Главы 1–3.
Откровение Господа о семи Малоазийских Церквах.
Состояние Церкви в Малой Азии в конце апостольского периода. Семь апостольских посланий
В.Михайловский. «Духовный вестник», май 1864
Семь посланий, записанных во второй и третьей главе Апокалипсиса, дают нам возможность бросить взгляд на светлые и темные стороны Церкви к концу I века, особенно в Малой Азии, а посредственно и в других странах. Эти послания все довольно одинакового настроения и изложены в чудном порядке, который в главных чертах весьма хорошо развил еще Бенгель. Они содержат: 1) повеление Христа написать послания ангелам упомянутых Церквей; 2) славное описание Иисуса, которое указывает лучше всего на Его величественное явление (Апок. 1и далее) и служит основою и ручательством за дальнейшие обетования и угрозы; 3) обращение к Ангелу, то есть ответственному предстоятелю Церкви, разуметь ли под ним только какого-нибудь особого епископа или сонм учителей и пастырей. Как бы то ни было, а ангелы суть представители Церквей. Это обращение, или самое письмо непременно состоит: а) из краткой характеристики современного нравственного состояния Церкви, рассматриваемого как со светлых, так и с темных сторон, с приличною похвалою и порицанием; б) из увещания или к покаянию, или к верности и терпению, смотря по господствующему настроению тех, к которым обращена речь; в) из обетования победителю, оканчивающегося ободрением: имеющий ухо, чтобы слышать, тот слушай, что Дух говорит Церквам (Апок. 2:26–29; Апок. 3и далее; Апок.12и далее), или излагаются в обратном порядке, как, например, в первых трех посланиях (Апок. 2:7, 11, 17). Седмеричное число Церквей, в свою очередь, разделяется на два отдела, из которых в первом три, а в последнем четыре, подобно тому как в апокалипсических видениях встречается седмеричное число печатей, труб и чаш. Каждый раз повторяющийся ободрительный зов: «Кто имеет уши...» и т.д. – состоит из десяти слов. Конечно, это не пустая игра слов, но приноровление к ветхозаветному численному символу, по которому три есть символ Бога, четыре символ мира или человечества; нераздельные семь – произведения трех и четырех, а также иначе двенадцать (трижды четыре) символ неразрывной связи между Богом и человечеством, а число десять (семь и три) означает округление, полноту и совершенство.
Что же касается нравственно-религиозного состояния Церкви и ее представителей, то в посланиях представлено описание его трех родов, именно:
1. Нравственно-религиозное состояние в Смирне (Апок. 2:9) и в Филадельфии (Апок. 3:8) преимущественно хорошо и чисто. Оттого-то в этих двух посланиях и нет никаких увещаний к покаянию в тесном смысле этого слова, но только ободрение в верности, терпении и радости среди страданий.
Церковь в Смирне, древнем, еще и доселе цветущем городе в Ионии, при Смирнском морском заливе, отстоящем от Ефеса на восемнадцатичасовом пути, была крайне бедна и терпела гонения, и ожидала еще более тяжких бедствий, но утешалась при взгляде на венец жизни. Если Апокалипсис, как говорит самое древнее и достоверное предание, написан только в 95 году, в таком случае ничто не противоречит древнему мнению, что еще в то время был настоятелем этой Церкви достоуважаемый Поликарп .
Филадельфия – город, построенный Атталом Филадельфом и названный по его имени (в настоящее время называется Алашер) в Лидийской области, в стране богатой вином, но перенесшей много землетрясений, – была местом также крайне бедной и немногочисленной, но очень верной, духовно цветущей Церкви, которая за свои земные скорби и притеснения имеет быть обильно вознаграждена на небе.
2. Нравственно-религиозное состояние преимущественно дурное и опасное в Сардесе (Апок. 3:2) и в Лаодикии (Апок. 3:15). Оттого-то мы здесь встречаем резкий упрек и сильное увещание к покаянию.
Церковь в Сардесе, который до Креза был цветущей столицей Лидийского царства, но в настоящее время бедная пастушеская деревушка, по мнению и по внешним обрядам была христианской, но не имела внутри себя ни веры, ни жизненной силы христианства, и оттого ей было близко духовное омертвение. Впрочем, среди развращенной массы было несколько душ таких (Апок. 3:4 и далее), которые не запятнали своего поведения, не выделяясь из-за этого отщепенцами от Церкви, для того чтобы, как ныне говорят, составить Церковь противоборствующую, оппозиционную.
Церковь в Лаодикии, богатом торговом городе во Фракии, неподалеку от Колоссы и Иераполя (Кол.2:1, 4:13, 15), где в настоящее время находится только бедное, опустошенное местечко по имени ЭскиТиссар, по высокому о себе мнению, богата была духовными дарами и безукоризненна, но на самом-то деле и бедна, и слепа, и нага, пришла в крайне опасное состояние равнодушия и холодноватости, выход из которого к прежней решительности и горячности гораздо труднее, чем переход от естественной холодности к вере. Оттого высказана страшная угроза: "изблюю тебя из уст Моих» (охладевшая тепловатая вода возбуждает к этому, вызывает тошноту и рвоту). Впрочем, и лаодикийцы не дошли еще до отчаянного состояния, но Господь с любовию ударяет в их сердца и под условием искреннего покаяния обещает им участие в брачной вечере Агнца (Апок. 3и далее).
3. Нравственно-религиозное состояние смешанное, среднее, именно в Ефесе (Апок. 2:2–4, 6), в Пергаме (Апок. 2:13–15) и в Фиатире (Апок. 2:19). Оттого-то здесь и сопоставлены похвала, упрек, обещание и угроза.
Ефес, тогдашняя метрополия Малоазийской Церкви, достаточно уже известная из истории Павла и как местопребывание Иоанново, хотя выдержал борьбу с лжеучителями-гностиками, от которых пришлось предостерегать его еще Павлу (Деян.20:29), и соблюл в целости принятое учение, но уже ослабил ревность первой любви, и оттого-то сильно призывается к покаянию. Таким образом, он служит представителем довольно нередко в разных церквах повторяющегося состояния умершей и окаменевшей ортодоксии. Ревность о соблюдении в чистоте учения хотя весьма важна, но она не имеет цены без живого благочестия сердечного, без деятельной любви.
Пергам, самый северный из этих городов в Мизии, резиденции азиатских царей из Атталлова рода, некогда знаменитый богатою библиотекою, но в настоящее время маленький турецкий городок с двумя тысячами жителей, по имени Бергамо, – был местом такой Церкви, которая в затруднительных обстоятельствах доказала свою большую верность, но в недрах своих терпела приверженцев опасных гностических ересей. За такой недостаток в строгом управлении Церковью и она призывается к покаянию.
Церковь в Фиатире – цветущем торговом городе в Лидии, на месте которого в настоящее время стоит довольно известное селение под названием АкТиссар – отличалась самоотвержением, деятельной любовью и терпением, но была тоже слишком снисходительна к пагубным лжеучителям, искажавшим христианство языческими правилами, пошлостями и мерзостями. Обе последние Церкви, особенно Церковь Фиатирская, составляют прямую противоположность Церкви Ефесской и служат представительницами ревностного практического благочестия в связи с теоретическим свободным пониманием веры. Так как учение всегда имеет более или менее влияние на жизнь, то и такое направление есть опасное отступление, и только та Церковь в истинно здравом и цветущем состоянии, в которой гармонически соединены друг с другом и взаимно помогают друг другу чистое учение и чистая жизнь, вера и любовь, теоретическое и практическое православие и практическое благочестие.
Справедливо просвещенные учители Церкви издревле в этих семи Малоазийских Церквах видели первообраз жизни и быта христианской Церкви в ее обширных размерах и вообще до самого конца ее земного существования. Нет ни одного смешанного, или доброго, или худого состояния, на которые бы эти послания не содержали образца или приличного к тому спасительного учения. И в этом случае, как и в других, Слово Божие и история Апостольской Церкви имеют свою приложимость ко всем временам и отношениям и содержат неисчерпаемое обилие научения, предостережения и утешений для всякого положения и для всех степеней нравственно-религиозной жизни.
Откровение Господа о семи Малоазийских Церквах (1–3 гл.) Глава 1.
А.
Вступление (Апок. 1:4–8)
А.Жданов. «Откровение Господа о семи Азийских Церквах». «Чтения в обществе любителей духовного просвещения», 1890
Вступление к книге Откровения, имеющей литературную форму послания (ср. Апок.1и Апок.22:21), состоит из двух частей: 1) приветствия писателя семи Церквам, удостоенным Божественного откровения (Апок. 1:4–6) и 2) указания на главное, основное событие Откровения, подтверждаемое в его непреложной истинности торжественною клятвой Самого Бога (Апок. 1:7–8).
1) Приветствие тайнозрителя семи Азийским Церквам (поименованным ниже в одиннадцатом стихе) содержит в себе все обычные части апостольских приветствий, употребительных в посланиях: а) имя писателя ( Ιωάννης ), б) кому назначается послание (адресат: ταΐς επτά έκκλησίαις и проч.), в) молитвенное пожелание духовных благ свыше ( χάρις ϋμΐν και ειρήνη и далее) и г) благодарение или славословие (Апок. 1:6).
в) Благословение: «благодать вам и мир». Пожелание мира было обычным общественным приветствием у иудеев времен Христа и позже. Господь Иисус Христос как израильтянин по плоти Сам пользовался этим приветствием (Лк.24:36; Ин.20:19, 26) по отношению к ученикам Своим и им заповедал его, когда посылал их на проповедь (Мф.10:12–13).
Так как истинный мир, внутренний и внешний, есть дар Божественной благодати (Апок. 22:21), то в апостольских приветствиях χάρις (благодать) предшествует ειρήνη (мир) как его источник.
Благодать и дары ее, молитвенно испрашиваемые апостолом семи Церквам, проистекают «от сущаго, и иже бе, и грядущаго». Всю фразу можно передать так: благодать вам и мир от Того, Кто носит имя Сый, и Иже бе, и грядый.
По истолкованию Андрея, Арефы и Икумения, «от Сущаго» и проч. равносильно – от Триипостасного Бога, именно: ό ών есть Отец, глаголавший к Моисею έγώ εΐμι ό ών (Исх.3:14); ό ην – Христос Бог Слово, ό ην προς τον Θεόν (Ин.1:1); ό ερχόμενος – Дух Святой, нисходящий на чад Церкви во святом крещении. В толковании Андрея сохранилось мнение св.Григория Богослова, который разумел под ό ών и прочим Сына. Арефа и Икумений предлагают и другое толкование: «Может быть, не безосновательно, – говорят они, – прилагать ό ών и прочее к Отцу, потому что Он содержит в Себе начало, средину и конец всего сущего». Последнее толкование заслуживает предпочтения.
Сопоставление судеб ветхого и нового Израиля (иудейской, национальной, и христианской, всемирной, теократии) показывает, что имя Иеговы, изъясняемое выражением «сый, и иже бе, и грядый», – имя, которое Сам Бог назвал «именем Своим навеки» (Исх.3:15), имеет глубокое соотношение с содержанием книги судеб нового Израиля и вполне уместно вначале ее точно так же, как в начале истории ветхозаветной теократии. Мысль об Иегове, вечном и неизменяемом Духе, Который царит над возникающими и исчезающими явлениями истории мира и человечества, во всемогущей деснице Своей содержит будущую судьбу всего мироздания, – эта мысль есть источник непоколебимого упования для верующих, приемлющих откровение, и постоянного страха для врагов Христа и основанной Им Церкви.
Семь духов (Апок. 1:4)
«Воскресное чтение», 1876
«Иоанн семи Церквам, находящимся в Асии: благодать вам и мир от Того, Который есть, и был, и грядет, и от семи духов, находящихся пред престолом Его» (Апок. 1:4). Выражение «семь духов» не один раз встречается в Апокалипсисе, и тем необходимее поэтому выяснить подлинное значение его. Оно находится в следующих местах: (Апок. 1:4, 3:1, 4:5, 5:6).
Согласно с большинством толковников, под выражением семь духов в выписанном тексте нужно разуметь Бога Духа Святого. Здесь, как неоднократно и в других местах Писания, Он призывается с Отцом и Сыном и называется Святым, от Которого исходят благодать и мир. В апокалипсическом приветствии ап. Иоанна, часть коего составляют выписанные выше слова, Бог изображается Триединым, именно там указывается на Бога Отца, «Который есть, и был и грядет», на Бога Сына, Иисуса Христа, Свидетеля верного и т.д. и на Бога Духа Святого, в выражении: «от семи духов пред престолом Его».
Но, спросят, почему же здесь Святой Дух называется под этим образным выражением? На это ответим: Апокалипсис – книга пророческая, отсюда и образная речь в нем; и так как седмеричное число всегда в Священном Писании значит нечто священное или совершенное, то посему и в этом месте оно означает Святого и совершенного Духа, Который, как ясно Он назван в Апокалипсисе (Апок. 4:5), есть Дух Божий.
В доказательство этого представим несколько мест, в которых встречается седмиричное число, и значение коего представляется удобопонятнее.
В седьмой день, например, была суббота Господня, день, в который Господь почил, который Он благословил и освятил (Исх.20:10–11). По повелению Божию, израильтяне семь дней обходили вокруг Иерихона (Нав.6:6, 14, 15). В притчах Соломона говорится: «семь мерзостей в сердце его» (Притч.26:25), то есть в сердце естественного человека, что указывает на совершенную испорченность его. Когда Елифаз Феманский утешал Иова, то, желая убедить его в совершенной милости Божией, сказал: «В шести бедах спасет тебя и в седьмой не коснется тебя зло» (Иов.5:19). Пророк Исаия, изображая времена, когда все язычники примут Евангелие, говорил: «И ухватятся семь женщин за одного мужчину в тот день» (Ис.4:1).
Не приводя, впрочем, других мест, в которых встречается и имеет особенное значение седмиричное число, потому что таких мест очень много, мы обратим только внимание на употребление и важность этого числа в книге Апокалипсис. Оно представляется любимым числом писателя этой книги, так как мы читаем в ней седмь посланий к седми Церквам, о седми золотых светильниках, седми печатях, седми трубах, седми чашах гнева Божия, седми язвах, о седми светильниках огненных или духах Божиих, об Агнце с седмью рогами и седмью глазами. В 1упоминается о седми звездах; в 4– о седми свойствах Божиих; далее, в 12:3, читаем о драконе с седмью головами и в 13– о звере с седмью головами.
Из этого очевидного значения и важности числа седмь ясно открывается, что выражение семь духов означает всесовершеннейшего Духа, Бога Духа Святого, имя Которого всегда стоит в апостольских приветствиях. При всяком же другом толковании трудно было бы объяснить, почему в апокалипсическом приветствии не упомянуто о Святом Духе.
Такое понимание выражения «семь духов» согласно не только со всеми местами Писания, в которых употребляется это выражение, как, например, в 3:1; 4и 5:6, которые не допускают другого толкования, но и подтверждается словами же Апокалипсиса в 5:6. В этом месте читаем: «Агнец... имел семь рогов, и семь очей, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю» (Апок. 5:6). Семь рогов означают полную, всеобщую власть над всем, семь очей – совершеннейшую премудрость, и семь духов – всесовершеннейшего Духа, именно, как Он здесь называется, Духа Божия.
Совершенно согласно с этим и сказанное прор.Исайей в его предсказании о Духе Божием, Которого он изображает в семи следующих свойствах, говоря: «И почиет на Нем (то есть Спасителе Иисусе Христе) Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия; и страхом Господним исполнится» (Ис.11:2–3). Здесь мы также имеем семь духов в одном Духе, Которым помазан был Иисус Христос, и это помазание, или полнота Божества, о которой говорит апостол, что она обитает во Христе телесно (Кол.2:9). В пророческих словах Исаии мы имеем как бы перечисленными или в отдельности упомянутыми те семь духов, которые, как всякого рода духи или дарования, но однако только как один Дух, посылаются во всю землю.
Что же касается того, что Дух Божий изображается во множественном и именно седмиричном числе, то это для того, чтобы показать множественность Его дарований, а также и различие Его служений и действий; они столько различны, сколько нуждаются в них люди, и столько разнообразны, сколько это потребно для Церкви Божией. Семь как множественное число означает Святого Духа отнюдь не по Его существу, Его лицу или Его природе, но указывает только различие Его служений и дарований (1Кор.12:4–11).
Из сказанного очевидна ошибочность мнений, по которым под семью духами разумеют или семь ангелов, или семь основных форм откровения Иисуса Христа, семь очей или семь свойств Иисуса Христа. Нигде ангелы не поставляются в такое положение между Отцом и Сыном, как в этом, и меньше всего это могло быть здесь, где Отец и Сын молитвенно призываются как источники благодати и мира для людей, что нельзя относить к ангелам. Хотя ангелы в Священном Писании и называются духами, но нигде они не называются «духами Божиими» (Апок. 4:5), потому что выражение Дух Божий заключает в себе понятие Бога и употребляется только в приложении к Святому Духу и никогда к ангелам или к другим каким-либо тварям. Достойно также замечания, что хотя неоднократно упоминаются эти семь духов, но нигде о них не говорится, чтобы они поклонялись Богу, или Агнцу, а это сказано об ангелах, о четырех зверях (живых существах) и двадцати четырех старцах (гл.5).
Нам остается только еще объяснить слова «находящихся пред престолом Его». Если здесь под семью духами нужно разуметь Духа Божия, то следовало бы ожидать, что Он будет изображен находящимся не пред престолом, но на самом престоле. Но мы знаем, например, что Иисус Христос сидит на престоле Божием, как неоднократно читаем это в Священном Писании; но мы читаем также о Нем, что Он в одно время не сидел на престоле; побиваемый камнями, святой первомученик Стефан воскликнул: «Вот я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога» (Деян.7:56). Но как это стояние или восстание с престола Господа Иисуса в минуту мученической кончины Его верного свидетеля прекрасно изображает то величайшее участие, какое Иисус Христос показал Своему рабу, вставши с престола, чтобы укрепить его и потом принять к Себе, так и это изображение Святого Духа, «находящегося пред престолом», показывает, что Он будет послан и уже готов идти «во всю землю» и быть иным Утешителем для верующих в Сына Божия. Стояние Духа Божия пред престолом отнюдь не означает здесь Его подчинения, так же как и выражение об Иисусе Христе, что Отец послал Его совершить дело искупления.
Толкование на ст. 5 (Апок. 1:5)
А.Жданов. «Чт.в общ.», 1890
Непосредственно после семи духов подателем благодати и мира именуется Иисус Христос: «и от Иисуса, иже есть Свидетель верный, Первенец из мертвых, и Князь царей земных» (Апок. 1:5).
1) «Свидетель верный». Слово μάρτυς («свидетель») вообще в употреблении у светских греческих писателей обозначает лицо, присутствующее при совершении какого-либо события, а также дающее показание об этом, преимущественно на суде. В языке писателей священных и особенно новозаветных оно нашло самое широкое применение и получило специальный, одному священному языку свойственный, так сказать, технический смысл. Оно прилагается: а) к пророкам, провозвестникам воли Божией (Апок. 11:3, ср. Апок. 19:10; Ин.1:7–8, 5:33); б) к апостолам не только как очевидцам жизни, деятельности и страданий Иисуса Христа (1Пет.5:1), слушателям Его учения, но, главным образом, как проповедникам Евангелия (Лк.24:48; Деян.1:8, 2:32, 3:15, 5и др.); в) к исповедникам, запечатлевшим свою принадлежность к Церкви Христовой страданиями и смертью за имя Христово.
Термин μάρτυς в самом широком смысле во всех его многосодержательных значениях приложим к Иисусу Христу, потому что Его служение объемлет в несравненной и преизбыточествующей мере служение пророков, апостолов и исповедников. Иисус Христос есть ό μάρτυς по преимуществу, единственный и совершеннейший, свидетельство Которого придает значение, смысл и цену свидетельствам Его служителей ( δοΰλος ) и последователей – апостолов, пророков и мучеников.
Прилагательное «верный» ( πιστός ), присоединяемое в виде приложения с членом ό, дает очень важный оттенок речи писателя: оно сосредоточивает всю силу выражения на последней стороне служения Христова (мученичество, исповедничество). В Апок. 2пострадавший за Христа мученик Антипа называется также ό μάρτυς ό πιστός не потому, что истинны те убеждения, за которые он пролил кровь свою (это само собою разумеется), а потому, что он остался верен им и Христу до смерти. Равным образом и здесь: Иоанн Богослов не на то обращает внимание, что Христос был провозвестником истины, а на то, что Он умер исповедником ее (ср.Апок. 17:6) и крестная смерть Его есть высшее завершение Его апостольской и пророческой миссии.
2) «Первенец из мертвых». Вкусив вольную смерть за грехи ветхого человека, Иисус Христос тем самым сопричислил Себя к безчисленному множеству умирающих от века, но как Святой Божий Он первый не видел тления (Деян.2:24); в Своем воскресении Он как бы вторично родился и положил начало новой благодатной жизни, стал вторым Адамом, родоначальником нового возрожденного человечества (1Кор.15:45). В этом смысле Он есть «Первенец из мертвых» (ср.1Кор.15:20; Кол.1:18).
3) «Князь (рус.»владыка") царей земных». Это второе (тесно связанное с первым) следствие крестного свидетельства Христова по отношению к Нему – облечение высшей царственной властию над всеми владыками земли. В Ветхом Завете устами пророков Бог возвещал о Мессии: «Я сделаю Его Первенцем, превыше царей земных" (Пс.88:28); «дам народы в наследие (Ему) и пределы земли во владение» (Пс.2:8–9; ср.Дан.7:14; Ис.9:6–7 и далее). В Новом Завете ветхозаветные пророчества исполнились: Иисус Христос, доблестно отвергнувший все царства мира и славу их, предлагаемые князем тьмы (Мф.4:8–10), всемогущею десницею Бога Отца посажден одесную Его по воскресении и вознесении «превыше всякого начальства и власти и силы и господства» (Еф.1:21) как «Глава всякого начальства и власти» (Кол.2:10; ср.Флп.2:8–10) и, согласно книге Откровения, как «Господь господствующих и Царь царей» ведет борьбу с враждебными Ему властителями, противниками власти Бога и Христа Его (Апок. 17:14, 19:16).
Тремя указанными предикатами, прилагаемыми ап. Иоанном к имени Иисуса Христа, исчерпывается вся полнота содержания, обозначаемого им; в них истолковывается, как выше по отношению к имени Иеговы, значение имени Иисус (Спаситель) и приложения к нему Христос (помазанник); словами ό μάρτυς ό πιστός обнимается вся история умаленного, уничиженного состояния Мессии; в словах ό πρωτότοκος των νεκρών и ό άρχων των βασιλέων и проч. содержится указание на Его прославление по воскресении: как ό πρωτότοκος των νεκρών Христос – Владыка над умершими, так δ άρχων των βασιλέων της γης – Владыка над живыми (Рим.14:9), облеченный, таким образом, «всякою властью и на небе и на земле» (Мф.28:18).
4) Славословие (Апок. 1:5–6): «Любящу ны, и омывшу нас от грех наших кровию Своею: И сотворил есть нас цари и иереи Богу и Отцу Своему: Тому слава и держава во веки веков, аминь». Благословение ап. Иоанн произносил от лица Триединого Бога, а славословие имеет своим предметом одного Иисуса Христа, потому что Ему собственно принадлежит Откровение (Апок. 1:1, 22:16), Он обращается с увещаниями к семи Церквам (гл.2 и 3) как Судия и Владыка их, Он же снимает печати Книги Откровения (гл.5 и др.), ведет победоносную борьбу со зверем, лжепророком и сатаною (гл.19), является, наконец, Судиею всего человечества (гл.20, ср.1:7) и воцаряется в Небесном Иерусалиме (гл.21); вся книга прямо и косвенно с начала до конца изображает прославление Богом и Отцом Агнца, а чрез Него и с Ним верующих в Него.
В славословии Иисусу Христу выражаются те же мысли, которые содержатся в рассмотренных предикатах Его, употребленных в благословении, различие заключается лишь в том, что в благословении сила выражения сосредоточивается на высоком достоинстве и значении лица Богочеловека, а в славословии – на Его заслугах и благодеяниях по отношению к верующим.
Определение лица Иисуса Христа в славословии представляет, как и в благословении, трехчленный ряд, отдельные члены которого имеют также тесную прагматическую связь между собой ( τφ άγαπώντι – любовь, λύσαντι – искупление крестною смертию, και έποίησεν βασιλείαν – прославление) и в целом вполне соответствуют эпитетам Христа в благословении ( ό μάρτυς – крестная смерть, ό πρωτότοκος των νεκρών – воскресение, ό άρχων – слава).
Итак, Иисус Христос прославляется за то, что Он, по любви Своей к роду человеческому ( τω άγαπώντι ), искупил, освободил его от грехов кровью Своею. Сила греха представляется как бы узами, связующими человечество, или темницею, лишающею его свободы (ср.Рим.5:21, 6:12, 18, 20, 23). Воскресший Спаситель растерзал адские узы, связующие людей законом греха, и, как Первенец из мертвых, второй Адам, основал на месте царства греха, рабства и смерти новое царство – святости, свободы и жизни.
Толкование на ст. 6 (Апок. 1:6)
«Воскр.чт.», ч.2
«Сотворил есть нас цари... Богу и Отцу Своему». Чтобы уразуметь это царственное достоинство христианина, взойдем мыслию к высокому небесному званию. Известно, что в слове Божием сравнивается это звание с достоинством царским, верующие называются сынами и наследниками Царствия (Мф.13:38; Иак.2:5); побеждающим обещается сидение на престоле вместе с Иисусом Христом (Апок. 3:21). На какую это славу, власть и силу указывает нам Слово Божие? Какая честь и власть для человека там, где будет «Бог всяческая во всех» (1Кор.15:28), где Ему единому будут воздаваемы от всех честь и слава во веки веков? И над кем царствовать там человеку? Против каких врагов оказывать силу? Врагов там нет, и последний враг – смерть – там уже не существует (1Кор.15:54). Там полное торжество добра над злом, жизни над смертью, духа над плотью. Но это самое и выше всякой чести, силы и власти. Какое здесь добро без зла? Какой победитель выше смерти? Какой властелин не имеет слабостей плоти? Там «Бог всяческая во всех». Но потому-то и высок будет человек, что в нем воссияет совершенный образ Божий; потому покорны ему будут все силы естества, что воля его будет всесовершенно покоиться во всесвятой воле Вседержителя. Впрочем, что сказано об этом более? "Не у явися, – говорит ап. Иоанн, – что будем: вемы же, яко егда явится, подобни Ему будем» (1Ин.3:2), Ему, Которому «дадеся всяка власть на небеси и на земли» (Мф.28:18).
Если же столь несказанно велика будущая слава рабов Божиих, то не должны ли сиять в них и здесь признаки Царства Небесного? Так, скажут нам, добродетель христианская в существе своем есть высокая сила, царственная, но может ли она царскую силу свою являть видимо в каждом? О если бы она была в каждом! Тогда все увидели бы царскую силу и власть ее. Возьмем в пример любовь христианскую. Не напрасно называется закон любви «законом царским» (Иак.2:8). О, если бы этот один закон сохраняли все! «Если бы, – говорит святой Иоанн Златоуст, – любовь везде обреталася преизбыточно, какие бы проистекали блага! Не было бы нужды ни в законах, ни в судилищах, ни в наказаниях. Если бы все любили и были любимы, никто бы не обижал ничем никого, но и убийства, и брани, и междоусобия, и хищения, и лихоимства, и вся злая истребилися бы». Таковы царские действия любви! Желаете знать, какую дает она силу тем, кого соединяет? «Где любовь, – привожу опять слова Иоанна Златоустого, – там един бывает множествен: если бо единодушны будут два или десять, уже един не един есть, но каждый из них бывает десятерократным, и обрящешь в десяти единого, и в едином десять». Что ж, если их тысячи? В каждом найдешь силу тысяч. И что еще? В каждом любящем найдешь и силу Божию всемогущую: «и пребываяй в любви, в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает» (1Ин.4:16). Этого, кажется, довольно, чтоб уразуметь, какая царственная сила христианина. Обратимся к другому высокому свойству его. «Сотворил есть нас... иереи Богу и Отцу Своему».
Чрез грех человек лишился права приступать к престолу благодати; Святое Святых небесное сделалось для него недоступным, что и изображал Ветхий Завет, возбраняя вход в земное Святое Святых всем, кроме одного первосвященника: ибо это значило, по замечанию апостола, что «не у явися святых путь, еще первой скинии имущей стояние» (Евр.9:8). Но когда великий Архиерей, прошедый небеса, Священник во век по чину Мелхиседекову, то есть и Царь и Священник (Евр.4:14, 7:1, 17), принес за всех великую жертву Свою, тогда отверзлось для всех верующих в Него Святое Святых небесное: это, между прочим, означало, во время смерти Господней, и раздрание завесы, скрывавшей во храме Святое Святых (Мф.27:51). Теперь все мы, говорит апостол, «имеем дерзновение входити во Святая кровию Иисус Христовою, путем новым и живым» (Евр.10:19). Теперь приступили мы «к Сионстей горе, и ко граду Бога живаго, Иерусалиму Небесному, и тмам ангелов, торжеству Церкви первородных, на небесех написанных» (Евр.12:22–23). Таково теперь священное звание христианина: ему даровано духовное священство пред Богом. Не таково ли было и первоначальное назначение человека до его падения? Ему надлежало быть священнодействующим пред Богом, надлежало возносить от себя и от всех тварей чистую жертву хвалы и благодарения общему всех Создателю. Такую же, конечно, жертву будут возносить избранные Божий и там со тьмами ангелов, во граде Бога живого, Иерусалиме Небесном.
Что же здесь? Здесь, говорит ап. Петр, вы «яко камение живо зиждитеся в храм духовен, святительство свято возносите жертвы духовны, благоприятны Богови Иисус Христом» (1Пет.2:5). Но здесь, кроме жертвы хвалы и благодарения, требуются от христианина и другие жертвы Богу. Вот как рассуждает о сем вселенский учитель святой Иоанн Златоустый. В одной беседе своей он, исчислив различные жертвы ветхозаветные, говорит, что на место всех их в Новом Завете установлена одна жертва Христова. Но присовокупляет: «Имеем и мы в себе самих различные жертвы, не те, которые совершаются по закону, а те, которые приличны благодати евангельской». Таких жертв исчисляет он до десяти видов: таковы, кроме жертвы Евхаристии, жертва мученическая (Рим.12:1), то есть принесение тела или жизни в жертву Богу, жертва молитвы (Пс.140:2), жертва воскликновения (Пс.26:6), или славословия, жертва правды (Пс.4:6), милостыни (Иак.1:27), хвалы (Пс.49:14), проповедания (Рим.15:16), или благовествования Христова, особенно такова жертва сокрушения духа и смирения (Пс.50:19). Действительно, если любовь христианская имеет свойство царское, то свойство священства духовного преимущественно выражается другой главной добродетелью христианской – смирением и самоотвержением, – добродетелью, которая творит из всего существа нашего жертву, благоугодную Богови, которая освящает и все прочие добродетели.
Таково царское достоинство, и таково духовное священство истинного христианина. И вот для этого царства и священства духовного установлены царство и священство видимые. Для чего Господь «полагает помощь на сильнаго» (Пс.88:20)? Для того, да каждый из нас обретает готовую помощь в нуждах. Да обретает сама Церковь помощь против врагов своих видимых, и "да все тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте» (1Тим.2:2). Для чего «возносит Господь избранного от людей Своих» (Пс.88:20)? Дабы тем удобнее было возноситься всем избранным Божиим от царства земного к Царству Небесному. Для чего установлено священство? «К совершению святых, в дело служения, в созидания Тела Христова» (Еф.4:12); для того, чтобы все желающие находили готовое посвящение себе в недрах Церкви, чтоб знали правильный чин служения Богу, чтоб все чада Церкви составляли единое Тело Христово, одно освященное Царство Божие. Так происходит "род истинно избран, Царское священие, язык свят, люди обновления» (1Пет.2:9).
Но Царство и священство видимые не предоставлены всем и каждому. Как один Бог «поставляет Царей, владеет Вышний царством человеческим и емуже восхощет даст е» (Дан.4:14); так «никтоже сам себе приемлет честь священства, но званный от Бога, якоже и Аарон» (Евр.5:4). «Чтения в обществе любителей духовного просвещения», 1890
Указание на главное, основное событие Откровения (Апок. 1:7–8).
Ст.7.: «Се, грядет со облаки, и узрит Его всяко око, и иже Его прободоша, и плач сотворят о Нем вся колена земная. Ей, аминь». Ιδού, «се», «вот», показывает, что в дальнейших словах заключается важная мысль, на которую читатель должен обратить все свое внимание (ср.Апок. 16:15). Под 'Ἐρχεται разумеется Иисус Христос, к Которому относилось славословие предшествующего стиха. Форма настоящего времени выражает уверенность писателя в наступлении действия. Μετά τών νεφελων – с облаками, окруженный облаками (ср.Дан.7:13; Мк.14:62). В ветхозаветной символике облако служит выражением небесной славы, величия и могущества (Исх.24:15–16, 40:34; ср.3Цар.8:10–11; 2Пар.7:1); грозная, мрачная туча есть символ гнева и ярости Иеговы, Который шествует на ней, как Царь неба против врагов (Пс.96:2–4; ср.Пс.103:3). Как Судия, немедленно приводящий в исполнение Свои решения, Господь грядет на Египет, восседая на облаке легком (Ис.19:9). В книге у Даниила (Дан.7:13–14) Мессия, Которому «дана власть, слава и Царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему», шествует с облаками – μετά τών νεφελων. В позднейшей иудейской письменности Мессия получает наименование анани («облачный») или бар-нивли («Сын облака»). Тот же образ представления удерживается и в Новом Завете: слава Божия в виде облака светлого осеняет гору преображения (Мф.17:5; Мк.9:7; Лк.9:34–35); по изображению Самого Иисуса Христа, Он приидет на всеобщий Суд на облаках небесных (Мф.24:30; Мк.14:62; Лк.21:27). Таким образом, έρχεται μετά τών νεφελων выражает мысль о славном пришествии Христа, Царя, Владыки и Судии всего мира. Μετά των νεφελών указывает не на то только, что Он приидет с целью суда или на славу, величие Его пришествия, но на то и другое вместе, как это можно видеть из параллельных мест, изображающих второе пришествие Господа (например, Мф.25:31).
«И узрит Его всяко око». В этих словах слава второго пришествия Господа противополагается уничижению первого: если в первый раз Иисуса Христа не признал даже избранный народ Божий (Ин.1:11), то во втором пришествии Его увидят все ( πάς οφθαλμός ), не только верующие, но и неверующие, не исключая и иудеев και οιαυτόν έξεκέντησαν. Последнее выражение с подразумеваемым δψονται, имеет отношение к Ин.19– όψονται εις όν έξεκέντησαν, а вместе с ним к Зах.12:10.
В словах: «и плач сотворят о Нем вся колена земная», – αϊ φυλαί нужно относить не к коленам (слав.) израильского народа, как бы следовало, согласно пророчеству Захарии, но по Мф.24:30, к народам всей вселенной. Φυλή от φύω – «племя, род, общество людей, связанных единством происхождения», ср.Быт.10:32 по Семидесяти, где αί φυλαί (евр.мишпахот) – κόψονται, κόπτεσθαι буквально означает «бить себя в лицо, грудь, голову», «биться, убиваться» и употребляется для выражения крайней степени скорби, горя или отчаяния (см.Лк.8:52, 23:27; Апок.18:9 и др.). В Апокалипсисе оно встречается дважды с предлогом έπί (Апок. 1:7, 18:9), указывающим на предмет, который служит причиною скорби и горя. Здесь причина скорби – Иисус Христос, пришествие Которого поразит страхом все враждебные Ему народы и племена земные; они будут «плакать» – κόψονται, но это не будут благотворные слезы радости или раскаяния; это – слезы и скорбь бессильной злобы и отчаяния после бесплодной и безуспешной борьбы с Царством Мессии и после жестоких казней гнева Божия (см.гл.16 и далее; ср.6:15–17; гл.19).
Алфа и Омега (ст. 8)
Прот.Дебольский. «Стран.», январь 1867
«Алфа и Омега» означают начало и конец, потому что на греческом языке, на котором Дух Святой даровал Новый Завет, алфа есть первая, а омега последняя буква в азбуке; тогда как в нашем алфавите первая и последняя буквы: аз, или а и я.
В Священном Писании Алфою и Омегою Христос Спаситель называется 1) по Своей Божественной Сущности и Божественным совершенствам. Как прежде алфы нет буквы и в алфавите, так прежде Христа нет иного Бога. Христос есть начало без начала, и притом так, что не было времени, когда бы Его не было. Он «прежде всех, и всяческая в Нем состоятся» (Кол.1:17; Пс.89:2). И как омега есть последняя буква, так и после Христа нет никого и притом невозможно, чтобы Он когда-либо перестал существовать. «Глаголет Господь Бог: ...Да уразумеете, яко Аз есмь, прежде Мене не бысть ин Бог, и по Мне не будет» (Ис.43:10). Как алфа и омега объемлют собою прочие буквы, так и Христос совокупляет в Себе все совершенства в высочайшей степени. Посему Христос преимущественно есть Алфа и Омега по свойственной Ему вечности (Пс.71:5, 12; Евр.7:3), и по единству божественного естества (Ис.44:6, 45:5, 14). Ибо Бог во Святой Троице, или в трех лицах, един по существу (Втор.4:35, 32:39; 1Кор.8:4).
2) По отношению к тварям. Как вечный единый Бог и Господь Христос есть начало всех тварей, а) потому что Он все создал и всему дал действительность и преемственное продолжение бытия (Ис.48:13; Пс.103:29–30), и в этом отношении Он Сам именуется началом создания Божия (Апок. 3:4; Ин.1:1–4), и б) потому что все искупил и соделал блаженным (Деян.4:12; Евр.12:2), искупил не как Творец, Который все создал, а, будучи Творцом всего, Он искупил нас, человеков, от праведного гнева Божия, и как Богочеловек действительно примирил с Ним. Христос есть также и конец всех тварей, или последняя конечная цель. «Все создано Им и для Него» (Кол.1:16; Рим.11:36). Он есть цель врожденного, бесконечного стремления людей. Все, которые на своем поприще являются как хорошие деятели и подвижники, находят в Нем вечный покой души и приобретают неувядаемый венец победы. Христос есть завершитель всего; всех ведет к вожделенному концу и к собственной славе. Но с достижением последней цели Он ни Сам не перестает быть, ни то, что Он доводит до совершенства, не уничтожается, а пребывает в вечной славе.
3) По отношению к Священному Писанию Христос есть начало Священного Писания не потому только, что Он есть начало всех вещей, а потому, что Ветхий Завет (Быт.1:3, 3:15) и Новый (Мф.1:1; Ин.1:18; 1Пет.1:10–11) начинается Христом. Он есть предмет, корень и зерно Заветов, потому что Писание о Нем свидетельствует (Ин.5:39; Пс.2:2; Деян.10:43). Он есть и конец Писания. Им оканчивается Ветхий и Новый Завет (Апок.22:13), и, кроме того, Христос есть последняя цель всего Священного Писания (Ин.20:31). «Аз есмь Алфа и Омега, начаток и конец, глаголет Господь» (Апок. 1:8, 21:6). «Аз есмь Алфа и Омега, первый и последний» (Апок. 22:13).
Б. Видение Господа посреди семи светильников (Апок. 1:9–20)
После апостольского приветствия и пророческого утешения ап. Иоанн в подробностях передает явление Иисуса Христа, возложившего на него обязанность возвестить волю Божию семи Азийским Церквам, а предварительно сообщает и исторические обстоятельства, при которых он сподобился получить откровение Господа.
Остров Патмос
Норов. «Путешествие к семи Церквам, упоминаемым в Апокалипсисе»;
«Аз Иоанн, иже и брат ваш и общник в печали и во царствии и в терпении Иисус Христове, бых на острове, нарицаемом Патмос, за Слово Божие и за свидетельство Иисус Христово» (Апок. 1:9). Патмос – это дикая скала, отброшенная в море от цветущего берега Малой Азии, откуда св. Иоанн прозревал в вечность. Он оставался в совершенном забвении до того времени, когда император Домициан начал посылать туда изгнанников. Его называют только Плиний и Стравон. В толпе ссыльных, которые вменяли себе за величайшее злосчастие удаление от царственного Рима и с отчаянием в сердце ступали на этот бесплодный берег, явился некогда, по суду кесаря, в конце его царствования, ссыльный, маститый старец, изнуренный претерпенными им мучениями. Этот старец был Иоанн, которого епарх азийский за проповедь Слова Божия и свидетельство об Иисусе Христе послал в Рим к кесарю. Но для Иоанна мрачный Патмос сделался тихим убежищем среди созерцательной жизни. Недугующие и бесноватые были им здесь исцеляемы, скорбные утешаемы; он был им брат и общник в печали, по собственному его выражению. Здесь, восторженному духом, в день воскресный, явился ему Сын Божий, Алфа и Омега, посреди седми светильников, с седмью звездами в десной руке, изображавших седмь Церквей Азийских и их седмь ангелов. Это явление Сына Божия любимому ученику Своему напоминает ответ Христа Спасителя Петру, когда он спросил Иисуса об Иоанне: «Господи, сей же что?» Иисус сказал ему: «Аще хощу да той пребывает, дoндеже прииду, что к тебе?.. Изыде же слово сие в братию, яко ученик той не умрет: и нерече ему Иисус, яко не умрет: но аще хощу тому пребывати, дoндеже прииду, что к тебе» (Ин.21:21–23). В настоящее время Патмос представляется в виде двух огромных гор, соединенных узким перешейком. Вершина одной горы увенчана городом, носящим имя Патмоса, среди которого возвышаются твердыни монастыря св. Иоанна. Рассеянные по ребрам крутых скал другие селения кажутся готовыми низринуться в море. Зубчатые и изрытые глубокими расселинами скалы показывают следы вулканического переворота. Едва кое-где видна тощая зелень на тонких слоях земли, которая превращается в мелкую пыль от раскаленных лучей солнца. Патмос, находящийся в числе Спорадских островов Эгейского моря, отстоит на 40 географических миль от берега Малой Азии и имеет 18 миль в окружности, не считая изгибов. Хотя по местам разведены небольшие фиговые, апельсиновые и виноградные сады, особенно в узкой долине, на западной части острова, но это не вознаграждает бесплодности острова. Со всем тем он оживлен промышленностью жителей, которые на легких ладьях заходят даже в Черное море для нагрузки хлеба, а вино привозят преимущественно с острова Санторина. Население острова весьма малочисленно и едва доходит до 1000 человек. Жители все христиане. Архимандрит монастыря почитается владетелем острова, в котором Покок насчитал до 300 церквей, что не весьма вероятно. Жители занимаются большей частью мореходством. Гавани Патмоса знамениты своим удобством и безопасностью, особенно так называемая гавань Ла Скала, находящаяся пред городом Патмосом, или Патино. Две небольшие живописные скалы высятся по обеим сторонам при входе в эту тихую и обширную гавань. Вы выходите на самый тот берег, куда ступил ссыльный Иоанн. Подымаясь на крутизны, на половине пути от берега до той вершины, где находится город Патмос и огромный монастырь св. Иоанна, вы увидите на отдельно выдавшейся скале скромную церковь о двух куполах, выстроенную на том месте, где Иоанн имел Божественное откровение; туда ведет глубоко иссеченная в камне дорога. Часовня имеет не более как девять шагов в длину и пять в ширину и накрыта искусно сведенным готическим сводом. Иконостас имеет по два местных образа с обеих сторон; над царскими вратами видно большое распятие, достигающее почти до свода. Вправо от церкви открывается мрачная пещера, поддерживаемая посреди, при входе, толстою квадратною колонною. По сохранившемуся здесь преданию, в этой пещере св. Иоанн начертал Божественный Апокалипсис. Глубокая расселина видна на верху пещеры. Некоторые писатели утверждали, что самое Евангелие св. Иоанна писано на острове Патмос, но положительнейшие предания удостоверяют, что оно было писано в Ефесе и что пред начатием сего великого дела Иоанн и христиане ефесские всенародно приносили моления и постились. Повествуют, что Иоанн произнес первые слова своего Евангелия: «В начале бе Слово», – вышед из глубокого вдохновения, и что они были сопровождены внезапным громовым ударом. Григорий Туронезский, причтенный латинскою Церковью к лику святых, пишет, что в его время показывали на вершине одной из гор, прилежащих к Ефесу, место, на котором, по преданиям, Иоанн писал свое Благовествование, было ограждено четырьмя стенами без крыши; уверяли, что дождь никогда не окроплял этого места во все время, пока апостол занят был своим божественным трудом, и что даже впоследствии дождь никогда туда не падал. Подлинная рукопись Евангелия св. Иоанна долго сохранялась в Ефесе: на нее указывали в III и в IV веке, о чем свидетельствует св.Петр Александрийский по выписке, находящейся в хронике Александрийской. Все красоты Священного Писания соединены в Апокалипсисе. Несмотря на глубокие тайны, облекающие каждую страницу этой книги, и в которых мы, между прочим, усматриваем изображение Церкви Христовой, гонимой, торжествующей и обретшей вечный райский мир; несмотря, говорим мы, на эти тайны, которые в совокупности могут только разъясниться со вторым пришествием Спасителя, – чтение этих страниц проникает душу невыразимою сладостью, преисполняет ее величием Божиим и растворяет ее любовью Сына Божия к людям, простирающеюся за пределы вечности. Возле пещеры Апокалипсиса показывают каменную купель, в которой святой апостол крестил некоторых язычников острова Патмос. Гонение на христиан при Домициане началось в 95 году, когда Иоанн был сослан на Патмос. Домициан был убит 18 сентября 96 года, через год после того, как сослал Иоанна. Император Нерва освободил всех ссыльных, и поэтому святой евангелист возвратился в Ефес в феврале или марте 97 года, из чего выходит, что его заточение продолжалось 18 месяцев. Викторин, епископ Патавский, и Примаций, епископ Африканский, пишут, что Иоанн был занят на Патмосе разработкой руды; но следы этой руды потеряны. Монастырь св. Иоанна, венчающий самую высокую вершину горного Патмоса, господствует, как цитадель, над скромным городом. Вид с этой вершины обнимает обширный горизонт Эгейского моря с рассеянными по нему островами. Конечно, взоры святого евангелиста часто устремлялись к столь близкому отсюда берегу Малой Азии, где он лелеял, как кокошь, птенцов своих – те семь Церквей, которых символ он видел на небе и за которые он предстательствовал пред Сыном Божиим, возвещая им Его глаголы, полные любви и суда.
«Иоанн, сын громов, возлюбленный Иисуса, столп всех Церквей мира, имеющий ключи неба, приобщившийся чаши Христовой, крещенный Его крещеньем, возлегавший с полной верой на персях Господа», еще при жизни своей видел исполнение пророчеств над Иерусалимом, и божественная душа его скорбно провидела судьбы семи Церквей Азийских.