§5. Преосвященный Феофан, как епископ Тамбовский (1859–1863)

«Дело правительственной власти, которая, по Апостолу, от Бога, – расширять власть Божию над душами в своей области. Для сего она сама, прежде всех, должна сознавать и ощущать эту власть над собою, и открыто воздавать ей славу, честь и покорность».

Преосв Феофан. «Мысли на каждый день года».

В упомянутой выше речи своей при наречении во епископа Тамбовского и Шацкого архимандрит Феофан, изъявляя и благодарность за высокую честь, даруемую ему в сем наречении, и всецелую покорность воле Божией, сказавшейся в нем, кроме приведенных уже слов из этой речи, говорил еще следующее, обращая реч к собору архипастырей, во главе которых был митрополит Григорий. «Благодарю и приемлю, и нимало вопреки глаголю. Что другое мог бы я сказать на дело, уже решенное советом вашего святейшества и утвержденное Высочайшею волею? – Не подумайте однакож, что произнося слова сии, я скрываю под ними недуг самоуверенности и самонадеянности... Нет. Я знаю безсилие свое, знаю высоту и тяготу возлагаемого на меня служения; но знаю и то, что не безопасно со своими замыслами вмешиваться в устроение пути жизненного, особенно наперекор изволению Божию, верою видимому в определении церковной и предержащей Власти. Потому, в тесноте от обою, при словах сих одно содержу в уме и сердце: буди воля Божия! – Господу ведомы слабости мои, – и однакож Он попустил состояться избранию и утверждению. Чего ради? – ведомо Ему единому; но есть упование, что Начный и совершит. – Такая уверенность только и успокоивает мятущуюся совесть. Ибо это, доброе, по Апостолу, дело (епископство) издали, может быть, и бывает желательно; но когда приходится стать с ним лицем к лицу, оно поражает страхом, кости сокрушающим. – И невольно исторгается из груди: буди воля Божия!» Произнесши затем приведенные нами раньше слова о прошедшем своем, научившем его покорности воле Божией, и снова выражая эту покорность, новонареченный продолжает: «Эти страшливые мысли нисколько однакож не умаляют чувств благодарности к Вам, богоизбранные предстоятели святой церкви нашей, – за то, что, снисходительно смотря на мое недостоинство, благоволили сопричислить и меня к лику проходящих высшее служение в сей Церкви. Не скрываю, что не чуждо было бы тайным желаниям сердца, если бы на мою долю выпало такое место, где бы я свободно мог предаться занятиям по сердцу, или, если уже нельзя миновать сего жребия, по крайней мере, дана была возможность навыкнуть делам пастырского служения под чьим-нибудь опытным руководством. – Но когда, помышляя о мне более, нежели сколько есмь, Вы указываете мне обширнейшее поприще для деятельности¹³⁸, конечно, в надежде, что множайший плод принесу во спасение свое и других: то не могу без благодарности вспомнить о сем незаслуженном доверии. – Возмогу ли только оправдать надежды ваши, а паче ожидания и обязательные требования Церкви? – Достанет ли знания, благоразумия, искусства – и руководить спасаемых, и вести порядок дел внешнего управления? Желание действовать во благо есть когда бы и дела соответствовали сему желанию! – Господь даст благодать и дар духа, но и дух можно угашать бездействием или неправильным действованием, – Да не будет сего, – сыновне прошу, приложите к вашим благожеланиям, в которых не сомневаюсь, и молитву к Господу, чтоб даруемая Им благодать не тща была и во мне, и вашим советом научите, как возгревать дар, имеющий сообщаться мне возложением рук ваших – в похвалу всем нам в день Христов»¹³⁹. Это глубокое смирение, эта всецелая покорность воле Божией, это тайное желание высших подвигов добродетели, это упование на благодатную помощь Божию, как единственный якорь спасения в предстоящем трудном деле служения поистине высокого, как выразились в речи назначенного во епископа Тамбовского, одушевляли его и в самом прохождении епископского служения, которое на Тамбовской епархии продолжалось четыре слишком года. Получив власть епископского служения от Бога и глубоко сознавая это, он в этой власти не преимущество свое личное видел, а настоятельную обязанность свою – «расширять власть Божию над душами в своей области», сам прежде и более всех сознавая и ощущая власть Божию «над собою и открыто воздавая ей славу, честь и покорность¹⁴⁰, а вместе с тем и любовь Божию отпечатлевая в своем любвеобильном отеческом попечении об этих, вверенных его власти, душах.

Наречение архимандрита Феофана состоялось 29 мая 1859 года, а июня того же года совершилась и хиротония его во епископа, как мы замечали раньше. В начале следующего июля месяца епископ Феофан прибыл на свою новую паству и 5 июля, в день памяти великого подвижника русской церкви преподобного Сергия Радонежского чудотворца, вступил в общение со своей паствой посредством слова с церковной кафедры. Вот главнейшие черты содержаня этого знаменательного для всей последующей архипастырской деятельности преосвященного Феофана и его отношений к новой пастве слова. «Во имя Бога, в Троице покланяемаго – Отца и Сына и Св. Духа, -так начал он это слово, – приветствую вас, Богом мне вверенная паства, апостольским приветствием, – в желании благодати и мира: Благодать вам и мир да умножатся, – как два источника всякого блага душевного и телесного да исполняется ум ваш ведением Бога и всякой истины, от Него исходящей, с соответственными тому чувствами и расположениями; сердце ваше да разверзается к братолюбию и всякому благотворению, и все начинания ваши да обращаются ко славе Единаго Бога... воздуха благорастворение, земли плодородие и все, ко временному вашему благоденствию потребное, да дарует вам щедродательная милость Божия, – аще благоволит. -О всем сем – непрестанная к Богу грешная молитва моя. Ибо мы уже не чужие друг другу. В час наречения, еще не ведая вас, я уже вступил в общение с вами, дав обет Богу и св. Церкви, – вам принадлежат заботою, трудами и даже сею жизнию. В равное возмездие сотворили, как полагаю по уверенности в христианской совести вашей, нечто подобное и вы, определив себя на внимание и, в нужном случае, – на послушание моему немощному слову и делу по вере в любви. А ныне сей взаимный союз, основанный на взаимном самопожертвовании, освящен приношением безкровной жертвы пожершемуся за нас Господу, от Коего, ради сего, и да низыдет всякое благословение на наше начавшееся сопребывание. С сей минуты у нас и добро и зло общи, и это не на время только, но и на вечность; ибо сопребывание сие, хотя началось во времени и на время, но запечатлено характером, выходящим за пределы времени, потому что, будучи сопряжено со взаимными обязательствами, свыше определенными, и в день суда оно послужит в оправдание или осуждение наше. В этом довольно, кажется, побуждения к тому, чтоб ходить нам друг пред другом, как пред лицем Бога, со всем вниманием и добросердечием, со взаимными благожеланиями, в молитве друг о друге, и во взаимном друг другу содействии, со страхом и трепетом свое спасение содевая». После этих общих указаний на предстоящие взаимные отношения между им, как архипастырем, и ими, как его паствой, проповедник переходит к необходимым частностям и подробностям. «Думаю, впрочем, – говорит он, – что нет нужды раскрывать пред вами взаимные наши обязательные отношения. Вы уже не в первый раз вступаете в них¹⁴¹, а мне позвольте напомнить об них себе самому про себя. Об одном только считаю нужным предложить вам с некоторою подробностью на первый раз, именно начертать образ здравого учения Христианского, которому надобно внимать, яко светильнику, сияющему во тьме человеческих мнений и заблуждений, и которому я буду следовать в моем посильном служении слову истины. Выслушайте, что исповедую, чему учить и веры во что искать буду по долгу пастырства, и по сему судите, кто наш и кто чужд нам, с кем общаться и кого убегать должно, чему следовать и чего удаляться надобно. Не новое что и не свое будет предложено, а то, что издревле предано нам, как св. закон веры и неизменное правило жизни». И далее, по примеру древних св. отцев и учителей церкви, новый Тамбовский архипастырь предлагает исповедание православной веры христианской во всех основных чертах ее системы и в связи с основными правилами жизни и нравственности, убеждая слушателей держаться этой веры старой, не новой, «как держались ея отцы наши, и за то оставили нам ясные следы своей богоугодности, от них же есть и так усердно чтимый и славимый всею православною Россиею Сергий Радонежский, котораго ныне память совершается». Затем естественно убеждает слушателей бегать «новин в делах веры и благочестия» и блюстися «от лживых пророков, которые приходят в одеждах овчих, внутрь же суть волцы хищницы», которых потом и перечисляет по видам лжеучения их, чтобы новая паства его могла понять, «кто наш и кто не наш, – на чьей стороне истина и где ложь», и чтобы следовала заповеди Апостола: не всякому духу веруйте, но искушайте духи, аще от Бога суть (1Иоан. 4, 1). Заключение: «Бог же Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, да даст вам духа премудрости и откровения к познанию Его, – просвещенна очеса сердца вашего, яко уведети вам, кое есть упование звания Ею, и кое богатство славы достояния Ею во святых, и кое преспеющее величество силы Его в нас верующих по действу державы крепости Его (Ефес. 1, 17. 18. 19). Аминь»¹⁴². Так вступил новый Тамбовский архипастырь в духовное общение со своей первой паствой; в таких чертах наметил, если можно так выразиться, программу своего будущего действования среди этой паствы и отношения к ней. «В час наречения дав обет Богу и св. Церкви», – Тамбовской пастве, «принадлежать заботою, трудами и даже сею жизнию», он подлинно всего себя посвятил на служение благу и спасения своей новой паствы, был для нее и благопопечительным начальником, и ревностным учителем, и истинным святителем, и заботливым отцом и вообще был ангелом своей церкви, делил с ней радости и горе и не щадил сил своих и здоровья, ради блага и спасения ее.

Много забот, трудов, разного рода столкновений, даже огорчений предстояло преосвященному Феофану на его новой пастве. Епархия Тамбовская была далеко не из маленьких. В ней одного белого духовенства за то время было священников с протоиереями 1172, диаконов 681 и причетников и диаконов на причетнических вакансиях 2148. Кроме того было несколько сот монашествующих обоего пола в мужских и женских монастырях, а среди населения много было сектантов и раскольников. Между тем, с другой стороны, время вступления преосв. Феофана в управление Тамбовской епархией совпало с самой горячей порой реформ прошлого царствования, из которых главной была реформа крестьянская, естественно и последовательно вызывавшая собой и другие реформы, касавшиеся не только гражданского, но и церковного быта, не только органов светской, но и духовной власти. Так, ближе всего, освобождение крестьян от крепостной зависимости, улучшение их быта в различных отношениях, возвышение уровня их умственного развития уже само собой привлекало и силы духовенства к участию во всем этом, побуждало и духовенство заботиться о народном образовании, а для сего последнего оглядываться и на пробелы своего собственного образования, возвышать уровень последнего. Короче сказать, первейшая, по заповеди Спасителя: шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаю Духа, учаще их блюсти вся елика заповедах вам (Матф. 28, 19. 20), обязанность учительства, должна была теперь стоять на первом плане в его действовании среди народа. Новый архипастырь Тамбовский лучше всех понимал это и на нее первее всего обратил свое внимание, в себе самом подавая живой пример ревностного учительства. Целых два, притом довольно больших по объему, выпуска его слов к Тамбовской пастве¹⁴³, содержащих в себе, за исключением речи, произнесенной в Петербурге по наречении во епископа Тамбовского и Шацкого, 109 слов, служат ясным доказательством его ревности к проповеданию слова Божия. И особенные какие-либо случаи, как напр. освящение храма, посещение того или другого места во время путешествия по епархии и под., и праздники, и просто намерение развить ряд каких-либо спасительных мыслей и раскрыть ряд истин, были для него побуждением к проповеданию слова Божия и давали ему обильный материал для суждения и назидания, для руководства пасомых на пути к спасению. Так, например, едва он вступил на Тамбовскую паству, как приспело время для освящения храма в женском Сухотинском Богородицком монастыре. Это обстоятельство дает ему повод сказать там глубоконазидательное слово об уготовлении сердца своего во всегдашний духовный храм Господу.¹⁴⁴ Это было 8 июля 1859 года. Затем день рождения Государыни Императрицы Марии Александровны 27-го того же июля дает ему случай говорить о воспитании в духе Христианском, которое составляло главный предмет материнских попечений в Бозе почившей Государыни Императрицы.¹⁴⁵ Далее, праздник Успения Пресвятыя Богородицы 15 августа того же года архипастырь Тамбовский встретил в Саровской обители, – и вот это обстоятельство представляет ему благоприятный случай говорить о смерти и о достойном приготовлении к ней там, где собрались люди, добровольно предавшиеся подвигу самоумерщвления¹⁴⁶ и т.д. Или вот благопопечительный архипастырь решил дать подчиненным ему пастырям образ слова, а пасомым – уроки о наследовании живота вечного (Лук. 10, 25), – и плодом этого решения являются к ряду произнесенные пять поучений «о пути ко спасению»¹⁴⁷ и т.п. А между тем, чтобы расположить и духовенство своей епархии к ревностному проповеданию слова Божия, святитель Феофан, кроме поощрения прилежавших добре пресвитеров, особенно в слове и учении, наградами, оказал ему содействие и облегчением его труда в сем деле. Именно, в 1862 году он сделал распоряжение, чтобы, для руководства священников, «дабы они всегда имели под руками, что читать в церкви прихожанам в назидание», при «Тамбовских Епархиальных Ведомостях», в приложении к ним, постепенно печатаем был «Сборник кратких поучений из святых отцев», с особой нумерацией страниц, так чтобы он по времени мог составить особую книгу¹⁴⁸. – Но для того, чтобы духовенство, с одной стороны имело добрую почву, на которую могло с пользой сеять семя слова Божия, а с другой и само могло с честью, пользой и достоинством исполнять свою обязанность учительства, нужно было архипастырю озаботиться поднятием уровня развития и образования и самой паствы и самого духовенства. С этой целью он с первых же лет своего архипастырства начал всячески стараться об умножении способов образования в простом народе. Открытие церковно-приходских школ по епархии, поощрение и священников, открывавших школы при церквах, и обывателей, жертвовавших на открытие школ и построение церквей, – этих древнейших училищ благочестия, – денежные средства, и т.п., были ясными следами выражения его забот о сем. А в 1862 году он издал и особое распоряжение по епархии с правилами для сельских церковно-приходских училищ.¹⁴⁹ Затем, кроме деятельных попечений о местных духовно-учебных заведениях (духовной семинарии и училищах духовных), их внутреннем и внешнем благоустройстве, преспеянии в учебном отношении и проч.¹⁵⁰, преосв. Феофан возымел благую мысль об учреждении училища и для девиц духовного звания, так называемого теперь епархиального женского училища, дабы не только сыновья, но и дочери духовенства могли приносить пользу, ближе всего, семействам своих родителей, а затем и образованию народному, принося таким образом пользу и государству. Для осуществления этой мысли он приложил все истинно отеческое попечение и все архипастырское влияние свое. Когда же увидел обезпеченным начало доброго дела учреждения такового училища, то сделал о том формальное предложение св. Синоду, и св. Синод еще в 1862 году ⁷/₂₆ февраля, «вполне разделяя предположение Его Преосвященства о необходимости учреждения в г. Тамбове училища для девиц духовного звания, определил. «испросить Высочайшее соизволение как на покупку у г. Мигриной для означенного училища дома с землей и строениями, так и на укрепление за училищем жертвуемой г.-й Рындиной 80 десятин земли и затем поручить преосвященному Феофану поступить по закону о крепостных актах»¹⁵¹. К сожалению, самому преосв. Феофану не судил Господь дожить до открытия училища. Уже преосвященный 6 августа 1863 года подал в св. Синод рапорт о возможности открытия сего училища и вследствие этого рапорта Синод указом своим определил открыть оное, однако самое открытие состоялось уже по отбытии преосв. Феофана из Тамбова во Владимир.

Проведение реформ прошлого царствования в жизнь нуждалось, и для предварительного обсуждения и для принятия мер к дальнейшему их развитию и приложении к делу, в гласности, которая и благодаря общему расширению прав и свободы во всем, получила широкое развитие в нашем отечестве. Число повременных и других изданий весьма увеличилось. Появляться стали, кроме столичных, и провинциальные органы повременной печати. В соответствие этому усилилась необходимость в умножении органов и печати духовной, также не только столичной, но и провинциальной. Стали появляться «Епархиальные Ведомости». Преосв. Феофан, живо относившийся к запросам и требованиям современной жизни, также ясно сознал необходимость основания местного органа повременной печати, – и вот, по его ходатайству пред св. Синодом, с 1 июля 1861 года стали выходить в свет Тамбовские Епархиальиые Ведомости, двумя книжками в месяц, при Тамбовской духовной семинарии, под редакцией ректора Семинарии архимандрита Геннадия (ныне пребывающего на покое в сане епископа, бывшего Сумского) и под цензурой инспектора семинарии архимандрита Сергия и протоиерея Иоанна Москвина. Сотрудничали в них наставники и многие лица из городского и сельского духовенства епархии, по началу безплатно. Помещал в них свои проповеди и другие статьи также преосв. Феофан.¹⁵² Быв начаты изданием с половины года, Тамбовские Епархиальные Ведомости первый год издания своего имели нумерацию, простиравшуюся непрерывно до половины 1862 года (1861–1862 года), так что с 1 июля 1862 года начался второй год издания (№№1, 2 и т.д.); но доведши порядок второго года в таком роде до конца 1862 года издатели с 1 января 1863 года начали новую нумерацию и после того пошла уже погодная, столь обычная почти для всех подобных изданий повременных, нумерация.

Много было и других забот Тамбовскому архипастырю, как, например, по устроению храмов Божиих, по благоустройству монастырей и жизни иноческой в епархии, по внешнему благоустройству и ведению дел консистории¹⁵³ и т.д. Труды святителя Феофана были неустанные, заботливость о пастве и делах епархиального управления истинно-отеческая, растворяемая любовью к пастве, и ревностью о славе Божией, архипастырское попечение его простиралось на всех и на все, подлежавшее его ведению. По истине он весь принадлежал своей пастве, ее благу и спасению, для себя лично, для отдыха оставляя изумительно мало времени.

Не напрасно, вступая в духовное общение со своею паствой, преосв. Феофан решил делить с ней и радости и горе, и «добро и зло». Четырехлетнее управление его Тамбовской епархией ознаменовано было и скорбными и радостными событиями. Из скорбных и заботливых, жгучей болью в его любвеобильном сердце отзывавшихся, событий того времени можно указать, с одной стороны, на прискорбное дело о безпорядках в Дивеевском женском общежитии (монастыре), а с другой, – на бедствия жителей г. Тамбова и многих мест Тамбовской епархии от пожаров, наводивших панику на всех.

Дивеевское общежитие, основанное блаженной памяти старцем Саровским Серафимом, которого глубоко чтил преосв. Феофан,¹⁵⁴ принадлежало собственно к области епархии Нижегородской и отстоит лишь на немного верст от мужской обители Саровской, принадлежащей к Тамбовской епархии. Виной безпорядков в Дивеевском общежитии, возникших в конце 40-х и начале 50-х годов настоящего столетия был иеромонах Иоасаф, считавший себя учеником и последователем старца Серафима и потому как бы имевшим право на влияние в обители Дивеевской, где, однако, он преследовал свои интересы, далеко не соответствовавшие высшим интересам общежития Дивеевского и материальным выгодам его, а в некоторых отношениях действование Иоасафа было даже и не без вреда для нравственности сестер Дивеевского общежития. Между тем, как вводитель старчества, а также с помощью некоторых происков, Иоасаф приобрел влияние и на самого преосвященного Нижегородского Нектария, который имел его духовником своим. Желая, вместо не нравившейся ему игумении Елисаветы Ушаковой, поставить в игумении свою избранницу Гликерию Лодыженскую, за которую из 500 сестер стояли только 40, тогда как в пользу прежней игумении были 400 сестер, Иоасаф воспользовался своим влиянием на преосв. Нектария, чтобы провести в игумении Гликерию. Это, главным образом, в связи с другими обстоятельствами, и произвело безпорядки в общине, длившиеся довольно долго. Дело доходило не только до центрального управления по духовному ведомству, но и до самого Государя Императора. Св. Синодом приглашен был святитель Московский Филарет в качестве руководителя дела в пути к наилучшему и более целесообразному его решению. Митрополит Филарет, конечно, не мог одобрить действия иеромонаха Иоасафа и в этом смысле писал и в св. Синод, и к обер-прокурору св. Синода графу А.П. Толстому и к преосв. Нектарию, предлагая высшему духовному начальству, в виду продолжавшегося неповиновения преосв Нектария распоряжениям св. Синода об отмене неправильных выборов игумении Гликерии, изъять на время из его ведения Дивеевскую общину и передать ее в управление Тамбовского епископа Феофана, к которому владыка Московский также писал по делу о безпорядках в Дивеевской общине. Дело и решено было согласно мнению мудрого и многоопытного святителя Московского¹⁵⁵. О последующем владыке Московскому писал проесв. Феофан, которому временно подведомым был Дивеевский монастырь с конца 1861 года: «Преосвященный Феофан писал ко мне о Дивеевском монастыре, – читаем в письме митрополита Филарета к обер-прокурору св. Синода графу А.П. Толстому от 8 января 1862 года. – Я отвечал ему, что я исполнял только временное поручение св. Синода; и что оно уже кончено; и советовал ему обратиться к владыке Новгородскому, и к вам. Но не отлагаю сказать вам нужное из его письма. Восстановление начальницы Елисаветы¹⁵⁶ объявлено только 17 ноября. Некоторых сестер нет в обители, и предшествовавшие начальницы не объявляют, где они. То есть не повинуются и скрывают посланных для происков, чтобы не помешали проискам¹⁵⁷. Сборщицы Гликериины проживают в Петербурге, возмущают благочестивых, и монастырю не доставляют ничего из сбора. Елисавета, принимая монастырь, не нашла денег ничего. Строитель Саровский¹⁵⁸, озабоченный клеветою, хотел прекратить всякие сношения с Дивеевским монастырем и всякое пособие ему, вследствие чего 500 сестер замерзли бы без Саровских дров. Благодарение преосвященному Феофану, который присоветовал строителю не оставить без помощи бедствующих. Вамъ покажется невероятно, что Гликерия и ее партия так недобросовестны. Но это видно было и при следствии. Гликерия, не умея писать и боясь, чтобы за это не быть отрешенною от начальства, не посовестилась подписаться под одною бумагою чужою рукою так, как бы сама писала. Следователи открыли подлог. Будьте, св. Синод и вы, человеколюбивы; не умедлите умиротворить монастырь, чтобы не померли с голода, и чтобы мятежная партия не произвела нового позора».¹⁵⁹ Само собой разумеется, что дело Дивеевское не могло не огорчить такого любителя строго-иноческой жизни и добросердечного архипастыря, каким был преосвященный Феофан. Еще более удручали его любвеобильное сердце пожары, особенно сильно свирепствовавшие, на ряду с другими народными бедствиями (засухой и проч.), в 1860 году.

Вступая в общение с Тамбовской паствой, преосв. Феофан, как мы припомним, обещал возносить непрестанную к Богу мо­литву не только о духовном преуспеянии своей паствы, но и о всем, ко временному ее благоденствию потребном, и как строгий аскет молитвенник и святитель Божий, без сомнения, горячо молился. Однако, быть может, и потому, что не все в среде паствы его были достойны того, чтобы услышана была молитва его, и по особым намерениям Промысла Божия, Господу Богу угодно было пометить его паству весьма тяжкими бедствиями. Особенно чувствительны были бедствия от страшных пожаров, начавшихся в первой половине августа 1860 года и пожиравших домы и имущество жителей как самого губернского города Тамбова, так и многих уездных городов и селений. В Тамбове жители, из опасения новых пожаров, особенно губительных при засухе, и в подозрении поджигателей, выносили свое имущество из домов и были в постоянном страхе. В уездном городе Борисоглебске, четырьмя опустошительными пожарами, истреблено полгорода. Не щадили пожары и тихих пристанищ иноческой жизни. В таком прискорбном положении епархии святитель Феофан явился истинным ангелом-утешителем своей паствы и вещим истолкователем воли Божией, проявлявшейся в этих народных бедствиях. Не ограничиваясь Тамбовом, он посетил и значительную часть епархии, пострадавшую от сих бедствий, словом назидания и утешения вливая целительный бальзам в удрученные скорбью души. «Что мне сказать вам и о чем начать говорить с вами? – так начал он первое свое «слово по случаю пожаров» в самом Тамбове, 14 августа означенного 1860 года, в 12-ю неделю по Пятидесятнице, на 4-й день после двух больших пожаров. – Горестно положение наше, велика скорбь! Отяготела на нас рука Господня! Мало ли времени томит нас засуха? Но не прошла еще эта беда, как напала другая – пожар. Еще и думать мы не начинали о том, как оправиться от сего пожара, как напал другой. Еще не кончился этот, как повсюду прошла злая весть о непрерывности пожаров, – и изгнала нас из домов своих. Наш город ныне точно Иов, которого теснили одно бедствие за другим, пока, лишив всего и покрыв ранами, не выбросили вон из города. И вот, как тот вне города сидел на гноище, – так ныне у нас все почти вынеслись из домов и живут на пустырях, прибрежьях и иссохших потоках, как пчелы, выгнанные из ульев удушающим дымом. Вот до чего дошли мы! Кажется бы, – довольно испытания. Но и еще рука Господня высока. – Все, что может зависеть от предусмотрительности человеческой, сделано¹⁶⁰, и, – благодарение Господу! – опасность уже не так грозна, как было в начале. Но все же покой еще не возвращается к нам, чувство безопасности не приходит и благонадежие не осеняет духа нашего. Что же бы еще надлежало нам сделать, чтобы Господь возвратил нам покой наш? – Предложу вам одно сравнение, и вы сами догадаетесь, что надо нам сделать, чтоб Господь принял тяготеющую над нами руку Свою. Когда учитель, подняв руку, начинает грозить, все ученики, знающие за собою что-либо не должное, тотчас исправляют свои вольности. Не восстановится порядок, – не опустит учитель грозящей руки своей. Но что жизнь наша, как не училище благочестия, и кто учитель в нем, как не всепопечительный Господь?»¹⁶¹. Далее, – понятно, – какое вытекало из сравнения назидание слушателям исправление жития с покаянием, – вот что требовалось прежде всего для возвращения милости Божией. И далее, при более или менее изменявшихся обстоятельствах положения города и губернии, подобным же образом действовал архипастырь Тамбовский. Так уже на другой день после произнесения сейчас приведенного первого слова, следовательно, в праздник Успения Богоматери, накануне которого был еще небольшой пожар, но зато и дождь прошел, преосв. Феофан на Успенском кладбище говорил новое слово, которое начал следующим образом: «Вот уже Господь начал являть к нам милость Свою посланием дождя. Благодарение благосердому его снисхождению к нам! – Пора бы и нам возникнуть к благонадежию и успокоиться. Но вчерашний, хотя не большой пожар, подновил страх наш, и мы снова мятемся ожиданием внезапной беды, – ни к кому и ни к чему не имеем доверия, и в каждом незнакомом лице продолжаем встречать недоброжелателя себе. От того у нас и праздник не в праздник, – так что исполнилась над нами пророческая угроза: превращу праздники ваша в жалость и вся песни ваша в плачь (Амос. 8, 10)». Отсюда проповедник делает поворот к предмету слова – о чем плакать? – «Что ж? – говорит он. – И давайте плакать... Мы и собрались ныне на место плача. Се поле, орошенное слезами! И кто из жителей города не проливал их здесь?! – Так, по сродству, приидите, восплачемся пред Господом, сотворшим нас, подобно Израильтянам оплакивавшим Иерусалим на реках Вавилонских! – Не оскорбится сим Матерь Божия! Она Сама, думаю, не без скорби взирает ныне на сие место, которое в прежние годы кипело многолюдством в день сей, – а ныне так пусто – и это не по охлаждению усердия, а все из тех же опасений и страха. – Приидите же, – восплачемся! Но о чем плакать?» И далее излагает предметы плача, – о том, что житие наше здесь полно бед и скорбей, – о грехах своих и, наконец, будем плакать «и так, чтобы только плакать, чтоб только сеять слезами, в чаянии, не придется ли пожать нам радостно, как обещает пророк Давид (Псал. 125, 5)»¹⁶². Третье слово, при продолжении страхов по-прежнему, проповедник-архипастырь посвящает глубокому и вместе художественному изъяснению причины того, что Господь посещает нас бедствиями по временам. Слово произнесено было 16 августа, следовательно в праздник Спаса Нерукотвореннаго Образа. Проповедник и сравнивает Господа с художником-резчиком или скульптором, который отрезывает, отсекает, очищает ненужное в избранном для художественного произведения материале, чтобы вышло оно соответствующим его идее. «Бедами, как ударами молота, одно за другим отсекает в нас все излишнее и противное тому образу, в который он хочет возвесть нас». В этом изъяснении крылся глубокий и обильный источник утешения для страдавших от бедствий жителей¹⁶³. – Слово четвертое святитель начинает уже еще более утешительными выражениями в виду того, что жители стали убираться в домы и если были небольшие пожары, то они подавляемы были в самом своем начале. Слово произнесено было 21 августа, в 13-ю неделю по Пятидесятнице. «Благодарение Господу! – говорит в начале его проповедник. – Спокойствие начинает осенять город наш, домы приемлют своих жильцов и течение дел не встречает уже препятствий за отсутствием делателей.¹⁶⁴ Покушения огня, после неоднократных неудач, почти прекратились, благодаря бдительности блюстителей общественной безопасности – и всегдашних и нарочно на сей случай учрежденных. Нареченные члены¹⁶⁵ теперь безпрепятственнее могут озаботиться залечиванием нанесенных нам ран, сколько позволят то средства. Так, – благодарение Господу! – мы в благих надеждах! – Но все еще не совсем вошли мы в обычный порядок, – все еще остаемся не без страхов и смущений». Соответственно этому и в слове своем, призывая слушателей к терпению, призывает их и к молитве о том, чтобы Господь ослабил им скорбь и успокоил от страха¹⁶⁶. – Слово пятое, произнесенное через неделю, именно 28 августа, когда, хотя и были незначительные вспышки пожаров, однако, будучи скоро подавляемы, уже не вселяли прежнего страха в жителях, поселившихся окончательно в домах своих, уже радостно благодарными выражениями звучало в устах проповедника, ясно, самыми событиями показывавшего слушателям, что не отверг их Господь до конца, а только, как чадолюбивый отец, наказывал, вразумлял их бывшей скорбью¹⁶⁷ – По успокоении стольного города своей епархии, Тамбовский архипастырь решил утешить и более или менее отдаленных от него жителей. В начале сентября он посетил г. Кирсанов, где не было пожаров в самом городе, но в Кирсановском девичьем монастыре был небольшой пожар. Это подало повод святителю, в градском соборе, 3 сентября, сказать слово (6-е, по случаю пожаров) предостережения жителям, чтобы они не думали, что по причине их достоинства в сравнении с другими пощадил их Господь от пожаров¹⁶⁸, а в девичьем монастыре, 4 сентября, произнести слово (7-е) и успокоения и назидания, – успокоения, ибо все же был в обители пожар, но и пожар был не велик, попортил лишь один из корпусов, уничтожив крышу на нем, и скоро нашелся в городе благотворитель (Кирсановский купец В.С. Сосульников), предпринявший исправление попорченного пожаром, – назидания, – в том, чтобы сестры обители, встревоженные пожаром, воспользовались этим обстоятельством, как уроком к испытанию, к дознанию того, не осталось ли в них, давших обеты нестяжания, общения с единым Богом и проч., привязанности к тленному, вещественному, житейскому¹⁶⁹. – Слово восьмое, 10 сентября, преосв. Феофан произносил в соборном храме упомянутого выше несчастного города Борисоглебска, которому нужно было особенно сильное утешение в виду особенно великого бедствия от разъяренной огненной стихии. И святитель подлинно всей силой своего, благодатию помазанного, слова утешает жителей этого города, указывая на то, что не без промысла Божия совершилось с ними столь великое несчастье и что сим несчастьем Господь ведет их к покаянию и исправлению жизни, но и успокоивая их сладостной мыслью, что «не до конца гневается Господь и не в век враждует. Поразил, – и исцелит»¹⁷⁰. -Между тем, возвратившись в Тамбов из путешествия по епархии, святитель узнал, что и там бедствия еще не прекратились: пожары и засуха еще продолжались; и потому в первую же свою службу по возвращении из епархии, именно 18 сентября, в 17-ю неделю по Пятидесятнице, он произнес слово (9-е и последнее по случаю пожаров), которое так и начал: «По возвращении моем, я надеялся найти вас вполне успокоенными и в первое мое служение праздновать вместе с вами совершенное прекращение всех ваших бед, но вот не удостоен такого утешения! – Много видел я страждущих в других городах и весях, и чаял облегчить сердце некоторою хотя отрадою, увидев начатки вашего успокоения и оправления, но вот опять подновлены улегшиеся было страхи и тревоги! Посему прилично нам ныне жаловаться словами пророка, доколе, Господи, взываем, и Ты не слышишь? – Вопием к Тебе обидимы, и не избавляешь? – Вскую являешь очам нашим одни труды и болезни и даешь видеть одни беды и несчастия (Аввак. 1, 2, 3)? – И добро бы одно настоящее наше было так мало утешительно! – Вот и будущее наше омрачается засухою. В таком горестном положении что же остается делать? Остается только взывать с сокрушенным сердцем: «Боже, милостив буди нам грешным!» Молитва сердца сокрушенного и смиренного не будет уничижена и привлечешь милость Божию.¹⁷¹ И, действительно, по замечанию современников, вечером того же дня, в который произнесена была эта последняя проповедь, пошел дождь и продолжался долгое время, а с ним прекратились и бедствия от пожаров и засухи. Жители успокоились¹⁷². – Но не словом только, а и делом принимал участие в народном бедствии сердобольный святитель. Среди потерпевших от пожаров было много и лиц духовенства, которое уже прямо подлежало его ведению и ближайшему попечению. Вследствии неоднократных рапортов преосв Феофана св. Синод в 1861 году выдал значительные пособия из духовно-учебных капиталов многим лицам духовенства Тамбовской епархии, потерпевшим от пожаров¹⁷³). Так многим обязана эта епархия преосв. Феофану в годину бедствия от пожаров и засухи.

Но не одними бедствиями и скорбями испытывал Господь и Тамбовскую епархию и ее любвеобильного архипастыря. Скорби растворяемы были и утешениями. Величайшим из этих утешений было, и особенно для самого преосв. Феофана, совершившееся во дни его архиерействования на Тамбовской кафедре открытие мощей святителя Тихона Задонского, которого издавна так глубоко чтил преосв. Феофан, получивший теперь утешение, в числе немногих архиереев, принять ближайшее участие в торжестве открытия святых мощей его. Эго открытие совершилось в день блаженной кончины святителя Тихона 13 августа 1861 года. Для участия в сем торжестве св. Синод по началу (указом от 20 июня 1861 года) определил назначить следующих архиереев: первенствующего члена своего, митрополита Новгородского и С.-Петербургского Исидора, архиепископа Воронежского и Задонского Иосифа и епископа Курского и Белгородского (ныне Митрополита Московского и Коломенского) Сергия; а затем, по особому Высочайшему повелению, через обер-прокурора св. Синода графа А.П. Толстого сообщенному, и преосвященный Феофан епископ Тамбовский и Шацкий был присоединен к тем трем иерархам и 10 августа означенного 1861 года отправился в Задонск на открытие мощей столь чтимого им от юности святителя Тихона, бывшего епископа Воронежского и Елецкого¹⁷⁴. Для участия же в торжестве открытия мощей святителя, по особому приглашению, прибыло в Задонск духовенство, от протоиереев с архимандритами до причетников, свыше 300 человек, а народа собралось до 250 000 человек всех званий и возрастов обоего пола. В субботу 12 августа, накануне дня открытия св. мощей, по совершении одним из архиереев Божественной литургии в Богородицерождественской церкви Задонского Богородицкого монастыря, где почивали мощи святителя Тихона, все четыре иерарха с сослужащими из прочего духовенства совершили пред находящейся в той же церкви чудотворной иконой Владимирской Божией Матери молебен с водоосвящением. Затем в час по полудню последовал крестный ход из градского собора в монастырь, где в соборном Богородицком храме его встретила монашествующая братия, после чего все четыре архиерея, приложась к св. иконам, в алтаре облачились в полное архиерейское облачение. Между тем духовенство стало в порядке, подобающем для общего крестного хода; архиереиn же, вышед из алтаря и став посреди церкви, роздали духовенству и народу свечи и, по предначинательном молитвословии, первенствующим архиереем (митрополитом Исидором) с коленопреклонением прочитана была молитва ко Господу Иисусу Христу о благословении к неосужденному совершению открытия честных мощей угодника Его. За сим, при протяжном пении 50-го псалма начался общий крестный ход из Богородицкого собора, западными дверьми, по южной стороне его, в Богородицерождественскую церковь, в которой с 1846 года под спудом почивали мощи святителя Тихона. По вшествии в эту церковь, был пропет псалом 33 и Благословлю Господа на всякое время); первенствующий архиерей совершил каждение церкви и присутствующих в ней, затем все архиереи и священнослужители, назначенные к несению честных мощей, стали вокруг раки; первенствующий окропив св. водою гроб, лентионы и покров для св. мощей, прочитал с коленопреклонением молитву к святителю и чудотворцу Тихону о милости ко всем, с верою к нему прибегающими. По прочтении молитвы, архиереи и архимандриты подняли крышу с тумбой металлического надгробия; первенствующий снял печать и шнур, опоясывавший гроб; прочие архиереи подложили под оный лентионы и с сослужащими подняли гроб при громогласном возглашении всего духовенства: Господи помилуй, каковое возглашение повторялось, доколе мощи не перенесены были на средину церкви. После сего возложены на гроб покровы и сверх них архиерейская мантия святителя Тихона. Воздав благоговейное чествование новоявленному чудотворцу земным поклонением и начав молебное пение ему, архиереи, при протяжном пении священнослужителями предначинательного молитвословия и трисвятого, кадили св. моши, по чину святительскому, а при пении тропаря святителю Тихону, как архиереи, так и все сослужащие, вновь поклонились ему до земли, и по возглашении первенствующего: «с миром изыдем», начался крестный ход около алтаря и северной стороны Богородицкого собора. Когда рака св. мощей поставлена была на возвышении среди собора, молебное пение святителю Тихону продолжалось. После же молебна, на котором возглашено было многолетие Царствующему Дому, св. Синоду и проч., началась малая вечерня, совершенная уже без участия архиереев, разоблачившихся в это время. В 6 часов по полудни, того же 12 августа началось всенощное бдение, которое совершали опять все четыре архиерея, в сослужении избранных лиц из духовенства. После первой кафизмы местный высокопреосвященный архиепископ Иосиф произнес слово. После пения четырех стихов Хвалите имя Господне, архиереи с сослужащими, приступив ко гробу святителя, сделали три земных поклона со всем предстоящим народом, после чего первенствующий отпер гроб и открыл св. мощи, которые находились в особом гробе, без крыши. Архиереи с сослужащими вынули внутренний гроб со святыми мощами из внешнего гроба, который был отставлен в сторону и после помещен был под балдахином, нарочито приготовленным в особом месте; а св. мощи во внутреннем гробе были поставлены на средине церкви. Архиереи с сослужащими и со всем предстоящим народом, воздав новоявленному святителю хвалу троекратным поклонением до земли, запели величание святителю Тихону и, по пропетии ему величания, все четыре архиерея кадили св. мощи с четырех сторон, также св. алтарь, иконы и предстоящих, по чину, и после пели окончательный стих новоявленному святителю Тихону. По прочтении Евангелия прикладывались к св. мощам архиереи, духовенство и народ, причем все четыре архиерея помазывали духовенство и народ освященным елеем. Служба совершалась медленно и длилась долго. – На другой день, 13 августа, Божественную литургию совершали в том же храме все четыре архиерея. На малом выходе св. мощи внесены были в алтарь и поставлены на горнем месте, лицем к св. престолу. Архиереи стали по сторонам св. мощей, как сослужащие. На литургии высокопреосвященнейший Исидор произнес знаменательное и назидательное слово¹⁷⁵. По окончании литургии св. мощи были вынесены из алтаря и поставлены на приготовленном для них месте посреди собора. Пред св. мощами начато молебное пение святителю Тихону и затем совершен был крестный ход вокруг монастыря, при колокольном звоне в монастыре и в градском соборе. После крестного хода св. мощи поставлены были на приготовленное для них место, на левой стороне собора, под балдахином. Первенствующим архиереем прочтена была пред ними с коленопреклонением молитва святителю Тихону, а по отпусте и многолетии, к св. мощам прикладывались как духовные, так и светские лица. После того архиереи разоблачились и мантиях вышли из собора, в котором начались затем молебны новоявленному чудотворцу, по желанию многочисленных богомольцев.¹⁷⁶

Высокие, умилительные минуты, за время торжества открытия св. мощей святителя Тихона, переживали все участники торжества. По сообщению первого из них, владыки митрополита Исидора, передаваемому в одном из писем митрополита Московского Филарета, «когда на всенощной пред величанием открыли раку, в переполненной народом церкви сделалась такая тишина благоговения, что летящую муху можно было бы слышать. Много было исцелений»¹⁷⁷. Затем «во время несения св. мощей около монастыря, – по тому же сообщению и тем же лицом передаваемому, – народ не был близко допускаем, чтобы не затруднил шествия, но стоял кругом и на всех возвышенностях с горящими свечами в безмолвии и бросал на путь св. мощей холсты, платки, деньги и проч. в таком множестве, что толстый слой вещей на пути затруднял ноги несущих»¹⁷⁸). Такова была сила веры и благоговения к новоявленному святителю и чудотворцу Тихону Можно себе представить, какие высокие чувства при этом наполняли душу того архипастыря, который от юности, как мы замечали, питал к сему святителю глубокое благоговение, который глубоко изучал его творения и часто с таким же глубоким благоговением упоминает его имя в своих писаниях и рекомендует его творения ищущим душеполезного чтения и нуждающимся в наставлении по части духовной жизни¹⁷⁹. «Невозможно описать радости преосвященного по этому случаю! – пишет о преосв. Феофане в отношении к его участию в открытии мощей святителя Тихона также бывший с ним тогда в Задонске родной племянник его А.Г. Говоров. – Он часто говаривал мне, что еще с ранней юности он глубоко чтил память святителя Тихона и ходил со своей родины в город Задонск пешком на поклонение святителю»¹⁸⁰. Участие в торжестве открытия мощей новоявленного чудотворца – святителя послужило как бы особым благодатным освящением его собственного святительского служения, которое затем, по возвращении к своей пастве, он продолжал с прежней и даже большей против прежнего ревностью.

В числе многих сторон архипастырской деятельности преосв. Феофана на Тамбовской кафедре весьма видное место занимает его деятельность учено-литературная. К этому периоду принадлежат, собственно говоря, два капитальных труда преосв Феофана, это его Письма о христианской жизни и Слова к Тамбовской пастве, – первые по времени своего издания, а последние частью и по времени издания, а главное, – по времени составления своего – Письма о христианской жизни, вышедшие в свет в 4-х выпусках (вып. 1, стран. 281; вып. 2, стр 558; вып. 3, стр. 609 и вып. 4, стр. 372†III), в малую осьмушку, первым изданием в 1860 году¹⁸¹, в Петербурге, писаны были в разное время до 1860 года к одной из почитательниц преосв. Феофана княгине П.С. Лукомской, хотя имя последней нигде в них не упоминается; собраны же и обработаны для печати в 1859 году, с отсечением в них всего, не имевшего значения общего, и с присоединением к ним тех приложений и прибавлений разного рода, из коих некоторые составлены уже прямо на Тамбовской кафедре, как например проповеди, вошедшие в состав их. Содержание всех четырех выпусков следующее: Вып. 1 Письма о христианской жизни (числом 37, со страницы 1 по 131), с отдельными статьями: Об исправлении сердца (стр. 135–157), О борьбе со грехом (стр. 159–237) и О благодати всесвятаго Духа (стр. 239–281)¹⁸². – Вып. 2. Письма о христианской жизни (числом 62, стр. 5–161), с прибавлением а) нескольких проповедей преосв. Феофана (стр. 162–236)¹⁸³ и б) разных статей, извлеченных из отечников (стр. 239–558)¹⁸⁴. Изд. 2-е. Спб. 1862. – Вып. 3. Письма о христианской жизни (числом 25), где объясняются общие основные понятия о христианской жизни и деятельности, именно: о лице, действующем по христиански; об отличительных чертах христианских действий; о добродетели христианской и грехе, с их последствиями (стр. 5–304)¹⁸⁵, с прибавлениями: А) О начале христианской жизни (стр. 307–379) и Б) Подробное указание действий христиански-благодатной жизни и жизни греховной на все способности человека (стр. 381–609). Изд. 1-е. Спб. I860. – Вып 4. Письма о христианской жизни (числом 20), представляющие собой изображение в порядке обязательных для христианина чувств, расположений и дел (стр. 5–305), с прибавлением об обязанностях христиан относительных (семейственных, церковных и гражданских, стр. 309–372). Изд. 1-е. Спб. 1860. – Как уже из этого общего указания содержания Писем о христианской жизни видно, они заключают в себе целую систему христианского нравоучения, что особенно должно сказать о трех последних, к тому же и обширнейших по объему, выпусках их, так что гораздо позже их изданные, как особые, труды преосв. Феофана путь ко спасению (краткий очерк аскетики). 1-е изд. Спб. 1868–1869 и Начертание христианского нравоучения (Москва, 1891), представляют собою, – первый, – лишь прикладную или заключительную часть к сим «Письмам», а последний – сокращение и переделку их. Они суть как бы отголосок академической деятельности преосв. Феофана по кафедре нравственного и пастырского богословия, как мы о том и замечали в свое время. О происхождении их сам автор, в виду возбужденного ими в обществе интереса, со свойственной ему всегда скромностью говорит следующее: «Пишете, что Письма читаются не без охоты¹⁸⁶. Дивно! Что там находят? Всячески надо отнести это к доброте читающих, а не к достоинству книги. Как бы притом не подумал кто о писавшем более, нежели сколько есть. Было время, когда мне надобно было заняться учением о подвижничестве. Встретились тогда два-три лица, довольно знакомые с сим предметом. Они и меня познакомили c ним. Так, иное слышал, иное читал, иное сам придумал. Вот и все источники! – А иной не знать что может подумать»¹⁸⁷. Но к письмам, как мы видели, присоединяются у преосв. Феофана драгоценные приложения, или прибавления. Эти последние составились также, походу мыслей самых писем, из материала, отчасти давно обработанного автором. Так, например, о прибавлениях ко 2-му выпуску, следующих за проповедями, напечатанными по желанию издателя «Писем» и той особы, к которой они писаны¹⁸⁸, опять сам автор говорит: «В монастыре св. Саввы освященнаго¹⁸⁹ мне случилось пересмотреть множество книг, озаглавливаемых Патерик-Отечник. Это большею частью сборники статей, извлеченных из писаний св. отцев. Читал старец святаго отца и записывал для памяти, что особенно казалось ему хорошим; читал другаго и тоже делал, и т.д. Таково происхождение почти всех сих отечников. Но между статьями, входящими в состав их, много оказалось таких, коих писателями должно признать самих же старцев Саввинской обители. Что в них написано, то надо признать плодом не изучения, а опыта. Я буду присылать их вам статью за статьею¹⁹⁰. Прочитывайте! Вот уж тут совсем не то, что ваши письма!¹⁹¹. В «письмах о христианской жизни» не трудно усмотреть, при внимательном чтении их, основную идею, их проникающую, идею богообщения; но это богообщение есть уже последняя стадия того длинного пути спасения, который в общих чертах уже изображаем был преосв. Феофаном и раньше, в рассмотренных нами в свое время его писаниях, и который слагается из покаяния, исправления жизни и борьбы, подвига, предварительных к Богообщению стадий истинно-христианской жизни. Со стороны характера Писем, как учено-литературного произведения, в них, кроме уже известных нам свойств писаний того же автора, ясности, простоты и др., видна особенно замечательная глубина психологического анализа и оригинальность постановки дела, совершенно свободной от господствовавших тогда схоластических приемов изложения подобного рода предметов. И не удивительно, что эти «Письма», с самого начала своего появления в свет возбудившие живой интерес в читателях, до последнего времени несколько раз издаваемы были (одно из последних изданий – издание 1880 года).¹⁹²

Насколько «Письма о христианской жизни» имеют общий, настолько же слова к Тамбовской пастве сохраняют по преимуществу местный интерес. Слова эти изданы в двух выпусках, и именно один из них, первый, обнимающий собой слова 1859 и 1860 годов, с присовокуплением и речи, произнесенной в Петербурге, при наречении во епископа, как мы в свое время замечали, вышел в С.-Петербурге в 1861 году, а второй, содержащий слова 1861–1863 годов в Москве в 1867 году (хотя рассматриван и одобрен был С.-Петербургской же духовной цензурой). Некоторые из заключающихся в том и другом выпуске¹⁹³ проповедей напечатаны были еще частью в Христианском чтении,¹⁹⁴ частью в Тамбовских Епархиальных Ведомостях¹⁹⁵, частью вошли в состав «Писем о христианской жизни», как мы видели¹⁹⁶, частью же, наконец, изданы гораздо позже Афонскими иноками в< сборниках под разными заглавиями.¹⁹⁷ Содержание «Слов к Тамбовской пастве» весьма разнообразно. Преосв. Феофан, кроме того, что был человек чрезвычайно живой, отзывчивый и, как обладавший замечательным даром красноречия, пользовался всяким случаем, чтобы дать наставление своей пастве, как то могли мы видеть уже и на приведенных выше словах по случаю пожаров, вместе с тем был архипастырь, глубоко проникнутый сознанием главнейшего долга архипастырства – проповедания слова Божия во спасение душ, вверенных его попечению и управлению, дабы чрез то возможно более «расширить власть Божию над» этими «душами», старался быть всем вся, по Апостолу, да всяко некие спасет. По сему в этих «словах» мы находим слова и на разные случаи, как напр. на освящение храмов¹⁹⁸, на погребение разных лиц¹⁹⁹, на пострижение в монашество²⁰⁰ и проч., и на праздники Господние, Богородичные и святых, и на царские дни²⁰¹ встречаем проповеди, произнесенные при посещении епархии²⁰² и под. с одной, и нарочитые проповеди, произнесенные к ряду с известной целью с другой стороны, каковы, кроме вышеуказанных проповедей по случаю пожаров пять слов «о пути ко спасению» (I, 59–81), четыре беседы по руководству книги: «Пастырь» св. Ермы (II, 1–18 и 22–27) и под. Глубокое знание всех движений сердца человеческого и его духовных потребностей, опытное знакомство с духовной жизнью, обширные познания в области и Св. Писания Ветхого и Нового Завета, и творений святоотеческих и наук естественных, исторических и других и иные высокие достоинства отличают слова преосв. Феофана к Тамбовской пастве, при необыкновенной ясности, живости и простоте изложения долженствовавшие чрезвычайно сильное производить впечатление на слушателей. Они и производили такое впечатление, как видно из многих свидетельств и указаний²⁰³ и как о том засвидетельствовал сам проповедник при прощании с Тамбовской паствой.

Но прежде нежели перейти к этому прощанию, мы бросим хотя краткий взгляд на обыденную, так сказать, жизнь преосв. Феофана в Тамбове. Он имел там пребывание в Казанском монастыре, где при нем братии числилось 27 человек. Летом же он приезжал на архиерейскую дачу верстах в 2-х или З-х от Тамбова, где был у него двухэтажный каменный дом с домовой церковью, при этом доме был прекрасный цветник и большой фруктовый сад, не вдалеке протекает речка, а за ней был лес. В рассматриваемое нами время преосв. Феофан вызвал к себе на житье родного племянника своего по брату, Алексея Гавриловича Говорова, которому тогда (в 1860 году) только что исполнилось 9 лет и который, как очевидец, описывает обыденную жизнь преосв. Феофана. «Преосвященный, – говорит, по воспоминаниям, А.Г. Говоров, – вел очень простои образ жизни и одевался просто. Ежедневным домашним костюмом служил ему подрясник, а поверх – полурясок из черной шерстяной материи. На голове носил фиолетовую камилавку без крепа. С крепом камилавка надевалась тогда, когда приходилось принимать кого-нибудь из посторонних.

Обедал всегда в час и кушал мало, никогда не ужинал. Чай пил два раза в день: утром после ранней обедни и в пять часов по полудни. Обедал и пил чай и я вместе с ним. При этом за утренним чаем он заставлял меня вслух читать какую-либо книгу священного содержания и сам объяснял мне прочитанное. За обедом и вечерним чаем всегда мне что-нибудь рассказывал из священной истории или из области светских наук. Преосвященный любил заниматься астрономией и почти ежедневно летом в ясную погоду по вечерам производил наблюдения над небесными светилами посредством довольно большого телескопа Я должен был находиться при нем и слушать его объяснения. «Небеса поведают славу Божию», говорил он. Преосвященный знал много рукоделий – столярное, резное по дереву, токарное по дереву и последнему обучал и меня. Слышал я также от него, что в семинарии он сам шил себе одежду. Самоучкой выучился он живописи и фотографии, и я имею от него в благословение мне собственноручно написанные им иконы, который и храню, как драгоценнейшую святыню: 1) образ Казанской Божией Матери – точная копия с чудотворной иконы, что в Вышенской обители, 2) св. Варвары великомученицы²⁰⁴ и 3) Спасителя несущего крест.²⁰⁵ Преосвященный непрерывно пребывал в молитве и трудах. У него была прекрасная библиотека, которая пополнялась вновь выходившими изданиями. Только на короткое время выходил он на прогулку в сад при архиерейском доме, а в летнее время позволял себе иногда прокатиться куда-нибудь и почти всегда брал меня с собою. Он горячо любил природу, восхищался ею и во всем видел следы премудрости Творца²⁰⁶, что старался внушить и мне²⁰⁷. Кроме А.Г. Говорова, в Тамбов к преосв. Феофану на короткое время приезжали и другие родные, как то о А.3. Крутиков и его супруга, сестра преосв. Феофана, Анна Васильевна, о. Владимир Макринов, другая сестра преосв Феофана Любовь Васильевна и тетка его Марфа Никифоровна. Владыка всех их< принимал ласково, с любовью, делал им подарки – рясами, подрясниками, поясами, a Марфе Никифоровне сверх того дал 25 р. В Тамбове же у преосв. Феофана были и другие родственники его, и владыка всех их принимал весьма радушно²⁰⁸. – Всегда ласковый, симпатичный и приветливый, он и с представителями Тамбовской паствы, какого бы кто сана, положения, возраста ни был, всегда обращался любовно, с искренней обо всех благопопечительностью, с величайшим смирением и кротостью, не только не был «страшилищем для других», но и, наоборот, с примерным терпением, благодушием и снисходительностью сносил оскорбления, какие бывали ему иногда со стороны низших членов клира, снисходил к немощам и необразованию некоторых из приходивших с ним в соприкосновение, всегда прощал и не помнил зла, а помнил только доброе, если же кого, по закону справедливости, нужно было наказать выговором от него, как Епархиального Начальника, то он поручал это делать ключарю, чтобы не нарушить закона любви, который был господствующим в его характере и действовании. – Что удивительного, поэтому, если такой любвеобильный архипастырь, в свою очередь, пользовался общей любовью своей паствы, в четыре года его пребывания на Тамбовской кафедре вполне сроднившейся с ним? Что удивительного, если взаимная любовь архипастыря и паствы не допускала и мысли о возможности скорой разлуки между ними? Когда предшественник его преосв. Макарий в 1859 году оставлял Тамбовскую паству, то все жители плакали, сокрушались и говорили, что никогда не забудут его. «А я скажу вам, – заметил на это преосв. Макарий, – что забудете меня очень скоро, если к вам будет назначен епископ Феофан. Это – замечательный человек»²⁰⁹. Между преосв. Феофаном и подчиненными ему установились чисто семейные отношения, причем он был истинным, чадолюбивым отцом в этом большом семействе, заботился о призрении сирых, о благоустройстве несчастных, ближе всего в семьях духовенства, также, как и о благополучии всех остальных членов своего большого духовного семейства и т.д., более же всего имел попечение о внутреннем их благоустроении: о распространении истинного просвещения, об украшении храмов Божиих, о проповедании слова Божия, об устроении внутренней жизни иноческих обителей и проч. Поэтому-то, вероятно, когда в центральном управлении духовного ведомства решено было преосв. епископа Владимирского Иустина, согласно его прошению, уволить на покои в 1863 году и на его место рекомендован был, как вполне достойный, преосв. Феофан, была с чьей либо стороны просьба не разлучать последнего с его возлюбленной Тамбовской паствой: ибо от 4 июня означенного 1863 года святитель Филарет, митрополит Московский, на запрос о мнении его по этому делу, писал обер-прокурору св. Синода генерал-адъютанту А.П. Ахматову следующее: «Мысль о переведении преосвященного Феофана не трудно оставить, если есть затруднения отделить его от Тамбовской епархии. Но довольно ли удобно древней и обширной Владимирской епархии дать архиерея прямо из архимандритов? Из архимандритов дан был ей покойный преосвященный Парфений: но он пред тем служил в Москве, где многому удобнее научиться, нежели в губернии, и где он видел управление Платона, Августина и Серафима»²¹⁰. Однако отделить преосв. Феофана от Тамбовской паствы все же понадобилось, и разлука его с возлюбленной, первой паствой, должна была состояться. Июля 22 дня 1863 года Государь Император повелеть соизволил Феофану, епископу Тамбовскому и Шацкому, быть епископом Владимирским и Суздальским²¹¹ и согласно сему Высочайшему повелению последовал указ св. Синода о том, чтобы на место уволенного на покой епископа Иустина²¹² перевести епископа Феофана, «настоящим своим служением снискавшего потребную опытность для управления столь обширною епархиею», какова была Владимирская.²¹³ Нужно ли говорить, какой скорбью сопровождалась предстоявшая разлука архипастыря со своей паствой?< С тихой скорбью и всегдашней покорностью, повинуясь воле Божией, выразившейся в этом перемещении на новую кафедру, преосв. Феофан как бы мало по малу стал подготовлять и паству к таковой разлуке и себя самого. Частые священнослужения и общение в слове проповеди были его и ее истинной отрадой в предстоявшей разлуке. Уже 6 августа, в день Преображения Господня, и 11 августа, в 12-ю неделю по Пятидесятнице, проповедуя слово Божие с церковной кафедры, преосв. Феофан как бы собирал воедино мысли об истинно-христианской жизни и строго-православном учении, с которых и начал свою проповедь в Тамбове и который развивал в последующих своих проповедях, чтобы таким образом дать своей пастве нечто вроде последнего завета перед прощанием²¹⁴. А проповедь в праздник Успения Богоматери 15 августа он даже и начал такими словами, которые указывали на близость разлуки: «Хотя мог бы сказать, что не обинуяся сказывал вам всю волю Божию, и сам и чрез других; но опасаясь, не осталось ли что неоконченным, не хочу пропустить и нынешнего дня без поучения, тем паче, что он подает повод к мысли, хотя общей, но очень утешительной и близкой к обстоятельствам нашим, именно – о намерениях Божиих в устроении нашей земной участи». И развив мысль о том, чтобы мы, как созданные Богом на дела благие, не пропускали ни малейшего случая делать добро, в каком бы ни были положении, проповедник заключает свое слово так «сознавши ценность всякого нашего положения на земле пред очами Божиими, – и успокоясь всецело относительно временной своей участи в воле Божией, будем благодушно тещи путем определенной нам жизни, заботясь только о том, чтобы сделать все добро, ожидаемое от нас Господом, не пропуская ни одного случая, и Милосердый Господь воздаст нам по всей широте нашего усердия в работании Ему, не стесняясь долею, какая выпала нам здесь, на земле. Благослови, Господи, всем нам настроиться так. Аминь»²¹⁵. Наконец 18< августа наступил и самый день разлуки, прощания преосв. Феофана с Тамбовской паствой, день последнего его служения среди нее и слова к ней с церковной кафедры: «Се совершено последнее мое у вас служение и последнее мое – к вам обращаю слово», – говорил он в этот день после литургии, обращаясь к возлюбленной пастве. – «Недолго я наслаждался любовью вашею, но и за то благодарение приношу Господу и доброте вашей, – за эти недолгие дни покойной среди вас жизни. Всеправящая десница Божия, сведши нас вместе, так сочетала души, что можно бы и не желать разлучения. Но как Тому же Господу угодно было так положить на сердце тем, в руках коих сии жребии перемен, то надобно благодушно покориться определениям Божиим. – Но скоро вышло из уст моих слово: как Бог по сердцу положит, но ему надлежало выдти, – и жалея о разлучении, не жалею о сказанном. Ибо это и значит ввергать участь свою в руки Божии, -самое безопасное хранилище и самое мощное носило. Потому, как сам я говорю, так и вас прошу произнести от сердца буди воля Божия! – Аз убо теку по написанному о мне. Вас же предаю Богови, и слову благодати Его, могущему наздати и дати вам наследие во освященных всех (Деян. 20, 32)²¹⁶. Слово благодати ведомо вам. О чем и была наибольшая забота моя, как не о том, чтоб не обинуясь сказать вам всю волю Божию (Деян. 20, 27)? – Благодарю вас от сердца, что за немощь плоти моей вы не уничижили немощного слова моего, но усердно внимали слышанному. Ваше внимание утешало и ободряло меня. И молю Господа, да сохранит Он в вас навсегда сии искренние ваши чувства к своим пастырям, коих свидетелем был и я в краткое время служения моего среди вас». И далее, приглашая слушателей к постоянному вниманию своим архипастырям, как проповедующим истину, православное учение и, наоборот, внушая им удаляться от «гласов чуждых, идущих от инуды», особенно в ту смутную эпоху брожения умов опасно действовавших на слух кротких овец стада Христова, на вопрос, чего же держаться в таком случае? отвечает: «скажу вам то, что всегда говорил, возмите православный катехизис, изучите его, напечатлейте в уме и сердце истолкованные там истины и держитесь их неуклонно. С сим не многословным, но многообъятным знанием вы будете просвещеннее всех просвещенных и мудрее всех мудрых, и смело отвергнете всякое учение противное ему. И сие есть преимущественное завещание, которое предаю вам, или паче повторяю завет св. Божией Церкви, всегда в ней хранимый и передаваемый из рода в род». Тоже и в отношении к добродетели, в руководство к которой архипастырь-проповедник приводит изречения из посланий св. Ап. Павла к Рим. 12, 1. 2, 9–15. 17–18; 13, 8, 14, 10. 13; Еф. 5, 3 и дальн. и др., называя это «второю половиною завещания» своего. А затем, передавая их покрову и заступлению благодати Божией и уверив их, что если соблюдено будет завещание сие, то «обретено будет ими Царство Божие, которое внутрь их есть», разлучавшийся с паствой архипастырь произнес следующие слова: «Остается сказать и еще одно слово: простите. Вы ведаете, каков я был у вас. По мере сил моих, я заботился являть себя исправным, но как человек мог ошибаться и падать. Простите, Господа ради, если кого оскорбил чем, онеправдовал или соблазнил. Некогда все мы предстанем пред судилищем Христовым и должны будем дать отчет за сей, хотя краткий, срок наших взаимных отношений. Очистим убо себе взаимным всепрощением. Простите меня, а мне и прощать некого и нечего; ибо кроме добра ничего не видел от вас и в вас. Прошу не оставлять меня и в молитвах ваших к Господу, да поможет мне новое поприще без порока прейти, неискушенну от злых. Примите, наконец, от меня и обычное, но многознаменательное благословение: Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца и npичacmиe Святаго Духа буди со всеми вами (2Кор. 13, 13). Аминь²¹⁷. Так простился преосв. Феофан со своей первой паствой, и вскоре же после того, искренно оплакиваемый всеми, отправился из Тамбова, чтобы еще потрудиться ради Господа и спасения ближних на новом, обширнейшем поприще.