Кавказ в религиозно-этнографическом отношении

Кавказ в религиозно-этнографическом отношении. Кавказ еще в глубокой древности был известен разноплеменностью своего населения. Географ Страбон в Абхазии (в колонии Диоскурии) насчитывал 70 переводчиков, служивших для торговых сношений. Арабский историк Аль-Азири называл Кавказ «горою языков». Обилие языков поражает поныне исследователей Кавказа. Так, аул Арчи (в Дагестане), население которого состоит из 750 душ, говорит особенным языком, очень сложным и трудным, притом непонятным для соседей – кумыков и аварцев. Все кавказские языки мы можем разделить на две группы. Языки первой группы принадлежат к различным лингвистическим семьям, а именно: к индоевропейской, урало-алтайской (монгольской) и семитской. К индо-европейской семье, – к ее иранской ветви, – принадлежат языки: татский, талышский, курдский, осетинский и персидский; к этой же семье относятся армянский и греческий языки. К монгольской и урало-алтайской семье принадлежат языки: калмыцкий в степях северного Кавказа и все наречия тюрко-татарских народов: адербейджанское, кумыкское, ногайское, корачаевское и наречия горских татар. Семитская семья представлена здесь айсорами и евреями-арамейцами. Вторую группу языков составляют языки «эндемические», резко отличающиеся от других языков. Эти языки принято делить на три группы: юго-западную или картвельскую (грузинский, лазско-мингрельский и сванский), западно-горскую или абхазо-убыхо-черкесскую и восточную группу, обнимающую языки Дагестана и чеченский. Изучение кавказских языков началось в XVIII в. (акад. Гильденштедт, Гмелин, Паллас, Клапрот) и значительно подвинулось вперед в XIX в., благодаря трудам акад. Броссе, Георга Розена, бар. Услара, Цагарели, Шухардта, Лопатинского, Дирра и др. В связи с изучением языков находится исследование его в этнографическом отношении.

Этнография Кавказа относительно эволюции общества дает чрезвычайно интересные выводы. В обычаях черкесов, ингушей, осетин, сванов, хевсур, пшавов и тушин, а также большинства горских племен Дагестана, – т. е. в среде весьма пестрой по своему этнографическому составу, где арийские элементы (в лице осетин) смешиваются с картвельскими, адигейскими, лезгинскими и тюрскими, – можно отметить целый ряд юридических обычаев и обрядов, происхождение которых не может быть объяснено порядками родства по мужской линии, так называемого «агнатического» устройства, и необходимо предполагает существование матриархата, т. е. общежительных союзов, объединяющим началом коих является родство по матери. Еще в 40-х годах XIX в. француз Белль указал у абазинских племен на своеобразную общественную организацию, в форме «братства» (тлеух). В состав братства входит несколько родов (ачих). Члены братства считают себя кровными родственниками, происходящими от общего корня. Брак между членами братства считается недозволенным. Особенность братства составляют еще общность земельного владения и круговая порука в отмщении обид, причиненных его члену, покупка невесты из чужого братства добровольными приношениями всех «братьев». Купленная на общие средства жена и по смерти мужа продолжает составлять общее достояние его рода и братства. У черкесов никто не стыдится провести со вдовою покойного брата даже ближайшую ночь, следующую за его смертью. О гетеризме замужних женщин у кассогов (черкесов) говорит еще арабский путешественник X в. Абу-Эль-Касим. Это показание подтверждает араб Массуди. Иметь любовника не считается позором у черкешенок, – говорит барон Сталь, – мужья их гордились тем, что жены их любимы другими мужчинами. В ХVІІ в. Тавернье дополняет эти сведения подробностями относительно доступности всем черкешенок. Общность жен встречалась в прежние годы у шапсугов, но ревниво оберегалось целомудрие девушек. В основанных на начале браков вне собственной группы, или экзогамии (у грузин), и сохранивших следы коммунального брака «тлеухах» черкесов следует видеть пережиток порядков зачинающейся общественности.

В виду права нареченных братьев на приобретенных из чужого братства женщин исключаются обычай открытого сожития мужа с женой, обозвание ее женой, заявления, что рожденные от нее дети имеют его своим отцом. Еще недавно у грузин и черкесов считался большой грубостью вопрос о здоровье жен. Последние не называют мужей по имени. В связи с этим находится обычай «аталычества», состоящий в том, что новорожденный отдается на воспитание в чужое семейство. Между аталыком и ребенком устанавливаются отношения, какие существуют между сыном и отцом; запрещаются браки между семьей воспитателя и семьею воспитанника. Согласно этикету, не должно спрашивать о судьбе ребенка у аталыка. По достижении совершеннолетия аталык приводит к отцу его сына и получает подарок после символического обряда (пальба), исполняемого родом относительно допущения усыновляемого. Этот обычай, имеющий своею основой спорность происхождения ребенка в среде, где все члены братства могут быть мужьями его матери, наблюдается у черкесов, чеченцев, абхазцев. Пережитки материнства сохранились у грузинского племени (хевсур, пшавов, тушин). Деления пшавов на братства, представляющие собою соединение нескольких родов, запрещение эндогамии (или браков в пределах рода и даже братства), оставление жены в доме родителей в течение года, сожительство между супругами не иначе, как тайком, – все это напоминает строй адигейских и чеченских племен на Кавказе. Брат матери, занимающий в семье в период матриархата выдающееся положение, играет роль в обществе грузин горцев. При убийстве племянника – сына сестры, дядя по матери получает выкуп и последним мирится с родом убийцы. Обычай пшавов «посестримства», в силу которого девушка выбирает себе неженатого мужчину в «цацалы», или нареченного брата, сопровождающего ее всюду и засыпающего с ней на одной постели, также характеризует пережитки матриархата. У осетин вдова становится женой старшего брата, а его дети от нее считаются детьми покойника.

Но полигамия, полиандрия и моногамия мало приложимы к брачным порядкам Кавказа. Матриархат – выживающий порядок, агнатический же род (родство по мужской линии) носит все признаки жизненного явления. Родовое устройство кавказских народностей совпадает во времени с периодом полнейшего развития анимизма, т. е. не только одухотворения всех предметов природы, но и в связи с представлением, что смерть не прекращает собою жизни и в загробном существовании души наделены теми же потребностями, что и живущие. Религиозные верования свидетельствуют о мировоззрении и нравственных понятиях. Болезни и смерть насылаются злыми духами, часто во время сна (у черкесов, грузин, осетин). Виновниками болезни, по воззрениям народа, могут быть св. Георгий и усопшие родовые патроны – хати (осетины, сванеты, чеченцы, ингуши). Обрезывание кос, раздирание одежд, причитания сопровождают похоронный ритуал. Если смерть является порождением злых духов, т. е. враждебных гениев чужих родов, то в ней следует видеть обиду, нанесенную одним родом другому и требующую отмщения. Этим объясняются джигитовки на могилах покойников, сопровождающиеся выстрелами родственников, которые надрезывают себе уши, чтобы несколько капель крови могло упасть на воздвигнутый над умершим холм. Причитание при этом гласит «кровь эта ради тебя». Продолжая аналогичное земному существование в загробной жизни, покойник нуждается в пище, платье, одежде (поминании). В Осетии и Грузии существует обычай изготовлять из соломы чучело, которое, во время поминок, сажают за стол. Один из родственников ест за двоих, и избыток пищи считается поступившим в пользу усопшего. Все горцы верят, что души предков предотвращают от них несчастья, но становятся мстительными, если не исполняют своих обязанностей по снабжению пищей, или отмщению за кровь. Отсюда обычай у черкесов, чеченцев, осетин умерщвлять кровных врагов на могиле их жертв. Ныне ограничиваются отсечением у убийцы уха, зарываемого в могилу убитого. Для устранения от кровомщения необходимо поступить в члены обиженного рода, приобщиться к его культу посредством прикосновения губами к обнаженной груди женщин – обычай усыновления. Причиной недовольства предка может служить и ложная присяга; отсюда важный вид судебных доказательств – присяга ответчика и соприсяга его родственников.

Центром домашнего культа служит очаг, куда хозяйка бросает часть пищи для мертвых. Обхождение очага невестой, присоединение к культу домашних божеств семьи составляет необходимую часть брачного ритуала. Всякий чужеродец, переступивший порог сакли и вкусивший от яств, изготовляемых на очаге, становится членом семьи. На этом основывается обычай гостеприимства, привилегии которого исчезают с выходом гостя за порог приютившего его двора, почему является возможность мщения за прекращением общения домашнего культа. В связи с очагом стоит порядок искусственного родства, или побратимства. Совместное вкушение пищи и питья из одной чаши (у черкесов, осетин, грузин), в которую брошены каждым из будущих братьев серебряные опилки, или мелкие монеты, является порядком его заключения и служит символическим обычаем вкушения пищи, изготовленной на одном очаге. Членом семьи считается всякий, кто принимает участие в домашнем культе, – как кровные родственники, так и искусственные путем усыновления, побратимства, или молочного родства. Единение между людьми рода, связанными общностью очага и культа, не дозволяет кровного возмездия за обиды, нанесенные одним членом другому. Поэтому, в интересах поддержания мира и общности интересов среди сородичей, отцеубийства и братоубийства остаются без отмщения. Обыкновенным последствием их является удаление из семьи, которое служит источником скитальчества, или абречества. Абрек – это славяно-русский изгой, или древне-немецкий Wargus.

Воровство у чужеродца не есть уголовное преступление; по адату или обычному праву лишь возвращается хозяину похищенное или стоимость его. А за похищение у сочлена рода взыскивается в семь и более раз. Так как дитя чужеродного родителя не может сделаться продолжателем культа родовых божеств, то возникает обычай умерщвления незаконнорожденных детей и убийства обоих виновников прелюбодеяния. Культ предков возможен, пока на земле продолжается их род. Посему у армян существует поверие, что усадьба вымершего рода есть обиталище нечистых духов. Усадебная земля у горцев, по исключению, является предметом подворного владения. В ней живут свои «домовые». Отсюда обычай хоронить покойников (у хевсур, тушин, осетин) в фамильных усыпальницах и необходимость переносить гробницы отцов (у сванов) для сохранения покровительства предков. Поминки по покойным предкам составляют неотложную обязанность потомства и часто становятся источником разорения. Первым делом покупщика земли является совершение поминки в честь предков продавца в видах их расположения в свою пользу. Кавказские генеалогии (кабардинских князей, сванетских, дадешкилианов, хевсурских родов времен Зураба-Эристова), редко идут далее 8 – 10 поколений назад. Гораздо больше значения имеют при решении вопроса о первоначальном происхождении родов сказания горцев о великанах и «партах» (Сосроко, Хамыце и др.), к которым стекаются родственники чужеродцы, чтобы совершить под их предводительством удачные набеги на соседей. Мифическое представление об общем родоначальнике и требование соблюдать в браках начало экзогамии являются для родов таким же прочным общественным цементом, как и нераздельность земельного владения родов и участие в общих сходах с равноправным голосом. Совместное владение пастбищами и лесами встречается у горцев бок о бок с подворною собственностью пахоти. Отсюда следует, что родовые порядки не исключают дворовой собственности.

Существование дворов с 40 и 50 членами было не редкостью еще в недавнее время. Во главе такой большой семейной общины стоит лицо, значение которого напоминает положение «набольшего» в великорусских семьях и «домачины» в югославянских задругах. Власть старейшины не является деспотической: он не более, как первый между равными. Он совместно с советом родственников судит членов общины и распределяет занятия. Старейшины участвуют на родовых сходках, на которых судились столкновения между дворами. Суд не является у горцев народным, а носит характер посреднический: тяжущихся и ищущих мщения примиряют посредники.

Хотя жизнь народностей Кавказа отличается консерватизмом, однако проповедь зороастризма, христианства и магометанства оставила заметные следы в религиозных верованиях, нравственных представлениях и повседневном складе жизни.

Ни одна страна древнего мира не имела такого сильного влияния на Кавказ, как Персия и впоследствии Византия. Под влиянием первой распространяется здесь учение Зороастра. Дуалистическая система вероучения долго борется здесь с христианством и исламом. Ормузд, бог добра, переходит к армянам в виде божества Арамазда, а к грузинам в виде Армази, идол которого стоял еще в IV в., при водворении учения Христова в Грузии. Служителю Ормузда – Задену – воздвигается идол четвертым грузинским царем. Вера кавказских народностей в дэвов и эшма (армян, грузин) или гениев Аримана, бога зла, и представление о загробной жизни поныне носят признаки учения Зороастра. Поклонение грузин огню засвидетельствовано летописью известного под именем «Картлис-Цховреба» [т. е. жизнь Картлии, Грузии]. «Михр» у армян почитался, как бог огня. Подземное царство, известное под именем «шавети» (у пшавов) или «джоджохети» (у армяв), находит себе аналогию в персидском поверии. Царство грешников отделено от жилища блаженных мостом «чинвада», по Зенд-Авесте, а по представлению грузин волосяным мостом. Осетинам и грузинам известен и бог Ариман, сохранившийся в имени Амирана, противника светлого бога. Народная мифология осетин и грузин представляет ту сходную еще черту с религией Авесты, что делает предметом особого культа домашний очаг и все, что имеет к нему отношение, в частности – цепь, на которой висит котел для варки пищи. Питание покойников на поминках у них соответствует в Авесте жертвоприношениям в пользу фравашей. В Дагестане отразилась другая сторона авестийского влияния. В то время, как у большинства горских народностей Кавказа браки экзогамические, в дагестанских тохумах (родах), – напр. у дидойцев, – держится обычай внутренних – эндогамических браков без всякого разбора родства. И источником предписания браков между двоюродными братьями и сестрами следует признать религию иранцев, у которых святость брака, заключаемого между родственниками вплоть до кровосмешения, освящается Авестой (см. грузинский роман XII в. «Висрамиани» перевед. с грузинского языка).

Верованиями Ирана объясняется отмеченное грузинской летописью гнусное обыкновение – покойников не хоронить, а выбрасывать для пожирания птицам, псам, или вешать их на деревья. Труп покойника «нечист» в глазах хевсура и прикасающийся к нему считается запятнанным. Хевсуры, кистины и др. горцы хоронят мертвецов в особых склепах. Такой обычай находит свое оправдание в Авесте. Смерть по этой религиозной книге знаменует торжество дьявола, или нечистой силы. Как только душа покинула человека, «трупный бес» подымается из ада и вселяется в тело покойного; кто приблизится к этому телу, тот становится «нечистым». Признание огня, земли и воды чистыми стихиями обусловило запрещение хоронить, или сжигать мертвых, устройство усыпальниц вдали от рек и семейных очагов. Труп покойника несут два посторонних человека на горную возвышенность на пожрание собакам и хищным птицам. Носильщики трупов совершают потом омовение, причем место воды занимает коровья и овечья урина, в крайнем случае – урина ближайшего родственника. Предписание Авесты держать женщин в течение менструаций в отдельном помещении во избежание осквернении домашнего очага объясняет происхождение обычая у пшавов и хевсур, удаляющих женщину в «босель», в дальнюю плегенку, в период очищения и родов. Отсюда же обычай грузин прятать в землю остриженные ногти и волосы из опасения, чтобы ими не овладели черти, необходимость класть оружие под постилку роженицы для ее предохранения, освобождение от нечистой силы перепрыгиванием через большие огни, а равно в судебных процессах для доказательства своей правоты. Господство хевис-бэров в Хевсуретии и деканазов в Пшаветии, этих языческих жрецов, соответствующих магам, с широкой юридической и религиозной компетенцией, свидетельствуют о глубоком влиянии на Кавказ авестийских воззрений.

Влияние греко-римского мира на народности Кавказа восходит к глубокой древности (поход аргонавтов в Колхиду, миф о Прометее). Задолго до р. Хр. на кавказском берегу Черного моря появились греческие колонии. Римляне поддержали эти колонии, сделавшиеся источником религиозной культуры горцев. Синкретизм римского пантеона – результат последовательного восприятия им александрийских, фригинских, сиро-финикийских и персидских божеств – находит отражение себе и в среде горцев, в эклектизме народных мифологических верований абхазцев, черкесов, осетин, армян, грузин. В абхазской богине посевов «Джаджи» и армянской Анахите сливаются черты греко-римской Цереры, египетской Изиды, фригийской Цибелы. Покровитель кузнечного дела абхазское божество Шесту, черкесское Тлепс, осетинское Курдалогон напоминают греко-римского Вулкана. Со времени обращения грузин в христианство (в IV в.) и проповеди ими Евангелия среди горцев начинается период усиленного влияния западной культуры на юридический строй и быт кавказских народностей. Влиянием проникшего к горцам чрез посредство грузин римско-византийского права объясняются требования предбрачного залога, признание сватовства договором, допущение развода в интересах мужчины, охранение целомудрия незамужних женщин. Проникновение христианства к горцам доказывается еще существованием всюду развалин храмов и часовен.

Ислам с особенным успехом начинает водворяться среди горцев с XVII-XVIII вв. Шариат стал влиять на адаты (обычное право) и на христианские воззрения. Но остатки христианства продолжают влиять на их нравы и обычай. Черкесы, в XV в. еще христиане, ныне же мусульмане, вешают кресты на деревья, сообщая тем священный характер роще. У абхазцев, также перешедших в ислам, находим следы христианства: железные кресты в рощах, обычай резать ягненка в день пасхи, обмениваться крашеными яйцами, восковые свечи и курение ладаном в религиозных обрядах. В Кабарде и Осетии, у ингуш и чеченцев следы христианства попадаются на каждом шагу. Осетины чтут Ашкирги (св. Георгия), Мады Майрам (Матерь Мария). У грузин-горцев святые православной церкви слились с языческими божествами (Пиркуша, Копала и др.).

Попытки восстановления христианства среди горцев начались с конца первой половины XVIII в. В 1746 г. архимандрит Пахомий с неколькими монахами из грузин отправляется к горцам и обращает в православие более 2.000 душ из осетин, ингушей и др. Осетины, – по словам грузинской летописи, – приняли христианство в 696 г. и подчинились юрисдикции мцхетского католикоса. При царице Тамаре насаждение учения Христова пошло еще успешнее, но обрушившиеся на Грузию бедствия прерывали деятельность грузинских миссионеров, получавших до 1801 г. специальную подготовку в школе Некресской (Кахетия). В конце XVIII в. Иоанн Манглели отправляется к лезгинам с крестом Христовым, строит монастырь вблизи г. Кизляра на р. Тереке и организует миссионерскую школу в г. Моздоке. В 1771 г. учреждается «осетинская духовная комиссия», принявшая на себя заботы о новообращенных. Архиепископ астраханский Гаиоз (грузин) составляет осетинскую азбуку и переводит для осетин «Начальное учение отрокам», а грузинский дворянин Иван Ялгузидзе переводит в 1812 г. на осетинский язык Евангелие и литургию. Осетинская комиссия, закрытая в 1792 г., возрождается в Тифлисе в 1815 г. и распространяет свою деятельность на хевсур, абхазцев и ингилойцев, среди которых строят школы и возобновляют храмы. В 1860 г. по мысли наместника Кавказа кн. Барятинского возникает «Общество восстановления православного христианства на Кавказе», поставившее своей задачей проповедью Евангелия умиротворить население и приобщить его к христианской культуре.

А. Хаханов