Разумная часть души

Приступать к подвигу нужно «только со знанием дела, потому что подвиг без понимания – это не настоящий подвиг».

Архим. Емилиан (Вафидис)³⁵⁸

Мыслительная сила, высшая из трех сил души, – что она собой представляет? Разобраться в этом оказывается не так просто. Тем не менее приступать к подвигу нужно «только со знанием дела, потому что подвиг без понимания – это не настоящий подвиг»³⁵⁹.

Знакомство с древними текстами, как и с высказываниями современников, дает по этому вопросу картину расплывчатую, даже загадочную, вполне ясного объяснения не находим. В то же время силы раздражительная и желательная описываются вполне определенно.

Мыслительная сила, действительно, явление сложное, и положение еще более осложняется тем, что в отличие от прочих сил она претерпевает значительную трансформацию на разных стадиях человеческого бытия. Во-первых, радикальные перемены произошли с ней вследствие грехопадения. Во-вторых, она качественно преобразуется в таинстве Крещения. В‑третьих, по мере духовного роста человека продолжает, под воздействием благодати, менять свои свойства, вплоть до вышеестественных.

Сдержанность отцов в отношении этой темы, видимо, связана с тем, что она наиболее явно выходит за грань рационально осмысляемого, как имеющая отношение к сущему в нас образу Божию. Например, свт. Григорий Нисский пишет: «Поскольку Бог непостижим, то, само собой, что и образ Его в человеке также непостижим», а стало быть, и «природа человека неопределима»³⁶⁰. Почему и «не находим у отцов Церкви четкой формулировки понятия образа Божьего», – оно «оказывается превыше всякого определения»³⁶¹.

Соответственно, те же трудности возникают при толковании понятий мыслительная сила, ум, сердце, дух. Попытки изъяснить такие предметы в доступной форме сопряжены с неизбежным упрощением, а потому и с высоким риском неточного или вовсе неверного понимания недостаточно подготовленным читателем, во избежание чего отцы, вероятно, и предпочитали не вдаваться в подробности.

Вместе с тем видится еще одна причина. Отцы древности не имели нужды углубляться в пространные объяснения, поскольку восприятие их современников было иным³⁶².

Их вера была намного более живой и крепкой, нежели наша, потому имелось твердое доверие отеческому слову, слову церковного Предания, – не возникало нужды в убеждающих обоснованиях и доказательствах³⁶³.

Тем не менее нам нужны хотя бы примерные ориентиры. Попытаемся установить их. Однако, погружаясь в отеческие писания, надо помнить, что это особая стихия, часто отцы не столько разъясняли, сколько намекали, – не случайно их учение называют «зашифрованной антропологией»³⁶⁴. Полноценному прочтению, расшифровке эти писания не поддаются вне личного духовного опыта, они приоткрываются через молитвенное проникновение умам, утонченным аскетическим воспитанием. В то же время, в силу своей специфики, они допускают известную свободу толкований по некоторым вопросам, позволяя, по слову свт. Григория Паламы, иметь «свое мнение»³⁶⁵.

Поэтому и допустимы в понимании таких сложных явлений, как, например, мыслительная сила, различные «смысловые оттенки»³⁶⁶.

Первое, что озадачивает при знакомстве с аскетическими писаниями, это различие во взглядах на действие мыслительной силы. Одни отцы связывают ее проявление с сердцем, то есть с умом и с духом. Другие, напротив, считают, что эта сила действует через мозг, то есть соотносят ее проявление с рассудком.

Например, свт. Григорий Палама учит: «Сердце является вместилищем словесной [мыслительной] части души»³⁶⁷. Также свт. Игнатий, обобщая отеческое учение, указывает на «словесную [мыслительную] силу сердца, помещенную Творцом в верхней части сердца» и отождествляет ее с духом: «это – словесная [мыслительная] сила, или дух человека, присутствующий в верхней части сердца». И еще о том же: «сила словества [мыслительная], или дух человека... имеет местом пребывания своего верхнюю часть сердца»³⁶⁸.

Однако некоторые авторы, например свт. Афанасий Великий, помещают эту «часть души в мозге»³⁶⁹. Подобные взгляды встречаются и в современных исследованиях: «Разумная [мыслительная] сила души связана с головой человека, и конкретнее – с мозгом»³⁷⁰. Или: «Через головной мозг проявляет себя сила мыслительная, рассудочная, которая и связана с ним»³⁷¹. В то же время некоторые отцы древности, например прп. Григорий Синаит, вообще обособляют все три понятия, рассматривая мыслительную силу, ум и рассудок как взаимосвязанные, но вполне самостоятельные начала³⁷².

Свт. Григорий Палама по поводу такого разнобоя мнений замечает: «Богословы разошлись в вопросе, каким из внутренних органов мысль пользуется прежде всего, потому что одни помещают ее, как в некоем акрополе, в мозгу, а другие отводят ей вместилищем глубочайшее средоточие сердца»³⁷³.

Недоумение вызывает не только факт разногласия отцов, но и сама постановка вопроса. Дело в том, что если под разумной, мыслительной, силой иметь в виду, как это иногда допускается, интеллектуальную способность – рассудок³⁷⁴, если между этими понятиями ставить знак тождества, то неизбежен ряд новых недоумений.

Во-первых, появляется неопределенность в отношении ума, неясно, какого рода силу он собой в этом случае представляет, к какой части души его относить – неужели к неразумной? Абсурд очевиден. Но ведь и выбор здесь невелик: всего три начала образуют состав нашей души, из которых только мыслительная сила представляет собой разумную часть души, две прочие же – раздражительная и желательная – неразумную³⁷⁵.

Во-вторых, если допустить, что рассудок это и есть мыслительная сила, то усугубляется неясность по поводу места ее локализации. Ведь, по единодушному мнению отцов, все три силы души собраны в области сердца, тогда как деятельность интеллекта, бесспорно, связана с головным мозгом.

В-третьих, возникают вопросы в связи с таинством Крещения, в котором освящается и предочищается мыслительная сила. В случае тождества этой силы с рассудком освященным окажется только наш интеллект, но не ум. Однако учение святых говорит как раз об обратном³⁷⁶.

Помимо всего сказанного, такое отождествление приходит в несогласие и с другими положениями отеческого учения.

Если же стать на вторую точку зрения и допустить, что под мыслительной силой следует подразумевать ум, что это синонимы, тогда, в свою очередь, придется признать неразумной частью души наш интеллект – рассудок. То есть согласиться с тем, что мышление не связано с мыслительной силой... Вновь возникают все аналогичные приводимым выше вопросы. Понятно, что по тем же причинам и эта версия представляется несостоятельной.

Где же решение проблемы? На самом деле здесь нет разногласий по существу. И хотя, как сказано, «богословы разошлись» во мнениях, такое расхождение не становится ни противоречием, ни ошибкой, так как в определенном смысле правы фактически и те, и другие.

Внимательно изучая святоотеческие тексты, можно прийти к определенным выводам, которые позволяют устранить все приводимые выше недоумения относительно высшей силы души. Посмотрим на некоторые известные высказывания отцов с позиций интересующей нас проблемы.

У прп. Максима Исповедника читаем: «К разумной [мыслительной] силе относятся деятельная и созерцательная способности; созерцательная называется умом, а деятельная – разумом [рассудком]»³⁷⁷. А столетие спустя ту же самую мысль повторяет прп. Иоанн Дамаскин. Здесь видим, что ум и рассудок понимаются как два способа проявления одной и той же мыслительной силы³⁷⁸.

Также в творениях прп. Григория Синаита обнаружим неоднократное упоминание о разнообразном взаимодействии всех трех начал, например: «В мысленной силе души рождаются и действуют помыслы... в уме – мечтательные воображения, в рассудке – мнения»³⁷⁹. Подобные высказывания вновь указывают на действие ума и рассудка как бы внутри мыслительной силы.

Встречается и такое: «В человеке есть ум, слово и дух. И ни ум не бывает без слова, ни слово без духа, но всегда суть и друг в друге и сами по себе. Ум говорит посредством слова, а слово проявляется посредством духа»³⁸⁰. Здесь и ум, и рассудочная способность (слово) поставляются в нераздельное единство с духом, что возможно лишь при объединяющем содействии некоего начала, – какого же, как не мыслительная сила?

Параллель с последней мыслью обнаруживается в писаниях нашего свт. Игнатия, где та же идея выражена еще более определенно: «Ум... составляет отдельное проявление словесной [мыслительной] силы, как бы отдельное лицо ее; так как и мысль [рассудочная способность] опять составляет отдельное проявление этой же силы, другое лицо ее». А «третье проявление, или лицо, той же силы видим в духе нашем»³⁸¹.

Упоминание в этом контексте о связи с духом весьма значимо – как указание на целостность ума в его сущностном и энергийном аспектах. Так триединство всех «трех проявлений» приводит к заключению: «в силе словесности [мыслительной] преимущественно напечатлен образ Триипостасного Божества»³⁸². Что еще может с большей убедительностью свидетельствовать: мыслительная сила образована совместным действием ума и рассудка.

Это следует из многих подобных отеческих рассуждений, позволяя признать за мыслительной силой свойство двоякого проявления. Божественный проект, по которому «составлен был первородный человек»³⁸³, предусматривает, что один и тот же вид энергии одновременно проявляется двумя различными способами. Иначе говоря, мыслительная сила действует одновременно в двух направлениях, как единый источник, изводящий из себя два энергетических потока. Один из них, устремляясь в сердце, питает дух и проявляется как действие ума. Второй поток питает мозг и проявляется в работе рассудка.

Можно взглянуть несколько иначе. Рассудок и ум, два высших родственных начала, представляют собой два энергетических потока. Один из них направлен в сторону земли, мира материи, второму предназначено иное направление – устремляться к духовному небу. Оба они, как сродные по своему естеству и по виду деятельности, объединяются в одно понятие – мыслительная сила, образуя собой разумную часть души³⁸⁴.

Сказанное приводит к очень важному заключению. Оба начала, ум и рассудок, тесно связаны в своей деятельности и потому взаимозависимы. Это означает, что интенсивность наполнения одного потока ослабляет насыщенность второго. Такая закономерность служит, в свою очередь, причиной для изменения состояний нашего сознания. К этой теме мы позже вернемся.

Итак, мыслительная сила, сложное по своему устроению образование, предназначенное действовать одновременно в двух направлениях, распределяясь между двумя центрами и различно проявляясь через каждый из них. Одним потоком мыслительная сила питает мозг, за счет этой энергии обслуживается центр мышления-рассуждения, через который реализуется разумно-интеллектуальная способность, или деятельность рассудка. Второй поток обслуживает сердце, непосредственно питая дух человеческий; через этот центр постижения-созерцания реализуется духовно-созерцательная способность, или деятельность ума³⁸⁵.

Таким образом, мыслительная сила как совокупное действие двух самостоятельных начал – ума и рассудка – справедливо «может ассоциироваться как с одним, так и с другим понятием»³⁸⁶. И неудивительно поэтому, что наименования разум, разумная способность, мыслительная сила присваивают то уму, то рассудку, а то им обоим вместе.

Но вот что особенно важно. Благодаря возможности параллельной работы ума и рассудка человек наделен уникальной способностью: он может, полноценно участвуя в любой земной деятельности, в то же самое время оставаться глубоко погруженным в молитву и, таким образом, не прерывая живого богообщения, одновременно находиться на связи с двумя мирами, что есть состояние совершенной гармонии³⁸⁷.

Как учит свт. Григорий Палама, «Бог создал нашу природу таким образом, что ум наш может быть занят другими вещами, когда тело пребывает в труде и движении». Поэтому человек способен к молитве, «которую можно сохранять в любой ситуации», и «это естественное состояние человека. Человек сотворен таким образом, что его тело может трудиться, а ум – пребывать в Боге. Поэтому умная [умно-сердечная] молитва – это самое естественное состояние и естественное проявление душевно-телесной жизни человека»³⁸⁸.

Заметим, что только благодаря такому свойству ума и рассудка для человека возможна молитва непрестанная, благодаря ему же возможным становится молитвенное трезвение и вообще – способность умно-сердечного делания.

Остается еще раз напомнить, что описанное устроение души присуще было человеку первозданному – Адаму и Еве до грехопадения, но оно неведомо нам, чьи духовные способности, при поврежденности нашего падшего естества, частью искажены, а частью вовсе утрачены³⁸⁹.

Для восстановления нормального состояния бытия нам и требуется преодолеть свою ветхость ради зарождения в нас нового человека свыше³⁹⁰.

Практика умного делания тесно связана с методом трезвения – искусством контроля над сферой мышления. В центре внимания здесь понятие помысл. Надо учитывать, что в святоотеческой аскетике мысль и помысл трактуются как явления различного свойства и происхождения, причем второе из них относят к области «низших познавательных способностей»³⁹¹.

Помысл, или, иначе говоря, прилог, мыслью как таковой не является. Мысль есть продукт мышления – творческой деятельности сознания. Мысль вырабатывается в недрах ума и рассудка, это активный интеллектуально-познавательный процесс, произвольно инициируемый и управляемый человеком.

В отличие от мысли, помысл – это только побудительный импульс, возникающий непроизвольно из внешнего по отношению к уму и рассудку источника. Такой импульс, именуемый в аскетике прилогом, может иметь форму не только мимолетного помышления, но и чувственного, волевого или инстинктивного движения, либо возникать как иллюзорный зрительный образ³⁹².

Любой мысленный прилог, не будучи мыслью сам по себе, дает только повод к началу размышления или побуждает к некоторому действию³⁹³.

Обычное думанье обычного человека, строго говоря, не является мышлением. Наш непрерывный поток сознания состоит из череды стихийно возникающих помыслов, которые выстраиваются в бесконечные ассоциативные цепочки. Рассудок перебирает разрозненные помыслы и манипулирует ими, конструируя из этих фрагментов подобие мысли³⁹⁴.

Различные побуждающие импульсы, схваченные рассудком, образуют целые нагромождения из случайных мыслеобразов. Такой процесс, как правило, неуправляем и всего лишь имитирует подлинное мышление³⁹⁵.

Помыслы различаются по своему качеству и бывают благими, нейтральными или греховными (страстными, злыми, лукавыми, вражескими). Качество зависит от источника происхождения прилога, а также от нашей чувственной реакции, которая может придать нейтральному помыслу позитивную или негативную нравственную окраску. Прилоги могут приходить извне, а могут зарождаться внутри нас³⁹⁶.

Внутренний источник – это прежде всего локализованные в сердце силы души. Страстные силы – раздражительная и желательная – порождают прилоги, окрашенные греховной чувственностью, возбуждающие страстные наклонности, побуждающие к греховным поступкам. Именно об этом сказано: от сердца бо исходят помышления злая³⁹⁷. Оттуда же, из сердца, но уже из недр духа, приходят и благие побуждения – это глас нашей совести. Другим внутренним источником служат память и подсознание.

Основу внутреннего делания, как известно, составляет метод трезвения, то есть аскетическая практика рассуждения помыслов³⁹⁸, или хранения ума. Хранения от чего? От тех самых злых помышлений. Нам заповедано охранять наш ум и сохранять его чистым от нежелательных помыслов, возбуждающих страсти, провоцирующих на грех. Для этого службе охраны нужна информация о противнике. Отсюда вопрос: если зло исходит от сердца, то каким образом оно туда попадает?

Почто помышления входят в сердца ваша? – спрашивает Господь³⁹⁹. Но «если они входят в сердце, то значит не рождаются в нем». Помыслы «под влиянием ощущений зрительных, слуховых и прочих возникают в головном мозге», а затем при посредстве рассудка «направляются для обработки в сердце, где находится само естество ума»⁴⁰⁰.

Все, «что увидел глаз, образ того сейчас же снимается воображением»⁴⁰¹. Затем возникшие в поле умного зрения объекты отражаются в «уме как в зеркале мысли» и «воспроизводят в уме образ чувственного предмета», вызывая сердечный отклик. Так, при посредстве телесных органов и рассудка и при соучастии ума «всякий помысл входит в сердце через воображение чего-либо чувственного»⁴⁰².

Отсюда ясно, что помышления как входят в сердца, так и исходят от сердца⁴⁰³. Именно там, в сердечных недрах, имеется потаенная часть души, сокровенное хранилище, общее для мыслительной, раздражительной и желательной силы, известное как область подсознательного⁴⁰⁴.

Собственно подсознанием мы называем неподконтрольную часть трех сил души, которая в повседневной жизни недоступна нашему вниманию, неподвластна сознательному управлению. Это своеобразный спецхран, сердечный запасник, это подвалы памяти, где складируются и хранятся все входящие впечатления, идеи и образы. Оттуда же они непроизвольно исходят⁴⁰⁵, всплывают на поверхность сознания в виде разнообразных прилогов.

Помимо душевных недр имеются и внешние источники. Помыслы могут возникать на основе сигналов и впечатлений, полученных через телесные органы чувств. Извне приходят прилоги под влиянием демонических сил, при воздействии падших духов на наш психофизический состав, в том числе на телесные члены и органы. Извне также передаются нам благие побуждения, добрые намерения и душеспасительные помыслы – как результат Божественного и ангельского воздействия на нашу душу, как плод молитвы святых.

Исключительно от нашей реакции зависит дальнейшая судьба любого прилога. Если в момент его появления сознание сохранит пассивное к нему отношение, то он никак не проявится. Будучи только импульсом, кратковременной вспышкой энергии, прилог теряет свою инерцию, угасает и попросту исчезает.

Если же прилог не будет проигнорирован и тем самым не будет отсечен на самой начальной стадии своего появления в сфере сознания, если ему будет уделено внимание, если рассудок уловит прилог и станет его рассматривать, то начнется процесс приятия помысла. То, что было лишь побудительным толчком, теперь принято и оформляется рассудком во внутреннее слово. Подключается ум, и начинается собеседование с помыслом, сочетание и сосложение с ним.

Помыслы, пришедшие извне, после того как приняты рассудком и восприняты умом, погружаются в сердце, чтобы в свое время вновь появиться, но уже из внутреннего источника, в качестве прилога. Любой помысл, вступивший в сочетание и сосложение с умом, принимает подобие мысли, затем, имитируя мышление, он завладевает сознанием и чувствами, – человек попадает в состояние пленения⁴⁰⁶.

Например, у прп. Григория Синаита говорится: «В мысленной силе души рождаются и действуют помыслы, в раздражительной – зверские страсти, в вожделетельной – скотские похоти, в уме – мечтательные воображения, в рассудке – мнения»⁴⁰⁷.

Здесь речь идет о помыслах греховных. Первоначальный чувственный импульс зарождается в недрах страстных сил – раздражительной и желательной. Затем он посылается в сферу мыслительной силы. Здесь он появляется в поле зрения сознания как воображаемый образ – прилог. Если ему уделено внимание, то он принимается рассудком как помысл и оформляется во внутреннее слово, далее, будучи принят умом как идея и усвоившись через сосложение, воспринимается человеком уже как его собственное мнение, пожелание, намерение.

* * *

Что касается таких свойств мыслительной силы, как воображение и память в нынешнем их виде, то они получены в наследие от падшего Адама и относятся к низшим познавательным способностям человека⁴⁰⁸.

На них опирается деятельность рассудка. «Выше памяти и воображения стоит рассудок... Воображение и память только добывают и хранят материал для мыслей. Само движение мыслей исходит из души», как порождение ума и рассудка⁴⁰⁹. Воображение – это своего рода «чешуя, кожаные ризы⁴¹⁰ разумной части души, которые покрывают ум и помрачают его. Это следствие грехопадения» и признак нижеестественного состояния бытия. Именно поэтому «аскетическая брань состоит в очищении ума от действия воображения»⁴¹¹.

Итак, первозданный человек в естественном состоянии иначе использовал способность памяти и вовсе не нуждался в работе воображения. К такому же состоянию возвращается восстановленный во Христе человек, стяжавший духовное совершенство⁴¹².

Свобода от воображения и «отсутствие мечтаний – это естественное состояние человека, очистившего мыслительную часть души и способного владеть и управлять своим умом»⁴¹³.

Здесь закономерен вопрос: каким же образом возможно человеку обходиться без воображения? Ведь для нас, в нашем падшем состоянии, такое просто немыслимо. Хотя память наша ущербна, а воображение предельно уязвимо для демонического воздействия, тем не менее мы не можем ни воспринимать, ни созидать что-либо без содействия этих способностей⁴¹⁴.

Наша память – это архив, куда складируется все так или иначе нами воспринятое, но по ветхости естества ветхи и складские помещения, многое выпадает сквозь дыры и щели, проваливается в подвалы подсознания. Это выпавшее мы до времени забываем.

С воображением, или способностью мечтать, дело обстоит еще хуже, ибо способность эта «не творит образов без тайной бесовской силы»⁴¹⁵. В этом отношении оно является «соработником греха»⁴¹⁶.

А потому «воображение не может не обманывать»⁴¹⁷. «Воображение обманывает ум, который влечется вслед за ним, теряет осторожность, и тогда, как сказано, пленен бысть град⁴¹⁸». Потому, «желая взять нас в плен, диавол прибегает к самому действенному способу – мечтанию, воображению»⁴¹⁹. Ибо «без мечтания сатана не может строить помыслы и представлять их нашему уму, дабы прельстить его обманом»⁴²⁰.

Таким образом, доступ демоническим силам к сознанию человека открывается преимущественно через наши низшие способности. Этой «дверью» враг проникает в душу и оказывает на нас всестороннее губительное воздействие⁴²¹.

Однако нам в нашем нижеестественном состоянии без низших способностей не обойтись: мы не сможем ни прочесть книгу, ни понять друг друга, ни творчески мыслить. Такова участь человека в пределах душевной жизни. Но со всей остротой эта проблема обнаружится, когда попытаемся вступить в область духовную. Тогда воображение встает преградой «между умом и мыслью», оно окружает «ум стеной, не позволяя ему постигать самые простые и невоображаемые сущности тварных существ»⁴²².

По всем этим причинам истинная молитва, как творчество духовное, в отличие от душевного, не только не нуждается в воображении, но, как известно, принципиально не совместима с ним.

Вернемся к Адаму, который от сотворения до падения использовал способность памяти совсем не так, как мы. Он ничего не забывал, но и не нуждался в том, чтобы что-либо помнить, его мышление не строилось на накоплении знаний. Оно имело иную природу, оно было богооткровенным – созерцательным. Адам воспринимал мир непосредственно – созерцал и постигал. Ум его пребывал в Боге, и Бог открывал ему суть вещей и явлений. Нет нужды собирать и хранить информацию, когда в Духе Святом в любой момент раскрывается всякое знание. Достаточно лишь направить внимание к интересующему объекту.

Это видно на примере того, как Адам нарекал имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым, когда Господь Бог привел их к нему⁴²³. Адам не использовал ни память, ни воображение, он просто созерцал сущность созданий, явившихся перед ним, из чего уяснял соответствующее именование⁴²⁴.

Это было чистое творчество в сотворчестве со Творцом. И это отнюдь не тот процесс, который считается творческим у нас в нашем нынешнем состоянии.

Истинное творчество в нашем падшем мире это удел святых – тех, кто в умно-сердечном трезвении приближается к состоянию первозданного Адама. Их созерцательное творчество духовно, оно есть выражение богооткровенных истин, оно движимо и питаемо не человеческим воображением, но силой Святого Духа.

Когда прп. Андрей создавал образ Святой Троицы, он ничего не воображал, но созерцал в Духе то, что открывал ему Бог, и воплощал это откровение в доступной для нас форме. Так же творили другие причастники благодати: пророк Моисей так писал Пятикнижие, а прп. Андрей Критский – Великий канон; так и прп. Серафим творил в лесах Сарова чудотворную молитву, опытно постигая, как и прочие исихасты, что молитва в духе и истине⁴²⁵ есть истинное творчество, почему и не совместима с человеческим воображением.

Богоподобная способность к творчеству изначально присуща людям – как одно из проявлений в нас образа Божия. Вдохновляемый Творцом человек, уподобляясь Ему, имеет возможность открывать и созидать нечто новое и благотворное, тем самым совершенствуя себя и окружающий мир. Плоды его творчества бывают богоугодны до тех пор, пока человек действует в синергии с Творцом – по Его благословению и при содействии Его озаряющей и укрепляющей силы.

Творчество вне Божьего соучастия неполноценно, несовершенно, а в итоге деструктивно, так как прямо или косвенно порождает зло. Человек, не ведающий Бога, когда опирается в творчестве только на свои силы и способности, то поневоле проявляется в соответствии со своей поврежденной грехопадением страстной натурой. В результате через свои произведения он проецирует на других свои страсти.

Человек в принципе не автономен, а творческий ресурс его крайне ограничен, так как предполагает силовую поддержку извне. Поэтому, быстро истощаясь, самонадеянный творец лишается притока новых идей либо не находит в себе сил и способностей к их воплощению. Тогда, бессильный сам по себе и не ведующий Бога, он, не имея иных источников вдохновения и укрепления, не избежит соблазна воспользоваться угодливо предлагаемой энергией демонической.

Так он становится, часто сам того не осознавая, сотрудником и слугой диавола, проводником его губительных замыслов. А любое творчество, питаемое инфернальными силами, будь то искусство, техника или наука, всегда несет в себе, явно или скрыто, разрушительное начало. Все изобретенное и созданное таким путем пагубно влияет на окружающий мир и в результате наносит урон всему человечеству.

* * *

В отличие от воображения, незнакомого Адаму и ненужного преображенным во Христе праведникам, способность памяти была изначально дарована человеку в качестве инструмента умно-сердечной связи с Творцом⁴²⁶.

Неотходная память Божия призвана порождать непрестанную молитву, а через нее человек вводится в созерцательное богообщение. При естественном состоянии «память служит исключительно» своему «природному предназначению – памятованию о Боге и Благе, пребывая в забвении относительно чувственной реальности и всякого зла»⁴²⁷.

Однако при нашей нижеестественной жизни все извратилось до противоположности. «Память восстает против природы: забывает о Боге и Благе», постоянно напоминая «о зле и чувственной реальности»⁴²⁸. Грехопадение уничтожило в прародителях непрестанную память о Боге, что стало причиной непрестанного движения помыслов⁴²⁹.

Так человек собственными силами отторг себя от богообщения⁴³⁰. Как сказано, «прародители, добровольно отступив от памятования о Боге и от созерцания... стали единодушны с мертвым духом сатаны»⁴³¹. Отсюда омертвелость нашего падшего духа, ибо «что бывает с рыбой, изъятой из воды, то бывает и с умом, который выступил из памятования о Боге и парит в памятовании о мире»⁴³².

Для исцеления памяти, для восстановления богоданной способности предлежит нам обратный путь: необходимо стяжать постоянное молитвенное памятование о Боге, «сорастворенное с духом»⁴³³, то есть умно-сердечное, которое и «приближает к совершенству» тех, кто носит в сердце Иисуса⁴³⁴.

Способностями низшего порядка являются также интуиция и образное мышление. В такой форме проявляются заниженные, искаженные вследствие грехопадения возможности нашего разумного естества⁴³⁵.

Интуитивная способность столь же неподконтрольна, как и подсознание, она представляет собой остаточное явление высших умственных свойств, поврежденных грехопадением. Собственно, наша непроизвольно действующая интуиция – это жалкое подобие высоких молитвенных состояний, то, во что выродился у падшего человека созерцательный дар.

Особое состояние сознания переживается человеком во время сна. Когда мы погружены в глубокий сон, то энергетический баланс мыслительной силы полностью перераспределяется. Рассудок наш засыпает, его деятельность угасает, он отключается⁴³⁶.

Но ум при этом продолжает бодрствовать. Ум, в отличие от рассудка, не спит никогда. «Не может мыслящий ум допустить бездействия даже на самое кратчайшее мгновение»⁴³⁷. Ум, или, иначе говоря, «сердце, – есть орган высшего познания... и оно никогда не спит», его «деятельность происходит за порогом нашего сознания и никогда не прекращается»⁴³⁸.

В этом причина того, что при уснувшем рассудке мы видим сны: образный ряд возникает в сфере ума. Но поскольку ум освобожден от интеллектуального контроля, то образы всплывают из подсознания непроизвольно, их поток неуправляем, а комбинации случайны, поэтому картины и сюжеты сна бывают непоследовательными, фантастичными⁴³⁹.

Возможны ситуации, когда ум во сне поддается внешнему духовному воздействию демонических сил. Под их влиянием спящий попадает в разнообразные «бесовские искушения»⁴⁴⁰.

Так как ум, погруженный в сон, сознательно не управляем, его движения задаются лишь импульсами из подсознания, из области неразумной части души и инстинктов⁴⁴¹.

Наряду с рассудком во сне бездействует и воля, но низшие способности продолжают функционировать: вытесненные в подсознание, накопленные в памяти образы и впечатления, всплывая на поверхность, задействуют воображение. Не дремлют и страстные силы души, оживляя «видеоряд» чувственными ощущениями и переживаниями, отчего у нас возникает иллюзия непосредственного участия в событиях сновидений⁴⁴².

Ум во время сна вынужден невольно и пассивно внимать всему этому калейдоскопу видений и приключений⁴⁴³.

Описанное знакомо каждому, но есть опыт иного рода, испытать который большинству из нас пока не довелось. Если человек душевный, духовно не развитый обречен созерцать по ночам несуразицу и его «сны ложны, беспорядочны и все в них обман и прелесть явная»⁴⁴⁴, то личность духовного устроения может переживать время сна плодотворно и душеполезно⁴⁴⁵.

По мере духовной зрелости сны человека обретают связность и упорядоченность, и он продолжает во сне заниматься тем же, чем наяву, – совершать молитву, поддерживать умное трезвение. Как сказано: «Преуспевший не оставляет делания не только в бодрственном состоянии, но и во сне»⁴⁴⁶. Таковой вправе сказать о себе: аз сплю, а сердце мое бдит⁴⁴⁷. Ибо «никогда не прекращается в нем то, что влечет его к памятованию о Боге. Почему и во сне он беседует с Богом»⁴⁴⁸.

По пробуждении опять же продолжается его бесперебойное молитвенное служение. Плавно переходит он от одного состояния к другому, стирая границу между явью и сном⁴⁴⁹.

Подвижники созерцатели вовсе не видят снов, они и во сне погружаются в созерцания. Для них это естественно, поскольку ум уже не зависим от действия воображения⁴⁵⁰.

Таким людям во сне, или, точнее, в их сонно-трезвенном состоянии, подаются от Бога истинные видения и откровения. «Тот, кто просвещен в Духе Святом... видит в действительности и в уме, бодрствует он или спит, те блага, которые не видел глаз, не слышало ухо⁴⁵¹». Вот почему «не следует называть это сновидениями, но скорее видениями и созерцаниями»⁴⁵².

Остается напомнить, что помимо стяжания благодати нет иных путей вхождения в благодатные состояния. Эксперименты со сновидениями, когда пытаются устанавливать контроль над ними путем собственных усилий, могут привести к духовным и психическим повреждениям. Все приемы, позволяющие использовать сон для самочинного, противоправного проникновения в трансцендентное пространство, так или иначе связаны с опытом языческих культов, с шаманической и магической практикой. Между тем вхождение в духовный мир должно быть законным, когда дверь отворяет истинный его Владыка, рекший: Аз есмь дверь⁴⁵³. Если же туда вторгаются по-разбойничьи, прелазя инуде⁴⁵⁴, в обход законов, установленных Владыкой для нашего естества, то попадают в демонские ловушки.

* * *

В связи с темой сна представляется интересным следующий вопрос: если сновидения человека душевного при отключенном рассудке неуправляемы, а у человека духовного они начинают поддаваться контролю, то за счет чего это становится возможным? Каким образом направляется деятельность ума в данном случае? Кто или что управляет процессом? Могут возникать и другие подобные вопросы, связанные с темой самоконтроля⁴⁵⁵.

В самом деле, столь привычные, относящиеся к молитве выражения, как «ум опустился в сердце», «ум соединился с сердцем» или «ум покинул сердце», – они ведь подразумевают, что помимо ума имеется некий сторонний наблюдатель, комментирующий происходящее. Кто же это?

Все это – вопрос самосознания. Человеку для самоуправления требуется самосознание. А субъект нашего самосознания «не ум, как обычно понимают, а дух», и глубины «существа нашего познаем мы не умом, а духом... Самосознание есть функция духа, а не ума»⁴⁵⁶. И это закономерно, коль скоро здесь – в духе – коренится наше ипостасное начало⁴⁵⁷.

«Самосознающей силой» называют наш дух прпп. Антоний Великий и Макарий Великий⁴⁵⁸. По выражению свт. Феофана, «сердце – есть внутреннейший человек, или дух, где самосознание» и «вся духовная жизнь»; поэтому если «погасите самосознание», то «вы погасите дух»⁴⁵⁹. И другие «святые отцы учат, что наше самосознание сконцентрировано не в головном мозге и не в нервной системе, но в сердце» – вместилище духа. «Ибо сердце обладает превосходящими естество функциями»⁴⁶⁰.

Учение это основано на богословии апостола Павла: Кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Та же идея отражена и в Ветхом Завете: Светильник Господень – дух человека, испытывающий все глубины сердца⁴⁶¹.

Что же касается вопроса о сновидениях, то предположить можно следующее. Человек душевный, пребывающий в состоянии ветхом, как уже было сказано, «мертв есть духом»⁴⁶². Дух его не способен активно участвовать в жизнедеятельности души, отчего функция самосознания, даже и в бодрствующем состоянии, преимущественно связана с работой рассудка. Именно поэтому в состоянии сна, когда не функционирует рассудок, человек полностью теряет контроль над самосознанием, утрачивает всякую власть над собой⁴⁶³.

Спящий обычно не властен ни пресечь сновидение, ни изменить его сюжет по своему произволению, хотя иногда может во сне воображать себя самовластным⁴⁶⁴.

Все иначе у человека духовного. Дух его – истинный центр самосознания – пробужден «от сна смертного»⁴⁶⁵ и, как и ум, никогда не спит. Он продолжает бодрствовать и при погружении человека в глубокий сон, поддерживая неугасаемое самосознание и самообладание. При этом ум человека, соединенный в сердечной молитве с сердцем-духом, продолжает и во сне напитываться благодатью. По этим причинам для ума непрестанно молящегося осознанная внутренняя духовная жизнь продолжается круглосуточно – денно и нощно.

Конечно, картина ради наглядности упрощена, – в реальности работа сознания несоизмеримо сложнее и вообще не поддается полному изъяснению, как имеющая отношение к проявлениям личностного начала. Ведь «человеческая личность не может быть выражена понятиями. Она ускользает от всякого рационального определения и даже не поддается описанию»⁴⁶⁶, потому «сформулировать понятие личности человека мы не можем»⁴⁶⁷.

Деятельность нашего сознания – это многоплановый динамический процесс, протекающий одновременно и в мозге, и в сердце, в нем задействуются и рассудок, и ум, и дух при участии совести, а также память и подсознание. К ним подключаются прочие силы души: раздражительная чувственно окрашивает и качественно оценивает осознаваемое; желательная, под влиянием гномического свойства, располагает к тому или иному соизволению и, как начало деятельное, распределяет усилия на осознание того или иного объекта⁴⁶⁸.

Все эти начала взаимодействуют между собой в соответствии с различными обстоятельствами. Кроме того, работа сознания существенно меняется в зависимости от бытийного уровня человека, определяющего устроение его души⁴⁶⁹.

По этой причине в плане ментальных способностей люди разнятся в очень широком диапазоне. В схематичном виде динамику развития человеческого бытия можно представить следующим образом.

Человек некрещеный. Образ Божий в нем, в результате грехопадения, поврежден, природные свойства искажены. Прямое богообщение недоступно. Зависимость от демонических сил непреодолима. Ум и дух разобщены. Функции ума подменяются работой рассудка, дух обессилен и почти недееспособен. Воля неустойчива, под воздействием гномического свойства она колеблется между добром и злом. Это плотское устроение души, нижеестественное состояние бытия, именуемое «духовной смертью».

В таинствах Крещения и Миропомазания происходят природные изменения человеческой души на онтологическом уровне. Это прежде всего первичное восстановление образа Божия в человеке и освобождение от порабощенности диаволу⁴⁷⁰.

В результате освящения ума и духа начинается процесс их преображения. Они остаются по-прежнему разобщенными, но дух пробуждается от «сна смертного». Он еще остается пассивен, однако способность активного проявления ему уже возвращена⁴⁷¹.

Молитвенное богообщение доступно пока лишь в опосредованной форме. Прямое личное богообщение на этом уровне отсутствует, но человеку возвращена возможность его достижения посредством духовного подвига. Воля по-прежнему в гномическом состоянии. Через подвижнический образ жизни христианин обретает здесь душевное устроение. Тем не менее такое бытие остается нижеестественным.

В процессе внутреннего, духовного, подвига ум христианина по действию благодати воссоединяется в сердце с духом. После этого человек способен вступать в живое непосредственное богообщение, входить в благодатные созерцательные состояния. Далее, по мере очищения ума и сердца, исцеляется страстная часть души, волевое начало освобождается от гномического свойства, возвращаясь к своему естественному состоянию, человек достигает бесстрастия, или «всецелой преданности в волю Божию»⁴⁷².

Обретается подобие Божие. Это естественное состояние бытия – духовное устроение души. Вслед за этим, для преуспевающих в подвиге, открывается доступ к состоянию духовного совершенства, к вышеестественному уровню бытия, где человеку дается возрастать в прижизненном обожении естества.

Понятия человек плотский, душевный и духовный, широко применяемые в аскетике, прямо связаны с нашим природным устроением, с преобладающим состоянием бытия. С учетом этого можно говорить о трех организмах, образующих естество человека: помимо телесного, это – организмы духовный и душевный. Последний включает в себя раздражительную и желательную силы. Сюда же, к организму душевному, относится область психики, нервная система, эмоциональное и инстинктивное начала, а также весь аппарат рассудка с памятью и способностью воображения.

Особое достояние человека, отличающее его от прочих живых существ, это бессмертный духовный организм, образованный союзом ума и духа, – вместилище образа Божия, обитель, уготованная ко вселению в нас Христа, орган богообщения, проводник обоживающей энергии благодати⁴⁷³.

В сложном положении оказывается мыслительная сила человека, так как две ее составляющие – ум и рассудок – тяготеют к противоположным полюсам. Если ум является основой духовного организма, ибо он есть энергия духа и предназначен взаимодействовать с миром духовным, то рассудок признается частью организма душевного, поскольку взаимодействует со страстными силами души и с чувственным тварным миром⁴⁷⁴.

Отсюда особая, объединяющая роль мыслительной силы, – действуя в двух направлениях, она соединяет через себя оба организма.

Кстати будет здесь замечание по поводу выражения сердечное чувство, значение которого недостаточно определенно и потому нуждается в уточнении. В действительности человек может испытывать сердечное чувство двух родов: душевное или духовное. И различаются они радикально. Происхождение обоих связано с сердцем, но источник у каждого свой: раздражительная сила генерирует страстную чувственность, а дух человека порождает переживания, питаемые благодатью Святого Духа.

Столь же основательно различается жизнь человека душевного и духовного. В аскетике понятия страстности и душевности весьма близки между собой и характеризуют состояние душевной жизни, что подразумевает образ бытия, при котором «дух заглушен... заморен, совсем почти не действует» и не властен над страстными силами души⁴⁷⁵. Такое существование лишено возможности непосредственного богообщения и, если не ориентировано на духовное совершенствование, то может деградировать до плотского уровня.

Человек душевный хотя и получил в Крещении благодатный задаток, но если не посвятил свою жизнь подвигу стяжания даров Святого Духа, то сокрыл сей талант в земле⁴⁷⁶. В результате он оказывается устремлен лишь к приземленным ценностям, а смысл существования находит в плотских утешениях, чувственных переживаниях, в удовлетворении страстных наклонностей. Аскетика и учит изменению уровня бытия, возрастанию от душевного устроения к духовному, указывает средства к пробуждению, исцелению и развитию духовного организма.

Не все может быть понятно в отношении пробуждения человеческого духа к активной жизни. Дух наш – центр самосознания, самовластия и самоуправления, но он, как ранее сказано, недееспособен, поскольку «у человеков в обыкновенном их состоянии», то есть у людей душевных, «дух спит сном непробудным». Однако он тем не менее «пробуждается» у тех, кто занят «постоянно и усиленно» внутренним деланием, умной Иисусовой молитвой⁴⁷⁷. Тут возникает вопрос: как же спящий дух может сам себя разбудить?⁴⁷⁸

Вне православия никак не может. Мало того, что дух наш спит, но он «спит сном, тождественным со смертью»⁴⁷⁹, ибо «все люди после [падения] Адама являются... духовно мертвыми»⁴⁸⁰. Так что требуется не просто пробудить, но воскресить наш дух, он нуждается в духовной реанимации. Кто же совершит все это с нами? Совершит только Дух Божий. Каким образом? «Благодаря таинствам Крещения и Миропомазания»⁴⁸¹. Через таинства «входит в сердце благодать и пробуждает дух человека... Благодать, нисшедши внутрь нас, оживляет дух наш»⁴⁸².

Так полагается начало, а далее требуются наши собственные усилия в стяжании благодати ради поддержки питания духовного организма. Иначе дух снова впадет в духовную кому.

* * *

Духовная жизнь становится доступной для человека через возрождение в крещальной купели, когда духовный организм рожденного от воды и Духа⁴⁸³ претерпевает сверхъестественное преображение. Таинства Крещения и Миропомазания производят в естестве человека существенные изменения, и первое, о чем нам надо упомянуть, это благодатное воздействие на мыслительную силу.

Причем именно ум и дух прежде всего освящаются наитием Святого Духа: «Благодать сначала приосеняет душу только в одной ее части»⁴⁸⁴ – затрагивает прежде всего не рассудок, но преимущественно ум и дух⁴⁸⁵.

В новокрещенном человеке «Бог соединился с ним в... уме и духе, как говорится об этом у святых Антония и Макария Великих... Все другие части находятся еще в плену». Человек «весь еще не чист, кроме единой точки, которую составляет сознающая и свободная сила – ум, или дух»⁴⁸⁶.

Отныне в корне меняется состояние бытия человека. Он обретает возможность стяжания благодати – получения и усвоения нетварной Божественной энергии, которая своим обоживающим воздействием преображает и обновляет все его естество. Крещеный оказывается под благодатным покровом, он туне приемлет⁴⁸⁷ особый дар соработничества со стороны высших сил: «Благодать с самого того момента, как приемлем Крещение, начинает сокровенно пребывать в самой глубине ума-духа. Утаивая свое присутствие... она неким неизреченным словом беседует с душой чрез чувство ума, сообщая ей некую часть своих благ»⁴⁸⁸.

Все это плоды того, что в таинстве Крещения «сквернообразный змий извергается из глубин ума», освобождая пределы духа. Присутствие благодати вытесняет враждебные силы, так как «ум не есть некое общее обиталище для Бога и диавола». Отныне нападает «сатана чрез плотские чувства и влечения», эксплуатируя страстные силы души⁴⁸⁹.

Отныне ум-дух человека остается недоступным для демонических сил⁴⁹⁰.

Однако надо подчеркнуть: «в Крещении совершается не полное и окончательное уничтожение порока, но только некоторое пресечение непрерывности зла»⁴⁹¹, «потому что не все еще части сердца... озаряются святым светом благодати»⁴⁹². Это означает, что освящающее Божественное действие, преобразившее ум и дух человека, не коснулось до времени прочих сил души – раздражительной и желательной: «проникновение благодати в другие стороны человеческого существа, завоевание благодатью всех сил... совершается постепенно», по мере дальнейшего аскетического подвига⁴⁹³.

Волевое и чувственное начала, оставаясь не освященными, «находятся еще в плену», в полной зависимости от страстей, а потому «не хотят и не могут покорствовать требованиям новой жизни»⁴⁹⁴. И «таким образом, ум наш всегда соуслаждается закону Духа, чувства же плотские охотно увлекаются сластолюбивыми склонностями»⁴⁹⁵.

На основании этого раздражительную и желательную силы, в отличие от силы мыслительной, принято считать страстной частью души. Ее также именуют чувственной, неразумной, душевной. В противоположность мыслительной силе, образующей разумную, или духовную, часть души.

Итак, дух новообращенного христианина пробуждается к активной жизнедеятельности, а предочищенный ум, при содействии благодати, «начинает тогда плодоприносить духовные мудрования»⁴⁹⁶. Ум способен теперь здраво мыслить и «право править», то есть контролировать неразумную часть души, направлять действие страстных сил ко спасению, руководствуясь заповедями Бога.

Остается пояснить, почему именно разумная часть души – ум и дух – прежде других поддается начальному освящению в таинстве Крещения. Дело в том, что «область духа есть нечто недоступное» для сил зла, и дух в грехопадении «не мог много повредиться, потому что он служит связью между Богом и нами. Все же другие части человека слишком испорчены»⁴⁹⁷. Поскольку дух человека – «это богоподобный дух, вдунутый в первозданного», поэтому «он несокрушимым пребывает и по падении»⁴⁹⁸, поэтому же и «ум наш... может, не учась, сам собою возбуждаться к добру»⁴⁹⁹.

Отсюда ясно, что ум и дух – организм духовный, – будучи, в отличие от душевного, наименее испорчен и поврежден, готов – как наиболее чистая часть души – вместить в себя благодатную силу, чтобы затем посредничать в освящении всего нашего естества.

Подчеркнем лишь, что умственная чистота, о которой здесь говорится, есть свойство начальное, относительное. Если после Крещения человек не посвящает себя христианскому подвигу, то быстро утрачивает бесценные дарования. Только встав на заповеданный Спасителем покаянный путь, предавшись аскезе и молитвенному деланию, через участие в таинствах Церкви, христианин сможет, духовно возрастая и совершенствуясь при содействии свыше, достичь в свое время полного очищения ума и сердца – стяжать благодатное бесстрастие.

Из всего сказанного очевидно: духовный организм есть главный инструмент нашего спасения. Благодаря начальной чистоте и предваряющему крещальному освящению ум человека способен к самообладанию, способен осознавать истинные духовные ценности и в значительной мере контролировать рассудок и страстные силы души. Отсюда мы получаем возможность воссоединения ума с сердцем, молитвенного трезвения и противления демоническим силам. Получаем, иначе говоря, возможность жизни духовной⁵⁰⁰.

Таким образом, человеку открывается поприще умно-сердечного делания и тем самым дается шанс прорыва из земного мира материи в сверхчувственную сферу духа. Нам возвращается Адамова способность взаимной связи с духовным миром, к прямому общению с Творцом, мы обретаем уникальную возможность стяжания высших благодатных дарований: бесстрастия, созерцания, обожения.