Карнавал
Карнавал – от итальянских однозначащих слов: «саrnеvаlе», «саrnоvаlе», «carnasciale» и «carnesciale». Различно объясняется этимология. Дюканж (в Glossarium mediae et infimae latinitatis) считает его составным из «сагn-аvаl» (сагпе – мясо и аvаllаге – жадно глотать) или из carn-a-val» – «мясо уходит», т. е. кончается мясоед; первое как бы подтверждается словами «carnescialé' в «carnasciale» (из «carn» и «scialare» – излишествовать, кутить), указывающими па объеденье мясом перед постом. Иные видят здесь искаженное средневековое «carne-levamen» – «отрешение от мяса», сходное по значению с другим старинным названием этого сезона – «carnis privium» (греч. ἀπο’κρεως) – и напоминающее о существовавшей когда-то на Западе «Сырной седмице» (ср. испанское – «Еl Domengo ante carras tollendas» – «воскресенье пред оставлением мяса», соответствующее нашему «мясопусту»). Многие находят в нем «саrnе-vаlе» – «прощай, мясо!» Наконец, в «Dizionario della lingua Ital.» N. Tommaseo e B. BellinI (Torino 1865) отвергаются все подобные толкования и «саrnеvаlе» производится просто от «саrnе», как «mаnоvаlе» – «ручной» от «mаnо» – «рука» и т. п., в значении «мясной» (подразумевая «сезон») или «мясоед».
В западной Европе карнавалом называется вообще все время от Рождества до четыредесятницы, когда население особенно увлекается балами, маскарадами и др. увеселениями; в собственном же смысле – лишь последние дни этого сезона, когда бывает самый разгар уличных маскарадов и всевозможных народных развлечений. Более точная продолжительность его в разных местностях определяется неодинаково. В Венеции, напр., он начинается 26 декабря, во многих городах – 6 января, в Испании – 20 января; в Риме длится лишь 8 дней, на берегах Рейна одну неделю; в Бельгии, Франции, Австрии. и Южной Германии – лишь три дня. Всюду он прекращается в «Среду Пепла», которою начинается западная четыредесятница и когда в храмах священники, омакнувши указательный палец в особый (окропленный святой водой после чтения покаянных псалмов) пепел, изображают им крест на челах молящихся, или просто посыпают его на головы их – со словами: «Memento, homo, quia pulvis es et in pulverem reverteris», т. е. «Помни, человек, яко земля еси и в землю отыдеши». В Италии этот день называется и также «саrnеvаlinо», потому что многие не сразу отстают от разгула. Только миланский карнавал, начинаясь 6 янв., кончается четырьмя днями позже обыкновенного, согласно «уставу св. Амвросия» («Rito Abrosiano»). На эти лишние 4 дня, называемые «саrnеvаlоnе» или «carnevale di S. Ambrogio», в Милан съезжаются неугомонившиеся гуляки из соседних городов и даже государств.
Большинство ученых считают карнавал остатком древне-языческих весенних празднеств: Озириса в Египте, Диониса в Греции, Сатурналий и Люперкалий у римлян и подобных же празднеств у северных народов. Особенно он напоминает Сатурналии (праздновавшиеся в конце декабря) и Люперкалии (в начале февраля) и по сезону, и по роду развлечений, среди которых и у древних римлян главную роль играло маскирование, позволявшее с большей свободой отдаваться разгулу. Обычаи этих празднеств долго держались у христиан первых веков, будто бы даже в Константинополе. Соборы и св. отцы и учители церковные прилагали все усилия к их искоренению. Тертуллиан, напр., жаловался, что христиане празднуют «Сатурналии» (De idol., cap. 14). 39 правило Лаодикийского собора запрещает их. Много боролись с ними св. Амвросий медиоланский и блаж. Августин (напр., в 215 слове de tempore). По свидетельству Бэды Достопочтенного, – папе Геласию, в конце V века (1 марта 492 г. – 19 ноября 496 г.: см. «Энц.» IV), с большим трудом удалось отменить в Риме «Люперкалии», заменив их праздником «Сретения» (по-католически «Purificazione)», в который устраивалась особая религиозная процессия по городу с зажженными свечами (отсюда народное название праздника «Candelara» или «Candelja»), отмененная лишь недавно вместе с другими религиозными шествиями, потому что озлобленные фанатики – антиклерикалы – начали бросать в них бомбы.
Но, – запрещенные в своем чисто языческом виде, – эти разнузданные празднества продолжали существовать, меняя названия и прикрываясь иногда даже грубо-церковным характером. Особенно долго держались они в Испании, Италии, Англии, главным же образом во Франции и Бельгии, – в форме сумасбродного святочного народно-религиозного «праздника дураков» («Festum stultorum s. fatuorum»), во время коего временно уничтожались сословные преграды и устанавливалось равенство между всеми классами для участия в общих разнузданнейших процессиях, маскарадах, песнях и плясках, под начальством временно избранного по жребию «епископа дураков», или «папы дураков», или «короля дураков». Господа должны были прислуживать своим слугам. Общим лозунгом было: «Мир вверх дном» Некоторые церемонии являются святотатственным подражанием богослужению и совершались в храмах. Имелись даже особые книги (некоторые сохранились доныне), описывавшие порядок церемоний. По времени празднования (25, 26, 27, 28 дек., 1, 2, 6 и 14 янв.) он находится в несомненной связи с Сатурналиями («Calendae Jnnarii»).
Одним из его эпизодов был «festum asinorum», учрежденный в память или того осла, на котором Богоматерь с Младенцем бежала в Египет, или того, на котором Спаситель совершал Свой вход в Иерусалим; поэтому он справлялся в святки или, реже, в вербное воскресенье. Особенно славился «праздник осла» в г. Бовэ [Beawais на севере Франции в департаменте Уазы]: 14 января красивейшая девушка города с младенцем на руках ехала на осле, покрытом одеждами, в сопровождении священника и огромной толпы, в церковь св. Стефана; здесь кормили осла при пении особого латинского гимна с припевом: «Нe, Sire Аnпе, Нe!»; затем следовали уже неприличные подробности.
Весь «праздник дураков» особенно усердно справлялся клириками, диаконами и даже священниками некоторых церквей. Из актов Базельского собора (1435 г.) видно, что участники праздника, одетые в папское одеяние, благословляли, как епископы; иные одевались королями, герцогами или маскировались для сценических представлений. Окружное послание докторов парижского богословского факультета (1444 г.) ко всем прелатам Франции относительно уничтожения этого срамного обычая ясно упоминает, что клирики и священники выбирали из своей среды «епископа дураков» или «папу дураков», – переодевались в причудливые костюмы и маски, входили в храм и начинали плясать и петь неприличные песни; возле того престола, на котором совершалась месса, ели мясо, играли в кости и окуривали его дымом старых кож, обрезки коих клались в кадила. Ученый того же парижского факультета – Belet (1182 г.) упоминает, что «праздник иподьяконов» или «дураков» праздновался иногда в день Обрезания, иногда в Крещенье. Durand, епископ г. Манда [Mende на юге Франции в департаменте Лозер], сообщает, что в Рождество после вечерни диаконы плясали в храме с пением в честь св. Стефана; в день св. Стефана (26 дек.) священники совершали то же в честь св. Иоанна Богослова; в день св. Иоанна Богослова (27 дек.) совершалось клириками то же в честь «Innocenti» (28 дек.); иподьяконы же праздновали это в Обрезание или в Крещение и что их праздник и назывался по преимуществу «праздником дураков». О. Theoph. Raynand (1650 г.) подтверждает, что за мессой этого праздника, в день св. Стефана, пелся гимн ослу, участвовавшему в церемонии. В Париже в ХIV в. его справляли даже в «Notre Dame»: в день Обрезания священники и клирики, замаскировавшись, бегали со всевозможными кривляньями по улицам Парижа, – затем возвращались в собор, взлезали на престолы и своими безобразиями увлекали всех к необузданному распутству; в Крещение, после многих церемоний, гимнов и почестей ослу среди собора, вся процессия отправлялась в особый открытый театр пред дверьми собора; здесь, на виду у толпы, всякий представлял что-нибудь по своему усмотрению; иные являлись голыми и потешали зрителей бесстыдными телодвижениями; в заключение актеров поливали водой из ведер.
Некоторые ученые, ссылаясь на Анастасия, патриарха Иерусалимского (бывшего на соборе 860 г.), считали этот обычай занесенным на Запад от греков; другие же видят в нем связь с языческим обычаем римлян – маскироваться 1-го янв. в шкуры животных. С 633 г. (Толедский собор) папы, епископы и соборы постоянно боролись с ним, но успеха в этом достигли лишь к XVII веку. Между прочим, 1198 г. Eude de Sully, епископ Парижский, дважды запрещал этот святотатственный обычай и ввел вместо него в Париже особо торжественное празднование Обрезания. Интересно, что в Германии до реформации последний день карнавала («Fastnacht») назывался также, «Narrenfest» или «Narrenkirchweih».
Эпоха гуманизма и возрождения, когда господствовало смешение языческих и христианских идей, помогла карнавалу прочно и надолго укрепиться уже в качестве чисто народного разгульного праздника сначала в Италии (которая поэтому считается родиной его в современном виде), а потом и в других государствах западной Европы. Само правительство, поддерживало его, устраивая богатые символические триумфы языческих божеств, иногда копировавшие древние Сатурналии и Люперкалии и этим как бы искусственно возрождавшие их. В шумных уличных народных маскарадах давался полный простор продолжения древне-языческих, причудливо-комичных и не слишком стыдливых мимических плясок и представлений, из которых постепенно развивалась импровизированная простонародная итальянская комедия и ее многочисленные постоянные типы, представители разных городов, с их оригинальными костюмами и масками, все богатое разнообразие коих, неизменно появляющееся и в современных европейских карнавалах, почти всецело обязано изобретательности итальянского гения. Исключением являются лишь «Пульчинелло» или «Полишинель» (неаполитанский тип) и Арлекин (тип г. Бергамо), существовавшие еще у древних греков и римлян, судя по рисункам в Помпее и на Этрусских вазах. Есть маска и самого «карнавала» в виде краснощекого веселого толстяка.
В ХV веке уже по всей Италии отдельные города и республики соперничали между собою блеском и особенностями своих карнавалов. Знаменитейшей была Венеция, справлявшая кроме общего, «большого» карнавала еще «малый», следовавший за Вознесением, в которое до 1796 г. праздновалось «Обручение Дожа с Адриатическим морем». Со всей Европы съезжались сюда полюбоваться волшебным зрелищем: тысячи раззолоченных и разукрашенных гондол, наполненных масками, двигались по каналам; площади заполнялись «геркулесовым играми» (пирамидами из живых людей) и другими зрелищами; стены дворцов украшались вывешенными из окон и балконов дорогими коврами; сама гордая аристократия смешивалась с веселой народной толпой; с колоколен и триумфальных мачт реяли флаги св. Марка и союзных государств, и все это сопровождалось таким общим необузданным распутством, что к ХVII веку здесь же почти не существовало семейного очага.
В эпоху упадка Венеции (ХVIII в.) выдвигается карнавал римский, считающийся доныне одним из самых веселых и характерных в Италии. Лишь недавно прекратились его оригинальные скачки украшенных цветными лентами лошадей без седоков («corso de’barberi») по главной улице – «Corso» – в последний день карнавала. За ними тотчас же и на той же улице следовал заключительный «праздник огней» («festa dei moccoletti»): пользуясь наступлением сумерек, каждый зажигал свою восковую свечку(«moccoletto») и, держа ее высоко над головой, старался загасить свечи соседей, защищая в то же время свою. Эта забава, сохранившаяся доселе, продолжается до 1 часу ночи.
Флоренция славилась, – особенно в эпоху Медичи, – своими стройными маскированными процессиями, напр., охотников, шутов, ангелов, амуров, чертей; символическими триумфами славы, смерти, древне-языческих божеств (Вакха, Минервы) и т. д. Каждая процессия распевала особо для нее сочиненные и положенные на музыку стихи. Сам Лаврентий Великолепный, заботясь о разнообразии народных увеселений, придумывал планы их. Нынешний общераспространенный обычай перебрасываться разноцветным бумажным дождем и бумажными лентами произошел также от флорентийских подростков, бросавших друг в друга и в прохожих в дни карнавала камешки, гипсовые и меловые шарики («confetti» и «coriandoli»), иногда фрукты. Ныне правительство запрещает эту небезопасную и для многих неприятную забаву.
Замечательны были карнавалы г. Ивреи. Ежегодно в каждом приходе выбирался представителем («abba») красивый видный юноша. Вооруженные шпагами с яблоком или апельсином на конце, верхом на лошадях, – эти «abba» составляли ядро многолюднейших маскарадных шествий, за которыми возились диковинные (иногда в форме морских судов) триумфальные колесницы. В последний день торжественно сжигался деревянный столб, обложенный горючими веществами и фейерверками («Scarlo»). За порядком наблюдали особо избранные: «генерал-главнокомандующий», «генерал-адъютант» и «полковники». В 1808 году появилась даже особая книга, излагавшая порядок шествий и хранившаяся у «секретаря» праздника; в нее же ежегодно записывался акт о празднике, с подписями коменданта и синдика города. Отказывавшиеся от должности «abba» наказывались сожжением их изображения в виде чучела. Предполагают, что этот карнавал установлен 24 сентября 1229 г. в память мира между жителями города и окрестными рыцарями, или же в память избавления Ивреи от деспотизма маркизов Monferrato.
В южном итальянском Тироле на главной сельской площади торжественно сожигается вязанка соломы и дров, как олицетворение карнавала; кругом костра борются арлекины с другими масками; тут же варятся особые карнавальные лепешки (Schneller, Märchen und Sagen aus Wälschtirol, 1857, стр. 232–235).
Вообще ныне итальянские карнавалы с каждым годом становятся менее оживленными и теряют былую славу.
Во Франции шумны карнавалы Парижа. В эпоху революции они прервались, но 23 февр. 1805 г. народ потребовал восстановления их. Префект полиции издал тогда особую 12-членную программу церемонии «dn boeuf gras»: мальчик, изображающий Купидона, должен ехать верхом на жирном быке, украшенном разноцветными лентами, с позолоченными рогами, ведомом на бойню 12-ю мясниками, которые должны нести все принадлежности своего ремесла. Эта копия древнеегипетской весенней процессии Аписа, везущего Горуса, до последнего времени была самым блестящим шествием парижского карнавала. Характерно также «descente de la Courtille»: в последний .день простонародье привыкло отправляться в одно из городских предместий – «Courtille» для кутежа; вслед за ним отправлялись высшие классы, чтобы посмотреть на возвращающихся пьяных, иногда падающих, гуляк, шествие которых, продолжающееся до полудня «Среды Пепла», и называется «выходом из Куртиля».
В последние годы славится карнавалами Ницца, где богачи всех стран соперничают между собою в устройстве оригинальных маскарадных шествий, огромных символических колесниц и т. д.
В Португалии во время карнавала бросаются бобами и горохом; неосторожных обсыпают мукой, обливают водой. В Лиме (Перу) также обливают зазевавшихся грязной водой. В Испании особенно оживленны карнавалы Мадрида и Севильи. В Германии карнавал нашел уже готовую почву в местных древне-языческих процессиях с плутом, с колесницами в виде морских судов – в знак снова открывающейся навигации (так что некоторые пытались производить самое имя от «carrus navalis»). В средние века он известен здесь под именем «Fasching». В XIII- ХVІІ вв. карнавал сопровождается здесь интермедиями и интерлюдиями («Fastnarhtsspiele»: интермедии Ганса Фольца, Ганса Розенплита, Ганса Сакса). Реформация и 30-летняя война почти заглушили его. Только в начале XIX века французы занесли его сюда из Италии. В рейнских городах основались особые карнавальные общества для выработки и выполнения программ маскарадов. Кельн заслужил почти такую же известность, какою некогда пользовалась Венеция в Итлин. Блестящие карнавалы в Аахене, Трире, Майнце, Дюссельдорфе, Кобленце, Мюнхене, Нюренберге. С 1568 года даже протестантские города, как Лейпциг, Гамбург, Берлин и другие, пытаются карнавальные маскарады сделать народным развлечением. Обычаи некоторых цехов, – как, напр., «Schäfflertauz» («пляска овчаров») в Мюнхене, «Böttchertanz» («пляска бондарей») в Франкфурт на Майне и «Metzgersprung» («пляска мясников») в Мюнхене, – считаются последними остатками древне-языческих национальных празднеств.
Практикующийся ныне во многих городах, – особенно в Париже и Милане, – обычай праздновать карнавальными развлечениями средину великого поста («Мi-сагême», наш «перелом поста») является, вероятно, также эхом карнавала.
Иван Голубев