14-я ГЛ. ЕВАНГЕЛИЯ ОТ ЛУКИ

(Лк. 14:1–15)

В другую субботу один начальник фарисеев позвал к себе Иисуса на вечерю. Фарисеи наблюдали за Ним, чтобы открыть предлог к нападению на Него и обвинению Его. Предлог и был, да они не решились воспользоваться им. Там был человек, страдавший водяною болезнью, Иисус хотел исцелить его. Может быть, сами противники нарочно привели его сюда, чтобы подать повод Иисусу к законопреступному, по их мнению, действию. Иисус наперед знал, что они думали, и отвечал им на мысли их сердца, предложив им вопрос: «Позволительно ли врачевать в субботу?» Но они молчали, потому что не могли и не хотели отвечать. Господь прикоснулся к больному, исцелил и отпустил его. Потом обратился к ним со словами: «Если у кого из вас осел или вол упадет в колодезь – не тотчас ли вытащите его и в субботу?» На этот вопрос они не могли Ему дать никакого ответа, потому что они для соблюдения своих выгод очень часто без дальнейшего размышления преступали закон субботы. Они не могли сделать Иисусу никакого упрека за то, что Он по Своему милосердию и любви помог больному, но и не хотели отдать Ему справедливости. Поэтому-то они и молчали.

Началась вечеря. Фарисеи поспешали сколько возможно скорее занять высшие места. Иисус смело и откровенно стал порицать странное их честолюбие и сказал им: «Когда ты кем будешь позван на брак, не садись на первое место, чтобы не случился кто из званных им почетнее тебя; и звавший тебя и его, подошедши, не сказал бы тебе: уступи ему место; и тогда со стыдом должен будешь занять последнее место. Но когда зван будешь, пришед садись на последнее место, чтобы звавший тебя подошел сказал: друг! пересядь выше; тогда будет тебе честь пред сидящими с тобою». Этими словами Иисус не думал давать обыкновенное правило благоразумия, которым порочный человек мог бы злоупотреблять для удовлетворения своему честолюбию. Это была, как замечает евангелист Лука, притча, и касалась главным образом внутреннего расположения сердца, которое в таких внешностях ищет своего удовлетворения. Поэтому Иисус закончил словами: «Ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, и унижающий себя возвышается».

Эта речь относилась к гостям. Теперь Иисус обратился к хозяину. Иисус заметил, что он пригласил только друзей и братьев, родственников и богатых соседей. Больного, которого Иисус исцелил пред обедом, никто не пригласил остаться обедать. У него были все знатные и богатые люди, и бывший больной тут был не у места. Иисус не хотел оставить этого без Своего замечаний. Поэтому Он сказал хозяину. «Когда делаешь обед или ужин, не зови друзей своих, ни братьев твоих, ни родственников твоих, ни соседей богатых, чтобы и они тебя когда не позвали и не получил ты воздаяния. Но когда делаешь пир – зови нищих, хромых, увечных, слепых; и блажен будешь, что они не могут воздать тебе; ибо воздастся в воскресении праведных». Этими словами и не запрещает звать к себе друзей и родственников, но предохраняет от своекорыстия, которое и в гостеприимстве рассчитывало найти свою выгоду. Нужно больше благодетельствовать тем, которые не могут нам отплачивать: такие благодеяния вознаграждены будут в воскресение праведных.

Слова Иисуса «блажен ты будешь» вызвали у одного из гостей восклицание: «Блажен, кто вкусит хлеба в Царствии Божием!» Быть может, он заметил, как Иисус к каждому обстоятельству обеда прилагал духовный смысл, и хотел сам попытаться сделать подобное. Быть может, ему было тяжело от проповеди Иисуса, Который каждому из присутствовавших воздавал должное. Он хотел направить разговор на более приятный предмет, который бы не оскорблял никого из присутствовавших. Вместе с тем в его восклицании звучала самоуверенность, что он как израильтянин и фарисей имеет несомненно право на участие в Царствии Божием. Потому Господь употребил слова этого человека к дальнейшему продолжению Своей увещательной речи в притче о великой вечери.

(Лк. 14:8)

«Мысли на каждый день года»

Когда зван будешь куда, не садись на первое место. Обобщив это, получим: всегда и везде держись последнейшей части. В этом простом правиле сокращенно выражено все богатое содержание смирения. Возьми его, сядь и рассмотри все возможные случаи твоей жизни и наперед избери себе во всех их последнюю часть. Это последнее будет практика смирения, которое от внешних дел мало-помалу перейдет внутрь и положит там осадку смирения как основу. Время возрастит это семя среди той же практики, и смирение преисполнит, наконец, всю душу и тело, и все внешние дела. Что ж будет? А то, что величие нравственное будет сиять на челе твоем и привлекать всеобщее уважение; и исполнится над тобою: Всяк возносяйся смирится: смиряяйся же вознесется. Но не это имей в виду, практикуясь в смирении, а само смирение. Оно само с собою приносит в душу ублажающее благонастроение. Куда придет смирение, там все внутренние тревоги прекращаются и все внешние невзгоды не производят поразительных впечатлений. Как волна, не встречая препятствия, без шума и удара разливается в безбрежном море, так внешние и внутренние скорби не ударяют в смиренную душу, а проносятся как бы поверх, не оставляя следа. Это, так сказать, житейское преимущество смиренного; а какой свыше свет осеняет его, какие утешения посылаются, какая широта свобододействия открывается!.. Поистине, смирение одно совмещает все…

(Лк. 14:16–24)

«Воскресное чтение», 1824

Ст. 16 и 17. Человек некий сотвори вечерю велию и зва многи: и посла раба своего в год вечери рещи званным: грядите, яко уже готова суть вся.

Здесь спросит любознательный исследователь вещей: почему это приглашение не на обед, а на вечерю, также – кто посланный звать на вечерю, кто приглашающий, кто приглашенные и презревшие приглашение? Под именем человека, устроившего вечерю велию, разумеется Бог Отец. Он, Творец всего и Господь славы, сотворил вечерю велию, то есть учредил всеобщее, во всем мире, торжество для домостроительства Христова. Называется же этот праздник вечерею потому, что Сын Божий явился нам в последние дни и как бы к западу века. В это время подъял смерть нас ради, предложил нам Плоть Свою в пищу, сей Хлеб с небесе, дающий живот миру. Посланный Отцем и названный рабом есть Сам Христос; ибо Он, будучи Бог по естеству и истинный Сын Божий, прияв зрак раба, истощил Себя. Когда послан? В час вечери. Не в начале века сего естественным рождением Своим сошел с неба Единородный Сын Божий, но во времена последние. Какие же слова приглашающего? Грядите, яко уже готова суть вся. Приготовил Бог и Отец во Христе превосходные дары миру – отпущение грехов, общение Духа Святого, благодать усыновления, Царство Небесное. Ко всему этому Христос Господь словом Евангельским приглашал всех, а прежде прочих Израиля (св. Кирилл Александрийский).

Ст. 18–20. И начаша вкупе отрицатися вси. Первый рече ему: село купих и имам нужду изыти и видети е: молютися, имей мя отречена и проч.

Так Бог чрез Сына Своего, Ходатая нашего, приглашает иудеев на Свою вечерю и высокой чести сподобляет их; а они не идут и вымышляют причины на то – пары волов, поля и жен. Но как ни кажутся их извинения основательными, мы познаем здесь, что ничего нет столь необходимого, что бы не ниже было благ духовных. Приглашены же они не теперь, а прежде многих веков. Посла, говорит, раба своего рещи званным, что увеличивает их преступление. Они еще пророками званы были, а напоследок Самим Сыном. И к чему приглашает? К трудам, скорбям? Никак, а к веселию; но и это не обращает их (св. Иоанн Златоуст на Мф. гл. 22).

Это были любители не Бога, а удовольствий и предметов земных: на удовольствия указывается именем жены, а поле и пары волов – знак пристрастия к богатству. Таким образом исключаются здесь все те, которые Божественному званию предпочитают удовольствия сей жизни, то есть богатство, торговлю и брак. По другому изъяснению, удостоенные первого звания суть иудеи. Они-то, извиняя себя предлогом занятий больших, отвергли звание. Ибо презрели благодать евангельскую как бы потому, что имели поля, то есть обильные чтения Писания, имели волов для орания – пророков – и наслаждались сожительством Премудрости, как жены (Евсевия).

Тот купил село (поле), кто по причине мудрости мирской (ибо село есть мир) не приемлет сверхъестественного таинства; ибо душевен человек не приемлет яже суть Божия (1Кор. 2:14). Пять пар волов купил тот, кто пять сил душевных худо связал с телесными, не удерживает стремления последних первыми и, во зло употребляя силы свои, теряет свое спасение. А тот, кто поял жену, означает того, кто пристрастен к плоти, как к жене, а потому отвращается истинного и постоянного блага (св. Кирилл Александрийский).

Ст. 21–22. И пришед раб той поведа господину своему сия. Тогда разгневася дому владыка, рече рабу своему: изыди скоро на распутия и стогны града, и нищыя и бедныя и слепыя и хромыя введи семо.

Хотя Бог Отец и прежде знал, что иудеи, призванные к Евангелию, будут вымышлять извинения; но, чтобы не оставить им никакого предлога к бесстыдному извинению, послал к ним Единородного Сына Своего, носящего образ раба. Так Он и заграждает уста им, и научает нас, что мы должны исполнить все, что нужно, хотя бы не было нам от того никакой выгоды. Когда же они не были достойны, вместо их призываются язычники. Ибо сначала пришел Господь к иудеям: из них избрал Он Матерь Себе, от них родился по плоти, и Сам говорит: Несмь послан, токмо ко овцам погибшим дому Израилева (Мф. 15:24). После креста, когда хотел вознестись на небо, хотя повелел учить все народы, но назначил наперед проповедать иудеям: Приимете, говорит, силу, нашедшу Святому Духу на вы, и будете Ми свидетели, во Иерусалиме же и по всей Иудеи и Самарии, и даже до последних земли (Деян. 1:8) (св. Иоанн Златоуст на Мф.).

Итак, домовладыка разгневался, сказано, на вельмож иудейских за то, что они презрели оную вечерю велию, и на место их позваны те, которые больны и отвержены, лежали на улицах и переулках, то есть те, кои в народе иудейском почитались немощнейшими, имели ум до того времени хромающий, помраченный большою тьмою, но вскоре верою во Христа соделались здравыми и крепкими. Приняв внутрь себя Божественный свет, они научились ходить по стезям правым. А что весьма многие из иудейского простого народа уверовали, это всякий может познать, если прочтет Деяния святых апостолов. Там видим, как от проповеди Петра сперва уверовали три тысячи, потом пять тысяч, и опять великое множество. Да и Сам Господь учил, как словом, так и чудесами, народ простой, и очень многие из сего народа уверовали в Него, за что и подвергались проклятию от фарисеев (св. Кирилл Александрийский).

Ст. 22–24. И рече раб: Господи, бысть якоже повелел еси, и еще место есть! И рече господин к рабу: изыди на пути и халуги, и убеди внити, да наполнится дом мой. Глаголю бо вам, яко ни един мужей тех званных вкусит моея вечери: мнози бо суть звани, мало же избранных.

Вот, после того как верою приведены израильтяне, был призван и народ языческий. Призванные из язычников и пришедшие на вечерю были очень грубы, одичавшие, как те, которые рождены и воспитаны вне городов, без всякого образования. Ибо не имели никаких добрых законов и обычаев, но подобно скотам жили в великой тьме умственной, как безумные. К ним-то учредитель вечери посылает на общественные дороги и изгороди звать их на вечерю, и не только звать просто, но и понудить (св. Кирилл Александрийский).

Итак, первые позваны иудеи, которые и презрели благодать призывания; потом язычники и иноплеменники, слепотствующие по уму, хромые и глухие, и они тотчас повиновались. Бывшие на распутиях и стогнах значат тех, кои ходили по пространному пути разврата, без учения и постановлений. Наконец, прочие, которые позваны с отдаленных путей и изгородей, суть души, бывшие во аде, которым Сам Спаситель, по отложении тела, проповедал. Перенесись теперь мыслью к Царству Небесному, которого ожидаем, представь себе ту великую вечерю, на которой будут возлежать вместе с ангелами души блаженных и будут питаться хлебом ангельским, когда собственно, и так, как прилично Богу, исполнится это слово Писания: Хлеб Ангельский яде человек (Пс. 77:25). А хлеб этот есть слово Божие, питающее некиим чудным образом души и ангелов, как научает Сам Господь: Аз есмь, говорит, хлеб сходяй с небесе и дающий живот человекам (Ин. 6:51). Блажени убо алчущие и жаждущие правды: яко насытятся, когда удостоятся оной вечери царской, вкушая хлеб жизни и пия ту чашу веселия, о которой пред страданием сказал Спаситель: Не имам пити отныне от сего плода лозного до дне того, егда е пию с вами ново во Царствии Отца Моего (Мф. 26:29). Тогда души святых причастятся вина нового от плода оной Лозы истинной, которой Сам Бог и Отец всяческих есть делатель и от которой подаст плод новый достойным.

Если мы не захотим явиться достойными оного звания, то причиною этого будем мы, а не Бог, нас призывающий и нам делающий честь. Он со Своей стороны все совершил, а мы нашими оскверненными одеждами, то есть нашими делами бесстыдными, нанося бесчестие как Ему, так и присутствующим, и самой вечери, по справедливости изгоняемся. Но да не дерзнет никто из призванных поступить подобным образом, чтобы не услышать оный глас: Яко ни един мужей тех званных вкусит моея вечери. Для того и написано это прежде событий, чтобы угрозы Писания не исполнились на нас самым делом, чтобы не постигло нас оное бесчестие и наказание, но да послужат сии угрозы к наставлению и исправлению нашему, и каждый из нас в одежде светлой приступит к небесной вечери. Да сподобит Господь всех нас наслаждаться сею вечерию (св. Евсевий).

(Лк. 14:16–24)

«Воскресное чтение», 1816

Человек некий сотвори вечерю велию и зва многи: и посла раба своего в год вечери рещи званным: грядите, яко уже готова суть вся.

Под именем человека некоего здесь разумеется Отец наш Небесный; под образом вечери представляется Царство Небесное или блаженная жизнь в единении с Богом; а раб, посланный созывать на вечерю, есть не кто иной, как Сам Господь наш Иисус Христос, приявший зрака раба для искупления нас от рабства греховного и смерти.

Царство Небесное уготовано нам от сложения мира (Мф. 25:34); но до времени оно заключено было от людей. Когда приспело время исполнения предвечного совета Божия о спасении человека, тогда воплотившийся Сын Божий возвестил людям о приближении Царства Небесного (Мф. 4:17). Сие-то время и означается в притче годом, то есть порою вечери.

Итак, слова грядите, яко уже готова суть вся означают то же, что: Покайтеся и веруйте во Евангелие, яко исполнися время и приближися Царствие Божие (Мк. 1:15). Это – сладчайшая проповедь Евангелия, возвещающего нам о конце греховного рабства нашего, о всецелом обновлении естества нашего во Христе Иисусе и о вечном примирении нашем с Богом. Грядите: то есть веруйте в Сына Божия, пришедшего спасти человека Кровию Своею; возлюбите всем сердцем вашим, последуйте Его учению и примеру, соблюдите Его заповеди и не уклоняйтесь от указанного и устроенного Им пути к Царствию Божию. Уже готова суть вся. Для верующих в Сына Божия и соблюдающих слово Его все готово у Отца Небесного. Готово совершенное прощение грехов и благоволение Отчее. Готова неизреченная слава. Готово вечное, нескончаемое, неизглаголанное блаженство.

Казалось бы, как не послушать сего сладчайшего гласа, как не воскликнуть на оный званному: готово сердце мое, Боже, готово (Пс. 107:2)? Однако не так отвечают на сие званные: и начаша вкупе отрицатися вси.

Первый рече: село купих, и имам нужду изыти и видети е: молютися, имей мя отречена. И другий рече: супруг волов купих пять, и гряду искусити их: молю тя, имей мя отречена. И другий рече: жену поях, и сего ради не могу приити. Хотя сии званные представляют, как видно, различные отречения своего от вечери; однако главное чувство, побуждающее их к такому недостойному поступку, одно, именно: пристрастие к земным и мнимым благам мира.

Первый званный отрицается от вечери по причине нужд житейских. «Я купил поле, – говорит он звавшему, – и мне нужно тотчас же идти и посмотреть, каково оно». Подобным образом многие отрицаются и от вечной вечери Христовой, от Царствия Небесного. «Время ли, – говорит или помышляет иной в сердце своем, – время ли мне заняться надлежащим приготовлением к будущей жизни, когда нужды житейские обдержат меня и заботы о насущном хлебе не позволяют иногда и подумать о чем-либо другом?» Не другое ли что кроется в сердце нашем, когда мы говорим, что нужды житейские уклоняют нас от пути к Царствию Божию? Немного нужно человеку для того, чтобы удовлетворить необходимым телесным потребностям своим. Имеюще пищу и одеяние, сими довольны будем, – заповедует святой апостол (1Тим. 6:8). Итак, нам надлежало бы тем и ограничить все попечения земные, чтобы иметь насущный хлеб и необходимое одеяние. Но так ли бывает на деле? Как скоро существенные потребности наши удовлетворяются, то уменьшаются ли у нас заботы и попечения житейские? Никак. Кто перестал быть бедным, тот желает быть богатым; у кого обеспечено пропитание, тот ищет приятностей жизни и озабочен этим столько же, сколько бедный снисканием насущного хлеба. При довольстве и даже избытке вещей, потребных для телесной жизни, у человека рождаются другие желания, которые бывают также сильны, также неотступны, как самые первые потребности пищи и пития. А это что показывает? То, что не нужды житейские уклоняют нас от пути к Царствию Божию, а пристрастие к земным вещам. Ответ другого званного еще более утверждает сию печальную истину.

И другий рече: супруг волов купих пять, и гряду искусити их: молю тя, имей мя отречена. И сей званный уклоняется от вечери по той же причине, по какой уклонился от нее и первый: он также сотворил куплю. Но поскольку из его же слов видно, что он человек не бедный, то что другое, кроме любостяжания, могло побудить его к отречению от благодетельного призвания? Итак, здесь пагубное чувство сие обнаруживается яснее; но человек привыкает щадить его и тем укрепляет его в сердце своем, а чем более оно укрепляется в нас, тем кажется естественнее и правее. Сие яснее увидим, когда последуем далее за притчею Всеведущего Учителя нашего.

И другий рече: жену поях, и сего ради не могу приити. В этом ответе, кроме неправды, примечается еще дерзость и упорство званного. Прежние хотя отрицались от вечери, но по крайней мере чувствовали, как заметно, неправоту своего поступка и старались как бы извиниться в своей неблагодарности. Каждый из них говорил: Молю тя, имей мя отречена. А сей отвечает прямо: Не могу приити, как будто причина его отречения так важна и удовлетворительна, что ему нет нужды даже ни в каком извинении. Жену поях, и сего ради не могу приити. Почему же не может? Потому ли, что не хочет предпочесть званную вечерю своей домашней вечери и домашнему удовольствию, или боится огорчить жену свою, или считает неприличным изыти из дому в таких обстоятельствах? Но то ли, другое ли, или и все вместе – это не что иное, как самые ничтожные предлоги к отречению от великой вечери. Так, однако, многие отрицаются от вечери небесной. Сластолюбие, человекоугодие и рабство пред обычаями мира не только удаляют человека от пути к Царствию Небесному, но и внушают ему нечестивую мысль, что он поступает право. Сластолюбивый человек, привыкший покоряться своей страсти, говорит в оправдание свое: я не могу идти вопреки естественным побуждениям своим и спорить с собственною природою; посему уступаю влечениям плоти и сердца своего. Нужно ли опровергать такие суждения, которые ничем не разнятся от влечения бессловесных, управляемых природными побуждениями? Человекоугодник говорит: я желал бы идти путем христианского благочестия; но мои отношения к людям часто заставляют меня по необходимости уклоняться от сего пути; ибо если не буду обращать внимания на мнения людей и на их требования от меня, то могу поставить себя в неприязненные отношения ко многим и тем погубить свое благосостояние. Наконец, раб мирских обычаев и суетного приличия рассуждает: я должен поневоле жить так, как живут другие, чтобы не показаться странным и не сделаться притчею в народе; а так как обычаи общественной жизни не всегда согласны с заповедями Евангелия и уставами Церкви, то и бываю в необходимости, следуя первым, отступать от последних. Но что говорит Господь Искупитель наш? Иже аще постыдится Мене и словес Моих в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын Человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со ангелы святыми (Мк. 8:38).

Тогда разгневався дому владыка, рече рабу своему: изыди скоро на распутья и стогны града, и нищия и бедныя и слепыя и хромыя введи семо. И рече раб: господи, бысте якоже повелел еси, и еще место есть. И рече господин к рабу: изыди на пути и халуги, и убеди внити, да наполнится дом мой. Глаголю бо вам, яко ни един мужей тех званных вкусит моея вечери: мнози бо суть звани, мало же избранных. Вот и приговор недостойным званным! Отрицаясь от вечери, они, может быть, не думали и не хотели навсегда лишиться благоволения Домовладыки и отказаться от надежды быть некогда в числе избранных Его; но Им изрекается: Ни един мужей тех званных вкусит моея вечери! И мы, как ни живем, а все надеемся, что не будем осуждены за наше пристрастие к миру на вечное отвержение от лица Божия. Мы не храним заповедей евангельских, но не сомневаемся относить к себе евангельские обетования, уповая ложно на одно свое звание христиан, не оправдываемое делами, и видя, что многие другие живут одинаково с нами. У Господа Бога нет лицеприятия и неправды; кроме достойных, никто не обретется на Его вечери. Когда отрицаются званные, Он призывает к Себе других; так Он призвал некогда язычников наместо иудеев. Так и ныне, отвергая одних по суду правды, призывает других по милосердию. Дом Его исполнится; на вечери Его не будет мест праздных; но – сие может совершиться и без нас, если мы сами не поревнуем быть в дому Божием.

(Лк. 14:25–33)

Неизвестно, что фарисей и его гости возражали на эту притчу, которая, конечно, не очень пришлась им по вкусу. Обед кончился. Иисус идет далее Своим путем. Толпа народа, стоявшая на дворе и, может быть, ожидавшая Его, пристала к Нему. Они как бы хотели принять зов в Царствие Божие и шествовать к нему, как подобало. Если бы Иисус желал одного только стечения к Себе народа, Он мог бы радоваться этой толпе. Но Он желал, напротив, иметь верных и надежных учеников. Он знал, что у народа, следовавшего за Ним, недостает надлежащей решимости. Поэтому Он предостерегал их от поспешного и необдуманного предприятия и сказал им: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а при том и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником. И кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником». Этими словами Он требовал самоотвержения и отречения от мира, готовности к перенесению всяких страданий ради Его, решительного разрыва со своими желаниями и склонностями, которые не направлены к одной святой цели. Поэтому кто хочет следовать зову Господа, должен наперед серьезно размыслить сам с собой, действительно ли он в состоянии принести жертву самоотвержения, которая требуется от него на служение Христу, подобно тому как человек, предпринимающий постройку большего здания, сосчитывает наперед издержки и свои средства, или как предпринимающий решительную войну прежде всего соображается со своими военными силами.

(Лк. 14:26–33)

Прот. Ляпидевский. «Душеполезное чтение», 1862

Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, и самой жизни своей: тот не может быть Моим учеником (Лк. 14:26). Есть христиане, которых смущают сии слова Спасителя. Как можно, спрашивают они, питать ненависть к родителям вопреки и долгу, и врожденному чувству, побуждающему любить их? Что за противоестественная ненависть? Зачем она нужна последователю Христову?

Подлинно, нельзя бы было без смущения слышать сии слова Спасителя, если бы в них точно был тот смысл, который вопрошающие в них видят. Иисус Христос Сам неоднократно подтверждал важность заповеди чти отца твоего и матерь (Мф. 19:19). Он даже упрекал фарисеев за то, что они за внесение известной суммы на потребности храма увольняли детей от ее исполнения и тем разрушали ее (Мф. 5:3–7). Он заповедовал любить врагов: зачем же требует ненавидеть родителей? Уже потому, что не может противоречить Себе Христос, верный и истинный во всех словесех Своих, должно думать, что подающие повод к недоумениям слова Спасителя имеют совсем не тот безусловный смысл, который недоумевающие видят в них. В каком же именно смысле должно понимать сии слова?

Прежде всего надобно обратить внимание, когда и кому слова сии были сказаны. Иисуса Христа, когда Он учил, нередко окружали тысячи народа. Но в этом многолюдстве Сердцеведец видел множество таких, которых привлекали к Нему слава чудес Его и надежда земного счастия – вовсе не думавших, что последование новому учению может быть сопряжено с потерями и жертвами. Чтобы вывести их из заблуждения и тотчас отделить истинных последователей от ложных, Иисус Христос прямо открывает им будущность, их ожидающую. Думаете ли, говорит Он, что Я пришел дать мир земле? нет, говорю вам, но разделение. Ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться: трое против двух и двое против трех. Отец будет против сына и сын против отца, мать против дочери и дочь против матери: свекровь против невестки и невестка против свекрови своей (Лк. 12:51–53).

Так и в настоящем случае Евангелие повествует, что когда шло за Иисусом Христом множество народа, Он обратился к нему и сказал: Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, и самой жизни своей: тот не может быть Моим учеником. Для чего это нужно? Нужду эту Спаситель Сам сейчас же и объясняет притчами. Кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее, дабы, когда положит основание и не возможет совершить, все видящие не стали смеяться над ним, говоря: этот человек начал строить и не мог кончить! Или какой царь, идя на войну против другого царя, не сядет и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противостать идущему на него с двадцатью тысячами? Иначе, пока тот еще далеко, он пошлет к нему посольство просить о мире (Лк. 14:28–32). Итак, что ж всем этим внушает Спаситель? То, чтобы последование Ему не считали делом легким, что потребуются жертвы очень важные, что надобно будет разорвать связи самые близкие, надобно будет приготовиться к борьбе на жизнь и смерть, что враги будут не извне, восстанут чада на родителей, родители на чада, враги человеку домашние его, надобно быть ко всему готовым, на все решиться. Иначе лучше совсем не начинать дела. Следовательно, каких же требует ненавидеть родителей? Всех ли вообще и непременно? Конечно, нет; зачем ненавидеть родителей христианских? Они идут одним с нами путем и не только не останавливают, но еще руководят в следовании за Иисусом Христом. Очевидно, разумеются и родители, которые препятствуют учению евангельскому, становятся между нами и Иисусом Христом и в то время, как Он отверзает нам двери рая, влекут в ад к диаволу. Повелевает, говорит святой Иоанн Златоуст, не просто возненавидеть; ибо это совершенно противозаконно; но если кто из них скажет, чтобы ты любил его более, нежели Меня, то в сем случае возненавидь его.

Но говорят еще: зачем же ненавидеть и в таком случае? Не лучше ли молиться за родителей, даже нечестивых? Зачем эта ненависть, столь противная для доброго сердца? Спаситель Сам объяснил, как понимать слово: ненависть – сказав после приведенной притчи о строящейся башне и царе, готовящемся к войне: так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником (Лк. 14:33). Следовательно, слово ненавидеть имеет тот же смысл, что и слово отрешиться, то есть не быть привязанными – оставить. Этого уже и довольно для благонамеренной любознательности, тем более что и другие евангелисты в таких же выражениях передают подобное место. Но если кто и за всем тем продолжает спрашивать, зачем Иисус Христос употребил именно это слово: ненавидеть, почему с первого раза не сказал: оставить родителей, или отрешиться от родителей, тому скажем, что Спаситель иногда требовал еще более важного, требовал погибели, да еще чего? Погибели души. Вот это место: иже погубит душу свою Мене ради и Евангелия, той спасет ю (Мк. 8:36; ср. 12:2).

Что ж? Назовете ли Иисуса Христа губителем душ? Нет, Он все остается Спасителем и в этом случае столько же, как и всегда. Не видите ли, что в сих же словах, почти рядом со словом погибель, стоит слово спасение, что погубить требуется для того, чтобы вернее спасти, что погубить душу значит только уничтожить в ней все привязанности, все дурные страсти, которые препятствуют ей приблизиться к Богу, источнику жизни и спасения. То же надобно сказать и об ненависти к родителям. Напрасно боятся этой ненависти; она еще не злоба. Ненависть христианина не обнаруживается в тех разрушительных явлениях, которые сопровождают ненависть, внушаемую духом мира; она разрушает только злое, но спасает доброе. Если, по несчастью, христианин должен будет возненавидеть родителей, это значит, что он будет в них ненавидеть только врагов Христовых, и притом до тех пор, пока они остаются ими. Он будет противиться их незаконным повелениям – может быть, и обличит их, может быть, и удалится и скроется от них из любви к Иисусу Христу, Которого они не любят; но в то же время не упустит возможных и приличных способов обратить их на путь истинный и не усомнится молиться о спасении душ их, о вразумлении и просвещении их свыше, особенно когда их вражда к Иисусу Христу есть следствие каких-нибудь заблуждений и предрассудков, вражда бессознательная, нелепая, и уж поверьте, где дело дойдет до лишений, до страданий, до потерь, все они останутся на стороне ненавидящего, а не того, которого христианин будет ненавидеть. Страдать будет он – это любимая доля христианина в сей жизни; и первое страдание, которое он испытает, состоит в том, чтобы отказаться от любви к родителям вопреки побуждениям своего сердца. Всего лучше можно видеть ненависть христианина в жизни святых и особенно мучеников. Они ненавидели мир, но за него молились, его просвещали. Они сражались с гонителями христианства, сражались до крови, посрамляли и побуждали их, и в то же время оставались кроткими, как агнцы. Так чувства христианина отличаются от чувств мира, хотя и носят одно название: он и радуется с трепетом, и в плаче находит утешение; и смирением возносится, и в ненависти любит.

(Лк. 14:25–33)

Св. Григорий Двоеслов. Беседы на Евангелия в перев. архим. Климента. Кн. 2. Беседа 37

Может быть противоречащим то, каким образом заповедуется ненависть к родителям и близким родственникам нам, которым дана заповедь любить даже врагов? И действительно, Истина о жене говорит: Еже Бог сочета, человек да не разлучает (Мф. 19:6). И Павел говорит: Мужие, любите своя жены, якоже и Христос возлюби Церковь (Еф. 4:25). Вот ученик повелевает любить жену, тогда как Учитель говорит: Кто не возненавидит жену, не может Мой быти ученик. Неужели одно возвещает Судия, а о другом вещает Проповедник? Или мы можем вместе и ненавидеть, и любить? Но если мы вникнем в силу заповеди, то можем делать то и другое чрез разделение, так что будем любить тех, которые близки к нам, и, ненавидя и бегая, не будем знать тех, которые враждебны нам на пути Божием. Ибо как бы чрез ненависть любят того, кого не слушают мудрствующего по плоти, когда он внушает нам нечестие. Но чтобы показать, что Господь производит эту ненависть к ближним не от расположения душевного, а от любви, Он тотчас присовокупил, говоря: Еще же и душу свою. Итак, нам заповедуется ненависть к ближним и к душе своей. Следовательно, тот любя должен ненавидеть ближнего, кто ненавидит его так, как самого себя. Ибо мы ненавидим душу свою тогда, когда не последуем ее пожеланиям, когда боремся с ее услаждениями. Итак, она как бы чрез ненависть бывает любима, когда, будучи презрена, направляется к лучшему. Именно так должны мы выражать свою ненависть к ближним, чтобы и любить в них то, чем они суть, и ненавидеть то, чем они препятствуют нам на пути Божием.

Известно, что когда Павел шел в Иерусалим, тогда пророк Агав взял его пояс и связал им себе руки и ноги, говоря: Мужа, егоже есть пояс сей, тако свяжут его во Иерусалиме (Деян. 21:11). Что же говорил тот, кто совершенно ненавидел душу свою? Аз не точию связан быти хощу, но умрети во Иерусалиме готов есмь за имя Господа Иисуса (13); ниже имам душу свою честну себе (Деян. 20:24). Вот как апостол любя ненавидел и ненавидя любил свою душу, которую желал предать смерти за Иисуса, чтобы воскресить ее к жизни от смерти греха. Итак, это понятие о ненависти к себе самим перенесем на ненависть к ближнему. Надобно любить каждого в этом мире, не исключая и врага; но на пути Божием не надобно любить врага, хотя бы он был и родственник. Ибо, кто сильно желает вечного, тот должен быть на том пути Божием, на который вступает, без отца, без матери, без жены, без детей, без родных, без себя самого, чтобы тем вернее знать Бога, чем менее помнит о ком-либо в деле благоугождения Ему. Ибо много значит, когда плотские страсти рассеивают внимание ума и затмевают его проницательность; но мы не терпим от них вреда, если держим их в стеснительном положении. Итак, надобно любить ближних; любовь должна быть простираема на всех ближних и дальних: однако ради этой любви не должно уклоняться от любви к Богу.

Но как должно выражать эту самую ненависть души, Истина объясняет далее, говоря: Иже не носит креста своего и в след Мене грядет, не может Мой быти ученик. Потому что крест называется от крестования. И мы носим крест Господень двумя способами: или умерщвляя плоть воздержанием, или считая крайность ближнего своею собственною, по сочувствию. Ибо тот, кто выражает скорбь о чужой крайности, тот носит крест в душе. Но надобно знать, что есть люди, которые употребляют воздержание плоти не ради Бога, а ради тщеславия. И есть много таких, которые выражают сочувствие к ближнему не по духу, а по плоти, для того, чтобы содействовать ему не в добродетели, но как бы в виновности. Итак, эти люди, хотя и кажутся несущими крест, однако не следуют за Господом. Поэтому та же самая Истина справедливо говорит: Иже не носит креста своего и в след Мене грядет, не может Мой быти ученик. Ибо нести крест и идти вслед за Господом значит или умерщвлять плоть воздержанием, или проявлять сочувствие к ближнему, по желанию вечной цели. Но кто показывает это ради временной цели, тот хотя и носит крест, но отказывается идти вслед за Господом.

Но поскольку даны высокие заповеди, то тотчас присовокупляется сравнение от устрояемой высоты, когда говорится: Кто бо от вас, хотяй столб создати, не прежде ли сед разчтет имение, аще имать, еже есть на совершение: да не, когда положит основание и не возможет совершити, вси видящии начнут ругатися ему, глаголюще, яко сей человек начат здати, и не может совершити. Мы должны наперед обдумывать все, что делаем. Ибо вот, по слову Истины, тот, кто строит башню, наперед готовит сумму на построение. Итак, если мы желаем построить столп смирения, то должны наперед приготовить себя к неприятностям века сего. Но между земным и небесным строением различие состоит в том, что земное строение устрояется собиранием издержек, а небесное строение – раздаянием имущества.

Но поскольку сравнение сделано от постройки здания, то теперь присовокупляется подобие от меньшего к большему, чтобы можно было от меньших вещей заключать к большим. Ибо далее следует: или кий царь идый ко иному царю снитися с ним на брань, не сед ли прежде совещавает, аще силен есть срести с десятью тысящ грядущего со двемадесять тысящами нань: аще ли же ни, еще далече ему сущу, моление послав молится о смирении. Царь против царя, равный против равного, идет на войну, однако если сознается, что он не может противостоять, то отправляет посольство и просит мира. Итак, какими слезами должны испрашивать себе пощады мы, которые на оном страшном испытании явимся на суд с Царем своим, не равные с равным, но которых и состояние, и слабость, и все, от чего зависим, являют низшими?

Но, быть может, мы виновность в злом делании очистили и все внешнее нечестие устранили от себя; но ужели этого нам достаточно для того, чтобы дать отчет в нашем помышлении? Ибо с двадцатью тысячами называется идущим тот, против которого недостаточен идущий с десятью тысячами. Потому что десять тысяч к двадцати относятся так же, как единица к двум. А мы, если и много успеваем, то едва сохраняем в порядке только внешние дела наши. Ибо хотя похоть плоти и умерщвлена уже, но из сердца еще с корнем не вырвана. А Тот, Кто грядет на суд, судит вместе, как внешнее, так равно и внутреннее, разбирает дела, равно как и помышления. Итак, грядет с двумя против одного Тот, Кто будет вместе за дела и помышления судить нас, едва приготовленных одними делами. Итак, братие, что надобно делать нам, если не то, что, видя невозможность устоять с одинаковым войском против Его двойного, послать к Нему, еще далеко находящемуся, посольство и просить о даровании мира? Ибо далеко находящимся называется Тот, Кто еще не является присутствующим на суде. Пошлем к Нему посольство – слезы наши, дела милосердия, – возложим на алтарь Его жертвы умилостивления, сознаемся, что мы не можем на суде стязаться с Ним, помыслим о могуществе Его и будем умолять о даровании нам мира. Бот в чем состоит наше посольство, которое умилостивляет грядущего Царя. Подумайте, братие, как благоснисходительно то, что Могущий стеснить нас Своим пришествием медлит этим пришествием. Пошлем к Нему, как сказали мы, посольство со слезами, дарами и священными жертвами. Ибо единожды принесенная ради нашего очищения жертва святого алтаря со слезами и умилением души умоляет за нас; потому что Тот, Кто, Сам Собою воскресши от мертвых, уже не умирает, чрез нее доселе еще страдает за нас в Своем Таинстве. Ибо сколько раз мы приносим Ему жертву страдания Его, столько раз возобновляем страдание Его для себя, ради очищения нашего.

Творения свв. отцов. Тв. Василия Великого

Чему научить хочет нас Господь примерами, после которых присовокупляет: Тако убо всяк от вас, иже не отречется всего своего имения, не может быти Мой ученик? (Лк. 14:33.) Ибо если хотяй столп создати или снитися со иным царем должен приготовиться или к созиданию, или к войне, и когда он не в состоянии, можно ему или в самом начале не класть и основания, или просить о мире, то и возжелавший стать учеником Господним не должен ли отречься, а когда примечает, что ему трудно на это решиться, позволительно ли ему с самого начала не делаться учеником Господним?

Цель у Господа в этих примерах не та, чтобы отдать на волю, стать или не стать учеником Господним, но та, чтобы показать невозможность благоугодить Богу среди душевных развлечений, при которых душа подвергается опасности быть уловленною кознями диавольскими и оказывается достойною поругания и смеха за недовершение того, чего, как казалось, домогалась. Пророк, молясь, чтобы не потерпеть сего, сказал: да не когда порадуютмися врази мои: и внегда подвижатися ногам моим, на мя велеречеваша (Пс. 37:17).

«Мысли на каждый день года»

Добро есть соль: аще же соль обуяет, чим осолится? Соль – ученики Господа, которые, преподавая Его наставления людям, истребляли нравственную в них гнилость. Если такое преподавание назовем просвещением, то и титло соли должно тоже перейти на это последнее. Затем все изречение будет в таком виде: добро есть просвещение, но если просвещение обуяет, то к чему оно гоже? Брось его!.. Просвещение действует, как соль, когда оно исполнено начал и элементов учения Господня, когда само состоит в ученичестве у Господа; а коль скоро оно отступает от этого направления и вместо уроков Господних усвояет себе чуждые учения, тогда оно обуевает само и становится непотребным, само заражается гнилостью заблуждения и лжи и начинает действовать уже не целительно, а заразительно. История подтвердила и подтверждает это повсюдными опытами. Отчего же никто не внимает опыту? Враг на всех наводит мрак, и всем думается, что то и светло, когда в учениях держатся подальше от учения Господня.