумею и себя) и двух дочерей, оставались еще сын и дочь, когда не стало нашей благочестивой матери в ночь на 10 октября 1866 г. Мирно и тихо она скончалась, напутствованная в загробную жизнь св. таинствами. На третий день по отдании ей последнего долга с нашей стороны, то есть 14 окт., увидев о. Иоанна, явившегося с деловыми бумагами, м. Филарет сказал: «ты скорбишь о потере жены? – «Не могу не скорбеть». – «Есть скорби, продолжал владыка, выше твоей. У меня вчера был священник тоже лишившийся жены; у него осталось шесть малолетних детей, а у тебя только двое, и те уже воспитанные, взрослые. Тебе надо не скорбеть, а благодушно предаться воле Господа: Он влечет твое сердце от земного к небесному». – «Сознаю это, владыка святой»! – «Кто у тебя старший из оставшихся детей, сын или дочь»? – «Сын» (в июле того же года окончил курс семинарского учения). – «Есть в виду у тебя человек для дочери?» –«Нет, а если благословите, то будет». – «Иди, приищи и представь мне». Высокопреосвященный, по рассмотрении аттестата избранного к дочери студента Ивана Смоленского, сказал (19 окт.) моему родителю: «этому можно дать место; карауль место», и на открывшуюся при Покровском Василия блаженного соборе старшую дьяконскую вакансию определил (28 окт.) Смоленского, а младшему соборному дьякону сказал: «где ты прежде был? Это место занято». На 29 день октября, 20-й по кончине Веры Н , Юлия сестра видела во сне, что подошла мать к ней и, сказав: «зачем ты в трауре»? сорвала с нее черную накидку, под которой на ней оказалось цветное платье. В самый этот день жених ее получил дозволение вступить в брак; во дьякона он преосв. Игнатием рукоположен в Иоанно-Богословской, что в Бронной церкви (по случаю освящения в ней, 23 ноября, престола во имя св. Митрофана, епископа Воронежского), где в начале 1812 г. крещена Вера Н., так как отец ее (дьякон) был первоначально при оной церкви дьячком. Память почившей подруги для овдовевшего о. Иоанна была всегда священна. Он каждый день, молясь за нее, читал псалтырь и, увидев ее во сне, на 23 февраля 1867 г., воскликнул: «это ты?! это ты?!», пытался было ухватить ее, но она вдруг скрылась. Над могилкой ее на Ваганьковском кладбище поставлен, 16 мая того же года, мраморный памятник в виде пирамиды, с евангельскими на одной из сторон его словами: Веруяй в Мя, аще и умрет, оживет (Ин.11:25).

Скажем о недуге о. протоиерея Иоанна. В 1875 г., в ночь на первый день Пасхи (13 апр.) он почувствовал легкое онемение правой руки и ноги; несмотря на то служил утреню, литургию и вечерню, а через несколько дней стал плохо видеть (не мог видеть что находилось с боку его по ту и другую сторону) и владеть правой рукой и ногой. Преосвященный Леонид, извещенный о больном, сказал: «все, кто знает, будут молиться за него», и 23 мая из Мариинского института посетил (в 2 часа) о. протоиерея, у которого развилась в ту пору во всей страшной силе другая болезнь, похожая на карбункул и счастливо перенесенная им при гомеопатическом лечении. Княгиня М. при личном свидании спросила его: «вы боялись умереть»? – «Что вы говорите, княгиня! Христианам не должно страшиться смерти», отвечал он. К дальнейшему поправлению его здоровья способствовало устранение от множества дел, так как он еще 5 мая испросил себе покой, сдав место свое, с соизволения митрополита Иннокентия, второму зятю- священнику С. В. Владиславлеву, как многосемейному и радушно приютившему двух сироток, оставленных Юлией, скончавшейся в 1872 году²⁵¹.

За полезную деятельность о. Иоанн в 1846 г. получил одобрение епархиального начальства. Награжден: в 1851 г. 19 ноября набедренником, в 1853 г. скуфьею и в память войны 1853– 1856 гг. имел (с 28 сент. 1857 г.) бронзовый крест на Владимирской ленте. В 1862 году награжден камилавкой, в 1866 г. наперсным крестом, выдаваемым от св. Синода. В 1871 г. 22 апр. он в домовой церкви графини А. С. Паниной (в доме княгини Мещерской) посвящен преосвящ. Леонидом в сан протоиерея; в 1871 г. сопричтен к ордену св. Анны 3 ст. В 1877 г. Государь Император Высочайше соизволил на разрешение ему (заштатному протоиерею) принять и носить по установлению золотой наперсный крест с украшениями, подносимый прихожанами Иоанно-воинской церкви в выражение признательности за его долговременную (с 25 фев. 1840 по 5 мая 1875 г.) и ревностную службу при означенной церкви. Для поднесения дарственного креста прихожане (многие из них продолжали иметь его духовным отцом по прежнему) избрали день ангела его, св. Иоанна Златоуста (13 нояб.²⁵²). Преосв Игнатий епископ можайский, усердно поздравляя его, писал ко мне: «Многоценный крест Христа Спасителя нашего да охраняет и укрепляет его во всех входах и исходах к назиданию и утешению многих, глубоко уважающих старца-молитвенника. Здравие его да укрепляется и да сохранится. Благословение Божие да пребудет над ним выну».

В 1879 г. 18 июня, в день Боголюбской иконы Пресв. Богородицы, преосв. Амвросий, епископ дмитровский (ныне архиепископ харьковский) сказал митрополиту Макарию, указывая на моего родителя, присутствовавшего за праздничной трапезой в Высокопетровском монастыре: «добрый батюшка, любимый покойными архиереями». Его высокопреосвященство спросил старца: «сколько вам лет»? – «75-т». – «Вы можете еще долго жить», и обратившись ко мне сказал владыка: «у него лицо хорошее». Действительно, несмотря на преклонные лета, он имел благообразную наружность. В глазах его отражались неподдельная искренность и доброта. Часто был задумчив, причем на устах его витала приятная улыбка. Живописный портрет снят с него художником И. С. Сушкиным в августе того же (1879) года.

В воскресенье 25 (вместо 23-го) мая 1880 г. праздновался 50-летний юбилей службы о. Иоанна со дня посвящения его в дьякона. Маститый юбиляр совершил литургию с 4 родственными священниками (из них 2 зятя и 2 сына его); по прослушивании молебна Спасителю и Божией Матери, с присоединением благодарной молитвы и обычных многолетий, был сердечно приветствован от прихожан, от родных и духовных его детей, живо ощущавших на себе всю благотворность его нравственного влияния. Ему поднесены драгоценные иконы: Господа Вседержителя от церк. старосты с прочими прихожанами, Казанская Божией Матери от родных детей и Иверская в драгоценной ризе, украшенной эмалью, с выгравированного на оборотной стороне образа надписью: «Его высокоблагословению, высокопочтеннейшему отцу протоиерею Иоанну Михеевичу Борзецовскому в память совершившегося его пятидесятилетнего служения в священном сане, от глубоко уважающих его детей его духовных, с искренним молитвенным пожеланием продления еще на многие годы его плодотворной духовно-назидательной, самоотверженной деятельности, служащей к истинному познанию слова Божия. 25 мая 1880 года. Москва». Подписались: Дарья Федоровна Тютчева Елизавета и Прасковья Алексеевны Мухановы. Наталья Петровна Киреевская. Василий Алексеевич, Наталья Афанасьевна Шереметевы. Кн. Николай Петрович, кн. Мария Александровна Мещерские с детьми: Александром, Екатериной, Александрой, Марией, Софией, Петром, Верой, Наталией. Князь Мещерский, самолично вручивший юбиляру этот образ, говорил: «Вы, как духовный отец, не переставали своими мудрыми, духовного опыта советами гореть ярким светильником веры для многих и многих. Ни духовно алчущий из нас, ни духовно жаждущий, никто не отходил от вас неудовлетворенным». Письмо княгини Мещерской, полученное из ее поместья вместе с розанами и другими цветовыми растениями из тамошних оранжерей, обилует чувствами живейшей преданности и почтительной любви к духовному отцу. «Любезнейший батюшка! В этот для вас и для ваших детей знаменательный день прошу вас, писала княгиня, принять благосклонно мое приветствие и мою горячую молитву за вас к Тому, Которому посвящена ваша жизнь. Мне было очень жаль уезжать из Москвы, не отпраздновав с вами 25-е; если бы не обязанность перевозить детей сюда, я наверно бы осталась. Дай Бог, вам здоровья и благословения на многие лета для всех нас, которые любят вас столь искренно и горячо. Прошу у вас заочно благословения на ваших крестников и крестниц и духовных детей». Достойно особенного внимания письменное приветствие многоуважаемого редактора «Душеполезного Чтения» протоиерея Василия Петровича Нечаева: «Ваше высокоблагословение, высокочтимейший отец протоиерей Иоанн Михеевич! Я и жена моя, ваша духовная дочь, честь имеем приветствовать вас с вашим юбилеем. Юбилей – время покоя и отдыха. Вы так много и плодотворно послужили Церкви Божией, так много добра сделали для руководимых вами христианских душ, что вполне заслужили эту награду, право на покой и отдых. Но с другой стороны есть основание полагать, что вы не совсем воспользуетесь этим правом. Вы так свыклись с трудом, столько ревнуете о славе имени Божия, что, вероятно, не захотите беспечно почивать на лаврах. Ваше желание продолжать трудиться совпадает с желанием всех, умеющих ценить ваше служение Церкви: всем хочется подольше наслаждаться вашим светом – учения и доблестного жития. Усердно молим Господа, да своей благодатью укрепит ваши силы на дальнейшие подвиги пастырские. Вашего высокоблагословения преданнейший слуга, протоиерей Василий Нечаев. 1880 г., мая 25 дня».

Получены в тот же день: от князя Д. II. Долгорукова поздравительная телеграмма: от Марьи Ивановны Болотовской и родного брата ее Николая Ин. Киреевского – большой улей с пчелами (сахарное изделие), как символ меда духовного, которым юбиляр питал долго и обильно своих многочисленных почитателей. За праздничной трапезой (обедало свыше 70 чел.) родственный священник И. И. Орлов произнес в честь юбиляра стихи. Именно это был праздник чистой, христианской любви, собравшей воедино всех – родных и чужих, близких и дальних, как выразился один из присутствовавших²⁵³.

С миром отпустив меня, студента Моск. академии, в монашество в 1857 г. и услышав от м. Филарета: «хорошо сделал, что принес Богу такую жертву», родитель мой благословил, в октябре 1881 г., и младшего, болезненного сына – дьякона Сергея Б–го на принятие ангельского образа с именем Серафима (был после иеромонахом в Андрониевском монастыре).

6 марта 1884 г. (во вторник на 3 недели вел. поста) скончался священник С. В. Владиславлев²⁵⁴, которому сдал свое место и жил у него старец о. Иоанн. Княгиня М. с трогательным участием писала к нему из Флоренции: «Как мне грустно было за бедную Елизавету И. (Владиславлеву), это вы поймете без слов. Но Господь ей оставил вас, любезнейший батюшка, как лучший пример веры, кротости и терпения. И вы знаете, что пока мы живы, то все старание приложим на то, чтобы ваша благословенная старость не была угнетена заботами. И вы должны на наш дом, на всех нас смотреть, как на своих детей, не только по духу, но и по чувству, и по всему, в чем мы удостоимся послужить вам». Велика милость нашего архипастыря, преосвященнейшего митрополита Иоанникия, отца вдов и сирот, резолюцией коего, от 23 марта, определен на место священника Владиславлева, оставившего после себя многочисленную семью без достаточных средств к существованию, наставник Моск. семинарии Константин Михайлович Марков, согласившийся вступить в брак с дочерью покойного Елизаветой Сергеевной. 8-го ноября того же года старцу исполнилось 80 лет; он праздновал в последний раз свое тезоименитство, угощая родных детей и внуков с правнуками. При возрастающей слабости сил он не всякий день ходил в церковь, и однажды (в ноябре) пойдя к ранней литургии, очутился у богадельни и был кем-то приведен в церковь. Настал новый 1885 год. Старец дряхлый говорил своим детям: «я для вас живу», и желал некоторое время еще пожить на земле: «эта жажда жизни есть заря вечности» (по его же словам, давно сказанным когда-то). Вечность быстро к нему приближалась, и у нас было тревожное ожидание чего-то скорбного. Он 10 февраля посетил сына, священника Н. И. Воинова, а 17 числа, во второе воскресенье велик. поста (день моего ангела) молился за поздней обедней в последний раз и прислал мне просфору. Я поехал к родителю вечером 19 февраля и нашел его больным от стеснения в груди. Перед моим приездом он, не могущий уже ходить без поддержки по комнатам, исповедовал Н. И. Киреевскую, по ее усиленной просьбе; она потом прислала к нему своего врача г. Клина, несмотря на то, что врач Бельский пользовал его. Врачи прописали ему успокоительное врачевство и 20 февраля, в среду, боль его как будто облегчилась (он принимал П. А. Муханову и других), но 21 числа возобновилась с такой силой, что он после пароксизма (на несколько минут крайне стеснилось дыхание его), по предложению родных исповедался и приобщился святых Таин, в 7 часу вечера. На другой день (пятница) утром, чувствуя удушье, спешно ходил по комнатам, говоря: «умираю», но во время соборования елеем (в 5 часу утра) спокойно сидел и стоял на ногах, своими руками раскрывая грудь для елеопомазания. После соборования сказал дочери Елизавете И.: «ты молись за меня Богу», и составил краткое духовное завещание, главным образом в пользу сирот, подписанное, за ослаблением его руки, посторонним лицом. Он часто переменял свое положение, то сидел, то вставал и шел на другое место. В 11 часу утра посетила его княгиня М. А. Мещерская (князь Н. П. Мещерский находился в Ялте), но он не владел уже языком. В обычное обеденное время принял он несколько ложек ухи; заплетя свои волосы, прилег на несколько минут, а встав с одра в 1-м часу, благословил меня и брата моего иеромонаха Серафима св. образками²⁵⁵. Ровно в час открылись у него судороги в пальцах обеих рук; затем, положенный на диван, начал он трудно дышать и метаться бессознательно (паралич мозга и сердца). Князь Д. Н. Долгоруков просил окружающих не беспокоить умирающего, предоставив его самому себе, и помогать ему одной молитвой. Прочитаны: канон на исход души родственным священником, акафисты Спасителю и Божией Матери Н. А. Шереметевой и девицей Марьей Смоленской, облагодетельствованной своим дедом. Перед самой кончиной он ощутил безболезненный покой и тихо, во время молитвы, отошел к Господу 22 фев. (в пяток 3-й недели вел. поста), в 40 минут 5 часа пополудни, на 81 году многотрудной и многоскорбной жизни.

По облачении в Бозе почившего протоиерея в священные белые одежды, с возложением наперсного креста, и по отслужении панихиды, началось деннонощное чтение Евангелия. На обитый белым глазетом гроб его княгиня М. А. Мещерская возложила, на другой день, драгоценный покров, а две крестницы его, Мещерские княжны – Фрейлины Александра и Софья Николаевны, успевшие посетить старца незадолго до блаженной кончины его, положили пальмовые ветви. Два венка были от Марьи Ивановны Бологовской и Николая Ивановича Киреевского, принявших его последний вздох. Венок был от прихожан. Княгиня Мещерская, П. А. Муханова, вскоре заболевшая, и Н. П. Киреевская утешали бедную Елизавету И., почти 10 лет бывшую для почившего отца земным ангелом-хранителем. Она содержала и покоила его по выходе его за штат, а со дня его кончины раздавала милостынные медные деньги, оставленные им для этой именно цели в мешках холщовых, найденных в одном ящике с одеждой, приготовленной на случай смерти. Художник В. Шокорев нарисовал карандашом лицо усопшего, чрезвычайно спокойное, с витающей на устах улыбкой. В воскресенье утром кто-то сказал и совершенно верно: «точно спит он». По выносе тела его в церковь, воскресная литургия совершена была старшим сыном его Спасо-Андроньевским архимандритом Григорием вместе с прочими тремя его сыновьями, а также зятем и племянником (священником г. Подольска). В причастное время редактор «Душеполезного Чтения» протоиерей Б. П. Нечаев, ныне преосвященный Виссарион, епископ Дмитровский, старший викарий Московский, сказал следующее слово:

«Внимайте себе и всему стаду, в немже вас

Духе Святый постави епископы (блюстителями)

пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа кровию своею

(Деян.20:28).

В сих словах содержится наставление ап. Павла ефеским пресвитерам, которое он устно преподал им во время третьего своего благовестнического путешествия, на обратном пути в Иерусалим. Оно относится и ко всем пресвитерам, хотя сказано только некоторым.

Внимайте себе. Это значит: строго следите, пресвитеры, за личным вашим поведением, внимательно прислушивайтесь к голосу свой совести, заботьтесь не о том только, чтобы внешнее поведение ваше было безукоризненно, но что бы помыслы, чувствования и намерения ваши были чисты. Это обязательно для всякого христианина, наипаче же для пресвитера, который должен ревновать не о своем только спасении, но и о спасении вверенных его попечению душ. – Само собой разумеется, что пресвитер истинно-благочестивый и добродетельный благотворнее влияет на других, чем пресвитер, увлекающийся обычаями мира, не всегда согласными с христианскими требованиями. Как бы ни была велика ревность последнего о духовном преуспеянии других, его влияние ослабляется его примером. Усилия его, направленные к уврачеванию других, не достигают успеха при встрече с неизбежным упреком: «врачу, исцелися сам».

Внимайте себе и всему стаду. Какова должна быть ревность пресвитера о спасении других, видно из того, что лица, на которые простирается его попечение, называются стадом. Стало быть он должен вести себя в отношении к ним так же, как свойственно поступать хорошему пастырю бессловесных животных. У хорошего пастыря овцы накормлены, напоены, безопасны от волков, укрыты от зноя и от стужи. Подобно сему, и хороший пастырь духовных овец с неослабевающим усердием делает для них все, что нужно для удовлетворения их духовных потребностей: души алчущие и жаждущие истины и правды он духовно питает; души, находящиеся в опасности сделаться добычей духовных волков, прикрывающихся иногда овечьей кожей, – лжеучителей и соблазнителей, оберегает от них; души, охладевающие в вере и благочестию, духовно согревает; души, искушаемые мучительными недоумениями и сомнениями, иссушаемые зноем скорбей, успокаивает и утешает. Как же именно он помогает своим духовным овцам во всех этих духовных нуждах их? Словом здравого учения, вразумлениями, предостережениями, духовными советами, молитвой, любовью, паче же всего преподаянием им благодати таинств.

Видите, как много дела у духовного пастыря, сколько трудов и самоотвержения требуется от него в его служении спасению вверенных ему душ. Но зато как сильны и побуждения к добросовестному прохождению сего служения! Пасите стадо, в немже вас Дух Святый постави блюстителями. Какое высокое положение в духовном стаде занимают пастыри его! Они блюстители или руководители его, и при том поставленные не людьми, но чрез посредство людей самим Духом Святым. благодать Св. Духа, потребная для их служения, сообщена им в таинстве рукоположения. Но с этим великим достоинством соединена и великая ответственность; на них лежит долг чистой жизнью и усердием к исполнению пастырских обязанностей возгревать и возращать в себе дар живущей в них благодати священства и употреблять его в спасение других. Горе им, если пренебрегут им! Им грозит участь раба, скрывшего талант в землю и осужденного во тьму кромешную. – Другое побуждение к усердному прохождению пастырского служения заключается для них в напоминании Апостола, что они призваны пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа кровию своею. Они должны помнить, что они не хозяева в этой Церкви, а только приставники, с которых строго взыщется за неверность в том деле, к которому они приставлены блюстителями. Должны помнить, что Церковь, к служению которой они призваны, есть драгоценнейшее достояние Христа Господа, которое Он стяжал кровью Своею. Видите, как, вместе с тем, дорога душа каждого христианина, члена Церкви, если для искупления ее и для обращения в достояние Христово потребовалась такая безмерная цена, как пречистая кровь Единородного Сына Божия, излиянная на кресте! И эта, купленная столь дорогой ценой, душа вверяется попечению пастыря церковного – пресвитера! Судите по сему, какая великая ответственность на нем лежит. Пренебрегая своим долгом всячески споспешествовать спасению души вверенной его попечению и руководству, он пренебрегает кровью Христа Спасителя. Спаситель не пожалел своей честной крови для ее искупления, а нерадивый пастырь губит ее своим нерадением и должен отвечать за ее погибель.

От общих размышлений о высоком и многоответственном служении духовных пастырей обратимся теперь к новопреставленному пастырю, протоиерею Иоанну, гроб которого перед собой зрим. Спросим: как он исполнял заповедь Апостола –- внимать себе и своему стаду? Ценил ли он величие своего служения? Старался ли подняться до той высоты, на какую указывает пастырям св. Апостол? Мы не знаем всего, что нужно знать для удовлетворительного ответа на этот вопрос. Ограничимся кратким указанием на то, что знаем от людей близких к почившему. Итак, что же мы можем сказать о его отношениях к пасомым в качестве учителя и руководителя их, молитвенника и священнослужителя, – и о его личных достоинствах?

Как учитель, он принадлежал к разряду пастырей, которых служение делу спасения ближних состоит преимущественно в личном руководстве ими. Подражая Пастыре-начальнику Христу, спострадавшему нашим немощам, он принимал живейшее, сердечное участие в духовном состоянии руководимых им. Он тщательно изучал душевные болезни их, и умел врачевать их соответствующими средствами. Он обладал в преимущественной степени даром совета и очень хорошо знал, что нужно сказать каждому, прибегавшему к его духовной помощи. Этим объясняется, что у него было множество духовных детей из всех сословий общества, особенно из высшего.

Как молитвенник, он не только усердно, но благоуспешно молился за всех, нуждающихся в его молитвенной помощи. Нам приходилось слышать о некоторых, можно сказать, чудодейственных случаях, свидетельствующих о силе его молитвы. Но успех своих молитв он, по смирению, приписывал не себе, а вере тех лиц, которые обращались к нему за молитвенною помощью. «Я грешный человек, говорил он в подобных случаях, – но требующие у меня молитв, веруют в силу их, и Господь дает им по их вере, а отнюдь не по моим заслугам».

Почивший пастырь помогал ближним не только в духовных, но и в телесных нуждах. Он благотворил многим личными своими средствами; но вместе к нему стекалось не мало пожертвований со стороны лиц, которые желали служить ближним благотворениями, но затруднялись, не зная, кому и как их оказывать. Они обращались к посредничеству почившего протоиерея, в уверенности, что он лучше всякого знает, кто в чем нуждается, кому что и сколько дать, – и он добросовестнейшим образом исполнял эти поручения: кого снабжал деньгами, кого вещами, и много слез он отер, многих избавил от нищеты и ее последствий. К вещественному вспоможению он всегда присовокуплял духовные утешения и советы. Это был самый разумный милостыне-раздаватель.

Добросовестно и плодотворно служа святой Церкви вообще, почивший пастырь был в частности примерным пастырем своей домашней церкви, примерным воспитателем и руководителем своих чад по плоти. Он помнил завещание Апостола, что «пресвитер должен хорошо управлять своим домом, детей своих содержать в послушании со всякой честностью; ибо кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о Церкви Божией»? (1Тим.3:5). Почившему протоиерею, при помощи Божией, удалось воспитать своих детей в страхе Божьем, в истинном благочестии и в любви к святой Церкви, к служению которой он готовил их. Во время обучения своих сыновей в духовных школах он не только неустанно руководил их учебными занятиями, но вместе сам учился, чтобы с большею пользой передавать им то, что сам усвоил трудом самообразования. Он дождался счастья видеть своих сыновей достойными священнослужителями и утешался их плодотворными трудами на поприщах пастырском, подвижническом, ученом и духовно-литературном²⁵⁶.

Успех или благотворность его влияния на пасомых и руководимых им в значительной мере объясняется силой его личного примера. Будучи примерным пастырем, почивший протоиерей был вместе примерным христианином, строгим исполнителем заповедей Евангелия и постановлений Церкви. «Кто сотворит и научит, тот, по слову Спасителя, великим наречется в царствии небесном» (Мф.5:19). Почивший пастырь своей ревностью о жизни, согласной с его учением, заслужил, как нам мнится, сию награду.

В заключение прославим, братия, Господа, воздвигающего среди нас подобных достойных служителей Церкви Его и через них распространяющего на земле свое царство, царство истины, правды, любви и всякого добра, – и вместе помолимся Пастыре-начальнику Христу, да помянет своего верного служителя в небесном царствии, да причтет его к лику избранных пастырей, угодивших Ему святой ревностью к исполнению пастырского долга, и за его пастырскую ревность, за его благотворное служение спасению христианских душ, да простит ему согрешения, какие допущены им в житии и служении. Пастыри должны отвечать не за свои только личные грехи, но и за грехи пасомых, если не довольно бдительно следили за их нравственною жизнью, не всегда оберегали их от греховных искушений. Не вниди, милосердный Господи, в суд с рабом твоим, если по немощи в чем провинился перед Тобой. Аминь.»

К отпеванию прибыли: преосвященный Алексий, ныне архиепископ Литовский и Виленский, с почтенным архимандритом из Костромской епархии о. Кириллом, Петропавловский, на Якиманке, протоиерей С. Д. Цветков, Никитский священник, ныне протоиерей, А. И. Речменский и многие другие священнослужители, родные и чужие. Большой колокол с начертанным именем почившего о. протоиерея вопил о кончине его, во время торжественного и трогательно величественного отпевания. Не в храме только, но и вне храма до самых св. ворот, народ находился во множестве, несмотря на снежную погоду. Балдахин с честным гробом следовал по Большой Якиманке на Ваганьковское кладбище, где возле праха супруги погребено тело единодушного с ней, новопреставленного о. Иоанна, ровно в 4 часа пополудни. Еще при жизни, указывая на это место, осененное деревом, сказал он (после погребения Веры Н.): «как-нибудь потеснимся». Дерево однако же срублено. На могиле почившего были сказаны две надгробные речи: одна племянником его, вышеупомянутым священником г. Подольска И. П. Орловым, а другая внуком почившего и его преемником, священником Е. М. Марковым. Прибавим: погребен он накануне 25 февраля – дня рукоположения его во священника. Да помянет Господь Бог протоиерейство его во царствии своем!

В 40 день по кончине о. Иоанна (2 апр., вторник Фоминой недели) родные и присные его по духу: князь Н. П. Мещерский, князь Д. Н. Долгоруков, Н. П. Киреевская с семейством, Н. А. Шереметева и другие собрались для молитвы в храм св. Иоанна воина. Литургия началась отрадным пением пасхального тропаря: «Христос воскресе из мертвых». При сем употреблено было облачение цветной голубой парчи по белому фону, сделанное из гробового покрова. После богослужения, на память о преставившемся, розданы во множестве образки, оставленные им, и экземпляры надгробного слова, обязательно и так благовременно подаренные достопочтенным автором. Покойный заслужил это, благодетельствуя ближним.