Константинопольский патриарх Григорий VI (1835–1840 и 1867–1871 г.). Очерк его деятельности¹

Патриарх Григорий VI, дважды занимавший вселенскую кафедру, был замечательнейшим иерархом православного греческого востока XIX в. Он родился 1 марта 1798 года в селе Фанаракии на Босфоре, в греческой семье простого звания, в мире именовался Георгий Фуртуниадис, учился в школе терапийской под руководством дерконского митрополита Григория, которому родители отдали его для воспитания и нравственного усовершенствования. 20 марта 1815 года он был пострижен в монашество, посвящен в иеродиакона деркопской митрополии и сделан секретарем митрополита. 24 сентября 1824 г. Григорий был уже великим архидиаконом патриархии, 6 октября 1825 г. – великим протосинкеллом, а 24 октября того же года – митрополитом Пелагонии, вместе и членом Синода. Пелагопийскую кафедру Григорий занимал до 1833 года, когда был перемещен в Серры, где ревностно занялся устройством школы, восстановлением храмов и упорядочением кинотского управления. 26 сентября 1835 г. Григорий занял патриарший престол. Синод и представители парода избрали Григория патриархом потому, что он отличался благочестием безукоризненною жизнью, высоким умом и образованием, неусыпным попечением о чистоте веры православной и пламенной ревностью о благе церкви, которая, вследствие временных обстоятельств нуждалась в мудром и опытном кормчем. Григорий явился для всех желанной весной, которая прогоняет нависший туман уныния²… Действительно, его первое патриаршество было блестящим периодом в истории константинопольской церкви, о благе которой просвещенный и энергичный патриарх обнаружил всестороннюю и весьма успешную попечительность.

Прежде всего, в гражданско-административном отношении Григорий VI быль ревностным защитником прав и прономий православной церкви и ромейской райи и, в интересах их внешнего благосостояния, сделал все, что только возможно было осуществить при данных условиях положения христиан в мусульманском государстве. Уже в январе 1836 года, спустя три месяца по вступлении на престол, Григорий получил от султана Махмуда II примечательный рескрипт, свидетельствовавший о высоком достоинстве его, как представителя народа, и определивший его официальные преимущества. Григорий, сказано в этом рескрипте, с того времени, как сделался патриархом народа ромеев, которые суть райя и подданные султана, поступал с верностью, справедливостью и требуемою приветливостью и, под сенью управления султана, заботился о средствах для поддержания мира и спокойствия народа и о самом лучшем управлении народными делами, за что ему благодарны все митрополиты и прокриты народа. Все это сделалось известным султану. Посему состоялось милостивое его соизволение, в силу которого Григорий объявляется полновластным в своем служебном звании, в прономиях и руководственных указаниях, подробно перечисленных в султанском берате. А что касается избрания архиереев и исполнения остальных религиозных дел, то весь народ должен признавать его в этом полновластным, причем никто, посредственно или непосредственно, не должен вмешиваться в религиозные вопросы и в остальные обычные дела патриархии³.

Пользуясь правами патриаршей власти, Григорий VI старался утвердить греческий пароль в верноподданстве султану и водворить среди него гражданский мир. После вступления на престол он, извещая об этом афонский кинот, писал (23 ноября 1835 г.), между прочим, и о том, чтобы иноки хранили верность правительству⁴. В таком же роде было послание и монахам Бачковского монастыря, близь Филиппополя⁵. А 14 февраля следующего года он извещал кинот об отправлении на Афон, в звании патриаршего экзарха, номофилакса Илариона, на которого возложено исследовать господствующее среди монахов верноподданническое настроение⁶. В виду распоряжения правительства об удалении из пределов Турции подданных греческого королевства, которые навлекали на себя подозрение в политической пропаганде, патриарх в сентябре 1836 года писал инокам Неа-Мони на Хиосе, чтобы они изгнали из обители всех иностранцев, состоявших в братстве⁷. В октябре 1837 года, когда среди греческого населения Турции, под влиянием большого несоответствия между льстивыми обещаниями султана, сделанными во время путешествия по империи, и действительным, крайне тяжелым положением христиан, началось политическое брожение, патриарх признал необходимым во все епархии отправить послание, призывавшее народ к послушанию и верноподданническому повиновению Порте⁸. Особенно неспокойно было в Смирне, где либеральное и богатое греческое население, опираясь на силу золота, столь любезного для турецких чиновников, и на свои связи с свободною Элладой, позволяло себе дальше других идти в патриотических стремлениях. Выразительницей его дум и чувств была газета «Ιωνικός Παρατηρητής», где иногда помещались статьи в тоне крайне резком и зажигательном. Это было замечено и патриархом, который 3 ноября 1837 г. отправил местному митрополиту Паисию послание, где говорит, что ему и смирнянам грозят бедствия (τα δεινά), если Порте будет сообщено о том, что пишется против правительственных лиц в упомянутой греческой газете: во избежание дурных последствий, Паисий, по совету патриарха, обязан сделать соответствующие внушения редактору и сотрудникам⁹. В следующем году патриарх писал Паисию, что, по требованию правительства, димогеронтами города и епитропами общественных учреждений должны избираться благонадежные в политическом отношении люди¹⁰. А в Тырнове христиане, подверженные частным насилиям турок и восстаниям, ходили при оружии, с целью безопасности. По представлению Порты, патриарх 16 мая 1838 г. предписал им впредь не носить оружия¹¹. Далее, патриарх неоднократно, по требованию Порты, делал распоряжения о присылке в столицу мастеров из греков, для производства работ в различных турецких правительственных учреждениях, а также о наборе солдат для турецкого флота. Так, в ноябре 1836 г. он писал неокесарийскому митрополиту Кириллу, чтоб он, совместно с иконийским епископом и епитропами Анкиры, собрал сто мальчиков (παῖδες) из местных греческих семейств для производства работ на царской канатной фабрике; Кирилл просил патриарха сделать некоторые разъяснения по поводу этого приказания, но ему предписано безусловно повиноваться ¹². В октябре 1837 года состоялось султанское распоряжение относительно набора 500 человек из греков для производства работ в адмиралтействе и службы в турецком военном флоте. По этому поводу патриарх отправил послание кизическому митрополиту Анфиму и другим архиереям с предписанием, чтобы они, согласно царскому повелению, собрали вполне пригодных для указанного назначения молодых людей, так как дело касается доброго имени греков и славы турецкого флота. К 20-му октября из назначенного количества 365 человек были уже набраны, а по поводу остальных 135 была дальнейшая корреспонденция у патриарха с архиереями ¹³. В марте 1838 года правительство потребовало у патриархии 80 кузнецов для производства работ на оружейном заводе. Патриарх писал адрианопольскому митрополиту Григорию и проифитам, чтоб они набрали в Адрианополе, Текфур-даги и других местностях требуемое число рабочих и прислали их в столицу¹⁴. 30 декабря того же года патриарх уведомил праклийского митрополита Дионисия и прокритов Редесто, чтобы они, по соглашению с местным армянским населением, прислали в столицу 54 юношей, в возрасте от 12 до 25 лет, для работ в адмиралтействе и на канатной правительственной фабрике. Такое же требование (73 лиц) было послано архиерею Каллиполя и прокритам местных сел. Христиане обеих епархий были очень опечалены таким правительственным требованием, так как положение рабочей греческой молодежи, под командой турецких инструкторов и мастеров, было крайне тяжелое. Поэтому они обратились к патриарху с просьбой походатайствовать перед Портой об уменьшении числа требуемых от них юношей. 23 марта 1839 года патриарх уведомил прокритов Родесто и Каллиполя, что, при посредстве церкви, правительство согласилось потребовать из первого пункта только 29 человек, вместо 54, а из второго 50, вместо 73, – коих и следует избрать спокойно, при участии практийского архиерея Дионисия¹⁵. И после со стороны правительства были требования о присылке греческих рабочих для правительственных учреждений¹⁶. А 14-го февраля 1839 г. патриарх известил Анфима, епископа Крины, и прокритов, чтобы они нашли сильных и здоровых христиан в числе 31, и прислали в Константинополь для службы в резерве (διὰ τὸ ρεδὶφ ἀσκέρ) турецкой армии¹⁷. Даже было правительственное распоряжение о том, чтобы христиане, работавшие в усадьбах турецких помещиков (ἐν τζιφλικίοις τῶν τούρκων μεγιστάνων) близ Фессалоники, не оставляли без уважительной причины этих работ. Патриарх Григорий, в письме к фессалоникскому митрополиту Мелетию (от 4 мая 1839 г.), должен был подтвердить и это распоряжение¹⁸.

Попечительность патриарха Григория о внешнем благополучии христиан выразилась и в фактах иного рода. Так, 4-го января 1836 г. он писал архиереям Константию трапезунтскому и Феофилу халдийскому, что по просьбе местных христиан, подтвержденной и патриархией, Порта согласилась удалить от управления в казе-Мацка влиятельных сыновей правителя Эйюба (τούς Ἐγιουπογλοῦδες), которых никто из христиан и не должен поддерживать, по мотивам партийным (ἐκ φατριασμοῦ)¹⁹. Тому же архиерею Феофилу и прокритам Халдии патриарх сообщил 24 ноября того же года, что, по их просьбе, правительство, принявши на монетный двор присланную ими руду, согласилось заменить своего доверенного, заведовавшего на руднике работами, другим лицом ²⁰, а относительно взимания хараджа с работавшей на руднике райи дало местным властям новые руководственные указания²¹. В июле 1836 г. патриарх известил клир и народ епархии Дристры, что по случаю передачи турецкому правительству крепости Дристры, имеющей состояться в ближайшем августе, Порта дарит райе десятину и другие подати за все годы бывших здесь беспорядков, а также харадж за 1836 год ²².

Но, наряду с полноправием Григория VI в делах церкви и народа, подтвержденным и султанским рескриптом, в церковно-общественной жизни его времени, по вине турок, происходили факты, совершенно нарушавшие права и прономии патриаршей власти. В 1836 г. турецким правительством быль заподозрен в противозаконных действиях приконнисский архиерей Виссарион. Порта намерена была удалить его в изгнание, помимо патриаршего суда. Но Григорий энергично выступил на защиту своих прав, уведомил (5 октября) Виссариона о грозящей ему опасности и потребовал от него оправдания перед правительством. Апология завиненного архиерея была признана достаточной и Виссарион сохранил за собой кафедру²³. В 1838 г. ниссавский архиерей Нектарий жаловался патриарху на притеснения со стороны местного турецкого паши, который, под угрозой преследования, вымогал с него деньги и заставлял выдавать письменные обязательства денежного свойства. Патриарх должен был и его защищать, причем, в виду явного гонения, оказал ему, при оценке его поступков, возможное снисхождение ²⁴. В селе Муталаске, кесарийской епархии, местные христиане были так обременены налогами, что вынуждены были продать серебряную утварь, принадлежавшую их храму, а вырученные деньги, в сумме 20 тысяч пиастров, употребить на уплату повинностей ²⁵. Да и сама патриархия до крайности была обременена долгами и нуждалась в деньгах на неотложные церковные дела²⁶, но правительство не обращало на это внимания и, по различным поводам, продолжало требовать с церкви деньги на нужды общественные. В 1838 году Порта впервые учредила карантин, вследствие свирепствовавшей в империи чумы. По этому случаю из народной греческой казны было потребовано 350 тысяч пиастров. Не имея в наличности такой суммы, патриархия обратилась за помощью к киноту Афона, к столичным церквам и народу. Конечно, деньги были собраны, но патриаршая казна совершенно оскудела²⁷. Характерным фактом из жизни христиан рассматриваемого времени является мученическая кончина Георгия Нового, происшедшая в Янине в 1838 году. Георгий был сыном христианина-земледельца из села Чурхли, гревенской епархии, детство провел в сиротстве, под руководством сестры и брата, и в юности поступил на службу к хаджи Абдулле, начальнику конного отряда эпирского паши Эмина. Турки, среди которых Георгий вращался, называли его просто – «гяур Хасан», а многие считали его мусульманином, хотя Георгий всем говорил, что он – христианин. В 1836 г. Георгий обручился в Янине с бедной христианкою Еленой. В самый день обручения его встретил фанатичный мусульманин-учитель (ходжа), который, считая Георгия за турка, начал упрекать его за намерение жениться па христианке. Георгий ответил ему, что он всегда был и остается христианином. Тем не менее фанатик представил Георгия в мехкеме (суд), где стал формально обвинять его в нарушении мусульманского закона. Георгий и пред судьей, и пред визирем, к которому потом повели его, объявил себя христианином. Это засвидетельствовал и его господин – хаджи Абдулла, и Георгий был записан, как христианин, в официальном кодексе янинского судьи. После этого Георгий женился на христианке, имел и сына, крещенного по христианскому обряду. Но враги его не дремали. 12-го января 1838 года, когда Георгий шел по площади Янины, его встретил упомянутый фанатик-ходжа и сказал: «долго ли ты будешь смеяться над верою?– Турок ты, или христианин?» С этими словами он схватил Георгия, а этот стал вырываться из рук изувера; произошел шум, привлекший внимание и мусульман, и христиан. Живший близ площади начальник регулярных турецких войск Даудъ-паша, увидев волновавшуюся толпу, послал своих людей узнать, в чем дело. К нему были приведены Георгий и ходжа, который прямо и заявил паше, что христианин прежде был мусульманином, а потом изменил вере и стал носить христианскую феску. Это подтвердили и все находившиеся здесь турки, тогда как сам Георгий опять объявил себя христианином от рождения. Снова Георгия повели в турецкий суд, где произошел следующий разговор между ним и судьей, знавшим Георгия по первому его столкновению с турками. – «Ты христианин»? – спросил судья. – Да, ответил Георгий. – «Когда-то, действительно, ты был христианином, возразил судья, а теперь ты – турок». – Нет, нет! воскликнул Георгий: я – христианин, как и сам ты свидетельствуешь; еще в прошлом году ты записал меня в списке христиан. – «Тогда, опять возразил судья, был один только свидетель, а ныне многие утверждают, что ты турок, и согласно с этим свидетельством ты должен выбирать одно из двух: или сделаться турком, или умереть». – Делай со мной, что желаешь, ответил Георгий. – По обыкновению, начались увещания Георгия со стороны мусульман, причем один отсупник-старик, ссылаясь на свой пример, особенно поощрял мученика к измене христианству. Но Георгий дерзновенно обличил его, заявив, что православная вера светлее солнца. Мусульмане подвергли Георгия осмотру, но признаков, обрезания не нашли. Тем не менее, его заключили в тюрьму, где подвергли истязаниям. Еще дважды Георгий вызывался к судье для допроса, но остался тверд в своей вере. Непоколебимость невинного христианина так подействовала на кади, что он хотел освободить его от казни, но известные своим варварством и изуверством турки Янины настаивали на том, чтобы хулитель мусульманства был умерщвлен; особенно интриговал против Георгия человеконенавистник и презренный изувер шейх Али, который дважды ходил к визирю с требованием предать Георгия позорной казни. Визирь, по мотивам религиозным, утвердил смертный приговор. Несправедливость турецких властей и народа возмутила янинских христиан, во главе с духовенством, и они приняли со своей стороны все меры для освобождения Георгия от смерти. За него ходатайствовали пред визирем архиереи – янинский Иоанникий, артский Неофит и гревенский с представителями христианской общины и родными мученика, но визирь ответил им, что освобождение Георгия зависит от кади, а сам он не может взять на себя ответственность за дело и потушить его. Находясь в тюрьме, Георгий даже не соглашался и лицемерно назвать себя турком, дабы избежать смерти, отверг и совет об удалении на время в Элладу, где он мог опять объявить себя христианином. Убежденный и пламенный исповедник Христа, имевший лишь 30 лет от роду, 17 января был публично повешен. Его тело, по обычаю турок, три дня висело на площади, а потом торжественно было погребено в храме св. Афанасия²⁸. Господь прославил новомученика чудесными исцелениями, о чем янинский митрополит Иоанникий, предварительно проверив знамения совместно с архиереями бывшим виллским Леонтием и перистерийским Серафимом, и донес Григорию VI. Патриарх и синод 19 сентября 1839 г. определили: всенародно принявшей за Христа мученичество, Георгий новомученик признается впредь, всею православною восточною церковью, истинным мучеником Христовым. сопричисляется к сонму святых мучеников и почитается всеми верующими, с каноническим совершением памяти его 17 января ежегодно²⁹. 2-го октября того же года патриарх сообщил копию этого постановления янинскому митрополиту и велел внести в митрополичий кодекс, но, боясь фанатического движения среди турок, не разрешил объявлять по епархии о новом празднике, который, в виду этого, и был соединен с празднованием памяти св. Антония³⁰.

Затем, в общественной деятельности патриарха Григория на первом плане нужно поставить постройку в 1837–1838 г. больницы в Константинополе (ἔξω τῶν Ἑπτά Πύργων), для которой был приобретен участок земли в 8000 квадратных аршин и собран денежный капиталь в 1.004.770 гросиев³¹. В пользу столичной больницы один житель местечка Капи, мифимнской епархии, пожертвовал ежегодный урожай от принадлежавших ему десяти масличных деревьев³². А к греческой больнице в Филиппополе патриарх в сентября 1836 г. присоединил восстановленную церковь св. Параскевы, доходы которой должны идти на содержание больных³³. В 1839 г. в столичном квартале Ставродромии произошел опустошительный пожар. В патриархии немедленно было устроено общее собрание представителей церкви и народа, на котором решено было оказать материальную помощь пострадавшим из средств патриаршей казны, от монастырей, церквей и пр. В августе этого года патриарх известил афонский кинот, что св. Гора должна дать в пользу пострадавших 10.000 гросиев³⁴. Патриарх заботливо охранял и имущество сирот, назначая добросовестных опекунов³⁵, подвергая церковному отлучению похитителей сиротской собственности³⁶ и т.п. Интересная грамота была издана патриархом 27 января 1837 г. на имя митрополита Григория, клириков и народа Хиоса, по поводу злоупотреблений в деятельности братств (τῶν ἀδελφάτων). Дело в том, что местные братства, вместо содействия религиозно-нравственному и материальному состоянию народа, приносили один только вред: братские деньги не раздавались бедным и большим, не употреблялись в пользу церквей и школ, как следовало бы, а расходовались на увеселения и обеды, тратились на посторонние и личные нужды. В виду этого, патриарх совершенно запретил учреждать аделфаты, как не соответствующие задачам церкви и христианства³⁷. В сентябре (21) 1838 г. патриарх, по поводу прошения чиновника английского посольства Петриди, отправил послание митрополиту Керкиры Хрисанфу, коим запретил впредь хоронить умерших в приходских храмах, так как этот обычай вреден для здоровья жителей; митрополит должен и разъяснить населению, что погребение в храме не обеспечивает умершим спасения... Погребение должно совершаться на кладбищах, вне города, которые, вместе с храмами, будут устроены светскою властью Ионийских островов³⁸.

Далее, патриарх Григорий прилагал весьма много забот об упорядочении брачных отношений и семейной жизни. В январе 1836 года он утвердил постановления относительно брачного приданого, сделанные населением Митилины с целью возвысить брак в представлении молодежи, не причинять материального разорения родителям невест, уравнять детей в наследственным, правах и предотвратить споры и суды на почве имущественных интересов родителей, детей и родственников, вступающих в брак³⁹. В октябре 1838 г. патриарх резко осудил добрачное сожительство женихов и невест, часто практиковавшееся в константинопольской архиепископии. Патриарх предписал родителям тщательно наблюдать, чтобы их дети вели себя до брака целомудренно, грозил молодым людям церковным наказанием за порочную жизнь, а девицам указывал на то, что позорно ценою чести приобретать мужа. Сватовство должно тянуться шесть месяцев и, в крайнем случае, не более года; в течение этого времени брачующиеся должны видеться в присутствии родителей и жених не должен ночевать в доме невесты. О всяком сватовстве доводится до сведения приходского духовенства и мухтаров, которые и следят за нравственностью молодежи. После двух замечаний, они сообщают о виновных церковной власти. Священники и мухтары наблюдают и за тем, чтобы не было браков иностранцев с христианками турецкого подданства⁴⁰. Подобная грамота была отправлена в октябре 1838 г. и в Смирну⁴¹. В виду нередкого нарушения церковно-правовых постановлений о браке, Григорий 31 декабря 1835 года издал послание о необходимых условиях законного и канонического брака. Для этого требуются: одинаковое вероисповедание жениха и невесты (72 правило трулльского собора и 31 лаодикийского), совершение священником чина венчания и разрешение архиерея (39 апостольское правило)⁴². О степенях родства в отношении к браку Григорий издал (10 февраля 1839 г.) обширный синодальный том, подписанный и патриархами: Константием I, Константием II и Афанасием иерусалимским. Крайними пределами беспрепятственного совершения законных браков в этом томе признаны: восьмая степень кровного родства, шестая – свойства (от двух родов), четвертая степень трехродного свойства и восьмая – духовного родства⁴³. В том же году патриарх, узнав о беспрепятственном и снисходительном совершении в гано-хорской епархии браков между лицами, состоящими в седьмой степени кровного родства и в пятой – свойства, известил (15 сентября) митрополита, чтобы он в брачной практике руководился синодальным томом и строго оценивал предлоги, представляемые в качестве основания к браку в указанных степенях родства⁴⁴. С точки зрения этих принципов и оценивались частные случаи из брачной практики, причем имелись в виду историческая и каноническая οἰκονομία. Так, 20 ноября 1835 г. патриарх писал митрополиту Керкиры, что он может по мотивам снисхождения (συγκατάβασις), – если они имеются, – повенчать графа (κόντε) Стефана Вулгари с Стеллой Стриволе, находившихся в седьмой степени кровного родства⁴⁵. В 1851 г. митрополиту Молдавии Вениамину было сообщено, что ни продолжительность брачного сожития архонта Николая Роснованиди с Анной Филиннеску, ни дети, которых, они имеют, не могут служить оправданием их незаконного брака, потому что они находятся в третьей степени свойства; их необходимо развести⁴⁶. В следующем году, в ответ на просьбу этого митрополита, патриарх не разрешил повенчать лиц в четвертой и пятой степенях двухродного свойства⁴⁷. В 1839 г. (января 31) патриарх известил архонта логофета Николая Кантакузина, что его сыну нельзя жениться на особе, находящейся с ним в третьей степени духовного родства⁴⁸. В экзархии Метсова были подвергнуты епитимии женившиеся – один на двоюродной сестре, а другой – на племяннице своей мачехи (15 сентября 1835 г.)⁴⁹. Но племяннику и племяннице греческого консула в Египте Михаила Досицы. повенчавшимся по неведению запрещения брака между родственниками в пятой степени, а равно и всем содействовавшим этому браку, синодальной грамотой от 1-го февраля 1838 г., подписанною четырьмя патриархами востока, было дано прощение⁵⁰. В феврале 1840 г. архиерею и прокритам Моглен было отправлено синодальное послание с запрещением четверобрачия⁵¹.

По прежнему не допускались браки лиц инославного вероисповедания и иностранцев с православными и турецкими подданными. Такое именно запрещение было послано в Смирну в 1837 г.⁵² Затем, 30 сентября 1836 г. патриарх известил филиппольского митрополита, что местный врач, прусский подданный, не может жениться на гречанке, если не примет турецкого подданства⁵³. В январе (19) 1839 г. патриарх сделал выговор митилинскому митрополиту Порфирою за то, что он допустил брак православной девицы с инославным мужем-иностранцем, и предложил ему побудить мужа принять православие, в противном случае будет дан развод⁵⁴. В том же году был дан развод гречанке Елене Пипика из Прусы с её мужем-католиком и французом, вследствие вероисповедной между ними разности⁵⁵. И в халдийской епархии был такой случай. Молодые люди из греков похитили армянскую девушку, силою окрестили ее и повенчали с православными Патриарх приказал (1836 г.) возвратить похищенную отцу, так как Портою было запрещено армянам делаться православными и грекам переходить в армянскую веру⁵⁶.

В октябре 1836 г. патриарх приказал развести некоего Анастасия из иконийской епархии с его женой из другого прихода, так как брак был совершен тайно ночью, без согласия отца, без предварительного оглашения и церковного разрешения, подкупленным и посторонним священником и вопреки местным обычаям, потому что Анастасий на родине был обручен с другой девицей⁵⁷. Был дан (1840 г.) развод и жене убийцы, присужденного к пожизненной ссылке, причемъ патриарх и синод в этом решении основывались на руководстве Арменопула (книга VI, титул 6)⁵⁸.

Наконец, в брачной практике рассматриваемого времени были такие случаи. Жених, отказавшийся от невесты, с которой был уже обручен, должен был возвратит ей все подарки, которые получил от нее, а невеста оставила подарки мужа у себя, по патриаршему разрешению⁵⁹. В нисидийской епархии иеродиакон Феодосий женился и, спустя несколько лет, получил в Атталии место псалта и учителя, потом обманул архиерея и духовника и был рукоположен во священника; он был лишен священства и разведен, причем жене дано разрешение вторично выйти замуж⁶⁰. В Смирне снял сан и женился иеродиакон, причем ему был дан (1838 г.) совет удалиться туда, где о его монашестве не было известно⁶¹. Анхиальскому архиерею патриарх велел в 1839 г. справиться, действительно ли один православный грек продал турку свою жену за 5000 гросиев и деньги эти уже получил⁶².

Материальное положение патриархии и епархиальных архиереев также было предметом усердных забот патриарха Григория VI. По этому поводу 1 октября 1836 г. был издан синодальный том такого содержания. Геронты, члены синода, несут обязанности ефоров епархиальных архиереев и должны со всей преданностью покровительствовать последним. Они в начале каждого года приводят в известность все денежные обязательства опекаемых ими архиереев и тщательно следят за сроками их. Если архиерей не заплатит в срок долга, то за него в течение 40 дней представляет деньги ефор, причем извещает об этом церковь, дабы были приняты меры к возвращению уплаченной им суммы. За викарных архиереев представляют налоги и долги их кириархи. В случае требования Портой налогов с епархий, церковь является посредницей между обеими сторонами. Церковь не отвечает за частные долги архиерея, а в случае его смерти, ефор прежде всего покрывает из его имущества свои расходы. Архиереи имеют право требовать из центральной кассы сведения о долгах, которые и представляются им после предварительной проверки ефором. Ефоры имеют наблюдение и за процентами по долговым обязательствам архиереев и особенно за ежегодной уплатой долга в пользу патриархии⁶³. По прежнему патриархия вела обширную переписку с архиереями об уплате старых и новых долгов. Так, 2 апреля 1837 г. патриарх известил митрополита Арты Игнатия и димогеронтов, что для уплаты лежащего на епархии долга местные монастыри должны в течение 10 лет представлять по 15.000 гросиев ежегодно⁶⁴. Самосский митрополит Феодосий прислал в 1839 г. 3800 гросиев для уплаты долга в патриаршую казну. В ответ на это, патриарх сообщил ему, что он должен без промедления прислать еще 8420 гросиев (1400 на возобновление патриаршего храма, 350 па греческую народную школу, 750 на постройку больницы для народа, – на карантин, в пользу пострадавших от пожара, для богословской школы на Фанаре и т. д.), причем живо описал нужды церкви и долг архиереев прийти к ней на помощь⁶⁵. Митрополит Ниссавы Нектарий был должен в патриаршую казну 36.300 гросиев и не мог их заплатить: патриарх предложить ему (в 1838 г.) уплачивать долг по частям⁶⁶. А чтобы получить долг с четырех епархий Валахии, в размере 153059 гр., патриарх должен был обратиться к содействию Порты⁶⁷. С подобной просьбой патриарх в 1839 г. обращался к правительству и по поводу старого долга епархий королевства Греческого, который с процентами простирался до 3.615.430 гросиев⁶⁸. В октябре 1837 г. патриарх, крайне нуждаясь в деньгах, занял 50.000 гр. за большие проценты (120 гросиев на пунг) и, не имея возможности уплатить этот долг, обратился к киноту Афона с предложением собрать эти деньги со всех монастырей и прислать бедствующей церкви. При этом, строгий и ревностный архипастырь не преминул заметить киноту, что напрасно последний думает, будто св. Гора подчинена церкви только духовно (πνευματικώς), а в остальных отношениях автономна и сносится непосредственно с правительством⁶⁹. Синодальным томом от 1839 г. было подтверждено распоряжение Константия I о том, чтобы вновь посвящаемые архиереи платили две трети филотимона патриархии и на погашение долгов⁷⁰. 8 января 1836 г. состоялось такое синодальное постановление о патриаршем филотимоне, получаемом в период смены патриархов: две его трети поступают в пользу того патриарха, которому принадлежит избрание или перемещение архиереев, и одна треть его преемнику, при котором эти архиереи получили официальные грамоты: на справку было выведено аналогичное постановление при патриархе Евгении II (1821 г.)⁷¹. В епархиях по обыкновению производились тарелочные сборы (οί δίσκοι) в пользу патриархии, которые, по распоряжению Григория, своевременно и должны были высылаться по назначению⁷². Отправлялись по патриархату и специальные сборщики на нужды великой Христовой церкви. В 1837 г. в Молдавию был послан титулярный епископ хариупольский Анфим для сбора пожертвований на ремонт патриаршего храма, в пользу великой народной и богословской школ и на нужды столичной больницы⁷³, О помощи церкви патриарх в 1836 г. писал и сербскому князю Милоину Обреновичу, от которого и получил единовременное вспомоществование в 9000 гросиев⁷⁴, а также русскому послу Бутеневу, по поводу милостыни различным греческим монастырям, особенно афонским⁷⁵. А как жили архиереи, отчасти видно из донесения халепского митрополита Феоктиста, который жаловался патриарху, что не имеет никаких доходов от паствы, и просил разрешения поселиться в одном монастыре на Ливане; патриарх назначил ему ежегодное пособие в 3000 гр. из казны и велел остаться в городе для охраны паствы от инославной пропаганды⁷⁶.

***⁷⁷

В церковно-административном отношении патриарх Григорий сделал такие постановления. Митрополит Кассандрии получил (в ноябре 1835 г.) титул «всечестнаго и экзарха залива Ферманкскаго»⁷⁸, митрополия Пелагонии, где был центр гражданского управления Румелии, возведена (1836 г.) на 15 место⁷⁹, архиепископия Коса возведена (1838 г.) на степень митрополии, а митрополит Кирилл получил титул «всечестнаго и экзарха Кикладских островов»⁸⁰, к епископии Лерны был присоединен (1838 г.) остров Астипалея, оставшийся в пределах турецкой империи⁸¹. Затем, 19 декабря 1838 г. патриарх сделал такое разъяснение о судебной власти архиереев, в ответ на запрос иностранцев Клавани и Планка. Каждый архиерей, как облеченный властью и судьи, имеет право – и с церковной, и с гражданской точки зрения – официально рассматривать всякого рода спор, предлагаемый кем бы то ни было, на его суд, и произносить решение по праву (гражданскому) и по существующим церковным законам; однако, никто из архиереев не имеет права, в качестве арбитра, судить торговое спорное дело, хотя бы и был для этого приглашен участником дела⁸². Окружным посланием (1838 г.) на имя епархиальных архиереев патриарх предписал, чтобы они внимательно наблюдали за клириками своих епархий, не позволяли им странствовать без рекомендательных грамот, снабжали таковыми и временно проживающих в их епархиях священников и диаконов; это и требуется церковными канонами (13 пр. IV вс. с., 7 пр. ант. с.), и вызывается современными церковно-гражданскими нуждами, в виду появления в патриархате западных миссионеров и политически неблагонадежных лиц⁸³. В том же году посланием на имя епископа Лерны Иеремии патриарх разъяснил, что освящение вновь построенных или ремонтированных храмов принадлежит только архиерею, поэтому епископ должен сам освятить те из них, которые были незаконно освящены местными иереями, за что патриарх и подверг их запрещению⁸⁴. Весьма важное послание было отправлено патриархом в ноябре 1838 г. к архиереям Ионийских островов. Церковные дела пришли здесь в совершенное расстройство, вследствие преступной к ним небрежности архиереев и равнодушного отношения к своим высоким обязанностям. Они не рукополагали для приходов священников, поэтому на островах не совершались даже и таинства: многие христиане умирали без исповеди и причастия, а дети – без крещения, развились и преступные сожительства, богослужений не было и т.п. Монастырские имущества подвергались расхищению, а монахи, особенно лучшие из них, изгнаны. Вместо православных служителей алтаря, появились какие-то неофиты, надменные и беспорядочные, подозрительные по вере, небрежные в отношении к обычаям и преданиям церкви, воспитавшиеся под руководством либеральных учителей. Архиереи не наблюдали за ходом и направлением школьного дела, за учебниками и учителями, среди коих появились лица инославного исповедания, развратившие православную молодежь и распространившие яд отступничества от преданий православия. Патриарх резко обличил ионийских архиереев за их небрежность. Вместо защитников православия, они явились его губителями, вместо пастырей – хищными волками. Архиереи ставят на первом плане мирские интересы и – нарушают божественные постановления и священные каноны, вопреки назначению и характеру епископского служения, вопреки страшным обещаниям пред лицом Бога и людей. Они забыли, что нельзя служить двум господам. Господь накажет их, если они не пробудятся от охватившей их летаргии и не поймут, в какую бездну влечет их сатана. Архиереи должны как можно скорее и больше рукоположить приходских священников, избирая их из лиц добродетельных и строго-православных, знающих догматы веры; хорошо, если они будут и образованы, но не следует образованного индифферентиста предпочитать благочестивому, но менее образованному клирику, нравственность и православие которого удостоверены духовником и знающими его прихожанами: ведь дело идет о клире для сельских приходов. Архиереи должны покровительствовать истинным монахам, этой славе ортодоксии и наиболее страшным для еретиков врагам, а монастырское имущество обязаны защищать от расхищения, как принадлежащее Богу. Учебно-воспитательное дело также должно совершаться под непосредственным руководством архиереев, в духе православия и церковности. Учителя инославные и подозрительные по убеждениям должны быть изгнаны из школ. Всем верным сынам православной церкви архиереи должны оказывать покровительство и любовь, новоявленных иереев индифферентистов и врагов православия должны открыто обличать, а народ предупредить относительно их преступной деятельности. Архиереи должны избегать всяких нововведений и преобразований в церковно-религиозной области, дабы не оказаться в схизме, и обязаны в точности соблюдать Пидалион. Наконец, патриарх горячо убеждает их последовать его поучительному слову⁸⁵. Другое послание было отправлено в декабре (1) того же года на имя членов ионийского совета, но поводу представленного патриарху проекта местного законоположения. Патриарх резко осудил это законоположение, направленное против православной церкви, в частности Григорий указал, что ионийский совет, вопреки церковным канонам, уменьшил на две степени каждый вид родства, препятствующий законному браку, разрешил брак православных с инославными, позволил совершать браки и православному, и протестантскому духовенству по их взаимному соглашению, допустил крещение детей по обряду инославному: равным образом, большею гибелью грозит молодежи бесплатное её обучение в правительственных школах, с учителями-вольнодумцами, по книгам с враждебным православию направлением; вопреки церковным канонам, миряне захватили монастыри и изгнали монахов, вторглись в церковные дела, подчинили церковь светской власти и т. п. Вообще патриарх прямо и авторитетно указал на скрытую цель законопроекта – дать господство протестантству на счет православия, предупредить духовенство и народ относительно этой опасности и убеждал твердо держаться правил и преданий церкви православной⁸⁶. Авторитетное разоблачение коварной цели законопроекта вызвало крайнее озлобление протнв патриарха со стороны английского посла Стратфорда Рэдклиффа, который и сделался после этого непримиримым врагом знаменитого и самоотверженного блюстителя православной догмы и церковных канонов.

Патриарх сделал и другия распоряжения относительно архиереев и их деятельности. Так, смирнского митрополита Хрисанфа он предупредил, что не следует служить маммоне, во избежание наказания (1836 г.)⁸⁷, силиврийского Матфея подверг запрещению за рукоположение диакона без прихода и несовершеннолетнего⁸⁸, писидийского Самуила обличил (1839 г.) за корыстолюбие и обман⁸⁹, веррийскому митрополиту сделал выговор за рукоположение в иеромонаха безбородаго жителя Серр Георгия-Гавриила⁹⁰, а ларисскому Анании – за избрание гардикийского епископа Анфима без предварительного одобрения церкви⁹¹. В 1839 г. умер критский митрополит Мелетий. Епископы, клир и народ острова уведомили патриарха, что преемником его они избрали епископа Лампы Никодима. Григорий написал им резкое обличение за то, что они вторглись в права церкви, и назначил на Крит митилинскаго митрополита Порфирия⁹². Но последний стал отказываться от этого перемещения. Тогда патриарх уведомил его (4 сентября), что в таком случае он должен и совсем принести каноническое отречение от власти и жить на покое. После этого Порфирий согласился ⁹³.

Распоряжения относительно низшего духовенства и мирян также имели целью водворить среди них благочиние, послушание церкви, подчинение канонам и законам и т.п. Так, в 1836 г. патриарх отправил послание раскопрезренскому митрополиту Анании по поводу трех священников местности Спица, которые стригли бороды, носили фески и оружие, входили в таком виде в храм, во время совершения богослужения допускали произвольные сокращения и вообще подражали латинским патерам. Патриарх запретил им уклоняться от предписаний православной церкви⁹⁴. Священникам сисанийской епархии патриарх запретил вмешиваться в политические дела⁹⁵, иеромонаху монастыря св. Афанасия в Китре Никифору, который, без разрешения архиерея, совершал. богослужения в пелагонийской епархии, патриарх пригрозил запрещением в священослужении (1839 г.)⁹⁶ и т.п. В ноябре 1839 патриарх посланием на имя клириков и народа ларисской епархии запретил употреблять церковные деньги на гражданские и общественные нужды, так как эти деньги составляют неотъемлемую собственность храмов и должны расходоваться лишь на благолепие и украшение церквей, на содержание школ, учителей, недостаточных учеников и бедных прихожан. Епитропы храмов впредь н должны давать церковным деньгам такое назначение⁹⁷. Клиру и народу веррийской епархии патриарх предписал (1838 г.) не допускать вмешательства мирян в церковные дела⁹⁸. А в янинской епархии миряне получили такую власть, что распоряжались приходами но своему усмотрению, продавали их священникам со всеми доходами, вмешивались в церковные дела, вторгались и в пределы архиерейской власти. Патриарх грамотой от 4 января 1840 г. резко осудил такое беззаконие и грозил наказанием за всякое его обнаружение в будущем⁹⁹. Жители Стены обратились в 1839 г. к патриарху с просьбой помочь им украсить приходский храм Архангела Михаила и освободит его от долгов, так как собственными средствами они не могут выйти из затруднения. Патриарх назначил полсизпенным епитропом храма монаха Николая Калфа, с обязательством погасить долги, причем жители не должны вмешиваться в его финансовые операции. Прихожане благодарили патриарха за это распоряжение.¹⁰⁰

Григорий, одушевленный пламенной ревностью о духовном совершенстве своей паствы, – среди которой наблюдались холодность и безразличие в делах веры, незнание христианских обязанностей, надменность, развращенность, стремление к роскоши, пренебрежение к заповедям Божиим и церкви, унижение клира и почти общее неповиновение духовной власти, а с другой стороны, развивалась деятельность инославной пропаганды, – учредил в 1836 г. «Церковную и духовную епитропию», возложив на нее обязанность наблюдения за всеми церковно-религиозными делами в архиепископии константинопольской. Во главе епитропии стал сам патриарх, а членами её были избраны: месимврийский митрополит Самуилъ, рифимнский епископ Иоанникий и иеродидаскал Евсевий, деятели просвещенные и ревностные. На первого было возложено испытание ищущих священных степеней и руководство духовников, второму была предоставлена цензура книг, назначенных для продажи и печати, наблюдение за церковной дисциплиной и поведением клириков, а третий имел обязанность надзора за школьным обучением и проповедью слова Божия. В частности, каждый готовящийся к посвящению во диакона или иерея должен был являться к митрополиту Самуилу, который и собирал сведения о возрасте кандидата, его жизни, на основании свидетельства духовника и соприхожан, о призвании к духовному служению и т.п. Если епитроп найдет, что ищущий священства удовлетворяет всем каноническим требованиям, он выдает ему письменное в этом удостоверение для представления в патриархию, а если встретятся препятствия, то дело предоставляется на решение всей епитропии. Затем, в виду того, что многие духовники не имеют надлежащего понятия о своем высоком назначении и не знают, в каком положении находятся их духовные дети и какие следует принимать меры для нравственного на них воздействия, необходимо, чтобы они в определенные дни являлись к митрополиту Самуилу и получали от него потребные разъяснения и указания. В свою очередь, епископ Рифимны должен наблюдать за благочинием в церквах и надлежащим совершением богослужений, таинств, дабы все было благообразно и по чину. Если он заметить какие либо уклонения от устава или обычая церковно-богослужебного, то имеет долг сделать необходимые исправления, а в случае дальнейших уклонений сообщает церковной епитропии. Он должен также следить за поведением всех клириков и их образом мыслей, и если заметит уклонения от православного учения и правил нравственности, предлагает виновному духовное увещание, а потом, в случае необходимости, доводить до сведения епитропии. И в других отношениях каждый епитроп действует согласно уставу. Все они о своих распоряжениях сообщают патриарху, от имени которого и действуют, как его уполномоченные, поэтому народ и клирики должны повиноваться им так же, как они повинуются самому патриарху¹⁰¹. По образцу константинопольской епитропии, и в провинциальных городах, стали возникать подобные, весьма полезные, учреждения. В феврале 1840 г. патриарх Григорий хвалил янинского митрополита Ионникия и христиан за устройство трехчленной епитропии, на которую были возложены заботы о духовенстве, нравственных и просветительных нуждах народа¹⁰².

Патриарх Григорий учредил церковную и духовную епитропию, между прочим, с целью противодействия инославной пропаганде, которая утвердилась в патриархате и, через посредство миссионеров, школ, учителей и книг, наносила немалый вред православию. Цензура книг, наблюдение за учебно-воспитательным делом и церковною проповедью – вот мера противодействия надвигавшемуся злу. Но патриарх этим не ограничился в борьбе с католиками и протестантами. Он ополчился против них горячим словом архипастырской ревности и в целом ряде посланий раскрыл их коварные планы, обличил ложь их вероучения и опасность для православия, призывал епископов и клириков внимательно охранять народ от духовной заботы, а мирян убеждал твердо держаться учения и преданий православной церкви.

Прежде всего, в 1836 г. патриарх опубликовал обширное синодальное послание ко всем христианам по поводу инославных лжеучений. Здесь речь идет об учении Лютера, Цвингли, Кальвина и социниан, изобличаются их заблуждения и внушается инославным миссионерам не смущать совесть православных христиан пропагандой еретических воззрений. Архиереям вселенского престола патриарх, для противодействия пропаганде предписал – учредить в своих епархиях церковные епитропии на подобие константинопольской, с целью наблюдения за духовным состоянием народа, – внушить православным родителям внимательно относиться к обучению и воспитанию детей в духе православия и церковности и не посылать их в школы инославных и подозрительных учителей, изъять из народного употребления книги, изданные протестантами, а взамен их распространить в народе книги местной печати, опубликованные с разрешения церкви, не допускать употребления в народе перевода Св. Писания на новогреческий язык, сделанного Максимом Маргунием и другими лицами, а также изданного Библейским Обществом перевода некоторых ветхозаветных книг, взамен коего должен употребляться перевод LXX. Архиереям и других патриарших престолов, а равно и всем священникам, патриарх рекомендовал быть внимательными к исполнению своих обязанностей и энергично бороться с коварными и опасными врагами веры православной. Что касается народа, то и он должен тщательно охранять себя от хитро расставленных сетей западных миссионеров, которые, путем дарового обучения и раздачи книг, лицемерного человеколюбия и материальной помощи, намерены лишить его самого драгоценного сокровища и готовят ему вечную душевную гибель. Наконец, тем из греков, которые по обману и неведению изменили вере отцов, патриарх обещал совершенное прощение, если они возвратятся в лоно православной церкви¹⁰³. Затем, в мае 1836 г. он писал прусскому митрополиту Анфиму, что, в виду появления в его епархии инославных миссионеров, которые учреждают школы, даром раздают книги, ведут беседы с народом и т.п., он должен внимательно наблюдать за учащейся молодежью и народом, постоянно предлагать пастве наставления и учить догматам веры, распространить в народе и школах катехизис м. Платона, предупреждать относительно самозванных учителей и преступной их деятельности и всеми мерами ей противодействовать¹⁰⁴. В июне того же года патриарх повторил Анфиму свое увещание, одобрял его меры против подозрительного учителя одной общей школы и предложил наказать христианина, отдавшего в аренду протестантским миссионерам свой дом – если он не удалит их¹⁰⁵. Тогда же патриарх отправил послание и смирнскому митрополиту Хрисанфу, – убеждал его, как и митрополита прусского, противодействовать католическим и протестантским миссионерам и предложил руководственные но этому поводу указания¹⁰⁶. Хрисаноф вскоре был перемещен в Прусу и, вследствие нерадивости, допустить инославных учителей в школы – митрополичью, греческую и взаимного обучения в Пеладари и Демирдеси, где обучение стало производиться по книгам, враждебным православию. В феврале 1839 г. патриарх отправил ему резкое послание с осуждением его преступной небрежности, и предложил немедленно изгнать из школ развращенных учителей, а их зловредные книги – публично сжечь¹⁰⁷. Хрисанф исполнил это распоряжение, о чем и уведомил патриарха. Последний еще раз (16 апреля) сделал ему выговор за небрежность и уведомил, что посылает для прусской школы своего учителя, которого нанял за 400 гросиев (а не за 200 как желал митрополит): другой учитель будет рекомендован вскоре¹⁰⁸. Трапезунтский митрополит Константий также подвергся порицанию за то, что позволил лютеранам и кальвинистам распространять в народе враждебные православию книги, причем патриарх велел ему в присутствии народа сжечь эти книги. Митрополит исполнил это распоряжение, а также удалил из города протестантских клириков¹⁰⁹. 24 января 1837 г. патриарх сделал разъяснение о пределах церковного снисхождения к инославным. Православные монахи, находившиеся в Апдрианополе с чудотворным Поясом Богородицы, приглашались и армянами для освящения и предохранения от свирепствовавшей чумы. На запрос, как им поступать в случае приглашения, патриарх уведомил адрианопольского митрополита Григория, что монахи, когда их приглашают, сами армяне, движимые религиозными чувствами, могут являться со святыней в их дома, но не в церкви и приходы, и при совершении молебнов не должны поминать их имена, а молиться просто – «о живущих в доме сем», причем армянское духовенство не должно служить вместе с ними¹¹⁰. В виду появления инославных миссионеров в Сербии, патриарх в 1837 г. отправил, но этому поводу послание и местному митрополиту, аналогичное с посланиями митрополитам Смирны и Прусы, а князя просил распространить в народе печатные экземпляры этого послания¹¹¹. Валашскому господарю Гике патриарх также писал (1839 г.) о протестантской пропаганде и просил его помочь духовенству в борьбе с этим злом, посредством школ и хороших книг¹¹². В сентябре 1838 г. патриарх Григорий издал послание с осуждением латинских вероисповедных разностей (Filioque, крещение посредством обливания, опресноки, ядение удавленины и крови, пост в субботу, безбрачие священников, чистилище, главенство папы, индульгенции), которым противопоставляет здравое учение церкви православной, и горячо убеждал народ не следовать внушениям латинских миссионеров, но оставаться в ограде православия¹¹³. В следующем году (1 марта) патриарх обратился с новым посланием к духовенству – высшему и низшему – и народу вселенского престола, в котором убеждал всех не отдавать детей в школы инославных учителей, избегать этих последних, сжигать учебники и книги, изданные лютеранами и кальвинистами, и не читать Св. Писания в переводе на простонародный греческий язык, кем бы он ни был исполнен¹¹⁴.

Кроме инославных миссионеров, большую духовную смуту среди греческого общества произвел Феофил Каирис, создавший особую религиозно-философскую систему, которую он назвал «θεοσεβισμός». Каирис и его последователи признавали бессмертие души и бытие Высшего Существа, Творца и Промыслителя мира, но не принимали Св. Писания Ветхого и Нового Завета, отрицали троичность лиц в Боге, воплощение Бога Слова, благодатную помощь Духа Святого и все учение православной церкви, взамен коего измыслили свое вероучение с теистическим характером и составили свои молитвы на дорическом диалекте. Каирис распространил свое учение через посредство орфанотрофия, основанного в сентябре 1835 г. на острове Андросе, и вызвал немалое антицерковное движение среди греческого духовенства и народа. Патриарх Григорий, узнав о новоявленной противохристианской доктрине, осудил ее (в послании 1839 г.), убеждал народ быть твердым в вере православной, запретил иметь общение с бывшими учениками андросского орфапотрофия, а настоящих питомцев его приглашал во вновь учрежденную на Фанаре богословскую школу¹¹⁵. Особые послания против теосевизма были отправлены в Сербию, Валахию, Молдавию и на остров Кипр с приказанием распространить их в народе¹¹⁶, а митрополиту Хиоса Софронию и димогероптам патриарх писал, чтобы они не допускали сношений православных христиан с учениками Каири, если они появятся на острове, и убеждали их отправиться в патриаршую школу на Фанаре¹¹⁷. Однако многие из учеников Каири, рассеявшись по патриархату, стали искать учительских должностей. Это дало повод Григорию, совместно с патриархами Константием I и Афанасием иерусалимским издать 19 декабря 1839 г. другое послание, которым совершенно было запрещено принимать каиристов на должности учителей в общественных школах и далее в частных домах. Они могли быть приняты в общение с православною церковью лишь на следующих условиях. Каждый из них был обязан письменно изложить лжеучение Каири и анафемствовать его вместе со всеми последователями, а вместе с тем письменно исповедать учение православной церкви. Тот и другой документ каждый ученик из орфанотрофия должен был прочитать в церкви, в присутствии патриарха, архиереев и народа. Наконец, каждый обязан поступить в богословскую школу на Фанаре для изучения православного богословия и оставаться здесь столько времени, сколько потребуется для совершенной перемены мировоззрения. Лишь после соответствующего испытания, церковь примет бывших каиристов в среду своих истинных чад¹¹⁸. И после этого патриарх писал то одному, то другому архиерею, настаивая на исполнении по отношению к каиристам указанных условий и угрожая за послабление низложением с кафедр¹¹⁹.

Предметом ревностнейшего попечения патриарха Григория было и народное просвещение в духе православия н церковности. Прежде всего, церковная проповедь в его время получила некоторое оживление, при содействии основанной им церковной и духовной епитропии. Уставом этого учреждения было предписано, чтобы священники впредь не проповедовали в храме без письменного разрешения патриарха или епитропа иеродидаскала Евсевия: только архиереи имеют право проповедовать во всех церквах и когда угодно, без письменного патриаршего разрешения, а равным образом два назначенные патриархом иеродидаскала – Вениамин и Дионисий. Настоятели храмов могут (без разрешения) беседовать только о церковных сборах и делах. Кто намерен говорить слово надгробное или похвальное, должен заявить об этом упомянутым иеродидаскалам, а в отсутствие их – агиотафитам диакону Филимону и Платону. Мирянам совершенно запрещается проповедовать в храмах¹²⁰. И в других епархиях вместе с учреждением духовных, епитропий, церковная проповедь сильно оживилась: появились специальные иерокириксы, которые систематически поучали народ за богослужением и руководили клириков в этом важном деле¹²¹. Одновременно издавались и книги, необходимые для религиозно-нравственного просвещения народа. Это дело также получило некоторую организацию, в связи с задачей церковной и духовной епитропии. Епископ Рифимны Иоанникий был сделан цензором, всех книг, предназначенных для печатания и продажи. Всякий автор, прежде чем печатать свою книгу в Константинополе, обязан был представить ему рукопись в двух экземплярах для просмотра. Если цензор не находил в рукописи ничего противного религии, нравственности и власти, то возвращал автору один экземпляр с разрешением печатать труд, а другой экземпляр оставлял у себя и по нему проверял печатное издание, дабы не было уклонений сравнительно с рукописью. Всякое одобренное цензором издание снабжалось патриаршею печатью, без которой типография не должна выпускать ни одного экземпляра. В случае затруднения в оценке книги, цензор обращается к епитропии, которая может приглашать для рассмотрения представленных сочинений и посторонних компетентных лиц. Равным образом, и книгопродавцы не имеют права ни одной книги продавать без разрешения епитропа Иоанникия, который просматривает каталоги книг, находившихся в магазинах, подписывает их и скрепляет патриаршей печатью, – в противном случае книга считается запрещенной¹²². Этими правилами руководились авторы и книгопродавцы в константинопольской архиепископии. Так, 24 августа 1838 г. митрополит кесарийский Паисий представил в синод перевод на турецкий язык катехизисе московского митрополита Платона, назначенный для малоазийских греков с просьбой разрешить его к печати¹²³. Труд был отдан на рассмотрение членов церковной епитропии, которые, признав его, в общем полезным и хорошим потребовали некоторых поправок, о чем патриарх и синод и уведомили переводчика¹²⁴. Они были сделаны, и в ноябре (20) 1839 г. патриарх рекомендовал турецкий перевод катехизиса митрополитам Амасии, Писидии, Неокесарии и Филадельфии для распространения среди христиан¹²⁵. В том же году митрополит Паисий просил у патриарха разрешения перевести на турецкий язык сочинение Евгения Вулгариса «Φιλόθεος Άδολεσχία», но получил ответ, что это сочинение предварительно будет рассмотрено церковной епитропией, в виду не совсем одобрительного о нем отзыва Никодима Агиорита¹²⁶. Подобный ответ был послан (1838 г.) и бывшему митрополиту Далмании Венедикту, на запрос его о переводе на простонародный греческий язык некоторых творений Иоанна Златоуста¹²⁷.

Что касается школ и учебно-воспитательного дела, то и во главе их в константинопольской епархии был поставлен иеродидаскалъ Евсевий. Все ефоры и учителя школ эллинских общих и взаимного обучения обязаны признавать его общим своим начальником и руководителем исполнять все, что он ни прикажет. Евсевий время от времени обязан посещать школы или посылать своего уполномоченного для их ревизии, должен следить за поведением и преподаванием учителей, за познаниями учеников и принимать, в случае необходимости, соответствующие меры. Никто не имеет права открывать или закрывать школу, мужскую или женскую, без разрешения церкви, епитропии и ефора Евсевия, а также нанимать и смещать учителей: ефоры, нуждающееся в учителях, и учителя, ищущие мест, обращались к посредству иеродидаскала Евсевия. Школьные ефоры и назначаются, и смещаются также с ведома и согласия Евсевия. Их обязанность ограничивается только материальными делами школ, – они платят жалованье учителям, заботятся о доходах и содержании школ и т.п., а что касается воспитания, наук, поведения и настроения учителей и учеников, – это подлежит ведению общего ефора просвещения¹²⁸.

Из школ, основанных патриархом Григорием, на первом плане нужно поставить богословскую школу на Фанаре, учрежденную в 1839 г. с целью приготовления клириков и учителей для нужд константинопольской церкви и в противодействие антицерковному направлению андросского орфнотрофия Каири. Учениками этой школы и состояли преимущественно бывшие питомцы Каири, а схолархами – известные греческие ученые Варфоломей Кутлумушский и Леонтий Кесарийский¹²⁹. Школа была открыта на деньги (30.000 гросиев), собранные с епархиальных архиереев¹³⁰. Между прочим, в школу была пожертвована часть патриаршей библиотеки¹³¹. Но фанарское богословское училище существовало только до 1840 г., когда, по недостатку средств, было закрыто¹³². Кроме того, в 1836 г. в селе Манадеидри янинской епархии, на средства Георгия Ризари из Одессы, была открыта греческая школа, устройство которой и было утверждено особым сиггилием патриарха¹³³, а в 1838 г. митрополит Дионисий открыл школу в Ферсале¹³⁴. Затем, Григорий убеждал открыть школы – в Дровиане, дриннунольской епархии¹³⁵, в Муталаске, кесарийской епархии, – на те 20.000 гросиев, которые жители села были должны местным церквам, продавшим во время восстания свои серебряные сосуды для уплаты народных податей¹³⁶, и в Перлепе¹³⁷: а для греческой школы в Филадельфии рекомендовал избрать новых епитропов¹³⁸. Архидидаскалу великой народной школы в Константинополе, бывшему месимврийскому митрополиту Самуилу, патриарх и синод принесли в 1840 г. благодарность за отличное исполнение обязанностей¹³⁹, а коммерческую школу на Халки, находившуюся в крайне затруднительном материальном положении, патриарх поддержал нравственно и экономически и этим спас от угрожавшего закрытия: при его содействии в 1838 г. было заключено второе соглашение константинопольских купцов, обеспечившее дальнейшее существование учреждения¹⁴⁰. В 1838 г. патриарх утвердил материальную субсидию Константина Ипликчи в пользу школы взаимного обучения в константинопольском приходе Неохории на Босфоре¹⁴¹. В том же году был удален от заведывания Евангелической школой в Смирне схоларх Неоклъ, снявший сан иеродиакона и признанный недостойным учить чад св. церкви¹⁴², а в следующем иерокирикс этой школы Кирилл, учившийся в орфапотрофии Каири, был вызван на испытание в патриархию¹⁴³. Заведывание греческой школой на Имвросе было вверено (1836 г.) дидаскалу Варфоломею Кутлумушскому¹⁴⁴. Были утверждены денежные доходы за школами в Кесарин и в Иитзесу близь того города¹⁴⁵, а патмоская греческая школа, находившаяся под наблюдением столичной корпорации меховщиков, пользовалась процентами с 11.500 гр., завещанных на нужды бедных учеников митрополитом сардийским Нектарием¹⁴⁶, и с тысячи рублей, положенных Евгением Булгарисом в русском государственном банке¹⁴⁷. Патриарх внимательно следил и за тем, чтобы учителями школ назначались верующие, нравственные и благонадежные люди¹⁴⁸. Наконец, Григорий заботился о поднятии образовательного уровня и среди монахов. В августе 1837 г. он издал послание к игуменам более замечательных ставропигиальных монастырей, чтобы они не рукополагали в священные степени иноков не образованных и пригласили опытных дидаскалов для обучения кандидатов священства¹⁴⁹. В конце этого года он повторил распоряжение, обратившись и к остальным ставропигиям, причемъ рекомендовал одним, иметь своих дидаскалов, а другим посылать молодых монахов в соседние школы¹⁵⁰. В декабре 1837 г. огласилась постройка школы при приходском монастыре Δαδιᾶς, в дидимотихской епархии, по почину игумена Венедикта¹⁵¹. Школа при монастыре Γκούρας янинской епархии, по распоряжению патриарха¹⁵², была обревизована (1839 г.) митрополитом Иоанникием.

***¹⁵³

Что касается монастырей, то с именем патриарха Григория VI известно, прежде всего, несколько сигиллиев о ставропигиальном их достоинстве. В 1836 г. были утверждены ставропигиалныея права монастырей – Богородицы Живоносного Источника на Самосе, возобновленного игуменом иеромонахом Неофитом, с обязательством платить церкви ежегодно 504 гросия ¹⁵⁴, Св. Троицы и Богородицы τоῦ Гκоυβερνέτоυ на Крите, в канейской епархии¹⁵⁵, в 1837 г. – Икосифиниссы¹⁵⁶, Богородицы в епископии никопольской¹⁵⁷, в 1838 г. – метеорских монастырей св. Стефана, св. Харалампия и Варлаама или Всех Святых¹⁵⁸. В 1837 г. были утверждены ктиторские права монастыря Амфима на Косе, с тем, чтобы местный архиерей получал от него 150 гр. ежегодно¹⁵⁹, а монастырь Всемогущего в прусской епархии соединен с церковью св. Архангела в Сиге¹⁶⁰.

Иные ставропигиальные монастыри отдавались в аренду игуменам на известных условиях. Так, иеромонах Иоаким, получивший монастырь св. Николая на Принкипо, дал 15-го марта 1837 г. такое обещание. Он должен хранить порядки монастыря и благочиние, совершать богослужение и следить за внешним благолепием, не отчуждать движимых и недвижимых имуществ обители, умножать и улучшать их. платить ежегодно патриарху 800 гросиев, на свой счет ремонтировать здания и не обременять обитель долгами, управлять монастырем до конца жизни и все свое имущество завещать в его пользу¹⁶¹. В том же году на подобных условиях иеромонах Даниил получил в управление на 10 лет монастырь Христа на Принкипо, с обязательством ежегодно платить патриархии 400 гросиев¹⁶². Для временного заведывания ставропигиальными монастырями патриарх назначал экзархов или ефоптов из среды епархиальных архиереев, возлагая на них обязанность улучшить их внутреннее и материальное состояние. Так в 1836 г. для упорядочения дел в монастырях τοῦ Λειμῶνος и τῆς Μυρσινιωτίσσης (женский) На Лесбосе были назначены митрополиты митилинский Порфирий и мифимнский Иаков, которые выработали несколько правил, утвержденных потом особой патриаршей грамотой. В частности, монахам было предписано хранить любовь, единомыслие и точный порядок церковных служб; в заведовании монастырскими деньгами оставлен прежний обычай, т.е. ежегодно епитропы должны проверять доходы и расходы, а затем избирались игумен, эконом и остальные должностные лица; всякое монастырское дело решается игуменом совместно с экономом и восемью избранными из отцов членами; в монастыре должна без изменения оставаться школа для обучения молодых монахов: в женский монастырь запрещается входить монахам, мирянам и далее архиерею, которого, если он приглашается по благословной причине, должна сопровождать игуменья; наконец, в монахини нельзя постригать моложе 30 лет¹⁶³. В некоторых монастырях были светские епитропы, назначавшиеся для управления их имуществами¹⁶⁴. Затем, в апреле 1839 г. Григорий обратил идиорритмический монастырь св. Павла на Афоне в киновию, по просьбе его отцов и кинота¹⁶⁵, назначил его игуменом дионисиата Стефана, поручив ему ввести новый устав, причем всякого монаха, противящегося общежитию, должен после второго увещания удалить из обители, а в случае дальнейшего противодействия донести церкви¹⁶⁶. Этой перемене монастырского строя воспротивился архимандрит Гавриил, но патриарх отправил (11 июля) на Афон экзарха ефимерия Константия и турецкого чиновника, чтобы взять у Гавриила монастырские вещи и деньги, а самого отправить на Метеоры¹⁶⁷. Однако, волнение в монастыре не улеглось, Стефан даже удалился из него, но при помощи патриарха опять принял на себя управление¹⁶⁸. К игумену Стефану потом приходил для ознакомления с общежительным уставом игумен Икосифиниссы Никифор¹⁶⁹.

Патриарх внимательно наблюдал и за приходскими монастырями. В декабре (10) 1835 г. он отправил митрополиту Арты Неофиту и прокритам руководственные указания относительно лучшего управления местными приходскими монастырями¹⁷⁰, а в конце следующего года предписал этому митрополиту, чтобы он для каждого монастыря назначал особого игумена, а не одного на два монастыря¹⁷¹. В 1837 году возникла вражда между игуменом монастыря Богородицы Δαδιᾶς Венедиктом с одной стороны и митрополитом Дидимотихи Аверкием и прокритами с другой, которая и была представлена на суд патриарха. Григорий, рассмотрев дело, сохранил за Венедиктом игуменство, поручив держать в монастыре и учителя, а митрополиту предоставил наблюдение за обителью¹⁷². Отцам приходских монастырей янинской епархии патриарх приказал платить местному митрополиту Иоанникию обычные взносы¹⁷³.

Относительно внутренней жизни в монастырях Григорий сделал такие распоряжения. В виду того, что на Афоне иногда рукополагались в священные степени лица недостойные, патриарх посланием от 12 февраля 1838 г. предиисал местным властям не рукополагать священников и диаконов и не постригать монахов без предварительного испытания в течение двух, трех и более лет и рекомендовал вообще обращать самое большое внимание на нравственность святогорцев, в частности тех, которые отправляются в качестве таксидиотов¹⁷⁴. По прежнему на Афоне не прекращались споры о поминовении с коливом и о св. причастии, поэтому патриарх предписал киноту (19 марта 1836 г.) прочитать и распространить среди монахов синодальные грамоты патриарха Григория V относительно предмета споров¹⁷⁵. Дриинупольскому митрополиту патриарх 3 мая 1839 г. писал, чтобы он запретил монахам местных монастырей, ставропигиальных и приходских, оставлять на ночь женщин, даже с мужьями и детьми¹⁷⁶. Подобное предписание было отправлено и экзарху Метсова относительно трех здешних ставропигий¹⁷⁷. Господарю Валахии Гике патриарх выразил (1836 г.) благодарность за постановление, что впредь без рекомендации патриарха в местные монастыри не будет приниматься ни один инок¹⁷⁸. Игумену хиосской Νέα Μονή патриарх запретил (1840 г.) освящение храма, так как право это принадлежит епископу, а иеромонахам – служить в селах, без разрешения митрополита Софрония¹⁷⁹. Наконец, игумену монастыря св. Архангелов на Симе Григорий запретил являться в храм села в мантии и с патерицей¹⁸⁰.

Таким образом, патриарх Григорий VI патриарх обнаружил неутомимую ревность о чистоте православных догматов и канонов, энергичную борьбу с врагами греческой церкви и народа, выдающуюся попечительность о просвещении и возвышены религиозно-нравственной жизни духовенства и мирян, о благоустройстве монастырей и т. д. Он проводил и суровую жизнь, отличался строгостью воззрений, твердостью и непреклонностью в своих решениях, систематической последовательностью в действиях, горячею любовью к правде, которую всегда и пред всеми весьма настойчиво защищал. Он и пал жертвою своей пламенной ревности о благе церкви православной и горячей преданности интересам своего народа.

Известно, что патриарх с особенною ревностью ополчился иротив западных миссионеров, которые раскинули сеть своей пропаганды почти по всему востоку. Он резко осуждал миссионерскую деятельность лютеран, кальвинистов и англикан, обличал их заблуждения, протестовал против распространения среди греков перевода Библии на простонародный язык, исполненного Библейским Обществом, особенно же порицал архиереев Ионийских островов за небрежное исполнение архипастырских обязанностей, а гражданский местный совет за новое законодательство в протестантском духе, с нарушением православных канонов о браке. Ионийские острова находились тогда под протекторатом Англии. Английскому послу в Константинополе, Стратфорду Рэдклиффу, весьма не понравилось вмешательство патриарха в дела Ионийской республики, так как оно было направлено против тайной его политики присоединить острова к Англии, предварительно оторвав местное греческое население от веры и церкви православной.

Увидев в патриархе Григории весьма опасного для себя врага, Рэдклифф вступил с ним в борьбу, опираясь на постепенно возраставшее влияние Англии в восточной политике и на упадок русского влияния в Турции. Рэдклифф прямо стал искать пред Портой низложения Григория и потребовал суда над православным патриархом. Вот как изображается это дело в официальных турецких документах от 1840 года.

«Уже более года тому назад его превосходительством послом Англии, от имени британского правительства, как покровителя Ионийских островов, представлена жалоба против патриарха ромеев по поводу некоторых грамот, которые патриарх опубликовал относительно религиозных вопросов, возникших между ним и упомянутыми островами. Недавно тот же посол возобновил свою жалобу, представив высокой Порте документы, в которых, как он настаивает, оскорблены права и достоинство его правительства. Высокая Порта, оставаясь верною издавна соблюдавшемуся ею совершенному невмешательству в действующие духовные права подчиненных ей вождей различных исповеданий, а с другой стороны, не допуская, чтобы религия, в руках этих вождей, сделалась предлогом или причиной действий, противных существующим между иностранными державами и ею дружественным отношениям, со всею серьезностью приняла обвинение британского посла и в то же время выразила желание, чтобы в этом деле было поступлено со всею зрелою обдуманностью и справедливостью, какую на нее налагают два указанный выше основания; и вообще Высокая Порта в силу гарантий, который она в последнее время официально объявила в пользу своих подданных, должна была сама по себе представить патриарху все законные средства для оправдания.

«Затем, высокая Порта определила, чтобы для рассмотрения дела была образована комиссия из мужей просвещенных, избранных советом юстиции.

«После того как комиссия эта доставила свой доклад, из которого совет юстиции увидел, что патриарх действительно преступил пределы церковной своей власти, допустив в упомянутых документах выражения, враждебные по отношению к британскому правительству, державнейший султан распорядился о низложении патриарха».

Императорский указ о низложении Григория VI был издан в такой редакции:

«Наш визирь! Я ознакомился с отчетом комиссии, составленной советом юстиции, с целью зрело и добросовестно разобрать жалобу, которую изложил в официальных представлениях господин посол Англии по поводу сношений и переписки между патриархом ромеев и Ионийскими островами.

«Следуя примерам славных моих предков, я желаю, чтобы исповедания, существующие в моей империи, продолжали пользоваться полною свободой и покровительством и вожди их могли без затруднения исполнять все свои обязанности и все законные религиозные права. Но эта свобода и покровительство не должны, с другой стороны, поощрять их к тому, чтобы они пользовались своей властью в степени, несоответствующей достоинству, требуемому в отношении к дружественным и союзным с высокой Портой державам.

«Если бы жалоба г. британского посла касалась просто религиозных споров, возникших между патриархом и правительством Ионийских островов, то справедливо было бы ответить ему, что патриарх действовал в сфере своих обязанностей и поэтому был справедлив. Но из доклада комиссии вытекает, что он вовсе не ограничился применением законной своей власти по отношению к названным островам и употребил относительно британского правительства, одного из старейших союзников высокой моей Порты, фразу, достойную верха порицания и вопреки существующим между двумя державами дружественнейшим отношениям.

«Вследствие этого, а также того, что наш совет юстиции признал патриарха виновным в таком именно нарушении пределов его власти, императорская моя воля состоит в том, чтобы он прекратил свое служение и чтобы приступили к избранию его преемника, согласно древнему обычаю ромейскаго народа».

Что касается отчета судебной комиссии, то он был изложен в таком виде.

«Вследствие жалоб, которые посол Англии принес против патриарха ромеев за образ действий его святейшества в отношении к Ионийским островам, по приказанию его величества советом юстиции была составлена комиссия, чтобы зрело и по совести исследовать действия, которые ему приписываются. Члены этой комиссии 3-го числа месяца зилькаде (9 февраля), в среду, собрались в доме его превосходительства Абдул-Кадер-бея, казаскера Румелии и муфтия совета юстиции, куда явился и патриарх, приглашенный комиссией, в сопровождении логофета, некоторых митрополитов и своего секретаря.

«На первом этом заседании, так сказать – предварительному патриарху было объявлено о законности собрания, а также о том, что комиссия войдет в подробности дела, причем сообщено ему, что в следующее заседание вопрос будет обследован шире.

«Посему 20 числа того же месяца в понедельник, патриарх, снова приглашенный присутствовать на заседании комиссии, собравшейся у вызванного Кадер-бея, явился в сопровождении логофета и секретаря патриархии. Беседа с ним велась следующим образом.

«Во время предыдущего нашего заседания вам было сообщено, что некоторые послания и грамоты, неоднократно адресованные вами жителям Ионийских островов, изданные и в печати, признаны оскорбительными для правительства этих островов, что правительство Великобритании принесло жалобу на вас, что дело это возложено на совет юстиции, уполномоченный рассматривать все важные дела государства, и что совет признал разумным пригласить вас, чтобы спросить о поступках, которые вам приписываюсь.

«В ответах своих вы сообщили нам, что на эти острова явились некоторые еретики и распространили некоторые учения против веры вашей, – что, так как патриархия ваша есть первая власть церкви ромейской, они стали домогаться вашего утверждения этих новшеств, и что все, что вы написали, было направлено только к тому, чтобы воспрепятствовать принятию их, так как вы никак не могли одобрить предметов, осуждаемых религиозными законами вашими. Вы сказали тогда, что как обрезание было до Христа самым первым религиозным таинством, в таком значении после Христа поставлено крещение, без которого никто не может быть христианином, добавив, что, так как исполнение этого долга было на Ионийских островах в пренебрежении, то тамошние христиане просили вашей помощи, представляя вас ответственным пред Богом; – что при таком положении дел совесть ваша не позволила вам остаться безразличным, пока вы живете, и что, следовательно, вы не могли удержаться от того, чтобы не написать, и что теперь вы предпочитаете смерть тому, чтобы дать разрешение на подобные дела, что цель всего – в вере вашей, – вы избраны патриархом для того, чтобы повиноваться Богу и монарху нашему.

«Таков был ответ с вашей стороны, и мы тогда сказали вам, что изложение доклада вашего против деяний собрания, а равно и послание на Ионийские острова и напечатанная брошюра будут представлены на усмотрение высокой Порты, от которой мы и станем ожидать приказаний, чтобы собраться опять.

«Согласно приказаниям этим, мы пригласили вас, чтобы вы вновь сегодня явились на заседание комиссии. Упомянутое послание уже переведено, а равно и часть брошюры, и мы прежде всего спросим вас относительно некоторых предметов, о которых желаем получить разъяснения.

Вопрос. «С какою целью вы, не ограничиваясь словестным отказом в своем одобрении тех вопросов со стороны Ионийских островов, о которых речь, – опубликовали послание и брошюру?»

Ответ. «Когда кто-нибудь, какой бы веры ни был, спрашивает богословов и вождей этой веры по поводу какого-либо вопроса, разве эти не обязаны ответить?» – Да, без сомнения. – «Когда некоторые из моих единоверцев, подданные какого бы то пи было правительства, советуются со мною относительно какого-либо религиозного вопроса, разве не должен я ответить согласно с религиозными своими принципами? Насколько духовная моя власть признается, – разве я не обязан был воспрепятствовать беспорядочному поведению жителей этих островов?

«Некто но имени Петридис, посланный с Ионийских островов, явился в английское посольство с прошением, адресованным мне, и господином послом направлен ко мне, в сопровождении драгомана посольства, который и просил меня утвердить вопросы, изложенные в прошении. Не имея возможности решить дело по первому ознакомлению, я взял прошение, чтобы ответить после необходимая рассмотрения. Потом я и священный синод, прочитав заключавшиеся в прошении вопросы, почувствовали глубокую печаль, и так как предмет изложен был письменно, то необходимо было, чтобы и мы ответили письменно. Ответ мой был послан чрез упомянутое посольство.

«Так как мы имеем долг все свое внимание обращать на относящееся к религии и так как по указанному делу был послан нарочный, поддерживаемый английским посольством, я пожелал употребить в ответе аргументы отрицательные, и так как испрашиваемые предметы направлялись против нашей религии и наблюдалась небрежность местных священников и архиереев, которые должны были противодействовать этому, а взамен того они объявили себя участниками, то необходимо было обличить их со всею строгостью. Если послание переведено верно, то вы можете узнать, какой был ответ с нашей стороны».

Вопрос. «В переводе письма мы с удивлением увидели, что неученым священникам должно быть предпочтение. Какая же может быть польза от их необразованности? Разве не следует всегда предпочитать Образование?»

Ответ. «И мы желаем, чтобы священники и учители избирались из лиц образованных. Но так как, четыре или пять лет тому назад, православные наши школы, находившиеся на Ионийских островах, были закрыты и дети право- славных вынуждены были учиться у священников лютеро-кальвинистов, то мы и выразили желание, чтобы православные священники не избирались из воспитанников этих школь: случалось, что они изменяли православному учению. С другой стороны, так как вера и благочестие достаточны для священников, то нет безусловной необходимости в том, чтобы они имели слишком обширные познания. Наша цель была та, чтобы не признавались достойными православного священства воспитанники православных священников, как бы велико и обширно ни было их образование, и чтобы священники избирались из лиц добродетельных, мыслящих по учению православной церкви. Такие злочестивые иереи, проникшие и в наши школы, находящиеся внутри оттоманской империи, были нами изгнаны, под державным покровительством его величества».

Вопрос. «В переводе послания вашего мы заметили, что священники могут назначаться без разрешения правительства. Но разве правительство Ионийских островов не имеет права вмешиваться в это важное дело? Так как церковные нрава суть в то же время и обязанности, даруемые по уполномочию правительства, то на каком основании вы, верноподданные высокой Порты, можете вмешиваться в гражданское управление другого правительства, назначая там священников без испрошения разрешения на это со стороны того правительства»? Это нам кажется несовместимым».

Ответ. «На Ионийских островах, если какой-нибудь епископ сделает что-нибудь против светской власти, правительство может удалить его, но назначение преемника, по нашей религии, не может иметь места, прежде чем патриарх, признав его достойным такого избрания, даст со своей стороны утверждение. Если представляемый епископ не будет признан достойным, патриарх может не утвердить его и назначить другого. Никогда патриарх не давал Ионийским островам права избирать епископов. Мы не можем утвердить какого-либо епископа, хотя и избранного правительством, если он не покажется нам достойным утверждения. И правительство не может вмешиваться, всякий раз как епископ назначается нами. На Ионийских островах не могло оказаться невозможным, чтобы правительство назначало и утверждало само но себе какого либо митрополита, – потому что все люди могут употреблять насилие против священников и епископов: против этого мы ничего сказать не можем, но что касается православной веры, то начало вождь ее есть патриарх».

Вопрос. «В том, что вы ужо сказали, вы соглашаетесь, что назначение митрополитов составляете часть обязанностей правительства: разница лишь в том, что, в случае необходимости, правительство может низложить какого либо митрополита, но не ставить взамен его другого без вашего одобрения относительно того, что он достоин. Право низложения епископа и назначения другого, как действие замка и действие ключа (καθώς ἡ ἐνέργεια τῆς κλειδαριᾶς καί ἡ ἐνέργεια τοῦ κλειδίου), представляются неотделимыми одно от другого».

Ответ. «Власть над священниками возлагается на епископов и принадлежит только им, как уже утвержденным патриархом для того, чтобы и они вверили иереямъ свои полномочия».

Вопрос. «Эти священники, определенные епископами, если бы осмелились возмутить общественное спокойствие, то правительство может лишить их места?»

Ответ. «Вне всякого сомнения».

Вопрос. «Итак, для того, чтобы епископ был христианин, свидетельство патриарха необходимо; но, однако, когда это касается правительства, хиротония не может совершиться без предварительного разрешения правительства»?

Ответ. «Да».

Вопрос. «Мы заметили в переводе послания некоторые места, касающиеся дурного воспитания. Управление школами и наблюдение за учителями разве не составляют обязанностей правительства?»

Ответ. «Воспитание наших учителей не может быть вверено случайному учителю. Не следует смешивать православных учителей и священников с остальными. Люди, находящееся в тех местах, употребляют все усилия, чтобы испортить веру нашу. Как же я могу не противодействовать? Я написал: «всякий раз как от вас станут требовать дел противных законам нашим, хотя бы стали подвергать вас заключениям и бить и, наконец, умертвили всех вас, вы лучше предпочтите смерть, чем нарушить догматы ваши и, мужественно переноси мучения, происходящие от мирской власти, ни в каком случае не отвращайтесь от законов нашей религии». Я сказал, и – всегда признавал одной из священнейших своих обязанностей писать таким же образом»...

Патриарх продолжал: «Когда вовсе не ищут моего согласия относительно назначения архиереев, как я могу применять духовную свою власть? Религия моя совсем не допускает такого положения дел».

«Это – вне предмета, ответили мы ему: никто вас не принуждает писать, чтобы не искали вашего разрешения».

На этом прекратилась защита патриарха. Комиссия, представляя ее высокой Порте, полагает, что необходимо присоединить некоторые соображения.

«Всякий раз как ввозникает вопрос касательно обязанностей, прав и учения какой-либо чужой религии, мы не признаем за собой компетенции регулировать поведение патриарха, насколько это касается действий его власти. Кроме того, так как высокая Порта издавна соблюдала правило – давать всем вероисповеданиям полную свободу мнений, нисколько не вмешиваясь в них, то на этом основании мы признаем необходимым удержаться от высказывания какого бы то ни было мнения касательно характера религиозных сношений, которые константинопольский патриарх мог иметь с народом Ионийских островов.

«Наш долг повелевает нам только отметить здесь некоторые места послания, адресованная патриархом к митрополитам островов, а равно и некоторые отрывки из брошюры, изданной здесь в печати, – которые переведены в полном составе и изложение которых нам показалось способным вызвать неудовольствие каждой дружественной державы.

«Место из послания. 1. «А вместо них (православных священников) воспитываются, представляются и получают полномочия на служение какие то новообращенные иереи, надменные, обнаруживающее беспорядочную жизнь, подозрительные в благочестии, чтобы не сказать – совершенно пренебрегающие преданными от отцов обычаями, так как они учились в школах испорченных осуждаемых общим голосом правомыслящих жителей Семи островов, у учителей, не только сомнительных по своему образу мыслей, но и явных врагов здравого учения»¹⁸¹.

2. «Истинные иереи обязаны защищать божественные свои права, должны не только не щадить трудов, презирать бедствия, но, в случае необходимости, переносить нападения, заключения и изгнания и подвергаться другим худшим бедствиям, как испытали их божественные исповедники и иерархи, потому что они предпочли точно охранять и мужественно защищать божественные повеления, взамен послушания человеческим желаниям, предпочли повиноваться больше Богу, чем людям»¹⁸² .

3. «Почти все новые священники, вышедшие из подозрительных школ, распространяют дурные мнения, так как напоены грязными водами инославных учений»¹⁸³.

Места из брошюры.

1. «В настоящее весьма несчастное время произошло это нападение на святую нашу Христову великую церковь, совершенное (уж и не знаем как) правительством семи Ионийских островов. Оно, не зная, как следует, своих обязанностей, или забывши их и, вследствие этого, преступив пределы, которые постановили отцы наши и определил Небесный Жених церкви, захотело коварно ввести лютеро-кальвинистские новшества в жизнь Ионийских островов».

2. «Какая прекрасная и удивительная независимость! Блаженны народы, которые достигли такого счастья! Блаженно законодательство, которое в законах своих имеет основание для того, чтобы ниспровергнуть церковные и божественные дела и произвольно и беззаконно ввести то, что представляется благоприятным для страстия, целей и желаний правителей».

3. «Они составили проект закона, какого неизбежно желали страсти, цели и фантазии правителей».

4. «Вся духовная власть и управление сосредоточены в совете, значит, в руках временного правителя (άρμοστής), который ведет и направляет совет по своим желаниям и целям».

«Таковы места, которые произвели на нас впечатление и которые мы считаем полезным представить на усмотрение высокой Порты.

«По определению представленного выше императорского распоряжения, после того как состоялась отставка названного патриарха ромеев, от имени его превосходительства великого визиря послан в патриархию приказ, предписывающий и повелевающий народу избрать преемника ему; когда наро- дом был избран на патриаршество никомидийский митрополит кир Анфим, патриархией, посредством прошения, было исходатайствовано у высокой Порты утверждение его. Поэтому, в силу изданного по этому поводу императорского указа, упомянутый (новый патриарх) в минувшую среду был приглашен к его пр-ву великому визирю, где было исполнено все, касающееся его назначения, и ему дан обычный патриарший орден» ¹⁸⁴.

Представленный документа весьма ярко изображает положение в Турции представителя православной церкви, этнарха и василевса ромейской райи, и свидетельствует, что самый грубый внешний произвол и насилие вторгались в пределы патриаршей власти и с крайне оскорбительною дерзностью нарушали древние духовные права первого по достоинству и чести лица среди христиан...

Прежде всего, самое обвинение исходило даже не от турецкого правительства, а от представителя иной державы, который однако имел такое влияние в стране, что смело выступил с заведомо несправедливой жалобой против представителя целого парода. Дипломата и политик явился судьею православного патриарха, завинив его в том, что составляете прямой архипастырский долг духовного главы и руководителя народа. В самом деле, даже комиссия из турецких чиновников, составленная, без сомнения, в угоду всемогущему Рэдклиффу, не могла в действиях патриарха найти никакой вины. Ясно, что обвинение было беспочвенно, а вернее – исходило из посторонних мотивов. Мотивы эти ясны: Рэдклифф, зная о тесной, неразрывной у греков связи между верой и народностью, встретил в лице патриарха Григория весьма опасного противника его тайному политическому замыслу – слить Ионийские острова с Англией, путем церковно-религиозных преобразований, которые предварительно должны были устранить местное население из-под ведения православного патриарха. Отсюда и гнев его на Григория VI, который прекрасно понял коварство английского дипломата и противопоставил его политике свой архипастырский авторитета. Разумеется, победа должна была остаться на стороне представителя власти духовной, так как дело во всей полноте входило в состав его компетенции. И действительно, как только патриарх Григорий раскрыл ионийскому обществу опасность со стороны протестантских миссионеров и дипломатов, поход Рэдклиффа нужно было считать проигранным. В своем личном бессилии Родклифф обратился к помощи турецкого правительства. В новой стадии дела патриарх Григорий, в свою очередь, должен был заранее ожидать неблагоприятного для себя исхода, не смотря на то, что Порта поставила в основу судебная расследования принцип хатти-шерифа и ссылалась на свободу вероисповедания в Турции. Все эти оправдания и ссылки имели, разумеется, фиктивное значение. Отсюда, хотя суд не нашел в духовных действиях патриарха никакой вины, он, в угоду Рэдклиффу и его друзьям из турецких дипломатов, выдвинул на первый план некоторые места из грамот Григория, которые своим изложением могли, как казалось комиссии, доставить неприятность каждой дружественной державе (ἡ ἔκφρασις μᾶς ἐφάνη ἀξία τοῦ νά δυσαρεστήσῃ πᾶσαν φιλικήν δύναμιν). Что же, однако, Оказалось криминального в этих грамотах? – В послании – ровно ничего, так как в представленных из него выдержках, речь идет исключительно о священниках, и архиереях, т. е. о лицах, подчиненных, в своей деятельности юрисдикции патриарха. Что касается извлечения из печатной брошюры, то здесь, действительно, говорится о светских властях, но лишь в их отношении к церкви, религии и нравственности, т. е. опять о том, что подлежит архипастырской компетенции патриарха. Патриарх, как духовный глава греческого народа, имел полное право выразить резкое порицание временному председателю ионийского совета, как представителю и церковной власти, тем более, что в своем суждении он основывался на официальном законопроекте, ему представленном¹⁸⁵. Однако, выдержки из патриарших грамот произвели на мусульманскую комиссию «впечатление», как выраженные в форме «неугодной» и далее «враждебной для всякой дружественной державы». Комиссия, без серьезных фактических данных, решила далее, что православный патриарх «превысил власть». А в указе султана «зрелое и добросовестное» решение комиссии о виновности патриарха, выросшей уже в преступлении политического свойства, мотивируется «верхом порицания (ἄκρον ψόγου)», которого будто бы заслужили патриарх за свои отношения к Англии...

Грустное и тяжелое впечатление производить самый суд мусульманской комиссии над православным патриархом. под давлением политиканствовавшего дипломата-протестанта, апеллирующий к высшей инстанции в лице семнадцатилетнего султана. Исход процесса заранее был известен: его тенденциозности не могли прикрыть ни громкие фразы о танзимате и веротерпимости, ни весь формальный ход суда... И каким величием, с другой стороны, сияет священная особа православного первоиерарха, смело и решительно говорившего правду пред лицом самозваных судей, энергично защищавшего нрава свои и церкви пред теми, кои по самому положению должны быть представителями правды и законности. Но тщетно красноречие патриарха, напрасна священная его ревность о благе церкви. Он унижен до конца. В своем письменном отречении от престола патриарх, воздавая султану бесчисленные благодарности за его милости, заявляет, что отказывается добровольно и с радостью (οἰκειοθελῶς καὶ εὐαρέστως), принимает решение султана вполне благопослушно и с признательностью (λίαν εὐπειθῶς καὶ εὐγνωμόνως)¹⁸⁶. Такова правда турецкого режима...