Глава 25

Фест в Иерусалиме, жалобы иудеев на Апостола Павла (1–6). Апостол на суде Феста (7–12). Агриппа II-й (с Вереникою) в Кесарии ознакомляется от Феста о деле Павла и изъявляет желание слышать его (13–27)

Деян.25:2. Тогда первосвящен­ник и знатней­шие из Иудеев явились к нему с жалобою на Павла и убеждали его,

«Первосвященник» – Измаил, сын Фаби, которого Феликс поставил на место смещенного им Анании (Деян.23:2; Флав. Археол. XX, 8, 8 и 11).

«Знатнейшие из иудеев» – οι πρώτοι τῶν Ιουδαίων – первые из иудеев – знатнейшие, именитейшие люди. Вероятно, этим обозначается, что тут были не только члены Синедриона, но и другие знатнейшие по своему должностному и общественному положению светские особы, что указывает на значительное усиление вражды к Павлу, мнимому врагу народной религии. По-видимому, эти жалобщики явились к новому прокуратору собственно для поздравления его и представления ему, но тут же не замедлили принести ему и жалобу на Павла, представив дело его, как дело целого народа, важнейшее национальное дело текущей минуты, не терпящее отлагательства.

Деян.25:3. прося, чтобы он сделал милость, вызвал его в Иерусалим; и зло­умышляли убить его на дороге.

Из дальнейшего видно (Деян.25:15), что иудеи прямо «требовали» осуждения Павла. Но Фест благоразумно отклонил их домогательство (Деян.25:16).

Деян.25:5. Итак, сказал он, которые из вас могут, пусть пойдут со мною, и если есть что-нибудь за этим человеком, пусть обвиняют его.

«Сильные между вами...», – т. е. имеющие власть, облеченные правами или полномочиями от имени народа иудейского или синедриона.

Деян.25:6. Пробыв же у них не больше восьми или десяти дней, воз­вратил­ся в Кесарию, и на другой день, сев на судейское место, по­велел при­вести Павла.

Образ мыслей и действий нового правителя обнаруживает его решительность и справедливость, соединенные с важною строгостью, столь уместною для римского правительственного чиновника, имевшего творить суд правый, скорый и милостивый. Как жалка рядом с этим достоинством язычника низость народного правительства иудейского, униженно вымаливавшего, под видом милости, возможности вероломного убийства узника на дороге к правосудию!

Деян.25:7. Когда он явил­ся, стали кругом при­шедшие из Иерусалима Иудеи, при­нося на Павла многие и тяжкие обвине­ния, которых не могли дока­за­ть.

«Стали кругом» – может быть, с целью запугать Павла, лишить его мужества и присутствия духа.

«Многие и тяжкие обвинения...» – какие именно? Дееписатель прямо не говорит, замечая только, что эти обвинения были бездоказательны, голословны. Из ответа апостола (Деян.25:8) можно заключить, что обвинения были все те же, что и ранее – на суде пред Феликсом (Деян.24:5–6). Есть, однако, и нечто новое, или, по крайней мере, резче выраженное: это – обвинение в каком-то преступлении «против кесаря». По-видимому, это – более резкое, усиленное воспроизведение прежнего обвинения апостола в том, что он «возмутитель» (Деян.24:5). Возможно также, что здесь повторяется клевета, которую возводили на христиан солунские иудеи (Деян.17 и д.), выставляя на вид, что христиане почитают «другого царя Иисуса» и, следовательно, идут «против повелений кесаря».

Деян.25:8. Он же в оправдание свое сказал: я не сделал никакого пре­ступле­ния ни про­тив закона Иудейского, ни про­тив храма, ни про­тив кесаря.

Стих представляет или подлинно краткий ответ апостола в свое оправдание, имеющее решительный характер, или, может быть, передает только сущность защитительной речи Павла.

Деян.25:9. Фест, желая сделать угожде­ние Иудеям, сказал в ответ Павлу: хочешь ли идти в Иерусалим, чтобы я там судил тебя в этом?

Подобно Феликсу, Фест не нашел никакой вины в Павле, но не осмелился, как и тот, оскорбить иудеев освобождением невинного. Посему, желая сделать угодное иудеям, он спрашивает Павла: «хочешь ли идти в Иерусалим, чтобы я там судил тебя в этом?» Хотя этим выражением Фест давал понять, что он не оставит Павла на произвол Синедриона, однако, Павел отказался от такого косвенного, малонадежного покровительства и предпочел, чтобы дело его было передано не в руки низшего, а в руки высшего суда кесарева, на что он имел полное право, как римский гражданин.

Спросить Павла – «хочешь ли?» – Фест должен был потому, что перенесение дела из высшей судебной инстанции (суд прокуратора – именем кесаря) в низшую (суд местный, национальный) могло быть сделано только разве по желанию подсудимого. С другой стороны, не сомневаясь в решительном отказе Павла на свое предложение, Фест все-таки спрашивает Павла «хочешь ли?» – все по той же угодливости иудеям, которым Фест хотел показать, что отказ в исполнении их просьбы выдать им Павла (Деян.25:4) сделан не из неблаговоления к ним, а зависит от самого подсудимого, которого против его воли нельзя, по римским законам, передавать из высшей судебной инстанции в низшую. Фест «пока еще не знал иудеев и не испытал от них почестей, отвечал справедливо (Деян.25:4); а когда побывал в Иерусалиме, то также стал угождать им, и не просто угождает, а с подобострастием» (Златоуст).

Деян.25:10. Павел сказал: я стою́ перед­ судом кесаревым, где мне и следует быть судиму. Иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь.

Отказ Павла дышит достоинством и сознанием полной своей невинности. «Я стою пред судом кесаревым», отвечал он, и отвечал справедливо, потому что суд римского наместника почитался судом самого императора.

«Где мне и следует быть судиму» – намек на то, что если Фест не нашел сам вины в Павле и, так сказать, не имеет права и мужества осудить невинного, то тем более он не имеет права выдать этого невинного на заведомое осуждение суда низшего: тут беспристрастным и справедливым мог быть только суд самого кесаря.

«Иудеев я ничем не обидел» – новое основание для отказа судиться судом иудейским, домогательства которого являются бесцеремонным беззаконием и ничего, кроме беззакония, не обещают.

«Как и ты хорошо знаешь» – ως καί σύ κάλλιον επιγινώσκεις – «яко же и ты добре веси», "как и ты лучше знаешь», т. е. лучше знаешь или должен знать как то, что я не обидел иудеев, так и то, что не обидевшего их не следует выдавать им, а препроводить на высший суд кесаря. Этим показывается тонко и деликатно неуместность самого вопроса – «хочешь ли»? Ты лучше (чем прикидываешься) знаешь, чего я должен хотеть и по законам римским, и по чувству невиновности пред иудеями: спрашивать об этом нечего, дело ясно само собою. За апостола в данном случае нечего бояться: он вполне готов и умереть, если того заслужил; а если нет в нем никакой вины, то «никто не может выдать» (χαρίσασθαι – подарить) «меня им». Такое решительное заявление, ограничивающее свободу самого прокуратора, Павел делает, очевидно, потому, что Фест, при обнаружившейся угодливости иудеям, внушал сильные сомнения в своем беспристрастии, заставляя думать, что интриги смертельных врагов апостола восторжествуют и над этим прокуратором.

«Требую суда кесарева!» – заключает апостол, избавляя Феста от страха возбудить неудовольствие иудеев своим освобождением и находя настоящий момент наиболее благоприятным к исполнению воли Господа, предназначившей ему свидетельствовать о Нем и в Риме (Деян.23:11).

Деян.25:12. Тогда Фест, по­говорив с советом, отвечал: ты по­требовал суда кесарева, к кесарю и отправишься.

«Фест, поговорив с советом» из нескольких чиновников, называвшихся советниками, которые состояли обыкновенно при провинциальных правителях для участия в делах управления областью.

«Ты потребовал суда кесарева, к кесарю и отправишься». В объявлении этом звучит нотка неудовольствия, понятная после тех тонких намеков, на какие вызвал апостола образ действий прокуратора.

Деян.25:13. Через несколько дней царь Агриппа и Вере­ника при­были в Кесарию по­здравить Феста.

«Царь Агриппа». Это был Ирод Агриппа II-й, последний царь из фамилии Иродовой. Он был сын Ирода Агриппы I-го, (о котором говорится в Деян.12), правнук Ирода I-го, брат Друзиллы – жены бывшего прокуратора Феликса. Воспитывался при дворе римского императора Клавдия, который, вскоре после смерти отца его, дал ему во владение Халкис (в Сирии), а через четыре года (около 53 г. по Р. X.) вместо него – прежнюю тетрархию Филиппа и тетрархию Лисания (см. к Мф.2 и Лк. 3:1), с титулом царя и полномочием – иметь попечение и надзор за храмом Иерусалимским (при нем и оконченным, см. к Ин.2:20) и избирать первосвященников Иерусалимских (Флав., Археол., XIX, 9, 2; XX, 1, 1 и 3, 7, 1).

«Вереника» – родная сестра Агриппы, бывшая сперва в замужестве за дядей своим Иродом, правителем Халкиса, потом по смерти его жившая с вышеупомянутым братом своим, как полагали, в беззаконной связи (Флав., Археол. XX, 7, 3), потом вышедшая за киликийского царя Полемона (там же, 7, 5) и, наконец, бывшая в обладании Веспасиана и Тита.

«Поздравить Феста...» Исполнение не просто долга вежливости, но и прямой обязанности – ввиду вассальных отношений к Риму.

Деян.25:14. И как они про­вели там много дней, то Фест пред­ложил царю дело Павлово, говоря: здесь есть человек, оставлен­ный Феликсом в узах,

Настоятельной надобности предлагать царю дело Павла Фест, как видно, не имел. Если же сделал это, то, по замечанию дееписателя, потому, что... надо же было чем-нибудь занять проведенные царем здесь «много дней», тем более, что дело это было для царя действительно небезразличное и небезынтересное, причем Фест мог даже надеяться услышать от царя, по ознакомлении с этим делом, мнение о нем более правильное и компетентное, нежели какое мог составить сам правитель, еще так мало знавший обычаи и законы иудейские (ср. Деян.25:26–27).

Деян.25:15–21. Фест делает Агриппе довольно обстоятельное сообщение о деле Павла, выставляя попутно на вид и свою личную правдивость (не пренебрегая, однако, и ложью, ср. Деян.25:20), честность и ревность в ведении этого дела, и преимущества вообще римского судопроизводства сравнительно с тогдашним иудейским.

Деян.25:16. Я отвечал им, что у Римлян нет обыкнове­ния выда­вать какого-нибудь человека на смерть, пре­жде нежели обвиня­емый будет иметь обвинителей налицо и по­лучит свободу защищаться про­тив обвине­ния.

«Ни одного из обвинений, какие я предполагал», судя по настойчивости и озлоблению обвинителей, особенно обвинений политического характера. Единственное такого рода обвинение было настолько несерьезно и главное – бездоказательно, как и все остальные, что слова прокуратора равносильны полному оправданию обвиняемого.

Деян.25:19. но они имели некоторые споры с ним об их Богопочитании и о каком-то Иисусе умершем, о Котором Павел утверждал, что Он жив.

«Споры... об их Богопочитании и о каком-то Иисусе умершем, о Котором Павел утверждал, что Он жив». Выражение звучит равнодушием ко всем этим истинам и желанием показать себя стоящим выше этих «иудейских суеверий», как выражались язычники вообще об откровенной еврейской религии. Учение же Павла о воскресении Христовом передается с нескрываемым издевательством: «περί τινο: Ιησοῦ τεθνηκότος, όν έφασκεν ο Παῦλος ζῆν» – о некоем Иисусе умершем, Которого Павел «утверждал жить», т. е. делал нечто такое, что выше его сил, каковы вечные и неодолимые законы природы.

Деян.25:20. Затрудняясь в реше­нии этого вопроса, я сказал: хочет ли он идти в Иерусалим и там быть судимым в этом?

«Затрудняясь в решении сего вопроса». Это – ложь: нижеприведенный вопрос Павлу Фест делал не по затруднению в решении столь ясного вопроса, а из желания «сделать угодное иудеям» Деян.25:9). Употребляется эта ложь из желания выставить себя пред Агриппою в лучшем свете.

Деян.25:21. Но как Павел по­требовал, чтобы он оставлен был на рас­смотре­ние Августово, то я велел содержать его под стражею до тех по­р, как по­шлю его к кесарю.

«На рассмотрение Августово» – то же, что и «на суд кесаря», обычным титулом которого со времени Октавиана было Август.

Деян.25:22. Агриппа же сказал Фесту: хотел бы и я по­слушать этого человека. Завтра же, отвечал тот, услы­шишь его.

«Хотел бы и я послушать». Весьма вероятно, что Агриппа слышал и прежде что-либо об апостоле и о христианстве (Деян.26:26), и теперь вполне естественно, что он рад воспользоваться случаем видеть и слышать этого величайшего исповедника и учителя христианства.

Деян.25:23. На другой день, когда Агриппа и Вере­ника при­шли с великою пышностью и вошли в судебную палату с тысяченачальниками и знатней­шими гражданами, по прика­за­нию Феста при­веден был Павел.

«С великою пышностью», т. е. по-царски, прилично своему сану.

«С тысяченачальниками». В Кесарии – резиденции прокуратора, правителя такой беспокойной области, какою была тогда Палестина, стояло пять когорт войска и, следовательно, пять тысяченачальников (Флав. О войне Иуд. III, 4, 2).

«Знатнейшими гражданами» – представителями города, в котором сосредоточивалось управление целой провинции. Таким образом, это было многочисленное и блестящее собрание представителей военного и гражданского ведомств Кесарии, с царем и его сестрой и правителем провинции во главе. В это-то блестящее собрание и введен был апостол в узах (Деян.26:29).

Деян.25:24. И сказал Фест: царь Агриппа и все при­сут­с­т­ву­ющие с нами мужи! вы видите того, про­тив которого всё множе­с­т­во Иудеев при­ступали ко мне в Иерусалиме и здесь и кричали, что ему не должно более жить.

Представляя собранию узника, Фест излагает кратко дело его и цель нового обсуждения этого дела – «чтобы было мне что написать» (Деян.25:26). Так, очевидно, сложилось дело бедного Павла, что нечего было о нем даже и написать: надо было отпускать, а не хотелось – «страха ради иудейского», а и обвинять было не в чем. Бедное правосудие! Бедные стражи пресловутого римского права!

«Все множество иудеев» – несколько преувеличено, ср. Деян.25 и Деян.25:15. Возможно, впрочем, что указанных там лиц действительно сопровождала более или менее значительная толпа народа, подкрепляя жалобы и обвинения на Павла и криками требуя осуждения его на смерть.

Деян.25:26. Я не имею ничего верного написать о нем государю; по­сему при­вел его пред вас, и особен­но пред тебя, царь Агриппа, дабы, по рассмотре­нии, было мне что написать.

«Не имею ничего верного написать о нем». Возможно, что правитель искренно затруднялся ясно и верно представить сущность дела, что вполне понятно в нем, как иностранце, недавно только прибывшем в эту область и незнакомом с ее постановлениями, характером и обычаями, – хотя из представленных обвинений Павла он и успел вынести твердое убеждение, что по римским законам он не подлежит смертной казни. Естественно было поэтому для него желать слышать мнение нарочито собранных им и особенно Агриппы, как ближе всех знакомого с местными учреждениями и обычаями страны, чтобы составить вполне верное суждение об этом деле, о котором ему надо было писать обстоятельное донесение императору.