Рассмотрение вопроса о даре языков

Прот. Горского

Раскрывши обстоятельства дела, коим начинается бытие Церкви Христовой, особенное внимание надобно обратить на то дарование, которое было сообщено Апостолам в день Пятидесятницы. Дарование Апостолам языков многие из ученых богословов принимают в несобственном смысле, именно – что дар языков есть не иное что, как ниспослание способности и силы говорить с народом одушевленным, указательным образом. Толкуют, что Λαλεΐν έτέραις γλώσσαις (Деян.2, 4) значит то же, что Марк.16, 17, γλώσσαις καιναίς, а это то же, что Матф.10,19–21 или Луки 21,15, то есть: говорить языком воодушевленным, с неодолимою увлекательною силою. При этом предполагают, что между так называемыми Галилеянами были и такие, которые не говорили галилейским наречием; а с другой стороны, что между иностранными языками, какие здесь слышались, не должно искать языков всех тех народов, которые у св. Луки исчисляются, потому что несколько смежных народов могли говорить одним языком: разумели греческий или римский. Наконец, прибавляют: когда евангелист замечает удивление слышавших проповедание Апостолов, то этим Лука хочет заметить только то, что плотские иудеи вместо того, чтобы обратить внимание на проповедь благовествователей, дивились только, откуда в Галилеянах такая ученость, что они могут говорить на иностранных языках, а некоторые – еще хуже – издевались над речами Апостолов, которых не понимали.

Но, надлежит заметить, что говорящие все вообще были из учеников Иисуса Христа и притом долговременным обращением с Ним удостоившиеся наименования верующих: а это все были иудеи палестинские. Только в конце служения Иисуса Христа стали приходить и Эллины (Иоан.12, 21), но эти Эллины не настолько сблизились с Ним, чтобы получить наименование верующих и вступить в число учеников Его. Если так, то, по всей вероятности, ученики могли знать только свой природный язык, некоторые и греческий, другие, может быть, и финикийский, но не более. Между тем, удивление разнородных иноземцев показывает, что несравненно более было слышно при этом случае разнородных языков. То предположение ни на чем не основывается, что "не всех, поименованных у Луки народов языки были слышны между Апостолами». Напротив, все эти народы слышали «кийждо свой язык» (Деян. 2, 8). Слова Марка (16, 17) не объясняются словами Луки (21, 15) или Матфея (10, 19–21): это не параллельные места; у Марка Господь говорит об общих знамениях; какие будут сопровождать верующих; у Матфея и Луки – о вспомоществовании Апостолам в случае их суда пред начальством.

Говорят:

1. Апостолы пользовались истолкователями, или толмачами, напр. Петр Марком.

2. Апостолы Павел и Варнава не знали языка Ликаонцев (Деян. 14, 11).

3. Язык греческих новозаветных писателей весьма много содержит в себе еврейского; в образе выражения Апостолов видно, что они по еврейскому или сиро-халдейскому учились греческому: у них греческий не чистый язык.

4. Им не нужно было знание многих языков: а) потому что проповедь их ограничивалась пределами Римской империи, многих – только Палестиною, или вообще иудеями. В Римской империи довольно успешно можно было действовать и со знанием одного господствовавшего языка; б) потому что этот дар открывался и сообщался только для молитвы (1Кор. 14, 13–17).

5. Места Деяний 10, 46, 19, 6 и 1Кор. 14, 13 заставляют разуметь под γλώσσαις λαλεΐν что-нибудь отличное от внезапно возбуждаемой способности говорить на иностранных языках.

6. Наконец, только с III века, со времен Оригена, начали учить, что Апостолы в день Пятидесятницы получили видение незнакомых им языков. Ириней, Тертуллиан, говоря о даровании языков, как существующем еще в их время и как существовавшем прежде, сближают его с дарованием προφητεία.

Но против 1-го отвечаем: Ερμηνευτής может означать и не толмача; Марк мог быть даже толмачом на таком языке, который не был известен Апостолу Петру. Ибо Петр, конечно, не все языки знал. И Апостол Павел говорит Коринфянам, что он более говорит языками, но не говорит, что может говорить всеми.

Против второго идет последнее замечание. Против третьего довольно сказать, что Апостолы, получая способность говорить новым языком, не лишались всех прежних своих понятий, которые проистекали из еврейского источника; поэтому естественно находить в речи их много еврейского.

Против четвертого а) заметим, что если бы пределы проповеди Апостольской и действительно ограничивались Римской империей, то и тогда бы нельзя было сказать, что им довольно было знания одного господствующего языка, потому что этот господствующий язык весьма во многих местах был недоступен простому народу, с которым по большей части первоначально они должны были иметь дело. В одной Малой Азии было много различных языков, по уверению Страбона. Митридат, царь Понтийский, окончивший поприще свое с небольшим за шестьдесят лет до Р. Хр., знал 23 языка подданных ему народов. Но если дать полный смысл словам Спасителя: шедше научите вся языки, то не останется никакого сомнения, что с обыкновенными способами изучения языков Апостолы слишком недалеко бы простерли свою проповедь, б) Апостол осуждает употребление дара языка в молитвословиях без истолкования, – но это не значит, что он только при этом случае раскрывался. Иначе Апостол осуждал бы самого Духа, раздающего сии дары. Но он научает, как обращаться с этим даром в церкви. А этим отнюдь не исключается возможность употреблять оный и при других случаях, и для других целей.

Против пятого. Здравая филология требует определять значение слова или выражения, неоднократно встречающегося в каком-либо сочинении, если можно, по первоначальному его употреблению. Теперь выражение: γλώσσαις λαλείν в 10 и 19 главах книги Деяний само себя не дает разуметь; это выражение, очевидно, взято из истории 2-й главы той же книги. Там и здесь действие одно и то же. Во 2-й главе нельзя разуметь под γλώσσαις λαλείν одного воодушевленного языка, как мы выше видели. Ап. Петр (Деян. 11, 15) говорит, что с домом Корнилия в сем случае последовало то же, что с Апостолами в день Пятидесятницы. (Видно, что эти случаи бывали редко), итак, не этими то местами, а тем эти должно объяснить. – Что касается до 1Кор. 14 гл., то и там нельзя разуметь одного языка экстатического, нельзя разуметь такого выражения славословий, которое бы было понятно только одному произносящему их: но надлежит разуметь дар говорить на иностранных языках. а) Если дать в этой главе выражению γλώσσαις λαλείν первое значение, то нельзя сказать, чтобы оно было одно и то же с γλώσσαις έτραις λαλεΐν (Деян. 2, 4), потому что слушавшие апостолов понимали, что они говорили (ст.11); напротив, в обоих местах и 1Кор. 14 гл. и Деян. 2 гл. предполагаются одинаковые обстоятельства, т.е. и глаголание языками, и присутствие иностранцев, которые разумеют те языки (сл.1Кор.14, 23). б) Апостол говорит: языцы в знамение суть не верующим, но неверным (1Кор. 14, 22). Краткие непонятные изречения и для неверного не могут быть сами по себе знамением: напротив, из несвязных слов, не имеющих ясного смысла, слышащий мог заключить о невежестве говорящего. Языки будут тогда знамением и для неверующих, когда человек, не знавший прежде никакого языка, вдруг говорит новым языком. в) В стихе 21 Апостол приводит слова Исайи (28, 13), в которых говорится именно о иностранных, незнакомых языках и прилагает эти слова без всякого ограничения к материи своего рассуждения о языках. У Исаии Господь говорит Своему народу, что он будет говорить на языке иностранном, на языке пленивших Его; как там нельзя разуметь какого-нибудь другого смысла слова: язык, так и здесь. г) Наконец, только в смысле собственных языков могут иметь значение и эти слова Апостола: иному же роди языков (1Кор. 12, 10), как понимал это и Златоуст.

Против свидетельств отвечаем: ни одно не говорит ничего в пользу сказанного предположения прямо. Напротив, Ириней, когда говорит о себе, что он сам не имел дара языков, что, приехав в Галлию должен был учиться туземному языку, – а между тем пишет, что в его время были такие, которые имели дарования пророческие и всякими (παντοδαπαίς) говорили языками и тайны человеческие обнаруживали, замечая, что этих людей, приявших Духа Божия и говорящих на всех языках Духом Божиим, Апостол и разумеет там, где говорит: премудрость же глаголем не совершенным: – то этим ясно показывает, что языки этих людей «совершенных» надлежит понимать в собственном смысле за иностранные языки. Из слов Апостола: благодарю Бога моего... можно заключить, что способность эта могла зависеть и от нравственных качеств лица. – Следы древности такового разумения события Пятидесятницы и дара языков Церкви апостольской и позднейшее вообще можно видеть и в том, что Филострат, описывая жизнь Аполлония Тианского, которого хотел противопоставить Иисусу Христу, заметил о нем, что он знал не только все языки человеческие, но и язык животных. В церковной истории встречаются позднее примеры чудесного разумения иностранных языков, напр. в Ефреме Сирине (История Евангельская и церкви Апостольской, стр. 378).