I. Очерк истории монастыря

Первое основание Спасопреображенскому монастырю положено в ХШ веке, на месте нынешнего Данилова,¹ когда ещё Москва, иначе Кучково, была одним из младших и малоизвестных Залесских городков Суздальской области, уделом св. Даниила, младшего сына св. Александра Невского. Сей Князь, давший Москве некоторую политическую значительность в системе северных Русских владений, присоединил к своему Княжению Переславль-Залесский, где Юрий Долгорукий, признаваемый за первого основателя Москвы, соорудил каменную церковь Спаса Преображения, доныне там существующую.

Сия обитель не долго пребывала вне города; но вскоре перенесена в недра его, где уже, как гласит предание, на месте Букаловой хижины, на бору, между черторыем или оврагом и болотом, стояла дубовая церковь во имя Преображения Господня, сооружённая благоверным Даниилом. Хотя Софийский временник² и Никоновская летопись³ в 1319 году упоминают о Спасовом монастыре в Москве городе, куда привезено было тело Великого Князя Михаила Тверского, принявшего в Орде мученический венец; но Степенная книга, заслуживающая не меньшую достоверность, прямо приписывает Иоанну Калите переставление сего первого монастыря, в 1330 году, из сельца Данилова на Боровицкий холм града Москвы. Супрасльская летопись упоминает только о поставлении на Москве, в 1330 году, каменной церкви Спаса,⁴ коей предшествовало, по благословению Первосвятителя Петра, основание дома Пресвятой Богородицы Успенского собора. В Типографском летописце – сказано о возграждении Спасского монастыря 6834 (1326) года.⁵ Ежели Софийский временник и Никоновская летопись под словом монастырь разумеют иноческую обитель, а не церковь с погостом:⁶ то Спасский монастырь существовал на Московском Бору ещё прежде Калиты; в таком случае Степенная книга выдаёт за основание Калитою монастыря в своём детинце одно сооружение в 1330 году каменной чудной церкви, которую он украсил св. иконами, книгами, сосудами, пеленами и всякими узорочьями; потом присоединил к Спасоборскому монастырю Даниловский с погостом и всем наследием, да вкупе оба монастыря «под единым началом паствы неоскудно устрояются». Продолжатель Нестора⁷, по-видимому, примиряет противоречия сказаний о перенесении сего монастыря, говоря, что «В. К. Иван Данилович заложи церковь камену на Москве св. Спаса и сотвори ту Архимандритию и посади ту Архимандрита Иоанна и сотвори то честнейшу всех; прежде бо сего отец его Князь Даниил учини Архимандритию у св. Даниила за рекою; Князь же великий Иван переведено, и учини своего двора». Таким образом, набожному сыну св. Даниила принадлежит только перенесение Архимандрии из Данилова в Спасский монастырь, который возник вместе с основанием города, или Кремника на Москве, укреплённого при Калите деревянными стенами. Сами обстоятельства того времени благоприпятствовали распространению монастырей на Руси, от которых не редко возникали и города; ибо после гибельного нашествия Батыя, водворилась внутренняя тишина в восточной Руси, и Монголы, не внося Духовенства и всего причта церковного в общую народную перепись, тем самым их освобождали от податей, какими обложены были люди численные.⁸ Важнейшим также побуждением к размножению монашества была набожность Русских Князей и обычаи постригаться перед кончиною. В такое-то время сын благоверного Даниила, утверждённый Ордою на Великокняжеском престоле, перенёс его из Владимира в Москву, склонив и Всероссийского Митрополита Петра перенести оттуда Иераршеский престол в юный град, которому Первосвятитель предрёк «распространение паче иных градов и прославление в нем имени Божия».

Где поселился «Киевский и всея России Иерарх, уполномоченный Ханскими ярлыками, там близ двора его устроен был монастырь, первый в городе на Москве, на Княжеском дворце, т. е. дворе, в западной части нынешнего Кремля; потому что в северо-восточной его части, до Святителя Алексия, место Чудова монастыря занято было Ханским двором с конюшнями⁹, а до Софии Фоминичны, на площади стояло Ордынское подворье, замещённое впоследствии Гостунским Николаевским собором. Вместе с Митрополитом, вероятно, переселились в новый город, выходцы из Киева, Владимира, Суздаля, Ростова и других соседственных городов, которые один за другим присоединяемы были к Московскому Княжению. Подобно Князю, Владыка имел свой двор, своего наместника; у него были казначей, десятильник и крилосницы, ему служили бояре и отроки. Святительский дом и монастырь, вместе с Великокняжеским дворцом, положили в новой столице основание средоточию духовной и светской власти, обнимавшей и соединявшей все части Русской земли, они дали первенство юной Москве над старейшими городами, открыв путь к распространению дотоле ещё мало известного городка, где, вероятно, с незапамятных времён, было гнездо населения.

Так Вера, зиждительница городов и государств на Руси, насадила здесь семена городовой и государственной жизни, впоследствии широко разросшейся на Залесской Москве, по которой Европа назвала потом и все Царство Московию.

Первый же монастырь города Москвы был рассадником Иерархов и обителей, заимствовавших, подобно ему, устав свой из колыбели Русского Христианства – Киева.

Как до XVI века в Российских монастырях нередко пребывали чернцы и вместе черницы: то, может статься, и Спасоборская обитель сначала была такою киновией;¹⁰ ибо в ней погребались и Князья, и Княгини, принимавшие здесь предсмертное пострижение и схиму: сын Донского Иоанн, в иноческом чине Иоасаф, Великая Княгиня Елена, супруга Калиты, Александра Иоанновна, Анастасия Литовская и супруга Симеона Гордого Мария.¹¹ Здесь же находили себе пристанище Владыки, приезжавшие из подведомых Москве городов по делам церковным; и здесь скончал дни свои и похоронен Пермский Апостол Стефан, прибывший в Москву к Митрополиту Киприану.

Венценосный ревнитель иноческого жития Калита, предпочтительно любя Спасов Дом, обогатил его вкладами и доходами, часто посещал его в молитвенные часы, сам кормил и одевал убогих и нищих, для которых сия обитель, как первая в Москве Княжеская нищепитательница, служила приютом, подобно Печерской и другим; потому что тогда не было других пристанищ старости и дряхлости, кроме монастырей, которые отверзали недра свои гонимым и несчастным. Вызванный таинственным видением Первосвятителя Петра, Иоанн, пред кончиною своей, облёкся в иноческий образ. Сын его, Великий Князь Симеон, в подражание Митрополиту, присвоивший себе титло Всероссийского, украсил храм Преображения Господня стенописью церковного росписника Гойтана. Обитель Спасская была свидетельницею обетов Государей Российских, их моленною и молитвенницей и, как увидим далее, участницею в судьбах Москвы. В Токтамышево нашествие она вместе с Кремником была истреблена огнём, и Архимандрит её Симеон погиб от меча Татар; но вскоре возобновлена щедротами Димитрия Донского и его сына Василия, укрепивших город Москву каменными стенами и стрельницами. Подобно другим монастырям, Спасоборский пользовался тарханами. На вечный поминок свой и родителей своих Российские Державцы давали вклады; Димитрий Донской завещал детям своим: «Давать ежегодно Спасскому монастырю на Спасов день оброк 15 рублей»¹². Василий Тёмный пожаловал в дом к Всемилостивому Спасу своё село Клементьевское вверх реки Дубны, а сын его, Углицкий Князь Андрей, в Бежецком Верху свои деревни Пукашино и Кисловку, с пустошью Бабчино со всеми угодьями, лесами, лугами и пашнями, «по отце своём, по братьи и по всем своём роде на поминок их душам вечного ради покоя будущих благ»¹³.

Великий Князь Иоанн III, положивший конец междоусобиям удельных Князей и вольности Новгорода, вместе с тем прочное начало единодержавию в России, вызвал из Италии в Москву Фряжских зодчих для сооружения новых укреплений Кремника, обширнейших и великолепнейших каменных палат и теремов, заменивших на дворце Иоанновом тесные деревянные хоромы, повалуши и брусяные избы; тогда же близ него искали себе приюта прежние удельные Князья и выходцы из Рима и Цареграда с В. К. Софьею, которая ввела новые обычаи на Руси. При сооружении новых зданий, обитель иноческая на дворце оказалась неуместною в городе, где уже тогда находились монастыри мужской Чудовский и женский Вознесенский. Составляя прежде как бы одно семейство с двором, она была отделена от него и переставлена на новое место, удобнейшее для монашеского жития. О переставлении из города церквей и монастырей в 1490 году пишет современник Иоанна III, Новгородский Архиепископ Геннадий: «Церкви старые извечные выношены из города, да и монастыри старые извечные с места переставлены». К этому времени, без сомнения, относится и перемещение Спасопреображенской обители; хотя без основания полагают это в 1462 г., когда Иоанн III только вступил на престол. Свидетельством же тому, что ещё в 1482 и в 1488 годах она пребывала на прежнем месте, служат: «данная Архимандриту Елисею в дом Всемилостивого Спаса, что на Москве в городе, за двором Великого Князя»,¹⁴ и жалованная Великокняжеская грамота 1488 года.¹⁵

По перенесении монастыря, вместо его, учреждён был на Бору собор с мирскими Иереями и Протопопством, известный прежде под именем верхового, т. е. придворного.

И так, вторым местом, куда перенесён Спасопреображенский монастырь с Кремлёвского бора, была на берегу Москвы реки одна из двух Крутиц, которая отделяется ручьём Сарою от другой, занятой Крутицким Архиерейским домом, местопребыванием Сарских и Подонских Владык. Новое место сие над Москвою рекою называлось Васильевским или Васильцовым станом, Новым Васильевским станом, будто от того, что там дважды стоял табором Василий Тёмный против Татарского Хана и против Шемяки. Но история молчит об этом; вероятнее же, Васильцов стан можно признать не становищем, ни табором, или кошем, но урочищем одного из тех губных станов, какими окружена была Москва; ибо этот округ вмещал в себя многие села, деревни и погосты и прежде смыкался с Почерневым, или Печерневым станом, простиравшемся на бывшую Владимирскую, ныне Богородскую дорогу. Васильцев стан упоминается в духовной В. К. Иоанна Иоанновича в 1356 году, как складка оброчного мёда, и в духовной Иоанна Калиты 1326 г. оброк медовой городской Васильцева выданья¹⁶.

И так урочище сие, издревле обильное садами и огородами, благоприятное для пчеловодства, в соседстве с двумя Спасовыми домами, Андрониковым и Симоновым, избрано было для основания монастыря на вершине Крутицы, в виду Кремлёвского холма и Данилова монастыря.

По новому своему месту, старый Спасопреображенский монастырь стал именоваться Новым, на Новом, впоследствии Новоспасским, и со Спасоандрониковым и Спасосимоновым причислялся к загородным обителям. Первое его строение было деревянное. В 1491 году Иоанн III заложил в нем каменную соборную церковь во имя Боголепного Преображения.

В XVI веке состояние Спасского монастыря едва ли было цветущим, и в мире историческом существование его ознаменовано не многими событиями, хотя Степенная книга называет его великою обителью, не столько по внешнему архитектурному величию здания, сколько по высоким Иерархическим преимуществам. История Иерархии приводит имена Настоятелей, из которых Иов был первым Патриархом. Государи Российские, как патроны сей праотеческой обители, не переставали обращать на неё внимание. Первый Царь Русский Иоанн, в 1544 году льготною грамотой освободил монастырские села, деревни и дворы от всех податей и пошлин сроком на два года¹⁷, пожаловал Спасову дому два перевоза на Москве реке: от Спасского живого моста по монастырь и между Кожевников и Кошельников, да три рукописные Минеи 7089 года «по своих Государских родителях», как значится из подписи на оных¹⁸. Во время ужасного пожара Московского 1547 года, в Новоспасский монастырь отвезён был Митрополит Макарий, едва живой от падения с Тайника; туда на другой день прибыл с боярами Царь Иоанн Васильевич навестить Святителя, и при болезненном его одре имел совещание, на коем духовник Царёв Феодор, и Скопин Шуйский с единомышленниками своими объявили Иоанну, что Москву сожгли Глинские¹⁹.

Деревянные стены монастыря на Новом, ограждавшие отшельников от суеты мирской, нередко превращались в твердыни против врагов отечества. В 1571 году он укреплён был деревянною оградой с бойницами²⁰. Когда Крымский Хан Казы-Гирей с полчищами своими стоял перед Москвой в 1591: тогда Новоспасский монастырь, подобно Симонову и Данилову, обращён был в крепость²¹. По воле Лжедмитрия, перенесены были из дальних краёв России тела изгнанных Романовых в Новоспасскую усыпальницу, где погребён, был тесть Царя Иоанна Васильевича, Роман Захарьин и другие его родственники.

Говоря об остроге у Симонова монастыря, отражавшем Поляков, летописи умалчивают о Новоспасском, близ которого в 1612 году, на Крутицах, Князь Пожарский и верная дружина целовали крест, чтобы спасти Москву, или положить за неё свои головы²². Из этого самого видно, что Новоспасский монастырь, тогда, вероятно, опустошённый врагами, ещё не мог быть приведён в оборонительное положение, даже Архимандрит его Евфимий находился на Крутицах, где собиралась верная дружина, обрёкшая себя на спасение отечества от насилия Поляков и Русских изменников.

С восшествием на Престол Российский Михаила Романова началось восстановление и укрепление Новоспасского монастыря, который не входил в состав Патриаршей области, но подведом был приказу Большого Дворца. В 1613 году он обращён был в крепость; бревенчатые его стены с бойницами простирались на 350 сажень кругом. Царь тогда повелел Петру Дашкову с сотней стрельцов «не оплошно и бережно охранять монастырь от прихода Крымских и Ногайских Татар», которым путь лежал по Брашевской, ныне Коломенской дороге, чтобы «Татары безвестно к монастырю не пришли и дурна какого не учинили». Когда, в 1618 году, нагрянул на Москву Польский Королевич Владислав, тогда у Спаса на Новом устроен был острожек, обнесённый земляным валом и тыном.

Из Разрядных книг 1633 года видим, что по Крымским вестям у Спаса Нового стоял Иван Баклановский с сотней стрельцов, точными людьми Митрополита Крутицкого, монастырскими служками, даточными, детёнышами, крестьянами, всего 184 человека, так что на каждые две сажени стен приходилось по человеку, кроме 16 сажень незанятых. В 1634 г. Царь снабдил сию обитель огненным боем: пищалями медными и железными, двумя бочками пороху, железными ядрами и свинцом²³. Такие меры дали повод к народной пословице: «У Спаса всё в запас». С 1640 по 1642 год, на иждивение Царя Михаила Феодоровича и его матери, великой инокини Марфы, под надзором келаря Ефрема и дьяка Дмитрия Карпова, сооружена вокруг монастыря каменная стена (город) с лучными, мушкетными и пушечными в ней боями, с башнями и стрельницами; а с 1642 по 1644 год построены каменные келии²⁴. Для сего охранною Царскою грамотой вызваны были из городов и монастырей каменщики и кирпичники, поселившиеся близ Спаса нового слободками, известными доныне под именем больших и малых Каменщиков²⁵.

За укреплением монастыря последовало его украшение и обогащение. Возвратившийся из Польского плена Филарет украсил сие родовое кладбище Романовых, в 1620 г., шатровою колокольней с боевыми часами²⁶, а Царь Михаил Феодорович соборною церковью, которая довершена сыном его Алексием. Они пожаловали сему монастырю драгоценные утвари, ризы, образа и книги, обогатили его вотчинами, землями, мельницами и рыбными ловлями. По указу Царя Михаила Феодоровича 1625 г. приписан был к Новоспасскому в Казанском уезде Троицкий Ураевский монастырь по Ногайской дороге, с крестьянами и всякими угодьями; а в 1635 г. Патриарх пожаловал Новое Архимандриту Иосифу I Симеоновский монастырь близ Александровой слободы²⁷. С умножением вотчин умножились и власти монастырские, которые с Архимандритом, келарем и казначеем составляя собор, судили и ведали своих людей. Как знатнейшие монастыри, подобно Новоспасскому, пользовавшиеся вотчинным правом, покупали себе поместья, нередко менялись ими с другими, по землям имели тяжбы с вотчинниками: то для делопроизводства у них была своя канцелярия и должностные люди из монахов и светских. Из таких и в Новоспасском находились стряпчие, пищики, служки, монахи житничные, конюшенные, посельские и другие. По назначению, в 1710 г. Синодального Правления, в Новоспасском монастыре состояло 128 человек монашествующих, которым определено было жалованья 1640 р. и 640 четвертей хлеба; в 1737 г. было в нем 12 Иеромонахов, 9 Иеродиаконов, монахи: рухлядный, хлебодар, хлебенный, поваренный, трапезный, воротенный и 14 посельских для управления вотчинами монастырскими²⁸. Но в 1757 году всех монашествующих было 43 человека, а жалованья на них 215 руб. и 215 четвертей хлеба. Сверх того, находилось там присланных бельцев на монастырские порции 25 человек, штаб обер и унтер офицеров, рядовых, которых было в 1710 г. 35 человек. До учреждения Штатов, за монастырём состояло 14146 крестьян.

Обитель сия при Царе Феодоре Алексеевиче стала именоваться первостепенною и комнатною; имела свои подворья: одно в Кремле у Вознесенского монастыря, другое у Яузских ворот, во Владимире осадный двор²⁹. В царствование Петра I она оставалась в прежнем положении; ибо Царь указом своим запретил: «строения излишние в монастырях затевать». По указу Императрицы Елизаветы Петровны 1743 года, Новоспасский м. отдан был в ведомство Архиепископу Московскому Иосифу Волчанскому, а после него остался в ведомстве Св. Синода ставропигиальным.

Два ужасных пожара 1737 и 1747 годов, испепелившие древнюю Столицу, нанесли значительный вред и сему монастырю, который, однако, вскоре возобновлён и украшен щедротами Царскими и усердием доброхотных дателей.

По учреждении Штатов, он положен первым в первом классе ставропигиальных монастырей, но быт его изменился; число монашествующих уменьшилось. Однако с того времени до 1812 года дом Спасов не переставал украшаться новыми зданиями, богатиться значительными вкладами. В таком состоянии застигло его огненное испытание в 1812 году.³⁰

Перед нашествием врагов, хотя с ризницей и вывезены были сокровища сего монастыря, куда некоторые купцы свезли свои драгоценные пожитки; однако серебряные ризы с образов скрыты были под кровлею над сводами собора. Настоятель монастыря, Архимандрит Амвросий Орнатский и братия, по распоряжению Начальства, удалились тогда из монастыря; там оставался один только Наместник, старец Никодим с десятью монахами и послушниками. В самый день вступления неприятелей в Москву, вечером первые Поляки появились для грабежа в беззащитном монастыре; на другой день, 3 сентября, пришли туда Французы и, выслав Поляков, стали продолжать грабёж в кельях и церквах. Наместник, желая их умилостивить, предложил им угощение хлебом и солью; но хищные враги тем не удовольствовались, требовали от него денег, били его и привели избитого с послушником в собор. Там, поставив их среди храма на колени и, примкнув к их груди ружья, велели исповедоваться друг другу, как перед смертью, потом, грозя расстрелять, спрашивали, где скрыты монастырские сокровища; при этом нанесли старцу несколько ран саблями и, не вынудив у него признания ни угрозами, ни ранами, отпустили едва живого.·Страдальца свели в Покровскую церковь, где и положили его на помосте. Тогда же в монастырь принесено для погребения окровавленное тело Сорокосвятского священника Петра Вельяминова, мучительски убитого неприятелями перед дверьми церкви за то, что не указал им, где скрыты драгоценные её утвари и ризы с образов.

Между тем, среди грабежа, буйства и бесчинства врагов, в тот же день вечером, от Лесного ряда, загоревшегося при монастыре на северной стороне и от горючих веществ, брошенных Французами, сам монастырь вдруг объят был пламенем: сначала занялась двускатная деревянная крыша на ограде, потом кровли на башнях и на кельях монашеских. К этому поднявшийся сильный ветер, спутник пожаров, раздувал ярость огня; искры, угли и горящие головни сыпались градом, так что· одни из монастыря бежали искать себе спасения в Москве-реке, другие укрывались в подвалах и погребах. Все небо пламенело, и зарево от пожара Новоспасского сливалось с заревом пылающей Москвы. Ночью загорелась и колокольня, где упавший с ужасным треском колокол Петра Великого в тысячу пуд прошиб и обрушил своды Сергиевской церкви на втором ярусе и повис на развалинах первого; вслед за ним рухнул с четвёртого яруса полиелей в 425 пуд и разбил в мелкие части большой колокол. От этого потряслось все огромное здание, но ни в чем не повредилось. Среди ужасного пожара в стенах монастыря уцелели не защищённые ни человеческою силою, ни искусством три храма: Преображенский, Покровский и Знаменский, настоятельские покои; последние с Покровскою церковью обращены были неприятелями в казармы, а Знаменская в конюшню. Но сколько ни старались они ввести лошадей в Преображенский собор по настланным подмосткам, никак не успели. Что пощадил огонь, того не пощадили враги, алкавшие добычи. Ограбив в церквах все, что только можно было захватить, они, в надежде найти сокровища, раскапывали могилы на кладбище монастырском, разламывали каменные надгробницы в усыпальнице под собором и даже престолы и жертвенники в алтарях. Случайно отыскав под крышею собора серебряные ризы с образов, они разрубали их в монастырском саду палашами и делили между собою, как некогда Пилатовы воины ризу Иисусову³¹. 4 сентября, по прибытии в монастырь Французского Генерала, занявшего настоятельские покои, в святых воротах расположилась гауптвахта с пушками, и монастырь наполнен был фургонами и разными экипажами, скотом и птицами. Среди мерзости запустения не совершалось там божественной службы до самого выхода неприятелей, которые покушались было довершить разорение св. обители подорванием собора, где, по сказанию очевидцев, вырыли было и ямы для пороха; но и того не успели сделать.

После изгнания врагов, место святое недолго оставалось в запустении. Попечениями Правительства и усердием доброхотных дателей монастырь был вскоре поправлен и возобновлён.

Новоспасские Архимандриты Амвросий Орнатский, Филарет Дроздов и Кирилл Платонов оставили в первенствующей обители памятники своих попечений о благолепии оной. – Нынешний его Настоятель, Архимандрит Аполлос, в короткое время своего управления, привёл в цветущее состояние сей достопамятный монастырь не только возобновлением прежних его зданий, но и разнообразным украшением церквей, сооружением новых приделов, как увидим при частном обозрении тех и других.

С занимаемой монастырём вершины Крутиц на левом берегу Москвы открываются взорам Кремлёвские высоты, с которых также видны позлащённые верхи Новоспасской обители. С запада, у подошвы холма пруды по берегу реки; с востока покатая площадь; на юг расстилается перед ним живописное Замоскворечье. Вход в монастырь с восточной стороны через ворота под огромною и величественною колокольней. Внутри ограды три церкви окружены с восточной, северной и западной сторон каменными двухэтажными кельями, с южной настоятельскими покоями в три этажа, к которым с запада пристроены были келарские покои, сломанные в начале XVIII века, и Царские чертоги, где, по преданию, иногда пребывала Великая инокиня Марфа.³²

Позади и около трёх смежных церквей, также вдоль восточной ограды, кладбище. К южной её части ещё примыкает сад, обнесённый каменной стеной и ныне приведённый в устройство, и двор конюшенный со службами. До 1773 года и на северной стороне монастыря был плодовитый сад, тогда выгоревший. В царствование Михаила Феодоровича под монастырём были огороды и пашни³³.