Протоиерей А.М. Иванцов-Платонов

(† 12 ноября 1894г.).

«Старость честна не многолетна, ниже в числе лет изсчитается.» (Прем. 4, 8.)

Эти слова Премудрого вполне применимы к почившему 12 ноября сего 1894 года протоиерею Александру Михайловичу Иванцову-Платонову, который скончался далеко не в глубокой старости, всего на 59-м году от рождения, но который пользовался широкой известностью и глубоким от всех близко знавших его уважением; ибо, кроме того, что был заслуженным протоиереем, он имел звание заслуженного ординарного профессора Императорского Московского Университета и ученую степень доктора богословия, был почетным членом многих ученых, благотворительных и иных обществ и учреждений, учено-литературной известностью пользовался широкой не только в России, но и за границей, и т. д., наконец, по крайней мере за последние 5 лет, даже и наружно выглядел настоящим глубоким старцем. Поистине старость честна не многолетна, ниже в числе лет изсчитается.

А. М. Иванцов-Платонов был сын священника Курской епархии, где и получил начальное и среднее образование. По окончании курса наук в Курской духовной семинарии в 1856 году, Александр Михайлович, как один из самых лучших учеников, послан был за казенный счет, для получения высшего богословского образования, в Московскую Духовную Академию. Здесь он на первых же порах заявил себя, как весьма талантливый молодой человек. Некоторое время пальму первенства в этом отношении оспаривал у него питомец Вифанской семинарии П. Л. Репловский, но вскоре эта пальма осталась, бесспорно, в руках А. М. Иванцова, к фамилии которого, поэтому, уже при переходе его с младшего курса на старший присоединена была фамилия Платонова, с ней и окончивший Московскую Духовную Академию¹. И только незначительное недоразумение с его курсовым сочинением, для которого, при том, тему он должен был, помимо своей воли, переменить не в самом начале курса и следовательно имел меньше, нежели другие его товарищи, времени для надлежащей его обработки, было причиною, что при выпуске из академии он был поставлен в списке вторым, а не первым магистром и не был оставлен при Московской Духовной Академии. По окончании академического курса А. М. Иванцов-Платонов, 3 августа 1860 года, был назначен бакалавром в Санкт-Петербургскую Духовную Академию на кафедру новой церковной истории, только что пред тем открытую. Назначение состоялось по рекомендации покойного ректора Московской Духовной Академии, тогда профессора, А. В. Горского († 1875), хорошо знавшего и высоко ценившего талантливость и другие достоинства Александра Михайловича. „Отправляясь на место службы, – поэтому писал из Москвы к А. В. Горскому от 27 сентября 1860 года А. М. Иванцов-Платонов, – считаю долгом еще принести Вам свою искреннюю и глубокую благодарность, так как этим местом я обязан Вам по преимуществу“². К тому же к А. В. Горскому новый бакалавр нового предмета обращался и за советами по делу постановки и исследования некоторых сторон своего предмета³, как к человеку, уже получившему широкую известность своею ученостью. В Петербурге Александр Михайлович в скором времени заявил себя как „даровитый преподаватель“⁴. Время вступления его на академическую кафедру было временем сильного брожения умов, возбужденного новыми веяниями, направлявшимися с разных сторон в тогдашнем реформационном движении царствования Государя Императора Александра II. Брожение коснулось и учащейся молодежи; не миновало отчасти и Санкт-Петербургскую Духовную Академию, при А. М. Иванцове выразившись, между прочим, в известном инциденте с греческим классом покойного профессора А. И. Предтеченского. „У нас в Петербурге, и особенно в мире ученом и литературном, – писал А. М. Иванцов-Платонов тому же А. В. Горскому от 5 октября 1861 года, – большие неурядицы, которые Бог весть, чем кончатся; во всяком случае, не хорошо, – гибелью, по крайней мере, нескольких личностей. И наша Академия не миновала беспокойства. Дело началось с пустяков. Бакалавр А. И. Предтеченский пожаловался о. Ректору⁵, что к нему мало ходит студентов в греческий класс. О. Ректор подтвердил, чтобы ходили; но в следующий класс их явилось человека два. О. Ректор донес Митрополиту⁶; а Митрополит приказал объявить: „кто не явится в след. Греческий класс, может подавать прошение об увольнении‟. Настал и этот класс, и студентов не явилось более половины, и притом все лучшие. Слух об этом разнесся по городу, и дело наших студентов связывается с делом студентов Университета‟⁷. В такую пору трудно было вести дело руководства учащейся молодежью; но А. М. Иванцов-Платонов, хотя и только что вступивший на кафедру и недолго служивший при Академии, с честью вышел из затруднений своего времени, и Академия Петербургская с сожалением отпускала его из среды личного своего состава⁸. В начале 1862 года Александр Михайлович вступил в брак с Раисой Михайловной Воздвиженской⁹, устроенный покойным протопресвитером Московского Успенского Собора, профессором Университета Н. А. Сергиевским¹⁰. Тогдашнее материальное положение бакалавра (при 429 р. с копейками в год жалования) было слишком мало обеспеченным, особенно для семейного человека, и так как супруга Александра Михайловича была родом Москвичка и имела родных в Москве, а между тем и у самого Александра Михайловича еще со студенчества завязались с Москвой тесные литературные и иные отношения¹¹, то естественно, что его более всего тянуло в Москву. 1862 – 1863 учебный год был последним годом его непродолжительной академической службы. Августа 24 дня 1863 г. Александр Михайлович митрополитом Московским Филаретом был рукоположен в священника, с назначением в законоучители 3-го Московского Александровского Военного училища; 6 сентября того же года совершил первое священно служение в церкви этого училища, вступив таким образом в общение с новою своею паствою и новыми своими слушателями¹², а затем начал и уроки закона Божия в сем училище, пробыв в нем непрерывно до конца 1889–1890 учебного года, и только уже в 1890 году, за расстройством здоровья, передав свою должность в этом училище зятю своему, также питомцу Московской Духовной Академии, магистру священнику П. И. Добронравову. Служение Александра Михайловича в Александровском училище было в высшей степени плодотворно и для самого училища, и для Москвы во многих отношениях, а для самого Александра Михайловича было началом той известности и славы, которую он скоро приобрел и упрочил за собою, конечно, опять благодаря талантливости, такту и неутомимому трудолюбию, какими обладал и отличался он. Почти не проходило года, чтобы он не напутствовал каждого выпуска воспитанников своего училища своими живыми, глубокомысленными, широко объемлющими предмет и вместе весьма сердечными наставлениями¹³, а своими превосходными уроками закона Божия, мудрым руководством совести в качестве духовного отца училища, своим веским рассуждением и словом в педагогическом совете и т. д., в связи с этими ежегодными наставлениями, он скоро овладел, если можно так выразиться, всем кормилом управления духовной жизнью училища и за всё время своего в нем пребывания пользовался, бесспорно, полным авторитетом и глубоким уважением среди и лиц административного и педагогического состава училища и учеников последнего. В связи с другими, учено-литературными и общественными, отношениями и трудами его, популярность и слава его росли все более и более, можно сказать не по дням, а по часам. Он был приглашаем и в законоучители других учебных заведений Москвы¹⁴, и в духовники к разным, более или менее влиятельным и видным по общественному положению лицам¹⁵, и в торжественные собрания разного рода, для произнесения речей¹⁶, для обсуждения тех или иных вопросов и под. Ни сколько не удивительно, поэтому, что как скоро решен был вопрос об учреждении и особой кафедры церковной истории на историко-филологических факультетах Российских университетов, взоры лиц состава Московского Университета обратились именно на А. М. Иванцова-Платонова для замещения этой кафедры в сем Университете¹⁷. И в 1872 году Александр Михайлович избран и назначен был на эту кафедру с званием экстраординарного профессора. Уже самые первые лекции Александра Михайловича в Университете¹⁸ ясно показали, как верно и глубоко понимал он свой предмет, именно как предмет университетского преподавания вообще и как факультетский предмет в частности, и как широко обнимал своим опытным и многосведующим духовным взором и ставил его как предмет кафедры. А дальнейшая его профессорская и ученая деятельность еще более доказывала и подтверждала, что Университет Московский не ошибся в своем выборе и что в лице А. М. Иванцова-Платонова явился вполне достойный сотрудник уже получивший к тому времени большую известность профессора богословия в сем университете всеми уважаемого протоиерея (после протопресвитера) Н. А. Сергиевского. В 1878 году, по защите диссертации и утверждении в степени доктора богословия, А. М. Иванцов-Платонов был возведен в звание ординарного, а впоследствии и заслуженного ординарного профессора при Университете. Кроме того он содействовал профессорам Московского Университета в открытии высших женских курсов при этом Университете (в 1872 году)¹⁹; вел религиозно-нравственные беседы в обществе образованных женщин и девиц (в 1883–1886 годах); много послужил общеславянскому делу²⁰, Православному Миссионерскому обществу²¹, и т. д. За его многочисленные заслуги Церкви, Обществу, науке и духовному просвещению, он уже в 1874 году возведен был в сан протоиерея, орденами же постепенно украшен был, кроме русских, до ордена св. Владимира 3 степени включительно, и иностранными; был избран в звание действительного и почетного члена разных обществ н учреждений и т. д.

Обращаясь от служебного положения к разнообразной деятельности почившего о. протоиерея и рассматривая ее в хронологической постепенности, мы видим в нем деятельность и учено-литературную, и педагогическую, и пастырскую и общественную. Более всего обращает на себя внимание его деятельность учено-литературная.

На учено-литературном поприще А. М. Иванцов заявил себя еще в бытность свою студентом Московской Духовной Академии. Еще будучи на младшем курсе, он написал по предмету словесности семестровое сочинение такого достоинства, что известный профессор этого предмета, покойный Е. В. Амфитоатров смело рекомендовал его одному из славянофилов, приехавших к нему из находящегося невдалеке от Сергиева Посада Абрамцева (имения Аксаковых), для помещения в издаваемом славянофилами журнале Русская Беседа. Это сочинение: О положительном и отрицательном направлении в русской литературе понравилось редактору „Русской Беседы“ И. С. Аксакову и напечатано в №3 этого журнала за 1858 год. Чрез этот случай Александр Михайлович познакомился и с семьёй Аксаковых, в то время, когда жив был еще сам патриарх этой семьи Сергей Тимофеевич Аксаков, скоро после того скончавшийся, и с лучшими представителями кружка славянофилов, к которым он тогда же примкнул в своих литературных симпатиях²². Получив известность чрез упомянутую статью в „Русской Беседе“, уже ясно обнаружившую и широкий полет мысли автора, и обширную начитанность его и определенность воззрения, Александр Михайлович вскоре же после напечатания её сблизился и с упомянутым раньше Н. А. Сергиевским, по почину последнего, и приглашен был им к сотрудничеству в задуманном тогда к изданию журнал: Православное Обозрение. Это сближение относится к 1859 году, а издание „Православного Обозрения“ началось, как известно, с 1860 года и с того же года началось, как сотрудничество Александра Михайловича в этом журнале, весьма деятельное, продолжавшееся до самого конца существования журнала (в 1891 году), так и еще более прежнего тесное сближение Александра Михайловича с Н. А. Сергиевским, который тогда же взял на воспитание и осиротевшую сестру Александра Михайловича, пока не устроилась собственная семейная жизнь последнего²³. За время студенчества Александра Михайловича напечатаны были три библиографические статьи его в Православном Обозрении, а именно: Об отношении полемической богословской литературы к современными требованиям науки и жизни (в Прав. Обозр. за 1860 г., №2); – Обозрение современной литературы по вопросу о духовенстве. Автобиография Исмайлова. (Там же, № 4) и Труды Киевской Духовной Академии. Кн. 1-я на 1860 г. (Там же, № 9). Еще более живое и деятельное сотрудничество имел А. М. Иванцов-Платонов в том же журнале „Православное Обозрение‟ по вступлении своем в самостоятельную жизнь, на службу. Глубоко проникшись идеей этого журнала, основной и руководящей²⁴, Александр Михайлович теперь мало-по-малу начинает выступать не только с библиографическими и вообще мелкими или второстепенного значения статьями, но и со статьями все более и более серьезными, часто передовыми, а с 1869 года, вскоре после того, как Н. А. Сергиевский оставил главное заведывание и руководство журналом, принял в свои руки, вместе с отцами Г. И. Смирновым-Платоновым и П. А. Преображенским, даже редактирование его. Так мы видим напечатанными в означенном журнале следующие, разнообразные по тону, содержанию и направлению, статьи Александра Михайловича: 1) Объяснение по вопросу о православии и современности (в Правосл. Обозр. за 1861 г., №1); – 2) По поводу полемики из-за статьи г. Юркевича: М.Н. Катков, Н.Г. Чернышевский, С.С. Дудышкин и др. (там же, №9); – 3) Об улучшениях в быте духовенства (там же, 1862 г., №1); – 4) Духовенство и народное образование (там же, № 2); –5) Церковно-финансовый вопрос (там же, №4); – 6) Преподавание богословских наук в русских университетах (там же, №5); – 7) О предубеждениях светских людей против богословских наук (там же, 1863г., №9). С 1864 года начались и в дальнейшие годы продолжались печатанием в том же повременном издании и упомянутые выше напутственные слова или наставления А. М. Иванцова-Платонова воспитанникам Александровского училища, а между тем продолжали быть помещаемы и другие статьи его, каковы: 8) Отчего беден наш русский народ и чем помочь этому (в Прав. Обозр. за 1865 г., №1); – 9) Новые смуты в католицизме (По поводу папской энциклики). (Там же, № 2); – 10) Публичные лекции в Москве (там же, 1867, №2)²⁵; – 11) Речи – к славянам и при известии о покушении Березовского (там же, № 5) и слово на память открытия Братства св. Николая (там же, № 10); – 12) Отделение западной церкви от восточной (там же, 1868, №7); –13) Римско-католическое учение о папской власти (там же, № 9–11); – 14) Папское послание к восточным епископам. (По поводу его) (там же, № 9); – 15) Несколько слов о богословских сочинениях А. С. Хомякова. (По поводу Пражского их издания). (Там же, 1869, №1); – 16) Очерки истории христианства у славянских народов (там же, 1 и 5); – 17) Слово – в память тысячелетия св. Кирилла, просветителя славян (там же, №2); – 18) Письма Хомякова к Пальмеру. С предисловием и примечаниями. (Там же, №№ 3, 4, 9 и 11); – 19) По поводу этих писем (там же, № 9); – 20) Духовно-учебная реформа. Ст. 1. (Там же, №4); – 21) Несколько слов но поводу Греко-Болгарского церковного вопроса (там же, №№ 5 и 11)²⁶; – 22) Русская церковно-историческая литература: Рассказы из истории христианской Церкви (Бахметевой). (Там же, № 8); – 23) По вопросу о воспитании и пристройства детей духовного происхождения, вне духовного звания, применительно к новому положению духовенства (там же, № 10); – 24) Светская власть папы (там же, 1870, №№ 1 и 2); – 25) Взгляд на прошедшее и надежды на будущее (там же)²⁷; – 26) По вопросу о цензуре духовных книг (там же, №3); – 27) Слово в день первого годичного празднования Правосл. Мисс. Общества (там же, №5); – 28) Рецензия на Руководство к русской истории, П. Знаменского (там же, №10); – 29) К вопросу о преобразованиях в духовно-учебном ведомстве и духовном быте: О приеме студентов в духовные академии (там же, № 11); – 30) Об образовании девиц духовного происхождения вообще и применительно к потребностям духовенства Московской епархии в частности (там же, 1871, № 2); – 31) Послание русского св. Синода к Константинопольскому патриарху по греко-болгарскому вопросу, с предисловием редакции (там же №4); – 32) Памяти равноапостольных Кирилла и Мефодия. Речь в славянском комитете (там же, № 5); – 33) Несколько статей по вопросу о старокатолическом движении (там же, 1870 №№ 9 и 11 и 1872 №№ 8 и 10); – 34) О соединении духовных академий с университетами. По поводу передовой статьи Московских Ведомостей от 25 декабря 1871 г. (там же, 1872, № 1; сн. №3); – 35) Для семинарской педагогии. О сравнительной оценке ученических успехов и письменных упражнений (там же, №№ 6 и 7); – 36) Первые лекции по истории христианской церкви в Московском университете (там же, №№ 9 и 10)²⁸; – 37) Мнение о замещении кафедры церковной истории в университетах (там же, 1874, №2); – 38) Христианское учение о любви к человечеству сравнительно с крайностями учений социалистических. (там же 1875, №№9 и 10)²⁹; – 39) Ереси и расколы в первые три века христианства (там же, 1876, №№4, 6–9, 11 и 12; – 1877, №№ 3, 5 и 9). Докторская диссертация. Напечатана и отдельной книгой. Москва, 1877; – 40) Древний раскол четыренадесятников. Несколько слов в разъяснение недоумения „Православный Собеседник‟ (1877 г., кн. I) о расколе (там же, 1877, № 3); – 41) Наука и религия. Б. Чичерина. Статья библиографическая. (Там же, 1879, №№ 9 и 10); – 42) Религиозные движения на христианском востоке в IV и Vв. По поводу книги проф. Лебедева: „Вселенские соборы IV и V в.“ (Там же, 1880, №№ 2, 4, 9 и 10; – 1881, №№ 1 и 5); – 43) Ответ г. проф. Лебедеву на новую книгу его: „Из истории всел. соборов IV и Vв.“ (Там же, 1882, № 11). Наконец –44) там же печатались, кроме упомянутых, и многие другие слова и речи Александра Михайловича на разные случаи (см. напр. Прав. Обозр. за 1874 г., №12; – 1879, №11; – 1880 г., №1, 2 и 10; – 1881, №12; – 1883, №№ 5 – 6; – 1885, №4; – 1886, №3; – 1887, №1; – 1888, №11 и др.). – Кроме „Православного Обозрения‟ и „Русской Беседы‟ Л. М. Иванцов-Платонов помещал свои статьи еще и в других изданиях И. С. Аксакова, каковы: 0 Болгарском вопросе (в газете День за 1862 г.); – О мерах к восстановлению выборного духовенства в России с лучшим устройством духовно-учебных Заведений (в газете Русь за1881 г., №№ 11–17) и О русском церковном управлении (там же, за 1882 г., №№ 1–16); равно и в других повременных изданиях. Каковы: О чтении Библии в военно-учебных заведениях (в Педагогич. Вестнике за 1867 г.); – О римско-католическом богослужении в сравнении с православным (в Душеп. Чтен. за 1867 г. №7); – Отношение римской церкви к греческим церквам со времени разделения церквей до паденья Константинополя (там же, 1868, №№ 11 и 12), и др.; – разные статьи по вопросам благотворительности – в журнале Детская Помощь за 1885 г. и т. п. Выпускал Александр Михайлович свои сочинения и отдельными книгами и брошюрами, каковы: Что такое жизнь? Москва, 1867; – О римском католицизме и его отношениях к православию. Издание Общества распространения полезных книг. Две части. (Предположено было три части). Москва, 1869–1870; – О западных вероисповеданиях. Два издания. Москва, 1887 и 1888 г.; – К исследованиям о Фотии патриархе Константинопольском. Это актовая речь, произнесенная в Московском Университете в 1892 году и напечатанная в разных изданиях (например: в актовом сборнике университетском и в Журнале министерства нар. просв.) и отдельно, и в полном и в сокращенном виде³⁰. Делал почивший также по временам более или менее значительные по объему сборники из напечатанного им прежде отдельно или в различных, повременных изданиях, каковы: Речи к воспитанникам Александровского Военного училища. Москва, 1873; более полный и обширный: За двадцать лет священства (1863–1883г.г.). Слова и Речи. Москва, 1884. 8◦. Стр. VI + 641 и наконец, вышедший не задолго до смерти автора: За третье десятилетие священства (1883–1893г.г.). Слова, речи и некоторые статьи. Сергиев Посад, 1894. 8◦. Стр. VI + 238.

Уже и этот, во всяком случае, не совсем полный, перечень учено-литературных работ покойного о. протоиерея ясно показывает и разнообразие интересов, которые занимали талантливого писателя нашего, и широту его воззрения, и обширность его эрудиции и отзывчивость на все живое, современное, на всякую, что называется, злобу дня и неутомимое трудолюбие его; но в то же время показывает, что он занимался и глубоко учеными вопросами. А как он решал эти последние вопросы, о том достаточно свидетельствует уже одна докторская диссертация его, которая не напрасно заслужила самые лестные отзывы, с одной стороны, от рассматривавшего её Совета Московской Духовной Академии, а с другой, – от такого, например, из западных ученых специалистов, как известный церковный историк Ад. Гарнак. По отзыву Совета Московской Духовной Академии, докторское сочинение Александра Михайловича «может удовлетворять всем законным требованиям науки и заслуживать полного внимания её. Автор тщательно и внимательно изучил первоисточники, знакомство с которыми требовалось его задачей. Литература вопроса ассимилирована им до тонкостей и при всем том автор сохранил полную независимость воззрений»³¹ и т. д. Равным образом и Гарнак, вообще не особенно щедрый на похвалы собратьям своим по церковно-исторической науке, а особенно из русских ученых, находит в диссертации Александра Михайловича «трезвый взгляд, любовь к истине, не обыкновенные знания и в особенности критическую проницательность»³². Не малое научное значение имеют и другие из упомянутых учено-литературных работ Александра Михайловича, каковы исследования о римском католицизме, о патриархе Фотие и др. Кроме того уже многие из упомянутых учено-литературных работ его свидетельствуют и о живой, энергической деятельности его педагогической, столь близкое отношение имевшей к его долговременной профессии в разных учебных заведениях. И здесь замечается та же широта взгляда и дальновидность, отзывчивость на все новые мероприятия в педагогическом мире и т. д. Те же учено-литературные работы, особенно более или менее публицистического характера, свидетельствуют и о живом участии почившего в общественной, церковной и гражданской, деятельности, где он ни одного, более или менее важного события в общественной жизни не пропускал мимо своего внимания и участия, примыкая в этом отношении, как мы замечали, в основных воззрениях своих, к славянофилам или, точнее, к лучшим истинно русским людям. Многие считали его либералом, иные едва не Толстовцем и т. п. Но если бы такие обвинители вникли поглубже во всю совокупность там и сям разбросанных основных, а не случайных, вскользь высказанных, мыслей и воззрений Александра Михайловича, во весь тон и характер главное направление его мысли, в его миросозерцание, то они увидели бы нечто неизмеримо более возвышенное и более серьезное, нежели шаблонный либерализм или Толстовщина. Эта возвышенная, серьезная сторона дела видна особенно в тех сборниках, которые он сам издал в 1884 и 1894 годах и которые раскрывают, можно сказать, самые заветные тайники его духа, его замыслов, намерений и воззрений. А они (тайники) обнаруживают в Александре Михайловиче крепкую устойчивость на почве древнего православия и коренных начал русской народности. Его глубокий патриотизм и всецелая приверженность к самодержавным царям русским не подлежат сомнению и уже отмечены в печати³³. Что же касается до идей графа Л. Н. Толстого, то лучше всего вот например слова самого А. М. Иванцова-Платонова о них по вопросу о христианском благотворении «К сожалению, идеи этого писателя не вполне держались на твердой и свободной почве христианского учения о благотворении, и распространение их увлекало некоторых к эксцентричным и неправильным опытам устроения благотворения и взаимообщения. Мы считали нужным сказать свое слово о благотворении, основываясь на твердом и правильном понимании идеи христианского благотворения, как она искони содержалась и понималась в Церкви», и проч.³⁴. Вообще Александр Михайлович, будучи истинным сыном отечества, скорбевшим его скорбями и радовавшимся его радостями³⁵, был и истинным не только сыном, а и пастырем Церкви. Кто прочтет внимательно его „слово при первом священническом служении в церкви Александровского военного училища³⁶, или речь при отпевании его руководителя при начале священнослужения, Спиридониевского протоиерея И. Д. Лаврова³⁷, и другие его проповеди, тот поймет, каким возвышенным и верным взглядом на церковь и пастырское в ней служение вообще и свое в частности одушевлен был почивший; а вся его пастырская деятельность, его благоговейное священнослужение, его отношение к духовным детям своим как духовного отца, и проч. ясно показывает, что это был вполне достойный пастырь Церкви.

Видавшие Александра Михайловича в священнослужениях не редко могли замечать обильные слезы, орошавшие его лицо, особенно в самые трогательные минуты священнодействия или молитвенных излияний духа. Это ясно свидетельствовало о том, что в лице почившего мы имели не только ученого, независимого мыслителя³⁸, замечательного публициста, церковного и общественного деятеля, но и глубоко сердечного человека. Что не вскользь, не стороною лишь касалось души его, а захватывало весь его мощный дух, то всегда глубоко затрагивало и его сердце и отзывалось в последнем не только соответствующими чувствованиями, но и вытекавшим из последних действием. Таков он был в большей части случаев своей педагогической, пастырской и общественной деятельности вообще; таков он был, в частности, в своей благотворительной деятельности, и между прочим по Братству преподобного Сергия. Известно, как глубоко искренне он желал и как энергически, плодотворно действовал с той целью, чтобы устроить новое дело помощи бывшим воспитанникам Московской Духовной Академии³⁹, а когда увидел это дело достаточно обеспеченным в своем будущем, то поспешил с деятельною помощью и к настоящим недостаточным студентам той же Академии, уже имевшим для себя раньше некоторое обеспечение в коренном фонде Братства⁴⁰. Не снимаем покрова с тайны его семейной жизни, где его любящее сердце билось особенно сильно и горячо. Но не можем не сказать, что семейные-то по преимуществу скорби, и более всего потеря горячо любимых дочери (Анны Александровны) и супруги в течение одного 1889 года, потрясли до основания его здоровье, а последние печальные события в Царском семействе довершили разрушение этого здоровья; те скорби преждевременно и быстро состарили Александра Михайловича, а эти события, т. е. болезнь и кончина обожаемого Монарха свели его в могилу. Последний апоплексический удар был с Александром Михайловичем за две недели до его кончины.

Так не многолетна была старость почившего. Но вместе с тем и но честна ли она? Во истину честна, судя по всему доселе сказанному. Однако и почивший, как всякий человек, был не свободен от прегрешений и мысли, и слова, и дела, хотя и без сомнения не преднамеренных. Собственноручно начертанными под портретом, приложенным к последнему изданному, уже упомянутому нами, сборнику своих слов, речей и статей (Сергиев Посад, 1894), глубоко трогательными словами Псалма 118-го, ст. 94: Твой есмь аз, спаси мя, почивший выразил и свою искреннюю веру в Бога, и безусловную преданность воле Божией и молитву о спасении. Помолимся же и мы о нем, так много доброго, полезного и славного сделавшем в короткий сравнительно срок земной жизни своей, да спасет Его Господь, да простит ему вольныя и невольныя прегрешения его и да вчинит его идеже свет животный!