9. Молитва

«Вы говорите, что молитва не учение догматическое. Опять говорю, что иное молитва про себя, иное предлагаемая публично к употреблению многих. Сия должна быть заботливо верна и догматически. Не за сию ли черту молитв страдал преподобный Дионисий?» (8:124)

«Молитва Христу Богу, прославление Христа Бога есть общее нам с Ангелами; к сему их и призываем» (7:173)

«Употреблять силу молитвы – вот христианское дело! И это никому не опасно. Употреблять силу воли – это значит идти в лабиринт натуры. Да знаем ли мы путь и выход?» (7:94)

Молитва пред Богом, пред Божией Матерью, пред Святыми есть «общение мира и любви всегда верное и беспрепятственное» (4:116). При рождении человека в мир она благословляет его явление, при его жизни – служит оградой и покоем, при конце земного пути – тихим последним дыханием или исходным напутствием (4:414). «Возведение очей на Небо в молитве, – учит святитель Филарет, – изображает дерзновение к Богу, а поникновение к земле – смирение. Потому, – добавляет он, – может быть, мы мало еще достойны возводить очи на Небо. Мысль о сем иметь не есть искушение» (29:334).

Сила молитвы велика. Она отвращает гнев Божий. «Подлинно, – размышляет Святитель, – надобны пост и молитва против надвигающегося и угрожающего бедствия» (8:266). Ей побеждаются всякие искушения. «От мечтаний надобно... прилежнее ограждать себя молитвой и знамением креста и именем Иисусовым – оружиями, коими Отцы наши все искушения побеждали» (17:64). Внутренне молящийся христианин при нападении темной силы «подобен заключившемуся в твердой крепости; и обращающий речь к сопротивным подобен делающему вылазку». Последнее дозволяется смелому и «крепкому, а слабому опасно» (9:76). Мирным и кротким призыванием имени Господа нашего Иисуса Христа утишается «волнение души и шум мыслей», сеется «плод правды» (21:56–57). Даже «в телесной пище меру находит тот, кто каждое вкушение соединяет с молитвой и благодарением Богу. Уклоняясь от сего, впадают во вкус только телесный и забывают меру» (29:319). И чаша скорби, если положить в нее хотя бы каплю молитвы, смиренной и тихой, «постепенно получит не горький вкус» (29:350)... Здесь невольно вспоминаются знаменательные слова святого Филарета, сказанные княгине Варваре Александровне Туркестановой, будущей матери славного проповедника и авторитетного духовного просветителя митрополита Московского Трифона († 1934), когда она была еще ребенком. Заботившаяся о ней тетка – княжна Е. М. Голицына – вскоре после кончины ее матери привезла девочку к Святителю на благословение. И вот какой состоялся диалог между утешающим Святителем и скорбящей малюткой: «Твоя мать была святая, она теперь в раю», – «А что делают в раю?» – «В раю молятся Богу», – «Только молятся; как это скучно». И святой Филарет, с любовью взглянув на детские глазки, положил на головку руку и проникновенно-пророчески сказал: «Дай Бог тебе, дитя, впоследствии познать сладость молитвы» (Е. Лебедева. Памяти княгини В. А. Туркестановой. Шамордино, 1913. – С. 11–12).

Святитель указывает определенные условия для успешности молитвы. Непременное условие – смирение. – «Господь приемлет молитвы не тех только, которые стоят близ алтаря Его, но и тех, которые смиренно стоят далее» (10:403). Нужна любовь при молитве. «Молитва без любви не бывает услышана» (7:281). Молитва с любовью «есть легчайший и приятнейший из подвигов» (3:39). Также подобает «стараться, чтобы молитва совершалась в мире и с полным неразвлеченным вниманием» (29:302). А чтобы мысль не развлекалась в молитве надо «не скоро простираться в молитве, но на немногом останавливать внимание и давать душе вкусить обретаемое, прежде нежели перейдет к дальнейшему» (29:318–319). Должно в молитве быть неотступну – постоянну, как и «благоговение к святыне надлежит обретать постоянное, по возможности, а не на короткое время возбуждающееся» (23:13). Взирайте к Богу «как можно чаще, – взывает Святитель, – как можно ближе, как можно тише и простее; и утверждайтесь и успокойтесь в Нем. Там, где скорбное чувство потрясает душевную силу до потрясения и телесной, поставьте мысль, взирающую ко Господу Иисусу Христу, Его призывающую и в Нем обретающую мир. Да поможет Вам в сем помощью благою!» (29:259). Нет успеха в молитве – не унывать. И мы, люди, «не все желания исполняем даже любимых нами. Сердцеведец гораздо более имеет причин поступать не по нашим желаниям, но по Своим судьбам, всегда премудрым и благим. Кроме того, есть плоды молитвы действительные, но которые до времени не могут быть являемы молящемуся» (29:248).

Говорящим: «Молиться нам некогда» – ответ простой и потому предельно ясный: пожалуйтесь «на свою леность в молитве» (8:10).

Надо учиться молитве самому и учить молиться других – прежде всего детей. – «Детей хорошо учить молитвам,... побуждать к сему по усердию,... не грозить епитимией» (7:314).

Важное значение имеет молитва в храме, или, как она именуется, молитва общественная.

«Утешительно и прекрасно единство и союз Церкви Небесной и сущей на земле», – свидетельствует святой Филарет (8:7). А это единство, этот союз прежде всего осуществляются в храме – селении Небесном и приюте земном. Особенно почитается храм намоленный, древний, построенный по строгим церковным канонам. «За знаменитым архитектором Вы погнались; я, – замечает Святитель, – о сем не думал и не ожидал, чтобы его понятия об изяществе совместились с нашими о священной древности» (7:85).

В храме все священно, начиная от святых икон и кончая порогом, переступают который входящие с добрым чувством. Небрежность к священному не просто неприятна, а преступна. – «Хорошо, – говорит Святитель, – что поправляете балдахин над мощами Преподобного. Неприятно видеть поврежденные украшения святыни, представляющие вид небрежности» (7:104).

Икона – это образ или священное изображение Воплотившегося Бога, Его Пречистой Матери и Святых – соединенные с ними священные воспоминания. При них Святая Церковь «желает занять Божественными предметами все чувства – что чрез чтение и пение занимает слух, то же чрез обряды занимает зрение, дабы ничто не рассеивало чувств и рассеяние их не препятствовало бы созерцанию духа» (29:247).

Полезно, чтобы собранный взор «с благоговением останавливался на иконах, нежели, чтобы бегал по пустым узорам» (7:91).

Святитель отмечает, что в представленных на его мнение иконах Святых и Праздников, «некоторые изображения хороши, а некоторые неудовлетворительны. Святитель Иоанн Новгородский представлен в мантии так, что ног совсем не видно. На образе погребения Преподобного Сергия изображен

каменный Троицкии собор, построенный через тридцать лет после его погребения. Храм Иерусалимский представлен в виде малых комнат, без сходства с Иерусалимским и с христианским храмом. На праведном Захарии рогатая митра, какой нельзя предполагать по книгам Моисеевым; и она, кажется, от митры латинских архиереев. Есть ли она на древних иконах?» (10:158). За присланные иконы Божией Матери «Казанской» и «Всех скорбящих Радость» святой Филарет благодарит, но отмечает: «Лик Спасителя представляет выражение не очень приятное. В иконе Божией Матери «Радость всех скорбящих» есть хорошее и есть неудовлетворительное, и именно: самый лик Божией Матери» (9:71). У Святителя вызывает смущение название иконы Божией Матери: «Что Тя наречем?» – «Это вопрос о названии, а не название. Она имеет другое название; и недалеко было справиться в Архангельском соборе» (8:424). Еще: «Хорошо ли Вы (архимандрит Филарет, Ректор Вифанской Духовной Семинарии. – К. С.), что одобрили картину Троеручицы? Мне помнится, что подобная просьба доходила до Святейшего Синода и была отклонена. Где церковное утверждение сего предания?» (19–1:144).

Писать иконы должно не погрешая против Церковной истории и древних образцов. «Был у меня, – рассказывает Святитель, – иеромонах Филарет, в обыкновенном устроении духа, с доносами от ревности по вере, из которых один до Вас касается. Говорит, что Вы дали ему образ, которого рисунок при сем прилагается, и что на нем Божия Матерь изображена с оскорблением Ее достоинства. Если подлинно так у вас пишут, то это требует исправления. На картине представлена не келья, а храм со столпами и со сводами, какого в обители Преподобного Сергия тогда не было. Крестообразно сложенные руки у образа Богоматери дают сему образу выражение не согласное с обстоятельствами явления. Тут нет ереси против веры, находимой Филаретом, но есть ересь против исторической истины» (8:208). Так же: «Сошествие Святого Духа изобразить на Евангелии сомневаюсь. Оно описано не в Евангелии, а в Деяниях Апостольских. В воскресные дни, по чтении воскресного Евангелия, обыкновенно прикладываются к Евангелию; и особенно прилично, чтобы прикладывались к образу Воскресшего Спасителя. Апостолы, проповедники Евангелия, особенно называют себя свидетелями воскресения Христова. Посему, мне кажется, более приличным и с обычаем сообразным, изобразить на верхней деке Евангелия воскресение Христово... по образу древней иконы» (10:10). Или: «Среди образа Христос Спаситель. Под ногами Его сокрушенные врата адовы. По сторонам Его, ниже Его, возводимые Им» ветхозаветные праведники. «И сего может быть довольно, чтобы не было тесноты в иконе. Сие изображение может занять две трети деки. На третьей же трети вверху в свете изображение Господа Саваофа, Бога Отца, в виде ветхого деньми, и на персях Его, или из уст Его изображение Святого Духа, в виде голубя. Изображение Бога Отца должно быть только до пояса, покрываемое внизу облаками, над выходящим Спасителем почти разделяющимися... Так будем иметь образ и Пресвятой Троицы и воскресения Христова» (10:10–11). Святитель устанавливает очень важное правило: «Не нужно строго держаться действительности, но не надобно отступать от нее далеко» (9:121).

Особенно осторожно надо подходить к символическим изображениям. – «Символические изображения внесены в Церковь не по духу церковных постановлений и не на пользу народу, который их не понимает, и который должен быть поучаем церковными изображениями. Если встретятся и вне алтаря символические изображения, надобно заменить их историческими» (8:243; 23:116). «Потрудитесь... растолковать, ...что картины Символа веры и молитвы Господней составляются иконописцем посредством произвольных выдумок, частью не понятных, несообразных с делом, не представляющих ничего священного. Такие картины можно терпеть в церкви, когда они уже написаны. Но если прилично и полезно иметь в церкви изображения истинные, понятные и назидательные, то предметы их надобно брать из Священного Писания и из истории Церкви и Святых. Прискорбно видеть неведущего мирянина, распоряжающего иконописанием в церкви, и священника, смотрящего тупыми глазами и не понимающего, что его обязанность рассудить, что прилично церкви» (14:157).

Еще неприличнее в иконописании выдуманное слабоцерковным кругозором. – Некая госпожа «хотела, чтобы в верхней половине иконы был образ Спасителя, а в нижней написаны были труждающиеся и обремененные. Но это было бы нечто выдуманное. Я желаю лучше, чтобы на всей иконе изображен был Спаситель, сидящий и держащий раскрытое, прямо поставленное Евангелие, на открытых листах которого было бы написано: «Приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененные, и Аз упокою вы». Такая икона существует в Церкви» (10:45).

Обветшавшее, не подходящее, неправославное – или поправить, или совсем отвергнуть:

«Иконы в Успенском соборе поправлять, по мере возможности, продолжайте» (7:215).

«В Троицком алтаре можно бы переменить... об Адаме и Еве и зверях около них. Многое изменить неудобно. Около Горнего места в нижнем ряду Святители поставлены прилично. А на западной стене алтаря, если бы Вы благовременно спросили, я предложил бы Преподобного Сергия написать на правой стороне, а учеников его на левой... Во втором ряду на востоке Святое Причащение в двух видах должно остаться, по древнему. В третьем ряду изображения страстей Господних надобно оставить, как были; но желательно, чтобы распятие Господне было посреди над Горним местом. В предалтарии жертвенника надобно быть изображениям, относящимся к Рождеству Христову. Желательно, чтобы не много было отступлено от прежнего. Но сотворение человека и райские звери, хотя и райские, не у места были написаны; и не надобно сему быть» (8:167–168).

«В Цензурный Комитет послано от меня несколько иностранных картин. По моему мнению, эти святые изображения написаны более или менее мирской, или фантастической кистью. Некоторые могут быть допущены, а некоторые, кажется, должны быть возбранены, например, изображения Спасителя со светящим наружи сердцем, как не утвержденные церковным преданием. Может быть, не худо было бы видеть резолюцию Комитета прежде предписания, чтобы не случилось нужды показать светским разноречия в духовном ведомстве» (14:116).

Оклады на иконы допускаются, но только в том случае, если своим блеском не закрывают святых ликов:

«Мысль сделать оклады на некоторые иконы трапезной церкви, покрывающие только поле и оставляющие открытым самое изображение лица и одежды, одобряю, и потому, что это древнейший образ окладов, и потому, что иконы представляются таким образом лучше в своем виде с достоинством иконописания» (8:276–277).

«Окладами на иконах никогда я не пленяюсь. Представляют богатство, а живость изображений закрывают» (23:116).

«Не сделать ли ризу так, чтобы одежды Святых были позлащенные, а поле между ними оставалось белое серебряное? Так издержка уменьшилась бы, а картина не сделалась ли бы виднее? Но и сие предлагаю, как вопрос, не почитая себя мастером, которого дело боится» (7:54).

Есть мнение Святителя и о «привесах» к святым иконам: «Малые серебряные привесы к святым иконам и мощам в память исцелений не надобно отнимать скоро от своих мест. Их видеть приятно вкладчикам и другим» (8:292).

Ценно освятить икону при святых мощах. – Хорошо было бы если бы Вы, – пишет Святитель архимандриту Антонию, – оставили мне (икону. – К. С.), освященную при мощах Преподобного Сергия» (8:177).

Говорит Святитель и о композиции или соотношении частей иконостаса:

«План иконостаса слишком похож на верхний. Это монотонно. Не лучше ли, чтобы в нижнем было менее пестрых форм. Колонны витые по большей части представляются более или менее грубыми. Если смотреть из нижней церкви и видеть над верхним иконостасом распятие, и внизу другое – эта двойственность неприятна» (10:175).

«Рисунок иконостаса возвращаю. Я не против его, но некоторым частям желал бы несколько более правильности и гармонии. Например, не лучше ли было бы, если бы иконы нижнего ряда, все четыре, были одной широты? Не лучше ли было бы, если бы верхние ряды, в разделении, соответствовали нижнему? ... Впрочем, если это покажется затруднительным, если находите лучше остановиться на теперешнем рисунке – оставлю спор» (8:117–118).

«Вы хотите написать иконы в иконостасе с обеих сторон. Мне сего не думается. Кто в непространном алтаре будет смотреть на запад на высокий иконостас? И если прочие стены алтаря останутся в простоте – не сообразно с ним будет великолепие западной стены. Неприятно видеть в алтаре пустое дерево иконостаса, когда передняя сторона позолочена: тут есть несообразность и неискренность; хотят хвалиться пред зрителями, а святыня, говорят, не осудит. Но сего не будет, когда в иконостасе с обеих сторон будет дерево. Надобно только, чтобы и внутренняя сторона, чисто, а не топорно, была отделана. На иконе над Царскими вратами написать и изнутри икону, и довольно» (8:122–123; 23:109).

Перед святой иконой горит лампада, напоминая нам, что и мы должны устремляться вверх своей молитвой, а дольнее согревать. И она (т. е. лампада) должна соответствовать своему назначению. – «К серебряной лампаде медную цепь – не люблю я сего лицемерия, особенно в церкви. Если на какую вещь не достанет серебра – сделаем всю медную и скажем, что медная» (7:33).

Горят и свечи... Забота о них не должна быть чрезмерной. «Высокие и толстые свечи, и умножение их без нужды нередко вредят благообразию храма. Свет свечи должен означать благоговение к святой иконе и давать удобство видеть ее, а большая свеча заграждает ее для зрителя. Должно делать нужное и приличное, а не мечтать о великолепии бесполезном» (20:39).

Где святые иконы, там и крест... Он – наше духовное оружие. – «От мечтаний надобно... прилежнее ограждать себя молитвой и знамением креста и именем Иисусовым – оружиями, коими отцы наши все искушения побеждали» (17:64). «Силой Креста Твоего сохрани нас Господи. И мысленный образ креста есть оружие против приражения» (8:72). Его внешнее украшение нами есть свидетельство нашего благоговения к нему. «Серебряные работы я смотрел, – пишет святой Филарет. – Крест хорош по образу устроения, только образ лица Спасителева неудачно сделан. Какова будет лампада, теперь не угадаешь» (7:44). Кощунственно изображать крест на полу. Святитель напоминает раскольникам, отливающим на чугунных плитах в попрание четырехконечный крест, 73-е правило Шестого Вселенского Собора, «которое и на песке начертанный крест велит изгладить, в предохранение от попрания, предписано было остеречься от подобия креста на половых листах чугуна» (9:213).

Главнейшая часть храма – алтарь. Он символизирует отверзтый рай. – Как в раю здесь «все наполняется благоуханием святыни», здесь «созерцают Творца и творение, восклицают: «Слава» и «аллилуиа» «Сотворившему вся»; ни о чем не просят, так как в блаженном состоянии нет нужд» (23:108). В алтаре присутствуют Ангелы и Сам Господь Неба и земли. «И мало ли нас грешных предстоят – и Он не поражает нас. И нас во святом месте Своем приемлет: и в наши неосвященные жилища входит освятить души болящих. Ему и Его неизреченному милосердию подобает слава, и честь, и поклонение во веки веков» (4:444).

В алтаре на святом Престоле постоянно лежит святой антиминс, который меняется «только по крайней нужде, когда нарушено освящение, или ветхость не обеспечивает охранение Святых Даров» (19–16202).

С благоговением подобает хранить и другие принадлежности святого храма. – «Изображение потира Преподобного Сергия сделано довольно хорошо», – пишет Святитель (8:73). А вот «треножник не очень мне по мысли. Дорого станет, а толку не обещает. И что такое треножник? Бывал ли он в наших священных храмах? Троичное число у нас есть верховное, а язычество испрокинуло оное под ноги и наделало треножников в своих храмах» (7:78).

Западную часть храма составляет притвор. «На что притворы? – Отвечаю: очень нужны для исполнения обыкновенного устава. Лития предписана в притворе, а теперь по неволе совершают ее в церкви, только близко спиной к западным дверям, в чем нет мысли. Для оглашения нужен притвор, а теперь оно также совершается в церкви, чем нарушается чин; или на открытой паперти, что неудобно» (23:108).

Чиноположение Святой Церкви разнообразно, но все оно, «до самых подробностей, направлено к соединению верующих и послушных душ с Богом и к общению в Нем между собой» (29:216). Церковь «Божественным предметом» – священными воспоминаниями – стремится занять все чувства молящегося, дабы рассеяние их не воспротивилось бы «созерцанию духа» (29:247). «Если бы мы вообще с такими направлениями и с полным влиянием участвовали в Богослужении, как воскрылялись бы сами к Небесному и расправляли бы крылья друг другу!» (29:216).

Во всем должно быть благочиние – надо охранять существующий порядок и не вводить «торопливо изобретенные распоряжения» (8:257). Святитель видит нарушение благочиния даже в том, что священники разоблачаются, стоя спиной к святому Престолу: «Не благообразно бывает, сказать к слову, и в Троицком соборе, когда, при отверзтых Царских дверях, я разоблачаюсь у Престола, а другие служащие, стоя близ Горнего места, спиной к Престолу, снимают с себя подризники» (8:321). «Нигде сего не встречаю, кроме Лавры – везде отходят от Престола и от отверзтых Царских врат для разоблачения. Устав велит священникам облачаться и разоблачаться в алтаре, но не при отверзтых Царских вратах. Вид раздевающихся около Престола не в согласии с благоговейным зрением народа в алтарь» (8:323–324).

В совершении служения должна быть простота и ясность. – «Касательно служения говорил я вам (святитель Филарет архиепископу Тверскому Алексию. – К. С.), что нужна простота, естественность и внятное слово» (14:190; 23:116). При простоте и естественности «верующий иногда нестройными словами молится лучше разумевающего, чему есть пример в сказаниях Отцев. Но, – оговаривает Святитель, – иное молиться для себя, иное публиковать для употребления других. Церковь дает нам молитвы, взяв из уст Святых, чтобы молитвы были хороши и чувством, и примером, и разумом. Неправ тот, кто предлагает другим свои бестолковые выражения молитвы» (8:423–424).

Как в частном служении, так тем паче соборном должно избегать пестроты в облачениях – «надобно соблюсти такой порядок, чтобы или для частного служения делать одной материи стихарь и ризы, ... или для соборного по две ризы одинаких, или по несколько стихарей одинаких; ибо в соборных облачениях надобно единообразии» священников со священниками и диаконов с диаконами. Пора сделать Лавре и праздничную разницу... Не люблю я нынешней парчи дорогой, но пеньковой, тяжелой и непрочной. Есть в Лавре пунцовый бархат – не прикупить ли и вышить золотом оплечья, так чтобы сделать риз 12 и столько же стихарей?» (7:3–4).

Сам Святитель любил совершать Богослужение с немногими сослужителями. – «Надобно, чтобы у меня меньше было сослужащих, нежели у Патриарха Александрийского, а думаю и у него не много» (4:34).            .

Не допустимы при Богослужении как поспешность, так и косность – «без поспешности и без косности» (14:190; 23:82). «Православное богослужение древнее, мудрое, полное благодати и назидательности, мы исполняем слабо, спешим, сокращаем – и еще стесняем оное новосоставленными песнопениями, подражая, одному или двум истинно церковным, во внешней форме, не много заботясь о том, ясен ли в них дух жизни. Что нужнее: стараться ли дать большую силу существенному Богослужению или усложнить стесняющую его силу? Вот вопрос достойный внимания и заботы» (4:651; 23:82). Но не следует и слишком затягивать Богослужение. К архиепископу Евлампию (Пятницкому) святой Филарет писал: «Не раз уже говорили мне, что священнослужение Ваше слишком продолжительно. Обратите внимание и на немощь человеческую» (29:521). «Продолжительное священнодействование Ваше требует осмотрительного рассуждения, соответствует ли оно цели назидания. Мне сказали, что один из членов высших служебных сословий, известный усердием к Церкви, охотно выдерживавший довольно продолжительную церковную службу другого архиерея, однажды только мог выслушать Литургию Вашего служения, а потом должен был перейти в другой храм. Таких людей надлежит привлекать к общению молитв, а не удалять: и потому не должно ли соразмерять подвиг с немощью. Верный личный слышатель пересказал мне отзыв покойного владыки Новгородского (митрополита Серафима Глаголевского. – К. С.) о Вашем служении: «Если он подвижник, пусть подвизается в молитве в келлии, сколько желает, а в церкви пусть сообразуется с обычаем и с мерою внимания и силы предстоящих». Соглашаюсь с ним и обращаю на оное Ваше внимание ради пользы Церкви и пользы Вашей» (29:527–528; 36:21–22). «Соразмерьте дело святого усердия с немощью многих и изберите средину, удовлетворительную для чина и усердствующих, и не слишком обременительную для немощных. А меня простите, что говорю сие, не аки уча, на что права не имею, но миру Вашему и Вашего служения, если можно, споспешествовать желая с любовью» (36:19).

Особое внимание уделял Святитель церковному пению. Прежде всего, он сетует, что «в праздник иногда поют с излишним вниманием к искусству и потому с ущербом внутреннего внимания. Сие однажды случилось мне заметить в пении славословия в праздник в сравнении с пением того же славословия на полупраздничной всенощной дня Полтавской победы» (8:80–81). «Стараясь петь хорошо, сим внешним вниманием вредят внутреннему. Надобно поговаривать поющим, что пение искусное приятно людям на краткое время, а пение благоговейное угодно Богу и людям полезно, вводя в них дух, которым оно дышет» (8:79; 23:80). Нелепо звучит сложное пение при Кресте: «Не шутите, отец Ректор (Ректор МДА архим. Алексий, потом архиепископ Тверской. – К. С.), делом о молитве при Кресте с ариями и хорами. Как было не понять священнику и монаху сколь нелепа сия сложность?» (14:114). А концерты Бортнянского вовсе не рекомендуется петь в храме: «Церковные песнопения, положенные на ноты Бортнянским, петь в церкви можно, кроме концертов, о которых есть особое правило» (2:86). Более того, только ради голоса не хорошо отдавать предпочтение кому-либо. – «Не надобно усиливаться для голоса привлечь в скит человека, который не привлекается туда духом» (8:187).

Было бы неправильно думать, что Святитель был против пения по нотам. – «Пения по нотам я, – заявляет он, – не запрещал, но пения партесного никогда в женских монастырях не находил порядочным, и потому никогда не одобрял. В нем более труда, нежели пользы. – Более тщеславия мнимым искусством, нежели назидания и помощи молитве» (8:257; 23:80).

Святитель выступает за сохранение греческих корней в церковном пении. – «Если в Лавре поют хорошо; если там корень греческого пения – на что же хотят вырвать сей корень, и предлагать свое четырехголосное пение? – Если дадите свои ноты – к ним приложат такую гармонию, что и не узнаете Ваших нот и Вашего напева. И когда Вы скажете, что это несходно с Вашим прежним, то Вам скажут, что гармония правильна и такой признает ее вся Европа. Посему лучше нам петь, как благословил доныне Преподобный Сергий» (9:17–18). Хорошо поют Богу не те, которые поют искусно, а те, которые поют «разумно и усердно. Прошедшим летом в Лавре в большой церкви я слышал, как один престарелый пел, один и рознил сам с собой, но вечерня была хороша» (3:13).

Итог: «Пусть регент настраивает хор, а епископ распространяет дух гармонии в церкви, да будет вся она единым духовным хором и органом Божиим» (23:81). «Что сказать вам? – В Юрьеве монастыре хорошо поют. «Благословен еси Христе Боже наш», – поют до слез хорошо. Вообще я был там с миром» (4:36).

При Богослужении должна быть проповедь, произносимая перед аналоем. «Проповедываний без аналоя я бы не посоветовал. Привыкли видеть проповедующего за аналоем; и проповедующему можно опереться на него с облегчением. Говорение без аналоя как будто хочет намекнуть, что говорится без приготовления. Я имел пред собой аналой, когда и без написанного говорил. Однажды случилось мне говорить без него; но потому что поздно на дороге в церковь думал, говорить ли, и что говорить, и решился говорить тогда, как уже поздно было сделать остановку, для истребования аналоя» (14:190–191).

Делом миссионерским, наипаче – возбуждением к молитве, подъемом духа при бедствиях служит крестный ход. «Надобно ли сказывать, что крестный ход бывает для взаимного возбуждения к молитве, а не для празднословия и рассеяния? Что священники должны подавать пример народу? Что им надобно смотреть на предносимую святыню, а не на толпу народную, песнословить, а не празднословить, молиться Богу из глубины души, а не рассеивать других безвременными приветствиями? Солдат в строю пред офицером станет ли кланяться и разговаривать? Разве менее благочиния нужно служителю Божию пред Богом?» (23:118). «Крестный ход устроить около Посада доброе дело. Желательно, чтобы сие было с усердием обывателей» (8:351). Святитель радуется: «И здесь по разным местам прихожане сами просят разрешения совершать молебствия и крестные ходы по приходам. Тем лучше, что сие делается по их благому изволению, а не по приказу. Для сих молебствий берут чудотворные иконы, и как по местам назначаются для сего разные времена, то желающие могут быть на сих молебствиях» (9:287)... «Наш большой крестный ход в прошедшее воскресенье был при большом стечении и сопровождении народа. Граждане выпросили позволение поднять икону Благовещения, что из Устюга, и я согласился, хотя не без заботы, потому что икона очень древняя, и дерево, может быть, ветхо, а она высотой в три аршина. Однако, они хорошо, с несколькими диаконами, несли ее удобно и благообразно» (8:351–352).

Явлением народной молитвы могут служить молебны. Они же – выражение благочестия и человеколюбия. «Я думаю, – пишет Святитель архимандриту Афанасию, наместнику СвятоТроицкой Сергиевой Лавры, – между частным служением молебнов, по желанию людей, дающих деньги, надобно, хотя изредка, служить молебны и по желанию людей, которые не дают денег. В сем последнем случае совесть служащего свидетельствует, что он творит дело благочестия и человеколюбия. Потому желаю, чтобы иеромонах, который думает согласно со мною, совершил по желанию просителя молебен и панихиду»; надобность в том, «чтобы молитва была со вниманием» (17:104–105). Как бы продолжая и развивая те же мысли, святой Филарет к письме к преемнику архимандрита Афанасия архимандриту Антонию и братии предлагает: «Ныне, братия, убеждаюсь я предложить благому усердию Вашему то, что и в другое время было бы приличным и даже должным для обители нашей – учредить в воскресные дни соборное молебное пение ко Пресвятой Троице и Преподобному Отцу нашему Сергию во славу и благодарение, купно же и во испрашивание благодати, милости и всех душеполезных и временной жизни благопотребных даров, Благочестивейшему Государю императору нашему и Августейшему дому его, нашему о Христе братству и обители, благотворящим и всем православным соотечественникам и сохристианам. Если сия мысль встретиться с Вашим не только послушанием, но и, что еще лучше, с добровольным усердием, то да будет жертва сия благоприятна пред Богом, молитвами Угодника Его» (7:394).

Соборные молитвы Святым можно возносить к тем, которые соборно или синодально признаны Православной Церковью и внесены в святцы (19–2:90).

Особую речь ведет Святитель об акафистах: «Об акафистах моя мысль, чтобы употреблять древние Иисусу Сладчайшему и Божией Матери, а не вводить новых, которые дозволено напечатать, но которые не получили еще полного характера церковного» (23:83). Всем творцам новых акафистов необходимо «пожелать, чтобы их акафисты были произведениями духа, а не литературы, чтобы они читающего возводили к созерцанию, или погружали в умиление и питали назидательностью, а не осыпали градом хвалебных слов, с напряженным усилием отовсюду собранных. Святой Григорий Богослов не написал акафиста святому Василию Великому» (4:650–651; 23:83). Святитель отмечает, что акафист страстям Господним доставил ему приятные минуты, но разрешить совершать его всем сомневается. «Что он принадлежит святителю Димитрию, то не довольно верно известно. Список не исправлен так, что в некоторых местах не догадаешься, как восстановить смысл. Правильно ли сказано: «Странно от мертвых воставше, явися Тебе Моисей и Илия»? Илии нужно ли было восстать от мертвых? Не думаю, чтобы святитель Димитрий изъяснился таким образом. И в выражении неправильность – Святитель сказал бы: «явишася». Вообще, мне кажется, не излишняя осторожность, чтобы при общих молитвах употреблять только то, что благословлено и принято Церковью, а не вводить нового, хотя и доброго, по частному изволению, которое может отворить дорогу к нововведениям сомнительным. Мне кажется, надобно стараться не о разширении церковного правила, но о том, чтобы существующее правило совершаемо было больше и больше степенно и не спешно, чтобы больше давать места вниманию, размышлению, умилению и созерцанию» (7:260– 261; 23:82). Если упомянутый акафист (страстям Господним) напечатан в униатском издании в Почаеве, «то как согласить сие обстоятельство с мнением, что он есть творение святителя Димитрия? Со времен Святителя сего униаты никогда не были с православными в таком отношении, чтобы принять от них акафист. Уклониться от употребления изданий униатских есть особенная причина ныне, когда стараются и в униатских церквах ввесть книги православных изданий. Говорю сие, не восставая против творений, но объясняя мою нерешимость употребление оного» (7:263). При таких обстоятельствах Святейшему Синоду было бы не лишне «рассудить, полезно ли для Церкви печатать новосоставленные службы и акафисты, в которых много слов и мало духовных мыслей и назидательности, и занимать сим неразборчивых, тогда как не находят довольно времени и усердия в точности исполнить Богодухновенными Отцами преданные существенные церковные службы» (19–2:91; 23:84).

Примечательно, что святой Филарет указывает порядок чтения акафистов в обители Преподобного Сергия и в скиту: «...с пятницы на субботу прилично читать акафист Божией Матери, в честь Ее Успения... Годен был бы и сей порядок: с субботы на воскресенье – акафист Спасителю, на понедельник – Божией Матери, на вторник – каноны, на среду – акафист Преподобному Сергию, на четверток – каноны, на пятницу – акафист Спасителю, на субботу – Успения. Если правило с одними канонами будет короче, немощному облегчение, а усердный может дополнить в келье» (8:169).

О ком, о чем молится Святая Православная Церковь?

– «Церковь молит нам «Ангела мирна, верна наставника, хранителя душ и телес». Молитва важная, и желательно, чтобы каждый, и каждый раз, прилагал к ней сердечное внимание. При священнослужении Церковь просит «Ангелов сослужащих нам». И в сем случае важно для служащего, чтобы он с полным вниманием и разумением приносил сию молитву» (7:172).

– О лежащих на одре болезни. – «Долг человека молиться о болящем, а не судить того, кого Бог посещает» (29:331).

– О соединении Церквей. – «Православная Церковь молится о соединении Церквей так, чтобы соединение Православных Церквей существующее было благодатью Божией Матери сохранено, и чтобы благодатью Божией восстановлено было соединение с Православной Церковью и тех Церквей, которые отделило от нее какое-либо неправое учение» (23:76–77). «Иное дело молиться о соединении с Православной Церковью неправославных Церквей в Литургии оглашенных, а иное поминать неправославных в диптихе при Таинстве Евхаристии. Неправославные самым неправославием отлучили себя от общения Таинств Православной Церкви: сему соответствует непоминание их при Таинстве Евхаристии и исключение из диптихов. А что на Литургии верных можно молиться о воссоединении Церквей, отделившихся от Православной, о том зри в Литургии Василия Великого молитву: “Утоли раздоры Церквей”» (23:77). Впрочем, Святитель допускал, как об этом будет сказано в главе 25-й, поминовение на Проскомидии (!) благочестивых лютеран (см.: 10:278; 23:80)...

– О ниспослании дождя. – «Если у вас дождь и, буде нет, молитесь ли? – Мы молимся, но после малого бывшего на прошедших днях дождя, продолжается сухое время. Воззовите к Преподобному, да воззовет о нас ко Господу» (8:26).

– О всех и за вся. – «Что Вы думаете о страждущем в пламени и желающем, чтобы сын его молился за одного его и не истощал себя для других?.. Скажете: как же всякому предписана молитва за вся человеки? – ставит вопросы Святитель и отвечает: За всех ли, за одного ли, как премудро учит Церковь, “миром Господу помолимся”» (19–1:115, 116).

Среди молитв Святой Церкви выделяется поминовение усопших. Основание к сему находится еще в Ветхом Завете – в повествовании о молитве и жертве Иуды Маккавея за умерших на поле брани воинов (2Макк. 12:38–45). – «В последующий после сражения день, Иуда с своими пришел, чтобы, как требовал обычай, поднять тела падших в битве и положить со сродниками в гробах отеческих. У каждого из умерших нашли под одеждой вещи, посвященные идолам в Иамнии, которых чуждаться повелевал закон иудеям. Тогда стало ясно для всех, что по сей причине они пали. Все благословили Господа правосудного, тайное явным творящего; и обратились к молитве, прося, чтобы совершенно изглажен был сделанный грех. Благородный же Иуда убеждал людей, чтобы охраняли себя от греха, имея пред глазами случившееся за грех падших пред сим. Он приготовил также, посредством сбора с каждого человека, около двух тысяч драхм серебра, и послал в Иерусалим, чтобы принесена была жертва за грех. Он поступил очень хорошо и прекрасно, помышляя о бессмертии» (4:62)... И Святая Новозаветная Церковь об отошедших с верой и любовью вспоминает «с миром и упованием» (3:14–15). «Сегодня мы поем панихиду по князе Димитрии Владимировиче Голицыне (градоначальник Москвы – К. С.), – пишет Святитель архимандриту Антонию. – Совершите и Вы панихиду и четыредесятидневное поминовение в Лавре, да отшедшего... примет Господь в отечество Небесное» (8:129)... «О Дмитриевой субботе постановления не знаю, кроме предания, нашего, Русского. Может быть, поминовение Преподобным Сергием падших в Мамаевой битве было началом общего поминовения. День поминовения, может быть, определился первой удобностью по возвращении из похода. Или, может быть, по кончине Димитрия Донского, в ближайшую подле Ангела его субботу (обычный в неделю день поминовения усопших, потому что в сей день Господь наш пребывал в усопших) определили поминать его и сподвижников его; и, как всякому при сем кстати было помянуть и своих присных, то поминовение сделалось всеобщим» (4:168–169). На вопрос: «Не преграждает ли пути будущему прошедшее?» Святитель отвечает: «Правила большей частью строги, но есть в одном степень к снисхождению. Есть и примеры Святых, хотя не многие, которые допускают снисхождение... По древним правилам Крещение покрывало все прошедшее, и строго взыскивалось за последовавшее после Крещения... Надобно молиться, примечать указания Провидения Божия, внимать суждениям добре подвизающихся во благочестии. Думаю, что по любви и смирению, они не осудят и недостойного, и своим благословением и молитвой сделают его достойным» (4:114). Но если попросят неизвестные люди отслужить панихиду по неизвестных, то должно сказать: «Мы не знаем, христиански ли сии люди жили и скончались, потому сомневаемся поминать их; поминайте там, где о них есть известность» (10:351).

В связи с только что сказанным особое звучание получает следующее святительское суждение:

«Церковь учит нас молиться об усопших, не рассуждая, во аде ли кто из них, хотя, вероятно, что есть такие между поминаемыми в Церкви. Это хорошо и смиренно, потому что не знаем жребия отшедших, не берем ни о ком осуждающей мысли, что он во аде, и недерзновенно просим. В молитвах Пятидесятницы имеем свидетельство, что Господь «сподобляет приимати молитвенныя очищения о иже во аде держимых». Но может быть Церковь имела особенную мысль, сию, многое дерзновение заключающую, молитву отнести к особенному дню, а не представлять всякому человеку и времени... Бог бесконечен в милосердии, но нам поведено знать свою меру. Между держимыми во аде есть такие, о которых Церковь не позволила ни пения, ни жертвы. Мы не затворяем их во аде, но повинуемся Церкви. И не безопаснее ли с точностью держаться в пределах сего повиновения?» (7:171, 172).

Святитель посылает наместнику Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандриту Антонию «образец помянника» об усопших, по которому и творилось поминовение при чтении Псалтири в Гефсиманском скиту. В нем поминались все, «иже от века и до ныне» преставившиеся, императорский двор, священнический и монашеский чин, все потрудившиеся ради общего блага, воины, плодоносившие и добродеявшие во святых храмах и обителях, наипаче в обители Преподобного Сергия, миловавшие нищих, посещавшие больных, заступавшие немощных, подвизавшиеся за правду, все заповедавшие молиться за них, внезапной смертью скончавшиеся, предсмертного покаяния и причащения Святых Таин напутствия несподобившиеся, на поле брани убиенные, также – от разбойников и наветников, разными образами жизни лишенные... «Помяни их Сам Господи, – читаем помянник, – ведый коегождо имя и душевную потребу, и даруй им очищение и прощение, и мира и ослабления сподоби их, непобедимой силой Креста, молитвами Пресвятыя Богородицы и всех Святых». Дальше идет поименное поминовение царей и архипастырей, скончавшихся во времена святого Филарета. (Полный текст помянника см.: 8:165–166).

Глубоко содержательно Богослужение на страстной и светлой седмицах. «Церковные чиноположения страстной и светлой недели, или, как древние говорили, пасхи страданий и пасхи воскресения, подлинно чудное сокровище. Каждый день страстной недели видишь в церкви происходящее в Иерусалиме и на Голгофе в тот день. С какой полнотой и точностью из четырех Евангелий соткана одна непрерывная ткань событий и созерцаний! Как знаменательно сближены пророчества с событиями, и взаимно светят пророчества событиям, и события пророчествам! Нельзя не убедиться и не чувствовать, что тако «изволися Духу Святому» и Отцам Церкви» (9:133–134; 23:78). На этих двух неделях «устав и свойство времени устраняют дополнительные службы Святым. Благословно в сии дни отложить и акафисты» (10:262). В другие дни можно вводить дополнительные прошения. – «Молитвенное прошение не по преданию, а по примеру, чаще обыкновенного стали употреблять в Москве, потому что умножились грехи наши, и наипаче требуют покаянной и умиленной молитвы» (4:594).

Умиленная молитва священника и народа, в соединении со священным окроплением водой, могут творить и творят чудеса. «Мне, – повествует святой Филарет, – сказал один очевидец, что когда помещику в селе донес управитель, что червь повреждает поля, помещик тотчас пригласил священника, собрал народ; пошли на поля, совершили освящение воды с молитвой, положенной на сей случай, окропили поля и края их, где опустошение означало след червя. На другой день управитель принес помещику с поля множество мертвых червей, в доказательство, что бедствие кончилось. Это было не в нынешнем году, но Бог и Господь наш Иисус Христос вчера и днесь, той же и во веки. Взывайте ко Господу, да не до конца прогневается и не по грехам нашим воздаст нам, но да призрит на смирение наше, и нищие Своя да насытит хлебы. Припадем Ему вкупе» (3:70)...

Храм – место свято, и это надо всегда помнить и также чтить. – Прежде всего Святитель осуждает торговлю святыней. Он с горечью сообщает А. Н. Муравьеву – попечителю Востока: «Есфигменский архимандрит (со святой горы Афон. – К. С.), в бытность в Москве, объявил в ведомостях о кресте у него с частью живительного древа, и на своей келье над дверью написал: желающий приложиться ко кресту должен положить сколько-то серебром...» (4:409). Далее, в храме решительно запрещается разговаривать. «Всенощная поется не для того, чтобы во время ее монахиня допрашивала игумению» (8:253), – заявляет святой Филарет и приводит два поучительных примера поведения в святом месте:

1. «Спрашивал я княжну Цицианову, что случилось между ей и Вами (А.Н.Муравьевым. – КС.) в церкви? И, когда она мне рассказала, я сказал ей, что разговаривать в церкви во время Богослужения ни в каком случае не дозволительно; что напомнившего сие, кто бы он ни был, надобно благодарить, а не вступать с ним в распрю, что выражение: «Церковная полиция» неприлично и оскорбительно. Видите, что я не защищаю ее. Но теперь скажу Вам: если бы Вы, услышав говорящих в церкви, сказали про себя: Господи, повели Ангелу Хранителю напомнить душам сим о молчании, Вы довольно исполнили бы свой долг, пребывая в пределах благоговения и молчания. Но когда Вы послали пономаря унять говорящих – не скажу, есть ли угодно, что Вы вышли из пределов, скажу, что Вы были в пределах ревности. Но когда увещания не послушали, и Вы послали в другой раз, от чего непринявшая увещания пошла далее и вступила в распрю, то, думаю, Вы выступили из пределов умеренной ревности и осторожности, и вторым посольством подали случай к распре, которой, вероятно, не было бы после первого» (4:394–395).

2. «Монах Исаия одной благородной женщине во время Литургии сделал выговор, зачем она стоит с книгой и молится в перчатках. Она заплакала и после пожаловалась. Исаия оправдывается, что желал ей добра, и я не мог уверить его, что он не поставлен учить и особенно смущать человека во время Богослужения, и что ему надобно примириться» (7:68).

Если нельзя разговаривать в храме, то тем паче не позволено уходить с Богослужения раньше окончания, хотя бы на это были и важные причины. – «Если приеду во время церковной службы, чтобы никто не оставлял своего места в церкви», – велит Святитель (7:14).

Надо стремиться каждое воскресенье посещать храм – почитать воскресный день. «Стыдно видеть, – говорит святой Филарет, – что в соблюдении воскресного дня неправославные лучше православных. Иногда беспорядок сей становится не исправим человеческими средствами: надобно страшиться исправительных мер с Неба, более сильных, нежели какие уже испытываем» (9:244). И Святитель указывает на являемый временами перст Божий: «До сих пор еще над нами угрожающий перст Его. В прошедшую субботу вечером сын Успенского протодиакона, окончивший семинарское учение, выпросил у отца позволение пропеть на фортепиано Херувимскую песнь; отец не хотел было музыки в навечерие праздника, однако позволил; сын исполнил желаемое, пошел ко сну и чрез два часа умер от холеры, а чрез сутки или двое последовала за ним мать его» (8:370).

Для верного служения нужно обращаться к Церковному Уставу и по нему определяться. – «Применение к уставу Благовещения в праздновании царице Александре, по моему мнению, неправильно. Один праздник Благовещения устав соединяет со днем Пасхи: поскольку оный есть праздник не только Пресвятыя Богородицы, но и Христов. Праздникам Святых устав общей службы велит, как звездам пред солнцем, скрыться пред днем Пасхи, и только при вечере его являть свой свет» (9:33; 23:78). Но все предусмотреть и дать детальные указания вряд ли возможно. – «Неужели, по известию, будто где-то в Харьковской или Курской епархии пели молебен Фомину понедельнику, должен я предписать в Московской епархии, чтобы не пели молебен Фомину понедельнику? Или: надобно ли предписать, чтобы везде пели всенощную шесть часов, и чтобы никто не уставал? Всенощная в шесть часов продолжения не может быть общим правилом. Или: надобно ли напечатать особо службу каждой неделе великого поста для незнающих устава причетников?.. И напечатанная служба первой недели не удовлетворяет сему, потому что по одной сей книге нельзя исполнить службы, а надобно в пособие месячная минея. И как службы первой и страстной недель составляют четыре тома в четверть листа, то многие ли сельские церкви могли бы купить четырнадцать томов служб на весь пост?» (4:424).

Святитель скорбит, что «общеобязательного Богослужения не умеем исполнить с полнотой, без поспешности и сокращений, а изобретаем протяженные службы, обильные более словами, нежели силой» (10:343; 23:81).

Отмечает Святитель и положительное, чему и радуется: «Один богомолец сказал мне: как хорошо служат молебен у Василия Блаженного! Не протяжно, а внимательно и внятно. И с каким вниманием причетник кладет вериги Блаженного на богомольца, не показывая ни торопливости, ни отягощения при многократном повторении того же! Я спросил: а в Лавре? И оказалось, что богомолец менее был там удовлетворен, хотя у Василия Блаженного служащих меньше, и им бывает нужнее спешить в свою семью, нежели монашествующим в свою келью. Не дать ли каждому гробовому помощника и разделить день между двумя? (8:267–268).

«Припадем, отец наместник, – взывает святой Архипастырь, – к истинному настоятелю нашему Преподобному Сергию с молитвой, чтобы он устроил и сохранил нас послушниками своими единомысленными и единодушными, чтобы нам дал мир, ненарушимый моими прекословиями» (8:339).

И продолжает утешать:

«Если Вы были в церкви холодной и слушали службу, ... то жертву Богу Вы принесли и благословение Его получили» (21:18).

«Что в праздники некоторых святых не случается Вам быть у Божественной службы по затруднениям домашней жизни, тем себя не возмущайте. Кто усердно исполняет должность, повинуясь всякому человеческому постановлению, ради Господа, – тот молится. Притом можно и должно и в делах житейских похищать некоторые минуты для Бога. Для чего у нас благовест? Скажете, чтобы звать в церковь; но это пред начатием Божественной службы; для чего же в средине священное – лужения благовест, просто называемый: «К Достойну», то есть тому времени, когда поют: «Достойно и праведно есть», и прочее? Одна из причин сего установления есть та, чтобы сим пользовались и те, которые не могут быть в церкви. Сей благовест пред самым освящением Даров. Итак, услышав его, вспомните, что в сие время Дух Святой сходит на алтарь и являются на нем Тело и Кровь Христовы» (29:226).

«И то лишение, что не можете посещать храм Божий, принимайте не со скорбью только, но также с мирным послушанием воле Божией. Имя Господне да обитает в сердце Вашем, и фимиам молитвы да восходит горе́ от души Вашей: и тогда Вы не чужды храма Божия» (23:15).

Молиться можно и должно не только в храме, но и в ином месте – в любом. Мы слышали в конце предшествующего сообщения слова Святителя: «...не можете посещать храм Божий» – не скорбите, а храните «Имя Господне в сердце Вашем, и фимиам молитвы да восходит горе́ от души Вашей – и тогда Вы не чужды храма Божия» (23:15; 29:226). Следует вспомнить «Авву, который пришел в царский дом, в ожидании царя, стоял в углу и читал про себя часы» (3:77). «И в семейной жизни можно находить и отделять время для молитвы и молчания. Домашнюю молитву Господь примет вместо церковного Богослужения, когда в сем участвовать нет удобства... Работать Господу можно и в уединении, и в семье» (21:16; 23:14).

Славить Бога мы обязаны во всяком месте и во всякое время. – «Я, – учит Святитель, – полагал бы приступить к молитве более частно, нежели торжественно» (8:332).

Благоприятное время для молитвы – вечер, когда мы можем успокоиться после суеты дня. – «Отходя ко сну, читайте молитву: «Да воскреснет Бог», или и полный псалом, начинающийся сими словами, ограждайтесь крестным знамением, как учит молитвенная книга. Не смущайте сами себя воспоминанием какой-нибудь нечаянности, которой не понимаете, или, может быть, понимаете хуже, нежели она есть. Верно то, что пред именем Иисусовым всяко колено преклонится Небесных, и земных и преисподних, то есть, или поклонится благоговейно, или падет и изнеможет в страхе» (21:57). – Вечернее время, напоминающее нам, что и в нашей жизни придет вечер, подходяще посвятить и поминовению усопших. – Отходя ко сну молитесь: «Господи, упокой души раб Твоих, и даруй душам нашим общение во Имени Твоем в вере и благодати, и в обителях Твоих Небесных, паче кратковременной близости в земле и в могиле» (3:12). И на одре сна, в немощи, болезни благо славить Бога «и призывать, по подражанию тому, который написал: «Поминах Тя на постели моей» (Пс. 62:7)» (21:60). Благо употреблять молитву и во время приема лекарств. «Слышите, что Церковь молится о плавающих, путешествующих, недугующих. Кто может, молясь о душе, здоровье, оставляет просто на волю Божию, но и тот не грешит, кто молится о здоровье, чтобы употребить оное для очищения своих грехов» (21:25).

Приходят горделивые мечты – молитву не прерывать. «Если приходит лукавый помысл, покушающийся изгнать человека из области духовного мира – остановись и исповедуй свою немощь словами трех отроков: «Тебе, Господи, правда, нам же стыдение лица» (Дан. 9:7); потом, по совету святителя Димитрия, воззови ко Господу словами псалма: «Изгонящии мя ныне обыдоша мя» (Пс. 16:11), Радость моя, избави мя. За сим со вниманием продолжай свое дело, не развлекая себя случившимся» (21:72). Также, если начнут одолевать «страхования» – отвергнуть их и мужественно продолжать молитву. «Чего бояться и зачем останавливаться, когда молитесь псалмом Давидовым? Это слово Богодухновенное. Оно может дать ум Христов, а не поколебать ум естественный» (21:40). Против колебаний есть и Крест. Повторяем: «Силой Креста Твоего сохрани нас, Господи. И мысленный образ Креста есть оружие против приражения» (8:72).

Говорящим, что «молитва есть не иное что, как дела», можно спокойно заметить, например, так: «Это, кажется, и правда, ибо сказано: «Не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи, внидет в Царствие Небесное, но творяй волю Отца Моего, Иже есть на Небесех» (Мф. 7:21), – но на что же сей Самый Спаситель, уча, как творить волю Отца Своего, учил и молитве, и даже дал образец молитвы: «Отче наш» и проч. На это Он Сам, сотворивший все возможные добрые дела, упражнялся в молитве, как, например, некогда «бе об нощь в молитве Божией» (Лк. 6:12) (29:231–232).

И что еще важно: время молитвы не ограничено – можно молиться сколько душе угодно – «от молитвы не сделается человек больным, а может сие случиться от скорби, соединенной с нетерпеливостью» (21:51).

Святитель обращает внимание на сам образ молитвы. Прежде всего, «надобно стараться быть в молитве постоянну и непоколебиму нечаянностями; но также надобно в ней быть тиху и смиренну, и не давать дерзновения воображению» (21:40).

Подлинное сокровище – внутренняя молитва. – Она «есть сокровище, сокровенное на селе, для приобретения которого можно и надобно продать все невнутреннее, то есть оставить все, что развлекает и препятствует углублению в основание души и вступлению в благодатное общение с Богом» (29:352–353).

Можно молиться своими словами – «в простоте верующий иногда нестройными словами молится лучше разумевающего, чему есть пример в сказаниях Отцев» (23:81).

Правильность молитвы не во множестве слов, а в образе их произношения. «Лучше не число молитв и чтений умножать, а стараться немногое читаемое читать неспешно, углублять внимание и, так сказать, давать себе время в покое вкушать дух и силу того, что читаем» (29:220–221). Нет возможности исполнить молитвенное правило – «мысленно и сердечно взывайте к Господу, и также на память произносите псалмы и молитвы, которые знаете. Сердца требует Господь» (21:76).

Для немощного разрешается молиться сидя. Такому христианину можно даже и «в церкви поставить» кресло (21:75).

Содержание частной – вне храма молитвы так же разнообразно как и в храме.

Возносят молитвы:

– «Как бы правым путем дойти до нашего предела, и благонадежно переступить чрез трудный праг, на степень восходящую, а не низходящую» (4:646).

– Благодарят Бога «за то, что дарует» (9:78). «Если даются слезы – надобно благодарить благоутробного Бога, и пользоваться ими для очищения души. Но как ничего не должно быть чрезмерно, то и слезам иногда надобно поставлять предел, чрез обращение ума к другому доброму занятию» (23:15).

– Просят помощи Божией (23:27), просят наставить «на истинное и полезное» (10:73), и если помощь не дается скоро – «не надобно унывать, но продолжать ударять в двери милосердия, а с тем вместе и самому подвизаться должно, чтобы удерживать неблагоприятные движения сердца и воли» (23:27–28).

– Молятся о единодушии и мире (8:339).

– Ходатайствуют за неумиротворенных. – «Догадка Ваша, – пишет Святитель архимандриту Антонию, – что происходящее в училищной башне происходит от какой-нибудь отшедшей неумиротворенной души, по моему мнению, удобоприемлема. Кажется, это и не одна душа. Та темнее, которая стучала по ночам железными сапогами: и, потому после присутствия святыни, ей сделалось недоступно посещенное святыней место. Для другой оно осталось доступным, и притом днем, как менее чуждой света. Доброе дело совершить еще водоосвящение и панихиду» (10:13–14). И еще: «Секретарю Академии стало представляться ночью, что Нестор знакомыми ему шагами ходит по его комнате. После нескольких бессонных ночей, секретарь открылся о сем ректору. Ректор наведался, не заботился ли о чем Нестор перед смертью, и узнав, что он был должен небольшой суммой денег, и умер, не уплатив долга, велел заплатить долг и совершить панихиду по Нестору – и секретарь почивал после сего спокойно» (10:14). Можно вспомнить здесь и рассказ Святителя о некоем святом, который, «случайно вспомнив о добродетелях языческого императора, молился о нем, и имел откровение, что молитва его не отвержена, но чтоб он не приносил таких дерзновенных молитв» (7:171–172).

Приятно молиться за те добрые души, «о которых знаешь, что они зрят к Творцу и в Нем сближаются с нами, и Он один ведает, кто из двух более благотворит другому, молящийся, или просящий молитвы» (4:273).

Хорошо, когда частная или келейная молитва совершается в полной тайне. «Без нужды не должно говорить о своих духовных упражнениях; но гордиться есть ли чем, хотя и скажем о наших упражнениях? Спаситель в саду Гефсиманском молился до кровавого пота: вот молитва напряженная! Молясь на Фаворе, Он просветился даже до одежды: вот молитва благодатно действенная!» (29:225).

* * *

Святитель радуется, что многими возносится много молитв, призывает не ослабевать в подвиге, «оградясь молитвой и терпением» (8:36,96), и паки просит братию Свято-Троицкой Обители припасть к Преподобному Сергию, да умилосердится Господь (7:271).

«Житие же Ваше да продолжится еще, чтобы Вы помогали молитвой и примером нам, борющимся с молвой и волнением дня» (2:94).

Как в храме, так и вне его совершаются святые Таинства; вне храма могут совершаться Крещение, Миропомазание, Покаяние, Елеосвящение и, в исключительных случаях, Брак.

«Планировать собственным рассуждением» учение о Таинствах трудно, – говорит святой Филарет, – ибо подаваемая в них благодать «действует в искренно верующих, как открыто, в чувстве мира и утешения, так и сокровенно, сквозь самое чувство лишения. Дар Божий сильнее нашего недостоинства» (14:36; 21:19). И Святитель в достаточной мере пишет о Таинстве Святого Причащения. Много он рассуждает и о Таинстве Священства, почему сие будет раскрываться в отдельной (следующей) главе. О Таинстве Покаяния речь ведется Святителем не в многих словах. А о других Таинствах он говорит, касаясь их как бы мимоходом – или в связи с разговором о чем-либо ином (см. о Крещении, Елеосвящении), или при суждении об их канонической стороне (см. о Браке). О Таинстве же Миропомазания сказано, кажется, в одном предложении: «Наименование Миропомазания показывает, что Таинство есть не только вещество мира, но и действие – помазание» (14:52).

Все прошедшее покрывает Крещение и взыскивает «за последовавшее после» него (4:114). Крещение, совершенное не Греко-Российским священником, хотя и признается (см. 23:112), но заявляется: «Если крещенные обливательно, по Константинопольскому мнению, суть не крещенные, то каким образом «икономия снисхождения» может сделать их крещенными, не совершая над ними Крещения? Если Греческая Церковь возлагает на Российскую ответственность в признании крещенными тех, которых Греческая признает некрещеными, то Греческая Российскую признает погрешающей в деле очень важном, и следственно церковного единства нет... При единстве и общении веры и любви, одна частная Церковь должна охранять другую в правильности и чистоте действования, и особенно старейшая. Если бы не достоверный свидетель, трудно было бы поверить, что ученый Икономос почитает «западное крещение вместе и действительным и не действительным», смотря по тому, есть ли воля Церкви, чтобы обливанец был крещенным или некрещеным? Разве сила Крещения не в имени Святыя Троицы, и не в таинственной благодати, данной сему действию установлением Христом Богом? Разве воля человеческая, хотя бы то была воля Церкви, может Крещение сделать простым омовением, или простое Крещением?» (4:369).

Таинство Покаяния предшествует Таинству Святого Причащения и с ним неразрывно связано.

Что нам, – немощным, духовно бедным, – делать? – ставит вопрос Святитель. – «С трудом восстаем, а легко падаем, еще не совершим исправления и опять повреждаем исправленное, не помышляя, что однажды поврежденное исправлять легче, нежели то, что после исправления опять испорчено. Когда видим грехи свои, враг говорит: «Они не так велики». Когда помыслим об исправлении, он внушает, что оно трудно и скучно. Когда сделаем малое доброе, он уверяет, будто мы уже отличные люди. А того не помышляем, что некоторые добрые дела и у злых людей есть; ибо злу, совсем чуждому добра, не на земле, а в аде быть свойственно. Не понимаем, как другие до смерти подвизаются за вечную жизнь и малые грехи оплакивают втайне. Господь да возбуждает благодатью Своей предающихся духовной дремоте» (29:257–258). Если мы не в состоянии понести подвиги, совершить святые добродетели, «принесем Ему по крайней мере скорбь о грехах и недостоинстве нашем, жалобы на самих себя и смиренные мольбы о прощении и помощи. Как праведен Он, чтобы дать благое воздаяние подвизающимся, так и многомилостив, чтобы простить кающихся и немощных ущедрить» (29:354). Ожидая щедрости от Многомилостивого, нельзя допускать в душе презрения к другим, тем более, что оно может обернуться к нам. – «Презирать свет не надобно, так же как и уважать. Добро достойно уважения, зло – презрения, а в свете есть и то и другое. Что тяжко быть в презрении, сия мысль должна быть предметом покаяния. Блажен, кому слава и бесчестие в мире – все равно» (29:272).

На исповеди надо открывать все, не таясь и не считая какой- либо грех незначительным. «Советую, – обращается Святитель к кающемуся, допустившему в прошлый раз перед принятием Святых Таин увлечение мирским, временным, – советую: при будущей исповеди открываться духовному отцу, что в предыдущий раз пред причастием Вы развлечены были мыслями о временных скорбях. Впрочем, и за то благодарите Господа, что Он сподобил Вас причащения при ощутительном недостатке готовности: в Таинствах тайно творит Он Свое дело и тогда, когда мы не знаем и не чувствуем; только бы не были мы рассеянны по нерадению» (29:238–239).

Если при исповеди произойдет смущение – полезно найти причину сему. «Случается – от остатков самолюбия, обыкновенного в нашем плотском человеке, что кающиеся беспокойно негодуют, видя виноватыми и нечистыми, вместо того, чтобы кротко и умиленно сетовать пред возлюбленным Господом, Которого мы оскорбили. В таком смущении надобно обличить себя заранее и притом помыслить, что Бог уже видит нас во всей нашей виновности и нечистоте прежде нашей исповеди и ожидает только искреннего признания нашего, чтобы нас очистить и простить... Случается, что забота о том, чтобы не опустить на исповеди какого греха, производит беспокойство в духе и замешательство в мыслех и памяти. В предупреждение сего надо помыслить, что «сердце глубоко» (Пс. 63:7), и потому просить Бога, испытующего сердца, чтобы Он привел нас в познание грехов наших и от тайных наших, то есть таких грехов, которых мы не приметили и не исповедали, очистил нас, как и Давид молился (Пс. 18:13). Грех, приведенный на память после исповеди, если нет удобности открыть духовному отцу и если не слишком возмущает совесть можно исповедать пред одним Богом с твердым намерением избегать и исповедать при первом случае. Писать исповедь можно иногда с пользой, а иногда с большей простотой и чистотой изливается сердце кающегося в словах, не приготовленных заранее. Духовник, по состоянию кающегося, лучше может разрешить подобные случаи: только бы кающийся спрашивал с искренним желанием и с верой получить слово спасения» (29:216–218).

Хотя и требуется раскаяние во всех грехах, но это вовсе не значит, что исповедующий может допрашивать исповедуемого. «Священник, который в тайной исповеди вздумал усилить допрос, конечно, подлежит строгому наказанию» (10:127).

После исповеди может быть предписана кающемуся епитимия, то есть некоторые благочестивые упражнения, а подчас и лишения, направленные к исправлению греха. Но предписывать сие подобает мудро, осторожно: «В наш расслабленный век едва ли можно епитимии вести точно следом за правилами: надобно паче по состоянию кающегося наблюдать, чтобы епитимия вела его к исправлению, предохраняя от двух крайностей – от бесстрашия по причине послабления и от отчаяния по причине строгости» (23:114).

«Бог кающихся и Спас согрешающих да дарует всем нам кающимся покаяние чистое, и намерение исправления твердое, и в Божественном общении Своем да приобщит нас благодатный Своея силы, просвещающей, наставляющей на благое, утверждающей в благом и охраняющей» (8:365).

«Грядет добрый врач пост; несет врачевство покаяния. Желаю, чтобы он нашел в братии нашей только малые и удобоврачуемые болезни, – как бы завершает свои суждения Святитель о Таинстве Покаяния и начинает размышлять о величайшей тайне – Святом Причастии. – И чтобы уврачеванные и оживленные Божественной пищей Тела и Крови Господней, светлыми душами сретили Вы пресветлый день Воскресения Господня» (10:166).

«Спрашиваю: для чего созидается и освящается храм? Для Богослужения вообще? – Оно совершается и вне храма. Для Таинств? – И большая часть Таинств могут совершаться вне храма. Только одно Таинство, Таинство Тела и Крови Христовы, непременно требует освященного храма. Следственно, храм созидается и освящается наипаче для того, чтобы в нем было священнодействуемо и хранимо Тело и Кровь Христовы. Для сей величайшей на земле святыни требовалось святое хранилище. Из сего следует, что только по крайней нужде Тело и Кровь Христовы могут быть выносимы из храма, а имеющий оныя в простом доме или келье без нужды оскорбляет святыню... Не указывайте на мученические времена. Тогда была необходимость иметь Божественное напутствие, потому что оно могло потребоваться внезапно, без возможности прибегнуть к церкви. Не указывайте на пустынножителей древних. Отдаленность от храма давали причину иметь запасные Святые Дары. Но и напротив иные пустынножители многие годы проводили, не дерзая сего требовать, и только пред кончиной по особому устроению Божию сподоблялись Святого Причастия. Можете указать на совершенных затворников. В сем роде есть люди, о которых нельзя судить по общим правилам, по которым не всякий может подражать: должно же думать, что и они, при внутреннем влечении и призвании свыше, и на затвор, и на приобщение Святых Таин в затворе, решались не по своему только рассуждению, но по благословению духовных отцов и начальствующих» (9:127–128; 23:109–110). Святитель настоятельно просит остеречься самочиния в отношении Святых Таин – самочиние отрицает послушание и смирение, а растит своеволие и гордость (9:128).

Удерживает от своеволия и гордости храм Божий с хранимыми в нем Телом и Кровью Христа Спасителя. Имея храм и величайшую Святыню в нем можно и не искать других поклонений. «Благодарите Бога, – учит Святитель, – что дано Вам приближаться к Святыне, не только к Киевской и Московской, но и ко многой другой, начиная от верховной Иерусалимской. Многим сие не дано, но однако сие не препятствует им подвизаться в своем освящении. Можете обращаться духом к Святыне, к которой приближались и чувствами. Впрочем, и Петербург не лишен Святыни; и всякий храм имеет величайшую Святыню, Тело и Кровь Господню» (4:244).

Основание и возможность быть Таинству Святого Причащения дают и слова Христа Спасителя: «Приимите ядите сие есть Тело Мое, сия есть Кровь Моя» (4:419), а чрез священнослужителя – его призывание Святого Духа и благословение – Дух Святой «совершает Таинство над предлежащими... Дарами» (4:419).

Святое Причастие – одно из величайших Таинств по своей таинственности – здесь тайной покрыто само вещество Таинства. «Непостижимо Таинство; непостижимо действие пресуществления; непостижимо, как совершается преложение... Но иное «образ» преложения; иное «момент». Например: непостижимо, как вдуну Бог в человека душу живу, но кто скажет, что Бог вдунул в него душу живу в шестой день творения, по сотворении тела, и тем определяет «момент», тот непостижимое ли скажет? И тот, кто скажет, что когда совершено благословение Святых Даров, «тогда» совершилось и преложение, и таким образом определит «момент» – непостижимое ли скажет?» (4:231). Священнослужитель произносит: «И сотвори убо хлеб сей». «Очевидно, что в сие время священнодействующий имеет пред собой еще «хлеб», который еще «не сотворен» Телом Христовым, которого, впрочем, освящение началось еще от Проскомидии, и, конечно, не напрасно и не без всякого значения. Но когда сие благословение совершено – священнодействующий земным поклоном изъявляет уже благоговение к Телу и Крови Христовой» (4:232). Святитель соглашается и с таким утверждением: «Прелагаются – тогда как – возглашаются слова Иисуса Христа – призывается Дух Святый и благословляются Святые Дары» (4:218). Тайной остаются и слова, применяемые к Агнцу Божию – «раздробляемый и неразделяемый». «Без сомненья должно веровать, что он есть «неразделяемый», но служебник не почитает нелепостью слова «раздробляемый» и чин содержит видимое действие раздробления» (7:241). Для нас довольно с верой и смирением поклониться «Агнцу в таинственной Литургии, низведенной для нашей немощи с Неба на землю. Надобно быть верну в малом, что вверено, и не простираться дерзновенно ко многому, что уготовляется для выдержавших испытание верности в малом» (21:56–57).

В святой Евхаристии мы принимаем «истинное Тело Христово» – здесь «не икона, не образ Тела Христова» (4:52). Чтобы принять Святые Таины – Тело и Кровь Христа под видом хлеба и вина, «надобно чтобы на дискосе и в чаше были Тело и Кровь Христовы под видом хлеба и вина. С дискоса можно взять то, что на нем есть, а нельзя взять того, чего на нем нет. Если же до приобщения на дискосе находится истинное Тело и в чаше Кровь Христова, то нет причины усомниться, что они находятся и в тех частях, которые после приобщения остаются на дискосе и в чаше или в дарохранительнице» (14:51–52). И далее: «Господь установил Таинство и дал Свое Тело и Кровь Свою, не для того только, чтобы знали, что это Тело и Кровь, но чтобы приобщались» (14:52). «Плоть Господню вкушаем на трапезе Господней: не питательнее ли она и врачебнее всего питательного и врачебного? Не сюда ли паче вознесем наш глад и жажду и нужду в подкреплении, да Хлеб, от него же идущие живут во веки, укрепит сердце и телесного человека, и всякую пищу нашу благословит, чтобы она была довольно питательна и благопотребно врачебна?» (19–1:123).

Полемизируя с римо-католиками, Святитель заявляет: «Напрасно латиняне думают, что мы унижаем слова Господни. Они имеют силу и важность в своем месте, сообразную с целью произношения их в предварительной молитве, как выражение величайшего благодеяния Искупителя, и как заповедь в действии. А совершаемое нами приношение Евхаристии есть исполнение той заповеди. Напрасно нас упрекают и в том, будто много приписываем силы священнослужителю. Мы представляем его только видимым орудием, а совершительная сила в Евхаристии, как и во всех прочих Таинствах, есть единая благодать Святого Духа. Это возражение латинян есть повторение старинного упрека их, которому весьма легко и скоро было родиться, если и на Флорентийском Соборе сам папа признался Греческому Императору, что не может служить по Восточному Чиноположению, потому что его не знают. Дух неприязни и ныне мешает им хорошенько узнать то, в чем нас упрекают» (4:227). Их мысль, что пресуществление совершается при возглашении слов Господа нашего Иисуса Христа – «несообразна с древним преданием, и, если позволено сказать, безтолкова» (4:235).

Важной частью Божественной Литургии является произношение или чтение проповеди. «Чтение поучений на Литургии было, кроме дней продолжительной службы, – свидетельствует Святитель в письме к архимандриту Антонию. – В воскресные и праздничные дни читал поучение из синодских или других, по избранию, первенствующий в служении. Годится и то, чтобы из неслужащих способный читал во время причастное, из тех же поучений или вседневных, особенно в будни» (7:3).

К Святым Дарам должно относиться осторожно и с подобающим благоговением. Во время причастия необходимо держать пелену и «наблюдать, чтобы Святыня не только была принята, но и поглощена, прежде нежели причастник отойдет от пелены. Это нужно и потому, что некоторые с намерением удерживают во рту частицу Святых Даров» (10:386). «Часть пола, например камень, на который пала Святыня, лучше совсем вынуть и положить в реку, где не будет попирать его никакая нога» (10:386). «Благоговение к святыне надлежит обретать постоянно, а не на краткое время возбуждающееся» (21:50).

Бескровная жертва, как воспоминание спасительной жертвы Господа нашего Иисуса Христа, приносится «за тех, за которых Христос умер. Церковь не учит, чтоб Он умер и за Ангелов. Не посему ли при Проскомидии вспоминаются только человеки и умалчивается об Ангелах? Молитва Христу Богу, прославление Христа Бога, есть общее нам с Ангелами; к сему их и призываем – Тело Христово даровано человекам. Они, Ангелы, сослужат нашим Таинствам, но причащаются Святых Таин Божиих своим образом и чином небесным, для нас недоведомым» (7:172–173). – Трапеза Господня, общение в ней – для утешения душ «и в преспеяние жития Богоугодного» (7:121). Сама просфора дается или посылается только для благословения, «а не на сытость» (7:71).

В Святом Причащении «Господь являет нам, недостойным, Свою правду и милость» (29:238). И Святитель, как только услышал о кончине рукополагавшего его Владыки Серафима († 1843), сам совершил Божественную Литургию и панихиду по преставльшемся и пригласил к тому же духовенство своей епархии. «Через несколько дней я, – отмечает святой Филарет, – видел его во сне; повидался с ним как обыкновенно, и, продолжая видеть его в самом сне, имел сознание, что вижу преставльшегося» (2:64).

К принятию Святых Таин надо готовиться, чтобы вкусить их, по возможности, достойно. «Если встретится препятствие говеть и приобщаться в пост, сие невозбранно можно вознаградить в другое время. Надобно только выбрать и расположить время приличным для приготовления к этому образом» (29:227). «Вы готовитесь к Причащению. Посетитель душ Сам да уготовит в Вас Себе обитель, как Ему благоугодно. Если возмутит Вас мысль, что Ваша для Него обитель не довольно украшена, вспомните ясли и успокойтесь» (29:223).

Хотя Святитель и отмечает, что «от усилившегося обычая причащаться Святых Таин не часто, едва ли удобно было бы вдруг перейти к еженедельному приобщению» (10:230–231), тем не менее в отдельных случаях рекомендует: «Еженедельное приобщение Святых Таин да будет отроку Сергию оградой света против приражения тьмы» (7:258). Впрочем, «чаще приступать к Трапезе Господней есть дело веры и любви, но тут есть дерзновение, а дерзновение не все могут иметь правильно» (29:339). Когда священнослужители «устрашаются своего дерзновения, что часто приступают к Святым Тайнам», имеют для успокоения и верную мысль: они «повинуются в сем долгу звания и воле призвавшего их в Свое служение Господа. Не имеющие сего призвания могут иногда чаще приступать к Святым Тайнам, по особенному желанию, или по особенной потребности, а иногда удерживать себя, чтобы не быть много дерзновенными. Нынешнее болезненное время дает основательную причину чаще приобщаться Святых Таин» (21:50). Что касается принятия «Святых Таин и в Великий Четверток и в день Пасхи, прежде почитали сие не только совместительным всякому верному, но и должным. Иисус Христос есть Тот же и ныне (Евр. 13:8). Остается вопрос только, готовы ли мы приблизиться к Нему. Ответ может дать совесть и отец духовный» (29:289–290).

Нужно ли нам чаще причащаться – «поспешить ли приступить к Святым Тайнам – возьмите совет Вашего духовного отца, и ему последуйте» (21:37). «Просите своего духовного отца, чтобы он разрешил Вам приступить к Святым Тайнам, к которым все приходим не как достойные, но как ищущие врачевства и помощи» (21:73). В святую Лавру можно идти всегда. – «Чтобы идти в Лавру и готовиться к Святому Причащению, какое в том сомненье? Бог благословит. Только труд да будет по силам» (21:62).

Когда грозит смертельная опасность – допускаются до Святого Причастия и подлежащие наказанию. «Что грешников, которых надлежало бы не допускать, допускают до Святого Причастия пред наказанием, сие основывается на предположении, что наказание соединено более или менее с опасностью жизни, а когда предвидится близкая смерть, тогда, по правилам, должно допустить всякого грешника. Возвратясь к жизни, он возвратится к епитимии» (21:65).

Нужно еще знать, что «лекарства принимать можно больному и в день причащения Святых Таин» (29:338).

Следует также отметить, что Святитель не разрешал совершать Литургию в седмичные дни Великого Поста. «Никогда не разрешал я, – пишет он, – совершать Златоустову Литургию для поминовений или праздника в Великий Пост, кроме дня святителя Алексия; но сей ныне мы перенесли с понедельника на воскресенье. Разрешал же я в пост Златоустову Литургию только в домовых церквах, по двум крайним нуждам – для рукоположения в священника, чтобы приходская церковь не оставалась бы долго пуста в такое время, и для приобщения многочисленных кадетов, которых вдруг к субботе исповедовать и в субботу приобщать невместимо» (23:79–80). Однако Святитель указывает и иной порядок: «Совершение Златоустовой Литургии в постные дни, в существе, не есть важное изменение порядка. В древности не так на сие смотрели в некоторых местах, как ныне вообще в Православной Церкви» (23:79).

Святитель неоднократно выражает свою радость, что много причастников: «Радуюсь, что у вас много прибегающих к Трапезе Господней. И меня в первую субботу поста сподобил Господь послужить более нежели четырем стам причастников» (7:352; 9:340). Радуется и утверждает: «Идти к Трапезе Господней – вот что должно и вожделенно» (21:46).

В рассуждении Святителя о Таинстве Брака преобладает сторона практическая. Заметив как о приятном явлении, что дети просят у родителей со слезами, смиренно «молитвенного благословения на будущий союз», Святитель рассуждает о том, какой брак правомощен. «Если Таинство Брака, совершенное не Греко-Российским священником, признать недействительным, то надобно недействительным признать и Таинство Крещения, совершенное не Греко-Российским священником». Но сие противоречит церковным правилам (23:112). «Браки, венчанные священником запрещенным, но не признававшим сего, тяжко было признать совсем ничтожными. По совершении священнодействия, и по тому, что брачующиеся принимали оное с верой, как действительное, церковное, лучше признать оные только требующими подтверждения, повторением последней молитвы, подобно как сие делается с браками несовершеннолетних. И сие надобно сделать в церкви без многолюдства, а по примеру исповеди, чтобы совесть брачившихся была успокоена, а смущения им не было» (6:13). Еще – о третьем браке. «Вы жалуетесь на строгость о третьем браке... Размыслите, и найдете, что правило право. Вспомните сказанное Апостолом о тайне Брака: «Аз же глаголю во Христа и во Церковь». Брак таинственен, как образ союза духовного между Христом и Церковью. Христос имеет единую невесту – Церковь, и Церковь единого Жениха – Христа, потому совершенный образ сего союза есть единый брачный союз. Следственно, и во второй брак в христианстве есть снисхождение, а кто требует снисхождения во второй раз, тот уже мало достоин снисхождения. Вот мысль Отцев Церкви о третьем браке. Довольно, что они и во второй раз еще не лишают снисхождения, хотя с упреком» (16:13). Хотя святой Филарет не одобряет развод – «в нем много скорби и несчастья» (21:39), – но считает необходимым расторжение с оскопившимся. «Назначение брака есть продолжение рода. Если закон расторгает брак человека, имеющего природную физическую к сему неспособность, тем справедливее расторгнуть брак человека, своевольно причинившего себе такую физическую неспособность и лишившего супругу права, ей принадлежащего» (14:185).

Для исцеления немощей духовных и телесных святой Церкви дано Таинство Елеосвящения – «церковное врачевство» (8:3).

«Покой и сила, которые имеет душа, при охранении ее от возмущения страстями, при соблюдении мира совести, при тихой и смиренной молитве, сообщаются сопредельным силам в теле, и проливают на них жизненный, целебный и крепительный бальзам. Между тем и о теле, подвергшемся припадкам, нужно попечение, чтобы оно не было изнуряемо или раздражаемо напряжением не по силам, и чтобы не отягощалось пищей не по его состоянию и бездействием. Важная потребность тела – свежий воздух. Но чтобы не вмешаться в чужое дело – в подавание врачебных советов, для которых есть особая наука, – я обращу внимание Ваше на врачевство, которое собственно нам вверено, которого употребление всегда благотворно, и едва ли когда может быть погрешительно. Я говорю о Елеосвящении. Обыкновенно ныне употребляется оно в тяжких болезнях и в приметной близости к смерти. Но сего ограничения нет в Христовом и Апостольском учреждении. А мне кажется, для тонкой болезни особенно прилично врачевство, от духа и молитвы приемлющее свою силу. И сие говорю не без известности опытов. Только, если Вы решитесь употребить сие средство, надобно, чтобы сие было в тишине, между немногими, довольно искренно соединенными в вере. Особенно удобно сделать сие в Лавре, где наместник (архимандрит Антоний) внимательно сие устроит, а Преподобный Сергий благословит молитвы» (19–1:165–166).

* * *

Святая Церковь молитвенно почитает мощи угодников Божиих, обращается с молитвой к Святым и верит в их предстательство.

Святитель учит относиться бережливо к святым мощам, отмечая, что «сила и благодать не в количестве частицы» (8:472). – «Относительно святых мощей соблюдайте бережливость. Тщательно сберегайте мощи из ветхих антиминсов для употребления вновь, и когда освящаете церкви сами, под престол можете полагать одну частицу вместо трех. Благодатная сила не в количестве» (6:15).

В знак того, что святые мощи служат святыней, соединяющей нас с Небом, при них творятся чудеса. И Святитель в благодарность архимандриту Антонию за добрые вести от Преподобного Сергия рассказал следующее:

«Староста церкви, в которой почивают мощи Максима блаженного, усердно трудясь над возобновлением внутренности сего храма, занемог болезнью горла так, что терял надежду остаться в живых, и при мысли, что не увидит освящения храма, заплакал, лежав на постели. В сие время видит пред собою блаженного Максима, который полагает на нем крестное знамение, и говорит: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа». Больной сказал: «аминь», хотел поцеловать руку праведного, но сей перестал быть видимым. Вслед за сим открылся нарыв горла, вышел гной, и староста с усугубленной радостью праздновал обновление храма» (8:444).

Множество чудес совершилось и при открытии мощей святителя Тихона, епископа Воронежскою, в конце жизни которого родился святой Филарет (род. св. Филарет в 1782 г., св. еп. Тихон в 1783). «Господь утешил Церковь Свою открытием мощей святителя Тихона, – свидетельствует святой Филарет. – Народу считают от 200 000 до 300 000. Благоговение было велико. 20 или 30 случаев исцелений записано, а было, как говорит Владыка Новгородский, конечно, сто или более. Он сказывал, что некоторые слепые получали прозрение, что один скорченный, у которого ноги пригнуты были за спину, когда приложен был к святым мощам, распрямился и стал на ноги и пр. Только распоряжения были неудовлетворительны, и иные, в продолжении нескольких дней, не могли дойти до мощей Святителя» (4:589).

Слава Богу, что прибегают «не к врачам только, но и к молитве» (10:224).

И Святые слышат наши молитвы, молятся о нас – предстательствуют за нас – и предстательствуют все («молитвами Святых всех...» Ап. 8, 3). Вот ряд вразумлений святого Филарета: Преподобный Сергий «будет благий пред Богом о Вас свидетель и за Вас предстатель» (7:1).

Надейтесь «на молитвы Преподобного Сергия, а не на свое искусство» (8:103).

«Молитвами Преподобного Отца нашего Сергия, Господь да ниспошлет Вам исцеление невидимо, или да покажет видимое средство, действительное для уврачевания» (9:5).

«Молитва Преподобного Отца нашего Сергия да будет Вашей силой» (10:341).

«Вместе с Вами притекаю к предстательству Богоносного Отца нашего, да не престанет он быть, яко же есть, общим руководителем нашим, благословляя смиренное делание, возбуждая коснение, простирая благотворную и хранительную руку к нашим немощам и преткновениям, и чрез свою мирную обитель проводя нас к обителям вечным и блаженным» (7:188).

И Святитель продолжает:

«Посылаю Вам... прошение из Якутска к Святителю Николаю, которое мне поручают представить. Якутскому мещанину Григорьеву я мог бы сказать, чтобы он обратился к своему епархиальному архиерею. Но прошение к Святителю Николаю можно ли оставить без внимания, каково бы оно ни было? Не поручите ли пред чудотворным образом Святителя Николая совершить молебное пение и помянуть раба Божия Павла?» (9:302).

«Московские Святители и Преподобные узрят, если помолитесь им из Тавриды, и воззрят благодатно» (14:271).

Особенной силой исполнено следующее сообщение Архипастыря и его размышление:

«В прошедшем ноябре (1836 года. – К. С.), около дня Михаила Архангела, сказано... во сне: Земля празднует их дни, и они горькую обязанность имеют быть на земле. Потому надобно с ними соединяться. Они просят наших молитв и говорят: мы принесем ваши молитвы уже очищенные нашим посредством пред Престолом Всевышнего. Предстательство Святых есть звено, соединяющее слабое существо земных с Небом. Не хорошо ли это поясняет церковное воспоминание дневных Святых? И не было ли хорошо священнику иметь сие в мыслях, когда говорит отпуст? Внимательные и думают подобное. О, если бы и все со вниманием, а не по памяти только именовали дневного Святого!» (7:223–224).

* * *

Как бы обобщая свои наставления о молитве, Святитель воздает славу Богу, свидетельствует об угодности наших внимательных молитв и призывает молиться:

«Слава Богу, что дал Он тоску по церкви. Когда можно, пусть она приведет Вас в церковь, а когда не можно, скорбь лишения Господь примет от Вас, как жертву. Услышав благовест, приходите мыслью в церковь, припоминайте себе тамошнее действие, и молитесь» (23:76).

«Молитвы, труды и лишения не могут быть неугодны Богу, если человек имеет целью благоугодить Ему. Но что человеческое примешивается к желанию Божественному, то должно быть очищено лучшим вниманием человека, или особенным посещением Божиим» (21:53).

«Молитвы Преподобного Отца нашего Сергия да будут Вашей силой» (10:341).