Отдел первый. О церковном праве вообще

1. Двоякий смысл выражения «церковное право». – Выражение «церковное право» можно разуметь в двояком смысле: объективном и субъективном¹. В объективном смысле церковное право есть объективное явление в жизни Церкви, одна из ее сторон, которая наравне с другими сторонами может стать объектом человеческого знания, и, следовательно, науки, но которая существует раньше и независимо от самой науки². В субъективном смысле выражение «церковное право» обозначает сознательное и методическое приложение субъективной способности человеческого мышления к познанию церковного права, как объекта знания, т. е. науку церковного права.

2. Разделение отдела. – Итак, чтобы выяснить себе, что такое церковное право, мы должны рассмотреть его с двух сторон: с объективной, как предмет науки, и с субъективной, как науку.

1. Необходимость уяснения существенных сторон права вообще. – Так как, не имея понятия о праве вообще, нельзя выяснить себе понятия о церковном праве в частности; то прежде всего необходимо обратить внимание на существенные стороны права вообще. Необходимо ответить на вопрос: в чем состоит природа того явления в человеческой жизни, которое называется правом и составляет предмет изучения системы наук юридических. Подробный ответ на этот вопрос дается в «философии» и «энциклопедии права»³. Для науки же «церковного права» достаточно самой общей характеристики права, применительно к ее собственным требованиям.

2. Общество, как среда осуществления права. – Всякое право принадлежащее кому-либо, мыслимо, как право, только в отношении к другому. Право есть возможность или мощь (facultas) внешнего проявления личности в отношении к другим, признанная за этой личностью со стороны других. Если я имею какое-нибудь право, то оно или уже признано, или должно быть признано таковым другими. Право, никем непризнанное и немогущее быть признанным, не есть право. Поэтому право может существовать и развиваться только в общежитии. Общество есть среда осуществления права. Свойства права, следовательно, зависят от природы общества.

3. Общество, как система отношений. – Всякое общество есть соединение сил и разделение труда для совместного и наиболее удобного достижения известных целей и удовлетворения потребностей каждого под руководством признанного авторитета. В обществе, следовательно, все члены его являются связанными между собою взаимными отношениями, сообразно взаимной связи труда и интересов. Система этих отношений, направленных к осуществлению известных целей, составляет самое существо общества, или, как говорят, выражает быт общества, его бытие.

4. Сознание и оценка этих отношений. – Эти бытовые отношения так или иначе отражаются в самосознании общества, т. е. в сознании его членов, поскольку они сознают общество, как целое, и свою сопринадлежность к нему, в качестве входящих в состав его единиц. Сознание же по самой природе своей содержит в себе уже и оценку этих отношений, т. е. квалификацию их с той или другой точки зрения. Как бы различны эти точки зрения ни были, они всегда, однако, предполагают присутствие в самосознании общества некоторых оснований или принципов, которыми они обусловливаются.

5. Принципы оценки. – Основания эти или принципы оценки могут быть сведены к двум: практическому принципу целесообразности и идеальному высших нравственных или нравственно-религиозных требований. На основании принципа целесообразности оценивается совместимость или несовместимость данных отношений с последними целями общества, т. е. с общей пользой. На основании же принципа высших нравственных требований оценивается совместимость или несовместимость данных отношений с высшими нравственными или нравственно-религиозными требованиями долга. Эти принципы действуют в сознании и жизни общества не всегда с одинаковой силой: иногда берет перевес практический принцип общей пользы и целесообразности, иногда же на первый план выступает идеальный принцип высших требований долга. Высшая идеальная цель общества состоит в достижении своих целей сообразно с требованиями долга.

6. Правосознание, как результат оценки. – Результатом приложения этих принципов к оценке данных отношений является признание нужды или необходимости (opinio necessitatis) некоторых отношений для самого существования общества, ибо только при существовании таких отношений является возможным достижение тех практических и нравственных целей, для осуществления которых созидается caмoe общество. Как бы разнообразно ни понимались эти признаваемые необходимыми отношения, во всяком случае, по самому характеру необходимости, они признаются принудительно-обязательными для всех, т. е. такими, которые допускают возможность охранения или регулирования их силой принуждения. Вследствие этого все отношения, противоречащие отношениям, признанным необходимыми, или несовместимые с ними, таким же принудительным образом исключаются. Система таких принудительных отношений в обществе и есть система правовых отношений, а представление о них, развивающееся в самосознании общества, есть правовое сознание общества или его правосознание. Очевидно, что это правосознание преобразует и регулирует бытовые отношения общества⁴. Выражение его в этих бытовых отношениях составляет юридический быт общества.

7. Публичное выражение правосознания, как ближайший источник правовых норм. – Для того, чтобы правосознание могло определять фактические бытовые отношения в обществе, необходимо, чтобы признание необходимости известных отношений было выражено публично. Это публичное выражение может последовать или непосредственно со стороны самого общества чрез долговременное и однообразное осуществление известных отношений на практике, т. е. в форме юридического обычая, или же посредственно со стороны призванного обществом руководящего авторитета чрез издание и опубликование закона, т. е. в форме действия законодательной власти. Обычай и закон являются, таким образом, выразителями общественного правосознания и ближайшими определителями правовых отношений. Как таковые определители, они суть ближайшие источники права.

8. Отличительный характер правовых норм. – Формулы, в которых выражается публично определение правовых, т. е. признаваемых необходимыми и принудительных отношений, называются нормами права. Нормами они называются в отличие от необходимых законов природы, ни в каком случае не допускающих уклонения от них, между тем как от норм права воля человеческая фактически может уклоняться. Но от других подобных норм определяющих свободные человеческие отношения, напр., от нравственных норм, они отличаются именно своим принудительным характером, который предоставляет людям свободу следовать этим нормам, но стремится отнять возможность не следовать им; потому что не следование им или уклонение от них или предупреждается в некоторых случаях физической силой, или же сопровождается невыгодными последствиями принудительного, следовательно, юридического свойства, напр., принудительном лишением некоторых благ или прав, находящихся в распоряжении общества.

9. Нормы первичные и вторичные. – Нормы права имеют свою диалектику. Нужно отличать первичные и вторичные, обусловленные существованием первичных. Например, материальные нормы уголовного права суть нормы вторичные, потому что они предполагают уже существование других норм, за нарушение коих они карают. Могут быть и третичные нормы, вызываемые нарушением вторичных⁵. Многие процессуальные нормы должны быть отнесены к третичным. В развитии правовых норм происходит таким образом, наслоение одних норм на другие.

10. Система норм, как объективное право. – Система норм, определяющих систему отношений принудительного характера, называется правом в объективном смысле или объективным правом. Право в объективном смысле есть, следовательно, система правил (правило, regula, Richtschnur, κανών) посредством которых определяются отношения членов общества друг к другу и к самому обществу. Само собою разумеется, что и каждое отдельное правило этой системы есть также объективная норма. Объективное право есть определяющий элемент права.

11. Двусторонность объективных норм и правоотношение, как их содержание. – Так как нормы права определяют всегда отношения, то, в какой бы форме они выражены не были, даже если они выражены в форме одностороннего повеления, запрещения или дозволения, они всегда имеют двусторонний смысл, ибо всякое отношение имеет две стороны. Этот двусторонний смысл состоит в том, что, определяя активную сторону отношения, данная норма тем самым определяет и пассивную, или, определяя пассивную, она тем самым определяет и активную, ибо активность одной стороны и пассивность другой, по самой природе своей, одна другую предполагают. Определяя активную сторону, объективная норма предоставляет ей какое-нибудь право и тем самым налагает соответствующую обязанность на пассивную, и наоборот, определяя пассивную сторону, данная норма налагает на нее известную обязанность и тем самым другой стороне предоставляет соответствующее право, ибо, по самой природе вещей, нет права без соответствующей обязанности и нет обязанности без соответствующего права. Право и соответствующая ему обязанность или правообязанность составляют юридическое отношение или правоотношение. Объективные нормы, определяя данные отношения, содержание коих созидается по большей части самой жизнью для удовлетворения известных требований, превращают их в юридические отношения. Система юридических отношений, направленная к достижению какой-нибудь более или менее постоянной цели, есть правовое учреждение или юридический институт. Например, институт собственности есть система правоотношений, обеспечивающих власть человека над вещами.

12. Право, как полномочие для одной стороны правоотношения. – Право, как определение активной стороны правоотношения, есть предоставляемое и направляемое объективной нормой полномочие или возможность определенного беспрепятственного проявления своей воли или свободы во внешних отношениях к другим людям при осуществлении известных интересов или достижении известных целей в общежитии⁶. Этим право отличается от физической и нравственной возможности, физическая возможность представляется физическими условиями существования, нравственная – нравственными условиями и требованиями, между тем как возможность правовая предоставляется объективными нормами права, т. е. обязательным порядком общежития, определяемым этими нормами.

13. Степени полномочия. – Право, понимаемое в смысле такой возможности или полномочия, имеет известные степени интенсивности. Нужно отличать: правоспособность, правообладание и дееспособность. Правоспособность есть полномочие обладать правом, но не есть еще действительно обладание им. Правоспособность есть право на приобретение права. Правообладание есть действительное обладание правом. Дееспособность есть право действовать сообразно со своим правом, т. е. право совершать сообразные с правом действия, которые бы сопровождались юридическими последствиями. Кто не имеет дееспособности, как, например, малолетние, тот не может совершить действия, которое бы имело юридическое значение. Подобное действие, если оно совершилось фактически, юридически ничтожно, т. е. на основании его не может возникнуть никакого права, никакой обязанности, и оно прознается как бы не совершившимся.

14. Правообязанность. – Определение пассивной стороны правоотношения есть наложение обязанности. Юридическая обязанность есть связанное состояние сознательной человеческой воли под влиянием представления об определяемом объективной нормою понуждающем требовании, предъявляемом этой воле, и о тех невыгодных принудительных последствиях, которые должны сопровождать неисполнение этого требования. Следовательно, обязанность есть ограничение свободы одного лица правом другого. Смотря по требованию, обязанность может состоять или в воздержании от какого-нибудь действия, препятствующего праву других, или же в совершении какого-нибудь действия способствующего осуществлению такого права. От обязанности нужно отличать исполнение обязанности. Исполнение обязанности есть право. Поэтому есть множество прав, состоящих в исполнении известных обязанностей, каковы, напр., многие публичные права.

15. Субъект права и обязанности. – Всякое полномочие и всякая обязанность кому-нибудь принадлежат. Обладатель полномочия есть субъект права, а обладатель обязанности есть субъект обязанности. Субъект права или обязанности возникает в момент признания его таковым объективной нормой права. Поэтому юридический субъект или лицо (persona) не совпадает с физическим или человеком (homo). В древности человек мог вовсе не быть юридическим субъектом или лицом. Раб был человек (homo), но не лицо (persona). Вследствие этого несовпадения понятий, во-первых, одному физическому лицу может принадлежать несколько юридических лиц. Одному человеку может принадлежать личность отца, насколько он есть субъект отцовской власти, и опекуна, насколько он субъект опекунских полномочий. Во-вторых, юридическая личность может принадлежать даже и не человеку, а, например, имуществу, учреждению, обществу, поскольку оно признаются субъектами прав и обязанностей. Такие фиктивные личности называются юридическими лицами. Следовательно, субъектом прав могут быть лица физические или юридические. Юридические лица не обладают дееспособностью, а действуют всегда чрез представителей.

16. Объект. – От субъекта прав или обязанностей нужно отличать объект. Объектом права, а, следовательно, и обязанности может быть все, что может служить удовлетворению человеческих потребностей и достижению различных целей. Сюда относятся: во-первых, личные блага и силы человека, например, честь, здоровье; во-вторых, силы и предметы окружающего нас физического мира или вещи; в-третьих, силы и действия других людей, и, наконец, в-четвертых, силы и действия целого общества и его представителей. Все эти предметы становятся объектом правоотношений в силу того, что люди, живущие в обществе, могут быть так или иначе в них заинтересованы, и, следовательно, так или иначе относиться друг к другу по поводу обладания ими.

17. Субъективная сторона права. – Совокупность прав и обязанностей, входящих в состав правоотношений, касающихся тех или других объектов, называется правом в субъективном смысле или субъективным правом. Обыкновенно правом в субъективном смысле или субъективным правом называется полномочие, предоставляемое объективной нормой одной, именно активной стороне правоотношения. Но субъективное право в этом смысле немыслимо без субъективной соответствующей ему обязанности. Поэтому и обязанность также составляет субъективную сторону права. Теперь, если объективное право есть определяющий элемент права, то субъективное, очевидно, составляет элемент определяемый.

18. Существенные стороны права и их зависимость от целей общества. – Таким образом, в праве нужно различать две существенные стороны: определяемую или субъективную (правоотношение и его элементы) в определяющую или объективную (норму и ее элементы). Обе эти стороны находятся в зависимости от тех высших практических и нравственных принципов, какими руководствуется общество в устроении взаимоотношений между своими членами, направляя их к достижению тех целей, для осуществления которых, это общество и созидается. Следовательно, все стороны права находятся в зависимости от целей существования данного общества, к которым оно себя определяет. От этих целей зависит материальное содержание права или определяемая сторона, т. е. те отношения, которые регулируются нормами права. Они созидаются обществом именно для достижения этих целей. От них же зависит и форма права⁷, или определяющая сторона. Она регулирует эти отношения, на основании известных принципов тоже по соображению с этими целями и ради них.

19. Право, как самоопределение общества. – В сущности, право можно рассматривать, как самоопределение общества, в котором оно, созданные им фактические отношения определяет и регулирует принудительными нормами, устанавливаемыми им же самим посредством обычая и закола, на основании признания их необходимости для осуществления поставленных им себе целей под руководством практических и идеальных принципов деятельности. Так как такое определение и регулирование отношений есть определение полномочий и обязанностей, соотносящихся между собою в составе общества физических или юридических лиц, то право можно рассматривать, как распределение мощи в обществе, производимое мощью самого общества (или властью) с точки зрения господствующих в обществе практических и идеальных целей⁸.

20. Общества автономные и гетеромные в отношении к праву. – Впрочем, как самоопределение общества право является только в обществах совершенно автономных. Совершенно автономным может быть названо только такое общество, которое ставит себе своеобразные цели, обладает независимыми средствами для достижения этих целей, осуществляет их независимым образом и сознает себя как независимое целое. Такое общество может быть названо совершенным (societas perfecta). Нужно различать самостоятельные общества однородные, каковы различные самостоятельные государства, и самостоятельные общества разнородные, каковы, с одной стороны, государство, а с другой – Церковь согласно ее собственному воззрению на себя и условиям ее возникновения. Эти-то общества развивают свое право чрез свое собственное самоопределение. Такого самоопределения нельзя приписать обществам зависимым, гетерономным, которые по всей справедливости можно назвать обществами несовершенными. Они основываются на каком-нибудь общем интересе, но в зависимости от обществ самостоятельных и под их влиянием и регламентацией. В качестве юридических лиц, они возникают и развиваются, так сказать, внутри совершенных обществ, которые находят их для себя полезными и необходимыми. В противном случае такие общества закрываются. Такие несовершенные общества двух типов: во 1-х, частные общества (societates), основанные на осуществлении общими силами какого-нибудь интереса частного характера, главным образом имущественного, и образующие замкнутые товарищества с ограниченным и определенным числом известных участников, каковы, например, общества промышленные, и во 2-х, общества публичные, основанные на преследовании какой-нибудь цели публичного характера, союзы (univеrsitates), постоянно открытые для вступления новых сочленов, с неопределенным и изменяющимся числом их, каковы, например, ученые и религиозные общества⁹. К полунезависимым обществам можно отнести в настоящее время семейство. Оно независимо по цели и происхождению и зависимо по условиям достижения цели.

21. Различие в праве, смотря по различию основных целей автономных обществ. – Итак, право можно рассматривать как самоопределение автономных обществ в достижении целей их существования. Так как это самоопределение зависит именно от тех разумно-нравственных целей, к которым определяет себя общество, то можно вместе с Иерингом сказать, что цель создает право. Следовательно, от различия этих целей должны зависеть и различия в тех правоотношениях и регулирующих их нормах, которые соответствуют этим целям. Одни цели, очевидно, требуют одних правоотношений и норм, другие других. Этим различием в целях обусловливается и отличие церковного права от светского, ибо самоопределение Церкви направляется совсем не к тем целям, к каким направляется самоопределение государства.

1. Религиозные цели, как выражение абсолютных требований религии. – Высшие цели, какие только может поставить себе сознание человека, суть цели религиозные, ибо они удовлетворяют безусловным требованиям религиозного сознания, вытекающим из самого существа религии. Религия есть живое, объективное, след., фактическое отношение между конечным существом человека и Божеством, между самосознательной волей человека и волей абсолютного Существа. Сознавая это отношение, человек видит свою волю объективно и безусловно обязанной безусловной волей безусловного Существа. Эта объективная обязанность также безусловна, и несмотря ни на что требует своего выполнения. Это требование есть высшее требование, какое только знает человеческий дух.

2. Религиозное общество, как выражение религии. – Религия не есть однако отношение одного какого-нибудь человека к Богу, а есть отношение к Богу рода человеческого. Она есть достояние многих людей. Поэтому естественно, чтобы люди в осуществлении абсолютных требований религии соединялись в общество, высшей целью которого служит выполнение воли Божества. Так как воля Божества в своем отношении к людям не только определяет их обязанности в отношении к Самому Божеству, но и обязанности их в отношении друг к другу, то она является властью регулирующей отношения между людьми в осуществлении ими религиозных требований. Система отношений между людьми, определяемая их отношениями к абсолютным требованиям Божественной воли, составляет религиозное общество в обширном смысле слова.

3. Первобытная религия и первобытное религиозное общество. – Так как Божество, как существо абсолютное, едино, и истинное отношение к Нему едино; то истинная объективная религия может быть только монотеизмом, объемлющим собою весь человеческий род. По учению христианскому действительно первобытной формой религии была вера в Единого Бога, соединявшая между собою всех людей в одну религиозную семью, в одно религиозное общество. Это всеобъемлющее религиозное общество, осуществлявшее единую волю Божию, называется первобытной Церковью. Таким образом, религия и Церковь тесно между собою связаны. Церковь, как религиозное общество, есть выражение истинной религии¹⁰.

4. Упадок первобытной религии и распадение религиозного общества. – Но первобытная Церковь и истинная объективная религия, по учению христианскому, в роде человеческом не сохранились. Возникли субъективные религии, каждая по-своему представляющая Божество; сознание Божества затмилось; явились искаженные его представления; люди, «называя себя мудрыми, обезумели и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся (Рим.1:22, 23)»: явилось многобожие и от первоначальной Церкви отпало множество отдельных религиозных общин, смотря по различию представлений о Божестве и о требованиях Божественной воли. «Что религия подвержена упадку, об этом постоянно учит нас всемирная история, даже более, – историю большей части религий в известном смысле можно назвать историей продолжительного повреждения их первоначальной чистоты», говорит Макс Мюллер¹¹.

5. Слияние религиозного общества с этнографическими элементами. – Затемнение первобытного единобожия и происхождение многобожия, повлекшие за собою распадение религиозного общества, тесно связаны с распадением первоначального языка на разные языки и рода человеческого на отдельные народы. Религиозная рознь породила рознь духовную, отразившуюся в языке; рознь духовная породила рознь общественную, отразившуюся в образовании отдельных народностей и народов; образовалось язычество¹². Таким образом, в языческих обществах религиозные учреждения тесно связаны с национальными, и национальные – с религиозными. Судьба одних тесно связана с судьбой других.

6. Слияние с политическими учреждениями и партикуляризм в язычестве. – Эта слитность религиозных учреждений с национальными имела два следствия. Во-первых, слияние политического общества или государства с религиозным обществом, причем первоначально политическое общество определялось началами религиозными, а потом религиозное общество стало регулироваться началами политическими; то государство носило характер религиозный, как в теократиях, то религия носила характер государственный, как в Риме при императорах. Во-вторых, вследствие этого слияния религиозное общество, подобно политическому, стало отличаться исключительностью, или религиозно-национальным партикуляризмом, в силу которого блага известной религии и покровительство Божества данный народ или государство, признающие эту религию, присвоили исключительно себе.

7. Сохранение истинной Церкви в национальных еврейских учреждениях. – Этой же слитностью с государственными учреждениями и этим же национальным партикуляризмом отличалось и религиозное общество избранного и отделенного от других самим Провидением народа израильского, в котором сохранялась до времени появления христианства истинная Церковь, потому что только при этой исключительности, при тогдашнем состоянии человечества, могла в чистоте сохраниться и сама Церковь до времени восстановления ее первоначального всеобъемлющего характера. «До пришествия веры мы заключены были под стражею закона» говорит Апостол Павел, разумея под законом религиозно-политическое и национальное законодательство Моисея (Гал.3:23). Но в этой национальной еврейской Церкви сохранялись начала и обетования, относящиеся ко всему человеческому роду, ибо еще Аврааму было обещано, что о семени его благословятся все племена земные. Таким образом, национальный характер истинной Церкви в народе еврейском не исключал ее общечеловеческого универсального значения для всех язычников, как это разъяснил Апостол Павел (Гал.3:17).

8. Отличительные черты христианского религиозного общества. – С появлением христианства, как объективной религии, организовалось религиозное общество, во-первых, независимое от национально-политических учреждений, по самому существу своему, во-вторых, именно вследствие этого универсальное. Иисус Христос завещал ученикам своим царство, которое не от мира сего (Лк.22:29. Ин.18:36), которое не зависит ни от национально-политических, ни от социальных, ни от физических различий людей, в котором нет ни Иудея, ни Еллина, ни раба, ни свободного, ни мужеского пола, ни женского (Кол.3:11; Гал.3:28). Вследствие этого христианское общество не связывает себя ни с определенной территорией, ни с определенной нацией или государством, но стремятся включить в себя все нации и все государства, на каких бы территориях они ни находились. Будучи религиозным обществом, независимым от национально-политических союзов, христианство по тому самому и может их все в себе заключать и в них себя выражать, и, следовательно, не разрывает с ними своей связи, но как сила Божия служит ко спасению всякому верующему, во-первых, Иудею, потом и Еллину (Рим.1:16, 2:10).

9. Форма христианского религиозного общества. – Как такое независимое (автономное) и всеобъемлющее (универсальное) общество, христианское религиозное общество существует в форме Церкви, которая имеет своеобразную цель, своеобразную организацию отношений для достижения этой цели и своеобразные нормы, регулирующие эти отношения, религиозные, нравственные и правовые.

1. Определение Церкви. – Христианская Церковь есть основанное Господом нашим Иисусом Христом, для освящающего возрождения человечества, общество, в котором чрез учение веры, чрез таинства и чрез видимое иерархическое руководство посредством невидимого действия благодати Святого Духа под невидимым Главой Самим Иисусом Христом в душах верующих в Него и самоотверженно исполняющих заповеди Его осуществляется всеобщее невидимое царствие Божие.

2. Основание Церкви. – Итак, Церковь имеет происхождение не человеческое: она основана Господом Иисусом Христом, Его божественной волей. В этой воле лежит зиждительный объективный принцип Церкви, от которого она не может уклониться, не переставая быть Церковью. Если бы она стала на какие-нибудь иные основания, она потеряла бы самую сущность свою. Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос (1Кор.3:11). Следовательно, Церковь имеет данное, положительное основание, не зависящее от каких-нибудь субъективных начал. Она есть положительное учреждение.

3. Цель Церкви. – Цель Церкви, указанная ей Божественной волей ее Основателя, состоит в продолжении Его собственного дела, которое Он совершил здесь на земле (Ин.17:3). Поставив высшей задачей человеческой жизни осуществление царствия Божия (Мф.6:33), Господь Иисус Христос своим просвещающим учением, своей искупительной смертью и воскресением, своим посланием Св. Духа, создал необходимые (объективно) условия возрождения людей, через которое только и возможно осуществление этого царствия в роде человеческом (Ин.3:3). Чтобы царствие Божие осуществилось, нужно, чтобы процесс возрождения действительно совершился в душах (субъективно), ищущих участия в этом царствии. Осуществление и продолжение этого процесса составляет высшую задачу Церкви христианской, которая представляет собою среду, как бы матернюю утробу, в которой происходит это духовное рождение. Очевидно, цель Церкви не есть только нравственная задача, требующая нравственного перерождения человека, но вместе задача и мега-физическая, требующая коренного творческого (2Кор.5:17; Гал.6:15; Еф.2:10) преобразования всего человеческого существа для всецелого приведения его в согласие с требованиями воли Божией.

4. Средства. – Такая чрезвычайная задача требует и средств чрезвычайных. Внутреннее претворение тех, кои желают принять участие в царствии Божием и употребляют нужные к тому усилия со своей стороны, может осуществиться лишь посредством творческого действия со стороны благодати Св. Духа, т. е. силы самого Божества, но при этом претворяющее действие силы Божией не должно уничтожать свободы человека. Возрождение, следовательно, может быть только результатом синергического действия благодати и свободы¹³. Таким образом, средствами Церкви служат благодать и свобода, ибо где Дух Господень, там и свобода (2Кор.3:17).

5. Две стороны: Божеская и человеческая. – Отсюда ясно, что в Церкви, как среде возрождения, должно существовать две стороны: Божеская и человеческая, которые в акте возрождения человека должны приходить во взаимодействие. Божескую сторону составляет божественная сила благодати Св. Духа, а человеческую – человеческая природа, управляемая свободным произволением. Поэтому Церковь нужно представлять себе как организм, в котором Дух Божий и человек приходят в синергическое взаимодействие, подобно тому, как в человеке приходят в синергическое взаимодействие душа и тело. Церковь в Священном Писании действительно уподобляется телу, одушевленному единым Духом Божиим (1Кор.10:17, 12:12; Еф.4:5)¹⁴.

6. Чувственная и сверхчувственная. – Но так как человек состоит из тела и души, то возрождающее действие благодати Св. Духа должно быть обусловлено в Церкви некоторыми чувственными или видимыми посредствами: видимым способом учения, которым передается невидимое содержание веры (Евр. 11:1), видимыми священнодействиями и знаками невидимого действия божественной силы в таинствах, видимым действием иерархии, которое имеет невидимую силу вязать и разрешать души (Мф.18:18; Ин.20:23). Вот почему и сам Сын Божий должен был соделаться человеком, чтобы видимым для людей образом посредством видимых действий положить основание невидимому своему царствию. В силу связи души с телом, чтобы возродить человека внутренно и духовно, нужно подействовать на него сначала внешним и чувственным образом. Отсюда и самые духовные средства необходимо должны быть опосредствованы чувственными¹⁵.

7. Видимая и невидимая. – Таким образом, Церковь имеет две стороны: видимую и невидимую. «Она есть предмет веры, обличающей невидимое, и предмет зрения чувственного: невидима по духу и видима по органическому телу; невидима по благодати, усвоенной ей и освященным ей святым, и видима по внешнему устройству; видима, поколику остается на земле, и невидима, поколику к ней принадлежат скончавшиеся в вере и святости»¹⁶.

8. Определение видимой организации Церкви правом. – К видимой стороне Церкви, очевидно, относится внешняя организация Церкви, т. е. внешние отношения членов церкви между собою, поскольку они служат осуществлению цели Церкви. Как общество лиц, связанных между собою системой известных отношений, Церковь существует в среде других обществ и становится к ним в такое или иное отношение, как организация от них отличная. Как отношения членов Церкви внутри Церкви, так и отношения Церкви к другим общественным союзам определяются известными нормами. Эти нормы суть нормы права. Таким образом, Церковь входит в область права с двух сторон: как общество, имеющее внутренний строй, и как общество, стоящее в определенных отношениях к другим обществам.

9. Примеч. Названия Церкви. – Для обозначения Церкви, как общества, в Св. Писании Нового Завета употребляются главным образом два названия: ἐκκλησία и κυριακὴ ὁικεία. Первым названием обозначается: а) все общество верующих во Христа (Мф.16:18; Деян.20:28; 1Кор.10:32), б) общество христианское известной страны или области (Деян.9:31; Гал.1:2; Кол.4:16; 1Фес.1:1), в) христианское семейство, домашняя церковь (Рим.16:4; Кол.4:15; 1Корф.16:19), г) собрание для богослужения (1Кор.11:18; Деян.14:27). Вторым названием обозначаются все верующие, входящие в состав Церкви, как «семейство Господне» (1Тим.3:15; 1Пет.4:17; Еф.2:19; Гал.6:10: оί δικειοι τῆς πίστεως). Первый термин преимущественно усвоен романскими народами: ecclesia, l’église, chiesa; второй – преимущественно англо-германскими и славянскими племенами: Kirche, cherch, церковь¹⁷.

1. Определение церковного права. – Церковное право в объективном смысле есть совокупность независящих от частной воли членов Церкви норм или правил, определяющих внутренние и внешние отношения Церкви, как видимого общества, поскольку такие отношения служат целям существования Церкви на земле. Система прав и обязанностей членов Церкви, устанавливаемая определением этих отношений, есть церковное право в субъективном смысле.

2. Отличительные его особенности. – Особенности церковного права, отличающие его от права светского, заключаются в его своеобразном содержании. Содержание это составляет организованный внешний порядок во взаимных отношениях членов Церкви, обеспечивающий каждому члену возможность свободно-самоотверженного исполнения его религиозно-христианских обязанностей и тем ставящий его во внешние условия благодатного возрождения, необходимого для достижения царствия Божия по учению Иисуса Христа¹⁸. Между тем как светское право по содержанию своему есть порядок, обеспечивающий человеку возможность самоутверждения и спокойного пользования натуральными средствами своего существования и развития. В церковно-правовом порядке отношения между лицами определяются под постоянным влиянием сознания обязанностей к Богу, и потому лицо выступает здесь главным образом как субъект различных обязанностей. Между тем как в светском правовом порядке отношения определяются с точки зрения естественных потребностей и требований лица и общества, и потому лицо выступает здесь как субъект требований рядом с другими подобными субъектами; ибо светское право в сущности представляет лишь охрану притязаний человеческого эгоизма в отношениях людей между собою с точки зрения формальной естественной справедливости, т. е. совместимости многих эгоизмов¹⁹. Первое есть закон благодатного царствия Божия на земле, второе есть закон человеческого царства или царства природы²⁰.

3. Родовые признаки или формальный его характер. – Отличаясь от светского права по содержанию, церковное право представляет сходство с ним по формальному своему характеру, т. е. оно обладает формальными признаками права вообще. Ибо, во-первых, как всякое право, оно есть внешний порядок определенного общественного организма, воплощающего в своей жизнедеятельности определенную цель. Правда, цель Церкви отличается от всех других человеческих целей тем, что выводит человека из сферы его отношений к окружающему его чувственному миру в сферу отношений его к Божеству и есть, следовательно, цель метафизическая, супранатуральная и трансцендентная; но если для осуществления этой цели необходим внешний общественный союз, то внешний порядок или система внешних отношений в этом союзе, насколько она организуется и определяется общеобязательными нормами, может быть лишь выражением права, как и во всяком другом подобном союзе. Во-вторых, этот внешний правовой порядок в церковном обществе, как и всякое право, обладает также в отношении к отдельным членам известной принудительностью, потому что нарушение норм этого порядка сопровождается известным противодействием со стороны Церкви подобно тому, как и нарушение порядка во всяком другом обществе сопровождается реакцией целого общественного организма. Правда, принуждение, которым обеспечивается осуществление правового порядка в Церкви, не есть материальное, или физическое принуждение, (2Кор. 10:4–6)²¹, каковое иногда, хотя и не всегда, возможно в светском правовом порядке²², однако в существовании известного рода принудительности, свойственной церковному правовому строю, не может быть никакого сомнения. В распоряжении Церкви находятся известные права и блага. В случае нарушения установленной ею правовой нормы она может ограничить нарушителя в обладании этими правами или благами и даже совершенно лишить его этих прав и благ и тем устранить правонарушающую волю из своего состава²³.

4. Совпадение моментов свободы и принуждения в церковном праве. – Этот принудительный характер церковного права нисколько не противоречит основному христианскому воззрению на свободу совести, в силу которого никто не привлекается в Церковь и никто не удерживается в ней насильно²⁴. Свобода принадлежать, или не принадлежать Церкви не устраняет необходимости подчиняться ее правовым нормам, как нормам божественного происхождения; потому что повиновение этим нормам служит необходимым условием достижения той цели, с какой каждый вступает в Церковь. Отсюда видно, что принудительная сила церковно-правового порядка вытекает не из простой необходимости этого порядка для существования церковного общества, а из того, что он составляет средство для достижения каждым членом Церкви целей, с какими всякий вступает в церковное общество²⁵. А так как кто хочет цели, тот желает и средств, то свободное определение себя к цели, какую преследует Церковь, есть вместе и свободное избрание средств для ее достижения, т. е. свободное подчинение церковному правовому порядку. Вот почему в церковном праве, в противоположность светскому, свобода и принуждение совпадают, так что принуждение обращается в самопринуждение²⁶.

5. Отличие церковно-правовых норм от религиозно-нравственных правил. – Вследствие этого может показаться, что нормы церковного права совпадают вообще с нравственно религиозными нормами церковной жизни. Действительно нормы церковного права находятся в самой тесной и неразрывной связи с нормами нравственно-религиозными, так что первые совершенно неотделимы от последних; однако между теми и другими есть существенное различие. «1) Нравственные законы содержат в себе общие идеи христианской морали; законы Церкви воплощают эти идеи в определенные внешние формы и применяют к внешним условиям и требованиям жизни. Напр., нравственный закон внушает вообще чистоту брака христианского; закон церковный определяет условия и формы заключения и расторжения браков и т. п. 2) Нравственный закон рассматривает человека, как христианина вообще; закон церковный берет его, как члена видимого религиозного общества, определяет его положение в нем, права, обязанности и отношения общественные. Посему законы христианской нравственности всегда и для всех одни и те же; между тем законы церковные в разные времена и в разных церковных обществах различны. Наконец 3) нравственные законы вообще не имеют внешнего принудительного характера; действия, их нарушающие, не сопровождаются внешними юридическими последствиями; они судятся внутренним судом совести. К этой категории должны быть отнесены и те законы Церкви, которые выражают чисто религиозные и нравственные, так сказать, личные или частные обязанности ее членов, нарушение которых подлежит внутреннему духовному суду церковной власти и влечет за собой одни духовные последствия. Но как скоро церковный закон относится к внешнему общественному порядку религиозного союза, определяет общественные обязанности и отношения, тогда он приобретает правовой характер, нарушение его подлежит внешнему церковному суду и сопровождается внешними последствиями, ограничением или лишением церковных прав, вообще изменяет внешнее положение члена в церковном обществе»²⁷.

6. Названия церковного права. – Для обозначения церковных правил или законов, каждого в отдельности, или всех в совокупности, с древнейших времен вошло в употребление слово: канон (κανών, κανόνες), первоначально обозначавшее инструмент для проведения прямых линий (напр. линейку, угольник и др.) и в переносном смысле вообще масштаб или мерило для обсуждения чего-либо, критерий²⁸. В св. Писании «канон» употребляется в значении правила веры и жизни христианской (Гал.6:16; Флп.3:16), следовательно, в значении правила, обнимавшего весь церковный строй. В церковной практике этим словом действительно обозначались нормы самых разнообразных сторон церковного строя; изложение веры, список книг св. Писания, список клириков, церковные правила, вид сборов или доходов²⁹. У римских юристов слову канон соответствует выражение «regula juris», т. е. общее теоретическое правило, извлекаемое из положительного права³⁰. В самых канонах канонами называются нормы церковного права в отличие от догматов веры (Трулл. 1, 2). В этом смысле канон в Церкви значит то же, что закон в государстве, и потому иногда называется каноническим законом (κανονικος νόμος, Ник. 13). Отсюда собрание или совокупность церковных правил, имеющих своим источником и предметом Церковь, называется обыкновенно каноническим правом. В западной церкви названием канонического права (jus canonicum) обозначается совокупность всех, исходящих от Церкви, постановлений, хотя бы предметом их были и не церковные, а напр. гражданские отношения. – Но кроме названия каноническое право для обозначения того же предмета употребляется еще другое, именно: церковное право. Этим названием обозначается совокупность всех правовых норм, какими определяется внешний строй церковной жизни, будут ли эти нормы исходить от самой Церкви, как ее каноны, или же от государства в отношении к Церкви, как его законы (νόμοι), как это отличено в Юстиниановом праве. Поэтому понятие церковного права шире, чем понятие права канонического. Оно совпадает с понятием номоканона, т. е. обнимает собою совокупность как церковных канонов, так и светских законов по делам церковным.

1. Единство истинной Церкви. – По единству своей цели, по единству своего происхождения от одного Господа Иисуса Христа, по единству учения веры, таинств и иерархического преемства истинная Церковь есть едина как во внутренней своей жизни, так и во внешнем своем строе. Двух взаимно себя исключающих истинных церквей быть не может; ибо не может быть двух истин, двух религий, двух царствий Божиих, двух жизненных положений, взаимно себя исключающих и вместе с тем равно истинных и равно ценных. Вот почему истинная Христова Церковь не только твердо верует в свое единство, но и охраняет его. В силу этого единства, она обладает кафолическим и вселенским характером, т. е. повсюду и всех верующих во всей вселенной обнимает, соединяет в один состав.

2. Православие, как признак единой истинной Церкви. – Верным признаком истинности этой кафолической Церкви служит ее православие (ὀρϑοδόξια). Та Церковь есть единая истинная Церковь, которая православна, т. е. которая право (ορϑῶς) или неизменно сохраняет учение (δόξα) древней Церкви вселенской и во всем пребывает верной тем началам, какие определены ей ее Основателем Иисусом Христом и Его Апостолами³¹. Эта верность Церкви ее началам и себе самой, исключающая всякое уклонение и нововведение, и есть ее правоверие, отличающее ее от других христианских обществ инославных (έτερόδοξος), от нее так или иначе уклонившихся и, следовательно, изменивших правоверию.

3. Согласимость с единством православной Церкви существования автокефальных церквей. – Это единство право-ной Церкви вполне согласимо с существованием многих автокефальных церквей, входящих в качестве отдельных членов во всеобщий союз единой Церкви вселенской; ибо все автокефальные церкви объединяются в одном всеобщем союзе, во-первых, единством одного исповедания веры, которым они руководствуются в своей жизнедеятельности, единством таинств и единством Главы, И. Христа (Еф.4:5); во-вторых, единством основанного на этих началах сознания, в котором каждая церковь сознает себя частью вселенской Церкви и таковой признается со стороны других частей, в котором, следовательно, все они сознают себя как части целого, связанные между собою в один организм (тело) взаимным признанием; в-третьих, все они объединяются взаимным каноническим общением, основанным на этом взаимном признании. Общение это состоит а) во взаимных внешних братских сношениях, b) во взаимном признании действительными всех церковных актов, к совершению которых управомочена каждая автокефальная церковь и с) в общем участии в делах, касающихся нескольких автокефальных церквей или всей вселенской Церкви. Таким образом, единство исповедания веры, таинств и Главы, затем взаимное признание и наконец общение составляют норму, охраняющую внутреннее и внешнее единство вселенской Церкви. Только в пределах этой нормы возможна самостоятельность каждой автокефальной церкви и допустимы некоторые местные особенности в ее жизни в зависимости от местных обстоятельств. Итак, существование многих поместных автокефальных церквей вполне согласимо с единством Церкви вселенской³².

4. Христианские общины, не входящие в состав вселенской православной Церкви. – Но если Церковь есть едина, то отсюда прямо следует, что рядом с ней не может быть никакой другой церкви. Всякое христианское общество, не входящее в состав единой Церкви, не есть церковь, а простая христианская община. Смотря по основаниям, на которых эта общины выделяются из союза вселенской Церкви, или не допускаются в него, они могут быть трех родов: еретические, отвергающие вселенское исповедание веры и искажающие догматы и нравственное учение Церкви; раскольнические, выделяющиеся по своему разногласию с Церковью относительно некоторых сторон внешней церковной жизни, обрядов, дисциплины, управления Церковью, и самочинные соборища, составляемые непокорными епископами или пресвитерами и народом, оказывающими неповиновение законной церковной власти и от нее отлагающимися. (Св. Киприан, Творения. II, стр. 178). В 1 правиле Василия Великого говорится, что древние отцы Церкви «еретиками (ἀιρέσεις) назвали совершенно отторгшихся, и в самой вере отчуждавшихся; раскольниками (σχίσματα), разделившихся во мнениях о некоторых предметах церковных и о вопросах, допускающих уврачевание, а самочинными сборищами (παρασυναγογὰς), собрания, составляемые непокорными пресвитерами или епископами и не наученным народом»³³. Таким образом, вне Церкви могут быть только еретические и раскольнические общины и самочинные сборища³⁴.

5. Единство церковного права и разделение его на вселенское и поместное. – Но если вне Церкви и рядом с ней не может быть никакой другой церкви, то и церковное право может быть только одно, именно то самое, которое принадлежит единой православной кафолической Церкви. Сообразно с составом Церкви, это единое право должно заключать в себе два элемента: вселенский и поместный. К первому относятся общие нормы церковного права, имеющие приложение во всей вселенской Церкви, или правила общие, кафолические (γενικοὶ, καϑολικοὶ κανόνες)³⁵. Ко второму относятся местные нормы церковного права, имеющие приложение в том или другом поместном пределе вселенской Церкви, в той или другой автокефальной церкви, или правила частные, поместные (ἰδικοὶ, τοπικοὶ κανόνες)³⁶. Эти последние, несмотря на то, что принадлежат церквам поместным и ими самими издаются, тем не менее относятся к единому праву вселенской Церкви и входят в него, как составная часть. Ибо, во-первых, если поместная церковь входит в состав Церкви вселенской, то и право этой церкви должно входить в состав церковного права Церкви вселенской; во-вторых, если поместная церковь издает и прилагает к жизни свои собственные правила, свои собственные правовые нормы, находясь в общении со всей Церковью, то ее поместное право является таковым по признанию и суду всей Церкви, и, следовательно, служит выражением общего правосознания Церкви вселенской³⁷.

6. Ничтожество права внецерковных общин с точки зрения единой вселенской Церкви. – Рядом с правом, принадлежащим единой вселенской Церкви, не может существовать никакого еще иного церковного права, потому что рядом с единой Церковью нет никакой другой церкви. Если некоторые христианские общества, не находящиеся в общении с Церковью, называются церквами, то не по существу, а на историческом основании, т. е. потому, что они когда-то принадлежали к союзу Церкви вселенской, или входили в состав других обществ, тоже именовавшихся церквами. Право всех этих общин не может называться в собственном смысле церковным правом, потому что с точки зрения истинной Церкви оно имеет только фактическое, но не юридическое значение. Оно существует, но Церковь не может признать его правом. Как не признанное, оно с церковной точки зрения совершенно ничтожно. Правда, государство признает его юридическое значение, но это признание дает ему силу только в самом же государстве, и не дает основание Церкви вследствие этого одного причислить его к церковному праву. И если под защитой государства религиозные внецерковные общества присваивают себе независимую от Церкви юридическую деятельность, то с точки зрения Церкви такое присвоение не может иметь никакого оправдания. Но это еще не значит, что право, с точки зрения Церкви совершенно ничтожное в качестве церковного, не может иметь для Церкви никакого другого юридического значения. Так как оно получает санкцию государства, то оно является правом со светской точки зрения, а светское право и для Церкви есть право. Значит, в глазах Церкви право религиозных обществ, признанных государством, но не принадлежащих к самой Церкви, может быть только светским правом, но никак не церковным, хотя бы оно и выдавало себя за таковое. Таким именно образом и созидается некоторое «неправое право»³⁸. Оно неправо с точки зрения Церкви в качестве церковного, но оно право в качестве признанного государством светского права. Таково так называемое вероисповедное право, т. е. право вероисповеданий не православных.

7. Невозможность церковного права «общего содержания» для всех христианских вероисповеданий. – Отсюда ясно, что не может быть никакого такого «церковного права», которое бы обнимало собою все вероисповедания, потому что церковное право не может заключать в себе того, что оно исключает, а оно именно исключает из себя, как неправо, право внецерковных вероисповедных общин. Мысль о церковном праве «общего содержания» для всех вероисповеданий могла зародиться только на протестантской почве, где существует множество религиозных вероисповедных общин или так называемых церквей³⁹, но совсем нет Церкви. Впрочем даже и с протестантской точки зрения подобная мечта о церковном праве общего содержания едва ли осуществима, потому что протестантские вероисповедания в сущности весьма резко между собою разнятся и друг друга отрицают. Отыскивать общее там, где есть только общее противоречие, значит создавать что-то новое, не имеющее отношения к действительности, и ко многим существующим разностям присоединять еще новую разность. Обще-вероисповедное право в сущности не будет вероисповедным, ибо вероисповедания такого общего права не допускают, действительное же вероисповедное право по той же самой причине не будет общим⁴⁰. Вместо такого обще-вероисповедного права мы всегда будем иметь только лишь параллельное изложение сходного права многих исповеданий в одной книге. Такое сравнительное изложение и изучение возможно и с православной точки зрения, но с православной точки зрения не может быть ничего общего между действительным правом единой православной Церкви, с одной стороны, и мнимым или ничтожным правом неправославных христианских общин – с другой, подобно тому, как нельзя найти ничего общего между истиной и ложью⁴¹.

1. Главные члены деления системы права. – Система светского права обыкновенно делится на два большие отдела: публичное, которое по большей части отождествляют теперь с государственным в широком смысле (Staatsrecht), и частное право (Privatrecht), которое обыкновенно называют гражданским в широком смысле (burgerliches Recht)⁴². Право публичное обнимает все отношения, стоящие вне круга частных интересов и касающиеся интересов целого общества или государства: оно имеет в виду общую пользу и осуществляется средствами и органами общества или государства⁴³. Напротив, частное право есть совокупность норм, определяющих частные отношения: оно имеет в виду пользу отдельных субъектов права и осуществление его предоставляется их собственной воле и средствам. То и другое в свою очередь делится на различные ветви. Так, государственное делится на государственное в тесном смысле, полицейское, финансовое, уголовное, процессуальное или судебное; гражданское – на личное, семейное, имущественное (вещное, договорное), наследственное и торговое. Международное право, нормирующее отношения между государствами, имеет в себе публичное международное право и частное⁴⁴. Некоторые находят еще третий член деления в общей системе права: именно – общественное право, занимающее середину между частным и публичным. Общественное право есть право обществ, возникающих независимо от государства для осуществления разных целей, каковы, напр., фамилии, роды, сословия, религиозные общины, городские, сельские, промышленные, торговые, ученые общества и другие общества, существующие по одним взглядам в государстве⁴⁵, по другим рядом с государством⁴⁶, и след., от него отличные. Так как эти общества преследуют цели, выходящие из пределов личных интересов и средств человека, то право этих обществ не может совпадать с частными правами человека. Но оно также не совпадает и с публичным правом или государственным в широком смысле, ибо цели, интересы и средства этих обществ не обнимают всего государства, как целого⁴⁷.

2. Различие в определении места церковного права. – Теперь спрашивается, какое место в этой системе занимает церковное право? Православная Церковь издревле держится убеждения, что собственно каноническое право, как всходящее от Церкви и имеющее своим содержанием церковные же отношения, к светскому праву вообще не относится, а потому и не может быть отнесено к какой-нибудь определенной ветви в системе этого права. Того же убеждения держатся и католики. Но со времени реформации, когда авторитет церковной власти был перенесен на органы власти светской, протестантские ученые потратили много усилий на то, чтобы втиснуть церковное право, взятое в более широком смысле (Kirchenrecht), в указанную систему светского права При осуществлении этой попытки обнаружилось, однако, полное противоречие во взглядах, довольно наглядно доказывающее невозможность отнести церковное право к какой-нибудь отрасли права светского. Так: одни – и таковых большинство – относят церковное право к государственному, как, например, Варнкениг⁴⁸, и у нас Рождественский⁴⁹, Ренненкампф⁵⁰, другие – к частному праву, как Фальк⁵¹; третьи – к тому и другому вместе, как Марецоль⁵², Штёкгарт⁵³, Шиллинг⁵⁴; четвертые – к общественному праву, как Моль⁵⁵ и Аренс⁵⁶; наконец пятые придают ему значение самостоятельной области права, неподчиненной ни публичному, ни частному праву, как Савиньи⁵⁷, Пухта⁵⁸, или же наравне с государственным соподчиненной публичному, как Шталь⁵⁹, Вальтер⁶⁰ и Блюнчли⁶¹.

3. Оно не может быть отнесено к государственному праву. – К государственному праву относят церковное право, во-первых, потому, что оно будто бы приобретает силу и значение права только вследствие признания его таковым со стороны государства⁶², и, во-вторых, потому, что если бы допустить церковное право независимое от государства, то тогда Церковь будто бы оказалась государством в государстве и стала бы к нему в международные отношения, а это будто бы несовместимо с верховенством в отношении к членам Церкви, как подданным государства⁶³. Но с этим согласиться нельзя. По общему сознанию всех христианских народов Церковь не есть создание государства. Признание государством церковных постановлений дает им силу не в Церкви, в которой они могут иметь силу права и без этого признания; оно дает им силу закона в самом же государстве, в его собственном праве. Акт этого признания конечно принадлежит государству и относится к государственному праву. Что же касается до самого церковного права, то мы знаем, что оно развило все свои основы не только не под влиянием государственного признания, но даже прямо вопреки воле государства в первые три века гонений на христианство со стороны языческой Римской империи. Такая независимость юридической деятельности Церкви от государства не делает из нее какого-то нового государства в государстве и не ставит ее к государству в международные отношения; потому что юридическая деятельность Церкви касается человеческого общества совсем не с той стороны, с какой касается его юридическая деятельность государства. Право церковное касается человека со стороны религиозной, а не со стороны политической. Оно имеет в виду осуществление царствия Божия чрез возрождение людей, живущих в царстве человеческом, но не создание или осуществление самого царства человеческого. Поэтому если бы Церковь и государство даже географически совпадали между собою, они не совпали бы друг с другом по своим задачам и природе, а потому могли бы развивать свою деятельность совместно, касаясь людей с разных сторон и в разных отношениях.

4. Не может – к частному. – Отсюда, конечно, не следует, что церковное право относится только к частному праву граждан. Принадлежность церковного права к частному доказывают тем, что Церковь есть религиозное учреждение, а религия есть дело совести; следовательно, дело гражданина, как частного лица в государстве. Действительно, и с точки зрения Церкви религия есть дело свободы, но отсюда еще не следует, что вообще Церковь и нормы церковного права суть дело частных лиц. Можно сказать вместе со Шталем, что «Церковь является частным делом только для людей, в нее неверующих, и для государства, ее не признающего; но сама в себе и для тех, кто верует в нее, она всегда и необходимо есть публичное учреждение, не менее как и государство, т. е. в отношении к отдельным членам обязывающее и с необходимостью господствующее учреждение»⁶⁴. Ибо цель Церкви, средства и отношения ее членов не зависят от произвола этих членов, но даны в самом ее существе. В этом смысле к нормам церковной жизни вполне приложимо определение публичного права, сделанное римскими юристами, по которому jus publicam pactis privatorum mutari non potest⁶⁵. Это, конечно, не исключает возможности существования в церковном праве таких норм, которые касались бы только частных отношений членов Церкви.

5. Не может – к тому и другому вместе. – Если, таким образом, нельзя отнести церковного права ни к государственному, ни только к частному, то нельзя его отнести к тому и другому вместе, поскольку то и другое составляют особую сферу светского права, регулируемого государством. Попытку отнести церковное право к государственному и частному вместе делают многие юристы. По взгляду этих юристов Церковь имеет прежде всего характер частного права, так как она обусловливается субъективной верой и должна служить нравственному и религиозному усовершенствованию граждан государства; но вместе с тем она стоит в тесной связи с государством и его целями, не только вследствие своего общественного устройства, но и вследствие своего влияния на гражданскую жизнь и общественные учреждения, а потому церковное право должно рассматривать как общее государственному и частному праву⁶⁶. Что в церковном праве можно находить элементы публичного и частного права, этого отрицать нельзя. Но отсюда еще не следует, что церковное право можно рассматривать, как общее государственному и частному праву светскому, т. е. что оно вообще может быть распределено в системе светского права по различным его отделам. Если церковное, или точнее, каноническое право не зависит ни от признания его государством, ни от осуществления своих гражданских прав частными лицами, как это мы видели, то вообще нет оснований относить его к каким бы то ни было разветвлениям права светского. Скорее нужно признать, что оно составляет совершенно самостоятельную область наравне с публичным и частным светским правом. Мысль о самостоятельности религиозного права не чужда была уже и римскому юридическому сознанию. Римские юристы (Ульпиан, Исидор) обыкновенно относили jus sacrum к jus publicum, но уже Цицерон отличает jus pontificum от jus publicum⁶⁷, а Квинтилиан прямо свидетельствует: genera sunt tria: sacri, publici, privati juris⁶⁸.

6. Не может – к общественному. – Что касается до тех юристов, которые между лицом и государством ставят общество и к общественному праву относят церковно-правовые нормы, регулирующие жизнь Церкви, как общества, то, если причислением церковного права к общественному имеется в виду выразить его самостоятельность и независимость от государства и воли частных лиц, – с мнением этих юристов удобно можно согласиться. Но если отнесением церковного права к общественному имеется в виду найти ему место в системе светского права и сравнить его по принципам, источникам и характеру с правом различных торговых, промышленных, сословных, городских, сельских, ученых, благотворительных и других подобных обществ, то такая попытка решительно должна быть отвергнута⁶⁹. По своим принципам, происхождению и содержанию церковное право отличается от какого бы то ни было светского права, потому что сама Церковь по своей природе отличается от какого бы то ни было светского общества. Если возможна какая-нибудь аналогия между Церковью и светским обществом, то такая аналогия может быть проведена и проводилась только между Церковью и государством, а не между Церковью и обществами, подчиненными государству и во всяком случае по своей организации стоящими ниже его. Церковь и государство суть общества, обладающие самостоятельными целями, средствами и самоопределением, следовательно, автономические в собственном смысле и потому общества совершенные и независимые. Между тем как все другие общества такою автономией и независимостью не обладают и, следовательно, суть общества несовершенные⁷⁰. Поэтому аналогия между церковным правом и правом общественным не может быть проведена последовательно.

7. Самостоятельное положение церковного права в системе права. – Такое разнообразие и разногласие в определении места церковного права в системе права зависит от того, что не обращают достаточного внимания на своеобразную природу регулируемых этим правом отношений, а более всего стараются поставить его в такое или иное отношение к государственному верховенству (суверенитету), как предполагаемому единственному источнику права вообще (Kein Recht ohne Staat). Если же обратить достаточное внимание на эту своеобразную природу церковного права, обусловливаемую существом Церкви, ее происхождением, целью и средствами, то необходимо будет признать, что церковное право в общей системе права занимает совершенно самостоятельное положение рядом со всей системой светского права, развивающегося в государстве и под его верховенством. Как такая самостоятельная область права, церковное право не составляет никакой части права светского, но вместе со светским соподчинено общему понятию права⁷¹. Таким образом, церковное право есть особая самостоятельная система права, координированная с системой светского права в общей системе права.

8. Разделение системы церковного права на право публичное, частное и общественное. – Если рассматривать самостоятельную систему церковного права параллельно с системой светского, то можно находить и в церковном праве отделы, подобные отделам светского права. Как в светском праве, так и в церковном находят элементы публичного и частного права. Можно находить и элементы общественного права. Под именем публичного церковного права разумеются те церковно-правовые нормы, которые обнимают и регулируют отношения всего церковного общества, как целого, εκκλησιαστικην καταστασιν. Напротив, под именем частного церковного права разумеются нормы, обнимающие собою личную жизнь отдельных членов Церкви. Сюда нужно отнести право частной молитвы, частного учительства, право вступления или невступления в брак, право обетов⁷². К общественному праву, если допускать таковое, можно отнести права различных братств, попечительств, монастырских общин и подобных учреждений, возникающих самостоятельно по частной инициативе, но потом принимаемых Церковью в свой состав. Общественное право едва ли, впрочем, можно признать самостоятельною ветвью права, потому что оно состоит из элементов личного и публичного, только в смешанном виде, а потому удобно может быть разложено на частное и публичное⁷³.

9. Основание и значение этого деления. – Противоположность между частным и публичным правом в праве церковном имеет, впрочем, иное основание и иное значение, чем в праве светском. Различие между частным и публичным правом в светском праве основывается по общепринятому взгляду, на различии частного и общего интереса, частной и общей пользы или блага⁷⁴. Но в жизни государства, след., в сфере светского права частное и общее благо не совпадают между собою, а напротив, находятся между собою в противоборстве: «в публичном праве целое является целью, отдельный же человек», и, следовательно, всякий частный интерес, «ему подчиняется; в частном же праве отдельный человек есть сам себе цель и каждое правовое отношение есть лишь средство для его бытия»⁷⁵. Т. е. общество рассматривает частное благо как средство для общего, а частное лицо рассматривает общее благо как средство для осуществления частного интереса. «Установить равновесие между этими элементами жизни есть великая проблема государства, еще далекая от своего осуществления. И теперь господство целого над частным, идет нередко до полного уничтожения последнего. Такой противоположности между частным и общим нет и не может быть в церковной жизни, потому что Церковь, как целое, не имеет целей и потребностей, противоположных церковным целям и потребностям частных членов ее. Цели эти для всех одни и те же»⁷⁶. Различие между частным и публичным в церковном праве основывается, следовательно, не на противоположности частного и общего интереса, а на приложении правовых норм к целому организму Церкви, к общецерковным отношениям, или же к жизни частных лиц. Следовательно, деление это указывает только различие в содержании церковно-правовых норм, а не в направлении их. Вот почему многие юристы признают только одно публичное церковное право и не допускают частного⁷⁷.

1. Определение. – Церковное право, как наука, есть такое изучение церковного права, как объективного явления в жизни Церкви, которое стремится объяснить его из его последних оснований, с точки зрения самой Церкви, с целью изложить приобретенные таким образом, познания в органической системе понятий, соответственно изучаемому предмету. Чтобы уяснить себе это определение, следует обратить внимание на его элементы, т. е. на предмет, задачу, метод и содержание науки церковного права порознь.

2. Предмет и его моменты. – В церковном праве, как объективном явлении, нашему изучению дано несколько различных моментов, тесно между собою связанных. Во-первых, развивая свою правовую деятельность, Церковь преследует определенную указанную ей цель, на основании положительных правил, данных ей ее Божественным Основателем. Эта цель и эти правила ее достижения составляют таким образом, руководящую идею и основания церковного права, обусловливающие его особенности. Это момент основоположительный или принципиальный. Во-вторых, осуществляя при руководстве данных ей начал эту идею в действительных юридических отношениях и институтах, Церковь действует в мире, т. е. в среде исторических условий, и сама чрез то претерпевает ряд изменений во времени. Это момент исторический или прагматический. В-третьих, все эти действительные отношения и институты, в которых Церковь выражает свою идею исторически, получают юридический характер потому только, что они осуществляют систему юридических понятий, в качестве юридических норм или правил или положений определяющих и регулирующих эти отношения и институты. Это элемент теоретический или догматический. В-четвертых, все эти понятия или нормы тогда только могут стать таким определяющим действительные отношения началом, если они выражены во всеобщее сведение в положительной словесной форме закона, или же чрез осуществление на практике в форме юридического обычая, с которыми мы можем познакомиться непосредственно, или же чрез посторонние указания на их существование. Это момент документальный.

3. Частные задачи. – Вследствие этих разнообразных моментов и общая задача науки церковного права распадается на несколько частных. Во-первых, должны быть изучены памятники церковного права с целью извлечения из них догматических положений, определяющих действительные институты и отношения. Это задача экзегетическая. Во-вторых, все догматические положения или понятия должны быть приведены в связь, соответственно природе определяемых ими отношений и институтов, с целью прояснения следствий основаниями и условиями, пока не получится целая связная система этих положений, вытекающая из одного начала. Это задача догматическая⁷⁸. В-третьих, должно выяснить происхождение, судьбу и условия развития каждого института, или отношения, составляющего содержание догмы и занимающего в общей связи свое место. Это задача историческая. Наконец, в-четвертых, каждый момент в историческом развитии права, равно как и каждый элемент положительной системы в отдельности, или все в совокупности, могут быть объясняемы и оценены с точки зрения основных принципов права, вытекающих из основной руководящей идеи, какую развивает, как последнюю свою цель, правосознание Церкви. Это задача философская. Очевидно, что, только рассматривая церковное право со всех этих точек зрения вместе, мы можем достигнуть наиболее глубокого его уяснения и уразумения, и избежать односторонности.

4. Частные приемы метода, формальный его характер и материальное основание. – а) Понятно, что в применении к решению этих частных задач общий метод изучения церковного права должен получить некоторые особенности, соответственно характеристическим особенностям каждой частной задачи. Именно: при решении первой задачи он должен получить характер критико-экзегетический, при решении второй – догматический, третьей – исторический и четвертой – философский. Но эти частные характеристические особенности, конечно, будут представлять лишь частные приемы приложения одного общего метода изучения церковного права, который в каждом случае в сущности остается одним и тем же. b) Рассматриваемый с формальной стороны этот общий метод должен, конечно, носить общий логический характер, состоящий в соединении синтеза и анализа, т. е. в переходе от целого к частям, от общего к частному, от оснований к следствиям, или обратно – от частей к целому, от частного к общему, от следствий к основаниям; при этом следует заметить, что если анализ берет перевес при исследовании частностей, при монографической и экзегетической обработке предмета, то синтез естественно выступает при изучении предмета в целом, при систематическом его изложении и распределении. В церковном праве синтез имеет преимущественное значение пред анализом, ибо Церковь развила свое право переходя от готовой идеи к выражению ее в подробностях, от данных принципов и зачатков к их развитию и точнейшему положительному определению, следовательно, синтетически. с) Что же касается до материальных принципов метода изучения церковного права, то ясно, что оно должно исходить не из каких-нибудь умозрительных оснований à priori, а из положительных принципов, из которых развила церковное право в истории до наших дней сама Церковь. Эти принципы должны вытекать из руководящей идеи Церкви, как она дана сознанию Церкви самим ее Основателем и главой Иисусом Христом. Следовательно, последним основанием церковного права должна быть Его Божественная воля, открытая сознанию Церкви и руководящая этим сознанием в его правовой деятельности. Таким образом, главным объяснительным принципом изучения церковного права должен быть принцип самой Церкви, так что оно должно быть изучаемо не иначе, как с точки зрения самой Церкви, с точки зрения ее собственного правосознания. В самом деле, если государственное право данного народа должно быть изучаемо с точки зрения его государственного правосознания, то и церковное право должно быть изучаемо с точки зрения самосознания самой Церкви. Изучение церковного права с точки зрения чуждых ему начал едва ли может вести к его пониманию, как это можно видеть из протестантских попыток объяснять его с языческой точки зрения государственного верховенства и политики в делах религии. Государственное право и политика, бесспорно, должны иметь дело с церковным правом, как данным, и должны так или иначе юридически определить отношение государства к Церкви, но исследование этих вопросов не есть изучение церковного права, а составляет только известный отдел государственного права и притом предполагающий достаточное знакомство с церковным правом с его собственной точки зрения. Итак, материальное основание метода изучения церковного права должно быть найдено в правосознании самой Церкви, в частности, в Богооткровенной воле ее Основателя и Главы.

5. Главные моменты системы. – Всеми указанными элементами, т. е., предметом, задачей, находящейся в зависимости от предмета, и методом, определяется содержание науки церковного права. Полная система церковного права должна состоять из четырех элементов: во 1-х, из всесторонней критико-экзегетической обработки памятников церковного права, во 2-х, из систематической обработки догмы или из развития догматической системы, в 3-х, из истории церковного права, и, в 4-х, из философской его обработки с точки зрения принципов, вытекающих из руководящей идеи Церкви. Все эти элементы могут быть обработаны в четырех различных отделах, или же могут быть расположены в различных комбинациях, смотря по тому, какой из них будет положен в основу систематического распределения.

6. Практическое изучение права. – От этого чисто теоретического изучения права следует отличать прикладное изучение действующего права или юриспруденцию. В чисто теоретическом познании право стоит в теоретически-познавательном отношении к уму исследователя, как объект познания; в прикладном изучении действующее право стоит к изучающему в практически-юридическом отношении, ибо оно для исследователя здесь не просто предмет познания, но и сила, обязывающая волю. Чисто-теоретическое отношение порождает стремление к пониманию права из его оснований; в результате получается просто понимание или объяснение права. Практически-юридическое отношение порождает стремление изучать право как средство для достижения практических задач и осуществления практических интересов частного или публичного характера, способных войти в юридический круговорот. Чистая наука права, когда она прилагается к действующему праву, является только вспомогательным орудием для достижения задач практической юриспруденции.

1. Понятие о сравнительном методе. – Под именем сравнительного метода в церковном праве разумеется сопоставление норм и институтов, существовавших или существующих в различных христианских общинах, чтобы, чрез выяснение сходства и различия между ними, отделить в них существенное от случайного, принципиальное от исторического, постоянное от временного, общее от частного.

2. Двоякое направление в приложении этого метода. – Так как церковные общины или принадлежат к союзу православной вселенской (католической) Церкви, или не принадлежат, то и приложение сравнительного метода к праву этих общин может принять двоякое направление: внутреннее и внешнее. В первом случае мы будем сравнивать со стороны права православные поместные церкви только между собою, во втором, мы будем сравнивать их в том же отношении с христианскими общинами неправославными. В первом случае мы будем сравнивать поместное право православной Церкви с таким же правом другой поместной церкви, во втором, мы будем сравнивать церковное право с тем, что с точки зрения православной Церкви не имеет значения церковного права, а представляет фактически существующее нарушение права, или его присвоение (непризнанное право).

3. Приложение сравнительного метода к праву поместных православных церквей. – Результатом сравнения положительного права различных поместных православных церквей будет обнаружение существенного тождества начал, единства норм и сходства институтов вселенской Церкви и вместе выяснение тех местных различий, которые не препятствуют поместным церквам принадлежать к единой Церкви и лишь представляют своеобразное выражение одних и тех же принципов. Тогда сама собою обнаружится и та граница, в которой допустимы указанные различия.

4. Приложение к праву церковных обществ неправославных. – Напротив, результатом сравнения положительных норм и институтов Церкви православной с положительным правом обществ, находящихся вне союза Церкви вселенской, естественно будет выяснение существенных различий, вытекающих из различия основных вероисповедных принципов сравниваемых сторон, а также и тех случайных сходных черт, которые не уничтожают однако вышеупомянутого существенного различия. Вместе с тем обнаружится и степень взаимной близости или отделения в различных институтах и началах права Церкви православной и христианских обществ инославных.

5. Вспомогательное значение этого метода. – Впрочем, сравнительный метод в церковном праве вообще может иметь только вспомогательное значение при историческом, догматическом и принципиальном изучении церковного права, ибо самое сходство или различие самих сравниваемых сторон в праве различных вероисповеданий может зависеть только от сходства или различия исторических условий, догмы и принципов различных христианских обществ. Следовательно, сравнение необходимо ведет к историческому, догматическому или философскому методу объяснения.

1. Отношение церковного права к наукам богословским и юридическим. – Содержание церковного права находится в ближайшем отношении к наукам богословским и юридическим. К богословским потому, что предметом науки церковного права служит право Церкви, как особой своеобразной общественной организации, имеющей свое теоретическое основание в догматах, нравственном учении и богослужении (культе) христианской религии, которыми занимаются науки богословские, а к юридическим – потому, что Церковь рассматривается здесь только со стороны ее права, которым занимаются именно науки юридические.

2. Отношение это двоякое. – Отношение это двоякого рода. В одних науках богословских и юридических наука церковного права находит свои предположения, в других вспомогательные средства.

3. Науки, содержащие предположения церковного права. – К наукам первого рода из области богословия следует отнести: во-первых, богословие догматическое и нравственное, ибо в догматике содержатся принципы церковного устройства и правосознания, а в нравственном богословии нравственные начала христианской жизни, с которыми положительное право должно находиться в согласии; во-вторых, литургика, как наука о публичном христианском богослужении, ибо многие стороны права церковного зависят от культа. Из юридических наук к числу содержащих предположения церковного права нужно отнести теорию или философию права, ибо эта наука выясняет природу всякого права, во-вторых, энциклопедию права, потому что в ней содержится классификация разных видов права, входящих в целую область права, и в-третьих, историю этих наук, ибо изменение взглядов на право и его классификацию влияет и на науку церковного права.

4. Вспомогательные науки. – К вспомогательным наукам нужно отвести из области наук богословских: церковную географию, хронологию и статистику, церковную историю и церковную археологию и пастырское богословие, а из области наук юридических: еврейское, греко-римское и отечественное право и их историю, потому что со всеми этими сферами знания церковное право находится в многообразных соприкосновениях, само на них влияет и находится в свою очередь под их влиянием.

5. Одинаковая необходимость богословских и юридических знаний для канониста. – Отсюда само собою следует, что для канониста равно необходимо основательное образование как богословское, так и юридическое. Необходимо образование богословское, ибо только в свете христианского учения или миросозерцания самой Церкви будет понятен зависящий от него своеобразный характер церковного права. Необходимо образование юридическое, ибо канонист изучает в церковной жизни такие именно отношения, которые имеют юридическую конструкцию и могут быть поняты только юристом. Следовательно, необходимо и то и другое образование. Нельзя ограничиться одним богословским, потому что тогда есть опасность опустить из вида отличительную юридическую природу изучаемых явлений, придать юридическим отношениям и нормам исключительно богословскую конструкцию и превратить чрез то науку права в богословие, как это иногда и случалось. Тогда вместо церковного права мы получили бы собрание правил практического и обрядового характера, заимствованных из отдела богословия «de agendis» (в отличие от отдела «de credendis»). Тогда у нас получилось бы практическое богословие, theologia practica, или частнее, theologia rectrix. Таким образом, при исключительно богословском взгляде церковное право осталось бы непонятым как право. Но нельзя ограничиться и одним взглядом юридическим. Правда, наука церковного права, сообразно самому предмету, несомненно должна носить юридический характер, юридическую конструкцию и потому имеет, без сомнения, ближайшее сродство с юридическими науками. Однако исключительно юридическое понимание предмета может повлечь за собою непонимание отличительной и своеобразной природы отношений и норм церковного права, отожествление их с нормами и отношениями светского права и превращение науки церковного права в отдел государственного или частного права, смотря по взгляду. Тогда у нас получится вместо церковного права простая отрасль светского права.

1. Отношение между светской и церковной юриспруденцией. – В первые три века Церковь существовала совершенно независимо от государства. Вследствие этого и юридические нормы церковной жизни, т. е. каноны, представляли совершенно самостоятельную сферу права, развивавшуюся независимо от светского законодательства. Но со времени признания Константином В. христианской Церкви в качестве публичной корпорации (corpus Christianorum)⁷⁹, церковное и светское законодательства должны были стать в известное отношение одно к другому и развиваться в таком или ином взаимодействии. Своеобразная природа церковных канонов должна была сохранить свои отличительные черты, но в общей системе права каноны должны были стать рядом с законами, как две дополняющие друг друга части одного целого, одной органической системы права. В законодательстве Юстиниана это отношение канонов к законам государства выражено уже совершенно определенно и при том согласно с церковным взглядом. Каноны, с одной стороны, отличаются от догматов веры, а с другой от светских законов, при чем догматы по значению уравниваются со св. Писанием, а каноны получают силу законов государства⁸⁰. Кроме того вместе с принятием христианства появляется множество императорских постановлений по делам церковным, т. е. является новая отрасль светского законодательства, которая входит потом как составная часть в законодательные кодексы, начиная с Феодосия II. Такое объединение церковного и светского права в одной общей системе права и постоянное их взаимодействие должны были отразиться и в научном изучении права: изучение права церковного должно было вести к изучению светского и изучение светского к изучению церковного. Ко времени Юстиниана одна ветвь права была привита к другой так, что они составляли одно целое, растущее из одного ствола⁸¹. Вот почему нельзя говорить об изучении церковного права, не касаясь светской юриспруденции, и говорить о светской юриспруденции, не касаясь церковной⁸². В сущности в Византии вообще не было противоположности между светской наукой и церковной: церковный элемент образования проникал собою светский и светский служил церковному. Этим характером синкретизма и синергизма отличались как школьное преподавание, так и ученая литература⁸³.

2. О школах, в которых преподавалось право. – Что касается до школьного преподавания права, то мы знаем, что на Востоке не было специальных юридических школ, какие около половины первого века появились в Риме. Римские школы были специально-юридическими, основывались частными лицами, подобно греческим философским, и содержались платой за учение⁸⁴. На Востоке, напротив, даже самые высшие училища носили характер энциклопедический. Они по большее части были школами публичными, в основании и содержании которых принимали участие с одной стороны городские общины, а с другой – императоры, и которые находились под надзором особых кураторов⁸⁵. При Константине различие между кафедрами городскими (ϑρονος πολιτικὸς) и императорскими (ϑρονος βασιλικὸς) сгладилось: все профессора стали утверждаться императорами, между тем как жалованье выплачивалось им из городских средств⁸⁶. В высших школах этого типа к общему энциклопедическому образованию⁸⁷ того времени присоединялись высшие курсы философии, словесности и права, а иногда, именно в Александрии, астрономии и медицины. Что касается до преподавания права, то оно развилось, вероятно, из преподавания политики или «искусства управлять государством». Так как в период римского господства знакомство с римским правом было совершенной необходимостью для всякого, кто стремился к политической деятельности, то естественно, что и на Востоке стали отчасти подражать изучению права в Риме и курсы права присоединять к высшим курсам других наук. По крайней мере так было в Берите: это был город, по свидетельству Григория Чудотворца, совершенно римский и служил главнейшей школой римского права для всего Востока⁸⁸. В пятом веке в Берите было четыре профессора права, между тем как в столицах, Риме и Константинополе, было всего только по два⁸⁹. Кроме Рима и Берита, как известно, право преподавалось еще в Афинах, Александрии, Кесарии, Антиохии⁹⁰. Всем этим училищам суждено было принести величайшую пользу христианскому миру именно тем, что они дали Церкви Божией ряд юридически образованных лиц, занимавших первенствующее значение в церковной иерархии и оказавших неизгладимое влияние на всю последующую историю Церкви. Правда, рядом с этими языческими училищами у христиан были свои христианские, по общей своей конструкции относящиеся к тому же типу, и пользовавшиеся огромной славой во всем просвещенном мире, т. е. и у язычников, каковы, напр., были Александрийское, Антиохийское, Кесарийское, Низибийско-Эдесское. В этих училищах проходился тот же пропедевтический энциклопедический общий курс⁹¹, как и в языческих (ἡ ἐξωϑεν καὶ εγκύκλιος παιδευσις)⁹². К этому курсу присоединялось потом глубокое изучение Св. Писания и христианской философии, но едва ли в них преподавалось право в каком бы то ни было виде. И мы действительно видим, что Тертуллиан, Григорий Неокесарийский, Серапион Тмуитский (схоластик), Василий Великий, Амфилохий Иконийский, Амвросий Медиоланский, Иоанн Златоустый, Астерий Амасийский, Иоанн Схоластик и другие, в молодости своей занимавшиеся адвокатурой, получили свое юридическое образование не в христианских школах, а в языческих, где они первоначально обучались⁹³. Таким образом, в рассматриваемый период, т. е. со второго по пятый век включительно, языческие школы были источником юридического образования как для язычников, так и для христиан, особенно во времена усиленного обращения образованных язычников в христианство, т. е. в третьем и четвертом веках. При Юстиниане все языческие школы прекращают свое существование, ибо он запретил язычникам всякую преподавательскую деятельность⁹⁴. С этого времени высшее просвещение и юридическое образование сосредоточиваются в одном Константинополе.

3. Высшее Константинопольское училище. – Высшее Константинопольское училище получило начало, вероятно, вместе с основанием новой столицы, в которой по образцу старого Рима был свой Капитолий, и в этом Капитолие, как есть основание предполагать, уже самим Константином в одном из портиков находившейся там базилики⁹⁵ была устроена особая «Аудитория» (Auditorium, Ακροατήριον), для публичного преподавания наук⁹⁶. Вероятно в этой Аудитории при базилике слушали потом лекции Юлиан⁹⁷ и Василий Великий⁹⁸. В 425 году она была преобразована Феодосием II младшим, который определил штат профессоров и указал, чтобы каждый из них преподавал в особом помещении (cellula) Аудитории⁹⁹. Всех профессоров было 31¹⁰⁰. Два из них должны были преподавать право (qui juris ac legam formulas pandant): один, вероятно, изучал jura, т. e. сочинения правоведов, мнения которых были обязательны для судей, а другой – leges, т. е. императорские конституции. Через сто лет преподавание правоведения в Константинополе стоит на той же высоте, как и в Берите: мы видим здесь уже удвоенное число профессоров права (antecessores), четыре, и разделение преподавания на пять годичных курсов¹⁰¹. В 533 г. Юстиниан внес новое изменение в порядок и содержание преподавания: оставив те же пять курсов, он приказал профессорам в качестве учебных руководств и материала для преподавания взять обнародованные им к этому времени сборники: институции, дигесты и кодекс, измененный в следующем году¹⁰². Вместе с тем Юстиниан закрыл преподавание права в Александрии, Кессарии и еще раньше (в 529) в Афинах, и вообще воспретил где бы то ни было заниматься преподаванием права, кроме Берита и столиц (extra urbes regias), т. е. Константинополя и Рима¹⁰³. Но в Риме в это время господствовали Остготы и Аталарих (в 534 г.) оставил в нем только одного преподавателя права (juris expositor)¹⁰⁴. Беритская школа, разрушенная (в 634) землетрясением, была переведена в Сидон и скоро закрылась. Закрылись и все другие школы на Востоке, ибо Юстиниан отнял жалованье у преподавателей свободных наук и медиков¹⁰⁵. С этих пор высшее просвещение и преподавание права сосредоточились исключительно в Константинопольской школе¹⁰⁶. Закрытая было императором Фокой (602–610), она снова была восстановлена Ираклием при содействии ученого патриарха Сергия¹⁰⁷ и продолжала существовать до Льва Исавра. Лев Исавр и Константин Копроним, как известно, издали новое руководство (ἐγχειρίδιος) к познанию законов под именем «Избрания» (Εκλογη), которое должно было заменить собою сборники Юстиниана. В этом «Избрании» они отступают от начал права Юстинианова и вносят новые элементы, заимствованные из варварского (славянского) права¹⁰⁸. Уже поэтому одному они не могли относиться благоприятно к школе, где изучались сборники Юстиниана. К этому присоединялась еще борьба с иконопочитателями, находившими опору в ученых. Вследствие этих причин Константинопольская школа была закрыта именно Львом Исавром¹⁰⁹. Может быть именно эта школа сгорела вместе с библиотекой и учителями в десятый год царствования этого государя. Историки рассказывают, что Лев Исавр, не успевши склонить на свою сторону ученых, которые в числе двенадцати или шестнадцати под дирекцией «вселенского учителя» (οίκουμενικος διδάσκαλος) занимались науками в так называемом «Октагоне» (Ὀκτάγωνον) или базилике при царской цистерне в Халкопратиях, сжег их ночью вместе с библиотекой, заключавшей в себе больше 36 тысяч рукописей. «С этих пор, говорит Георгий монах (Амартол), изучение наук, ослабленное безумием науко-борных императоров, прекратилось до времен Михаила и Феодоры – благочестивых и правоверных царей»¹¹⁰.

4. Судьба преподавания правоведения в Константинополе до завоевания империи латинянами. – Возрождение научного образования началось, однако, гораздо раньше, чем указывает Амартол, вероятно, еще во времена Тарасия¹¹¹, и восстановления иконопочитания на седьмом вселенском соборе. Самое иконоборство не могло обходиться без науки в спорах с православными. И мы действительно видим, что в IX столетии сами иконоборствующие императоры начинают заботиться о науке¹¹². Так, император Феофил (около 830–833 г.) открывает школу при храме 40 мучеников и во главе ее ставит пользовавшегося в то время громкой славой Льва Математика или Философа¹¹³. Но особенного процветания изучение наук достигает действительно во времена Феодоры и Михаила III (842), благодаря заботам кесаря Варды. В это время для каждой из наук, входивших в круг тогдашнего образования (ἐγκὺκλιος παίδευσις), была учреждена особая школа с особым преподавателем, причем кафедра философии помещалась в одном из императорских дворцов, в Магнаврском¹¹⁴. Не была забыта и юриспруденция, хотя мы и не знаем, была ли учреждена для преподавания права особая кафедра¹¹⁵. Македонская династия без сомнения поддерживала заботы своих предшественников об образовании, особенно относительно юриспруденции¹¹⁶, ибо, как известно, в царствование Василия Македонянина были изданы новые руководства к познанию законов: Прохирон, Эпапагога и свод законов, известный под именем Анакатарсиса, а при Льве Мудром – Василики, т. е. предпринят был целый ряд законодательных работ для приведения Юстинианова права в новый вид, более соответствовавший требованиям времени. В Василиках, действительно, профессора права (толкователи законов) выделяются из круга преподавателей других свободных наук и уравниваются с философами, профессия которых признается священной¹¹⁷. Первая половина X века также была благоприятна процветанию наук¹¹⁸. Особенно высокого уровня достигли они в знаменитое царствование Константина Порфирородного¹¹⁹. Но нельзя того же сказать о второй половине этого века: почти беспрерывные войны Цимпсхия и Василия Болгаробойцы отвлекали внимание государей в другую сторону. Новое оживление в изучении наук наступает только в XI веке, начиная с царствования Романа Аргира (1025)¹²⁰. Выдающимся событием этого века в отношении к просвещению было основание особого высшего училища правоведения в монастыре св. Георгия Константином Мономахом (между 1044–1047 гг.). В дошедшей до нас новелле Мономаха – о назначении учителя в это училище¹²¹, говорится, что прежние цари оставили дело изучения законов неустроенным: они не нашли учителя, не избрали способное к тому лицо, ни назначили места (μήτε τόπον ἔχειν οἰκοῖον), где бы могли собираться вокруг него любители законов, не определили ему содержания, словом, не устроили ничего, нужного для учреждения училища¹²². Вследствие этого происходило то, что молодые люди, от которых потом требовалось испытание в их знаниях, не находя никого, кто засвидетельствован был бы выбором и определением царским, вверяли себя разным учителям, случайно найденным, усвояли от них не столько положительное знание законов, сколько их собственные случайные взгляды, нередко противоречивые один другому, и потом вносили в судебные дела путаницу и замешательство. В устранение этих недостатков и открывается в монастыре св. Георгия¹²³ училище правоведения (διδασκαλεῖον νομων) и в нем утверждается учительская кафедра (τον διδασκαλικὸν ϑρόνον), причем учитель пусть именуется номофилаксом (законохранителем). Он причисляется к синклиту и на торжественных выходах занимает место после министра юстиции. Затем определяется ему содержание¹²⁴ и исчисляются его обязанности. Он должен знать два языка, латинский и греческий. Ежедневно, кроме праздников, наблюдаемых и грамматиками, он должен читать лекции (а ночью размышлять о законах) и притом не взимая никакой платы со слушателей; впрочем не воспрещается принимать от молодых людей состоятельного дома добровольные подарки¹²⁵. Все желающие заниматься судебными делами практически, прежде чем вписаться в соответствующую корпорацию, должны выдержать у номофилакса экзамен и получить аттестат, иначе им грозит исключение из корпорации¹²⁶. Таким образом, при учреждении этого училища преследовалась положительная цель – неискаженное знание действующих законов. Нужно думать, что училище существовало в монастыре св. Георгия до самого завоевания Константинополя латинянами¹²⁷. Все знаменитые своими произведениями номофилаксы, жившие в этот промежуток времени, без сомнения, были профессорами, или, как тогда говорили, магистрами (μαὶστωρ) этого училища, и мы видим, что ряд этих магистров продолжается через весь XII век до самого латинского погрома¹²⁸. Учреждение это пронесло громадную пользу, как можно судить по результатам, оказавшимся в XII веке. XII век был веком высшего процветания собственно византийской юриспруденции, какого она не достигала ни прежде, ни после. К этому веку, между другими, относятся и знаменитые канонисты восточной церкви: Аристин, Зонара и Вальсамон. К концу века правоведение достигло самого широкого распространения. Перед самым латинским завоеванием Константинополь, по свидетельству Вальсамона, был переполнен учителями права¹²⁹. Без сомнения, этому очень много способствовала династия Комненов, отличавшаяся особенной любовью к просвещению¹³⁰.

5. Следствия латинского погрома и возрождение просвещения до падения Константинополя. – Если уже крестовые походы XI и XII веков, гораздо больше принесли вреда византийцам, чем туркам¹³¹, то завоевание Константинополя крестоносцами (1204) и основание латинской империи были для Византийской империи смертельным ударом, после которого дни ее были уже сочтены. Богатства были разграблены¹³², святыни расхищены¹³³, сокровища литературы истреблены¹³⁴, библиотеки уничтожены пожарами. Но важнее всего было то, что это завоевание «вело за собою величайшие изменения в положении греческого народа, как никакое другое событие. Господство римского права и гражданских учреждений было теперь подорвано на Востоке, и отсюда-то, по мнению Финлея, нужно производить все позднейшие печальные и неблагоприятные явления в отношении Византийского царства, православной Церкви, и греческой нации»¹³⁵. Непрерывное течение византийской истории было насильственно прервано введением феодального государственного устройства и учреждений латинской церкви. Империя на некоторое время распалась на четыре части: Латинскую, Никейскую, Трапезундскую, Солунскую, и никогда уже не была восстановлена в первоначальном своем территориальном единстве. Просвещение тоже потеряло свой центр. Правда, мы знаем, что ко двору Византийских императоров в Никею так же стремятся все ищущие высшего образования, как прежде стремились в Константинополь, но мы также знаем, что существовала около Ефеса другая школа, открытая Влеммидом¹³⁶, которая затмевала Никейскую. Без сомнения возникли школы и при дворах Трапезундских государей и Капрских королей. В Солуни школы были и раньше. Однако с изгнанием латинян (в 1261 г.) Константинополь, возродившийся буквально из развалин¹³⁷, скоро опять становится центром просвещения, благодаря любви к наукам династии Палеологов. Еще в конце ХIII в. (при Михаиле VIII и Андронике) мы видим восстановление преподавания свободных наук в школах, устроенных по тому же образцу как и прежде¹³⁸. Но вместе с тем начинает обозначаться и то направление, которое потом в XIV и XV веках развивается под именем «возрождения» классической древности. Уже Григорий Кипрский, патриарх Константинопольский (1283–1289), проникнут эллинистическими стремлениями¹³⁹. В XIV столетии изучение древности и увлечение ею постоянно возрастают¹⁴⁰ и даже принимают мечтательное направление: в восстановлении древних порядков и духа языческой Эллады начинают видеть средство к спасению нации. В конце XIV и начале XV века известный Георгий Гемистий Плетон (1355–1452) образует в Пелопоннесе род тайного общества или секты, для которой издает особые «законы» (νόμων συγγραφὴ, труд осужденный патриархом Геннадием), проникнутые языческим неоплатоническим характером¹⁴¹. В это время Константинополь становится центром просвещения не только для самих греков, но и для итальянцев. В первой четверти XV в. здесь процветает школа знаменитого ритора Мануила Хризококка, у которого слушают лекции Гуарино, Авриспа, Филельфо, первые пионеры возрождения. Но греки уже чувствовали близость конца и потому массами выселялись в Италию, по примеру известного Мануала Хризолораса (ум. 1415), который открывает собою ряд таких переселенцев. В 1453 г. Константинополь был взят турками, и Византийская империя окончила свое существование. В каком состоянии находилось в этот период времени преподавание правоведения, мы не имеем точных сведений. Нам известен только один номофилакс из XIV века – Арменопул (1320–1382), который, по рассказам, получил юридическое образование у Симона Атталиата, потомка Михаила Атталиата¹⁴². По-видимому церковное правоведение в рассматриваемый период гораздо более привлекало к себе умы, чем изучение светского права. Это было время борьбы православной Церкви с унией, на стороне которой обыкновенно стояло светское правительство. Есть указание, что еще Григорий Кипрский (во второй половине XIII столетия) окружил себя людьми учеными, твердыми защитниками веры, которые были все знатоки церковных законов (νομίμων ἐκκλησιαστικῶν ἐμπειρότατοι)¹⁴³. Мы знаем, что, благодаря таким борцам, Церковь пережила государство, ей изменившее.

6. Церковные и монастырские училища. – Не следует опускать из вида, что кроме школ светских на Востоке было множество школ при епископских церквах или епископских кафедрах и в монастырях. Известия о школах при церквах или епископских кафедрах восходят к IV веку¹⁴⁴, и чрез всю Византийскую историю идут рассказы о том, как многие видные деятели на поприще церковного служения и науки образовались под влиянием того или другого епископа или митрополита¹⁴⁵. При Златоусте было основано даже миссионерское училище из готфов, для проповеди готфам. В самом Константинополе несомненно существовали патриаршие школы и была богатая библиотека в особом триклиние патриаршего дома, который назывался Томантис¹⁴⁶. Но еще важнее было значение школ монастырских. В монастырях были отличные библиотеки, ибо здесь были дешевые переписчики книг, сами монахи, занимавшиеся перепиской, как богоугодным делом¹⁴⁷. С самых первых времен монастырской жизни в монастырях устраивались школы даже для детей, как, например, в обители Пахомия¹⁴⁸ или в Студийском монастыре¹⁴⁹. Некоторые монастыри были настоящим приютом науки, и в них можно было получить самое высшее образование по тому времени. Таковы была напр. Эдесский монастырь, в котором проходился весь круг свободных наук¹⁵⁰, Олимпийские и Сигрианские монастыри в Малой Азии, особенно монастырь Символов¹⁵¹, и в самом Константинополе знаменитый Студийский монастырь, «этот богатый цветущий сад, в котором изучались все науки, грамматика, философия, богословие, и из которого вышло столь много знаменитых мужей»¹⁵².

7. Отсутствие противоположности между светскими и духовными школами. – При этом не следует забывать, что все эти школы, какое бы они происхождение не имели, были одного типа: открывались ли они светским правительством, или принадлежали к церковным учреждениям, круг наук в них был один и тот же. И в светских школах при изучении красноречия изучались церковные писатели, как напр. Григорий Богослов, творения которого даже комментировались¹⁵³, и в духовных были знакомы с произведениями классической древности. Под философией разумелась и христианская философия, т. е. богословие. Равным образом и в богословское образование входила философия. Что касается до преподавания права, то мы видели, что основанное Мономахом училище правоведения помещалось в монастыре, и что в монастырской библиотеке хранились «книги законные». Если до Юстиниана различие между светской и духовной школой состояло в том, что одна имела языческое происхождение и элементы образования, а другая христианские, то со времени Юстиниана, запретившего язычникам преподавательскую деятельность, это различие исчезло: все школы стали христианскими. И с этих пор мы видим в числе преподавателей светских школ не только диаконов, но и епископов, и архиепископов. Вот почему из светских, по происхождению, школ выходили знаменитые епископы и патриархи¹⁵⁴, и из церковных высшие государственные сановники, даже императоры, как напр. Исаак и Иоанн Комнены, воспитавшиеся в Студийском монастыре.

8. Изучалось ли в высших школах церковное право. – Упоминая о преподавании права в высших школах, мы до сих пор говорили о правоведении вообще. Мы видели, что право, так или иначе, изучалось во все продолжение Византийской империи, начиная с Феодосия II (с 425 г. – 1453), в продолжение целого тысячелетия. Теперь мы можем поставить вопрос частнее и прямее: изучалось ли вместе с тем и церковное право? На этот вопрос мы можем ответить только утвердительно. К такому ответу ведут следующие соображения. Во-первых, до Юстиниана, при Юстиниане и после него в курс преподавания права входило несомненно изучение императорских конституций. До Юстиниана и при нем эти конституции, как известно, изучались на пятом году всего курса¹⁵⁵. Но в числе этих конституций было множество постановлений по делам церковным. В Кодексе Феодосия они занимают последнюю XVI книгу, которая одна равняется по крайней мере 6 части всего кодекса¹⁵⁶. В Кодексе Юстиниана они занимают первые тринадцать титулов первой книги и кроме того Юстиниану принадлежит множество новелл, относящихся к церкви. В Василиках такие постановления занимают четыре книги (первую, третью, четвертую и пятую), не считая постановлений о браке. В Прохироне есть несколько титулов с подобным же содержанием. Все эти постановления, конечно, входили в состав курсов права, особенно в после-Юстиниановское время, когда научение действовавших кодексов сделалось обязательным. К тому же побуждал и прямой практический интерес. Следовательно, целая часть, в некотором роде половина церковного права, понимаемого в широком смысле, несомненно изучалась в высших школах права, в частности в Константинополе. Во-вторых, мы можем положительно утверждать, что в после-Юстиниановское время и вторая половина церковного права, т. е. собственно каноническая часть, также должна была сделаться предметом изучения в школьном преподавании. В самом деле, вышеупомянутые императорские постановления оставались бы непонятыми без знания тех церковных канонов, на которых они основываются. Эта необходимость изучения канонов при изучении императорских конституций по делам церковным совершенно ясно засвидетельствована схолиями в Василиках, в которых для объяснения многих мест указываются правила Апостольские, соборные и свв. отцов¹⁵⁷, и делаются ссылки на номоканон¹⁵⁸. В-третьих, изучение канонических постановлений было совершенно необходимо для всех, готовившихся к практической деятельности: потому что со времени Юстиниана, и даже еще раньше, церковные каноны получили силу законов в империи¹⁵⁹. Вследствие этого на практике знание канонических постановлений могло понадобиться так же, как и знание светских узаконений; например, до нас дошло судебное решение, подписанное судьями вила, в котором судьи ссылаются на синодальные постановления патриархов, Сисиния и Луки Хрисоверга¹⁶⁰. Пεὶρα, извлеченная из судебной практики Евстафия патриция Ромейского, предоставляет в судебных решениях ссылки на правила, напр. 6 собора¹⁶¹, и патриаршие определения¹⁶². Это уравнение канонов с законами должно было налагать обязанность на профессоров права преподавать своим слушателям и канонические постановления церкви¹⁶³. В-четвертых, есть доказательства, что светские юристы обладали знанием церковных правил и делали на них ссылки в своих сочинениях. Так, например, Евстафий Патриций в своем «мнении» по брачному праву ссылается не только на правило (87) Василия Великого, но и на синодальное постановление Сисиния¹⁶⁴. Но этого мало. Мы знаем, что Номоканон в XIV титулах в своей до-Фотиевской редакции обработан одним из выдающихся знатоков светского права, который известен под именем Энантиофана, т. е. автора книги о видимых противоречиях в законах¹⁶⁵. Мы знаем, что после Фотия он вновь обработан был опять светским юристом Феодором Вестом¹⁶⁶. Мы знаем, что Михаил Псел, написавший «Сокращение (Синопсис) номоканона», Зонара, написавший потом знаменитое толкование на церковные правила, Арменопул, судья Солунский, написавший «Сокращение божественных канонов», – получили общее тогдашнее юридическое образование наравне со всеми светскими людьми своего времена. В-пятых, каким образом, наконец, могли выходить из этих школ знаменитые представители церковной иерархии, напр., патриархи, если в этих школах не изучались церковные правила, знание которых, на основании постановлений соборных, было обязательно для епископа¹⁶⁷. С другой стороны, все известные канонисты были отличными знатоками и светского права, с которым они удобнее всего могли познакомиться конечно в общих школах или в высшей школе права в Константинополе, как это сделал, напр., Димитрий Хоматиан¹⁶⁸. Известный Димитрий Синкелл, бывший член квесторского суда при Евстафии патриции, впоследствии митрополит Кизический, был автором нескольких канонических трактатов по брачному праву и вместе составителем вышеупомянутого сборника: Πεῖρα¹⁶⁹. Без сомнения, изучение светского права было тесно связано с изучением церковного¹⁷⁰. Итак, мы можем вывести заключение, что в школьное преподавание права в Константинополе в после-Юстиниановское время входило не только изучение светского законодательства по делам церковным, но и самих церковных канонов, и что история церковного законоведения неразрывно была связана с историей правоведения вообще.

9. Постановления Юстиниана относительно юридической литературы. – Перехода от изучения права в школах к юридической литературе, мы видим то же самое, т. е., что судьба канонической литературы совпадает с судьбой светской юридической литературы. Каноническая литература находилась в тех же самых условиях, что и светская, а потому и приняла те же самые формы. Формы эти выработались главным образом под влиянием постановлений Юстиниана. Юстиниан, как известно, во-первых, запретил под страхом наказания (poena falsi) писать какие бы то ни было комментарии (ὑπоμνήματα) в Дигесты, но так как запрещение имело в виду, чтобы право не впало в прежнюю неопределенность под влиянием различных ученых споров, то постановление это вскоре должно было распространиться и на все сборники, имевшие законодательную силу, а потому конституции, содержащие это запрещение, были внесены потом в Кодекс (во второе издание)¹⁷¹. Во-вторых, этими же самыми конституциями дозволены были только три рода ученых юридических произведений: буквальные переводы законов с латинского на греческий (называемые ἑρμηνείαι κατὰ πόδα), паратитлы (παράτιτλα, куда относились и так называемая παραπομπαί) и индексы (ἴνδιξ, brevis expositio, куда позднее относились также: σύντομος и ἐπτομή, summa или summarium¹⁷². Паратитлы состояли из выписок параллельных мест, относящихся к какому-нибудь титулу или отделу законодательной книги, и тем отличались от простых указаний этих параллельных мест, (от так называемых παραπομπαί). Под именем индекса разумелись краткие извлечения отдельных мест в порядке расположения текста той законодательной книги, переработку которой представляет индекс (διὰ συντόμου παραδόσεως)¹⁷³. Вот все те формы произведений юридической литературы, которые дозволены Юстинианом. Они имеют в виду не столько ученую обработку, сколько простое усвоение положительного права.

10. Формы юридической литературы в Византии. – В виду стеснительности этих постановлений Юстиниана ученым юристам оставалось или расширить понимание дозволенных форм с целью подвести под рубрику дозволенных и некоторые другие виды научной обработки права, кроме поименованных в законе, или ввести некоторые новые формы, которых нельзя было бы отнести к запрещенным, если понимать закон буквально. Юристы, как известно, еще при самом Юстиниане воспользовались и тем и другим способами. Прежде всего было расширено понятие индекса введением в него сначала паратитл и указания параллельных мест, а потом и толкований к тексту. По всей вероятности юристы воспользовались для этого устным преподаванием. Профессора указывали параллельные места, а слушатели записывали их или делали простые на них указания (цитаты). При этом конечно делались разъяснения отдельных выражений (ῥητόν) и мест (κείμενον) законодательного текста, которые тоже записывались¹⁷⁴. Эти разъяснения были уже новым родом литературных толкований, непредусмотренных запрещением Юстиниана. Это так называемые параграфы (παραγραφαί)¹⁷⁵. Вследствие этого индекс потерял свой первоначальный характер и превратился в толкование (ἑρμηνεία), в комментарий (ὐπόμνημα)¹⁷⁶. Особую форму этих толкований представляли глоссы, т. е. толкования непонятных слов и выражений. Сюда относились прежде всего переводы и толкования латинских юридических терминов, которые передать на греческом языке было весьма нелегко, как это испытал еще Модестин, написавший первый трактат по римскому праву на греческом языке¹⁷⁷. Из таких глосс впоследствии стали составлять целые лексиконы (λέξεις λατινικαί, ῥομαίκαί). Другой род этих глосс представляли краткие заметки, или между строк (ἐσωϑεν) объясняемого текста (glossae interlineares), или на полях (ἔξωϑεν) рукописи против текста, внизу или вверху его (glossae marginales). Глоссы эти принимают иногда вид довольно обширных схолий (σχόλιον)¹⁷⁸, с выдержками из сочинений различных юристов. Схолии эти постепенно накоплялись и служили потом сами источником для новых схолий и новых трудов позднейших юристов. От этих схолий нужно отличать непрерывное толкование текста (εξήγησις), какое представляется нам, например, в толкованиях канонистов, писавших особое разъяснение для каждого правила, вошедшего в собрание канонов. Кроме этих экзегетических форм толкования, были комментарии и догматического характера¹⁷⁹. Для них существовала особая форма монографического изложения, так называемые монобиблы (μονόβιβλοι, libri singulares), специальные трактаты, посвящаемые обыкновенно обсуждению одного какого-нибудь юридического вопроса или предмета. Ко всему этому следует присоединить еще сборники действовавших постановлений, составлявшиеся частными лицами с целью собрать во едино узаконения, не вошедшие в официальные кодексы, или же рассеянные по разным частям этих кодексов (σποράδην). Таким образом, мы имеем следующие формы ученой юридической литературы в Византии: сборники, сокращения и извлечения, глоссы и схолии, толкования или комментарии и монографии. Все эти формы мы встречаем как при обработке светских законов, так и при обработке церковных постановлений, так что и собственно каноническая литература выразилась здесь в тех же формах, что и светская. Мы обозрим эти формы канонической литературы в последовательном порядке.

11. Сборники церковных постановлений. – Что касается до сборников, то в Восточной церкви, как известно, не было официальных кодексов, а были только частные сборники, вошедшие во всеобщее употребление. Сборники эти трех родов: одни представляют собрание канонов, каковы так называемые синтагмы, например, Фотиева; другие представляют собрание светских постановлений по делам церковным, каковы: собрание, состоящее из 25 глав (Collectio XXV capitulorum), собрание Иоанна Схоластика, состоящее из 87 глав, и собрание церковных постановлений, состоящее из трех частей (Collectio constitutionum ecclesiasticarum sive tripartita); наконец есть сборники смешанного характера или так называемые номоканоны. Таковы номоканоны, известные под именами Иoaннa Схоластика и патриарха Фотия, и Алфавитная Синтагма Властаря.

12. Переводы канонов. – Существуют в канонических сборниках и переводы κατὰ πόδα. Таковы правила карфагенского собора, переведенные с латинского на греческий во времена составления синтагмы номоканона в XIV титулах. Это не правила одного собора, а целый сборник правил многих карфагенских соборов, в котором помещены также документы, принадлежащие к деяниям собора 419 г. Перевод этот был сделан с текста, помещенного в латинском собрании правил, автором которого был Дионисий Малый (500 г.). В одиннадцатом веке был сделан, по-видимому, новый полный (κατὰ πλάτος) перевод этих правил с того же Дионисиева сборника, как об этом можно заключать по списку номоканона Схоластика XI века, хранящемуся в синодальной библиотеке¹⁸⁰.

13. Сокращения или сокращенные изложения канонов. – Известны четыре сокращенных изложения канонов: во-первых, «канонический синопсис» (κανονικὴ σύνοψις), приписываемый Стефану Ефесскому. (VI в.), дошедший до нас в разных редакциях, и в одной из них истолкованный Аристином; во-вторых, «синопсис номоканона» (σὺνοψις τοῦ νομοκανονοῦ) Михаила Пселла, в стихах (XI в.); в-третьих, «синопсис божественных канонов» (σύνοψις τῶν ϑείων κανόνων) Арсения монаха афонского, впоследствии патриарха Константинопольского (XIII в.) и наконец, в-четвертых, «сокращение (ἐπιτομη) божественных и священных канонов» – Арменопула (XIV в.).

14. Схолии-глоссы. – Вероятно вскоре после появления наиболее распространенных сборников церковных правил появились и схолии-глоссы к ним, сначала краткие, а потом и пространные. В них или указываются сходные правила, или примиряются с виду противоречащие, или даются исторические сведения, или наконец сообщаются указания, служащие к более ясному и точному пониманию смысла правила. Некоторые из этих схолий изданы¹⁸¹, но многие остаются доселе в рукописных кодексах. «Из этих схолий, типически повторяющихся, могла бы составиться своего рода glossa ordinaria, весьма поучительная в историко-каноническом отношении»¹⁸². Здесь, также как и в латинской глоссе к Декрету Грациана и папским декреталиям, обнаруживается процесс постепенного накопления толкований, но только начинается этот процесс гораздо раньше, чем на Западе. На Западе такие схолии-глоссы, будучи отделены от текста в виде так называемого аппарата (apparatus), сами по себе давали обширнейшие комментарии. На Востоке они, по-видимому, не разрастались в такой мере, но и здесь они служили источником для позднейших толкований знаменитых канонистов. «Нет сомнения, что Зонара и Вальсамон в своих толкованиях уже пользовались готовыми схолиями, нередко повторяя их вполне и буквально»¹⁸³.

15. Комментарии или толкования. – Из больших комментариев известны пять: три на каноны и два на номоканон Фотия. Из толкований на каноны одно принадлежит Аристину и написано на сокращение или синопсис канонов, а не на полный их текст. К полному тексту (Фотиевской синтагмы) толкования написаны Зонарой и Вальсамоном. К номоканону Фотия толкования написаны неизвестным автором и Вальсамоном. За исключением толкований неизвестного¹⁸⁴, которое относится ко временам довольно близком к Фотию, все другие толкования написаны в XII в. Это сведение, основанное на приведенных в примечании источниках, требует подтверждения и разъяснения.

16. Монографии. – Следует наконец упомянуть о многочисленных монографиях по церковному праву, представляющих из себя небольшие трактаты, иногда в форме вопросо-ответов. В Синтагме Ралли и Потли изданы монографии осьмнадцати авторов: Евстафия – Патриция Римского, Димитрия Синкелла митрополита Кизического, Петра Хартофилакса, Илии митрополита Критского, Нила Доксопатра (XI в), Никиты архиепископа Солунского, Василия Архидинского епископа Солунского, Неизвестного, Михаила Хумна архиепископа Солунского, Иоанна Зонары, монаха, Феодора Вальсамона (XII в.), Иоанна Китрского епископа, Димитрия Хоматена архиепископа Болгарского, Никиты митрополита Ираклийского, Никиты архиепископа Солунского (XIII в.), Арменопула и Кодина Ку- рополата (XIV в.)¹⁸⁵. Все эти монографии важны для нас тем, что они пользовались на православном Востоке большим уважением, так что в сборниках церковного права обыкновенно помещались рядом с действующими узаконениями. Так было и в славянских Кормчих. Вследствие этого уважения они не оставались и без большого практического значения, ибо с мнениями, в них выраженными, обыкновенно сообразовались в разрешении разных вопросов и практических затруднений. Это надо сказать особенно о монографиях, касающихся брачного права. Очевидно, мы здесь имеем отголосок древнего juris respondendi. – Таковы формы канонической литературы, известные в Византии. Очевидно, это те же самые формы, которые господствовали в то время и в светской юридической литературе, как она сложилась под влиянием вышеупомянутых постановлений Юстиниана.

17. Первоначальное развитие науки церковного права принадлежит Востоку. – Условия юридического образования и развития церковно-юридической литературы на Востоке дают нам основание сделать следующие общие выводы относительно науки церковного права: во-первых, наука церковного права получила свое начало именно на Востоке; во-вторых, она отличалась практическим характером, и была направлена на изучение положительного законодательства с целью его иаилучшего усвоения, подобно правоведению того времени вообще; в-третьих, она достигла высокой степени процветания в XI и XII веках; в-четвертых, развитие ее было два раза насильственно прервано неблагоприятными политическими обстоятельствами: в первый раз латинским завоеванием, смертельно сокрушившим именно самый юридический строй Византийской империи, что сопровождалось попытками унии с Римом и развитием латинофронской политики, охлаждавшей любовь к уставам Церкви православной; во-второй раз – турецким завоеванием, совершенно уничтожившим империю. Окончательное падение империи повлекло за собой, конечно, и упадок научного просвещения. Со времени Феодосия и Юстиниана, когда юридическая природа канонов, в отличие от догматов, была сознана совершенно ясно, и до падения империи протекла тысяча лет. Очевидно наука церковного права на Востоке имела длинную и поучительную историю, хотя может быть и не столь счастливую, как была счастлива история западной науки папского права. Правда, византийские канонисты, «не возвышались до систематического изложения общих начал церковного права»; но современные им западные канонисты возвышались до этого еще менее, ибо и самая история наука церковного права на Западе начинается только с XII в.¹⁸⁶.

18. Возрождение науки права на Западе. – Мысль, несказанная мною в этом месте, столь естественна, особенно после открытия новеллы Константина Мономаха об основании училища правоведения в Константинополе, что Цахариэ в предисловии к третьему изданию своей «Истории греко-римского права», вышедшему в свет после напечатания настоящего параграфа моего «Введения», уже прямо ставит вопрос о возможности влияния Константинопольского училища правоведения на изучение римского права в Болонской школе и возрождение его на Западе. Любопытно, что история права на Западе начинается с возрождением изучения римского права в Болонской школе в XII веке и что это возрождение совпадает с первыми крестовыми походами. Еще раньше этого времени Константинополь начинает привлекать к себе ученых с Запада, как показывает пример Адама, который для довершения своего высшего образования отправился из Парижа сначала в Афины, а потом в Византию в XI веке¹⁸⁷. Болонская школа, в которой потом стало развиваться и церковное право, во всяком случае возникла под идеальным влиянием Востока, если не прямо чрез знакомство с ним современников. Мы знаем, что она организовалась по образцу Беритской школы, как можно видеть из привилегии Фридриха I, данной Болонье в 1158 г., если сравнить ее с конституцией Юстиниана Omnem.¹⁸⁸. Есть даже известие, в высшей степени характерное, именно, что Ирнерий, основатель этой школы, изучал право в Константинополе¹⁸⁹. Пусть даже это только позднейшее предположение: оно во всяком случае свидетельствует, что у западных юристов долго хранилось темное воспоминание о связях с Востоком. Это же воспоминание выражается и в легендарных сказаниях об основании Болоньи Феодосием II¹⁹⁰. Все старания доказать, что римское право никогда не умирало в Италии, все-таки не объясняют, почему изучение его столь неожиданно и быстро возродилось именно в XII веке, а не прежде¹⁹¹. Между тем как это объяснение будет весьма простым и естественным, если допустить, что некоторую роль в этом играли сношения с Востоком со времени первого крестового похода. Мы знаем, что в XIV и XV столетиях Константинополь считался центром просвещения для всего латинского Запада¹⁹². В нем искал счастья Варлаам, известный на Востоке как противник Григория Паламы, а на Западе как учитель и вдохновитель Петрарки в его любви к классической древности и гуманистическим стремлениям¹⁹³; в нeгo стекались со всех концов учиться греческому языку; из него в продолжении двух столетий, массами вывозили рукописи, наполнившие знаменитейшие библиотеки Европы¹⁹⁴, из него выходит ряд греческих переселенцев – учителей первых гуманистов. Знаменитая флорентийская платоническая академия была основана по внушению известного Георгия или Гемистия Плетона¹⁹⁵. Но если Константинополь мог быть центром европейского просвещения в XIV и XV веках, веках упадка, в веках агонии, то еще более он мог быть таким центром в XI и XII веках, веках процветания¹⁹⁶. Если Восток играл важную роль в возрождении классической древности, то не менее важную роль он мог играть и в возрождении изучения римского права, с которым тесно связано начало научной обработки и церковного права (Грациан). Первый зародыш западных университетов – Болонская школа, во всяком случае, образовалась под влиянием Востока¹⁹⁷.

1. Направления в науке церковного права в их исторической последовательности. – Наука церковного права в России прежде всего начала разрабатываться в духовных академиях. Здесь она последовательно прошла в своем развитии три периода, выразившихся в трех различных направлениях. В первый период, с 1776 г. до 1814 г., преобладало направление критико-экзегетическое, во втором, с 1814 г. до 1869 г. – богословское, и в-третьем, с 1870 года, постепенно выступает направление юридическое.

2. Критико-экзегетическое направление. – В первый раз преподавание церковного права было введено в 1776 г. в Московской Славяно-Греко-Латинской академии митрополитом Платоном, тогдашним ее директором и протектором¹⁹⁸. Затем синодским указом 1798 г. предписано было в духовных академиях «читать Кормчую и Книгу о должностях приходского священника»¹⁹⁹. Пособием при объяснении Кормчей по мысли митрополита Платона была книга Beveregii – Synodicon sive Pandectae canonum Apostolorum et Conciliorum. В инструкции, данной Платоном по этому поводу Славяно-Греко-Латинской академии, говорится: «Студентам надобно знать соборные деяния и правила св. Отец. Для сего рекомендуется Beveregius. При чем надобно сводить нашу русскую Кормчую правил Апостольских вселенских и поместных сборов с указанием, ежели где с греческим текстом у нас не сходно или не вразумительно: ибо наша Кормчая очень темно переведена. При чем дозволяется учителю употреблять благоразумную и основательную критику: поскольку многие правила относились к настоящим обстоятельствам и по временам имели нужду некоторые отменяемы быть»²⁰⁰. В том же духе преподавалось церковное право сначала и в Петербургской академии. В 1809 г. комиссией духовных училищ для первого курса этой академии по церковному праву одобрен был следующий конспект: «прочитать всю Кормчую. Но Кормчую нельзя читать без строгой благоразумной критики. Нужно почти везде, а паче в важнейших правилах, сноситься с текстом греческим. К яснейшему познанию церковного восточного права могут быть употребляемы: Pandectae Beveregiі, Antiquitates Binghami, Cabassutii Notitia Ecclesiastica, Cavei Historia, Historia Alexandri Natalis, Archeologia Posseri Graeca, Buddei Ecclesia Romana cum Ruthenica irreconciliabilis, Духовный Регламент, с относящимися к нему последующих времен духовно-политическими узаконениями»²⁰¹. Таким образом, мы видим, что преподавание церковного права в духовных академиях было сначала критико-экзегетическим.

3. Богословское направление. – Но уже в 1808 г. Комиссией духовных училищ задача науки церковного права понималась гораздо шире: именно, найдено было необходимым составить краткое хронологически-систематическое изложение науки. В предложении Комиссии училищ академическому правлению сказано: «так как нет доселе особенного и полного состава частного и единственно до Российской Церкви относящегося канонического права, а между тем по времени и по обстоятельствам вошли в Российскую и нынешнюю Греческую Церковь весьма многие, до существенных пунктов исповедания не относящиеся, изменения, то по уважению надобности в таковых сведениях для учителей Церкви, найдено полезным, поручить способнейшему из бакалавров выбрать из истории и временных, как древних, так и новейших церковно-политических постановлений, положения, касающиеся до хода важнейших духовных дел и представить их в особом, кратком хронологически-систематическом сочинении»²⁰². В 1814 году академическому правлению той же Комиссией снова предложено было «составить по сему предмету краткую систему, в которой собрать коренные правила церковного постановления с доказательствами оных из слова Божия, правил св. Апостолов, соборов и отцов с прибавлением духовного регламента»²⁰³. В утвержденном проекте устава духовных академий того же 1814 г. каноническое право рекомендуется особенному вниманию профессора. «Каноническое право нашей Церкви, сказано в проекте, требует особенного внимания профессора, тем более, что доселе не приведено оно еще в надлежащий порядок и должно быть поясняемо собственными его изысканиями»²⁰⁴. Какого рода требовалась в этом случае система церковного права, это видно из составленного профессором богословия, архимандритом Филаретом, «Обозрения богословских наук в отношении к преподаванию их в высших духовных училищах». В этом «Обозрении», которое делит все богословие на посредствующее или толковательное, составительное и применительное, церковное право отнесено к применительному под именем правительственного богословия или канонического права (theologia rectrix seu jus canonum)²⁰⁵. Таким образом, церковное право рассматривалось как часть богословия и преподавание его было поручаемо профессорам богословия. Только в 1842 г. был назначен на кафедру церковного права особый профессор в Петербургской академии. Около этого же времени различными учеными богословами в общей системе наук богословских церковное право было перенесено из разряда богословских наук применительных в разряд богословских наук составительных, как напр., у преосв. Макария и Антония²⁰⁶. К концу этого периода характер системы церковного права постепенно изменяется, и она все более и более приобретает историко-каноническую конструкцию, как это можно видеть из планов этой системы преосвящ. Макария и преосвящ. Иоанна. План преосвящ. Макария относится к 1847 г. и помещен во «Введении в православное богословие (§ 148)». План преосвящ. Иоанна относится к 1851 году и изложен в предисловии и в введении к «Опыту курса церковного законоведения».

4. Юридическое направление. – Уставом 1869 г. церковное право снова было отнесено к практическому отделению богословских наук и слушание его сделано обязательным только для студентов практического отделения академий. С введением устава 1884 г. оно однако опять сделано предметом обще-обязательным. В этот последний период коренного преобразования академий, именно с 1869 г. в постановке преподавания этого предмета заметно стремление придать материалу уже чисто юридическую конструкцию, хотя это стремление до сих пор пока не привело еще ни к каким выдающимся результатам, ибо до сего времени нет еще строго-выработанной системы этой науки, построенной на строго-юридических началах. Что же касается до разработки отдельных вопросов, то здесь продолжает преобладать разработка вопросов преимущественно исторических. Так можно судить по множеству историко-канонических исследований, разбросанных в духовных журналах последнего двадцатипятилетия²⁰⁷. Таковы главные моменты развития церковного права в академиях.

5. Постановка церковного права в университетах. – Что касается до университетов, то в круг университетского преподавания церковное право введено было только в 1835 г. и отнесено к кафедре богословия. Именно «общим уставом Российских университетов» 1835 г. «для Догматической и Нравоучительной Богословии, Церковной Истории и Церковного Законоведения определяется особая не принадлежащая ни к какому факультету кафедра для всех вообще студентов Греко-Российского исповедания»²⁰⁸. В 1841 году попечитель Московского учебного округа делал представление министру народного просвещения о неудобстве преподавания канонического права профессором богословия, причем препроводил конспект канонического права, составленный по его поручению ординарным профессором Московского университета по кафедре римского права Н. И. Крыловым. В этом конспекте, или правильнее, проекте предполагалось: во-первых, читать каноническое право только на юридическом факультете; во-вторых, чтение его поручать профессору, получившему специальное юридическое, а не богословское академическое образование, ибо, говорится в конспекте, каноническое право не имеет отдельного самостоятельного быта, особых начал; канон есть только дополнение к светскому праву; в-третьих, преподавать в университете каноническое право общего содержания для всех христианских вероисповеданий. Проект был передан в Св. Синод, а Св. Синодом митрополиту Московскому Филарету, который, сделав несколько отдельных замечаний, дал о нем такой общий отзыв: «Представленный проект, в котором каноническое право подчинено идеальным историко-философским соображениям, и, таким образом, право положительное не освобождено от произвольных порывов юридико-философского разума, кажется, убеждает в том, что неудобно каноническое право отдать светской кафедре. Если светское право чувствует нужду в освящении и одушевлении высшим правом церковным (в проекте была выражена эта мысль): пусть оно исходит из уст преподавателя христианина не в языческом, а христианском виде, что может быть сделано без противоречия характеру преподаваемого предмета»²⁰⁹. Вследствие этого отзыва и принятого Св. Синодом решения преподавание церковного права в университетах осталось в прежнем положении. К этому периоду относятся известные «Записки по церковному законоведению» профессора Киевского университета, протоиерея Скворцова, изданные в первый раз в 1848 году. Эго первое систематическое изложение предмета, отличающееся объективностью, краткостью и обилием материала. Совершенно иначе поставлено преподавание церковного права в университетах со времени устава 1863 г. В первоначальном проекте этого устава было сказано: «профессор православного богословия преподает и церковное законоведение студентам юридического факультета»²¹⁰. Но в своих замечаниях на этот проект университеты Московский²¹¹ и Харьковский²¹², а также некоторые отдельные профессора²¹³ и заграничные ученые²¹⁴ высказались за отделение церковного права от богословия и за поручение преподавания этого предмета особому профессору со специальным юридическим приготовлением. Поэтому в утвержденном уставе 1863 г. для «церковного законоведения» назначена особая кафедра на юридическом факультете (§ 16), каковая оставлена и уставом 1884 г. под именем кафедры церковного права (§ 57). Впрочем, это отделение церковного права от богословия и учреждение особой кафедры этого предмета до сих пор не выразилось ни в каких ощутительных результатах: во-первых, кафедры этого предмета до сих пор замещались и замещаются обыкновенно лицами, получившими свое образование в академиях, иногда даже прямо профессорами академий; во-вторых, до сего времени опять не выработано ни одной самостоятельной системы этими университетскими преподавателями. В своем неоконченном труде: «Из лекций по церковному праву», пытался было представить такую систему профессор Московского университета Соколов, но к сожалению преждевременная смерть попрепятствовала ему окончить хорошо задуманный труд²¹⁵. Его преемнику по кафедре, профессору Алексею Степановичу Павлову, которого называют «одним из лучших знатоков канонического права в современной Европе»²¹⁶, принадлежит множество замечательных трудов, но в выработке системы церковного права он ограничился пока лишь изданием программы этого предмета, напечатанной в XII томе Записок Новороссийского университета. Профессору Петербургского университета протоиерею Горчакову также принадлежит много весьма ценных историко-канонических монографий, но и он до сих пор не обнародовал ничего по системе церковного права. Профессор Киевского университета и академии Лашкарев пока издал только введение в церковное право, под заглавием: «Право церковное в его основах, видах и источниках», в котором он проводит ту мысль, что церковное право должно быть понимаемо в связи с греко-римским. Только в самое недавнее время профессор Казанского университета и академии И. С. Бердников издал «Краткий курс церковного права» и «Дополнение» к нему, труд, при сжатости изложения отличающийся богатым материальным содержанием. Точка зрения строго-православная. Что касается до монографий, принадлежащих профессорам университетов, то они отличаются тем же историческим характером, как и исследования профессоров духовных академий.

6. Другие учебные заведения, в которых преподается церковное право. – Кроме академий и университетов, церковное право в настоящее время преподается в Училище Правоведения, в Военно-Юридической академии (с 1878 г.) и в Ярославском Демидовском лицее. Бывшему (и умершему) законоучителю Училища Правоведения, протопресвитеру М. И. Богословскому принадлежит: «Курс общего церковного права», профессору Военно-Юридической академии протоиерею М. И. Альбову принадлежит «Краткий курс лекций по церковному праву», и профессору Ярославского лицея Н. С. Суворову принадлежит только что появившийся «Курс церковного права» в двух томах. Маленькая книжка протопресвитера Богословского отличается богословским построением, а два последние сочинения, сходные по направлению, не чужды склонности к ланзации церковного права и цезарепапизму, который, как известно, приобретает в настоящее время на Западе все более и более силы под видом так называемого «правового государства».

1. Важность знакомства с этими изложениями и планами. – Систематические изложения и планы имеют своей задачей методическое изображение организма православного церковного права в целом, т. е. изображение всей системы юридических отношений, как они положительно даны в жизни православной Церкви. Больший или меньший успех и самый характер решения этой задачи, разумеется, зависят, во-первых, от тех трудностей, какие представляет изучение и изображение организма церковного права в целом, во-вторых, от степени преодоления этих трудностей в данное время при данном состоянии науки, и наконец, в-третьих, от индивидуальных сил систематика, от его индивидуальной концепции и искусства охватывать предмет в целом. Всякое данное систематическое наложение служит, следовательно, отображением всех этих сторон. Поэтому нигде, может быть, мы не усмотрим с таким удобством общий уровень, до какого поднялась наука церковного права в понимании своего предмета в его органической целостности, как именно в систематических изложениях ее и планах. Здесь мы изложим их в хронологическом порядке и с соблюдением возможной краткости.

2. План митрополита Филарета. – Он помещен в известном «Обозрении богословских наук в отношении к преподаванию их в высших духовных училищах», которое составлено Филаретом в 1814 г. в бытность его ректором Петербургской духовной академии. Это обозрение, как известно, имело значение официальной программы, изданной Комиссией духовных училищ. В нем, между прочим, сказано, что «Каноническое Право должно занять последнее место (в системе богословских наук) потому, что оно далее всех прочих частей отстоит от средоточия Богословских познаний»²¹⁷. Оно и поставлено на последнем месте под именем Правительственного Богословия или Канонического права. Что касается самой системы, то в «Обозрении» указаны только общие начала составления ее и самое общее деление ее на части. Относительно общих начал сказано: «поскольку для составления системы Канонического права нужно не одно сокращение обширных, но часто выбор из несогласных между собою правил: то прежде всего должно признать общие и неоспоримые начала, на которых утверждается как существование, так иногда и некоторое изменение частных правил Церковных. Основные начала суть следующие: 1) Всякое правило, посредством верного заключения извлеченное из Св. Писания, есть непременно. 2) Всякое правило непротивное Слову Божию, введенное какой-либо Церковной властью, дотоле твердо, доколе высшей, или по крайней мере, равной властью не будет отменено, по важной причине. 3) Всякое правило древнейшее, при равенстве других обстоятельств, должно быть предпочтено менее древнему, или новому, по достовернейшей чистоте первенствующие Церкви, и по закону постоянства²¹⁸. 4) Законы Гражданские, в дополнение Права Церковного, по взаимному соединению Церкви и Общества Гражданского, должны быть допускаемы потолику, поколику не противоречат Слову Божию, и не препятствуют преспеянию истинной Веры, но способствуют к благоустройству Церкви»²¹⁹. Относительно деления системы сказано: (Правильный состав Канонического права образовать могут следующие важнейшие члены: I. Предварительные понятия о Церкви, Соборах и Преданиях. II. Церковное Чиноначалие (Ніеrarchia). ІII. Церковное Чиноположение (Hierurgia). IV. Церковное Домостроительство (Oeconomia Ecclesiastica) (т. е. брачное право). V. Церковное Судопроизводство (Juridica Ecclesiastica). Книга сего содержания должна быть написана так, чтобы каждое в ней положение подтверждено было словом Божиим, или правилами Соборными с применением особенно к узаконениям Церкви Российской. И таковое сочинение, прежде употребления училищного, должно быть представлено на рассмотрение начальства»²²⁰. Как ни кратки все эти указания, они, однако, дают видеть, что в разделении системы церковного права составитель «Обозрения» находился под влиянием тогдашних богословских систем²²¹ и в частности Compendium'а преосв. Иринея Фальковского, как можно судить по терминологии²²².

3. Система архимандрита Евфимия Иоанновича. – Изложена в книге, изданной на сербском и латинском языках в 1841–1847 годах, под заглавием: «Начатки церковного права древней восточной церкве по книзе Кормчей»²²³. Весь материал разделен на три части: в первой говорится о лицах (de personis), во второй – о вещах (de rebus) и в третьей – о действиях (de actionibus), т. е., о церковном суде. Очевидно, автор находился под влиянием Ланцелотта, который в 1563 г. по подобному же плану издал Институции канонического права католической церкви, выдержавшие множество изданий²²⁴. Это система римского гражданского права, т. е. система Юстиановских Иаституций, в которых, как известно, прямо сказано: Оmnе jus quo utimur, vel ad personas pertinet, vel ad res, vel ad actiones²²⁵, вследствие чего уже вскоре после Юстиниана ученые юристы, как, например, Феофил в своем парафразе институций, стали делить всю материю на указанные три части: περὶ πρόσωπα, περὶ πράγματα, περὶ ἀγωγὰς²²⁶. Такой способ изложения, конечно, отличается так сказать классической простотой, но едва ли он способен изобразить самый организм права, ибо, во-первых, самое деление носит внешний характер, и расчленение всей системы изложения вследствие этого должно отличаться отсутствием органической связи; во-вторых, в это деление, относящееся к частному праву, не могут быть вмещены элементы публичного церковного права²²⁷. Несмотря однако на всю свою несостоятельность, система Ланцелотга продолжает на Западе держаться и до сих пор²²⁸. Книга Иоанновича представляет во всяком случае первый опыт систематического изложения православного церковного права, такой опыт, который по своему материальному содержанию был в то время очень полезен²²⁹.

4. План митрополита Макария. – Он находится во «Введении в православное богословие», изданном в 1847 г.²³⁰. По мысли преосвященного Макария Каноническое Право или Церковное Законоведение в системе богословских наук относится не к применительным наукам, как у Филарета, а к составным²³¹, и имеет предметом своим христианское управление. «Христианское управление может быть предметом трех частных наук, именно: Исторического обозрения канонического Права; канонического Права, ныне действующего в православной Церкви, и канонического Права сравнительного²³², – однако ж весьма удобно может быть излагаемо и в одной общей науке, под названием Канонического Права или Церковного Законоведения. Законы, по которым совершается управление православной Церкви (предмет канонического Права), можно разделить на два класса: одни касаются устройства Церкви, как особенного общества верующих во И. Христа; другие определяют отношение ее к посторонним обществам. Первые составляют право Церкви внутреннее, последние – внешнее. Но все эти законы, ныне действующие в православной Церкви, суть не что иное, как развитие, истолкование и приложение к частным случаям и обстоятельствам Церкви тех первоначальных прав ее и обязанностей, которые, вытекая из самого существа ее и цели, дарованы ей еще самим Спасителем и достигли до настоящего своего образования не иначе, как в продолжение веков; а потому имеют двоякое основание: в Слове Божием – догматическое, и в истории Церкви – историческое. По всему этому можно начертать такой план для науки Канонического Права: I. Об основаниях Канонического Права православной Церкви: 1. Догматическом. Первоначальные или коренные права Церкви, как Богоучрежденного общества, определенные в Слове Божием: а) право самосохранения, б) право иметь собственную иерархию, в) право распространения, г) право благоустроения, д) право учить, священнодействовать и проч. 2. (Об основании) историческом. Обозрение постепенного образования церковного законодательства... II. О праве Церкви внутреннем: I, касающемся Лиц, из которых состоит Церковь, как-то: Церковного Правительства (Синода и управлений, ему подчиненных), б) Клира или Духовенства (белого, монашествующего и лиц духовного звания), в) мирян (по ведомствам: епархиальному, придворному и военному). 2, (О праве Церкви внутреннем) касающемся средств, коими пользуется Церковь для своей цели, и именно: а) учения, б) богослужения, в) управления или церковной судебной дисциплины (по отношению ко всем и духовенству в особенности). III. Право Церкви внешнее должно определить отношение ее: а) к обществу гражданскому, б) к обществам христиан неправославных, в) к обществам иноверцев: Евреев, Магометан и язычников». Очевидно, что план этот имеет в виду систематическое изложение собственно русского церковного права и притом только действующего. Общее значение для всей вселенской Церкви имеет только отдел об основаниях канонического права.

5. Система профессора протоиерея Скворцова. – Как известно, первый опыт систематического изложения церковного права в России представляют «Записки по церковному законоведению» профессора Киевского университета в Киевской академии протоиерея Скворцова, книжка, изданная в 1848 г. на средства университета. По мнению автора, обработка церковного законоведения «может иметь вообще два вида: вид свода законов и вид науки. В первом все правила и законы, соблюдаемые ныне Церковью, совокупляются в одно целое в порядке систематическом, а в последней представляется одно руководство к церковному законоведению или такое учение о церковных законах, в котором они приводятся к началам главным и описывается чертами более краткими... Для произведения правил из их начал наука нередко должна делать соображения исторические и богословские»²³³. «В кратком руководстве, продолжает далее автор, мы ограничимся обозрением: 1) состава и устройства тела Церкви, или тех сил и средств, какими это устройство совершается, и 2) тех действий, какими устрояет Церковь жизнь своих членов²³⁴. На главные силы Церкви и главный род ее деятельности указывает ап. Павел (Ефес. 4:11), полагая первые, сверх чрезвычайных служителей Церкви, в ее пастырях и учителях, а деятельность ее называя совершением святых, делом служения, созиданием тела Христова. Но дабы несколько полнее рассмотреть устройство Церкви в ее настоящем состоянии, заметим, что, кроме главных правителей духовных, в Церкви существуют многие другие служители ее, и ей дарованы Промыслом различные, даже вещественные средства, а для подробнейшего обозрения церковной деятельности проведем ее к трем особенным видам, каковы: учение, богослужение и суд. Таким образом, имея еще в виду с одной стороны главные начала или условия церковной жизни, а с другой – действия Церкви на людей не принадлежащих к ней, – мы можем представить обозрение нашей науки в следующих чертах: Часть I. Состав и благоустройство Церкви: Отделение 1. О свойствах власти и управления в Церкви вообще». В этом отделении автор говорит о носителях церковной власти, источниках церковных правил, сфере и образе действия Церкви, характере и свойствах церковной власти и, наконец, о характере Церкви в союзе с государством. Отделение 2. О церковном правительстве (иерархии). Здесь говорится: во-первых, о власти епископской как а) вообще, так б) и о епископах с высшей правительственной властью, т. е., о митрополитах и патриархах; во-вторых, о власти соборной, сначала о соборах повременных, т. е., поместных и вселенских, а затем об управлении синодальном, т. е., о соборе постоянном. Отделение 3. О ближайших служителях Церкви» т. е., о служебных званиях и должностях церковных. Во-первых, о духовенстве вообще, во-вторых, о белом духовенстве, и в-третьих, о духовенстве монашествующем. «Отделение 4. О вещественных средствах церкви». Во-первых, о священных местах и вещах, во-вторых, о содержании церквей и монастырей, и в-третьих, о содержании духовенства. За этой первой частью следует: «Часть II. Круг и образ действий Церкви». Эта часть тоже разделяется на четыре отделения. «Отделение 5. О церковном учении». Во-первых, об общем духовном просвещении, его средствах, учении в храмах и вне храмов; во-вторых, об образовании духовенства, училищах духовного ведомства и преимуществах духовенства более образованного. «Отделение 6. О богослужении и священнодействиях». Во-первых, о богослужении и священнодействиях общих для всех верующих, (о службах, праздниках, постах, крещении, миропомазании, покаянии, причащении, освящениях, погребении и поминовении), во-вторых, о священнодействиях, освящающих особенные звания и состояния верующих (о венчании на царство, о посвящении служителей церкви, о монашеском пострижении, о браке и присяге). «Отделение 7. О церковном суде и дисциплине». Во-первых, об области и свойстве церковного суда; во-вторых, о суде Церкви общем, сначала относительно преступлений и наказаний церковных, а потом о прекращении и расторжении браков, и в-третьих, о суде для духовных. Наконец: Отделение 8. О действиях православной Церкви в отношении к иноверным: во-первых, о началах и образе сих действий вообще, именно: о действиях свойственных Церкви самой в себе, о действиях в союзе с государством и о сообразности сих действий с веротерпимостью гражданской; во-вторых, об особенных правилах для действий православной Церкви в отношении к иноверцам, именно: в отношении к вероисповеданиям христианским, не христианским и в отношении к отпадшим от православной Церкви. – Весь этот план выполнен в ста одиннадцати параграфах в кратком, но обстоятельном изложении, основанном на первоисточниках даже в малейших своих подробностях. Как первый опыт систематического изложения науки, «Записки по церковному законоведению» труд для своего времени замечательный²³⁵.

6. План «Курса» преосвященного Иоанна, епископа Смоленского. – В 1851 г. появился знаменитый «Опыт курса церковного законоведения» архимандрита Иоанна, ректора сначала Казанской, а потом Петербургской духовной академии. По мысли автора «в полный состав церковного законоведения входят три главные предмета: 1) обозрение источников его, 2) раскрытие общих, основных начал церковного права, и 3) изложение действующих законов Церкви по разным частям ее управления»²³⁶. Говоря о способе рассмотрения источников, он высказывает мысль, что хорошее обозрение этих источников, особенно канонов соборных и св. отцев, «будет наилучшим введением в систему церковного права»²³⁷. Что касается «коренных начал церковного управления», то изложение их составляет систему общего права церкви: потому что оно извлекается из общих его источников, каковы: Слово Божие, правила Соборов и Отцев; потому что заключает в себе только общие основания церковного управления, общие принадлежности его порядка, но не входит в частные его подробности: наконец потому, что имеет в виду вообще всю Церковь православно-кафолическую, а не какую-либо церковь местную или частную. Таким образом, эту систему можно бы назвать теорией церковного права. Но здесь понятие о теории и все изложение системы должно быть ограничено тем, а) чтобы основать ее не на отвлеченных каких-либо идеях ума, но на положительных началах всего церковного законоведения; б) чтобы составлять не из одних умозаключений, но из данных Церковью, известных источников; в) чтобы не вдаваться в какие-либо тонкости по разным вопросам церковного права и вообще не поднимать вопросов пытливых, для которых нельзя найти положительного решения в канонических источниках права; г) чтобы, при изложении общих прав Церкви, не забывать условного состояния церквей поместных: ибо как в настоящее время Церковь большей частью входит в один состав с гражданскими христианскими обществами, по своему внешнему состоянию, то не все, что можно сказать вообще о Церкви, безусловно можно прилагать к церквам местным²³⁸. «Но должно остерегаться и с другой противоположной стороны: не все, что не безусловно, или неудобо-приложимо к церквам частным, должно почитаться уже не действительным и в отношении ко всей вообще Церкви кафолической»²³⁹. «Вообще же изложение коренных начал церковного управления или система общего права Церкви должна служить общим введением к частным правам церквей поместных-православных, и приготовлять для них твердые основания. Ибо церкви поместные тогда и могут быть признаны вполне православными, когда не в одном исповедании веры, но и в основаниях своего управления, в его духе и главных законах, сохраняют неизменно коренные начала вселенского права, общие законы Церкви кафолической»²⁴⁰. Что касается действующих теперь законов, «то образ их изложения определяется целью, – учебной, или практической. Поэтому и метод его может быть учебный, или практический. Первый должен удовлетворять требованиям науки в своих исследованиях и в своей системе: последний особенно требует в изложении практической точности и положительности, т. е., не столько систематических исследований о законах, сколько раскрытия их положительного смысла и делового приложения. В первом, действующее частное (местное) право Церкви, может быть соединено с общим, когда излагается право церкви частно-православной». «Но метод практический ограничивается более руководством к познанию законов действующих, в собственном их составе. Может быть образ изложения науки и сравнительный, если будут сличаемы между собою постановления разных церквей по одним и тем же предметам, и исторический, если будет излагаемо не одно содержание законов, но и источники их, время происхождения, постепенное совершение в местной церкви и т. п. Словом сказать, наука может совмещать в себе все эти методы, по мере надобности и по свойству излагаемых предметов»²⁴¹. Итак, по мысли преосвященного Иоанна, система церковного законоведения должна состоять из трех частей: обозрения источников, общего церковного права, и частного или местного, действующего права в поместных церквах. Вся эта система должна быть основана «на твердых началах, которые должны сообщать ей верное направление, определить правильное разумение церковных прав и законов, и всему изложению их дать единство духа и мысли». «Такие начала, вместе и для законодательства, и для законоведения церковного, указываются: в Слове Божием и в собственных понятиях и выражениях Церкви об этих началах. Основным началом служит: «сознание в правах и законах Церкви высшего права – Божественного»²⁴². Началом руководительным служит: «неуклонное последование св. Преданию Православной кафолической Церкви»²⁴³. Следуя этим началам и своему плану, преосв. Иоанн намерен был в своем «Опыте» сделать полное экзегетическое обозрение источников церковного законоведения, затем изложить общее право Церкви и наконец заняться поместным правом Русской Церкви²⁴⁴. Но он не успел выполнить своего намерения. Вышедшие два выпуска первой части содержат в себе исагогическое и экзегетическое обозрение одних только основных канонических источников церковного права в историко-каноническом отношении²⁴⁵. Второй отдел первой части, который был назначен для «обозрения Греко-римских законов в отношении к Церкви», остался не выполненным²⁴⁶. Общее церковное право отчасти изложено в многочисленных статьях автора, помещенных в «Христианском Чтении» и «Православном Собеседнике», Русскому церковному праву также посвящено несколько статей²⁴⁷. Все творения преосв. Иоанна, не только по церковному праву, но и по богословию, отличаются глубоким проникновением в предмет. «Преосв. Иоанна можно назвать по справедливости основателем научной разработки»²⁴⁸ и «отцом новой науки православного церковного права»²⁴⁹.

7. Система митрополита Андрея Шагуны. – Кроме изданных в 1854 г. «Элементов канонического права православно-восточной церкви»²⁵⁰, архиепископу Семиградскому и румынскому митрополиту в Венгрии, барону Андрею фон Шагуне, принадлежит еще «Компендиум канонического права», существующий в немецком, сербском и русском переводах²⁵¹. Введение к этому сочинению разделяется на два отделения: первое озаглавливается: понятие, происхождение и развитие канонического права; второе: об источниках и пособиях канонического права. Самая система разделяется на три части. Первая часть изображает внутреннее каноническое право и разделяется на три отдела: в первом говорится о Церкви, ее Основателе и Главе, затем о догматическом, символическом, аксиоматическом²⁵², и обрядовом учении Церкви и о богослужебных книгах; во втором – о таинствах; в третьем – об устройстве Церкви, именно: об организме Церкви, о личных и общественных составных частях его, о содержании служителей Церкви²⁵³, о назначении их на места, обеспечивающие их содержание, и наконец об имуществе епархий, митрополий и патриархатов. Вторая часть содержит внешнее каноническое право и разделяется на два отдела: первый говорит о внешнем каноническом праве в отношении к государству, второй – о свободе Церкви в государстве и миролюбии христианских церквей между собою. Третья часть говорит о церковном управлении и разделяется на три отдела: а) о церковном законодательстве, b) о церковно-хозяйственном управлении, и с) о церковном суде. Что касается самого содержания книги, написанной по этому плану, то оно может быть полезным для ознакомления собственно с правом румынской церкви в Венгрии, ибо в нем есть множество данных для этого²⁵⁴.

8. План профессора Н. К. Соколова. – В 1874 году начал печататься курс проф. Московского университета Н. К. Соколова под заглавием: «Из лекций по церковному праву». По мысли автора курса «полная система науки церковного права должна была бы состоять из трех обширных частей. Первая должна содержать в первом из своих отделов внешнею историю церковного права, т. е., историю и критику источников (памятников) канонического законодательства, их постепенного состава и образования; во втором отделе – внутреннюю историю права, т. е. историю развития и видоизменений различных церковно-правовых учреждений и институтов, со времени их возникновения в церкви. Вторая часть должна представлять систему основных, общих законов церковного устройства, управления и жизни, независимо от тех форм, в каких они развиваются теперь в тех или других частных церквах. В третьей – изложение действующего права важнейших церквей, в современном его состоянии. Таким образом, первая часть представляла бы историю церковного права, вторая – теорию его, т. е. общие основания права, извлеченная, конечно, не из абстрактных начал разума, но из анализа и синтеза общих и главных канонических принципов, положенных в основание древнего церковного канона как руководственного источника; наконец третья – практику современного действующего права церквей. В нашем курсе, продолжает автор, для первой части не предполагается особого места: 1) потому, что внешняя история древнего основного канона сравнительно более разработана и в нашей литературе, как со стороны внешнего его состава, так и экзегетически²⁵⁵. Посему мы считаем достаточным в сжатом виде указать и разобрать важнейшие, особенно канонические источники права. Что касается позднейших церковных памятников византийского законодательства, не вошедших в канон, то они мало имеют значения для современного положительного права и вообще относятся более к обрядности церковной, нежели к праву²⁵⁶. Что касается внутренней истории права, исторического развития институтов и учреждений церковно-правительственных, то для избежания повторений, замечаемых в иностранных курсах, ставящих эту часть особо от догмы права, мы находим более удобным в самой системе предварять анализ сущности каждого института историей его происхождения и развития. Таким образом, наш курс будет состоять из двух главных частей: первая должна представить общие основания церковного устройства и управления или систему общего права церкви, как публичного, так и частного, как внутреннего, так и внешнего. Этой части, мы думаем, всего точнее будет соответствовать название канонического права церкви, так как с одной стороны, главный источник, из которого она должна черпать свои основания и весь юридический материал, есть древний церковный канон, объясняемый древней практикой жизни; с другой стороны – главная ее задача должна состоять в том, чтобы представить в целом точный образ древнего законодательства церкви по духу и сущности, так сказать воспроизвести канонический тип церкви, отвлекая от него временные, случайные и местные черты, условные формы. Вторая часть (в нескольких отделах) будет содержать изложение и анализ существующих форм устройства, управления и жизни важнейших христианских церквей, действующее их право, в связи с догматическими принципами каждой²⁵⁷. Само собою разумеется, что русскому церковному праву должно быть отведено между ними главное место, хотя... такая работа даже в первичных своих формах представляет трудности, почти неизвестные для занимающихся нашим гражданским и уголовным правом»²⁵⁸. При самом беглом сравнении этого плана с планом преосв. Иоанна, нельзя не видеть, что в сущности это один и тот же план. Правда, разбирая несколько немецких систем канонического права, автор обещал следовать Шульте, особенно в проведении чисто юридической конструкции науки, в выделении юридического элемента из других: богословского, нравственного, обрядового. Но на это указывал и Иоанн: и он смотрел на свою науку, как на науку юридическую. Таким образом, профессор Соколов, является в сущности последователем и продолжателем епископа Иоанна, упомянутого им в примечании²⁵⁹. К сожалению, смерть помешала ему напечатать весь курс. Напечатаны только введение и часть учения о составе церковного общества. Во введении, кроме общих понятий о Церкви, ее праве, науке церковного права, изложенных в первой главе, во второй – излагается обозрение «источников права церкви и церковного законоведения». Здесь, вслед за Шульте, различая источники права материальные от источников познания его или формальных, профессор Соколов останавливается только на последних, и делит их подобно Иоанну: на канонические, исторические и практические²⁶⁰.

9. Программа профессора А. С. Павлова. – В том же 1874 г. была напечатана программа профессора Павлова. Из этой программы видно, что автор ее делит всю науку на два больших отдела: первый должен изложить «общие основания церковного права». Здесь на первом месте стоят: «догматические учения о Церкви», как принципиальные нормы положительного права различных христианских вероисповеданий; на втором месте поставлены: «источники церковного права». В учении об источниках должны быть: а) указаны виды их и относительная важность (св. писание и предание, законодательство – церковное и государственное, практика и обычай), b) изложена история их в Церкви восточной (греческой и русской) и в церквах западных (католической, протестантской и реформатской), и с) сделан обзор источников действующего права церкви русской-православной и других, признанных в нашей империи, христианских исповеданий²⁶¹. Система действующего права распадается на три части: Часть 1. Церковное устройство. В учении об устройстве Церкви православной два отделения: первое изображает личный состав церковного общества. Здесь говорится: l) о членах Церкви вообще, 2) об особенных состояниях в Церкви: клире (hierarchia ordinis) и монашестве, и 3) о взаимных отношениях между клиром и мирянами. Второе отделение излагает учение о церковном правительстве (hierarchia jurisdictionis). Здесь говорится: о епископате, как органе единства Церкви, о представительстве ее духовного полномочия, о необходимости разделения церковной области (территории) между отдельными членами епископата, о церкви поместно-автокефальной, о каноническом общении между автокефальными церквами, о вселенском соборе, как чрезвычайной форме проявления единства поместных церквей и авторитета Церкви Вселенской. Затем в этом же отделении говорятся об «обыкновенных» органах управления в поместной церкви: 1 епархиальном архиерее с вспомогательными при нем учреждениями и 2 органах высшего управления в поместной церкви: одноличных, т. е., митрополитах, архиепископах, экзархах и патриархах, и коллегиальных, т. е., соборах повременных и постоянных. После всего этого говорится об организации высшего управления в русской церкви. Особо сообщаются сведения об устройстве других церквей, признанных в русской империи. Затем следует: часть II. Церковное управление. Автор замечает, что «в этой и следующих частях системы церковное право других христианских вероисповеданий с большим удобством может быть излагаемо не в отдельных главах, а под одними рубриками с православным, сравнительно с этим последним, как главным предметом для русского канониста». Организация этой части следующая: «Содержание церковной власти: 1. Власть учащая (potestas magisterii) и ее проявления: религиозное просвещение, охранение истин веры и распространение церковного учения между иноверцами. 2. Власть освящающая (potestas ministerii s. ordinis): а) по отношению ко всему церковному обществу (jus liturgicum) и b) по отношению к отдельным лицам. Здесь указываются правила совершения таинств и обрядов, именно: крещения, покаяния и причащения, брака, присяги и погребения. 3. Власть правительственная (potestas jurisdictionis): законодательная, распорядительная (управление церковными должностями), наблюдательная и судебная, причем церковный суд рассматривается: а) как суд по проступкам и преступлениям (jurisdictio criminalis), b) как суд по спорам о частных правах в Церкви (jurisdictio contentiosa) и с) со стороны своего устройства и производства. 4. В этой же части помещается имущественное право Церкви. Часть III излагает учение о Церкви в ее внешних отношениях: во-первых к государству, при чем даются: исторический очерк этих отношений, критика господствующих теорий и положительные определения русского государственного права; во-вторых, к другим христианских исповеданиям: а) с точки зрения канонической и b) с точки зрения государственного права²⁶². Такова программа проф. Павлова. Мы изложили ее с сокращениями некоторых третьестепенных подробностей: но это сокращение не препятствует видеть характера конструкции системы и принятой автором терминологии.

10. План профессора протоиерея М. П. Альбова. – В 1882 г. профессором Военно-Юридической академии свящ. Альбовым был издан «Краткий курс лекций по церковному праву». (Система науки, по своему содержанию и форме, должна быть выведена из самого существа предмета», говорит автор. «И прежде всего – необходимо, чтобы предметом ее содержания был юридический материал, а не догматический или обрядовый». «Что до формы, то она также дается самым понятием о церковном праве». «Церковное же право есть совокупность норм, определяющих жизнь и отношения людей в церкви, основанной И. Христом для их спасения. Эта жизнь церкви, как внешнего религиозного общества, имеет свою организацию и прочно установленный порядок. В ней есть существенное различие между иерархией, правительственным органом церкви, и частными верующими. Церковная иерархия, как правительственный орган, обладает особенными полномочиями; каждый член церкви занимает в ней свое определенное место и положение. Из этого вытекают отношения между органами церкви и частными членами и отношения церковных членов между собою. Как внешний союз, церковь необходимо входит в разнообразные юридические отношения с государством, в области которого она существует. Наконец, для своего внешнего существования, церковь нуждается в средствах, в имуществе, как внешнем условии жизни. На основании этой точки зрения можно дать следующую систему науке церковного права: отношения церкви к государству составят внешнее церковное право (общую часть): внутренние юридические отношения самой церкви – внутреннее церковное право (особенную часть). В частности – внешнее церковное право составит первую часть нашей науки²⁶³; внутреннее вторую и третью²⁶⁴ часть. Именно – во второй части будет речь об устройстве церкви, об органах церковной власти и о деятельности церковного правительства (церковное законодательство; церковный суд)²⁶⁵: в третьей – о церковно-юридической жизни частных верующих и церковных обществ», при чем автор заявляет, что учение о церковных обществах в печатный курс его не внесено; и действительно, в этой части он излагает только одно брачное право. «Наконец четвертая часть обнимает собою имущественное право церкви». Однако прежде чем перейти к системе права, автор говорит «несколько слов об источниках церковного права и о литературе науки»²⁶⁶, при чем делит все источники на общие (Св. Писание и Предание, древний церковный канон и обычай) и особенные или местные, куда относит источники русской церкви, католической и протестантской²⁶⁷. В первой части автор стоит нa точке зрения государственного верховенства в делах Церкви и так называемого правового или культурного государства (цезарепапизм). Во второй части, в учении о церковном устройстве имеет в виду главным образом русскую церковь, за тем говорит об устройстве католической и протестантской церквей. В третьей части о браке говорит по Фридбергу, Дикгофу, Зому. Конструкция юридическая. В предисловии автор заявляет, что он «не имел возможности и не стремился написать полную и цельную систему науки церковного права, а старался только изучить самые существенные – государственные и церковные законы и о церкви и о церковной жизни, выяснить их смысл и изложить в надлежащем порядке»²⁶⁸.

11. Система протопресвитера М. И. Богословского. – В 1885 г. издан «Курс общего церковного права», бывшего законоучителя Училища Правоведения, впоследствии протопресвитера Богословского, – курс, составленный по очень оригинальному плану. Как видно уже из заглавия, автор делит церковное право, подобно Иоанну, на общее и частное. «Общее церковное право должно, во-первых, определить устройство Церкви Христианской, как учреждения положительного, и показать права и обязанности, непосредственно вытекающие из сего устройства; – во-вторых, изложить меры, которые постановлены для охранения сего устройства, и вместе прав и обязанностей, из него вытекающих, во всей их силе. Таким образом, общее церковное право будет составлять две части – Учреждение Церковное и Устав Благоустройства Церковного». Издана только первая часть об Учреждении Церковном. Это учреждение рассматривается с трех сторон. «В Церкви Христианской, говорит автор, имеют место три союза. Как общество Богоучрежденное, она находится в союзе с Небом. Составляя сама собою, не только по духу веры и любви, но и по внешности, единое тело, она по необходимости соединяет членов своих видимым внутренним союзом. Находясь среди обществ земных, и в свою очередь действуя на них благотворным влиянием, она предполагает и внешний союз. Отселе состав Учреждения Церковного будут определять три разряда прав: I. Право основное иерархическое, которое будет рассуждать о Богоучрежденной Церковной Власти или иерархии, II. Право собственно церковное внутреннее, которое покажет внутреннее устройство Церкви и объяснит взаимные отношения членов ее и III. Право относительное внешнее, которое раскроет отношения общества церковного к другим существующим обществам или учреждениям». Раздел I. О Церковной власти или иерархии. «Чтобы иметь понятие о Церковной Власти, необходимо определить ее I существо. II органы и III правило действования или законоположения». Церковь есть общество, управляемое Богом (Феократия) и потому видимая власть в ней по существу своему есть определенное Богом служение. Эта власть троякого рода – правительственная, законодательная и судебная. Действует она от имени Господа И. Христа. Органы ее суть соборы, для важнейших случаев, и особенные лица иерархии: епископы, пресвитеры и диаконы. По этому глава об органах разделяется на учение о соборах: а, вселенских и b, поместных, и на учение об особенных лицах иерархии: а. епископах: епархиальных, митрополитах, экзархах и патриархах, b, пресвитерах и с, диаконах, и наконец на учение об избрании и поставлении в иерархические степени. «Законоположение церковное составляют: а, св. Писание, b, общее обыкновение, существующее во Вселенской Церкви, и с, правила соборов и св. Отец». Посему эта глава разделяется на а, учение о Библейском праве, b, о праве неписаном и с, о праве каноническом. Раздел II. О внутреннем устройстве Церкви. «Выражая тройственную цель спасительного пришествия Христова, Церковь имеет три стороны, с которых она представляется: I, учреждением для воспитания святых, II, училищем Божественных истин и IIІ, внешним свидетельством таинственного в ней присутствия животворящей силы Божией и внутреннего Богопочтения имеющих наследовать вечную жизнь». Посему раздел этот делится на три главы: в первой Церковь рассматривается как учреждение для воспитания святых. «Имея в предмете из всех верующих составить одно общее царство святых, Церковь: 1) отделяет у себя особые лица, чтобы они для всех прочих служили живыми примерами святой жизни; 2) представляет для подражания образцы святости из праведников, достигших совершенства; 3) назначает общие способы преспеяния в святой жизни, т. е., различные аскетические средства, и 4) указывает на заповеди Божественного закона святости». Отсюда первая глава делится на учение а) о живых примерах, b) об образцах, с) способах и d) о заповедях святости. Вторая глава этого раздела говорит о Церкви, как училище Божественных истин. В ней излагается учение: а) о сословии учителей веры, b) об образцах учительства, с) способах учения и d) образцах учения. Третья глава этого раздела говорит о Церкви, как внешнем свидетельстве невидимого в ней присутствия силы Божией. Эта глава говорит, во-первых, о богослужебных действиях: а) об их общих принадлежностях, b) о таинствах и священных обрядах (между прочим: об обетах, клятвах и погребении), во-вторых, о священных лицах по отношению к богослужению, в-третьих, о священных местах, храмах, и их принадлежностях, в-четвертых, о священных временах: а) праздниках и b) постах, и в-пятых, о богослужебном законоположении, т. е., церковных уставах (типиках). Раздел III. Об отношениях Церкви к другим обществам или учреждениям. Глава первая говорит о влиянии Божественного законоположения на прирожденные права человека. Здесь излагается учение: а) о правах охраняющих земное бытие человека: праве питаться, праве охранять свою жизнь и праве брака; b) о правах, обеспечивающих деятельность человека, в пределах временной жизни: праве действовать телесными силами, праве отдыха, праве на увеселения, праве пользоваться вещами, как вполне необходимыми для жизни, так и служащими к ее удобству, праве общежития и праве охранять душевную самостоятельность; с) о правах, обеспечивающих деятельность человека, переходящую в другой мир: праве быть любознательным, праве хранить в чистоте совесть и стремиться к нравственному совершенству, праве искать чистейших наслаждений духа и праве иметь религию. Во второй главе говорится об отношении Церкви к домашнему обществу, в котором имеют место: союз супружеский, отношения между родителями и детьми, и отношения между господами и слугами. Посему здесь говорится о браке, об обязанностях родителей и детей, господ и слуг. Этим оканчивается изданная часть курса. Это собственно «уроки, преподанные воспитанникам Училища Правоведения». Несмотря на самостоятельность, оригинальность и широту замысла, «Курс» отличается не столько юридической, сколько богословской конструкцией. Он проникнут более догматическими и нравственными элементами, чем юридическими. Поэтому в науке церковного права он не может иметь большего значения.

12. Система профессора И. С. Бердникова. – «Краткий курс церковного права православной греко-российской церкви», изданный проф. Бердниковым в 1888 г., изложен в пяти отделах, которым предпослано краткое введение. В первом отделе говорится: а) об источниках церковного права и b) собраниях церковных правил, а также с) об источниках и собраниях церковного права в католической церкви и у протестантов. Второй отдел посвящен учению о составе церковного общества. Здесь говорится а) о клире и b) о простых верующих. Клирики разделяются на высших и низших, простые верующие на монашествующих и мирян. В трактате о мирянах помещено учение о браке с историко-канонической точки зрения, очевидно потому, что брачное состояние составляет одну из главнейших черт, проводящих различие между монахами и мирянами. Отдел третий рассматривает правительственную организацию Церкви: во-первых, управление в древней вселенской церкви: епископское, митрополичье и патриаршее; во-вторых, управление в русской церкви: в период зависимости от константинопольского патриархата или митрополичий, в период патриаршества и в период синодальный. Отдел четвертый посвящен учению о церковном суде в древней вселенской церкви и русской. Как в первой, так и во второй главе говорится о церковных преступлениях и наказаниях, о ведомстве церковного суда, судоустройстве и судопроизводстве. Отдел пятый изображает отношение между Церковью и государством: а) в Римско-Византийской империи, b) в России и с) в западноевропейских государствах. Здесь указаны общие начала этих отношений и изложено положительное государственное законодательство по делам церковным, как положительное выражение принятых государствами начал. Во всех отделах в соответствующих местах указаны особенности в праве католическом и протестантском, а к пятому отделу сделано особое приложение об управлении духовных дел иностранных христианских исповеданий в России. В 1889 г. профессор Бердников издал «Дополнение» к этому курсу, с целью дать в нем материал своим служителям для ответов по программе университетских испытаний в юридической государственной комиссии. Дополнения расположены в соответствующих отделах и введении. Кроме того прибавлены два новые отдела: отдел шестой о церковно-правительственной власти, в котором сказано власти учить и священнодействовать, так как о законодательной и судебной сказано в Курсе (о первой – во введении, о второй – в особом отделе), и отдел седьмой о церковно-имущественном праве, о чем прежде упоминалось в отделе об отношении государства к Церкви. Таким образом, курс профессора Бердникова издан собственно в качестве пособия и руководства для студентов. «Указанным назначением предлагаемого курса, говорит автор в предисловии, объясняются размеры, какие ему даны в настоящем издании, а также и то, почему некоторые его отделы изложены полнее, другие короче»²⁶⁹.

13. Система профессора Н. С. Суворова. – «Курс церковного права», изданный в 1889–1890 г. в двух томах, профессором Ярославского лицея Суворовым, не есть система собственно православного церковного права, а скорее параллельное наложение права многих христианских общин или церквей, на которые, по мнению автора, распалась первоначально единая Церковь²⁷⁰, и которые все стоят в одном ряду: на первом месте католическая, как во множестве протестантских учебников, на втором – евангелическая, на третьем – русская. Весь «Курс» распадается на пять частей. Часть первая представляет исторический очерк развития церковного устройства, т. е. в сущности историю распадения первоначально единой Церкви на многие, действительно теперь существующие, церковные организации. В этой части шесть глав, из коих I изображает церковное устройство в первые три века христианской эры, II – развитие церковного устройства от IV в. до разделения церквей восточной и западной, III – развитие устройства западно-католической церкви, по отделении ее от восточной, IV – развитие евангелического церковного устройства, V – развитие восточного церковного устройства после разделения восточной и западной церквей, в частности: а) восточные патриархаты, b) народные и другие (?) церкви на Востоке, стоящие вне общения с православной Церковью и с) автокефальные церкви; глава VI изображает развитие устройства русской православной церкви: а) высшие учреждения, b) епархиальную организацию, с) местные подразделения епархии и d) приходскую организацию. Часть вторая посвящена историческому очерку развития источников церковного права и содержит также шесть глав. В 1-й – история источников церковного права в первые три века христианства, во 2-й – с IV в. до разделения церквей, в 3-й – история источников церковного права на Западе по разделении церквей, в 4-й – история источников права в евангелической церкви, в 5-й – история источников на Востоке по разделении церквей и в 6-й – история источников церковного права в России: а) в эпоху зависимости от Константинопольского патриарха, b) в Московском государстве в современной ему юго-западной Руси, с) со времени Петра В. и d) обозрение практических источников церковного права. Часть третья представляет «догматическое изложение церковного устройства». В ней четыре главы. Первая излагает общие начала церковного устройства, католического, евангелического, православного вообще и в России в особенности; вторая содержит подробности римско-католической церковной организации, третья – евангелической, четвертая – устройство русской православной церкви: а) центральную, b) епархиальную, с) местную, в подразделениях епархии, и d) приходскую организацию. Четвертая часть изображает церковное управление и содержит восемь глав. Первая излагает учение о церковном законодательстве, вторая – о церковном надзоре, третья – о церковном суде, в частности: а) о ведомстве церковного суда и b) о судоустройстве и судопроизводстве, четвертая – об управлении учительством и священнодействием, пятая – о браке в особенности, именно: а) о препятствиях к браку, b) о форме, и с) о прекращении брака; шестая – об управлении церковными должностями, седьмая – о церковных обществах: монастырях, обществах, братствах, попечительствах, наконец, восьмая – о церковном имуществе. В качестве приложения к третьей и четвертой частям дано изложение устройства и управления католической, евангелической и армяно-грегорианской церквей в России. Часть пятая говорит о внешних отношениях Церкви: глава первая – об отношении между Церковью и государством, глава вторая – об отношении Церкви к другим (?) религиозным обществам и отдельным лицам, к ней не принадлежащим²⁷¹. Как с формальной, так и с материальной стороны система составлена под влиянием протестантских учебников церковного права, особенно Рихтера, Фридберга, Франца и Цорна²⁷². Для знакомства с правом католической и евангелической церквей «Курс» может быть очень полезной книгой, но относительно права православной Церкви вообще, и русской в особенности, труд проф. Суворова имеет довольно сомнительное значение, обусловливаемое неправильностью его общих воззрений и даже фактическими ошибками²⁷³. Под видом юридической конструкции, юридического понимания Церкви и ее норм, автор, руководствуясь своими протестантскими образцами, высказывает такие взгляды, приняв которые, необходимо должно прийти к заключению, что православная Церковь и ее богословы не только заражены «папежским духом», но до г. Суворова даже и не знали, и доселе не знают, что они такое²⁷⁴.

14. Система архимандрита Никодима Милаш. – Последняя система православного церковного права, принадлежит профессору православной семинарии в Заре²⁷⁵, о. архимандриту Никодиму, магистру Киевской духовной академии, в настоящее время доктору. В прошедшем 1890 г. он издал сочинение под заглавием: «Православно црквено право»²⁷⁶, расположенное по следующему плану: введение (приступ) содержит общие основания церковного права. Отдел первый – об источниках и сборниках церковного права. Здесь говорится сначала об источниках церковного права вообще: о Св. Писании и Предании, церковном законодательстве, обычае, гражданских законах и каноническом праве; затем о применении правовых источников; далее – о самих источниках, которые разделяются на общие и особенные. Общие в свою очередь разделяются: на основные, именно – Св. Писание и Предание и каноны, на дополнительные, именно – постановления патриаршеских синодов, и вспомогательные – мнения канонистов и церковно-гражданские законы. Особенные источники – это постановления поместных церквей: цареградской, русской, карловицкой митрополии, греческой церкви, германштадтской митрополии, болгарского экзархата, буковинско-далматинской митрополии, сербской церкви и румынской. Наконец, следует отдел о сборниках: 1, о сборниках с именем апостолов, 2 о сборниках канонических, церковно-гражданских и номоканонах, в 3, о греческих канонических сборниках, славянских и румынских; в заключении говорится об изданиях источников и сборников церковного права. Отдел второй посвящен устройству Церкви. В первом разделе говорится: о Церкви вообще и ее Главе, о церковной власти и о церковном организме; во втором, – об иерархии: о вступлении в иерархию и о составе иерархии, при чем различаются священная и правительственная иерархии; в третьем разделе – об органах церковной власти, именно: о церковной области, об устройстве поместных церквей, в древнее время и теперь, о епархиальном устройстве, о подразделении епархий и, наконец, о приходском устройстве. Третий отдел рассматривает церковное управление. Здесь говорится о власти ученья, священнодействия и управления. В частности, в главе о власти управления, говорится о законодательстве общем, и особенном, о церковном суде, и об имущественном праве Церкви. Отдел четвертый рассматривает жизнь Церкви: вступление в Церковь, церковно-богослужебную жизнь, брак, церковные общины (монастыри н братства) и христианскую смерть. Пятый отдел говорит об отношении Церкви к государству и к другим религиозным обществам. Таково в общих чертах содержание книги. Это первая книга, в которой организация православной Церкви и ее управление рассмотрены и обняты со всех сторон и в отношении ко всем поместным церквам. Особенную ценность она представляет в тех своих частях, которые касаются права автокефальных южнославянских церквей. Что касается догмы и истории церковного права, то автор отдает полную справедливость русским канонистам, и трудам их вообще отводит первое место²⁷⁷.

15. Сравнительные системы церковного права, касающиеся права православной Церкви. – Мы перечислили все планы и системы церковного права, написанные православными авторами, и изложили самую конструкцию этих систем²⁷⁸. Теперь для полноты мы должны упомянуть, что существуют три учебника церковного права, принадлежащие католическим авторам, которые претендуют на систематическое изложение православного церковного права сравнительно с правом других вероисповеданий: католического и евангелического. Первый учебник принадлежит покойному Фердинанду Вальтеру: Lehrbuch des Kirchenrechts aller christlichen Confessionen. Bonn, 1871. Православное церковное право излагается здесь весьма кратко и легко. Труд вообще не самостоятельный, и широкое распространение получил благодаря литературным достоинствам, переделкам, а также ученым дополнениям издателей²⁷⁹. Второй учебник принадлежит покойному Мюнхенскому профессору Фридриху Кунстманну: Grundzüge eines vergleichenden Kirchenrechts der christlichen Confessionen, München. 1867. О праве греко-восточной Церкви краткие упоминания. Книга вообще принадлежит к разряду наислабейших учебников церковного права²⁸⁰. Третий учебник принадлежит Пражскому профессору Фридриху Ферингу (Vering): Lehrbuch des katholischen, orientalischen und protestantischen Kirchenrechts. Freiburg. 1881²⁸¹. Так как автор был профессором в Черновицах (в Буковине), где имел случай близко познакомиться с православной Церковью, то его книга (во втором издании) дает довольно много сведений о православном церковном праве²⁸².

16. Введения в православное церковное право. – Остается упомянуть о введениях в систему православного церковного права. Таких введений известно три. Первое принадлежит архимандриту Гавриилу, под заглавием: «Понятие о церковном праве и его история», Казань, 1844 г.²⁸³, второе – профессору Киевской академии и университета Лашкареву, под заглавием: «Право церковное в его основах, видах и источниках», Киев, 1886²⁸⁴, третье – проф. Московской академии Н. А. Заозерскому, под заглавием: «Право православной греко-восточной Русской Церкви, как предмет специальной юридической науки», Москва, 1888²⁸⁵.

17. Трудности построения системы. – Мы обозрели теперь все существующие системы и планы православного церковного права. Как видно, они представляют крайнее разнообразие. Зависит это от сложности и многосторонности самого предмета. Жизнь и отношения, нормируемые правом, в православной Церкви отличаются особенной сложностью и разнообразием, каких нет ни в католической церковной организации, ни в протестантских общинах. У католиков и протестантов церковные отношения отличаются неподвижным схематизмом и формулами, лишающими церковные отношения жизненности и движения, – у первых, папистическими, и вторых – цезаропапистическими. Напротив, отношения Церкви православной не знают этого мертвящего схематизма и потому проникнуты особенной жизненностью и подвижностью, затрудняющими их формулировку и схематизацию. Вследствие этих особенностей построение системы православного церковного права представляет особенные трудности, каких не встречают канонисты других вероисповеданий, и допускает весьма большое разнообразие в расположении материала. Впрочем расположение материала не отличается однообразием и на Западе. Стоит только сравнить различные католические или протестантские учебники между собою, чтобы видеть, что и в них нет общепринятой системы²⁸⁶. Объясняется это, конечно, трудностью самого предмета. Церковное право всякого вероисповедания, в каком бы то ни было отношении отличающего Церковь от государства, представляет в сущности такую же многосложную систему, как и светское право в своих подразделениях. Но система светского права излагается в отдельных юридических науках; между тем как система церковного права, имеющая аналогичные ветви и подразделения (устройство, управление, суд, имущественное право, между-церковные отношения и т. д.), должна быть изложена в одной науке, которая представляет собою поэтому своего рода энциклопедию. Значит в систематическом изложении церковного права приходится преодолевать совершенно особого рода трудности, неизвестные специалистам светского права.