15-я ГЛ. ЕВАНГЕЛИЯ ОТ ЛУКИ

(Лк. 15:4–7)

Прот. Нечаев. «Душеполезное чтение», 1881

В этой притче Господь Иисус выразил ту мысль, что грешник кающийся дороже Ему гордых праведников и что Он пришел привести не этих праведников, а грешников к покаянию. Для наглядного выражения этой мысли Господь в сказанной притче представляет Себя под образом пастыря, который, потеряв из сотни своих овец одну, ушедшую из стада, бросает в пустыне 99, ищет ее и, если найдет (Мф. 18:13), берет ее с радостью на плечи и, пришедши домой, к участию в своей радости о найденной овце приглашает друзей и соседей. Глаголю вам, – заключает притчу Спаситель, – яко тако радость будет на небеси о единем грешнице кающемся, нежели о девяти десятих и девяти праведниках, иже не требуют покаяния, то есть о мнимых праведниках, самодовольно почитающих себя не нуждающимися в покаянии (Лк. 15:7). Все черты притчи глубоко трогательны. Овца заблудшая и обретенная – образ грешника, взысканного благодатию и спасенного. И какой выразительный образ! Овца, убежавшая из стада, скрывшаяся от надзора пастуха, есть самое жалкое животное. Она подвергается опасности попасть туда, где нет ни корма, ни воды, затеряться в непроходимой лесной чаще или в трущобе и сделаться добычею хищного зверя. Подобно сему и душа, удалившаяся от Господа, источника истины и благодати, есть несчастное существо: она обрекает себя на жертву всякого рода заблуждениям, подвергается владычеству страстей, терзающих своих рабов пуще лютого зверя, делается легкою добычею духовного льва – диавола, всюду ищущего, кого бы поглотить. Но чем жалче положение души, удалившейся от Господа и блуждающей по распутиям греха, тем трогательнее попечение о ней Господа. Подобно пастуху, который, заметив пропажу одной овцы, оставляет свое стадо и идет искать заблудшую, милосердый Пастырь душ тщится спасти от погибели падшую душу. Он преклонил небеса, где служат Ему тьмы верных Ему овец – святых ангелов, сошел на землю для того, чтобы обрести заблудшую овцу – род человеческий. Сего мало – Он и по совершении дела искупления крестною смертию, воскресением и вознесением на небо продолжает с высоты святыя Своея призирать на каждого грешника, удалившегося от указанных ему путей спасения. Какие же Он употребляет средства, чтобы спасти грешную душу, блуждающую на путях погибели? Он зовет ее к Себе то крепким, то иногда грозным голосом. Он старается внушить ей, как опасно ее положение, чрез совесть, чрез писанное слово Свое, чрез пастырей Церкви, чрез беседы людей, опытных в духовной жизни, чрез обстоятельства жизни – благоприятные, располагающие к благодарности Богу, или неблагоприятные, располагающие к смирению и покаянию. Как поступает небесный Пастырь с душою, откликнувшеюся на Его зов? В притче о заблудшей овце сказано, что пастырь, если найдет ее, берет ее на свои плечи с радостью. Овца от долгого блуждания утомилась и не в состоянии следовать за пастухом – и вот он сам несет ее домой. Подобно сему поступает Господь, когда обретает заблудшую душу. Она обнаружила уже готовность идти за Пастырем, ей нужно теперь начать подвиги покаяния. Но на первых порах для нее трудны эти подвиги, нелегко вдруг расстаться с прежнею жизнью в удалении от Бога и от духовного стада. И вот милосердый Пастырь облегчает ей этот труд Своею укрепляющею благодатию. Призывая к Себе всех труждающихся и обремененных греховною ношею, Он обещает упокоить их. И Его обещание не ложно. Стоит только грешнику остановиться на пути греха и погибели и сделать первый шаг назад – и ему готова помощь в дальнейшем движении. Он уже не один пойдет по новому пути, а со Христом – Пастырем; будет претыкаться и падать – Христос будет брать его на Свои рамена, ободрять и утешать его, посылать в его сердце умиление и радость в молитве, благословлять победою над искушениями, делать нечувствительными для него даже внешние страдания. В притче о заблудшей овце сказано, что пастырь, нашедши ее, не только сам радуется о ней, и притом более, чем о девяносто девяти не заблудившихся, но приглашает еще друзей и соседей разделить с ним радость. Но если так радуются на земле по случаю отыскания бессловесной твари, то не наипаче ли радуются по случаю обретения и спасения заблудшего разумного существа? Радуется о нем Пастырь душ, а с Ним не могут не радоваться Его друзья и соседи – небожители, присно близ Него живущие на небесах. Любящим свойственно принимать к сердцу все, что радует и огорчает любимого. Кто же больше небожителей любит Господа? Могут ли они не радоваться по самой любви к заблудшему и потом обретенному любовью Господа грешнику? Только злым, как современные Христу, враждовавшие против Него книжники и фарисеи, свойственно относиться безучастно к судьбе ближнего, добрым же и святым свойственно радоваться с радующимися и плакать с плачущими. Но почему же на небесах радуются больше об одном покаявшемся грешнике, чем о девяносто девяти праведниках? Не справедливее ли за них больше радоваться? Но какие эти праведники разумеются в притче? Это, по словам притчи, не имеющие нужды в покаянии. Истинные ли они праведники? Нет – истинные праведники, пока живут на земле, всегда имеют и чувствуют нужду в покаянии. Нет ни одного праведника, который бы сознавал себя чуждым греха. Безгрешных на земле нет. Стало быть, девяносто девять праведников, о которых идет речь в притче, суть мнимые, фальшивые праведники, гордые сознанием, будто в нравственном отношении они несравненно лучше прочих, будто своими делами они вполне заслужили благоволение Божие. Им ли чувствовать нужду в покаянии? О таких праведниках не радоваться, а скорбеть остается. Они далеки от спасения, потому что далеки от покаяния. Скорее раскается величайший грешник, самою крайностью своих греховных безобразий приводимый к сознанию своей виновности, чем они.

(Лк. 15:8–10)

Драхма – это небольшая серебряная монета с царским на ней изображением. У одной женщины было 10 драхм. Одну из них она затеряла. Сумма небольшая, но женщине жалко лишиться ее. И вот она зажигает свечу, метет комнату и тщательно ищет в сору затерянную мелкую монету, пока не найдет ее. Ей удается отыскать; она радуется и созывает подруг и соседок, чтобы с ними поделиться своею радостью. Так, говорю вам, – заключает притчу Господь, – бывает радость у ангелов Божиих об одном грешнике кающемся. Цель притчи одинакова с целью притчи о заблудшей овце. Эта цель состоит в том, чтобы показать, как дорого пред Богом и ангелами обращение грешника и почему Господь так заботится о грешниках. Под образом женщины, потерявшей и нашедшей драхму, представляется Сам Господь Иисус, с материнскою заботливостью взыскующий погибающую душу. Под драхмою, украшенною изображением царя, разумеется душа, украшенная образом и подобием Божиим и через то по самой природе возвышенная пред всеми земными тварями. Как носитель образа Бога Вседержителя, человек поставлен царем и владыкою над ними: ему отдана во власть вся земля со всеми земными тварями. Но человек не сохранил своего достоинства. Самоугодие и страсти помрачили в нем черты образа Божия, и тот, кто по силе напечатленного в нем образа Божия немногим чем умален пред ангелами, уподобился скотам несмысленным. Скот знает одни физические потребности – он не имеет разума, чтобы разуметь Творца, не имеет духовного чувства, чтобы умиляться при виде дел Божиих, возвещающих совершенства Его, напечатленные в творении, не имеет совести, чтобы отличать добро от зла, и потому, если убьет человека, не поймет, что это злодеяние. До подобного состояния доходили или по крайней мере близки были к нему люди, жившие плотскою жизнью, так что было в истории человечества время, когда Сам Господь назвал их плотию по отсутствию в них признаков духовной жизни (Быт. 6:3). Самая религия у большей части языческих народов носила плотской характер, требуя от людей одних телесных действий благочестия. Человек погибал, но Господь сжалился над Своим созданием, ниспадшим с высоты богоподобия до скотоподобия, все же однако не утратившим человеческой природы. Образ Божий затмился в душе человека, как затмевается изображение на запачканной и потертой монете, но еще не уничтожился. И вот, Сам Единородный Сын Бога Отца, сый Сияние славы Его и точный образ существа Его, для обновления образа Божия в человеке снисходит с неба на землю и взыскует погибающее создание с такою же заботливостию, с какою женщина отыскивает потерянную драхму. Для обретения духовной драхмы Он не жалеет никаких усилий и жертв – даже Кровь Свою проливает за нее на кресте. Но прежде чем принести эту бесконечной цены жертву, Он подобно женщине, ищущей со свечою драхму, вносит свет Своего учения в ту духовную тьму заблуждений и пороков, в которой погружена была душа. Она отпала от истины, составляющей необходимую черту образа Божия, состоящего в праведности и святости истины (Еф. 4:24). И вот Господь, восстановляя в человеке первоначальный образ, озаряет его светом истины. Он проповедует ее во все время общественного Своего служения, но еще до вступления Его в это служение Ему предшествует с проповедью покаяния и светом ее приготовляет к принятию Его людей, ходивших во мраке лжи и пороков, святой Иоанн Предтеча: он был поистине светильником горящим и светящим среди этого мрака (Ин. 5:35) и яркостью своего света разрежал этот мрак и указывал им путь к выходу из него. Крестная смерть Спасителя, сходившего даже, когда тело Его лежало во гробе, со Своею душою во ад для обретения погруженной во глубине его драхмы, увенчала дело спасения человека: ради этой искупительной смерти дарованы человеку все благодатные силы и средства для обновления его по образу Создавшего его и для избавления от вечной погибели.

«Воскресное чтение», 1808

По какому случаю и с каким намерением произнес Господь притчу сию? Бяху, повествует евангелист Лука, приближающеся к Нему вси мытарие и грешницы послушати Его: и роптаху фарисее и книжницы, для которых было странно и казалось даже преступлением, яко Сей грешники приемлет и с ними яст (Лк. 15:1–2).

К сим-то гордым законникам и мнимым праведникам Господь произнес, во-первых, притчу об овце погибшей и потом обретенной пастырем, во-вторых – притчу о потерянной и также найденной драхме, а наконец, и притчу о блудном сыне. Кто не видит, что все притчи сии имеют одну главную цель – показать, как драгоценно пред очами небесной любви спасение грешников? Господь как бы защищает мытарей и грешников кающихся от холодного презрения фарисейского; Он показывает, что все они – кающиеся – состоят под Его милосердым покровительством и всем им отверсты объятия бесконечной любви Божией. Посему в притче о блудном сыне нельзя не узнать историю грешника, обращающегося к Богу. Изображена так живо, так естественно, что всякий, сознающий виновность свою пред Богом, не может без глубокого чувства и воздыхания повторить слова блудного сына: Колико наемником отца моего избывают хлебы, аз же гладом гиблю?

О, если бы также каждый дал в сердце своем все пространство чувству покаяния! сердце его верно излилось бы в сих же словах блудного сына: Отче, согреших на небо и пред тобою, и уже несмь достоин нарещися сын твой! Кто же после сего будет упоминаемый в притче сын старший, всегда живущий в дому отца и, казалось бы, столь много ревнующий о чести отца своего? Он хвалится своею верностью и заслугами пред отцом: Се толико лет, говорит, работаю тебе, и николиже заповеди твоя преступих, – а брата своего с жестокостью укоряет и готов отогнать от дому родительского. Кто же это, как не фарисей, хвалившийся своею праведностью, а мытарей и грешников почитавший совершенно погибшими, недостойными никакого милосердия?

Итак, притча о блудном сыне долженствовала принести величайшее утешение мытарям и грешникам, приближавшимся ко Спасителю, а вместе вразумить и смирить гордых фарисеев, осуждавших милосердие Господа к грешникам. Но нельзя ли находить в сей притче еще обширнейшего значения? В двух сынах, здесь описанных, некоторые видят также образ двух частей рода человеческого – иудеев и язычников. И действительно, в истории блудного сына можно усматривать историю язычества.

Было время, когда весь род человеческий составлял одно великое семейство, которое на одном языке прославляло единого Отца Бога. Что заставило многих отделиться от истинно верующих? Страсти, например, гордость при столпотворении Вавилонском, плотоугодие, корыстолюбие и дух преобладания при Аврааме и Моисее. Но, отделившийся от достояния Божия, блудный сын остался ли без всяких средств для жизни духовной? Нет, удалившись от дома праотцев, народы унесли с собою не только закон Божий в сердце, но и многие священные предания; только все сии сокровища скоро были утрачены или были употреблены во зло – предания смешаны с вымыслами развращенного сердца, закон Божий затмился в душах, и таким образом не умедлил явиться у язычников ужасный голод – глад не хлеба, а истинного слова Божия. Что ж делают они при такой скудости средств благодатных? Прилепляются к чуждому властелину, чтобы чем-нибудь напитать дух свой. Этот властелин был диавол, а рожцы, коими питались язычники, было то ложное откровение, какое дал он им и которое довело их до состояния скотского. Чувствовали ли они это свое бедствие? По крайней мере некоторые умнейшие язычники чувствовали, видели нелепость идолопоклонства и старались заменить религию системами философскими, кои казались им более питательными для духа. Наконец – это особенно заметно около времен Христовых – возбуждается в народах весьма сильное, почти всеобщее желание и ожидание лучшего. Тогда-то многие из язычников, многие даже города и целые народы языческие по гласу проповедников Евангелия совершенно познают свою бедность и обращаются к Отцу; тогда торжественно приемлется в отеческий дом блудный сын, тогда оживает мертвый, обретается погибший – язычники делаются избранным народом Божиим, царским священием, языком святым, людьми обновления – иже иногда не людие, ныне же людие Божии, иже не помилованы, ныне же помиловани (1Пет. 2:9–10).

Что ж тогда делает старший сын Израиль? В самом начале обращения язычников не только необращенные иудеи смотрели на христиан из язычников оком враждебным, но и обращенные не хотели признавать их своими братьями (Деян. 11:2–3). Разгневайся старший сын и не хотяше внити. Вот изображение нынешнего состояния Израиля! Зараженный древним предрассудком – думая, что ему одному принадлежит Царство Божие, он гневается на всех верующих, гневается как бы на Самого Отца Небесного, зовущего к Себе всех, и не хочет внити в Царство Христово. Отец же его исшед моляше его. Это моление, это убеждение Отца продолжается доселе; но как мало оно действует в сердцах ожесточенных! Будет, однако, время, как уверяет апостол Павел, когда и этот сын послушает Отца, соединится с братом своим. Приидет от Сиона Избавляяй и отвратит нечестие от Иакова (Рим. 11:26).

(Лк. 15 и далее)

Из свв. отцов. «Воскресное чтение», 1824

Под именем Отца в притче разумеют вообще Бога, Который хочет всем спастися и в разум истины приити, а некоторые Самого Иисуса Христа, Богочеловека, Который в самом начале проповеди призывал всех к покаянию, Который и ныне, хотя мы удаляемся от Него, не престает призывать нас: Обратитеся, говорит, сынове отступившии (Иер. 3:13). В образе двух сынов, старшего и меньшего, одни видят народ иудейский и народы языческие, а другие в лице первого сына находят изображение тех праведников, которые исполняли закон как фарисеи и книжники, а в лице второго – обращающихся грешников.

Имение, которое разделил Отец сыновьям Своим, значит как свободную волю и другие естественные силы, употребляемые грешниками во зло, так и благодатные силы и самые добродетели, которые все теряет тот, кто, не имея твердости в благочестии, увлекается силою своих страстей и похотей. Отец Небесный всем подает необходимые для нас дары Свои, как в порядке естественном – ибо солнце Свое сияет на злыя и благия, – так и благодатном, предлагая всем средства спасения.

Что значит отшествие младшего сына на страну далече? Это – удаление от Бога или оставление прямого пути спасения, это – своеволие и забвение наших обязанностей к Богу. «Удаляемся от Бога не местом, – говорит святой Иоанн Златоуст, – но делами. Ибо первое невозможно, как сказано у пророка: Камо пойду от Духа Твоего и от лица Твоего камо бежу! (Пс. 138:7). Но грехи наши разлучают нас от Бога».

В удалении от дома отеческого по расточении всего имущества блудный сын терпит страшный голод и другие бедствия. Это указывает на крайнее, беспомощное состояние того, кто предал себя своеволием рабству диавола. Что такое рожцы, пища скотская, которыми желал насытиться развратный юноша? По изъяснению святого Кирилла (Александрийского), это лживые учения у язычников, которыми они думали заменить потерянное ими учение веры истинное; это также плотские удовольствия, которые не насыщают душу, а только раздражают и мучат.

Кого разуметь под именем наемников и рабов Отца? Рабы, говорит святой Максим, те из верных, которые, побуждаемые страхом наказаний, соблюдают заповеди Господни, а наемники – это делатели, в ожидании обещанных благ переносящие тяготу дней и зной, то есть все искушения и бедствия. От тех и других отличаются сыны, которые не по страху угроз и не по ожиданию наград, но по врожденному стремлению к добру постоянно обращены к Богу и никогда не оставляют Его.

Отец Сам течет на встречу сыну, нападает на выю его и лобзает его. «Дивное дело! – восклицает святой Иоанн Златоуст. – Отец предваряет прошение сына и сам сретает его. Так-то милосердие Божие ожидает и предваряет наше покаяние!»

Согреших на небо, говорит кающийся. Против неба согрешает тот, кто презирает блага небесные, предпочитая им земные удовольствия (слова Тита, еп. Бострийского).

«Что же Отец? – говорит Иоанн Златоуст. – Ничего на это не отвечал, а обратил речь к служителям. Какое значение этой загадки! Кающийся много молится, но, не получая ответа словесного, видит милосердие на самом деле».

Облечение раскаявшегося сына в одежду первую, подаяние перстня на руку его и сапог на ноги, потом приготовление пира – все это вообще есть изображение торжества у Бога и ангелов Его при обращении грешника. Это показывает, что грешник чрез покаяние возвращается не только в прежнее состояние, но еще в лучшее. В частности, под именем одежды первой разумеется благодать Божия, какую получаем во святом крещении, то есть вместо бани возрождения Бог чрез покаяние дарует нам также возрождение, и слезы покаяния очищают все наши скверны. Сверх одежды дается перстень – это знак печати Духа, или восприятие образа и подобия Божия; это также залог благ небесных. Даются сапоги на ноги, да обратившийся смело попирает главу змия и да будет всегда готов возвещать Евангелие мира (так изъясняют Астерий, еп. Амасийский, и Григорий Нисский).

Что значит телец упитанный? Это Сам Христос, говорит святой Кирилл, Который называется непорочным Агнцем, вземлющим грехи мира, и тельцем, – потому что принял животную плоть (хотя исполнил ее светлостью Божества); и называется тельцем упитанным (уготованным), ибо таинство воплощения для восстановления мира было предопределено, и Христос предан в жертву, которой причащаются все воскресающие от смерти греховной.

Притча, наконец, представляет старшего сына ропщущим на отца за то, что он с такою радостью и почестью принял младшего сына, расточившего все имение, ему данное. Это, по учению Иоанна Златоуста, приточное изъяснение того, как велика честь, которой удостаивается грешник покаявшийся: она так велика, что может быть предметом зависти для тех, которые не имеют нужды в покаянии. По мнению святого Максима, Господь, разумея в лице младшего сына мытарей и любодейц, а под образом старшего – фарисеев, почитающих себя праведными, как бы так говорит к последним: пусть вы поистине праведные и не преступили ни одной заповеди; но ужели не должно принимать тех, которые обращаются от грехов? Словом, притча научает тому, что не должно презирать грешников, и направлена против фарисеев, которые обвиняли Иисуса Христа за то благоволение, какое оказывал Он мытарям.

Итак, пусть кто-либо негодует на то, что ты (кающийся) так легко и скоро получаешь прощение; Сам Отец защитит тебя и скажет: Возрадоватися подобаше, яко брат твой сей мертв бе, и оживе, изгибл бе, и обретеся (слова Василия Великого).

Но подражай блудному сыну и в том, что он, возвратясь к отцу, более не отходил от него, а навсегда остался в дому его. Носи только ту одежду, которую Он дал тебе; ибо что кроме истины познается, то заблуждение, а не знание. Храни также перстень, как печать против диавола, и сапоги, да не повредит тебе змий и не низвержет тебя на землю. После покаяния возлюби благочестие. Ты имеешь евангельскую радость; пребывай в ней и наслаждайся дарами. Питайся Тельцем, за тебя закланным, и пиршествуй духовно после того, как ты, умерший прежде, воскрешен Его смертию и Воскресением (Тит, еп. Бострийский).

Кого представляет сия притча под образом отца? Бога в отношении в человекам. Как сын имеет жизнь от отца по рождению, так всякий человек имеет бытие и жизнь от Бога по сотворению. Как сын при отце все, что имеет, имеет от отца; так всякий человек все, что имеет, первоначально имеет от Бога.

Свт. Филарет, митр. Московский. Из Беседы в Неделю блудного сына

Кого изображает притча в лице и действиях младшего сына? Человека грешника. В каких бы ни был летах возраста, незрел духовным возрастом, неоснователен, легкомыслен тот сын, который не понимает счастья быть близ сердца доброго отца, под мирным кровом дома его и хочет удалиться без нужды, для того только, чтобы жить по своей воле. Подобно сему всегда незрел духовным возрастом, неоснователен, легкомыслен грешник, который не хочет признать блаженства быть с Богом посредством веры, молитвы, любви, жить в помощи Вышняго, в крове Бога Небесного (Пс. 90:1) и удаляется от воли Божией, чистой, святой, блаженнотворной, в свою волю, плохую, нечистую и посему самому уже несчастную.

Что значит в притче взятие и присвоение младшим сыном своей части отеческого имения? Сим изображено начало греховного состоянии, когда человек на то, что имеет от Отца Небесного и от Его Провидения, перестает взирать как на дары Божии, а начинает смотреть как на свою собственность и с самоуслаждением думает: это моя способность, мое знание, мое искусство, мой подвиг, моя заслуга, мое достоинство, мое богатство; а за сим естественно последует то, что данные ему блага он и употреблять будет только для себя, а не для Бога.

Что значит удаление младшего сына от отца и дома его в чужую дальнюю страну? Удаление грешника от Бога. Как он удаляется? Очевидно не движением местным, потому что Бог вездесущ, но мыслию, волею, поступками нравственными.

Что дает разуметь притча, когда говорит, что младший сын на чужой стороне жил распутно и расточил имение? – Частью сим она буквально изображает жизнь некоторых грешников. О всех же вообще грешниках притча дает разуметь, что они, перенося свою любовь от предметов духовных и святых к чувственным и греховным и к сим прилепляясь мыслями, желаниями, делами, чрез сие прелюбодействуют от любви Божией. Сластолюбивый расточает сокровище здравия. Гордый неприметно расточает злато душевных сил, даже до лишения ума.

Что значит в притче голод в чужой стране, постигший и удалившегося туда от дома отеческого сына? Сим означается то, что в мире греховном человек-грешник только на краткое время может находить услаждение чувственное; но вскоре ощущает глад душевный, потому что греховный мир предлагает только тленные, скоро исчезающие услаждения, но душа человеческая нетленная нетленной и пищи требует.

Кто житель страны, который послал несчастного сына пасти свиней? Это диавол. Когда греховные желания закоснением и привычкою усиливаются и умножаются, а средства удовлетворения их оскудевают и самое удовлетворение наскучивает, тогда настает для грешника мучительный, неутолимый глад, и сим искуситель пользуется, чтобы решительнее уловить его в свою волю (2Тим. 2:26) и заставить голодного пасти свиней, то есть непрестанно питать чувственные скотские похоти и в то же время чувствовать их низость, грубость и неудовлетворительность.

Изобразив крайнее бедствие грешника, притча показывает далее, как может он возникнуть от диавольския сети и освободиться от порабощения греху.

Заблудший сын пришел в себя. Это – начало обращения грешника к Богу. Прежде блуждал он мыслями и желаниями вне себя, по предметам своих страстей и похотей и, когда скучал от их неудовлетворительности, в них же искал для себя новых обаяний. Счастливо для него крайнее бедствие вне, которое обращает его внутрь. Вошед в себя, он яснее сознает, чего требует душа его и как многого ей не достает; воспоминает Отца Небесного и блага, которых лишился чрез удаление от Него, и решается возвратится к Нему, то есть оставить жизнь греховную и жить по заповедям Божиим.

Заблудший, но раскаивающийся сын не имеет уже притязания на достоинство и права сына и хочет довольствоваться состоянием наемника в доме отца. Сим изображает притча смирение кающегося грешника.

Заблудший сын, как скоро вразумил себя о потребности обращения, действительно пошел и приблизился к отцу. Чрез сие учит притча, что доброе намерение тогда спасительно, когда неуклонно и неленостно приводится в исполнение.

Отец встречает и ущедряет возвращающегося от заблуждения сына. Это светлый образ дивного человеколюбия Божия к кающемуся грешнику.

Отец издали усматривает возвращающегося недостойного сына и идет навстречу ему. Бог провидит обращение грешника и сретает его предваряющею благодатию.

Еще только в сердце несет сын возобновляемую покорность отцу, как отец уже обнимает его и целует. Как скоро в сердце полагает грешник решительное намерение творить волю Божию – Бог уже начинает являть ему Свою близость и знамения Своего милосердия и любви.

Едва сын успел изрещи свое покаяние и самоотвержение: согреших: несмь достоин, – как отец, не допуская его нарещись наемником, дарует ему сыновнюю светлую одежду, перстень и обувь. Как скоро грешник в смиренном покаянии произносит на себя осуждение, Бог тайно на небесах, а на земли чрез служителя таинства изрекает ему прощение; утверждает его в чувстве смиренной преданности, устраняя от него чувство наемника, работающего только ради воздаяния; облекает его в сыновнюю светлую одежду оправдания Христова; дарует ему обручение Духа; дает его ногам готовность тещи по пути правды и спасения.

Отец ради погибшего и обретенного сына заклал тельца упитанного. Бог ради погибшего и взысканного им грешника предал Сына Своего в жертву спасения и в пищу жизни и веселия небесного.

Не один отец, но и весь дом исполняется радости о погибшем и обретенном сыне. Радость бывает на небесех о грешнице кающемся (Лк. 15:10).

Говорить ли теперь о старшем сыне, который был благоразумен, когда не пожелал оставить дом отца своего, но не таким явился, когда из радости отца извлек свою досаду, когда в спасении погибшего брата нашел свою обиду? Говорить ли о людях, которые хвалятся, что никогда не уклонялись от воли Божией и от заповедей Божиих, но которые прекословят воле Божией, милующей грешника, осуждают оправдываемого Богом и, высоко ценя свое исполнение обязанностей как заслугу и право на воздаяние, обнаруживают не сыновний, а наемнический дух? Таковы были древние фарисеи, которые и в дом отеческий – в Церковь Христову – не хотели войти, негодуя на то, что Христос приемлет грешников.

(Лк. 15:12)

«Воскресное чтение», 1814

И рече юнейший отцу: отче, даждь ми достойную часть имения. В притче о блудном сыне заключается самый поучительный урок для юноши.

В самом деле, в блудном сыне мы видим полный характер ветреной юности: легкомыслие, необдуманность, страсть к независимости – словом, все, чем обыкновенно отличается большая часть юношей. Юнейший сын возрастал в доме родительском. Достигши юношеских лет, то есть того времени, когда человек начинает рассуждать, он уже возмечтал, что родительский дом для него тесен. Ему казалось неприятным жить под руководством отца и надзором матери, ему хотелось подражать своим товарищам, предававшимся шумным удовольствиям света. «Я, – рассуждает он, – наследник богатого имения. Не лучше ли будет, если я теперь же получу часть свою? Я могу распорядиться богатством иначе, нежели как распоряжается отец. Я постараюсь извлечь пользу из имения; я постараюсь купить на него множество удовольствий и прослыву богатым и знатным!» И легкомысленный юноша увлекся обманчивым блеском удовольствий света и решился свергнуть с себя иго послушания, решился удалиться из дома родительского.

Не подобные ли побуждения заставляют многих и ныне оставлять если не дом родителей земных, то дом Отца Небесного, то есть выходить из повиновения Святой Церкви?

Иго Христово для незрелых умов кажется трудным, и заповеди Его тяжкими. Они думают, что нет особенной нужды соблюдать то, что повелевает нам Бог и Его Святая Церковь. Можно служить, им кажется, Богу и не отказываться от служения миру. «Мы, – говорят они, – уже довольно крепки для того, чтобы противостать гибельным искушениям и соблазнам. Мы можем и сами твердо держаться истины и здравого учения. Дайте же нам насладиться теми преимуществами, коими одарена природа наша! Дайте нам усовершить свой разум многосторонними сведениями! Предоставьте нам самим укрепить свою волю среди искушений и соблазнов! И пусть чувство наше самым опытом убедится в гнусности порока!» Такие желания чем лучше той необдуманной просьбы, какую произнес юнейший сын отцу: Отче! даждь ми достойную часть имения?

И вот легкомысленный юноша перестает внимать заповедям и внушениям Святой Церкви. Перестает заниматься словом Божиим и учением святых отцов, а приклоняет слух свой к мудрованиям лжеименных учителей и убивает в этих занятиях самые лучшие часы своей жизни. Реже начинает посещать храмы Божии или стоит в них невнимательно, рассеянно. Не находит возможности прилежно заниматься благочестием и упражняться в добродетели, потому что большая часть времени употребляется на посещение зрелищ, общественных увеселений и т. п. Словом, с каждым днем все более и более предается миру и, наконец, отходит на страну далече.

К чему же приводит такое удаление от Святой Церкви? К тому же, к чему привело блудного сына удаление из дома родительского. Легкомысленные юноши очень скоро растрачивают прекрасные силы и способности души и тела и губят все, что было сделано ими доброго для времени и вечности. А между тем является глад крепкий на стране той; является пустота и недовольство – необходимые следствия шумных удовольствий; является жажда наслаждений, которая еще более усиливается от удовлетворения порочных страстей и, наконец, делается неутолимою. И как часто бывает, что несчастный миролюбец для удовлетворения своих страстей прибегает к занятиям низким и постыдным, которые не приводят его в себя, как блудного сына, и не возвращают на путь спасения, а довершают его погибель, временную и вечную!

(Лк. 15:25–32)

Из Творений блж. Иеронима (в русском переводе, т. 1)

Ст. 25–26. Бе же сын его старший на селе. Доселе шло в притче рассуждение о лице младшего сына, под которым должно разуметь мытарей и грешников, призываемых Господом к покаянию; в таинственном же смысле здесь пророчествуется о будущем призвании язычников. Теперь речь переходит к сыну старшему. Многие относят ее к лицу вообще всякого святого, другие собственно к иудеям. В отношении к святым истолкование не трудно, если принять во внимание слова: Никогдаже заповеди твоя преступих; но не согласно со свойствами святого то, что он завидует обращению брата. А что же касается до иудеев, то хотя зависть о спасении брата совершенно в их духе, но не приложимо к ним то, что говорит о всегдашнем соблюдении заповеди отчей.

Бе же сын его старший на селе, потея от труда в земных заботах, далеко удаленный от благодати Святого Духа и отчего совета. Это тот, который говорит: село купих, и имам нужду изыти и видети е: и молютися, имей мя отреченна (Лк. 14:18). Это тот, который купил пять супруг волов и под тяжестью закона наслаждается чувственными удовольствиями. Это тот, который, взяв жену, не может прийти на брак и, став плотию, никак не может соединиться с духом. Старшему сыну соответствуют в другой притче работники, посылаемые в виноградник в первый, третий, шестой, девятый часы, то есть по разновременным призывам, и негодующие за то, что с ними сравнены в плате работники одиннадцатого часа.

И яко грядый приближися к дому, слыша пение и лики. И призвав единого от отрок, вопрошаше, что убо сия суть. И ныне Израиль спрашивает, почему радуется Бог при принятии язычников; но отягченный завистью не может узнать отеческой воли.

Ст. 27. Он же рече ему, яко брат твой прииде, и закла отец твой тельца упитанна, яко здрава его прият. Причиной радости служит провозглашаемое на сей земле во славу Божию спасение язычников, спасение грешников: радуются ангелы, готова к радости и вся тварь; об одном только Израиле говорится:

Ст. 28. Разгневався же, и не хотяше внити. Гневается, что в его отсутствие был принят брат; гневается, что жив тот, кого он считал погибшим; и теперь стоит за дверями Израиль, и теперь, когда ученики слушают Евангелие в церкви, мать его и братья стоят за дверями, ища его (Мф. 12)!

Отец же его изшед моляше его. Как благой и милостивый, отец просит сына принять участие в домашней радости: просит Отец чрез апостолов; просит чрез проповедников Евангелия. Павел говорит об этом: Молим по Христе, примиритеся с Богом (2Кор. 5:20). И в другом месте: Вам бе лепо первее глаголати слово Божие: а понеже отвергосте е и недостойны творите сами себе вечному животу, се обращаемся во языки (Деян. 13:46).

Ст. 29–30. Он же отвещав рече отцу: се толико лет работаю тебе. Отец милостиво молит о согласии, а он, следуя правде законной, не покоряется правде Божией. Но какая же правда более той правды Божией, которая прощает кающихся, принимает возвратившегося сына? Се толико лет работаю тебе, и николиже заповеди твоя преступих; как будто не было преступлением заповеди то самое, что он завидовал спасению другого, что хвалился правдою пред Богом, когда никто пред Ним не чист. Ибо кто может самодовольно признать себя обладателем чистого сердца, хотя бы и один день был жития его на земле? Давид исповедует: В беззакониях зачат есмь и во гресех роди мя мати моя (Пс. 50:7). И в другом месте: аще беззакония назриши, Господи, кто постоит? (Пс. 129:3). А упоминаемый в притче старший сын говорит, что никогда не преступал заповеди, тогда как столько раз предаваем был пленению за идолослужение! Се толико лет работаю тебе, и николиже заповеди твоя преступих. Относительно сего говорит апостол Павел: Что убо речем? яко язы́цы не гонящии правду, постигоша правду, правду же, яже от веры. Израиль же гоня закон правды, в закон правды не постиже: чесо ради? Зане не от веры, но от дел закона (Рим. 9:30–31). Таким образом, и о старшем сыне можно сказать, что он, по выражению апостола, обращался без преткновения в области правды, яже от закона: хотя мне кажется, что иудей больше тщеславится, чем говорит истину, подобно тому фарисею, который говорил: Боже, хвалу Тебе, воздаю, яко несмь якоже прочии человецы, хищницы, неправедницы, прелюбодее, или якоже сей мытарь (Лк. 18:11).

Спрашиваю тебя: не видишь ли ты, что то же самое, что фарисей сказал о мытаре, старший брат говорил о младшем: сей изъядый имение твое с любодейцами? На слова сына: николиже заповеди твоя преступих – отец ничего не отвечает; не утверждает, истинно ли сказанное сыном, но укрощает гнев его другим способом: Чадо, ты всегда со мною еси. Не сказал: ты говоришь правду, ты делал все, что я повелевал; но говорит: ты всегда со мною еси, – со мною посредством закона, которому ты подчинен; со мною, когда познаешь меня в пленениях; со мною не потому, что соблюдаешь мои заповеди, но потому, что я не позволил тебе отойти в далекую сторону; со мною, наконец, потому, что я сказал Давиду: Аще оставят сынове его закон Мой и в судьбах Моих не пойдут: аще оправдания Моя осквернят и заповедей Моих не сохранят, посещу жезлом беззакония их и ранами неправды их, милость же Мою не разорю от них (Пс. 88 и далее). По этому свидетельству оказывается ложным то, чем хвалится старший сын; поскольку в судьбах Божиих он не ходил и заповедей Его не исполнял. Каким же образом, не соблюдая заповеди, он, по словам притчи, всегда был с отцом? Потому, что после грехов он был посещаем жезлом, а посещенному не отказывалось в милосердии. Не должно также удивляться, что осмелился стать пред отцом тот, который мог завидовать брату; в день суда некоторые солгут еще бесстыднее, сказав: «Не в Твое ли имя мы ели и пили, делали многие чудеса и изгоняли демонов?» (Мф. 7:22). Что же значит вся моя твоя суть, будет изъяснено подробно в своем месте.

И мне николиже дал еси козляте, да со други своими возвеселился бых. Столько, говорит Израиль, пролито крови, столько тысяч людей убито, и никто из них не стал искупителем ради нашего спасения. Сам Иосия, угодивший пред лицом Твоим (4Цар. 23), и в недавнее время Маккавеи, сражавшиеся за Твое наследие, нечестиво были умерщвлены мечами врагов, и ничья кровь не возвратила нам свободы. Вот и доселе мы подлежим римской власти: ни пророк, ни священник, ни праведник какой-либо не приносился в жертву за нас. А за блудного сына, то есть за язычников, за грешников пролита кровь славнейшая паче всей твари. И тогда как заслужившим Ты не дал и малого, не заслужившим дал гораздо больше. Мне николиже дал еси козляте, да со други своими возвеселился бых. Напрасно говоришь так, Израиль, скажи лучше: «Дабы я возвеселился с Тобою». Разве для тебя может быть какое-нибудь иное удовольствие, если Отец не празднует с тобою пира? Научись по крайней мере из настоящего примера. Когда возвратился младший сын, радуются и отец, и отроки. Станем есть, говорит отец, и веселиться; а не сказано: ешьте и веселитесь. Но ты по той склонности душевной, по которой завидуешь брату, по которой удаляешься от лицезрения Отца и всегда пребываешь на поле, ты и теперь хочешь пировать без Него. Николиже дал еси козляте. Никогда отец не даст в дар худшего: заколот теленок, войди, ешь с братом. Зачем просишь козленка ты, для которого готов агнец? И чтобы ты не притворялся, будто не знаешь, что агнец готов, Иоанн указал тебе его в пустыне: се Агнец Божий, вземляй грехи мира (Ин. 1:29). И отец, как милостивый и принимающий раскаяние, просит тебя есть тельца, не закалая козла, который стоит ошуюю. Но в конце века ты сам заколешь для себя козла, антихриста, и с друзьями своими, нечистыми духами, напитаешься его плотию, во исполнение пророчества: Ты, сокрушил еси главу змиеву: дал еси того брашно людем Ефиопским (Пс. 73:15).

Егда же сын твой сей, изъядый твое имение с любодейцами, прииде, заклал еси ему тельца питомаго. Сознает и теперь Израиль, что был заклан телец питомый: знают, что пришел Христос, но мучаются завистью и не хотят спасения без погибели брата.

Ст. 31. Он же рече: чадо, ты всегда со мною еси, и вся моя твоя суть. Называет сыном, хотя тот и не хочет войти. Но каким образом все Божие принадлежит иудеям? Неужели и Ангелы, престолы, господства и прочие силы? Очевидно, что под всем должно разуметь закон, пророков, Божественные речи. Все это Бог дал иудеям, чтобы они поучались в законе Его день и ночь. По герменевтическим правилам слово всё должно быть понимаемо в отношении не к целому, а к большей части, как, например, в следующем изречении: Вси уклонишася, вкупе неключими Быша (Пс. 13). И в другом месте: Вси, елико их прииде прежде Мене, татие и разбойницы (Ин. 10:8). И Павел в послании к Коринфянам: Всем бых вся, да всяко некая спасу (1Кор. 9:22) и к Филиппийцам: Вси бо своих си ищут, а не яже Христа Иисуса (Флп. 2:21). Впрочем, должно верить, что никогда ни в чем не получал отказа тот, которого приглашают вкусить тельца.

Ст. 32. Возвеселити же ся и возрадовати подобаше, яко брат твой сей мертв бе, и оживе: и изгибл бе, и обретеся. Итак, будем надеяться, что и мы, сделавшись мертвыми чрез прегрешения, можем ожить чрез покаяние. В настоящей притче находится сам сын, подобно тому, как в прежних притчах приносится назад заблудшая овца и обретается потерянная драхма. Все три притчи заключаются одинаковым окончанием изгибл бе и обретеся, чтобы посредством различных уподоблений мы уразумели одну и ту же мысль о принятии грешников.

Филарет, архиеп. Черниговский. «Воскресное чтение», 1826

Последнюю часть притчи о блудном сыне составляет история старшего сына (Лк. 15:25–32). В этой истории изображен грешник особого рода, грешник самонадеянный, грешник, обольщенный мечтами о своей приличной, честной жизни. Отношение его к Отцу Небесному дополняет эту печальную картину, печальную тем более, что сам грешник не понимает ее значения. Евангельское изображение такого грешника, грешника скрытного, должно быть изучаемо нами с особенным вниманием, так как без того легко ли нам узнавать его?

Бе же сын его старей на селе: и яко грядый приближися к дому, слыша пение и лики: и призвав единого от отрок, вопрошаше, что убо сия суть (ст. 25–26). Если старший сын отца трудился на поле, – это служит к чести его. Но вот что не подает доброй мысли о нем: отчего добрый отец не послал за ним при приеме младшего брата его? Отчего тогда, как созваны все слуги делить радость о найденном сыне, не приглашен к тому же старший сын? Верно, сын не хотел поступать так, как хотел отец, а как сам он хотел, и его оставили при его воле. Такая мысль о нем оправдывается последующими поступками его. Вот он, возвращаясь с поля, едва подошел к дому, как показал, в каких расположениях был он к дому. Услышав, что в доме отца его веселятся, он, вместо того чтобы с сердечною простотою идти в дом радующегося отца, останавливается и спрашивает: что это такое? Он изумлен тем, что без него веселятся. Как будто в доме отца помимо его воли, помимо его решения ничему не должно быть. Как будто отец его не вправе веселиться без него! И от кого же узнает он о происходящем в дому? От отца? Нет, он вызывает одного из слуг. Как это неприлично! Неприлично тем более, что подряд с гордостью является низость.

Он же рече ему, яко брат твой прииде: и закла отец твой тельца упитанна, яко здрава его прият (ст. 27). Слуга говорит о деле, как оно есть. Видно, что этот слуга был добрый, простосердечный. А как много есть слуг другого разряда! Слуга доброго господина не только говорит правду, но говорит с добрым намерением. Брат твой прииде, отец здрава его прият, – говорит слуга. Эти слова высказывают не только правду, но и доброе намерение – успокоить смущенную душу молодого господина.

Разгневався же, и не хотяше внити (ст. 28). За что разгневался? Чем так оскорблен? Ему сказали отрадную правду, а он разгневался. Бесчувственный брат! Дикая душа его волнуется страстями дикими – завистью, гордостью. Он терзается тем, что веселятся в честь другого, в гневе за то, что оказывают любовь другому. Он считает униженным себя от того, что обращено внимание на другого.

Отец же его исшед моляше. «Какой добрый, какой кроткий отец! – восклицает блаженный Иероним. – Он упрашивает сына принять участие в домашней радости». Да, редко можно найти такого отца между отцами христианскими, людьми благодатствованными, но никогда между людьми обыкновенными. Эта кроткая любовь – любовь небесная. Она выходит на встречу к грешнику, стараясь привлечь его к себе, она знает его строптивый дух и, несмотря на то, дышит на него кротостью и ласкою, нежностью сердобольною и снисходительною.

Он же, отвещав, рече ему: се толико лет работаю тебе и николиже заповеди твоя преступих, и мне николиже дал еси козляте, да со други своими возвеселился бых (ст. 29). Не смягчился строптивый сын словами небесной любви, а лишь раздражился ими. И начинает счет с отцом – счет, которым он думал обвинить отца, тогда как каждое слово его – улика ему самому. Се толико лет работаю тебе. Что же особенного, если сын трудился в доме отца? Ужели не добрый сын имеет право только гулять и терять время в праздности? Ужели тот, кому труд в тягость, человек порядочный? Нет, более, чем слугу, праздность унижает детей доброго отца. Николиже заповеди твоя преступих. А как будто тот и добрый сын, который нарушает волю отца. Николиже заповеди твоя преступих. Но правда ли это? Как же могло случиться, что этот почтительный сын так глух даже к мольбам нежного отца? Как могло случиться, что сын, почтительный к отцу, так холоден и жесток к брату? Аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть (1Ин. 4:20). Глаголяй себе во свете быти, а брата своего ненавидяй, во тьме есть доселе (1Ин. 2:9). Таково учение небесной истины! И николиже дал еси козляте. Как? Добрый сын считается с отцом? Добрый сын требует платы от отца за любовь к отцу? Сын ли это? Нет, это наемник, а не сын. Ах! Сын потерял любовь сыновнюю, живя в доме отца. Не хуже ли он брата, растерявшего ту же любовь вдали от отца? Да со други моими веселился бых. Вот и еще отличие доброго сына! В том, что живет он вместе с добрым отцом, не находит он радости – не находит он радости и в выполнении заповедей отца, тогда как они доброму сыну слаще меда и дороже камней драгоценных (Пс. 18:11). Он ищет других радостей, других друзей. Что ж это за друзья его? Конечно, если бы похожи они были на доброго отца его, то не заменяли бы они отца в его душе. Жажда веселостей, которою томится он в доме добродетельного отца, показывает, что ищет он друзей греха, веселостей распутства. Чем же он разнится от младшего брата блудного? Разве тем только, что выставляет из себя человека жизни приличной, поведения не позорного.

Егда же сын твой сей, изъядый твое имение с любодейцами, прииде, заклал еси ему тельца питомаго (ст. 30), домогаясь выставить, как можно резче, несправедливость отца, строптивый сын указывает ему на отношение его к брату.

Егда же сын твой сей прииде. Не называет и брата братом; он так презирает его, что считает за оскорбление для себя называться братом его. Такова гордость! Сын твой прииде – стрела злости в сердце отцу. «Ты, – говорит он, – хочешь этого распутного признать сыном своим; пусть он сын твой, любуйся им, только я не знаю такого брата. Тогда как прожил он твое имение с блудницами, ты принимаешь его так, как не был я никогда принят тобою – это твое дело!» Какая злость в сердце гордом! Забыто уважение к отцу, забыта любовь к брату, снисходительность к брату. Мало и того: гордость не только беспощадна к известным слабостям брата; она выдумывает для него слабости. С чего этот милый братец говорит о брате: промотал имение с блудницами? Откуда он узнал это? Добрый слуга, встретивший его, не говорил ему ничего подобного. Ах! Как часто бывает, что люди, будучи сами худы, худое думают и о других! Будучи сами расположены к тому, чтобы делать то или другое грязное дело, переносят грязь и на других.

Кто не узнает в этом гордом брате иудейских фарисеев и книжников – представителей самонадеянности, нередко блистательной по наружной жизни, но отвратительной по сердечным расположениям? Гордых людей дело мечтать о себе, что они не как другие люди, не грабители, не обидчики, не прелюбодеи, а люди жизни строгой (Лк. 17:11). Они не простят брату ни одного проступка, тотчас заметят в глазу его сучок, а у себя не видят и бревна. Они похожи на гроба окрашенные, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты (Мф. 23:27).

Он же рече ему; чадо, ты всегда со мною еси, и вся моя твоя суть (ст. 31), Фарисейская гордость сама осудила себя, когда только открылась в словах. Любовь небесная не судит ее, а дружески вразумляет и пристыживает ее. Чадо! Сколько нежности в этом слове! И какой отец говорит это слово? Отец, осыпанный грубостями сына. Как терпелива любовь отца! Сын ни разу не назвал отца своего отцом, а отец говорит: чадо! Как сильно это слово, при всем том, что мягко? Оно так сильно, как никакое черствое слово! Оно так прямо идет к сердцу сына. Оно говорит ему: Сын мой! Говоришь ли ты со мною как сын? Ах! Приди в себя.

Чадо, ты всегда со мною еси, и вся моя твоя суть. Ты не имеешь причин жаловаться на мои отношения к тебе. Несмотря на твои несыновние расположения ко мне, которые ты сам обнаружил теперь и которые мне были известны, любовь отца всегда была открыта для тебя. Как же тебе желать козляте? Как тебе искать любви у друзей, кроме любви отца? Ужели какие нибудь мои блага дороже тебе, чем сам я? Впрочем, вся моя твоя суть. Все, что принадлежит мне, принадлежит тебе, лишь только оставайся сыном моим, и все это, конечно, стоит больше, чем могли бы стоить твои труды.

Возвеселити же ся и возрадовати подобаше, яко брат твой сей мертв бе, и оживе: изгибл бе, и обретеся (ст. 32). Если брат дорог сердцу брата, то возвращение его, потерянного, конечно, должно быть предметом радости для брата. И если брат не радуется о здоровье брата, если счастье погибавшего брата оскорбляет, терзает брата, то в таком брате нет души братской, он убил в себе чувства брата, он оскорбил, унизил, обидел жестоко не брата, но себя самого.

Добрый отец препирался со строптивостью сына! Чудная борьба любви с самолюбием гордым! Родители! Вот как должны вы обходиться с худыми детьми! Наставники и пастыри! Вот с каким терпением надобно вам выполнять свое дело. Во-первых, виновность наставляемых вами не должна вас останавливать в исполнении вашей обязанности к ним. Как бы много худого ни видели вы в них, вы должны учить их доброму, должны наставлять их словом евангельским. Ваше дело сеять семя: сейте, не теряя времени в праздности. Что выйдет из того? Взойдет ли что из посеянного вами? Не беспокойтесь о том: будущность не в ваших руках, в вашем распоряжении настоящее. Вы можете только желать, чтобы взошло посеянное; молитесь же Тому, Кто посылает благотворную влагу и тепло плодотворное. Далее, посмотрите на евангельского отца; вызвала ли строптивость сына хотя одно жестокое слово из его сердца? Нет, евангельский отец тем больше оказывает нежной кротости сыну, чем больше грубостей выказывает сын: поступайте и вы так. Вы любите детей? Поступайте же, как поступает любовь, которая терпелива. Грубость и брань в ответ на грубость только раздражает грубого. Если нежность отца не всегда может смягчить злое сердце сына, то злость и шум столько же могут утишать его, сколько масло пламень. Будьте благоразумны по крайней мере для успеха в своем деле. Будьте кротки, хотя бы для того, чтобы не уничижать себя пред детьми злыми. Если они заметят злость вашу, если заметят неумеренность или несправедливость гнева вашего – чем вы будете в глазах их? Только злыми, только несправедливыми начальниками, но ничуть не родителями. «Раб Господа не должен ссориться, – говорит апостол о христианском учителе, – но должен быть приветлив ко всем, учителен, незлобив, с кротостью должен он наставлять противников, не даст ли им Бог обращения к истине» (2Тим. 2:24–25).