[Рец. на:] Проф. И. И. Соколов. Усыновление и его отношение к браку в Византии и на современном греческом Востоке

В настоящем исследовании проф. И. И. Соколов поставил себе задачею – рассмотреть акт усыновления с гражданско-правовой и церковно-канонической точек зрения, и проследить историческую его судьбу в Византии и на греческом Востоке вплоть до наших дней. Такая задача должна представлять интерес не только научный, но и церковно-практической, ввиду полной неразработанности этого вопроса в иностранной и русской ученой литературе и ввиду предстоящего у нас пересмотра действующего положения об усыновлении, как препятствии к браку.

Усыновление, как говорит автор во вступлении в своем исследовании (стр. 3–4), было одним из существенных элементов в содержании семейственного права в Византии. Оно перешло в область византийских семейственных отношений из древнего Рима, но на новой православно-христианской почве и, под воздействием творческих начал византийской культуры, получило своеобразный юридический характер. Особое значение сообщила усыновлению греко-восточная церковь, которая одухотворила этот древний юридический акт в самом его существе и распространила его влияние на закон ο браке и возникающие отсюда отношения. Свой церковный характер усыновление сохранило на греческом Востоке до настоящего времени.

Сочинение проф. И. И. Соколова распадается на четыре главы.

В 1-ой главе под заглавием: «Гражданское усыновление в Византии» (стр. 4–36) автор подробно излагает историю гражданской стороны усыновления в Византийской империи до XIV века. Указав на то, что «в Институциях, Дигестах и Кодексе Юстиниана († 565 г.) усыновление признается таким гражданско-юридическим актом, при посредстве которого усыновитель, исполнив определенные требования и формальности закона, принимал на место сына или внука другое лицо и вступал с ним в гражданское родство co всеми личными и общественными последствиями» (стр. 6), проф. И. Соколов подробно останавливается на законодательстве об усыновлении, содержащемся в знаменитых Василиках (Τα Βασιλικά – Царские книги) императора Льва ѴІ Мудрого (886–911) и в позднейших его новеллах, а также в последующих памятниках права (в распространенном Прохпроне XIII–XIV в., Шестокнижии Константина Арменопула XIV в., в Синтагме Матфея Бластаря 1335 г. и др.).

По Василикам требовалось, чтобы «берущий в усыновление был старше усыновляемого, так как усыновление создалось по подражанию природе, а природа знает отца старше сына: было бы странным и чуждым природе говорить, что сын старше отца. Это имеет приложение и в отношении к подвластным и самовластным. Должно, чтобы отец был свыше 18 лет от роду, потому что этот именно возраст называется полным юношеством (εφηβότης), когда достигают возмужалости и те, которые развиваются медленно, и когда совершенно изменяется и их внешний вид (§ 50). Что касается евнухов, то Василиски различают между ними спадонов (σπάδωνες), кастратов (καστράτοι) и фливиев (θλιβίαι)· Кастрат и фливий не принимают в усыновление ни самовластного от царя, ни подвластного от архонта, ибо кому природа отказала в деторождении, тем отказывает и закон, идущий по следам природы, – так как деторождение для них дело безнадежное. Спадон же, у которого, естественно, есть надежда избавиться от болезни и получить способность к деторождению, может принимать в усыновление и подвластного, и самовластного, но, усыновляя подвластного, он не должен иметь его под своею властью (§ 51). – В XXVI новелле император Лев узаконил право усыновления для всех евнухов, которые (за исключением т. н. спадонов, потерявших по болезни способность к деторождению) в Василисках и в предшествующем гражданском законодательств были лишены этого права. «Царство наше, говорится в этой новелле, признавая справедливым не налагать двойное – посредством закона – наказание на тех, которые уже подверглись наказанию co стороны людей, – узаконят, что все желающие усыновлять могут беспрекословно исполнять свое желание, потому что благодеяние является особенно необходимым там, где и помощь от него бывает наиболее существенной. В частности, евнухам усыновление по закону особенно необходимо потому, что только таким способом они получают возможность быть отцами, а равно будет для них доступно пользоваться и попечительностью co стороны сыновей, лишать же их этого будет совсем не человеколюбиво. И подобно тому, как лишенный голоса не встречает препятствий исполнять язык рукою, а кто не может пользоваться устами, прибегает к помощи письма, для выражения пред родственниками своих желаний: так надлежит не препятствовать лишенным возможности иметь детей утешаться иным способом в своем затруднительном положении» (стр. 22). – В ХХVІІ-ой новелле Лев Мудрый даровал право усыновления всем желающим: «как тот, кто был лишен детей мужского пола, так и та, которую солнце не видело еще матерью, потому что не только усыновление имеет указанные выше преимущества, но и девство, по мнению Василика, является почтенным и уважаемым. Ведь те, которые предпочли девство браку, бывают однако проникнуты сильною любовью к детям, и когда будут знать, что, не вступая в брак, они могут иметь детей, то не станут пренебрегать ценностью девства» (стр. 23).

Кроме юридической стороны, унаследованной от римского права, усыновление постепенно восполнялось другим актом – церковным, который co временем приобрел даже первенствующее и преобладающее во всем процессе значение. Так, усыновление приобрело в Византии сложный состав, в котором параллельно и совместно существовали два главных элемента – гражданский и церковный. Последний также имеет свою краткую историю. Историю этого последнего автор дает во 2-ой главе своего исследования под заглавием: «Церковное усыновление в Византии» (стр. 36–65).

Церковный элемент в процессе усыновления, по его мнению, возник в Византии, под несомненным влиянием таинства святого крещения (стр. 37). Проф. И. И. Соколов приводит несколько примеров усыновления, из которых отметим некоторые. Так, византийский император Михаил III в апреле 866 года усыновил (υίοποιεῖτοα) Василия Македонянина, будущего императора, – так как сам не имел детей, – и почтил его достоинства магистра; усыновление, в котором византийский историк усматривает действие промысла Божия, много потом содействовало Василию в занятии царского престола.

Анна Комнина сообщает, что императрица Мария, супруга Никифора III Вотаниата (1078–1081), усыновила ее отца Алексия Комнина, будущего византийского императора (1081–1118 г.). Затем, историк Михаил Пселл рассказывает об интересном факте усыновления византийской императрицей Зоей будущего императора Михаила V Калафата, состоявшегося в конце 1034 года. Усыновление совершалось по хитрому совету орфанотрофа Иоанна, фактически захватившего в свои руки всю власть в империи и стремившегося обеспечить престол за Пафлагонским домом. Он уже сумел выдать императрицу Зою, представительницу Македонской династии, в замужество за своего брата, потом императора Михаила IV Пафлагона (1034–1041 гг.), но так как у них не было детей, то единственный прямой путь к престолу состоял для Пафлагонского дома в усыновлении императрицей Зоей кого-либо из членов этой фамилии, дабы он сперва состоял кесарем до смерти Михаила IV, а потом занял его место. Выбор хитрого орфанотрофа Иоанна пал на молодого племянника царя по сестре, Михаила Калафата. Он быстро убедил императора в необходимости для императрицы усыновить его племянника и сделаться «матерью» последнего, a потом оба они расположили к этому и Зою. И вот, императрица Зоя и Михаил Пафлагон объявили всенародный праздник и приказали всем собраться в храм во Влахернах. В назначенный день в храме присутствовало многочисленное собрание богомольцев. Здесь и был торжественно совершен обряд усыновления, причем императрица «от врат Божественного алтаря восприняла Михаила в чине сына» (εἰς υἱου τάξιν ἀναλαμβάνει), а потом пред всеми явилась, как мать, с своим новым сыном. Император, в свою очередь, почитая Михаила, как сына царицы, возвел его в достоинство кесаря. И собравшиеся многолетствовали царей. Особенно же радовался орфанотрофа Иоанн. – Любопытное дело, касающееся усыновления, восходило на рассмотрение патриаршего Константинопольского синода при византийском патриархе Иоанне XIII Глике (1315–1320 гг.) Великая царица Евдокия Нестонгонисса, тетка императора Андроника II Палеолога, сообщила патриарху и синоду, что она некогда усыновила одну семилетнюю девочку, долго и заботливо воспитывала ее, любила, как родную дочь, и передала ей немало вещей, частью в качестве залога и для сохранения, частью как приданое, когда она по закону выйдет замуж. Она же, как – будто забывши о всех ее благодеяниях, променяла ее на людей, ей враждебных, и в своей надменности не только оклеветала ее, осмеяла и злонамеренно унизила, но и вопреки ее желанию вышла замуж и при этом удержала у себя ее вещи. Поэтому Евдокия просила патриарха опять сохранить за ней ее вещи, отданные усыновленной дочери, – вследствие неблагодарности и злостного настроения, которые последняя к ней проявила. Патриарх и синод признали эту просьбу правильной и постановили, чтобы предварительно просительница взяла у своей дочери по усыновлению те вещи, которые она вверила ей для охраны и залога, а потом было произведено расследование, действительно ли дочь дурно относилась к матери по усыновлению и допустила в отношении к ней неблагодарность и бесчестие, вместо того, чтобы хранить к ней признательность, и если справедливость этого будет доказана, тогда, по суду синода, у дочери необходимо взять данное ей матерью приданое, так как она, после обнаруженной неблагодарности, еще самовольно вышла замуж. Ввиду этого синод предписал митрополиту города Филиппу, чтобы он вместе с архиепископом города Драмы расследовал дело и, если будет доказана справедливость жалобы, помог просительнице взять от дочери данное ей приданое, – «ибо законами, – сказано в патриаршей и синодальной грамоте, – эта женщина осуждается на лишение пожалования и дара, как потому, что она сильно оскорбила свою благодетельницу, так и потому, что вопреки ее воли вышла замуж». Таким образом, византийская церковь охраняла институт усыновления и от различных злоупотреблений, касавшихся взаимных отношений родителей и детей по усыновлению.

В следующих двух главах проф. И. И. Соколов рассматривает «усыновление в отношении к браку в Византии» (III-я глава стр. 65–96) и «в праве и практике православных церквей греческого Востока новейшего времени» (IV глава, стр. 96–127). Co времени императора Льва Мудрого († 911 г.), усыновление получило в Византии исключительно церковный характер, под воздействием которого и определилось его принципиальное отношение к браку, причем родство по усыновлению co второй половины века (в распространенной эпанагоге) в силу церковного его характера, получило в отношении к браку такое же значение, какое принадлежит родству физическому или кровному. Ввиду же того, что не только церковным, но отчасти и гражданским законодательством Вазантии брак в кровном родстве (боковом) запрещался до седьмой степени включительно, эта степень была гранью дозволенных браков и для лиц, находившихся в духовном родстве по усыновлению.

После падения Византии (1453 г.) усыновление сохранило среди христиан Турции прежнее значение, как по своему существу, так и в отношении к браку. Дела по усыновлению и в настоящее время относятся к правам и привилегиям патриарха и епархиальных архиереев, с утверждения которых они и получают свою законную силу. В основе действующего ныне в константинопольской церкви законодательства об усыновлении находится византийское право, как оно выразилось в Институциях, Дигестах или Пандектах, Кодексе императора Юстиниана и его новеллах, в Василиках, новеллах императора Льва Мудрого, в Синтагме Властаря и в Шестокнижии Арменопула. Лишь в частностях и подробностях его законодательство не совпадает с своим первоисточником. Надо заметить, однако, что на обычай усыновления среди христиан Турции отчасти оказало свое влияние и мусульманское право. Профессор И. И· Соколов, между прочим, отмечает тот любопытный факт, что усыновление у турецких христиан иногда выражается в форме подражания акту рождения: усыновляемый (в детском возрасте) пропускается чрез рубашку лежащей в постели жены усыновителя. В этой символической процедуре, несомненно, заключается элемент мусульманского обычая усыновления, которое у турок прямо и называется «пропусканием чрез ворот рубашки», причем акт этот встречается только вдали от культурных центров и без ведома церковной власти, которая относится к нему с безусловным порицанием, как к обычаю не христианскому (стр. 111–112).

Настоящая новая работа профессора И. И. Соколова, уже занявшего почетное место благодаря своим прежним трудам¹среди византологов, заслуживает особого внимания всех интересующихся историей Византии вообще, и Греко-восточной церкви, в частности.

Желаем почтенному автору дальнейших успехов в его научных работах!

Профессор М. Красножен.

Ю. Кулаковский. История Византии. Том І. Киев, 1910. 536 стр., 8° maj.,

с 4 табл. Цена 3 руб.

Автор, классик по своему образованию и по своим специальным занятиям, чувствует себя обязанным указать на тот путь, каким он пришел в новую область исторического знания. Историко-Филологический Факультет университета св. Владимира поручил ему чтение курса по истории Византии. Проф. Кулаковский, как он сообщает нам в предисловии, «из старого Рима перешел в новый и успел в своем курсе обозреть co своими слушателями жизнь империи до знаменательной эпохи возникновения священной римской империи Карла Великого. Те затруднения, которые создает для учащихся отсутствие в нашей литературе общих сочинений по истории Византии, побудили его приняться за.обработку своего курса по конспектам, которые он составлял для лекций. Само собою разумеется, что пришлось опять обратиться к источникам и его текст, по мере обработки разрастался против того, что было в концепте». Несмотря на эти слова, для рецензента не ясно, как он должен смотреть на труд Ю. А. Кулаковскаго и с какой точки зрения его критиковать. История Византии может быть популярным сочинением (какова напр. книга Герцберга) и специальным исследованием (напр. многотомный труд Лебо), и в том, и другом случае нельзя прилагать одну общую мерку. В настоящую минуту чувствуется большая потребность в популярной истории Византии, которая удовлетворяла бы современным научным требованиям и могла бы в то же время служить университетским учебником. В Петербурге, в Москве и в Киеве история Византии введена в круг обязательных предметов, а единственная книга, доступная студенчеству и могущая дать ему и публике сколько-нибудь цельное представление ο судьбах византийской империи, история Герцберга вышла в русском переводе 15 лет тому назад, в оригинале 28 лет тому назад, устарела и к тому же представляет библиографическую редкость. Если судить по чересчур элементарным картам, пригодным разве для гимназического учебника, по элементарному изложению государственного устройства римской империи в IV веке, можно думать, что автор имел ввиду широкую публику. Этому противоречат, однако, постоянные ссылки на источники