Казанская Духовная Семинария 1818–1842 г.
Казанская Духовная Семинария 1818–1842 г. I) Открытие ее. В 1818 г. прекратила свое существование казанская Духовная Академия (старая), превратившись – по планам Комитета об усовершенствовании дух. училищ – в рядовую семинарию. По предположению Комитета, утвержденному 26 июня 1808 г., все дух. школы были распределены на четыре группы: академии, семинарии, уездные и приходские училища, между которыми установлена тесная связь – и учебная, и административная, и экономическая. Во главе всех их ставилась комиссия дух. училищ, а органами ее имели быть четыре академии в соответствие четырем учебным округам, на которые предположено было разделить всю Россию. В казанский округ должны были войти семинарии казанская, вятская, нижегородская, тамбовская, пензенская, астраханская, оренбургская, тобольская, иркутская с имевшими открыться под ведомством их уездными и приходскими училищами. Преобразование духовных школ повелось постепенно, в зависимости от материальных средств и способных преподавателей. В 1808 г. был образован петербургский учебный округ, в 1814 г. перешли к московскому, в 1819 г. была открыта академия в Киеве по новому штату. Еще раньше, в 1818 г., было приступлено к преобразованию семинарий казанского учебного округа, причем старая казанская Академия была превращена в новую семинарию, но реформированной академии Казань дождалась только в 1842 г.
Новая казанская Семинария, приняв от Академии четырех ее учителей (остальные по неспособности разошлись по другим школам и епархиальному ведомству), библиотеку, архив, здание и все имущество, – была открыта с подведомыми ей уездным и приходским училищами 20 окт. 1818 г. Другие подчиненные ей училища – алатырские, чебоксарские, симбирские – были открыты несколько позже. Между всеми ими были распределены – после строгого разбора – ученики Академии. Из соответствующих курсу Семинарии академических классов в Семинарию было принято 188 чел., обращено в уездные училища 18 и исключено 39.
Хотя семинарское здание, только что отстроенное после пожара 1815 г., было довольно велико (оно состояло из трех корпусов), но очень скоро почувствовалось. что его размеры не удовлетворяют всем потребностям, так как умножилось число и семинаристов, и учеников уездного и приходского училищ, классы которых помещались тут же: в 1826 г. при 378 семинаристах было 852 ученика училищ. Даже когда для последних в 1832 г. был Бриобретев свой дом (рядом с женским монастырем), недостатки семинарского помещения потребовали капитальных переделок. Но вопрос о них спят был с очереди, когда в 1842 г. пожар Казани настолько повредил Семинарию, что пришлось перевести ее в здание духовного училища, где она и оставалась до 1868 г. ее же собственное здание на Воскресенской улице, пролежав 20 лет в развалинах и в 1862–1865 г. быв отстроено, сдано было в аренду и арендные деньги обращены были в пособие профессорам Академии. Лишь в 1868 г. Семинарии удалось возвратиться на старое место.
II) Управление. За время до 1842 г. казанская Семинария, завися в высшей инстанции от комиссии дух. училищ, а с 1839 г. – от Духовно-учебного управления, в следующей инстанции была подчинена внешнему правлению Московской Академии, точнее – правлению по казанскому округу. Собственное правление Семинарии состояло из ректора, инспектора и эконома, которого, если он был неученый, в делах учебно-воспитательных заменял один из учителей. Это трехчленное правление правило не только Семинариею, но и всеми духовными школами епархии – кроме вышеназванных еще свияжскими, чистопольскими (с 1829 г.) и сызранскими (с 1833 г.). Оно следило за учебными успехами в училищах, снабжало их достойными учителями и даже служителями, пересылало штатные оклады, делилось нештатными средствами, ревизовало хозяйственную часть, посылало членов семинарской корпорации на экзамены в училища. Чрез него по многим делам сносилось с училищами даже духовенство.
III) Учебный строй. В учебном отношении Семинария состояла из трех отделений: низшего, где преподавалась русская словесность с церковным красноречием и всеобщая гражданская история, среднего – с философией, математикой и физикой и высшего, где изучались богословские науки и церковная история. Преподавание шло на латинском языке и он особой кафедры не имел; греческий изучался на всех отделениях, а прочие языки (еврейский, немецкий и французский) были соединены с теми или другими основными предметами.
Учебными руководствами должны были служить: по Свящ. Писанию – книга м. Амвросия Подобедова, по богословию изъяснительному (герменевтике) – Institutiones germenevticae Рамбахия, по богословию созерцательному (догматическому) и нравственному – труды Феофилакта, епископа переяславского, по обличительному богословию – Иринея Фальковского, по собеседовательному – Руководство к церковному красноречию, по философии Баумейстер и Брукке, по риторике Бургий. Но на практике учителя Семинарии пользовались и другими руководствами и пособиями, употребляли также записки – академические и свои собственные.
В 1836 г. комиссия дух. училищ приступила к пересмотру порядка и способов преподавания учебных предметов, закончившемуся уже в 1840 г. частичным преобразованием Дух. Семинарий по мыслям – главным образом – графа Пратасова, обер-прокурора Св. Синода. Гр. Пратасов и руководимое им Духовно-учебное управление исходили из желания приспособить семинарское образование к потребностям сельского населения России и создать из семинаристов не только служителей церкви, но и врачей, руководителей в сельском хозяйстве, землемеров и пр. В виду таких практических задач, в Семинариях 1) введены были в курс некоторые новые предметы: естественные науки, начала медицины, сельское хозяйство; кроме того, в богословском классе поставлены как самостоятельные науки: учение о вероисповеданиях, ересях и расколах применительно к местным и современным потребностям, богословие пастырское и собеседовательное; 2) расширено и усилено преподавание некоторых уже существовавших наук; 3) философия сокращена (оставлены логика и психология); 4) отменено преподавание на латинском языке, как препятствующее успехам учеников; 5) языки еврейский и новый предоставлены желающим; 6) местные языки оставлены в тех же училищах, где преподавались и ранее, с назначением часов по усмотрению начальства; 7) при преподавании геометрии признаны обязательными практические измерения... Таковы были главные особенности нового устава. Понятно, что не все они сразу вошли в жизнь в казанской Семинарии. Медицина, напр., и сельское хозяйство за неимением конспектов и учебников введены были только в 1845 г. К тому времени Семинария успела послать одного своего питомца в горы-горецкое земледельческое училище для приготовления к занятию кафедры сельского хозяйства. По ревизии 1846 г. обнаружилось, что геометрии и алгебре не дано еще практического характера, что изучение Свящ. Писания свелось к сообщению предварительных сведений о библейских книгах, что мало внимания уделено сочинениям. Последний недостаток и, в связи с ним, неумение казанских семинаристов рассуждать и логично излагать свои мысли констатировались и позднейшими ревизскими отчетами.
Казанскую Семинарию 1818–1842 гг. в отношении учебного строя от других Семинарий отличало преподавание местных языков, столь необходимое в епархии, в значительной степени населенной инородческими и иноверческими племенами. Уже в старой казанской Академии с 1800 г. изучался татарский язык, а в 1818 г. предположено было ввести преподавание чувашского и черемисского языков. Татарский язык вместе с преподавателем его перешел и в Семинарию, но поставить его там на надлежащую высоту не удалось, как не удалось связать его преподавание с потребностями епархии и с практическими интересами миссии. Виною тому было постоянное разногласие между местными преосвященными и Св. Синодом, при чем то Синод возбуждал миссионерскую ревность в архиереях, то ревностные преосвященные никак не могли убедить Синод в необходимости повой постановки миссионерского дела в епархии и преподавания в Семинарии инородческих языков. В 1825 г. Амвросии Протасов поставил за правило, чтобы в аттестатах оканчивавших курс семинаристов прописывалось, знают ли они татарский язык, и только знающих производить на священнические места в татарские села. В 1830 г. Синод принял и Государь одобрил проект преосв. Филарета относительно миссионерства в казанской епархии и образования миссионеров при Семинарии. Правилами его предписывалось назначать в инородческие приходы только лиц, знающих местные языки, с обязательством проповедовать и поучать прихожан на их наречии, как в церкви и домах, так и в школах, которые они же должны завести; на инородческих же языках они обязаны были читать апостол, Евангелие, символ веры и молитву Господню как в церкви, так и при совершении треб в домах. Эти правила сделались надолго руководственными для казанского епархиального начальства, хотя Синодом и был отвергнут связанный с ними другой проект преосв. Филарета – о лучшей постановке преподавания и Семинарии и училищах епархии местных языков путем увеличения числа уроков на счет других предметов и чрез назначение жалованья преподавателям. С тех пор семинарским начальством и архиереями принимались время от времени только паллиативные меры к поднятию изучения местных языков. Когда вводился устав 1840 г., – изучение татарского языка предоставлено было воле самих семинаристов и на него записалось только 35 чел. Правление Семинарии не удовлетворилось этим и обязало изучать его всех тех учеников высшего и среднего отделений, которые не записались на новые языки. Но самое изучение было поставлено правлениями в условия, не обещавшие успеха: на татарский язык отводился один урок в неделю в послеобеденные часы... Когда в том же 1840 г. попечитель казанского учебного округа составил проект о подготовке при восточном отделении казанского Университета духовных студентов к миссионерству в Сибири и на Кавказе и к преподаванию восточных языков в духовно-учебных заведениях, – казанское семинарское правление в видах усиления изучения в школах епархии татарского языка, слабо и недостаточно (по его сознанию) поставленного, нашло полезным и необходимым послал в Университет из 14 изъявивших желание воспитанников восьмерых. Но планы попечителя округа были расстроены основанием в 1842 г. казанской Академии, которой предположено было дать преимущественно миссионерский характер с учреждением при ней sui generis восточного факультета в интересах миссии.
Но пока казанская Академия еще не успела сделаться миссионерским центром для казанского духовно-учебного округа, казанская Семинария служила чем-то в роде такого центра: сюда присылались для изучения татарского языка воспитанники других семинарий округа. И после изучение этого языка здесь стояло выше, чем в других Семинариях, хотя бы потому, что он преподавался академическими знатоками его: Троянским (с 1821 года), Саблуковым (с 1849 г.), Н. П. Остроумовым (с 1870 г.), прот. Е. А. Маловым (с 1897 г.)
Близость казанской Семинарии к высшим учебным заведениям Казани составляет вторую черту ее исторической жизни. Старая академия дала ей ректора, архим. Феофана Александрова, автора „Записок по части догматической богословии“, и трех учителей – Троянского (автора татарской грамматики), прот. Талиева (преподавателя французского языка) и Мироносицкого (автора не напечатанной еврейской грамматики). Впоследствии она получала учителей из других Академий, преимущественно московской, как туда же главным образом отправляла своих лучших питомцев. С 1842 г. она почти исключительно посылала их в новую казанскую Академию, от которой заимствовалась и учителями.
Близкие отношения казанской Семинарии к местному Университету выражались прежде всего в том, что некоторые университетские преподаватели обучали семинаристов естественной истории (адъюнкты Пелль и Китарры) и математике (адъюнкт Кайсаров). Затем, некоторые семинарские преподаватели читали лекции в Университете: архим. Феофан по догматическому и нравственному богословию и церковной истории (1819–1823 г.), прот. В. Вишневский по библейско-церковной истории (182Ф – 1823 г.) и богословию (1823–1837 г.), архим. Гавриил Воскресенский по церковному праву (1834–1835 г.), богословию и философии (1835–1840 г.) Наконец, казанская Семинария в 1840 г. дала Университету адъюнкта русской словесности в лице своего учителя В. Сбоева.
IV) Экономическая и бытовая сторона. – По планам 1808 г. духовно-учебные заведения должны были содержаться на местные средства (главным образом на свечные церковные доходы), и в зависимости от количества последних Семинарии по штатам 1818 г. были разделены на три разряда, каковые сохранились и при штатах 1820 г., а также 1836 г., когда оклад жалованья учителей был увеличен в полтора раза. Казанская Семинария состояла в 3-м разряде. ее ректор и „профессоры“ получали по 600 р., с 1836 г. – по 900 р. асс. (на серебро 257 р. 40 к.). Лишь с 1867 г. последняя цифра поднялась до 400 р., а с следующего года до 500 р... Кроме штатных окладов, учителя получали особое вознаграждение за исправление должностей инспектора, его помощников, библиотекаря, эконома, секретаря, преподавателей еврейского и новых языков. Затем они, как и чиновники Семинарии, пользовались казенными квартирами и на выгодных для себя условиях получали семинарский провиант. Многие из них состояли настоятелями богатых городских церквей, а иногда получали сельские приходы, которыми заведовали из Казани. Изредка получали денежные награды, иногда в размере годового оклада. Но вообще положение учителей, особенно училищных, было малообеспеченным, и потому они не засиживались подолгу на своих местах, что, разумеется, не могло отражаться благоприятно на учебном деле. – В казанской Семинарии полагалось по штату 6 учителей, кроме ректора. Но были особые учители для татарского языка и сверхштатные преподаватели для параллельных классов, в виду многолюдства семинарии отделившихся от основных. Уже в 1824 г. разделился класс словесности, в 1830 г. – философии, в 1832 г. – богословия, в 1833 г. – кафедра греческого языка. После реформы 1840 г. в Семинарии осталось 8 штатных преподавателей (считая ректора) и один сверхштатный – для параллельного словесного отделения.
В казанской Семинарии по штату полагалось 100 казенных стипендий по 120 р. (до 1820 г. по 70 р.) асс. или по 34 р. 2872 к. сер. Но, – при многолюдстве ее (число учеников с 188 чел. в 1818 г. дошло в 1830 г. до 585 ч.) и бедности огромной части воспитанников, – этого количества стипендий было недостаточно, и семинарскому начальству пришлось часть их раздробить на полуказенные. Затем в 1832 г. удалось выхлопотать еще 70 бурсачных окладов, каковые в 1840 г. были переданы в новооткрытую симбирскую Семинарию. Кроме бурсаков, на счет штатных окладов содержались иногда беднейшие квартирные ученики, а также не получившие назначения кончившие казенные семинаристы, не имевшие близких родных. Такой порядок завелся в Казани в 1820 г., а в 1834 г. он был утвержден правилами, выработанными комиссиею дух. училищ. Живя в Семинарии на казенных хлебах, такие бедняки должны были готовиться к духовному служению, заниматься чтением, писанием сочинений, переводами под контролем семинарского начальства, которое иногда поручало им письмоводство, репетиторство, даже лекторство разных языков. Наконец, семинарским столом пользовались служители, подначальные церковники, состоявшие в больнице ученики Семинарии и училищ (даже своекоштные), приезжавшие в город родственники учеников и служителей. Служителями были обычно провинившиеся церковники, а также исключенные ученики семинарии и училищ. Семинария не только пользовалась их услугами, но и должна была заботиться об их поведении и готовить к церковно-служительским должностям, хотя и терпела часто от их недисциплинированности и распущенности. За исправными зачислялись пономарские места, а иные получали в награду даже диаконские. Но к 1842 г. половина служительских мест в Семинарии была уже замещена вольнонаемными, которые скоро совсем вытеснили подневольных служителей.
Большая часть семинаристов содержалась на свои средства и жила на частных квартирах в разных слободах Казани, в помещениях весьма не гигиеничных и без всякого почти надзора начальства. В виду последнего иные по нескольку месяцев не появлялись в классы и вели жизнь далеко не нравственную. Распущенность и вольность казанских семинаристов бросались в глаза даже приезжим, в роде ревизоров.
Бедность казанского духовенства и семинаристов заставляла начальство изыскивать особые средства для содержания последних. Лучшие из них получали вознаграждение за исправление обязанностей лекторов языков и других предметов, по временам поручавшихся им, а также за несение обязанностей по надзору за воспитанниками и за хозяйственною частью, в качестве старших корпусных и квартирных, сениоров, их помощников, письмоводителей, аптекарей, подлекарей, комиссаров, дежурных по кухне и столовой, келейников, певчих, церковных старост и пр. Немалым подспорьем для беднейших семинаристов служило зачисление за ними священной церковно-служительских мест в городах и селах епархии, по силе синодальных указов 1770 и 1799 годов. Сборы с них денежные и ружные производили или сами ученики – „доходники“, или их родные, или причты тех церквей. Этот способ содержания бедных учеников был особенно в ходу при преосвященных Амвросии Протасове (1816–1826 гг.) и Филарете Амфитеатрове (1828–1836 гг.), при которых таким образом содержались как наличные ученики, так и отправленные для продолжения образования к Академии, а также учителя, служители семинарские и училищные и престарелые и бедные священно- и церковнослужители. Но злоупотребления им, состоявшие в передаче, продаже, закладе мест, а равно в частых и долгих отлучках для сбора доходов, повели к тому, что преосвященные Иона Павинский (1826–1828 гг.) и Владимир Ужинский (1836–1848 гг.) стали относиться к зачислению мест с крайнею разборчивостию, а последний в 1842 г. и совсем отменил его. – Кроме того в пользу семинаристов обращались доходы с праздных церковнослужительских мест, штрафы с духовенства, а также частные пожертвования, доходившие порою до нескольких тысяч рублей. Наиболее видными благотворителями были местные архиереи, жертвовавшие большие суммы лично от себя и располагавшие и других к пожертвованиям. В 1822 г. преосв. Амвросий разослал по училищам печатные подписные „листы для вписывания имен благотворителей, жертвующих в пользу учеников, не имеющих способов к своему содержанию“. А преосв. Филарет в 1829 г. основал при семинарском правлении „Комитет для призрения бедных учеников казанской Семинарии и низших подведомых оной училищ“ и был первенствующим членом его с ежегодным взносом в 500 р. Комитет этот, собравший в первый год 4344 р., а в 1831 г. свыше 6500 р., оказывал помощь не только учившимся воспитанникам, но и окончившим, и этим еще более закреплял характеризующую устав 1808 г. тесную связь между разными слоями духовенства и духовно-учебными заведениями разных рангов, начиная с приходских училищ и кончая Академиями.
К. Харлампович