Письмо 97

На несколько твоих писем едва собрался тебе отвечать. Для меня жалкое твоё душевное устроение более сожалительно нежели по твоему мнению. Во всех твоих письмах не видно самоукорения и смирения, приличествующего для нашего монашеского звания, которое может нас и устроить в благоделании и успокоить; но в твоём устроении все тебе кажутся виновными твоих скорбей и озлоблений; одна ты права во всём и от всех истязанная и оскорбленная. Поэтому вижу, ты, ежели читаешь отеческие писания, то видно, или не понимаешь, или не хочешь оным последовать, или вовсе не читаешь отеческих книг; а потому и ничего не понимаешь, и, мняся быти мудра, объюродела. Лезем на небо, а на земле не видим, что идём путём строптивым. Сердце, страстьми помраченное, может ли восходить умом на такую высоту? На чистом сердце благодать написует свои законы, и внутрь вас есть царствие небесное (Лк.17:21). Ищи его внутрь себя, а не вне; ибо это прелесть. Не знаю, каких ты требуешь от меня ласковых писем? Я пишу обыкновенно; где нужно – обличаю, или поддерживаю, и проч.; а иного слога не знаю. На каждое твоё слово обширных писем не могу в подробности отвечать; довольно и сих строк, когда обратишь внимание на своё устроение и будешь укорять себя, а не других.

Пишешь о сне своём, что видела врага; я не имею дара толковать снов, а потому не могу тебе сказать значения оного; а всего лучше не внимать снам, а стараться забывать их; стараться же исполнять правило, читая устно псалтирь, положенные каноны и четочное правило, и все это с большим смирением и самоукорением, не яко что́ благо творя, но должное исполняя; а ум возводить на небо отнюдь не советую; как и лично тебе говорил и неоднократно писал, так и теперь повторяю; это сущая прелесть. Мира, здравия и спасения тебе желаю; многогрешный И. М. 1853 года.