Воспоминания о старце Клеопе

Архимандрит Арсений Папачок, насельник монастыря Сихастрия, подвизавшийся вместе со старцем Клеопой в горах Стынишоары, рассказывал: «Я действительно обрадовался и много пользы получил, когда познакомился с отцом Клеопой лютой зимой, в феврале, и он принял меня в Сихастрию, когда меня преследовали. Я уже не был новоначальным, был одет в подрясник и провел в монастыре года два. Я невыразимо сильно прилепился душой к нему и очень рад, что могу сказать, что мной руководили опытные духовники во главе с отцом Клеопой.

В один год, в Великий Четверток⁵¹, в монастыре произошло то, чего я никогда не видел, – умовение ног ученикам⁵². Отец Клеопа, который был настоятелем, поставил и меня в числе тех, кому он должен был омыть ноги. Я получил тогда огромную пользу.

Отец Клеопа улавливал тонкости жизни монаха. Он не пренебрегал этими тонкостями и в каждом поощрял задатки, вложенные Богом. Великий Клеопа не был лишен особых благодатей. И когда он проповедовал, и когда молчал, его личность ощущалась во всем происходившем в монастыре.

Однажды, когда мы с ним жили в лесу, случилось нам оказаться в совсем молоденьком лесочке, и там нас застал проливной дождь. Мы находились на расстоянии тридцати-сорока метров и могли видеть друг друга через жиденькие кустарники. Отец Клеопа подал мне знак рукой, приказывая идти к нему, где, он считал, кустарник был погуще. Я колебался, не хотел идти, потому что тоже нашел хорошее место, но все же пошел, потому что он звал меня настойчиво. Тогда я подумал: «Нет! Постой, брат! Послушаюка я отца Клеопу! » И вот когда я отошел, метров на двадцать-тридцать, молния ударила в то место, где до этого был я. И я сказал себе: «Ты посмотри, что значит послушание». Мы побежали было к необычайно громадному дубу, с очень широкой кроной, который высился на открытом месте метрах в двадцатитридцати от кустарника, чтобы спрятаться под ним от дождя. Но не успели мы до него добежать, как молния ударила и в этот дуб. Тогда мы увидели, что Бог уберег нас, и предоставили дождю мочить нас, сколько ему было угодно, но чтобы только пребыть в воле Божиеи. И после этого омовения, ниспосланного свыше и принятого нами со всей любовью, мы поняли, что Бог видимо хранит нас и помогает нам, но и без жертвы тоже нельзя.

В другой раз мы с отцом Клеопой спали в лесу, я – у корня одной большой ели, а батюшка – у другой такой же большой, на расстоянии двух-трех метров друг от друга. И тут змея выползла оттуда, где спал я, и направилась в сторону отца Клеопы. Я говорю ему:

– Батюшка, змея!

Он отвечает:

– Оставь ее, пусть тоже погреется.

Мы всегда хотели только одного – идти путем спасения, который в действительности не что иное для каждого из нас, как крест, понимая, что крест – это самое достохвальное дело на земле. Так что, живя рядом с отцом Клеопой то в монастырях, то в лесах, я несказанно высоко ценил его как служителя Божия. И, разумеется, его духовное присутствие ощущается и теперь.

Он очень сильно тяготел к подвижничеству. А я все больше к самообладанию и трезвению. И после этого отец Клеопа стал говорить мне о трезвении, так что я сам получил большую пользу. Важность трезвения. Да!

У него было одно большое желание, когда мы жили в лесу. Очень часто он повторял мне свою просьбу, чтобы, если он умрет, я отнес его в Сихастрию. Мне не очень виделось, что мы умрем, но в любом случае я заверил его, что где волоком, где как я отнесу его. И теперь, когда Бог судил взять его к Себе, – потому что, полагаю, открылась земля, чтобы принять его тело, но открылось и небо, чтобы принять его душу, – я говорю себе, я, вместе с ним переживавший те тяжелые моменты: «Ей, отец Клеопа, умер ты в своем месте, таком дорогом, которое ты считал настоящим небом на земле».

Сихастрия осталась крепостью, несравнимой с остальными монастырями нашей страны. Такое высокое значение этой святой обители придал именно отец Клеопа».

Один из братии монастыря Сихастрия вспоминал о старце Клеопе: «По своему опыту могу сказать, что отец Клеопа мог помочь брату, находящемуся в искушении, самым неожиданным ответом.

Однажды я впал в большое искушение. Я настолько разволновался, что совсем не знал, что мне делать, и в таком состоянии пошел в келию отца Клеопы открыть ему свою скорбь, чтобы он дал мне совет. Я решил сделать все, что он ни скажет, даже уйти в другой монастырь.

Спросив благословения и войдя в келию батюшки, я увидел, что он стоит на молитве и читает Псалтирь. Увидев меня взволнованного, он сказал мне:

– Что с тобой? Да поглотит тебя рай и да съест тебя! Что случилось? А ну скажи мне.

Я стал рассказывать ему свою скорбь, в которую впал по той причине, что не мог сделать того, что от меня требовалось. Рассказав ему все, я спросил его:

– Преподобный, что мне теперь делать?

Отец Клеопа, взглянув на Псалтирь, говорит мне:

– Посмотри, что тут написано: Я увидел неправду и восскорбел⁵³.

Я взглянул на Псалтирь и, поскольку немного умел читать по-церковнославянски, увидел, что она раскрыта на 118-м псалме, и в 163-м стихе написано что-то такое, но все же не был удовлетворен его ответом. Я ожидал, что он скажет мне что-нибудь ясно, что мне делать дальше, и потому снова стал пересказывать ему произошедшее со мной и во второй раз спросил его: –

– Отец Клеопа, что мне делать?

Но ответ был тот же:

– Здесь написано так: Я увидел неправду и восскорбел.

– Хорошо, хорошо, так написано в Псалтири, но мне сеичас в этой ситуации что делать?

И втретии раз услышал тот же ответ:

– Здесь так написано: Я увидел неправду и восскорбел.

Зная отца Клеопу уже много лет, я понял, что другого ответа не услышу, и ушел от него, немного негодуя. Но в уме у меня звучал этот стих из Псалтири: Я увидел неправду и восскорбел.

На другой день я снова пошел к отцу Клеопе и снова просил его совета в моем искушении. Сказал ему и то, что мне хотелось бы сделать, если он даст мне благословение на это. Он согласился, и так, молитвами батюшки, это искушение на время отступило от меня. А позже я понял и то, почему он в первый день не дал мне другого совета».