К вопросу о прославлении святых

Вы друзья Мои, если исполняте то,

что Я заповедую вам (Ин. 15, 14)

«Три вещи признаются

свидетельствующими об истинной

святости в людях:

1) православие безукоризненное,

2) совершение всех добродетелей, за

которыми следует противостояние за

веру даже до крови, и, наконец,

3) проявление Богом

сверхъестественных знамений и

чудес"

(Патриарх Иерусалимский Нектарий, –

XVII в.)

В Древней Церкви христиане in corpore именовались святыми (например, в посланиях святого апостола Павла). В Евангелии святость, освящение представляются везде как свойство христианства во всех его проявлениях: Да святится имя Твое (Мф. 6, 9), Отче Святый!.. Освяти их истиною Твоею: слово Твое есть истина (Ин. 27,11,17). И лишь с IV столетия слово «святой» (άγιος, sanctus) стало усвояться только особенным лицам – подвижникам веры и благочестия.

По учению Христианской Церкви люди, совершеннейшие по жизни, оказавшие Церкви своей деятельностью великие услуги, по кончине удостаиваются особенной Божией благодати и в сонме небожителей образуют особенный лик «святых человеков», которые молятся за своих живых собратий и которым последние, со своей стороны, должны воздавать молитвенное почитание. Но чтобы это чествование было непогрешительным, т.е. чтобы оно воздавалось действительно святым людям, необходимо руководство Церкви – свидетельство Церкви, признание, санкция, прославление, или, как мы называем, канонизация подвижника благочестия Церковью. «Канонизация святых, – читаем у профессора Е. Голубинского, – есть замена русского описательного выражения: причтение усопших подвижников благочестия к лику святых»²⁵⁴.

Более полное определение понятия канонизации находим у В. Васильева. «Канонизация святых, – пишет он, – есть причисление высшей властью Церкви, выраженное в известных установленных ею формах, того или другого лица, известного ей благочестивой жизнью, мученичеством за веру и прославленного от Бога знамениями и чудесами, к лику святых»²⁵⁵.

* * *

Чтобы найти пути к установлению единообразной всеправославной практики в области прославления святых, необходимо, прежде всего, ознакомиться с тем, как совершалась канонизация в Древней Восточной Церкви, ибо оттуда воссиял нам Свет Христовой Истины, оттуда мы позаимствовали обряды, обычаи, праздники и т.п. И здесь сразу же встречаемся с трудностями. Присматриваясь к тому, как совершалась канонизация святых в Древней Церкви, видим, что определённого «чина причтения к лику святых не было»²⁵⁶.

«В Восточной Православной Церкви, – пишет Патриарх Александрийский Христофор, – никогда не было специального обряда канонизации, какой существует в Католической Церкви»²⁵⁷. Форма канонизации постепенно менялась в сторону усложнения. Но установить, когда исходили эти видоизменения, возможности нет. Поэтому можно указать лишь общие правила, которые применяла Греческая Церковь при канонизации.

В отношении оснований, которыми руководствовалась Древняя Восточная Церковь в признании усопших людей святыми, последние могут быть разделены на три лика.

1. Лик ветхозаветных патриархов, пророков и новозаветных Апостолов (не говоря уже о стоящих вне ликов – Божией Матери и о «большем в рожденных женами» Иоанне Предтече). Всех их Церковь признала святыми в силу их прямого отношения к Спасителю как Его праотцев по плоти (патриархи), провозвестителей (пророки) и Его избранных учеников и строителей Церкви (Апостолы). Не говоря даже о их праведной жизни, засвидетельствованной в Священном Писании, самое их служение не оставляет сомнений в их святости.

2. Лик мучеников, которые, по верованию Церкви, «во страданиях своих венецы прияша нетленныя». Но с IV в. Церковь установила постоянное правило, по которому необходимо было, прежде чем внести имя мученика в диптихи, исследовать приичину, которая, по выражению блаженного Иеронима, делала мученика. Это повлекло за собой строгое различие между мучениками доказанными и недоказанными. Вот почему в христианской Церкви с первых веков видим существование особого рода записей, носивших название «мученических актов». В них заключались подробные сведения о последних минутах кончины мученика, на основании которых и можно было определить: принадлежит ли этот мученик к доказанным или нет. За составлением этих актов, а также и проверкой их содержания наблюдал епископ. Ложные акты осуждались и сжигались. «Повести о мучениках, врагами истины лживо составленные, дабы обесславити Христовых мучеников, и слышащих привести к неверию, – говорится в 63 правиле VI Вселенского Собора, – повелеваем не обнародовати в Церквах, но предавати оныя огню. Приемлющих же оныя или внимающих оным как будто истинным, анафематсвуем».

3. К третьему лику относятся те лица, которые прославились истинно благочестивой жизнью, подвигами аскетизма, великими заслугами перед Церковью. Это: Святители, Преподобные, Праведные. «Не один только венец у христиан, который приобретается во время гонения, – учит святой Киприан Карфагенский, – и мирное время имеет свои венцы, которыми увенчеваются победители, ниспровергшие и низложившие врага в многоразличной и неоднократной битве. Укротившему похоть – победный знак воздержания; ставшему выше гнева и обиды – венец терпения. Торжество над корыстолюбием тому, кто презирает деньги; хвала веры переносящему мирские невзгоды по упованию на будущее. Кто не гордится в счастии – приобретает славу смирения; кто, по милосердию, готов помогать бедным, – тот в воздаяние получает сокровище небесное; кто, не питая ревности, единодушный и кроткий – любит своих братьев, тот удостаивается награды любви и мира»²⁵⁸.

Впрочем, Святители, не запятнавшие себя ничем укоризненным, первоначально относились ко второму лику на основании того верования, что они, как призванные ходатаи за людей пред Богом в этой жизни, остаются таковыми и в загробной. Предположение подтверждает историк Ермий Созомен, который говорит, что в частных церквах или епископиях совершаемы были празднества местных мучеников и памяти «бывших у них иереев», т.е. иерархов или святителей²⁵⁹.

Условием канонизации лиц, относившихся к третьему лику, было: кроме святой, благочестивой жизни, украшенной высокими добродетелями, требовалось ещё сверхъестественное свидетельство о праведнике (особенно с XI века). Если для прославления мученика достаточно было только проверить самый акт мученичества, то такого рода исследование в последующее время по отношению к подвижникам благочестия совершенно неприложимо. Святость или совершенство в абсолютном смысле принадлежит только одному Богу. Поэтому святость, как духовно-нравственное совершенство человека, определяется мерой его приближения к святости Божией, посредством которого человек делается благоугодным Богу.

Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный, – сказал Спаситель. Но где границы этого совершенства? Кто может с точностью определить степени приближе ния человека к идеалу совершенной святости?! Здесь представляется широкий простор для субъективного понимания. А там, где остаётся место для субъективного мнения, нужны другие – объективные признаки, каковыми и были чудеса. Отсюда и вытекало важное правило, которым Церковь руководствовалась при канонизации: подтверждение святой жизни истинными чудесами.

Нетление мощей не являлось обязательным признаком для прославления усопшего. Часто мощи святых откапывали и носили из земли спустя много времени после канонизации. Например, канонизация святителя Иоанна Златоуста совершилась в 428 г., а обретение его мощей последовало в 438 г. Кроме того, от многих святых вовсе не сохранилось мощей.

Право канонизации вплоть до XIV в. принадлежало епископам местных церквей. Подготовительным путём к канонизации часто служило народное почитание святого. Верующий народ толпами стремился на могилу святого, чтобы здесь испросить себе его ходатайства и помощи. Церковь в лице предстоятелей своим авторитетом санкционировала это народное почитание. Санкция эта выражалась в том, что епископ назначал день памяти святого (обыкновенно день кончины), в который совершалась Божественная Литургия. Канонизация, таким образом, «на первых порах выражалась в установлении епископом местной церкви дня памяти святого и совершении в этот день Евхаристии»²⁶⁰.

С течением времени канонизация святых в Древней Церкви осложняется – имя праведника стало вноситься в диптихи (ок. III в.), позднее в календари, которые, по существу, были теми же диптихами, только более пространными. В календарях, кроме указания праздников и святых по порядку дней и месяцев года, сообщаются ещё, хотя и краткие, сведения о святых с целью отличия их одного от другого. «Например, апостол, мученик, преподобный (инок), иже во святых отец наших (т. е. епископ), указывается иногда место его жизни или кончины (Анкирский, Кесарийский и т. п.)»²⁶¹. Как внесение имени того или другого святого в диптихи, так и исключение из них зависело единственно от воли епископа. Внося имена святых в диптихи, епископы строго наблюдали за тем, чтобы не внести в них имена лиц недостойных.

Как только устанавливался праздник в честь святого, – составлялись житие и служба ему (если таковые не были составлены раньше), которые бы могли читаться и петься в этот день.

Установление праздника в честь святого и внесение его имени в календарь составляют главнейшую и существенную форму канонизации святых. Отныне Церковь обращается к святому с молитвой о ходатайстве и помощи. В честь его имени начинают строиться храмы. Икона его и мощи (если были открыты) выставляются для всеобщего почитания. При этом лик святого на иконе окружается сиянием или венцом в знак того, что святой является участником высшей небесной славы.

В заключение обзора главнейших правил канонизации святых в Восточной Церкви следует отметить, что древняя Греческая Церковь неоднократно усвояла себе празднование святым других Церквей, в частности Римской, и имена их вносила в свои календари. Вот как об этом говорит Морчелли: «И то не новость, что священныя торжества, праздновавшиеся латинянами, принимались и греками... Не говоря уже о знаменитых во всём мире мучениках, греки усвоили себе имена и праздники тех исповедников, кои прославились в Западной Церкви, ибо в сентябре месяце они чествуют Мартина, великого первосвященника, осудившего монофелитов, и причисляют его к славным исповедникам; а в ноябре наравне с латинянами почитают Мартина, епископа Турского, и Григория, епископа Агригентского; в декабре также в положенный у нас день неопустительно почитают великого Амвросия²⁶²» и проч.

Канонизация святых в первое время существования Русской Церкви была сходной с канонизацией в Греческой Церкви за тот же период времени. Патриарх Александрийский Христофор утверждает, что «в Русской Церкви всегда существовал такой же, как и в Восточной Церкви, порядок признания и провозглашения святых»²⁶³.

Естественно думать, что при первом представившемся случае канонизации наша Церковь обратилась за формами и приёмами её к Церкви Греческой, от которой она заимствовала и первые праздники в честь святых. А так как, по свидетельству профессора Е. Голубинского, «причтение к лику святых с древнего и до позднейшего времени было у нас одним и тем же»²⁶⁴, то для выработки общецерковной практики в области прославления святых необходимо ознакомиться лишь с общими – существенно важными правилами, применявшимися у нас при канонизации.

Весь процесс канонизации святых можно представить в следующем виде:

1. Как и в позднейшее время в Греческой Церкви, основанием для канонизации усопших подвижников благочестия служило прославление их даром чудотворений или ещё при жизни, или, как это было большей частью, после кончины. Чудотворения обыкновенно совершались у их гробов и от их мощей. В Древней Руси известно было правило, которое требовало для церковного признания открывшихся мощей, «да сотворят три чудеса: глух да прослышит, нем проглаголет, слеп да прозрит; и аще сотворят чудеса, то от Бога и от святых Апостолов; аще ли не сотворят тех чудес, то не приимите их»²⁶⁵. Не совершались чудеса, как правило, не совершалась и канонизация усопшего. Например, первыми нашими святыми были страстотерпцы Борис и Глеб. Но понесших совершенно одинаковую насильственную смерть от руки Святополка было не двое, а трое – вместе с Борисом и Глебом был убит и третий брат – Святослав.

Третьим нашим святым после Бориса и Глеба был преподобный Феодосий Печерский. Но вместе с преподобным Феодосием, великим нашим подвижником, отцом истинного монашества, был преподобный Антоний, перед которым святой Феодосий был меньший, как ученик пред учителем, и, однако, причислен был к лику святых после Феодосия спустя около полстолетия. В Ростове в одно и то же время (1164 г.) были обретены мощи епископов Леонтия и Исаии, и тогда как первый из них был канонизован в 1190 г., второй удостоился этого значительно позже.

Единственным объяснением подобных явлений служит то, что в нашей Церкви, как пишет профессор Е. Голубинский, «общим основанием для причтения усопших подвижников благочестия к лику святых служило с самого начала и до позднейшего времени прославление подвижников даром чудотворений»²⁶⁶. Даже мученики канонизованы были у нас «не иначе, как под условием прославления даром чудотворений»²⁶⁷.

Нетление мощей, как и в Греческой Церкви, не являлось обязательным условием для прославления подвижника благочестия. Само слово «мощи» главным и собственным образом означало не целое тело, а часть и частицу тела (от глагола «мощи», мочь, т. е. то в человеческом теле, что придаёт ему силу, крепость, каковы кости).

«Иону цела суща обретоша, – читаем во второй Софийской летописи, – Фотея же цела суща не всего, едины ноги толико в теле, а Кипреяна всего истлевша, едины мощи»²⁶⁸. При открытии мощей преподобного Серафима Саровского в 1903 г. было обнаружено, что тело его истлело и остались одни только кости. В связи с возникшими у некоторых православных христиан недоумениями тогдашний митрополит Петербургский Антоний (Вадковский) дал авторитетное разъяснение, что нетление мощей не является необходимым условием причисления к лику святых.

На Макарьевских соборах 1547 и 1549 годов при совершении канонизации многих святых вовсе не поднимался вопрос об их мощах – открыты они или нет, – говорили единственно о том, представляют ли собой святые чудотворцев. Само по себе нетление мощей не являлось основанием для канонизации – при наличии нетления, но без наличия чудотворений подвижник вовсе не мог быть причислен к лику святых.

Между предписаниями собора 1667 г. читаем: «Нетленных телес, обретающихся в нынешнем времени, да не дерзаете кроме достоверного свидетельства и соборного повеления во святыя почитати: зане обретаются многа телеса цела и нетленна не от святости, но яко отлученна и под клятвою архиерейскою и иерейскою сущее умроша, или за преступление божественных и священных правил и закона цели и неразрешимы бывают; а кого во святыя хощете почитати, о таковых обретающихся телесех достоит всячески испытати и свидетельствовати достоверными свидетельствы пред великим и совершенным собором архиерейским»²⁶⁹.

Но если нетление мощей не служило условием канонизации, то в некотором отношении подготавливало её. Открытие мощей того или иного подвижника благочестия, не сопровождаясь церковным его прославлением, часто вело за собой местное почитание угодника. Нагляднее всего это можно показать на святом Исаии Ростовском, который чтился со времени открытия мощей (1164 г.), хотя и не был канонизован (празднование памяти установлено только в 1474 г.). В житии его читаем, что образ святого Исаии, стоявший над его гробницей, все почитали и поклонялись ему²⁷⁰. Подобное видим и со святителем Иоасафом Белгородским († 1754 г.), канонизация которого состоялась лишь в 1911 г. и др.

Хотя чудеса и были необходимым условием для канонизации, однако неверно было бы представлять дело так, что все подвижники, удостоенные дара чудотворений, были причислены Церковью к лику святых. «Указывают, – пишет профессор Е. Голубинский, – довольно значительное число таковых не причисленных к святым подвижников, иные из которых, может быть, ещё ждут своего часа, а иным из которых, может быть, не сужден этот час»²⁷¹. Поэтому особенно глубокий смысл имеет молитва Церкви ко всем святым – известным нам и неизвестным: «О, велиции сродницы наши, именованные и безыменные, явленные и неявленные, небеснаго Сиона достигшии и славу многу от Бога приемшии, утешение нам в скорби сущим испросите...»²⁷²

Поскольку чудеса имели первостепенное значение для прославления угодника, то, с целью сохранения, их записывали в эти записизатем при канонизации представляли высшей духовной власти.

2. Получив предварительные сведения о «новых чудотворцех», центральная духовная власть для расследования и проверки дела назначала специальную комиссию – «обыск о новых чудотворцех».

Подобное явление видим в истории (1955 г.) канонизации святых Румынской Православною Церковью, признанных и соответственно внесённых в календарь и Русской Православной Церковью. Для того, чтобы произвести «основательные и подробные исследования относительно жизни, поступков... страданий» подвижников благочестия и мучеников, относительно их веры «правой и постоянной, подтверждённой Господом даром чудотворений»²⁷³ назначены были специальные комиссии, которые в течение 5 лет собирали необходимый материал, составляли Богослужения, тщательно проверенные впоследствии Патриархом и Синодом.

Смотря по тому, что служило поводом к началу дела о канонизации того или другого угодника, чудеса или открытие мощей его, сообразно с этим изменялись и задачи самого «обыска».

а) Если поводом к канонизации служили чудеса подвижника, то главная задача «обыска» состояла в проверке подлинности этих чудес. Следователи отыскивали исцелённых, какие были в живых, и расспрашивали их «накрепко с крестным целованием», «кто какою немощью болен был и сколько лет и как кому от чудотворцев было исцеление, – тут ли у чудотворцевых гробов или в их домех, или идучи на пути». Затем сказания их проверяли «окольными тутошными всякими людьми» и духовными лицами²⁷⁴. Кроме того, обращается большое внимание на содержание служб, «суть ли оная сложения Писанию Священному согласная? И не имеют ли нечто в себе слову Божию противное, или хотя нечто непристойное и празднословное»²⁷⁵. Строго проверяется достоверность «историй (житий) святых, не суть ли некия от них ложно вымышленныя, или христианскому православному учению противныя, или бездельныя и смеху достойныя повести»²⁷⁶. Подобного рода жития обличались и запрещались «со объявлением лжи во оных обретаемой»²⁷⁷. «Наказание и вечная ссылка на галеры» определялась тем, «кто велит для своего интересу или суетной ради славы, огласить священником какое чудо притворно и хитро через кликуши, или через другое что, или подобное тому прикажет творить суеверие»²⁷⁸.

б) Если же канонизация вызывалась открытием мощей того или другого подвижника, то к прежним задачам обыска присоединялось ещё свидетельствование этих мощей. Выше уже было сказано, что собор 1666–1667 годов строго постановил «нетленныя телеса... всячески испытати и свидетельствовати достоверными свидетельствы». С Синодального времени даже открытие мощей могло совершаться только с разрешения и благословения Священного Синода. «Аще где проявится нетленное тело, – читаем в Духовном Регламенте, – или пройдёт вслух видение сие, или чудотворение, коллегиум долженствует испытовать тоя истины, призвав к допросу оных повестителей и прочих, которые о том свидетельствовать возмогут»²⁷⁹.

О результатах свидетельствования мощей, равно как и о чудесах, совершавшихся от них, комиссия докладывала центральной власти, после разрешения которой и совершалось торжественное открытие святых мощей.

Не было обыска лишь в том случае, если чудеса, вызвавшие и самую канонизацию подвижника, совершались на глазах высшей духовной власти, которая лично могла убедиться в их истинности и достоверности.

3. Права канонизации принадлежали высшей духовной власти. Всё, о чём говорили до сих пор относительно совершения канонизации, имеет подготовительное значение. Именно такое значение и имел предварительный обыск. Ближайшей своей целью он ставил сбор необходимых для совершения канонизации агиографических данных о святом. О результатах изысканий комиссия, производившая «обыск», сообщала митрополиту или Патриарху. Последние созывали собор епископов, на который представляли добытый комиссией материал. Здесь он ещё раз просматривался и проверялся или, по выражению того времени, «свидетельствовался» – «каноны новых чудотворцев и жития их и чудеса на собор полагают и свидетельствуют всеми освященными соборы»²⁸⁰. И если отцы собора представленные данные признавали убедительными и достаточными для своей цели, то «предавали церквам Божиим пети и славити и празновати якоже прочим святым от века»²⁸¹.

Право канонизировать общих святых принадлежало собору епископов во главе с митрополитом или Патриархом. «Съставижеся по благословению господина преосвященного архиепископа святейшаго и всея Руси Ионы и прорассуждением еже о нем честнаго сьбора святительска, волею же христолюбиваго и вседержавнаго государя великого князя Василия Васильевича и всея Руси», – говорится в истории канонизации митрополита Алексия²⁸².

Канонизацию местных святых мог производить епархиальный архиерей (до Макарьевских соборов). Но это право епархиальных архиереев, надо полагать, не было абсолютным: так чтобы епископы могли канонизовать святых без спроса у митрополитов (Патриархов) и, тем более, вопреки их согласию. Апостольское правило 34-е и Антиохийского собора правило 9-е предписывают, «чтобы прочие епископы ничего особенно важного не делали без «ведома» в митрополиии начальствующего, и имеющаго попечение о всей области». Канонизация же святых, несомненно, принадлежала к делам важным. Епископ Холмогорский Афанасий в своей грамоте, посланной им в Соловецкий монастырь в 1690 г. в ответ на просьбу братии праздновать в монастыре память преподобного Германа, ясно говорит: «...без свидетельства и без благословения святейшего Патриарха никакоже сие состоятися и прочно быть может»²⁸³.

Местно прославленный святой местно и почитался. «Каждая община, область, город или монастырь, – читаем у исследователя житий северо-русских подвижников И. Яхонтова, – наиболее ста ралась «поставить на свещнице», прославлять и чествовать только своего местного святого»²⁸⁴. Яснее всего об этом говорится в житии святого Прокопия Устюжского: «Великий Новград блажит архиепископов Иоанна и Евфимия, Никиту и Иону, и преподобных Варлаама, и Савву, и Михаила Клопскаго. Псков же град блажит блаженных, благоверных и великих князей Всеволода и Довмонта. Московское же русское царство блажит и славит преосвященных митрополитов Петра и Алексия, и Иону, и блаженных Христа ради Максима и Василия, и иных святых... Смоленский град же и Ярославль блажит и славит великого князя Феодора и чад его Давида и Константина... Соловецкий же остров... и вси окрестные жители блажат и славят преподобных отец Зосиму и Савватия. И каяждо убо страна и град блажит и славит и похваляет своих чудотворцев»²⁸⁵.

В чём состоял сам чин канонизации, положительных сведений не имеем. Скорее всего, надо думать, что всё дело причтения к лику святых ограничивалось специальным постановлением высшей духовной власти и особенно торжественным праздничным служением новому святому в назначенный день (кончины, обретения мощей, рождения или день ангела)²⁸⁶.

Так было и при канонизации целого ряда святых Румынской Православной Церковью в 1955 г. Это упоминание важно уже потому, что на торжествах присутствовали, в числе представителей других Православных Церквей, и делегаты Русской Православной Церкви во главе с митрополитом Ленинградским и Новгородским Григорием.

4. Причтение усопшего подвижника благочестия к лику святых требовало составления службы, по которой совершалось бы празднование святому, и написания жития, которое должно было служить в качестве оправдательного документа о правильности канонизации. Следует отметить, что иногда житие и служба святого появлялись задолго до его церковной канонизации (например, преподобного Феодосия Печерского, святителя Исаии Ростовского, святого князя Михаила Черниговского, преподобного Сергия Радонежского – Епифаниевская редакция). Новгородский архиепископ Иона поручил Пахомию Сербину написать службу митрополиту Московскому Ионе или на другой год после его кончины или даже в самый год кончины (1461 г.). В житии архиепископа об этом так говорится: «По успении преподобного святителя митропольского Ионы архиепископ понудил Пахомия, иже от Святыя горы мниха попа, списати последование памяти его и службы канон священному Ионе митрополиту, ведеше бо его добродетели, сего ради и память его каноны почте, равно со святыми»²⁸⁷.

Таким образом полный процесс канонизации святых состоял: из записывания чудес, донесения о них церковной власти, проверки церковной властью истинности чудес и, наконец, из самого причтения подвижника высшей духовной властью к лику святых с назначением дня для празднования его памяти, составлением службы и жития.

Правила, принимаемые при канонизации святых в Русской Православной Церкви, могут послужить основанием для выработки общецерковной практики в области прославления святых, тем более что эти правила находятся в полном соответствии с правилами Церкви Греческой – Матери Русской Церкви – и отличаются от неё лишь большей полнотой и определённостью. Справедливость такого заключения следует уже из слов архимандрита Сергия, который свидетельствует: «Канонизация святых в России от глубокой древности до настоящих времён происходила и происходит с чрезвычайной осторожностью»²⁸⁸. Следует только добавить, что во всех случаях канонизации, каждая Православная Поместная Церковь должна извещать об этом все Автокефальные Православные Церкви.

Вси Святии, молите Бога о нас!