Единство
Единство рода человеческого. О творении человека в кн. Бытия повествуется три раза. Это обстоятельство еще в глубокой древности вызывало вопрос: рассказывается ли во всех этих трех повествованиях об одном событии, или о различных? Недоумевая, откуда должны были взять жен сыновья Адама, кем Каин мог населить построенный им город, встречи с кем он мог бояться и т. д., прибегали к теории преадамитов, говорили, что в 1-й главе говорится об ином создании людей, чем во второй, что во второй повествуется только о создании родоначальника еврейского народа и т. д. (теории преадамитов держались Парацельс, Бруно; подробно ее развил Лa-Пейер в 1655 г.). Но все эти рассуждения разбивались ясными изречениями Св. Писания, показывающими, что Адам был первым человеком на земле, что не было до него никого, кто бы возделывал землю (Быт.2:5), что он не нашел себе помощника по себе, приложением к Адаму слов, сказанных в повествовании о творении в 1-й главе; в Новом Завете – словами самого Спасителя, ясно показывающими, что в 1-й и 2-й главах говорится об одном творении (Мф.19:4–5). Наконец, догмат о необходимости искупления не мог бы распространиться на все человечество, если бы не все человечество несло тяготы Адамова проклятия, но апостол Павел возвещает о согрешении всех людей в Адаме, как их родоначальнике, и о восстановлении всех во Христе. С другой стороны, места, побуждавшие склоняться к теории преадамитов, на самом деле оказывались весьма легко разрешающимися и без этой теории. Сыновья Адама должны были жениться на его дочерях, Каин мог бояться своих братьев (хотя и будущих), город Каина был, конечно, огороженным местом для защиты от нападения зверей или людей, и должен был быть населен детьми Каина. Запрещение жениться на сестрах должно было явиться позднее, быстрое же умножение потомства при Адаме не представляет ничего удивительного, оно объясняется здоровьем первых людей и отсутствием тех обстоятельств, которые в настоящее время уносят в могилу многих, еще не вкусивших сладости бытия. Другое побуждение, которое склоняло многих еще недавно к теории преадамитов, крылось в различии существующих рас между собою, главным образом, в морфологическом различии. Теория постоянства видов, господствовавшая в науке до Дарвина, находила невозможным, чтобы негры и европейцы могли произойти от одних родоначальников, или одни от других. Но эта теория пала в науке. Несомненный факт, что виды могут варьировать и различные разновидности могут далеко расходиться между собою, опровергли ее, по крайней мере, в приложении к человеку. Да, в рассуждении о человеке она отличалась всегда крайней несостоятельностью. Как произошли те люди – все ли это народы или некоторые племена, для которых Адам не является родоначальником? Теория постоянства видов признавала, что таких людей создала природа или из моря, или еще откуда; но, ведь, гораздо легче было бы природе из белого человека создать черного, чем создать человека из ила, или заставить его, как Венеру, выйти из морской пены. Однако в последнее время мысль о существовании людей помимо племени Адамова и до Адама возникла вновь, но уже по новым побуждениям и на новых основаниях.
Потребность в ней была сознана некоторыми учеными р.-католиками, когда некоторые антропологи и особенно аббат Буржуа и аббат Делонэ в конце 60-х годов начали утверждать, что они открыли следы третичного человека в Европе. Этот отдаленнейший от нас разумный обитатель земли никаким образом не мог произойти от Адама, если даже и признать, что в Библии совсем нет хронологии, потому что и тогда в Библии останется география (показывающая, что во время создания человека земля, где жил первозданной человек, имела уже почти такой же вид и климат, как и ныне) и еще ряд некоторых указаний, не позволяющих возводить древность человека в Европе и Азии за пределы четвертичного периода. Открытия Буржуа и Делонэ породили две теории: 1) между эволюционистами теорию предшественника или предшественников человека, 2) между некоторыми р.-католиками теорию преадамитов. Первым, развившим теорию преадамитов, явился, кажется, аб. Фабр д’Анвье, затем в 1873 году Р. П. Фарложер, развивший ее, по мнению многих, весьма научно и основательно.
Сущность новой теории заключается в следующем. До Адама существовало племя или, вернее, даже много племен человеческих. Они жили, развивались и исчезли раньше сотворения Адама, таким образом, к нам, потомкам последнего, они не имеют никакого отношения. Произошли они, по мнению защитников теории, путем эволюционным, это обязывает поставить их, хотя и существ разумных, на одну доску с животными. Может быть, эти преадамиты, по новой теории, обладая словом (?) и рассудком, не обладали тем, что в сущности отличает человека от животных – религиозностью, нравственностью, истинным разумом, высшими стремлениями; может быть, по мнению наших преадамистов, они были подобны практическим и эгоистическим атеистам наших дней. В таком случае, одинаковая участь их со скотами не представляет ничего удивительного. С другой стороны, допуская эту теорию, новые сторонники преадамизма, по-видимому, сохраняют все догматы христианской жизни. Предшественники Адама, по Фарложеру и другим, не имели отношения к потомкам Адама. Христианские догматы о творении, падении и искуплении человека при такой теории остаются во всей своей неприкосновенности. Древние сторонники преадамизма стояли в противоречии и с христианской догматикой, и с христианской нравственностью. Они отрицали провозглашаемое церковью единство рода человеческого и утвержденную христианством, и удержанную и не приемлющими христианства мыслителями идею о равноправности и братстве всех человеческих племен. Защитники преадамизма прежних времен с покойною совестью покупали и продавали негров, избивали краснокожих и австралийцев и считали себя последователями учения о любви к ближнему, как к самому себе. Новая теория преадамизма явно не идет ни против догматики, ни против нравственности. Поэтому, если она нашла себе последователей, то, по крайней мере, многие из христиан западного мира относились к ней, как к гипотезе, совершенно допустимой с церковной точки зрения и имеющей быть проверенной палеонтологическими изысканиями. Так взглянули на нее сам аб. Буржуа, защищавший ревностнее всех ученых существование третичного человека, Жан д’Этиен, Ленорман (последний, вероятно, увлекаемый Мортилье, склонен видеть в преадамитах не людей, а предшественников людей, т. е. потомков обезьяны – нечто среднее между людьми и обезьянами, употреблявшими орудия и пользовавшимися огнем). Нетрудно, однако, видеть, что эта теория в скрытом состоянии враждебна христианству, как и преадамизм Ла-Пейера. Она стоит в прямом противоречии с духом христианского учения и с буквою книги Бытия. Сторонники преадамизма полагают, что преадамиты произошли путем эволюции от высших животных типов, короче – от обезьяны, что участь преадамитов, как и участь скотов, одна и та же. Но изъятие мыслящих существ Богом из Его промыслительного ведения и даже их бесследное уничтожение являются несовместными с христианским понятием о всеблагом и премудром Боге. Зачем было зажигать разум в этих существах, чтобы они употребляли его только на служение своему эгоизму и, сознав свою проходимость, тленность и конечность, должны бы были создать догмат свирепой, беспощадной борьбы за существование? Зачем нужно было губить миллионы этих существ и создавать одну пару, которая вскоре же, ведь, оказалась не лучше этих миллионов? Ленорман готов видеть в преадамитах неудачные опыты Бога создать человека. Это уже более, чем странно. Будучи несогласна с духом христианского учения, эта теория стоит в противоречии с буквою книги Бытия. Богодухновенный автор книги Бытия утверждает, что все создано для человека и что человек создан особенным образом, с особенными преимуществами. Эти слова Писания несовместимы с новою теориею. Точно также стоит с нею в противоречии заявление Библии, что до Адама не было человека, который бы мог обделывать землю, отрицающее существование разумных организмов до Адама. Преадамисты заявляют, что их преадамизм не осужден церковью (западною), но что из того? Изобретательность человеческого ума, ведь, не исчерпалась в течение 19-ти столетий и можно придумать еще много новых еретических учений, которые не были осуждены церковью. Мысль о человеке-полускоте, умевшем употреблять огонь и каменные орудия, не знавшем Бога и не имевшем участия в бессмертии, противна христианскому чувству. Если преадамисты скажут, что те до-Адамовы люди были тоже созданы непосредственно Богом, и их пребывание здесь, на земле, имело лишь воспитательное значение для приготовления их к жизни на небе, то такое утверждение, кроме того, что стоит в противоречии с буквою Писания, будет стоять в противоречии и с теми данными, из которых оно исходит. Если верить открытиям Буржуа, Делонэ и др., то должно признать, что они свидетельствуют о существовании на земле какого-то существа, стоявшего крайне низко в духовном отношении, жившего почти жизнью скота, а такая жизнь современных грубых дикарей, ниспадших почти до скотства, не может являться воспитательным средством для приготовления к небу. Теория преадамизма нового и теория преадамизма старого равно несостоятельны: они принадлежат к числу тех неудачных компромиссов между верою и научными изысканиями, которые Гартман, хотя сурово, но, может быть, не совсем незаслуженно, назвал «ферситовскими».
Но имеет ли за собою серьезные основания современная научная теория, утверждающая, что человеческий род произошел от нескольких родоначальников? Из ученых, настаивающих на естественном происхождении человека от высших животных, одни держатся монофилитического воззрения, другие – полифилитического воззрения. Сущность монофилитического состоит в том, что некогда на земле в одном каком-либо месте один род животных возвысился до человека, и от него распространились люди по всему земному шару. По полифилитическому воззрению в различных местах земного шара в одно, или различное, время различные роды животных возвысились до человека, и от них произошли различные расы. Позволительно думать, что эта теория, как и некоторые другие, возникла как противовес, антитез религиозной и нравственной вере в единство человечества, и можно решительно утверждать, что эта теория не имеет за собою никаких разумных и фактических оснований. Говорят, что человечеству предшествовало на земле существование некоторых родов предшественника человека – полуживотных, полулюдей, от которых произошли различные расы. На сторону этого мнения решительно стал Мортилье, установив даже три вида своего антропопифика (промежуточное звено между человеком и обезьяной): антропопифик Буржуа, Рибейро и Рамэса. Но Мортилье не представил никакого основания того, что он утверждает. Буржуа в одном месте, Рибейро в другом, Рамэс в третьем нашли камни, которым приписали искусственное происхождение. По своему внешнему виду эти камни, хотя и различаются во всех трех местах, тем не менее несомненно, что – если только они имеют искусственное происхождение – одни и те же существа могли произвести и первые, и вторые, и третьи. Но Мортилье причислил этих существ к трем различным видам единственно на том основами, что следы их существования найдены тремя различными лицами. Нетрудно видеть всю странность этого основания.
На сторону учения о полифилитическом происхождении человека становятся далее лингвисты. Они приходят к заключению о существовании своего homo primigenius и притом в различных видах на основании коренного различия групп языков между собою. Но, если бы они применяли свои принципы о различии языков так, как требует логика, то они никогда бы не пришли к высказанным им заключениям. Разве на самом деле можно найти хотя бы два языка, не имеющие ничего общего в своем звуковом материале и в складе звуков? Таких языков нет: во всех языках большинство звуков или тождественно, или сходно. Нельзя также найти языков, принципы синтаксиса которых были бы различны, где бы отсутствовали подлежащее и сказуемое, или были не тем, чем являются у нас. Таким образом, языков абсолютно различных нет. Есть еще одно свойство языков, показывающее, что обладатели их имеют общее происхождение. Дети не наследуют от родителей знания никакого языка и одинаково легко могут быть обучены какому угодно из существующих языков. Поэтому нельзя удивляться, что у различных племен они оказались различны. Представим себе, что в самый ранний период существования человечества, когда, по мнению лингвистов, существовали только моносиллабические языки, люди разошлись по различным странам. В различных местах должны были образоваться агглютинативные языки и затем флексивные, языки же, оставшиеся моносиллабическими, вследствие легкой изменчивости языков могли и должны были измениться до неузнаваемости. Развитие языков пошло различными путями. Как же лингвисты – в сущности еще мало изучившие языки, – зная, сколь длинны и разнообразны эти пути, хотят так легко решить вопрос о присутствии и отсутствии родства между теми или иными языками. Не представляя оснований, лингвисты в защите своей полигенистической теории впадают в весьма странные противоречия. Настаивая на множественности первоначальных племен человеческих, они говорят, что одного различия языков достаточно для определения, принадлежат ли исследуемые племена к одному корню, или нет. Но те же лингвисты немногими страницами ниже утверждают, что языки могут не соответствовать расам, что у одинаковых рас могут быть различные языки и у различных – одинаковые. «Часть басков, настоящих испан. басков, свидетельствует Овелах, говорит еще по-эскуарски (в окрестностях Дуранго, Толозы, Св. Себастиана), другая часть по-испански (в окрестностях Витории, Помпелуны). Часть бретонцев говорит по-французски, другая еще сохраняет кельтское наречие. Многие финны говорят по-своему, но много другие – по-русски и только по-русски. В центральной Азии многие урало-алтайские народы приняли индо-персидский язык. Продолжать этот перечень было бы скучно». Если автору стало скучно продолжать, ограничимся сказанным. Финны и урало-алтайцы принадлежат к монгольской расе, которая, по мнению Фогта и др., произошла от иных предков, чем раса кавказская. Наш лингвист не оспаривает этого, он прямо признает, что финны и урало-алтайцы потеряли свой язык и усвоили чужой. Но, констатируя это, как же может он говорить, что язык есть норма, обязывающая утверждать или отрицать общность или различие происхождения племен? Несколькими страницами выше он упрекал Геккеля за то, что тот индоевропейцев, семитов, басков и кавказцев соединил в одну расу, как имеющих общее происхождение, и голосом непререкаемого авторитета призывал признать для них четыре различных корня. Но почему же он может отрицать, что предки индоевропейцев, может быть, родственные семитам, утратили свой первоначальный язык и переняли чужой или что это, может быть, случилось с семитами? Историю первобытного человечества, представляя ее, как время величайшей дикости, притом время, отстоящее от нас на сотню тысячелетий, он особенно должен бы был признать темною и потому, пользуясь аналогиями, которых так много, что ему их скучно перечислять, должен бы был отказаться от всякой попытки определять родство народов по языкам.
Приводится еще одно соображение, наводящее на мысль о полифилитическом происхождении человека. «Нельзя не обратить внимания, говорит Иностранцев, на весьма интересную обособленность трех основных человеческих рас: белой, или кавказской, черной, или негритянской и желтой, или монгольской, приуроченных к древним материкам, разделенным между собою не современными морями, а морями третичного периода. Это как бы указывает не только на существование человека в третичный период, но и на бывшую в то время обособленность его рас». Немного выше приведенных строк Иностранцев утверждает, что нет доказательств существования третичного человека, и привел мнение Годри и Мортилье, что кремни Буржуа и др. оббиты не человеком, а какими-то таинственными, никому неизвестными, но тем не менее некогда существовавшими высокоорганизованными обезьянами. Приведенные нами его слова сами подсказывают вывод, что в третичный период на различных материках существовали различные высокоорганизованные обезьяны, и от них произошли различные человеческие расы. Сам Иностранцев, однако, воздержался от всякого вывода, ограничившись только тем, что подсказал этот вывод читателям. Нетрудно показать всю несостоятельность этого вывода. Дело вот в чем. Несомненно, что цвет кожи служит самым недостаточным признаком различия рас. Завися от температуры, он может заставить людей одного и того же племени причислять и к кавказской, и негрской расе. Евреи, рассеявшиеся по всему земному шару, имеют кожу всех цветов от совершенно черного до белорозового. В верховьях Нила, в Абиссинии можно встретить арабов совершенно черного цвета, хотя все черты их лица ясно говорят о принадлежности к кавказской расе. Арийцы, расселившиеся очень недавно и, во всяком случае, путешествовавшее не по третичным морям, в Европе имеют белый, в Индии желтый цвет. Ввиду всего этого, при рассуждении о расах нужно иметь в виду другие признаки и на основании их составлять суждения. Признаки эти анатомического характера. Но, если мы обратимся к ним, то увидим, что уже в первую эпоху четвертичного периода в Европе сменилось несколько рас (их насчитывают шесть), из каковых некоторые (напр. кроманьонская) похожи на негрскую, некоторые (напр. фюрфооцская) на монгольскую, и теперь в Европе всецело господствует кавказская раса. Эти факты заставляют нас удивляться, почему Иностранцев нашел в расселении племен восточного полушария «весьма интересную особенность» и почему он приглашает обратить на нее внимание. При самом элементарном знакомстве с этнографией, антропологией и историей прошедшего невозможно допустить, чтобы люди различных частей света (не говорим пока – различных племен) произошли от различных обезьян или обезьяноподобных животных. Учение о многих предшественниках человека стоит в противоречии и вообще с теорией Дарвина, и с его непосредственными рассуждениями по этому предмету. Оно стоит в противоречии с теорией Дарвина. Если предшественники человека распадались на несколько различных видов, то их потомки, согласно теории, должны более отличаться одни от других, чем от своих предков. Уоллэс развил в одной статье положение о стремлении разновидностей бесконечно удаляться от своего основного типа и между собою. Это «между собою» необходимо иметь в виду. Когда от параллельных видов происходят новые виды, то для того, чтобы они были более близки между собою, чем со своими предшественниками, требуется, чтобы: 1) на них действовали факторы, их сближающие (для каждого вида специальные, потому что каждый вид имеет специальные отличия); 2) чтобы условия, управляющие их дальнейшим развитием, были одинаковы. Легко понять трудность этой одинаковости. Эволюционные факторы действуют медленно, для достижения ими незначительных результатов требуются громадные периоды времени, малейшей случайности здесь достаточно, чтобы уничтожить эволюционную работу тысячелетий.
Обратимся теперь к предшественникам человека и их потомкам. Предшественники человека, согласно предположению лингвистов, были различны, конечно, они жили в различных местах и потомки их заняли еще более различные территории. Каким же образом эти потомки, населяющие теперь весь земной шар, оказались так близки между собою? Никто, ведь, думаем, не станет спорить, что все племена отстоят не особенно далеко друг от друга. Христианство всегда возвещало истину о братстве всего человечества. Из отрицающих христианские догматы истину единства рода человеческого признал Дарвин. Он защищает ее в двух своих сочинениях (о происхождении человека и о выражении ощущений у животных и человека). Общность многих экспрессий у всех племен земного шара, сходство в обычаях, суевериях, сходство, далее, в духовных силах – все это приводит к мысли о единстве рода человеческого. Если же все племена рода человеческого являют такую близость между собою, то спрашивается: как же он мог произойти от различных предков? Для допущения подобной возможности требуется такое сочетание сходственных условий, которое совершенно невероятно. Поэтому позволительно отрицать полигенизм и во имя христианства, и во имя эволюционной теории.
Литература. Quatrefages – L'Espèce humaine, 1878; его же – Histoire générale des races humaines, 1887; Ranke – Der Mensch, 1882 (русский перевод: Ранке – Человек); Ratzel – Völkerkunde, 1886–1888; Peschei – Völkerkunde (русский перевод: Пешель – Народоведение, 1890); Кудрявцев – Единство рода человеческого (сочинении В. Д. Кудрявцева-Платонова), Глаголев С. – О происхождении и первобытном состоянии рода человеческого, 1894.
С. Глаголев