Бесплотные органы

«Человек – существо, созданное для молитвы, для общения с Богом».

Архим. Емилиан (Вафидис)¹⁹³

Человеческое сердце, орган телесный, имеет своего рода проекцию в бесплотной сфере нашего естества¹⁹⁴. В той же примерно области, что и сердечная мышца, располагается душевно-духовный энергетический центр, который в аскетике называют сердцем духовным, метафизическим, глубоким¹⁹⁵.

Когда в молитве мы направляем внимание к сердцу, то «в ходе этого обращения ум сначала находит плотское сердце, а затем – вышеестественное, духовное»¹⁹⁶, где и происходит соединение ума с сердцем¹⁹⁷.

Здесь «средоточие духовной и душевной жизни человека», ибо «сердце есть объединяющее начало трех способностей души», трех ее «действий, или сил: мыслительной, желательной, раздражительной»¹⁹⁸.

Нетрудно заметить, что, рассуждая о сердце, к свойствам его обыкновенно относят все то, что ранее говорилось о духе. Неудивительно. Ибо сердце духовное имеет собственной своей сердцевиной, центральным ядром своим дух человеческий. «Отсюда понятно, почему сердце и дух поставляются между собой в теснейшую связь неразрывного взаимоотношения»¹⁹⁹.

Понятно, отчего сердце величают «престолом благодати»²⁰⁰ и «органом богообщения»²⁰¹, почему говорится, что «сердце – внутреннейший человек, или дух, где... вся духовная жизнь вечноценная»²⁰², и почему сказано, что из него исходит жизнь²⁰³.

Ведь, по замыслу Творца, «сердце – это то место, где действует нетварная энергия Божия и развивается жизнь духовная», ведь «глубокое сердце – это то место, где святится Бог²⁰⁴. Глубокое сердце – это драгоценное ядро самой сущности человеческой. В нем развивается духовная жизнь. В нем находится таинственный чертог, в котором душа встречается с Богом»²⁰⁵.

«Это то место, в котором открывается и является Бог»²⁰⁶, это «центр превышеестественный»²⁰⁷. Поистине «сердце – это престол Божий, именно сердцем мы познаем Бога, переживаем Его присутствие», наше «сердце создано Богом для того, чтобы непрерывно биться любовью к Богу, жить и дышать Им и призывать Его»²⁰⁸.

Именуем сердце органом душевно-духовным по той причине, что, по сути, этими началами оно и образовано, здесь центр локализации духа и основных сил души. Причем, несмотря на свою бесплотность, сердце имеет конкретные границы и собственную структуру, выраженную в его трехчастном составе. Верхние пределы сердца близко подходят к области ключиц, нижняя часть соприкасается с областью солнечного сплетения. В целом сердечный орган напоминает трехэтажное строение, где в иерархическом порядке – от горнего к дольнему – разместились на трех уровнях представительские центры всей нашей энергетической системы²⁰⁹.

Вершина сердца – это обитель духа, сущностный центр человеческого естества. Здесь не только средоточие духа и собственно духовной жизни, но одновременно здесь же по преимуществу собрана высшая сила души – «словесная [мыслительная] сила, помещенная Творцом в верхней части сердца»²¹⁰.

Это, в свою очередь, означает, что именно здесь нашим Создателем предусмотрено основное место для концентрации умственной энергии, почему отцы и величают сердце «престолом ума»²¹¹.

Последнее связано с привычными выражениями, которыми изобилуют аскетические тексты: собрать ум в сердце – говорят, упоминая о молитве. Или: ум сходит в сердце, заключается в сердце, соединяется с сердцем, молится в сердце. Например, как учит свт. Григорий Палама: «Ум должен возвратиться в сердце, а оттуда вознестись к Богу»²¹².

Но куда, собственно, он сходит, куда возвращается, что за место имеется в виду? Речь о неосязаемой, но с опытом чувственно ощутимой точке, об эпицентре духовной силы, который так и принято называть: место сердечное. Как уже понятно, оно соответствует верхней трети бесплотного сердца²¹³.

Это жизненно важное место уготовано Творцом ко взаимодействию наших высших начал, здесь сливаются воедино сердце, ум, дух, мыслительная сила²¹⁴.

Расположение на нижних уровнях выглядит следующим образом: если «сила словества, или дух, человека... имеет местом пребывания своего верхнюю часть сердца», то «ниже силы словества [мыслительной], в средине сердца, помещается сила ревности [раздражительная]; ниже ее, в низшей части сердца, помещается сила желания, или воли [желательная]»²¹⁵.

Или, несколько иначе говоря: «так распределяются три силы души: словесная [мыслительная] часть – в груди, яростная, или ревностная [раздражительная], – в сердце, желательная же – в чреслах²¹⁶ при пупе»²¹⁷.

То есть сила мыслительная охватывает верхнюю часть груди чуть выше сердечной мышцы, раздражительная практически совпадает с расположением физического сердца, а желательная граничит с солнечным сплетением, приближаясь к так называемой «похотной части чресл».

По поводу раздражительной силы можно заметить, что этому чувственно-эмоциональному началу, занимающему промежуточное положение в сердце, предназначено быть посредником, исполнять объединяющую роль между мыслительным началом и волевым²¹⁸.

Все сказанное позволяет отнести верхний сердечный отдел к разумной части души и именовать его духовным организмом. В отличие от двух отделов нижних, которые объединяются под именем неразумной, или страстной, части души, или душевного организма.

Итак, подводя итог, уточним: на языке аскетической практики сердце есть метафизический, духовный орган, энергетический центр, средоточие духовно-душевных сил человеческого организма; вместилище духа; престол ума; орган богообщения; источник всех чувственных, волевых и, наряду с мозгом, подсознательных проявлений человека.

Для реализации сознательной деятельности человека «существуют две силы души: ум и рассудок»²¹⁹. Или, иначе говоря, «разумная [мыслительная] сила души включает в себя... работу ума и рассудка»²²⁰. Так учит наше Предание: «Бог сотворил душу, одаренную разумом [рассудком] и умом»²²¹. Две эти высшие «способности – созерцательная и деятельная – суть первые силы души, первые энергии души»²²². Особое значение такая двойственная способность имеет с точки зрения практики исихазма²²³.

«В православной традиции проводится различие между умом и рассудком», и различие это весьма радикально – «ум не отождествляется с рассудком»²²⁴. Если первая – умственная, или духовно-созерцательная, – способность связана с сердцем и проявляется в сфере человеческого духа, то вторая – рассудочно-интеллектуальная – действует через мозговой мыслительный центр²²⁵.

Часто последнюю именуют способностью рассуждающей, иногда просто разумом, или рассудком²²⁶.

Рассудочным знанием, или «знанием естественным, называем мы то, которое душа может получить через исследование и изыскание»²²⁷. Полученные через чувственное восприятие сведения рассудок анализирует, классифицирует, обобщает. Рассудок – это только инструмент, он служит процессу постижения реальности, но сам по себе, без помощи ума, осуществить его не способен²²⁸. Его задача – доставить сведения, а постигать сущность предметов и явлений, уразумевать их содержание, внутренний смысл – это уже прерогатива ума. Таким образом, познание, постижение есть плод гармоничного взаимодействия обоих этих начал.

Рассудок, как функция мозга, проявляется в рациональном мышлении, логическом рассуждении. Через него реализуются аналитические способности человека. Его задача – сбор эмпирических данных и первичная их обработка. Рассудок прежде всего использует чувственный опыт, для чего задействуется «чувств простая пятерица» – наши телесные органы, доставляющие информацию об окружающем мире²²⁹.

А какова же, собственно, функция ума и каким образом соотносятся между собой ум и рассудок?

Не так просто на это ответить²³⁰.

С одной стороны, нам надо хорошо понимать, в чем их различие, с другой – нужно учитывать, что они практически всегда взаимодействуют – работают в паре²³¹. «Основополагающее учение святых отцов заключается в том, что ум и разум [рассудок] – это два параллельных вида деятельности души»²³². Обратимся к отеческому наследию.

С нашей «душой срастворены разум [рассудок] и ум». «Ум – это внутреннее и безграничное зрение, дело ума – мышление и отпечатление в себе мыслимого». Делом же рассудка является «разыскание отпечатлений», то есть сбор и обработка информации²³³. Ум оперирует образами, рассудок – суждениями, мнениями²³⁴. «Рассудок (lovgo»):: – это способность дискурсивного мышления и научного постижения законов мироздания; ум (nou~»):: – способность интуитивного мышления и духовного познания Бога»²³⁵. Итак, «душа есть сущность... одаренная и разумом, и умом»; нашу «созерцательную способность называют умом, способность же деятельную – разумом [рассудком]»²³⁶.

Сказанное согласуется с учением и других отцов, например: «Боговидение происходит через умное действие человеческой души, а не через рассудок»²³⁷. Или: «В православной традиции существует разница между логикой и умной энергией человека... Ум и мозг – это две разные вещи»²³⁸. Или: «Мой разум и помышления» – это «мой мозг... но не ум»²³⁹.

Или читаем: «Ум может находить полное удовлетворение естественно в одном только Боге... Ибо ум Он создал созерцателем Себя... Следовательно, к Богу и должен ум устремляться, взирать и двигаться, ибо это действительно прирождено ему». И, напротив, уму не свойственно внимание к миру сему и попечения о нем. «Когда ум бывает среди тварей... если будет объят вещами ограниченными и конечными», то «это далеко от природы ума»²⁴⁰.

Таким образом, к свойствам рассудка относят «логическое рассуждение» и «рассудительность», ум же есть «созерцательная способность» души²⁴¹.

То есть «ум, владычественное начало в человеке, создан зреть Бога внутри себя, познавать Божественные откровения, невидимые Божественные действия»²⁴². По предвечному замыслу «ум сотворен для того, чтобы проникать в неисследимые тайны Святой Троицы через созерцание, через общение с духовным миром», а также «для того, чтобы погружаться в себя и исследовать глубины человеческого существа»²⁴³.

Особо четки высказывания свт. Григория Паламы: «Ум человека – это орган, с помощью которого возможно созерцать Бога»²⁴⁴. «Ум – это орган, которым человек видит Божественный свет, который есть Царство Божие»²⁴⁵. «В уме, – учит святитель, – открывается Бог», а рассудочное «мышление выражает этот опыт в словесной форме»²⁴⁶.

Итак, «ум создан исключительно для познания Бога»²⁴⁷. «С его помощью мы постигаем Бога, а с помощью рассудка получаем знание о чувственном мире и выражаем то, что познано умом»²⁴⁸. В общем, если вспомнить, что говорилось ранее о душе и духе²⁴⁹, то понятно, что те же характеристики приемлемы и в данном случае: рассудок представляет собой начало душевное, а ум – духовное, в соответствии с тем, что «душа вся обращена исключительно на устроение нашего временного быта – земного... и деятельность ее обращена на удовлетворение потребностей временной жизни», а «дух, как сила, от Бога исшедшая, ведает Бога, ищет Бога и в Нем одном находит покой»²⁵⁰.

Напомним, что такое устроение души присуще человеку лишь в естественном состоянии бытия, душа же человека падшего настолько повреждена, что нарушен весь строй внутренней жизни.

* * *

Наглядное толкование этого вопроса, с учетом знаний современной ему науки, приводит свт. Лука Крымский, подвижник сугубо одаренный, ученый с мировым именем, просвещенный к тому же благодатью святости.

По его суждению, человек наделен двумя видами сознания. Одно из них соответствует понятию рассудок. Это наше обыденное феноменальное сознание, продукт деятельности головного мозга²⁵¹.

Функционирует оно исключительно в пределах земной жизни, в границах мира материи. Второй вид – сознание трансцендентальное, или сверхсознание. Оно соответствует понятию ум, соотносится с деятельностью метафизического сердца, духа и предназначено ко взаимодействию с миром духовной реальности²⁵².

Работу феноменального сознания можно уподобить «центральной телефонной станции»: в «мозге только регистрируется восприятие, пришедшее извне, и выбирается подходящий способ ответной реакции. Его роль сводится к выдаче сообщения» и сбору информации. Продукт деятельности мозга является «незаконченным, сырым материалом, подлежащим глубокой и окончательной обработке в сердце – горниле чувств и воли» – при содействии ума. «Нервная система, и в особенности мозг, это не аппарат чистого представления и познания, а лишь инструменты... Мозг не есть орган мысли, чувств, сознания», но лишь орган «приноровления к действительности».

Сверхсознание характеризуется следующими признаками: «Священное Писание приписывает сердцу те функции, которые в психологической науке считают принадлежащими уму, и именно сердце называют органом высшего познания». Вместе с тем «ум есть часть духа», он есть «выражение, проявление духа». Дух же сосредоточен там же, где чувственное и волевое начала, а именно в сердце. Посему «сердце предназначено не только для чувствования», но и для «общения с Богом... Сердцем осуществляются высшие функции духа человеческого... Сердцем мы молимся... Сердце есть орган высшего познания, орган общения с Богом и со всем трансцендентным миром»²⁵³.

Таким образом, для нашего естества предусмотрена одновременная связь с двумя мирами – земным и потусторонним. Причем оба вида сознания призваны, по замыслу Творца, гармонично взаимодействовать²⁵⁴.

Тогда «в уме открывается Бог», а рассудок «выражает этот опыт в словесной форме», что и было присуще первозданному человеку. Рассудок «просто делает мыслимым то, что на собственном опыте переживает ум»²⁵⁵.

Однако падшее состояние нашего естества нарушает эту гармонию, что впрямую сказывается на духовном состоянии человека, влияет на его способность к молитве, лишает нас возможности непосредственного богообщения²⁵⁶.

Итак, «согласно святоотеческому учению, в человеке есть два центра познания: ум», предназначенный от сотворения действовать «в сердце, и рассудок, или логические способности, связанные с мозгом». Духовность человека «основана на духовной силе сердца», а интеллектуальная способность – «на деятельности мозга»²⁵⁷.

«Рассудок – сила души, через которую мы осознаем окружающий мир и входим в соприкосновение с ним. С помощью ума мы обретаем опыт познания Бога, а с помощью рассудка, когда есть необходимость, излагаем, насколько возможно, результаты этого опыта»²⁵⁸.

Подытоживая сказанное, дадим определение рассудочной способности в соответствии с аскетической практикой. Рассудок – это интеллектуальный аппарат, мозговой центр. В аскетической литературе часто именуется разумом. В своей деятельности он взаимосвязан с умом и оперирует данными, полученными через чувственный опыт. При этом исихастская традиция различает и подчеркнуто разграничивает умственную, духовно-созерцательную, способность человека (собственно ум) и способность рассудочную, разумно-интеллектуальную.

Как было отмечено, ум и рассудок являются напарниками и постоянно сотрудничают. Таким образом, ум, помимо прямого своего предназначения к богообщению, имеет обязанность уделять часть внимания земному миру и помогать рассудку в обыденных ситуациях.

В повседневной жизни «деятельность ума неразрывно связуется с деятельностью мозга», с работой рассудка²⁵⁹. «Разум [рассудок] делает заключения... не сам по себе, а связавшись с умом»²⁶⁰, ибо по своему естеству «рассудок не способен к единому простому цельному знанию»²⁶¹ и нуждается в содействии ума. «Есть познания, которые ум может постичь один, но которые рассудок один, отдельно от ума, постигнуть никак не может». Вообще «совершенство знания есть следствие восполнения рассудка разумом [умом]»²⁶².

Именно из гармоничного взаимодействия ума и рассудка рождается «рассудительность – источник и корень всех добродетелей», – когда трезвящийся ум «не доверяет помыслу», возникающему в сфере рассудка²⁶³. Отсюда и аскетическая практика рассуждения помыслов, и аскетическая культура хранения ума.

Речь у нас идет о работе сознания, и ключевым понятием здесь является внимание. Но что, собственно, оно собой представляет? В чем заключается наша способность внимать? Сказано: «Внемли себе... Посредством чего? Разумеется, посредством ума, потому что ничем другим внимать... невозможно»²⁶⁴. Потому и сказано: «Внимай в сердце умом... Идеже есть сердце твое, да будет тамо совершенно и ум твой»²⁶⁵.

«Как же понимать выражение сосредоточить ум в сердце? Ум там, где внимание. Сосредоточить его в сердце – значит установить внимание в сердце и умно зреть пред собой невидимого Бога»²⁶⁶. Умственная энергия по сути своей и есть то, что мы называем вниманием: «ум там, где внимание».

Ум – как созерцатель – это и есть сила внимания, направляемая к объекту восприятия. Отсюда ясно, почему отеческая традиция уравнивает понятия ум и внимание, почему упоминание одного из них подразумевает второе. Внимать, вникать, понимать, постигать – значит проникать в суть предмета, явления. Проникать непосредственно, помимо анализа и вынесения суждений, – распознавать сущность того, что умственно созерцается²⁶⁷.

Однако необходимо учитывать двойственную природу сознания, из чего следует, что помимо внимания умственного мы обладаем способностью рассудочного внимания. Поэтому требуется уточнить: общепринятое выражение «внимание ума» употреблять в прямом значении корректно лишь в отношение некоторых молитвенных состояний. В прочих случаях оно не вполне точно. Оно достаточно условно, потому что, строго говоря, внимание – это направленность и ума, и рассудка на объект восприятия.

В повседневной жизни это всегда совместное действие: ум плюс рассудок. Сигналы, воспринятые органами чувств, – то, что видим, слышим и ощущаем вовне и внутри себя, – все это считывает посредством мозга рассудок. А затем за дело берется ум: рассудок воспринимает, а ум постигает воспринятое. Отсюда можно заключить: внимание есть умно-рассудочная способность восприятия.

Особым образом взаимодействуют ум и рассудок, когда человек погружен в молитву. Причем, пока он остается на уровне молитвы словесной, по существу, ничего еще не меняется – его состояние сознания остается тем же, что и в повседневной жизни. Когда этот уровень преодолен и человек приобщается к жизни духовной, то здесь есть два уровня состояний сознания: умно-сердечный и созерцательный.

В первом случае, когда ум соединяется с сердцем-духом, работа ума и рассудка становится раздельной и параллельной. Ум внимает в молитве Богу, а рассудок взаимодействует с земным миром. Внимать и общаться с Богом, Который есть Дух²⁶⁸, способен только наш ум посредством нашего духа. Но никак не рассудок. Постижение Бога, богопознание – исключительное право ума. От умственного «внимания зависит... главное – наша связь с Богом. Внимание возводит нас к созерцанию Бога»²⁶⁹.

Если же к вниманию ума, направленному к Богу, начинает примешиваться рассудок, то это уже не молитва, не богообщение, но – размышление о Боге, благочестивое богомыслие. Или же это будет беседой с воображаемым Богом, а точнее, беседой с самим собой – самообщением. Надо ли пояснять, что последнее не безопасно: принявший самообщение за богообщение грубо самопрельщается.

Второе, более высокое состояние сознания – созерцательная молитва. В этом случае рассудочная деятельность сходит на нет, приостанавливается. О таком состоянии сказано: аще в теле, не вем, аще ли кроме тела, не вем²⁷⁰. Неведение обусловлено тем, что рассудок прекратил принимать сигналы телесных органов чувств, его внимание отключено. Это тот случай, когда выражение внимание ума следует понимать буквально. Ум в чистом виде погружен в мир духовный и пребывает полностью в Боге.

* * *

Вернемся к сотрудничеству двух высших начал и рассмотрим подробнее, в чем оно выражается в ситуациях повседневных и как оно проявляется при молитве.

Рассудок анализирует чувственный опыт, обобщает его и полученный результат формулирует в слове. Рождается так называемое внутреннее слово (lovgo» eVndiavqeto»),:: это означает, что, когда мы думаем, наша мысль в мозгу безгласно вербализируется – складывается в беззвучные слова²⁷¹.

То есть рассудок, в отличие от ума, мыслит всегда в словесной форме. А уже по мере надобности слово внутреннее воспроизводится внешне, как гласное, выражаемое в устной речи или в письменной форме.

Рождению внутреннего слова предшествует возникающий в сфере сознания пока еще бессловесный мысленный импульс – некое представление, образ, идея. Если мы задерживаем на нем внимание, то эта призрачная «мысль облекается плотью», плотью словесной. То есть рассудок начинает придавать бесплотному доселе помыслу словесную форму, излагать внутренним словом его содержание²⁷².

Далее мы пускаемся во внутреннее рассуждение, вступаем в собеседование с помыслом, в мысленный диалог с самим собой. Но не только. Можно вступить во внутренний диалог и с посторонней духовной сущностью, с тем, кто подбрасывает прилоги. Или же мы произносим внутреннее слово вслух²⁷³.

В то время, когда рассудок занят формированием внутреннего слова, одновременно действует и ум. Каким же образом?

В обыденной жизни ум, находясь на связи с рассудком, внимает внутреннему слову, которое рассудок формулирует в процессе мышления. Благодаря этому мысль, рожденная в недрах рассудка, отчетливо нами осознается. Это и называется «вкладывать», или «заключать», ум в слова. Внимание ума удерживается на содержании той мысли, которую рассудок внутренне вербализирует²⁷⁴.

Внимая, ум принимает мысль в себя, воспринятая умом, она передается из мозга в сердце, где вызывает чувственный отклик и соответствующее переживание. Мысль либо окрашивается душевным чувством, когда возбуждает раздражительную силу, либо переживается духовно, когда соприкасается с духом²⁷⁵.

В то же время, если внимание отвлечется от мысли, генерируемой рассудком, на нечто постороннее и ум перестанет заключаться во внутреннее слово, то мы прекратим осознавать собственную мысль. Именно поэтому требование «заключать ум в слова» относится отнюдь не только к молитве, оно необходимо при любом виде размышления, чтения или общения, если хотим сами понимать, что произносим, слышим, читаем, помышляем.

Так ведь и говорится: потерял мысль или потерял нить рассуждения. Каждый знает по себе, как мы можем слушать кого-то и не слышать, глядя по сторонам, или читать и не осознавать прочитанное, думая в это время о другом. Понимание зависит от точки приложения умственной энергии. Буквально: «ум там, где внимание»²⁷⁶.

О том, как взаимодействуют ум и рассудок в молитве, на начальных ее стадиях, можно судить, например, по таким рассуждениям. В «мысленной беседе с Господом слова молитвы произносятся со всецелым устремлением умного ока к Богу». Здесь уже видны две составляющие: с одной стороны, это «внутреннее слово в молитве сей», или «мысль [рассудок], часто призывающая имя Господа», с другой – «ум, напряженно внимающий сему призыванию», или «воззрение ума к Богу». Или, иначе говоря: «ум и мысль предстоят Богу напряженным устремлением к Нему». Или же: «мысль повторяет слова молитвы, а ум (внимание) сопутствует ей». То есть молитва «бывает согласием и единением ума и слова», при чувственном сердечном соучастии, «когда ум, слово [рассудок] и дух (сердце) припадают к Богу, первый – вниманием, второе – призыванием, третий – умилением»²⁷⁷.

Ну и, конечно, всем знакомо, как сказывается на нашей молитве расстройство взаимодействия ума и рассудка. Вот характерный пример того, что так часто с нами происходит. «Случается, что ум не сопутствует словам молитвы», а следовательно, «не устремляет взор свой к Богу, но незаметно отвращается от Него, влекомый иными помышлениями» или сторонними впечатлениями, ощущениями. «И хотя мысль [рассудок] произносит [внутренним словом] по привычке слова молитвы, ум ускользает от ведения Бога». Тогда мы имеем «сердце, только прикидывающееся молящимся, а на деле не творящее молитву»²⁷⁸.

Отсюда и старческий завет, обращенный ко всем нам и никогда не теряющий свою актуальность: наблюдай, чтобы в молитве «сосредоточивать свой ум, дабы он внимал словам молитвы»²⁷⁹. «Пусть Христос будет единственным прибежищем твоего ума и рассудка»²⁸⁰.

Кроме всего прочего, ум обладает собственной, независимой от рассудка способностью мыслить, но форма мышления здесь иная. Если рассудочное мышление словесно, реализуется через внутреннее слово, то мышление умственное не вербально, это чистая мысль вне словесной формы, мысль образная – продукт воображения²⁸¹.

Поэтому ум может мыслить мгновенно, ему не требуется ни времени, ни усилий на составление внутреннего слова. Он моментально рождает богатую по содержанию идею, которая сразу ясна в своей целостности. Но чтобы ее изложить, придется подключать рассудок и уже ему потрудиться, переводя мысль на свой язык – переосмысливая ее вербально, выражая во внутреннем слове.

Это свойство ума реализуется в умной молитве. При переходе со словесного уровня на умный появляется возможность мыслить молитву невербально, не проговаривая ее внутренним словом, но только осознавая умом. На уровне сердечной молитвы эта способность закрепляется и становится естественно присущей²⁸².

Помимо этого и ум, и рассудок обладают своим специфическим видом памяти. Рассудок хранит в своей базе данных сведения информативного характера, а ум хранит образы и чувственные впечатления. Оба вида памяти «действуют параллельно», независимо друг от друга²⁸³.

Память рассудка запечатлевает информацию о прошедших событиях, накапливает знания, получаемые через теоретическое изучение и практический опыт, собирает багаж, необходимый для земной жизнедеятельности. Память ума предназначена аккумулировать мистический опыт и весь спектр духовных переживаний²⁸⁴.

Все эти способности и особенности двух высших начал интересуют нас в связи с тем, как они будут проявляться в различных молитвенных состояниях, о чем разговор пойдет в свое время. Пока же напомним, что ум изначально, до грехопадения, занимал «владычествующее положение» над всеми прочими силами души²⁸⁵.

Соответственно, «ум имеет власть и силу последовать или противиться кому хочет». Эта, утраченная падшим человеком, способность восстанавливается по мере духовного подвига, и в результате у подвижников совершенных «ум действует по естеству своему», он «содержит страсти в покорности, созерцает значение всего сущего и пребывает с Богом»²⁸⁶.

С другой стороны, «склонность ума к чувственному делает его рабом телесных сластей»²⁸⁷. Поэтому столь многое в нашей жизни определяется направленностью умственной энергии: «от трезвения и внимания ума зависит все внутреннее состояние души»²⁸⁸.

В понимании святоотеческом «ум есть око души... ибо мыслить для ума значит то же, что видеть для глаза»²⁸⁹. Или, как сказано: «ум есть орган зрения душевного»²⁹⁰, или иначе: «как глаз в теле, так ум в душе – одно и то же»²⁹¹.

Этот «бестелесный орган» называют также «органом созерцания»²⁹², поскольку, соединенный с сердцем, освобожденный от всего посюстороннего, ум наш способен к богозрению и богообщению. Потому говорится о нем: «славное око души, устремляющееся к созерцанию»²⁹³.

Что же представляет из себя это умственное око с точки зрения антропологии? Мы уже выяснили, в чем его отличие от рассудка, органа мышления и рассуждения, чья энергия воплощается в деятельности головного мозга. Ум же, будучи органом постижения и созерцания, в то же время представляет собой энергию, посредством которой проявляется дух человеческий. Как это понимать? Спросим святых.

По определению святителей Василия Великого, Григория Нисского, Григория Паламы, прп. Никодима Святогорца и других отцов Церкви, «ум, кроме своей сущности (ou*siva)::, имеет различные действия (e*nevrgeia)::»²⁹⁴. То есть «одно дело сущность ума, а другое – его энергия»²⁹⁵. Причем именно в совокупности этих двух начал образуется то единое целое, которое, собственно, и является умом, поскольку «энергия есть отражение сущности»²⁹⁶, ее «сила и движение», или, как сказано: «энергия всякой сущности есть природно присущее ей качество»²⁹⁷. И одно «только небытие не имеет энергии»²⁹⁸.

Иногда задают вопрос: чем именно обосновано отождествление понятий ум и энергия, что позволяет характеризовать внимающий ум как энергийное проявление? Преимущественные значения греческого слова энергия – это сила, движение, действие. В отношении ума это как раз его основные свойства. Сила ума заключается в способности внимать, постигать. Сила эта текуча, подвижна – всегда к чему-либо устремляется. Под действием ума разумеется направленность этой силы на конкретный объект внимания. Это тройственное свойство ума – внимательность, приснодвижность, действенность – как раз удачно и выражает емкий термин энергия.

Итак, свт. Григорий Палама учит: «Подобно различию между сущностью и энергиями в Боге, есть различие между умом и его энергией. Энергию ума... не следует ни отождествлять с умом, из которого она исходит, ни совершенно отрывать от него. Энергия ума связана с сущностью ума, будучи его выражением, хотя она и отлична от его сущности, как следствие от причины»²⁹⁹.

Сущностное начало ума коренится в недрах духовного сердца, в духе человеческом. Об этом слова святых: «Наш ум имеет сущность и энергию: сущность ума, сотканная в теле, имеет своим центром-носителем сердце», а именно самое ядро его – дух³⁰⁰. Потому «умом каждого из нас называется наш собственный дух»³⁰¹.

Таким образом, понятие «ум совершенно соответствует слову дух»³⁰².

«Сердце есть орган сущности и силы [энергии] ума... Сущность ума пребывает в сердце, а то, что мы обыкновенно именуем умом, является его энергией»³⁰³.

Вместе с тем умственная энергия есть текучая и быстродвижная сила нашего духа, способная устремляться в различных направлениях, как внутри тела, так и за его пределами. Таким образом, ум есть «выражение, проявление духа»³⁰⁴.

Иначе говоря, умом является и дух, как сущностное начало, умом же является и духовно-созерцательная энергия, посредством которой проявляется дух человеческий. Поэтому, «используя термин ум, мы в одних случаях подразумеваем сущность, а в других энергию»³⁰⁵. Как умная сущность (noerav ou*siva):: ум неисходно пребывает в сердце-духе, а как умственная энергия он проявляется в действии, когда внимание ума устремляется к какому-либо объекту, когда ум порождает мысль и мыслит³⁰⁶.

Из сказанного понятна синонимичность терминов ум, дух и сердце, во множестве явленная в отеческих текстах: «Иногда ум зовется духом»³⁰⁷; «Ум называется также энергией ума... которая зовется еще сердцем»³⁰⁸; «Сердце есть сокровенная храмина ума»³⁰⁹; «Умом называется и его деятельность (e*nevrgeia)...:: именуемая в Писании еще и сердцем»³¹⁰; «Сердце является принадлежностью умной сущности»³¹¹.

Заметим, что ум справедливо признается началом духовным, поскольку является энергией духа и призван общаться с духовным миром. Рассудок же, в отличие от ума, есть начало душевное, он прямо не связан с духом, но сообщается со страстными силами души и, через мозг, с чувственным тварным миром.

Поскольку аскетика учит о природной связи энергии ума с сердцем-духом, то «в сочинениях святых отцов много говорится об обращении ума к сердцу, то есть его энергии к сущности»³¹². Например: «Следует обpатить ум к собственной его сyщности, или, что то же, подобает возвpащать yм в сеpдце, котоpое есть оpган сyщности и силы [энергии] yма»³¹³.

Этот момент имеет решающее значение в учении исихастов об умном делании. Именно двоякое свойство ума – устойчивость в сердце при одновременной подвижности – позволяет человеку поклоняться Богу в духе и истине³¹⁴, то есть молиться истинно – умно-сердечно, а впоследствии входить в вышеестественное созерцательное богообщение³¹⁵.

«Ум естеством своим [сущностью], конечно, соединен с душой; задача же безмолвника состоит в том, чтобы и деятельность [энергию] его направить внутрь», в сердце, собрав ум от скитания и рассеяния вовне, а затем уже из сердца направить его к Богу³¹⁶. Если же, напротив, во время молитвы энергия, то есть внимание ума, направляется в окружающее пространство, то мы имеем дело с тем, что в аскетике именуется «мечтательной псевдомолитвой»³¹⁷.

Так как ум не только «сущность, но и энергия», учит свт. Григорий Палама совместно с Василием Великим и Дионисием Ареопагитом, то ум способен одномоментно и пребывать своим сущностным началом в сердце, и, в качестве энергии, перемещаться в любых направлениях. Двигаясь прямолинейно, ум устремляется к внешним объектам, и тогда его внимание рассеивается в окружающей среде³¹⁸.

Однако, собравшись в сердце и не покидая его, ум может, двигаясь по кругу, то «восходя к Богу», то «возвращаясь к самому себе», совершать круговую умно-сердечную молитву, что, по учению святых, «и есть лучшее и наиболее свойственное уму действие»³¹⁹.

Поскольку, «согласно святоотеческой и аскетической антропологии, сущность ума находится в сердце», то «круговое движение ума возвращает энергию ума в его сущность». Именно поэтому «молитва, совершаемая в сердце, когда в него возвращается энергия ума, есть молитва совершенная»³²⁰.

Особо нужно обратить внимание на такое свойство ума, как динамичность, на его непрестанную мобильность: «Ум характеризуется движением»³²¹, он «по естеству есть приснодвижный»³²², ибо такова «природа ума – всегда быть подвижным»³²³.

Как реализуется эта способность к безостановочному движению? Прежде всего в динамике мыслительного процесса и в текучести умственного внимания. Оно всегда куда-нибудь устремлено, направлено на нечто внутри нас либо вовне. Оно может фокусироваться или рассеиваться, может напрягаться и расслабляться, но оно никогда не выключается, даже во сне³²⁴.

В естественном, изначально присущем Адаму, состоянии бытия приснодвижность ума проявлялась в постоянной устремленности к Богу, в непрерывном богообщении: поскольку «ум без действия не стоит, то, будучи к Богу обращаем, о Боге и думает. Отсюда память Божия – присная спутница благодатного состояния»³²⁵. В этой умственной способности нам дан залог непрестанной молитвы, ибо «приснодвижность ума требует действительно чего-то бесконечного... Но, действительно, нет ничего бесконечного... кроме Бога»³²⁶.

В падшем состоянии человека картина складывается иная. Поскольку «ум наш по природе своей не может оставаться праздным», то он вынужден по свойству «своей подвижности убегать туда и сюда и повсюду летать»³²⁷. Летать и скитаться, парить, рассеиваясь вовне, – это характерное состояние для ума, не утвержденного в сердце, в Боге. И невозможно человеку «собрать воедино ум свой от парения»³²⁸. Он не владеет, не управляет им³²⁹.

Так, блуждая в окружающем пространстве и ни на чем основательно не задерживаясь, наше внимание беспрестанно и беспорядочно скользит по привлекающим его объектам³³⁰.

Если же в своем нынешнем падшем состоянии человек бывает сосредоточен в себе и занят тем, что называется размышлением, то обычно это всего лишь неуправляемый процесс переключения внимания с одного привходящего прилога на другой и так далее. Такой ассоциативный поток сознания³³¹ весьма далек от подлинного мышления. Ум в этом случае напоминает мельничные жернова, которые будут молоть без разбора все то, что в них влагается³³².

Это свойство ума и берется на вооружение подвизающимися в молитве, теми, кто цель своей жизни видит в возвращении к состоянию, утраченному Адамом. Поскольку в нашей власти состоит, что именно вкладывать в умственные жернова, то вместо плевелов пустых помыслов надо вложить туда пшеничные зерна – имя Христово, чтобы ум, с присущей ему непрестанностью, вращал в сердце Иисусову молитву.

В завершение повторим определение, которое аскетическая практика позволяет дать оку нашей души. Ум – это духовный инструмент богопознания и богообщения, реализующий созерцательную способность человека, связующий его с духовным миром. Ум рассматривается в святоотеческой традиции в двух аспектах: как сущностное начало и как энергийное. Умная сущность души укоренена в человеческом духе, здесь ум имеет свое основание. В своих действиях ум проявляется как легкоподвижная энергия.

В отношении ума нас прежде всего интересует его ненормальное нынешнее состояние, как следствие поврежденности нашего естества в грехопадении, при котором утрачены естественные свойства мыслительной силы. Разбираться с этим мы будем в последующих главах, пока только укажем на суть вопроса. Сошлемся на известное высказывание из Святогорского Томоса: «Ум имеет седалище или в сердце, или в мозге»³³³.

Что означает этот странный тезис? Тут можно вспомнить, что еще задолго до Паламы тот же вопрос занимал другого Григория, епископа Нисского: одни, пишет он, утверждают, что ум находится «в сердце, другие говорят, что ум пребывает в головном мозге»³³⁴.

Действительно, высказывались отцы по-разному. Сам свт. Григорий Нисский считает, что ум вообще «не привязан к какой-либо части тела, но равно прикосновен ко всему телу, сообразно с природой производя движение»³³⁵. В то же время его современник прп. Макарий Египетский «учит, что ум заключен в сердце»³³⁶. Противоречие?

Нет, в этом и подобных случаях «недоумение происходит, по мнению свт. Григория Паламы, от смешения сущности ума с его деятельностью»³³⁷. На самом деле это лишь «кажущееся противоречие», поскольку прп. Макарий, говоря о «заключении в сердце», имеет в виду сущность ума, тогда как у епископа Нисского речь идет о его энергии. И тут естественно говорить об уме как о «производящем движение», как об «умственной силе» – текучей и легкоподвижной, способной не только устремляться к мозгу, но и «простираться на все части нашего тела» и за его пределы³³⁸.

Однако приведенное разъяснение не исчерпывает всех значений тезиса из Святогорского Томоса. Вернемся к сказанному: «Ум имеет седалище или в сердце, или в мозге»³³⁹.

Эта фраза указывает на чрезвычайно важную закономерность: ум человека может находиться в двух принципиально различных состояниях, одно из которых естественное и нормальное, другое, напротив, есть отклонение от нормы.

В первом случае энергия и сущность ума нераздельно собраны в сердце и дух человеческий имеет возможность действовать посредством своей собственной энергии, он способен вступать в прямое общение с Богом. Таков был первозданный Адам до грехопадения, когда «человеческая душа была открыта ангельским силам и Богу» и с естественной «простотой общалась с ангельским духовным миром и с Духом Божиим»³⁴⁰. Такими же становятся православные подвижники, достигающие на пути аскезы и умного делания преображения и обновления своего естества.

Все прочие представители человеческого рода остаются в нижеестественном, ветхом состоянии бытия. Их ум, поврежденный в грехопадении прародителей, как сказано, «имеет седалище в мозге». В этом случае наша умственная энергия не питает наш дух жизненной силой, она покинула сердце, приобщилась к рассудочной деятельности, к работе мозга³⁴¹.

А дух наш остается обесточенным, недееспособным, бессильным вступить в прямой контакт с Духом Божиим, а потому не готовым к полноценному стяжанию энергии благодати, тем самым лишая нас духовных перспектив в плане богообщения и обожения. Ум падшего человека пребывает в неестественно разорванном состоянии: сущностное начало его по-прежнему коренится в сердце, энергия же собрана в области головы и обслуживает деятельность рассудка.

Методом возвращения адамовой способности богообщения служит умно-сердечная молитва, иначе говоря: «введение ума в сердце», «обращение ума к самому себе»³⁴², водружение ума на «седалище в сердце». Умственную энергию предстоит отъединить от рассудка и возвратить на свое законное место в сердце-духе. Как уже понятно, само такое «обращение ума на себя становится возможным, потому что ум – это не только сущность, но и энергия»³⁴³.

Таким образом полагается начало нашему исцелению: исправляется поврежденность падшего естества, открывается доступ к прямому живому богообщению, к возможности «сочетаться с Богом» в таинстве стяжания благодати обожения³⁴⁴.

* * *

Затронутая тема не проста, к тому же в аскетической литературе она остается недостаточно раскрытой. В связи с этим могут возникать разного рода вопросы, недоумения. В частности, можно встретить предположение, что вследствие грехопадения не только энергия, но и сущность ума отделилась от сердца, что оба эти начала переместились в область головного мозга³⁴⁵.

Для большей ясности в этом вопросе обратимся к некоторым уточнениям.

Казалось бы, приводимых ранее цитат должно быть достаточно, слово святых Василия Великого, Григория Паламы, Никифора Монаха уже могло бы убедить в неотрывности умной сущности от сердца-духа. Ведь, по мысли святых отцов, сущность ума никогда «не перемещается в пространстве», а «подвижные действия» – это свойство умственной энергии³⁴⁶.

Добавим к этому еще одно категоричное утверждение: «Отделенная часть ума не может быть его сущностью»³⁴⁷. То есть отъединиться от духа имеет возможность только энергия ума, тогда как умная сущность никогда не покидала сердце и не разлучалась с духом.

Тем не менее, как видно из цитированного выше письма, существуют другие мнения. Но правомерно ли утверждать, что «сердце людей пусто»? Если гипотетически допустить, что ум падшего человека во всей целости покинул сердце, что сущность ума вместе с энергией переместилась в мозг, то участь наша оказалась бы незавидной.

Прп. Макарием сказано: «Сердце является принадлежностью внутреннего человека³⁴⁸, который, в свою очередь, является умной сущностью»³⁴⁹. Внутренний человек, по апостолу, есть совокупность наших способностей, качеств и сил – человеческий дух, основа человеческого существа, пристанище Духа Святого³⁵⁰. Уже из одного этого следует, что если изъять из сердца умную сущность, то человек лишится внутреннего человека – своего собственного духа. Как ни абсурдно, но человек перестал бы быть человеком.

Вспомним к тому же, что умная сущность в единении с духом есть та часть души, где преимущественно отпечатлен в человеке образ Божий³⁵¹. Очевидно, что отъединение ума-сущности от сердца-духа, нарушая это единство, разрушило бы вместе с духом и образ Божий. Значит, снова пришлось бы признать, что человек лишается своего богообразного естества, то есть низводится на уровень животного³⁵².

В любом случае, поскольку умная сущность укоренена в духе, то они являют собой единое целое³⁵³, и если допустить их разрыв – разделение в самом себе, – то это лишило бы нас собственно духа, что равнозначно уничтожению человека³⁵⁴.

Можно посмотреть с другой стороны, с учетом взаимодействия трех сил души, образующих духовное сердце. Если допустить, что сущность ума переместилась вслед за энергией в голову, то, соответственно, и мыслительная сила оказалась бы полностью сконцентрированной в голове. Однако это прямо противоречит отеческому учению, в котором нет разногласий на этот счет: все три силы, и прежде всего мыслительная, присутствуют именно в сердце³⁵⁵.

И, опять-таки, именно наличием мыслительной силы «сердце человеческое отличается от сердца скотов»³⁵⁶. Помимо прочего, надо помнить, что в таинстве Крещения в первую очередь освящается не мозг и рассудок, но сердечный духовный организм³⁵⁷.

Если же допустить, что при Крещении ум человека отсутствует своей сущностью в сердце, то он и не освятится в таинстве. В результате мы оказались бы лишены возможности спасения и обожения, так как все, что ведет к этим дарам Божиим, начиная с христианского самосознания, покаяния и молитвы, требует сознательных усилий и осуществимо только при посредстве ума, преображенного крещальным освящением.

Наконец, отметим, что приведенное в письме мнение основано на субъективном восприятии, когда кажется, что ум «перемещается в грудь» и тому подобное. Но, как известно, имеется риск оказаться неточным в суждениях, если ограничиться лишь собственным опытом, ориентируясь на личные переживания.

Всем знакомо чувство некоторой напряженности в области головы при интенсивном процессе мышления, можно также заметить особые ощущения при низведении ума в сердце и так далее. Все это связано с активностью мыслительной силы, с движением умственной или рассудочной энергии.

Однако субъективные ощущения крайне разнообразны, индивидуальны и к тому же обманчивы. Рискованно строить на них обобщающие теоретические выводы. Даже опытные подвижники могли ошибаться, когда, исходя из личных впечатлений, пытались выводить из этого догматические утверждения. Достаточно вспомнить афонскую смуту начала XX века. Надежнее всего тщательно сверяться со святоотеческим учением и в первую очередь опираться на него.